Поэтика автобиографической прозы Андрея Белого: структура символического образа и ритмика повествования: "Котик Летаев", "Крещеный китаец", "Записки чудака" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Трофимов, Василий Анатольевич

• Трофимов, Василий Анатольевич
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Трофимов, Василий Анатольевич

Содержание.

Список условных сокращений.

Введение.4

Глава 1.

Поэтика эмблемно-символьных отношений в повестях Андрея Белого

§1.1. Эмблематика в теоретическом осмыслении и художественной практике А. Белого. Формы символических образов.20

§ 1.2. Роль эмблемно-символьных отношений в повестях А. Белого.

Функции символических образов.52—

§ 1.3. Поэтика образной системы в автобиографической прозе.86—

Глава 2.

Ритмика автобиографической прозы А. Белого

§2.1. Ритм как универсальное средство в понимании А. Белого.

Учение Р. Штейнера и символизм А. Белого.113

§ 2.2. О соотношении ритмов "прозы", верлибра и акцентного стиха в автобиографических повестях А. Белого.141—

§ 2.3. Типология повторов в прозе А. Белого.165

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтика автобиографической прозы Андрея Белого: структура символического образа и ритмика повествования: "Котик Летаев", "Крещеный китаец", "Записки чудака"»

Феномен Серебряного века, многообразие литературных течений, осмысление отдельных творческих индивидуальностей с каждым годом привлекают все более пристальное внимание литературоведов. За последние годы много сделано для важнейших тенденций этой эпохи. Наиболее полно в научных работах представлены темы исторической обусловленности символизма, эпоха "рубежа веков", глубина духовных достижений Серебряного века, исследование бытовой и религиозной основы творчества поэтов-символистов. Эти значимые аспекты в достаточной мере освещены, и мы лишь коротко на них остановимся.

В соответствии с этими исследованиями большинству читателей Андрей Белый1 известен как оригинальный поэт, искуснейший стилист и мастер слова, владелец крайне странного лексикона, экспериментатор прозы, доведший ее в итоге до смешения с поэзией. Попутно упоминают его необыкновенную эрудицию и знакомство с множеством теоретических и философских работ, среди которых труды Канта, Шопенгауэра, Вагнера, Ницше, Вл. Соловьева и др. Некоторые взаимодействия и параллели изучены подробнее других, например, влияние на А. Белого антропософии д-ра Р. Штернера, или особняком выделяемая длительная "дружба-вражда" А. Белого и А. Блока, или соотношение А. Белого и В. Хлебникова, А. Белого и В. Маяковского и т.д. Другим аспектам исследователи уделяют меньше внимания, скажем, влиянию на А. Белого русских символистов первой волны, а тема, скажем, влияния французского символизма на русский почти полностью выпадает из современного научного осмысления2.

Вместе с тем эстетика и поэтика символизма до сих пор, к сожалению, имеют немало "белых пятен": в литературоведении вопросы образной системы символизма остаются решенными не в полной мере. В частности, ни

1 Андрей Белый — псевдоним писателя-символиста Бориса Николаевича Бугаева (1880 — 1934).

2 Пожалуй, исключение — исследование В.М. Толмачева [244]. когда не ставился вопрос о двух разных полюсах символического образа (эмблема и ее символическое значение), по крайней мере, этого не делалось применительно к автобиографической прозе Андрея Белого «Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака». Под "эмблемой" будем понимать любое словесное обозначение действительности, реальности, жизненного переживания, впечатления, предметного мира, вещи, "символ" — то скрытое, внутреннее значение эмблемы, по слову А. Белого, "первоис-ток", которое она обретает в эстетике символизма. Одно из понятий является "низким" (знаковым, эмблемным) в том смысле, что отражает реальный мир — обыденное, повседневное восприятие бытия, действительности.

Независимо от того, насколько далеко авторское воображение и способ интерпретации действительности отрывается от предметности, писатель никогда не в состоянии выйти за пределы отражения реального мира. Способ создания "новых" образов во многом ограничивается реальностью и предопределен образной системой языка. Никакое творческое мышление и художественная интуиция, как бы абстрактны они ни были, немыслимы вне связи с конкретными и реальными представлениями, с окружающим миром. Даже если такая связь выглядит ограниченной, нетипичной, случайной, то избежать ее даже самому нестандартному мироощущению автора невозможно. Образы предметного мира, ставшие праформой, основой для символов, и есть тот богатый эмблематический мир, который наиболее полно отражен в трилогии Андрея Белого и подлежит изучению.

В составе поэтики символической прозы А. Белого* значимо соединение глубоких противоположностей — что называется "сопряжение далеких идей". В противовес мышлению сопрягающему, синтезирующему мировоззрение А. Белого запечатлевает, главным образом, противоречивость двух миров (реального и вымышленного), т.е. прибегает своего рода к дуализму. Такой способ художественного мышления носит скорее бинарный или поляризующий характер; при этом он ничуть не противоречит общей сопрягающей концепции символизма, или "концепции соединения". Новый подход к освоению бытия,.к выбору образных средств, к соположению двух основ образа сказывается у А. Белого и новыми приемами в поэтике.

Природа; действительность, окружающий мир; по- мысли А. Белого; лишь эмблема подлинного, а не само подлинное: в общем плане эмблема выступает как некая стереотипная, знаковая- форма (праформа). То есть предметный мир; по А. Белому, может "значить" гораздо больше, чем он "обозначает", если перебрасывать-от него мостки в другой, высокий, символический мир. В» каждом из окружающих нас явлений кроется- нечто большее, скрытое своеобразное (символическое), что эмоционально воспринимается по-разному. Здесь может быть значительное- отдаление от общепринятого (реалистичного)' канона восприятия. В'исследовательских работах понятию "эмблема" не придается какой-либо эстетической, функциональной^ конструктивной роли в эстетике символизма: По отношению-ю художественному мастерству и поэтике символистов-главным; доминирующим элементом признается, сам. "символ" — его выразительность, яркость, фантастичность, "космичность", семантическое наполнение и* т.п.

Мемуаристика об Андрее Белом достаточно объемна и может дать почти исчерпывающие сведения для уяснения культурных и общественных настроений современников писателя-символиста (см.: А. Бахрах [163], К.Н. Бугаева* [166], З.Н. Гиппиус [171], Н. Гумилев. [175], Е.Н. Кезельман [195], Д.Е. Максимов [214], И.Г. Эренбург [256] и др.). Превосходно освещена борьба разных школ той поры и внутри них (В. Муравьев [220], И. Одоевцева [223]), охотно цитируются,воспоминания современников А. Белого о-нем, как о творческой личности (Б.К. Зайцев [183], Р!Б. Гуль [174], Ф.А. Степун [240], М. Цветаева [246], М. Чехов [247] и др.).

Широкий пласт мемуарной литературы вполне четко характеризует Андрея Белого и как художника слова. Исследователи творчества писателя сравнивают жизненный путь А. Белого с общим течением русского символизма (Эллис (Кобылинский) [255], Иванов-Разумник [184]), который «воспринимался как modus cogitiandi (образ мышления) и как modus vivendi (образ жизни)»3 (JI. Сугай [242], И. Сухих [243]), а настроения культурной среды Серебряного века прослежены от ее зарождения, формированиями эволюции до рассеяния в эмиграции (А. Лавров [202], В. Пискунов [224], Л. Долгополов [177]).

В настоящее время литературоведческие исследования о том или ином значении (семантике) символического образа и, в частности, в поэтике Андрея Белого чрезвычайно'обширны и не дают повода сомневаться в их значимости. Об этом в разные годы писали: В.Н. Топоров [125], С.И. Гиндин [170], Л.К. Долгополов [178], С.П. Ильев [187], ЛА. Колобаева [199], А.В. Лавров5 [205], 3.F. Минц [218], В.Н. Орлов [227], И.Ю. Симачева [234], 0.Г. Щербина [252], З.О; Юрьева [257], В.Н. Яранцев [259] и др.

К сожалению, многочисленные научные работы не проясняют сам факт внутренней связи эмблемы и символа, их ассоциативной соотнесенности, не позволяют вскрыть имманентный закон соположения основ как внутри символического образа, так и соподчинение образного и содержательного аспектов в системе средств выражения, в структуре повествования, в символическом мышлении автора. Соположение основ (параллелей) символического образа, взаимовлияние эмблемы и символа, в строго литературоведческом смысле, до сих пор остается» неохарактеризованным. Указанные аспекты не становились предметом специального изучения, что в значительной степени определяет актуальность настоящей диссертации.

Пожалуй, нет исследователей теоретического и художественного наследия Андрея Белого, углублявшихся в эту проблематику. Бинарная модель образа (эмблема и ее символическое значение) часто ставится исследователями в связь либо с сугубо культурологическим, либо с историософским аспектом, тогда как прямая- ассоциативная связь основ образного единства в трудах о А. Белом специально не исследовалась. Мало свидетельств о наличии определенных соответствий, которые могли бы в боль

3 Сугай JI. «.и блещущие чертит арабески» // Белый А. Символизм как миропонимание.

Сост., вступ. ст. и прим. JI.A. Сугай. М.: Республика, 1994. С. 5. шей или меньшей степени связать воедино все разновидности, порядок, условия, формы и функции соположения основ в поэтике "символизма" Андрея-Белого и реконструировать общие принципы их связанности4.

Известнейший беловский образ "золото в лазури", безусловно, рожден художественным воображением поэта-символиста, но вместе с тем в своем основании, он имеет конкретный прототип (праформу) — "плывущее по небосводу солнечное светило", который является- эмблемой, "низом" данного образа. В данном случае "нижняя" параллель образа, оказывается как бы скрыта, пунктирна и не упоминается в тексте напрямую. Здесь она дана на нулевом речевом материале, но всегда может быть осознана как значимый и конструктивный элемент. "Низ" символического образа не просто необходим как некое дополнение; эмблема, как по форме, так и nos функции, в целом тождественна верхней параллели (символическое значение). За счет наличия, ощутимости, устойчивости эмблемы возможно перераспределение семантики, значения между двумя разными ягтетичегтсими пиянями.

4 По-видимому, общая особенность восприятия заключается в том, что понятие "символизм" несет весьма сильную коннотацию так называемой непрямой функции чего-либо и часто мыслится как область мышления, локализуемая в более значимых масштабах, чем рассматривает его литературоведение — в обществе, в цивилизации, в психологических формах сознания и др. При этом "символ" становится почти синонимом таких понятий как "непрямое", "ненормативное" и даже "парадоксальное" средство выражения, но подобная синонимия неполна. В данном случае она лишена окрашенности тем особым языковым средством, посредством которого символический опыт воплощен. Понятие "символический образ" правильнее всего связывать с конкретным авторским мышлением, локализуемом в отдельном взятом творческом опыте. В том понимании, которое сегодня вкладывают в термин "символ", он не вырастает из подлинно глубоких интересов отдельно взятого автора, а направлен к нему скорее с внешней стороны - от некоего обобщенного человеческого опыта, далеко выходя за пределы сферы поэтики как таковой. С ключевыми словами гуманитарной сферы (миф, символ, образ) именно так и происходит: "их частое употребление не столько проясняет, сколько затуманивает смысл, уводит высказывающихся все дальше от терминологической ясности" (В.Е. Хализев, [245]). Исследования символизма во все большей степени ощущаются стесненными чем-то заранее заданным и литературе чуждым - сопряжением или переводом образа в другие системы, хотя вполне очевидно, что та сторона символизма, которая повернута к обществу и цивилизации, не должна смешиваться со стороной, обращенной к словесному творчеству и литературе. .Думается, отождествлять термин "символ" сугубо с общекультурным спектром значений во многих случаях нежелательно; при этом слишком важная составляющая исключается из его эстетической основы. Объясняя же "символ" исключительно с "парадоксально-таинственных" позиций, очевидно, что здесь мы вступаем на еще более зыбкую почву. Символический образ, напротив, более внутреннее и эстетически цельное понятие. Он облечен, выражаясь метафорически, в соответствующее языковое одеяние и направлен от индивидуального мироощущения автора к тем или иным эстетическим целям и задачам. Этот языковый опыт фактически непереводим, уникален: он не допускает перенос в иной ряд семантического выражения, не претерпев соответствующего ущерба или изменения. Чрезвычайно важно, чтобы именно поэтика и уяснение отмеченного "искусства слова" ставились в качестве цели перед ученым-литературоведом.

Несмотря^ на это, функциональная и ассоциативная значимость эмб-лемной подосновы зачастую отвергается большинством исследователей как сколько-нибудь существенный элемент символического образа. До сих пор не имеется научного исследования, где была бы предложена четкая классификации соположения основ символических образов (эмблем и символов) в их ассоциативной и функциональной взаимосвязи, влиянии образной системы А. Белого на поэтику и ритмику повествования.

Семантическое различие "двоемирия" символизма подчас понимается как некий сверхзакономерный и даже "таинственный" факт. «Специфика символа у символистов, — пишет известная исследовательница Серебряного века JI.A. Колобаева, - думается, в его принципиальной двуликости, двусмысленности. В том, что в развернутом символе заключены обычно разнонаправленные и даже противоположно направленные смыслы. Это образ-"оборотень", таящий в себе одновременно оба полюса возможных значений, движение и игра смысловых оттенков которых и создает всю принципиальную неразгадываемость, тайну символа, его непреходящие "обманы" и нерассеивающиеся "туманы". Показательна однажды оброненная Д.С. Мережковским фраза, выражающая^ всю двойственность созданного им образа Петра Великого и его авторской оценки в романе "Петр и Алексей": "Чудо или чудовище"? В трактате Вяч. Иванова "Две стихии в. современном символизме" (1908) звучит глубокая мысль* о том, что символ знаменует не одну только, но разные сущности»5.

5 Далее J1.A. Колобаева продолжает: «Подчеркнем, речь идет здесь не о присутствии в образе-символе разных признаков, свойств, оттенков смысла, а о разных, можно сказать, разноприрод-ных сущностях. Нечто аналогичное имеет в виду и А. Белый, когда дает такое определение символа как соединение "разнородного вместе" или "соединения двух предметов в одном", когда подразумевается не "механический конгломерат", не синтез, а "органическое соединение". Роль воображения и фантастического в искусстве вообще необычайно возрастает в русской литературе на рубеже веков. А это, несомненно, было достаточно непривычно для русской литературной традиции, поскольку фантастические жанры никогда прежде не были сколько-нибудь мощной ветвью нашей литературы, а, скорее, пребывали где-то на ее периферии. Период перевала веков, период глобальных, "геологических" переворотов жизни ставил художника перед лицом неизвестности такого масштаба, что ее невозможно было охватить только разумом, логикой. В такие периоды обычно с особой настоятельностью и востребываются формы воображения и — шире - бессознательного как "опережающего" постижения действительности, актуализирующего в человеке потенции предугадывания предстоящего и неизвестного будущего». Колобаева J1.A. Русский символизм. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 22-23.

Вероятно, мысль о "принципиальной неразгадываемости и тайне символов'' чрезвычайно-важна и представляется неоспоримой с точки зрения* неповторимости поэтического опыта, однако к принципиальной несоотно-симости возможных значений символического образа или, напротив, к предполагаемому родству тех или других основ образного единства можно подходить с иных научных позиций. Эмблемную и символьную основы образа, на наш взгляд, следует рассматривать,исключительно как ассоциативные элементы, каким бы абстрактным и "многосмысловым" ни представлялось их значение. Они наиболее естественные и объективные элементы из находящихся в литературоведческом распоряжении для исследования поэтики, искусства слова и образной системы»символизма в целом.

В известной мере вызывают интерес работы о колористике символизма; символом в них выступает та или иная цветовая- насыщенность стиха. Считается, что колористика и ведущие цветовые сочетания относят читателя к- "архетипическим глубинам" текста и немало способствуют его пониманию. В/основе такого взгляда лежит идея самих поэтов о замене поэтического языка палитрой цветных красок (К.Д. Бальмонт «Поэзия как волшебство», 1915), а также ряд современных исследований по символике цвета в лирике А. Белого и А. Блока. Однако звуковой гамме присущи не только цветовые ощущения; даже в большей степени, чем цветопись, звуку присуща интуитивная, чувственная игра на оттенках и нюансах слов6.

Даже допуская, что часть читающей публики воспринимает отдельные звуки в качестве окрашенных в определенные цвета, то совершенно не понятно, как из такого восприятия могут быть выведены общезначимые для литературы ассоциации. А как быть с читателями, которые вовсе не окрашивают звуков или окрашивают их по-своему? До тех пор пока эти хрома

6 В системе поэтики Андрея Белого звуковая сторона тесно связана с первичной основой всякого образного начала, и в этом вопросе его позиция совпадала с мнением старших символистов (Брюсова, Бальмонта): «Звук — отражение первичной энергии творчества; она переживается как внутренняя интонация; в многообразии речевых фигур мир звука играет огромную роль; когда Артур Рэмбо дает субъекцию своего цветного слуха, то он субъективен не во всем и не до конца; Вундт считает первичной метафорой звуковую; в ней даны еще нерасчлененно и все виды будущих образностей» (МГ. 227). тические закономерности не открыты, о предполагаемом родстве тех или иных цветовых оттенков с истинным значением символов можно судить* лишь весьма условно: Нелишне вспомнить, что весьма, частые "бунты" в русской поэзии начала XX века вызваны как раз стремлением извлечь из языкового материала именно то, что он на самом деле не может дать7.

Растущий интерес представляют сегодня исследования в области символизма русских религиозных мыслителей начала XX века (П. Флоренский, Н. Бердяев, И. Ильин), связывавших символизм- в. большей или меньшей степени не с искусством слова, а с религиозной основой символического творчества, с теургией. П: Флоренский, например, утверждал: «Символ - это нечто являющее собою то, что не есть он сам, больше его; и о однако, существенно чрез него объявляющееся» . Центр тяжести в-этих исследованиях перемещен в глубоко сакральную сферу, где мироощущение художника-символиста (как творца-теурга своего внутреннего мира) тесно связано1 с проблемами жизнеустройства и вероисповедования.

Вместе с тем-именно П. Флоренский одним из первых подошел к неоспоримой мысли о том, что для символического мироощущения важнейшим. будет не упускать из виду и символ, и его знак — эмблему, как обуславливающие друг друга элементы- в поэтике символистов. «Действительность описывается.символамиили образами, — отмечал о. Флоренский. - Но символ перестал бы быть символом и сделался бы в нашем сознании простою и самостоятельной реальностью, никак не связанною с символизируемым, если бы описание действительности предметом своим имело бы одну только эту действительность: описанию - необходимо, вместе с тем,

7 Отмстим, что целый ряд исследовательских работ целиком посвящен цветовой символике в поэзии, например, А. Блока или А. Белого. Впрочем, широта этих работ, где семантический пласт дается посредством цветовых ощущений, редко бывала их преимуществом. Как правило, они делают кальку с "хроматики" Гете, причем в сильно ослабленном виде. Хроматика, в самом общем значении, учение о цвете; в своем теоретическом и эстетическом осмыслении этого понятия Гете, понимая цвет как внутреннее свойство глаза, разошелся во взглядах с учением Ньютоном об оптике. «Свет, согласно теории Гете, - отмечал А. Белый, — не анализ, как в ньютоновской оптике, и не синтез, как механическое сложение элементов призмы, но символ, целостность, "светотень", заключенная в живом чувственном образе» (ШиГ. 565).

8 Гут Т. Павел Флоренский и Рудольф Штайнер // Вопросы философии. 2002. №11. С. 218.

11 иметь в виду и символический характер самых символов, т.е. особым усилием всё время держаться сразу и при символе и при символизируемом»9.

Хотя эти и другие, идеи русской философской и религиозной мысли до сих пор питают современное литературоведение, вполне логично мнение о том, что «теургия не есть специфическая особенность символизма*. В' символизме и религиозной философии он (вопрос о художнике слова как о теурге — В.Т.) был лишь целенаправленно осмыслен и разработан»10. Любопытно, что в литературоведческих исследованиях, опирающихся сугубо на религиозных мыслителей и отцов церкви, понятие "теургия" неизменно возникает в более сложном и даже мистическом виде, чем изначально отводили ей место сами представители символизма. Миссия'символ истов'— отрицать предметность, реальность, возвышаясь над ними, стремиться^ самим и вести за собой к мечте, уводить,читателя к Символу, к Идеалу. Они считали, что ограничиваться, воспроизведением реальности, бесконечно удваивая или удесятеряя>ее, не имеет смысла. Поэтому символ всегда остается невидимым глазу, скрытым Идеалом, который надлежит распознать в окружающих вещах, сделать всеобщим, по слову А. Блока, "всемирным".

Немало заслуживающих внимания наблюдений и выводов (в частности ритмической прозы А. Белого) можно найти в исследованиях западных русистов: Д. Бухгард, X. Каидзава, Н. Какинума, Р. Казари, Ш. Кастеллано, О. Кук, Т. Николеску, А. Пайман, В. Паперный, Д. Рицци, JI. Силард, X. Шталь-Шветцер и др. Работы отличает четкая постановка границ, в пределах которых анализируется творчество Белого. По большей мере, к примеру «Andrey Belyj pro* et contra» [261], — это "великий стилист и ритмик"

9 Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. Т. 3 (1). М.: Мысль, 2000. С. 113-114.

10 Яковлев М.В. Лингвистическая природа теургического символа // Язык художественной литературы как феномен национального самосознания. Материалы научно-практической конференции. Орехово-Зуево. 2005. С. 363.

Равным образом, думается, не совсем верно приписывать соположению основ символического образа некие третьи сущности, например, переживание, стоящее между знаком и значением, между означающим и означаемым, между символизирующим и символизируемом (см., напр: Пискунова С., Пискунов В. [232]). "Переживание" неотделимо от всякого творческого усилия; в "символологии" Белого-теоретика этот аспект лишь надлежащим образом разработан.

12

Андрей Белый и "гений его символического воображения". Несомненный интерес вызывает исследование мотивов русского символизма А. Ханзе-ном-Лёве [135], который в качестве таких границ избрал Эрос и Танатос.

В диссертации углубленно рассмотрены основополагающие для ритмики повестей А. Белого аспекты: "производство" новых слов и особое, "рубленое" построение фраз, соотношение метрических размеров и "новая-просодия" звучания «фраз. Проанализирована, типология повторов в повестях, эволюция-смещения творческих ориентиров А. Белого» с линии "литература-музыка" («Симфонии») на линию, "поэзия-проза" («Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака»), переход от эмблемного (внешнего) способа интерпретации реальности к ритмическому (внутреннему) чувству и мироощущению'Белого-символиста. Диссертант целиком разделяет мнение исследователей писателя* о том, что сегодня- «число исследований, посвященных ритму в прозе Белого, несоизмеримо мало по сравнению со значением и вниманием, придаваемым ритму самим Белым»11.

Несмотря на основательную разработку, полноту и разнообразие исследовательских позиций, многие из аспектов (думается, чрезвычайно важных) эстетики символизма нам все еще до конца не ведомы. Юснова творческого мышления А. Белого по-прежнему нуждается в прояснении: в какой степени символическое единство (образ) сопоставимо и согласуется с ассоциативной связанностью» основв родственных образных семьях?12 Присуща ли их специфике, если таковая действительно имеет место, общая

11 Шталь-Швэтцер X. Композиция ритма и мелодии в прозе Андрея Белого // Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей / Отв. ред. M.JI. Гаспаров; Сост. M.JI. Спивак, Т.В. Цивьян. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 161—162.

12 В настоящем исследовании под понятием "образная семья" условно подразумевается наличие определенного, специфического типа отношений между двумя параллелями, лежащих в основе образного единства. В общем и целом ясно, что слова, отбираемые для создания того или иного образа, окружены сложной и богатой семантической атмосферой. В свою очередь два разных способа соположения основ никогда не будут столь схожими, чтобы их можно было бы считать средством выражения одного и того же образного мышления, одним и тем же способом открытия словесных пластов, одинаковым сопряжением второстепенных и колеблющихся признаков слов. Способы ассоциативного переноса в таких ссмьях и соположение основ образа изначально закреплены в устойчивых и сложившихся формах, обусловленных приемами изменения основного значения слова (тропами). К таким устоявшимся в литературе образным семьям, где ассоциативная связь и перенос значения выражены строгими нормами, будем относить символические образы, сопоставления, метафоры, сравнения, аллитерации и т.п. функциональная система или же символический опыт А.Белого, в этом смысле, порождение чего-то сверхзакономерного в эстетике символизма?

Научная новизна настоящей диссертации прежде всего связана с обнаружением в автобиографической прозе А. Белого мотивированных границ символического образа, двух его образных основ — эмблемы и символа. Перенос значения от эмблемы к символу и возникающий при этом целый комплекс эмблемно-символьных отношений в прозе писателя-символиста до сих пор не изучался. Нетрудно заметить, что ассоциативный характер явления проявляется слишком явно и характерно, и не должен лишаться научно-исследовательского осмысления.

Впервые подробно-раскрывается характер внешней и внутренней устойчивости символических образов в общей системе образных координат. В исследовании предпринята попытка проанализировать соотносимые друг с другом основы (параллели) символических образов в автобиографической трилогии, выявить, специфику образной системы писателя-символиста, аспекты ее влияния на "стихоподобие" прозы Андрея Белого.

Знание принципов соположения основ, их ассоциативной связи в поэтике А. Белого становится тем более важным, чем более многочисленные исследования направлены в культурологическую область символизма. Образная система — путеводитель в творческое мышление автора, в интерпретацию им действительности. Часто трудно дать исчерпывающую оценку многим аспектам поэтики до тех пор, пока нет четкого представления о той ассоциативной подоснове образной системы, с помощью которой, думается, только и можно оценить характер творческого мышления Белого-символиста. Здесь, думается, найден не только ракурс или угол зрения, но и общая методология подхода к исследованию образной системы А. Белого, представляющая теоретическую значимость диссертации.

Объектом исследования служит автобиографическая трилогия писателя-символиста «Котик Летаев» (1918), «Крещеный китаец» (1921), «Записки чудака» (1922). В качестве дополнительных в диссертации анализируются произведения А. Белого, созданные им на разных творческих этапах, начиная; с «Симфоний» (1901) и заканчивая «Масками» (1933), его труды по эстетике и эмблематике искусства, статьи, рецензии, мемуары.

Наше представление о мотивах, тенденциях и эволюции русского символизма без теории символа ("символологии") А. Белого, по крайней мере, неполно. В своих теоретических работах 1910-х годов А. Белый позиционирует себя как "застрельщик" формального-метода, обозначая первоочередную задачу эстетики в анализе форм искусства — в них любой из литературных процессов^более отчетлив; рельефен. Важно не только пересечение-взглядов'на'литературу А. Белого и формалистов, но и во-многом' схожий терминологический словарь. Почти одновременно с тыняновским "лирическим героем" Белый предлагает понятие "лирический субъект", а в работе над поэтикой? Гоголя, например; понятие "остранение" Белый ис

1 Ч пользует в том значении, которое ранее придал ему В. Шкловский и т.д. .

Важные постулаты и анализ творческого опыта были почерпнуты- нами в трудах самих символистов — А. Блока, Вяч. Иванова, А. Белого. Нужно признать, что подлинно научный период в изучении эстетики и поэтике символизма начался-сразу же — с эстетического'осмысления и изучения* символистами своего же творчества. Не приняв, указанную выше предпосылку, теоретические, труды А. Белого невозможно адекватно прочесть. Отметим; что применение одного метода не исключает использование остальных, в первую очередь, сравнительно-типологического, текстологического и ритмико-метрического анализа, которым диссертант отводит

14 важное место в настоящем исследовании .

13 Формальный метод в литературоведении диссертант использует в том первоначальном значении, который в него вкладывали сами ОПОЯЗовцы. В 1910-е годы "формализм" был довольно точный термин: за ним, главным образом, стояло исследование поэтики. Формальную школу объединяло убеждение, что "старое литературоведение, захватывающее в свою область много лишнего, должно быть отброшено, а вместо этого должен быть выдвинут единый принцип исследования поэтики" (Б.М. Эйхенбаум).

14 Немало эстетических идей, связанных с широким культурологическим взглядом на теорию познания и положенных в теоретическую основу диссертации, удалось обнаружить в философских исследованиях неокантианцев первого (В. Виндельбанд, 1848-1915) и второго (Э. Касси-рер, 1892-1971) поколения. Особенно подчеркнем работу последнего: Э. Кассирер [76] «Философия символических форм».

Однако необходимо учитывать огромную методологическую разницу двух подходов, осознавать имманентную логику каждого из них. В: противовес классической эстетике, по которой мысль есть содержание, облекаемое в ту или иную форму, Андрей Белый не противопоставлял форму и содержание, а поставил эти категории в условия отношения - уравнял их функции: Опоязовцы исходили из принципиально иной-позиции: в их понимании мысль (содержание) в литературном произведении есть такой же материал, то есть литература, не создает никаких "особенно новых" мыслей, а пользуется ими как готовым материалом.

Более того, исходя из данной установки, "художественность" состоит как раз в преодолении смысла; и потому, в, свете опоязовских идей, "художественный смысл" - крайне спорное, даже метафорическое определение, с очевидным-внутренним противоречием: Схематично эти установки можно представить в следующем виде:

Классическая эстетика Формулировка А. Белого Установка ОПОЯЗа

Во1 всех представленных установках "материалом" является вся до-творческая- реальность художественного произведения: его житейская и историческая основа, природные и предметные реалии; круг отразившихся в произведении абстрактных идей, язык автора в его художественном разнообразии и прочее. Подобное понимание восходит к учению Аристотеля: в его системе категорий "форма" (рорсрт]) понималась как «что», а "материя" (vhr\ — букв, "древесина") — как «то, из чего». Под классической эстетикой мы понимаем именно такую установку.

Цель работы,— исследовать весь комплекс поэтики автобиографических повестей Андрея Белого* «Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака» в соотнесенности с двумя важнейшими эстетическими пластами: образным (первая глава) и ритмическим (вторая глава). Отсюда вытекают конкретные задачи исследования:

1) рассмотреть явление эмблематики в теоретическом осмыслении Андрея Белого и в его "художественной практике (§ 1.1);.

2) исследовать "механику"^ и поэтику эмблемно-символьных отношений, в повестях А. Белого*(§ 1.2);

3) выявить законы.переноса в автобиографической прозе писателя?зна-чения. вещей и-явлений'с "детской" на "взрослую" азбуку, разобрать .признаки^ взросления'человека, становления1 его сознания в процессе демифи-логизации окружающего мира (§ 1.3);

4) обнаружить связи музыки, ритмического начала с эволюцией литературы в понимании А'. Белого; выявить влияние антропософских и, шире; немецких взглядов писателя на автобиографические повести (§ 2.1);

5) изучить соотношение ритмов прозы, верлибра, акцентного (содержащего рифмы) и белого стиха в-повестях А. Белого (§ 2.2);

6) исследовать систему повторов в поэтике А. Белого, ее символиче-скую-и ритмическую неоднозначность (§ 2.3).

Параллельно с контекстом повестей А. Белого символический образ осмыслен диссертантом в универсальном и категориальном значениях. По отношению к другим образным семьям (метафоры, сравнения, аллитерации, сопоставления), как мы увидим ниже,-специфика символических образов , закреплена1 в .следующих категориях: 1) категория обусловленности; 2)<категория значения; 3) категория прерывистости; 4) категория отношения; 5) категория наличия; 6) категорией направленности.

Научно-практическая* значимость диссертации обусловлена возможностью' использовать результаты исследования, при изучении творчества Андрея Белого, русской символической прозы и поэзии, истории литературного процесса начала XX века. Для анализа поэтики, искусства слова "образные средства", "язык" - наиболее естественные и объективные элементы из5 имеющихся' в литературоведческом распоряжении. Важно, чтобы найденная закономерность была результатом, идущим от системы. В этом случае хроника литературного процесса возможен не просто как тема, но- как научный принцип. Предложенное исследование оперирует фактами живого языка: подчас с их помощью А. Белый создает такой "новый смысл", который поражает нас не только как стилистическое, образное или художественное, но - философско-эстетическое открытие. На защиту диссертации выносятся следующие положения:

1. В автобиографических повестях А. Белого ассоциативная увязка двух планов? (эмблемного и символического) наиболее консервативный показатель на достижение осязаемых результатов в исследовании поэтики*автора.

2. При неизменной формальной (бинарной) модели образа его функциональное значение в трилогии заметно расширяется: Изолированность этих категорий в известной мере допустима, но в поэтике Андрея Белого специфичной будет именно их соотнесенность, взаимосвязь.

3. Вместе с тем при исследовании^ символических образов А. Белого мы фактически имеем дело с литературоведческой системой тропов или приемов, изменяющих основное значение слова, образных параллелей.

4. Под влиянием новой образной системы в трилогии А. Белого эволюционируют признаки системы жанровой. Биография предстает как замкнутый, (не открытый) фрагмент истории и требует мотивировки, идущей от «я». Жанрово - это новый опыт "личной" литературы.

5. Существенно, что эстетика и поэтика создания символических образов предстает в повестях как способ отражения процесса познания мира маленьким героем повестей, будущим художником-символистом.

6. Семантическая и ритмическая система повестей в значительной мере обуславливают одна другую и не могут изучаться дифференцировано.

7. Пользуясь пушкинской метафорой, Андрей Белый прорубил окно из поэзии в прозу, а определяющая "формула" писателя: «литература, начавшись с песни, ею и кончится», составляет центральную линию не только автобиографической трилогии, но и всего творчества автора.

8. В "стихоподобной" прозе А. Белого принципы звукового согласования (рифмы), присущие стиху, заметно стерты. Ритмика повествования "рифмуется" по принципу смыслового и ассоциативного единства двух полюсов символического образа — эмблемы и символа.

9. В результате ритмика повествования получает большую свободу: она не скована (или в меньшей степени скована) традиционными ритмами того языка, которым Белый-писатель пользуется.

10. Исследование позволяет заключить, что всякая образная система (символизм, футуризм, акмеизм, имажинизм и т.д.) по своей внутренней сути враждебна локализму любого рода, в первую очередь - школьным программам, манифестам и лозунгам. Образная, языковая "пропасть" никогда не была и не будет такой глубокой, как манифестная.

Отдельные теоретические постулаты диссертации прошли апробацию на межвузовских научных конференциях в 2005-2008 годах. По теме опубликовано 4 работы, общим объемом 2,5 п.л., в том числе, в периодическом издании ВАК. Структуру диссертации составляют введение, шесть параграфов, составляющих две главы, и заключение. Общий объем диссертации 199 страниц, библиография насчитывает 261 наименование.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Трофимов, Василий Анатольевич

Заключение

Мы убедились, что изучение отдельных аспектов поэтики и проблематики образной системы Андрея Белого способствует более глубокому осмыслению творческой индивидуальности автора, раскрытию мировоззренческой и эстетической природы его литературного искусства, анализу творческой эволюции Белого-символиста, его теоретических идей, адекватному определению места писателя в истории русской литературы начала XX века. В исследовании не предполагалось обсуждать, за счет чего в современном литературоведческом осмыслении одни элементы (символы)-детерминируются в. качестве заглавных и "наивысших элементов", хотя не отличаются от других (эмблемы) в существенных и значимых аспектах. Одна из границ символического образа, обладающая сегодня, в силу литературоведческой договоренности, необычной знаковой силой, приобретает решающее значение для определения значительности всего образа, которая, как видится, совершенно не соответствует ее общему "функциональному весу". Исследование ставило целью осмыслить, в научном аспекте, структуру символического образа как соположение двух ценностных и эквивалентных друг другу основ в эстетике и поэтике Андрея Белого.

Как формальные, так и функциональные данные, полученные в ходе исследования, дают основание считать, что классификация символического образа по ассоциативному принципу не подтверждает его изолированное положение по отношению к другим образным системам. Отмеченные категории упорядочивают художественные элементы образной системы Белого-символиста в эстетически детерминированные формы, которые легко прослеживаются внутри целостной образной системы автобиографических повестей «Котик Летаев», «Крещеный китаец», «Записки чудака».

В случаях, когда формальные характеристики эмблемной основы выражены слабо или неопределенны (пропуск эмблемы), могут иметь место разного рода культурологические, религиозные, социальные и др. интерпретации символического образа, которые в действительности выражают общенаучную и эстетически правильную интуицию. Здесь мы имеем дело с объективно функциональными и идентичными фактами, которые получают разные литературоведческие интерпретации.

Автобиографическая проза Андрея Белого дает нам специфический образец и примеры символических образов, в которых необычайно-простая по форме (бинарная) структура образа реализована посредством функциональной структуры неординарной сложности. Помимо полученных нами категориальных значений, эти примеры позволяют также сопоставить символический образ с языковыми параллелями более общего характера и тем самым несколько убавить "таинственность" символизма, прежде всего, как образной системы. Независимо от того, насколько далеко авторское воображение и способ интерпретации действительности отрывается от предметности, писатель никогда не в состоянии выйти за пределы норм отражения реального мира и способа создания "новых" образов, предопределенных образной системой языка. Более того, всё возрастающую функциональную роль эмблематики, "низа" символического образа мы относим к специфике позднейшей прозы Андрея Белого:

Конечно, опасно делать широкие обобщения на основе анализа лишь трех повестей А. Белого. При работе с праформой образа (эмблемой) мы находили, например, весьма частые случаи, когда в стихах символистов, не только Андрея Белого, характерным являлся пропуск символьной основы, тогда как эмблема наличествовала. Поэтому настоящее исследование представляет собой лишь предварительное заключение о немногих аспектах еще продолжающейся работы, направленной на обнаружение подобных скрытых типов отношений между эмблемой и символом в образной систе-. ме А. Белого, которые, как видится, существуют в символической поэзии и могут представлять перспективы дальнейшего исследования.

Те немногочисленные стиховые примеры (А. Белого и др. младосим-волистов), которые диссертант себе позволил, имели целью показать категорию- наличия/отсутствия, отвечающую только символическому стиху и отсутствующую в поэтическом опыте других направлений. Наблюдаемая тенденция позволяет сделать вывод о том, что в стиховой-форме слова и строки, выражающие значение символа, несут на себе равное логическое ударение, наравне с эмблемными. По меньшей мере, ощущение стихового единства должно быть частично отнесено к фиксированной позиции эмб-лемной и символьной основы в стихотворении (малой поэтической форме). Здесь прерывистость и удаленность основ символического образа отчасти выражают композиционную функцию единства стихотворных строк, изначально чуждую другим образным средствам поэзии.

В данном исследовании мы действительно рассматриваем художника-символиста — Андрея Белого — как теурга, во многом спонтанно созидающего свой символический мир, и уделяем, может быть, недостаточное внимание имеющейся и сложившейся на тот период определенной* культурной среде, непременно сопутствующим творчеству любого писателя. Однако тот факт, что поэтика автобиографических повестей; рассмотренная в подобном ракурсе, не является предпосылкой отождествления творца с некой сложившейся культурной средой, думается, не есть внутренняя проблема символического творчества Андрея Белого. Первейший вопрос, с которым сталкивается исследователь художественного и теоретического наследия Белого-символиста, тесно связан с вопросом о ценности символического образа в системе-иных образных координат, в системе средств выразительности, в общей эстетике символической литературы, в поэтике ритмической прозы Андрея Белого.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Трофимов, Василий Анатольевич, 2008 год

1. Художественные тексты

2. Аксаков С.Т. Собр. соч. В 4 т. М.: Художественная литература, 1955.

3. Белый А. Старый Арбат: Повести. М.: Моск. рабочий, 1989. 589с.

4. Белый А. Серебряный голубь: Повесть в семи главах / Подгот. текста, вступ. статья и ком-мент. М. Козьменко. М.: Худож. лит., 1989. 463с.

5. Белый А. Петербург / Роман. СПб. ООО «Издательство "Кристалл"», 1999. 976с.

6. Белый А. Собрание сочинений. Котик Летаев. Крещеный китаец. Записки чудака / Общ. ред. и сост. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1997. 543с.

7. Белый А. Лирика. Мн.: Харвест, 2000. 432с.

8. Белый А. Символизм как миропонимание. Сост., вступ. ст. и прим. Л.А. Сугай. М.: Республика, 1994.-528с.

9. Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. М.: МАЛП, 1996. — 351с.

10. Белый А. Собрание сочинений. Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере / Общ. ред. В.М. Пискунова; Сост., коммент. и послесл. И.Н. Лагутиной. М.: Республика, 2000. — 719с.

11. Белый А. Глоссолалия. Поэма о звуке. М.: Изд-во Evidentis, 2002.

12. Белый А. Душа самосознающая / Составление и статья Э.И. Чистяковой. М.: Канон+, 2004. — 560с.

13. Белый А. Собрание сочинений. Воспоминания о Блоке / Под ред. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995.-510с.

14. Белый А. Собрание сочинений. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Воспоминания о Штейнере / Общ. ред. В.М. Пискунова; Сост., коммент. и послесл. И.Н. Лагутиной. М.: Республика, 2000. — 719с.

15. Белый.А. Избранная проза / Сост., вступ. ст., примеч. Л.А. Смирновой. М.: Сов. Россия, 1988.-464с.

16. БлокА.А. Собрание сочинений: В 8-ми т. М.-Л., Худож. лит., 1962.

17. Брюсов В. Собрание сочинений. В 7-ми томах. Под. общ. ред. П.Г. Антокольского и др. Т. 4. «Огненный ангел». Подготовка текса Е.В. Чудецкой и З.И. Ясинской. Послесловия Б.И. Пу-ришева и Е.В. Чудецкой. М., «Худож. лит.», 1974. -352с.

18. Гарин-Михайловский Н.Г. Детство Темы; Гимназисты / Вступ. ст. Ф. Кузнецова. М.: Моск. рабочий, 1985.-416с.

19. Гете И.В. Собрание сочинений в 10 томах. М.: «Художественная литература», 1975.

20. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 12 томах. М.: «Правда». 1982.

21. Зощенко М.М. Избранное. М., Правда, 1981. 608с.

22. Иванов Вяч. Лирика. Мн.: Харвест, 2000.'- 384с.

23. Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 т. М.: «Правда», 1990.

24. Олеша Ю.К. Зависть. Ни дня без строчки. Рассказы. М.: Известия, 1989. — 496с.

25. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений в 10 т. М.: «Правда», 1988.

26. Толстой Л.Н. Собр. соч. В 12 т. М.: «Правда», 1987.

27. Шмелев И.С. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 4. Богомолье: Романы. Рассказы. М.: Русская книга, 1998.-560с.

28. Чехов А.П. Собрание сочинений в восьми томах. Библиотека "Огонек". Изд-во "Правда". М., 1970.

29. П. Теоретические и^ философские источники

30. Арватов Б. Речетворчество. (По поводу «заумной» поэзии) // Леф. 1923. № 2. — 108с.

31. Артюшков А. Звук и стих. Современные исследования фонетики русского языка. Пг.: Сеятель, 1923.-96с.

32. Асеев Н.Н. Мелодика или интонация // Дневник поэта. М.: Никитинские субботники, 1929. — 73с.

33. Балухатый С.Д. Некоторые ритмико-синтаксические категории русской речи // Изв. Самарского гос. университета. 1922. № 3. С. 13-25.

34. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука,2000.-ЗЗбс.

35. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., «Худож. лит.», 1975.-504с.

36. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., «Художественная литература», 1965. 356с.

37. Бахтин М.М. (под маской) Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. Составл., текстологическая подготовка И.В. Пешкова. Комента-рии В.Л.Махлина, И.В.Пешкова. М.: Издательство «Лабиринт», 2000. — 640с.

38. Белый А. Жезл Аарона. (О слове в поэзии.) // Сборник «Скифы». 1. СПб., 1917. 112с.

39. Белый А. О ритме // Горн. М.М.: Моск. Пролетк., 1920. № 5. С. 47-54.

40. Бернштейн С.И. Звучащая художественная речь и ее изучение. Поэтика // Временник Отдела словесных искусств гос. инст. истории искусств. I. Л.: Академия, 1926. — 116с.

41. Бернштейн С.И. О методологическом значении фонетического изучения рифм // Пушкинский сборник памяти проф. С.А. Венгерова. М.; Пг., 1923. С. 329-354.

42. Брик О.М. Звуковые повторы // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под редакцией проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 116-120.

43. Бройтман С.Н. Из лекций по исторической поэтике: Слово и образ. Тверь, 2001. 66с.

44. Буало Н. Поэтическое искусство // Пер. С.С. Нестерова, Г.С. Пиралова / Под ред. Г.А. Шен-гели, вступ. Ст. А.И. Гачев, примеч. Г.С. Пиралова. М.: «Худож. лит-ра», 1937.— 101с.

45. Буслаев Ф.И. Риторика и пиитика (1844) // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под редакцией проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 41-50.

46. БэнА. Ассоциативная психология. М.: ООО «Издательство ACT», 1998. — 276с.

47. Бюхер К. Ритм и работа / Пер. с нем. С.С. Заяицкого // Новая Москва, 1926. 144с.

48. Вайман С.Т. Мерцающие смыслы. М.: Наследие, 1999. 397с.

49. Вейдле В.В. Умирание искусства / Сост. и авт. послесл. В.М. Толмачев. М.: Республика,2001.-447с.

50. Вейдле В.В. Эмбриологияпоэзии: Ст. по поэтике и теории искусства. М.: "Яз. славян, культуры", 2002.-455с.

51. Векслер А. «Эпопея» А. Белого, (опыт комментария) «Современная литература», Л.: Мысль, 1925. С. 48-75.

52. Вересов Н.Н. Выготский, Ильенков, Мамардашвили: опыты теоретической рефлексии и монизм в психологии // Вопросы философии. №12. 2000. 144с.

53. Веселовский А.Н. Мерлин и Соломон: Избранные работы. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс; СПБ.: Terra Fantastica, 2001. 864с.

54. Веселовский А.Н. Поэтика. Т I; Т II, Вып.1, Веселовский А.Н. Собр. Соч. СПб.: Изд. Акад. Наук, 1913,- 196с.

55. Веселовский А.Н. Язык поэзии и язык прозы // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 85112.

56. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под ред проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 178-201.

57. Волкова Е.В. Пространство символа и символ пространства в работах Ю.М.Лотмана // Вопросы философии. 2002. № 11.— 142с.

58. Всеволодский-Гернгросс В.В. Закономерность мелодии речи // Маски. 1913-14. № 7-8. С 3772.

59. Выготский Л.С. Мышление и речь // Психология. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. 1008с.

60. Выготский Л.С. Психология искусства. Мн.: «Современное слово», 1998. -480с.

61. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001.-480 с.

62. Гаспаров М.Л. Оппозиция «стих-проза» и становление русского литературного стиха // СЕМИОТИКА. Вроцлав, 1973.- 154с.

63. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика: Учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по филол. специальностям. М.: Фортуна лими-тед, 2000.— 351с.

64. Гаспаров M.JT. Русское стихосложение XIX века: Материалы по метрике и строфике рус. поэтов (Сборник) / АН СССР, Ин-т мировой лит. им. A.M. Горького. М.: Наука, 1979. 455с.

65. Гиршман М.М. Литературное произведение: Теория художественной целостности / Донецкий нац. ун-т. М.: Языки славянской культуры, 2002. 528 с.

66. Гливенко И.И. Творческое изображение и реальная действительность. М.: Изд. «Никитинские субботники», 1929. — 94с.

67. Гофман В. Язык символистов // Лит. Наследство. Т. 27-28. М., 1937. С. 98.

68. Григорьев М.С. Введение в поэтику. Ч. 1. М.: Изд. «В. Думнов», 1924. — 124с.

69. Гут Т. Павел Флоренский и Рудольф Штайнер // Вопросы философии. 2002. № 11.— 144с.

70. Денисов Я.А. Основания метрики у древних греков и римлян / Изд. Е. Гербек. М., 1888. — 144с.

71. Жирмунский В.М. Вопросы теории литературы (статьи 1916-1926). Л.: Академия, 1928. — 318с.

72. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика / Предисловие и комментарии А.Г. Аствацумова. СПб.: Аксиома, Новатор, 1996. XL + 232с.

73. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. СПб.: Азбука-классика, 2001. — 496с.

74. Зелинский Ф.Ф. Ритмика и психология художественной речи // «Мысль». № 2. Пг.: Академия, 1922. С. 68-86.

75. Иванов Вяч. Родное и Вселенское. Сост., вступ. ст. и прим. В.М. Толмачева. М.: Республика, 1994.-428с.

76. Кагаров Е.Г. О ритме русской прозаической речи // Доклады Академии Наук СССР, 1928. Вып. З.С. 44-51.

77. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. 784 с. (Лики культуры)

78. Кассирер Э. Философия символических форм. В 2 Т. М.-СПб.: Изд-во Университетская книга, 2001.

79. Коварский И.А. Мелодика стиха. Поэтика // Временник Отдела словесных искусств гос. инст. истории искусств. 4. Л.: Академия, 1928. — 86с.

80. Корш Ф.Е. Значение темпа в греческой ритмике // Филолог. Обозр., 1893. 4. 2. С. 154-172.

81. Корш Ф.Е. О русском народном стихосложении. Вып. 1., прил. 1. Ударения в русской народной поэзии, 1897.- 121с.

82. Кушнер Б. А. О звуковой стороне поэтической речи // Сборники по теории поэтического языка. Вып. 1, Пг., 1916-1917.-128с.

83. Лангер С.К. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства / Общ. ред. и послесл. В.П. Шестакова. М.: Республика, 2000. 287с.

84. Лилли И. Динамика русского стиха / Предисл. М.Л. Гаспарова. М.: Иц-гарант, 1997. — 125с.

85. Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб.: БЛИЦ, 1999. — 196с.

86. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 9-13.

87. Лосев А.Ф. Диалектика числа у Плотина // Лосев А.Ф. Самое само: Соч. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999.- 1024с.

88. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон / Худож.-оформитель Б.Ф. Бублик. М.: ООО «Издательство ACT»; Харьков: Фолио, 2000. 846с.

89. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн.1/ Ху-дож.-офор. Б.Ф. Бублик. Харьков: Фолио; М.: ООО «Издательство «АСТ», 2000. 832с.

90. Лосев А.Ф. Историческое значение Ареопагик // Вопросы философии. 2000. № 3. — 148с.

91. Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики // Лосев А.Ф. Самое само: Соч. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1999,- 1024с.

92. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб.: «Искусство-СПБ», 2002 768 с.

93. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Семиосфера. СПб.: «Искусство-СПб», 2000. — 704с.

94. Лотман Ю.М. Стихотворения раннего Пастернака и некоторые вопросы структурного изучения текста // Труды по знаковым системам. Тарту, 1969. Вып. 4. 188с.

95. Лурия А.Р. Язык и сознание / Под ред. Е.Д. Хомской. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 1998. 336с.

96. Мапишевский М.П. Метротоника. Краткое изложение основ метротонической междуязыковой стихологии. (По лекциям; чит. 1921-1925гг. в Высш. лит.-худ. ин-те им. ВалерияБрюсо-ва. Ч 1. Метрика, 1925.- 126с.

97. Мапишевский М.П. Несколько слов о напевном стихе // Альм. «Круг», 1924. № 3. С. 133-138:

98. Мукаржовский Я. Структуральная поэтика: Сборник. Пер. е чеш. Вступ. ст. Ю.М. Лотмана; коммент. Ю.М. Лотмана, О.М. Малевича. М.: Шк. "Языки рус. Культуры": Ковелев, 1996. -429с.

99. Недоброво Н.В. Ритм, метр и их взаимоотношение // Труды и дни. 1912. № 2'. С. 14-23.98: Ницше Ф: Так говорил Заратустра; К генеалогии морали; Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм: Сборник / Пер. с нем. Мн.: ООО «Попурри», 1997. — 624с.

100. Ницше Ф* По ту сторону добра и зла; Казус Вагнер; Антихрист; Ессе Номо: Сборник / Пер. с нем. Мн.: ООО «Попурри», 1997. 544с.

101. Овсяннико-Куликовский Д.Н. Лирика как особый вид творчества // Вопросы теории и психологии творчества; Под ред. Б.А. Лезина. Харьков, 1911 1923. Т II. - 96с.

102. Овсяннико-Куликовский Д.Н. Язык и искусство / Изд. И. Юровского: Русская библиотека. №8: 1895.-176с.

103. Орлицкий Ю.Б. Стихи и проза в русской литературе. Воронеж, 1991,- 156с.

104. Ортега-и-Гассет X. Мысли о романе. Восстание масс: Сб.: Пер. с исп. / X. Ортега-и-Гассет. М.: ООО «Издательство ACT», 2001. 509с.

105. Петровский М.А. Выражение и изображение в поэзии // Художественная форма: Сб. статей, под ред. А.Г. Циреса. М.: Изд. Гос. Академии Худож. Наук, 1927. 196с.

106. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре / Сост., подг. текстов, ст. и коммент. А.Л. Топоркова. М.: Лабиринт, 2000. 480с.

107. Потебня А.А. Полное собрание трудов: Мысль и язык. Подготовка текста Ю.С. Рассказова и О.А. Сычева. Комментарии Ю.С. Рассказова. Издательство «Лабиринт», М., 1999. - 300с.

108. Потебня А.А. Теоретическая поэтика / Сост., авт. вступ. ст. и коммент. А.Б. Муратов. М.: Высш. шк., 1990.-342с.

109. Пятигорский-A.M. Избранные труды. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996:-590с.

110. Раушенбах Б.В. Геометрия картины и зрительное восприятие. СПб.: Азбука-классика, 2001. -320с.

111. Сабанеев Л.Л. Музыка речи. Эстетическое исследование. М.: Работник просвещения, 1923. 172с.

112. Самойлов Д.С. Книга о русской рифме. 2-е доп. изд. М.: Худож. лит., 1982. - 351с.

113. Сельвинский И. Стихия русского стиха (курс лекций). Литературный институт им. A.M. Горького при СП СССР. М. 1958. - 130с.

114. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер. с англ. / Общ. ред. и вступ. ст. А.Е. Кибрика. М.: «Прогресс», 2002. — 656с.

115. Смирнов А.А. Пути и задачи науки о литературе // Литературная Мысль. И. Пг., 1923. С. 91109.

116. Соловьев Вл. Общий смысл искусства // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 11-22.

117. Соловьев B.C. Спор о справедливости: Сочинения. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, Харьков: Изд-во «Фолио», 1999. 864с.

118. Тарановский К.Ф. О ритмической структуре русских двусложных размеров // Поэтика и стилистика русской литературы. Л., 1971. С. 420-429.

119. Тимофеев Л.И. Ритм стиха и ритм прозы // На литературном посту, 1928. — 128с.

120. Томашевекий Б.В. Краткий курс поэтики. 3-е изд. М.-Л.: Гос. Изд., 1929. —316с.

121. Томашевский В.Б. Теория литературы. Поэтика: Учеб. пособие / Вступ. статья Н.Д. Томар-ченко; комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. М.: Аспект пресс, 2003. 334с.

122. Топоров В.Н. К происхождению некоторых поэтических символов. Палеолитическая эпоха // Ранние формы искусства. М., 1972. -216с.

123. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Издательская группа «Прогресс» «Культура», 1995: — 624с.

124. Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избранные труды. М.: «Аграф», 2002. — 496с.

125. Тынянов Ю.Н. История литературы. Критика. СПб.: Азбука-классика, 2001. — 512с.

126. Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000. 352с.

127. Федотов О.И. Основы русского стихосложения. Кн.1.: Метрика и ритмика. — 2002. — 359с.

128. Флоренский П.А'. У водоразделов мысли // Сочинения. В 4 т. Т. 3 (1). М.: Мысль, 2000. -621с.

129. Фрейд 3. Я и Оно // Психология бессознательного. М., 1989. — 572с.

130. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. Подготовка текста, справочно-научный аппарат, предварение, послесловие Н.В. Брагинской. Издательство "Лабиринт", М., 1997. -448с.

131. Фуре В.Н. Философия» незавершенного модерна Юргена Хабермаса. Мн.: ЗАО «Эконом-пресс», 2000. 224с.

132. Ханзен-Лёве А. Русский!символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм / Пер. с нем: С. Бромерло и А.Е. Барзаха. Спб., «Академический проект», 1999. 512с.136: Харлап М.Г. О стихе. М., "Худож. лит"., 1996. 150с.

133. Харлап М.Г. О понятиях «ритм» и «метр» // Русское стихосложение. Традиции и проблемы развития. М., 1985.-256с.

134. Холшевников В.Е. Основы.стиховедения. Русское стихосложение. Пособие для студентов филол. фак. Изд. 2-е, перераб. Л., изд-во Ленингр. ун-та, 1972. — 168с.

135. Холшевников В.Е. Теория* стиха. Сборник статей. Отв ред. В.Е. Холшевников. Л1, Наука, 1968.-316с.

136. Холшевников В.Е. Существует ли стопа в русской силлабо-тонике? // Проблемы теории стиха. Л., 1984. 118с.

137. Хоружий С.С. Творчество о. Павла Флоренского и наши дни // «Вопросы философии», №7, 2001.- 156с.

138. ШенгелиГ.А. О «напевном стихе» // Альманах «Круг», 1923. №3. С. 129-132.

139. Шенгели Г.А. Техника стиха / Предисл. Л.И. Тимофеева. Гослитиздат, 1960. 168с.

140. Шенгели Г.А. Трактат о русском стихе. Изд. 2-е, перераб. Ч. 1. М.-Пг., 1923. 1 т. 184с.

141. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.: Федерация, 1929. — 265с.

142. Шкловский В.Б. Сентиментальное путешествие. М.: Изд-во «Новости», 1990. — 368с.

143. Шкловский В.Б. Собрание сочинений. В 3-х томах. Примеч. Л. Опульской. М., «Худож. Лит.», 1974.

144. Шпет Г.Г. Знак значение как отношение sui generis и его система Язык и смысл. // Вопросы философии. 2002. № 12. — 176с.

145. Штайнер Р. Очерк тайноведения. Мистика на заре духовной жизни нового времени. Философия свободы. М.: ООО «Издательство ACT»; СПб.: Terra Fantastica, 2000. 672с.

146. Шульговский Н.Н. Теория и практика поэтического творчества. Технические начала стихосложения. СПб. М.: Изд. Вольфа, 1914. XXIV. 525с.

147. Щерба Л.В. Опыт лингвистического толкования стихотворений // Русская речь: Сб. статей / Под ред. Л.В. Щербы. Пг., 1923. 148с.

148. Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу: Сборник статей. Л.: Academia, 1924. — 214с.

149. Энциклопедия.символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка / Ж. Кассу, П. Брюнель, Ф. Клодон и др.; Науч. ред и авт послел. В.М. Толмачев; Пер. с фр. М.: Республика, 1999.-429с.

150. Якобсон P.O. Новейшая русская поэзия. // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 121-124.

151. Якубинский Л.П. О звуках стихотворного языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология Под редакцией проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 137-148.

152. Ярхо Б.И. Ритмика так наз. «Романа в стихах» // Ars poetica. 2. Стих и проза. Сб. статей / Под ред. М. Петровского и Б. Ярхо. М.: Изд. Гос. Академии Худож. Наук. 1928. -286с.

153. Ш. Историко-литературные работы, монографии, статьи, авторефераты

154. Аверинцев А.А. Глубокие корни общности // Лики культуры: Альманах. Том первый. М.: Юрист, 1995. 527с.

155. Авраменко А.П. От XIX века к XX. Новое искусство. (Русский символизм как объект научного изучения) // Вестник МГУ. Филология. 2002. № 2. С. 20-34.

156. Адамович Г. Анна Ахматова // Одиночество и свобода / Сост., авт. Предисл. и примеч. В. Крейд. М.: Республика, 1996.-447с.

157. Александров Н.Д. Время в структуре повествования романа «Крещеный китаец» // Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей / Отв. ред. М.Л. Гаспаров; Сост. М.Л. Спивак, Т.В. Цивьян. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 153-160.

158. Бальмонт К.Д. Поэзия как^ волшебство // Критика русского символизма: В 2 т. Т. 1 / Сост., вступ. ст., преамбулы, примеч. Н.А. Богомолова. М.: ООО «Издательство Олимп»: ООО «Издательство ACT», 2002. 396с.

159. Бальмонт К.Д. Элементарные слова о символической поэзии // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 5260.

160. Бахрах А. Из книги "По памяти, по записям" // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 305-325.

161. Белавина. Е.М. Верлен: музыка воображаемого // Вестник МГУ. Филология. 2002. № 6. С. 56-69.

162. Блок Л.Д. «И были, и небылицы о Блоке и о себе» // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 74-81.

163. Бугаева К.Н. Из книги "Воспоминания о Белом" // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 389—452.

164. Бурлюк Д. и др. Пощечина общественному вкусу // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 129-130.

165. Вересаеев В.В. Литературные портреты / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю. Фохт-Бабушкина. М.: Республика, 2000. 526с.

166. Гаспаров М.Л. Белый-стиховед и Белый-стихотворец // Белый А. Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. Сборник. М.: Советский писатель, 1988. 832 с.

167. Гиндин С.И. Программа поэтики нового века // Серебряный век в России. М.: «Радикс», 1993.-136с. ;;

168. Гиппиус З.Н. Воспоминания. М.: ЗАХАРОВ, 2001.-462с.

169. Голубков М.М., Скороспелова Е.Б. На рубеже тысячелетий: литература XX века как предмет научного исследования // Вестник МГУ. Филология. 2002. № 2. С. 7—19.

170. Гржибкова Р. "Чтобы звук и краски вскричали смыслом". Мистерия детства А. Белого // Слово и образ в художественной литературе. М.: МГОУ, 2003. -260с.

171. Гуль Р.Б. В чужом воздухе // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 283-287.

172. Гумилев Н. Письма о русской поэзии / Сост. Г.М. Фридлендер (при участии Р. Тименчика). Вступ. ст. Г.М. Фридлендера. Подготовка текста и коммент. Р.Д. Тименчика. М.: Современник, 1990.-383с.

173. Долгополов Л.К. Александр Блок: Личность и творчество. — 2-е изд., испр. и доп. Л.: Наука, 1980.-225с.

174. Долгополов Л.К. Неизведанный материк (Заметки об Андрее Белом) // Вопросы литературы, 1982. №3. С. 100-138.

175. Долгополов Л.К. Символика личных имен в произведениях Андрея Белого // Культурное наследие Древней Руси. Л., 1976. 326с.

176. Долгополов Л.К. Начало знакомства. О личной и литературной судьбе Андрея Белого // Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. Сборник. М.: Советский писатель, 1988.— 832с.

177. Ерофеев Вик. Споры об Андрее Белом // Белый А. Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. Сборник. М.: Советский писатель, 1988. 832с.

178. Жукова Н. О мастерстве Гоголя, о символизме Белого и о формосодержательном процессе // Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. М.: МАЛП, 1996. -351с.

179. Завадская Е.В. UT PICTURA POESIS Андрея Белого // Белый А. Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. Сборник. М.: Советский писатель, 1988. — 832с.

180. Зайцев Б.К. Андрей Белый // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 18-30.

181. Иванов-Разумник Андрей Белый // Русская литература XX века. 1890-1910 / Под ред. С.А. Венгерова; Послесл., подгот. текста А.Н. Николюкина. М.: Республика, 2004. — 423с.

182. Иванов-Разумник "Москва": план ненаписанной статьи // Андрей Белый. Публикации. Исследования: М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 133-143.

183. Игнатьев И.В. Эгофутуризм // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 151-171.

184. Ильев С.П. Русский символистический роман: Аспекты поэтики. Киев: Лыбидь, 1991. — 168с.

185. Искржицкая И. Культурологический аспект литературы русского символизма. М., 1997. — 176с.

186. Какинума Н. «Котик Летаев» Андрея Белого: влияние языка на развитие формы познания мира // Андрей Белый. Публикации. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 235-252.

187. Какинума Н. Философско-эстетическая позиция Андрея Белого и его художественная практика: "Петербург" и "Котик Летаев". Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. / МГУ им М.В. Ломоносова. М., 1998.-30с.

188. Камалетдинова Н.А. Поэтика мемуарной прозы Андрея Белого. Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. Астрахань, 2004.-24с.

189. Карпухина О.С. «Немецкий текст» в творчестве Андрея Белого (Художественное освоение философем Рудольфа Штейнера в лирике и прозаических произведениях А. Белого). Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. Самара, 2004.-24с.

190. Каухчишвили Н.М. Андрей Белый и Николай Васильевич Бугаев // Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей / Отв. ред. М.Л. Гаспаров; Сост. М.Л. Спивак, Т.В. Цивьян. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 45-57.

191. Кезельман Е.Н. Жизнь в Лебедяни летом 32-го года. Воспоминания // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 453—468.

192. Кирпичников А. Взаимодействие иконописи и словесности народной и книжной // Труды Восьмого археологического съезда в Москве, !890. Т. И. М., 1895. -238с.

193. Клинг О.А. Эволюция и "латентное" существование символизма после Октября // Вопросы литературы. 1999. №4.-218с.

194. Козьменко М. Автор и герой повести "Серебряный голубь" // Белый А. Серебряный голубь: Повесть в семи главах / Подгот. текста, вступ. статья и коммент. М. Козьменко. М.: Худож. лит., 1989.-463с.

195. Колобаева Л.А. Русский символизм. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. 296с.

196. Колобаева Л.А. Русский эрос: философия и поэтика любви в романе начала и конца XX в. // Вестник МГУ. Филология. 2001. № 6. С. 43-60.

197. Колобаева Л.А". Связь времен: Иосиф Бродский и Серебряный век русской литературы // Вестник МГУ. Филология. 2002. № 6. С. 20-38.

198. Крученых А. Декларация заумного языка // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 193-194.

199. Крученых А. и Хлебников В. Слово так таковое // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 137-140.

200. Куприяновский П.В. Поэт Константин Бальмонт: Творчество. Биография. Судьба. Иваново, 2001.-432с.

201. Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и лит. деятельность. М., 1995. — 335с.

202. Лавров А.В. Белый, Андрей. Переписка, 1903-1919. М., 2001. -426с.

203. Лавров А.В. Этюды о Блоке. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2000.-319с.

204. Лекманов О.А. Андрей Белый писатель для писателей (три заметки к теме) // Андрей Белый. Публикации. Исследования. - М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 295-300.

205. Литература факта. Первый сборник материалов работников ЛЕФа под редакцией Н.Ф. Чужака. М.: Изд-во «Федерация», 1929. -287с.

206. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М.: «Наука», 1979. 308с.

207. Лихачев Д.С. Размышления о России. СПб.: Издательство «Logos», 2001. 672с.

208. Лотман Ю.М.* Поэтическое косноязычие Андрея Белого // Белый А. Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. Сборник. М.: Советский писатель, 1988. 832с.

209. Максимов Д.Е. О том, как я видел и слышал Андрея Белого // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 469^189.

210. Мандельштам О.Э. Слово и культура: Статьи. М.: Советский писатель, 1987. — 320с.

211. Маяковский В.В. Приказ № 1 // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 195-196.

212. Мережковский Д.С. О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы // Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995. С.522-560.

213. Минз З.Г. Блок и русский символизм // Лит. Наследство. Т. 92. кн. 1. М., 1980. — 478с.

214. Мочульский К.В. А. Блок. А. Белый. В. Брюсов / Сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. М.: Республика, 1997.-479с.

215. Муравьев Вл. "Ударил серебряный колокол" // Белый А. Старый Арбат: Повести. М.: Моск. рабочий, 1989.-589с.

216. Николеску Т.М. Андрей Белый и театр. М.: Радикс, 1995. -201с.

217. Новиков Л.А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого / Отв. ред. Ю.Н. Караулов: АН СССР, Ин-т рус. яз. М.: Наука, 1990. 180с.

218. Одоевцева И.В. Из книги "На берегах Невы" // // Воспоминания об Андрее Белом*/ Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 215-235.

219. Орлицкий Ю.Б. Русская проза XX века: реформа Андрея Белого // Андрей Белый. Публикации. Исследования. М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 169-182.

220. Орлов В.Н. Гамаюн: Жизнь Александра Блока, в 2 кн. М.: Терра, 1997.

221. Орлов В.Н. Пути и судьбы, М.-Л., «Советский писатель», 1963. — 612с.

222. Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб.: Азбука, 2000. -464с.

223. Паперный В. Поэтика русского символизма: персонолистический аспект // Андрей Белый. Публикации. Исследования.-М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 152-168.

224. Пашков А.В. Звуковая организация поэтической речи Маяковского. Силлабо-тонический стих. Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. / МПГУ. М, 2006. -24с.

225. Пискунов В.М. Андрей Белый и другие // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 5-17.

226. Пискунова С., Пискунов В. Realiora (Андрей Белый интерпретатор русского реализма) // Андрей Белый. Публикации. Исследования. -М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 202-210.

227. Сейфи Т.Б. Формосодержательная функция цвета в творчестве русских символистов: На материале поэзии А. Белого и А. Блока. Автореф. дис. к. культурол.н. 24.00.02. Владивосток, 1991.-26с.

228. Симачева И.Ю. Сатирическая традиция Н.В. Гоголя в прозе символистов (А. Белый, Ф. Сологуб). Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. / Моск. обл. пед. ин-т им. Н.К. Крупской. М., 1989. — 15с.

229. Скрипкина В.А. Сергей Михайлович Соловьев. Духовные искания. Эволюция творчества. М., 2004.-307с.

230. Смирнова Л.А. Реальность и фантазия в прозе Андрея Белого // Белый А. Избранная проза / Сост., вступ. ст., примеч. Л.А. Смирновой. М.: Сов. Россия, 1988. — 464с.

231. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. 1054-1462. Кн. II / Худож.-офор. И.Г. Сальникова. М.: ООО «Издательство ACT». 2001. 944с.

232. Соловьев С.М. Владимир Соловьев: Жизнь и творческая эволюция / Послесл. П.П. Гайден-ко; Подгот. текста И.Г. Вишневецкого. М.: Республика, 1997. 431с.

233. Станиславский К.С. О сознательном и бессознательном в творчестве. // Мое гражданское служение России, М., «Правда», 1990. — 496с.

234. Степун Ф.А. Памяти Андрея Белого // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 162-186.

235. Струве Г.П. Письма о русской поэзии // Критика русского зарубежья: В 2 ч. Ч. 2 / Сост., пре-дисл., преамбулы, примеч. О.О. Коростелев, Н.Г. Мельников. М.: ООО «Издательство Олимп»: ООО «Издательство ACT», 2002. 459с.

236. Сугай JI. «.и блещущие чертит арабески» // Белый А. Символизм как миропонимание. Сост., вступ. ст. и прим. JT.A. Сугай. М.: Республика, 1994. 528с.

237. Сухих И. Прыжок над бездной ("Петербург" А. Белого) // Белый А. Петербург / Роман. СПб. ООО «Издательство "Кристалл"», 1999. 976с.

238. Толмачев В.М. Творимая легенда // Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка / Ж. Кассу, П. Брюнель, Ф. Кподон и др.; Науч. ред и авт послел. В.М. Толмачев; Пер. с фр. М.: Республика, 1999.-429с.

239. Хализев В.Е. Мифология XIX XX веков и литература // Вестник МГУ. Филология. 2002. №3. С. 7-20.

240. Цветаева М. Пленный дух // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. 591с.

241. Чехов М. Из книги «Жизнь и встречи» // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова М.: Республика, 1995. С. 506-513.

242. Чулков Г.И. Валтасарово царство. М.: Республика, 1998: —607с.2491 Шершеневич В. Русский футуризм (основы футуризма) // Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: «Аграф», 2001. С. 175185.

243. Шкловский В.Б. Андрей Белый // Русский современник. 1924. № 2. С. 231-245.

244. Шталь-Швэтцер X. Композиция ритма и мелодии в прозе Андрея Белого // Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей / Отв. ред. М.Л. Гаспаров; Сост. М.Л. Спивак, Т.В. Цивь-ян. М.: Российск гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 161-199.

245. Щербина О.Г. Символы русской культуры. Екатеринбург: Тезис, 1998. — 159с. <

246. Эйхенбаум Б.М. «Мой временник». Художественная проза и избранные статьи 20-30-х годов. СПб.: ИНАПРЕСС, 2001. 656с.

247. Эйхенбаум Б. Трубный глас. Маяковский В.В. Стихотворения. Поэмы. Проза. М.: «Издательство "Олимп", издательство "ACT"», 2000. - 688с. ,

248. Зллис (Кобылинский) Русские символисты: Константин Бальмонт, Валерий Брюсов"Андрей Белый. Томск, Водолей, 1996. — 287с.

249. Эренбург И.Г. Из книги "Люди, годы, жизнь" // Воспоминания об Андрее Белом / Сост. и вступ. ст. В.М. Пискунова. М.: Республика, 1995. С. 341-346.

250. Юрьева З.О. Творимый космос у Андрея Белого. СПб.: Дмитрий Буланин (ДБ), 2000. 313с.

251. Яковлев М.В. Лингвистическая природа теургического символа // Язык художественной литературы как феномен национального самосознания. Материалы научно-практической конференции. Орехово-Зуево. 2005. — 374с.

252. Яранцев В.Н. Эмблематика смысла романа Андрея Белого "Петербург". Автореф. дис. к.ф.н. 10.01.01. / Новосиб. ун-т. Новосибирск, 1997.-16с.

253. Molnar, Michael. Body of words: A reading of Belyj's "Kotik Letaev" / Birmingham, 1987. 58s.

254. Andrey Belyj pro et contra: Atti del I. Simp, intern, della Ser. di slavistika dell' 1st. Univ. di Bergamo. 1986.-273s.