Просторечие и диалект в языке А. П. Чехова: К характеристике языковой личности писателя тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Кудинова, Таисия Анатольевна

• Кудинова, Таисия Анатольевна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Кудинова, Таисия Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ПРОСТОРЕЧИЯ ЯЗЫКА А.П.ЧЕХОВА: СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРИОДОВ ТВОРЧЕСТВА.

§ 1. Просторечия раннего периода творчества А.П.Чехова.

§ 2. Просторечия зрелого периода творчества А.П. Чехова.

ГЛАВА П. ДИАЛЕКТИЗМЫ ЯЗЫКА А.П.ЧЕХОВА:

ГЕНЕЗИС, ФУНКЦИИ И АВТОРСКАЯ ОЦЕНКА.

§ 1. Акцентные и фонетические диалектизмы.

§2. Морфологические диалектизмы.

§3. Словообразовательные диалектизмы.

§4. Лексические диалектизмы

§5. Синтаксические диалектизмы.

ГЛАВА III. ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ И ДИАЛЕКТ:

ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ.

§1. Диалектизмы в структуре текста произведений А.ПЛехова.

§2. Анализ способов ввода диалектной лексики в текст как средство характеристики чеховского стиля.

§3. Текстологическая работа А.П.Чехова над диалектной лексикой.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Просторечие и диалект в языке А. П. Чехова: К характеристике языковой личности писателя»

Язык произведений А.П.Чехова вызывает постоянный и устойчивый интерес у представителей отечественной и зарубежной филологии XX века, что объясняется его качественными характеристиками и местом в истории современного русского литературного языка. Основываясь на достигнутом, в последнее время чеховеды повысили внимание к личности писателя, к истокам его таланта, к его родословной. Примечательно в этом отношении работа английского слависта Дональда Рейфилда «Антон Чехов», который писал: «За два поколения Чеховых Антон и его старший брат Александр поднялись из крестьян к столичной интеллигенции и были удивлены этому. Не многое в предках Антона Чехова намекало на его способности к языку <.>. Ключ к характеру Чехова - его мягкость и жёсткость, его красноречие, лаконизм и его твёрдая решимость скрывались в генах, которые он унаследовал, а также в его воспитании» [яауйеМ а 1998,

164].

Свои лучшие произведения писатель создавал на рубеже двух столетий, важнейшем периоде в истории России, когда коренным образом был изменён привычный жизненный уклад, в результате чего усилилась миграция населения. Весьма существенные изменения происходили и в русском языке этого периода. С одной стороны, созданный А.С.Пушкиным русский литературный язык значительно расширил свои рамки, обогатился новыми средствами, укрепил свои позиции благодаря творчеству гениев золотого века русской литературы. С другой стороны, литературный язык начал испытывать огромное давление тех форм речи, которые не имели письменной фиксации. Стремительно развивается и имеет всеобщее распространение просторечие. Взаимодействие литературного языка, просторечия и диалекта как следствие особенностей жизни русского народа в конце XIX - начале XX веков находит отражение в произведениях писателей этого периода. Творчество А.П.Чехова служит ярким тому свидетельством: воспроизведённая им российская действительность наполнена разноголосьем (разговорный язык, просторечие, диалект, жаргон), отражающим социальную стратификацию общества.

Удивительным образом языковые процессы рубежа XIX и XX веков повторяются в конце XX столетия. Мощное влияние на литературный язык ненормированных элементов параллельно с некоторой американизацией русской речи не может не волновать как учёных, так и широкие слои населения, понимающих значение языковой экологии, важной составляющей духовного развития человека. В поисках ответа на острые вопросы о судьбе русского языка в конце XX столетия его исследователи обращаются к опыту тех радетелей чистоты и правильности речи, которые сталкивались с подобной ситуацией и активно влияли на неё. Одним из них, бесспорно, является А.П.Чехов, литературный язык которого считается образцовым в немалой степени ввиду его активной, осмысленной позиции по отношению к ненормированным единицам речи. Известное положение В.В.Виноградова в полном объёме может быть отнесено к А.П.Чехову: «Пользуясь общенародным языком своего времени, он <писатель> отбирает, комбинирует и, в соответствии со своим творческим замыслом - объединяет разные средства словарного состава и грамматического строя родного языка. Отступая в силу тех или иных художественных задач от этих норм и правил, писатель обязан внутренне эстетически оправдать <.> свои нарушения общей национальной языковой нормы» [виноградов. 1959, 183-184], однако приходится констатировать, что в изучении языка произведений А.П.Чехова обнаруживаются существенные лакуны: вне внимания исследователей остаются языковые единицы, выходящие за пределы литературной нормы. Отдельные статьи, замечания в работах чеховедов, касающиеся места просторечий и диалектизмов в творчестве писателя, не решают проблемы, поскольку не имеют комплексного характера, не дают представления о явлении в его целостности.

Анализ языка писателя преследует как экстралингвистические (эвристические) цели, о которых писал академик А.А.Шахматов, указывая на важность сбора и систематизации материала живой речи: «. было бы видно, как говорит народ в различных областях России, <.> в каком значении употреблены те или другие слова писателями прежнего времени» [Шахматов. 1899,31], так и собственно лингвистические (стилистические) цели, касающиеся «проблемы использования диалектных и просторечных элементов в языке художественных произведений» [марканова. 1954, 27]. Прошедшие по этому поводу дискуссии нашли отражение в диссертационных работах (об этом см. библ.), а их обобщённая оценка дана М.Ю.Жуковой: «В 50 - 60-е годы <.> преобладали работы описательного характера, целью которых являлась фиксация диалектизмов в произведении того или иного писателя и определение оправданности-неоправданности их введения в текст. В настоящее время наблюдается новый этап разработки этой темы, что обусловлено <.> новыми общелингвистическими подходами к проблемам нормы - антинормы, стандарта - антистандарта, варьируемости - устойчивости системы литературного языка» [Жукова. 1990,24]. Добавим к этим новым подходам проблему изучения ненормированных единиц как элементов, входящих в тезаурус языковой личности.

Современные исследователи, изучающие особенности языка произведений того или иного писателя, давно подметили, что художественная ценность текстов определяется не количеством изобразительно-выразительных единиц (тропов), а своеобразной, присущей данному автору организацией различных по характеру и качеству языковых средств.

В чеховедческой лингвистике и стилистике анализируются особенности определённых произведений автора, лексика и грамматика, синтаксис и стилистика в целом [корная, Изотова, Моисеева, Вежбински, Жигарева, Ройзензон, Не-стеренко, Ковалёва, Сурова, Люлъко, Пабауская, Шевченко, Барчуков, Трофименко и др.], ПрИ ЭТОМ всеми исследователями отмечена оригинальная практика использования писателем Тех ИЛИ ИНЫХ ЯЗЫКОВЫХ СреДСТВ [Милых, Барлас, Баскакова, Кедрова, Егорова и др], что даёт нам право рассматривать конкретный языковой материал с учётом особенностей языковой личности А.П.Чехова. В этом смысле язык произведений А.П.Чехова репрезентирует определённые свойства творческой личности, поскольку писатель работал над языком и стилем своих произведений с чрезвычайной тщательностью и скрупулёзностью, о чём свидетельствуют высказывания А.П.Чехова по данному поводу в письмах и ранние варианты произведений, отражающие авторскую работу над словом, его местом и ролью в тексте как в сознательно организованной писателем системе языковых знаков. Материалы ПСС А.П.Чехова позволяют проникнуть в творческую мастерскую писателя и понять принципы организации высокохудожественного текста. Настоящая работа представляет собой попытку обобщенного анализа просторечий и диалектизмов в структуре языковой личности А.П.Чехова, что является актуальным для современного этапа развития чеховедения.

Таким образом, объектом исследования являются диалектизмы и просторечия текстов А.П.Чехова, включённых в 30-титомное академическое полное собрание сочинений и писем.

Предметом диссертационной работы является анализ диалектизмов и просторечий как средство определения функциональной нагрузки в авторской речи и речи персонажей, способов введения этих единиц в текст и характера последующей редакторской работы, то есть определение авторских принципов отбора ненормированных единиц речи.

Идея разработки понятия «языковая личность» принадлежит В.В.Виноградову, которое «для нас на сегодняшнем этапе развития русистики {курсив наш. - Т.К.) представляется таящим значительный потенциал, способный придать новый стимул изучению художественной речи, стилистики, поэтики» [караулов 1987, 28]. Вслед за Ю.Н.Карауловым под «языковой личностью» понимаем «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурноязыковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определённой целевой направленностью» [караулов 1989, з]. Уже в этой дефиниции показаны и глобальность проблемы языковой личности, и всеохвахность задач в её исследовании.

Как показывают новейшие исследования, проблема языковой личности в лингвистике на современном этапе решается применительно к тем авторам, которые сознательно или бессознательно выходят далеко за пределы стандартного литературного языка. В коллективной монографии «Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи» разработки учёных основаны на текстах М.Цветаевой, А.Ахматовой, О.Мандельштама, Б.Пастернака, В.Маяковского, К.Бальмонта, В.Набокова, С.Довлатова [немец 1999], своеобразие языка которых очевидно и неоспоримо. Представляется необходимым и существенным обратить внимание на классиков XIX века, каждый из которых манифестирует само понятие «языковой личности». А.П.Чехов в этом ряду занимает едва ли не первое место, судя по общепринятой характеристике его языка как эталонного, образцового. Сознавая, что «воссоздание языковой личности (не литературного персонажа, а реального человека) - задача в полную меру невыполнимая, видимо, вообще» [пауфошиш. 149], что решение данной проблемы не под силу одному исследователю, тем не менее, учитывая активную роль А.П.Чехова в использовании языковых единиц народной речи, мы полагаем, что языковой материал даёт возможность выявить некоторые черты языковой личности писателя, что и будет вкладом в разработку этого нового направления в чеховедении. При этом под чертой языковой личности понимаем повторяющуюся «особенность вербального поведения человека, склонного к определённому способу его реализации на экспонентном (формальном), субстанциональном и шггенциональном уровнях дискурса»

Сухих, Голубцов, 1б].

Просторечие и диалектизмы как естественное звено в языке писателя имеют прямое отношение и к чеховскому тезаурусу, и к чеховской «картине мира», и к прагматической целесообразности авторского использования возможностей языковой системы, то есть ко всему тому, что отвечает определению структурных уровней языковой личности: «1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, <.>; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира", отражающую иерархию ценностей. <.>; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и ин-тенциональности» [караулов. 1989, 5]. Конечно, исследование структурных уровней языковой личности на базе ненормированных единиц языка окажется по необходимости неполным, этюдным по отношению к общей картине, поэтому исходим из того, что вербально-семантический уровень языковой личности определяется степенью владения автором исследуемых форм языка, когнитивный уровень проявляется в том, как сказываются языковые данные диалекта и просторечия на общей картине мира писателя, наконец, прагматический уровень позволяет судить о том, каковы тенденции развития языка и его носителей с точки зрения автора. В настоящей работе, таким образом, языковые факты рассматриваются сквозь призму языковой личности писателя.

Основная цель работы - выявление характерных черт языковой личности и особенностей «семейного» языка писателя на основе анализа диалектизмов и просторечий как составных элементов структуры языка Чехова.

Указанная цель работы достигается путём решения следующих задач:

1. Изучение современных научных работ, посвящённых ненормированным единицам языка А.П.Чехова. Библиографическая работа состояла в определении круга тех исследований, которые так или иначе имели отношение к избранной диссертационной теме. Немногочисленные статьи (монографии или диссертации по теме нами не обнаружены) оказались полезными в двух отношениях: эти работы обозначили фрагментарность и неполноту языковых данных, привлекаемых для исследования диалектизмов или просторечий, а использование авторами статей теоретических положений при анализе конкретных языковых фактов позволило выявить некоторые важные теоретические проблемы, связанные с темой исследования, которые потребовали определённой авторской позиции и чёткой формулировки тех принципов, на основе которых анализируется фактический материал.

2. Сплошная выборка диалектизмов (художественные произведения, публицистика, письма, записные книжки, варианты художественных текстов) и просторечий (письма, раннее творчество, остальные произведения выборочно). Максимализация этой задачи, в целом нехарактерная для че-ховедческой лингвистики, ориентированной, прежде всего, на художественные тексты, принесла позитивные результаты, поскольку дала возможность выделить своеобразный пласт языка писателя, который условно можно назвать языком окружения Чехова, или «семейным» языком, о чём подробно говорится в тексте работы. Сплошная выборка диалектизмов обозначила частную лексикографическую проблему, связанную с отсутствием словарной фиксации целого ряда слов, использованных А.П.Чеховым в текстах разных жанров и содержания. Как правило, эти слова почти не попадали в поле зрения исследователей, поэтому их анализ, включая дефиницию, морфемный состав и отчасти этимологию, нашёл отражение в настоящем исследовании.

3. Классификация фактического материала, включающая выделение просторечий и разновидностей диалектизмов, распределение по языковым уровням, частеречевую характеристику, выделение лексико-тематических групп и распределение материала по грамматическим категориям, значениям и формам. В основу классификации легли общепринятые принципы анализа языкового материала по параметрам, определяемым целью настоящей работы. Используя общепринятую методику, мы исходили из теоретических положений, потребовавших уточнений и определивших авторскую позицию, в отдельных своих чертах не являющуюся общепризнанной (подробнее об этом смотри ниже).

4. Толкование ненормированных единиц текстов А.П.Чехова с широкой филологической позиции, потребовавшей обращения к жизненному и творческому пути писателя, идейному содержанию его произведений, этносоциальной и общественной обстановке в России последней четверти XIX - начала XX вв., философским, эстетическим, политическим идеям, характерным для этого времени. Полагая центральным собственно лингвистический анализ, считаем правомерным выход в экстралингвистическую область анализа всякий раз, когда это способствует достижению качественного результата, адекватного данному лингвистическому факту как элементу системы текста.

5. Определение роли диалектизмов в художественной ткани произведения потребовало, помимо прочего, обращения к способам ввода указанных единиц в текст и работе автора над текстом при подготовке новых изданий.

6. Характеристика языковой личности А.П. Чехова на примере использования им просторечий и диалектизмов. Решение этой задачи предполагает выявление особенностей языковой личности автора, которые являются частью структуры этой личности и могут быть подтверждены анализом других пластов языка писателя.

7. Реконструкция «семейного» языка писателя, предполагающая выявление того пласта языковых средств, который, будучи использованным в художественных текстах и письмах, был присущ изначально ближайшему окружению писателя и которым владел сам А.П. Чехов, употребляя его по необходимости, в соответствии с замыслом, но строго отделяя его от нормированного языка, приоритетного для художника слова.

Научная новизна работы состоит в том, что, во-первых, диссертационное исследование посвящено малоизученному пласту языка А.П.Чехова - просторечиям и диалектизмам; во-вторых, изучаемый фактический материал рассматривается комплексно, с точки зрения всех языковых особенностей данных единиц, включая не только собственно лингвистическое описание, но и роль диалектизмов и просторечий в тексте, и способы их введения в текст; в-третьих, впервые в чеховедческой лингвистике делается попытка выделения особого, «семейного», пласта языка писателя, творчески использованного в ткани художественных произведений; в-четвёртых, анализируются семантика, происхождение и ареал тех лексических единиц, которые не зафиксированы лексикографическими трудами Х1Х-ХХ вв.; наконец, впервые в чеховедении фактический материал исследуется для выявления характерных особенностей языковой личности писателя.

Теоретическая значимость состоит в том, что работа содержит материал, позволяющий уточнить смысл таких важных научных понятий, как «просторечие», «диалектизм», «языковая личность», применительно как к языку в целом, так и к языку писателя в частности. В результате анализа фактического материала характеризуется термин «семейный» язык писателя. Наконец, данная работа имеет прямое отношение к решению теоретических проблем истории литературного языка второй половины XIX века и формирования русского просторечия.

С точки зрения практической значимости материал исследования может быть использован при создании словаря языка произведений А.П.Чехова, в учебниках по стилистике текста (роль просторечий и диалектизмов в языке художественных произведений) и др.; данные исследования могут быть полезными в изучении творчества А.П.Чехова в средней школе, а также в школьном курсе культуры речи. Сделан практический шаг в реконструкции «семейного» языка писателя путём представления словаря диалектизмов и просторечий.

Источники исследования. Основным источником материала исследования являются тексты А.П.Чехова, включённые в 30-титомное академическое собрание сочинений и писем. Такая выборка сведений по каждому тексту была сделана впервые. Созданная картотека включает в себя территориальные диалектизмы (590 неповторяющихся лексем), внелитера-турные и литературные просторечия (660 единиц).

Методы исследования. Имея в виду цели и задачи работы, при обращении к синхронии параллельно с методом лингвистического описания применялся контент-анализ, т.е. метод выявления характеристик и оценок. Кроме того, были использованы элементы сравнительного, этимологического, стилистического и текстологического методов анализа.

Методологической основой исследования являются новейшие достижения лингвистики, социолингвистики, стилистики и литературоведения. Исследуя диалектизмы и просторечия языка Чехова в функционально-семантическом, когнитивном и прагматическом аспектах, мы использовали в качестве теоретической основы положения, отмеченные в работах Ю.Н.Караулова, В.В.Виноградова, Р.И.Аванесова и В.Г.Орловой, Ф.П.Филина, Г.А.Хабургаева, Л.А.Булаховского, Л.В.Щербы, Г.О.Винокура, М.И.Фоминой, Ю.А.Бельчикова, Л.И.Баранниковой, Т.С.Коготковой, Л.Э.Калнынь, Е.Ф.Петрищевой, И.А.Оссовецкого и др. ученых.

Эффективность исследования, на наш взгляд, определяется теми теоретическими положениями и понятиями, которые имеют первостепенное значение. В нашем случае фундаментальными являются понятия «просторечие» и «диалект». И то и другое вызывало неизменный интерес у теоретиков языка, становясь предметом оживлённых дискуссий. В задачу исследования не входит разбор различных точек зрения, подходов, дефиниций, толкований этих понятий. Поэтому в качестве основополагающего мы используем то понимание просторечия и диалекта, которое представлено в работах, учитывающих разнообразие точек зрения и результат научных дискуссий и обсуждений. Таким обобщающим трудом, отражающим консолидированную научную точку зрения в современной лингвистике, можно считать «Лингвистический энциклопедический словарь», в котором находим:

Просторечие — одна из форм национального языка, наряду с диалектной, жаргонной речью и литературным языком; вместе с народными говорами и жаргонами составляют устную некодифицнрованную сферу общенациональной речевой коммуникации - народно-разговорный язык; имеет надциалектный характер. Просторечие, в отличие от говоров и жаргонов, - общепонятная для носителей национального языка речь» [лэс, 402];

Диалект - разновидность данного языка, употребляемая в качестве средства общения лицами, связанными территориальной, социальной или профессиональной общностью. Различают территориальные и социальные диалекты» [лэс, 132].

Приведённые дефиниции указывают как на общее, так и на различное в диалекте и просторечии. Общим является некодифицированность и устная форма бытования, а различным - отсутствие территориального или иного ограничения в просторечии, следствием чего оказывается общепонятность просторечного словаря, при наличии таких ограничений в диалекте, что затрудняет коммуникацию между носителем диалекта и лицом, не пользующимся этим диалектом. Лексикографические труды и непосредственные наблюдения за устной речью указывают на то, что граница между просторечием и диалектом весьма прозрачна, более того, эти две формы языка находятся в состоянии постоянного взаимодействия и взаимовлияния. По мнению многих учёных, основным источником просторечных форм и выражений служит диалектная речь, другим таким источником является литературный язык: диалектное слово, получая значительное распространение, в конечном итоге становится просторечным, а иногда получает статус литературной нормы. «В этой двусторонней связи территориальных диалектов и общенародного литературного языка посредствующим звеном нередко выступает просторечие» [коготкова 1977, з].

Активное участие в языковых процессах XIX-XX вв. значительной части носителей русского языка, не владеющих нормой, а таковыми оказывались жители сёл и представители городских низов, со всей остротой обозначило проблему реального разграничения просторечных и диалектных языковых фактов. В полной мере эту актуальность мы ощутили в процессе работы над ненормированными элементами языка произведений А.П.Чехова, поскольку простая классификация этих элементов уже предполагала их отнесённость к определённой форме языка - просторечию или диалекту. В тех случаях, когда дело касалось фонетических или морфологических особенностей, в качестве диалектных определялись такие из них, которые попадают в поле зрения диалектологов, описываются в специальных диалектологических работах как явление, присутствующее в данной диалектной системе. Речь идёт о языковых явлениях, которые представлены на лингвогеографической карте определёнными изоглоссами, как известно, очерчивающими территорию распространения данного языкового факта, противопоставленного иному факту того же рода. Территориальная ограниченность и есть явный признак диалектного языкового факта, им диалект противопоставлен просторечию. Таким образом, диалектным словом в данной работе считается языковая единица (лексема), имеющая СВОЙ ареал бытования [Аванесов. 1962, 12-21; Хабургаев. 1980, 9-11]. ПрИ ЭТОМ МЫ ОТ-давали себе отчёт в том, что некоторые языковые формы представлены как в диалекте, так и в просторечии. Так, если флексия 3-го лица ед. числа глаголов настоящего времени на -ть однозначно трактовалась как диалектная, то флексия -у в род. пад. ед. числа второго склонения рассматривалась одновременно и как диалектная, и как просторечная [мещерский 1972, ш]. В то же время проявление таких фонетических явлений, как ассимиляция, диссимиляция, протеза, диереза и подобные, в языке А.П.Чехова определялось как просторечное, хотя эти же процессы характерны и для диалектной речи. Но гораздо сложнее поддавалась решению проблема классификации ненормированных единиц языка, когда речь шла о словообразовании и лексике. Трудности классификации диалектных лексем и словообразовательных вариантов носят объективный характер. Относительно лексем он проявляется двояко: с одной стороны, многие диалектизмы попросту не фиксируются в словарях ввиду их узколокального распространения, что в случае употребления их в художественном тексте вызывает затруднения в определении их семантики и ареала; с другой стороны, отдельные диалектные лексемы получают столь широкое распространение, что в течение очень короткого времени могут поменять свой статус, став не только просторечными, но и литературными словами (ср.: балка). Относительно словообразовательных вариантов трудности классификации состоят в том, что речь идёт о другом, чем в литературном языке, наборе аффиксов при одном и том же денотате. Поскольку состав аффиксов одинаков в любых формах языка, их использование в той или иной комбинации возможно как в диалекте, так и в просторечии. Конкретная отнесённость словообразовательного варианта к диалекту или просторечию в данной работе определяется тем, в каком тексте и кем он употреблён. Такой подход к разграничению диалектизмов и просторечий объясняется не стремлением упростить реальное положение вещей, а объективным, научно установленным фактом: «Отграничение просторечной лексики от диалектной сложно, а иногда и невозможно совсем» [коготкова. 1977, 59]. Т.С.Коготкова справедливо указывает, что в любом говоре обнаруживается достаточно большой слой просторечных слов и форм, вследствие чего «нередко в изысканиях исто-рико-лексикологического направления оба эти пласта лексики рассматриваются совместно» [коготкова 1977 бо]. Добавим, что это справедливо не только для указанных изысканий, но и для работ, посвященных анализу языка писателя, в высшей степени это верно по отношению к языку А.П.Чехова. В других случаях мы опирались на авторитет лексикографов, определённо трактующих данную единицу речи как диалектную или просторечную.

Следует заметить, что и лексикографы не всегда последовательны, подчас противоречиво трактуя языковой факт. С одной стороны, территориальные пометы в словаре В.И.Даля давали нам право определять чеховское слово как диалектное, что невозможно было сделать в отношении просторечий второй половины XIX века, поскольку такая помета у Даля отсутствует. С другой стороны, помета «просторечное» в «Словаре русского языка» под редакцией А.П.Евгеньевой [м-2. 198Ы984], избранном нами в качестве основного современного лексикографического справочника, фиксирует положение слова в русском словаре конца XX века, то есть спустя почти столетие после того, как А.П.Чехов ввёл ту или иную ненормированную единицу в текст своего произведения. Возникшие лингвистические и хронологические «ножницы» (об этом см. статью О.МТрахтенберг) преодолевались или нейтрализовались обращением к другим словарям, что не всегда обеспечивало положительный результат. Ещё большее затруднение вызывали те случаи, когда слово трактовалось как областное и просторечное одновременно (уже сам факт подобной трактовки в словаре под ред. А.П.Евгеньевой указывает на реальность и проблемы, и сложности её разрешения) или вообще не фиксировалось доступными для нас словарями. В конечном счёте это определило наш подход к классификации ненормированных единиц.

В настоящей работе мы исходим из того, что речь идёт о художественных или иных авторских текстах, созданных в определённый отрезок времени и в определённых обстоятельствах, причём само слово принадлежит или речи персонажа, или авторской речи. Время, место и авторство определяют характер интересующего нас слова. При этом несомненно диалектными признаются те словарные единицы языка, которые употребляются представителями русской деревни того времени или обозначают конкретную, присущую данной местности реалию. Как диалектно-просторечное мы определяем слово, одновременно присутствующее и в речи сельских жителей, и в речи городских низов, а собственно просторечным называем слово, имеющее широчайшее распространение, употребительное в речи представителей самых разнообразных слоев и групп населения, в том числе и в речи образованных людей, владеющих литературной нормой. Считаем, что подобный подход к классификации просторечий и диалектизмов адекватен авторской позиции, поскольку ориентирован на текст и отражает реальную языковую ситуацию данного места и времени. Полагаем одновременно, что анализ материала с указанной точки зрения может в той или иной степени способствовать нахождению реальных критериев классификации просторечий и диалектизмов как в отношении языка художественной литературы, так и в отношении языка в целом. Заметим попутно, что принятые для настоящей работы критерии были предопределены очевидным субъективизмом, характерным для многих работ, посвященных данной проблеме и касающихся языка как А.П. Чехова, так других писателей XIX века.

Апробация работы. Ход и результаты исследования неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры русского языка Ростовского государственного строительного университета; по теме диссертации были сделаны доклады на международной научно-практической конференции РГСУ (1998), на областной научно-практической конференции (1999), на юбилейных международных научно-практических конференциях РГСУ (1999, 2000), а также на 57-ой научной конференции НГАСУ (доклад представлен как стендовый). Содержание работы отражено в семи публикациях.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Кудинова, Таисия Анатольевна

ввода.

VI. Атекстуальный ввод диалектизмов В данном случае мы имеем в виду ввод диалектизма в текст без всякого толкования, что требует либо знания семантики диалектного слова, либо обращения к диалектным словарям. Анализируя состав диалектной лексики в текстах А.П.Чехова, мы не раз обращали на это внимание, ссылаясь на словарь В.И.Даля или позднейшие лексикографические работы, а также отмечая факт отсутствия чеховского диалектизма в доступных нам источниках. Напомним, что речь идёт о таких словах, как скобчина, чу марка, шибеница, лоск, попута, мудрюшка, крючить и под. Конечно, подготовленный и любознательный читатель попытается извлечь семантику этих диалектизмов, обращаясь к корню слова, к отдалённому контексту, то есть, проведя лингвистический анализ таких лексем, как крючить, мудрюшка, попута. Но он бессилен понять, что скрывается за остальными из приведённого списка. Выскажем предположение, что ввод диалектного слова без всякого объяснения вызван не небрежностью автора, а верой в то, что подобные слова известны любому читателю и не требуют толкования. Возможно, эта вера основывается на том, что А.П.Чехов с детства знал эти слова и слышал их в речи окружающих. Не случайно большое количество таких диалектизмов представлено в повести «Степь».

Высказанные соображения подтверждаются эпистолярным наследием А.П.Чехова, в котором обнаруживаются те же способы введения в текст диалектизмов, о которых было сказано выше. В одних случаях А.П.Чехов комментирует диалектизм литературным соответствием. Написав: «Теперь стоит за прудом в завадине, - он в скобках поясняет, - (иначе в плёсе)» [м Ю7 -1885 1,154]; «На берёзе появляется шелкопрядь (монашен-къ)» [№1564 - 1895 VI, бо], - но делает это редко. Более типичен случай, когда к литературному слову в письме приводится синонимичный ему диалектизм:

Побывай в воскресенье на Трубной площади и купи там ирисов (петушки)» [№1689 - 1896. vi, 145]; «Из многолетних цветов купи клубни флоксов, мальвы (рожа), диэлистры» [№ 3076 -1900. ix, 74]; Такие письма адресованы людям, для которых диалектное слово понятнее, поскольку именно оно используется в речи. Поставленные в скобки диалектизмы ещё раз убеждают нас в реальности «семейного» языка А.П.Чехова. О том же свидетельствуют и письма, в которых диалектное слово вводится при помощи минимального контекста, причём всякий раз в тексте присутствует литературный синоним. В одном случае диалектное чингиль поясняется специальным словосочетанием серебристый чемыш [№ 1299 - 1893. v, ш], а в другом - А.П.Чехов, наоборот, комментирует литературное слово диалектным: «Сидеть на одном месте до такой степени надоело мне, и так (выражаюсь по-южному) набрыдло» [№ 2022 - 1897. vi, 359]; «Теперь у меня < > овчарка, которая своим видом наводит ужас, она не лает, а как говорят, "грюкает"» [№ 2338 -1898. vn, 232]; «. у крестьян старшая сестра называется нянькой» [№ 2247- 1898, vil, 165]. Как видно, для описываемого явления А.П.Чехов использует именно диалектизм, восполняющий недостаток яркости: чеховская овчарка не просто лает, а грюкает (звукопись диалектного слова воспроизводит особенности лая собаки); автору не просто надоело на одном месте, а именно набрыдло (и здесь звуковой фрагмент [бр] передаёт внутреннее состояние засидевшегося человека); старшая сестра заведомо проигрывает диалектному нянька, поскольку последнее указывает не только на возрастную характеристику детей в семье, но и на функцию, предопределённую изначально для старшей девочки в крестьянской семье. Эти диалектизмы привычны для автора, являются достоянием «семейного» словаря. Кстати, отметим, что некоторые лексемы этого словаря или неизвестны, или забыты А.П.Чеховым, к примеру, глагол зявкать, значение которого не стал выяснять у матери, адресовав вопрос о нём сестре Марии.

Таким образом, А.П.Чехов использует разнообразные способы введения диалектизмов в художественный текст, причём предпочтение, отдаётся текстуальному толкованию диалектного слова, а постраничные сноски встречаются крайне редко. Большое значение при этом имеет указание на место бытования лексемы и её обычность в речи сельских жителей. Вводя диалектизмы в художественный текст, А.П.Чехов на первый план ставит образность и выразительность внутренней формы диалектного слова как главную причину появления его в произведении. Этим же он руководствуется и при включении диалектизма в авторскую речь, что представляется новацией в русской литературе 2-ой половины XIX века. Если его предшественники, в частности Л.Н.Толстой, считали уместным использование диалектного слова лишь в прямой речи персонажа, то А.П.Чехов свободно вводит в авторскую речь. Подобный вывод позволяет определить и место писателя среди названных в начале данного параграфа двух групп литераторов, обращавшихся к диалектизмам как необходимым элементам художественного текста. А.П.Чехов занимает промежуточное положение между писателями-дворянами и писателями, вышедшими из русской деревни. Не будучи исконным носителем какого-нибудь территориального говора, А.П.Чехов тем не менее усвоил своеобразный язык, на котором общались его близкие и который был насыщен диалектизмами различного происхождения. Это помогало ему ориентироваться в диалектной речи жителей разных русских провинций и в известной степени предопределяло выбор того или иного способа введения диалектного слова в художественный текст. Встречающееся при этом отсутствие толкования диалектизма, на наш взгляд, объясняется не только теми причинами, о которых сказано выше, но и сугубо художественной целью: любое толкование (с помощью литературного синонима, с помощью контекста и т.д.) могло нарушить целостность текста, стать инородным в данном фрагменте повествования. Эта позиция сближает А.П.Чехова с деревенскими прозаиками XX века: Л.Э.Калнынь в упомянутой статье приводит десятки использованных писателями диалектизмов, требующих обращения к диалектным словарям или вовсе не зафиксированных диалектной лексикографией; такие же перечни можно составить и по произведениям МШолохова, Ф.Панфёрова, Ф.Абрамова, Б.Можаева и др.

§3. Текстологическая работа А.П.Чехова над диалектной лексикой

А.П.Чехов - это писатель, стремящийся довести форму своих произведений до совершенства. Его работа над словом либо фразой может служить образцом того, как следует добиваться точности, своеобразной эксклюзивности текста при условии, когда максимум содержания должен быть выражен минимумом языковых средств. В предыдущих разделах работы доказано, что А.П.Чехов активно использует ненормированные единицы языка в текстах произведений и в письмах, акцентируя внимание и на информативности подобных единиц, позволяющей указать на социальное положение персонажа, место, время повествования и т.п., и на эстетических возможностях просторечий и диалектизмов. Установлены также общая тенденция постепенного уменьшения просторечий, прежде всего фонетических, и стабильное использование диалектизмов. Данные ПСС позволяют выявить ещё одну составляющую работы писателя над ненормированными единицами языка - текстологическую.

В работе над текстом А.П.Чехов вновь и вновь обращается к просторечиям и диалектизмам. Следует отметить, что основная текстологическая работа производилась писателем при переизданиях его произведений, особенно при подготовке «Собрания сочинений» в издательстве А.Ф. Маркса. Работая над ранними произведениями, А.П.Чехов не включил в собрание сочинений огромное количество текстов, считая их недостаточно художественными, а над остальными произвёл скрупулёзную текстологическую работу. Сравнивая первоначальный текст и окончательный, можно наглядно убедиться в том, как писатель относится к ненормированным единицам речи. Кажется, что А.П.Чехов движется в одном направлении, заменяя диалектизм его литературным эквивалентом. Но эта кажущаяся простота практически ничего не выявляет. Дело в том, что, отказываясь от диалектного слова в одном тексте, А.П.Чехов оставляет его или подобное ему в другом. По-видимому, установление критериев текстологической работы автора с диалектными словами возможно лишь при анализе конкретного материала, причём следы этой работы обнаруживаются практически во всех группах диалектизмов.

Чехов-редактор исключает лишь часть фонетических особенностей, имеющих диалектный характер, в результате чего «наша "гар адская голова" идёт» заменяется на «наша городская голова идёт» [мороз. VI, 4бз], «сикреты говорила» - на «секреты говорила» [пьяные (в) VI, 479], «мужицкой» — на «МуЖИЦКИИ» [Умный дворник (в). II, 396], «грыбов» ~ на «грибов» [Шведская спичка (в). П, 423 ], «без хфаСШОвСтвО» — На «без ХВаСТОВСТВЯ» [Письмо к учёному соседу (в). I, 498]. Подобные замены не случайны. Они вызваны конкретными обстоятельствами. Попробуем проанализировать логику замен. Формами «городская голова» и «сикреты говорила» А.П.Чехов подчёркивает аканье и иканье южнорусского типа в речи своих персонажей, но практически такое же произношение характеризует литературный язык, следовательно, любой читатель, владеющий литературным языком, данные слова именно так и прочтёт: акая и икая. Таким образом, нет никакой нужды в намеренно диалектной их передаче - этот приём не срабатывает, а иной информации формы не несут.

Замена формы «без хфастовства» на «без хвастовства» носит иной характер: А.П.Чехов понял, что произношение [хф] на месте [хв] практически невозможно, к тому же оно и неизвестно русским говорам. Дело в том, что в результате появления в говоре фонемы [ф], действительно, наблюдается замена [хв] на [ф]: фастатъ, фост, форый и подобное, причём эта черта характеризует в основном речь жителей юга России. А.П.Чехов не называет места обитания автора «письма к учёному соседу», поэтому восстановление литературной формы слова в данном случае вполне оправданно: по существу, здесь А.П.Чехов исправляет собственную ошибку.

Форма грыбов, заменённая А.П.Чеховым на грибов, в рассказе «Шведская спичка» была употреблена управляющим Псековым, агрономом и механиком, грамотность и развитость которого подтверждается всеми его высказываниями и репликами, соответствующими нормам литературного языка и обнаруживающими в этом персонаже образованного человека. Приведём диалог, в котором использована диалектная фонетическая черта. Псеков отвечает на вопросы Дюковского:

- Потом. потом. право, не помню, - забормотал он. - Я много выпил тогда. Не помню, где и когда уснул. Чего вы на меня все так смотрите? Точно я убил!

- Где вы проснулись?

- Проснулся в людской кухне на печи. Все могут подтвердить. Как я попал на печь, не знаю.

- Вы не волнуйтесь. Акулину вы знали?

- Ничего нет тут особенного.

- От вас она перешла к Кляузову?

- Да. Ефрем, подай ещё грыбов! Хотите чаю, Евграф Кузьмич?

Шведская спичка (в). 11,422].

Совершенно очевидно, что на фоне этой грамотной литературной речи форма грыбов выглядит совершенно чужеродной. По существу, она искажает сформировавшееся к этому моменту представление о Псекове. А.П.Чехов, часто и нарочито употреблявший эту форму, понял её неуместность и отказался от неё.

Замена формы мужицкий на мужицкий в рассказе «Умный дворник» обусловлена особенностями речи повара, который на вопрос: «Известно, какой в насумЪ, - сам себе отвечает: «мужицкий» [72]. Употребление флексии -ай вне контекста дезориентировало бы читателя, заставило бы его заняться лингвистическим поиском слова, к которому относится эта форма. Литературный вариант информативен, что и было главным для данной ситуации, поэтому А.П.Чехов и предпочёл выразительности информативность, тем более что представленные в высказываниях повара диалектно-просторечные формы {в нас, нетто [72]) уже достаточно характеризуют этого человека.

Лишь однажды А.П.Чехов заменяет одну форму другой в пользу диалектной фонетической черты: вместо «Ну те к лешему» [налим (в), iv, 395] в окончательном варианте рассказа «Налим» он вставляет «Ну тя к леше-му» [42]. Появление усеченной диалектной формы вин. п. личного местоимения ты в якающем произношении прекрасно вплетается в богатую диалектными чертами речь мужика.

Обращаясь к текстологической работе А.П.Чехова над морфологическими диалектизмами, отметим, что во всех случаях, кроме одного, речь идёт о замене диалектной формы. Единственное исключение имеет весьма любопытный характер. В рассказе «Соседи» читаем: «В этой громадной, угрюмой комнате был только фортепьян да длинный ряд старинных стульев с бронзой, на которые никто никогда не садился. На фортепьяне горела одна свеча» [Соседи, vin, бб]. При этом обнаруживается, что в ранней редакции А.П.Чехов использует привычную для нас форму («стояли только фортепьяно и длинный ряд старинных стульев» [Соседи (в), vili, 359]), причём это слово не склоняется («на фортепьяно» [там же]). Лексикографические данные свидетельствуют, что в русском языке второй половины XIX века это заимствованное из итальянского языка слово имело тот же вид, что и в современном литературном языке: «Форте(о)пиано, ср., нескл. и фортопианы, мн., общеизвестное музыкальное орудие, с косточками для переборки пальцами» [даль rv, 1101]. Как известно, любое заимствование проходит достаточно длительный путь адаптации в заимствующем языке, особенно разнообразно этот процесс идёт в том случае, когда заимствованный культурный термин усваивается народной речью. Не было исключением и слово фортепьяно, в котором наблюдается фонетическое изменение (-на изменяется в -ья) и меняется род, возможно, под влиянием слов типа клавесин, рояль. По-видимому, в чеховское время из двух форм более употребительной была форма мужского рода. Возможно, эта форма употреблялась и в среде образованных людей. А.П.Чехов уловил эту тенденцию и зафиксировал её как более употребительную в окончательном варианте рассказа «Соседи», эта тенденция к изменению первоначального облика слова отражена и в раннем варианте, где представлено написание -ья (любопытно, что современный язык, с одной стороны, сохраняет родовую принадлежность в момент его фиксации в языке, одновременно меняя сочетание -и а на -ья).

Правка редко касалась авторской речи. В рассказе «Кухарка женится» А.П.Чехов заменил диалектную форму муж. р. на форму ср. р.: вместо «самый большой яблок» [кухарка женится (в) IV, 415] в окончательном варианте остаётся «самое большое яблоко» [там же, 139]. Если говорить о частерече-вой принадлежности исключаемых слов, то больше всего «пострадали» существительные и глаголы, причём исключаемая в одном произведении форма остаётся в своём диалектном облике в другом.

Особенностью редакторской работы с этой группой диалектизмов можно считать, что исключение диалектной формы вместе с контекстом, то есть писатель выбрасывает из текста целые предложения, в составе которых обнаруживается просторечно-диалектное слово. В рассказе «В бане» фрагмент текста: «. не банщик. Банщики без панталонов, а я в штанах-с, потому. я цирюльник.» [в бане (в) ш, 5ов] - в окончательном варианте приобретает вид: «Я, ваше высокородие, не банщик, я цирульник-с» [в бане, ш, 178], - в результате чего диалектная форма род. п. мн. ч. существительного панталоны исключается из текста.

В пьесе «Иванов» А.П.Чехов в окончательном варианте заканчивает реПЛИКу МНОГОТОЧИем: «. и Пальцем тронуть НеЛЬЗЯ.» [Иванов XI, 272], хотя в первом варианте Дудкин поясняет гордыню Бабакиной: «тронуть нельзя: в графини лезет. Ах волк те заешь.» [Иванов (в), xi, 368]. В результате выпадает сокращённая форма личного местоимения те.

А.П.Чехов отказывается в окончательной редакции от целого предложения: «Не люблю неудовольствиев\» [маска (в), ш, 493], - в результате чего диалектная форма род. п. мн. ч. исчезает. Точно так же в «Лошадиной фамилии» А.П.Чехов отказывается от фразы: «Этая самая фамилия», - содержащей диалектную форму указательного местоимения.

Работая над текстом, А.П.Чехов мог заменить диалектную форму не литературной, а вообще другим, более подходящим, словом. В рассказе «Воры» первоначальный вариант: «Плёвый народишко, нестоющий» [воры, vn, 575] - заменяется другим: «Плёвый народишко, что и говорить» [воры, vn, 317]. Думается, что А. П. Чехов не случайно провёл такую замену: в первом варианте обнаруживается явная синонимия словосочетания «плёвый народишко» и диалектной формы причастия с отрицанием «нестоющий», и эти контекстуальные синонимы не несли на себе никакой дополнительной нагрузки. Замена диалектной формы выражением «что и говорить» делает оценку окончательной, не требующей дальнейшего разъяснения.

В рассказе «Ненастье» диалектный инфинитив принесть был заменён литературным инфинитивом другого слова подать, таким образом, вместо «воды принесть» [Ненастье (в). VI, 538] стало «воды ПОДаТЬ» [Ненастье. VI, 220]. Надо полагать, эта замена объясняется необходимостью введения в текст семантически более точного для данной ситуации слова.

Среди случаев замены диалектного слова литературным особо отметим те, которые имеют отношение к категории рода. Так, вместо формы жен. рода: «Все сразу, в такту!» [скорая помощь (в), vi, 543] - в окончательном варианте употреблена форма муж. рода [см. Скорая помощь, vi, 23в]. В данном случае речь идёт о колебании в родовом значении слова, хорошо известном историкам языка и диалектологам. Видимо, А.П.Чехов при окончательной редакции текста употребил ту родовую форму, которая была наиболее употребительной в момент редактирования текста.

Очень редко А.П.Чехов просто опускает диалектную морфологическую форму: вместо «таких "любвей ", как Клочков, у неё перебывало человек пять» оставлено «таких, как.» [Анюта (в). IV, 447]. В рассказе «В сарае» А.П.Чехов оставляет вполне понятное «велено в участок», опуская при этом диалектную форму инфинитива прийтить, которая была в ранней редакции: «велено в участок прийтить» [в сарае (в), м, 552].

Остальные случаи работы с диалектными формами представляют собой замену их литературными: вместо «малое дитё» [происшествие (в) м, 522], «это моё дитё» [Беззаконие (в) VI, 545] Остаются «МОЛОе ДИТЯ», «МОё ДИТЯ», вместо «езжай» [горе (в) IV, 427] употреблено поезжай; в рассказе «Темнота» последовательно по всему тексту диалектная форма идтить [темнота, (в). VI, 472] заменена литературной идти. В «Злоумышленнике» диалектное предикативное наречие надыть [злоумышленник (в> IV, 403] меняется на литературную форму надо.

Во всех этих случаях диалектные формы не несут какой-либо художественной нагрузки, то есть попросту засоряют текст, что и стало причиной отказа от этих форм.

Редакторская работа А.П.Чехова с лексическими диалектизмами, как это не покажется странным, минимальна. В одних случаях диалектное слово заменяется его литературным, реже просторечным эквивалентом: вместо «оттеда пешком» [в Москве на Трубной площади (в). II, 43б] ОСТаёТСЯ «ОТТуда пешком», по кедов а [там же] заменяется просторечным покудова, диалектное жамок [три года (в). IX, 38б] уступает место словосочетанию мятных пряников.

Свидетельством учёта интересов читателя является существенная коррекция фрагмента рассказа «Налим». В первой публикации в «Петербургской газете» предложение с прямой речью имело следующий вид: «Я сейчас. - бормочет он, - иде налимЪ [налим (в). IV, 395], а в отредактированном тексте находим: «Я сичас . - бормочет он. - Где налим?» [налим. IV, 48]. Как видно, А.П.Чехов меняет диалектное наречие иде на литературное где и одновременно литературное слово сейчас на разговорное сичас. Думается, эти замены вполне оправданны: диалектное иде непроизвольно ассоциируется с глаголом идти, что мешает пониманию смысла, а форма сичас воспринимается как вполне понятная, передающая обычное произношение слова. В остальных случаях писатель исключает диалектное слово вместе с контекстами, не устраивающими его. Из повести «Три года» исчезает фраза: «. на длинных ногах, размахивал длинными руками, походил на паука-косаря» [три года (в). IX, 375]; в другом месте повести А.П. Чехов опускает диалектное долбни, семантика которого пояснялась предшествующим контекстом: «Ученики такие тупицы, такие толкачи» [Три года IX, 42], - поэтому не было никакой необходимости употреблять диалектизм, тем более что он мог быть незнаком читателю.

В рассказе «В сарае» писатель опускает фразу: «Кто таких поминает, тот сам наглою смертью помрёт» [в сарае (в). VI, 553]. Наконец, в пьесе «Чайка» А.П.Чехов вместо реплики Медведенко: «Вчерась за мукой посылать, ищем мешок туда-сюда, а его нищие украли» [чайка хи, 257] - вставляет: «Вот тут и вертись» [чайка, хш, 5], следующей после ряда жалоб, свидетельствующих о стеснённом материальном положении учителя. В данном случае реплика «о мешке» ничего не добавляет к указанной констатации и вместе с ней уходит диалектное вчерась.

Работа над «Островом Сахалин» по объёму вариантов и всевозможных авторских правок представляет собой труд, равный по величине самому произведению. Жанровое своеобразие очерков (после многих лет работы в цехе юмористов А.П.Чехов обращается к публицистике, медицинской статистике, социологии и этнографии) обусловило корректировку первоначального варианта текста по всем языковым уровням, при этом доработки и изменения вносятся в текст, содержащий диалектные слова.

Последовательно отстаивая принципы лаконизма, А.П.Чехов, сохраняя единый стиль повествования, оставляет диалектное слово в конечном варианте, изменяя окружающий контекст. В каноническом тексте обнаруживаем: «. на пороге сидит жилец-каторжный и шьёт чирки; .» [о. Сахалин (в) хгу-ху, 74], хотя изначально было: «. и шьёт чирки с сапож<ным>, у него ПОЛОН рот сапожных гвоздей» [о Сахалин (в). х1у-ху, 407]. Таким образом, диалектное чирки остается после переработки всего фрагмента В данном случае опущено слово, называющее сопроизводителя этого предмета, и примыкающая к нему фраза, заключающая в себе характеристику субъекта действия.

Стремление А.П.Чехова к точности в назывании вещей не только изначально предопределяет использование этнографизмов, но и обусловливает их устойчивое присутствие в окончательных вариантах. Описывая систему карательных мер, А.П.Чехов мучительно, в трёх вариантах, ищет наиболее точное и ёмкое обозначение наказания каторжан за неисполнение задания, но во всех вариантах диалектное коты наличествует как обязательный компонент фразы. В результате А.П.Чехов не только не исключает его, а полностью воспроизводит один из вариантов с незначительными изменениями, совершенно не касающимися диалектизма: «Поводом к тому, чтобы дать человеку 30 или 100 розог, служит обыкновенно всякая провинность: неисполнение дневного урока (например, если сапожник не сшил положенных трёх пар котов, то его секут), пьянство, грубость, непослушание.» [о Сахалин. Х1У-ХУ, ззз]. Ср.: «. сапожник не сшил положенных трёх пар котов, то [его секут], [его наказывают] его секут [розгами] [и подоб<ные>] [такие], пьянство, грубость, непослушание.» [о Сахалин (в), хзу-ху, 679]. Аналогично автор работает над текстом, включающим этнографизм манза: «Больше всего любят симулировать манзы, которых посылают сюда из Приморской области» [о сахалин хгу-ху, 367]. Ср.: «[Больше всех любят] [Манзы] [Особенно любят симулировать манзы]» [о Сахалин (в) хзу-ху, 699], причём здесь правится не основной текст, а сноска.

Шестнадцатую главу «Острова Сахалин» А.П.Чехов посвятил женскому вопросу, одним из аспектов которого становится проституция. Автор совершенно убеждённо объясняет причины падения женщины, и в этом объяснении использует диалектизм проголодь: «Изо дня в день мысль работает всё в одном направлении: чего бы поесть и чем бы покормить детей. От постоянной проголоди, от взаимных попрёков куском хлеба и от уверенности, что лучше не будет, с течением времени душа черствеет, женщина решает, что на Сахалине деликатными чувствами сыт не будешь, и идёт добывать пятаки и гривенники, как выразилась одна, "своим телом"» [остров Сахалин XIV-XV, 257]. Работая над текстом, он опускает отдельные словосочетания, добавляет другие, но диалектное, точно обозначающее основную причину падения нравственности, неизменно присутствует в тексте. Видимо, диалектизм и понадобился писателю, чтобы акцентировать внимание читателя на этой причине: проголодь как отвлечённое существительное имеет здесь обобщённый характер, обозначая состояние не только самой женщины, но и её близких (это выражено также и значением приставки про- 'движение сквозь что-то').

Диалектное слово ступни в силу своей прозрачности оставлено только в речи персонажа, а авторский вопрос, включающий это слово: «Что значит ступни?» [о Сахалин (в). ХЗУ-ХУ, 432], - ОПуЩвН.

Осторожное обращение с диалектным словом отмечено в следующем: фраза первоначального текста: «Я стал продавать сутунки. Брал за сутунок по 10 коп» [о. Сахалин, хпу-ху. юб] - и окончательного: «Я стал шесть лапти. Брал по 10 коп.» [о Сахалин (в). Х1У-ХУ, 432] - различаются предметом торговли. Исключение диалектного сутунки обусловлено не значением этого слова, а принципом последовательности, ведь ранее автор указал на ремесло рассказчика (ср.: «плёл ступни» - «шесть лапти»). А далее Егор говорит, что «Летомрекой дрова гонял» [юб]. Если иметь в виду, что сутунок — это «вост. сутинок, отрубок, чурбан, бревешко, обрубок» [даль. IV, 648], то становится ясным, что А.П.Чехов в первом варианте ошибочно использовал диалектное сутунок, приняв это слово за местное название лаптей, которые шли по десять копеек, а сутунки Егор продавал, как следует из дальнейшего текста, по пятнадцать копеек. Работая над окончательным вариантом, писатель вообще исключает сутунки, боясь ещё раз ошибиться, и употребляет вместо диалектизма слова «дрова, дерев» [69]. Кстати, весной Егор, как и зимой, продолжал плести обувь, но теперь не ступни, а лапти. Разница в цене между ними (ступни он продавал за 4 коп., а лапти за 10 коп.) показывает, что это разные модели плетёной обуви.

Результаты сравнительного анализа исходного и канонического текстов дают возможность судить о характере стилистической правки. Диалектное вздынулися в первоначальном тексте являлось составляющим элементом перечня действий прямодушного Егора. Авторское замечание: , «Ты покороче» [о. Сахалин, хгу-ху, Ю2] - предполагало некую установку на изложение сути факта убийства, на которую герой должен был отреагировать в дружеской беседе, да и ранее Егор уже упоминал о лошади и разъездах на ней. В силу этих двух обстоятельств А.П.Чехов опускает описание ряда действий персонажа, в котором находилось и предложение с диалектным СЛОВОМ: «Потом в горочку вздынулися, напоивши лошадь» [о Сахалин (в) XIV-XV, 430].

Следует заметить, что исключение больших фрагментов текста продиктовано писательской позицией. Так, в окончательном варианте произведения автором опущено экспрессивное, содержащее народную оценку описание процедуры «наказания плетями», в составе которого была фраза: «В плети, в палаче и во всей обстановке чувствуется старина с её катом, заплечным мастером» [о. Сахалин (в). ХГ/-ХУ, 6&1], - где диалектное слово вполне уместно. В описании же увиденного самим автором используется литературное слово палач. Причиной исключения указанного фрагмента, видимо, был всё-таки чеховский принцип объективности, а не предвзятое отношение к диалектизмам вообще. Исключив это слово из «Острова Сахалин», он оставил его в повести «Моя жизнь» [IX, 234] в качестве бичующей характеристики персонажа.

В вариантах сборника «Помощь голодающим», журнала «Русская мысль» и отдельного издания 1895 г. находим всего лишь два примера текстологической работы, связанной с исключением диалектных слов из авторской речи. Причём сравнение вариантов чернового и белового автографов показывает, что в ранней редакции диалектизмы крутеки и гомозятся, данные в кавычках, были сохранены. Причину исключения первого можно видеть в том, что диалектное крутеки, как и рядом стоящее литературное ухабы, имело общую сему с литературным трудности, что делало излишним употребление диалектизма (трудность включало и ухабы, и крутеки, и другие неудобства пути), на это указывает и черновой, и беловой автограф: «с большими трудностями / с страшными трудностями по ухабам и крутекам» [о. Сахалин (в), Х1У-ХУ, 471]. В результате «по ухабам и крутекам перевалил» [о. Сахалин (в), хзу-ху, 712] опускается - остаётся «. с большими трудностями перевалил через Пилингу» [о. Сахалин Х1У-ХУ, 144]. Что же касается диалектного гомозятся, то здесь картина иная: автор исключает полностью описательную часть характеристики статистических данных, приведённых им выше, а вместе с ней элиминируется и фраза: «. каторжные сидят безвыходно в камерах и без всякого дела, "гомозятся " в тумане от испарений и табачного дыма.» [725]. То же происходит с диалектным словом косуля. Так, в окончательной редакции не находим предложения, включающего лексический диалектизм: «только немногие хозяева употребляют соху или косулю, и [иногда] очень редко плуг» [о Сахалин (в). Х1У-ХУ, 618].

В текстологической работе А.П.Чехова просматривается и писательская деликатность: вместо «и убил [старика] снохача» [о. Сахалин (в) XIV-XV, 537] оставлено «и убил старика» [о. Сахалин, хгдху, 205]. Слово снохач в силу уничижительно-бранной окраски, конечно, было неуместным в авторском повествовании: подобная характеристика могла исходить из уст любого персонажа, но только не из авторских, а замена его литературным насильник не отражала бы всей истины позорной ситуации.

Исключение диалектного «под щётку или [просто так] просто в очёс» [о. Сахалин (в) му-ху, 382] основано на правдивости изображения женского характера, ведь, как правило, женщины далеки от тонкостей мужского мастерства, их интерес сосредоточен в первую очередь на предметах быта и добротности жилья, свидетельством чему и является канонический текст: «Она спрашивает, есть ли у него самовар, чем крыта у него изба, тёсом или соломой» [о. Сахалин. хр/-ху, 249]. К тому же «под щётку или просто в очёс» можно устроить только соломенную крышу, а не крышу из тёса, то есть писатель опускает то, что могло бы затруднить понимание и что требовало бы более развёрнутого вопроса.

Анализ текстологической работы А.П.Чехова показал, что определяющим критерием использования автором диалектного слова является целесообразность. Корректируя тексты, писатель руководствуется этим принципом не только по отношению к диалектизмам, но и ко всему тексту, из которого исключаются порой целые предложения, абзацы, периоды, содержащие, помимо всего прочего, и диалектные формы. Следовательно, писателя не устраивал не диалектизм как таковой, а данная часть текста в целом. В свою очередь, целесообразность основывается у Чехова на изобразительно-выразительном потенциале слова, словосочетания, предложения и т.д. Если высокая художественная форма достигается с помощью ненормированной единицы, то Чехов оставляет её в тексте независимо от того, имеет ли эта форма узкое или широкое распространение, общеязыковой или диалектный корень и т.п.; если же диалектизм не информативен и не обеспечивает высокую художественную форму, он заменяется литературным словом или вообще исключается из текста, последнее, правда, в пределах исключаемого предложения. Критерий целесообразности, как он здесь понимается, в конечном счёте не является самоцелью, А.П.Чехов целесообразен в том смысле, что он стремится к тому, чтобы его текст был не только понятен, но и интересен читателю, не только информативен, но и эстетичен.

Анализ разных аспектов исследуемой в главе проблемы даёт возможность определить некоторые особенности использования диалектных слов А.П.Чеховым.

Диалектизмы художественных произведений автора в значительной степени создают то индивидуальное, своеобразное, что отличает Чехова от других писателей. Если диалектизмы Н.А.Некрасова характерны для речи крестьян Ярославской губернии, И.С.Тургенева - Орловской, А.Н.Островского - верхней и средней Волги; если Л.Н.Толстой во «Власти тьмы» и «Плодах просвещения» предельно насыщает диалектизмами речь персонажей, то ни того, ни другого в произведениях А.П.Чехова мы не обнаружили. С одной стороны, диалектизмы, употреблённые в языке персонажей, по большей части невозможно отнести к конкретной диалектной группе, и только сопутствующие детали «привязывают» эту речь либо к южнорусским степям, либо к Подмосковью, либо к иной территории -следовательно, писатель даёт обобщённую картину речи русских крестьян конца XIX века. С другой - минимальное количество диалектных слов в речи персонажей отражает изменение образа жизни крестьян, в результате которого и произошли существенные преобразования в языке, составной частью которого становятся просторечие и жаргон, кроме того в нём постепенно увеличивается доля правильной, грамотной речи, а собственно диалектизмы служат своего рода «визитной карточкой», указывающей на его связь с русской деревней. Таким образом, малочисленность диалектных единиц в языке персонажей - это, прежде всего, точная характеристика исторического времени.

Обобщая результаты проведённого в данной главе исследования, можно указать на такие особенности чеховского мастерства в использовании диалектных слов, как семантическая точность и ясность, стилистичеекая мотивированность. Своеобразное использование диалектного материала обусловлено жизненным опытом писателя, его речевой практикой, языковым сознанием и филологической интуицией.

Если «образ человека реконструируется на основании языковых данных» [Апресян. 37], то и основные черты языковой личности, полагаем, тоже могут быть выявлены на основании этих же данных, в том числе на отношении человека как к языку в целом, так и к отдельным его элементам. Анализируя чеховские диалектизмы и работу над ними, добавим к характеристике языковой личности писателя такие черты, как авторская наблюдательность, позволяющая писателю реалистически точно воспроизвести предметы быта, местный колорит и особенности живой речи; языковая компетентность, заключающаяся в чётком толковании диалектных лексем; следование внутреннему языковому табу, в силу которого отсутствуют диалектизмы негативно-оценочного характера в текстах (заметим, что в ПСС и ПСП4 А.П.Чехова нет ни одного так называемого «нецензурного» слова, в зрелом творчестве Чехов практически не использует просторечные грубо-бранные слова); лингвистическое чутьё, проявившееся в принципах и приёмах отбора диалектных лексем и редакторской правке текста.

Проанализированный материал убеждает в том, что к А.П.Чехову напрямую можно отнести высказывание М.В.Ляпон: «Высшая ступень языкового самосознания личности — это, по-видимому, способность анализировать своеобразие своего речевого почерка, поиск мотивов, реально обусловивших те или иные принципы употребления языка» [ляпон. 28]

4ПССиПСП

- Полное собрание сочинений и писем.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Просторечные и диалектные слова в языке А.П.Чехова - отражение жизненного опыта писателя, круга его интересов, его речевой практики и языкового сознания. Использование народных элементов обусловлено глубоким знанием народного языка и абсолютным художественным чутьём автора.

Изучение просторечной и диалектной лексики в текстах А.П.Чехова указывает на органическую связь художественной практики писателя с его взглядами на язык и писательское мастерство.

Фактический материал, извлечённый из текстов ПСС, их вариантов и ПСП, составивший в объёме 1250 языковых единиц, включённых в анализ, позволяет сделать следующие выводы.

1. Распространённое среди литературоведов и лингвистов мнение об отрицательном отношении А.П. Чехова к ненормированным, главным образом диалектным, единицам языка, основанное на ряде ситуативно обусловленных высказываний писателя и фрагментарном изучении его художественного опыта, должно быть заменено на более взвешенное и объективное. Как количественные данные, так и всесторонний анализ указывают на приоритет литературной нормы и на подчиненное по целям, роли, характеру, использованию положение просторечных и диалектных единиц в лингвистических взглядах писателя и его художественной практике. Но и нормированные, и ненормированные языковые еденицы подчинены одной цели - достижению высокохудожественной формы, адекватной писательскому замыслу.

2. В творческом наследии А.П.Чехова широко представлено русское просторечие второй половины Х1Х-начала XX вв. Писатель сумел отразить все языковые процессы русского просторечия этого периода и одновременно указать на те тенденции, которые реализовались в русском просторечии XX века. В этом смысле показательны результаты сопоставительного анализа просторечий двух периодов творчества писателя: резкое уменьшение просторечных форм в зрелом творчестве свидетельствует о том, что в русском просторечии этого периода происходил естественный отбор наиболее жизнеспособных как по степени распространенности, так и по образности внутренней формы языковых единиц. Проведённый анализ подтверждает эволюцию художественного мастерства А.П.Чехова: если в раннем творчестве выразительным средством характеристики персонажа, его социального положения, профессии, образовательного ценза, происхождения и т.п. являлось насыщение его речи просторечными формами, то в зрелом периоде творчества автор находил иные средства изображения тех же самых характеристик персонажа.

Уровневый анализ просторечий, количественно выражаемый объёмом в 660 единиц, в числе которых фонетических просторечий - 96, лексических - 565, подтверждает ту точку зрения, согласно которой языковое просторечие отличается от остальных форм языка, прежде всего, своим словарём, состоящим из своеобразных, оригинальных лексем и ФЕ, причём это своеобразие и оригинальность достигаются за счёт образной внутренней формы слова, которая и привлекает внимание писателя. Внутренняя форма просторечного слова способствует прозрачности значения и, следовательно, адекватному пониманию текста, на достижение которого были постоянно направлены усилия А.П.Чехова. Образность и характеро-логичность просторечного слова оказываются той главной причиной, вследствие которой эти формы обретают «жизнь» в текстах художественных произведений А.П.Чехова и находят отражение в эпистолярном наследии писателя. Следовательно, А.П.Чехов использует просторечие в художественных текстах избирательно: в языковую ткань произведений попадает лишь часть того, что обычно в речи малограмотных людей, но часть наиболее образная, наиболее выразительная. Во внелексических (фонетика и морфология) просторечных явлениях языка произведений А.П.Чехова обнаруживаются явные следы взаимодействия русского просторечия с территориальными говорами, напротив, лексика и фразеология указывают на взаимодействие просторечия с литературным языком.

А.П.Чехов, как никто из его предшественников, открыл просторечию широкую дорогу в текст, где оно становится органической частью языка художественного произведения. Писательскую работу с просторечным словом можно считать образцовой, а его произведения - пример для подражания. Не случайно в чеховском направлении используют русское просторечие такие писатели XX века, как М.Горький, В.Шукшин и др. Есть все основания утверждать, что А.П.Чехов был новатором и реформатором языка художественных произведений в использовании просторечия.

3. Появление диалектизма в текстах А.П.Чехова обусловлено всегда темой произведений и предметом изображения. Общей чертой, характерной для диалектизмов всех языковых уровней, является их уместность. А.П.Чехов всегда стремится к тому, чтобы диалектизм, будь то фонетическая черта или цельная лексема, имел дополнительную смысловую и эстетическую нагрузку, помогал восприятию содержания, художественно улучшал^ текст и вносил- в него особую экспрессию. Формально это отражается в явном количественном преобладании лексических диалектизмов над всеми остальными группами: мы обнаружили и проанализировали 66 фонетических и акцентологических, 174 морфологических, 48 словообразовательных, 233 лексических, 70 синтаксических диалектизмов. Преимущественное положение занимают южнорусские диалектизмы как наиболее известные писателю, территориальная маркированность остальных диалектизмов весьма относительна, неясность локуса особенно заметно проявляется на фоне лексических диалектизмов, отражающих поездку А.П.Чехова на Сахалин, которые можно довольно точно «привязать» к определённой точке маршрута писателя.

4. Исследуя работу писателя с народными единицами языка, мы убедились в том, что А.П.Чехов виртуозно владеет просторечием своего времени, искусно вплетает просторечное слово в контекст. Как правило, во фразе оно окружено единицами нормированной речи, но настолько органично в этом окружении, что не вызывает ощущения чужеродного элемента: нет «швов» между просторечным и другими словами фразы.

По-другому выглядит диалектное слово. В известной степени оно появляется в тексте по необходимости, оно нужно автору для создания местного колорита, для передачи особенностей речи сельских жителей, то есть используется рационально, в то время как просторечие появляется как бы интуитивно. Совокупность способов ввода в текст диалектизмов, с одной стороны, заметно отличается от того, что можно наблюдать в художественной практике предшественников А.П. Чехова, с другой - эта совокупность способов становится общепринятой для писателей XX века, создающих произведения на деревенские темы. Вместе с тем все способы преследуют цель достижения максимальной семантической ясности диалектизма. Это особенно проявляется на фоне тех диалектизмов, которые А.П.Чехов не толкует тем или иным способом, возможно, потому что «эта лексика общая большинству говоров русского языка и употребляемая обычно в прямой речи» [оссовецкий. 32«], следовательно, она не требует и «привязки» к определённой территории.

5. Текстологическая работа А.П.Чехова над диалектизмом касалась всего текста, а отнюдь не сводилась к сознательному отказу от диалектного слова. Замена диалектизма литературным словом или исключение его с более или менее широким контекстом, не устраивающим писателя по тем или иным причинам, всегда были оправданы художественно, поскольку исключаемые в одном тексте диалектизмы сохранялись в другом, а иногда просто уменьшалось количество употреблений данного диалектизма в конкретном тексте.

6. Сплошная выборка диалектизмов из текстов А.П.Чехова позволяет поставить вопрос о «семейном» языке писателя. В данной работе при каждом удобном случае мы обращали внимание на те факты, которые указывают на их обычность в ближайшем окружении писателя; были определены критерии, по которым тот или иной языковой факт может быть отнесён к «семейному» языку. Здесь же уместно заметить следующее: язык конкретного человека, будь он писателем либо врачом, представляет собой совокупность форм: общеупотребительных, отражающих норму единиц, просторечия, социальных или территориальных диалектов. Одной из этих форм индивидуум пользуется постоянно, отдавая ей предпочтение, к другим обращается спорадически, прибегая к их единицам в зависимости от той или иной ситуации. На состав этих форм и их использование оказывают воздействие происхождение, образование, профессия, возраст и иные экстралингвистические факторы. Они же определяют тот активный словарный запас, фонетическую систему и грамматический строй, которые чаще всего используются в речи данного индивидуума и его ближайшего окружения. Если из состава этого языка исключить общеупотребительное и нормированное, то в итоге остаётся то, что можно назвать условно «семейным» языком, иными словами, «семейный» язык - это язык дифференцированный, т.е. ограниченный в смысле его использования определённой, более или менее замкнутой, группой лиц. В данной работе сделана попытка определить просторечный и диалектный состав «семейного» языка Чеховых. Диалектные черты «семейного» языка Чеховых были названы в выводах второй главы. Добавим к ним те просторечные слова, которые также можно отнести к «семейному» языку: порешить, помереть, растопырить (руки, пальцы), кузнецы. Их малочисленность объясняется рядом причин: во-первых, отсутствием собственно просторечных фонетических и морфологических черт, во-вторых, ограниченностью контактов старших Чеховых с городскими низами после отъезда из Таганрога, в-третьих, высоким образовательным цензом детей Чеховых, при непосредственном общении избегавших неграмотной речи; наконец, статусом самого просторечия, не имеющего ни территориального, ни социального ограничения. Очевидно, расширение круга «семейных» просторечий возможно при сплошной их выборке из всего корпуса текстов А.П.Чехова и создания специальной методики их анализа в данном отношении, что выходило за рамки настоящей работы и что может составить её перспективу. Отметим, что исследователя здесь ждут большие трудности: если при отнесении того или иного диалектизма к «семейному» языку критерием во многих случаях служили письма А.П.Чехова к родным, то в этих же письмах количество просторечий минимально, а с возрастом писателя оно вообще стремится к нулю. Скорее всего, «семейный» язык Чехова может быть пополнен за счёт жаргонной лексики, прозвищ, принятых в семье, этикетных слов, обращений и др. Несомненно, «семейный» язык Чеховых должен включить в свой состав многочисленные украинизмы, зафиксированные в эпистолярном наследии художника. Подчеркнём ещё раз, что слова и формы «семейного» языка охотно вводятся писателем в текст художественных произведений, где занимают ключевые позиции в речи персонажей.

7. Рассматривая просторечия и диалектизмы в аспекте языковой личности писателя, мы выделяли по ходу анализа конкретного материала те или иные характерные черты этой личности. Ненормированные единицы языка писателя позволяют, обобщая все наблюдения, сделать вывод о том, что языковая личность Чехова характеризуется такими чертами, как активность, целенаправленность, полифункциональность, избирательность, чувство меры, юмористичность, наблюдательность, филологическая компетентность, лингвистическое чутьё и прозорливость, языковое самосознание. Все черты языковой личности А.П.Чехова, проявляющиеся на всех уровнях, скреплены его любовью к русскому языку. «Писать с удовольствием, - говорил Антон Павлович Чехов, — это не значит играть, забавляться. Испытывать удовольствие от какого-нибудь дела значит любить это дело» [№ 1957 - 1897 б, 318].

Мы далеки от мысли, что исчерпали здесь все черты языковой личности А.П.Чехова. Несомненно, дальнейшее исследование проблемы выявит новые качества этой уникальной языковой личности, но мы глубоко убеждены в том, что сделанные в настоящей работе наблюдения и выводы будут подтверждены исследователями языковой личности Чехова.

Структура языковой личности А.П.Чехова в результате анализа ненормированных единиц языка писателя на вербально-семантическом уровне характеризуется высокой степенью владения просторечием и южнорусским диалектом, на когнитивном уровне - отражением через язык тех особенностей жизни России второй половины XIX-начала XX вв, которые состояли в интенсификации всех жизненных процессов, миграции населения и роста городов за счёт притока сельских жителей, и на прагматическом уровне - видением судьбы русского просторечия, занявшего в XX веке важное место среди форм языка в том виде, в каком оно представлено в произведениях зрелого периода творчества писателя.

Анализ просторечий и диалектизмов в текстах произведений А.П.Чехова показывает, что их использование обусловлено сознательной установкой великого мастера слова, лишённой предвзятости и пренебрежения к ним. Отображая жизнь России XIX-начала XX веков, писатель свободно и естественно отразил язык эпохи во всех его формах и проявлениях, дал понять, что ненормированные единицы языка столь же необходимы художественному тексту, как и самые изысканные изобразительно-выразительные средства.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Кудинова, Таисия Анатольевна, 2000 год

1. Rayfield D. Anton Chehov. A, life. New York, 1998 - цит. по работе Е.А.Шапочка. Первоначальный виновник бытия. // Поэтика, истоки, влияние. Межвузовский сборник научных трудов. - Таганрог, 2000. -С.164-171.

2. Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии. М.: Учпедгиз, 1949. -375 с.

3. Аванесов Р.И., Орлова В.Г. Русская диалектология. М.: Наука, 1964.-306 с.

4. Агаронян И.В. О некоторых способах образования окказиональных слов в письмах А.П.Чехова. // Учёные записки Куйбышевского пед. института. 1969. - вып.66. - С. 3-22.

5. Александрова О.И. О некоторых функциях разговорной и просторечной лексики в романе «Война и мир». // Л.Н.Толстой. Учебно-методическое пособие. / Под ред. О.Н.Варваровой, Н.А.Козлова, С.Е.Шаталова. - Арзамас, 1961. - С. 117-131.

6. Ананьева В.П. Диалектизмы в рассказе Л.Н.Толстого «Метель» // Вопросы истории и планирования русского языка. Тула, 1970. -Вып. 3. - С. 25-30.

7. Антошин Н.С. Язык и народно-бытовая лексика и фразеология в рассказах Н.С.Лескова. Дис. . канд-та филологических наук. Б.м., 1947.-279 с.

8. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания. // ВЯ. 1995. - №1. - С. 37-67.

9. Афанасьева A.C. К вопросу о диалектных различиях в русской акцентной системе // Русская диалектная и народно-поэтическая речь. Воронеж, 1976. - Т.186. - С. 81-86.

10. Балахонова Л.И. Диалектные по происхождению слова в современном литературном языке. // Слово в русских народных говорах. Л., 1968.-С. 18-36.

11. Баранникова Л.И. Введение в языкознание. Саратов: Саратовский ун-т, 1973.-402 с.

12. Баранникова Л И. К проблеме социальной и структурной изменчивости диалекта. // Вопросы социальной лингвистики. / под ред. Н.Г.Герасимовой. Л.: Наука, 1969. - С. 314 - 343.

13. Баранникова Л.И. О разграничении языка и диалекта // Язык и общество. -М., 1968. -С.170-180.

14. Баранникова Л.И. Просторечие как особый социальный компонент языка. //Язык и общество. Саратов, 1974. - С. 3-22.

15. Барлас Л.Г. Об отношении разговорно-просторечной лексики к литературно-языковой норме. // Вопросы лексики и фразеологии современного русского языка. Ростов-на-Дону, 1967. - с. 57 -67.

16. Барлас Л.Г. Разговорная и просторечная лексика в произведениях Л.Н.Толстого («Чем люди живы», «Смерть Ивана Ильича»). // Учёные записки Шахтинского пед. института. 1960. - Вып. 2. - С. 109-141.

17. Барчуков В.П. Стилистические функции вводных слов в произведениях А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук. Алма-Ата, 1967. -221 с.

18. Бельчиков Ю.А. Литературное просторечие и норма. // Литературная норма в лексике и фразеологии. М., 1983. - С. 37-46.

19. Бромлей C.B., Булатова Л.Н. Очерки морфологии русских говоров. -М.: Наука, 1972.-448 с.

20. Бугрий Е.П. Лексические и фразеологические диалектизмы в прозе В.Белова: (способы семантизации). Дис. . канд-та филолог, наук,-Л., 1985.-211 с.

21. Будагов P.A. Филология и культура. М., 1980. - 306 с.

22. Букирева Т.А. Аспекты языковой игры: Аномальность и парадоксальность языковой личности С.Довлатова. Автореферат . канд. дис. филолог, наук. Краснодар, 2000. - 18 с.

23. Булаховский Л.А. Курс сучасжн украшсько! л1тературно1 мови. -Киев, 1951.-360 с.

24. Буянова Л.Ю. Языковая личность как текст: жизнь языка и язык жизни. Н Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи. / Под ред. Г.П. Немца. Краснодар: Куб. ГУ, 1999. -С.47 -73.

25. Быкова И.А., Калашникова Г.Ф. Многокомпонентные сложные предложения в произведениях А.П. Чехова. // Язык и стиль А.П.Чехова. / Под ред. Л.В.Баскаковой. Ростов-на Дону: РГУ, 1986. -С. 61-68.

26. Ваганова Л.П. Вопросы изучения языка А.П.Чехова. // Чеховские чтения. Ростов-на-Дону: РГУ, 1974. - С. 151-162.

27. Василенко А.Ф. Диалектизмы в авторском повествовании романа К.Ф.Седых «Даурия». // Учёные записки МГТТИ. 1967. - № 264. - С. 270-286.

28. Василенко А.Ф. Диалектная и разговорно-просторечная лексика в романе К.Ф.Седых «Даурия». Дис. . канд-та филолог, наук.-М.,1967. -391 с.

29. Васильев Л.М. Выразительные свойства и принципы употребления элементов народной речи в повести А.П.Чехова «Степь». // Учёные записки Башкирского университета. Уфа, 1961. - Вып. 8. - Филолог, науки. - №2 (6). - С.74-97.

30. Васильев Л.М. Разговорно-просторечная лексика в повести М.Горького «Детство» // Учёные записки Башкирского университета. Уфа, 1961. - вып.8. - Филолог, науки. - №2 (6). - С.98-154.

31. Вежбински Я. Антонимо-синонимические отношения в лексике (на материале художественных произведений А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук,- Ростов- на-Дону, 1983. 156 с.

32. Вендина Т.И. Размышления о диалектной основе русского литературного языка. // РР. -1998. № 1. С.80-87.

33. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гос. изд. худ. лит-ры, 1959. - 653 с.

34. Виноградов В.В. Язык художественного произведения. // ВЯ. 1954.5. С. 3-26.

35. Виноградов С.И. «Просторечие» как категория нормативной оценки лексики в «Толковом словаре русского языка» Д.Н. Ушакова. // Литературная норма и просторечие. М., 1977. - С. 225-252.

36. Виноградова В.Н. Об эволюции стиля Чехова (особенности правки) // Стилистика художественной литературы. -М., 1982. С. 85-98.

37. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1967. - С. 229-256.

38. Вира Рагхван Рама. Лексика с национально-культурным компонентом в повести А.П.Чехова «Степь» Автореф. дис. канд. филолог, наук. М.} 1993. -16 с.

39. Волков Ю.Г. Донские казаки в прошлом и в настоящем. Ростов-на-Дону, 1998.-503 с.

40. Воротников Ю.Л. О «растяжимых» и «точечных» признаках. // Слово и текст в диалоге культур. М.: ИРЯ им.А.С.Пушкина, 2000. - С.93-103.

41. Галкина-Федорук Е М. О языке А.П.Чехова. // РЯШ 1960. - №I. -С. 2-9.

42. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. М.: АН РСФСР, 1952,- 336 с.

43. Глушкова М.В. Принципы использования диалектизмов в языке советских романов и повестей на колхозную тему. Дис. . канд-та филолог. наук. Саратов, 1953. - 334 с.

44. Гомон-Дзюбанова Н.М. Стилистическое использование областной и простонародной лексики в русских комедиях второй половины XVIII века. // Научные записки неженского пед. ин-та. 1958. - Вып. 3. -Т.1.-С. 3-13.

45. Горбачёва Е.Ф. О социально- стилистическом расслоении современного говора // Диалектная и литературная речь. -Волгоград, 1974. С.5-15.

46. Граудина Л. К. Разговорные и просторечные формы в грамматике. // Литературная норма и просторечие. М., 1977. С. 77-112.

47. Граудина Л. К. Разговорные и просторечные формы в грамматике. // Литературная норма и просторечие. М., 1977. - С. 77-112.

48. Гребнёв A.A. Элементы социальных жаргонов в произведениях Чехова // Учёные записки Куйбышевского пед. института. Куйбышев. - 1959. - Вып. 26. - С. 89-104.

49. Громов М.П. Чехов. М.: Молодая гвардия, 1993. - 395 с.

50. Грузберг Л.А., Шварц А.П. Местная литература как проводник диалектных слов в литературный язык. // В сб.: Литературный язык и народная речь. Пермь, .1981, С.74-81.

51. Дибров A.A., Овчинникова B.C., Левчук В.И. История грамматики русского языка Ростов-на-Дону: Изд.- во Ростов, ун-та, 1968. -329 с.

52. Дубровина Е.П. Диалектные элементы в языке художественных произведений Н.А.Некрасова. Дис. . канд-та филолог, наук. Арзамас, 1957.-251 с.

53. Егорова Е.В. Детская речь в аспекте диалогового повествования в прозе А.П. Чехова. Дис. . канд. фил. наук. Ростов-на-Дону, 1997. -185 с.

54. Ермакова О.П. Номинации в просторечии. // Городское просторечие. Проблемы изучения. Москва, 1984. - С. 130 - 140.

55. Ерофеева Т.И. Взаимодействие литературного языка и диалекта // Живое слово в русской речи Прикамья. Пермь, 1976. - С. 3-21.

56. Жигарева Е.А. Авторские новообразования и их функции в письмах А.П.Чехова. Автореф. канд. филолог, наук. М., 1983, 16 с.

57. Жукова М.Ю. Диалектная лексика в художественном произведении. (На материале автобиографического цикла В.Астафьева «Последний поклон». Дис. . канд-та филолог, наук.-Л., 1990.-207 с.

58. Журавлёв А.Ф. иноязычные заимствования в русском просторечии (фонетика, морфология, лексическая семантика) // Городское просторечие. Проблемы изучения. Москва, 1984. - С. 102 -124.

59. Земская Е.А., Китайгородская М.В. Наблюдения над просторечной морфологией // Городское просторечие. Проблемы изучения. Москва, 1984.-С. 66-102.

60. Злобина Л.И. О диалектизмах в литературной разговорной речи // Живое слово в русской речи Прикамья. — Пермь, 1982. С. 80-86.

61. Изотова Т. В. Отражение особенностей построения разговорной речи в порядке слов диалогов художественных произведений (на материале произведений А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук. Ростов - на-Дону, 1987. - 170 с.

62. Калнынь Л.Э Включение диалектизмов в художественный текст как разновидность контакта между диалектной и литературной формами русского языка. // ВЯ. 1998. - № 6. - С.58-67.

63. Калнынь Л.Э. Диалектологический аспект проблемы "Язык и общество" // Серия литературы и языка. -1976. Т. 35. - №1. - С. 3464.4бапанадзе л.А. Семейный диалог и семейные номинации. //Язык и личность. / Под ред. Д.Н.Шмелёва. М„ 1989. - С. 100-106.

64. Капанадзе Л.А. Современное городское просторечие и литературный язык // Городское просторечие. Проблемы изучения. Москва, 1984. -С. 5-12.

65. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, -1987.-262 с.

66. Караулов Ю.Н. Предисловие. Русская языковая личность и задачи её изучения. //Язык и личность. / Под ред. Д.Н.Шмелёва. М., 1989. -С. 3-8.

67. Кедрова Е.Я. Приёмы речевых характеристик в произведениях А.П.Чехова «Остров Сахалин». // Чеховские чтения. Ростов-на-Дону: РГУ, 1974. - С.136-141.

68. Ковалёва H.A. Авторское фразообразование и коммуникативное строй текста (На материале писем А.П.Чехова). Дис. . канд-та филолог. наук. М., 1992. - 273 с.

69. Коготкова Т.С. Литературный язык и диалекты // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. - С. 104-152.

70. Коготкова Т.С. О диалектах и литературном языке // Письма о словах.-М., 1984.-С. 125-129.

71. Коготкова Т.С. Роль просторечия в процессах освоения говорами лексики литературного языка. // Литературная норма и просторечие. -М„ 1977.-С. 58 -75.

72. Коготкова Т. С. Русская диалектная лексикология. М., 1979. - 310 с.

73. Коготкова Т.С. Что слово значит? // Письма о словах. -М., 1984. С. 83-89.

74. Колтаков С.А. Диалектная и разговорно-просторечная лексика в романе М.А.Шолохова «Тихий Дон». Дис. . канд-та филолог, наук. -Кировоград, 1961. -385 с.

75. Копорский С.А. Диалектизмы в поэтическом языке Н.А.Некрасова. // Учёные записки Калининского пед. института, 1947. Т. 15. - С. 275 -319.

76. Корная М.И. Номинативные и безличные предложения как стиле-образующее средство в рассказах А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог. наук. М., 1964. - 385 с.

77. Кроткова Л.В. Диалектизмы в языке рассказов А.П.Чехова // Учёные записки Куйбышевского пед. института. Куйбышев, 1969. - Вып. 66. - С. 294-307.

78. Кроткова Л.В. Нелитературные языковые средства в речевой характеристике крестьян в рассказах А.П.Чехова // Вопросы русского словообразования, синтаксиса и стилистики. Научные труды. Куйбышев, 1975. -Т.167. - Вып. 4. -С. 68-79.

79. Кроткова Л.В. Элементы просторечия в рассказах Чехова // Учёные записки Куйбышевского пед. института. Куйбышев, 1967. - Вып. 52. - С. 215-228.

80. Кузнецов П.С. Русская диалектология. М.: Наука, 1973. 279 с.

81. Кузнецова О.Д. Диалектизмы у Лермонтова // Вопросы языка и литературы. -Новосибирск, 1965. -Вып.1 -4.1. С.62-85.

82. Кукушкина Е.Ю. «Домашний язык» в семье. //Язык и личность. / Под ред. Д.Н.Шмелёва. М„ 1989. - С. 96-100.

83. Куликова И.С. Слова с образной экспрессией в диалектном словаре. // Диалектное слово в лексикографическом аспекте./ Сборник научных трудов. Л., 1986. - С. 25 - 32.

84. Ладыженский В. Из воспоминаний об А.П.Чехове. циг. по ПСС А.П.Чехова. -М.: Наука, 1977. -IX. - С.508-509.

85. Ларин Б.А. Диалектизмы в языке советских писателей. // Эстетика слова и языка писателя. Л., 1974. - С. 228 - 260.

86. Литвинов М.И. Язык крестьян в «Записках охотника» И.С.Тургенева как средство их характеристики. // Учёные записки Шуйского пед. института. -1958. Вып. 7. - С. 305-338.

87. Лойфман Д.Ф. Разговорно-просторечные элементы в языке романа Д.А.Фурманова «Чапаев». Дис. . канд-та филолог, наук. Астрахань, 1970.-402 с.

88. Люлько Н.П. Язык и стиль пьесы А.П.Чехова «Три сестры». Дис. . канд-та филолог, наук. Л., 1953. - С. 304.

89. Ляпон М.В. Оценочная ситуация и словесное самомоделирование. // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С.24-34.

90. Магин В.А. Об использовании диалектных элементов в прозе А.П.Чехова. //А.П.Чехов великий художник слова. — Ростов-на-Дону, 1960.-С. 209-233.

91. Марканова Ф.А. Диалектные и просторечно-разговорные элементы в языке художественных произведений И.С.Тургенева: Дис. . канд-та филолог, наук. Ташкент,1955. - 200 с.

92. Марканова Ф.А. Диалектные и просторечно-разговорные элементы в языке художественных произведений И.С. Тургенева. // Автореферат дис. канд. филолог, наук. Ташкент, 1955. - 24 с.

93. Марканова Ф.А. Народно-разговорная лексика и фразеология в языке Тургенева. Ташкент, 1957.-31 с.

94. Марканова Ф.А. Стилистическое мастерство И.С.Тургенева в употреблении и раскрытии значения диалектной и просторечно-разговорной лексики и фразеологии. Ташкент, 1958.-61 с.

95. Мещерский H.A. К вопросу об обогащении словарного состава русского литературного языка диалектными (областными) словами // Литературный язык и народная речь. Пермь, 1977. - Вып. 1. - С. 9-20.

96. Милых М.К. Монологическая реплика в прозе А.П.Чехова // Язык прозы А.П.Чехова. -Ростов-на-Дону.: РГУ, 1981. С. 6-20.

97. Милых М.К. Речевые характеристики в прозе А.П.Чехова. //А.П.Чехов. Статьи, исследования, публикации. Ростов-на-Дону.: Рост. кн. изд., 1954. - С. 180-205.

98. Мирошниченко A.A. Толкование речи. Основы лингво-идеологического анализа. Ростов-на-Дону, 1995. - 112 с.

99. Митрофанов Г.Ф. К вопросу о понятии просторечия в современном русском языке. // Труды Томского гос. ун-та им. В.В.Куйбышева. -1960.-Т.138.-С. 82-97.

100. Моисеева Н.В. Средства диалогизации монологической речи (на материале произведений А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук. -Ростов-на-Дону, 1998. 158 с.

101. Мокиенко В.М. Трансформация литературной лексики в народно-разговорной речи // Язык и общество. Саратов, 1977, вып.4, С. 109-127.

102. Муравьёва В.Н. Просторечная и диалектная лексика в рассказах Мамина-Сибиряка. Дис. . канд-та филолог, наук. М., 1952. -449 с.

103. Нестеренко О.С. Фразеология произведений А.П.Чехова. Автореф. Дис. канд. филолог, наук. 1967. - 15 с.

104. Никитина С.Е. Языковое сознание и самосознание. // Язык и личность. /Под ред. Д.Н.Шмелёва. -М., 1989. С. 34-40.

105. Оссовецкий И.А. Диалектная лексика в произведениях советской художественной литературы 50-60-х годов // Вопросы языка современной русской литературы. М.: Наука, 1971. - С. 301 -384.

106. Пабауская Т.И. Место просторечной лексики в произведениях Чехова // Учёные записки Латвийского университета. Рига, 1961. - Т.43. - Филолог. Науки. - Вып.7а. - С.125-152.

107. Пабауская Т.И. О работе А.П.Чехова над языком произведений в 90-х начале 900-х годов. (По рукописным и печатным вариантам). Дис. . канд-та филолог, наук. - Рига, 1959.-259 с.

108. Паникаровская Т.Г. Диалектизмы в повести В.Белова «Привычное дело» // Учёные записки ЛГТТИ. 1970. - Т. 471. - c.l 11-124.

109. Пауфошима Р.Ф. Житель современной деревни как языковая личность. //Язык и личность. / Под ред. Д.Н.Шмелёва. М., 1989. - С. 41-48.

110. Пауфошима Р.Ф., Красильникова Е.В., Никитина С.Е., Реформатская М.А., Лихтман Р.И., Постовалова В.И. Опыт описания языковой личности. А.А.Реформатский. // Язык и личность. М.: Наука, 1989. -С.149-154.

111. Петрищева Е.Ф. Внелитературная лексика в современной художественной прозе. // Стилистика художественной литературы. М, 1982. -С. 19-33.

112. Петрищева Е.Ф. Внелитературная лексика как категория стилистическая. // ВЯ. 1981. - №3. - С.60-70.

113. Платонова К.И. Диалектизмы в рассказах В.Г.Короленко. // Труды историко-филолог. фак. Якутского ун-та, 1969. Вып. 2. - С. 149-154.

114. Подболотова С.Н. Стилистические и структурные особенности сложносочиненных предложений с общими компонентами. // Язык и стиль А.П.Чехова. / Под ред. Л.В.Баскаковой. Ростов-на Дону: РГУ, 1986.-С. 56-61.

115. Подкидышева Л.Г. Лексико-семантические особенности народно-разговорного типа речи в романе Ф.И.Панфёрова «Бруски». Дис. . канд-та филолог, наук. Алма-Ата, 1965. - 255 с.

116. Полшцук Г.Г. Антропоцентризм: автор текст. // Вопросы стилистики. - Саратов, 1999. - С. 243-254.

117. Попова Н.В. Нижегородский диалект в повести М.Горького «Детство» // PP. -1969. № 5. - С. 26-32.

118. Протогенова Р.В. Диалектные /областные/ элементы в художественных произведениях А.М.Горького. Дис. . канд-та филолог, наук. -Ташкент, 1945.-213 с.

119. Прохорова В.Н. Диалектизмы в языке художественной литературы. -М., 1957.-80 с.

120. Пьяных Л.И. Диалектная лексика в романе Мамина-Сибиряка «Три конца». // Вопросы русского языка. Ярославль, 1969. - Вып. 2. -С. 132-150.

121. Рахимкулова Г.Ф. Сложносочинённые предложения с сопоставительными и противительными отношениями как средство характеристики персонажей. // Язык и стиль А.П.Чехова. / Под ред. Л.В.Баскаковой. Ростов-на Дону: РГУ, 1986. - С. 49-55.

122. Репин И.Е. Далёкое и близкое. М., 1964. цит. по ПСС А.П.Чехова. -Т. 7.-С. 362.

123. Решенкин А.Г. Особенности семантики и сочетаемости просторечно-экспрессивных глаголов в современном русском языке. Дис. . канд. филолог, наук. Ростов-на-Дону. - 1995. - 135 с.

124. Русская диалектология. Учебное пособие. / Под ред. Н.А.Мещерского М.: Высшая школа, 1972. - 301 с.

125. Русская диалектология: Учебное пособие. /Под ред. Р.И.Аванесова, В.Г.Орловой. М.: Наука, 1964. - 306 с.

126. Ряшенцев К.Л. Народно-диалектная лексика в авторской речи М.А.Шолохова. Дис. . канд-та филолог, наук. Сев.-Осет. пед. институт, 1951. - С. 268.

127. Салимовский В.А. Об особенностях семантики областных слов, пополняющих лексику литературного языка. // Литературный язык и народная речь. Пермь, 1981. - С.63-68.

128. Селшцев А.М. Диалектологический очерк Сибири. //Избранные труды.-М„ 1968.-640 с.

129. Серова Г. JI. Диалектное слово в художественном контексте: (на материале творчества М.М.Пришвина. Дис. . канд-та филолог, наук. -Куйбышев, 1988. 200с.

130. Скворцов Л.И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии // Литературная норма и просторечие. М., 1977. С. 29-57.

131. Скитова Ф.Л. Проблема взаимодействия литературного языка и народных говоров в обобщающих работах по диалектной лексикологии. // В сб.: Литературный язык и народная речь. Пермь, 1981, с. 81-90.

132. Сологуб А.И. Формы родительного, дательного и предложного падежей существительных женского рода продуктивного типа склонения в русских говорах. // ВЯ. 1972. - №1. - С. 68-81.

133. Степанова Т.А. Диалектизмы в образной системе М.М.Пришвина // Учёные записки Карельского педагог, института. 1967. - Т. 17. - С. 32-42.

134. Степанова Т.А. Диалектная сельскохозяйственная лексика в произведениях М.М.Пришвина «В краю непуганых птиц.», «Осударева дорога», «Отцы и дети». // Учёные записки Новгородского педагог, института. 1966. - Т.П. - С.44-57.

135. Сурова Н.В. Особенности языка и стиля повестей А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук. Киев, 1951.-284 с.

136. Сухих С.А., Голубцов С.А. Языковые черты личности. // Филология. Краснодар: Куб. ун-та, 1996. - № 10. - С. 16 -17.

137. Трахтенберг О.М. Использование архаических и диалектных языковых элементов в повестях и рассказах А.П.Чехова. // Вопросы теории и методики изучения русского языка. Чебоксары, 1962. - Вып. 2. -С. 335-351.

138. Трофименко В.П. Формулы речевого этикета в разговорной речи (На материале произведений А.П.Чехова). Дис. . канд-та филолог, наук.-РГУ, 1973.-151 с.

139. Тулина Т.А. Синтаксис чеховских записных книжек школа лаконизма. // Язык и стиль А.П.Чехова. / Под ред. Л.В.Баскаковой. - Рос-тов-на Дону: РГУ, 1986. - С. 42-49.

140. Тури Б.С. Устно-народные речевые средства в сказах М.А.Шолохова, их состав и стилистические функции: Дис. . канд-та филолог. наук. Измаил. - 1974. - 189 с.

141. МЗ.Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Область компетенции языковой личности. // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи. / Под ред. Г.П. Немца. Краснодар: Куб. ГУ, 1999. - С.31 -47.

142. Федосов И.А. Изобразительная эстетика художественных произведений. Ростов-на-Дону: РГПУ, 1998. - 221 с.

143. Федосов И.А. Функционально-стилистическая дифференциация русской фразеологии. Ростов-на-Дону, 1977. - 211 с.

144. Филатов В.А. Слова диалектного происхождения. // РР. 1978. - № 5.-С. 56-62.

145. Филин Ф,П. К вопросу о так называемой диалектной основе русского национального языка // Вопросы образования восточнославянских национальных языков. М., 1962. - С.22-30.

146. Филин Ф.П. О просторечном и разговорном в русскон литературном языке. // ВЯ. 1979. - № 2. С. 22-34.

147. Филин Ф.П. О структуре современного русского литературного языка. //ВЯ. -1973. -№2. -С.5-12.

148. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология. М.: Высшая школа, 1990. 415 с.

149. Хабургаев Г. А. Становление русского языка. (Пособие по исторической грамматике). М.: Высшая школа, 1980. - 190 с.

150. Хмельницкая Т А. Русские говоры Дона (Фонетика). Ростов-на-Дону, 1970.-239 с.

151. Черняк В.Д. Синонимический способ толкования значений в диалектном словаре. // Диалектное слово в лексикографическом аспекте./ Сборник научных трудов. Л., 1986. - С. 32 - 44.

152. Чижик-Полейко А.И. Диалектная лексика сказов П.П.Бажова. Дис. . канд-та филолог, наук. М, 1953. - 451с.

153. Чижик-Полейко А.И. О диалектной лексике сказов П.П.Бажова «Малахитовая шкатулка». // Труды Воронежского ун-та. 1955. -Вып. З.-с. 88-90.

154. Шадунц Е.К. Языковая личность и процесс создания конструкций с семантической аппликацией. // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи. / Под ред. Г.П. Немца. -Краснодар: Куб. ГУ, 1999. С. 236 -279.

155. Шведова Н.Ю., Лопатин В.В. Краткая русская грамматика. М.: Русский язык, 1989. — 639 с.

156. Шевченко Л.А. // Речевые средства создания комического в творчестве А.П.Чехова. Дис. . канд-та филолог, наук. Минск, 1962. -228 с.

157. Шелякин М.А. Принципы отбора диалектных и простонародных слов в «Записках охотника» И.С.Тургенева. // Вопросы творчества и языка русских писателей. Новосибирск, 1962. - Вып. 3. - С. 3-25.

158. Шелякин М.А. Стилистические функции народно-разговорной лексики в «Записках охотника» И.С.Тургенева // Вопросы творчества и языка русских писателей (18-19 вв). Новосибирск, 1960. - Вып. 1. -С.71-109.

159. Шубин Б.М. Доктор А.П.Чехов. М„ 1982. 176 с.

160. Щерба Л.В. Спорные вопросы русской грамматики. // РЯШ. 1939. -№ 1. - С. 11-21.

161. Юнаковская A.A. Омское городское просторечие: (лексико-фразеологический состав, функционирование). Дис. . канд-та филолог. наук. Омск, 1994. - 206 с.

162. Язык и стиль писателя в литературно-критическом анализе художественного произведения. / Под ред. Г.В.Степанова. Кишинёв, 1977. -118 с.

163. Языковое мастерство А.П.Чехова / Подсед. Л.В.Баскаковой. — Рос-тов-на-Дону: РГУ, 1990 210 с.

164. Янко-Триницкая H.A. Вольности устной речи. // РР. 1968. - №5. -С. 22-29.1. СЛОВАРИ:

165. Войтенко А.Ф. Лексический атлас Московской области. М.: МОПИ им. Н.К.Крупской, 1990.

166. Войтенко А.Ф. Словарь говоров Подмосковья: Вып. 1. / Изд. 2-е, испр. и допол. М.: МПУ, 1995. - 216 с.

167. Даль. В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. / Под ред. И.А.Бодуэна де Куртенэ. М.: Наука, 1903 1909.

168. Лингвистический энциклопедический словарь. / Под ред. В.Н.Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. - 683 с.

169. Ожегов С.И. Словарь русского языка. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. -Изд. 20-е, стер. М.: Русский язык, 1988. -750 с.

170. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. / Изд. 4-е, доп. М.:Азбуковник, 1999. - 944 с.

171. Псковский областной словарь с историческими данными: Вып. 1-12. Ленинград (С-П): Ленинград. (С.-Петербург.) ун-т., 1967-1996.

172. Словарь русских донских говоров: В 2-х томах. / Изд. 2-е, переработ, и испр. Ростов-на-Дону: изд-во Ростов, ун-та, 1991, т.1.

173. Словарь русских донских говоров: В 3-х томах. Р-н/Д: изд-во Ростов. ун-та, 1975 - 1976.

174. Словарь русских народных говоров: Вып. 1-27, 33. / Под ред. Ф.П.Филина, Ф.П.Сороколетова. Ленинград (С-П): Наука, 1978-1999.

175. Словарь русского языка: В 4-х томах. / Под ред. А.П.Евгеньевой. -Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Русский язык, 1981-1984.

176. Словарь современного русского литературного языка: В 17-и томах. М.-Л.: Изд. Ан СССР, 1950. -1965.

177. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х томах. / Изд. 3-е, стереотип. М.: Русский язык, 1999.

178. Ярославский областной словарь: Вып. 1-10. / Под ред. Г.Г.Мельниченко. Ярославль: ЯГПИ, 1981 -1991.