Правовая определенность российского уголовно-процессуального права тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 12.00.09, доктор наук Сидоренко Мария Васильевна

• Сидоренко Мария Васильевна
• доктор наук
• 2019

Оглавление диссертации доктор наук Сидоренко Мария Васильевна

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение …………………………………………………………………

Глава I. Правовая определенность российского уголовно-

процессуального права: теоретические и правовые основы ……………

§ 1.1. Правовая определенность как фундаментальная общеправовая

идея: понятие, сущность и назначение ………………………………………

§ 1.2. Правовая определенность статики и динамики российского

уголовно-процессуального права ……………………………………………

Глава II. Правовая определенность источников (форм выражения)

российского уголовно-процессуального права ……………………….…

§ 2.1. Понятие, система и иерархия источников российского

уголовно-процессуального права ……………………………………………

§ 2.2. Практические коллизии форм выражения (источников)

российского уголовно-процессуального права ..………….…………..……

Глава III. Акты конституционного правосудия как фактор

определенности российского уголовно-процессуального права ………

§ 3.1. Правовая определенность актов конституционного правосудия

в системе нормативного регулирования уголовного судопроизводства

России ………………………..………………………………………………

§ 3.2. Правовая определенность позиций и итоговых выводов

Конституционного Суда РФ в системе российского

уголовно-процессуального права ………………………….…………………

3

Глава IV. Европейская конвенция и акты ЕСПЧ как фактор

определенности российского уголовно-процессуального права …

§ 4.1. Суть и значение Европейской конвенции и актов ЕСПЧ в системе

нормативного регулирования уголовного судопроизводства России .....…

§ 4.2. Правовая определенность правовых позиций и итоговых выводов

актов ЕСПЧ для системы российского уголовно-процессуального

права ……………………………………………………………………………

Глава V. Судебное толкование как фактор правовой

определенности российского уголовно-процессуального права ……

§ 5.1. Понятие, суть и значение судебного толкования как формы

выражения российского уголовно-процессуального права …………….…

§ 5.2. Правовая определенность актов высших судебных инстанций

России как необходимое условие оптимальности нормативного

регулирования и единства правоприменительной практики ………………

Глава VI. Res judicata окончательных актов суда как

содержательный элемент идеи правовой определенности ……………

§ 6.1. Понятие, суть и значение идеи res judicata в уголовном

судопроизводстве России ………………………………………………….…

§ 6.2. Кассационно-надзорная форма проверки как средство обеспече-

ния баланса res judicata и конституционного права заинтересованных лиц на

судебную защиту нарушенных интересов и прав….…………………..……

Заключение ……………………………………….……………………

Список литературы …………………………………………………

Приложение № 1 ………………………………………………………

Приложение № 2 ………………………………………………………

4

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Правовая определенность российского уголовно-процессуального права»

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Последние четверть века векторы

функционирования и развития российского права, правотворческих и право-

применительных органов государства предопределяются принятием Консти-

туции Российской Федерации 1993 г. (далее – Конституция РФ), возрастаю-

щей интеграцией России в международное правовое пространство, реализа-

цией основных этапов судебно-правовой реформы 1991 г. и концепцией

дальнейшего развития судебной системы России. За истекший период проде-

лана масштабная работа по приведению российского уголовно-

процессуального законодательства и практики его применения в соответ-

ствие с Конституцией РФ, актами международного правового характера, с

имплементированными в национальную правовую систему общепризнанны-

ми принципами и нормами международного права. Сегодня личность, граж-

данское общество, государство все более осознают ценность и практический

смысл фундаментальной идеи верховенства права как основы не только по-

ступательного развития, но и действительно оптимального функционирова-

ния важнейших государственных органов и личности, подлинно равной в

правовом отношении с государством.

Одним из основных элементов принципа верховенства права и основ-

ным средством его функционирования является правовая определенность,

которая все чаще характеризуется в доктрине и российским законодателем в

качестве идеи общеправового, универсального характера, в той или иной

форме проявляющей себя в каждой отрасли российского права, в том числе

уголовно-процессуального. Более того, в силу специфики предмета правово-

го регулирования последнего, субъектов и объекта его отношений, принуди-

тельной сущности основных юридических актов и их следствий для личности

налицо потребность в исходной определенности, как в сути властных норма-

тивных велений, так и в актах практической их реализации. Только диалек-

 5

тическое взаимодействие определенности уголовно-процессуального закона

и определенности практики его применения (динамики права) в состоянии

обеспечить как высокое социально-нормативное назначение этой отрасли

государственной деятельности, так и реальный баланс прав и правовых со-

стояний в соотношении «личность – государство».

В настоящее время правовая определенность, как мировоззренческая

правовая идея и оптимальное состояние правового государства и граждан-

ского общества, пока не нашла должного рассмотрения в рамках ни общей

теории права, ни сферы действия уголовно-процессуального права. Правовая

доктрина едина лишь в том, что правовая определенность становится все бо-

лее значимым фактором текущего и перспективного правотворческого и пра-

воприменительного процесса. На этом единство суждений, как правило, за-

канчивается, ибо видовая принадлежность идеи правовой определенности, ее

суть и особенно нормативное содержание в большинстве своем трактуются с

различных позиций. Не каждый исследователь или субъект применения пра-

ва в состоянии также привести в пример нормативные акты, в которых в ча-

сти или исчерпывающе закреплены нормативное содержание правовой опре-

деленности или основные ее элементы.

В юридической литературе выделяются три основных направления в

понимании этой фундаментальной идеи. Одни ученые не воспринимают пра-

вовую определенность как самостоятельный принцип российского права,

считая, что она не носит самостоятельного характера; нельзя ее рассматри-

вать и в качестве принципа, входящего в содержание более общей идеи вер-

ховенства права. Вторые, признавая фундаментальность идеи «правовая

определенность», характеризуют лишь отдельные содержательные ее эле-

менты. Третьи, все содержание этой идеи сводят к свойствам принципа res

judicata, отмечая полное тождество их сути и содержания, как в правотворче-

ской, так и в правоприменительной (в том числе уголовно-процессуальной)

сфере.

 6

Между тем нормативное содержание этой идеи должно трактоваться

значительно шире, так как охватывает не только элементы искомой стабиль-

ности текущего нормативного регулирования или суть принципа res judicata,

но и ясность, непротиворечивость системы права в целом, стабильность су-

дебной практики, единство воли закона и правосознания публичных участ-

ников правовых отношений, их установок. Лишь при подобном подходе пра-

вовая определенность, как фундаментальная правовая идея, может обеспе-

чить исходное нормативное свое назначение – состояние правовой стабиль-

ности личности, гражданского общества, правового государства.

Как следствие, налицо актуальная потребность в уяснении сути и соци-

ально-нормативного назначения идеи правовой определенности для статики

и динамики российского уголовно-процессуального права. Столь же акту-

альна потребность в достоверном определении основных элементов ее со-

держания, исследовании их роли в общем механизме правового регулирова-

ния и в практической деятельности, именуемой уголовным судопроизвод-

ством России. Для формирования и обеспечения искомого состояния право-

вой определенности в Российском государстве и обществе значим также

комплексный анализ основных причин и условий, в силу которых нередко

нивелируется нормативная ценность права как наиболее действенного регу-

лятора общественных отношений.

Все изложенное обусловило выбор предмета и направлений исследова-

ния, позволило сформировать его непосредственные задачи, позволило опре-

делить средства их достижения.

Степень разработанности темы исследования. При установлении

видовой принадлежности идеи «правовая определенность» соискатель обра-

щалась к работам таких ученых, как В.И. Анишина, Н.С. Бондарь, Я.М. Ви-

нокурова, А.Г. Гаджиев, И.М. Евлоев, Т.Н. Назаренко, Т.Н. Нештаева, А.П.

Фоков, так как именно эти авторы заложили методологические основы ее по-

нимания как принципа универсального, общеправового, фундаментального.

 7

Нормативное содержание и основные элементы исследуемого принци-

па позволил выявить анализ позиций Т.М. Алексеевой, А.Т. Боннер,

М.Н. Дмитриева, О.О. Журавлевой, С.В. Зайцева, А.Ю. Котова, С.В. Лущае-

ва, Р. Массаладжиу, И.А. Покровского, М.В. Преснякова, И.В. Рехтиной,

А.Р. Султанова, О.О. Сухаревой, Я.М. Шабалиной. При этом, естественно,

принимались во внимание либо конституционные векторы большинства этих

исследований, либо преимущественные характеристики содержания исследу-

емой идеи с позиций гражданского и гражданского процессуального права.

Применительно к сути уголовно-процессуального права России сущ-

ность и элементы идеи «правовая определенность» анализировались в кон-

тексте либо пробельности и коллизионности действующих правовых предпи-

саний (А.В. Агутин, А.С. Александров, М.Т. Аширбекова, Ю.Ю. Берестнев,

М.В. Виноградов, А.В. Волынская, А.Г. Волеводз, О.А. Галустьян, О.В. Гла-

дышева, Б.Я. Гаврилов, Л.В. Головко, В.Н. Григорьев, А.В. Ендольцева,

О.А. Зайцев, О.В. Качалова, В.А. Лазарева, Ю.А. Ляхов, Л. Миннегалиева,

О.В. Мичурина, Н.Н. Ковтун, А.В. Победкин, В.А. Семенцов, А.А. Тарасов,

Т.В. Трубникова, О.В. Химичева, С.Н. Хорунжий, С.П. Щерба и др.), либо в

контексте анализа сути содержания принципа res judicata – как правовой

определенности окончательных актов суда. В последнем контексте автор ак-

центирует внимание на монографических исследованиях М.В. Мерзляковой

(2008), С.М. Даровских (2011), В.А. Давыдова (2011), В.Д. Потапова (2012),

Т.М. Алексеевой (2015), И.С. Дикарева (2015), А.С. Омаровой (2015),

Т.Г. Бородиновой (2016), Д.Х. Геховой (2016).

В предмет научно-практического анализа включены также моногра-

фии, подготовленные авторским коллективом под редакцией Н.А. Колоколо-

ва и посвященные основным проблемам реформы контрольно-проверочных

производств в российском уголовном процессе: «Апелляция, кассация,

надзор: новеллы ГПК РФ, УПК РФ. Первый опыт критического осмысления»

(М., 2011 г.) и «Апелляция, кассация, надзор: новеллы ГПК РФ, УПК РФ.

Первые результаты применения» (М., 2015 г.).

 8

Анализ определенности системы источников российского уголовно-

процессуального права потребовал обращения к работам таких исследовате-

лей, как О.И. Андреева, В.П. Божьев, Л.А. Воскобитова, В.Н. Григорьев,

А.В. Гриненко, Л.В. Головко, Н.В. Ильютченко, К.Б. Калиновский, О.В. Ка-

чалова, С.И. Коновалов, В.И. Кононенко, В.А. Лазарева, П.А. Лупинская,

Н.С. Манова, А.Д. Прошляков, С.Б. Россинский, А.В. Смирнов, Н.Г. Стойко,

Т.В. Трубникова, И.Р. Харченко, О.В. Химичева, Ю.К. Якимович, Л.В. Яко-

влева и др. Проблемы иерархии форм выражения российского уголовно-

процессуального права обусловили необходимость изучения позиций

А.В. Безрукова, С.В. Бошно, Я.В. Гайворонской, К.Ф. Гуценко, Г.М. Дани-

ленко, А.В. Малько и др.

Акты конституционного правосудия, как весомый элемент формиро-

вания определенности современного уголовно-процессуального права Рос-

сии, исследовались с учетом позиций таких ученых, как Н.В. Батуев,

Н.В. Витрук, Г.А. Гаджиев, В.Д. Зорькин, В.О. Елеонский, Д.В. Карпов,

В.В. Лазарев, Л.В. Лазарев, А.А. Малюшин, Н.М. Марченко, М.А. Митюков,

Т.Г. Морщакова, В.А. Савицкий, С.В. Поленина, О.В. Романова, Б.А. Стра-

шун, Е.Ю. Терюкова, Б.Н. Топорнин, Б.С. Эбзеев, Т.А. Хабриева и др. Ос-

новной контекст данного анализа: определенность юридической сути ука-

занных актов, их роль и назначение в российском правовом регулировании,

определенность правовых позиций и итоговых выводов высшего органа

конституционного правосудия по одному и тому же предмету проверки.

При анализе правовой определенности актов Европейского Суда по

правам человека (далее – ЕСПЧ), как составной части российского уголовно-

процессуального права, анализировались итоги известной дискуссии о соот-

ношении указанных актов с нормами Конституции РФ. Непосредственным

предметом анализа послужили и законодательные новации относительно

правил «имплементации» актов ЕСПЧ в сферу действия российского уголов-

но-процессуального права.

 9

Потребность в уяснении определенности официальных актов толкова-

ния российского уголовно-процессуального права и судебных прецедентов

(образцов применения права) обусловила включение в предмет исследования

работ таких ученых, как С.С. Алексеев, Л.Б. Алексеева, М.И. Байтин, С.М.

Даровских, В.В. Демидов, В.М. Жуйков, А.В. Кудрявцева, В.М. Лебедев,

М.Н. Марченко, Т.Г. Морщакова, В.С. Нерсесянц, Н.В. Радутная, П.С. Эль-

кинд, М.С. Строгович и др.

Оценка этих источников в контексте заявленной к исследованию тема-

тики позволила констатировать, что применительно к уголовно-

процессуальному праву России категория «правовая определенность» ком-

плексно не изучалась. Определенным исключением здесь является диссерта-

ционная работа И.С. Дикарева «Надзорно-кассационная форма пересмотра

судебных решений в уголовном процессе: теоретические основы и пути со-

вершенствования» (Волгоград, 2016 г.), где анализируется соотношение

принципа правовой определенности окончательных актов суда (res judicata)

и конституционного принципа обеспечения судебной защиты с позиций об-

новленного кассационного и надзорного производства России (гл. 47.1 и 48.1

УПК РФ). Эта работа, безусловно, служит вкладом в изучение категории

«правовая определенность», однако в принципе не исчерпывает ее содержа-

ния, что подтверждает актуальность реализованного нами исследования.

Объектом исследования является система уголовно-процессуальных

отношений, обеспечивающих состояние правовой определенности и в целом

верховенства права в государстве и обществе как необходимых детерминант

формирования и оптимального функционирования подлинно правового госу-

дарства и гражданского общества.

Предметом исследования выступают: система доктринальных поло-

жений о сути и нормативном содержании идеи «правовая определенность» в

статике и динамике российского уголовно-процессуального права; система

норм уголовно-процессуального права России, выступающих средством

формирования и поддержания режима правовой определенности в сфере

 10

функционирования уголовно-процессуального права России; динамика и ак-

ты реализации уголовно-процессуальных отношений, наиболее объективно

характеризующие реальное состояние правовой защищенности личности,

общества, государства в Российской Федерации.

Цель диссертационного исследования – разработка целостной, теоре-

тически согласованной и эмпирически верифицируемой модели поступа-

тельного формирования режима (состояния) правовой определенности рос-

сийского уголовно-процессуального права, как детерминанты оптимального

функционирования и развития личности, российского общества и государ-

ства. Основы этой модели – система диалектически взаимосвязанных част-

ных теоретических положений о сути, назначении, реальной системе элемен-

тов идеи и режима (состояния) «правовая определенность» в уголовном су-

допроизводстве России; о взаимосвязи и взаимообусловленности элементов

этой идеи в статике и динамике российского уголовно-процессуального пра-

ва.

Достижение указанной цели определило постановку и решение следу-

ющих непосредственных исследовательских задач:

выявлены и раскрыты суть и реальное (элементное) содержание идеи

«правовая определенность», ее взаимосвязь и взаимообусловленность с более

общим правовым принципом «верховенство права»;

исследована реальная взаимосвязь нормативной неопределенности рос-

сийского уголовно-процессуального закона и определенности непосред-

ственно динамики права, определенности его итоговых актов, уголовно-

процессуальных отношений и итоговых правовых состояний;

подчеркнуто значение для определенности статики и динамики россий-

ского уголовно-процессуального права таких элементов, как правовая поли-

тика, правовая идеология, правосознание, установки субъектов применения

уголовно-процессуального права, действующих ex officio;

выявлена степень реальной сбалансированности иерархической систе-

мы источников российского уголовно-процессуального права как необходи-

 11

мого фактора обеспечения его определенности и необходимого условия реа-

лизации социально-нормативного его назначения;

раскрыты роль и значение в формировании состояния определенности

российского уголовно-процессуального права актов конституционного пра-

восудия; в том числе в плане «генезиса» правовых позиций и итоговых выво-

дов высшего органа конституционного правосудия России относительно

сущности и содержания основных норм и институтов российского уголовно-

процессуального права;

определены роль и значение в текущем уголовно-процессуальном ре-

гулировании и в формировании состояния правовой определенности функ-

ционирования российского государства и общества такого правового явле-

ния, как акты ЕСПЧ;

раскрыты сущность и правовое значение для обеспечения определен-

ности российского уголовно-процессуального права «нормативных» разъяс-

нений Пленума Верховного Суда РФ и актов (прецедентов) высших судеб-

ных инстанций Российской Федерации – как эталонов применения права;

проанализированы сущность и значение для обеспечения определенно-

сти российского уголовно-процессуального права принципа res judicata, осо-

бенно в контексте его антиномии с конституционной идеей обеспечения су-

дебной защиты интересов и прав заинтересованных лиц.

Методология и методы исследования. Методологической основой

исследования послужил диалектический метод познания, а также общенауч-

ные методы абстрагирования, анализа и синтеза, системный подход, позво-

лившие объяснить диалектическую связь российского уголовно-

процессуального права с такими факторами, как правовая политика, правосо-

знание, установки публичных субъектов применения права. В целях полного

и объективного раскрытия предмета исследования использовались специаль-

но-юридические методы: историко-правовой, сравнительно-правовой, юри-

дической интерпретации, логико-юридический, метод конкретных социоло-

гических исследований. В результате применения указанной методологии

 12

получены новые знания о связях и закономерностях функционирования и

развития уголовно-процессуального права России, перспективах его даль-

нейшего совершенствования.

Диалектический метод познания позволил определить сущностные ха-

рактеристики категорий «правовая определенность», «коллизии», «дефекты»,

«правосознание», «правовая защищенность». Динамика развития уголовно-

процессуального права, изученная на основе диалектического метода, позво-

лила выявить, во-первых, исторические, социальные, политические, идеоло-

гические и иные факторы влияния на оптимальное содержание уголовно-

процессуальных норм. Во-вторых, влияние тех же указанных факторов на

реальное применение отмеченных норм в актах практического применения

права. В результате стало возможным формирование целостной теоретиче-

ской модели правовой определенности не только, и даже не столько соб-

ственно норм уголовно-процессуального права, сколько правовой опреде-

ленности динамики данного права, проявляемой в реальных правовых отно-

шениях, правовых состояниях, правовых актах. Именно на этом исходном

посыле автором сформирован комплекс мер и предложений по достижению

необходимого уровня правовой определенности в сфере функционирования

российского уголовно-процессуального права.

На основании метода абстрагирования развитие уголовно-

процессуального права рассмотрено в условиях, при которых степень опре-

деленности правовых предписаний имела максимальные значения и достига-

лась за счет формулирования правовых предписаний в законе. Посредством

наложения реальных факторов на эти идеальные условия и с помощью мето-

дов анализа и синтеза получена реальная картина, выявлены существующие

дефекты уголовно-процессуального законодательства в части определенно-

сти правовых предписаний. Сформулированы обобщенные представления о

системе источников российского уголовно-процессуального права, их

надлежащей иерархии, месте и роли в данной системе отдельных источни-

ков, а также актов объективации отдельных из форм выражения права.

 13

Проведенный анализ позволил рассмотреть детали системы уголовно-

процессуального права, его источников, отдельных уголовно-

процессуальных норм, наиболее существенные аспекты правоприменения и

правосознания, выявить закономерности их взаимосвязи, отразить степень

правовой неопределенности и высказать суждения относительно разрешения

теоретических, законодательных, практических проблем.

Синтез как метод научного познания позволил определить суть фунда-

ментальной идеи «правовая определенность»; нормативное содержание этой

идеи; сформировать представления относительно системы факторов, опре-

деляющих потребность в определенности статики и динамики российского

уголовно-процессуального права; высказать суждения относительно времен-

ной и смысловой стабильности нормативного регулирования и основанного

на нем процесса реализации правовых предписаний, формальной определен-

ности действующих уголовно-процессуальных норм.

Системный подход позволил взглянуть на уголовно-процессуальное

право, как на многоаспектный, целостный комплекс взаимосвязанных эле-

ментов и рассмотреть их функциональные и структурные связи. Системному

исследованию подверглись источники (формы выражения) российского уго-

ловно-процессуального права, что позволило высказать суждение о деструк-

тивной роли отдельных из них (правовые нормы, правовая идеология, право-

вая политика, правосознание субъектов правовых отношений, их установки).

Установлено наличие объективных связей данных элементов, формы их вза-

имодействия и векторы влияния на правовую определенность в целом уго-

ловного судопроизводства России.

Сравнительно-правовой метод позволил обратиться к исследованию

зарубежного законодательства, выделить позитивные и негативные факторы

влияния на правовую определенность уголовно-процессуальных предписа-

ний зарубежных государств, изучить средства обеспечения правовой опреде-

ленности в зарубежных государствах и сформировать собственную позицию

 14

относительно преемственности и возможного использования в российских

условиях из названных средств.

Посредством юридической интерпретации уточнены смысл и содержа-

ние отдельных уголовно-процессуальных правовых положений, способству-

ющих их правовой определенности и четкости их уяснения правопримените-

лями, включая, в частности, нормативные правила кассационного, надзорно-

го производства в уголовном судопроизводстве.

Формально-юридический метод позволил описать существующую си-

туацию с правовой определенностью, как собственно в уголовно-

процессуальном праве России, так и в целом в российском государстве и

обществе; обобщить имеющиеся проблемы, подвергнуть их классификации и

систематизировать полученные новые знания.

Методом конкретных социологических исследований получен ком-

плекс результатов эмпирического характера, проведен их анализ, системати-

зация и обобщение.

Нормативную основу работы составили Конституция РФ, междуна-

родные правовые акты Генеральной Ассамблеи ООН и Совета Европы, акты

Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда РФ, нормы

российского уголовно-процессуального права, уголовно-процессуальное за-

конодательство некоторых иностранных государств.

Теоретическая основа исследования – монографические исследова-

ния по уголовно-процессуальному праву России и зарубежных стран, общей

теории права, конституционному праву, международному праву, иным от-

раслевым юридическим дисциплинам. Избранный подход к научно-

практическому анализу, предмет, методология и методы исследования впер-

вые позволили:

достоверно выявить суть и нормативное назначение идеи правовой

определенности как определяющего элемента (более общего) принципа вер-

ховенства права; как важнейшего условия формирования в Российской Феде-

рации правового государства и гражданского общества;

 15

выявить основные элементы исследуемой идеи в статике и динамике

российского уголовно-процессуального права, их диалектическую взаимо-

связь и взаимообусловленность в реальном механизме отраслевой право-

творческой, регламентирующей, правоприменительной деятельности;

осуществить комплексный анализ проблемной ситуации в сфере функ-

ционирования российского уголовно-процессуального права, кризисное со-

стояние которого обусловлено не только, и даже не столько неясностью от-

дельных правовых предписаний, но и такими факторами динамики права, как

негативное правосознание публичных участников правовых отношений, пра-

вовая политика, правовая идеология, правовые установки;

провести комплексный, телеологически согласованный анализ содер-

жательных элементов идеи и состояния правовой определенности российско-

го уголовно-процессуального права, что позволило разработать целостную

теоретическую модель формирования и обеспечения состояния (режима)

правовой определенности, как в исследуемой области общественных отно-

шений, так и в целом в государстве и обществе.

Эмпирической базой исследования являются результаты изучения и

анализа практики Верховного Суда РФ, материалов уголовных дел, социоло-

гических опросов судей, прокурорских работников, следователей и препода-

вателей высших учебных заведений.

Автором проанализировано 255 кассационных определений Судебной

коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ и 75 постановлений Пре-

зидиума Верховного Суда РФ, вынесенных в 2014-2016 гг. и размещенных на

официальном сайте Верховного Суда РФ; 242 кассационных производства по

уголовным делам, рассмотренным президиумами областных и краевых судов

Российской Федерации; 173 материала по кассационным жалобам, представ-

лениям, в отношении которых судьями вынесены решения о возвращении их

заявителям без рассмотрения или об отказе в их передаче для рассмотрения в

судебном заседании президиумов указанных судов.

 16

Изучено 65 постановлений и решений ЕСПЧ, 72 постановления и опре-

деления Конституционного Суда РФ, постановления Пленума Верховного

Суда РФ.

Проанализированы статистические данные о деятельности федераль-

ных судов общей юрисдикции, опубликованные на официальных сайтах

Верховного Суда РФ и Судебного департамента при Верховном Суде РФ.

Опрошено 275 судей судов областного / краевого звена, судей кассаци-

онных составов Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда

РФ и Президиума Верховного Суда РФ; 272 прокурорских работника, 115

следователей и 65 преподавателей высших учебных заведений.

Сбор эмпирического материала осуществлялся в Краснодарском и

Ставропольском краях, Владимирской, Волгоградской, Ивановской, Курган-

ской, Нижегородской, Новосибирской, Московской, Саратовской, Оренбург-

Список литературы диссертационного исследования доктор наук Сидоренко Мария Васильевна, 2019 год

источники права.

О необходимости точности в этом вопросе свидетельствуют позиции

профессора А.П. Фокова. Согласно последним именно Верховный Суд РФ

обязан обеспечить на территории России единство судебной практики и в це-

лях равной защиты прав и свобод, и для реализации принципов законности и

правопорядка. Исключительно этот подход, отмечает ученый, единственно в

состоянии обеспечить соблюдение принципа правовой определенности, в том

числе посредством пересмотра итоговых актов суда1.

При безусловной справедливости и практической значимости указан-

ных констатаций, как видно, без ответа оставлены исходные вопросы: какие

именно структурные звенья Верховного Суда РФ призваны к обеспечению

единства судебной практики, единства судебного прецедента; какими кон-

кретно средствами указанное должно быть обеспечено, в каких допустимых

пределах? Между тем, ответы на эти вопросы имеют не только теоретиче-

ский смысл, но и явное прикладное значение. Показательными в этом кон-

тексте являются позиции С.М. Даровских. С одной стороны, исследователь

настаивает на том, что источником судебного прецедента, как формы выра-

жения права, могут выступать исключительно высшие судебные инстанции

России2. С другой, она же неоднократно обращается к судебным прецедентам

судов субъектов Российской Федерации, и даже судов районного/городского

звена3 – источникам уголовно-процессуального права.

1

Фоков А.П. Указ. соч. С. 18.

2

См.: Даровских С.М. Указ. соч. С. 14, 39 и др.

3

См.: Даровских С.М. Указ. соч. С. 299-309.

 308

Следует поддержать профессора Н.Н. Ковтуна1, который категорически

не признает за судами районного, городского, областного звена должного

субъекта формирования публичного прецедента. Во-первых, в силу того, что

суды этого уровня судебной системы России обладают равной процессуаль-

ной компетенцией, не находятся в отношении власти-подчинения друг к дру-

гу и, следовательно, не вправе предлагать свои прецедентные акты в качестве

образцов применения права. Во-вторых, уголовное судопроизводство (в силу

прямых конституционных велений – п. «о» ст. 71 Конституции РФ) отнесено

к ведению федерального законодателя, в силу чего, «законодательные» нова-

ции на уровне субъекта Российской Федерации так же не оправданы.

Другое дело практика Верховного Суда РФ, проявляющая себя как

квинтэссенция анализа, обобщения, официальных констатаций судебных

прецедентов большинства регионов страны, как эталонный образец примене-

ния материального или процессуального закона применительно к той или

иной ситуации неопределенности права. Причем образец, освященный высо-

ким авторитетом и компетентностью Верховного Суда государства, прямо

призванный к нивелированию различий региональных подходов в примене-

нии неоднозначных правовых предписаний, к формированию искомого со-

стояния определенности права и правовых состояний для всех субъектов ре-

гулируемых правовых отношений.

В данной связи определяющим, как для научной доктрины, так и для

правосознания субъектов правовых отношений должен стать вывод том, что

источником единого судебного прецедента является исключительно Верхов-

ный Суд РФ, официально публикующий как образцы применения права по

итогам собственной практики отправления правосудия, так и признающий

(официальные обзоры и обобщениях практики, утверждаемых Президиумом

Верховного Суда РФ) эталонное значение наиболее правосудных актов судов

регионального уровня.

1

См.: Ковтун Н.Н. Правовая определенность российского уголовно-процессуального пра-

ва. С. 32-42.

 309

В итоге, если правильно расставить акценты в иерархии средств обес-

печения определенности динамики российского права следует закрепить те-

зис о том, что механизм «судебного» нормативного регулирования изначаль-

но включает (должен включать) в себя:

формирование Пленумом Верховного Суда РФ нормативных правовых

разъяснений не только по вопросам единства судебной практики (динамика

права), но и по противоречиям, лакунам, неясностям собственно норматив-

ных источников исследуемой отрасли права (статика права), имея конечной

целью обеспечение ясности, недвусмысленности, согласованности (действу-

ющих или реально востребованных практикой) правовых предписаний;

эффективную систему формирования образцов практического приме-

нения права; информирования нижестоящих судов и иных субъектов право-

вых отношений о складывающейся судебной практике; в том числе путем

формирования и утверждения официальных обзоров эталонных прецедент-

ных решений высших судебных инстанций и оперативной их публикации в

официальных источниках. При этом формирование единства судебного пре-

цедента должно быть отнесено к полномочиям Президиума Верховного Суда

РФ; особенно в тех правовых ситуациях, когда практика судебных коллегий

Верховного Суда РФ содержит примеры прецедентов равной юридической

силы, но с принципиально не согласующимися правовыми позициями;

систему эффективной проверки судебных решений вышестоящими су-

дебными инстанциями (особенно, судами кассационной инстанции и Прези-

диумом Верховного Суда РФ) в том числе в целях формирования единой су-

дебной практики, единства судебного прецедента.

В контексте анализа исследуемых полномочий следует обратиться и к

понятию такого явления как «судейский активизм».

Это понятие, первоначально сформулированное и обсуждаемое исклю-

чительно в Соединенных Штатах Америки1, достаточно скоро укоренилось и

стало предметом дискуссий в странах Западной и Центральной Европы. Рас-

1

См.: Schlesinger A.M., Jr. The Supreme Court: 1947 // Fortune. 1947. January. P. 202, 208.

 310

сматриваемое, как правило, в контексте проблемы судейского усмотрения,

указанное понятие со временем оказалось в состоянии неопределенности, по

сути которой было объявлено, что с содержательной стороны этот термин

изначально является пустым1, «сотканным» из элементов содержания иных,

более определенных и устоявшихся терминов. Однако по мере накопления

опыта и при более комплексном и скрупулезном анализе постепенно начина-

ет утверждаться суждение, согласно которому «судейский активизм» есть

наиболее крайняя, радикальная форма судебного усмотрения, которая объек-

тивируется в ситуациях, когда судьи стремятся расширить или изменить су-

ществующий закон2.

Именно в этом контексте бывший секретарь-канцлер Европейского Су-

да по правам человека Пол Махони сформулировал наиболее известное и до-

статочно часто цитируемое определение «судейского активизма», как явле-

ния, которое возникает только тогда, когда судьи изменяют закон, подменяя,

таким образом, своими решениями решения выборных органов власти3.

В итоге, по мере развития и утверждения концепции судейского акти-

визма были сформированы тезисы, согласно которым судьи должны прини-

мать самое активное участие в толковании законов, а суть данной идеи все

более увязывается с феноменом реализации судебного правотворчества4.

Казалось бы, и в чем здесь проблема? Особенно, для стран системы

прецедентного права, где это направление деятельности суда признано офи-

циально, практически апробировано и по факту уже не является предметом

научных дискуссий. Во многом аналогична ситуация в странах континен-

1

См., напр.: Barnett R.E. Is the Rehnquist Court an "Activist" Court? The Commerce Clause

Cases // University of Colorado Law Review. Vol. 73. 2002. No. 4. P. 1275, 1275-1276. Ср.:

Westen P. The Empty Idea of Equality // Harvard Law Review. Vol. 95. 1982. No.3. P. 537-596.

2

См.: Аристова К.С. Судейский активизм: благо или зло? // Сравнительное конституци-

онное обозрение. 2012. № 3. С. 128-135.

3

См.: Mahoney P. Judicial Activism and Judicial Self-Restraint in the European Court of Hu-

man Rights: Two Sides of the Same Coin // Human Rights Law Journal. Vol. 11. No. 1-2. P. 57-

88, 58.

4

См.: Эффективность законодательства в экономической сфере: научно-практическое ис-

следование / Отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 315.

 311

тальной системы права, где упорно отрицаемая и постоянно критикуемая

идея «придания» суду правотворческой функции на практике ежедневно

сталкивается с реалиями оптимального отправления правосудия. Когда закон

изначально неясен, не полностью раскрывает то или иное нормативное пред-

писание, является двусмысленным или содержит существенные пробелы, по-

яснять истинные смыслы правовых предписаний, общих фраз, принципов и

процедурных правил – ежедневная работа судей1. Причем работа, что при-

знается критиками идеи «судейского активизма», объективно необходимая

для эффективного отправления правосудия. Поэтому, ни одна судебная си-

стема не обходится без такого явления, как толкование закона. Последнее –

процесс творческий, предполагающий определенную активность управомо-

ченного субъекта применения права.

Основной проблемой признания идеи позитивного «судейского акти-

визма» стало определение ясных и точных критериев к уяснению того, до ка-

кой степени судья вправе изменить существующий закон (посредством субъ-

ективно формируемой практики/закономерности его применения). Эта про-

блема объективировалась через страх перед тем, что судья в основу решения

положит не волю закона, а собственное суждение о сути указанной воли, и

при этом оно выйдет за дозволенные рамки, при которых будет отрицаться

само значение закона как регулятора общественных отношений2.

Одни из ученых, однозначны в суждениях, согласно которым, исполь-

зуя право на усмотрение и злоупотребляя им (в форме «судейского активиз-

ма»), судьи наносят существенный вред не только отдельной личности, об-

ществу, государству3, но и международному правовому порядку4. Другие,

1

См.: Kirby M.D. Judicial Activism: Authority, Principle and Policy in the Judicial Method.

London: Sweet & Maxwell, 2004. P. 10.

2

См.: Sowell T. Judicial Activism Reconsidered. Stanford, CA: Hoover Institution, Stanford

University, 1989 (http://www. amatecon. com/etext/jar/jar. html).

3

См., напр.: Грачева Ю.В. Судейское усмотрение в уголовном праве: дис. ... канд. юрид.

наук: 12.00.08. М., 2002. С. 30.

4

См.: Аристова К.С. Указ. соч. С. 128-135.

 312

предпринимают попытки определить границы «судейского активизма», лега-

лизуя, тем самым, его применение.

К примеру, Пол Махони сформулировал два положения, которые судьи,

толкуя закон, должны исполнять в качестве непререкаемых заповедей. Во-

первых, они должны быть предельно осторожны в толковании законов, изда-

ваемых законодательными органами власти, «чья основная обязанность со-

стоит в том, чтобы вовремя юридически закреплять все изменения законов».

Во-вторых, они «должны воздерживаться от формулирования таких положе-

ний, которых еще нет в существующем праве»1.

Второй постулат, как можно видеть, – отражение публичной законно-

сти, в принципе исключающее как формирование судом новых и практиче-

ски востребованных правовых предписаний, так и нивелирующее саму идею

«судейского активизма», призванного к обеспечению эффективности отправ-

ления правосудия. В силу чего указанный «активизм» теряет самостоятель-

ное свое содержание и поглощается понятием легального судебного усмот-

рения, призванного к легализации судейского выбора лишь из имеющихся

альтернативных предписаний закона. Первое предписание П. Махони нами,

напротив, всецело стоит поддержать, при условии, конечно, что оно основано

на правовой ценности достаточно известных правил толкования.

Марк Ташнет выделяет три основных подхода к оценке легитимности и

обоснованности реализации идеи «судейского активизма»2. Согласно перво-

му, его степень измеряется количеством статутов, признанных Верховным

судом Соединенных Штатов Америки неконституционными. Этот критерий

может быть признан операциональным лишь применительно к оценке дея-

тельности высшего органа конституционного правосудия России, закрепив-

шего исключительно за собой право судить о критериях конституционности

тех или иных нормативно-правовых предписаний и актов. Причем примене-

1

См.: Mahoney P. Op. cit.

2

См.: Tushnet M. The United States of America // Judicial Activism in Common Law Supreme

Courts / Ed. by B. Dickson. Oxford; New York: Oxford University Press, 2007. P. 416-417.

 313

ние указанного критерия должно быть изначально обусловлено системой

иных «показателей», позволяющих верно понять не только и даже не столько

количественную сторону указанных «отмен», сколько качественные, норма-

тивно и социально оправданные их составляющие.

Второй подход, фокусируется на готовности судей отменять предыду-

щие решения и, таким образом, отходить от принципа stare decisis (решить

так, как было решено ранее). Этот критерий, напротив, видится операцио-

нальным как к оценке деятельности высшего органа конституционного пра-

восудия России1, так и в плане оценки «правотворческой» функции Верхов-

ного Суда РФ. Кроме того, он же, как представляется, по самой своей сути

связан с содержанием идеи правовой определенности, позволяя судить, во-

первых, об обоснованности отмененных и «отменяющих» правотворческих

актов органов судебной власти; во-вторых, о действительных причинах и об-

стоятельствах отказа от ранее сформулированных позиций и, соответственно,

изначальной их определенности.

В соответствии с третьим, принципиальной оценке подлежит степень

«ухода» актов судейского «правотворчества» от первоначального смысла за-

кона. Представляется, что и этот критерий неразрывно связан, как с катего-

рией определенности права, так и с правомерностью притязаний суда на из-

менение, дополнение или корреляцию воли закона в соответствии с реальной

потребностью в этом. Если нормативное разъяснение пленума или аналогич-

ное содержание судебного прецедента, проявляемые как эталон применения

права, полностью согласованы с общим духом законодательной воли приме-

нительно к регламентации той или иной процедуры или в целом процессу-

ального производства, то вряд ли следует утверждать, что посредством по-

добного «активизма» можно иметь дело с правовым регулированием, разру-

1

При условии, конечно, что Конституционный Суд РФ, наконец, «решится» или законо-

датель выработает механизмы отмены или утраты юридической силы тех актов конститу-

ционного правосудия, которые более не соответствуют современному уровню регулиро-

вания общественных отношений, или вступили в противоречие с содержанием вновь при-

нятых актов данного органа.

 314

шающим основы правопорядка и нормативности в государстве и обществе. В

данной ситуации в наличии нормативно и социально оправданный результат,

призванный, прежде всего, к обеспечению определенности права и правовых

состояний в контексте конституционного назначения права (ст. 2 Конститу-

ции РФ) и органов, его обеспечивающих. И, напротив, при очевидной кон-

статации факта, что посредством «судейского активизма» и его объективации

в официальном акте судебного «правотворчества» (прецедент или норматив-

ное разъяснение пленума) мы имеем дело с явным «уходом» от истинной во-

ли закона, от действительных потребностей оптимальной судебно-

следственной практики, от необходимости разрешения коллизии в практиче-

ской деятельности, налицо именно субъективное расширение судом своих

полномочий, негативная сторона «судейского активизма», не имеющая ле-

гальных оснований своего оправдания.

Аналогичные подходы обосновываются российской доктриной.

М.Н. Марченко, к примеру, ссылаясь на работы западных юристов, указыва-

ет, что существуют как минимум, три различных модели восприятия и при-

менения судебного прецедента1. Первый вариант – это «модель частной ана-

логии», когда судебное решение выступает только в качестве примера или

руководства, при последующем рассмотрении аналогичных дел2. О втором

варианте, можно говорить, когда итоговые судебные решения, воспринимае-

мые как прецеденты, содержат определенные правила (ratio decidendi), кото-

рые нижестоящие суды должны применять при рассмотрении аналогичных

дел3. В-третьих, это «модель, содержащая в себе используемые в качестве

1

См.: Марченко М.Н. Судейское правотворчество и судейское право. М., 2009. С. 477-478.

2

Данный подход, отметим, весьма широко используется Конституционным Судом РФ, к

примеру, посредством ссылок во вновь принимаемых актах на ранее вынесенные решения

по тому же предмету. И, напротив, в ходе изучения практически не выявлено прямых

ссылок на ранее вынесенные судебные акты в итоговых судебных решениях системы су-

дов общей юрисдикции. Причины указанного, как в отсутствии легального признания

юридической значимости (силы) судебного прецедента, так и в отсутствии ясности в ор-

гане, формирующем единый и общеобязательный прецедент-норму.

3

Указанный уровень восприятия также практически не объективирует себя в обосновании

итоговых судебных решений, «латентно» закрепляясь лишь в правосознании судей и кос-

венно объективируясь через (постепенно) формируемые закономерности судебной прак-

 315

примера принципы». Смысл данного прецедента в том, что судебные реше-

ния-прецеденты воспринимаются в виде актов, которые опираются на право-

вые принципы, создают или поддерживают их и могут быть, поэтому, ис-

пользованы при рассмотрении аналогичных дел в будущем, а также для раз-

вития и совершенствования правовой системы1.

Целесообразно проанализировать в аспекте указанных выше подходов

практическую сторону «судейского правотворчества» с тем, чтобы понять,

насколько его предмет и его результаты действительно в состоянии быть эф-

фективным средством, как оперативного «снятия» лакун и коллизий текуще-

го нормативного регулирования, так и обеспечения правовой определенности

национального уголовно-процессуального права.

тики, причем, официально одобряемой или рекомендуемой, как образец, высшими судеб-

ными инстанциями системы.

1

И здесь приходится иметь дело лишь с установками на уровне правосознания судей, ибо

российской юридической практикой не «одобряется» и в целом не наработан опыт от-

правления правосудия и вынесения итоговых актов на основе общих «принципов» права и

деятельности, нередко легально не признанных.

 § 5.2. Правовая определенность актов высших судебных инстанций

России как необходимое условие оптимальности нормативного регули-

рования и единства правоприменительной практики

Даже самый беглый анализ постановлений Пленума Верховного Суда

РФ дает основание к констатации вывода о том, что в содержательной части,

принимаемых этим органом актов, весомо содержатся не только обобщения и

разъяснения судебно-следственной практики, но и непосредственно норма-

тивные предписания (нормы), не имеющие аналогов в действующем уголов-

но-процессуальном законе1.

При этом большинство представителей российской доктрины не только

не видят достаточных оснований для критики этих подходов, но и прямо ука-

зывают, что посредством указанной деятельности во многом «снимается»

вопрос пробельности или несогласованности текущего нормативного регу-

лирования, оперативно и эффективно разрешаются коллизии практической

правоприменительной деятельности, обеспечиваются интересы и права

участников уголовного судопроизводства России2.

Тем самым, прямо или косвенно признаются правотворческая функция

данного органа и нормативное значение отдельных его предписаний. Отме-

тим и то, что указанное настолько давно и явно объективировано для россий-

ской доктрины и практики, что было бы напрасным занятием, как «простое»

перечисление указанных «норм-разъяснений», так и приведение в виде

1

См.: Сидоренко М.В. Постановления Пленума Верховного Суда РФ в системе обеспече-

ния определенности российского уголовно-процессуального права // Уголовное право.

2016. № 5. С. 88-93.

2

См., напр.: Победкин А.В. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Феде-

рации как форма толкования и преодоления пробелов уголовно-процессуального права //

Государство и право. 2008. № 11, С. 34-44; Тимошин Н.В. Комментарий к разъяснениям

Пленума Верховного Суда РФ о реабилитации в уголовном судопроизводстве // Уголов-

ный процесс. 2012. № 1. С. 42-51; Зимина Е.А. Новеллы постановления Пленума ВС РФ о

процессуальных издержках // Уголовный процесс. 2014. № 2. С. 46-51; Михеенкова М.А.

Вопросы реабилитации в разъяснениях высших судов России и ЕСПЧ // Уголовный про-

цесс. 2014. № 4. С. 22-27.

 317

«примеров» отдельных из них с надуманным и крайне лапидарным анализом.

Ни первое, ни второе не прибавят ни достоверности, ни весомости, как от-

стаиваемым в данной работе позициям, так и пониманию сути и содержания

правовой определенности российского уголовно-процессуального права,

обеспечиваемой, в том числе посредством указанных актов. И, напротив,

объективно порождают вопросы в доктрине и негативные коллизии в прак-

тике те «разъяснения-нормы», которые в принципе не согласуются не только

с буквой и духом закона, но и с реальными потребностями судебно-

следственной практики или интересами частных заинтересованных лиц –

участников процесса. Именно подобные акты, разрушая представление о

должной правовой процедуре или о сути предоставленных прав и обязанно-

стей, становятся дополнительным фактором, формирующим состояние не-

определенности российского уголовно-процессуального права, отрицания

ценности судейского правотворчества, его потенциальной созидательной ро-

ли.

О том, что пленум не всегда однозначен в сути своих предписаний, не

раз указывалось в российской уголовно-процессуальной доктрине. Н.Н. Ко-

втун и Т.В. Трубникова1, к примеру, указывали на двойственность позиций

пленума в вопросе реального предмета проверки и оценки суда при реализа-

ции оперативного судебного контроля за законностью и обоснованностью

применения мер процессуального принуждения (ст. 108 УПК РФ). Особо

подчеркивалось, что пленум одновременно и запрещал суду входить в оцен-

ку доказанности причастности обвиняемого, подозреваемого к инкриминиру-

емому деянию2, и прямо указывал, что итоги подобной оценки – единствен-

1

См.: Трубникова Т.В. Право на справедливое судебное разбирательство: правовые пози-

ции Европейского Суда по правам человека и их реализация в уголовном процессе Рос-

сийской Федерации. Томск, 2011. С. 25; Ковтун Н.Н. Предмет судебного следствия в су-

дебно-контрольных производствах // Уголовный процесс. 2007. № 3. С. 14-19.

2

См.: пункт 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О

применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

 318

ное основание законного и обоснованного применения указанной меры про-

цессуального принуждения1.

Несмотря на то, что эта неопределенность реального предмета провер-

ки была, наконец, нивелирована в постановлении Пленума от 29 октября

2009 г. № 222, анализ текущей практики оперативного судебного контроля

однозначно свидетельствует, что судьи все также почитают за благо не вхо-