Развитие гносеологических концепций отражения тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.01, кандидат философских наук Грецков, Владимир Валериевич

• Грецков, Владимир Валериевич
• кандидат философских наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат философских наук Грецков, Владимир Валериевич

Введение.

Глава 1. Идея познавательного отражения и её основные формы в классических теориях познания.

1.1 Становление теорий познания на основе явной идеи отражения.

1.2 Учения о неявных формах познавательного отражения.

1.3 Марксистско-ленинская теория отражения.

1.4 Субъективистские концепции критического отрицания идеи отражения.

Глава 2. Концепции отражения в неклассических эпистемологиях.

2.1 Познавательное отражение в рамках эволюционной эпистемологии.

2.2. Образы отражения в кибернетике и синергетике.

2.3. Отношение к идее отражения в рамках конструктивистской философии.

2.4. Отражение как репрезентация в концепциях М. Вартофского и Дж. Сёрла.

2.5. Место отражения в технологической эпистемологии.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Развитие гносеологических концепций отражения»

Актуальность диссертационного исследования. Начиная с 1990-х годов, в российской философии усилилась тенденция критической оценки гносеологического принципа отражения. Такое положение вполне объяснимо, ибо в советской философии «теория отражения» приобрела явно гипертрофированный характер и, по сути дела, была тождественна теории познания. Смена идеологических ориентиров создала благоприятные условия для критического пересмотра самой идеи познавательного отражения. Это умонастроение было усилено тем, что в западных школах эпистемологии термин отражение практически не используется. Однако, следует признать, что далеко не все российские философы отрицают теорию отражения. Здесь выделяются позиции И. Т. Касавина, В. А. Лекторского, Л. А. Микешиной и других авторитетных отечественных философов. Особенно нам импонирует точка зрения В. А. Лекторского, который полагает, что теорию отражения, выработанную в советское время, следует подвергнуть критическому очищению и устранить идеологическую поддержку, а так же снять явную гипертрофированность идеи отражения. Вместе с тем, принцип отражения должен остаться в качестве одной из идейных основ современной теории познания.

Нам представляется, что данный проект обладает безусловной перспективностью, которую можно реализовать специальным гносеологическим исследованием. Главная трудность здесь заключается в том, чтобы снять с принципа отражения черты наивности и упрощённой механистичности, которые представлены метафорами «объект - восковая дощечка», «объект - зеркало». Главным средством учёта реальной сложности познавательного отражения является принцип познавательной активности субъекта, который способен определить содержание отражательного процесса. Понимание творческой силы отнюдь не тривиально, здесь следует преодолеть декларативные формы признания активности познающего 3 „ ( 1 ■ , Ч / Д') I, , ц ^ ) И((1( 1 М ь / ' ' ' * > ' , * человека. Важно придать принципу активности определённый структурно -функциональный характер, раскрывающий способ детерминации познавательного отражения. Это позволит ответить на вопрос «как активность субъекта определяет отражение и делает познание сложным и в сути двуаспектным процессом».

Степень разработанности проблемы. Тема познавательного отражения проходит через всю историю философии и науки. Диссертационное исследование выбрало основные этапы её рефлексии, где представлены наиболее репрезентативные мыслители. Одними из первых философов, которые ввели идею отражения, были античные материалисты: Демокрит и Эпикур. Их своеобразие состояло в том, что в качестве сущности бытия они признали атомы и пустоту, комбинирование первых в некие комплексы давало всё многообразие вещей. Утверждение такой реальности обязывало философов признать познавательную связь с человеком, и она получила следующее истолкование: «истечение атомов - душа человека». Эту идейную линию явного отражения развили английские и французские материалисты нового времени: Фр. Бэкон, К. Гельвеций, Д. Дидро, Дж. Локк и другие. Здесь родились метафоры: «зеркало» и «чистая доска». Примечательно, что эти метафоры хорошо согласуются с механистическим естествознанием того времени.

Традиционно считается, что принцип отражения характерен только для материализма. Мы же полагаем, что его смысл намного шире и включает в себя учения объективного идеализма и религиозной философии. Это определяется тем, что в этих системах существуют особые онтологии, конституирующие объективную реальность с нематериальными сущностями.

Именно поэтому были рассмотрены теории познания Платона, Аристотеля и

Августина. Так, в философской системе Платона познание понимается как рациональное припоминание душой человека эйдосов. Стало быть, речь идёт о познавательной связи человека с сущностью бытия, что можно трактовать как неявную форму отражения. Тем более, что именно Платону принадлежит 4

1<)1.' с V,, '* * V' '» "и'1'«*1 А^^Ч''Ч"^'"''.1' 'г метафора познания как воспроизведения предметов оттисками на восковой дощечке. Если Платон принижал роль чувственного отражения, то его реабилитацию произвёл Аристотель, признав первичную необходимость эмпирического опыта. Оценки произведены на основе работ В. Ф. Асмуса, П. П. Гайденко, А. Ф. Лосева и других. Из религиозной философии была взята авторитетная фигура А. Августина, который разработал учение об «иллюминации». Процесс познания божественной сущности начинается по двум направлениям: для богопознания требуется вера, и особый свет души, который загорается под воздействием предметов «тварного» мира (использованы работы С. С. Аверинцева, М. А. Гарнцева, Л. П. Карсавина,

A. Ф. Лосева, В. Н. Лосского, Г. Г. Майорова).

Наиболее важную роль в развитии классического принципа отражения сыграла марксистско-ленинская философия. Признание К. Марксом и Ф. Энгельсом материи и общественного бытия с необходимостью обусловило введение принципа отражения в его явном виде. («Идеальное есть материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»; «общественное сознание отражает общественное бытие»). Идеи, заложенные К. Марксом и Ф. Энгельсом, развил в своих работах В. Ленин. Он придал широкое онтологическое основание данному принципу, распространив его на всю материю. Характерной особенностью всей марксистско-ленинской теории отражения является то, что она учитывает решающую роль социальной практики в процессе познания. Отражение не пассивно, оно обусловлено активностью субъекта (в оценочном плане использованы работы Б. М. Кедрова, И. Б. Михайловой, М. В. Мостепаненко,

B. В. Орлова, В. П. Тугаринова, В. А. Штоффа и других).

Параллельно с философскими учениями, учитывающими роль отражения в процессе познания, развиваются концепции, отрицающие данную идею. Речь идёт о субъективном идеализме и его формах, где отвергается существование объективной реальности. Если внешнего мира нет, то и познавательная связь с ним в виде отражения теряет всякий смысл. 5

Таковы учения античных софистов, Э. Маха, Д. Юма и других субъективистов.

Неклассические теории познания открываются, прежде всего, эволюционными эпистемологиями. Философский анализ здесь сочетается с материалом научных дисциплин: биологии, этологии, кибернетики, теории информации. В идейном плане здесь важно то, что теория познания в качестве одного из своих предметов берёт жизнедеятельность и познание животных. Понять поведение животного в определённой природной среде невозможно без понятия отражения в его особых формах (условные рефлексы, адаптация, гомеостазис, сигнальные коммуникации). Таковы концепции Ф. Варелы, К. Лоренца, У. Матураны, К. Поппера.

Важный вклад в развитие принципа отражения внесли такие науки, как кибернетика и синергетика. Здесь базовой моделью живых организмов и искусственных машин выступает открытая система, которая реализует прямую и обратную связи. Если по прямой связи входит вещество, энергия, информация, то с последним ресурсом связано отражение. Обратная связь реализует активность системы, её реакции и ответы. Можно выделить работы таких авторов как Г. Бейтсон, Н. Винер, С. П. Курдюмов, И. Р. Пригожин, А. Розенблют, Г. Хакен, А. Л. Шамис. Особо ценно то, что здесь представлена связь активности и познавательного отражения.

Одним из влиятельных направлений современной философии является конструктивизм, его представляют: П. Ватцлавик, Г. фон Глазерсфельд, Г. Рот, X. фон Фёрстер и другие. Если радикальный конструктивизм признаёт объективную реальности для жизнедеятельности, но отвергает её значимость для познания, то умеренный конструктивизм исходит в теории познания из реальности. Их объединяет то, что на первый план они выдвигают активность познающего субъекта, которая весьма свободно конструирует знания. Отражательный аспект здесь явно занижен или вовсе игнорируется. Критические оценки данного направления содержатся в работах М. Бунге,

И. Т. Касавина, В. А. Лекторского, Е. А. Мамчур, В. В. Орлова, С. Цоколова, В. М. Шемякинского и других.

Примечательно философское творчество современных американских философов М. Вартофского и Дж. Сёрла. В их трудах классическое понятие отражения переосмысливается в контексте идеи репрезентации. Авторы трактуют репрезентацию как модельное воспроизведение аспектов объективной реальности на основе операций идеализации, абстрагирования, обобщения, а также с широким использованием языковых средств.

Нам представляется, что наиболее адекватным и перспективным способом выражения познавательной активности субъекта выступает концепция В. Ф. Юлова. Она получила название технологической концепции сознания. Здесь признаётся технологическая модель деятельности интеллекта. Основную схему образуют три взаимосвязанных элемента: знание в роли предмета, знание в роли метода, знание - результат. Активность сводится к ценностному выделению предмета и метода, а также к инструментальному воздействию последнего на первый. Содержанием познавательного отражения выступает трансформация предметного знания в искомый когнитивный результат. Данный подход позволяет вполне рационально представить отражение сугубо внутренней процедурой сознания, обусловленной ценностными и инструментальными формами активности интеллекта. Эта схема способна объяснить все существующие типы познания как определённые способы, объединяющие активность и отражение.

Объектом исследования являются существующие формы познавательного отражения объективной реальности.

Предметом исследования выступают онтологические и гносеологические аспекты отражательных процессов в познавательной деятельности.

Цель исследования состоит в раскрытии эпистемологического значения отражения как сквозной сущности всех типов познания действительности.

Достижение данной цели связано с решением следующих задач:

1. Раскрыть различие явных и неявных форм идеи отражения на основе онтологических и гносеологических аргументов;

2. Проанализировать особенности понимания познавательного отражения в классической и неклассической эпистемологиях;

3. Рефлексивно осмыслить способ активности сознания, детерминирующий продуцирование отражательных продуктов познания.

Методологическая и теоретическая база исследования. Основу исследования составили идеи В. А. Лекторского и Л. А. Микешиной о различии классической и неклассической теории познания. В контексте последней отражение трактуется как сущностный аспект познания животных и познавательной деятельности человека. В качестве методологической схемы была взята технологическая концепция сознания В. Ф. Юлова. Здесь предполагаются два основных уровня формирования отражательных продуктов: сенсорная чувственность и интеллект. Именно интеллект определяет способ технологической активности, который и продуцирует процесс отражения. Речь идёт о том, что воздействие метода на предметное знание вызывает превращение последнего в нормативные единицы познания. Такая трансформация и составляет содержание познавательного отражения.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Необходимым онтологическим основанием любых форм идеи отражения является признание объективной реальности; если в явных формах познавательная связь субъекта с реальностью осознаётся как отражение, то в неявных формах отражение фигурирует в «неотражательной» терминологии.

2. Если в классических теориях познания, представляющих материализм, отражение понималось в отрыве от познавательной активности 8 мЦ,-,. <>, 1 V. >гМ < •>' 17у 11 . Ч * 'ч' ' ■*1 ' субъекта, что давало наивные и пассивистские версии отражения, то в неклассических эпистемологиях прослеживается тенденция к установлению единства активности и отражения.

3. В технологической концепции сознания процесс отражения трактуется как следствие ценностной и инструментальной активности интеллекта.

Положения, выносимые на защиту:

1. Идея отражения является сквозной для всех форм онтологического реализма, однако она реализуется в них по-разному. Если в материализме познавательная связь субъекта с материей трактуется как явное отражение, то в объективном идеализме и религиозной философии идея отражения маскируется особой терминологией («припоминание», «иллюминация»), что даёт неявные формы идеи отражения. Если субъективные идеалисты отрицают существование объективной реальности, то их негативное отношение к принципу отражения вполне оправданно.

2. Если в материалистических теориях познания классического периода отражение отрывается от познавательной активности и предстаёт в наивно пассивных метафорах, то в объективно-идеалистических и религиозных концепциях познания намечается взаимосвязь активности и неявных форм отражения, хотя и в декларативном виде. В неклассической эпистемологии, ориентированной на науку, прослеживается тенденция поиска определённых структурных схем связи активности субъекта и отражения.

3. Одним из вариантов неклассической теории познания является технологическая концепция сознания. Познание здесь развёртывается на двух основных уровнях: сенсорная чувственность и когнитивное содержание интеллекта, который является главным ресурсом активности. Технология активности сводится к тому, что посредством ценностных норм формируется проблемный предмет и соответствующий ему метод, инструментальное воздействие последнего на первое превращает предметное сырьё в нормативные результаты познания. Процесс такой трансформации и есть 9 ч ' • V, >" 'Л* V ' 1 м'' ' 'г'' • •) 1 I I' л, I познавательное отражение. Стало быть, отражение выступает следствием познавательной активности.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования имеют теоретическое и методологическое значение для развития онтологии и теории познания, философии и методологии науки, социальной философии, а также могут быть использованы при разработке следующих учебных курсов: «Онтология и теория познания», «Философия и методология науки», «История философии», «Социальная философия», «Социальная онтология». Материал диссертационного исследования может быть использован в качестве самостоятельного спецкурса.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности.

В соответствии с формулой специальности 09.00.01 - «Онтология и теория познания», включающей исследования и разработки в области развития онтологии и теории познания, представленная диссертационная работа является теоретическим исследованием онтологии и эпистемологии.

Полученные научные результаты соответствуют пункту 1 «Закономерности формирования и развития научной онтологии и теории познания на основе концептуальной интеграции достижений фундаментальных наук в построении научной картины мира, а также в критическом анализе религиозно идеалистической, метафизической и натурфилософской онтологии и гносеологии», пункту 2 «Методологические функции научной онтологии и теории познания в развитии современной науки и техники, в процессах творчества в различных сферах деятельности», пункту 3 «Изменение соотношения онтологии, гносеологии и методологии познания с прогрессом научно-философского миропонимания и разработкой философско-методологических и социальных оснований современной науки и техники», пункту 4 «Структура бытия, реальности, существования и его онтологические критерии; соотношение объективной, субъективной и виртуальной реальности».

10 им* л^у, и, м-!,;* н^унл'мч1 ^ V-«1 '( и '

Личный вклад. В качестве сквозного принципа проведена мысль о разделении философских учений, признающих идею явного отражения (материализм) и концепций, реализующих неявные формы отражения (объективный идеализм, религиозная философия). Стало быть, идея отражения опирается на две предпосылки: онтологический реализм и принцип познавательной связи субъекта с реальностью. Важное значение имеет основная методологическая схема, согласно которой процесс отражения выступает следствием познавательной активности субъекта, где особо выделяется роль метода, трансформирующего проблемный материал в конечную когницию. Это позволило отбросить «бадейную» концепцию отражения, дискредитировавшую саму идею отражения.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного поиска отражены в семи авторских публикациях, в том числе в Вестнике Вятского государственного гуманитарного университета, входящем в перечень изданий, рекомендованных ВАК, докладывались и обсуждались на межвузовской научно-теоретической конференции «Гуманитарные проблемы современного информационного общества» (Киров, 2010, 2011), межрегиональной научной конференции студентов и аспирантов «Философия- Культура- Социум: аспекты взаимодействия» (Киров, 2010, 2011, 2012). Диссертант выступил с докладами на методологическом семинаре аспирантов и соискателей при кафедре философии и социологии ВятГГУ (руководитель В. Ф. Юлов).

Диссертационная работа обсуждалась на заседании кафедры философии и социологии Вятского государственного гуманитарного университета и рекомендована к защите.

Объём и структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, включающих 9 параграфов, заключения и библиографического списка. Объём диссертации составляет 155 страниц, библиографический список включает 211 наименований.

Заключение диссертации по теме «Онтология и теория познания», Грецков, Владимир Валериевич

выводы: 1) всякая модель является лишь неполной, частичной копией объективно существующей вещи или явления; 2) информационная модель всегда субъективна и поэтому знание изменяется, вслед за субъектом, который его воспринимает и передаёт; 3) информация не появляется на пустом месте, субъект не является «чистой доской», поэтому новая информация строится на основе предыдущей и всегда каким-либо образом соотносится с ней. «Отображение определяется в каждый момент целью задачей), средствами и возможностями мозга, а также накопленной к данному моменту информацией. Поэтому нужно еще раз подчеркнуть, что информационное отображение среды в мозге не является простым зеркальным отражением» [165, с. 131]. Информация не может быть простым описанием, отражением чего-либо, она должна быть активной и динамичной, показывать нам взаимосвязи между частями какого-либо явления, либо между самими явлениями. Знания необходимы человеку для выживания и приспособления к окружающему миру, поэтому каждая вновь полученная модель (знание) проходит проверку на практике, на предмет соответствия объективной реальности. Шамис подчёркивает исторический характер познания, так как любое знание строится на основе предыдущих. Все знания он делит на две группы: первичные и вторичные. Первичные знания - это результат непосредственного взаимодействия познающего субъекта с объективной реальностью. Сложность заключается в том, что и человек и другие живые существа имеют границы чувствительности, именно поэтому мы получаем лишь «обрывки знаний». Так, мы не можем воспринимать ультразвук, инфракрасные лучи, радиацию. В отличие от животных, человек

89 постоянно создаёт и применяет приборы, заменяющие или усиливающие его органы чувств, но даже это не гарантирует нам всю полноту знаний, поэтому любая модель всегда будет неполной. Вторичные знания - это результат передачи информации от одного субъекта к другому: «Источником знания в этом случае может быть книга, преподаватель, проповедник, актер или любой другой человек. Передача вторичных знаний в основном осуществляется при помощи передачи информации в виде устных или письменных текстов» [165, с. 134]. Именно они обеспечивают преемственность процессов познания и их исторический характер. Кроме первичных и вторичных знаний большое влияние на количество и качество получаемой информации оказывает так называемый «информационный срез»

- «проблемная среда и ее специальное частное отображение, определяемое первичными и вторичными потребностями» [165, с. 135].

Таким образом, процесс получения информации представляется весьма сложным и многоуровневым. Он обязательно включает в себя: объект

- как некую реальность; субъект - человек (животное); информационный срез; процессы получения и фиксации информации как отображения в головном мозге в виде целостной модели и ее актуализированных фрагментов, соответствующих текущей ситуации. Но даже такая сложная схема получения информации не даёт нам уверенности в её истинности, любой учёный или философ должен понимать, что «познание человеком мира ограничено, во-первых, выбираемыми информационными срезами, нужными или полезными в каком-то отношении, и, во-вторых, существующими экспериментальными возможностями. Информационное отображение среды в мозге не является простым зеркальным отражением. Информационное отображение всегда не точно, не полно и субъективно» [165, с. 131-134].

2.3. Отношение к идее отражения в рамках конструктивистской философии

В рамках современной философии познания всё большее влияние получает конструктивизм, именно поэтому, в рамках нашего исследования, нам важно понять, что же он из себя представляет и насколько он продуктивен и полезен для современной науки. Конструктивизм, как философское направление можно подразделить на два течения: умеренный конструктивизм и радикальный. Разница между этими двумя направлениями заключается в отношении к объективной реальности. Если первые признают влияние реальности на процесс получения знаний, то вторые это влияние всячески отрицают. В качестве основы своих теорий конструктивисты приняли принцип, сформулированный Кантом ещё в 18 веке. Суть этого принципа заключается в следующем: поток ощущений упорядочивается заранее существующими в нашем сознании схемами, и тем самым вызывает к существованию тот мир, который мы воспринимаем. Схемы сознания (категории) являются априорными, то есть на них не должны влиять ни культура, ни история. Взяв принцип Канта, конструктивисты убрали из него очень важную часть, касающуюся необходимости некоего базиса, получаемого от объективной реальности.

Познавательную программу умеренного конструктивизма выдвинул Б. Рассел (1872 - 1970) в работе «Наше знание о внешнем мире». Её суть заключается в следующем: внешний мир можно объяснить лишь как логическую конструкцию из чувственных данных. Идею Рассела развил американский философ У. Куайн (1908 - 2000), считавший что «вся совокупность нашего так называемого знания или убеждений, начиная с не поддающихся обобщению фактов географии, истории и заканчивая основополагающими законами атомной физики и даже чистой математики и логики, есть человеческая конструкция, которая соприкасается с опытом только по краям» [64, с. 363 — 364]. Согласно такой позиции, физические объекты - «это постулированные сущности, завершающие и упрощающие наше описание потока опыта точно так же, как введение иррациональных чисел упрощает законы арифметики» [64, с. 340]. Таким образом, Куайн подчёркивает тот факт, что теория не вытекает лишь из эмпирических данных (факты, чувственный опыт). Она есть результат познавательной активности. Кроме того, сами эмпирические факты человек получает лишь под влиянием неких теорий (идей). Важной особенностью эмпирических данных будет то, что они «позволяют нам отбросить множество неверных теорий, признаваемых таковыми в силу не соответствия эмпирическим данным или поскольку обладают чрезмерной сложностью, препятствующей ясному увязыванию теоретических выводов с эмпирическими данными. Но это не говорит о том, что на основе соответствия эмпирическим данным можно выбрать единственную верную теорию, возможно существование нескольких состоятельных и в одинаковой степени обоснованных альтернатив» [64, с. 351]. Из этой цитаты очень хорошо видно, что Куайн, вслед за К. Поппером, отрицает даже возможное существование абсолютно истинных теорий. Все они должны носить только относительный характер.

В первой главе мы уже наметили основные положения теории радикального конструктивизма, которые заключаются в следующем: радикальный конструктивизм - это особое философское направление, которое предлагает новую эпистемологию, из которой практически полностью исключена онтология; конструктивизм - антропоцентристское направление современной философии; неклассическая, и, в особенности, постнеклассическая науки в процессе познания во многом ориентируются на конструктивизм. Современная наука, в первую очередь, направлена на «проникновение в реальность, скрытую от взгляда обыденного сознания, моделирование которой в идеальных конструкциях рационально-теоретического сознания открывает новые перспективы отношения человека

92 , „^ Д ( гп ' < '1 " <« ^ ' .;'!?.'' ' » к миру, обуславливающую возможность определенных социальных, гуманитарных или технических проектов» [162, с. 30-31].

Как было отмечено, конструктивизм возник как междисциплинарное явление. У его истоков стоят специалисты из разных областей: биологии, нейрокибернетики, психологии, теории систем. Несмотря на их разнонаправленность, можно отметить общие идеи, которые и объединяют их в единое философское течение. Одной из таких наиболее важных и общих идей является то, что они акцентируют внимание на связи познания и материальных действий (практики). Знание понимается ими как продукт этих действий, оно не является идеальным или духовным. Процесс познания выступает как сила, изменяющая окружающую нас среду. В. А. Лекторский, исследуя особенности конструктивизма как философского направления, отмечал, что отправной точкой в его развитии стала теория «аутопоэзиса», разработанная У. Матураной и Ф. Варелой. Дальнейшее развитие этой концепции связано с трудами американского кибернетика и приверженца конструктивизма X. фон Фёрстера. Опираясь в своих работах на концепцию чилийцев, он пытается создать новую кибернетику (кибернетику второго порядка), в основе которой лежит замкнутый круг: человек выступает частью того мира, который он наблюдает и сам же конструирует. Ни какой объективности не существует, а воспринимаемый нами мир ничем не отличается от иллюзии. «Мое намерение состоит в том, чтобы порочный круг сп-сик^ уШйБиз. возвести на почётное место некоего Ыгайш сгеайуш -«созидающей кругообразности»» [161, с. 133]. В своих работах, большинство из которых связаны с проблемой познания человеком окружающего мира, он проводит идею познавательной (когнитивной) неразделённости человека, как субъекта познания, и мира, как объекта познания. Особенно отчётливо эта идея сформулирована в его работе «О конструировании реальности». «Своей целью я видел осмысление окружающей среды в качестве нашего собственного порождения, изобретения; и далее - ее полное перемещение в зону нашей ответственности таким образом, чтобы ее разрушение воспринималось бы как саморазрушение, а догматическое разделение на внутреннее и внешнее было показано как несостоятельное. Тогда я совершенно ничего не знал о каком-либо конструктивистском учении, ставшим столь модным в наши дни» [161, с. 134]. Таким образом, видно, что для Фёрстера окружающий нас мир не является чем-то объективным. Это всего лишь конструкция нашего сознания, поэтому любое знание об окружающем нас мире и вещах этого мира будет субъективным. Атомы, закон всемирного тяготения всё это и многое другое является лишь плодом нашего сознания, а не результатом научных открытий. Из всего этого вытекают два принципа, которые и составляют основу радикального конструктивизма: «объективность - это неверное представление о том, что наблюдение могло бы осуществляться без наблюдателя» и вторая - «истина изобретение лгунов» [161, с. 136]. Как уже было сказано выше, в основе теории познания Фёрстера лежит принцип круговой замкнутости нервной системы, выдвинутый У. Матураной и Ф. Варелой. Принцип кругообразности в познании у чилийцев и Фёрстера заметно отличается (и не в самую лучшую сторону) от принципа кругообразности выдвинутого в рамках кибернетики Н. Винером, А. Розенблютом и Дж. Бигелоу. Если в рамках кибернетики круг состоит из прямой (отражение реальности) и обратной связи (активность субъекта), то Фёрстер смещает акцент исключительно на обратную связь. Таким образом, кругообразность для него предстаёт как самореферентность. Именно акцентирование внимания на принципе самореферентности подталкивает Фёрстера к созданию кибернетики второго порядка. В основе новой кибернетики должны лежать нетривиальные машины», в основе функционирования которых лежит организационная замкнутость». «Решающий шаг состоит во. введении нового понятия, обозначаемого как организационная замкнутость. Под замкнутостью я понимаю закрытость, автономность, замкнутость на самого себя, идентичность исходного и конечного. Если нетривиальная машина то,

94

• I 'I > 1ДЧНи* ^VI и Н .» ' г> V » << иЧ 'I I , 1 » I Ч м * 1 1 что она произвела в качестве выходного продукта (Output), использует снова в качестве исходного материала (Input), то в результате устанавливается некая форма кругообразности. Если же такая кругообразность установлена и машина уже работает некоторое время, то происходит нечто чрезвычайно интересное» [161, с. 141]. Таким образом, если в кибернетике первого порядка, лежали открытые системы, то в кибернетике второго порядка системы будут замкнуты, причём замкнуты сами на себя. «Люди общаются друг с другом, договариваются о чем-то, составляют совместные планы. В процессе взаимодействия, принимающие в нём участие самые разные люди -или, что то же самое, нетривиальные машины - представляют собой, вместе взятые, организационно замкнутую систему. Язык, обычаи и традиции любой культуры можно интерпретировать, таким образом, как собственный (замкнутый сам на себя) язык (Higensprache), собственные обычаи (Bigcnsittcn) и собственные традиции (Higengebrauchc) данной культуры, частью которой мы являемся» [162, с. 144]. В рамках теории познания Фёрстер приходит к выводу, что объективная реальность не имеет ничего общего с нашими знаниями о ней. Она не может выступать критерием истинности или ложности наших знаний (не может применяться для верификации). Как следствие, не может быть никаких абсолютных истин и высших ценностей, всё носит относительный характер. Принцип кругообразности, замкнутости на самих себе, не позволяет нам выйти за пределы собственного сознания. «Человек не видит того факта, что он не видит» [161, с. 165]. Фёрстер прочно стоит на позициях антиреализма. Знания - это не результат отражения (действия извне), а результат деятельности замкнутой на самой себе нервной системы (конструирования). «В языке, которым я предпочитаю пользоваться, идею объективной верификации заменяет собой представление о корреляции ощущений: мы что-то видим, мы что-то чувствуем, - корреляция между ощущениями и совокупностью нейронных процессов порождает некую реальность, которую мы можем именовать столом, кубом или своей милой подружкой с рыжими

95

Чиру ' } И1 iMfVt ' г ",\V i"", V 'V;."^'1 « '"'V' 'I волосами. Корреляция ощущений служит, на мой взгляд, предпосылкой того, что мы обозначили как богатство оттенков мироздания: из-за того, что все эти ощущения различны, из-за того, что постоянное разнообразие того, что мы видим, слышим, чувствуем, коррелирует, возникает это богатство восприятий и завораживающая пестрота мира, которой мы наслаждаемся»

162, с. 152]. Мы сами конструируем то, что называем объективной реальностью, на самом деле объективность это не то, что существует независимо от нас, а просто выражение устойчивости и стабильности процессов, протекающих в нашей нервной системе. Фёрстер не отрицает, что в основе познания лежит информация, получаемая от органов чувств, но он отрицает всякую отражательную связь этих ощущений и восприятий с реальностью. «Очевидно, что мы реагируем не на стол, находящийся где-то там снаружи, а на возбужденные состояния наших палочек, колбочек, проприорецепторов, на которые, благодаря определенным операциям, происходящим в центральной нервной системе, мы ссылаемся как на «стол где-то там снаружи». Это звучит довольно тривиально, тем не менее, вполне помогает осознать перемену в понятиях, по своей сути напоминающую смену представлений в физике, в результате которой высказывание «Луна притягивается Землей» (теория дальнодействия) заменяется высказыванием

Луна вращается в гравитационном поле Земли» (теория близкодействия).

Немедленным следствием такого рода смены угла зрения является то, что привычное различие между «чувствительными» и «соединительными» нейронами - или, если хотите, между периферийной и центральной нервными системами - исчезает, так как отныне каждая нервная клетка рассматривается как «чувствительный» нейрон, специфически реагирующий на свою микросреду. А поскольку общая совокупность микросред всех нейронов организма и составляет его «полную окружающую среду» («ОезатШтдуек»), то становится понятным, что провести различие между «внешней» и внутренней» средой организма доступно лишь стороннему наблюдателю.

Это привилегия, в которой самому организму отказано, ему известна лишь

96

-.о 'Л' ч/ ,'н^/,!' С«!1« '/' ^ф'дЧи '1 * * ^ Ч/' одна среда: та, которую он воспринимает в ощущениях. Так, к примеру, он не в состоянии отличить переживания галлюцинаторного плана от негаллюцинаторных» [162, с. 156]. Из приведённой выше цитаты хорошо видно, что Фёрстер предлагает изменить принцип, лежащий в основе научной деятельности: если раньше наука чётко выделяла субъект и объект познания, то новая наука, построенная на принципах конструктивизма, должна исходить из принципа, что есть только наблюдатель и то, что он наблюдает. Прежняя наука, которая имела дело с объективной реальностью, должна уступить своё место науке, которая работает с субъективным (сконструированным) миром. Фёрстер категорически не принимает понятие истины. Как уже было отмечено выше для него истина это изобретение лгунов. Понятия «истина», «объективность», помогают человеку уклоняться от ответственности за свои поступки. «Понятие истины при достаточно внимательном рассмотрении можно сравнить с хамелеоном в истории философии, всегда имеющего - в зависимости от того, кто его использует, -различную окраску. . Моя задача выглядит более радикальной: уничтожить само понятие истины, поскольку его употребление приводит к ужасным последствиям. Оно порождает ложь, оно делит людей на тех, кто прав, и тех, кто - как говорят - заблуждается. Истина, как я уже говорил, - это изобретение лгунов» [161, с. 158].

Другие представители конструктивизма, такие как Э. фон Глазерсфельд и Г. Рот, вышли за рамки концепции У. Матураны и Ф. Варелы. Опираясь в своих рассуждениях на достижения кибернетики, они пошли по пути различения реальности и действительности. Действительность - это конструкция нашего сознания, она создаётся в пределах реальности. Реальность - это объективно существующий, находящийся за рамками нашего сознания, мир.

Э. фон Глазерсфельд (1917 - 2010) является тем, кто впервые систематизировал идеи различных мыслителей, объединив их в концепцию радикального конструктивизма». Как и все представители радикального конструктивизма, он не признаёт познаваемость объективной реальности, и, тем самым встаёт на позиции антиреализма. Глазерсфельд считает, что «в процессе познания познающий не извлекает позитивное знание (информацию) о вещах и явлениях из внешнего мира, как они есть, а организует в ту или иную связную картину тот негативный опыт от неудавшихся действий, который сам же рекурсивно эти препятствия внешней среды когнитивно определяет» [162, с. 65]. Философ развивает принцип, сформулированный ещё в рамках прагматизма, о взаимосвязи действия и познания. Любая познавательная активность предстаёт как непрерывный процесс, состоящий из проб и ошибок. Познание не может быть пассивным отражением, оно активно и предполагает проблемный характер. В этом плане Глазерсфельд развивает идеи, заложенные Ж. Пиаже. «Исходным следует считать представление о том, что познание (и знание) не может рассматриваться в качестве некоего конденсата, образуемого в результате пассивного восприятия, а является результатом активности субъекта. Такого рода активность - это вовсе не манипуляции с «вещами-в-себе», то есть объектами, которые имелись бы во внеэмпирическом мире и должны были бы мыслиться структурированными в готовом виде предметами, каковыми они кажутся познающему. Активность, ответственную за построение знания, мы называем «оперированием» («operieren»), что является свойством любой когнитивной сущности, которая, по меткому выражению Пиаже, организует как сама себя, так и свой опытный мир» [162, с. 64-65]. Отвечая на вопрос, как мы конструируем знания, Глазерсфельд рисует следующую картину: процесс познания мы начинаем с восприятий, но мы не можем зафиксировать связь восприятий с объективной реальностью. Знание - это результат упорядочивания восприятий. «Знание не должно пониматься как картина объективной действительности, скорее - как определенный способ организации опыта» [162, с. 8].

98

Hj^ty; Vi . , ' , , mV. t ¡"'I < ' м .М'^'»/V'J Ji . М

Однако, если Глазерсфельд утверждал, что реальность и действительность никак не взаимосвязаны, то, по мнению Г. Рота, без реальности любые конструкции бесполезны, так как именно она служит той основой, на базе которой начинается конструктивная деятельность сознания. «Я уже говорил о том, что мозг создает действительность, а в ней все те различия, которые составляют мир наших чувств. Однако, если я принимаю, что действительность является конструкцией мозга, то одновременно я вынужден предположить и мир, в котором существует сам этот мозг -конструктор. Обозначим этот мир как «объективный», независимый от сознания, трансфеноменальный. Отчасти ради простоты я его назвал реальностью и противопоставил действительности. Действительность создается в пределах реальности реальным мозгом. Тем самым, она является частью реальности, а именно, той ее частью, в которой находимся мы» [142, с. 298]. Таким образом, он допускает существование хотя бы минимального соответствия между действительностью и реальностью, что позволяет отнести его концепцию к умеренному конструктивизму.

Таким образом, конструктивизм, начиная с признания ассоциации восприятий как «фактов действительности», закончил утверждением, что восприятия беспредметны и к существованию как таковому не имеют никакого отношения. В качестве своих предшественников конструктивисты называют Канта и Пиаже, которые в рамках своих философских систем, также говорили о конструировании реальности. Однако, как мы увидели, это утверждение подойдёт только для умеренного конструктивизма, но оно не совсем корректно по отношению к радикальному конструктивизму, ведь и Кант, и Пиаже говоря о конструировании, все же имели в виду конструирование феноменальной реальности в сознании, а не конструирование самой реальности. Несмотря на то, что конструктивизм так и не смог преодолеть свои противоречия, он оказал большое влияние на развитие современной теории познания. Однако, часть учёных и философов

99 „ I ♦ М, I и ни \ ' » , ' ) 1,1 1 ^ I негативно отнеслась к выводам данного философского направления. Подробную критику конструктивизма, в рамках современной физики, даёт известный канадский физик и философ М. Бунге (1919), который уделяет большое внимание философским вопросам современного естествознания, в особенности физики. В своей работе «Философия физики», он, анализируя современную науку, приходит к выводу о несостоятельности позитивистских, прагматических и конструктивистских концепций. Основным недостатком этих концепций выступает их чрезмерный субъективизм. По мнению ученого, наиболее плодотворной основой для современной физики может выступить только критический реализм, в основе которого лежит принцип отражения объективного мира. Бунге прекрасно понимает, что каждая научная теория - это конструкт, но она не может существовать без определённых референтов: «референтом конструкта может быть единичный объект или какое-то число объектов; он может быть воспринимаемым или не воспринимаемым.» [15, с. 67]. Любая деятельность по получению знаний должна включать в себя процесс интерпретации, как информации, получаемой от окружающих нас предметов или явлений (первичная информация), так и информации полученной в результате обучения (вторичная информация). Ни одна интерпретация не может делом случая: «прежде всего, интерпретация, приписываемая основным, или неопределяемым, символам научной теории, не должна представлять последние как противоречивые, а должна быть максимально истинной. Во-вторых, если символ определен или выведен с помощью предварительно введенных знаков, то его значение должно «вытекать» из последних, а не измышляться ad hoc. В-третьих, строгая интерпретация сложного высказывания должна быть совместима с его структурой. В частности, если утверждается, что определенный сложный символ относится к вещи данного вида, то по крайней мере одна из его составляющих должна быть пригодна для обозначения этой вещи» [15, с. 81-82].

М. Бунге критикует прагматизм и инструментализм, в основе которых лежит конвенциалистская концепция истины, «согласно которой, физические теории представляют собой не описания чего-либо, а лишь средство суммирования и обработки данных, то есть инструменты, позволяющие получать информацию и делать предсказания». В основе такой концепции лежит отрицание объективной реальности и, как следствие, возможности её отражения. Именно поэтому любая теория, в основе которой лежит конвенциалистская концепция истины, будет несостоятельной, так как никогда не покажет нам, на каких данных она основывается, и кроме того данную теорию нельзя будет проверить на соответствие объективной реальности.

По мнению канадского учёного, продуктивностью обладает только корреспондентская теория истины, в основе которой лежит реализм и концепция отражения, следовательно, в основе каждой научной теории, построенной в рамках данной концепции, должен находится некий референт (объект, субъект или их комбинация). Причём, М. Бунге отдаёт предпочтение именно комбинации субъекта и объекта в виде референта любой теории. Таким образом, по мнению учёного, реализм остаётся «единственной разумной и жизнеспособной философией физики». Из всего множества реалистических точек зрения, М. Бунге склонен поддержать концепцию критического реализма. «Эта точка зрения характеризуется следующими тезисами. 1) Существуют вещи в себе, то есть объекты, существование которых не зависит от нашего разума. (Отметим, что квантор в данном высказывании является квантором существования, а не всеобщности, ибо артефакты, очевидно, зависят от разума.) 2) Вещи в себе познаваемы, хотя и частично, путем последовательных приближений, а не вдруг и не исчерпывающим образом. 3) Познание вещи в себе осуществляется совместно при помощи теории и эксперимента, которые сами по себе не могут вынести окончательного решения относительно чего бы то ни было. 4)

Познание (фактуальное) является гипотетическим, а не аподиктическим, следовательно, оно может быть уточнено и исправлено, и потому не окончательно. 5) Познание вещи в себе отнюдь не является непосредственным и наглядным, оно происходит окольным путем и символическим образом» [15, с. 128]. Итак, критический реализм является наиболее плодотворным, так как предполагает не только получение каких-либо знаний посредством отражения, но и поиск новых идей, характеризующихся: 1) радикальной новизной; 2) более глубоким уровнем проникновения в тайны объективной реальности; 3) междисциплинарным характером.

Несмотря на критику и тот факт, что конструктивизм так и не смог преодолеть свои противоречия, мы склонны считать, что он оказал большое влияние на развитие современной теории познания, которая соединила в своих рамках все достоинства реализма и антиреализма, игнорируя их недостатки. Именно такой подход к познанию будет являться наиболее плодотворным в рамках современной теории познания. Создаваемая в её рамках картина реальности обязательно должна соответствовать и опираться на саму реальность, понятия, категории, схемы мышления должны соотносится с исследуемым миром. Сам субъект познания не должен быть замкнутой на самом себе системой, он должен быть открыт миру. Познание должно пониматься как социально-культурный процесс, как результат коллективной, исторически меняющейся деятельности.

2.4. Отражение как репрезентация в концепциях М. Вартофского и Дж. Сёрла

Роль творчества, конструирования в процессе освоения человеком реальности, историчность самого процесса познания наиболее полно описал в своих трудах современный американский философ М. Вартофский (1928 г.). В своей концепции «исторической эпистемологии» он стремится показать, что в основе нашей познавательной деятельности лежит способность к созданию репрезентаций. В своих работах он доказывает, что научные теории, живопись и литература берут своё начало в различных формах репрезентации и, по своей сути, сами ею являются. По мнению философа, способность к репрезентации появляется одновременно с языковой, социальной и производственной деятельностью. Вартофский очень ярко показывает роль «моделей» в развитии науки, анализе природы и человека. «Сама философия рассматривается мною как систематизированное построение таких моделей и их логический и критический анализ, причем модели понимаются в их наиболее развитом виде: как формальные структуры, как онтологические утверждения о природе вещей (миров, обществ, индивидов, действий, мышления и так далее) и как эвристические конструкции, предлагающие нам варианты структурирования нашего понимания мира и самих себя» [21, с. 10]. Однако, в отличие от конструктивистов, подчеркивающих роль активного сознания и отрицающих отражение, в познании, Вартофский признаёт, что в процессе моделирования все формы репрезентации являются в своей сути отражательными, ибо они воспроизводят объективную реальность в виде различных моделей.

Одной из отличительных черт человека, по мнению американского философа, является то, что мы получаем информацию об окружающем мире не только путём созерцания. В отличие от других живых существ, мы полагаемся не только на информацию от органов чувств, но и создаём средства познания. «В науке, так же, как по большей части и в искусстве, . . ,. юз знания приобретаются человеком при помощи репрезентации. В отличие от других животных, люди сами создают средства своего познания. Иными словами, мы создаем когнитивные артефакты, которые не только идут дальше биологически развившихся и генетически унаследованных форм перцептивной и познавательной деятельности, но и кардинальным образом меняют саму природу научения и проводят демаркационную линию между человеческим знанием и интеллектом животных» [21, с. 11]. Для Вартофского модель не является простым отражением, или некой копией, это, прежде всего, некая форма сложной деятельности по воспроизводству объекта.

Философ критикует конструктивизм, в котором модель рассматривается только как некий комплекс символов и образов нашего сознания безотносительно к связи с реальностью. Вартофский утверждает, что реальность объективно существует, что она познаваема, для этого только необходимо понять, как мы можем её репрезентировать. Способности человека к моделированию укоренены в его природе, и неразрывно связаны с социальным взаимодействием и производством вещей (орудий). Вартофский открыто проявляет симпатию к марксизму. Он соглашается с К. Марксом в том, что необходимо подчеркнуть важную роль практики в процессе познания человеком окружающей реальности. Причём практику он понимает именно в том смысле, который в это понятие вложил К. Маркс. Вартофский не принимает выделение в практике двух аспектов, как это делал, например, Аристотель, выделявший poiesis - как создание вещей и praxis - как социальное взаимодействие. Он, вслед за Марксом, считает, что практика это единый процесс, в котором неразрывно переплелись эти два аспекта. Он соглашается с трактовкой языка, предложенной Д. Дьюи, как «инструмента инструментов». «В каждом случае предметы и их применение, использование и употребление оказываются тесно связанными с рекомендациями, указаниями и вообще с языковыми записями, возможность

104 U 1 I I ' , h ^ !<>\f I [W , ' ,1 , 1 ' I h I 1 ум построения которых обусловлена речью; все, что говорилось о роли орудий труда, действительно лишь при учете роли языка — этого инструмента инструментов» [21, с. 14]. В самом деле, всё, что имеет отношение к производству и использованию орудий труда, неразрывно связано с общением, которое происходит на основе словестного языка. Именно поэтому можно сделать вывод, что любое производство, в том числе и производство знаний, является по своей сущности социальным.

Однако, признавая большую роль социального взаимодействия в процессе изучения мира, Вартофский подчеркивает, что репрезентация имеет место и в нелингвистических формах активности. «Я лишь предполагаю, что репрезентация имеет место в нелингвистических артефактах в той степени, в какой они являются символами или частями систем символов, в которых артефакты представляют значения, намерения, отношения и так далее и репрезентируют для нас формы практики, связанной с их производством и использованием. Такая внешняя репрезентационная форма, так сказать, скрытая модель, это еще не лингвистический артефакт, хотя, как своего рода физическая «запись», она предваряет те виды знаков, которые становятся элементами конструируемых человеком языков и как таковая способствует зарождению пиктографических, иероглифических и алфавитных форм языка, то есть диаграмматических или письменных лингвистических форм. Обособление репрезентационного знака от первичного артефакта, изобретение конвенциональных знаков, формальных систем и систем математических, изобразительных и лингвистических символов идут значительно дальше первоначальной интерпретации орудий как символов той формы деятельности, посредством которой они производятся или в которой они применяются» [21, с. 14]. Из приведенной выше цитаты хорошо видно, что вербальный язык является решающим основанием, обеспечивающим теоретическую деятельность, но, вместе с тем, это далеко не единственное её основание. Важную роль в теоретическом освоении мира

105 i л , < > <» \ ь ¡ i1^' i" ■ * 'f ,J i 1 1 и h ' i i *" < играют и нелингвистические формы репрезентации, которые носят изобразительный характер. К нелингвистическим формам активности относится эмпирический опыт в виде ощущений и восприятий. Они тоже обладают знаковостью, только эта знаковость не выражается при помощи языка. Отражение становится двойственным, включая в себя знак и значение. Первый уровень - чувственно-психическое отражение, выступающее знаковой стороной; второй уровень - значение, являющееся рациональным знанием.

Репрезентация это не просто конструкт, помогающий нам познать окружающий нас мир, она также может выступать средством для познания самих себя (самосознание). Самосознание Вартофский понимает достаточно своеобразно, считая его не просто осознанием себя, а осознанием своей деятельности (практики). Только при помощи практики человек взаимодействует с миром, воспроизводит этот мир в своём сознании, познаёт и понимает. «Под самосознанием я подразумеваю не просто осознание «себя», а скорее осознание своей деятельности (индивидуальной или видовой), той практики, которая, соединяя нас с миром, помогает нам конструировать его, благодаря чему мы приходим к его познанию и пониманию; иначе говоря, речь идет о той практике, благодаря которой мы можем выдвигать гипотезы, высказывать догадки и проверять истинность наших утверждений. Модели суть предлагаемые возможные истины. Выдвижение гипотез об истинности — это человеческое средство получения знания. В этом смысле когнитивное присвоение мира, человеческое обучение существенно опосредуется репрезентацией. И именно это делает возможным построение теорий». Таким образом, модель - это некая предполагаемая, возможная истина, которая сконструирована нашим сознанием на основе опытных данных и проверяемая в опыте. Способность к репрезентации как к познавательному отражению есть уникальная черта человека, без которой знание о мире было бы невозможно.

Онтологическую основу репрезентации составляют отражённые объекты реальности, на которые направлено наше сознание. Сама репрезентация на просто фиксирует эти объекты, а замещает их такими образами, которые были бы нам понятны. Таким образом, репрезентация имеет две стороны: первая - это референция, то есть соотношение с предметом реальности, а вторая - обозначение (соотнесение с уже известными образами). Репрезентация предстаёт как активное отражение. Мы направляем сознание на нужные нам объекты и отражая их соотносим с чем-то уже познанным, и, тем самым, делаем их понятными для самих себя. «Репрезентация. является созерцательной или рефлексивной деятельностью воображения» [21, с. 19]. Важной особенностью «исторической эпистемологии» Вартофского является то, что мы не просто создаём некие модели, а то, что эти модели в ходе социальной практики, являясь для данного поколения апостериорными структурами, превращаются в некие априорные структуры для будущих и следующих поколений. Тем самым они и формируют своё более развитое познание. «Познавая мир, субъект познаёт самого себя, а изменяя мир, изменяет себя» [21, с. 24]. В этом моменте Вартофский полностью разделяет точку зрения К. Поппера об историческом характере познания, и о том, что в основе всякого познания лежат идеи, которые так же исторически меняются.

В своих трудах, посвящённых вопросам познания как философии, так и науки, Вартофский не делает чёткого различения между теориями, гипотезами моделями и аналогиями. Для него всё это - формы репрезентации. Тут возникает сложность, связанная с тем, что взятая в отдельности репрезентация не даёт уверенности в том, что представленный в ней объект существует в реальности. Работая с репрезентацией, необходимо учитывать намерения её автора и те исторические условия, в которых он её создавал. Вартофский приводит в качестве примера репрезентацию «Пегаса» - известного мифологического персонажа. В процессе познания

107 » Д I Ч ♦ ' ) 1 1 V ' ' ' сочетаются главным образом отражательное, то есть то, что воспроизводит реальность, и не отражательное, что относится к логике самого познания и, поэтому, предполагает не отражательные формы (воображение, фантазию) в этом случае возникают чисто условные модели. В соответствии с выше изложенным, можно привести классификацию моделей М. Вартофского. Он располагает их в иерархическом порядке, начиная с наиболее слабых и заканчивая наиболее сильными. В первых не выражается никакой явной ориентации на то, что нечто существует. Поэтому они и не имеют никаких когнитивных притязаний, кроме стремления воспринимать или мыслить вещи тем или иным способом, не ручаясь за достоверность этого способа. Наиболее сильные модели рассматриваются как фактически истинные описания. Предлагаемая Вартофским типология моделей выглядит следующим образом.

Первая группа моделей это «Ad hoc модели». «Это хорошо нам знакомые качественные модели, фиксирующие очевидные, но изолированные сходства между репрезентируемым и репрезентирующим. Так, когда нам говорят, что звездные системы в расширяющейся вселенной подобны изюминкам в поднимающемся тесте, что политическая организация, подобно живому организму, имеет свою голову, глаза, уши, руки, ноги, сердце и желудок и, наконец, что электронные орбиты в атоме подобны оболочкам, то такие аналогии проводятся лишь для того, чтобы помочь нам сформировать соответствующую концептуальную картину» [20, с. 64]. Из приведённой цитаты, хорошо видно, что эти модели могут только фиксировать определенные физические отношения и качества, но ни в коей мере не могут претендовать на то, чтобы выражать объективную истину. Вартофский видит различие между формальными и качественными аналогиями и утверждает, что «физические интерпретации различных выражений, используемых в аналогиях, имеют независимое от структурных или логических аналогий значение» [21, с. 65]. «Ad hoc» моделирование . , 108 . . ,.

J <i) vb'W,1".»/' .' , ," о ' У • . ti » '»• 1 ' 11»¡¡

I H I ';«/!. ч играет важную роль при обезвреживании любых «онтологических» мин. Изначальной установкой авторов таких моделей является намерение показать, что свойства «моделей - аналогов» должны рассматриваться как сходные с некоторыми свойствами того, аналогами чего они являются. На данном уровне моделирования реальности активность познающего субъекта, чаще всего, находится на минимальном уровне, высоким является уровень относительно пассивного отражения, так как эти модели ориентируются, прежде всего, на наглядную похожесть. В качестве примера такой модели может послужить модель атома, как булки с изюмом. В этом случае модель отсылает нас к реально существующему объекту, она на него максимально похожа, но эта модель не отражает истинного положения дел. Ценность таких моделей заключается в том, что они помогают стимулировать поисковую активность учёных. Используя такие модели, человек должен отчётливо представлять себе их познавательную ограниченность, понимать, что при попытке их расширения он получит ложную теорию.

Ко второй группе относятся те модели, которые применяются при построении формальных репрезентаций ограниченных областей экспериментальных фактов. «Побуждениями здесь, возможно, служат соображения «экономии репрезентации», как в классических моделях «законов» П. Г. Дюгема или «экономии мышления» Э. Маха. На низшем уровне это не более чем упорядочивание данных или их краткое описание с единственной претензией на то, что экспериментальные факты можно упорядочить именно предлагаемым образом. Все, что выходит за эти рамки, включая интерпретацию предложенного варианта упорядочивания, выходит и за рамки подобного описания, а, следовательно, за рамки такой «модели»» [21, с. 64]. Основным отличием от «ad hoc моделей» будет то, что здесь скрываются более серьезные основания. Эти модели чаще , всего используются в рамках математических, социальных и психологических наук. Именно поэтому они имеют более глубокие и систематические онтологические основания. В отличие от первой группы моделей, они отображают закономерные свойства упорядочиваемых данных. Они являются образами того, чему в объективной реальности соответствуют крупные масштабы или универсальное поведение переменных, благодаря чему, данные модели носят преимущественно индуктивный характер и вытекают из анализа частных случаев. Следовательно, на этом уровне моделирования важную роль играет гипотезирование, однако, гипотезы строятся только на основании эмпирических данных, которые интерпретируются в рамках других моделей «Г. Саймон, один из главных создателей математических моделей в социальных науках, в своем труде «Модели человека» писал: «Мы построили здесь математическую модель, переводящую с допустимой точностью на язык математики некоторые положения Хоманса о поведении людей в группах». И далее: «Все те понятия, которые надо определить, относятся к модели, то есть к системе уравнений, а не к «реальному» миру, который, как предполагается, эта модель описывает». Именно поэтому все эти модели соотносятся не с осознанно истолкованным «миром», а с теми непосредственными явлениями, из которых состоят события в эксперименте. Короче говоря, такие модели имеют дело с универсумом лабораторных сущностей, которые предстоит нам описать и объяснить с помощью математики. Сквозь такие математические модели-конструкции просвечивает восходящее к Пифагору и Галилею утверждение о том, что математика — это язык, на котором написана книга Природы. Однако обычно такая интерпретация математики либо подавляется, либо ослабляется (например, путем закавычивания слова «реальность») и без труда переводится в инструментализм» [21, с. 66].

К третьей группе относятся инструменталистские модели, которые предстают в виде вычислительных устройств или механизмов для вывода. «Основанием таких моделей является их структурный или формальный изоморфизм с множеством дескриптивных утверждений и

110

Я^У^Т ,, И , V -){ ,/м» V '-V1» V , , , л Г ' ь I* 1 ' I ' ' отношений между этими утверждениями в той или иной эмпирической науке. В этом случае модели служат для выведения следствий из теорий и, таким образом, выполняют вспомогательную функцию, способствуя обеспечению проверки теорий. Отсюда такая функция моделей, как порождение верифицируемых предвидений. Согласно некоторым взглядам, развиваемым в рамках этой концепции, бремя решения онтологических вопросов возлагается на теорию, для которой можно построить вычислительную модель» [21, с. 66-67]. Если на предыдущем уровне моделирования речь шла о гипотезах, то на этом уровне происходит формирование теорий, так как данная разновидность репрезентации позволяет проводить верификацию полученных в её рамках выводов.

Четвёртую группу моделей Вартофский называет «как будто» конструкции. «В этом значении теоретические или гипотетические модели рассматриваются, прежде всего, в их психологическом плане или с позиций их методологической полезности для построения научных теорий. Они выполняют эвристическую функцию изображения объектов сложных теоретических областей и поиска направлений для научного мышления» [21, с. 67]. На первый взгляд, данная группа очень тесно перекликается с «ad hoc моделями», однако это не так. Если в «ad hoc моделях» важную роль играет пассивное отражение, то здесь на первый план выходит операциональная активность со стороны познающего субъекта, а так же тенденция к большей систематизации и широкому масштабу. Являясь наиболее абстрактными моделями, они не претендуют на истинность, они выступают в качестве подсказок, указывающих нам «чему лучше верить» (У. Джемс). Ярким примером, иллюстрирующим данную группу моделей, может послужить модель «чёрного ящика», выдвинутая в рамках кибернетики. Так Н. Винер, анализируя процесс объяснения с помощью модели «чёрного ящика» в работе «Творец и Голем» и других своих трудах, провел различие между «картинными» образами и «операциональными» схемами, что имеет ; ^ «( 11 -V I ^ л v/, ' filvb'""' прямое отношение к обсуждаемым здесь проблемам. То, что происходит в «черном ящике», недоступно нашему взгляду, если это понимать в обычном смысле, как возможность увидеть реальную картину того, что там происходит. Однако это не будет непреодолимым ограничением, так как именно операциональная схема выступит тем образом, который позволит нам глубже проникнуть в отображаемое. Операциональная схема обладает изоморфным характером в отличие от гомоморфного характера «картинного» образа, в котором представлены исключительно поверхностные и даже случайные черты. «С таких позиций вопрос: «разве то, что находится внутри «черного ящика», на самом деле таково?» становится излишним, поскольку все, что мы в конечном счете можем потребовать от модели, это предоставление нам адекватного функционального «отчета» о соответствующих трансформациях» [21, с. 69]. Данный уровень моделирования позволяет нам утверждать, что когда «черный ящик» будет открыт, в нем увидят как раз то, что мы и предполагали там увидеть. Онтологической основой данной группы моделей выступает «квазиреализм», согласно которому «вещи — это нечто фактически похожее на то, что дано». Таким образом, в основе «моделей «как будто»» нет реальных прообразов, но они помогают решить внутренние задачи и противоречия, наметить связи между различными теориями. Данная группа моделей, лучше всего, подходит для использования в тех случаях, когда учёный или философ, являются ограниченными в своих знаниях, но им необходимо сформировать целостную картину мира. Именно поэтому, основным предназначением модели «как будто», является сращивание разрозненные представлений о реальности в единое целое.

Следующий этап представлен моделями, претендующими на опытное познание действительности. «Это аппроксимативные репрезентации, считающиеся «истинными» для ограниченной или выделенной области фактов, про которые не известно, что они ложны при расширении этих областей. Применительно к таким моделям М. Хессе говорит об «аналогиях, которые являются позитивными плюс нейтральными». В соответствии с этим модель можно по мере накопления фактов подвергать кумулятивным модификациям и усовершенствованиям, асимптотично приближаясь к «истинной модели»» [21, с. 69]. Из приведённой цитаты видно, что данный вид моделей всегда приблизителен, вследствие чего, если их рассматривать не как аналогии, а буквально, они превратятся в ложные. На этом этапе моделирования возникает важный вопрос: как относиться к идеальным моделям? М. Вартофский даёт следующий ответ: «либо мы их принимаем как репрезентации того, что «действительно», реально, и отбрасываем за ненужностью всё то, что потенциально содержится в данных эмпирического опыта, либо мы считаем модель «идеальной фикцией», требуемой от нас принципом экономии упорядочивания данных. Мы всегда можем воспринимать и отражать только часть мира «око господне может зреть всего воробья, наше же — только скорость его полета, его вес и так далее» [21, с. 70]. Таким образом, необходимым условием данного типа моделей выступает признание ограниченности наших способностей к отражению и объяснению объективной реальности. Данный вид моделирования очень хорошо рассмотрен в рамках прагматизма, в лице Ч. Пирса. Все представители данного направления отстаивают позицию фаллибилизма, в соответствии с которой если онтологические, сущностные ориентации моделей не определены, то утверждение о том, что они отражают несуществующие предметы, будет логически несостоятельным.

В пятую группу моделей входят репрезентации, в которых «фаллибилизму воздается должное, но при этом признается возможным высказывать универсальные и неаппроксимативные утверждения. Такая ситуация имеет место при эмпирическом исследовании того, что реально существует. В философии науки такой подход сопряжен с рассмотрением 113 ' | Г Д I'- >1 >> 1 ' < > \ V '' ' * статуса статистических и вероятностных высказываний. Наиболее полезные для нас высказывания утверждают именно то, что мы хотим знать; поэтому они фальсифицируемы в их собственных терминах. Обычно они имеют к лежащей за ними проблеме меньшее отношение, чем мы ожидаем, причем их можно интерпретировать как универсальные утверждения. Универсальные же утверждения, если их рассматривать всерьёз, являются типично гипотетическими конструктами. Они носят опытный характер в том тривиальном смысле, что они гипотетичны» [21, с. 70]. В рамках этих моделей, то или иное утверждение принимается или опровергается только благодаря проверке либо на соответствие другим теориям, либо через эмпирический опыт. По мнению Вартофского, этому уровню моделирования соответствует принцип «всё или ничего»: данные репрезентации либо истинны как таковые, либо ложны. Если модель признаётся истинной, то она включается в процесс дальнейшего познания и переходит на более высокий уровень. Если обосновывается ложность модели, то она становится примером ошибки, на которой учатся последующие поколения учёных: «скорее тогда его следует рассматривать как еще одну поучительную ошибку среди тех, которыми вымощена дорога научного прогресса» [21, с. 71]. Эти модели соответствуют уровню теоретической гипотезы в философской системе К. Поппера. И у Поппера, и у Вартофского на этом уровне в процессе познания происходит описание фактического, реально существующего положения дел. Важной составляющей такого типа моделирования будет возможность фальсифицируемости полученного результата.

К последней группе относятся те модели, которые выходят за рамки опытной проверки и находятся на грани рациональной веры. «Такие модели претендуют на истинное описание состояния дел, или, как говорит Дж. Кемени, на «подразумеваемое фактически истинным описание». Было бы соблазнительно объединить эти модели с «предположениями» Поппера, однако «предположения», выдвигаемые как универсальные утверждения, не имеющие границ их применения и не требующие никакой аппроксимации, обязаны своей силой сопутствующему им скептицизму» [21, с. 71]. Несмотря на то, что модели предыдущего уровня выдвигаются с самыми лучшими намерениями, но, всё же, они обречены на постоянную критику. «Они подобны ответчику во французском суде, которого временно считают виновным, пока не будет доказано обратное. Однако для «предположений» полная «невинность» в силу, так сказать, «попперианского первородного греха» никогда не достижима» [21, с. 72]. Именно поэтому, возникает необходимость моделей шестого уровня, которые выражают веру в существование и абсолютную познаваемость объективной реальности. Такие модели составляют основание познавательного реализма. Таким образом, М. Вартофский открыто встаёт на позиции реализма и считает, что на этих позициях должны стоять все те, кому присущ здравый смысл. Объективная реальность на самом деле существует. Эту веру человека ничто не может поколебать: «мы вроде бы видим собственными глазами, как фокусник вытаскивает кролика из явно пустой шляпы, но мы никогда не поверим, что он на самом деле создает что-то из ничего» [21, с. 73].

Итак, М. Вартофский создаёт уникальную концепцию, в основе которой лежит анализ понятия репрезентации, роли моделей в естественных науках, в теориях восприятия и познания, а также в искусстве. Являясь реалистом, он отвергает наивный реализм. В ходе своих размышлений он приходит к выводу, что познание это очень сложный и многоуровневый процесс. Знание не может быть пассивным отражением, оно всегда выступает результатом активности субъекта в отражении реальности. Знание всегда выражается в форме некоторых моделей, которые понимаются философом как формальные структуры, как онтологические утверждения о природе вещей. Все виды познавательной деятельности: философия, наука, искусство; рассматриваются им как системы, состоящие из этих моделей.

Процесс познания постоянно развивается, в нем появляются всё новые и более сложные уровни. Каждому уровню соответствуют своя степень (глубина) отражения и активности, именно поэтому, М. Вартофский выделил шесть типов моделей. Каждой модели соответствует своя методология, свой уровень теоретизирования. Как и Поппер, Вартофский признаёт влияние предшествующих теорий на процесс получения новых знаний, тем самым он признаёт исторический и меняющийся характер познания.

Параллельно М. Вартофскому, концепцию репрезентации развивает другой американский философ - Дж. Сёрл (1932), специалист по теории речевых актов и философии искусственного интеллекта. Как и

М. Вартофский, в своих трудах он использует понятие «репрезентация». Но если первый применяет данное понятие к процессу познания, то Дж. Сёрл разрабатывает данное понятие в рамках речевых актов. Речевой акт не может существовать сам по себе. Он всегда связан с сознанием и вещами окружающего нас мира. Мы познаём мир и успешно в нём существуем только благодаря сознанию, которое не только организует определённый набор взаимоотношений между организмом и его окружением, но также учитывает при этом собственные состояния субъекта. Такую форму организации деятельности нашего сознания, Дж. Сёрл, называет репрезентацией. Основным свойством сознания, по мнению философа, является интенциональность, то есть направленность на что-либо (предмет, явление). «Любое состояние, направленное на что-либо, лежащее за его пределами, есть интенциональное состояние» [144, с. 52]. Носителями интенциональности у Сёрла выступают желания, намерения и убеждения.

Все эти интенциональные состояния предполагают «условия выполнения» и некое «направление соответствия». В рамках нашего диссертационного исследования важно, что интенциональные состояния должны либо соответствовать, либо не соответствовать реальности (быть истинными или ложными). Проверка на степень соответствия и будет отражением объективной реальности. Причём эту проверку можно провести только на

116 уровне убеждений. «Убеждения, например, являются истинными или ложными в зависимости от того, соответствует их содержание объективной реальности или нет» [144, с. 54]. Если проанализировать уровень желаний и намерений, то можно увидеть, что они не бывают истинными и ложными.

Отражение выступает у Сёрла активным, двуаспектным процессом. Он выделяет два направления соответствия: «от разума к миру» (убеждения, теории); «от мира к разуму» (желания, намерения). Первый аспект выражает стремление человека отразить объективно существующую реальность или приспособиться к ней (вписаться в неё). В качестве примера здесь может послужить карта, создавая которую человек стремится максимально точно отразить реальную местность, но как хорошо сказал А. Кожибский «карта -это не территория». Второй аспект выражает прямо противоположное стремление «желания отражают не положение вещей в мире, а то каким мы его хотим видеть. Так сказать, задача мира заключается в том, чтобы вписаться в желание» [144, с. 55].

Подводя итог данному параграфу, можно сделать вполне обоснованный вывод, о том, что М. Вартофский и Дж. Сёрл являются представителями явного принципа познавательного отражения. Нам представляется, что они внесли важный вклад в развитие теории познавательного отражения. Онтологическую основу репрезентации американские философы видят в объектах реальности, которые отражаются нашим сознанием. Сама репрезентация не просто фиксирует эти объекты, она замещает их такими образами, которые нам понятны. Следовательно, репрезентация имеет две стороны: первая - это референция, то есть фиксация определённых аспектов реальности, а вторая - обозначение как соотнесение с уже известными образами. Познание не может быть пассивным отражением, оно всегда выступает результатом активности субъекта по отношению к реальности, что и делает этот результат отражением. В этом выводе авторов заключена глубокая диалектика познания.

2.5. Место отражения в технологической эпистемологии

Другой концепцией, подчёркивающей роль синтеза отражения и активного начала в процессе познания, является технологическая парадигма, которая объединяет в себе всё самое лучшее, что было разработано в рамках других философских подходов (материализм, идеализм, субъективизм). Для современного познания она обещает большую перспективу.

Наиболее подробно особенности технологического подхода в познании мира раскрыл В. Ф. Юлов. В своей концепции автор исходит из идеи трёхуровневой структуры сознания: бытийственная психика-ментальная психика- интеллект. Если бытийственная психика, которую составляют переживания, эмоции, воля, обслуживает жизнь, то ментальная психика и интеллект производят познание. Основное содержание ментальной психики составляют впечатления, формируемые воздействием внешних объектов на органы чувств. Содержанием интеллекта выступает всё многообразие знаний, которые конструируются интеллектуальной технологией. В своей работе «Мышление в контексте сознания» он показывает истоки технологического подхода в трудах древнегреческих мыслителей и прослеживает его эволюцию в рамках истории философии вплоть до наших дней. На основании материала, изложенного в рамках первой главы, мы можем заявить о том, что среди множества философских направлений не было единой направленности, и большинство из них чересчур гипертрофировали ту или иную сторону процесса познания. Технологический подход избавлен от одностороннего понимания процесса познания за счёт того, что он соединил в своих рамках родственные идеи из разных философских направлений. «Данная стратегия не отрицает другие подходы, а вбирает в себя их рациональные достоинства. Она позволяет их интегрировать в такую модель, которая открыта для дальнейшего развития. Основу познания, в рамках технологического подхода, составляет единство

И», I. у11»М { ч 1 »

41 А / / 1 Г, / чувственных знаний и инструментальной природы человеческого интеллекта» [176, с. 139].

Важной отличительной чертой технологической концепции является то, что она объединяет творчество, конструктивность и отражение в процессе познания человеком окружающего мира. В основе данного подхода, также как и в основе подхода М. Вартофского, лежит признание большой роли практики и, как следствие, активности интеллекта в процессе познания. Практика понимается в том смысле, в котором её выдвинул К. Маркс, но в рамках данного подхода она дополняется целеполаганием. «Будучи материалистом, Маркс стремился показать самостоятельный характер материальной практики. Но целенаправленную деятельность человека исключить нельзя, и как раз она определяет самый исток труда» [176, с. 108]. Только в рамках данного подхода наиболее полно раскрывается роль человеческого разума, который в процессе познания задает цель и образ действий. Основным отличием технологического подхода от советской философии, является то, что мышление и познание не отождествляются. В качестве основы всякого мышления будет являться эмпирический опыт, он выступает тем предметом, на который направлена активность мышления. Мышление и эмпирический опыт это две стороны работы человеческого интеллекта. Эмпирический опыт это основа, на которой строится поведение человека и животного «Он обслуживает типичную, нормальную деятельность, где проявляются устойчивые связи. Все привычные

119 ,

4 1 1 < я I стереотипы поведенческого характера сопряжены с опытом и обслуживаются им» [176, с. 111]. В основе опыта лежат инстинкты, информация полученная при их помощи обладает постоянной готовностью обслужить организм в виде непрерывно действующей установки. Основываясь на эмпирическом опыте человек, благодаря инстинктам может предвидеть наступление типичной ситуации и при её актуализации действует весьма быстро. Таким образом, «эмпирический опыт является информационной технологией нормального, привычного и традиционного поведения человека»

176, с. 111]. Сам предмет эмпирического опыта не является проблемным, но иногда, в процессе жизни, человек попадает в проблемные ситуации, которые не решаются при помощи стандартных методов, используемых им в повседневной жизни. Именно с таких проблем начинается процесс мышления: «Проблемная ситуация вынуждает человека переключиться с бездумного опыта на режим мышления» [176, с. 111]. В этом плане технологический подход очень тесно переплетается с прагматизмом, представители которого также считали, что мышление помогает нам в не предвиденных ситуациях. Так, У. Джеймс полагал, что при помощи эмпирического опыта мы можем зафиксировать новые предметы и изменённые условия существования, но не можем понять, как необходимо поступать по отношению к ним. С течением времени «Предметная область деятельности радикально изменилась: изготовление искусственных орудий, коллективная охота, формирование моральных запретов и мифо-магического культа - все это было впервые. Генетическая информация и инстинктивные программы-установки в качестве средств познания здесь показали свою не плодотворность. И это означало явную недостаточность эмпирического опыта. Его нужно было дополнить качественно новым вариантом универсальной информационной технологии, и такой способ сформировался в виде мышления. То, что в универсальном акте выступает элементом, в мышлении становится особым актом со своими предметом, методом и результатом. Своеобразие такой тройственности демонстрирует первый этап

120 ¿ ч . -. % 01 «¡A -11;. i ¡ <; I ;,! /■„ "'¿y t. ,1 Í¡ 4 i»> 'i Jé'; ^« мыследеятельности - проблематизация» [176 с. 133]. Таким образом, проблема это начало любого мыслительного акта, при этом, она понимается и оценивается как некое затруднение. Существует множество видов проблемности. По мнению В. Ф. Юлова, самой древней является практическая проблемность, именно с неё начинается мышление человека. В общем виде она выглядит следующим образом: в ходе своей практической деятельности по освоению окружающего мира, человек попадает в такую ситуацию, когда он не может быстро сориентироваться. «Это означает, что ожидания, которые выстроил эмпирический опыт, разошлись с реальными обстоятельствами, и нормальное ощущение или восприятие здесь невозможно» [176, с. 133]. В такой ситуации единство опыта разрывается, а интеллект пытается оценить ситуацию, найти такие средства, которые бы соответствовали сложившейся перед ним ситуации.

Следующий вид проблематизации возникает в ходе наиболее сложных видов социальной практики и в процессе научной деятельности. В данном случае, источником проблем может выступать само знание. Познание, являясь историческим процессом, формирует некие идеалы, нормы, которые выступают в виде ценностных методов постановки проблем. В таких случаях, проблемы «возникают в ходе оценки расхождения между целью и отсутствующим средством ее достижения. Несовпадение ценностных образов с ценностными идеалами становится содержанием мировоззренческих проблем. Своеобразную сложность несут в себе научные проблемы, их методами постановки являются специальные нормы связности и непротиворечивости. Они и позволяют обнаружить в наличных знаниях отклонения оттого или иного идеала научного результата и ценностно выделить такой фрагмент в качестве проблемы» [176, с. 134]. Для любого учёного сформулировать и понять проблему, значит пройти только половину пути. Самым сложным и интересным актом мышления будет поиск адекватного метода и теории, которые позволят решить стоящую перед

121 * , ,, < ( ' , I а» I " I I !| "1 " учёным проблему. Формирование метода в процессе мышления это очень сложный этап. Проблема всегда ставит перед исследователем вопрос «что?», метод же призван ответить на вопрос «как?». Сложность решения проблем в условиях, когда метод ещё только должен сформироваться, заключается в том, что здесь бессмысленными являются даже правила логики «в такой процедуре правила логики бессильны. Выручить здесь могут идеалы методов, присущих данному виду деятельности и сложившихся в её реальной практике в виде типичных образцов. Но и применение образца - идеала предполагает опору на воображение особого рода, личность должна проявить свои креативные способности и догадаться о когнициях, адекватных задачах. Такое творчество имеет место в науке в виде выработки гипотезы, в практике изобретательства, в искусстве, то есть везде, где творца осеняет идейный замысел» [176, с. 134]. Многим покажется, что процесс поиска метода, в рамках технологического подхода, можно сравнить с теорией припоминания Платона, однако, не смотря на то, что поиск происходит в пределах памяти, это не простое воспроизведение чего-то, что уже в нас есть, а некий творческий акт. На основании этого можно утверждать, что в рамках технологического концепции, познание понимается как сложный и постоянно изменяющийся процесс. Основой этого процесса является отражение объективно существующих предметов окружающего нас мира, но это отражение не является пассивным, оно всегда предполагает активность познающего субъекта, мобилизацию его воображения и творческого начала. «Когда когниция пробуется в качестве инструмента, и обнаруживаются недочеты, то гипотетический метод сразу не бросают, его продолжают «доводить до ума». Пробы и измерения, новые пробы и переделки — таков удел креативов, где бы они ни творили» [176, с. 134].

К заслугам технологического подхода можно отнести то, что в его рамках подробно раскрывается содержание метода, где выделяются компоненты трёх уровней: операционального, нормативного и теоретического. Именно операции выражают специфику развития метода, и можно утверждать, что без них не будет метода как такового. «Выбранные правила и теории становятся должным орудием познания лишь тогда, когда посредством операций они начинают воздействовать на содержание проблемы. То, что у когниций существовало в виде потенциальной роли, операции превращают в реальную инструментальную функцию» [176, с. 135]. Только операциональное воздействие на проблему позволяет выявить её структурные недостатки, устранив которые мы можем получить нормативную форму знания. Именно это имел ввиду Э. Гуссерль подчеркивая, что «любой способ мысли и достижения очевидности неотъемлемы от техники как таковой и существуют только в действии»

В концепции В. Ф. Юлова присутствует явное различие между состоянием «иметь знание» и состоянием «владеть знанием». Первое подразумевает, что носитель может указать на важные отличительные признаки той теории (или правила), которая ему известна, второе подразумевает, что ко всему этому нужно добавить комплекс умений, позволяющих у наличных когниций выявить их способность «вытягивать шею» (К. Поппер). Метод это средство получения новых знаний, на основе творческого переосмысления и применения наличных теорий и правил. «Состояние владения инструментально, ибо в нем знание применяется к какому-то предмету, и чаще всего к проблеме» [176, с. 135]. Самое сложное в процессе обучения человека заключается в том, чтобы научить его применять в качестве инструментов познания все имеющиеся у него знания.

Изложенную в учебнике теорию ученики осваивают довольно быстро, и их репродукция вполне осмысленная. Но как только дело доходит до решения задач, оно оказывается для большинства непосильным занятием. И такое происходит не только в школьном обучении, а в любой области деятельности. Г. Райл делает вывод: владеть теорией — значит, уметь с ее

176, с. 135].

123, помощью решать соответствующие задачи. При этом владение как осмысленное применение теории может быть частичным (менее совершенным), что присуще новичкам, и полным (более совершенным), что демонстрируют мастера своего дела, или эксперты» [177, с. 138].

Результатом воздействия метода на проблему выступает некий когнитивный продукт, поэтому, важным этапом процесса познания будет установление соответствия этого когнитивго продукта целевому предмету, который представлен проблемным содержанием. Чаще всего это соответствие будет размытым и неопределенным, поэтому в такой ситуации нам требуется установить это соответствие. Данная операция позволяет установить уровень соответствия полученного знания. Если форма знания эмпирическая, то проверка соответствия протекает в виде эксперимента. Если же форма знания является теоретической, то на помощь учёному приходят логика и критика. «Здесь главным становится выявление возможных форм несоответствия нового результата ключевым идеалам, нормам и ранее обоснованным теориям. Если новая когниция успешно выдерживает все рациональные испытания публичной критики, она входит в фонд доказательного знания, который является и ресурсным источником методов» [177, с. 138].

Важным моментом технологического подхода к процессу познания является признание циклической структуры способа мышления. Цикличность является объединяющим звеном всех видов производства. Любое производство, в том числе и производство знаний, имеет начало во времени и конец (что обуславливает получение итогового продукта), но затем эти этапы воспроизводятся при всех изменениях и усложнениях, как процесса производства, так и его конечного результата. Данное положение не является принципиально новым, и присутствует во множестве неклассических концепций познания от позитивизма и прагматизма до эволюционной эпистемологии и концепций репрезентации. Так, можно

124 ч J , i ' * ' l< ' • • 4 I привести в пример высказывание Г. Спенсера: «Мышление также обладает своеобразной цикличностью, ибо «акты, составляющие мышление, протекают не одновременно, а один за другим» [176, с. 137]. Дискуссионными остаются лишь вопросы, касающиеся количества и качества этапных актов. В качестве классической может выступить та схема, которую предложил ещё Д. Дьюи. Основание данной схемы составляют пять актов мышления: 1) чувство затруднения; 2) формирование проблемы; 3) гипотетическое решение; 4) развитие гипотезы; 5) проверка результата. Что касается отечественной философии и науки, то здесь обычно выделяют три стадии: а) осознание проблемы; б) решение проблемы; в) проверка результата. В философии науки авторитетной стала схема научного мышления, предложенная К. Поппером: а) постановка проблемы; б) выдвижение гипотез; в) рациональная критика. Сам В. Ф. Юлов предлагает следующую структура цикла мышления: 1) проблематизация; 2) формирование метода; 3) инструментальное применение метода к проблеме, дающее когнитивный результат; 4) оценивание решения в форме теоретической критики или эмпирической проверки. Как можно заметить, первый и последний этапы присутствуют и в предыдущих схемах, однако второй и третий являются оригинальными, так как в представленных выше концепциях метод, как главный элемент мышления чётко не выделен. Вместо метода Дьюи и Поппер предпочитают использовать понятие «гипотеза», которая представляет из себя пробное и вероятностное решение проблемы. Новизной же технологического подхода в познании является именно введение метода, как основного средства познания. «Если гипотеза выражает наличность уже возникшего решения, то введение метода позволяет реконструировать самое важное и самое трудное в глубинах мысли - процесс структурирования нового продукта» [176, с. 137].

В общем виде В. Ф. Юлов соглашается с позицией П. Л. Капицы, который полагал, что всякую научную работу можно разделить на три части:

1) постановка цели; 2) нахождение метода достижения цели и решения задачи; 3) получение результата и оценка его значения. Именно эти части процесса мышления являются ключевыми, и выражают особенность процесса познания, выраженную в соединении отражения и активности сознания, в формировании знания. Всё вышеперечисленное можно представить в виде следующей схемы: инструментальное воздействие трансформация (преобразование)

Метод 1 Предмет. > Результат

Знание) I

Активность

Отражение

Таким образом, в рамках технологического подхода активность субъекта в процессе познания подразделяется на ценностную и инструментальную, коренным образом меняется роль интеллекта в процессе познания. Схему базисного акта интеллекта можно представить следующим образом: в опыте он проявляется одноактно, а в процессе мышления он проявляется в трёх четырёх актах. Опыт работает на старом знании, только тогда, когда он даёт осечку, когда возникает проблема происходит переход к процессу мышления. В опыте реальность поставляет предмет в виде чувственной картинки, ей нужно только придать значение, тем самым получается ощущение и восприятие. Мышление предполагает конструирование самого предмета (проблемы), подбор метода, а только уже потом выстраивать соотнесение с реальностью, следовательно, отражение в данной теории выступает следствием активности субъекта. Если в

126 большинстве предыдущих познавательных концепций роль интеллекта сводилась к отслеживанию соответствия между чувственными данными и восприятием их познающим субъектом, то в рамках технологического подхода интеллект оценивает расхождение между актуальным и должным восприятием, проявляет активность и творчество в процессе познания объективной реальности.

Заключение

Вопрос о том, как мы можем познавать окружающий нас мир, является одним из самых древних вопросов философии. На протяжении всей её истории возникало множество различных вариантов решения данного вопроса: от наивных, не чётко сформулированных идей до целостных и законченных теорий. Однако, даже сегодня, спустя две тысячи шестьсот лет, нет однозначного ответа на этот сложный вопрос. Можно утверждать лишь одно: в современном мире, где наука является двигателем общественного развития, необходимо продолжать проводить изыскания в рамках данной проблемы. Сегодня мы уже не можем отрицать тот факт, процесс познания характерен для всех живых существ, а у человека он, в дополнение ко всему вышеперечисленному, носит ещё и исторический характер. Именно поэтому, итогами проведённого нами исследования могут выступить следующие выводы.

Принцип отражения выступает необходимой основой любой современной гносеологической концепции. Различие же между ними проявляется лишь в том, что варьируется соотношение результатов отражения объективной реальности с результатами конструктивной деятельности сознания познающего субъекта. Очевидно, что все попытки разрешения данного вопроса должны носить междисциплинарный характер, объединяя в себе достижения философии, биологии, синергетики, кибернетики, психологии и многих других. Как показывает практика, будущее лежит за теми концепциями познания, которые признают сложную, многоуровневую взаимосвязь процессов отражения и активности в познании. Современным философам и учёным ясно, что сама реальность содержит такие уровни, которые по своей сути определяют уровни отражения. Многоуровневость также проявляется и на уровне познающего субъекта. Активность человека проявляется не только в процессе проблематизации, но и поиска метода, а также оценивания результата. Однако, ещё не все процессы, протекающие в сознании человека, раскрыты. Мы не можем увидеть и зафиксировать процессы самосознания и познания. Всё это предстаёт в виде загадок для современных философов и учёных. Несмотря на это, познание, в рамках науки и философии, предстаёт как процесс, ориентированный на отражение объективной реальности, но с учётом активности субъекта. Можно сказать, что такая тенденция, возникнув ещё в античности, в современном мире получила новую жизнь в таких философских направлениях, как эволюционная эпистемология (К. Поппер, У. Матурана, Ф. Варела), умеренный конструктивизм (Б. Рассел, У. Куайн, Г. Рот), репрезентатизм (М. Вартофский, Дж. Сёрл), технологический подход (В. Ф. Юлов) и так далее. Именно последний отличается, с нашей точки зрения, особенной ценностью для научного познания. В его рамках дан наиболее подробный анализ не только процессов отражения, но и этапов активности познающего субъекта. Особую важность он имеет для адекватного понимания практического и научного типов познания, ибо для них характерна норма истинности. Обязательными предпосылками принципа отражения здесь, как и в большинстве современных гносеологических концепций, выступают: 1) идея онтологического реализма (предмет познания является определённым элементом объективной или субъективной реальности); 2) идея познавательного оптимизма (реальный предмет в принципе доступен субъекту познания). Особенностью данного подхода является то, что процесс познавательного отражения является следствием познавательной активности субъекта познания, основным средством которой выступает метод (практический или научный). Трансформация проблемного предмета в искомый когнитивный результат и даёт нам содержание отражения.

В рамках современной гносеологии обязательно должна признаваться и особо подчёркиваться связь между понятием истины и принципом отражения. Любое истинное знание всегда отражает отличительные черты изучаемого уровня объективной реальности. Но отражение это не

1 129 л " > ^¡ДЛ'^'Г/,. ' ' .'У''«/^"1' 11 ь / I ¡I1 1 1|пу/1 I 1 1 ^ » ЦГ ' 1 1 ' '' 1 ' ' ' 1 ч I гомоморфное, а изоморфное: знание - это некая модель, карта того что объективно существует, и эта карта необходима нам для того, чтобы ориентироваться и успешно существовать в этом мире. Именно признание корреспондентской концепции истины, как мысли, соответствующей предмету или явлению объективной реальности, выгодно отличает технологический подход от других современных гносеологических учений, большинство из которых старались вытеснить данное понятие из философии и науки. Как отмечает А. Л. Никифоров, «Логический позитивизм заменил понятие истины понятием верифицируемости, то есть, грубо говоря, понятием соответствия чувственно данному. Г. Рейхенбах на место понятия истины пытался поставить понятие вероятности, рассматривая истину и ложь как предельные случаи высокой и низкой вероятности. У К. Поппера истина рассматривается либо как недостижимый идеал, либо заменяется понятием степени правдоподобности. Т. Кун, И. Лакатос, их коллеги и современники вообще не пользуются понятием истины в своих методологических построениях, а П. Фейерабенд прямо призывает выбросить понятие истины на свалку исторических заблуждений человечества» [105, с. 6].

В неклассической эпистемологии отсутствует чёткая граница между субъектом и объектом познания, их противопоставление, которое было заложено в рамках науки Нового времени. Современная наука заменила объект познания на предмет. Основное отличие между этими двумя понятиями заключается в том, что предмет, в отличие от объекта, в своём существовании зависит от субъекта, и, как утверждает Л. А. Микешина, «он человекоразмерен». Если классическая философия не признавала и всячески стремилась избавиться от субъективного начала в знании, считая, что оно должно определяться только свойствами самого объекта, существовавшего независимо от субъекта; то современная гносеология признаёт, что предмет познания не существует отдельно от субъекта и, поэтому, включает в себя субъективное начало, которое определяется языком, исторической эпохой и культурой. Знание (истина) уже не может быть результатом пассивного отражения, оно должно выступать в виде некой модели или репрезентации, которая обязательно должна включать в себя не только образ объективной реальности, но и определённые черты познающего субъекта. Любой факт, с которым работает учёный, обладает теоретической нагруженностью, которая вытекает из исторического характера человеческого знания. В этом плане примечательны слова Л. А. Марковой, утверждающей, что на смену трансцендентальному субъекту классической науки пришёл культурно-исторический субъект неклассической науки.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Грецков, Владимир Валериевич, 2013 год

1. Аверинцев, С. С. Порядок космоса и порядок истории Текст. / С. С. Аверинцев // Августин: pro et contra: Составители: Р. Светлов, В. Селиверстов. СПб.: Издательство Русского Христианского Гуманитарного Института, 2002. - 976 с. - С. 487 - 513.

2. Аристотель Метафизика Текст. // Аристотель Метафизика. Переводы. Комментарии. Толкования / Сост. и подготовка текста С. И. Еремеев.

3. Спб.: Алетейя, 2002 г. 832 с.

4. Аристотель О душе Текст. // Аристотель Сочинения в 4-х томах, т.1. -М.: Мысль, 1975. 552 с.

5. Асмус, В. Ф. Античная философия Текст. / В. Ф. Асмус. М.: Высшая школа, 2009. - 400 с.

6. Асмус, В. Ф. Иммануил Кант Текст. / В. Ф. Асмус. — М.: Высшая школа, 2005. 439 с.

7. Асмус, В. Ф. Платон Текст. / В. Ф. Асмус. М.: УРСС, 2005. - 160 с.

8. Бейтсон, Г. Разум и природа: неизбежное единство Текст. / Г. Бейтсон.

9. М.: Либроком, 2009. 248 с.

10. Бейтсон, Г. Шаги в направлении экологии разума. Избранные статьи по теории эволюции и эпистемологии Текст. / Г. Бейтсон. — М.: КомКнига, 2005. 248 с.

11. Бейтсон, Г. Экология разума: Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии. 1969 1972 Текст. / Г. Бейтсон. — М.: Смысл, 2000. - 476 с.

12. Бейтсон, Г., Бейтсон, М. Ангелы страшатся Текст. / Г. Бейтсон, М.К. Бейтсон. —М.: Технол. шк. Бизнеса, 1994. 216 с.

13. Белэнэску, И. Н., Кибернетика и некоторые вопросы физиологии и психологии Текст. / И. Н. Беланеску // Вопросы философии. 1957. -№3. - С. 164- 180.

14. Библер, В. С. Мышление как творчество. (Введение в логику мысленного диалога) Текст. / В. С. Библер. М.: Политиздат, 1975. -399 с.

15. Бирюков, Б. В., Кузичева, 3. А. Из истории становления логико-математического конструктивизма Текст. / Б. В. Бирюков, 3. А. Кузичева // Вопросы философии. 2004. - №12. - С. 89 — 103.

16. Бунге, М. Философия физики Текст. / М. Бунге. М.: Прогресс, 1975.-342 с.

17. Бэкон, Ф. Афоризмы об истолковании природы и царства человека Текст. / Ф. Бэкон // Сочинения в 2-х томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1971.582 с.

18. Бэкон, Ф. Сочинения Текст.: в 2 т. / Ф. Бэкон. М.: Мысль, 1971. - Т. 1.-575 с.

19. Валентинов, Н. В. Э. Мах и марксизм / Н. В. Валентинов. — М.: Изд. книжн. маг. «Сотрудник провинции», 1908. — 115 с.

20. Варела, Ф. Автономпость и аутопоэз Текст. / Ф. Варела // Цоколов С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма всовременной философии и теории познания. Мюнхен : РНЯЕМ, 2000. -324 с.-С. 245 — 259.

21. Вартофский, М. Модели. Репрезентация и научное понимание Текст. / М. Вартофский. М.: Прогресс, 1988. - 507 с.

22. Васильев, В. В. Кант: Пробуждение от догматического сна Текст. / В. В. Васильев // Вопросы философии. 1999. - №1. - С.88 — 106.

23. Владимиров, Ю. С. Соотношение фундаментальной физики, философии и религии Текст. / Ю. С. Владимиров. Кострома: Изд-во МИИЦАОСТ, 1996. - 228 с.

24. Винер, Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине Текст. / Н. Винер. М.: Наука, 1983. - 344 с.

25. Винер, Н. Кибернетика и общество Текст. / Н. Винер. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. - 200 с.

26. Винер, Н. Нелинейные задачи в теории случайных процессов Текст. /Н. Винер. М.: ИЛ, 1961.- 158 с.

27. Винер, Н. Новые главы кибернетики Текст. / Н. Винер. М.: Советское радио, 1963. - 64 с.

28. Гайденко, П. П. Научная рациональность и философский разум Текст. / П. П. Гайденко. — М.: Прогресс-Традиция, 2003. 528 с.

29. Гайденко, П. П. Обоснование научного знания в философии Платона Текст. / П. П. Гайденко // Платон и его эпоха / Отв. ред. Ф. X. Кессиди. М.: Наука, 1979. - С. 99 — 143.

30. Гайденко, П. П. Проблема времени у Канта: время как априорная форма чувственности и вневременность вещей в себе Текст. / П. П. Гайденко // Вопросы философии. 2003. - №9. - С. 134 — 151.

31. Гарнцев, М. А. Августин Текст. / М. А. Гарнцев // Августин: pro et contra: Составители: Р. Светлов, В. Селиверстов. СПб.: Издательство Русского Христианского Гуманитарного Института, 2002. - 976 с. - С. 723 — 756.

32. Геранзон, Б. Практический интеллект Текст. / Б. Геранзон // Вопросы философии. 1998. - №6. - С. 66 — 79.

33. Глазерсфельд, Э. Введение в радикальный конструктивизм Текст. / Э. фон Глазерсфельд // Цоколов С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма в современной философии и теории познания. Мюнхен: PHREN, 2000. - 324 с. - С. 74 — 99.

34. Глазерсфельд Э. Конструктивистская эпистемология Ж. Пиаже Текст. / Э. фон Глазерсфельд // Цоколов С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма в современной философии и теории познания. Мюнхен : PHREN, 2000. - 324 с. - С. 99 — 133.

35. Горохов, В. Г., Розов, М. А., Стёпин, В. С. Философия науки и техники Учеб. пособие для вузов. / В. Г. Горохов, М. А. Розов, В. С. Стёпин. М.: Наука, 1996. - 400 с.

36. Грецков, В. В. Взаимосвязь отражательных и неотражательных аспектов в процессе познания Текст. / В. В. Грецков // Философия

37. Культура Социум: аспекты взаимодействия: сб. науч. материалов студ. и аспирантов. - Киров: Изд во ВятГГУ, 2012. - С. 42 - 45.

38. Грецков, В. В. Критика конструктивистского понимания современной науки Текст. / В. В. Грецков // Философия Культура -Социум: аспекты взаимодействия: сб. науч. материалов студ. и аспирантов. - Киров: Изд во ВятГГУ, 2011. - С. 6 - 9.

39. Грецков, В. В. Новое понимание сознания и неклассическая наука Текст. / В. В. Грецков // Гуманитарные проблемы современного информационного общества. Киров: Изд во ВятГГУ, 2010. - С. 210 -214.

40. Грецков, В. В. Особенности конструктивизма как философского направления Текст. / В. В. Грецков // Философия Культура -Социум: аспекты взаимодействия: сб. науч. материалов студ. и аспирантов. - Киров: Изд во ВятГГУ, 2012. - С. 45 - 47.

41. Грецков, В. В. Познание как единство активности и отражения Текст. / В. В. Грецков // Философия Культура - Социум: аспекты взаимодействия: сб. науч. материалов студ. и аспирантов. - Киров: Изд во ВятГГУ, 2010.-С. 3-7.

42. Грецков, В. В. Развитие концепции отражения в истории филосо-фии и науки Текст. / В. В. Грецков // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2012. - № 1(1). - С. 40 - 45.

43. Грецков, В. В. Феномен сознания в работах М. К. Мамардашвили Текст. / В. В. Грецков // Гуманитарные проблемы современного информа-ционного общества. Киров: Изд во ВятГГУ, 2007. - С. 38 -40.

44. Грязнов, А. Ю. Методология физики и априоризм Канта Текст. / А. Ю. Грязнов // Вопросы философии. 2000. - №8. - С. 99 — 117.

45. Джемс, В. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления: Популярные лекции по философии Текст. / В. Джемс. Спб., 1910.

46. Диоген Лаэртский О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов Текст. / Диоген Лаэртский. М.: Мысль, 1986. - 571 с.

47. Добриянов, В. С. Методологические проблемы теоретического и исторического познания Текст. / В. С. Добриянов. М.: Мысль, 1968. -318 с.

48. Живкович, Л. Теория социального отражения Текст. / Л. Живкович. М.: Прогресс, 1969. - 451 с.

49. Ивин, А. А. Современная философия науки Текст. / А. А. Ивин. -М.: Высш. шк., 2005. 592 с.

50. Ильин, В. В. Критерии научности знания Текст. / В. В. Ильин. М.: Высш. шк., 1989.- 128 с.

51. Кармин, А. С., Хайкин, Е. П. Творческая интуиция в науке Текст. / А. С. Кармин, Е. П. Хайкин. М.: Знание, 1971. - 48 с.

52. Карсавин, Л. П. Святой Августин и наша эпоха Текст. / Л. П. Карсавин // Августин: pro et contra: Составители: Р. Светлов, В. Селиверстов. СПб.: Издательство Русского Христианского Гуманитарного Института, 2002. - 976 с. - С. 389 — 398.

53. Кедров, Б. М. Микроанатомия великого открытия Текст. / Б. М. Кедров. М.: Наука, 1970. - 247 с.

54. Кедров, Б. М. О количественных и качественных изменениях в природе. М.: Госполитиздат, 1946. - 287 с.

55. Кезин, А. В. Радикальный конструктивизм: познание в «пещере» // Вестник Московского университета. Серия 7. - Философия. - №4. -2004. - С. 3—24.

56. Коген, Г. Теория опыта Канта. Глава 16. Система критического идеализма Текст. / Г. Коген // Вопросы философии. 2006. - №4. - С. 151 — 174.

57. Козлова, М.С. К проблеме так называемого «априорного» знания Текст. / М.С. Козлова // Вопросы гносеологии, логики и методологии научного исследования / отв. редактор JI.O. Резников. Ленинград: издательство ЛГУ, 1970. - 120с. - С. 15 — 25.

58. Колмогоров, А. Н. Теория информации и теория алгоритмов Текст. / А. Н. Колмагоров. М.: Наука, 1987. - 304 с.

59. Конструктивизм в эпистемологии и науках о человеке (материалы «круглого стола») Текст. // Вопросы философии. 2008. - №3. - С. 3 — 38.

60. Коршунов, А. М. Отражение, деятельность, познание Текст. / А. М. Коршунов. М.: Политиздат, 1979.— 216 с.

61. Круглов, A.M. О происхождении априорных представлений у И. Канта Текст. / А. М. Круглов // Вопросы философии. 1998. - №10. -С. 126— 133.

62. Круглов, А. H. Понятие трансцендентального у И. Канта: предыстория вопроса и проблемы интерпритации Текст. / А. Н. Круглов // Вопросы философии. 1999. - №11. - С. 151 — 172.

63. Круглов, А. Н. Понятие трансцендентального у Канта в критический период Текст. / А. Н. Круглов // Вопросы философии. 2000. - №4. -С. 158— 175.

64. Куайн, У. Две догмы эмпиризма Текст. / У. Куайн // Слово и объект. М.: Логос, Праксис, 2000. - 386 с.

65. Кузнецов, Н. А., Мусхелишвили, Н. Л., Шредер, Ю. А. Информационное взаимодействие как объект научного исследования Текст. / Н. А. Кузнецов, Н. Л. Мусхелишвили, Ю. А. Шредер // Вопросы философии. 1999. - №1. - С. 77 — 78.

66. Кузьмин, В. Ф. Философская категория сознания и современная наука. Текст. / В. Ф. Кузьмин. Петрозаводск: Типография им. Анохина, 1964. - 134 с.

67. Кун, Т. Логика открытия или психология исследования? Текст. / Т. Кун // Структура научных революций / пер. с англ. М.: Изд-во ACT, 2003.-С. 539 — 576.

68. Кун, Т. Структура научных революций Текст. / Т. Кун. М.: Изд-во ACT, 2001.-569 с.

69. Лекторский, В. А. Деятельностный подход: смерть или возрождение? Текст. / В. А. Лекторский // Вопросы философии. 2001. - № 2. -С. 56 — 66.

70. Лекторский, В. А. Кант, радикальный конструктивизм иконструктивный реализм в эпистемологии Текст. / В. А. Лекторский //

71. Вопросы философии. 2005. - №8. - С.11 — 22.139

72. Лекторский, В. А. Трансформация эпистемологии: новая жизнь старых проблем Текст. / В. А. Лекторский // Эпистемология перспективы развития / отв. ред. В. А. Лекторский. М.: Канон + РООИ "Реабилитация", 2012. - С. 5 — 50.

73. Лекторский, В. А. Субъект, объект, познание Текст. / В. А. Лекторский. М.: Наука, 1980. - 358 с.

74. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая Текст. / В. А. Лекторский. М.: Эдиториал, 2009. - 256 с.

75. Лекторский, В. А. Дискуссия антиреализма и реализма в современной эпистемологии Текст. / В. А. Лекторский // Познание, понимание, конструирование / отв. редактор В. А. Лекторский. М.: ИФРАН, 2008.- 167 с. - С. 5-30.

76. Ленин, В. И. Материализм и эмпириокритицизм Текст. / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений (5-е издание) в 55-ти томах. Т. 18. - М.: Издательство политической литературы, 1968. - 526 с.

77. Ленин, В. И. Философские тетради Текст. / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений (5-е издание) в 55-ти томах. Т. 29. - М.: Издательство политической литературы, 1969. - 783 с.

78. Локк, Дж. Сочинения Текст. / Дж. Локк // Собрание сочинений в 3-х томах. Т. 1. -М.: Мысль, 1985. - 622 с.

79. Локк, Дж. Сочинения Текст. / Дж. Локк // Собрание сочинений в 3-х томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1985. - 560 с.

80. Локк, Дж. Сочинения Текст. / Дж. Локк // Собрание сочинений в 3-х томах. Т. 3. - М.: Мысль, 1988. - 670 с.

81. Лоренц, К. Кантовская концепция a priori в свете современной биологии Текст. / К. Лоренц // Эволюция. Язык. Познание / Отв. ред. И. П. Меркулов. М. : Языки русской культуры, 2000. - 272с. - url: http://www.ltn.lv/~elefzaze/lorenz/apriori.html

82. Лосев, А. Ф. К вопросу о применении теории отражения в логике Текст. / А. Ф. Лосев // Вопросы философии. 1998. - №8. - С. 138 — 144.

83. Лосев, А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии Текст. /

84. A. Ф. Лосев.- М.: Мысль, 1993. 962 с.

85. Лосев, А.Ф. Августин Текст. / А. Ф. Лосев // Августин: pro et contra: Составители: Р. Светлов, В. Селиверстов. СПб.: Издательство Русского Христианского Гуманитарного Института, 2002. - 976 с. - С. 822 — 852.

86. Любченко, В. С. Знание в контексте практик Текст. /

87. B. С. Любченко. Ростов-на-Дону:Изд-во «Пегас», 1998. - 192 с.

88. Майоров, Г. Г. Аврелий Августин Текст. / Г. Г. Майоров// Августин: pro et contra: Составители: Р. Светлов, В. Селиверстов. СПб.: Издательство Русского Христианского Гуманитарного Института, 2002.-976 с.-С. 514 —651.

89. Мамчур, Е. А. Критерии научности теоретических концепций Текст. / Е. А. Мамчур // Вопросы философии. 1971. - № 7. - С. 69 — 81.

90. Мамчур, Е. А. О релятивности, релятивизме и истине Текст. / Е. А. Мамчур // Эпистемология и философия науки. 2004. - № 1. -С. 76 — 81.

91. Маркова, Л. А. Эмпирические исследования как путь к выработке нового понятия субъекта Текст. / Л. А. Маркова // Эпистемология и философия науки. 2004. - № 1. - С. 73-76

92. Маркова, Л. А. Истина в классической и неклассической науке Текст. / Л. А. Маркова // Понятие истины в социогуманитарном познании / отв. редактор А. Л. Никифоров. М.: ИФРАН, 2008.- 212 с. -С. 30-55.

93. Маркс, К. Капитал Текст. / К. Маркс // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения в 50-ти томах, т 23. М.: Издательство политической литературы, 1960. - 920 с.

94. Маркс, К. Тезисы о Фейербахе Текст. / К. Маркс // Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии М.: Политиздат, 1989,— 127 с.

95. Матурана, У., Варела, Ф. Древо познания Текст. / У. Матурана, Ф. Варела. М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 224 с.

96. Мах, Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования Текст. / Э. Мах. — М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2003. —456 с.

97. Микешина, JI. А. Новые образы познания и реальности Текст. / Л. А. Микешина, М. Ю. Опенков. М.: Рос. полит, энциклопедия, 1997. - 342 с.

98. Микешина, Л. А. Познавательный процесс и ценностное сознание Текст. / Л. А. Микешина // Диалектика познания. Компоненты, аспекты, уровни. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1983. - С. 61 — 78.

99. Микешина, Л. А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования Учеб. пособие. / Л. А. Микешина. — М.: Прогресс-Традиция : МПСИ : Флинта, 2005. — 464 с.

100. Микешина, Л. А. Философия познания. Полемические главы. Текст. / Л. А. Микешина. — М.: Прогресс Традиция, 2002. — 624 с.

101. Михайлова, И. Б. Чувственное отражение в современном научном познании Текст. / И. Б. Михайлова. М.: Мысль, 1972. - 277 с.

102. Моркина, Ю. С. Социальный конструктивизм Д. Блура Текст. / Ю.С. Моркина // Вопросы философии. 2008. - №5. - С. 154 — 160.

103. Мостепаненко, М. В. Философия и методы научного познания Текст. / М. В. Мостепаненко. Ленинград: Лениздат, 1972. - 264 с.

104. Мотрошилова, Н. В. Нормы науки и ориентации ученого Текст. / Н. В. Мотрошилова // Идеалы и нормы научного исследования / под ред. В. С. Степина. Минск.: Изд-во БГУ, 1981. - С. 91 — 119.

105. Мудрагей, Н. С. Вещь в себе: от непознаваемости к узнаваемости (Кант Шопенгауэр) Текст. / Н. С. Мудрагей // Вопросы философии. -1999.-№1.-С. 106 — 124.

106. Нарский, И. С. Иммануил Кант Текст. / И. С. Нарский. М.: Мысль, 1976. —208 с.

107. Никифоров, А. Л. Понятие истины в теории познания Текст. /

108. A. Л. Никифоров // Понятие истины в социогуманитарном познании / отв. редактор А. Л. Никифоров. М.: ИФРАН, 2008.- 212 с. - С. 5-30.

109. Новая философская энциклопедия в 4-х томах / Ред. совет: Степин В. С., Гусейнов А. А., Семигин Г. Ю., Огурцов А. П. и др. Т.1.-М.: Мысль, 2010. 744 с.

110. Новая философская энциклопедия в 4-х томах / Ред. совет: Степин В. С., Гусейнов А. А., Семигин Г. Ю., Огурцов А. П. и др. Т.2. М.: Мысль, 2010. - 634 с.

111. Новая философская энциклопедия в 4-х томах / Ред. совет: Степин В. С., Гусейнов А. А., Семигин Г. Ю., Огурцов А. П. и др. Т.3. М.: Мысль, 2010. - 692 с.

112. Новая философская энциклопедия в 4-х томах / Ред. совет: Степин В. С., Гусейнов А. А., Семигин Г. Ю., Огурцов А. П. и др. Т.4.-М.: Мысль, 2010.-736 с.

113. Новиков, А. А. О субъективной обусловленности объективного знания Текст. / А. А. Новиков // Познание, понимание, конструирование / отв. редактор В. А. Лекторский. М.: ИФРАН, 2008.- 167 с.-С. 86— 103.

114. Орлов, В. В. Особенности чувственного познания Текст. / В. В. Орлов. Пермь: Пермское книжное изд-во, 1962. - 220 с.

115. Орлов, В. В. Социальная философия Текст. / Т. С. Васильева,

116. B. В. Орлов.- Пермь, 2002. 331 с.

117. Орлов, B.B. Человек, мир, мировоззрение Текст. / В. В. Орлов. -М.: Молодая Гвардия, 1985. 220с.

118. Осипов, В. И. Философия Э. Маха и позитивизм Текст. / В. И. Осипов. — Архангельск: Поморский университет, 2010. — 253 с.

119. Павлов, И. П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных Текст. / И. П. Павлов. -М.: Наука, 1973.-661 с.

120. Павлов, Т. Избранные философские произведения Текст. / Т. Павлов // Собр. соч. в 4-х т. М.: Издательство иностранной литературы, 1962. - Т. 3. - 827 с.

121. Платон Государство Текст. / Платон // Платон Собрание сочинений в 4-х томах / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.— М.: Мысль, Т. 3. 1994. 656 с.

122. Платон Менон Текст. / Платон // Платон Собрание сочинений в 4-х томах / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.— М.: Мысль, Т. 1. 1990. 864 с.

123. Платон Пир Текст. / Платон // Платон Собрание сочинений в 4-х томах / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.— М.: Мысль, Т. 2. 1993. 528 с.

124. Платон Теэтет Текст. / Платон // Платон Собрание сочинений в 4-х томах / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.— М.: Мысль, Т. 2. 1993. 528 с.

125. Платон Федр Текст. / Платон // Платон Собрание сочинений в 4-х томах / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи.— М.: Мысль, Т. 2. 1993. 528 с.

126. Платон и его эпоха Сборник. / Отв. ред. Ф. X. Кессиди. М.: Наука, 1979.-319 с.

127. Поппер, К. Бадья и прожектор: две теории познания Текст. / К. Поппер // Объективное знание. Эволюционный подход. Отв. ред. В. Н. Садовский. — М.: Эдиториал, 2002. С. 320 — 336.

128. Поппер, К. Критерий эмпирического характера теоретический систем Текст. / К. Поппер // Логика и рост научного знания. М., 1983. -605 с. С. 236 — 240.

129. Поппер, К. Дарвинизм как метафизическая исследовательская программа Текст. / К. Поппер // Вопросы философии. 1995. - № 12. -С. 39 —49.

130. Поппер, К. Знание и психофизическая проблема: В защиту взаимодействия Текст. / К. Поппер. М.: Издательство ЛКИ, 2008. — 256 с.

131. Поппер, К. Логика социальных наук Текст. / К. Поппер // Вопросы философии. 1992. - № 10. - С. 65 — 75.

132. Поппер, К. Объективное знание. Эволюционный подход Текст. / К. Поппер. М.: Эдиториал УРСС, 2002. — 384 с.

133. Поппер, К. Предположения и опровержения: рост научного знания Текст. / К. Поппер. М.: Издательство АСТ, 2004. — 638 с.

134. Поппер, К. Логика и рост научного знания. Избранные работы Текст. / К. Поппер. М.: Прогресс, 1983. - 604 с.

135. Поппер, К. Открытое общество и его враги Текст. / К. Поппер. М.: Феникс: Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. - 448 с.

136. Пружинин, Б. И. Рациональность и историческое единство научного знания Текст. / Б. И. Пружинин. М.: Наука, 1986. - 150 с.

137. Рассел, Б. Человеческое познание: его сфера и границы Текст. / Б. Рассел. М.: Терра-Книжный клуб, 2000. - 464 с.

138. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. Античность Учебное пособие. / Дж. Реале, Д. Антисери. Т. 1. -Спб.: Петрополис, 1994. 336 с.

139. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. Средневековье Учебное пособие. / Дж. Реале, Д. Антисери. -Т. 2. Спб.: Петрополис, 1997. - 368 с.

140. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. От Возрождения до Канта Учебное пособие. / Дж. Реале, Д. Антисери. Т. 3. - Спб.: Пневма, 2002. - 880 с.

141. Реале, Дж., Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней Учебное пособие. / Дж. Реале, Д. Антисери. Спб.: Петрополис, 1997. - 880 с.

142. Режабек, Е.Я. Радикальный конструктивизм: критический взгляд Текст. / Е. Я. Режабек // Вопросы философии. 2006. -№8.- С. 67 — 78.

143. Розов, М.А. Знание как объект исследования. Воспоминания о работе новосибирского семинара (1963 1980) Текст. / М.А. Розов // Вопросы философии. - 1998. - №1. - С. 89 — 110.

144. Рокмор, Т. Гегель о конструктивизме Текст. / Т. Рокмор // Вопросы философии. 2007. - №4. - С. 171 — 178.

145. Рокмор, Т. Кант о репрезенционализме и конструктивизме Текст. / Т. Рокмор. Эпистемология и философия науки. - 2005. - №1.- С. 35 — 46.

146. Рот, Г. Реальность и действительность Текст. / Г. Рот // Цоколов С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма в современной философии и теории познания. Мюнхен: PHREN, 2000. -324 с.-С. 289 — 313.

147. Сёрл, Дж. Открывая сознание заново Текст. / Дж. Сёрл. М.: Идея-Пресс, 2002. - 256 с.

148. Сёрл, Дж. Рациональность в действии Текст. / Дж. Сёрл. М.: Прогресс-Традиция, 2004. - 336 с.

149. Славин, А. В. Гносеологический анализ понятия «новое знание» Текст. / А. В. Славин // Вопросы гносеологии, логики и методологии научного исследования / отв. редактор Л. О. Резников. Ленинград: издательство ЛГУ, 1970. - 120с. - С. 3 — 15.

150. Стенин, В. С. Конструктивные и прогностические функции философии Текст. / В. С. Стёпин // Вопросы философии. 2009. - №1. -С.5 —11.

151. Степин, В. С. Философия науки. Общие проблемы Текст. / В. С. Стёпин. М.: Гардарики, 2006. - 384 с.

152. Стёпин, В. С. Деятельностная концепция знания (дискуссия с Игорем Алексеевым) Текст. / В. С. Стёпин // Вопросы философии. -1997.-№8.-С. 42 — 51.

153. Стёпин, В. С. Классика, неклассика, постнеклассика: критерии различения Текст. / В. С. Стёпин // Постнеклассика: философия, наука, культура. СПб.: Издательский дом «Мірь», 2009. - С. 249 — 295.148

154. Стёпин, В. С. Природа научного познания. Текст. / В. С. Стёпин. -Минск, 1979.- 176 с.

155. Стёпин, B.C. Становление научной теории: Содержательные аспекты строения и генезиса теоретических знаний физики Текст. / В. С. Стёпин. Минск: Изд-во БГУ, 1976. - 319 с.

156. Степин, В. С. Идеалы и нормы в динамике научного поиска Текст. / В. С. Степин // Идеалы и нормы научного исследования / под ред. В. С. Степина. Минск.: Изд-во БГУ, 1981. - С. 10 — 64.

157. Столярова, O.E. Реляционная онтология А. Н. Уайтхеда и ее конструктивистская интерпретация Текст. / О. Е. Столярова // Вопросы философии. 2008. - №12. - С.84 — 104.

158. Субъект и объект практического мышления. Коллективная монография / Под ред. А. В. Карпова, Ю. К. Корнилова. Ярославль: Ремдер, 2004 — 320 с.

159. Теслинов, А. Г. Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем Текст. / А. Г. Теслинов. СПб.: Питер, 2009. - 288 с.

160. Тугаринов, В. П. Философия сознания Текст. / В. П. Тугаринов. -М.: Мысль, 1971. 199 с.

161. Управление, информация, интеллект Текст. / под редакцией А. И. Берга. М.: Мысль, 1976. - 383 с.

162. Урсул, А. Д. Природа информации Текст. / А. Д. Урсул. М.: Политиздат, 1968. - 288 с.

163. Фейерабенд, П. К. Против методологического принуждения Текст. / П.К. Фейерабенд // Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986.-542 с.

164. Фейерабенд, П. К. Избранные труды по методологии науки Текст. / П. К. Фейерабенд. М.: Прогресс, 1986. - 542 с.

165. Фёрстер, X. О конструировании реальности Текст. / X. фон Фёрстер // Цоколов С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма в современной философии и теории познания. Мюнхен: PHREN, 2000. - 324 с. - С. 161 — 185.

166. Цоколов, С. Дискурс радикального конструктивизма. Традиции скептицизма в современной философии и теории познания Текст. / С. Цоколов. Мюнхен: PHREN, 2000. - 324 с.

167. Чанышев, А. Н. Курс лекций по древней и средневековой философии Учебн. пособ. / А. Н. Чанышев. М.: Высшая шк., 1991.- 512 с.

168. Чудинов, Э. М. Природа научной истины Текст. / Э. М. Чудинов. -М.: Политиздат, 1977. 312 с.

169. Шамис, A. JI. Пути моделирования мышления: Активные синергические нейронные сети, мышление и творчество, формальные модели поведения и «распознавания с пониманием». Текст. /

170. A. Л. Шамис. М.: КомКнига, 2006. — 336 с.

171. Швырёв, В. С. О соотношении познавательной и проектно-конструктивной функций в классической и современной науке Текст. /

172. B. С. Швырёв // Познание, понимание, конструирование / отв. редактор В. А. Лекторский. М.: ИФРАН, 2008.- 167 с. - С. 30 — 48.

173. Шемякинский, В. М. Наука и ценности Текст. / В. М. Шемякинский // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. -2008.-№2(1). С. 12—18.

174. Штофф, В. А. Введение в методологию научного познания Текст. / В. А. Штофф. Ленинград: Издат-во Ленинградского университета, 1972. - 191 с.

175. Энгельс, Ф. Диалектика природы Текст. / Ф. Энгельс // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения в 50-ти томах. Т. 20. - М.: Издательство политической литературы, 1961. — 858 с.

176. Энгельс, Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии Текст. / Ф. Энгельс. М.: Политиздат, 1989,— 127 с.

177. Юлов, В. Ф. Познание как единство опыта и мышления Текст. / В. Ф. Юлов. Киров, 2011. - 250 с.

178. Юлов, В. Ф. История и философии науки Текст. / В. Ф. Юлов. -Киров, 2007. 579 с.

179. Юлов, В. Ф. Научное мышление Текст.: монография / В. Ф. Юлов. -Киров, 2007. 252 с.

180. Юлов, В. Ф. Ценности в науке Текст. / В. Ф. Юлов // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2008. -№2(1). -С. 18-19.

181. Юлов, В. Ф. Мышление в контексте сознания Текст. / В. Ф. Юлов. -М.: Академический проект, 20005. 496 с.

182. Юлов, В. Ф. Философский проект «Всеобщая теория познания» Текст. / В. Ф. Юлов // ФКЖ. 2012. - №37. - С. 136 — 145.

183. Bringman, P.W. Reflections Of A Physicist Text. / P.W. Bringman. -N.Y.: Philosophical Library, Inc. 1950. - 433 p. url:http://archive.org/details/reflectionsofaph031333mbp

184. Bringman, P.W. A Sophisticated Primer of Relativity: Second Edition Text. / P.W. Bringman.- Dover Publications, 2002. 224 p.

185. Choo, Chun Wei. Towards an Information Model of Organizations Текст. /, Chun. Wei. Choo // The Canadian Journal of Information Science. -1991.-№ 16(3). P. 32-62.

186. Choo, C. W., The Knowing Organization, Oxford University Press, New York, NY., 1998.

187. Donald, M. (2001). A Mind So Rare: The Evolution of Human Consciousness. New York: W.W. Norton

188. Donald, M. (1997). Precis of Origins of the modern mind: Three stages in the evolution of culture and cognition. Behavioral and Brain Sciences 16 (4): 737-791.

189. Dretske F. Epistemology and information // Handbook of the Philosophy of Science. Volume 8. Philosophy of Information Edited by Pieter Adriaans and Johan van Benthem 1000 pages North Holland (November 11, 2008)

190. Hall W. P. A Biological Theory of Knowledge and Applications to Real World Organizations Proceedings, KMAP05, Wellington, NZ 28-29 November 2005 url: http://ssrn.com/abstract= 1758111

191. Hedberg, Bo. How Organizations Learn and Unlearn Текст. / Bo. Hedberg // Handbook of Organizational Design: Adapting Organizations to Their Environments / ed. P.C. Nystrom, W.H. Starbuck. New York, NY: Oxford University Press. 1981. - P.3-27.

192. Hutchins E. Cognition in the Wild. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 1995.

193. Kaplan, C. A., and Simon, H. A. Foundations of Cognitive Science // Posner M. I. Foundations of Cognitive Science. Sixth edition. MIT Press. 1998. pp. 1-48.

194. Keller T. and Tergan S.-O. Visualizing Knowledge and Information: An Introduction // Keller T. and Tergan S.-O. (Eds.) Knowledge and Information Visualization Springer-Verlag Berlin Heidelberg 2005, 385 p.

195. Kleiner S. The Logic of Discovery: A theory of the rationality of scientific research. Dordrecht, 1993. 334p.

196. Kwant, R.C. Philosophy and Labour Текст. / R.C. Kwant. Pittsburgh, I960, - 170 p.

197. Macpherson P. The Unified Theory of Knowledge Text. / P. Macpherson.2007 url: http:// archive.org/stream/UnifiedTheoryOfKnowledge/UTKv6.2 djvu.txt

198. Maloney, P. J. Levinas, substitution, and transcendental subjectivity Text. / P.J. Maloney // Man and World. Netherlands: Kluwer Academic Publishers, 1997. - P. 49-64

199. Menary R. Cognitive Integration. Mind and Cognition Unbounded Text. / R. Menary. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2007. - 256 p.15311 1 ' 1 I 1

200. Menzel H. Planned and Unplanned Scientific Communication Text. / H.

201. Menzel 11 The Sociology of Science. Glencoe, 1962. - 662 p.

202. Nonaka, I. A Dynamic Theory of Organizational Knowledge Creation. -Organization Science. 1994. - Vol. 5. - No. 1. - P. 14-37.

203. Opitz, H. Philosophie und Praxis: eine Untersuchung zur Herausbildung des Marxschen Praxisbegriffs Text. / H. Opitz. Berlin, 1967 - 193 S.

204. Roederer J.G. On the Concept of Information and Its Role in Nature // Entropy 2003, 5, pp. 3-33, url: http://www.mdpi.com/journal/entropy

205. Roederer J.G. When and where did information first appear in the universe // The New Avenues in Bioinfonnatics Авторы: Joseph Seckbach, Eitan Rubin. Springer, 2004

206. Searle John R. The Construction of Social Reality, 256 pages, Free Press, 1997

207. Slater P.J.B. The study of communication. In T.R. Halliday, and P.J.B. Slater (Eds), Communication. Oxford-Blackwell, 1983/

208. Spelke E. Initial knowledge: six suggestions // Psychology Departement, Cornell University, Uris Hall, Ithaca, NY 14853, USA Cognition on Cognition Edited by Jacques Mehler and Susana Franck November 1995. -500 p.

209. Spender, J.-C. Pluralist Epistemology and the Knowledge-Based Theory of the Firm Text. / J.-C.Spender // Organization. 1998. - Vol. 5. - No. 2. -Pp. 233-256.

210. Stenmark, D. (2002). Information vs. Knowledge: The Role of intra^nets in Knowledge Management. In Proceedings of HICSS-35, IEEE Press, Ha-waii, January 7-10, 2002

211. Stonier T. Information and the Internal Structure of the Universe. Springer Verlag, Berlin, London, 1990. pp. 155.

212. Szillard L.Z. On the decrease of entropy in a thermodynamic system, by the intervention of intelligent beings. Physik 53:840-855, 1929.

213. Tsoukas, H. (1996), The Firm as a Distributed Knowledge System: A Constructionist Approach, Strategic Management Journal, 17, Winter Special Issue, pp. 11-25.

214. Vickery, A. & Vickery, B.(1988): Information Science Theory and Practice. Bowker-Saur, London.

215. Vickery, A. & Vickery, B. Information Science Theory and Practice. Bowker-Saur, London, 1988.

216. Wittgenstein L., Docherty P. Preliminary Studies for the Philosophical Investigations Generally Known as "The Blue and Brown Books": Preliminary Studies for the Philosophical Investigations. Blackwell Publishing, 1980, 192 p. Edition: 2. P. 27.

217. Wozniak, R. H. Mind and Body: Rene Descartes to William James Text. / R.H. Wozniak. Bethesda, MD and Washington D.C.: National Library of Medicine and American Psychological Association. - 1992.