Поминальные комплексы позднего этапа таштыкской культуры тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, кандидат исторических наук Поселянин, Александр Иванович

• Поселянин, Александр Иванович
• кандидат исторических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Поселянин, Александр Иванович

Введение

Глава 1. История изучения поминальных памятников таштыкской культуры

1.1. История археологических раскопок таштыкских поминальников

1.2. Проблемы изучения таштыкских поминальников

Глава 2. Характеристика таштыкских поминальных памятников

2.1. Белый Яр

2.2. Маркелов Мыс

2.3. Маркелов Мыс

2.4. Быстрая

2.5. Староозначенская Переправа

2.6. Обзор материалов поздних таштыкских поминальников, ранее введенных в научный оборот

Глава 3. Классификация и типология поминальных комплексов

3.1. Топографические признаки поминальников

3.2. Систематизация признаков поминальных конструкций

3.3. Характеристика и систематизация форм керамической посуды

3.4. Классификация жертвенных наборов с мясом животных

Глава 4. Поминальники как источник для реконструкции локально-территориальных особенностей и социальной структуры таштыкцев

4.1. Корреляция конструкций поминов и состава жертвенных тризн

4.2. Социальная дифференциация таштыкского рода

4.3. Семантика поминов с остатками трупосожжений

4.4. Реконструкция поминальной обрядности таштыкцев

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поминальные комплексы позднего этапа таштыкской культуры»

Актуальность исследования. Таштыкская археологическая культура оставлена племенами, обитавшими в первой половине 1-го тыс. н.э. в бассейне Среднего Енисея в пределах Минусинской межгорной котловины. Вот уже более 100 лет данная археологическая культура подвергается научному исследованию. Но, несмотря на многолетний период ее изучения, среди археологов нет единого мнения относительно происхождения этой культуры, её абсолютной и относительной хронологии, этнической принадлежности населения. Наименее изученным является поминальный обряд таштыкцев.

Настоящая работа посвящена исследованию поминальных сооружений Минусинской котловины, расположенных на таштыкских могильниках V-VII веков. Эти сооружения представляют собой важный источник для изучения поминальных обрядов оставившего их населения, а также истоков формирования некоторых сторон традиционной культуры и этнической истории коренного народа Хакасии. Начинаясь при погребении умершего и продолжаясь после окончательного захоронения, поминальные обряды таштыкцев были составной частью умилостивительных (пропициальных) культов по подготовке к загробной жизни и почитания предков.

Несмотря на то, что поминальники являются полноценным историческим источником для реконструкции ряда сторон материальной и духовной культуры таштыкского населения долины Среднего Енисея, они еще не изучались как самостоятельный вид археологических источников, не подвергались комплексному научному анализу. Это было обусловлено, с одной стороны, отсутствием до последнего времени достаточно широкой источниковедческой базы, с другой - относительной внешней простотой, кажущейся малой информативностью поминов и, как следствие, неразработанностью их научной атрибуции как особого типа памятника. Для проведения полноценного анализа и получения статистически достоверных результатов необходимо было расширение источниковедческой базы по таштыкским поминальникам. После чего встала проблема их классификации, изучения наземных и подземных конструкций, анализ найденных в них жертвенной пищи и предметов. На основе последних можно определить признаки поминальников, отражающие локально-территориальные особенности их создателей и социальную дифференциацию таштыкских племен.

Объектом исследования является поминальный обряд таштыкского населения, обитавшего в степных и лесостепных районах Минусинской котловины в середине I тыс. н. э., т. е. на завершающем этапе существования данной культуры.

Предметом исследования являются поминальные памятники таштыкской культуры в виде наземных и внутриямных конструкций, найденных в них остатков жертвенной пищи и посуды, а также других предметов материальной и духовной культуры. При этом представляется необходимость проанализировать археологический материал, проверить его возможности отражать локально-территориальные особенности населения. Важным аспектом нашей работы является изучение поминальников с точки зрения реконструкции социальной дифференциации таштыкцев и семантики поминов с остатками трупосожжений.

Цель исследования — характеристика поминальников как особого типа археологических памятников, способных стать полноценными источниками по изучению поминального обряда, локально-территориальных особенностей культуры, социальных процессов у оставившего их таштыкского населения.

Для достижения поставленной цели определены следующие задачи: анализ и обобщение материалов всех изученных к настоящему времени на территории распространения таштыкской культуры поминальников указанного времени;

- обобщение закономерностей и особенностей расположения поминов в контексте ландшафта: относительно водных источников, гор, таштыкских погребальных сооружений;

- создание археологической карты локальных районов распространения таштыкских поминальных памятников;

- проведение систематизации и разработка типологии наземных и внутриямных конструкций, керамической посуды и наборов мясной жертвенной пищи;

- реконструкция особенностей социальной структуры таштыкского населения на основе поминальных памятников и традиции сооружения поминов с трупосожжениями;

- комплексное исследование и реконструкция поминальных циклов после погребения человека до последних поминок с целью выявления культурных и локально-территориальных особенностей поминальных памятников таштыкской культуры.

Территориальные рамки исследования охватывают центральные и южные районы Минусинской котловины, по лево-правобережью Среднего Енисея, в пределах расположения поминальников, которые раскопаны и достоверно отнесены археологами к позднему этапу таштыкской культуры. По характеру рельефа и структурному плану Минусинская межгорная впадина или котловина подразделяется на второстепенные котловины: Назаровскую, с севера ограниченную хребтом Арга; Чулымо-Енисейскую или Северо-Минусинскую, расположенную между Солгонским и Батеневским кряжами; Сыдо-Ербинскую или Средне-Минусинскую, окруженную массивами Восточного Саяна и Батеневского кряжа; Абакано-Минусинскую или Южно-Минусинскую, с юга ограниченную Западным Саяном [Средняя Сибирь., 1964, с. 365-366; Зятькова, 1977, с. 47-53; Растительный покров Хакасии., 1976, с. 14-16].

Исключается Назаровская котловина, так как самые северные из раскопанных поминальников (далее пом.): Маркелов Мыс 1 и Маркелов Мыс 2 находятся к югу от Солгонского хребта, в междуречье рек Енисей и Чулым. Основная часть таштыкских поминальников дислоцируется южнее, в долине реки Абакан это пом.: Уйбат 2, Изыхский и Койбальский чаатасы,

Белый Яр 3, Кек-Оба. Западной границей служат отроги Кузнецкого Алатау и Абаканского хребта. На востоке территория распространения поминальников ограничена отрогами Восточного Саяна, в частности долиной правого берега р. Енисей и нижним течением его притока р. Туба, где располагаются пом. Тепсей 3, Тепсей 4, Быстрая 2, Суханиха, Георгиевская. Самый южный таштыкский пом. — Староозначенская Переправа 1 находится у подножия отрогов Западного Саяна. Таким образом, территориальные рамки исследования включают в основном степные и в меньшей степени лесостепные районы центральной и южной части Минусинской котловины. В силу природно-климатических условий данный регион широко использовался в качестве среды обитания таштыкскими племенами и другими этническими общностями, вовлеченными в их этнополитические и хозяйственные процессы [Вадецкая, 1986, с. 3-4, 146-156].

Хронологические рамки исследования охватывают период существования в Минусинской котловине могильников со склепами, т.е. с V по VII вв. н.э. Вопросы хронологии и периодизации таштыкской культуры не входят в рамки данной работы. Можно отметить, что следы похоронных или поминальных тризн прослеживаются еще на раннем батеневском этапе таштыкской культуры (по периодизации М.П. Грязнова), но они мало раскопаны и плохо изучены. На всех могильниках с захоронениями в склепах, характерных для второго тепсейского этапа таштыкской культуры, выявлены специально отведенные для поминальных тризн места. Данные раскопок из северных районов Минусинской котловины, полученные Э.Б. Вадецкой, указывают на локальность содержания керамического материала батеневского этапа. Материалы исследований, проведенных новосибирскими археологами О.А. Митько и Ю.В. Тетериным, также свидетельствуют о. том, что, возможно, территориальные особенности керамической традиции из этого региона были приняты за хронологические различия. В частности календарный возраст поминальника Маркелов Мыс 2 соответствует 440-640 гг. н.э., «. что в историческом контексте может быть связано с финальной стадией таштыкской культуры и началом распространения культуры енисейских кыргызов, памятники которых ранее VII в. практически не выявлены» [Митько, 20066, с. 166-168]. В целом не вызывает возражения предложенный Э.Б Вадецкой, вслед за А.К. Амброзом, на основе анализа пряжек перенос верхней даты таштыкской культуры до рубежа VII в. н.э. включительно.

Источниковую базу исследования составили вышеуказанные неопубликованные поминальники: Белый Яр 3 (152 п.) и Быстрая 2 (47 об.), раскопанные автором в 1991 - 2000 гг.; Маркелов Мыс 1 (94 об.) и Староозначенская Переправа 1 (42 об.), раскопанные Ю.В. Тетериным в 1988-2004 гг.; Маркелов Мыс 2 (122 об.), раскопанный О.А. Митько в 19902006 гг. В качестве дополнительных материалов использовались сведения об археологических разведках и наиболее полно раскопанных и опубликованных в литературе 8 поминальников: Тепсей 3, Тепсей 4, Суханиха, Изыхский чаатас, Койбальский чаатас, Георгиевская, Уйбат 2, Кек-Оба. Таким образом, для исследования привлекается всего 618 поминальных объектов из 13 поминальников [Кызласов JI.P., 1960; Грязнов, 1979; Вадецкая, 1986, 1999; Скобелев, 2000].

Кроме археологических, использовались материалы архивных и этнографических источников, а также музейные коллекции. В целом существует достаточная обеспеченность источниками.

Методологической основой исследования является диалектический метод и системный подход. На этой основе фиксируется диалектическое, т.е. внутренне противоречивое единство общего и единичного, «родовых» и «видовых» свойств поминальных комплексов таштыкской эпохи, раскрывается не только их конкретно-историческая природа, но и появляется возможность стратификации и классификации поминальников данной археологической культуры [Ковальченко, 2003, с. 178-208].

Для процесса познания важны такие принципы работы с археологическим материалом, как целостность и историзм. Целостность предполагает рассмотрение отдельных фрагментов, обнаруженных при раскопках, только в общем контексте археологической культуры. Целостный подход даёт возможность предположить, а затем и выявить скрытые компоненты культуры в виде мировоззренческих и духовных составляющих, осмыслить экологический аспект духовно-психологического взаимодействия человека и социо-культурной среды. При этом необходимо учитывать, что любая знаковая система существует благодаря различиям между её элементами, вне системного смысла элемент просто перестаёт существовать, а значит, перестаёт существовать и система. Этот уровень исследования способствует осознанию включённости предмета исследования в социально-исторический контекст культуры в целом. В таком случае, он осваивается как феномен, «живущий» в культуре, несущий на себе отпечатки такого способа существования [Буров, 2008, с. 19-25, 67-71].

Археологические раскопки могильников сплошной площадью, включая как участки, где расположены поминальники, так и склепы, позволяют определить соотношение тех и других, а также разных ямок с тризнами в составе поминальника. В процессе исследования применены характерные для археологических работ методы сравнительного анализа, классификации и типологии ямок с тризнами и керамикой, статистики посуды и принесенных в жертву животных и их частей, планиграфический (метод горизонтальной стратиграфии). Помимо археологических наблюдений использованы остеологические определения и этнографические наблюдения.

В качестве основных признаков, по которым шли сравнение и классификация материала, выбраны следующие параметры:

1. Размещение поминальника в ландшафтной среде (приуроченность к реке или господствующей вершине);

2. Местоположение поминальника относительно погребальных сооружений-склепов таштыкской культуры и других археологических памятников;

3. Площадь поминальника;

4. Количество и планиграфия - взаимное размещение поминов на площади поминальника (рядная или смешанная планировка объектов, группировка в локальные скопления или сплошные массивы);

5. Особенности наземных сооружений и внутренних конструкций;

6. Размеры поминальных стел и ямок;

7. Состав поминальных тризн (жертвенные кости, посуда, дополнительный инвентарь), а также наличие человеческих скелетов, их частей или пепла.

Изучение поминального памятника анализировалось на трех уровнях: на микроуровне (анализ конструктивных особенностей и состава жертвенных приношений отдельного объекта - помина); на уровне целого памятника (поминальник как отражение хозяйственно-бытовых и социальных традиций создавшей его родовой группы); на макроуровне (поминальник в системе синхронных памятников (локальные группы или типы).

Материалы, полученные при изучении основных характеристик поминальников, сведены в «рабочие» сводные таблицы (см. прил. 1). Параллельно проводилось несколько сравнительных процедур. Выполнено типологическое сравнение поминальников по основным параметрам и были выделены: класс, группа, подгруппа, тип, подтип, вид, подвид, вариант. Проведены также типологический анализ и корреляция существенных признаков поминов - жертвенных выкладок, ямок со стелами, состава тризн.

Необходимо отметить, что применение некоторых из перечисленных методов сопряжено с целым рядом объективных трудностей, вытекающих из специфики материалов таштыкских поминальников. В отличие от поздних погребальных памятников - склепов, хорошо различаемых на поверхности, поминальные комплексы, за исключением объектов с каменными стелами, практически не видны с уровня дневной поверхности. Применение в этих условиях топографического и планиграфического методов для определения последовательности строительства поминов в пределах одного памятника, выявления закономерностей в планиграфии поминальников до проведения археологических раскопок оказывается малоэффективным.

Использование типологического и статистического методов для анализа поминальных конструкций, площади ямок, элементов поминального обряда и керамического инвентаря также затруднено. Например, большинство конструкций являются стандартными для всего периода их существования и представлены ямками или ямками, дополненными стелами, а сами поминальные объекты - в виде простых грунтовых ямок, реже каменных ящиков или срубов. Подсчеты их количественного соотношения отражают не объективную картину сходства и различия локальных групп поминальников, а особенности географического положения и близость к лесным, либо скальным массивам. Следует учесть, что определенная часть поминальников (конструкции, состав тризн) подвергалась техногенным разрушениям.

Сходная ситуация прослеживается в отношении керамического материала. Большинство орнаментальных мотивов и приемов оформления посуды из поминальников является стандартным и имеет одинаковые признаки с материалами из склепов. Некоторые из них формируются еще на начальной стадии таштыкской культуры и существуют до конца хуннской эпохи в Южной Сибири. Декорирование посуды поясками треугольных, овальных, ямочных, скобочных и полулунных штампов постоянно присутствует в традиции орнаментации таштыкской керамики. Варьирует количество или группировка элементов, что определяется, видимо, индивидуальными предпочтениями мастеров, но не несет хронологической нагрузки. Хронологически значимыми признаками являются фестончатые мотивы и сосковидные налепы, синхронные позднему этапу таштыкской культуры. Также встречаются поминальники рядом со склепами, в которых отсутствует по разным причинам погребальный инвентарь, что дополнительно усложняет проблемы датирования. Поэтому > при исследовании используются качественные показатели, указывающие на и наличие или отсутствие какого-либо признака, без указания количественного соотношения.

Для более полного использования внутренних информативных возможностей керамического комплекса поминальников разработана методика реконструкции формы и размера разрушенных сосудов (черепков) из закрытых керамических комплексов по имеющимся параметрам: диаметру дна, тулова и высоте придонной части. Для уточнения характеристик сосудов привлекались дополнительные признаки: форма дна, толщина стенок, цвет и фактура поверхности черепка, наличие или отсутствие органического нагара на сохранившемся черепке от сосуда.

В научной литературе утвердилось следующее понимание термина: поминальник — это место, где по истечении определенного срока после похорон совершались поминальные тризны. Соглашаясь с предложенным определением и суммируя сказанное, мы называем таштыкским помином сооружение в виде ямки с остатками тризны, под различными перекрытиями, дополненное стелой, или различные комбинации этих объектов [Грязнов, 1979; Вадецкая, 1971; Кызласов И.Л., 1975].

Научная новизна заключается в том, что представленное исследование является первой сводной работой по поминальным сооружениям; в ней вводятся в научный оборот неопубликованные материалы, полученные в ходе полевых исследований автора, с привлечением аналогичных материалов из раскопок О. А. Митысо, Ю. В. Тетерина и С.Г. Скобелева. На основе монографически раскопанных поминальников и наиболее полно изученных материалов тризн впервые предложена типология конструкций поминальных ямок, керамики из поминов, выделена столовая и хозяйственная посуда, разработана методика реконструкции разрушенных сосудов, определен характер тризн, выявлены как социальные, так и локально-территориальные их отличия.

Практическая значимость. Разработанная в исследовании методика комплексного анализа жертвенных тризн из таштыкских поминальников даст возможность значительно расширить представления о локально-территориальных особенностях и социальной структуре таштыкцев, в будущих научных исследованиях осуществлять достоверные реконструкции элементов поминальной обрядности таштыкского населения. Результаты обобщений и интерпретации отдельных категорий археологических находок увеличат эффективность их использования в музейно-выставочной работе, позволят обращаться к данному исследованию как к справочному источнику по тематике поминальной обрядности таштыкской культуры. Полученные результаты могут быть использованы при подготовке обобщающих работ и учебных курсов по древней истории Хакасии и Южной Сибири для учебных заведений разного уровня. Они представляют интерес для анализа традиционной культуры, этногенеза хакасов и иных народов Саяно-Алтая.

Апробация результатов работы. Основные выводы и отдельные положения диссертации изложены в одиннадцати статьях, одна из которых опубликована в рецензируемом журнале, рекомендованном ВАК, а также представлены на рассмотрение и обсуждение специалистов в виде докладов на конференциях регионального и международного уровня в гг. Абакане, Красноярске, Минусинске, Новосибирске, Санкт-Петербурге (2000-2008 гг.).

Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка, списка сокращений и приложений.

Во введении формулируются актуальность, научная новизна и практическая значимость работы, ее цели и решаемые задачи, хронологические и территориальные рамки. Также дается краткий обзор состояния изученности проблемы, приводятся данные об апробации ряда материалов, вошедших в данную работу, определяется и обосновывается ее структура.

Первая глава представляет историографический обзор проблемы. В ней рассматривается история археологических раскопок поздних таштыкских поминальников. Выделяются основные этапы исследования и история накопления материалов по поминальным памятникам (1.1). Второй параграф посвящен обзору основных проблем, которые последовательно рассматривала южносибирская археология в ходе векового изучения таштыкских поминальников. Главные из них — культурная атрибуция поминов, разработка абсолютной хронологии и типологии поминальников и поминов, семантика поминальных ямок и каменных стел (1.2).

Во второй главе, в качестве основы для исследования, дается обобщенная характеристика пяти монографически исследованных поминальных памятников (2.1—2.5) и материалов еще восьми памятников (2.6), ранее исследованных учеными, также привлекаемых для анализа поминального обряда таштыкской культуры.

Третья глава посвящена системному описанию и классификации признаков в целом таштыкских поминальников (3.1), систематизации и типологии конструкций ямок со стелами (3.2), поминальных тризн в виде многочисленной керамической посуды (3.3) и частей туш жертвенных животных (3.4).

В четвертой главе на основе представленных материалов предлагается обобщенный анализ и корреляция признаков поминальных конструкций и тризн. Во-первых, выделяются локальные группы среди поминальников и отдельных поминов и объясняются их различия по территориальным и социальным признакам (4.1). Во-вторых, выполняется реконструкция социальной дифференциации таштыкского общества на основе различий конструкций и размеров поминальных объектов и состава поминальных тризн (4.2). В-третьих, рассматривается проблема поминов с остатками трупосожжений и предлагается их семантика (4.3). В-четвертых, выполнена реконструкция поминальных циклов после погребения человека до последних поминок с целью выявления локальных особенностей поминальных памятников таштыкской культуры (4.4).

В заключении подведены итоги исследования поставленных в работе проблем, определен уровень решения задач и охарактеризована степень достижения главной цели исследования - описания и систематизации признаков поминальных объектов, выявления локальных и социальных факторов их различия; выполнения реконструкции поминального обряда на позднем этапе таштыкской культуры.

Работа дополняется списком использованной литературы и источников. Для статистического и иллюстративного подтверждения теоретических построений и основных выводов исследования к работе прилагается два приложения — таблицы и альбом иллюстраций.

Автор выражает благодарность Э.Б. Вадецкой, Ю.С. Худякову, М.Г. Гусакову, С.Г. Скобелеву, О.А. Митько, Ю.В. Тетерину за помощь и высказанные замечания в ходе написания работы.

15

Заключение диссертации по теме «Археология», Поселянин, Александр Иванович

Общие выводы о способах организации ямок на площади поминальника показывают, что первоначально объекты сооружали в направлении от склепа к периферии, размещая их в ряды. А в дальнейшем пространство между рядами бессистемно заполняли дополнительными ямками, либо каждая семейная группа хронологически ранние помины сооружала на обособленном участке. Затем вокруг центральных поминов скученно устраивали последующие помины, что в конечном итоге приводило в комбинированной планировке.

Систематизация структуры поминов показала, что существует большое разнообразие наземных и внутриямных конструкций. По составу объектов выделено 3 группы: ямки с тризной (группа I); ямки с вкопанной рядом стелой или деревянным столбиком (группа II); вертикальные плиты или деревянные столбы, установленные в виде поминальных объектов (группа III). Выявлены различные строительные материалы при сооружении перекрытия поминальной ямки: жерди с берестой (тип 1); каменная выкладка из плиток или валунов (тип 2); комбинированное перекрытие из жердей в нижнем горизонте и каменной выкладки в верхнем (тип 3); конструкции не выявлены (тип 4). Существовали различные внутренние конструкции: грунтовая ямка (подтип А), каменный ящик или обкладка стенок плитками (подтип Б), облицовка стенок срубиком из тонких бревен или жердей. В единичных случаях вертикальные столбики вдоль стенок (подтип В). Также выявлены различия в покрытии дна ямки: отсутствует покрытие дна (вид а), - береста (вид б), плахи (вид в), песчаниковые плитки (вид г).

Анализ поминальных конструкций позволяет сделать несколько важных наблюдений. Общий вывод заключается в том, что среди всех таштыкских поминальников значительно преобладают простые по составу помины группы I - в виде ямки под перекрытием с остатками жертвенных тризн или без таковых. Сложившаяся картина в соотношении поминов разных групп указывает на то, что таштыкцы, по разным причинам, в 5 раз меньше возводили сложные поминальные сооружения группа II (ямки со стелой) и еще реже создавали объекты в виде каменных стел и, возможно, деревянных столбов (группа III).

В качестве поминальной тризны в ямках была поставлена жидкая пища в глиняной посуде. К анализу привлекается 685 сосудов, из которых 598 сосудов обладают полноценной археологической информацией. Основные материалы из недавно раскопанных поминальников - 438 сосуда. Сюда же вошли 83 горшка с разрушенными горловинами, 61 горшок из которых восстановлены с учетом закономерностей формы, характерных для выделенных типов сосудов.

На основе системного описания и классификации форм по принципам методики изучения морфологии керамики, разработанной В.Ф. Генингом, и замечаний, внесенных JI.H. Мыльниковой, создана база для уточнения границ типов глиняной посуды из таштыкских поминальников: банок и горшков, кубков и фляг. Выполнена классификация орнаментов. На основе различия объема выделено 6 категорий групп сосудов: 1 л (60 шт.); 2 л (120 шт.); 3-4 л (192 шт.); 5-6 л (117 шт.); 7-10 л (85 шт.); 11-16 л (24 шт.). У 87 горшков показатели объема не установлены.

Согласно корреляции объема сосудов с их формой можно предполагать существование специализации посуды разных объемов. Столовая посуда для индивидуального пользования имела объемы 1-2 л, возможно, до 3 л. В этом интервале совмещаются с банками и горшками редкие формы - миски, посуда для приема жидкой и вязкой, термически обработанной пищи, и вазовидные горшки, емкости для употребления напитков. Хозяйственная посуда предназначалась для термической обработки пищи. В нее входили 3-4 и 5-6-литровые банки и горшки. Дополнительным аргументом может служить органический нагар на внутренних стенках 74 хозяйственных сосудов, как следствие воздействия высоких температур на содержимое сосуда. Посуда объемом 7-10 л и 11-16 л предназначалась в основном для хранения продуктов, реже для варки пищи. Среди больших сосудов (7-10 л) с нагаром выявлено 18 шт., а еще крупнее — только 4 шт.

Анализ соотношения посуды всех типов свидетельствует о преобладании сосудов баночных форм над горшками. Ее количество составляет 2/3 части всей посуды. Горшки составляли примерно 1/3 посуды. Горшков сферических (Г2) в поминах встречалось в 2 раза больше, чем горшков тюльпановидных (Г1). Некоторые подтипы сосудов - встречались в единичных экземплярах и не имели, видимо, широкого распространения: вазовидные горшки, кубки, миски, фляги, Они пока обнаружены только в одном микрорайоне слияния рек Енисей и Абакан.

Следы тризн в виде костей животных также являются неотъемлемой частью поминальников позднего этапа таштыкской культуры. Поминальные ямки по количеству животных, размещенных в одной ямке, можно разделить на 2 группы: одно жертвенное животное - 235 ямок, два-пять животных — 90 ямок, из них с двумя из них с двумя - 75, с тремя - 11, с четырьмя - 3, с пятью особями - 1 помин. Таким образом, в 325 ямках находилось мясо от 435 особей различных животных. Созданная классификационная схема позволила все многообразие остеологических материалов свести к 5 типам и 9 видам, которые описывают разнообразный состав жертвенных наборов из ямок.

Установлено, что в поминальные ямки укладывали в основном куски мяса от 1-2 конечностей и от туловища одной овцы, реже коровы, в единичных случаях лошади и мелких хищников. На эти категории жертвенных наборов приходится около 80 % всей мясной пищи. Возможно, это связано с традицией закалывать для тризны одно животное. Наши наблюдения за размерами жертвенных тризн привели к нескольким выводам. Во-первых, половину или чаще большую часть жертвенного животного не помещали в ямку в качестве тризны умершему, а употребляли на поминальном пиру, видимо, сами сородичи усопшего. Во-вторых, куски мяса размещали на дне ямки как одной, так и несколькими кучками. Особенности компактного размещения мяса на дне в виде 1—2-х кучек позволяют сделать вывод о том, что чаще всего мясо помещалось в помин на куске бересты или в деревянной посуде (миске или корытце). В-третьих, в подавляющем большинстве памятников, в 8 из 13-ти, имеющих жертвенные наборы с 2 животными, преобладает традиция равного совмещения в одном помине мяса овцы с коровой.

На уровне отдельных поминов в основном сохранилась общая-тенденция преобладания типа I (1 нога), типа II (2 ноги), типа V (части от туловища). Возможно, подобные ямки создавали для рядовых таштыкцев. Жертвенные наборы с 3 или 4 конечностям (тип III и IV) составляли в суммарном выражении не более 20 % от всех мясных наборов. Ямки с обильной мясной пищей дополнялись большим" количеством напитков в глиняных горшках и чаще занимали обособленное место в поминальниках. В них находят считавшиеся у тюркских кочевников почетные части туши: черепа овец и поясничные позвонки с крестцом. Возможно, такие помины сооружались для представителей вождества. Общий вывод заключается в том, что в поминальниках позднего этапа таштыкской культуры наиболее распространенным видом поминальной тризны были куски мяса от 1 особи, чаще овцы, реже коровы, в единичных случаях лошади или мелких хищников.

Обобщенная характеристика и сравнительный анализ признаков поминов позволили выявить особенности поминальников Хакасско-Минусинской котловины. Выявлена тенденции укладывать жертвенные наборы (тип I) с одной конечностью в ямки, малого и среднего размера. Вторая особенность связана с корреляций мясных тризн с посудой. Именно в поминах без посуды или с 1-2 горшками преобладали жертвенные наборы типа I. И только ограниченное количество тризн с 1 ногой от жертвенного животного располагались в ямках с 3 сосудами и ни одного случая с 4 и более горшками.

Аналогичная картина складывается с наборами в составе с двумя ногами от жертвенного животного - тип II. Общим выводом для этих поминов, является то, что таштыкцы предпочитали класть в ямки жертвенные наборы в составе с 1-ой передней и 1-ой задней ногой, что условно составляет половину туши животного(вид 5).

Жертвенных наборов с мясом от 3 конечностей - тип III выявлено меньше всех. Они совсем отсутствовали в 5 поминальниках и еще в 5-ти представлены по одному жертвенному набору, в 2-х по 3-4 тризны с мясом от 3 ног животного. Две трети всех тризн типа III сконцентрировано в поминальнике Белый Яр 3. Здесь прослеживается иная тенденция — наибольшее количество таких тризн сконцентрировано в ямках с 2 и 3 горшками.

Корреляция тризны от 4 ног животного (тип IV) с количеством посуды и размером ямок в целом сохраняет сложившуюся картину, как и в других категориях жертвенных наборов. В группах со средними и малыми размерами ямок сосредоточено не менее 70 % жертвенных наборов. Следующая особенность проявилась в том, что половина всех тризн типа IV встречалась в поминах с 2 и 3 горшками и еще около 1/5 части - в ямках с 48 горшками,

Выявлены очень крупные по площади памятники, под которые преднамеренно отводились большие участки. Это поминальники: Белый Яр 3, Маркелов Мыс 1 и Маркелов Мыс 2. К ним, видимо, примыкают Уйбат 2, Изыхский чаатас и, возможно, Кек-Оба. На основе анализа имеющихся материалов в составе поминальников можно выделить ямки, существенно различающиеся размером поминальных конструкций и составом жертвенных тризн. Из них выделяются 2 поминальника: Белый Яр 3 и Уйбат 2 с поминами больших размеров и разнообразными тризнами. Во-первых, можно отметить особый статус таких памятников, как место поминовения вождевых кланов или отражавших высокие заслуги отдельных усопших, которым были посвящены обильные тризны. Во-вторых, мог оказать влияние коллективный характер организации поминальной тризны в честь усопших, выразившийся в значительных материальных затратах сородичей, вынужденных пойти на высокие непроизводительные затраты для приготовления обильной поминальной тризны. В-третьих, поминальники в отдельные периоды своего существования могли быть местом проведения жертвоприношений при коллективных родовых или сезонных обрядах (сезонные обряды, связанные с культом плодородия, почитание родового предка или святого).

Комплексный анализ существенных признаков позволил помины распределить их на 5 групп. В северных и центральных районах Минусинской котловины (севернее Батеневского кряжа) преобладают л помины первой группы (238 об.): это ямки малых размеров (от 0,1 до 1,4 м ); без сопровождения керамической посуды; с частями туши от 1 конечности овцы или коровы; с кальцинированными косточками в заполнении или на дне ямки. В этом регионе не находят широкого распространения традиции совмещения каменных стел и ямок с жертвенной пищей. Обилие ямок с остатками пепла, возможно, указывает на влияние хронологического фактора, когда под влиянием кыргызского культурного компонента происходила ассимиляция таштыкцев. Помины второй группы (123 об.): также малых размеров, с одним горшком и жертвенными наборами с 1-2 конечностями от одного, реже двух жертвенных животных; относительно равномерно распределяются по всем районам распространения поминальников. Поминальные объекты третьей группы (134 об.): ямки малого и среднего размеров (до 2 м ); с жидкой пищей помещенной в 2 горшках и с большей часть туши (3-4 ноги) от одного-двух, реже трех животных. Большинство поминов сконцентрировано на юге котловины. В поминах четвертой группы (82 об.): преобладают средние и большие ямки (до 3-10 м ); в них установлены от 3-4 до 11 горшков; положена мясная тризна в составе от двух до пяти особей. Выявлена их наибольшая концентрация в южных районах, в частности в поминальниках Уйбат 2, Белый Яр 3 и Староозначенская Переправа 1. Помины пятой группы (41 об.) в виде отдельно стоящих каменных стел без видимых остатков тризны не имели широкого распространения на позднем этапе таштыкской культуры.

Восстановлено три этапа практической сферы поминального обряда. Первый этап включал оповещение родственников, заготовку поминальной пищи, строительных материалов и доставку последних к месту проведения ритуала. По нашему мнению, поминальные обряды, могли совершаться в отношении умершего человека до двух раз, в разные хозяйственные или природные сезоны. На втором этапе определяли выбор места и сооружали помин - выкапывали котлованы для больших по площади ямок и устанавливали поминальные стелы. Третий этап включал выполнение символических и реальных действий, направленных на «общение» с душами умерших сородичей. Готовилась жертвенная тризна, часть ее укладывали в поминальные ямки. Возможно, поминальные обряды включали состязания и игры в честь умерших сородичей. После окончания поминок завершали сооружение поминальных объектов.

Дальнейшее изучение таштыкских поминальников будет плодотворным с привлечением методики естественных наук. Для выявления на дне поминальных ямок разложившихся остатков растительной, молочной и мясной пищи необходимо применение биохимических методов. На основе привлечения методик анализа ДНК возможно уточнение возрастных и физиологических характеристик жертвенных животных. Это позволит уточнить биоклиматические особенности обитания домашних животных и условия ведения хозяйства в древности. Также интересными являются вопросы выявления факторов, влиявших на выбор сезонной пищи, и в частности формирование традиции поминальной пищи. Перспективными могут быть исследования для определения относительной датировки поминальников, и в том числе поминов внутри одного закрытого комплекса, на основе особенностей состава пищи, возрастных характеристик костей животных и астроархеологических признаков поминальных объектов.

Заключение

Основой для сравнительных исследований послужили 5 раскопанных сплошными площадями поздних таштыкских могильников с поминальниками и дополнительно привлекались материалы 8 памятников, всего для работы использовано 618 поминальных сооружений. Полученный достаточно большой материал обработан и систематизирован для проведения анализа. Создана база данных, куда вошли сведения как по 13 поминальникам в целом, так и отдельным поминальным объектам. На основе этих материалов сделана классификация поминальников. В результате получены признаки, которые позволили анализировать и сопоставлять поминальники по их сходству и различию.

Поминальники позднего этапа таштыкской культуры, которые картографированы и раскопаны на данный момент, расположены в центральных и южных районах Минусинской котловины. Корреляция основных признаков позволила выделить отдельные: классы, группы, подгруппы, типы, подтипы, виды, подвиды, варианты признаков поминальников. Установлено, что существовало два способа размещения поминальных комплексов в географической среде: в долине рек, на надпойменных террасах (тип 1); на вершинах и склонах степных увалов речных гряд (тип 2). Однако сравнительные процедуры не выявили доминирования какого-то одного типа. Выявлено 3 принципа планиграфической организации поминов: «рядный» - со структурированием объектов в ряды (вид 1), «свободный» — с отсутствием какой-либо видимой системы планировки (вид 2), «смешанный» или «комбинированный» (вид 3). Преобладает рядный принцип планировки поминов, меньше четверти всех изученных поминальников имели свободное и комбинированное размещение ямок относительно друг друга. Подавляющее большинство поминальников было расположено с западной стороны от склепа. Такая диспозиция, видимо, связана с преднамеренным выбором места для поминальников напротив дромосов, расположенных в западной стенке таштыкских склепов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Поселянин, Александр Иванович, 2009 год

1. Полевые отчеты:

2. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 1988 г. Новосибирск, 1989. - 19 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

3. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 1989 г. Новосибирск, 1990. - 66 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

4. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 1990 г. Новосибирск, 1991. - 57 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

5. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 1991 г. Новосибирск, 1992. - 72 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

6. Митько О.А. Отчеты о работе Красноярского археологического отряда в 1993 г. Новосибирск, 1994. - 25 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

7. Митько О.А. Отчеты о работе Красноярского археологического отряда в 1998 г. Новосибирск, 1999а. - 46с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

8. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 2000 г. Новосибирск, 2001.- 125 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

9. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 2002 г. Новосибирск, 2003. - 19 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

10. Митько О.А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 2003 г. Новосибирск, 2004а. - 24 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

11. Митько О.А. Отчеты о работе Красноярского археологического отряда в 2004 г. Новосибирск, 2005. - 17 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

12. Митько О.А. Отчеты о работе Красноярского археологического отряда в 2005 г. Новосибирск, 2006а. - 145 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

13. Митько О.А. Отчеты о работе Красноярского археологического отряда в 2006. Новосибирск, 2008. - 246 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

14. Поселянин А.И. Отчеты об археологических раскопках Белоярского археологического отряда в 1991 г. — Абакан, 1992. — 112 с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

15. Поселянин А.И. Отчеты об археологических раскопках Белоярского археологического отряда в 1992 г. Абакан, 1993. — 123 с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

16. Поселянин А.И. Отчеты об археологических раскопках Белоярского археологического отряда в 1993 г. Абакан, 1994. — 88 с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

17. Поселянин А.И. Отчет об археологических исследованиях у с. Быстрая Минусинского района Красноярского края в 1998 г. Абакан,1999. 78 с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

18. Поселянин А.И. Отчет об археологических исследованиях у с. Быстрая Минусинского района Красноярского края в 1999 г. Абакан,2000. 115 с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

19. Поселянин А.И. Отчеты об археологических исследованиях у с. Быстрая Минусинского района Красноярского края в 2000 г. Абакан,2001. 67. с. (Архив ЛА НИЧ ХГУ)

20. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 1989 г. Новосибирск, 1990. - 25 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

21. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 1990 г. Новосибирск, 1991. - 19 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

22. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 1991 г. Новосибирск, 1992. - 34 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

23. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 1992 г. Новосибирск, 1993. - 27 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

24. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 1994 г. Новосибирск, 1995. - 39 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

25. Тетерин Ю.В. Раскопки в Новоселовском районе Красноярского края в 1996 году. Новосибирск, 1999. - 17 с. (Архив ЛГИ НИЧ НГУ)

26. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 2000 г. Новосибирск, 2001. - 92 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

27. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 2002 г. Новосибирск, 2003а. - 57 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)

28. Тетерин Ю.В. Отчет об археологических исследованиях на юге Красноярского края в 2003 г. Новосибирск, 2004. - 115 с. (Архив ЛГИ НИЧНГУ)1. Литература:

29. Баялиева Т.Д. Доисламские верования и их пережитки у киргизов. Фрунзе: Изд-во «Илим», 1973. - 123 с.

30. Бобринский А.А. Гончарство Восточной Европы. — М., 1978. — 172 с.

31. Бобринский А.А. О методике изучения форм глиняной посуды из археологических раскопок // Культура Восточной Европы I тысячелетия: межвузовский сборник статей. Куйбышев: Изд-во Куйбышевского гос. ун-та, 1986. — С.137—155.

32. Белецкий С.В. К вопросу о возможностях статистического изучения лепной керамики // Новое в применении физико-математических методов в археологии: материалы совещания 28 ноября 1978 г. -М.: Наука, 1979. С. 88-96.

33. Буров В.Ф. «Живое» право этноса (Опыт теоретико-методологического исследования). Абакан: Хакасское книжное изд-во, 2008.-250 с.

34. Бутанаев В.Я. Социально-экономическая история хакасского аала (конец XIX- начало ХХв.) Абакан: Хакасское отд. Красноярского книж. изд-ва, 1987. - 176 с.

35. Бутанаев В. Я. Погребально-поминальный обряд хакасов в XIX -начале XX вв. // Историко-культурные связи народов Южной Сибири. -Абакан: ХакНИИЯЛИ, 1988. С. 107-132.

36. Бутанаев В.Я. Этническая история хакасов // Материалы к серии «Народы Советского Союза: Хакасы». М., 1990. - Вып. 3. - 274 с.

37. Бутанаев В.Я. Традиционная культура и быт хакасов. Абакан, 1996.-224 с.

38. Бутанаев В. Я. Этническая культура хакасов. Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та им. Н.Ф. Катанова, 1998. - 352 с.

39. Вадецкая Э.Б. Поминальные камни таштыкских могильников // КСИА.- 1971. -Вып. 128.-С. 33-36.

40. Вадецкая Э.Б. Участие хуннов в сложении таштыкской культуры // Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий Омск, 1984. - С. 80-84.

41. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л., 1986. - 180 с.

42. Вадецкая Э.Б. Таштыкская культура // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо сарматское время. Серия Археология СССР. М., 1992а.-495 с.

43. Вадецкая Э.Б. Атрибуты служителей культа по древним погребениям Енисея // Жречество и шаманизм в скифскую эпоху. — СПб., 19926.-С. 46-50.

44. Вадецкая Э.Б. Таштыкский могильник «Соколовский Разъезд» // Южная Сибирь в древности. СПб., 1995. - С. 163-172

45. Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в истории Южной Сибири. -СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1999. 440 с.

46. Вадецкая Э.Б. Маски-урны (по материалам склепа Белый Яр III) // Теория и практика археологических исследований. Барнаул, 2005. — Вып. 1.-С. 145-147.

47. Вайнштейн С.И. Мир кочевников центра Азии. М., 1991. -294 с.

48. Виноградов А.В. Интуитивная типология таштыкской керамики // Археологическая типология. Л., 1991. - С. 21-26.

49. Виноградов А.В. Этюд о таштыкской керамике // Археологическая типология / под ред. Л.С. Клейна Л., 1991. - С. 248256.

50. Воробьева Г.А., Бердникова Н.Е. Картография для археологов: учебное пособие по работе с крупномасштабными топографическими картами и созданию пояснительных записок для территорий исследования. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2007. - 100 с.

51. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье: хозяйство, материальная культура / под ред. Б.А. Литвинского — М.: Изд. Фирма «Восточная литература», 1995, 523 с.

52. Генинг В.Ф. Программа статистической обработки керамики из археологических раскопок // СА. 1973. - № 1. — С. 114-136.

53. Генинг В.Ф. Древняя керамика. Методы и программы исследования в археологии. Киев: Наукова думка, 1992. - 188 с.

54. Глушков И.Г. Керамика как исторический источник. — Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1996. 328 с.

55. Гомбаев Г. Примечание на письмо Н.И. Ильминского к П.Н. Савельеву // Известия Императорского Археологического общества. СПб, 1881. - Т.2 - С. 176-180.

56. Городцов В.А. Типологический метод в археологии / Антология Советской Археологии (1917-1933). М., 1995. - Т. 2. - С. 27-30.

57. Горюнова О.И., Савельев Н.А. Опыт разработки понятий для описания форм сосуда неолитической и раннебронзовой керамики Восточной Сибири // Описание и анализ археологических источников. -Иркутск, 1981.-С. 115-126.

58. Господинов Г.В., Сорокин В.В. Топография. М, 1974. - 360 с.

59. Грязнов М.П. Техника графической реконструкции формы и размеров глиняной посуды по фрагментам // С А. — 1946. № VIII. -С. 306-318.

60. Грач А.Д. Археологические исследования в Кара-Холе и Монгун-Тайге. (Полевой сезон 1958 г.) // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. Л., 1960. - Т. 1. - С. 73-150.

61. Грязнов М.П. Классификация, тип, культура // Теоретические основы археологии. — Л., 1969. -С. 18—22.

62. Грязнов М.П. Миниатюры таштыкской культуры. Из работ красноярской экспедиции 1968г. // АСГЭ. 1971. — Вып. 13. - С. 94106.

63. Грязнов М.П. Бык в обрядах и культе древних скотоводов // Тезисы докладов на сессии и пленумах, посвященных итогам полевых исследований в 1971 г. Москва, 1972. - С. 24-29.

64. Грязнов М.П. Таштыкская культура // Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. — Новосибирск: Наука, 1979. — С. 89-146.

65. Гудим-Левкович А.Н. Методологические проблемы типологического метода в археологии // РА. — 1994. — № 2. С. 71-80

66. Гусаков М. Г. Гончарная метрология по материалам зарубинецкой культуры // Московское общество испытателей природы (МОИП). Естественные науки и археология в изучении древних производств. -М., 1982.-С. 115-122.

67. Данилов С.В. Животные в погребальных обрядах ранних кочевников Забайкалья // По следам древних культур Забайкалья. -Новосибирск, 1983.-С. 107-112.

68. Данилов С.В. Жертвоприношения животных в погребальных обрядах монгольских племен // Древнее Забайкалье и его культурные связи. — Новосибирск, 1985. С. 86-90.

69. Деопик Д.В., Митяев П.Е. Методика анализа керамического декора // Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье (история и культура). М.: Изд-во Восточная литература, ,1981. — С. 122-150.

70. Дьяконова В.П. Археологические раскопки на могильнике Кокэль в 1966 г. // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. Л., 1970а. - Т. 3. - С. 210-238.

71. Дьяконова В.П. Большие курганы кладбища на могильнике Кокэль (по результатам раскопок за 1963, 1965 гг.) // Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. Л., 19706. — Т. 3.-С. 80-209.

72. Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. Л.: Наука, 1975. — 164 с.

73. Журавлева А. Д. Методологические проблемы исследования древней керамики // Проблемы средневековой археологии Южной Сибири и сопредельных территорий / под. ред. Ю.С. Худякова, С.Г. Скобелева. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1991. - С. 158-176.

74. Зданович Г.Б., Малютина Т.С. Керамика Аркаима: опыт типологии // РА. 2004. - № 4. - С. 67-82.

75. Зятькова Л.К. Структурная геоморфология Алтае-Саянской горной области. Новосибирск: Наука, 1977. - 215 с.

76. Ильминский Н.И. Древний обычай распределения кусков мяса, сохранившийся у киргизов // Изв. Императорского Археол. об-ва. — СПб., 1881.-Т. 2-С. 164-176.

77. Катанов Н.Ф. О погребальных обрядах у тюркских племен Центральной и Восточной Азии // Избранные труды о Хакасии и сопредельных территориях / сост. С.А. Угдыжеков — Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та им. Н.Ф. Катанова, 2004. 260 с.

78. Каменецкий И.С. К вопросу о понятии типа в археологии // Тезисы докладов на секциях, посвященных итогам полевых исследований 1971 г. -М., 1972. С. 354-357.

79. Каменецкий И.С., Маршак Б.И., Шер Я. А. Анализ археологических источников (Возможности формализованного подхода). -М., 1975.- 173 с.

80. Каменецкий И.С. Математические методы в археологии // Природа.-1976.-№9.-С. 51-59.

81. Каменецкий И.С., Узянов А.А. О правилах построения гистограмм // Археологические исследования на Урале и в Западной Сибири. Свердловск, 1977. - С. 38-49.

82. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. // МИА. М.: Наука, 1949. - Вып. 9. - 364 с.

83. Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1951. - 643 с.

84. Клейн JI.C. Археологическая типология // Ленинградский филиал Центра научно-технической деятельности, исследований и социальных инициатив, Ленинградское научно-исследовательское археологическое объединение. — Л., 1991. 447 с.

85. Кулемзин A.M. Некоторые факты разложения родовых отношений в раннетагарском обществе // Скифо-сибирское культурно-историческое единство: материалы I Всесоюзной археологической конференции. Кемерово, 1980.-С. 156-164.

86. Кызласов И.Л. Поминальные памятники таштыкской культуры // СА. 1975. - № 2. - С. 30-47.

87. Кызласов И.Л. Таштыкские рыцари // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. -М., 1990. С. 182-191.

88. Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха в истории Хакасско-Минусинской котловины (I в. до н. э. V в. н. э). - М., 1960а. - 117 с.

89. Кызласов Л.Р. Хакасская археологическая экспедиция 1958 г. (предварительное сообщение) // Учен. зап. ХакНИИЯЛИ Абакан, 19606.-Вып. VIII.-С. 163-168.

90. Кызласов Л.Р. Хакасская археологическая экспедиция 1959 г. (предварительное сообщение) // Учен. зап. ХакНИИЯЛИ Абакан, 1963.-Вып. IX.-С. 156-164.

91. Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969. - 141 с.

92. Кызласов Л.Р. Древняя Тува (от палеолита до IX в.). М., 1979. -156 с.

93. Кызласов Л.Р., Мартынов С.В. Из истории производства посуды в Южной Сибири в VI-IX вв. // Восточный Туркестан и Средняя Азия в системе культур древнего и средневекового Востока. М.: Наука, 1986.-С. 183-211.

94. Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М., 1990 - 216 с.

95. Лесман Ю.М. К применению методики распознавания образов для анализа керамического комплекса // Новое в применении физико-математических методов в археологии: материалы совещания 28 ноября 1978 г. М.: Наука, 1979. - С. 107-114.

96. Липский А.Н. Некоторые вопросы таштыкской культуры в свете сибирской этнографии // Краеведческий сборник. — Абакан: Хакасское книжное издательство. — 1956. — № 1. — 158 с.

97. Мандельштам A.M., Стамбульник Э.У. Гунно-сарматский период на территории Тувы // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Сер. Археология СССР. М., 1992. - С. 169-206.

98. Мартынов А.И., Шер Я. А. Методы археологического исследования. М., 1989. - 223 с.

99. Мартынов С.В. Глиняная посуда на Среднем Енисее в железном веке (хронологическая классификация форм): Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1988.-20 с.

100. Митько О.А., Журавлева А. Д. Древнетюркская керамика Среднего Енисея // Кузнецкая старина. Новокузнецк, 1999. - Вып. 4. - С. 85-99.

101. Митько О.А. Таштыкская кремация и мумификация // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Новосибирск, 20046. -Вып. 3. — Парадоксы археологии. — С. 164-180.

102. Митько О.А. Исследование могильника Маркелов Мыс 2 // АО 2004. М. Наука, 20056. - С. 469-471.

103. Митько О. А. Раскопки могильника Маркелов Мыс 2 в Новосёловском районе Красноярского края // АО 2005. — М. Наука, 2007.-С. 492-493.

104. Мыльникова JI.H. Методы изучения археологической керамики. Учебно-методическое пособие. — Новосибирск, 2007. — 80 с.

105. Никитина Г.Ф. Систематика погребального обряда племен Черняховской культуры. — М., 1986. — 209 с.

106. Никитина Г.Ф. Типология трупоположений в погребальном обряде Черняховской культуры // РА. 1993. - № 4. - С. 145-159.

107. Никитина Г.Ф. Классификация и типология с позиций практика // РА. 1994. - № 2. - С. 93-97.

108. Обломский A.JL Культурно-типологические группы позднезарубинских памятников Подесенья и их взаимоотношение с деснинским вариантом киевской культуры // Культуры Восточной Европы I тысячелетия. — Куйбышев, 1986. — С. 39-67.

109. Обряды в традиционной культуре бурят / отв. ред. Т.Д. Скрынникова-. М.: Изд-во вост. лит., 2002. - 222 с.

110. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // СА. — 1986. — № 1. — С. 65- 76.

111. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии (VII III вв. до н.э.). - М.: Наука, 1991. -256 с. "

112. Ольховский B.C. Погребальная обрядность (содержание и структура) // РА. 1993. - № 1. - С. 78-93.

113. Ольховский B.C. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // РА. 1995. - № 2. - С. 85-98.

114. Панкова С.В. Подвесные сосуды в памятниках таштыкской культуры на Енисее // Древние культуры и технологии. Новые исследования молодых археологов Санкт-Петербурга. — СПб., 1995. — Археологические изыскания. Вып. 34. - С. 56-63.

115. Панкова С.В. О памятниках "камешковского" этапа таштыкской культуры // Курган: историко-культурные исследования и реконструкции. Тезисы докладов тематической научной конференции. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. - С. 41^13.

116. Панкова С. В. О соотношении таштыкской и кыргызской керамических традиций // Пятые исторические чтения памяти М. П. Грязнова: ТД всероссийской научной конференции. — Омск: ОмГУ, 2000. С. 96-97.

117. Петренко А.Г. Древнее и средневековое животноводство среднего Поволжья и Предуралья / отв. ред. П.Н. Старостин М.: Наука, 1984.- 174 с.

118. Поселянин А.И., Зубков B.C. Таштыкский погребальный комплекс Белый Яр 3 в Хакасии // Материалы по археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Абакан, 1993. - С. 24-26.

119. Поселянин А.И. Охранные раскопки у села Белый Яр // АО 1993. -М.: Наука, 1994.-С. 183-184.

120. Поселянин А.И. Таштыкская культура // Археология Хакасско-Минусинского края / под ред. В.Я: Бутанаева — Абакан: Изд-во Хакасского гос. ун-та им. Н:Ф. Катанова, 2003; — Ч. IV, Гл. 3. С. 176204.

121. Поселянин А.И. К вопросу об изучении таштыкских поминальников с остатками трупосожжений // Западная- и Южная Сибирь в древности. Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та, 2005: — С. 111-116.

122. Потапов Л.П. Очерки народного быта тувинцев. М.: Изд-во Наука, 1969.-402 с.

123. Потапов Л.П. Алтайский шаманизм. — Л.: Изд-во Наука, 1991. — 321 с.

124. Растительный покров Хакасии / под ред. А.В. Куминовой — Новосибирск: Наука, 1976. — 424 с.

125. Розенфельд И.Г. Керамика дьяковской культуры // Дьяковская культура. -М., 1974. С. 189-197.

126. Русанова И.П. Один из методов классификации раннеславянской керамики//КСИА.- 1976.-Вып. 148.-С. 31-35.

127. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. — Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1984. — 180 с.

128. Семенов Вл. А. Суглуг-Хем и Хайыркан могильники скифского времени в Центрально-тувинской котловине. - СПб.: Центр «Петерб. Востоковедение», 2003. —240 с.

129. Семейная обрядность народов Сибири (опыт сравнительного анализа) / отв. ред. И.С. Гурвич М.: Изд-во Наука, 1980. - С 108-113.

130. Симченко Ю.Б., Смоляк А.В., Соколова З.П. Календари народов Сибири // Календарь в структуре народов мира. — М.: Наука, 1993. — 272 с.

131. Смирнов Ю.А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. М., 1997. - 272 с.

132. Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Серия Археология СССР. М., 1992. - 495 с.

133. Средняя Сибирь. Природные условия и естественные ресурсы СССР / под ред. Герасимова И.П. М.: Наука, 1964. - 480 с.

134. Теплоухов С. А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края // Антология Советской Археологии (1917-1933).-М, 1995.-Т. 1.-С. 86-89.

135. Тетерин Ю. В. Исследование могильника Староозначенская Переправа 1 // Научно-практическая конференция посвященная 250-летию Шушенского и 50-летию Шушенского района: материалы выступлений 27-28 января 1994 г. Шушенское, 1994. - С. 19-23.

136. Тетерин Ю. В. Исследования в Новоселовском районе Красноярского края // АО 1998. М. Наука, 2000а - С. 341-342.

137. Тетерин Ю. В. Раскопки таштыкских погребений на юге Красноярского края // Обозрение результатов полевых и лабораторныхисследований археологов и этнографов Сибири и Дальнего Востока в 1994-1996 гг. Новосибирск, 20006. - С. 74-77.

138. Тетерин Ю. В. Раскопки могильника Маркелов Мыс 1 // АО 2000. -М. Наука, 2001. С. 255-256.

139. Тетерин Ю. В. Таштыкские склепы могильника Маркелов Мыс 1 // Степи Евразии в древности и средневековье: материалы междунар. науч. конф., поев. 100-летию со дня рождения М. П. Грязнова. СПб., 20036. - Кн. 2. - С. 282-285.

140. Типы в культуре. М., 1979. - 182 с.

141. Толеубаев А.Т. Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов (XIX- нач. XX в) — Алма-Ата, 1991. — 215 с.

142. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII- начале XX века (Политико-экономический анализ). — Алма-Ата: «Наука» АН КазССР, 1971.-663 с.

143. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П., Болыпереченская культура лесотстепного Приобья. Новосибирск:, Наука, 1994. — 184 с.

144. Тугутов И.Е. Материальная культура бурят. — Улан-Удэ, 1958. — 215 с.

145. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии — М.: Высшая школа, 1987. — 216 с.

146. Фиельструп Ф.А. Из обрядовой жизни киргизов начала XX века / отв. ред. Б.Х. Кармышева, С.С. Губаева. — М.: Наука, 2002. 300 с.

147. Хазанов A.M. Социальная история скифов. -М., 1975. -343 с.

148. Худяков Ю. С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1986 - 269 с.

149. Худяков Ю. С. О вооружении таштыкского воина // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск, 1978. - С. 164— 169.

150. Худяков Ю. С. Образ воина в наскальном искусстве Южной Сибири и Центральной Азии // Антропоморфные изображения. -Новосибирск, 1987. С. 181-190.

151. Худяков Ю. С. Таштыкский поминальник у горы Тепсей // Хакассия: история и современность: учен. зап. ХакНИИЯЛИ -Новосибирск, 2000. Вып. XXI. - С. 49-73.

152. Цалкин В.И. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего железа // МИА. — М.: Наука. 1961. — №53.-С. 6-109.

153. Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа (Историко-этнографическое исследование на материалах кипчакского компонента) Ташкент: Изд-во «Фан» Узбекской ССР, 1974. - 196 с.

154. Шишло Б.П. Среднеазиатский тул и его сибирские параллели // Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. М., 1975. — С. 248-261.

155. Щапова Ю.Л. Естественнонаучные методы в археологии: Учебное пособие. М.: Изд-во Московского ун-та, 1988. - 151 с.

156. Щапова Ю.Л. Описание, классификация и эволюционные закономерности в развитии древних вещей // РА. 1994. - № 2. -С. 81-92.

157. Щапова Ю.Л. Еще раз о типологическом методе в археологии, типах и типологиях // Историческая археология. Традиции и перспектива. М., 1998. -С. 378-386.

158. Юденичев Ю.Ф., Дегтярев В.В., Хонин Г.А. Сравнительная анатомия домашних животных. Оренбург-Омск, 1997. - С. 343.