Отанималистическая субстантивная метафора в лексике и фразеологии современного русского языка: Опыт комплексного анализа тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Альбрехт, Федор Борисович

• Альбрехт, Федор Борисович
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Альбрехт, Федор Борисович

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Лексические отанималистические метафоры в современном русском языке

Раздел 1. Лексико-семаитическая группа «наименования животных» (зоонимов) в современном русском языке и особенности развития их переносной семантики §1. Логическая и лексико-семантическая неоднородность зоонимов и

отражение этой неоднородности в их переносной семантике

§2. Семантические возможности функционирования зоонимов с ясной

(мотивированной) внутренней формой в прямом и переносном значениях

§3. Функционально-семантические особенности и основные семантические

типы метафор от зоонимов с семантическим признаком возраста

§4. Взаимодействие категории рода и семантического признака пола в

образовании и функционировании отанималистических метафор

§5. Особенности вторичной переносной семантики родовых зоонимов (гиперонимов) типа рыба, зверь, скотина, гадина

Раздел 2. Образно-семантическая типология лексических отанималистических метафор

§1. Параметры построения образно-семантической типологии

§2. Метафоры с ведущим мотивом номинации (номинативные метафоры) и их

семантические сферы

§3. Метафоры с ведущим могривом коннотации (качественно-оценочные

метафоры) и их семантические сферы

§4. Проблема промежуточного типа номинативно-оценочных метафор

Общие выводы

Глава 2. Фразеологические отанималистические метафоры в современном русском языке

Раздел 1. Фразеологические отанималистические метафоры в аспекте определения объёма понятия и проблемы лексико-фразеологической

переходности

§1. Отправные пункты в современной фразеологической теории, принимаемые

за основу е настоящей работе

§2. Шкала лексико-фразеологической переходности. Структурные и структурно-семантические аналоги ФЕ

Раздел 2. Образно-семантическая типология фразеологических отанималистических метафор

Общие выводы

184

Обобщающий раздел. Функционально-семантическая специфика отанималистической метафоры

Глава 3. Отанималистические субстантивные метафоры современного русского языка в сопоставлении с иноязычными

Методологическое обоснование главы

Раздел 1. Лексические отанималистические метафоры современного русского языка в сопоставлении с иноязычными

§] Логическая и лексико-семантическая неоднородность зоонимов и её

отражение в переносной семантике

§2. Универсальность образно-семантической типологии лексических отанималистических метафор и её внутриязыковая специфика

Раздел 2. Фразеологические отанималистические метафоры современного русского языка в сопоставлении с иноязычными

Раздел 3. Проблема перевода отанималистических метафор

Общие выводы

Заключение

Библиография

Приложение 1

Приложение

310

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Отанималистическая субстантивная метафора в лексике и фразеологии современного русского языка: Опыт комплексного анализа»

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая диссертация посвящена комплексному анализу лексических метафор и фразеологических единиц современного русского языка. Формально-структурное ограничение на материал следующее: в качестве лексической метафоры или грамматически ведущего компонента во фразеологической единице (далее ФЕ) субстантивной структуры берётся наименование животного, или зооним. Семантическое же основание работы с материалом - претерпеваемый данными единицами процесс метафоризации. Следовательно, объектом нашего исследования является общеязыковая отанималистическая лексическая и фразеологическая субстантивная метафора. Такой постановкой проблемы и определяется новизна исследования: в качестве единого объекта взята субстантивная метафора, имеющая в языке разное структурное выражение. Сказанное обязывает нас охарактеризовать теоретическую основу работы.

В современной лексикологии и фразеологии происходит два значимых для нас поворота. Первый связан с отходом от позиций имманентной лингвистики, нашедшей своё завершение в структурализме, и переосмыслением взаимоотношения систем «язык» и «человек». Собственно говоря, речь здесь идёт не столько о переосмыслении, сколько о смене исследовательской парадигмы (имманентная лингвистика вообще не включала в рассмотрение человека), заложенной ещё в работах В. Гумбольдта (Гумбольдт, 1964а; Гумбольдт, 19646): язык не отчуждаем от своего носителя и творца - человека, он включается в набор сущностных характеристик человека. Итак, первый теоретический постулат, значимый для данного исследования, - принцип антропоцентризма. С этим принципом связан и второй постулат, разработка и формулировка которого во многом обязана развитию лингвистической прагматики и ситуативной (фреймовой) семантики (Звегинцев, 1996, с. 140-159) - языковая деятельность протекает не в безвоздушном пространстве. а каждый раз увязывается с конкретной ситуацией. В этом смысле в лингвистический анализ, имеющий дело с семантикой языковых единиц, необходимо включить категорию реального говорящего субъекта - живой и конкретной силы, строящей выска-

зывание в данной конкретной ситуации. Принцип антропоцентризма позволил лингвистам отказаться от тезиса об адекватности отражения семантической системой языка реального мира1 и сформулировать предмет семантики: им является «не реальный мир, а концептуализация мира. Каждый язык располагает средствами интерпретировать одну и ту же ситуацию множеством разнообразных способов» (Булыгина, Шмелёв, 1997, с.47).

Второй происходящий поворот связан с гораздо более узкой, но тем более значимой для данной работы сменой исследовательской парадигмы: с переосмыслением роли и статуса фразеологического уровня в языке. Более подробный анализ современной ситуации во фразеологии будет представлен во второй главе исследования; здесь отметим уже осознанное в лингвистике обстоятельство, что нецелесообразно и непродуктивно ставить непроходимый заслон между лексическими и фразеологическими единицами.

Но оба поворота не могли произойти на пустом месте: им предшествовал большой этап развития семантики, фразеологии и теории метафоры, основополагающие теоретические и методологические построения которых и сейчас актуальны для исследователей. Из множества подходов к метафоре (Г.Н. Скляревская насчитывает одиннадцать только в филологических науках (Скляревская, 1993, с.6-9) для нас важен и необходим семантический: метафора рассматривается как семантический процесс порождения новых значений. Логический аспект изучения метафоры (Вежбицкая, 1990; Миллер, 1990; Телия, 1986, с.85-87; Телия, 1996, с. 192-204), рассматривающий метафору как фиктивную сущность, как логическую аномалию, важен для нас в том виде, в каком он повлиял на теорию референции, в которой аномальность высказываний типа А есть В стала исходным критерием объяснения возможности существования этих высказываний: переосмысливается объект В (Шмелёв, 1995, с.255). В рамках данного исследования нас интересует не поиск аномалий, которые неизбежно выявляются в логическом анализе, а метафора как процесс. С нашей точки зрения, его суть наиболее адекватно описывается с семасиологических позиций (Блэк, 1990; Арутюнова, 1990; Скляревская, 1993, и др.):

1 Речь идёт прежде всего о советской лингвистике, поскольку в зарубежной науке об этом говорилось, хотя и с разных позиций, уже достаточно давно: гипотеза Сепира-Уорфа, аналитическая философия, и т.п.

метафора характеризует или называет объект одного класса через объект другого класса, основанием характеризации и номинации служит сходство (аналогия) данных объектов, причём сходство может быть как реальным, так и привнесённым, вымышленным.; в означающем происходит «подмена» означаемого, но при этом денотат первого означаемого не устраняется, вследствие чего метафора семантически двупланова. Сам процесс метафоризации базируется на универсальных основах человеческого мышления. Поиском и экспликацией таких основ занимается в настоящее время когнитивная наука. Нам важен её постулат, заключающийся в том, что метафоризация - это один из основных процессов операций над знаниями, близкий к модели рассуждения по аналогии (МакКормак, 1990; Баранов, 1991), - надъязыковая мыслительная сущность, имеющая прямой выход в язык.

В семантическом метаязыке описания метафоры сложились и активно работают категории прямого номинативного значения (далее ПНЗ) как базы для метафоризации, вторичного производно-номинативного значения (далее ВПНЗ) для номинативной метафоры и вторичного переносного значения (далее ВПЗ) для характеризующей метафоры. Как известно, «... онтологическое свойство ономасиологической системы любого языка -её двуступенчатость: прямая первичная номинация и непрямая вторичная номинация» (Уфимцева, 1980, с.50). Естественно, что системы первичных и вторичных номинаций никак не изолированы друг от друга: переносная образная семантика «... во всех случаях обусловлена нормативной семантикой слов... : ассоциативное поле слова находится в зависимости от семантического поля этого слова и другого, семантически взаимодействующего с ним» (Фёдоров, 1969, с.83). Механизм образования ВПНЗ или ВПЗ от ПНЗ призван вскрыть ономасиологический анализ - от языкового содержания к языковому выражению. Граница ономасиологического анализа пролегает там, где формулируется вопрос: почему это, а не другое слово получило в данном языке это, а не другое значение? В рамках лингвистической методологии на этот вопрос ответить нельзя, и не в этом цель ономасиологического анализа: он призван (заведомо ретроспективно) показать, как возник данный знак.

Вернёмся к объекту нашего исследования - отанималистической субстантивной метафоре, выраженной либо зоонимом, либо ФЕ. Каковы теоретические предпосылки, позволяющие выделить данный комплексный объект? Во-первых, целостное обобщённо-переносное значение (далее ЦОПЗ) ФЕ - это тоже результат процесса метафоризации и в этом смысле также продуктивен для ономасиологического анализа. Мы принимаем за основу семантическую концепцию ФЕ и определение ФЕ, данное Ю.П. Солодубом: это «устойчивое воспроизводимое сочетание слов, целостное обобщённо-переносное значение которого возникло путём переосмысления (семантической трансформации) словесного комплекса-прототипа» (Солодуб, 1985, с. 17). Во-вторых, структура ЦОПЗ ФЕ изоморфна структуре ВПЗ метафоры. Мы выделяем, вслед за Ю.П. Солодубом (Солодуб, 1997а) пять компонентов в структуре значения: денотативный, сигнификативный, коннотативный, этнокультурный и структурный. Столько же компонентов выделяется и в структуре ЦОПЗ ФЕ, но с той разницей, что коннотативный компонент у ФЕ является обязательным и ведущим (Солодуб, 19976, с.50). То же преобладание кон-нотативного компонента характерно для метафоры с ВПЗ. Изоморфизм структур ВПЗ и ЦОПЗ наблюдается также в том, что их структурирующей основой (во всяком случае, у метафор нашего материала) является образ, но только при образовании ФЕ он намного более сложен и детализирован, что предопределяет свойство эврисемичности (широкозначности) ФЕ (Солодуб, 19976). Изоморфизм структур ВПЗ и ЦОПЗ не остаётся на уровне значения - он распространяется на уровень означающего. Границы лексики и фразеологии оказываются размытыми: между собственно метафорами-лексемами и собственно ФЕ существует целый ряд единиц, образующих так называемую «зону переходности» (<собака паршивая, змея лютая, медведь неуклюжий). Именно комплексный подход позволил нам обнаружить эту зону; ещё раз подчеркнём, что в таком подходе и заключается новизна исследования: на конкретном материале подтверждается мысль о том, что между лексикой и фразеологией нет непроходимого заслона. Среди наших предшественников лексические и фразеологические метафоры одновременно изучались только Н.Ф. Зайченко (Зайченко, 1983), но другим был объект её диссертации - фразооб-

разовательные возможности лексико-семантической группы наименований животных. Другие учёные исследовали либо только метафоры-лексемы (Войтик, 1974; Росинене, 1978; Рыжкина, 1979), либо только отанималистические ФЕ (Фархутдинова, 1987; Малафеева, 1989; Бирюкова, 1990; Козлова, 1991; Буробин, 1994; Чепкова, 1994).

Ещё один аспект новизны данной работы связан с систематизацией и изложением корреляций между ВПЗ зоонимов (реже - ЦОПЗ ФЕ) и некоторыми семантическими и морфологическими свойствами зоонимов как лексико-семантической группы: особенности ВПЗ и образного статуса гиперонимов, особенности метафорического переосмысления у зоонимов с семантическим признаком возраста, пола, мотивированной внутренней формой. Такого аспекта исследования у наших предшественников практически не было (отдельные спорадические наблюдения о корреляции семантического признака пола и переносной семантики находим в работах (Малафеева, 1989, с.25,28,29) и (Рыжкина, 1979, с.74-75).

Терминологическая база (метаязык описания) работы целиком определяется её теоретической основой. Мы оперируем категориями ПНЗ, ВПНЗ, ВПЗ и ЦОПЗ, понятыми прежде всего в рамках типологии значений Ю.П. Соло дуба (Соло дуб, 1988) и его концепции ФЕ (Соло дуб, 1985). Вслед за Ю.П. Соло дубом, мы будем говорить о метафорах с ведущим мотивом номинации и ведущим мотивом коннотации (Солодуб, 1988). При этом коннотация также понимается в рамках его концепции - это весь экспрессивный, эмоционально-оценочный и стилистический спектр, входящий в коннотативный компонент (в отличие, например, от трактовки Ю.Д. Апресяна, у которого понятие коннотации отождествляется с понятием ассоциативного признака, на основе которого развивается ВПЗ; см. его анализ лексемы свинья в (Апресян, 19956, с. 163). При компонентном анализе значения мы придерживаемся концепции Н.В. Цветкова (Цветков, 1984): сема -это минимальный компонент смысла, а семантический признак - это семантическая единица на порядок абстрактнее семы, выделяющаяся, как правило, на основании сопоставления двух слов с контрастирующими семами. Существенными также являются для нас понятия периферийной семы - некоторого компонента смысла, нерелевантного для су-

ществования данной семантической единицы, и латентной семы - некоторого компонента смысла, имплицитно заложенного в данной семантической единице.

Понятие образа как внутренней формы или семантического посредника метафориза-ции нужно нам, среди прочего, для разграничения аффективов и аналогов аффективов. Аффективом в данной работе называется зооним с редуцированным по разным причинам образом, приближающийся в ВПЗ к общеоценочным словам, то есть полностью или почти полностью утрачивающий дескриптивную (понятийную) часть семантики и сохраняющий только коннотативный компонент, а в логическом аспекте - референтную отнесённость. Аналог аффектива отличается от собственно аффектива тем, что образуется от лексем с ярким и конкретным образом, вследствие чего в его референтной направленности часто усматривается корреляция между образом животного и общим восприятием референта говорящим. В свою очередь, референт понимается нами как внеязыковой объект, на который направлено данное имя. Это понятие шире субъекта характеристики - последний предполагает именно характеристику, которая заложена в метафорах с ведущим мотивом коннотации.

В рамках выявления и анализа зоны лексико-фразеологической переходности нами вводится понятие аналогов ФЕ - семантических единиц, дублирующих раздельнооформ-ленную структуру ФЕ, однако по параметру устойчивости или семантической специфики, или сразу по обоим параметрам, не доходящих до полноценных ФЕ.

Введение категории реального говорящего субъекта обязывает нас говорить о коммуникативном намерении говорящего и в связи с этим - о типах контекста, в которых фигурирует метафора. Основные типы - это контекст порождения, в котором метафора сопровождается экспликацией, позволяющей понять её семантику, и контекст воспроизведения, в котором метафора фигурирует как узуальное (в широком смысле) образование -похожим образом различал контекст функционирования и контекст порождения A.B. Кунин (Кунин, 1986, с. 171), чьё разделение мы берём за основу.

При работе с иноязычным фразеологическим материалом мы используем классификацию межъязыковых структурно-типологических схождений, разработанную Ю.П. Соло-

дубом в докторской диссертации (Солодуб, 1985). Согласно данной классификации, структурно-типологические схождения подразделяются на межъязыковые фразеологические эквиваленты (МФЭ) и межъязыковые фразеосемантические соответствия (МФС). МФЭ характеризуются тождеством формальной структуры, образности и семантики и могут быть либо полными: русск. крупная рыба - с.-х. крупна (велика) риба - англ. big fish (МФЭ-1), либо могут отличаться нерелевантными для формальной и образной организации и семантики признаками, то есть лексическим наполнением, не нарушающим тождества образа: русск. слон в посудной лавке - англ. an elephant in a china shop (слон в фарфоровом магазине) (МФЭ-2), некоторыми грамматическими несовпадениями: русск. дойная корова - с.-х. крава музара (МФЭ-3), или же тем и другим вместе: русск. дойная корова - франц. vache à lait (МФЭ-2-3). МФС подразделяются, в свою очередь, на МФС-1, характеризующиеся близостью, но не тождеством фразеологического образа: русск. стреляная птица - англ. old bird (старая птица), и МФС-2, построенные по общей фразеологической модели: «животное с очень редко присущим данному классу признаком - человек, резко выделяющийся среди окружающих его людей, не похожий на них», русск. белая ворона - франц. merle blanc (белый дрозд).

Следует также чётко определить, что в данной работе понимается под отанимали-стическими ФЕ, поскольку под это понятие разными учёными подводится разный объём материала. Так, Т.П. Чепкова включает в него, помимо ФЕ с компонентом-зоонимом, также ФЕ, в состав которых входят компоненты-наименования частей тела животных (поджать хвост) или наименования связанных с животными артефактов {поворачивать оглобли) (Чепкова, 1994). Подобные ФЕ включает в это понятие и A.B. Буробин (Буробин, 1994). Ф.Ф. Фархутдинова считает, что в ФЕ этого типа надо относить единицы с производными от зоонима; она также вводит понятие ложноанималистических ФЕ с компонентом, омонимичным слову-названию животного {гол как сокол) (Фархутдинова, 1987, с.8-9). Нам думается, что в рамках нашего исследования следует сузить границы понятия «отанималистическая фразеология»: в неё включаются только те ФЕ, в состав которых входит зооним. Это оправдано, во-первых, тем, что в связи со специфическим

(комплексным) объектом нашего иследования нас интересуют только ФЕ субстантивной структуры, а во-вторых, тем, что если бы мы включили в свой материал и другие единицы, то нам пришлось бы считаться с присутствием в их семантической структуре выхода в другие понятийные области, что размыло бы границы исследования. На наш взгляд, нецелесообразно также перегружать терминологию, которая нужна для описания лексической метафоры: в работах (Гутман, Черемисина, 1972; Гутман, Черемисина, 1974; Рыжкина, 1979; Зайченко, 1983; Гудавичюс, 1984; Гончарова, 1994) и др. для метафоры-зоонима вводится понятие зооморфизма, а в некоторых работах ему противопоставлено понятие зоосемизма - зоонима в ПНЗ. Думается, экономичнее отталкиваться от понятия зоонима как названия животного «со всеми качествами, приписанными ему языковым сознанием данного коллектива» (Росинене, 1978, с. 7), а при характеристике метафоры употреблять термин «метафора-зооним».

Другая используемая или вводимая терминология относится к тем или иным вышеуказанным областям и уточняется по мере необходимости в основной части работы.

Актуальность работы определяется выделением нового объекта исследования, во-первых, и целенаправленным вниманием к его функционально-семантическим особенностям, во-вторых. Современной науке уже ясно, что метафора представлена в языке системно, то есть в организованном множестве регулярных метафорических переносов (из последних ценных исследований на эту тему см. (Скляревская, 1993). Одной из наиболее продуктивных сфер языка, порождающих метафору, является сфера наименований животных, работающая по моделям «животное - человек» и (реже) «животное - предмет (артефакт)»1. Давно назрела необходимость сосредоточить внимание на каждом из регулярных метафорических переносов; в данной диссертации проведена попытка изучить один из них. Здесь же важно ввести методологическое ограничение: в нашу задачу не входит и не может в рамках семантического анализа входить изучение метафоры в историко-культурном, символическом, мифологическом и прочих подобных аспектах. Единственным лингвистическим аспектом такого изучения зоонимов является поиск от-

ражённых в этимологии представлениях о мифологических функциях животного (например, (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, т.2), но это не входит в цель нашей работы. Мы будем отмечать культурную, символьную и т.п. нагруженность метафор только там, где это очевидно и существенно для какой-либо стороны устройства семантической единицы.

Важный аспект актуальности заключается в том, что в свете комплексного анализа осуществлён выход за пределы объекта «русский язык»: с целью более объективного обнаружения специфики материала в работе широко привлекаются отанималистические метафоры в основном из английского, французского и сербскохорватского языков, а также из некоторых других языков. Особое место в связи с этим занимает анализ переводов метафор, предпринятый в заключительном разделе диссертации. Отметим, что материал других языков не становится для нас специальным объектом: его использование обусловлено лишь теми целями и задачами, которые ставятся в рамках комплексного рассмотрения русского материала. Поэтому же мы не ограничиваемся только русским литературным языком, а привлекаем материал из русской арготической лексики и фразеологии. Обработка разноязычного материала позволяет нам с достаточной степенью объективности формулировать некоторые семантические универсалии, характерные для нашего объекта. Естественно, что мы не претендуем на исчерпывающий список универсалий, и не только потому, что нашего материала для этого слишком мало, но и в силу того, что отрасль лингвистики универсалий пока «представляет собой лишь описательную, фактологическую дисциплину» (Мельников, 1969, с.38).

Исходя из вышеизложенного, сформулируем цели работы:

1. выявить функционально-семантическую специфику объекта исследования, применяя в качестве верифицируемого материала иноязычные метафоры;

2. показать принципиальную схожесть, а в ряде случаев - тождественность функционально-семантической специфики метафор-лексем и метафор-ФЕ, а также единиц пере-

1 Модель «животное - животное», за редким исключением, фактически включается в модель «животное -человек», ибо явно просматривается антропоцентрическая направленность переосмысления.

ходной зоны, объединённых одним формально-структурным основанием, в данном случае - зоонимом.

Для достижения означенных целей необходимо решить следующие задачи:

1) установить неоднородность лексико-семантической группы зоонимов и влияние разных проявлений этой неоднородности на их ВПЗ и в ряде случаев - на ЦОПЗ ФЕ;

2) построить образно-семантическую типологию метафор-зоонимов и отанимали-стических ФЕ и соотнести их друг с другом;

3) установить общее и различное в функционально-семантической специфике мета-фор-зоонимов и отанималистических ФЕ;

4) определить единицы, принадлежащие к зоне лексико-фразеологической переходности, и установить особенности этих единиц; построить шкалу лексико-фразеологической переходности с полюсами «лексема - ФЕ с равномерной деактуали-зацией компонентов, изначально возникший на втором уровне ономасиологической системы»;

5) выявить общие особенности функционирования метафор-зоонимов и ФЕ как разно-структурных проявлений одной сущности - метафоры;

6) выявить общую часть образно-семантической типологии русских метафор с рядом иноязычных и сформулировать некоторые семантические универсалии;

7) проанализировать переводы метафор и определить некоторые закономерности процесса перевода данных семантических единиц.

В связи с означенными целями и задачами структура работы выстраивается следующим образом: первая глава посвящена метафорам-зоонимам, вторая глава - отанимали-стическим ФЕ и зоне лексико-фразеологической переходности; обе главы обобщает специальный раздел под названием «Функционально-семантическая специфика отанимали-стической метафоры»; третья глава посвящена сопоставлению русского материала с иноязычным. Диссертацию завершают заключение, библиография и два приложения. Первое приложение - это указатель рассматриваемых в работе метафор, а второе - раз-

ноязычные переводы контекстов из «Записок охотника» И.С. Тургенева и отрывка из части 4, главы VIII романа И.А. Гончарова «Обрыв».

Источниками материала для исследования послужили толковые и переводные словари, как русские, так и иноязычные, одноязычные и двуязычные фразеологические словари (см. библиографию), а также контексты из художественной литературы, периодики, художественных и документальных фильмов и из личных наблюдений и записей автора (всего около 2500-2700); около 15% контекстов - иноязычные.

Постановкой целей и задач определяется научное и прикладное значение работы: метафора в ней предстаёт в качестве универсальной категории с общим для разных языков механизмом порождения. Прикладное значение больше связывается с практической направленностью, которая извлекается из результатов исследования: они могут быть применены при создании словарей, учебных пособий по лексикологии и фразеологии, использоваться в практике преподавания русского языка и в меньшей степени - привлекаемых в работе языков. Результаты могут также оказаться полезными для некоторых аспектов теории перевода, в частности, для более глубокого изучения вопроса о том, из чего исходит переводчик при передаче чужой ему метафоры, почему неадекватности, иногда весомые, закономерно прогнозируются в переводах. Что касается словарей, то проблема лексикографической обработки метафор нашего материала по-прежнему остаётся актуальной. Дело с фразеографической обработкой обстоит лучше: достаточно упомянуть недавно появившийся словарь A.M. Мелерович и В.М. Мокиенко (М.,1997), представляющий ФЕ в их речевой динамике (а на самом деле снимающий оппозицию «язык - речь»), и, к сожалению, пока не опубликованный словарь русских и иноязычных фразеологических структурно-типологических схождений Ю.П. Солодуба. Переходные лексико-фразеологические образования представляют собой наиболее сложный объект словарной фиксации: за нею нет традиции (если не считать проект словаря A.B. Жукова, который сделан с иных теоретических позиций (Жуков, 1996). На наш взгляд, этого материала ещё слишком недостаточно, чтобы представлять его в словарном виде. Но мета-форы-зоонимы, имеющие богатую словарную традицию, нуждаются в доработке

(например, в отражении в словарной статье корреляций между семантическим или морфологическим свойством зоонима и его ВПЗ), а в ряде случаев - в существенной корректировке (например, необходима, как кажется, иная подача ВПЗ гиперонимов типа скотина), Думается, что некоторые разработки, выполненные в диссертации, смогут поспособствовать таким доработкам и корректировкам, поскольку уже при самом первом сравнении фиксаций метафор-зоонимов в словарях обнаруживается, что их обработка варьируется сразу по многим параметрам: 1) по объёму единиц: ни СО, ни MAC, например, не отмечают переносное значение у лексемы амёба, в то время как в ССР ЛЯ оно есть - «о безвольном, бесхарактерном человеке»; 2) по семному составу толкования: у лексемы клуша СО отмечает переносное значение «медлительная, нерасторопная женщина», a MAC - «о неуклюжей, неповоротливой женщине»; 3) по количеству зафиксированных переносных значений: у слова зверь MAC отмечает значение «о чрезвычайно жестоком, свирепом человеке», а СО, помимо него, фиксирует конструктивно обусловленное значение зверь на что-л. - «человек, делающий что-либо рьяно, с азартом»; 4) по эмотивным пометам: у слова кобыла СО приводит эмоционально-стилистический регистр прост, презр., a MAC - груб, прост.; 5) по теоретическим предпосылкам обработки материала: в СО на слово жук дана одна статья, где в качестве вторичного переносного выступает значение «ловкий человек, плут»; в МАСе лексема жук разделена на два омонима, и значение «ловкий плут» приписывается слову жук2. Варьирование особенно заметно по первым двум параметрам. И здесь нам необходимо, предваряя основную часть работы, остановиться ещё на одном принципиально важном как для теории, так и для лексикографии вопросе. Разнобой в обработке материала по первым двум (да и по другим) параметрам связан не только и не столько с тем, что словарь ретроспективен и призван отразить систему в статике, в то время как вечно движется, колеблется и меняется языковой континуум. Речь идёт о свойстве потенциальной семантической бесконечности (или смысловой открытости) метафоры. Это значит, что любой зооним способен потенциально образовать метафору на сколь угодно многих мотивах переосмысления. В этом смысле, надо полагать, никогда не будет единым и общепринятым поком-

понентное толкование метафоры - каждый новый контекст употребления привносит некий новый аспект её восприятия. О свойстве семантической бесконечности метафоры не говорили, но фактически демонстрировали на примере контекстов и собственных словарей наши предшественники (Войтик, 1974; Росинене, 1978; Рыжкина, 1979). В связи с вышесказанным нам необходимо доказать, что данное свойство не могло быть тематизи-ровано в оппозиции «язык - речь», на основе которой выполнено множество известных нам работ по метафоре.1 Как нам представляется, оппозиция «язык - речь» нуждается в снятии, чтобы показать потенциальную множественность объекта - свойство, являющееся сущностным для метафоры. Для этого мы, вслед за Г.П. Щедровицким, вводим категорию речи-языка (Щедровицкий, 1969; Щедровицкий, 1974). Разделение языка и речи, продуктивное для структурного подхода, оказалось ограниченным в своих возможностях в сфере живого функционирования языка. Для нашего материала актуально то, что не была тематизирована целая область семантической системы языка, представленная живой, т.е. образной метафорой, о которой говорилось как о тропе, в лучшем случае как о переносном употреблении слова, не влекущем за собой никаких семантических сдвигов. Сфера лексических и фразеологических единиц при этом парадоксальным образом разделилась: начиная с работ В.В. Виноградова, с которых по существу берёт своё начало отечественная теоретическая лексикология и фразеология, развитие фразеологии пережило целую эпоху, а изучение вторичной переносной семантики лексем несколько отошло на задний план. По разные стороны научного анализа оказались, таким образом, ФЕ травленый волк, старая лиса и лексемы волк, лиса с переносным значением. Виноградов, однако, ещё в конце 40-х годов «открыл» сферу таких значений, подойдя к ним не с семантических, а с синтаксических критериев и определив им статус синтаксически обусловленного значения, в котором синтаксические свойства слова как члена предложения как бы включены в его семантическую характеристику. Данное ут-

1 Пожалуй, единственной сферой, где эта оппозиция иногда неявно снимается, является проблема языковой и поэтической метафоры: так, Л.Лендьел пишет, что «с точки зрения семасиологии нет этимологической разницы между метафорой литературного языка и поэтической метафорой» (Лендьел, 1972, с.51); Д.Жвачек пишет, что поэтическая метафора «возникает в соответствии с объективными законами языка» (перевод наш - Ф.А.) (¿уасек, 1980, с. 120).

верждение имплицитно указывает на семантический сдвиг в значении единиц, но, думается, подход к этому типу в ином, синтаксическом аспекте долгое время не позволял это заметить, тем более что далее Виноградов говорит о синтаксически обусловленном значении так: оно «применяется как предикат, как обращение, как приложение, или обособленное определение, или даже сначала как возникающее в речи переносное, нередко метафорическое обозначение (всё выделено нами - Ф.А.) в тех случаях, когда необходимо отнесение лица, предмета, явления к какому-нибудь разряду в системе коллективно осознанных способов их характеристики» (Виноградов, 1977в, с.168). В этом высказывании можно обнаружить имплицируемый отказ метафорическим обозначениям (сам термин «обозначение» далеко не случаен!) в статусе языковых значений; данному отказу способствует то, что Виноградов работает в системе разграничения языка и речи; именно поэтому он подчёркивает, что обозначение сначала возникает в речи; кроме того, не может быть случайным перечисление в однородном ряду нерядоположенных категорий -синтаксических и семантической. Тем не менее, говоря о системе коллективно осознанных способов характеристики, то есть, по существу предвосхищая понятие квазистереотипов (или эталонов) у В.Н. Телия (Телия, 1986, с.45; Телия, 1996, с.242), Виноградов подразумевает системность обозначений, или, как он ещё выражается, «образных применений», а по сути, их принадлежность языковой системе. Но проблема противоречивого совмещения системных свойств с принадлежностью фактам речи, а не языка, осталась и в таком виде даже вошла в некоторые учебники по лексикологии. Буквальное «обнажение» данного противоречия, находим, в частности, у П.Я. Черных. Он пишет: «Каждое полное слово... может быть употреблено в том или ином плане в зависимости от намерений говорящего, от целей, которые он преследует... Единичное... значение слова... не свидетельствует ни о каком смысловом изменении этого слова в современном русском языке». Но «... подобное явление сплошь и рядом наблюдается в язьпсе (! - Ф.А.) коллектива, в разговорной речи народа. Так, нередко названия животных употребляются в применении к людям: медведь, кляча, орёл и т.д.». И далее: «... необычное, случайное (выделено нами - Ф.А.) значение слова при повторном употреблении может с течением

времени стать обьгчным (выделено нами - Ф.А.), основным, устойчивым» (Черных, 1956, с. 162). Если проинтерпретировать этот тезис, то получится, что основным критерием придания значению языкового статуса является его обычность и то, что оно основное, а всё случайное, необычное выходит за пределы языковой системы. Но подобный подход, по существу, «разбрасывает» объект по двум сущностям, имеющим не онтологический, а гносеологический статус. Между тем, необычность, случайность и подразумевают свойство семантической бесконечности метафоры. Работая в системе «язык - речь», лексикологи прошлого не могли не отказаться от «случайного» и «необычного» как фактов языка, ибо эти факты по определению составляют открытое множество. Язык же как система рассматривался в рамках закрытых, поддающихся исчислению множеств: система фонем - это закрытое множество, система морфологических и синтаксических форм и категорий - закрытые множества. Уже позже, когда была по-новому осознана «непосредственная обращённость лексики к внеязыковой действительности» (Шмелёв, 1973, с. 108), этим и отличающая лексику от всех других языковых уровней, а следовательно, её открытость, незамкнутость, то стало ясно, что «случайное» вовсе не случайно, а обусловлено, с одной стороны, внутренним развитием лексики как системы, а с другой, - экстралингвистическими факторами. Язык как система ничего никогда просто так не порождает. Виноградов, Черных и многие другие работавшие по той же методологии учёные неявно включали в свой анализ и такую оппозицию, как «узуальность - окказиональность», и узуальное наделялось языковым статусом. В рамках данной методологии осталась нетематизированной сама возможность порождения и понимания метафор, возникающих первоначально окказионально, между тем как впоследствии выяснилось, что обеспечивает эту возможность сам язык, точнее, структура лексического значения слова, периферийные и латентные семы.

Наш лексический материал представляет собой набор конкретных имён, обозначающих представителей фауны. Число представителей фауны ограничено, и в этом смысле набор лексем также ограничен и в идеале совпадает с числом объектов и отражает их естественную таксономию. В то же время естественная таксономия определяется

не столько самой действительностью, сколько человеческим видением этой действительности, и в этом смысле язык абсолютно объективно отражать её не может. Во-первых, людям наверняка известны не все виды животных. Во-вторых, видение мира обыденным сознанием во многом не совпадает с научной классификацией явлений. В сознании говорящих по-русски кит является рыбой (см. известный детский стишок Чудо-юдо рыба кит, рыба правду говорит...), а в научной классификации - морским млекопитающим. Правомерно говорить о действительности языка, отчасти навязывающей говорящим собственную таксономию. Идентифицирующей лексике, каковой являются наименования фауны, присуща смысловая неопределённость: значение невозможно чётко расчленить на компоненты. Значение данных имён складывается из знания их денотата, представленного в сознании как обобщённый стереотип класса, с которым связываются очень разнородные сведения, ассоциации, впечатления, варьирующиеся у каждого носителя языка (воробей - птица, серый, маленький, быстро летает, юркий и т.п.). Объём значения у данных имён невозможно установить по определению. Чтобы имя животного получило метафорическое переосмысление, необходимо из неопределённого количества диффузных ассоциаций, связываемых с именем, вычленить одну (или несколько) и возвести её в степень признака, причём переосмысление «может основываться на любой ассоциации, стимулируемой предметом, в том числе ложной, случайной и необоснованной, а вовсе не только на существенных признаках, предположительно образующих понятие класса» (Арутюнова, 1980, с. 186-187). Чаще всего так и происходит: толщина коровы не есть существенный признак этого класса; коварство змеи приписано ей сознанием человека. Потенциально в основу переосмысления имени может быть положено неограниченное число ассоциируемых с ним признаков, и поэтому метафора всегда имеет потенциальную смысловую открытость. Это свойство можно продемонстрировать на очень многих примерах. Так, в романе В. Набокова «Лолита» по контексту можно проследить ассоциации, связанные с лексемой птица и порождающие совершенно различные метафоры: в одном случае на основании напоминающего щебет птицы мелодичного голоса проститутки, в другом - на скорости и внезапности переме-

щения Лолиты, похожей на взлёт птицы. 1. «Я осведомился о её цене, и она немедленно ответила с музыкальной серебряной точностью {птица - сущая птица\) «Cent». 2. «Она (Лолита - Ф.А.) оскалила зубы и с обольстительной ухваткой школьницы наклонилась вперёд и умчалась. Птица моя!». Если диффузность ПНЗ конкретного имени понимается как неочерченность объема ассоциируемых с денотатом свойств и признаков, то диффузность ВПЗ заключается в наличии у метафоры сильного прагматического компонента, позволяющего ввести в сигнификат сразу много латентных сем прямого значения и варьировать их в зависимости от контекста, хотя в самом контексте у метафоры, как правило, реализуется одна или очень немного сем. Докажем данное утверждение на примере лексемы гнида: метафора в разных контекстах может актуализировать либо сему малых размеров, с импликациями отсутствия жизненного опыта, маленького возраста, либо сему маленького роста, с импликацией неприятной наружности, либо стать аф-фективом в расплывчатой дескриптивной частью сигнификата. 1. «Прошка глядел-глядел и заревновал родителей. - Чего плачете, Сашка сам вернётся. Ты б, отец, лучше валенки мне скатал... А ты всё ножик сидишь тупишь, старый человек. - Мои милые! -в удивлении остановилась плакать Лавра Фетисовна. - Он как большой балакает - сам гнида, а уж отцу попрёк нашёл!» (А.Платонов, Чевенгур). 2. «Книжки-комикс: скверная девчонка... толстяк-отец...; хорошая девочка... красивый папочка... Или отвратительная серия с гориллообразным верзилой и его женой, гномообразной гнидой» (В.Набоков, Лолита). 3. « - Мне двадцать три года, - возбуждённо заговорил Иван, - и я подам жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида! - отнёсся он отдельно к Рюхину» (М.Булгаков, Мастер и Маргарита).

Итак, снятие оппозиции «язык - речь» нужно нам для «собирания» объекта и анализа его реальных проявлений. Но за этим «собиранием» логически следует вопрос: что позволяет нам, если метафора обладает свойством семантической бесконечности, ограничивать и изучать наш материал? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к оппозиции «узуальный - окказиональный», но не в смысле её соответствия оппозиции «язык -речь», а для обоснования возможности обобщения и приблизительного исчисления ма-

териала. Чтобы стать достоянием говорящего на данном языке коллектива, метафора должна войти в узус, то есть должна быть понимаема в идеале всеми носителями языка. В свою очередь, чтобы она была понята, основание семантического сдвига должно базироваться на общеизвестных ассоциациях (импликациях, по М. Блэку (Блэк, 1990), связываемых носителями языка с данным именем. Именно «сетка» таких ассоциаций, отражающих «обычное для данной языковой общности культурно-исторические или эмпирические ассоциации» (Телия, 1980, с.288), определяет семантическую систему метафор, применяемых как эталон какого-либо свойства (корова - толщина, неуклюжесть), или (реже) как катахреза (зебра - «продольные полосы, нанесённые на проезжую часть улицы и обозначающие пешеходный переход») в данном языке. Иначе говоря, с помощью введения данной оппозиции мы констатируем, что семантическая бесконечность метафоры потенциальна, следовательно, множественность ВПЗ также потенциальна, и немногие из реализаций этой множественности попадают в узус. Наш материал принципиально неисчислим только в смысле относительности оппозиции «узуальное - окказиональное» и в смысле потенциальной семантической бесконечности метафоры - мы не можем зафиксировать все авторские проявления метафоры (по типу тезауруса в понимании Л.В. Щербы (Щерба, 1974). Неузуальный характер метафоры мы можем косвенно понять (но не строго обязательно) через экспликацию её ассоциативного порождения в контексте: «Я начал к ней подкрадываться «искалеченной караморой»... Мои конечности были выгнутыми поверхностями, между которыми - скорее чем на которых - я медленно подползал, пользуясь каким-то нейтральным средством передвижения: подбитый паук Гумберт» (В.Набоков, Лолита). Ход ассоциаций может быть не выражен словесно, но тогда метафора поддерживается анафорой и дейксисом: «Ему дали гранату. - Зачем она тебе, их и так у нас мало! - заявил Афонин. - Без неё нельзя. Матросы всегда этого ёжика пущают, когда деваться некуда!» (А.Платонов, Сокровенный человек).

Свойство потенциальной семантической бесконечности метафоры доказывается и применительно к объекту «языки». Каждый язык обладает относительно устойчивым набором общеизвестных метафор-наименований фауны, как правило, зафиксированных в

толковых словарях, что позволяет исследователю сопоставлять данный участок языковой картины мира с таким же участком в других языках. Во многих случаях вторичная переносная семантика тождественных в прямом значении разноязычных лексем (номинативных эквивалентов) окажется различной (русск. выдра - «о худой и некрасивой женщине»; с.-х. видра - «расторопный человек»). А во многом не совпадающий в разных языках набор подвергающихся переосмыслению наименований фауны доказывает потенциальную возможность любого зоонима порождать метафору (корейск. «мёл-чи» (анчоус)1 - «очень тонкий, худой человек»).

Согласуясь с введённой категорией реального говорящего субъекта, следует также упомянуть тот примечательный факт, что всякая метафора мыслится носителями языка в некоторой степени индивидуально: на значение входящей в узус метафоры могут наслаиваться собственные представления индивида о данном имени, соотносимые с его сугубо личным жизненным опытом, мировоззрением и т.п. Характерный пример подобного наслоения наблюдаем в следующем контексте: «Первоначально он отнёсся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, - тут арестант усмехнулся, - я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...» (М.Булгаков, Мастер и Маргарита). Обращает на себя внимание разведение героем романа слова-метафоры и представителя естественного класса как такового: герой осознаёт двуплановость метафоры, и ему кажется несуразным соотношение лично им понимаемых свойств класса (доказательство семантической диффуз-ности конкретных имён) и переносной семантики имени класса. Личные ассоциации могут кардинально расходиться с узуальным представлением о денотате данного животного. При этом, если на них наслаивается узуальное ассоциативное поле данной лексемы, то в контексте создаётся иронический эффект, создаваемый как бы положительным коммуникативным намерением, например: «Никитин стал... думать о том, как через два или три года он поедет зачем-то в Петербург, как Манюся будет провожать его на вокзал и

1 Все корейские примеры взяты из курсовой работы «Отанималистическая метафора в лексике русского и корейского языков» студентки 3 курса филологического факультета МПГУ Пё Ми-Ён, выполненной под руководством профессора Ю.П. Солодуба в 1997 году.

плакать... И он напишет ей... Своё письмо начнёт так: «Милая моя крыса...» - Именно, милая моя крыса, - сказал он и засмеялся» (А.Чехов, Учитель словесности). Предваряя анализ иноязычного материала в аспекте семантической бесконечности, отметим, что если данный эффект русского словосочетания милая крыса создаётся узуальной несочетаемостью лексемы ласкового обращения милая с находящейся в противоречащей её коннотативному компоненту функции ласкового обращения лексемой крыса, то денотативно тождественный словесный комплекс немецкого языка eine niedliche Ratte являет собой единицу другого уровня - ФЕ - со значением «миловидная, очень привлекательная девушка».

В силу природы метафоры принципиально неисчислимы и ФЕ, хотя они и не представляют собой столь размытого, как лексические метафоры, множества. Семиотический процесс образования ФЕ сложнее, чем переносной семантики лексем, поскольку мета-форизующиеся признаки выбираются не из диффузного скопления ассоциируемых свойств, а из сочетания слов, самого по себе многопризнакового. Вследствие этого ФЕ эврисемична (Солодуб, 1997); положенный в основу переосмысления образ более эксплицирован, детализирован. Из данных рассуждений логически выводится утверждение о меньшем объёме метафор-ФЕ по сравнению с метафорами-лексемами и большей определённости множества. Однако наличие «зоны переходности», то есть целого ряда аналогов ФЕ делает невозможным строгий подсчёт единиц.

Итак, строгий статистический подсчёт данных в применении к нашему материалу невозможен по определению. Этому препятствует категориальное свойство смысловой открытости метафоры. В области ФЕ на смысловую открытость накладывается нейтрализующее её свойство эврисемичности и ограничения, сопряжённые с логической структурой образа, строящегося по определённым моделям. Наличие «зоны переходности» размывает границу между лексическими и фразеологическими единицами. В настоящей работе исследуется относительно устойчивый набор общеязыковых лексических и фразеологических метафор, функционирующих в языке благодаря общеизвестным в данной

культуре ассоциациям, связываемым с денотатами зоонимов и со словесными комплексами-прототипами.

Определив все основные теоретические положения, на которых строится работа, и сформулировав все цели и задачи, которые она призвана решить, мы переходим к анализу материала.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Альбрехт, Федор Борисович

Общие выводы

1. Комплексный анализ лексических метафор-зоонимов русского языка, предполагающий обработку разноязычного материала того же свойства, обнаружил, что лексические метафоры образуются от неоднородной лексико-семантической группы зоонимов. В этой группе заметно выделяются гиперонимы, преимущественно выполняющие в ВПЗ роль аффективов (скотина, стока, beast, bête), а также экспрессивные (номинативно-коннотативные) синонимы (кляча, клусе, jade, haridelle), представленные в незначительном количестве, однако с большей интенсивностью, чем другие зоонимы, образующие метафоры с сильным коннотативным компонентом. Наличие гиперонимов и экспрессивных синонимов свидетельствует об универсальности участка языковой картины мира «животные», в которой выделяются не соотносимые непосредственно с естественной таксономией сущности. На ВПЗ зоонимов влияет мотивированная внутренняя форма (слизняк, мекушац, jelly-fish, roitelet), семантический признак возраста (телёнок, теле, calf, veau) и семантический признак пола (жеребец -кобыла, ждребац - кобила, horse - таге, tigre - tigresse); в языках, имеющих грамматическую категорию рода, сема определённого пола и род соотносительны.

2. Разноязычные лексические метафоры-зоонимы имеют универсальную образно-семантическую типологию: они образуются по моделям «животное - артефакт (предмет)» и «животное - человек». При этом во второй модели преобладает качественная характеристика внутренних (психических) свойств человека. В русском и сопоставляемым языках достаточно много сходств как в таксономии зоонимов, подвергающихся метафоризации (чаще не на уровне НЭ, а на уровне тематически или семантически сходных лексем, сводимых к общей модели переосмысления, например, «большое животное - человек высокого роста, крупный, крепкий и т.п.»), так и в системе ВПЗ зоонимов. При этом наибольшая вероятность совпадения ВПЗ разноязычных НЭ прогнозируется в случае их происхождения из одного культурного источника (волк, овца) или если денотаты НЭ в равной степени экзотичны для народов-носителей и обладают характерным признаком (акула, попугаи). Несовпадающие ВПЗ у разноязычных НЭ - демонстрация и одновременно доказательство потенциальной семантической бесконечности метафоры.

3. Отанималистические ФЕ также имеют универсальную образно-семантическую типологию, такую же, как у метафор-зоонимов, но с несколько меньшей долей ФЕ с общим семантическим результатом «предмет, артефакт». Наличие многочисленных МФЭ и МФС базируется не только на одинаковом переосмыслении некоторого полипризнакового фрагмента из мира «Действительное» (белая ворона), а также на знании общих культурных источников (заблудшая овца), но и обусловливается лингвистическими факторами: наличие в ФЕ эталона (светский лев), актуализация в ФЕ базовой (концептуальной) метафоры (крупная рыба), возможность создания алогизма (слон в посудной лавке). Национальная специфика ФЕ - сложное и многоаспектное явление, обнаруживающееся при анализе разных уровней организации ФЕ, который даёт разные результаты в зависимости от привлекаемых языков и от основного языка как объекта сопоставления. Обращение к понятию национальной специфики имеет смысл только на фоне универсальных свойств ФЕ: идентичного механизма возникновения, эврисемичности, раздельнооформ-ленности, в нашем случае - субстантивной структуры. Сведение национальной специфики ФЕ только к образной или семантической неповторимости и постулирование на этой основе специфики национального менталитета, отражённого в данном образе, в лингвистическом анализе нецелесообразно: второе требует доказательств, выходящих за пределы лингвистической методологии.

4. Перевод лексических метафор-зоонимов и отанималистических субстантивных ФЕ при отсутствии адекватных или близких единиц в языке того же свойства в языке перевода создаёт проблему. На основе анализа переводов художественных текстов удалось установить следующее: метафоры, выступающие в текстообразующей роли, переводятся адекватно или сходно, чему способствует возможность любого зоонима порождать метафору в специальных контекстных условиях; метафоры, выступающие в контексте воспроизведения, обращают внимание переводчика на ближайший контекст/ ситуацию, исходя из которых подыскивается один из возможных, часто совершенно не адекватных подлиннику, переводов. Тем не менее, несоответствия в переводах не случайны: они есть один из потенциальных аспектов восприятия чужой метафоры, что доказывает её семантическую бесконечность. При любой типологической разнице единицы подлинника и перевода всегда остаётся тождественным или очень близким коннотативный компонент. Буквальная передача (калькирование) ФЕ или их аналогов возможна, если создаваемая единица активно вписывается в какую-либо модель, и необходима, если ФЕ обладает национально-культурным компонентом, с обязательным комментарием, объясняющим данный компонент.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведённого исследования нам удалось достичь выдвинутых во введении целей. Прежде всего, доказал свою продуктивность комплексный подход к объекту исследования - к общеязыковой разноструктурной отанималистической метафоре. Такой подход позволил нам установить, что как отанималистические метафоры-лексемы, так и отанималистические метафоры-ФЕ имеют единую образно-семантическую типологию: и те, и другие работают по моделям «животное - предмет (артефакт)» и «животное -человек»; и те, и другие характеризуются асистемностью (случайностью) соотношения первичного и вторичного денотатов внутри первой модели переосмысления и системностью того же соотношения внутри второй модели. Данная системность выражается в относительно чётком распределении метафор второй модели по следующим семантическим сферам: оценка индивидуальных качеств человека, с подгруппами оценки внешних и внутренних качеств, и оценка человека на основе его взаимоотношений с окружающей средой, коллективом, с подгруппами оценки положения человека в обществе и оценки его роли в коллективе. Как сами модели переосмысления, так и распределение метафор внутри второй модели могут считаться семантическими универсалиями, ибо такая же картина наблюдается на материале других языков. Ещё одна семантическая универсалия - больший в сравнении с другими сферами объём единиц, характеризующих внутренние качества человека с отрицательной оценкой. Отрицательная оценка по природе сильнее и семантически сложнее положительной: это доказывается, в частности, на примере того, что в соответствии с коммуникативным намерением выразить очень сильные и приятные чувства говорящий обращается к мощной коннотативно отрицательной лексике (собака, зверь), «перенаправляя» её в конкретной ситуации на положительную оценку.

Разница между метафорами-лексемами и метафорами-ФЕ просматривается не столько в объёме единиц той или иной семантической сферы (это чисто количественный критерий), сколько в большей сложности ЦОПЗ у ФЕ вследствие его эврисемичности: семантическая информация, заключённая в ЦОПЗ, больше и детальнее, чем меньшая, но более расплывчатая информация в ВПЗ.

Функциональная общность метафор-лексем и метафор-ФЕ заключается прежде всего в том, что и те, и другие называют некоторый объект, отсутствующий в словаре наименований, если имеют ведущий мотив номинации (здесь ФЕ достаточно редки, ибо такой функции противоречит ведущий коннотативный компонент ЦОПЗ); и те, и другие обращены на характеристику другого, если имеют ведущий мотив коннотации. В соответствии с этим, во втором случае разноструктурные метафоры употребляются в высказываниях в идентичных синтаксических функциях: сказуемого, характеризующего приложения, обращения. Функциональная разница усматривается прежде всего в том, что раз-дельнооформленность ФЕ предопределяет большие, чем у лексем, возможности преобразований в контекстах (они подробно описаны в ФРР). Разница в строении ЦОПЗ и ВПЗ предопределяет и другие функциональные различия: ФЕ, как правило, не выступают в том типе контекста, в котором единственным коммуникативным намерением говорящего является общая оценка референта. В другом ракурсе, нежели у лексем, срабатывает и установка на порождение: окказиональные структурно-семантические аналоги ФЕ чаще образуются по уже существующим фразеологическим моделям.

Вместе с тем, изоморфизм структур ВПЗ и ЦОПЗ является семантической причиной того, что граница между лексемами и ФЕ размыта и подвижна и что существует целый ряд аналогов ФЕ, в общем виде получающихся в результате вербализации некоторой латентной или периферийной семы в значении зоонима (архивная крыса, корова толстая, хитрая лиса). Прагматическая ситуация общения является причиной появления аналогов ФЕ (иногда и воспроизводимых) с интенсификаторами (ну и гусь), операторами класса (;типичный осёл) и истинности (<настоящая лиса), а также с атрибутами, которые говорящий замечает у референта в момент высказывания и маркирует ими отнесённость метафоры именно к этому референту (глиста на каблуках).

Снятие разграничения языка и речи позволило нам «собрать» объект исследования, не распределяя его искуственно по разным сферам научного анализа, и продемонстрировать категориальное свойство семантической бесконечности метафоры. В свою очередь, с помощью введения разграничения «узуальное - окказиональное» было доказано, что семантическая бесконечность метафоры потенциальна. Прекрасный иллюстративный материал для более строгого доказательства потенциальной бесконечности метафоры дали нам другие языки; на основе иноязычных данных была построена таблица неприемлемых для русскоговорящих зоообразов (отметим, что она, естественно, не может претендовать на исчерпывающую информацию и стопроцентную объективность, если принять во внимание реальный говорящий субъект).

Обращение к внутренней структуре зоонимов как чисто лингвистических сущностей на разноязычном материале позволило обнаружить их неоднородность - некоторые стороны этой неоднородности влияют на переосмысление. По природе предрасположены к образованию ВПЗ зоонимы с номинативно-коннотативным значением (букашка, кляча). Гиперонимы как продукты классификаторской деятельности человека, судя по всему, ближе к концептуальным, нежели к конкретным областям лексики, и этим предопределяется их частое функционирование в качестве аффективов (скотина, гадина) и участие в формировании ФЕ преимущественно со смысловым центром-атрибутом (важная птица). На образование переносной семантики могут влиять (иногда - имплицитно) ясная внутренняя форма зоонимов (глухарь, вьюн), а также семантический признак возраста (птенец) и пола (кобыла).

Анализ переводов метафор-лексем и метафор-ФЕ позволил, во-первых, установить функциональную идентичность разноязычных семантических единиц данного свойства, а во-вторых, наметить некоторые закономерности в передаче единиц, не имеющих аналогов в языке перевода. Так, метафоры-лексемы в контексте порождения переводятся идентично или очень близко, а в контексте воспроизведения иногда совершенно неадекватно подлиннику, что, тем не менее, закономерно и обусловлено переключением внимания переводчика на ситуацию употребления данной метафоры. Метафоры-ФЕ могут калькироваться, если они активно вписываются в модель или обладают национально-культурным компонентом. Вместе с тем, на основе анализа некоторых лингвистических факторов, предшествующих образованию МФЭ и МФС, мы попытались доказать, что не всякое образное различие есть национально-культурное различие: оно, возможно, присутствует только там, где семантический метаязык описания оказывается недостаточным для соотнесения образного основания ФЕ с её актуальной семантикой, а также в том случае, когда само образное основание ФЕ уникально.

В завершение нашей диссертации попытаемся обозначить перспективы, которые, как нам кажется, заключаются в итогах работы. Нам представляется актуальным сам подход к явлениям лексики и фразеологии в комплексе: будучи распространённым на другие сферы регулярных метафорических переносов, он может дать много нового материала по метафорам-лексемам и метафорам-ФЕ как единому функционально-семантическому образованию. Ждёт дальнейшего углубления и систематизации исследование типов контекстов; методология такого исследования, как представляется, должна исходить из непротиворечивого совмещения классической семантики и прагматики. При всех возможных переменах в общей методологии подхода к семантическим единицам одним из главных методов, на наш взгляд, должен остаться метод ономасиологического анализа. Его принципиальная необходимость выводится из онтологического свойства языка, сформулированного A.A. Потебнёй: «.Язык, будучи орудием сознания, сам по себе есть создание бессознательное. Говорящему ясно то, до чего доводит его язык, но путь, которым идёт при этом язык, не ясен» (Потебня, 1958, с.62).

Применительно к нашему материалу нужно сказать следующее. Как представляется, уже в основном пройден путь кропотливого труда по сбору и первичной семантической систематизации зоонимов и отанималистических ФЕ (см. во введении сведения о работах предшественников), по компонентному анализу (наиболее законченное его выражение в рамках имманентной лингвистики см., например, в работе (Bidu-Vränceanu, 1974). Данная работа является попыткой рассмотрения материала несколько под другим углом зрения, с обращением к его специфике в речи-языке. Дальнейшее внедрение в анализ категории реального говорящего субъекта, возможно, потребует и более глубокого пересмотра ряда позиций. Например, специфика ПНЗ конкретных имён, показанная в данной работе, потребует разработки иных методологических предпосылок её анализа: одна из таких предпосылок уже сформулирована А.Н. Барановым и Д.О. Добровольским в качестве второго постулата когнитивной семантики - противопоставление лингвистического и экстралингвистического знания нерелевантно, ибо конкретная лексика неизбежно «требует обращения к энциклопедической информации» (Баранов, Добровольский, 1997, с. 15). В свою очередь, функциональная специфика ВПЗ и ЦОПЗ, заключающаяся в обращённости на другого, возможно, потребует более глубокого анализа роли категории лица в этих высказываниях (очень интересный анализ категории лица, не чуждый, как думается, и будущим разработкам нашего материала, имеется в книге (Розеншток-Хюсси, 1994, с. 104-121).

Наконец, отметим, что даже комплексный подход не может претендовать на исчерпывающее описание (см. шестой постулат о множественности семантического описания в (Баранов, Добровольский, 1997, с. 17) - уже с этих позиций дальнейшая работа над материалом остаётся перспективной.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Альбрехт, Федор Борисович, 1999 год

БИБЛИОГРАФИЯ

Словари

1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х томах. - М., 1981.

/

2. Ожётов С.И. Словарь русского языка. - М., 1988.

3. Словарь русского языка. В 4-х томах. - М., 1981-1984.

4. Словарь современного русского литературного языка. В 17-ти томах. - М., 19481956.

5. Словарь современного русского литературного языка. В 20-ти томах. - М., 1991.

6. Аристова Т.С., Ковшова М.Л., Рысева Е.А., Телия В.Н., Черкасова И.Н. Словарь образных выражений русского языка. Под ред. В.Н. Телия. - М., 1995.

7. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. - М., 1997.

8. Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Своё и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. - М., 1994.

9. Фразеологический словарь русского языка. Под ред. А.И. Молоткова. - М., 1978.

10. Фразеологический словарь современного русского литературного языка конца XVIII - XX вв. Под ред. А.И. Фёдорова. М., 1995.

11. Фелицына В.П., Мокиенко В.М. Русские фразеологизмы. Лингвострановедческий словарь. - М., 1990.

12. Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов. Под ред Н.З. Котеловой. - М., 1984.

13. Словарь новых слов русского языка. 1950-1980. Под ред Н.З. Котеловой. - СПб, 1995.

14. Быков В. Русская феня. - Смоленск, 1994.

15. Потапов С.М. Словарь жаргона преступников (блатная музыка). - М., 1927 (переизд. 1990).

16. Бернштейн С.Б. Болгарско-русский словарь. Българско-руски речник. - М., 1986.

17. Гак В.Г., Ганшина К.А. Новый французско-русский словарь: Nouveau dictionnaire français-russe. 70000 слов, 200000 единиц перевода. - М., 1997.

18. Ганшина К.А. Французско-русский словарь. Dictionnaire français-russe. - M., 1982.

19. Гессен Д., Стыпула Р. Большой польско-русский словарь. Wielki slownik polsko-rosyjski. - Москва - Варшава, 1988.

20. Коллар Д., Доротьякова В., Филкусова М., Васильева Е. Словацко-русский словарь. Slovensko-rusky slovnik. - Москва - Братислава, 1976.

21. Kotnik J. Slovensko-ruski slovar. Словенско-русский словарь. - Ljubljana, 1972.

22. Лепинг Е.И., Страхова Н.П., Филичева H.H., Цвиллинг М.Д., Черфас P.A. Большой немецко-русский словарь. Das grosse Deutch-russische Wörterbuch. - M., 1980.

23. Мюллер B.K. Англо-русский словарь. English-Russian dictionary. - M., 1989.

24. Толстой И.И. Сербскохорватско-русский словарь. Српскохрватско-руски речник. -М., 1982.

25. Чешско-русский словарь. Cesko-rusky slovnik. - Москва - Прага, 1976.

26. Иванович С., Петранович И. Русско-сербскохорватский словарь. Руско-српскохрватски речник. - М., 1976.

27. Русско-английский словарь. Под общим руководством проф. А.И.Смирницкого. -М., 1985.

28. Андрейчин Л., Георгиев Л., Илчев Ст., Костов Н., Леков Ив., Стойков Ст., Тодоров Цв. Български тълковен речник. - София. Год не указан.

29. Речник српскохрватскога юьижевног je3inca. У 6 юьигама. - Нови Сад - Загреб, 1967-1976.

30. The Oxford English Dictionnary. Edited by James A.H.Murray, Henry Bradley, W.A.Craigie, C.T.Onions. Volumes I-XII with Supplement and Bibliography. - Oxford, 1933.

31. Longman Dictionary of Contemporary English. Словарь современного английского языка. Специальное издание, в 2-х томах. - М., 1992.

32. Dictionnaire de la langue française. Plus de 40000 sens, emplois et locutions. - Paris, 1995.

33. Trâvnicek F. Slovnik jazyka ceského. - Praha, 1952.

34. Dictionnaire français-anglais, anglais-français. - Paris, 1995.

35 Ripert P. Dictionnaire des synonymes de la langue française. - Paris, 1993.

36. Гак В.Г., Кунина И.А. Французско-русский фразеологический словарь. - М., 1963.

37. Кошелев А.К., Леонидова М.А. Болгарско-русский фразеологический словарь. -Москва - София, 1974.

38. Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь. В 2-х книгах. - М., 1967 и 1984.

39. Французско-русский фразеологический словарь. Под ред. Я.И. Рецкера. - М., 1963.

40. Андрейчина К., Влахов С., Димитрова С., Запрянова К. Русско-болгарский фразеологический словарь. Руско-български фразеологичен речник. - Москва - София, 1980.

41. Влахов С., Георгиева А. и др. Руско-български тематичен речник на фразеологиз-мите. Русско-болгарский тематический словарь фразеологизмов. Под ред. на С. Влахов. - В.Търново, 1994.

42. Rusko-hrvatski ili srpski frazeoloski rjeenik. Русско-хорватский или сербский фразеологический словарь. U red. A. Menac. - Zagreb, 1979.

43. Matesic J. Frazeoloski rjeenik hrvatskog ili srpskog jezika. - Zagreb, 1982.

44. Seidl J., McMordie W. English idioms and how to use them. - M., 1983.

45. Smieskovâ E. Maly frazeologicky slovnik. - Bratislava, 1977.

46. Vigerie P. La symphonie animale. Les animaux dans les expressions de la langue française. - Paris, 1992.

47. Zaorâlek J. Lidovâ rceni. 2-é vyd., pripravené S.Utësenym, M.Nëdvëdou, J.Spilkou. -Praha, 1963.

48. Милосавл.евиЬ Б., Вили]амс-Милосавл>евиЬ M. Српско-енглески речник идиома. Serbian-English dictionary of idioms. - Београд, 1992.

49. МилосавльевиЬ Б. Српско-француски речник идиома и изрека. Dictionnaire serbe-français d'idiomes et de locutions. - Београд, 1994.

50. Pavlica J. Frazeoloski slovar v peti jezikih. Rjecnik slovenackih, hrvatskosrpskih, latinskih, njemackih, francuskih i engleskih fraza. - Ljubljana, 1960.

51. Русский язык. Энциклопедия. Гл.редактор Ф.П. Филин. - М., 1979.

52. Лингвистический энциклопедический словарь. Под ред. В.Н. Ярцевой. - М., 1990.

Литература

1. Алексеева Л. H Концептуальный анализ отанималистической фразеологии // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сентября 1998 г.). 4.1. - Уфа: Восточный университет, 1998. - С.90.

2. Альбрехт Ф.Б. К проблеме изоморфизма единиц лексики и фразеологии // Функционирование языковых единиц и грамматических категорий в разных типах и стилях речи. 4.1. - Уфа: БГПИД997. - С.44-54.

3. Альбрехт Ф.Б. Отанималистическая фразеология в романе Дж.Голсуорси «Сага о Форсайтах» и способы её перевода на русский язык // X Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры. Сборник статей и материалов. - М.: МПГУ, 1998. - С. 141-144.

4. Альбрехт Ф.Б. Сербско-русские фразеологические эквиваленты и фразеосемантические соответствия // Изучаван>е словенских je3HKa, кн>ижевности и култура у инословенс^ средини. Тезе и резимеа. - Београд, 1998. - С.9.

5. Альбрехт Ф.Б. Логико-семиотическое моделирование как предпосылка формирования межъязыковых фразеологических эквивалентов и межъязыковых фразеосемантических соответствий // ROSSICA OLOMUCENSIA XXXVI (ZA ROK 1997). - Olomouc, 1998. - С.253-260.

6. Альбрехт Ф.Б. Переносная семантика лексем с ясной (мотивированной) внутренней формой // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сентября 1998 г.). 4.1. - Уфа: Восточный университет, 1998. - С.90-92. ,

7. Альбрехт Ф.Б. О переносном значении лексем скотина и скот II Семантика языковых единиц. Доклады VI Международной конференции. - М.: СпортАкадем-Пресс, 1998. - С.85-87.

8. Амосова H.H. Фраземы как разновидность фразеологических единиц английского языка // Проблемы фразеологии. Исследования и материалы. - М.-Л.: Наука, 1964. -С.131-139.

9. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995а. - 472 с.

10. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа «Языки русской культуры», 19956. - 767 с.

11. Арнольд И.В. The English word. Лексикология современного английского языка. -М.: Высшая школа, 1973. - 302 с.

12. Арсентьева Е.Ф. Сопоставительный анализ фразеологических единиц, выражающих характер человека, в английском и русском языках. КД. - Казань, 1983. -213 с.

13. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. - М.: Наука, 1980. - С. 156-249.

14. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. -С.5-32.

15. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. - М.: Наука, 1988. - 338 с.

16. Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке (на материале современного русского языка). - Ростов-на-Дону: РГУ, 1964. - 314 с.

17. Архангельский В.Л. Проблема устойчивости фразеологических единиц и их знаковые свойства // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С.21-29.

18. Бабайцева В.В. Переходные конструкции в синтаксисе. - Воронеж, 1967. - 391 с.

19. Бабайцева В.В. Односоставные предложения в современном русском языке. - М.: Просвещение, 1968. - 160 с.

20. Бабайцева В.В. Место переходных явлений в системе языка (на материале частей речи) // Переходность и синкретизм в языке и речи. - М., 1991. - С.3-14.

21. Бабкин А.М. Русская фразеология, её развитие и источники. - Л.: Наука, 1970. - 261 с.

22. Балли Ш. Французская стилистика. - М.: Иностранная литература, 1961. - 394 с.

23. Баранов А.Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). - М.: Ин-т рус. яз. АН СССР, 1991. - С. 184-192.

24. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики // Изв. РАН. Серия языка и литературы, том 56, №1,1-II, 1997. - С. 11-21.

25. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Внутренняя форма идиом и проблема толкования // Изв. РАН. Серия языка и литературы, том 57, №1,1-II, 1998. - С.36-44.

26. Белкина З.В. Семантические группы фразеосочетаний с лексемой собака в русском и немецком языках // Вопросы фразеологии XI. Вып.339. - Самарканд: СамГУ, 1977. -С.31-34.

27. Бирюкова Н.В. Анималистическая фразеология русского языка. КД. - Ташкент, 1990. - 191 с.

28. БлэкМ. Метафора//Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 153-172.

29. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные работы по общему языкознанию. Т.1. - М.: Изд. АН СССР, 1963.- 384 с.

30. Брашна A.A. Синонимы и метафоры // Русский язык в школе, 1975, №6. - С. 93101.

31. Брагина A.A. Устойчивые словосочетания и живая норма современного языка // Литературная норма в лексике и фразеологии. - М.: Наука, 1983. - С. 173-182.

32. Булыгина Т.В., Шмелёв А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 574 с.

33. Буробин A.B. Национально-культурная специфика анималистической фразеологии русского языка. КД. - М., 1994. - 196 с.

34. Бюлер К. Теория языка. - М.: Прогресс, 1993. - С.315-328.

35. Вакуров В.Н. Метафорическая природа фразеологических единств русского языка // Филологические науки, 1981, №4. - С.48-54.

36. Вежбицкая А. Сравнение - градация - метафора // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 133-152.

37. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М.: Русские словари, 1996. - 416 с.

38. Виноградов В.А. Род // Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С.417-418.

39 Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М.: Наука, 1977а. - С. 140-161.

40. Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. -М.: Наука, 19776. - С. 118-139.

41. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М.: Наука, 1977в. - С. 162-189.

42. Войтик Л.С. К вопросу о смысловой структуре слова (на материале лексико-семантической группы наименований животных). КД. - Алма-Ата: АПИИЯ, 1974. -180 с.

43. Волошинов В. (Бахтин М.М.). Марксизм и философия языка. Серия «Бахтин под маской». Маска третья. - М., 1993. -189 с.

44. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. - М.: Наука, 1985. - 228 с.

45. Вольф Е.М. Метафора и оценка // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988. -С.52-65.

46. Гаврнн С.Г. Фразеология современного русского языка в аспекте теории отражения. - Пермь: ПГПИ, 1974. - 269 с.

47. Гак В.Г. Беседы о французском слове (из сравнительной лексикологии французского и русского языков). - М.: Международные отношения, 1966. - 335 с.

48. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского).

- М.: Международные отношения, 1977. - 264 с.

49 Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. -М.: Наука, 1988. - С. 11-26.

50. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. -Тбилиси: ТГУ, 1984. Т.2. - С.429-1328.

51. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 351 с.

52. Гвоздарёв Ю.А. Основы русского фразообразования. - Ростов-на-Дону: РГУ, 1977.

- 184 с.

53. Грачёв М.А. Русское арго. - Нижний Новгород: НГЛУ, 1997. С.63-65.

54. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург: УГПУ, 1996. -214 с.

55. Гончарова Т.И. Неуклюж ли медведь (или о мотивированности зооморфизмов) // Русская филология. Украинский вестник. - Харьков, 1994, №3. - С.26-29.

56. Гудавичюс А.И. Семантический процесс антропоцентрической метафоризации (на примере зооморфизмов русского и литовского языков) // Семантические процессы в системе языка. - Воронеж: ВГУ, 1984. - С.24-27.

57. Гудков Л.Д. Метафора и рациональность. - М.: Русина, 1994. - 429 с.

58. Гумбольдт В. О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития // Звегинцев В.А. История языкознания Х1Х-ХХ веков в очерках и извлечениях. 4.1. - М.: Посвещение, 1964а. - С.73-85.

59. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влияниина духовное развитие человеческого рода // Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. 4.1. - М.: Просвещение, 19646. - С.85-104.

60. Гура A.B. Символика животных в славянской народной традиции. - М.: Индрик, 1997.-910 с.

61. Гутман Е.А., Черемисина М.И. Зооморфизмы в современном французском языке в сопоставлении с русским // В помощь преподавателям иностранных языков. Вып.З. -Новосибирск: Наука, 1972. - С.42-59.

62. Гутман Е.А., Черемисина М.И. Использование определений для выявления семантики зоохарактеристик // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып.З. - Новосибирск: НГУ, 1974. - С.82-94.

63. Даниленко Л. Национально-культурная семантика фразеологизмов (русско-украинско-чешские параллели) // ROSSICA OLOMUCENSIA XXXVI (ZA ROK 1997). -Olomouc, 1998. - С.261-266.

64. Добровольский Д.О. Основы структурно-типологического анализа фразеологии современных германских языков (на материале немецкой, английской и нидерландской фразеологии). ДД. - М.,1990. - 441 с.

65. Добровольский Д.О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопросы языкознания, 1997, №6. - С.37-48.

66. Ерёмин А.Н. Фразеологически связанные значения в литературном языке и просторечии // Русский язьж в школе, 1997, №5. С.71-76.

67. Ерёмин А.Н. Переносные значения в просторечии. - Калуга: КГПУ, 1998. -104 с.

68. Ермакова О.П. Об иронии и метафоре // Облик слова. Сборник статей памяти Дмитрия Николаевича Шмелёва. - М.: РАН. Ин-т рус.яз., 1997. - С.48-57.

69. Ершова-Белицкая Л.Ф. Фразеологическая единица как устойчивая семантическая структура // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. -Тула: ТГПИ, 1968. - С. 190-192.

70. Жуков A.B. Фразеологическая переходность в современном русском языке. - Д.: ЛПЖ, 1984. - 93 с.

71. Жуков A.B. Переходные фразеологические явления в русском языке. - Новгород: НГУ, 1996. - 132 с.

72. Жуков В.П. Сказуемое, выраженное устойчивым словосочетанием в современном русском языке. КД. - М., 1953. - 217 с.

73. Жуков В.П. О смысловом центре фразеологизмов // Проблемы фразеологии. Исследования и материалы. - М.-Л.: Наука, 1964. - С. 140-149.

74. Жуков В.П. О сопоставлении многозначности фразеологической единицы с многозначностью слова // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С. 195-202.

75. Жуков В.П. Русская фразеология. - М.: Высшая школа, 1986. - 309 с.

76. Зайченко Н.Ф. Лексико-семантическая группа «наименования животных» и её фразообразовательные возможности в современном русском языке. КД. - Киев, 1983. -217 с.

77. Звегинцев В.А. Семиолингвистические универсалии // Язык и человек. Публикации отделения структурной и прикладной лингвистики. Вып.4. - М.: МГУ, 1970. -С.93-104.

78. Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике. - М.: МГУ, 1996. - 336 с.

79. Иванов В.В. Внутренняя форма слова // Русский язык. Энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия, 1979. - С.43-44.

80. Каламова H.A. К вопросу об экспрессивной функции языка и некоторых эмоционально-экспрессивных средствах языка // Вопросы русского языкознания. Книга четвёртая. - Львов: ЛГУ, 1960. - С.210-211.

81. Камелова С.И. О механизме формирования переносных значений // Облик слова. Сборник статей. - М.: Ран. Ин-т рус. яз., 1997. - С.58-64.

82. Камчатнов A.M. Лингвистическая герменевтика. - М.: Прометей, 1995. - 166 с.

83. Кириллова H.H. Сопоставительная фразеология романских языков. - JL: ЛГПИ,

1986. - 81 с.

84. Кияк Т.Р. О «внутренней форме» лексических единиц // Вопросы языкознания,

1987, №3. - С.58-68.

85. Кожин А.Н. Переносное употребление слова // Русский язык в школе, 1954, №3. -С.20-26.

86. Кожин А.Н. Образные сравнения и фразеологизмы // Русский язык в школе, 1980, №3. - С. 73-76.

87. Козлова Т.В. Семантика фразеологических единиц с зоонимным компонентом в современном русском языке. КД. - М.: МГУ, 1991. - 278 с.

88. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии. - Воронеж: ВГУ, 1978. - 143 с.

89. Кунин A.B. Курс фразеологии современного английского языка. - М.: Высшая школа, 1986. - 336 с.

90. Курилович Е.Р. Заметки о значении слова // Вопросы языкознания, 1955, №3. -С.73-81.

91. Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. - М.: Просвещение, 1977. - С. 125-162.

92. Лебедев М.В. Стабильность языкового значения. - М.: Эдиториал УРСС, 1998. -168 с.

93. Лендьел Л. «Переносное значение» или «образное употребление» слов? // Лексикология и лексикография. - М.: Наука, 1972. - С.48-72.

94. Лешка О. К характеристике переводных текстов // Bulletin üstavu raskeho jazyka a literatury. XVI. - Praha: Universita Karlova, 1972. - C. 15-18.

95. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. - М.: МГПИ, 1968. - 296 с.

96. Мазуркевич Л.В. Лексика флоры и фауны в сербскохорватском языке (в сопоставлении с русским и украинским). КД. - М.: МГУ, 1988. - 178 с.

97. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С.358-386.

98. Малафеева Е.Р. Семантическая структура фразеологизмов с компонентом-зоонимом в современном русском литературном языке. КД. - Челябинск, 1989. - 231 с.

99. Маркелова Т.В. Оценка и оценочность // Семантическая структура слова и высказывания. - М.: МПУ, 1993. - С. 107-115.

100. Мартынова A.A. Экспрессивные фразеологические единицы, характеризующие человека, в современном французском языке (на материале субстантивных ФЕ). АКД. -М.: МГПИ, 1990. - 15 с.

101. Матияшевич Е. Зоонимы в аксиологическом аспекте // Изучавагье словенских je3HKa, юьижевности и култура у инословенско^ средини. Тезе и резимеа. - Београд, 1998. -С.59.

102. Мезенин С.М. Образность как лингвистическая категория // Вопросы языкознания, 1983, №6. - С.48-57.

103. Мельников Т.П. Язык как система и языковые универсалии // Языковые универсалии и лингвистическая типология. - М.: Наука, 1969. - С.34-45.

104. Мельчук H.A. Об одном классе фразеологических сочетаний. (Описание лексической сочетаемости с помощью семантических параметров) // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С.51-65.

105. Миллер Дж. Образы и сравнения, уподобления и метафоры // Теория метафоры. -М.: Прогресс, 1990. - С.236-283.

106. Миллер E.H. Характер и форма функционированияч лексической и фразеологической антонимии в речи // Русский язык в школе, 1980, №3. - С.76-79.

107. Мокиенко В.М. Историческая фразеология: этнография или лингвистика? // Вопросы языкознания, 1973, №2. - С.21-34.

108. Мокиенко В.М. Образы русской речи. - Л.: ЛГУ, 1986. - 277 с.

109. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. - М.: Высшая школа, 1989. - 287 с.

110. Молотков А.И. Лексическое значение фразеологизма. (К постановке вопроса) // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С.311-317.

111 Молотков А.И. Основы фразеологии современного русского языка. - Л.: Наука, 1977. - 283 с.

112. Москович В.А. Лексемотактика, семемотактика и фразеология // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С.76-78.

113. Назарян А.Г. Фразеология современного французского языка. - М.: Высшая школа, 1987. - 287 с.

114. Никитин В.М. Проблема классификации фразеологизмов и их относительная устойчивость и варьирование // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968,- С.68-76.

115. Никитин М.В. О семантике метафоры // Вопросы языкознания, 1979, №1. - С.91-102.

116. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. - М.: Высшая школа, 1988. - 168 с.

117. Никитин В.М. Предел семиотики // Вопросы языкознания, 1997, №1. - С.3-14.

118. Опарина Е.О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988. - С.65-77.

119. Орлова В.И. К проблеме тождества и отдельности фразеологических единиц // Русский язык в школе, 1975, №5. - С.76-79.

120. Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. -М., 1995.-491 с.

121. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. -М.: Наука, 1982. - 357 с.

122. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988. - С.8-69.

123. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т.1. - М.: Учпедгиз, 1958. - 536

с.

124. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т.З. - М.: Учпедгиз, 1968. - 551

с.

125. Прокопьева С.М. Источники заимствования образов во фразеологии // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сентября 1998 г.). 4.1. - Уфа: Восточный университет, 1998. -С.115-116.

126. Райхштейн А. Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии. - М.: Высшая школа, 1980. - 143 с.

127. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. - М.: Международные * отношения, 1974. - 216 с.

128. Рождественский Ю.В. О лингвистических универсалиях // Вопросы языкознания, 1968, №2. - С.3-13.

129. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. - М.: Лабиринт, 1994. - 224 с.

130. Ройзензон Л.И. Лекции по общей и русской фразеологии. - Самарканд: СамГУ, 1973.- 223 с.

131. Росинене С.-Г.И. Характеристика человека зоонимами в литовском языке. КД. -Вильнюс, 1978. - 236 с.

132. Рубинчик Ю.А. Некоторые вопросы семантической структуры фразеологизмов (на материале персидского языка) // Проблемы семантики. - М.: Наука, 1974. - С.308-316.

133. Русская грамматика. - М., 1980. - С.466.

134. Русский язык конца XX столетия (1985-1995). - М.: Языки русской культуры, 1996. - С.32-89.

135. Рыжкина O.A. Системное исследование зооморфизмов в русском языке (в сопоставлении с английским). КД. - Новосибирск, 1979. - 329 с.

136. Рыжкина О.А., Литвин Ф.А. Зооморфные характеристики группы «ASINUS» в русском и английском языках // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып.5. - Новосибирск: НГУ, 1976. - С.42-60.

137. Салищев В.А., Нешумаев И.В. Семантический механизм порождения метафоры // Образование, язык, культура на рубеже XX-XXI вв. Материалы международной научной конференции (22-25 сентября 1998 г.). 4.1. - Уфа: восточный университет, 1998. -С.116-117.

138. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. - СПб: Наука, 1993. - 150 с.

139. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. - М.: Наука, 1975. -311 с.

140. Солодуб Ю.П. Предикативно-именные фразеологические обороты со значением качественной оценки лица в современном русском языке. КД. - М.: МГПИ, 1973. - 183 с.

141. Солодуб Ю.П. Лексикология и фразеология современного русского литературного языка. Вып. 1.-М.: МГПИ, 1984. - 84 с.

142. Солодуб Ю.П. Русская фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования (на материале фразеологизмов со значением качественной оценки лица). ДД. - М.: МГПИ, 1985. - 406 с.

143. Солодуб Ю.П. Типология значений языковых единиц докоммуникативного уровня (функциональный аспект анализа) // Филологические науки, 1988, №5. - С.37-46.

144. Солодуб Ю.П. Национальная специфика и универсальные свойства фразеологии как объект лингвистического исследования // Филологические науки, 1990, №6. -С.55-65.

145. Солодуб Ю.П. О двух типах безэквивалентной соотнесённости фразеологизмов различных языков // Филологические науки, 1992, №2. - С.40-49.

146. Солодуб Ю.П. Этнокультурные параллели во фразеологии различных языков // COLLEGIUM, 1993, №2. - Киев. - С.51-60.

147. Солодуб Ю.П. Роль словесного комплекса-прототипа в реализации коннотатив-ных возможностей фразеологизма // Филологические науки, 1996, №1. - С.67-80.

148. Солодуб Ю.П. Структура лексического значения // Филологические науки, 1997а, №2. - С.54-66.

149. Солодуб Ю.П. Сопоставительный анализ структуры лексического и фразеологического значения // Филологические науки, 19976, №5. - С.43-54.

150. Солодуб Ю.П. Контрастивная фразеология // Филологические науки, 1998а, №4. -С.57-65.

151. Солодуб Ю.П. Языковые единицы со статусом лексико-фразеологической переходности // Семантика языковых единиц. Доклады VI Международной конференции. - М.: СпортАкадемПресс, 19986. - С.290-293.

152. Солодухо Э.М. Теория фразеологического сближения. - Казань: КГУ, 1989. - 294 с.

153. Тагиев М.Т. Модели структурно-семантических отношений фразеологического и лексического составов // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц. - Тула: ТГПИ, 1968. - С.65-68.

154. Тарасов Л.Ф. К вопросу о лингвистической природе метафоры // Русский язык в школе, 1980, №4. - С.64-67.

155. Телия В.Н. Семантика связанных значений слов и их сочетаемость // Аспекты семантических исследований. - М.: Наука, 1980. - С.288.

156. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. - М.: Наука, 1981.-269 с.

157. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. - М.: Наука, 1986. - 141 с.

158. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и её экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988. - С.26-52.

159. Телия В.Н. Метафоризация и её роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988. - С. 173-204.

160. Телия В.H. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. -288 с.

161. Тихонова Р.И. Словообразовательный и структурный анализ имён существительных - названий животных в современном русском языке. КД. -Куйбышев: КГПИ, 1968. - 320 с.

162. Успенский Б.А. Языковые универсалии и актуальные проблемы типологического описания языка // Языковые универсалии и лингвистическая типология. - М.: Наука, 1969. - С.5-18.

163. Уфимцева A.A. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. - М.: Наука, 1980. - С.5-80.

164. Уфимцева A.A. Роль лексики в сознании человеком действительности и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988. - С. 108-140.

165. Ушаков В.Д. Некоторые замечания об экспрессивности идиоматических единиц // Проблемы семантики. - М.: Наука, 1974. - С.317-322.

166. Фархутдинова Ф.Ф. Фразеологические единицы с анималистическим компонентом в современном русском языке. КД. - Ростов-на-Дону, 1987. - 286 с.

167. Федонюк В. Анималистическая фразеология в зеркале национального менталитета // ROSSICA OLOMUCENSIA XXXVI (ZA ROK 1997). - Olomouc, 1998. -С.267-272.

168. Фёдоров А.И. Семантическая основа образных средств языка. Новосибирск:Наука, 1969. - 92 с.

169. Филиппов A.B. К проблеме лексической коннотации // Вопросы языкознания, 1978, №1. - С.57-63.

170. Фомина М.И. Лексика современного русского языка. - М.: Высшая школа, 1973. -152 с.

171. Хабургаев Г. А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. - М.: МГУ, 1990. - С.37-48.

172. Хайруллина Р.Х. О структурно-семантических типах русско-башкирских фразеологических параллелей // Функционирование языковых единиц и грамматических категорий в разных типах и стилях речи. - Уфа: БГПИ, 1997. - С.54-60.

173. Харченко В.К. Переносные значения слова. - Воронеж: ВГУ, 1989. - 195 с.

174. Цветков Н.В. К методологии компонентного анализа // Вопросы языкознания,

1984, №2. - С.61-71.

175. Чепкова Т.П. Отанималистическая фразеология современного русского языка (опыт системного анализа). КД. - М.: МПГУ, 1994. - 338 с.

176. Черданцева Т.З. Язык и его образы (очерки по итальянской фразеологии). - М.: Международные отношения, 1977. - 167 с.

177. Черемисина Н.В. Семантика возможных миров и лексико-семантические законы // Филологические науки, 1992, №2. - С. 111-117.

178. Черкасова Е.Т. Опыт лингвистической интерпретации тропов (метафора) // Вопросы языкознания, 1968, №2. - С.28-38.

179. Черных П.Я. Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский период. -М.: МГУ, 1956.-243 с.

180. Шадрин Н.Л. Структурно-семантические речевые преобразования фразеологических единиц // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Вып.З. - Новосибирск: НГУ, 1974. - С. 106-109.

181. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. - М.: Высшая школа,

1985. - 160 с.

182. Шанский Н.М., Боброва Т.А. О национально маркированной номинации в русском языке // Русский язык в школе, 1997, №6. - С.79-83.

183. Шипицына Г.М. Об эмоционально-экспрессивных компонентах значения слова // Семантическая структура слова и высказывания. - М.: МПУ, 1993. - С. 178-194.

184. Шмелёв Д.Н. Слово и образ. - М.: Наука, 1964. - 120 с.

185. Шмелёв Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. - М.: Наука, 1973. - 280 с.

186. Шмелёв Д.Н. Современный русский язык. Лексика. - М.: Просвещение, 1977. -

334 с.

187. Шмелёв А.Д. Референциальные механизмы русского языка. ДД. - М.: МПГУ, 1995. - 393 с.

188. Щедровицкий Г.П. Методологический смысл проблемы лингвистических универсалий // Языковые универсалии и лингвистическая типология. - М.: Наука, 1969. -С.46-98.

189. Щедровицкий Г.П. Смысл и значение // Проблемы семантики. - М.: Наука, 1974. -С.76-111.

190. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л.: Наука, 1974. - С.265-304.

191. МатщашевиЬ J. О синонимии и синонимима // Лексикографу а и лексикологи] а. Зборник реферата. - Београд - Нови Сад, 1982. - С. 115-130.

192. МршевиЬ Д. О критерщима kojh одре!)у]у место обраде фразеологизама у речнику // Лексикографи]а и лексикологща. Зборник реферата. - Београд - Нови Сад, 1982. -С.141-148.

193. МршевиЙ-РадовиЬ Д. Фразеолошке глаголско-именичке синтагме у савременом српскохрватском je3HKy. - Београд, 1987. - 163 с.

194. Bidu-Vränceanu A. Modalités d'analyse structurale du lexique: Le système des dénominations des animaux domestiques // Revue roumaine de linguistiaue. Tome XIX. -Bucarest, 1974, №6. - C.525-546.

195. Black M. Perplexities. - Ithaca and London: Cornell univ. Press, 1990. - 201 p.

196. Cadrová J. Problematika tzv. jednoslovnych idiomû // Bulletin ústavu ruského jazyka a literatury. XVI. - Praha: Universita Karlova, 1972. - S. 167-176.

197. Ginzburg R.S., Khidekel S.S., Knyazeva G. Y., Sankin A.A. A course in modern English lexicology. - M.: Высшая школа, 1979. - 271 с.

198. Guiraud P. Les gros mots. - Paris: Presses univ. de France, 1975. - 123 p.

199. Kopalinski W. Kot w worku czyli z dziejôw powiedzen i nazw. - Warszawa: Krajowa agencja wydawnicza, 1975. - 183 s.

200. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. - Chicago: Univ. of Chicago press, 1980.

- 242 p.

201. Makkai A. Idiom structure in English. - The Hague. Paris, Mouton, 1972. - 371 p.

202. Matesic J. Frazem kao posljedica znacenjske preinake rijeci // FILOLOGIJA. Knjiga 11.

- Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1982-1983. - S.405-413.

203. Menac A. Iz problematike frazeoloske sinonimije u ruskom i hrvatskom knjizevnom jeziku // FILOLOGIJA. Knjiga 9. - Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1979. - S.185-191.

204. Menac А. О strukturi frazeologizma // Jezik, №1. - Zagreb: Hrvatsko filolosko drustvo, 1970-1971. -S.l-4.

205. Menac A. Neka pitanja u vezi sa klasifïkacijom frazeologije // Filologija, 8. - Zagreb: Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti, 1978. - S. 32-40.

206. Molino J., Soublin F., Tamine J. La métaphore // Langages, juin, 54. - Paiis_ Didier-Larousse, 1979. - 126 p.

207. Nida E.A. Componential analysis of meaning. An introduction to semantic structures. -Paris, New York: The Hague. Paris - Mouton, 1975. - 272 p.

208. Ortony A. Metaphor, language and thought // Metaphor and thought. Edited by Andrew Ortony. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1993. - P. 1-16.

209. Palmer F.R. Semantics. A new outline. - M.: Высшая школа, 1982. - 111 с.

210. Paunov A. Frazeologizam // Jezik, №2-3. - Zagreb: Hrvatsko filolosko drustvo, 19711972. - S.92-95.

211. Ritgasser S. О problemu odredivanja frazeologizma // Jezik, №2. - Zagreb: Hrvatsko filolosko drustvo, 1975-1976. - S.36-41.

212. Rode M. Frazeologija u dvojezickim recnicima // Лексикографу а и лексикологаца. Зборник реферата. - Београд - Нови Сад, 1982. - С.275-278.

213. Seidl J., McMordi W. English idioms and how to use them. - M.: Высшая школа, 1983. - 265 с,

214. Ullmann S. Semantics. An introduction to the science of meaning. - Oxford: Blackwell, 1964. - 278 p.

215. Weinreich U. On semantics. - Philadelphia: Univ. of Pennsylvania press, 1980. - 420 p.

216. Zvacek D. К problematice vzniku metafory // ROSSICA OLOMUCENSIA XVI11 (za rok 1979). - Olomouc: Univerzita Palackeho, 1980. - S.95-98.

217. Zvacek D. К lingvisticke typologii metafory (metafora «jazykova» i «basnicka») // Rusisticky sbornik olomoucko lublinsky I. - Praha: Statni pedagogicke nakladatelstvi, 1980. -S. 119-124.