Проблема формирования западноевропейской цивилизации в свете историко-теоретического подхода Л. Н. Гумилева тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.09, кандидат исторических наук Загоскин, Денис Владимирович

• Загоскин, Денис Владимирович
• кандидат исторических наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Загоскин, Денис Владимирович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I

Механизм исторической инновации в свете историко-теоретического подхода Л.Н.Гумилева,

ГЛАВА II

Изменения в системах ценностных ориентаций западноевропейской феодальной элиты в период между XII и XVI столетиями.

ГЛАВА III

Франция и Англия между XI и XVI столетиями. Адаптивные синдромы и социальные изменения. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИМЕЧАНИЯ К ВВЕДЕНИЮ ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ I ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ II ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ III ПРИМЕЧАНИЯ К ЗАКЛЮЧЕНИЮ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Проблема формирования западноевропейской цивилизации в свете историко-теоретического подхода Л. Н. Гумилева»

В настоящее время в исторической науке - как отечественной лак и зарубежной - имеет место немалый интерес к прблематике, связанной с так называемым "цивилизационным" подходом к изучению исторических явлений: "Современное нам общество совершенно однозначно декларировало интерес к новому измерению истории, которое может быть обозначено как цивилизационное" [13.

Можно говорить о двух аспектах этого интереса, взаимосвязанных и трудноразделимых. Во-первых, речь идет о внутренней ситуации, сложившейся на сегодняшний день в исторической науке. Она характеризуется сменой парадигмы научного поиска, которая нацелена на преодоление дегуманизации истории, утраты ею человеческого содержания,положения дел, при котором человек "перестал быть актером истории" [23.

При этом имеется в виду возвращение в историографию человека, понятого в неразрывном единстве всех его исторических проявлений, "взаимосвязанных и взаимообусловленных" [33. Тем самым актуализуется на новом теоретико - методологическом уровне вечная проблема и "заветная цель" [43 исторической мысли - проблема исторического синтеза.

Во- вторых упомянутое положение дел имеет свои корни и вне собственно научного сообщества. Исчезновение из истории человека, дезинтеграция исторической науки на ряд малосообщающихся между собой дисциплин серьезно ослабили социальные функции и престиж этой науки - и это при том, что например современное российское общество, ныне переживающее своего рода "кризис идентичности" -потерю представления о том, что оно есть и каковы его роль и место в окружающем его мире - определенно нуждается в истории и в историческом знании как в факторе самоидентификации, Вместе с тем следует признать, что реализация данной потребности сталкивается с общей неспособностью исторической науки сыграть присущую ей роль -для ответа на многие злободневные вопросы историческая наука должна располагать целостной, закономерной и внутренне связанной картиной исторического процесса - при отсутствии же таковой ее социальная ценность более чем сомнительна [53.

Не следует, впрочем, думать, что проблема социальной ценности и социальных функций исторической науки суть проблема чисто отечественная. Аналогичное понимание общественных задач исторической науки проявляют и представители зарубежных научных сообществ. Мак Ле Гофф настаивает на том, что история должна отвечать на вопросы современности и приводит мнение Люсьена Февра, заявившего в 1946 году, что "делать историческую науку следует в той мере, в какой зта наука способна.позволить нам жить в мире, окончательно утратившим стабильность, с иными нежели страх рефлексами" [63. Вместе с тем, сегодня признается, что со своими социальными функциями французская историческая наука справляется неудовлетворительно. Происходит зто именно в силу общей дезинтеграции и дегуманизации исторического знания. В 1983 году выяснилось, что две трети французских школьников понятия не имеют о том, когда произошла Великая Французская революция [?3. По признанию французских историков, их страна оказалась под угрозой утраты своей исторической памяти: "Французам следует заново существенно осмыслить то, что их настоящее укоренено в истории и в памяти, которые вместе составляют их достояние и их общую судьбу" [83.

В свете сказанного выше становится очевидной насущная для исторической науки необходимость в разработке подхода , который позволил бы описывать и объяснять исторический процесс как известную целостность и закономерность, не прибегая при этом к его "обесчеловечиванию", Именно на такую роль претендует цивилизационный подход.

Категория цивилизации не является чем-то новым в арсенале мировой исторической мысли. Появившись впервые в XUIII столетии в традиций французского Просвещения [9], этот термин используется для разграничивания "диких" и "высокоразвитых" обществ. Развитие цивилизации понимается как восхождение общества в целом из низших социальных состояний в высшее [10]. Позднее термин "цивилизация" приобретает также значение антипода термину "культура" и функцию разграничителя материальной и духовной сторон жизни общества [113.

В XX веке понятие "цивилизация" начинает утрачивать свое исконное значение разграничителя исторических субъектов на отсталых и передовых. Как заметил М. Блок, "теперь мы допускаем, что бывают, так сказать, и "нецивилизованные" цивилизации" [12 3. Утверждается представление о множественности цивилизаций, обладающих своеобразными чертами исторического развития [133. Исчезает и противопоставление понятий цивилизации и культуры - они все чаще употребляются как синонимы [143.

Сегодня в исторической науке нет единого и всеми признаного определения цивилизации. Однако можно говорить о более или менее общем значении этого термина. Он представляет собой "обозначение идеальной тотальности общественной жизни, творческой активности людей в рамках определенной пространственно - временной целостности" [153. Причем по замечанию отечественного исследователя, у зтого термина нет самостоятельного категориального смысла и в исторической науке он не играет роли аналитического инструмента. В качестве "цивилизации" определяется совокупность статичных результатов исторического развития, относящихся к той или иной пространственно-временной тотальности, а не процесс их становления [163.

Вследствие этого исследование истории цивилизации неизбежно сводится к простому описанию "институциональных различий" возникающих в пределах данной пространственно-временной тотальности и упускает творческую активность людей, формирующих эти различия. Дегуманизация истории, послужившая одним из импульсов возбуждения интереса к разработке цивилизационного подхода в рамках ныне бытующего понятия цивилизации оказывается непреодоленной.

В связи с этим проблема исторического исследования с точки зрения цивилизационного подхода предстает не как проблема выявления видимых изменений в комплексе элементов какого-либо этносоциума а как изучение самого субъекта этих изменений в процессе их формирования: ".узловым моментом в научно-историческом оперировании термином "цивилизация" является перенос смысловых акцентов на субъект истории.л. е. на общественного индивида, являющегося основой как материального, так и духовного производства" [173. Речь идет об исследовании процессов формирования определенного типа деятеля, отличающегося от других деятелей особыми способами реализации своей творческой активности [183.

Важно отметить, что процесс формирования этого деятеля понимается как прежде всего процесс его самоформирования. Человек в истории в рамках цивилизационного подхода должен представать не продуктом давления внешних для себя обстоятельств, но активным творцом собственной субъективности [193,

Сказанное означает, что содержание цивилизационного развития представляет собой изменение поведенческих и деятельностных характеристик людей, составляющих ту или иную историческую общность. Причем главной движущей силой этого изменения является сама деятельность этих людей, которые , осуществляя ее не столько пассивно следуют влиянию обстоятельств, сколько активно самоопределяются по отношению к ним и изменяют способы действия исходя из собственного выбора.

В связи с этим возникает проблема интерпретации исторического процесса как саморазвития человеческой субъективности. Как конкретно человеческая субъективность и свобода выбора людей включается в механизмы изменчивости человеческого общества? Чем представлен этот выбор в актах общественных изменений? Как он реализует себя в качестве исторического фактора?

Прояснение этих вопросов является необходимым условием дальнейшего развития цивилизационного подхода. Представляется, что немалый вклад в это развитие может внести историко-теоретический подход Л. Н. Гумилева.

Этот исследователь декларирует наличие функциональной связи между этническими особенностями людей и историческим развитием их обществ [203. При этом этнические особенности людей определяются как особенности по преимуществу поведенческие [213. Стереотипы поведения, складывание которых и составляет процесс этногенеза, формируются под воздействием энергетических импульсов биосферы Земли, влияющих на "психо-нервные конструкции (склады)" людей [221, ландшафтно-географических условий их обитания С 23 3 и актов выбора людьми способов поведения в тех или иных условиях [243. Изменение поведенческих стереотипов, согласно Гумилеву, составляет главное содержание истории народов и в этом изменении человеческий выбор играет определенную роль. Следовательно, научный поиск Л. Н. Гумилева находится в русле общих поисков в области разработки цивилизационного подхода, также ориентированных на проблематику активного человеческого творчества и его роли и места в механизмах общественных изменений.

Однако, как определяется эта роль и какое они занимают место в концептуальной модели исторического процесса Л. Н. Гумилева? Другими словами - как в свете его историко-теоретического подхода субъект исторического процесса приобретает новые творческие навыки (новые стереотипы поведения)?

Следует заметить, что концепция Л. Н. Гумилева не формулирует прямо ответ на эти вопросы. Поэтому в оценках, которые она получает в научном сообществе существует достаточно большой разброс во мнениях [253. Подавляющее большинство последних представляет собой идеологические оценки и не обладает значительной научной ценностью. Наиболее глубокой и затрагивающей принципиальные моменты историко-теоретических взглядов Л. Н. Гумилева представляется критическая оценка американского историка й. Янова.

Этот критик полагает, что концептуальная модель исторического процесса, предложенная Л. Н. Гумилевым не оставляет никакого места в этом процессе активному проявлению человеческой субъективности.

Основная претензия А.Янова к исторической концепции Л.Н.Гумилева как бы "двуедина". С одной стороны - это упрек в жестком детерминировании исторического развития человеческих обществ процессами в биосфере, явлением пассионарного импульса, или, как выражается А.Янов, - "извержениями биосферы "; ".живет себе народ тихо-мирно, в состоянии гомеостаза, а потом вдруг обрушивается на него. взрыв этногенеза и он . перестает быть просто социальным коллективом и становится явлением природы. И дальше от него уже ничего не зависит. На ближайшие 1200 - 1500 лет . он в плену собственной пассионарности" [26]. Пассионарный импульс выступает здесь, как некое доминирующее внешнее обстоятельство человеческой активности - ибо "все изменения, которые с ним отныне случаются, могут быть исключительно возрастными" [273 - стало быть, производными от пассионарного импульса, который действует на людей принудительным образом, как бы заставляя их формировать историю в строгом соответствии с возрастными характеристиками этносистемы. Вневозрастные явления концепция Гумилева якобы исключает закономерность этногенеза А.Янов отождествляет с историческим законом априори обязывающим "человека исторического" вести себя и действовть именно так и никак иначе: "Все в его (Л.Н.Гумилева -Д.З.) истории расписано наперед, детерминировано с жесткостью, соперничающей с фаталистическими конструкциями Шпенглера."[28].

Как, однако, конкретно реализуется это обязывание? Как обнаруживает себя доминирующее обстоятельство в исторической эмпирии? Каким образом "взрыв этногенеза" проявляет себя в качестве причины конкретных инноваций, как он подводит человеческую деятельность к их формированию? А.Янов не может обойти вниманием эти вопросы - ведь если постулировано понятие о всеобщей причине всех исторических явлений - должно быть предложено и понятие о механизме причинного обусловливания, а тем самым и критерий для верификации данного исторического обЗяснения,

А.Янов не находит в концепции Л.й.Гумилева такого критерия. Он полагает, что в ней не показно формирование нового явления, но присутствует тривиальный волюнтаризм: "Сначала возникают пассионарии - люди, способные жертвовать собой во имя возрождения и величия нового этноса, провозвестники будущего. Затем некий страстный гений сплачивает их вокруг себя и ведет их к победе. Возникает контроверза, новое борется с обывательским эгоизмом старого этноса. Но, в конце концов, пассионарность так широко распространяется посредством "мутаций", что старый этнос сдается на милость победителя. Из его обломков возникаает новый этнос" С29].

А.Янов справедливо отмечает, что на такие составляющие может быть разложено любое историческое событие (например, Великая Французская революция) [303, и что такое разложение не объясняет в появлении нового ровным счетом ничего. Тем самым возникает впечатление, что возникновение нового зависит целиком и полностью от произвола пассионариев. Поэтому, обвинение в детерминизме дополняется обвинением в волюнтаризме - в эклектическом сочетании в концепции Л.Н.Гумилева "красного" и "белого" элементов - природного детерминизма (заимствованого от теории исторического материализма К.Маркса и Ф.Энгельса) и пассионарного произвола (который согласно Янову, опирается "на традиционный волюнтаризм русской идеи") [313.

Тем самым критик, возможно сам того не замечая, обращает внимание на то, что в предлагаемом концепцией Л. Н. Гумилева представлении о механизме исторической инновации отсутствует комплекс внешних обстоятельств, направляющих человеческую активность к формированию тех или иных исторических изменений. Человеческий выбор (хотя А. Янов и находит его интерпетацию примитивно-волюнтаристской) в концептуальной модели Л. Н. Гумилева все же играет какую-то роль, й эта роль связывается с проявлением в истории человеческих обществ биосферных энергетических процессов.

Как соотносятся в механизме исторической инновации биосферные процессы и социально-историческая активность людей и при каких условиях характеристики людей как субъектов этой активности могут меняться? Решение этой проблемы позволило бы приблизиться к пониманию общих механизмов изменчивости этносоциальных систем, которые, по определению М. А. Барга представляют "сопряженное единство социологического. и этнологического (органического) субстратов [323.

Этой проблеме посвящена данная диссертация. Ее задачей является выявление в общих чертах механизмов формирования поведенческих характеристик людей, определяющих их историческую деятельность, представленных в историко-теоретическом подходе Л. Н, Гумилева и последующее рассмотрение сквозь призму этих представлений конкретных инноваций, относящихся к истории средневековой Западноевропейской цивилизации на предмет выявления в европейском Средневековье моментов образования субъективности нового типа, послужившей предпосылкой для радикальных трансформаций в западноевропейском этносоциуме. Цель работы - уточнить понятие о механизме исторической инновации, предложенное Л. Н. Гумилевым и с его помощью попытаться выяснить условия в которых может появиться существенное изменение человеческой субъективности.

Именно этой целью мотивирован выбор исторического материала исследования. Именно в средневековой Западной Европе люди начинают организовывать свою жизнь по "рыночно-индивидуалистическим" стандартам, что повыражению Л. С. Васильева знаменует собой "мутацию" исторического поведения людей. Эта мутация становится более или менее очевидной в эпоху Позднего Средневековья (XV - Х1Д1 в. в.) но подготавливается в течение более длительного времени, поэтому целесообразен выбор общих хронологических рамок, ограниченных периодом между XI и XVI столетиями.

Следует оговориться, что точные хронологические рамки появления упомянутых поведенческих изменений вряд ли возможно выявить. Они проявляют себя во времени довольно неравномерно. Если во Франции военно-феодальная элита начинает "добиваться должностей и денег" в массовом порядке и тем самым выходит за рамки старых рыцарских образцов поведения в XIи - XV столетиях, то английские феодалы начинают интересоваться финансовой стороной жизни приблизительно на два века раньше. Поэтому необходимо помнить о невозможности жесткой привязки поведенческих перемен к той или иной дате. Принятые в данной диссертации временные координаты скорее очерчивают общие хронологические границы объекта исследования чем претендуют на точные датировки.

Другой сложностью является выбор пространственных координат исследования. История средневековой Западной Европы представлена множеством региональных вариантов и обобщить данные обо всех из них не представляется возможным. Поэтому следует ограничиться как минимум двумя этническими системами, история которых имеет в данную эпоху видимые различия в своем протекании - с тем, чтобы можно было выявить некоторые общие условия появления соответствующих поведенческих изменений в разных вариантах. Оптимальным представляется выбор исторического материала Англии и Франции. Более точно, - материала истории английской и французской военно-феодальных элит. Следует подчеркнуть, что выбор именно элит не носит принципиального характера и не означает признания за переменами в элитарном поведении статуса определяющего фактора цивилизационных изменений в Западной Европе в ущерб переменам в поведении неэлитарных этносоциальных групп. Он мотивирован необходимостью ограничить исследование определенными рамками, соответствующими выбранной теме и масштабу работы.

Построить исследование предлагается следующим образом. Первая глава посвящена уточнению понятия механизма исторической инновации в коцептуальной модели исторического процесса Л. Н. Гумилева в контексте проблемы роли человеческой субъективности в истории. Целью ее является выявление соотношения пассионарного импульса как биосферного явления и человеческой деятельности как явления социокультурно определенного и места в этом соотношении человеческого выбора. Как проявляет себя пассионарный импульс в социальных процессах, каковы функции человеческой субъективности в этом проявлении и ее роль в возникновении исторической инновации, наконец, при каких условиях становится теоретически возможным творческое преображение самой субъективности - все это вопросы первой главы.

Вторая и третья главы диссертации представляют собой практический центр диссертации и посвящены рассмотрению эвристического потенциала историко - теоретического подхода Л. Н. Гумилева на конкретно-историческом материале истории поведения западноевропейских (английской и французской) феодальных элит в период времени между XI и ХШ столетиями. Их общей целью является выявление причин и механизмов изменений поведенческих и деятельностных характеристик этих элит, выступающих как предпосылки возникновения соответствующих структурных изменений в рамках данной пространственно - временной тотальности. Вторая глава представляет собой исследование изменений в системах ценностей, подсказывающих выбор линии поведения и направляющих творческую деятельность западноевропейской феодальной элиты между XI и ХУ1 столетиями. Цель этого исследования - выявить общую тенденцию в изменениях критериев оптимального выбора за указанное время. Третья глава представляет собой попытку сопоставления данных, полученных во второй главе и данных экономической, политической и военной истории, с тем, чтобы получить более или менее целостную картину социально-исторического поведения французской и английской феодальных элит в соответсвующих фазах этногенеза и установить направления расходования ими пассионарного импульса в процессе адаптивной активности. Это сопоставление позволяет увидеть несоответствия между действиями этих этносоциальных групп, подсказываемых им определенными ценностными установками и особенностями среды обитания, так или иначе сформированными под влияниями тех же установок, что и является необходимым условием проблематизации стереотипов поведения, которые и являются содержанием понятия человеческой субъективности.

Наконец в заключении формулируется общий вывод работы. К диссертации имеются приложения: график отражающий динамику военных столкновений в Западной Европе UI - XU веков, выполненный на основе событийных данных диахронических таблиц Л. Н. Гумилева [333, карта пассионарного импульса Ulli столетия, положившего начало этногенезу Западной Европы и схема соотношения домениальной земли и наделов держателей в английском маноре.

К этому остается добавить, что настоящее исследование не претендует на исчерпывающую реконструкцию историко - теоретических взглядов Л. Н. Гумилева в их полном объеме. Таковое вряд ли возможно в принципе - любая концептуальная модель исторического процесса представляет собой не замкнутую на себя целостность, но, по выражению Л. Февра, "последовательную ступень" в стремлении науки расширить горизонты познания бесконечной сложности естественных явлений [343. В силу этого любая такая модель открыта бесчисленному множеству интерпретаций, каждая из которых может высвечивать новые ее аспекты, ни один из которых не будет окончательным.

Теперь следует охарактеризовать источники и литературу, использованные в ходе работы над диссертацией. Их имеет смысл разделить на три группы. В первую войдут труды Л, Н. Гумилева, во вторую источники по истории западноевропейского Средневековья и в третью - литература по интересующим нас вопросам истории этой эпохи. Приступая к характеристике трудов Л. Н. Гумилева следует дать краткую биографическую справку об этом мыслителе. * * *

Лев Николаевич Гумилев родился в 1912 году в Царском Селе под Санкт-Петербургом в семье великих русских поэтов "серебряного века"

- Анны Андреевны Ахматовой и Николая Степановича Гумилева. Интерес к истории, как впоследствии вспоминал сам Л. Н. Гумилев, у него возник еще в детские годы. Уже в средней школе будущий исследователь обращает внимание на отсутствие в старых учебниках истории хорошо разработанной тематики истории народов Евразийской Степи [351. Желание заполнить этот пробел подсказывает молодому Гумилеву соответствующий выбор. В те годы историческое образование в Советском Союзе находилось в плачевном состоянии, исторические факультеты в крупнейших университетах страны были закрыты, и молодой человек, сразу после окончания школы отправляется в экспедиции, работавшие в тех местах, которые и привлекают его зарождавшийся научный интерес [363. До 1934 года Л. Н. Гумилев работает в Таджикистане и Восточной Сибири, В Нижнем Поволжье и Крыму, на Таймыре [373.

В 1934 году в Ленинградском Государственном Университете восстанавливается исторический факультет. В том же году Л. Н. Гумилев становится его студентом. В 1935 году он впервые подвергается аресту и оказывается в тюрьме, но освобождается после ходатайства его матери А. А. Ахматовой перед И. В. Сталиным [383. Арест, последовавший в 1938 году обрывает обучение Л. Н. Гумилева в Ленинградском университете. Двадцатишестилетний студент получает пять лет лишения свободы и отправляется в концлагерь в Норильск. Освободившись в 1944 году Гумилев уходит на фронт. Только в 1946 году ему удается экстерном закончить университет и поступить в аспирантуру Института востоковедения Академии наук СССР [393.

В 1947 году Л. Н. Гумилев исключается из аспирантуры в связи с кампанией травли его матери А. А. Ахматовой с формулировкой "за неучастие в общественной работе" [40]. Историк устраивается библиотекарем в психиатрической больнице.

Тем не менее в 1948 г. (по другим данным - в 1949 г. [411.) Л. Н. Гумилеву удается защитить кандидатскую диссертацию. Она называется "Подробная политическая история первого тюркского каганата" [421. Но в 1949 г. научная карьера кандидата исторических наук Л. Н. Гумилева прерывается третьим по счету арестом. Гумилев приговаривается к десяти годам лишения свободы из которых отбывает семь. В мае 1956 года он был освобожден и реабилитирован.

С конца 1950-х годов научная деятельность Л. Н. Гумилева развивается успешно, В 1959 году выходит первая опубликованная в печати работа историка [433. В 1959 - 1964 годах он активно участвует в археологических исследованиях хазарских памятников в Прикаспии. в перерывах между этими экспедициями Л. Н. Гумилев готовит докторскую диссертацию по историческим наукам, которую защищает в 1961 году. Она называется "Древние тюрки в UI - Ulli веках" [443.

В 196? году в "Вестнике Ленинградского университета" начинает публиковаться цикл статей Л. Н. Гумилева "Ландшафт и этнос", в котором автор закладывает первый камень в фундамент своей знаменитой теории этногенеза. В этих работах исследователь впервые связывает динамику антропогенных ландшафтов с феноменом народообразования и раскрывает эту связь посредством категории пассионарности как обусловленной биосферой Земли способности людей к творческой реадаптации в среде обитания. В этом цикле, выходящем по 1973 год включительно а также в работах, вышедших в "Докладах Географического общества СССР" в 1967 и 1970 годах Л. Н. Гумилев развивает понятийный аппарат своей теории. Здесь впервые вводятся в оборот и раскрываются понятия "пассионарность", "комплиментарность", "аттрактивность", уточняются понятия этноса и этногенеза. В 1993 г. эти статьи вышли отдельным сборником под названием "Зтносфера. История людей и история природы".

В 1974 году Л. Н. Гумилев защищает докторскую диссертацию по географическим наукам. Однако несмотря на то что Ученый совет ЛГУ одобряет его работу (она тесно связана с тематикой книги "Этногенез и биосфера Земли" над которой исследователь работает в то время), ВАК отказывает в присвоении степени доктора географических наук. Тем не менее Л. Н. Гумилев завершает эту книгу в 1976 г. и депонирует три ее выпуска в ВИНИТИ в 1979 году. Книга пользуется солидным успехом - поступило более 2000 заказов на нее.

В конце 1980-х - начале 1990-х годов для трудов Л. Н. Гумилева наступает звездный час. Историк получает возможность рассказать о своей работе широкой общественности - в 1988 году литературный журнал "Знамя" печатает его научно-публицистическую статью "Биография научной теории или Автонекролог". Одна за другой выходят книги Л. Н. Гумилева. 1989 год - "Этногенез и биосфера Земли" и "Древняя Русь и Великая Степь", 1990 - "География этноса в исторический период", 1992 - "От Руси до России". Его статьи публикуют многочисленные журналы ("Нева", "Наш Современник", "Советская Литература"), он дает множество интервью средствам массовой информации.

Этот успех приходит к Л. Н. Гумилеву в самом конце его жизненного пути. 15 июня 1992 года он скончался и был похоронен в Санкт-Петербурге в Александро-Невской лавре.

Научное наследие Л. Н. Гумилева велико. Он - автор книг: "Хунну" (1960); "Открытие Хазарии" (1966; 1994); "Древние тюрки" (1967; 1993); "Поиски вымышленного царства (1970, в 1992 году эта книга была переиздана под названием "В поисках вымышленного царства"); "Хунны в Китае" (1974); "Старобурятская живопись" (1975, искусствоведческая работа, единственная опубликованная книга в период с 1974 по 1989 г. г.); "Этногенез и биосфера Земли" (1989); "Древняя Русь и Великая Степь" (1989); "География этноса в исторический период" (1990); "Тысячелетие вокруг Каспия" (1991; 1993); "От Руси до России" (1992); "Из Истории Евразии" (1993); "Конец и вновь начало" (1994). Л. Н. Гумилевым написано и опубликовано около 200 научных статей [453. Публиковал он также стихотворные переводы с восточных языков и стихи собственного сочинения. Научные труды Л. Н. известны и за рубежом - в Венгрии, Польше, С81А, Англии и Франции [463 .

В диссертации имеются ссылки на множество книг и статей Л. Н. Гумилева. Целесообразно охарактеризовать те из них, использование которых принципиально важно.

В этой связи следует отметить этнолого-географический трактат "Этногенез и биосфера Земли". В нем излагаются основные принципы историко-теоретического подхода Л. Н. Гумилева. В книге освещается стадиальная схема закономерностей этногенеза, обсуждаются проблемы соотношения биосферных и социальных процессов, актуальные для проблематики нашей диссертации. Кроме того в этой работе Л. Н. Гумилев затрагивает вопросы, связанные с ролью культурных традиций в процессах адаптации людей в окружающей среде и в механизмах исторических инноваций.

Если "Этногенез и биосфера Земли" - работа преимущественно теоретического характера, то другой капитальный труд Л. Н. Гумилева - "Древняя Русь и Великая Степь" - может рассматриваться как попытка синтеза нарратива и теории. Зта книга посвящена проблеме межэтнических контактов и их роли в истории народов, населяющих стыки евроазиатских цивилизаций - Китая, Ближнего Востока (Ирана, Византии, Халифатов) и Западной Европы. В книге предлагается хронологическая схема западноевропейского этногенеза, присутствует разбор исторических сюжетов, анализ которых помогает выяснить понимание Л. Н. Гумилевым роли человеческого выбора в историческом процессе. Автор приводит примеры оптимального и неоптимального выбора людьми решений, на основании которых можно сделать выводы об общих механизмах исторических изменений как адаптивных акций людей, здесь же рассматриваются проблемы, связанные с определением и реализацией поведенческих альтернатив на различных уровнях этносоциальной системы.

В цикле статей "Ландшафт и этнос" рассматриваются важные для темы данной диссертации вопросы соотношения природных и социальных импульсов в исторических процессах. Здесь же разъясняется понятие "стереотип поведения" как специфический для человека как вида способ адаптации в окружающей среде. В работах указанного цикла также освещаются вопросы соотношения коллективного и индивидуального поведения в историческом процессе. Те же проблемы обсуждаются и в книгах "Тысячелетие вокруг Каспия" и "Конец и вновь начало". В диссертации также цитируются другие работы Л. Н. Гумилева.

Вторую группу используемых в диссертации источников составляют памятники средневековой литературы. Они относятся к следующим жанрам.

Средневековый рыцарский роман и повесть XII—XIII столетий. Как жанр, куртуазный роман начал складываться около середины -второй половины XII столетия. Он появляется и развивается в контексте англо -норманнской этнокультурной среды. В хронике Гальфрида Монмутского "История королей Британии", созданной на латинском языке около 1136 года начинает разрабатываться сюжет, связанный с легендами о короле Артуре. Впоследствии разработка этого сюжета принимает все более интенсивный характер, чему содействуют английские монархи династии Плантагенетов, крайне непопулярные в среде англо - норманнского рыцарства и потому нуждащиеся в сплочении элиты под эгидой своей власти и в соответствующей идеологии [473. Именно на "артуровские" сюжеты в большинстве своем создаются рыцарские романы "бретонского цикла". Авторы этих литературных памятников, начиная с Кретьена де Труа, изображат в них некий идеальный мир населенный людьми безупречного поведения, на коих земным людям следовало бы равняться [48 3. В силу этого средневековый рыцарский роман является интересным источником, позволяющим выявить ценностные установки поведения феодальной элиты, ее субъективные представления о позитивном и негативном, а значит - ее критерии выбора линий поведения.

В диссертации используются: роман Кретьена де Труа "Ивэйн или Рыцарь со львом" (создан между 1176 и 1181 годами) в русском переводе В Микушевича, роман баварского рыцаря Вольфрама фон Зшенбаха "Парцифаль" (создан в первом десятилетии XIII века) в переводе Л. Гинзбурга, повесть швабского рыцаря Гартмана фон Ауэ

Бедный Генрих" (создана в 1197 г.) в пререводе Л. Гинзбурга и два анонимных памятника - повесть "Окассен и Николетта" (создана в первой половине XIII столетия в Пикардии, Северо-Восточная Франция) в переводе Ал Дейча и одну из версий широко известного "Романа о Тристане и Изольде" (начал появляться в 60-е годы XII века) в переводе 9. Стефанова.

Традиция поэтической лирики Высокого Средневековья - поэзия трубадуров. Возникает в конце XI столетия на старопровансальском языке в Окситании (юг современной Франции) Первым трубадуром принято считать Гийома Аквитанского (1071 - 1127), последним -Гираута Рикьера (1254 - 1292). Просуществовав два столетия, традиция трубадуров постепенно исчезает после Альбигойских войн 1224 - 1244 годов. Особый интерес вызывает представленная в этой поэтической традиции тема куртуазной любви и связанные с этой областью жизни рыцаря ценностные ориентации. В диссертации используется наиболее полное собрание произведений трубадуров на русском языке в переводе В. Дынник.

Французские героические сказания - "жесты". В их число входят две поэмы из цикла о Гильоме д'Оранж - "Нимская телега", созданная в 1160 - 1170 годах и "Коронование Людовика", созданная между 30-ми и 60-ми годами XII столетия. Их главный герой, Гильом д'Оранж -реальное историческое лицо. 0 нем известно, что он был бароном Карла Великого и занимал, начиная с 790 года должность графа Тулузы. Кроме того Гильом д'Оранж был воспитателем сына Карла Великого, будущего императора Людовика Благочестивого. Скончался Гильом в 812 году [49]. Однако указанные жесты сложились намного позже описываемого в них времени и несут в себе информацию о стереотипах поведения рыцарства интересующей нас эпохи. В них ярко представлены картины этого поведения на войне, что позволяет реконструировать особенности отношения феодалов к своему труду и их ценностные предпочтения в этой области.

Кентерберийские рассказы" - поэма крупнейшего представителя английского Возрождения Джеффри Чосера (1340 - 1400). В ней представлены ценностные установки, отличающиеся от таковых в литературе XII - XIII столетий. Иные мотивы прослеживатся в отношении войны, любви и т.п. Поэму Чосера можно расценивать как памятник позднесредневековой ментальности. В диссертации используется перевод 0. Румера и й. Кашкина, сделанный в 1946 году.

Европейская новелла Возрождения. В диссертации используются французские и в меньшей степени итальянские новеллы Позднего Средневековья Ш - Х1Я в. в.), созданные Луиджи Аламанни (1495 -1556), Луиджи да Порто (1485 - 1529), Мазуччо Гуардати (1410/15 -14?5(?) ), Никколо Макьявелли (1469 - 1527), Бонавантюром Деперье ( 1510 - 1543(?) ), Маргаритой Наваррской ( 1492 - 1549), Франсуа де Бельфоре (1530 - 1583), а также новеллы из анонимных сборников "Пятнадцать радостей брака" (создан в первой половине Хи столетия во Франции) и "Сто новых новелл" (создан в Бургундии в 1456 - 1461 г. г.), авторство коего приписывают дофину Людовику, будущему королю Людовику XI, гостившему в эти годы при дворе Филиппа Доброго. В новеллах широко представлены ценностные ориентации людей Позднего Средневековья практически во всех областях их жизни и деятельности, что делает их особо важным источником для исследования проблематики изменений человеческого поведения. Перевод используемых в диссертации итальянских новелл выполнен С.

Мокульским, А. Дживелеговым, А, Вишневским и Т. Блантер, французских - Б. Ярхо, И, Волевич, В. Пиковым, А. Шадриным, Н. Поляк.

Мемуары известного политического деятеля Франции Хи века, сподвижника герцога Бургундского Карла Смелого, а затем короля Людовика XI Филиппа де Коммина (1447 - 1511). Этот памятник свидетельствует о глубоких переменах в системах ценностей французского рыцарства XV столетия. Авторские оценки многих ситуаций идут вразрез со многими рыцарскими стереотипами, известными в частности по рыцарской литературе предшествующего периода Средневековья. Мемуары созданы в 1489 - 1498 годах и используются в настоящем исследовании в переводе Ю. П. Малинина.

В диссертации используются и другие литературные источники: известный роман Ф. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", барочный плутовской роман Т. Нэша "Злополучный скиталец или Жизнь Джека Уилтона", поэтическую традицию Возрождения (прежде всего французскую). Все эти памятники, созданные в самых разнообразных и непохожих между собой жанрах несут в себе следы общего мироощущения и свидетельствуют о тех же тенденциях изменений ценностных ориентаций, что и вышеназванные источники.

Третью группу использованной в настоящей диссертации литературы, составляют научные труды, содержащие фактические сведения, по выражению Л. Н. Гумилева, "отслоенные" от первоисточников, прошедших историческую критику и потому могущих считаться достоверными [503. Поскольку об эпохе, исследуемой в диссертации, историческая наука располагает огромным количеством информации по экономической, социальной, военной, политической истории, прямое обращение к первоисточникам следует считать нецелесообразным - причины поведенческих изменений в среде феодальной элиты европейского Средневековья не освещаются в источниках и могут быть выявлены только путем сопоставления уже установленных фактов [51]. При любом исследовании эпохи, представленной большим количеством сведений существует также проблема отбора нужных в свете заявленной темы данных [52]. В свете темы данной диссертации следует выбирать сведения, характеризующие экономическое и социально-политическое поведение средневековой феодальной элиты. Именно это обстоятельство определяет выбор используемой литературы.

Сведения по экономической истории и в частности, по экономическому поведению западноевропейской феодальной элиты содержат исследования выдающихся отечественных историков медиевистов П. Г. Виноградова и Д. М. Петрушевского. В труде П. Г. Виноградова "Исследования по социальной истории Англии в Средние века" освещаются проблемы соотношения натуральных и денежных повинностей в английском маноре, причины, заставляющие английских феодалов на протяжении длительного времени совмещать эти формы (исследователь связывает их с усилением потребности английских феодалов XIII века в деньгах с одной стороны и их нежелании упускать контроль над хозяйственной инициативой - с другой), многие другие проблемы. В трудах Д. М. Петрушевского "Очерки из экономической истории средневековой Европы" и "Очерки из истории средневекового общества и государства" присутствуют сведения о состоянии внутреннего рынка сельхозпродукции в Англии XII - XIII столетий, анализируется связь между домениальным хозяйством феодала и крестьянским хозяйством в европейской сеньории и другие важные для проблематики диссертации вопросы. Сведения о хозяйственном поведении французских сеньоров XII - XIII столетий можно найти в книге французского медиевиста М. Блока "Характерные черты французской аграрной истории". Данные об изменениях этого поведения в XIU веке, о росте эксплуатации крестьянства и ужесточении сеньориального режима освещают работы Ю. Л. Бессмертного "Предпосылки и характер крестьянских выступлений во Франции XIÜ в." и Демографические и социальные процессы во французской деревне XIU в." Здесь же присутствуют сведения о крестьянских восстаниях во Франции этого периода.

Косвенным свидетельством, дополняющим картину изменений в экономическом поведении средневековой феодальной элиты, являются перемены в положении евреев Западной Европы, наметившиеся в XIII столетии. Сведения по этой проблеме присутствуют в работах французского историка I. Ле Гоффа ("Цивилизация средневекового Запада"; М. 1992), израильского историка Я. Каца ("Евреи в средневековой Европе" Иерусалим 1991, книга издана по-русски) и в изданном на русском языке курсе Открытого Университета Израиля "Главы из истории и культуры евреев Восточной Европы", части I—II и III-IU. (Тель-Авив 1995).

Сведения об особенностях социально-политического поведения и деятельности французских королей и сеньоров и английских феодалов эпохи Высокого Средневековья предоставляет работа французского исследователя 1. Пти-Дютайи "Феодальная монархия во Франции и в Англии X - XIII веков" (М. 1938). В ней затрагиваются вопросы формирования сильной королевской власти в Англии при Нормандской династии и Плантагенетах, присутствуют сведения о фискальной и земельной политике зтих династий, а также о реакции на эту политику англо - норманнских феодалов". О политической истории более поздней эпохи рассказывают книги 0. Тьерри "История происхождения и успехов треьего сословия" ( М. 1899) и Ф. Гизо "История цивилизации в Европе" (Спб 1892).

Общие сведения по истории культуры военно-феодальной элиты Средневековья находятся в книгах Ф. Кардини ("Истоки средневекового рыцарства" М. 1987), М. Оссовской ("Рыцарь и буржуа" М. 1987), А. Л. Ястребицкой ("Западная Европа в XI - XIII веках. Эпоха. Быт. Костюм. М. 1978), А. Я. Гуревича ("Категории средневековой культуры" М, 1972). Сведения о поведении рыцарства на его профессиональном поприще - войне можно найти в книгах 0. А. Добиаш-Рождественской ("Крестом и мечом" М. 1987.), И Хейзинги ("Осень Средневековья" М. 1988), французского исследователя I. Флори (Д. Fiori) "Идеология меча" (L'ideologie du Glaive; Geneve 1983). Эволюцию средневекового восприятия смерти исследует Ф. Арьес ("Человек перед лицом смерти" М. 1992). Проблемам поведения средневекового рыцаря в сфере любви и брака посвящен труд I. Дюби (G. Duby) "Рыцарь, женщина и священник. Брак в феодальной Франции (Le Chevalier, la femme et le pretre. Le mariage dans la France feodale. P. 1981). Эта же проблематика находится в центре внимания работы В. Ф. Шишмарева "К истории любовных теорий романского Средневековья. М-Л. 1965.).

В диссертации также используются другие работы вышеупомянутых исследователей, а также труды А. Л. Нортона, М. А. Барга и других авторов.

Заключение диссертации по теме «Историография, источниковедение и методы исторического исследования», Загоскин, Денис Владимирович

- 164 -ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В свете историко-теоретического подхода Л. Н, Гумилева человеческий выбор играет одну из определяющих ролей в образовании социально-исторических инноваций. Он понимается этим исследователем как выбор людьми оптимальной с их точки зрения линии поведения при адаптации в окружающей среде. При этом активная адаптация, связанная с повышенной пассионарностью обеспечивает историческую динамику этносоциальных систем.

Однако выбор линии поведения не означает произвола пассионарных индивидов. Он становится движущей силой истории только тогда, когда проект, знаменующий собой акт какого-либо выбора получает достаточные пассионарные "инвестиции" со стороны множества людей данного сообщества. Для этого он должен соответствовать ценностным установкам, принятым в данном сообществе и подсказывающим его членам определенные оценки тех или иных ситуаций.

Эти ценностные установки выглядят сквозь призму историко-теоретического подхода Л. Н, Гумилева определяющей поведенческой характеристикой человеческой субъективности людей как важнейшего исторического фактора. Цивилизационные изменения, которые в современной исторической науке мыслятся как прежде всего изменения поведенческие, имеют необходимой предпосылкой "мутации" ценностных ориентаций людей.

Исходя из историко-теоретических положений Л. Н, Гумилева можно предложить в самых общих чертах гипотезу механизма указанных "мутаций". Необходимым условием таковых является утрата поведенческими стереотипами людей своих адаптивных функций в данной среде обитания - природной или социальной, влекущая за собой дезадаптацию их носителей. Исход последней всегда связан с изменением стереотипов поведения, причем направление и степень этого изменения могут быть сколько угодно различными. Так, в рассмотренном выше случае с гуннами наблюдается полная самоликвидация стереотипа поведения и последующая смерть зтносистемы, причем составляющие ее индивиды выбирают стереотипы поведения соседей и ассимилирутся среди них. 6 случае с арабами происходит изменение общего вектора адаптивного процесса и творческая адаптация заменяется "антитворческой" или самодеструкцией в антисистемах Б относительно благополучном варианте Древней Руси поведенческий кризис влечет за собой длительную ломку этнической психики, выразившейся в коллизиях смены вероисповедания

Инвариантным признаком ситуации дезадаптации является несоответствие между поведенческими нормами, ориентирующими людей на выбор той или иной линии активности и достижение какого-либо оптимального результата и реальными результатами этого выбора. С этойточки зрения проблема генезиса новоевропейской цивилизации в средневековой Западной Европе выглядит (на примере феодальных элит) следующим образом.

Историко-культурный материал свидетельствует, что поведенческие стереотипы в Западной Европе между XII и XIII столетиями развиваются по линии "отключения" пусть и индивидуализированных, но общезначимых рыцарских норм поведения и актуализации сугубо частных, автономных от общепринятой системы ценностей детерминант поведенческого выбора индивидов. Соответственно этому меняются и эмпирически фиксируемые линии поведения западноевропейских феодалов в различных областях их жизнедеятельности. Так, французское рыцарство в середине XIII - XIи столетиях отчаянно сопротивляется любым попыткам централизации государства, причем, как может показаться - явно в ущерб собственным материальным интересам и стабильности страны. Даже поражения в Столетней войне не могут заставить "сражающееся сословие" изменить линию поведения. И она в целом соответствует рыцарским стереотипам поведения, согласно которым централизаторские действия королей могут быть истолкованы как унижение благородного дворянства. В XII столетии сеньоры поддерживают централизацию и если конфликтуют с королями, то из-за лучших условий государственной службы (именно так представляет Ф, де Коммин выступление Лиги Общественного блага .).

Несколько раньше в противоречие с рыцарскими стандартами приходит поведение англо - норманнских баронов. Они также начинают совершать деяния, не предусмотренные этими стандартами. И в обоих случаях наблюдается невозможность достижения результатов, диктуемых рыцарскими нормами, способами, одобряемыми в рамках прежних ценностных координат. Невозможность эта коренится в среде общения, в которой приходится действовать пассионариям, определяющим динамическое состояние указанных сообществ. И во Франции и в Англии эта среда не поддерживает проекты, связанные с традиционными рыцарскими методами деятельности - и чтобы добиться успехов, пассионариям приходится отказываться от этих методов и от подсказывающих их стереотипов.

Но других по-просту нет. Альтернативой негодному коллективному опыту адаптации может стать только частный опыт индивида, который складывается относительно прежних поведенческих стереотипов как негативный. Выбор людей во многом начинает определяться "от противного", что создает возможность изменения прежних адаптивных программ и выстраивания исторической активности иным способом, что и наблюдается в средневековой Западной Европе на примере английской и французской феодальных элит. Исторические закономерности во Франции приблизительно до ХУ столетия и в Англии приблизительно до XIII столетия во многом складываются под влиянием выбора этих элит в пользу военной активности, подсказываемого поведенческими стереотипами, сформировавшимися на ранних этапах западноевропейского этногенеза и жестко связывавших успешную адаптацию с проявлением воинских качеств, В соответствии с этими стереотипами франко - норманнское рыцарство отправилось завоевывать абсолютно чужую страну с недружественным народом, и в соответствии с ними же французское рыцарство отказалось от экономической инициативы, связав свой образ жизни с войной. В результате этих акций сложились кризисные для прежней системы поведения условия.

Важно отметить, что сложились они в разных фазах этногенеза, хотя поведенческие характеристики феодальной элиты развиваются к концу Средневековья в сходных направлениях и в Англии и во Франции. Это свидетельствует о том, что изменение поведенческих программ не зависит от фазы этногенеза как от своей непосредственной причины, с неизбежностью вызывающей появление альтернативных поведенческих стереотипов по предустановленному алгоритму. Ситуация, в которой становятся возможными изменения стереотипов возникает вследствие погашения людьми своей пасссионарности в определенных творческих акциях, изменяющих их среду обитания. Это могут быть миграции, завоевания или социально-экономические преобразования, а иногда все это вместе взятое. Решающим фактором является то, что в результате этих акций возникают ситуации в которых прежнее поведение не может быть успешным в силу тех или иных конкретно-исторических особенностей новых ситуаций. Направления изменений поведения также определяется этими особенностями. В Англии - это необходимость установления творческих связей с покоренным местным населением, которые в условиях отрицательной комплиментарности могли конституироваться только "в сфере рациональности", что потребовало сосредоточения в руках англо - норманнских феодалов значительных финансовых ресурсов и отказа от бытовавших на континенте представлений о недостойном для рыцаря характере хозяйственной и торговой деятельности. Во Франции - необходимость изыскивать средства для "рыцарского" образа жизни при спаде военной активности и невозможности выкачивания их из крестьянского хозяйства подталкивает рыцарство к продаже своих услуг государству и стимулирует усиление королевской власти в ущерб привычной независимости феодальных группировок, й то и другое становится возможным только в условиях выхода пассионарных индивидов за рамки коллективного социокультурного опыта, на который опираются прежние стереотипы.

В связи с этим возникает следующий вопрос. Дезадаптация предполагает образование альтернативы между "неработающим" коллективным опытом людей и индивидуальными мотивациями поведения людей, осваивающих этот опыт как негативный. Но всегда ли индивидуальные мотивации, основанные на собственном опыте индивидов закрепляются в традициях зтносоциума как определяющие выбор людьми линий поведения и управляющие его историческим развитием? По-видимому, не всегда. При каких условиях возможно закрепление или подавление "режима поведения" этносоциальной системы, основанного на "индивидуалистических" ценностных установках? Ясно, что возникновение того или другого варианта может быть связано "с социальным взаимодействием в неравновесных условиях" Ш которые в свете историко-теоретического подхода Л. Н. Гумилева раскрываются как несоответствия ценностных установок и результатов их функционирования. Однако нет никаких априорных гарантий жизнеспособности индивидуалистических ценностных ориентации во всех возможных ситуациях дезадаптации.

Обозначенная проблема требует исследования иного масштаба. Онодолжно идти по линии сопоставления ситуаций дезадаптации на уровне двух и более суперэтнических систем, не ограничиваясь сравнениями вариантов в пределах одного суперэтноса. Такое исследование, направленное на выявление вариантов и механизмов реадаптации людей на уровне человечества как "гиперэтноса"С2 3 составляет одну из возможных перспектив работы в рамках историко-теоретического подхода Л. Н, Гумилева. Представляется что этот подход достаточно интересен для исследования механизмов социокультурных инноваций и нуждается в дальнейшей разработке его возможностей. При этом следует помнить, что историко теоретические построения Л. Н. Гумилева, по его же собственным словам представляют "принципиально односторонюю модель" СЗЗ и не могут исчерпать всего многообразия исторических явлений. Поэтому

- 170 исследовательское внимание к научному наследию выдающегося отечественного историка не должно означать отрицания других концептуальных подходов к решению проблемы цивилизационной инновации.

- i?i

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Загоскин, Денис Владимирович, 1998 год

1. Вольфрам фон Эшенбах. Парцифаль. // Средневековый роман и повесть. Б.В.Л. т.22 М. 1974 839 С.

2. Гартман фон Ауэ. Бедный Генрих. // Средневековый роман и повесть. Б.В.Л. т.22 М. 1974 839 С.

3. Европейские поэты Возрождения. Б.В.Л. т.32 М, 1974 735 С.

4. Европейская новелла Возрождения. Б.В.Л, т.31 М. 1974 654 С.

5. Книга песен. Из европейской лирики ХШ-ХШ веков. М. 1988 818 С.

6. Кретьен де Труа. Ивзйн или Рыцарь со львом. // Средневековый роман и повесть. Б,В.Л. т.22 839 С.

7. Коронование Людовика. // Б.В.Л. т.10 М. 1978 655 С.

8. Мор Т. Утопия. Б.В.Л. т.34 М, 1971 494 С.

9. Нимская телега. /7 Б.В.Л. т.10 М. 1976 855 С.

10. Нэш Т. Злополучный скиталец или Жизнь Джека Уилтона. /7 Плутовской роман. Б.В.Л. т.40 М 1975 559 С.

11. Окассен и Николетта. /7 Средневековый роман и повесть. Б.В.Л. т.22 М. 1974 639 С.

12. Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов. // Библиотека Всемирной литературы, т.23 М. 1974 575 С.

13. Рабле Ф. Гаргантюа и Пантагрюэль. Б.В.Л. т.35 М. 1973 783 С.

14. Роман о Тристане и Изольде. /У Средневековый роман и повесть. Б.В.Л. т.22 М. 1974 639 С.

15. Чосер Дж. Кентерберийские рассказы. Б.В.Л. т.30 М. 1973 527 С.

16. Филипп де Коммин. Мемуары, М. 1987 495 С.

17. Злинан из Фруамона, Стих о Смерти. /У Иностранная литература. 1995 N i с. 196-19?

18. Гумилев Л, Н. География этноса в исторический период. Л, 1990 279 С.

19. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь М. 1989. 765 С.

20. Гумилев Л. Н. От Руси до России, Спб. 1992, 268 С.

21. Гумилев Л. Н, Конец и вновь начало. М. 1994, 544 С.

22. Гумилев Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия, М 1993, 335 С,

23. Гумилев Л, Н, Этногенез и биосфера Земли. Л. 1989. 495 С.

24. Гумилев Л, Н. Из истории Евразии, М. 1993 78 С.

25. Гумилев Л, Н. Биография научной теории или Автонекролог,

26. У Зтносфера. История людей и история природы, М. 1993 С,10-36.

27. Гумилев Л .Н. Внутренняя закономерность этногенеза. /У Зтносфера. История людей и история природы. М. 1993 С.251-265,2?. Гумилев Л.Н. Биосфера и импульсы сознания.// Зтносфера. История людей и история природы. М. 1993 С.285-298

28. Гумилев Л. Н. Биполярность этносферы. /У Зтносфера. Ист людей и история природы, М, 1993 С.346-365;

29. Гумилев Л.Н. Зигзаг истории, /У Зтносфера, История людей и история природы, М. 1993 С.366-478

30. Гумилев Л. Н. 0 соотношении природы и общества согласно данным исторической географии и этнологии. /У

31. Зтносфера, История людей и история природы. М. 19931. С.190-205.

32. Гумилев Л. Н. Отрицательные значения в этногенезе, /7 Зтносфера. История людей и история природы. М, 1993 С.328-345.

33. Гумилев Л.Н. 0 термине "этнос". /7 Зтносфера, История людей и история природы. М. 1993 С.39-56

34. Гумилев Л.Н. Зтнос и категория времени.// Зтносфера. История людей и история природы. М, 1993 С.79-96

35. Гумилев Л.Н, Этногенез в аспекте географии,

36. Зтносфера, История людей и история природы. М. 1993 С.173-189,

37. Гумилев Л. Н. По поводу предмета исторической географии. /7 Зтносфера, История людей и история природы. М, 1993 С.131-142

38. Гумилев Л.Н, "Искать то, что верно." Интервью. /7 "Советскаялитература" 1990. N 1. С.72-7?.

39. Гумилев Л. Н. Волшебные папиросы (зимняя сказка). /7 Советская литература. 1990 N 1. С.51-72,41, Гумилев Л. Н, Иванов К, П, Зтносфера и космоС, /7 Зтносфера. История людей и история природы. М. 1993 С.299-316.

40. Гумилев Л. Н, Панченко А» М. Чтобы свеча не погасла. Л. 1930 12? С.

41. Гумилев Л. Н. Флоренский П. В. "Помни о Вавилоне", Интервью. // Этносфера. История природы и история людей. М. 1993 С.317-32?.

42. Гумилев Л. Н. Слово о науке. // Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. М, 1994, 544 С.

43. Словарь понятий и терминов теории этногенеза Л.Н.Гумилева. Сое т.В.й.Мичурин. Под редакцией Л.Н.Гумилева. //

44. Этносфера, История людей и история природы. М. 1993 С.493-542.46. йкоф Р. Л. Змери Ф. 0 целеустремленнных системах. М. 1974 271 С.

45. Анисимов О.С. Развивающие игры и игротехника. Новгород. 1989. 252 С.

46. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М. 1992 527 С.

47. Барг М, А, 0 категории "цивилизация", // Новая и новейшая история. 1990 Н 5 С.25-40.

48. Барг М. й. Проблема человеческой субъективности в истории (методологический аспект). // Цивилизация^ нпПгаНопБ.1. М. 1992. 227 С.

49. Баткин Л. Н. 0 том как А. Я. Гуревич возделывал свой аллод. // Ооиссей 1994 С,12-2?.

50. Блок М. Апология истории или Ремесло историка. М 1986 254 С.

51. Блок М. Характерные черты французской аграрной истории. М 1957 315 С,

52. Бессмертный Ю. Л. Предпосылки и характер крестьянскихвыступлений во Франции XIи в, /7 Французский ежегодник, 1974 М. 1976, 360 С,

53. Бессмертный Ю. Л. Демографические и социальные процессы во французской деревне XIV века, /7 Французский ежегодник 1981 М. 1983.264 С.

54. Бессмертный Ю. Л. Снова о трубадуре Бертране де Борне, / Одиссей 1995 311 С.5?, Васильев Л. С. Традиционный Восток и марксистский социализм. /7 Феномен восточного деспотизма. Структура управления и власти, М, 1993 С.143-176.

55. Васильев Л, С, Вневременной феномен выдающейся личности европейский феномен индивидуальности. /7 Одиссей 1990 С.20-2

56. Вжозек В, Историография как игра метафор, // Одиссей, 1991 С.60-74.

57. Вернадский В. И. Биосфера и ноосфера. М, 1989 258 С.

58. Виноградов П. Г. Исследования по социальной истории Англии в Средние века. Спб. 1887. 259 С.

59. Гизо Ф. История цивилизации в Европе. Спб 1892, 262 С.

60. Гегель Г. В. Ф. Философия истории, Спб 1993 472 С.

61. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.1972 318 С.

62. Гуревич А. Я. Проблема земельной собственности в дофеодальных и раннефеодальных обществах Западной Европы. /7 Вопросы истории. 1968 N 4. С.98-115.

63. Гуревич А, Я. Средневековый купец. /7 Одиссей 1990 С,76-105.

64. Гутнова £. В. 0 движущих силах перехода от феодализма ккапитализму. // Вопросы истории, 1.983 N 9. С. 161-166.

65. Добиаш-Рождественская 0. А, Крестом и мечом. М. 1991 108 С.

66. Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке. М. 1980. 320 С.

67. История Европы, т.2. М. 1992 816 С.

68. История крестьянства в Европе, т.2. М. 1986 591 С.

69. История Франции, т.1, М. 1972 359 С.

70. К новому пониманию человека в истории. Очерки развития современной западной исторической мысли, Томск 1994. 226 С.

71. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М. 1987 360 С.

72. Ле Гофф I. С небес на землю, // Одиссей 1991 191 С.

73. Ле Гофф I. Цивилизация средневекового Запада. М, 1992 338 С.

74. Маркарян 3, С. Теория культуры и современная наука. Ереван. 1983 284 С.

75. Маркарян 3, С. Очерки по теории культуры. Ереван 1969. 281 С.

76. Маркс К. Энгельс Ф. Соч. Изд 2 т. 39.

77. Мелетинский Е, М, Средневековый роман: происхождение и классические формы, М, 1983 304 С.

78. Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и проблем типологии жанра М, 1976 351 С.

79. Мартинес 3. Л. Внесловесный язык. // Культуры. Диалог народов мира. УМЕБСО. 1986 N 2. с.12-26.

80. Могильницкий Б, Г. Введение в методологию истории. М. 1989 174 С.

81. Могильницкий Б.Г. Об исторической закономерности как предмете исторической науки. // Новая и новейшая история 1997 N 2 С.5-18.

82. Мортон А. Л. От Мэлори до Элиота. И. 1970. 256 С.

83. Мортон А. Л. История Англии. М, 1950. 463 С.

84. Петрушевский Д. М. Очерки из экономической истории средневековой Европы. М. Л. 1928. 322 С.

85. Петрушевский Д. М. Очерки из истории средневекового общества и государства. М. 1913. 380 С.

86. Пригожин И. Стенгерс й. Порядок из хаоса. М. 1986 431 С.

87. Пти-Дютайи I. Феодальная монархия во Франции и в Англии в X ХШ веках. М. 1938. 424 С.

88. Поппер К. Нищета историцизма. Предисловие к русскому изданию М, 1993. 184 С.

89. Перов Ю. В. Сергеев К. А, Философия истории Гегеля. От субстанции к историчности. В кн. Гегель Г. В. Ф. Философия истории. Спб. 1993. С.5-37.

90. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. М. 1987 527 С.

91. Сорокин П. А. Социальная стратификация и мобильность. В кн. Сорокин П. А. Человек. Общество. Цивилизация. М, 1992. 542 С.

92. Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства. В кн. Сказкин С. Д. Избранные труды по истории. М 1973 454 С.

93. Тойнби А. Дж. Постижение истории. М. 1991 729 С.

94. Туровский М.Б. Туровская С.В. Концепция В И.Вернадского и перспективы эволюционной теории, // Вопросы философии М 6. 1993. С.С. 94-106.

95. Тьерри 0. История происхождения и успехов третьего сословия1. M. 1899. 255 С.

96. Хейзинга И. Homo Ludens. M. 1992 459 С.

97. Хейзинга И. Осень Средневековья. М. 1988. 539 С.

98. Харитонович Д. 3. йохан Хейзинга и проблема культуры на переходе от Средних веков к Новому времени. /7

99. Культура Возрождения и Средние века. М. 1993 С.197-203.

100. Хрестоматия по истории средних веков, под ред. С. Д. Сказкин М. 1963 751 С.

101. Шишмарев В. Ф. К истории любовных теорий романского Средневековья. Избранные труды. М-Л. 1965 549 С.

102. Энциклопедия преступлений и катастроф. Убийцы и маньяки. Минск. 1996 591 С.

103. Flori J. L'ideologie du. glaive. Prehistoire de ia chevalerie. Geneve. Droz. 1983 205 p.

104. Suerrau-Jalabert ft. Inceste et saintete. La vie de Saint Gregoire en Français (XII siecle). /7 Annales E. S. C. 1988 N 5

105. Histoire de la Franse. Sous la direction de Andre Burguiere et Jacques Revel. Uol 1. P 1989 718 p.