Оценка физиологической роли следовых аминов и их рецепторов в гематологических, биохимических и поведенческих процессах на генетически изменённых линиях грызунов с нокаутом генов TAAR тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 00.00.00, кандидат наук Жуков Илья Сергеевич

• Жуков Илья Сергеевич
• кандидат наук
• 2023

Оглавление диссертации кандидат наук Жуков Илья Сергеевич

Введение

Глава 1. Обзор литературы

1.1 История открытия следовых аминов и их рецепторов

1.2 Экспрессия и функциональная роль рецепторов TAAR1 в ЦНС

1.3 Потенциальная роль TAAR1 в механизмах сексуальной мотивации, агрессивного поведения и груминга

1.4 Разработка фармакологического метода оценки половой мотивации у мышей

1.5 Экспрессия TAAR1 в организме

1.6 Потенциальная роль TAAR1 в иммуномодуляторных процессах

1.7 Потенциальная роль TAAR1 в энергетическом и липидном обмене

1.8 Мыши с нокаутом гена ТЛЛЯ как потенциальная фармакологическая мишень

Глава 2. Материалы и методы

2.1 Животные

2.1.1 Мыши с нокаутом гена TAAR1

2.1.2 Мыши с нокаутом гена TAAR5

2.1.3 Крысы с нокаутом гена TAAR9

2.2 Оценка параметров крови

2.2.1 Оценка осмотической резистентности эритроцитов

2.2.2 Общий клинический анализ крови

2.2.3 Иммуноферментный анализ крови

2.2.4 Биохимический анализ крови

2.3 Поведенческие тесты

2.3.1 Тесты «открытое поле» и «приподнятый крестообразный лабиринт»

2.3.2 Исследование половой мотивации у мышей

2.3.3 Анализ микроструктуры груминга

2.3.4 Оценка агрессивного поведения

2.4 Измерение содержания моноаминов

2.5 Тест на толерантность к глюкозе

2.6 Фармакологические вещества

2.7 Статистическая обработка полученных данных

Глава 3. Результаты исследований

3.1 Оценка гематологических, гормональных и биохимических параметров мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ1

3.1.1 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на осмотическую резистентность эритроцитов

3.1.2 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на процессы эритропоэза

3.1.3 Оценка лейкоцитов и других рутинных гематологических параметров

3.1.4 Отсутствие гена TAAR1 не влияет на регуляцию гормонов щитовидной железы и уровни тестостерона

3.1.5 Оценка биохимических параметров мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ1

3.2 Оценка поведенческих и нейрохимических параметров мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ1

3.2.1 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на поведение в открытом поле и приподнятом крестообразном лабиринте

3.2.2 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на микроструктуру груминга

3.2.3 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на половую мотивацию

3.2.4 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на агрессивное поведение

3.2.5 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на уровни моноаминов в головном мозге

3.3 Фармакологическая оценка мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ1

3.3.1 Оценка влияния нокаута гена TAAR1 на половую мотивацию при использовании йохимбина, РТ-141 и бусерилина

3.3.2 Оценка влияния агонистов TAAR1 ^01490, LK00281 и LK0386) в тесте на толерантность к глюкозе

3.4 Оценка гематологических, биохимических и поведенческих особенностей мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ5

3.4.1 Оценка влияния нокаута гена TAAR5 на осмотическую резистентность эритроцитов

3.4.2 Оценка влияния нокаута гена TAAR5 на процессы эритропоэза

3.4.3 Оценка влияния нокаута гена TAAR5 на лейкоциты и другие рутинные гематологические параметры

3.4.4 Оценка экспрессии мРНК TAAR5 эритроцитов в общедоступных наборах транскриптомных данных

3.4.5 Оценка биохимических параметров мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ5

3.5 Оценка гематологических, биохимических и поведенческих особенностей крыс с нокаутом гена ТЛЛЯ9

3.5.1 Оценка влияния нокаута гена TAAR9 на осмотическую резистентность эритроцитов

3.5.2 Оценка влияния нокаута гена TAAR9 на процессы эритропоэза

3.5.3 Оценка влияния нокаута гена TAAR5 на лейкоциты и другие рутинные гематологические параметры

3.5.4 Оценка биохимических параметров крыс с нокаутом гена ТЛЛЯ9

Глава 4. Обсуждение

Заключение

Выводы

Список сокращений

Список использованных источников и литературы

Приложение

Введение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Оценка физиологической роли следовых аминов и их рецепторов в гематологических, биохимических и поведенческих процессах на генетически изменённых линиях грызунов с нокаутом генов TAAR»

Актуальность темы исследования

Изобретение генетически нокаутных (от англ. knock out) модельных организмов произвело революцию в области нейронаук [1]. Используя метод сравнительного анализа между мутантными грызунами (KO) и контрольной группой (WT) одного возраста, появляется возможность лучше понять влияние и функцию удаленного гена на работу сформировавшегося организма. Наиболее известные модели грызунов основаны на нокауте генов связанных с функционированием таких рецепторов, как дофамин [2], серотонин [3] и норадреналин [4]. Многие нейродегенеративные заболевания ассоциированы с регуляторными нарушениями в данных системах. Они стали экспериментальной основой для понимания физиологических принципов работы нейромедиаторных систем человека и животных.

В 2001 году была открыта новая потенциальная нейромедиаторная система рецепторов, ассоциированная со следовыми аминами (TAAR) [5,6]. Исследования генетически модифицированных грызунов с нокаутом генов TAAR (TAAR-KO) - это следующий шаг в развитии нейрофармакологии и нейробилогии [7].

Изначально, термин «следовые амины» (от англ. trace amines) обозначал любые эндогенные моноамины с физиологическим уровнем в тканях ниже 100 нг/г [8]. Данная концентрация примерно на два порядка ниже по сравнению с содержанием классических моноаминовых нейромедиаторов, таких как дофамин, норадреналин и серотонин [9]. Следовые амины неравномерно распределены в центральной и периферической нервной системе [10]. Такие соединения отличаются высоким уровнем метаболизма и могут быть синтезированы в моноаминовых нейромедиаторных системах [11]. Вместе с тем, имеются данные, позволяющие предположить, что следовые амины могут представлять собой независимую нейромедиаторную систему [12]. Первыми были исследованы такие соединения, как тирамин, фенилэтиламин, триптамин и октопамин. В результате, данный термин стал использоваться в качестве общего

названия этих соединений. В начале 1990-х годов интерес к изучению следовых аминов почти угас. Ключевой поворот в исследовании следовых аминов и их рецепторов произошел спустя 15 лет, когда две независимые группы ученых идентифицировали семейство рецепторов, связанных с G-белком (GPCRs), которые селективно активировались тирамином, фенилэтиламином, триптамином и октопамином [5,6]. Таким образом, были открыты рецепторы, ассоциированные со следовыми аминами (TAAR). У человека выделяют девять рецепторов TAAR (TAAR1-9), шесть из которых являются активными, все они обладают высоким фармакологическим потенциалом [13].

При использовании поведенческих, гематологических и биохимических методов появляется возможность выявить новые черты фенотипа и провести фармакологическую оценку данной модели. В данной диссертации представлены экспериментальные результаты сравнительного анализа грызунов с генетическим нокаутом рецепторов: TAAR1, TAAR5 и TAAR9.

Степень разработанности темы исследования

За годы исследований Trace Amine Associated Receptor 1 (TAAR1) зарекомендовал себя как потенциальная фармакологическая «мишень» для лечения шизофрении, наркотической зависимости и биполярных расстройств [14]. На данный момент, агонисты TAAR1 рецепторов SEP-363856 (улотаронт) and RO6889450 (ралмитаронт) успешно прошли 2 стадию клинических испытаний для лечения шизофрении [15]. Именно поэтому, актуальной задачей является поиск новых особенностей фенотипа мышей с нокаутом гена TAAR1(TAAR1-KO) в ЦНС и на периферии.

TAAR1 рецептор является одним из наиболее исследованных в своем семействе [14]. Прежде всего, основным интересом в области исследований TAAR1 является изучение взаимодействий различных агонистов и их влияния на рецептор. При этом появляется возможность понять особенности гомеостаза, включенные в контроль следовых аминов, изучить реакции организма на

введение агониста этих рецепторов и разработать их антагонисты [16-18]. Более того, большая группа статей основана на изучении влияния на TAAR1 введения в организм наркотических веществ центрального действия, таких как метамфетамин, кокаин, экстази и др. [19-21]. Ген TAAR1 ассоциирован со многими нейродегенеративными заболеваниями, наркотической зависимостью, болезнью Паркинсона и шизофренией [9]. Оценка поведенческих параметров в комбинации с фармакологическим анализом является важным этапом в работе с TAAR1 рецепторами [22-24]. Таким образом, исследования в области TAAR1 являются перспективными с точки зрения нейрофармакологии. Как результат, большое количество статей посвящено обзорам и потенциалу данной модели в области разработки лекарственных средств [25-27].

Из всего вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что основные исследования TAAR1 были сосредоточены на его роли в нервной системе, но последние открытия доказывают, что влияние данного рецептора на организм гораздо шире, чем предполагалось ранее. Было установлено, что кроме ЦНС, TAAR1 экспрессируются в желудке, кишечнике и в-клетках поджелудочной железы [28]. Кроме того, TAAR1 рецепторы включены в процессы регуляции веса и гомеостаза глюкозы [29]. Несколько групп исследователей выявили экспрессию TAAR1 в лейкоцитах [30]. Показатели системы крови у мышей с нокаутом гена TAAR1 (TAAR1-KO) детально не изучались. Данной проблеме посвящено всего несколько статей в области гематологии [31,32], и исследования обмена нейромедиаторов и гормонов в крови [33,34].

В данный момент, наиболее перспективным рецептором из семейства TAAR является Trace Amine Associated Receptor 5 (TAAR5). Недавние исследования подчеркнули важную роль TAAR5 в центральной нервной системе. Бета -галактозидазное картирование экспрессии TAAR5 показало его локализацию не только в клубочках, но и в более глубоких слоях обонятельных луковиц, проецирующихся на обонятельную цепь лимбического мозга [35]. Более того, мыши с нокаутом TAAR5 демонстрируют повышенный нейрогенез во взрослом

возрасте и повышенное количество дофаминовых нейронов [36]. Таким образом, TAAR5 является новой мишенью для фармакологии, и будущие препараты на основе TAAR5 могут иметь потенциал для лечения нейропсихиатрических расстройств. Именно поэтому, сравнительный анализ мышей с нокаутом гена TAAR5 (TAAR5-KO) может выявить новые черты фенотипа не только в ЦНС, но и на периферии.

Один из наименее изученных рецепторов c точки зрения действия на ЦНС является Trace Amine Associated Receptor 9 (TAAR9). На данный момент известно, что у многочисленных видов млекопитающих, включая мышей, крыс, человека и плотоядных TAAR9 рецептор активируется при воздействии запаха мочи [37]. TAAR9 может быть активирован третичными аминами (n-метилпиперидином и п,п-диметилциклогексиламином), но высокоселективный лиганд до сих пор не найден [38]. Экспрессия TAAR9 была обнаружена в желудке человека [39], гипофизе, скелетных мышцах и обонятельном эпителии [40]. Имеются данные о наличии мРНК TAAR9 в клетках слизистой оболочки двенадцатиперстной кишки в желудочно-кишечном тракте мышей [41] и спинном мозге крыс [42]. Как и в случае с большинством других TAAR, мРНК TAAR9 была обнаружена в селезенке [43] и во всем спектре лейкоцитов человека [30,44], что указывает на его потенциальную роль в гематологических и иммунных процессах. Такое разнообразие в экспрессии вне ЦНС косвенно может свидетельствовать о важной физиологической роли данного рецептора. Именно поэтому сравнительная оценка биохимических параметров крыс с нокаутом гена TAAR9 (TAAR9-KO) является одной из ключевых задач данной работы.

Фармакологическое введение препаратов необходимо для изучения внутренних особенностей работы рецепторов TAAR. Так как сигнальные пути TAAR1 в ЦНС наиболее изучены, фармакологическая часть исследований была выполнена только на данной модели. В ходе серии экспериментов впервые были получены гематологические и биохимические параметры грызунов с нокаутом

гена ТЛЛЯ, с целью оценки рецептора как фармакологической мишени. В фармакологической части, представлены экспериментальные данные действия следующих препараторов: РТ-141, йохимбин, бусерилин, КК01490, КК00281 и ЬК0386. Дополнительно, были выявлены ранее неизвестные черты фенотипа у грызунов с нокаутом ТЛЛЯ5 и ТЛЛЯ9.

Цель диссертационной работы

Основной целью данной диссертации является характеристика гематологических, биохимических, поведенческих и нейрохимических особенностей фенотипа грызунов с нокаутом генов ТЛЛЯ и оценка данных моделей в качестве потенциальной мишени для воздействия фармакологических средств.

Задачи исследования

1) Изучить гематологические и биохимические параметры крови у грызунов с нокаутом генов TAAR1, ТЛЛЯ5, и ТЛЛЯ9

2) Изучить уровни тестостерона и гормонов щитовидной железы в сыворотке крови мышей с нокаутом гена ТААК1

3) Изучить поведенческий статус мышей с нокаутом гена TAAR1

4) Изучить половую мотивацию у мышей с нокаутом гена ТААК1

5) Изучить содержание моноаминов в тканях коры головного мозга, полосатого тела, гиппокампа и обонятельной луковицы у мышей с нокаутом гена ТАА^.

6) Изучить влияние модуляторов полового поведения на половую мотивацию мышей с нокаутом гена ТААШ

7) Изучить влияние агонистов ТААЯ (ХК01490, ЬК00281, ЬК0386) на толерантность к глюкозе у мышей WT.

Научная новизна исследования В данной работе было впервые исследовано влияние нокаута гена ТАЛК на гематологические и биохимические параметры грызунов. Выявлена потенциальная нейробиологическая взаимосвязь следовых аминов и их рецепторов с агрессивным поведением. Доминантно-агрессивное поведение наблюдалось у мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ1 по сравнению с WT. Хотя дофамин и серотонин давно считаются основными модуляторами агрессии, следовые амины могут представлять собой еще один потенциальный нейробиологический сигнальный путь агрессии, клинически значимый для широкого спектра психических расстройств. Кроме того, впервые был обнаружен сниженный уровень холестерина у крыс с нокаутом гена ТЛЛЯ9 и повышение хрупкости эритроцитов у мышей нокаутом гена ТЛЛЯ5.

Теоретическая и практическая значимость работы Результаты диссертации позволяют лучше понять природу функционирования рецепторов ТЛЛЯ в ЦНС и на периферии, принципах регуляции гомеостаза системы крови, эндокринной и нейрорегуляторных систем.

Исследования следовых аминов - это следующий шаг в понимании работы нейромедиаторных систем. Полученные результаты в перспективе могут быть использованы при разработке фармакологических веществ против таких заболеваний как: шизофрения, болезнь Альцгеймера и болезнь Паркинсона. Рецепторы ТЛЛЯ1 влияют на проявления наркотических и табачных зависимостей, новые данные об особенностях работы могут послужить толчком в решении указанных проблем.

Положения, выносимые на защиту 1) Нокаут гена ТЛЛМ, ТЛЛЯ5 и ТЛЛЯ9 влияют минимально на гематологические и биохимические параметры крови. Следовательно, рецепторы ТЛЛЯ могут рассматриваться в качестве потенциальной

фармакологической мишени для воздействия лекарственных средств.

2) Нокаут гена TAAR1 не влияет на половую мотивацию у грызунов и уровни тестостерона.

3) Препараты йохимбин, PT-141 и бусерелин не приводят к значительным изменениям полового поведения у мышей с нокаутом гена TAAR1.

4) TAAR1 агонисты LK01490, LK00281 и LK0386 влияют минимально на регуляцию глюкозы у WT мышей.

5) Нокаут гена TAAR5 вызывает изменения в осмотической резистентности эритроцитов.

6) Нокаут гена TAAR9 приводит к изменениям уровня холестерина у крыс.

Степень достоверности и апробация работы

Материалы диссертационной работа были представлены и апробированы на международных и российских научных конференциях - 28-ой Международной Мультидисциплинарной Конференции «Стресс и поведение» (Санкт Петербург, май 2021 гг.), 6-ой Ежегодной Конференции Института Трансляционной Биомедицины СПбГУ (ИТБМ СПбГУ) «Актуальные проблемы трансляционной биомедицины» (Санкт-Петербург, июль 2022 г.), II Международной конференций, посвящённой 100-летию И.А. Држевецкой (Ставрополь октябрь 2022 г.).

Личный вклад автора в проведенное исследование и получение

научных результатов

Автор лично участвовал в планировании и постановке экспериментов, обработке и интерпретации получаемых данных, подготовке публикаций по результатам выполненной работы.

Публикации

По материалам диссертации опубликовано 5 научных статей в международных журналах, индексируемых системами WoS и/или Scopus.

Благодарности

Выражаю искреннюю благодарность всем сотрудникам, коллегам и единомышленникам, которые помогали при проведении экспериментов, направляли и стимулировали мою работу.

Особые слова благодарности за руководство, моральную поддержку и незаменимый вклад моим руководителям: Гайнетдинову Раулю Радиковичу (СПБГУ ИТБМ) и Шабанову Петру Дмитриевичу (ФГБНУ ИЭМ). Их талант разжигать огонь в научной работе и умение его поддерживать и не погасить, давали мне силу, терпение и решительность в завершении всех проведенных исследований.

Рауль Радикович, спасибо за оказанное доверие, заботу и участие. У меня не хватает слов для того, чтоб выразить вам свою благодарность. Вы оказали мне помощь именно тогда, когда мне это было нужно больше всего. Я никогда этого не забуду. Спасибо вам за участие в моей жизни, за готовность всегда прийти на помощь.

Петр Дмитриевич, благодарю за ваши усилия, поддержку и уделённое для меня время. Выражаю вам свое уважение и признательность за неравнодушие и доброту.

Данная работа является важным этапом моей жизни, которому я посвятил более 5 лет в период с 2017 по 2022 год. В ходе ее выполнения с нуля были реализованы новые методы, установлены контакты с надежными людьми, в процессе ночных обсуждений поднято много вдохновляющих идей и вопросов. Все это было бы невозможно без партнеров, с которыми сформировалась настоящая команда специалистов из разных областей.

Отдельно хочется поблагодарить Карпову Инессу Владимировну, (ФГБНУ ИЭМ), за мудрые наставления, невероятный кризис -менеджмент и помощь с хромотографическими экспериментами. Кубарскую Ларису Григорьевну (ФГБУ НКЦТ им. С.Н. Голикова), за вдохновение вернуться в науку, внимательное,

доброжелательное отношение, а также обучение гематологическим методикам, используемым в ходе работы. Тиссену Илье Юрьевичу (ФГБНУ ИЭМ), за помощь в освоении поведенческих экспериментов и интереснейшие лекции по фармакологии. Золотоверхой Екатерине Андреевне (ФГБУ НКЦТ им. С.Н. Голикова), за интерес к моему проекту, а так же значительную помощь в организации и проведении биохимических анализов. Вольновой Анне Борисовне (СПБГУ ИТБМ) за обучение работе с животными и совместные эксперименты в области половой мотивации. Алану Валерьевичу Калуеву (СПБГУ ИТБМ) за помощь в анализе микроструктуры груминга грызунов, невероятные идеи, советы и новый жизненный опыт.

Всем сотрудникам СПБГУ ИТБМ и ФГБНУ ИЭМ за дружескую атмосферу, возможность обсуждения новых идей в процессе работы, за высокий интерес и поддержку проекта.

Огромное спасибо моей семье за эмоциональную, моральную и психологическую опору в любой жизненной ситуации, позволившие не сломаться и довести проект до конца.

Глава 1. Обзор литературы 1.1 История открытия следовых аминов и их рецепторов

Открытие следовых аминов и их рецепторов запустили новый эволюционный виток в лечении нейродегенеративных заболеваний и понимании нейромедиаторных механизмов. Термин «следовые амины» охватывает небольшую группу эндогенных моноаминов, таких как в-фенилэтиламин, тирамин, триптамин и октопамин [14].

Исследования и интерес к эндогенным соединениям, известным в настоящее время как следовые амины, начались почти 150 лет назад. Сам термин «следовые амины», был утвержден в начале 1970-х годов Аланом Боултоном и его коллегами [8] для выделения группы эндогенных моноаминов позвоночных от их более распространенных близких структурных родственников-нейромедиаторов: катехоламинов и индоламина (Рис. 1). Значительный вклад в исследования следовых аминов был внесен в 1876 году польским химиком Марчелли Нэнски. Тогда совместно с будущим лауреатом Нобелевской премии Иваном Павловым в Императорском Институте Экспериментальной Медицины в Санкт-Петербурге [45] был открыт первый биогенный амин в -фенилэтиламин. Изучая процессы разложения белков и бактерий, исследователи выделили в -фенилэтиламин, как продукт анаэробного декарбоксилирования L-фенилаланина из гниющего яичного белка и желатина.

Данное открытие было значительным рывком в области нейрофармакологии еще задолго до открытия дофамина (1910), серотонина (1935) и норадреналина (1939). Именно, прессорный и симпатомиметический эффект в-фенилэтиламин дал опору для развития и понимания первых принципов в психофармакологии [25].

Первоначальная цель термина «следовой» (от англ. " trace") заключалась в том, чтобы подчеркнуть низкие эндогенные концентрации соединений в тканях (<10 нг/г; 100 нМ). Такой уровень концентраций по меньшей мере в 100 раз ниже уровней классических нейомедиаторов [46].

Близкое структурное сходство с моноаминовыми нейротрансмиттерами являлось центральной движущей силой большей части исследований ТЛЛЯ рецепторов.

Рис. 1. Сравнение классических следовых аминов и моноаминовых нейромедиаторов.

Постепенно угасал интерес к более изученным и распространенным видам моноаминов: норэпинефрину, адреналину, дофамину и серотонину. По мере развития новой дисциплины фармакологии и принятия химических основ синаптической передачи необходимо было принять четкие критерии для эндогенных соединений, которые следует рассматривать как нейромедиаторы. Таким образом, было выделено несколько ключевых моментов:

1) Присутствие соединения и ферментов его биосинтеза ограничено сайтами связывания, в которых применение экзогенного химического вещества (в физиологических концентрациях) вызывает реакцию.

2) Высвобождение соединения происходит при стимуляции нерва. Без стимуляции нерва высвобождение не происходит, либо минимально.

3) Экзогенное применение физиологических концентраций имитирует эффекты стимуляции нервов;

4) Фармакологические агенты вызывают одинаковую реакцию как на нервную стимуляцию, так и на экзогенное химическое воздействие.

В системах позвоночных ни один из следовых аминов не соответствовал большинству из этих критериев, и соединения в основном рассматривались как побочные продукты метаболизма.

Было известно, что в-фенилэтиламин и тирамин обладают косвенными симпатомиметическими свойствами при супрафизиологических концентрациях. Различные группы исследователей не смогли выявить реакцию при следовых концентрациях и продемонстрировать эффекты, которые были общими с новыми наркотиками на основе амфетамина [47]. Несмотря на то, что амфетамин (и его производные) имеет сильное структурное сходство со следовыми аминами, особенно с в-фенилэтиламином (Рис. 2). Благодаря этому, в-фенилэтиламин и тирамин, стал представлять интерес как потенциальные «эндогенные амфетамины» [48,49]. В совокупности, все это вызвало интерес к следовым аминам, как к возможным биомаркерам и этиологическим факторам психических

расстройств, и были составлены обширные таблицы изменений уровней эндогенных следовых аминов и их метаболитов в различных жидкостях

организма [50].

Рис. 2. Примеры психоактивных веществ.

При этом большинство групп согласилась с тем, что непрямые симпатомиметические эффекты следовых аминов были

амфетаминоподобны, небольшое количество исследователей начали тщательное изучение нейрофармакологии используя более физиологически значимых концентраций. Несмотря на то, что наблюдался ряд эффектов, вторая фаза исследований на позвоночных застопорилась из-за отсутствия селективного рецептора-мишени, через который можно было связать наблюдаемые эффекты. Таким образом, к началу 1990-х, тирамин и октопамин были признаны нейротрансмиттерами беспозвоночных и исследования следов аминов в основном ограничивались системами беспозвоночных [14].

Как уже было сказано ранее, интерес к данной теме возродился, когда в 2001 г. было идентифицировано семейство рецепторов, связанных с G-белком (GPCR) позвоночных, часть которых показала высокую селективность в отношении в-фенилэтиламин, тирамина и октопамина [6]. На данный момент различные изоформы ТААЯ рецепторов обнаружены у разных видов животных от 0 у дельфинов, до 112 у рыб Эапю гвгю. У человека 6 гомологичных и функционально активных рецепторов ТААЯ с грызунами [14].

1.2 Экспрессия и функциональная роль рецепторов TAAR1 в ЦНС

Рецептор следовых аминов первого типа (TAAR1) - является трансмембранным ОРСЯ, который экспрессируется в ЦНС, а также в нескольких периферических органах и клетках. TAAR1 является высокоаффинным рецептором для амфетамина, метамфетамина, дофамина и следовых аминов.

В основном рецептор TAAR1 гетерогенно распределен по всей центральной нервной системе, причем мРНК и белок обычно локализуются в моноаминергических ядрах и их проекционных областях, включая: вентральную тегментальную область, компактную зону черной субстанции, ядра шва, лимбические области, миндалину, префронтальную кору и базальные ганглии, а также в спинном мозге. Основные вещества и регуляция между областями представлены на Рис. 3 [25].

ВПК-

вентромедиальная префронтальная кора

ОК-орбифронтальная кора

ППК-передняя поясная кора

БМТ-базолатеральное миндалевидное тело

Гип-гиппокамп

Осн.гип-основание гиппокампа

^Дофамин ^Серотонин (5-НТ) ^ГАМК

^Глутамат •Экспрессия ТЛЛЯ1

ДЯР-дорсальное ядро шва

Рис. 3. Взаимодействие ключевых областей мозга и экспрессии TAAR1

Основные этапы синаптического взаимодействия моноаминовых систем можно описать на примере взаимодействия амфетамина (непрямого агониста дофамина) и TAAR1:

1) Амфетамин проникает в пресинаптическую область через мембрану нейрона или дофаминовый транспортер (ДТ)

2) Попадая внутрь амфетамин либо прикрепляется к TAAR1; либо проникает через синаптическую везикулу VMAT2, после этого происходит изменение градиента рН, что вызывает выброс дофамина в цитозоль.

3) При прикреплении амфетамина к TAAR1 происходит снижение уровня выброса дофамина (за счет изменения проницаемости калиевых каналов) и активируются киназы РКА, РКС. Далее они фосфорилируют ДТ.

4) ДТ уходит в пресинаптический нейрон и прекращает перенос. Возможен обратный механизм регуляции (Рис. 4) [51,52].

• Ь-фенилаланин

• Фенилэтиламин

• Дофамин (Д)

• Амфетамин

• Протеин киназа

1 - ТААВ.1 рецептор

2 - Дофаминовый транспортер(ДТ) 3- Д рецептор Д2-короткий 4 - Везикула с УМАТ2

5- Фосфорилированный ДТ

Рис. 4. Схема регуляции TAAR1 и действия его агониста (амфетамина) в синапсе.

1.3 Потенциальная роль TAAR1 в механизмах сексуальной мотивации, агрессивного поведения и груминга

Предыдущие исследования показали, что изменения в мезолимбических и мезокортикальных дофаминергических нейронах могут влиять на некоторые аспекты сексуального поведения грызунов [53-61]. Недавние исследования на крысах с нокаутом дофаминого транспортера (DAT), подтвердили ключевую роль дофамина в сексуальном поведении. Они представили доказательства того, что постоянно повышенный уровень дофамина, вызванный нокаутом гена DAT, может значительно влиять на сексуальную мотивацию мужчин [62]. Поскольку TAAR1 может модулировать регуляцию серотонина [21] и функцию дофаминового рецептора D2, образуя комплекс гетеромерных рецепторов [1], разумно изучить, может ли генетическое удаление гена TAAR1 у мышей повлиять на их половое и агрессивное поведение.

Несколько линий доказательств указывают на то, что TAAR1 участвует в лимбических сетях и может быть вовлечен в предполагаемые функции вознаграждения [14,25]. В то же время TAAR2-TAAR9 экспрессируются в обонятельном эпителии всех исследованных видов позвоночных, функционирующих как сенсоры социально значимых врожденных запахов, в том числе феромонов [63-65]. Эти наблюдения позволяют предположить, что такое воздействие TAAR на функции ЦНС потенциально может влиять на социальные и сексуальные функции. В настоящем исследовании был использован бесконтактный тест сексуальной мотивации (SIMT). Ранее, этот метод оценки полового поведения самцов в основном использовался на крысах, но был адаптирован для мышей. Тестостерон является ключевым гормоном, участвующим в регуляции мужской половой функции и агрессивного поведения, действующим как на центральном, так и на периферическом уровне [66].

Примечательно, что пациенты с рядом нейропсихиатрических состояний, включая деменцию, шизофрению, биполярную депрессию и различные нарушения развития нервной системы, демонстрируют повышенную склонность к агрессивному поведению [67-70]. Все больше доклинических данных связывают дофаминовые рецепторы D1 и D2 в вентральном полосатом теле с вознаграждением и импульсивными аспектами агрессии соответственно [71,72]. Важная роль нейротрансмиссии серотонина в агрессивном поведении также хорошо известна [73]. Более того, изменчивость генов, модулирующих серотонинергическую систему, а также функционирующих в сочетании с неадекватными реакциями на стрессоры окружающей среды, способствует негативной эмоциональности и эскалации агрессивного поведения [74,75]. Груминг представляет собой сложный, структурированный и эволюционно законсервированный двигательный паттерн поведения, который в основном опосредуется передачей дофамина в вентральном стриатуме [76]. Важно отметить, что аберрантное поведение по уходу за собой обычно наблюдается на животных моделях различных психоневрологических расстройств, включая синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), аутизм, нейродегенеративные и аффективные патологии и особенно обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР), все из которых связаны с центральным дофаминергическим дефицитом [77]. В данной работе были исследованы нейрохимические и поведенческие фенотипы мышей с нокаутом TAAR1, с акцентом на их половую мотивацию, агрессивное поведение и груминге, которые значительно зависят от моноаминергической передачи сигналов в кортико-стриарных и корково-лимбических цепях.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Жуков Илья Сергеевич, 2023 год

Список использованных источников и литературы

1. Pilcher H.R. It's a knockout // Nature. 2003.

2. Giros B. et al. Hyperlocomotion and indifference to cocaine and amphetamine in mice lacking the dopamine transporter // Nature. Nature, 1996. Vol. 379, № 6566. P. 606-612.

3. Sora I. et al. Cocaine reward models: Conditioned place preference can be established in dopamine- and in serotonin-transporter knockout mice // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. National Academy of Sciences, 1998. Vol. 95, № 13. P. 7699.

4. Fentress H.M. et al. Norepinephrine Transporter Heterozygous Knockout Mice Exhibit Altered Transport and Behavior // Genes. Brain. Behav. NIH Public Access, 2013. Vol. 12, № 8. P. 749-759.

5. Bunzow J.R. et al. Amphetamine, 3,4-methylenedioxymethamphetamine, lysergic acid diethylamide, and metabolites of the catecholamine neurotransmitters are agonists of a rat trace amine receptor. // Mol. Pharmacol. 2001. Vol. 60, № 6. P. 1181-1188.

6. Borowsky B. et al. Trace amines: identification of a family of mammalian G protein-coupled receptors. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 2001. Vol. 98, № 16. P. 8966-8971.

7. Wolinsky T.D. et al. The Trace Amine 1 receptor knockout mouse: an animal model with relevance to schizophrenia. // Genes. Brain. Behav. 2007. Vol. 6, № 7. P. 628-639.

8. Boulton A.A. Letter: Amines and theories in psychiatry. // Lancet (London, England). 1974. Vol. 2, № 7871. P. 52-53.

9. Berry M.D. Mammalian central nervous system trace amines. Pharmacologic amphetamines, physiologic neuromodulators // J. Neurochem. 2004. Vol. 90, № 2. P. 257-271.

10. Broadley K.J. The vascular effects of trace amines and amphetamines. // Pharmacol. Ther. 2010. Vol. 125, № 3. P. 363-375.

11. Eiden L.E., Weihe E. VMAT2: A dynamic regulator of brain monoaminergic neuronal function interacting with drugs of abuse // Ann. N. Y. Acad. Sci. Blackwell Publishing Inc., 2011. Vol. 1216, № 1. P. 86-98.

12. Burchett S.A., Hicks T.P. The mysterious trace amines: protean neuromodulators of synaptic transmission in mammalian brain. // Prog. Neurobiol. 2006. Vol. 79, № 5-6. P. 223-246.

13. Gloriam D.E.I. et al. High species variation within the repertoire of trace amine receptors // Ann. N. Y. Acad. Sci. New York Academy of Sciences, 2005. Vol. 1040. P. 323-327.

14. Gainetdinov R.R., Hoener M.C., Berry M.D. Trace Amines and Their Receptors // Pharmacol. Rev. / ed. Witkin J.M. 2018. Vol. 70, № 3. P. 549-620.

15. Kantrowitz J.T. Trace Amine-Associated Receptor 1 as a Target for the Development of New Antipsychotics: Current Status of Research and Future Directions // CNS Drugs. Adis, 2021. Vol. 35, № 11. P. 1153-1161.

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

Leo D. et al. Pronounced Hyperactivity, Cognitive Dysfunctions, and BDNF Dysregulation in Dopamine Transporter Knock-out Rats. // J. Neurosci. 2018. Vol. 38, № 8. P. 1959-1972.

Bellusci L. et al. New Insights into the Potential Roles of 3-Iodothyronamine (T1AM) and Newly Developed Thyronamine-Like TAAR1 Agonists in Neuroprotection. // Front. Pharmacol. 2017. Vol. 8. P. 905. Cichero E. et al. Insights into the Structure and Pharmacology of the Human Trace Amine-Associated Receptor 1 (hTAAR1): Homology Modelling and Docking Studies // Chem. Biol. Drug Des. 2013. Vol. 81, № 4. P. 509-516. Xue Z. et al. Methamphetamine-induced impulsivity during chronic methamphetamine treatment in rats: Effects of the TAAR 1 agonist RO5263397. // Neuropharmacology. 2018. Vol. 129. P. 36-46.

Pei Y. et al. Activation of the trace amine-associated receptor 1 prevents relapse to cocaine seeking. // Neuropsychopharmacology. 2014. Vol. 39, № 10. P. 22992308.

Sukhanov I. et al. Increased context-dependent conditioning to amphetamine in mice lacking TAAR1 // Pharmacol. Res. 2016. Vol. 103. P. 206-214. Sotnikova T.D. et al. Trace amine associated receptor 1 and movement control. // Parkinsonism Relat. Disord. 2008. Vol. 14 Suppl 2. P. S99-102. Sukhanov I. et al. TAAR1-dependent effects of apomorphine in mice. // Int. J. Neuropsychopharmacol. 2014. Vol. 17, № 10. P. 1683-1693. Schwartz M.D. et al. Trace Amine-Associated Receptor 1 Regulates Wakefulness and EEG Spectral Composition. // Neuropsychopharmacology. 2017. Vol. 42, № 6. P. 1305-1314.

Berry M.D. et al. Pharmacology of human trace amine-associated receptors: Therapeutic opportunities and challenges. // Pharmacol. Ther. 2017. Vol. 180. P. 161-180.

Espinoza S. et al. BRET approaches to characterize dopamine and TAAR1 receptor pharmacology and signaling // Methods Mol. Biol. Humana Press Inc., 2013. Vol. 964. P. 107-122.

Brix K., Führer D., Biebermann H. Molecules important for thyroid hormone synthesis and action - known facts and future perspectives. // Thyroid Res. 2011. Vol. 4 Suppl 1, № Suppl 1. P. S9.

Adriaenssens A. et al. A Transcriptome-Led Exploration of Molecular Mechanisms Regulating Somatostatin-Producing D-Cells in the Gastric Epithelium // Endocrinology. 2015. Vol. 156, № 11. P. 3924-3936. Raab S. et al. Incretin-like effects of small molecule trace amine-associated receptor 1 agonists. // Mol. Metab. 2016. Vol. 5, № 1. P. 47-56. Babusyte A. et al. Biogenic amines activate blood leukocytes via trace amine-associated receptors TAAR1 and TAAR2. // J. Leukoc. Biol. 2013. Vol. 93, № 3. P. 387-394.

Nelson D.A. et al. Expression of neuronal trace amine-associated receptor (Taar) mRNAs in leukocytes. // J. Neuroimmunol. 2007. Vol. 192, № 1-2. P. 21-30. Panas M.W. et al. Trace amine associated receptor 1 signaling in activated

lymphocytes. // J. Neuroimmune Pharmacol. 2012. Vo l. 7, № 4. P. 866-876.

33. Regard J.B. et al. Probing cell type-specific functions of Gi in vivo identifies GPCR regulators of insulin secretion. // J. Clin. Invest. 2007. Vol. 117, № 12. P. 4034-4043.

34. Szumska J. et al. Trace Amine-Associated Receptor 1 Localization at the Apical Plasma Membrane Domain of Fisher Rat Thyroid Epithelial Cells Is Confined to Cilia. // Eur. Thyroid J. 2015. Vol. 4, № Suppl 1. P. 30-41.

35. Espinoza S. et al. Trace Amine-Associated Receptor 5 Provides Olfactory Input Into Limbic Brain Areas and Modulates Emotional Behaviors and Serotonin Transmission // Front. Mol. Neurosci. Frontiers Media S.A., 2020. Vol. 13.

36. Efimova E. V. et al. Increased dopamine transmission and adult neurogenesis in trace amine-associated receptor 5 (TAAR5) knockout mice // Neuropharmacology. Neuropharmacology, 2021. Vol. 182.

37. Ferrero D.M. et al. Detection and avoidance of a carnivore odor by prey // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 2011. Vol. 108, № 27. P. 11235-11240.

38. Ferrero D.M. et al. Agonists for 13 trace amine-associated receptors provide insight into the molecular basis of odor selectivity // ACS Chem. Biol. American Chemical Society, 2012. Vol. 7, № 7. P. 1184-1189.

39. Ohta H. et al. Tyramine and P-phenylethylamine, from fermented food products, as agonists for the human trace amine-associated receptor 1 (hTAAR1) in the stomach // Biosci. Biotechnol. Biochem. Oxford Academic, 2017. Vol. 81, № 5. P.1002-1006.

40. Vanti W.B. et al. Discovery of a null mutation in a human trace amine receptor gene // Genomics. Academic Press, 2003. Vol. 82, № 5. P. 531-536.

41. Ito J. et al. Anatomical and histological profiling of orphan G-protein-coupled receptor expression in gastrointestinal tract of C57BL/6J mice // Cell Tissue Res. 2009 3382. Springer, 2009. Vol. 338, № 2. P. 257-269.

42. Gozal E.A. et al. Anatomical and functional evidence for trace amines as unique modulators of locomotor function in the mammalian spinal cord // Front. Neural Circuits. Frontiers Media S.A., 2014. Vol. 8, № November. P. 134.

43. Regard J.B., Sato I.T., Coughlin S.R. Anatomical Profiling of G Protein-Coupled Receptor Expression // Cell. Elsevier B.V., 2008. Vol. 135, № 3. P. 561-571.

44. D'Andrea G. et al. HPLC electrochemical detection of trace amines in human plasma and platelets and expression of mRNA transcripts of trace amine receptors in circulating leukocytes // Neurosci. Lett. Neurosci Lett, 2003. Vol. 346, № 1-2. P. 89-92.

45. Shawcross D.L. et al. Ammonia and hepatic encephalopathy: The more things change, the more they remain the same // Metab. Brain Dis. 2005. Vol. 20, № 3. P. 169-179.

46. Berry M.D. Mammalian central nervous system trace amines. Pharmacologic amphetamines, physiologic neuromodulators // Journal of Neurochemistry. J Neurochem, 2004. Vol. 90, № 2. P. 257-271.

47. Fuxe K., Grobecker H., Jonsson J. The effect of P-phenylethylamine on central and peripheral monoamine-containing neurons // Eur. J. Pharmacol. Elsevier,

1967. Vol. 2, № 3. P. 202-207.

48. Borison R.L., Mosnaim A.D., Sabelli H.C. Brain 2-phenylethylamine as a major mediator for the central actions of amphetamine and methylphenidate // Life Sci. Pergamon, 1975. Vol. 17, № 8. P. 1331-1343.

49. Janssen P.A.J. et al. Does phenylethylamine act as an endogenous amphetamine in some patients? // Int. J. Neuropsychopharmacol. Int J Neuropsychopharmacol, 1999. Vol. 2, № 3. P. 229-240.

50. Davis B.A. Biogenic amines and their metabolites in body fluids of normal, psychiatric and neurological subjects // J. Chromatogr. J Chromatogr, 1989. Vol. 466, № C. P. 89-218.

51. Underhill S.M. et al. Amphetamine Modulates Glutamatergic Neurotransmission through Endocytosis of the Excitatory Amino Acid Transporter EAAT3 in Dopamine Neurons // Neuron. NIH Public Access, 2014. Vol. 83, № 2. P. 404.

52. Vaughan R.A., Foster J.D. Mechanisms of dopamine transporter regulation in normal and disease states // Trends Pharmacol. Sci. Trends Pharmacol Sci, 2013. Vol. 34, № 9. P. 489-496.

53. Everitt B.J. Sexual motivation: a neural and behavioural analysis of the mechanisms underlying appetitive and copulatory responses of male rats // Neurosci. Biobehav. Rev. Neurosci Biobehav Rev, 1990. Vol. 14, № 2. P. 217232.

54. Pfaus J.G., Phillips A.G. Role of Dopamine in Anticipatory and Consummatory Aspects of Sexual Behavior in the Male Rat // Behav. Neurosci. 1991. Vol. 105, № 5. P. 727-743.

55. Hull E.M. et al. Extracellular dopamine in the medial preoptic area: implications for sexual motivation and hormonal control of copulation // J. Neurosci. J Neurosci, 1995. Vol. 15, № 11. P. 7465-7471.

56. Argiolas A., Melis M.R. Central control of penile erection: Role of the paraventricular nucleus of the hypothalamus // Prog. Neurobiol. 2005. Vol. 76, № 1. P. 1-21.

57. Melis M.R., Argiolas A. Central control of penile erection: A re-visitation of the role of oxytocin and its interaction with dopamine and glutamic acid in male rats // Neurosci. Biobehav. Rev. 2011. Vol. 35, № 3. P. 939-955.

58. Argiolas A., Melis M.R. Neuropeptides and central control of sexual behaviour from the past to the present: A review // Prog. Neurobiol. 2013. Vol. 108. P. 80107.

59. Pfaus J.G. Dopamine: Helping Males Copulate for at Least 200 Million Years: Theoretical Comment on Kleitz-Nelson et al. (2010) // Behav. Neurosci. 2010. Vol. 124, № 6. P. 877-880.

60. Sanna F. et al. Dopamine, noradrenaline and differences in sexual behavior between Roman high and low avoidance male rats: A microdialysis study in the medial prefrontal cortex // Front. Behav. Neurosci. Frontiers Media S.A., 2017. Vol. 11. P. 108.

61. Hull E.M., Dominguez J.M. Male Sexual Behavior // Knobil Neill's Physiol. Reprod. Two-Volume Set. Academic Press, 2015. Vol. 2. P. 2211-2285.

62. Sanna F. et al. Altered Sexual Behavior in Dopamine Transporter (DAT) Knockout Male Rats: A Behavioral, Neurochemical and Intracerebral Microdialysis Study // Front. Behav. Neurosci. Frontiers Media SA, 2020. Vol. 14.

63. Horowitz L.F. et al. Olfactory receptor patterning in a higher primate // J. Neurosci. J Neurosci, 2014. Vol. 34, № 37. P. 12241-12252.

64. Liberles S.D., Buck L.B. A second class of chemosensory receptors in the olfactory epithelium // Nature. Nature, 2006. Vol. 442, № 7103. P. 645-650.

65. Syed A.S. et al. Different expression domains for two closely related amphibian TAARs generate a bimodal distribution similar to neuronal responses to amine odors // Sci. Reports 2015 51. Nature Publishing Group, 2015. Vol. 5, № 1. P. 19.

66. Vignozzi L. et al. Testosterone and sexual activity. // J. Endocrinol. Invest. 2005. Vol. 28, № 3 Suppl. P. 39-44.

67. Cho W.K. et al. Biological aspects of aggression and violence in Schizophrenia // Clin. Psychopharmacol. Neurosci. Korean College of Neuropsychopharmacology, 2019. Vol. 17, № 4. P. 475-486.

68. Volavka J. Violence in schizophrenia and bipolar disorder // Psychiatr. Danub. 2013. Vol. 25, № 1. P. 24-33.

69. Fritz M. et al. Aggressive and Disruptive Behavior Among Psychiatric Patients With Major Depressive Disorder, Schizophrenia, or Alcohol Dependency and the Effect of Depression and Self-Esteem on Aggression // Front. Psychiatry. Frontiers Media S.A., 2020. Vol. 11. P. 1381.

70. Kunik M.E. et al. Causes of aggressive behavior in patients with dementia // J. Clin. Psychiatry. J Clin Psychiatry, 2010. Vol. 71, № 9. P. 1145-1152.

71. Couppis M.H., Kennedy C.H. The rewarding effect of aggression is reduced by nucleus accumbens dopamine receptor antagonism in mice // Psychopharmacol. 2007 1973. Springer, 2008. Vol. 197, № 3. P. 449-456.

72. Suzuki H., Lucas L.R. Neurochemical Correlates of Accumbal Dopamine D2 and Amygdaloid 5-HT1B Receptor Densities on Observational Learning of Aggression // Cogn. Affect. Behav. Neurosci. NIH Public Access, 2015. Vol. 15, № 2. P. 460.

73. Seo D., Patrick C.J., Kennealy P.J. Role of Serotonin and Dopamine System Interactions in the Neurobiology of Impulsive Aggression and its Comorbidity with other Clinical Disorders // Aggress. Violent Behav. NIH Public Access, 2008. Vol. 13, № 5. P. 383.

74. Gutknecht L. et al. Interaction of brain 5-HT synthesis deficiency, chronic stress and sex differentially impact emotional behavior in Tph2 knockout mice // Psychopharmacology (Berl). Springer, 2015. Vol. 232, № 14. P. 2429.

75. Gorlova A. et al. Stress-induced aggression in heterozygous TPH2 mutant mice is associated with alterations in serotonin turnover and expression of 5-HT6 and AMPA subunit 2A receptors // J. Affect. Disord. Elsevier, 2020. Vol. 272. P. 440-451.

76. Zhang X. et al. Genetically identified amygdala-striatal circuits for valence-

specific behaviors // Nat. Neurosci. 2021 2411. Nature Publishing Group, 2021. Vol. 24, № 11. P. 1586-1600.

77. Kalueff A. V. et al. Neurobiology of rodent self-grooming and its value for translational neuroscience // Nat. Rev. Neurosci. Nat Rev Neurosci, 2016. Vol. 17, № 1. P. 45-59.

78. King S.H. et al. Melanocortin Receptors, Melanotropic Peptides and Penile Erection // Curr. Top. Med. Chem. NIH Public Access, 2007. Vol. 7, № 11. P. 1098.

79. Kingsberg S.A., Clayton A.H., Pfaus J.G. The Female Sexual Response: Current Models, Neurobiological Underpinnings and Agents Currently Approved or Under Investigation for the Treatment of Hypoactive Sexual Desire Disorder // CNS Drugs 2015 2911. Springer, 2015. Vol. 29, № 11. P. 915-933.

80. Gelman F., Atrio J. Flibanserin for hypoactive sexual desire disorder: place in therapy // Ther. Adv. Chronic Dis. SAGE Publications, 2017. Vol. 8, № 1. P. 16.

81. Rajfer J. et al. Comparison of the efficacy of subcutaneous and nasal spray Buserelin treatment in suppression of testicular steroidogenesis in men with prostate cancer // Fertil. Steril. Elsevier, 1986. Vol. 46, № 1. P. 104-110.

82. Betz J.M., White K.D., der Marderosian A.H. Gas Chromatographic Determination of Yohimbine in Commercial Yohimbe Products // J. AOAC Int. Oxford Academic, 1995. Vol. 78, № 5. P. 1189-1194.

83. Yamaguchi T. et al. Posterior Amygdala Regulates Sexual and Aggressive Behaviors in Male Mice // Nat. Neurosci. NIH Public Access, 2020. Vol. 23, № 9. P. 1111.

84. Peeters D.G.A. et al. Enhanced aggressive phenotype of Tph2 knockout rats is associated with diminished 5-HT 1A receptor sensitivity // Neuropharmacology. Neuropharmacology, 2019. Vol. 153. P. 134-141.

85. Zhang S., Liu Y., Rao Y. Serotonin signaling in the brain of adult female mice is required for sexual preference // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. National Academy of Sciences, 2013. Vol. 110, № 24. P. 9968-9973.

86. Espinoza S. et al. TAAR1 Modulates Cortical Glutamate NMDA Receptor Function // Neuropsychopharmacology. 2015.

87. Lee J. et al. Primary Cilia Mediate TSH-Regulated Thyroglobulin Endocytic Pathways // Front. Endocrinol. (Lausanne). Frontiers Media S.A., 2021. Vol. 12. P. 1075.

88. Qatato M. et al. Canonical TSH Regulation of Cathepsin-Mediated Thyroglobulin Processing in the Thyroid Gland of Male Mice Requires Taar1 Expression. // Front. Pharmacol. 2018. Vol. 9. P. 221.

89. Qatato M. et al. Trace Amine-Associated Receptor 1 Trafficking to Cilia of Thyroid Epithelial Cells // Cells 2021, Vol. 10, Page 1518. Multidisciplinary Digital Publishing Institute, 2021. Vol. 10, № 6. P. 1518.

90. Vogelsang T.L.R. et al. Trace amine-associated receptor 1 (Taar1) is a positive prognosticator for epithelial ovarian cancer // Int. J. Mol. Sci. MDPI AG, 2021. Vol. 22, № 16.

91. Shinderman-Maman E. et al. Thyroid hormones derivatives reduce proliferation

and induce cell death and DNA damage in ovarian cancer // Sci. Rep. Sci Rep, 2017. Vol. 7, № 1.

92. Mousa S.A. et al. Modulation of angiogenesis by thyroid hormone and hormone analogues: implications for cancer management // Angiogenesis. Angiogenesis, 2014. Vol. 17, № 3. P. 463-469.

93. Barnes D.A. et al. Taarl expression in human macrophages and brain tissue: A potential novel facet of ms neuroinflammation // Int. J. Mol. Sci. MDPI, 2021. Vol. 22, № 21. P. 11576.

94. Revel F.G. et al. Trace amine-associated receptor 1 partial agonism reveals novel paradigm for neuropsychiatry therapeutics. // Biol. Psychiatry. 2012. Vol. 72, № 11. P. 934-942.

95. Казаков В.И. Клеточная и генная инженерия микроорганизмов: учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению подготовки магистров "Техническая физика" // Изд-во Политехн. ун-та. Санкт-Петербург: Изд-во Политехнического ун-та, 2011,

2012. P. 127 с.

96. Kahn S.E., Watkins B.F., Bermes E.W. An evaluation of a spectrophotometric scanning technique for measurement of plasma hemoglobin. // Ann. Clin. Lab. Sci. 1981. Vol. 11, № 2. P. 126-131.

97. Alberts B. Molecular biology of the cell. 4th ed. New York: Garland Science, 2002. 31 p.

98. Немудрый А.А. et al. Системы редактирования геномов TALEN и CRISPR / Cas - инструменты открытий. 2014. Vol. 3, № 22. P. 20-42.

99. Koolhaas J.M. et al. The Resident-intruder Paradigm: A Standardized Test for Aggression, Violence and Social Stress // J. Vis. Exp. MyJoVE Corporation,

2013. № 77. P. 4367.

100. Liu Y. et al. Expression of SUMO associated proteins in the mouse endometrium is regulated by ovarian hormones throughout the estrous cycle // Exp. Ther. Med. Spandidos Publications, 2020. Vol. 19, № 3. P. 1855.

101. Cora M.C., Kooistra L., Travlos G. Vaginal Cytology of the Laboratory Rat and Mouse: Review and Criteria for the Staging of the Estrous Cycle Using Stained Vaginal Smears // Toxicol. Pathol. Toxicol Pathol, 2015. Vol. 43, № 6. P. 776793.

102. Bai Y. et al. Complex motivated behaviors for natural rewards following a bingelike regimen of morphine administration: Mixed phenotypes of anhedonia and craving after short-term withdrawal // Front. Behav. Neurosci. Frontiers, 2014. Vol. 8, № FEB. P. 23.

103. Zhou T. et al. History of winning remodels thalamo-PFC circuit to reinforce social dominance // Science (80-. ). American Association for the Advancement of Science, 2017. Vol. 357, № 6347. P. 162-168.

104. Karpova I. V. et al. Oxytocin-Induced Changes in Monoamine Level in Symmetric Brain Structures of Isolated Aggressive C57Bl/6 Mice // Bull. Exp. Biol. Med. 2016 1605. Springer, 2016. Vol. 160, № 5. P. 605-609.

105. Vettore L. et al. A New Test for the Laboratory Diagnosis of Spherocytosis //

Acta Haematol. 1984. Vol. 72, № 4. P. 258-263.

106. Huisjes R. et al. Squeezing for Life - Properties of Red Blood Cell Deformability // Front. Physiol. Front Physiol, 2018. Vol. 9, № JUN.

107. Ozer J. et al. The current state of serum biomarkers of hepatotoxicity // Toxicology. Toxicology, 2008. Vol. 245, № 3. P. 194-205.

108. Giannini E.G., Testa R., Savarino V. Liver enzyme alteration: a guide for clinicians // CMAJ. CMAJ, 2005. Vol. 172, № 3. P. 367-379.

109. Zhukov I.S. et al. Minimal Age-Related Alterations in Behavioral and Hematological Parameters in Trace Amine-Associated Receptor 1 (TAAR1) Knockout Mice // Cell. Mol. Neurobiol. Springer, 2020. Vol. 40, № 2. P. 273282.

110. Zhukov I.S. et al. Evaluation of Approach to a Conspecific and Blood Biochemical Parameters in TAAR1 Knockout Mice // Brain Sci. MDPI AG, 2022. Vol. 12, № 5. P. 614.

111. Leo D. et al. Trace Amine Associate Receptor 1 (TAAR1) as a New Target for the Treatment of Cognitive Dysfunction in Alzheimer&rsquo;s Disease // Int. J. Mol. Sci. 2022, Vol. 23, Page 7811. Multidisciplinary Digital Publishing Institute, 2022. Vol. 23, № 14. P. 7811.

112. Espinoza S. et al. Postsynaptic D2 dopamine receptor supersensitivity in the striatum of mice lacking TAAR1 // Neuropharmacology. Neuropharmacology, 2015. Vol. 93. P. 308-313.

113. Harmeier A. et al. Trace amine-associated receptor 1 activation silences GSK3ß signaling of TAAR1 and D2R heteromers // Eur. Neuropsychopharmacol. Elsevier, 2015. Vol. 25, № 11. P. 2049-2061.

114. Suri D. et al. Monoamine-Sensitive Developmental Periods Impacting Adult Emotional and Cognitive Behaviors // Neuropsychopharmacology. Nature Publishing Group, 2015. Vol. 40, № 1. P. 88.

115. Mahadevia D. et al. Dopamine promotes aggression in mice via ventral tegmental area to lateral septum projections // Nat. Commun. Nature Publishing Group, 2021. Vol. 12, № 1.

116. Zhukov I.S. et al. Enhanced Aggression, Reduced Self-Grooming Behavior and Altered 5-HT Regulation in the Frontal Cortex in Mice Lacking Trace Amine-Associated Receptor 1 (TAAR1) // Int. J. Mol. Sci. MDPI, 2022. Vol. 23, № 22. P. 14066.

117. Rutigliano G., Accorroni A., Zucchi R. The case for TAAR1 as a modulator of central nervous system function // Front. Pharmacol. Frontiers Media S.A., 2018. Vol. 8, № JAN. P. 987.

118. Takahashi A. et al. Brain Serotonin Receptors and Transporters: Initiation vs. Termination of Escalated Aggression // Psychopharmacology (Berl). NIH Public Access, 2011. Vol. 213, № 0. P. 183.

119. Caramaschi D. et al. Development of violence in mice through repeated victory along with changes in prefrontal cortex neurochemistry // Behav. Brain Res. Behav Brain Res, 2008. Vol. 189, № 2. P. 263-272.

120. Choy O., Raine A., Hamilton R.H. Stimulation of the Prefrontal Cortex Reduces

Intentions to Commit Aggression: A Randomized, Double-Blind, Placebo-Controlled, Stratified, Parallel-Group Trial // J. Neurosci. Society for Neuroscience, 2018. Vol. 38, № 29. P. 6505-6512.

121. Puig M.V., Gulledge A.T. Serotonin and Prefrontal Cortex Function: Neurons, Networks, and Circuits // Mol. Neurobiol. NIH Public Access, 2011. Vol. 44, № 3. P. 449.

122. Leo D. et al. Taar1-mediated modulation of presynaptic dopaminergic neurotransmission: role of D2 dopamine autoreceptors // Neuropharmacology. Neuropharmacology, 2014. Vol. 81. P. 283-291.

123. Braunig J. et al. The Trace Amine-Associated Receptor 1 Agonist 3-Iodothyronamine Induces Biased Signaling at the Serotonin 1b Receptor // Front. Pharmacol. Front Pharmacol, 2018. Vol. 9, № MAR.

124. Mohandass A. et al. TRPM8 as the rapid testosterone signaling receptor: Implications in the regulation of dimorphic sexual and social behaviors // FASEB J. Wiley-Blackwell, 2020. Vol. 34, № 8. P. 10887.

125. Revel F.G. et al. TAAR1 activation modulates monoaminergic neurotransmission, preventing hyperdopaminergic and hypoglutamatergic activity // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. Proc Natl Acad Sci U S A, 2011. Vol. 108, № 20. P. 8485-8490.

126. Paumier K.L. et al. Behavioral Characterization of A53T Mice Reveals Early and Late Stage Deficits Related to Parkinson's Disease // PLoS One. Public Library of Science, 2013. Vol. 8, № 8. P. e70274.

127. Bolliger A.P., Everds N. Haematology of the Mouse // The Laboratory Mouse. Elsevier Ltd, 2012. P. 331-347.

128. O'Connell K.E. et al. Practical murine hematopathology: A comparative review and implications for research // Comparative Medicine. American Association for Laboratory Animal Science, 2015. Vol. 65, № 2. P. 96-113.

129. Kishimoto S. et al. Hematocrit, hemoglobin and red blood cells are associated with vascular function and vascular structure in men // Sci. Rep. Nature Research, 2020. Vol. 10, № 1. P. 11467.

130. Walski T. et al. Individual osmotic fragility distribution: A new parameter for determination of the osmotic properties of human red blood cells // Biomed Res. Int. Biomed Res Int, 2014. Vol. 2014.

131. Rocha S. et al. Complementary markers for the clinical severity classification of hereditary spherocytosis in unsplenectomized patients // Blood Cells, Mol. Dis. Academic Press Inc., 2011. Vol. 46, № 2. P. 166-170.

132. Danise P. et al. Nucleated red blood cells and soluble transferrin receptor in thalassemia syndromes: Relationship with global and ineffective erythropoiesis // Clin. Chem. Lab. Med. 2009. Vol. 47, № 12. P. 1539-1542.

133. Barcellini W., Fattizzo B. Clinical Applications of Hemolytic Markers in the Differential Diagnosis and Management of Hemolytic Anemia // Disease Markers. Hindawi Limited, 2015. Vol. 2015.

134. Hattangadi S.M. et al. From stem cell to red cell: regulation of erythropoiesis at multiple levels by multiple proteins, RNAs, and chromatin modifications //

Blood. 2011. Vol. 118, № 24. P. 6258-6268.

135. Reinhart W.H., Chien S. Echinocyte-stomatocyte transformation and shape control of human red blood cells: Morphological aspects // Am. J. Hematol. Am J Hematol, 1987. Vol. 24, № 1. P. 1-14.

136. Bosman G.J.C.G.M., Willekens F.L.A., Werre J.M. Erythrocyte aging: A more than superficial resemblance to apoptosis? // Cellular Physiology and Biochemistry. Cell Physiol Biochem Press, 2005. Vol. 16, № 1-3. P. 1-8.

137. Föller M., Huber S.M., Lang F. Erythrocyte programmed cell death // IUBMB Life. John Wiley & Sons, Ltd, 2008. Vol. 60, № 10. P. 661-668.

138. Zhukov I.S. et al. Minor changes in erythrocyte osmotic fragility in trace amine-associated receptor 5 (Taar5) knockout mice // Int. J. Mol. Sci. MDPI AG, 2021. Vol. 22, № 14.

139. Lang K.S. et al. Mechanisms of suicidal erythrocyte death // Cellular Physiology and Biochemistry. Cell Physiol Biochem Press, 2005. Vol. 15, № 5. P. 195-202.

140. Efimova E. V. et al. Increased dopamine transmission and adult neurogenesis in trace amine-associated receptor 5 (TAAR5) knockout mice // Neuropharmacology. Elsevier Ltd, 2021. Vol. 182.

141. Murtazina R.Z. et al. Genetic deletion of trace-amine associated receptor 9 (TAAR9) in rats leads to decreased blood cholesterol levels // Int. J. Mol. Sci. MDPI AG, 2021. Vol. 22, № 6. P. 1-15.

142. Leonova E.I., Gainetdinov R.R. CRISPR/Cas9 technology in translational biomedicine // Cell. Physiol. Biochem. Cell Physiol Biochem Press GmbH & Co KG, 2020. Vol. 54, № 3. P. 354-370.

143. Gelissen I.C., Brown A.J. An overview of cholesterol homeostasis // Methods Mol. Biol. Humana Press Inc., 2017. Vol. 1583. P. 1-6.

144. Abrams J.J., Grundy S.M., Ginsberg H. Metabolism of plasma triglycerides in hypothyroidism and hyperthyroidism in man. // J. Lipid Res. 1981. Vol. 22. P. 307-322.

145. Faselis C. et al. Is very low LDL-C harmful? // Curr. Pharm. Des. Bentham Science Publishers Ltd., 2018. Vol. 24, № 31. P. 3658-3664.

146. Kapourchali F.R. et al. The Role of Dietary Cholesterol in Lipoprotein Metabolism and Related Metabolic Abnormalities: A Mini-review // http://dx.doi.org/10.1080/10408398.2013.842887. Taylor & Francis, 2016. Vol. 56, № 14. P. 2408-2415.

147. Bernecker C. et al. Cholesterol Deficiency Causes Impaired Osmotic Stability of Cultured Red Blood Cells // Front. Physiol. Frontiers Media S.A., 2019. Vol. 10. P. 1529.

Приложение

Приложение А. Статистические и методологические таблицы для мышей с

нокаутом гена ТААШ

Таблица 1. Полные результаты анализа ОРЭ для мышей нокаутом гена

ТААШ.

541 нм

№01% WT ТААШ-КО

Ср.знач ББМ п Ср.знач ББМ п

0.25 100.00 0.00 13 100.00 0.00 10

0.3 98.39 1.01 13 97.44 1.07 10

0.35 96.87 1.27 13 97.11 1.13 10

0.45 90.43 2.40 13 91.08 1.88 10

0.55 57.59 7.22 13 52.61 9.02 10

0.6 27.25 5.41 13 22.43 6.38 10

0.65 12.29 2.55 13 8.70 1.79 10

555 нм

№01% WT ТААШ-КО

Ср.знач ББМ п Ср.знач ББМ п

0.25 100.00 0.00 13 100.00 0.00 10

0.3 98.30 1.06 13 97.15 1.03 10

0.35 96.67 1.30 13 97.11 1.19 10

0.45 90.09 2.37 13 90.81 1.91 10

0.55 63.59 11.33 13 52.43 8.88 10

0.6 27.66 5.33 13 22.69 6.29 10

0.65 12.94 2.49 13 9.26 1.81 10

577 нм

№01% WT ТААШ-КО

Ср.знач ББМ п Ср.знач ББМ п

0.25 100.00 0.00 13 100.00 0.00 10

0.3 98.39 1.01 13 97.31 1.05 10

0.35 96.84 1.26 13 97.20 1.13 10

0.45 90.39 2.37 13 90.92 1.91 10

0.55 60.25 8.77 13 52.72 9.06 10

0.6 27.25 5.43 13 22.47 6.42 10

0.65 12.34 2.56 13 8.69 1.80 10

541 нм

0.25 0.35 0.45 0.55 0.65 Концентрация NaCI, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза TAAR1-KO

0.556 0.555

555 нм

-o- WT

0.25 0.35 0.45 0.55 0.65 Концентрация NaCI, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза TAAR1-KO

0.552 0.550

577 нм

0.25 0.35 0.45 0.55 0.65

Концентрация №01, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза TAAR1-KO

0.551 0.550

Таблица 2. Полные результаты анализа общего клинического анализа крови для мышей нокаутом гена ТАЛИ!.

Среднее значение ± 8ЕМ

Параметры WT («=13) TAAR1 («=12)

Эритроциты

RBC(моль/мкл) 7.90±0.98 7.86±0.29

ЩЬ(г/дцл) 12.08±1.35 11.93±0.36

НСТ(%) 39.15±6.96 38.43±3.80

МСУ(фл) 49.40±4.09 48.85±3.16

МСН(пкг) 15.23±0.43 15.20±0.22

МСНС(г/дцл) 31.05 ± 1.28 31.74 ± 1.9

RDW(%) 14.98±2.22 14.08±0.13

Лейкоциты

WBC(к/мкл) 4.34±0.369 4.28±0.437

КЕ(к/мкл)% 0.94±0.21 0.74±0.13

ЬУ(к/мкл)% 3.22±0.32 2.57±0.25

МО(к/мкл)% 0.27±0.74 0.44±0.14

ЕО(к/мкл)% 0.16±0.34 0.17±0.04

ВА(к/мкл)% 0.05±0.03 0.04±0.02

Тромбоциты

РЬТ(к/мкл) 909.25±233.63 882.00±180.32

114

ЫРУ(фл) 8.13±0.53 7.80±1.54

Дополнительные параметры

Retic (к/мкл) 267.2 ± 48.82 195 ± 15.96

LUC (к/мкл) 0.06±0.07 0.06±1.60

Таблица 3. Сравнительный анализ основных биохимических и гормональных показателей в крови мышей TAAR1 -ЕЮ и WT.

Параметры (ед.изм.) WT TAAR1-KO Кол-во образцов Фактор разведения

Тестостерон (ммоль/л) 3.26 ± 0.23 2.98 ± 0.48 WT = 8; KO = 7 3

АЛТ (ед/л) 42 ± 2.87 55.57 ± 9.45 WT = 9; KO = 7 5

АСТ (ед/л) 248.8 ± 37.11 222 ± 51.28 WT = 9; KO = 7 5

ТП (фл) 66 ± 3.57 74.63 ± 5.86 WT = 14; KO = 13 10

Мочевина (ммоль/л) 5.9 ± 0.66 6.7 ± 0.79 WT = 8; KO = 7 5

ТГ (г/дл) 1.06 ± 0.105 1.35 ± 0.18 WT = 9; KO = 8 5

ЛДГ (ед/л) 221.8 ± 23.8 440.1 ± 122.8 WT = 8; KO = 7 5

Креатинкиназа (ед/л) 741.7 ± 75.02* 463.5 ± 78.47 WT = 9; KO = 7 10

ЩФ (ед/л) 82.78 ± 7.41 100.8 ± 18.74 WT = 9; KO = 7 5

ОХ (ммоль/л) 4.14 ± 0.34 3.5 ± 0.34 WT = 7; KO = 6 5

ЛПНП (мг/дл) 119.3 ± 12.46 90.83 ± 13.32 WT = 7; KO = 6 5

ЛПВП (ммоль/л) 0.14 ± 0.03 0.23 ± 0.08 WT = 7; KO = 6 5

Альбумин (г/л) 0.35 ± 0.05 0.22 ± 0.04 WT = 7; KO = 6 5

Общий билирубин (мкмоль/л) 7.21 ± 1.21 6.77 ± 0.01 WT = 7; KO = 6 5

Креатинин (мкмоль/л) 37.29 ± 7.68 46.01 ± 13.47 WT = 7; KO = 6 5

Таблица 4. Анализ моноаминов методом ВЭЖХ в различных регионах мозга мышей TAAR1-KO и WT.

Кора

Генотип WT ТАЛШ-КО

Параметры Ср.знач ±SEM п Ср.знач ±SEM п

5-НТ 0.181 0.01902 18 0.04696 0.124 10

5-Н1АА 0.1757 0.01162 18 0.1753 0.02274 10

5-Н1АА/5-НТ 1.045 0.1207 17 0.5753 0.1152 11

БА 0.5756 0.06709 18 0.7108 0.1219 7

БОРАС 0.1746 0.01929 18 0.215 0.02993 11

БОРАС/БА 0.2933 0.01993 17 0.3416 0.05648 7

КА 0.3269 0.04331 18 0.3034 0.07465 6

НУА 0.07602 0.006029 18 0.08747 0.009529 11

НУА/БА 0.1354 0.01279 16 0.147 0.03283 10

Стриатум

Генотип WT ТАЛШ-КО

Параметры Ср.знач ±SEM п Ср.знач ±SEM п

5-НТ 0.9151 0.1008 15 0.8347 0.124 11

5-Н1АА 0.3308 0.02837 15 0.2866 0.02995 11

5-Н1АА/5-НТ 0.4025 0.05374 14 0.4274 0.08103 11

БА 5.03 0.854 12 5.888 0.9194 8

БОРАС 0.728 0.06606 14 0.5932 0.07528 10

БОРАС/БА 0.1251 0.0277 13 0.1249 0.02238 10

КА 0.1058 0.01661 16 0.09698 0.01916 11

НУА 0.37 0.02341 14 0.3539 0.05418 11

НУА/БА 0.05344 0.01326 17 0.06549 0.01578 11

Гиппокамп

Генотип WT TAAR1-KO

Параметры Ср.знач ±SEM n Ср.знач ±SEM n

5-HT 0.7002 0.06137 18 0.6969 0.1105 11

5-HIAA 0.3476 0.02734 18 0.3556 0.03271 11

5-HIAA/5-HT 0.5199 0.04904 18 0.5723 0.07152 11

DA 0.2669 0.04233 18 0.2916 0.04018 11

DOPAC 0.1604 0.01754 18 0.1971 0.0302 11

DOPAC/DA 1.004 0.1963 18 0.823 0.1504 11

NA 0.6041 0.0763 18 0.6411 0.06337 11

HVA 0.1027 0.01233 18 0.1105 0.01226 11

HVA/DA 0.4658 0.0932 16 0.3713 0.04953 10

Обонятельная луковица

Генотип WT TAAR1-KO

Параметры Ср.знач ±SEM n Ср.знач ±SEM n

5-HT 0.6541 0.04782 17 0.7368 0.07392 11

5-HIAA 0.3839 0.03302 18 0.3689 0.03137 11

5-HIAA/5-HT 0.6295 0.03674 18 0.5419 0.05237 11

DA 3.182 0.4222 16 2.39 0.5065 11

DOPAC 0.2233 0.01568 17 0.2188 0.01369 11

DOPAC/DA 0.07367 0.009257 17 0.1017 0.01062 10

NA 0.6639 0.05255 18 0.7053 0.07561 10

HVA 0.2342 0.01701 17 0.2649 0.03011 11

HVA/DA 0.07367 0.009257 17 0.1017 0.01062 10

Кортикальный уровень 5-НТ выше у мышей TAAR1-KO, соотношение 5-HIAA/5-HT снижено у TAAR1-KO. Остальные параметры имеют минимальные изменения. Данные средние ± SEM. *^<0,05, **^<0,05 по сравнению с контрольным U-критерием Манна-Уитни.

Приложение Б. Статистические и методологические таблицы для мышей с нокаутом гена ТЛЛЯ5

Таблица 4. Полные результаты анализа ОРЭ для мышей нокаутом гена

ТЛЛЯ5.

541 нм

КаС1% WT НЕТ ТААЯ5-КО

Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п

0.25 100.00 0.00 5 100.00 0.00 5 100.00 0.00 7

0.3 98.07 1.54 5 95.62 1.74 5 96.08 2.04 7

0.35 95.72 1.55 5 95.66 2.20 5 97.19 1.72 7

0.45 86.02 5.37 5 92.78 2.17 5 92.43 2.88 7

0.55 81.37 1.69 5 88.08 3.97 5 87.59 3.36 7

0.6 67.68 7.84 5 77.47 5.04 5 81.26 3.47 7

0.65 15.55 4.13 5 18.14 4.90 5 17.37 2.83 7

555 нм

КаС1% WT НЕТ ТААЯ5-КО

Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п

0.25 100.00 0.00 5 100.00 0.00 5 100.00 0.00 7

0.3 97.87 1.59 5 95.22 1.92 5 95.71 2.01 7

0.35 95.38 1.60 5 95.25 2.30 5 97.09 1.82 7

0.45 85.70 5.40 5 93.39 2.14 5 92.13 2.88 7

0.55 81.12 1.62 5 87.48 3.97 5 87.02 3.37 7

0.6 67.88 7.75 5 77.59 5.01 5 81.06 3.56 7

0.65 15.70 4.09 5 18.60 4.93 5 17.45 2.76 7

577 нм

КаС1% WT НЕТ ТААЯ5-КО

Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п Ср.знач БЕМ п

0.25 100.00 0.00 5 100.00 0.00 5 100.00 0.00 7

0.3 98.13 1.51 5 95.65 1.74 5 96.27 1.99 7

0.35 96.02 1.49 5 95.80 2.15 5 97.47 1.72 7

0.45 86.24 5.38 5 93.87 2.10 5 92.88 2.90 7

0.55 81.53 1.67 5 88.19 3.92 5 86.74 3.55 7

0.6 68.00 7.89 5 77.59 5.05 5 81.55 3.41 7

0.65 15.57 4.17 5 18.50 4.92 5 17.65 2.91 7

541 нм

-o- WT

О ' 11111111111111111111111111111111111111111111111111 0.25 0.35 0.45 0.55 0.65 Концентрация NaCI, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза HET Концентрация 50% гемолиза TAAR5-KO

G.556 G.555 G.555

555 h m

-о- WT

0.25 0.35 0.45 0.55 0.65 Концентрация NaCI, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза HET Концентрация 50% гемолиза TAAR5-KO

G.555 G.556 G.555

\л/т

НЕТ

КО

0.25 0.35 0.45 0.55 0.65 Концентрация МаС1, %

Концентрация 50% гемолиза WT Концентрация 50% гемолиза НЕТ Концентрация 50% гемолиза TAAR5-KO

0.557 0.555 0.556

Таблица 5. Полные результаты анализа общего клинического анализа крови для мышей нокаутом гена ТЛЛЯ5.

Среднее значение ± SEM

Параметры WT (п=12) НЕТ (п=6) TAAR5 (п=12)

Эритроциты

RBC(моль/мкл) 7.8±0.21 8.44±0.27 7.93±0.55

ЩЬ(г/дцл) 11.11±0.91 11.45±1.46 11.89±0.49

НСТ(%) 39.65±1.46 44.72±2.32 45.27±1.41

МСУ(фл) 52.31±0.91 56.78±1.45 53.7±0.58

МСН(пкг) 14.59±0.37 14.4±0.29 14.06±0.26

МСНС(г/дцл) 28.16±1.06 25.43±0.65 26.21±0.47

RБW(%) 16.42±0.56 14.98±2.22 15.39±0.76

Лейкоциты

WBC(к/мкл) 5.28±0.60 5.44±0.51 4.56±0.44

КЕ(к/мкл)% 1.4±0.24 1.27±0.30 1.34±0.29

ЬУ(к/мкл)% 3.15±0.41 3.03±0.46 2.70±0.32

МО(к/мкл)% 0.10±0.01 0.16±0.03 0.13±0.03

EO(k/ul)% 0.35±0.05 0.42±0.01 0.22±0.04

BA(k/ul)% 0.02±0.01 0.03±0.01 0.03±0.01

Тромбоциты

PLT(k/ul) 1268±60.11 1578±172.4 1285±66.54

MPV(fL) 8.364±0.97 6.917±0.40 7.214±0.51

Дополнительные параметры

Retic (к/мкл) 336.6±35.98 294.3±52.73 335.8±38.02

LUC (к/мкл) 0.52±0.14 0.04±0.01 0.51±0.22

Таблица 6. Сравнительный анализ основных биохимических показателей в крови мышей TAAR5-KO и WT.

Параметры (ед.изм.) WT TAAR5-KO Кол-во образцов Фактор разведения

АЛТ (ед/л) 45.08 ± 3.17 32.71 ± 2.91 WT = 6; KO = 7 5

АСТ (ед/л) 105.25 ± 12.47 94.71 ± 5.77 WT = 6; KO = 7 5

Общий Белок (фл) 64.08 ± 5.28 80.93 ± 23.59 WT = 6; KO = 7 5

Мочевина (ммоль/л) 11.41 ± 1.27 9.84 ± 0.76 WT = 6; KO = 7 5

Триглицириды (г/дл) 0.89 ± 0.28 0.49 ± 0.13 WT = 6; KO = 7 5

ЛДГ (ед/л) 2100.83 ± 250.56 1716.43 ± 179.78 WT = 6; KO = 7 5

Креатинкиназа (ед/л) 1075.0 ± 295.57 1017.86 ± 308.24 WT = 6; KO = 7 5

ЩФ (ед/л) 82.50 ± 16.67 96.43 ± 16.32 WT = 6; KO = 7 5

ОХ (ммоль/л) 1.77 ± 0.16 2.0 ± 0.14 WT = 6; KO = 7 5

ЛПНП (мг/дл) 9.50 ± 2.55 8.33 ± 2.04 WT = 6; KO = 7 5

ЛПВП (ммоль/л) 1.04 ± 0.15 1.28 ± 0.17 WT = 6; KO = 7 5

Альбумин (г/л) 25.33 ± 1.86 22.29 ± 1.08 WT = 6; KO = 7 5

Общий билирубин (мкмоль/л) 2.37 ± 0.45 4.10± 0.76 WT = 6; KO = 7 5

Креатинин (мкмоль/л) 36.39 ± 5.75 28.90 ± 4.17 WT = 6; KO = 7 5

Приложение С. Статистические и методологические таблицы для крыс с

нокаутом гена ТЛЛЯ9 Таблица 7. Полные результаты анализа ОРЭ для мышей нокаутом гена

ТЛЛЯ9.

541 нм