Основы художественной организации произведений декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.04, кандидат искусствоведения Соловьева, Татьяна Витальевна

• Соловьева, Татьяна Витальевна
• кандидат искусствоведения
• 2004

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Соловьева, Татьяна Витальевна

ВВЕДЕНИЕ.

Историография.

Обоснование темы.

Произведения и источники для изучения чувашского народного праздника.

ГЛАВА I. Природно-климатические и культурно-исторические условия развития чувашского народного искусства.

ГЛАВА II. Особенности мировосприятия как основа организации ансамбля в чувашской народной культуре.

ГЛАВА III. Формы художественного моделирования с использованием предметов декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Основы художественной организации произведений декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике»

Праздник зародился в глубокой древности. По точному определению М. М. Бахтина, он является "первичной формой культуры"1, поскольку праздник - это особое явление, в котором сконцентрировано отношение человека к мирозданию, постигается "сущность бытия, времени, пространства, коллективности <.> как неких ценностей"2. Благодаря этому праздник представляет собой некую модель мира, которая несет в себе большой объем информации о народной культуре и обладает специфическими свойствами. Его необходимыми условиями являются "свободное время" и специально организованное пространство. Для праздничного действа характерна свобода от любых запретов, "снятие противоречий реальной жизни путем сдвига и переворачивания всех обычных установлений, путем отмены даже строжайших табу"3. Поскольку праздник появляется на раннем этапе развития культуры, отдельные виды искусства зарождались в его рамках. По этой причине праздник изначально характеризуется как синкретичное действо, которое объединяет танец, музыку, пение и драматическую игру. При этом важно учитывать, что в празднике как ансамбле народного искусства участвуют и самые разнообразные произведения народного творчества.

История изучения чувашского народного праздника тесно связана с историей изучения чувашского народного искусства и историей чувашского народа в целом. О древнейших судьбах чувашского народа не имеется на данный момент никаких письменных документов. Только в Х-ХП вв. в письменных источниках, принадлежащих восточным авторам (писателям и путешественникам), появляются первые упоминания о Волжской Булгарии, прародине современных чувашей. Достаточно большое количество трудов восточных путешественников и писателей в данный период можно объяснить тем, что булгары славились налаженными торговыми отношениями с окружающими их народами. Именно этот вид деятельности становится основным объектом описания.

Одно из первых упоминаний о чувашах, вернее их древних предках -племени суваров, а также более распространенное описание жизни народа встречаем у Ахмеда Ибн-Фадлана (полное имя Ахмед Ибн-Фадлан Ибн-ал-Аббас Ибн-Рашид Ибн-Хамад). Он лично побывал на берегах Волги в 921 -922 годах в составе посольства багдадского халифа Джафара ал-Муктадира к царю волжских булгар Алмушу в качестве секретаря и дал подробное описание своего путешествия. Целью посланников халифа являлось распространение ислама в Волжской Булгарии, в связи с этим и упоминаются сувазы. Из сочинения Ибн-Фадлана узнаем, что не все сувазы приняли ислам. Требование Алмуша принять ислам в качестве официальной религии и перекочевать вместе с ним привело к разделению этого племени на две части, одна из которых выполнила приказание, а другая отказалась от этого и пыталась оказать сопротивление4.

Одно из первых упоминание о самих чувашах мы встречаем сравнительно поздно, в 1551 году в Никоновской (или Патриаршей) летописи, в которой говорится об основании города Свияжска царем Иваном Васильевичем. Как следует из летописного повествования, "горние же люди", населяющие прилегающие к городу-крепости территории, ранее не принявшие ислама, "били челом" перед православным царем, "чтобы их государь пожаловал, гнев свой отдал, а велел бы им быти у Свияжского города и воевати их не велел". В результате эти народы были приняты в состав Русского государства и христианизированы, что и подтверждает летописец: "Чувашу и Черемису и Мордву и Можаров и Тараканов, привели к правде"5.

Отрывочные сведения о чувашах или только упоминания о них можно встретить в XVI - XVII веках, главным образом в трудах иностранных авторов (Альвеция Кампензе, Сигизмунда Герберштейна, Дженкинсона, Дж.

Герея, Маржерета, Исаака Масса, Соломона Нейгебауэра, Ричарда Джемса, а также Григория Котошихина и др.).

Таким образом, средневековый период в истории изучения чувашского народа можно назвать периодом первых кратких упоминаний о чувашах. Он охватывает очень большой временной отрезок и включает очень разнообразные источники (работы восточных авторов, русские летописи, труды западноевропейских дипломатов и путешественников), но их можно объединить, так как все сведения данного периода носят фрагментарный, поверхностный характер. Это объясняется тем, что на данном этапе не появилось еще необходимости более подробного и конкретного изучения жизни народов России (в том числе и чувашей), а письменные источники представляли собой путевые записки или летописи. Тем не менее, на данном этапе в качестве основного получил освещение вопрос о религиозных воззрениях чувашей.

С XVIII века начинается новый этап в изучении народов России. Определяющей вехой для этого направления на данном этапе явилась реформаторская деятельность Петра I (конец XVII- первая четверть XVIII вв.). Задавшись целью приобщить Россию к Европейским странам, он не мог не учитывать бурного развития наук в Европе XVII в., которое особенно заметно сказалось в области естественнонаучных дисциплин. Для петровской России особенно актуальным было становление и развитие географических знаний в рамках освоения областей, приобретенных Россией в XVI-XVII вв., с целью всестороннего их изучения и содействия процветанию страны. Девизом эпохи можно считать слова С. П. Крашенинникова: "Знать свое отечество во всех его пределах, знать изобилие и недостатки каждого места, знать промыслы граждан и подвластных народов, знать обычаи их, веру, содержание и в чем состоит богатство их, также места, в каких они живут, с кем пограничны, что у них произростит земля и воды и какими местами к ним путь лежит"6.

Первоначально для развития отечественной науки Петр I привлекал иностранных специалистов, так как в первой трети XVIII века Европа заметно обгоняла Россию в развитии научной мысли (в том числе в области естественнонаучных дисциплин). Интересно отметить, что первая половина XVIII века характеризуется как расцвет западноевропейской историографии, посвященной русской тематике. Особенно выделялись достоверностью среди этого материала работы шведских пленных, оставшихся в России после у

Полтавской битвы .

Наибольшей известностью и популярностью пользовался труд пленного шведского офицера, проведшего в Сибири тринадцать лет, Ф. И. Страленберга "Гисторическое и георгафическое описание о древнем и новом состоянии полуночно-восточной части Европы и Азии и паче же Империи Российския, которыя из оных за полуночную часть признавается"8. Сведения, изложенные в данной работе, были получены от информантов и собраны самим автором в ходе экспедиции по Сибири под руководством Д. Г. Мессершмидта, а также использовались материалы из сочинений современников и более ранних трудов, касающихся вопросов происхождения народов Восточной Европы и Азии. Благодаря высокой степени достоверности, данное сочинение считалось одним из важнейших источников по истории России на протяжении всего XVIII века.

Помимо подробной карты Сибири и комментария к ней, сочинение содержит объемное обзорное описание Российского государства "от его начала по Петровскую пору"9. Так, в "Гисторическом и географическом описании." Страленберга содержится информация о границах Руси и внутреннем разделении, климате, вероисповедании народов, ее населяющих, и др.

Среди прочих народов, живущих на территории Российского государства, упоминаются и чуваши: определяется место их поселения (Казанская губерния по разделению Петра I), называются основные чувашские города (Цивильск, Чабаксары, Тетюши, Ядрин, Алатор), характеризуются климатические условия Казанской губернии. Касаясь вопроса религиозных воззрений, Страленберг отмечает, что чуваши "подобно последователям Зароастра обожали солнце, луну и прочия светила небесныя и вообще видели в свете высочайшее сусчество и поклонялись ему, не имея у себя ни храмов, ни алтаре, ни кумиров"10. Также в "Гисторическом и географическом описании." содержатся сведения и о языческих народах России. Страленбергом не называются какие-либо конкретные народы, но он обращает внимание на характерные для них религиозные обряды, и некоторые их детали можно отнести и к характеристике обрядов жертвоприношения древних чувашей. Так, например, он отмечает, что язычники "признают единое вечное сусчество, от которого все сотворено, и оному под видом разных странных весчей и вымышленеи честь от них воздается. Некоторые ж из них впали в почтение различных рукотворных болванов <.>. К приношению же жертвы избирают они известные места, святые деревья, огонь и другие элементы"11. Но автор замечает, что, несмотря на языческое мировоззрение, чуваши имели некоторое понятие о Христе.

К 20-30 годам XVIII века в географических исследованиях начинают участвовать и русские специалисты. На начальном этапе исследований предполагался сбор фактического материала по специально созданным программам, который должен был стать основой для создания карт и географических описания различных регионов страны. С этой целью по всей стране рассылались географы, топографы, геодезисты, снабженные инструкциями к сбору данных.

Краткие инструкции, к составлению которых, возможно, имел самое непосредственное отношение Пётр I, отличались лаконичностью в сочетании с широтой охвата материала. Так, в круг вопросов, вызывавших интерес, входил учет этнического и конфессионального состава населения, типа хозяйств, видов промыслов и ремёсел исследуемого народа. В 1724 году

1 л программы были разосланы по Указу Петра I по всей Российской Империи . Тем самым в начале XVIII века закладываются основы этнографии как научной дисциплины.

Прочную основу этнографические знания получили с того времени, когда в 1730 году составление программ-инструкций для сбора археологического и этнографического материала, а в 1737 году и генеральной карты России было поручено В.Н. Татищеву. Программы В.Н. Татищева были очень подробны: содержали вопросы историко-географического (дата присоединения изучаемого народа к России, исторические наименования народа, место проживания, соседствующие народы), экономико-географического (климатические условия данной местности, характеристика почвы, воды, полезных ископаемых) и историко-этнографического характера (происхождение народа, род занятий и ремесел, тип жилищ, семейные обычаи, тип захоронений, религиозные обряды и Т.д.)'3.

Сбор данных по анкетам В. Н. Татищева отличался большим территориальным охватом. И если раньше (до 1730 г.) территория расселения чувашей не была затронута исследованиями, то теперь на нее было обращено самое пристальное внимание. Сведения по пунктам программы поступают и из Казанской губернии. В 1737 году Татищевым была составлена новая дополненная программа "Предложение. О сочинении истории и географии Российской", которая содержала специальный раздел, предназначенный "токмо для Архангелогородской, Казанской, Астраханской, Симбирской и частою Нижегородской губерний, где многие разные идолопоклоннические народы находятся"14. Учитывая особенности религиозных верований языческих народов, автор в данной программе большое внимание уделяет вопросам мировосприятия, отраженным в фольклоре, обрядах (родильных, свадебных и погребальных): "Како о боге верят, где он и каков", "Что верят о мире, от кого и как сотворен", "Идолы их истесанные, как их имянуют, и что о их силах сказу ют", "Когда, кому, какие жертвы приносят, с какими порядки и обстоятельствы, и кем оные отправляются"15 и др.

На основании поступавших с мест сообщений в 1744 г. Татищевым было составлено "Введение в историческое и географическое описание России". Ещё большее значение имели программы "отца русской исторической этнографии"16 для экспедиций Академии наук.

Академия наук была основана еще Петром I в 1724 году, но планомерное проведение экспедиций в правление Екатерины II, которая считала себя продолжательницей реформ Петра I и проводила политику просвещенного абсолютизма. Программы для так называемых "физических экспедиций" предусматривали изучение геологии, минералогии, ботаники, зоологии, экономики, этнографии и исторического прошлого изучаемых районов, а также проведение картографических работ17.

Первые сведения о чувашах, появившиеся в период академических экспедиций, были собраны Г. Ф. Миллером во время его участия в "Великой Северной экспедиции" по пути следования по запланированному маршруту. Заметки о нравах, укладе жизни, особенностях культуры и религии наблюдаемых им народов Поволжья, частично сделанные самим исследователем, а в большинстве полученные от толмачей (информантов из местных жителей), были опубликованы им в общим названием "Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то: Черемис, Чуваш

1Я и Вотяков" . Среди всех собранных автором сведений, где содержится информация об одежде описываемых им народов, впервые в научной литературе появляются упоминания элементов народной одежды (хошпа, сарпан, теветь). Автор отмечает, что женские рубахи вышиваются по подолу. При этом зачастую автор не видит различия между одеждой трех народов, упомянутых выше, тем самым допуская ряд неточностей в описании чувашского народного костюма. Тем не менее, большую ценность для исследователей культуры чувашей представляют помещенные в книге два рисунка с изображением чувашской женщины в праздничном наряде.

Также Г. Ф. Миллер посвящает небольшой отрывок своего текста и языческим обрядам чувашей, описывает устройство места для приношений: "Чуваши служат свою службу в местах, к которым, за густыми лесами, не инако, как с превеликою трудностию дойти можно"19. Автор говорит и о годовом празднике чувашей, перечисляет музыкальные инструменты, используемые чувашами при совершении обрядов и на праздниках {гусли, волынка, варган).

Наблюдения, сделанные Г. Ф. Миллером, были значительно дополнены и исправлены участниками последующих академических экспедиций периода 1768 — 1774 гг. Академией наук были разработаны маршруты для пяти экспедиций, из которых две (под руководством И. И. Лепехина и П. С. Палласа) охватили районы расселения чувашей.

Материалы, собранные участниками академических экспедиций, легли в основу научных трудов, а также первой сводной этнографической работы И. Г. Георги о народах России "Описание всех в Российском государстве обитающих народов", которые значительно обогатили раннее известные из сочинения Г. Ф. Миллера сведения о жизненном укладе чувашей, их

20 культуре .

Труды академиков содержат значительный объем информации об одежде чувашей. Работы И. И. Лепехина, И. Г. Георги, П. С. Палласа дополняют описания Г. Ф. Миллера более подробными деталями женского народного наряда (головного убора и костюма с украшениями). И. Г. Георги и И. И. Лепехин впервые отмечают, что одеяние девушек и женщин

У 1 различаются: "девки носят платье похуже" , "девицы носят на голове колпак бисерной, только без лопастей, и тем от замужних разнятся" . И. И. Лепехин описывает мужские рубахи, которые "вышиваются около ворота и по заплечнику разноцветною шерстью" . В работах И. Г. Георги и

П. С. Палласа словесная характеристика мужского и женского чувашского народного костюма дополняется их зарисовками.

Идея создания живописных иллюстраций народных костюмов получила развитие, и в 1774 году И. Г. Георги вместе с известным гравером Н. М. Ротом предпринял издание журнала-альбома с изображением одежды многочисленных народов России24, среди гравюр которого было четыре работы, посвященных чувашам.

Также впервые в работе И. Г. Георги, созданной по результатам экспедиций, дается характеристика занятий чувашей: "Они (чуваши - Т.С.) вели кочевую жизнь и пребывали в идолопоклонничестве: но теперь возлюбили все землепашество и постоянное на одном месте жительство" .

Участниками экспедиций были собраны и новые данные о проведении праздников чувашами. Более того, И. Г. Георги приводит их первую классификацию: он разделяет праздники на "кереметные" (или общие), к которым относит жертвоприношения, и на "семейственные", к которым л/ причисляет родильные, свадебные и похоронные обряды . И. И. Лепехин впервые подразделяет жертвоприношения: на "всеобщие" богомолья, в которых участвует вся деревня, и "участные", которые совершаются в домашнем кругу. Последние, по его мнению, явились вариантом русских христианских годовых праздников, перенятыми чувашами после христианизации27.

Важно отметить, что в работе И. И. Лепехина впервые приводится подробное описание кереметища - места жертвоприношений чувашей. Место для него выбирается в лесу, подальше от жилья. Сам же кереметь, по определению автора, - это "четвероугольная площадь, тыном или пряслами

OR огороженная, и имеет трои ворота, с востока, запада и севера" . Описывая обряд жертвоприношения, исследователь обращает внимание на последовательность действий участников, молитвы, их сопровождающие, и обрядовую пищу. Также им впервые приводятся описания родильного, свадебного и похоронного обрядов. При этом наибольший интерес вызывает описание свадебного действия.

В связи со свадебным обрядом И. Г. Георги упоминает и о музыкальных инструментах чувашей: "Пляшут же они по гуслям, по волынке и по губному органу"29.

Также в материалах академических экспедиций впервые содержатся краткие сведения о мифологии древних чуваш. И. Г. Георги характеризует иерархию чувашских богов. "Общаго бога называют они Тором, а супругу его Тор Аммашею (матерью божков). Между добрыми божками, кои считаются детьми и роднёю Тора, кажется Кереметъ главнейшим.", "в числе богов злаго качества почитают они также Сатану {Шайтана)". "Нижшей статьи божков называют вообще Ирисинами. Они кажутся быть ангелами или обоготворенными людьми"30.

К периоду проведения "физических экспедиций" относятся и первые заметки И. Г. Георги о чувашском календаре, который имеет непосредственное отношение к обрядовому календарю: "Зима да лето составляют их год, начинающийся с нашим ноябрем месяцем. Годов они по порядку не числят, а месяцы (ойх) считают", "неделя начинается у них с пятницы (ама), которая есть притом и день их отдохновения, а среду называют кровавым днем (юнкон)"31.

Большое значение для изучения чувашского народа имела коллекция национальной вышитой одежды, собранная участниками академических экспедиций под руководством П. С. Палласа и переданная в Кунсткамеру в 1769 году. Предметы коллекции явились первыми экспонатами, демонстрирующими одеяния народов Среднего Поволжья и Приуралья (марийцев, мордвы, башкир и чувашей), и как составляющие самого древнего собрания явились ценнейшим материалом для изучения культуры вышеупомянутых народов.

Следует отметить, что научное собирательство первой половины XVIII века не имело специальной направленности на комплектование музейных коллекций. Поэтому собранные в Кунсткамере предметы не обрабатывались должным образом.

Особенностью вышеупомянутых работ является то, что исследователи описывают не один отдельно взятый народ, а группу народов, соседствующих территориально. Это, с одной стороны, затрагивает такую важную проблему, как взаимовлияние культур соседствующих народов, так как, по словам И. Г. Георги, расселенные "в Восточных странах небольшие народы сообразовались в слове и в одежде с теми народами кои им были порубежны"32. Кроме того, исследователи отмечают общие черты чувашской культуры с культурой черемисов, мордвы, татар. Но с другой стороны, на данном этапе такая постановка вопроса не позволяла более подробно изучить культуру каждого отдельно взятого народа. Зачастую исследователи не видели разницы между отдельными культурными явлениями разных народов, ссылаясь на их абсолютное сходство, что явилось причиной некоторых ошибочных описаний и выводов.

Первой же специальной работой, посвященной культуре чувашского народа, является работа К. С. Мильковича "О чувашах" . Автор, будучи землемером, имел возможность непосредственно наблюдать жизнь чувашей. Очерк, написанный еще в 1783 году, но опубликованный лишь в 1827 году, был высоко оценен современниками автора и его последователями.

В своем сочинении К. С. Милькович главное внимание уделяет народной одежде чувашей, очень обстоятельно ее описывая, и перечисляет народные инструменты, которые имел возможность наблюдать в быту чуваш. Более подробно автор останавливается на родильных, свадебных и похоронных обрядах, в связи с чем приводит некоторые заговоры и заклинания. К. С. Милькович отмечает идолопоклонничество чуваш и почитание керемети, а говоря о праздниках, подмечает, что "празднествами у них почитаются те самые дни, в которые бывают жертвоприношения и по умершим поминки"34.

Таким образом, в XVIII веке в результате интенсивного освоения территорий России, приобретенных ею на протяжении XVI - XVIII веков, осуществляется их повсеместное изучение. Для этой цели разрабатываются программы, руководства для сбора информации о народах, населяющих окраины Российского государства, характеризующиеся разносторонней направленностью. С созданием в 1725 году Академии наук по России организуется ряд экспедиций, основной задачей которых являлся сбор максимально полной информации о нерусских народах России. На основе материалов, собранных участниками экспедиции, появляются научные работы, не только дополнившие ранее известные данные о жизни и культуре нерусских народностей России, в частности, чувашского народа, но и впервые затронувшие и освятившие такие явления, как чувашские народные обряды, мифология, календарь. Наибольшее внимание исследователей в области изучения чувашской культуры привлекает народная одежда и языческие обряды, как наиболее экзотические проявления культуры народа. Ими были предприняты первые попытки обобщения и систематизации собранных материалов о языческих обрядах чувашей. Участниками экспедиций собирается первая коллекция народной одежды. Но в связи с тем, что организация экспедиций была продиктована, в первую очередь, необходимостью освоения необъятных просторов России, исследователи не ставили перед собой задачи специального изучения народного искусства, в том числе и искусства чувашского народа. В результате изучение чувашского народного искусства на данном этапе было неотделимо от описания других сфер жизни народа.

Качественно новый этап в изучении народного искусства чувашского народа начинается в XIX веке. В первую очередь это связано с открытием в 1804 году Казанского университета. Дело в том, что в конце XVIII - первой половине XIX века в России законодательно оформилась система просвещения и образования, согласно которой университеты стали основными научными центрами, распространявшими научные достижения и руководившими организацией научного процесса в стране35. В соответствии с "Предварительными правилами народного просвещения", утвержденными Александром I в 1803 году, университеты должны были "стать центрами учебных округов, на которые делилась Россия, и курировать все учебные заведения на территории своего округа"36, в связи с чем возникла необходимость открытия новых университетов. Одним из таких высших учебных заведений, третьим по России, явился основанный в 1804 году Казанский университет, ставший научным центром обширной территории Казанского учебного округа, включавшего Поволжье, Урал, Сибирь и среденеазиатские области37. Многонациональность состава населения учебного округа поставила вопрос о необходимости изучения всего многообразия культуры народов, проживавших на данной территории. Как отметил профессор П. С. Кондырев, секретарь Казанского общества любителей общественной словесности: "Мы живем между многими иноплеменными народами<.>. Татары, чуваши, черемисы, мордва, вотяки, зыряне окружают нас<.>. Мы удобнее можем иметь касательно языка или словесности их сношения и из оного делать употребление. Как полезно собирать различные песни сих народов, сказания, записки, повести, книги, надписи и т.д. И все сие еще весьма ново"38. Также П. С. Кондырев указывает на необходимость тщательного и кропотливого изучения истории, быта, верований, обрядов многочисленных народов края.

С этой целью при университете учреждаются различные научные общества. Прежде всего, в 1878 году Общество археологии, истории и этнографии, а затем Общество естествоиспытателей, Археологическая комиссия и т. д. В их штате числились такие ученые, как Н. И. Золотницкий, В. К. Магницкий, И. Я. Зайцев, И. Н. Юркин, Н. В. Никольский,

Н. И. Ашмарин и многие другие. В местной печати, в особенности в научных журналах, выходящих при Казанском университете ("Казанские известия" (с 1811 г.) и его приложении "Казанский вестник" (с 1822 г.), "Ученые записки Казанского университета" (с 1834 г.), широко публикуются источники по народной культуре, песни, сказки и некоторые предания народов Поволжья в переводе на русский язык39. Многие преподаватели, научные сотрудники, работавшие в университет в первой половине XIX века (И. Ф. Эрдман, К. Ф. Фукс, В. А. Сбоев), известны как исследователи быта и искусства народов Поволжья и чувашей в том числе.

Первой монографией о чувашах, содержащей богатый фактический материал и вызвавший широкий интерес общественности, стала работа А. А. Фукс "Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии"40. Труд принадлежал казанской поэтессе, увлекшейся изучением жизни народов Поволжья (в особенности чувашей и марийцев) под влиянием своего мужа К. Ф. Фукс, преподавателя Казанского университета. Исследование содержит впечатления поэтессы от ее поездки в Чебоксарский уезд Казанской губернии, представленные в эпистолярной форме, в виде писем к мужу. Самим фактом создания подобной работы А. А. Фукс полемизирует с исследователями, которые высказывали сомнение в необходимости изучения языка и культуры "племен малозначительных, ничтожных, коснеющих исстари в грубом невежестве"41. Автор отмечает, что на ее взгляд, "ни один город в Казанской губернии не имеет столько своих собственных народных обычаев, как Чебоксары"42. В подтверждение своей мысли она описывает несколько народных праздников и обрядов чувашей (свадьба, поминки, моления об урожае). Впервые в литературе, посвященной чувашам, появляется описание главного чувашского моления "симзя", проводимого в период цветения хлебов, и "моления хлебов" по окончании молотьбы. Исследователь также дополняет ранее известный перечень музыкальных инструментов, звучащих на праздниках и при исполнении обрядов, указывая на пузырь, гудок и дудку. При описании одежды чувашей впервые автор упоминает название одного из элементов женского костюма - туфья, а также высоко оценивает вышивки чувашек: "они мастерски вышивают <.> шелком свои рубашки и такими трудными узорами, что даже дама, мастерица шить по канве, полюбуется их работой"43. В связи с этим А. А. Фукс говорит о природном даре чувашей к художественному творчеству, которое, по ее мнению, выражается в создании самодельных предметов украшения, своеобразного одеяния, оригинального чувашского орнамента, импровизированных песен.

Что касается поэтического творчества, автор утверждает, что традиционные песни у чуваш отсутствуют, что чуваши знают очень мало песен, которые живут "только в их воображении"44. Также поэтесса высказывает мнение, что "у сего народа не находится ничего, похожего на литературу, ибо они не имеют ни букв, ни преданий исторических, но ограничиваются одними народными песенками, - большей частью унылыми"45, и приводит несколько песен, предоставленных ей Д. П. Ознобишиным. Сам Д. П. Ознобишин высоко оценивал поэтическое искусство чувашского народа, а чувашского народного певца Хведи, со слов которого и записал несколько песен, называет "нешлифованным алмазом". Хотя А. А. Фукс в самом начале своей работы заявляет о том, что не претендует на неоспоримость и абсолютную правильность своих наблюдений, по словам В. Д. Сбоева, ее последователя, в "Записках." есть много дельного. Так, например, писательница одной из первых отмечает, что "чувашский народ делится на два главных племени: Вереали и Анатри"46, обосновывая подобное разделение лингвистическими различиями диалектов.

Значительный вклад в дело изучения жизни чувашского народа внес В. А. Сбоев, адъюнкт-профессор русской словесности Казанского университета. Знание нравов и обычаев чувашей позволило ему в специальных исследованиях обобщить, критически оценить труды своих предшественников - Ф. И. Страленберга, Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, Н. Н. Рычкова, И. И. Лепехина, А. А. Фукс - и исправить содержащиеся в них значительные ошибки и неточности47. Главным недостатком многих работ вышеперечисленных авторов В. А. Сбоев считает недостоверность, возникшую из-за того, что исследователи публиковали непроверенную информацию, записанную со слов информаторов. Исследователь опровергает утверждение Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, И. Г. Георги, И. И. Лепехина о полной идентичности народной женской одежды чувашей и черемис, указывая на их различия. Как справедливо отметил автор, "рубашки чувашек (в отличие от черемисок — Т.С.) всегда бывают вышиты разноцветными шерстями, либо шелком и бумагою и по подолу, и около шеи и около груди"48. Ученый также отмечает отличия в мужской одежде: "у чувашенина кафтан (сукман) всегда серый, а онучи черныя; у черемисина - кафтан белый, да еще с откидным воротником, и онучи тоже белыя"49. К тому же автор выделяет и более значительные, чем у И. Г. Георги и И. И. Лепехина, отличительные особенности в одежде замужних и незамужних женщин. В частности им обращается внимание на то обстоятельство, что "у девок на груди бывает одна вышивка наподобие креста с венком, а у замужних женщин две"50.

Неточности В. С. Сбоев обнаруживает и в описании обрядов своими предшественниками, в особенности жертвоприношений, молении о хлебе и свадебных обрядов. Ему принадлежит и самое полное описание чувашской свадьбы, в которой он впервые выделил два этапа — "малый поезд" и "большой поезд"51. При этом сам В. С. Сбоев составляет классификацию праздников, в общей массе которых он выделяет христианские и семейные, отмечая тем самым их разделение на древнейшие праздники, сформировавшиеся еще в дохристианскую эпоху, и относительно новые, перенятые чувашами у русских, исповедовавших христианство. Важно отметить, что при исследовании материала этнограф наряду с синхронистическим применяет и диахронистический метод: он отмечает процесс постепенного проникновения христианских элементов в языческие обряды и мифологию чувашей, произошедший за последнюю четверть XIX века вследствие христианизации чувашей.

В. С. Сбоев также занимался собиранием и изучением народных песен. Однако, в отличие от А. А. Фукс, среди них он находит не только импровизированные, но и "песни, переходящия от одного поколения к другому" . Более того, этнограф старался выяснить особенности, метрику, законы стихосложения чувашских народных песен. Так, например, он отмечает, что своеобразие чувашского стиха заключается в тоничности, особенностях рифмы, которая бывает, по его мнению, не только на конце стиха, но в начале и в середине.

Впервые B.C. Сбоев обращается к описанию такого важного элемента народной культуры, как дом, его устройство. В частности исследователь отмечает расположение строения относительно сторон света: "домы чувашские обыкновенно строятся дверью на восток, куда чуваши в язычестве обращались с молитвами к богам"53. В. С. Сбоев также останавливается и на внутреннем устройстве жилого помещения: слева от двери непременно находилось волоковое окно, к которому "в старину прилепляли во время поминок усопших и других религиозных церемоний восковыя свечи"54. На южной стене помещались иконы, а на северной стороне избы располагалась глинобитная печь.

Таким образом, работу В. С. Сбоева можно считать основополагающей во многих отношениях. Знание языка, прекрасное владение материалом, пристальное наблюдение жизни народа на протяжении многих лет, постоянное общение с носителями чувашской культуры позволили зафиксировать изменения в культурной жизни народа, сделали его исследование исключительно ценным для многих областей знаний: в изучении, мифологии, космогонии, обрядов, устного и музыкального фольклора, народного костюма и др.

Основы, заложенные В. С. Сбоевым, получили развитие во второй половине XIX века, а точнее с 1845 года, даты основания Русского географического общества (РГО), которое наравне с Академией наук продолжило дело изучения народов России55. Этот год можно рассматривать как начало нового этапа в развитии этнографии как науки, в силу того, что этнографическое направление было признано одним из ведущих на государственном уровне. В "Докладной записке" о создании РГО ее автор, В. И. Даль, подчеркивал: "Познание разных племен, обитающих в нынешних пределах государства, со стороны физической, нравственной, общественной и языковедения, как в нынешнем, так и в прежнем состоянии народов, должна <.преимущественно обратить на себя внимание общества"56. Одной из веских причин для этого составитель "Докладной записки" считает ту быстроту, "с которой изглаживаются отличительные черты народности; это порождает опасение, что важные для отечественной истории сведения и события, кои теперь могли бы быть сохранены, через многие десятилетия погибнут невозвратно" . По этой причине одним из направлений работы Географического общества стало привлечение широкой общественности к планомерному собиранию этнографического материала. С этой целью в 1847 году была составлена и разослана по всей стране программа-наставление. С 1851 года началась публикация лучших из присланных описаний в "Вестнике ИРГО" (с 1851 года), в "Этнографических сборниках" (с 1853 года), в "Известиях ИРГО" (с 1865 года), в "Записках ИРГО по отделению этнографии" (с 1867 года)58.

Дополнительным стимулом в изучении народов России явилось создание новых провинциальных этнографических центров. Так, в 1868 году был открыт Оренбургский отдел, в ведомстве которого находилась и Казанская губерния59. Каждый отдел вел собирательскую и исследовательскую работу в своих географических рамках, затем опубликовывая их результаты.

Популяризации и развитию этнографии во многом способствовала организация Всероссийской этнографической выставки в 1867 году60. Инициатива проведения выставки принадлежала Обществу любителей естествознания при Московском университете (с 1864 года). На выставке в качестве экспонатов были представлены типы крестьян из многих российских губерний, в том числе и чуваши, в народной одежде, в окружении предметов быта. Основная масса экспонатов была объединена в группы - обстановочные сцены, где манекены в народной одежде располагались вблизи построек, среди предметов утвари, хозяйства. По закрытии выставки материалы ее были переданы в Московский публичный (Румянцевский) музей.

Становление этнографии как науки значительно повысило уровень изучения народов России. Этнографы, исследователи чувашской народной культуры, сконцентрировали свое внимание на таких областях знаний, как фольклор, музыка, народный костюм, народные праздники и обряды. Осознание того, что традиционная культура постепенно уходит и может быть утрачена без возврата, стало стимулом для интенсивного собирания памятников народной жизни, которым были охвачены многие районы расселения чувашей. Создаются и пополняются собрания народного костюма, бытовой утвари. Но наибольший размах проявился в области собирания фольклора. Именно на данном этапе (со второй половины XIX века) формируются наиболее обширные рукописные фонды (В. К. Магницкого, школы И. Я. Яковлева, Н. В. Никольского, Г. И. Комиссарова и др.)61. Масштабность и объем накопленного материала позволили классифицировать фольклорные произведения. В. К. Магницкий выделяет следующие тематические группы чувашского устного народного творчества, в основном сопровождающие обрядовые действа: исторические песни, круговые, игровые, свадебные, детские, обыденные, причитания62.

Примерно с конца XIX века начинается и собственно изучение чувашского поэтического творчества с точки зрения истолкования его смысла и художественной ценности. В исследованиях Н. И. Ашмарина народная поэзия осознается как ценный материал, способный раскрыть мир этнопсихологии и мировоззрения чувашского народа, в силу того, что Л чувашенин весь является в своей песне" . Исследователь отмечает тесную связь исторической жизни народа с характером народной песни: "В чувашских песнях нет той широты, которая присуща русскому народному творчеству. Они заключаются в довольно тесный круг местных условий. Эта особенность чувашской песни объясняется незначительностью исторической жизни, условиями народного существования"64. В поэтическом творчестве отпечатываются и географические условия местности. У чувашей, как жителей леса, фольклорные памятники изобилуют описаниями природы, сравнениями с природными явлениями. В народной поэзии находит отражение и повседневная жизнь народа, поскольку она "стоит близко к самой жизни и каждое интересующее их (чувашей — Т.С.) явление находит в ней свой отголосок"65.

Большое внимание уделяется на данном этапе и народной музыке. Специалисты дают отчет в том, что "музыка может много пояснить, что не доказывается словами"66. В 1870 году впервые были опубликованы нотные записи трех народных напевов и одного скрипичного наигрыша в записи И. Гусева67. Так, было положено начало чувашской музыкальной фольклористики.

Первой же попыткой музыковедческого осмысления собранного материала стала работа В. А. Мошкова68, который, будучи военным человеком, имел возможность записывать народные песни в среде нижних чинов в войсках Варшавского военного округа. Он отмечает, что чуваши из всех опрошенных им представителей нерусских национальностей (татар, черемис, мордвы, вотяков) являются "самым музыкальным и любящим музыку народом"69. На основе анализа семидесяти семи народных мелодий, записанных и приведенных в работе, автор дает краткую характеристику приемов сольного, хорового и инструментального исполнения музыкальных произведений чувашами, пытается вывести краткую типологию чувашских напевов (по темпу, содержанию, количеству исполнителей и т. д.). Автор делает важный вывод о пентатонике как типе музыкальной системы чувашской песни. Но "Материалы." имеют и небольшой недостаток -запись чувашских текстов со слуха при незнании автором чувашского языка. Сознавая это, сам В.А. Мошков отмечает: "смотрю на свой труд только как на почин в деле изучения этой музыки, за которым желательно было бы видеть в печати ряд новых исследований того же предмета, - более обстоятельных, чем мое, а главное - проведенных людьми более компетентными в знании чувашской жизни, чувашского языка и вообще чувашского народа"70.

Собирание фактического материала происходит и в области религиозных обрядов и праздников. В работах В. П. Вишневского, Н. И. Ашмарина, Н. В. Никольского, С. М. Михайлова, Н. М. Охотникова, А. В. Рекеева часто встречаются описания некоторых религиозных традиций ч 1 и праздников , но наиболее полным сборником чувашских обрядов является сочинение В. К. Магницкого . Труд содержит довольно подробные описания совершения каждого обряда и моления, последовательность действий и тексты молитв, заклинаний и приговоров.

Впервые исследователи, в частности, Г. И. Комиссаров, Н. И. Юркин, обращают внимание и на чувашские народные танцы, поскольку они "так же, как и песни, могут служить живым этнографическим материалом"73.

На данном этапе также ведется и формирование коллекций предметов быта чувашского народа. Этнографы понимают, что ввиду быстрого исчезновения старинных особенностей в одежде, предметах обихода под влиянием городской промышленности и торговли представляется важным сохранить образцы древней чувашской одежды, вышивки, украшений, домашней утвари. Так, при музее императора Александра III (годы правления - 1881-1894) формируется собрание чувашских черпаков для пива и украшенной вышивкой одежды, которые понимаются как показатели эстетических потребностей и способностей чувашских мастеров74.

Занимаясь собирательской деятельностью, исследователи затрагивают все новые темы изучения чувашского народного творчества. Одним из таких вопросов становится проблема выделения этнические групп чувашей. Большую роль в разработке данного вопроса сыграл Г. И. Комиссаров75. Ему впервые удалось научно обосновать разделение чувашей на три (а не на две, как ранее) группы: анатри, виръял и анат-енчи (или верхние, низовые и средненизовые чуваши). Основанием выделения вышеперечисленных этнографических групп чувашской народности стали территория расселения, особенности одежды и диалекта. Согласно наблюдениям Г. И. Комиссарова, чуъаши-виръялы занимают западную, анатри — юго-восточную части Казанского Заволжья, а анат-енчи населяют Чебоксарский уезд. Различия в одежде, по версии исследователя, между группами заключаются в следующем: костюмы верховых чувашей белые, средненизовых -преимущественно белые, с вышивкой и тесьмой по воротнику и нижнему краю рубахи, а в одежде низовых чувашей преобладают черный, красный и синий цвета. Что касается языковых особенностей, у группы виръял наречие окающее, к нему близок говор анат-енчи, а у анатри — укающее. Значимость материала, собранного Г. И. Комиссаровым для этнического разделения чувашей определяется и тем, что содержит очень полное и подробное описание чувашской народной одежды всех трех групп.

Не менее важным является и вопрос о взаимовлиянии культур соседствующих народов, затронутый В. К. Магницким. Он отмечал, что в культуре русского, марийского, татарского и чувашского народов в силу географической близости появляются общие элементы. В частности, с этим явлением связано и локальное изменение одного и того же культурного явления, например, народного костюма76.

Важно отметить, что со второй половины XIX века намечается не только процесс расширения круга тем исследований, но и расширение круга авторов: к собирательской работе помимо ученых привлекаются и представители местной интеллигенции, в основном учителя сельских школ Немало этому способствовало открытие неофициального отдела в "Казанских губернских ведомостях". Это позволило каждому желающему присылать свои наблюдения и заметки об отдельных населенных пунктах, о различных народных преданиях, фольклорных произведениях, обрядах, народной одежде и т. д.77 Большую роль для накопления этнографического материала сыграла собирательная деятельность Симбирской чувашской школы, основанной И. Я. Яковлевым в 1868 году78. Более того, со временем под влиянием и при поддержке русских этнографов и фольклористов во второй половине XIX века среди самих чувашей начинают появляться исследователи родной культуры, часто это были ученики и преподаватели школы И. Я. Яковлева (Н. И. Юркин, М. Ф. Федоров, Н. М. Охотников, А. В. Рекеев, Г. Т. Тимофеев и др.)79> что способствовало более глубокому проникновению в материал исследований.

Период со второй половины XIX века до начала XX века является исключительно плодотворным в истории изучения народов России и, в частности, изучения чувашского народа, его культуры. На данном этапе произошло становление этнографии как науки. Это не могло не отразиться на уровне научных исследований. Научное познание чувашского народа на этой стадии отличается широтой географического и тематического охвата. Именно в это время был накоплен значительный объем фольклорного и обрядового материала, формируются коллекции народного костюма, нагрудных вышивок и предметов быта. Значительность собраний позволила начать специализированное изучение чувашского народного творчества: фольклора, обрядов и праздников, народного костюма. Впервые были затронуты такие области народного творчества, как народный танец и музыка. Впервые на научной основе были поставлены проблемы культурного взаимовлияния чувашского, русского, марийского и татарского народов, локальных изменений культурных явлений. Более того, изменился не только уровень научных изысканий, но и подход к этнографическому материалу. Научная база исследований способствовала осмыслению на новом научном уровне этнографического и творческого материала: каждый факт жизни народа - будь то предметы быта, народный костюм, фольклорное произведение или обрядовое действие - признается важным свидетельством, отпечатком внутренней жизни народа, которые находятся в тесной взаимосвязи не только между собой, но и с окружающим внешним миром, в которым "живет" народ.

Начало очередного этапа в исследовании народной культуры чувашей можно связать с Октябрьской революцией 1917 года, приведшей к большим изменениям в общественной и культурной жизни. В 1919 году возникает

Казанская Центральная Восточная музыкальная школа, в которой имелся отдел, занимающийся историей народной музыки. Задачей школы было выбрать из среды самих национальностей лиц, которые могли бы потом с успехом заниматься разработкой вопросов по местной музыкальной этнографии народностей Поволжья80. Появляются артели, целью которых было развитие народных промыслов. Впервые на территории Чувашии

81 начинаются археологические раскопки .

С образованием в 1920 году Чувашской национальной автономии и превращения Чебоксар в ее столицу, в ней формируется центр научной работы по изучению культуры чувашского народа. Первый этап данного периода можно определить, по мнению Г. Н. Иванова, как "музейноэкспедиционный", так как именно экспедиции и формирование государственных музейных фондов из материала, собранных во время этих экспедиции и частными лицами, явились основными направлениями в изучения быта и культуры народа . Первый национальный музей -Центральный чувашский музей- был открыт в 1921 году. В 1993 году он был переименован в Чувашский национальный музей. Число экспонатов музея на сегодняшний день составляет около 150 тыс., из них более 17 тыс. предметов, характеризующие национальные особенности быта и культуры от чувашей, датируемые XVIII - XX вв .

В том же 1921 году при музее было создано Общество изучения Чувашского края, ставившее перед собой задачу содействовать развитию научной работы в Чувашской автономной области. Членами Общества создавались и издавались труды, которые имеют большое значение для этнографического изучения чувашей в целом, ими организовывались экспедиции (например, одним из результатов такой экспедиции явилась неопубликованная рукопись А. П. Милли "Материалы по изучению

84 истории, этнографии и словесности чуваш") . Эта организация объединяла в основном любителей и не имела юридического статуса, поэтому не могла решать проблемы научного исследования по всей территории Чувашии на должном уровне. Для этой цели в апреле 1928 года был учрежден Совет науки и культуры (СНиК), который пропагандировал научные знания, поддерживал связь с научными учреждениями страны, координировал проводимые на местах исследовательские работы, формировал необходимые экспедиции. В 1930 году указом Совнаркома Чувашской АССР на базе СНиК был образован Чувашский комплекс Научно-исследовательского института (ЧКНИИ) под общим руководством Наркомпроса РСФСР. Среди его задач было развитие краеведческой работы и вовлечение широких масс в исследовательскую работу. Со временем в результате множества переименований ЧКНИИ был преобразован в Чувашский государственный ос институт гуманитарных наук (ЧГИГН) .

В 1925 - 1929, 1933 гг. при помощи Академии наук СССР и Казанского университета на территории Чувашии были проведены археологические, этнографические, антропологические, лингвистические и фольклорные экспедиции86. Эти экспедиции внесли большой вклад в изучение чувашского народа, но научных кадров не хватало, а систематическое изучение культуры Чувашии еще не было развернуто.

Основными направлениями, в которых велась собирательская деятельность, были устное народное и музыкальное творчество, народный костюм. Собирание фольклора, особенно музыкального, наиболее масштабно было развернуто в 1920-1930 годы. Причем фольклорные записи, собранные в довоенное десятилетие, превосходят материалы, поступившие в архив в 5060-ые годы, как в количественном, так и в качественном отношениях.

Собирание и изучение произведений чувашской вышивки, художественных тканей в южных районах Чувашии было проведено сектором искусств ЧКНИИ в 1930 году87.

В 1940 - 1960 годах сбор произведений народного творчества продолжался, но уже не в том масштабе, как в 20 - 30-ые годы. Тем не менее, в 1938 - 1940 годах сотрудником Государственного музея этнографии народов СССР Г.А. Никитиным была собрана большая коллекция предметов народного искусства, основное место в которой занимали чувашская вышивка, узорное тканье, резьба по дереву, керамические изделия, оо музыкальные инструменты . Исследовательская работа практически не велась, так как на данном этапе изучение национальной культуры сворачивалось. На первый план выдвигались вопросы изучения интернациональных черт.

В 60-80 годах XX века Чувашским государственным институтом гуманитарных наук проводятся комплексные экспедиции (в 1961, 1962, 1971,

1984, 1987 гг.), начинается изучение комплексных проблем истории, социологии, этнологии, археологии, антропологии, языкознания, фольклористики, искусствознания и социально-экономического развития чувашского народа, которым занимаются специально созданные отделы института. Вопросами теории чувашского искусства занимаются отделы искусствоведения, музыкальной фольклористики, литературы и фольклора89. Но, несмотря на определение исследований как комплексных, они таковыми в полной мере не являются, так как в них недостаточно отражено понимание специфики народного творчества как особого типа искусства.

Таким образом, период с 20-х по 70-ые годы XX века имеет большое значение для истории изучения чувашского народного искусства, как в организаторском плане, так и в чисто исследовательском. В 20-ые годы формируется система координации исследовательских работ на республиканском уровне (Общество изучения Чувашского края, Совет науки и культуры, Чувашский комплекс научно-исследовательского института). Ведущим направлением исследований стала собирательская деятельность, в особенности в области фольклора (устного и музыкального) и народного костюма. Значительность накопленного материала позволила собранным материалам стать фундаментальной базой для последующих исследований.

Новый период в изучении чувашского народного искусства можно отнести к 70-ым годам XX века и связать их с появлением трудов А. А. Трофимова, посвященные семантике чувашского орнамента90. В своих исследованиях о чувашской вышивке автор подходит к орнаменту, как явлению, которое несет не только эстетическую, культовую, но и знаковую функцию и анализирует материал с привлечением данных ряда смежных наук (истории, филологии, этнографии, археологии).

Эти работы стали одними из первых, написанных с новых позиций исследования народного творчества. На современном этапе в исследовании творческой деятельности народа главнейшим становится ее изучение в системе целостного описания этноса и его происхождения. Произведение народного творчества рассматривается не только как творение искусства, но и как памятник истории чувашского народа, которое несет информацию об этногенезе народа. В свете такого подхода исследований в данной области стало необходимым комплексное развитие всех отраслей исторических знаний, так или иначе касающихся изучения чувашского народа: археологии, истории, этнографии, искусствознания и т.д.

На той же научной позиции стоит и А. К. Салмин, основатель новой дисциплины - обрядоведения, выделенной в рамках этнографической науки сравнительно недавно91. Ученый обращает внимание на то, что предметом новой науки должно стать, прежде всего, комплексное изучение обрядовых явлений, для чего необходимо соединить усилия и результаты поисков ученых различных специальностей - музыкальной фольклористики, этнографов, языковедов, историков и т. д.

Тесно связано с обрядоведением и развитие этнотеатроведения, изучающего народные обряды, игры как начальный этап зарождения театра. Этой проблемой занимается И. А. Дмитриев92.

Таким образом, с 70-х годов XX века в работах A.A. Трофимова, А. К. Салмина впервые намечается освоение более высокого уровня понимания сложной сущности народной культуры и делаются первые попытки применения комплексного метода ее изучения.

История изучения истории и культуры чувашского народа представляет собой значительный период, за который был накоплен обширный материал по всем направлениям: фольклору, танцевальному, музыкальному и песенному творчеству, народному костюму, музыкальным инструментам, ремеслам и промыслам, а также мифологии, религии, обрядам.

Исследователями была изучена символика, система образов и выразительных средств, а также особенности художественных форм каждого вида искусства и их эволюция. Разрабатывались и общие вопросы культурного заимствования и взаимовлияния соседствующих с чувашами народов, проблема локальных изменений одного и того же культурного явления.

Таким образом, на протяжении почти всей истории изучения чувашского народной культуры господствовало специализированное изучение отдельных областей в системе знаний о народе. Лишь с конца XX века в связи с разработкой вопроса специфики природы народного искусства как особого типа культуры учеными осознается необходимость комплексного изучения всех составляющих жизни народа. В свете этого изучение произведений народного искусства в контексте традиционного праздника приобретает особую значимость, поскольку оно нацелено на анализ произведений, объединенных в специфическую систему. Но на современном этапе проблема комплексного изучения народного праздника пока еще не разработана. * *

Важнейшую роль для понимания значения комплексного изучения народного искусства (без чего немыслимо осознание роли праздника в его художественной организации) играют исследования общего характера, посвященные теоретическому осмыслению народного искусства как особого типа культуры. Впервые народное творчество стало предметом искусствоведческого анализа в трудах B.C. Воронова93. Исследователь определил творчество народа как "явление самостоятельное, целостное и закономерное". Важно отметить, что для автора "крестьянское искусство является неотъемлемой частью материального быта" и "должно рассматриваться во всей полноте и цельности его бытового проявления"94. Доказательства "неоспоримого художественного бытия" этого вида творчества основываются на присущих ему художественных принципах и стилистических особенностях, так как именно "художественное оформление быта" является задачей крестьянского искусства, по мнению автора. Как замечает ученый, "жилище, его обстановка, костюм, утварь, орудия труда, средства передвижения, предметы культа - весь вещественный быт в его целом является той реальной основой, которая отражает всю стилистическую и техническую многогранность художественного творчества"95. Более того, исследователь впервые подмечает, что "круг вещей обусловлен основными потребностями климата, <.> хозяйства"96, отдавая должное зависимости декоративно-прикладного искусства от природного окружения и уклада жизни.

Значительно расширил границы изучения народного творчества П. Г. Богатырев97. Одной из основных тем изучения в данной области, по определению самого автора, является "фольклорное действо", подразумевающее изучение верований и обрядов с привлечением фольклорного материала. При этом исследователь в своих работах, созданных в 20 - 30 годы XX века, на первый план выдвигает синхронный метод изучения обрядов, заимствованный им у швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра. Это связано с представлениями П. Г. Богатырева о том, что смысл и функции обряда необходимо трактовать, исходя из конкретной исторической среды бытования обряда, что часто не представляется возможным при его реконструкции. По этой причине именно "синхронный анализ должен показать, какую роль в объяснении обряда играют космогонические представления и цивилизация коллектива"98.

Очень значительным и существенным моментом в исследованиях

П. Г. Богатырева является понимание народного костюма "как вещи и как знака"99. Автор подходит к костюму как "особой семиотической системе", которая "несет целый пучок различных функций, структурально связанных между собой"100. Например, такие функции, как указание на религиозную принадлежность, указание на возраст, семейное положение, у женщины количество детей и т. д. По утверждению автора, "функциональноструктурный" метод, примененный к анализу народной одежды, а также фольклорных произведений, религиозных обрядов, деревенских построек, сельскохозяйственных орудий и др., позволяет проникнуть в мир народных представлений о красоте, добродетели, праздничности и т. д.101 Это связано с тем, что в функциях и структуре вышеперечисленных предметов и явлений точно в микрокосме, отражены эстетические, моральные и национальные

102 взгляды его носителей" .

Одним из первых П. Г. Богатырев также затрагивает проблему единства различных видов народного искусства. Так, он на конкретном примере - выражение благопожелания в словесном, изобразительном и хореографическом искусстве - он доказывает, что, несмотря на различие художественно-выразительных средств, "отдельные виды народного искусства оказываются органически связанными между собой и составляют единую художественную структуру"103. В качестве такой системы, объединяющей "и слово, и жест, и движение, и декорации, и костюм, и маски", по мнению исследователя, выступает народный театр, который он называет "синтетическим искусством"104.

Таким образом, можно отметить значительность вклада П. Г. Богатырева в дело изучения народного искусства. Им были впервые подняты многие основополагающие вопросы теории народного творчества и положено начало комплексного изучения народного искусства.

Начинания П. Г. Богатырева получили дальнейшее развитие в 60 - 80-х годах XX века в работах А. Б. Салтыкова, Т. М. Разиной, Т. Семеновой, А. С. Канцедикаса и др., когда наметился новый подъем в изучении народного искусства105.

Вопрос о влиянии климатических условий и истории народа на народное творчество разрабатывают А. Б. Салтыков и Т. М. Разина106. В частности, А. Б. Салтыков отмечает "большое значение природы и истории для образования характера народа. От привычек, сложившихся у

107 народа, рождается характер, который и определяет творчество народа" . По свидетельству Т. М. Разиной, "величие и красота ее (природы - Т.С.), многообразие ритмов и форм, богатство цветовых отношений находит свое е.г „108 отражение в росписях и вышивке, характере костюма и резьбе по дереву

Новое направление - изучение народного творчества как особого типа искусства - получило развитие в исследованиях Т. Семеновой, М. А. Некрасовой, А. С. Канцедикаса, Г. К. Вагнера и др.

Т. Семенова подчеркивает, что ее работа "направлена против рассмотрения народного искусства как декоративного по преимуществу и, напротив, нацелена на раскрытие <его> духовной сущности", как мира духовных ценностей109. Для этого мира характерно особое видение мироустройства, где "человек и природа, человек и коллектив, племя, народ, его настоящее и культурно-историческое прошлое воспринимаются в неразрывной целостности"110. Это позволило поднять на новый уровень осмысление синкретизма народного искусства. Если раньше синкретизм народного творчества понимался исключительно в его связи с обрядом и трудовой деятельностью, то теперь утверждается "ансамблевость" этого вида искусства, то есть оно понимается как "особый тип художественного сознания", для которого характерно "ансамблевое единство между всеми <.> предметами мира", где даже "самая маленькая вещь-образ конструировалась по законам большого пространства", являлась частью космоса и где господствует "отнюдь не утилитарное, рациональное, на что обычно делается упор, начиная с работ В. С. Воронова, а духовное, художественное начало", рождающееся из "народного мирочувствования"111.

А. С. Канцедикас считает синкретичность народного творчества той основополагающей чертой, которая породила "широкую систему внутренних взаимозависимостей" духовной и материальной основ культуры112. Она способствовала тому, что народное искусство явилось "в некотором роде "перекрестком", где встречались бытование и художественные потребности, труд, игра и обряд, коллективные представления и индивидуальные творческие устремления, будни и праздники, различные формы художественного постижения мира"113. Это подводит к мысли, что рассмотрение содержания произведений одного из видов народного творчества "невозможно вне их культурного контекста - обычаев, обрядов, устного народного творчества и т. д."114, а изучение народного искусства в целом возможно лишь в комплексе изучения его отдельных проявлений. Таким образом, комплексный метод изучения народного творчества окончательно осознается как "необходимый и единственно правильный путь исследования", находящимся в полном соответствии с многогранной природой народного творчества115.

Таким образом, к 80-м годам XX века была сформирована теоретическая база изучения народного искусства, а выработанные принципы позволяют правильно подойти к решению поставленной темы.

Обоснование темы Обращаясь к теме народного праздника в системе народной культуры, мы отдаем должное его многомерной и комплексной природе. Относясь к первичным формам культуры, аккумулируя действия и предметы, праздник формирует свое цельное представление об окружающем мире. По определению М. А. Некрасовой, в народном искусстве человек выражает свое мировоззрение и мирочувствование, в празднике он воссоздает "единый образ мира"116. Воплощая в категориях праздничности картину мира, это явление культуры отражает "память человечества об изначальном единстве мира", в котором "человек и природа, человек и коллектив, племя, народ, его настоящее и культурно-историческое прошлое воспринято в неразрывной

117 целостности" . Таким образом, в семантике праздника заложен огромный объем знаний о народе, что представляет особую важность и для современного человека и современной культуры.

Данное исследование преследует цель представить визуальный образ чувашского народного праздника, определяющую роль в котором играют задействованные в нем произведения декоративно-прикладного искусства. Анализ основ их художественной организации позволяет правильно понять и по достоинству оценить своеобразие сложившегося в рамках праздника ансамбля народного искусства.

Поскольку праздник является образным отражением действительности, он находится в самой непосредственной зависимости от природно-географических, культурно-исторических и социально-трудовых условий жизни народа, которые находят материальное выражение в формах организации праздничного действия. Все вышеперечисленные особенности этого уникального явления определили круг вопросов, подлежащих рассмотрению, что и продиктовало структуру нашего исследования.

Сначала мы предполагаем выявить особенности природных, культурно-исторических условий формирования и бытования чувашского народа, а также их отражение в народной культуре, влияние на выбор материалов и художественное решение предметов, окружающих человека. Это в целом определяет особенности художественной организации чувашского народного праздника. Затем необходимо проанализировать представления древних чувашей о образе мира, которые находят воплощение в комплексах произведений декоративно-прикладного искусства и народном празднике, объединяющем комплексы в единое целое. Это станет основой для выявления художественного своеобразия произведений народного искусства чувашей, которые и создают образ народного праздника. Также важным является освещение значимости народного праздника в жизни современного человека.

Многоуровневая структура праздника, в которую в качестве составляющих входят народный костюм, жилище утварь, музыкальное и поэтическое творчество, мифологическая, религиозная и обрядовая системы обусловили использование комплексного метода, по мнению А. С. Канцедикаса, как "единственно правильного"118. Он соответствует природе народного творчества и позволяет, не разрушая его систему и целостность, проникнуть в мир народной культуры.

Произведения и источники для изучения чувашского народного праздника В силу синкретичности и значимости народного праздника как явления культуры, он становится предметом исследований различных научных дисциплин. Это обусловило разнообразие источников его изучения.

Наиболее значительным источником для нашего исследования являются этнографические материалы, собранные и представленные в этнографических, исторических и краеведческих музеях. Ценность этих произведений (народного костюма, образцов вышивки, предметов быта, элементов внутреннего устройства жилища и места молений и жертвоприношений), особенно древних, заключается в том, что они являются наиболее полными по составу и разнообразными по художественному решению памятниками культуры чувашского народа. Помимо того, что эти вещи воссоздают предметно-бытовое окружение чуваша, организованного как единый мир, в них заложен своеобразный эстетический и этический кодекс народа, поскольку даже самый маленький предмет, являясь "вещью-образом", по определению М. А. Некрасовой, несет в себе образ всего мира народной культуры, модели мироустройства, воссоздаваемой в народном празднике119.

Однако содержание этих произведений недостаточно полно и адекватно характеризуют своеобразие чувашской народной культуры, поскольку даже самые первые этнографические собрания музеев характеризуют культуру чувашей на той стадии развития, когда она в результате длительной истории переселений народа испытала влияние соседствующих народностей и городской культуры и представляла собой сложное сочетание исконных и заимствованных элементов. По этой причине первоначальную семантику праздника возможно выявить только при помощи ретроспективного анализа.

Группу самых древних произведений народного искусства составляют археологические памятники. Захоронения, городища, селища помогают восстановить наиболее ранние формы организации обрядового, праздничного действия. В то же время, археологические данные, в силу своей фрагментарной сохранности, содержат краткие отрывочные сведения о древнейших этапах развития народной культуры чувашей.

Ценную информацию о чувашском народном празднике мы можем почерпнуть и из различных жанров фольклора. Сведения, отражающие семантику, последовательность и образный строй праздничного действа, содержит не только обрядовая поэзия, но и эпос, сказки, легенды, лирические произведения, загадки, пословицы, поговорки и т. д.

Весьма существенными для изучения чувашского народного праздника являются и письменные источники. Это, прежде всего, наблюдения и путевые заметки путешественников (русских и иностранных), а также появившиеся несколько позже научные отчеты ученых-этнографов. Они имеют документально-описательный характер. При их изучении можно получить не только точные фактические данные, но и представить общую картину мира в понимании древних чувашей.

Из круга источников для нашего исследования нельзя исключить также зарисовки, выполненные в ходе экспедиций и являющиеся значительным, наглядным дополнением к отчетам исследователей. Данные зарисовки наглядно демонстрируют такие явления народного искусства, как обряды, народная одежда. Причем последней уделено особенное внимание.

Живописные полотна, появившиеся позднее, также несут в себе информацию, порой творчески переработанную автором, но, тем не менее, важную, потому что на них художники запечатлели не только традиционные формы одежды, орнамента, жилища и т. д., но и обратились к таким сложным ансамблевым построениям, как праздник, тем самым дополняя представления о композиции этого явлении и его роли в композиционной организации произведений декоративно-прикладного искусства относительно друг друга.

Описание некоторых элементов праздничной культуры чувашского народа содержат также и некоторые литературные произведения, ставшие результатом наблюдения писателей за образом жизни и средой обитания чувашей.

Этнографические материалы, характеризующие чувашскую народную культуру, сосредоточены в основном в нескольких музеях: Российском этнографическом музее в Санкт-Петербурге, Московском государственном историческом музее, этнографическом музее Казанского государственного университета, Чувашском национальном музее, и, кроме того, в краеведческих музеях Башкирии, Татарстана, Саратовской, Ульяновской и других областей, где также живут чуваши.

Наибольшую культурную ценность имеет собрание этнографического музея в Санкт-Петербурге, насчитывающее около пятидесяти шести коллекций. Начало коллекций было положено в ходе академических экспедиций 1768 - 1774 годов, когда наряду с памятниками других народностей России были собраны самые первые экспонаты, характеризующие чувашскую культуру (вышивка, одежда, промысловые изделия и предметы культа), и отражающие ее наиболее древний пласт120.

С 20-х годов XX века с развитием сети государственных музеев в Чувашии основывается краеведческий музей (ныне - Чувашский национальный музей), который обладает на данный момент наиболее крупной этнографической коллекцией (около 10000 предметов). Ее основа была сформирована в ходе экспедиций, проводимых на территории Чувашии в 20-60-х годах. Она включает предметы быта (пивные ковши, покрытые резьбой, тарелки и сундук невесты и др.) и элементы народного костюма (женские украшения, головные уборы, набедренные и нагрудные вышивки, свадебные накидки и танцевальные платки XIX - XX веков).

Чувашский национальный музей также является обладателем одной из наиболее крупных археологических коллекций (около 34753 предметов), характеризующих быт и культуру чувашей эпохи Волжской Булгарии в X -XIV веках. Она включает осколки керамической орнаментированной посуды, основание деревянного идола (диаметр 96 см.) - произведения малой скульптурной формы, который, по преданию, являлся обителью керемети, а также фигурки духов - йерехи, приносимые им в дар монетки XVIII - XIX вв. из Тигешевского городища, орудия сельскохозяйственного труда121.

РОССИЙСКАЯ

41 ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА

Наиболее ранними письменными источниками, в которых встречаются краткие упоминания о предках чувашей (суваро-булгарах), являются рукописи восточных авторов. Главным объектом описаний в вышеупомянутых трудах были торговые связи Волжской Булгарии с соседними народами. Более подробные и конкретные наблюдения над традиционной культуры чувашей начинают появляться только в начале XVIII века в связи с развитием географических и этнографических знаний в России. Первые описания чувашских праздников П. С. Палласа, И. Г. Георги, И. И. Лепехина, Г. Ф. Миллера и др. содержат некоторые неточности. Этот недостаток был исправлен с появлением специалистов, имевших отношение к Казанскому университету — А. А. Фукс, В. С. Сбоева и др., которые могли непосредственно и неоднократно наблюдать проведение народных праздников. А научные работы исследователей из коренного населения позволили осветить эту проблему изнутри и более глубоко проникнуть в семантические и художественные особенности чувашского праздничного действия.

А. А. Фукс, В. С. Сбоевым впервые были записаны образцы чувашского устного народного творчества, а первые значительные сборники чувашского фольклора начинают появляться в начале XX веке. Это рукописные собрания Н. В. Никольского, Н. Золотова, И. Я. Яковлева и др. Следует также отметить "Сборник чувашского фольклора" Д. Месароша, содержащий религиозные памятники (праздничные, похоронные песни, тексты заговоров, приметы, поверия), собранные автором в 1906 - 1908 годах на территории Симбирской губернии, Козьмодемьянского и Чебоксарского уездов122. Наиболее полным на сегодняшний день является сборник "Чувашский фольклор" в шести томах на чувашском языке, который включает сказки, легенды, анекдоты, приметы, загадки и т. д., записанные в XIX - XX веках Н. В. Никольским, Н. А. Ашмариным, И. Д. Никитиным

123

Юркиным, Н. Р. Романовым и др.

Древней культуре чувашей посвящены и многие произведения художников. Наиболее ранние зарисовки чувашской народной женской одежды появляются в работах участников академических экспедиций П. С. Палласа и И. Г. Георги (XVIII век), а несколько позднее - в альбомах Рехберга, Пауля, В. Н. Майнова, П. Инфантьева, демонстрирующих одежду народов России124. Большое значение имеют и альбомы-зарисовки Н. Е. Симакова "Чувашские узоры" и В. В. Стасова "Русский орнамент", несколько зарисовок из которых посвящены чувашскому орнаментальному искусству . Работы художников дают представление и об исконной чувашской одежде, в том числе и о самых ее архаических формах, как, например, на полотнах Е. М. Корнеева "Чувашанки", Н. Н. Каразина "Чуваш", А. А. Кокеля "Портрет чувашской женщины", Н. В. Овчинникова "Сваха", П. Г. Кипарисова "Портрет чувашской женщины", в этнографических акварелях К. Ф. Гуна и др. Более того, они отражают быт чувашского народа, а также воспроизводят картины проведения некоторых обрядов, как, например, полотна М. С. Спиридонова "Невеста", Н. К. Сверчкова "Чувашская свадьба", эскизы к картине А. А. Кокеля "Кража невесты", "Чувашская свадьба" и др.126

Некоторые аспекты жизни чувашей содержатся в произведениях художественной литературы: путевых заметках А. Н. Радищева, в материалах о Пугачеве, собранных А. С. Пушкиным, наблюдениях и записях Д. Н. Ознобишина. Встречаются образы чувашей-крестьян и упоминаются отдельные особенности быта и культуры чувашей в произведениях В. И. Даля "Сухая беда", Н. Г. Гарина-Михайловского "В сутолоке провинциальной жизни", в нескольких очерках из цикла "Несколько лет в деревне", драме "Зора", Н. С. Лескова "Очарованный странник", А. М. Горького "Тюрьма" и др.127

Привлечение источников разнопланового характера при изучении темы народного праздника в чувашской культуре позволяет не только наиболее полно, объемно и масштабно воссоздать картину проведения, но и максимально точно восстановить семантику и художественную организацию праздничного действия в народной культуре чувашей.

Заключение диссертации по теме «Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура», Соловьева, Татьяна Витальевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Макарова И. В. Произведения декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника коми-зырян. Автореферат на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. — М., 2004. - С. 27.

2. Янбухтина А. Г. К вопросу методологии изучения и анализа народного искусства // Критерии и суждения в искусствознании. - М., 1986. -№ 1. - С. 269.

3. Некрасова М. А. Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. - М., 1988. - С. 13 - 14.

4. Разина Т. М. Русское народное творчество. Проблема декоративного искусства. - М., 1970. - С. 15.

5. См.: Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. — Чебоксары, 1959; Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа. — Чебоксары, 2003; Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. — Чебоксары, 1993; Никитин Г. А., Крюкова Т. А. Чувашское народное изобразительное искусство. - Чебоксары, 1960; Чуваши. Этнографическое исследование. - Чебоксары, 1956. - Ч. 1; 1970. - Ч. 2 и др.

6. Дьячкова JI. Г. Картина мира в народном нанайском искусстве как основа художественной организации произведения. (Диссертация) - М., 1998.-С. 152.

7. См.: Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. - Чебоксары, 1993. - С. 127 - 129; Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. - Чебоксары, 1929. - С. 130 - 139.

8. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке // Чувашское искусство. - Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 125.

9. Трофимов А. А. К вопросу о художественном образе в чувашской вышивке // Чувашское искусство. - Чебоксары, 1973. - Вып. 2. - С. 125.

10. Чуваши. Этнографическое исследование. - Чебоксары, 1970. - Ч. 2.-С. 282-283.

11. М. А. Некрасова Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда.-М., 1988.-С. 29.

12. Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. - Чебоксары, 1959.

С. 120.

13. Там же. - С. 157.

14. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке. - С. 115.

15. Там же.

16. Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. — С. 134.

17. Чуваши. Этнографическое исследование. - 4.2. — С. 286.

Список литературы диссертационного исследования кандидат искусствоведения Соловьева, Татьяна Витальевна, 2004 год

1. Аврус А. И. История российских университетов. М., 2001.

2. Андреев Н. А. Иранско-чувашские этнокультурные и языковые параллели // Чувашский язык и литература. Чебоксары, 1975. - С. 91 - 114.

3. Аристов В. Страницы славной истории. Рассказы о Казанском университете. — Казань, 1987.

4. Артемьев А. И. Исторические сведения о Казанской губернии (1866 г.) // Хрестоматия по культуре родного края. Чебоксары, 2001. - С. 7. -52.

5. Арчиков Е. И. География Чувашской республики. Чебоксары,1998.

6. Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши. Казань, 1902.

7. Ашмарин Н. И. Введение в курс чувашской народной словесности // Исследования по фольклору. Чебоксары, 1984. С.

8. Ашмарин Н. И. Очерк народной поэзии у чуваш. Этнографическое обозрение. 1892. - № 2 -3.

9. Ашмарин Н. И. Сборник чувашских песен, записанных в губерниях Казанской, Симбирской и Уфимской. Казань, 1900.

10. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка. 17 выпусков. Казань -Чебоксары, 1928 -1950.

11. Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян.-Л., 1983.

12. Байбурин А. К. Несколько замечаний к проблеме "Пространство в ритуале" (на материале русского свадебного обряда) // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. I (5). -Тарту, 1974.- С. 69-72.

13. Байбурин А. К. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этнознаковые функции культуры. М., 1991. — С. 23 - 43.

14. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

15. Байбурин А. К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Д., 1989. -63 - 89.

16. Байбурин А. К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология. Л., 1981. - С. 215 - 226.

17. Басилов В. Н. Пережитки шаманства у туркмен // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. -Чебоксары, 1973. С. 50 - 52.

18. Басилов В. Н. Тюркоязычных народов мифология // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2. - С. 536 - 541.

19. Белицер В. Н. Народная одежда мордвы. М., 1973.

20. Бенцинг И. Языки гуннов, дунайских и волжских болгар // Зарубежная тюркология. М., 1989. - Вып. 1. - С. 11 - 29.

21. Берг Л. С. ВТО за сто лет. М.- Л., 1946.

22. Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М. - Л., 1950 - 1953. - Т. 1-3.

23. Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М.,1978.

24. Богуславская И. Вопросы изучения народного искусства // Декоративное искусство СССР. 1974. -№ 6.-С.36-38.

25. Болгары и чуваши. Сб. ст.- Чебоксары, 1984.

26. Брагинский И. С. Иранская мифология // Мифы народов мира. -М., 1980.-Т. 1.-С. 560-565.

27. Вагнер Г. К. Древнерусский ансамбль как образ мира // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. - С. 97 - 140.

28. Валеев Д. Связь мировоззрения древних башкир с домусульманскими верованиями // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 47 - 50.

29. Василенко В. М. Народное искусство. Избранные труды о народном творчестве X — XX вв. — М., 1974.

30. Виноградов Ф. Следы язычества в домашнем обиходе чуваш. -Симбирск, 1897.

31. Виппер Б. Г. Введение в историческое изучение искусства. М.,1985.

32. Вишневский В. П. О религиозных поверьях чуваш // Хрестоматия по культуре чувашского края (дореволюционный период). Чебоксары, 2001.-С. 231 -254.

33. Владимиров Е. В. Литература народов Поволжья и Приуралья. -Чебоксары, 1990.

34. Владимиров Е. В. Межнациональные связи чувашской литературы. Чебоксары, 1970.

35. Владимиров Е. В. Обретение традиций. — Чебоксары, 1982.

36. Владимиров Е. В. Русские писатели в Чувашии. Чебоксары,1959.

37. Воронов В. С. Крестьянское искусство. М., 1924.

38. Воронов Н. В. К вопросу становления национальной чувашской живописной школы // Чувашское искусство. Чебоксары, 1975. - Вып. 54. -С. 98-110.

39. Гаген-Торн Н. И. Женская одежда народов Поволжья. -Чебоксары, 1960.

40. География России / Под ред. А. П. Горкина. М., 1998.

41. Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопримечательностей. СПб., 1776.

42. Гумилев Л. Н. Хунну. Троецарствие в Китае. Хунны в Китае. -М., 2003.

43. Гумилев JI. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 2003.

44. Денисов В. П. Данные этнографии к вопросу о происхождении чувашского народа // О происхождении чувашского народа. Чебоксары, 1957.-С 71-96.

45. Денисов В. П. Древнетюркские черты в религиозных верованиях чувашей // Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. -Чебоксары, 1979. С. 109 - 132.

46. Денисов В. П. Национальная одежда низовых чуваш южных районов Чувашской АССР // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1955. -Вып. XI.-С. 210-252.

47. Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. — Чебоксары, 1959.

48. Денисов В. П. Этнографическое изучение чувашского народа за годы Советской власти // Советская этнография. 1961. - № 6. - С. 28 - 38.

49. Денисов П. В. Этнокультурные параллели дунайских болгар и чувашей. Чебоксары, 1969.

50. Денисова Н. П. Зимние и весенние календарные праздники чувашских крестьян (XIX начало XX в.) // Исследования по чувашскому фольклору. - Чебоксары, 1984.- С. 142 - 166.

51. Денисова Н. П. Источники по этнографии чувашей в архиве географического общества СССР // Исследования по древней и современной культуре чувашей. Чебоксары, 1987. - С. 17-28.

52. Денисова Н. П. Летне-осенние календарные праздники и обряды чувашей (XIX начало XX в.) // Чувашское народное творчество. -Чебоксары, 1985. -С. 61- 87.

53. Дмитриев В. Д. Чувашские исторические предания. Чебоксары,1983.

54. Дмитриев В. Д. Чувашский календарь и метрология. -Чебоксары, 1982.

55. Дмитриев И. А. К вопросу взаимодействия народного обрядового и профессионального театрального искусств // Чувашское искусство. -Чебоксары, 1996. Вып. 2. - С. 113 - 162.

56. Дубровский Д. В. Пространственно-семиотический аспект в погребальном обряде (на примере погребального обряда казахов кон. XIX -нач. XX вв.) // Антропология. Фольклористика. Лингвистика. Вып. 1. -СПБ., 2001.-С. 4-14.

57. Дьяконова В. П. Религиозные представления алтайцев и тувинцев о природе и человеке // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (И половина XIX начало XX вв.) - Л., 1976. - С. 286-291.

58. Дьячкова Л. Г. Картина мира в народном нанайском искусстве как основа художественной организации произведения. М., 1998. (Диссертация)

59. Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской императора Петра Великого. — М. Л., 1985.

60. Зарубежная тюркология. Вып. 1. Древние тюркские языки и литература. — М., 1986.

61. Зись А. Я. О комплексном изучении искусства // Методологические проблемы современного искусствознания. М., 1986.

62. Ибраев Б. А. Космогонические представления наших предков // Декоративное искусство СССР. 1980. - № 8. - С. 40-45.

63. Ибраев Б. А. "Моделирование мира" как стадия в развитии типов мышления // II Международная конференция стран-членов СЭВ по основным проблемам бионики "Бионика 78". - М. - Л., 1978. - Т. 2. - С. 157-161.

64. Иванов Вяч. Вс. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знаковых систем // Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998.-Т. 1.-С. 379-605.

65. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период). — М., 1965.

66. Иванов В. П., Кондратьев М. Г., Матвеев Г. Б., Петров И. Г., Трофимов А. А., Трофимов Г. Ф. Чуваши Приуралья: культурно-бытовые процессы. Чебоксары, 1989.

67. Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993.

68. Иванов В. П. К вопросу о чувашско-татарских этнокультурных параллелях // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. — С. 103 - 120.

69. Иванов В. П. Этническая карта Чувашии. Чебоксары, 1997.

70. Иванов Г. Н. К вопросу изученности чувашского народного костюма // Вопросы истории и теории искусства. Чебоксары, 1992. - С. 159 -170.

71. Иванов Л. А. Старинная женская национальная одежда чувашского населения Самарской Луки и Саратовского Правобережья // Бытовая культура чувашей. Чебоксары, 1985.

72. Иванов Л. И. Формирование этнографических групп и подгрупп чувашей. Чебоксары, 1992.

73. Иванов Н. И. К истории сборника "Несколько памятников устной чувашской словесности // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1969. — Вып. 42.-С.

74. Иванова О. А. Всероссийская этнографическая выставка 1867 (исторический очерк) // Материалы по работе и истории этнографических музеев и выставок. М., 1972. - С. 99 - 143.

75. Иконников А. В. Поэтика архитектурного пространства// Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда.-М., 1988.-С. 163-205.

76. Илитвер Антей. Очерки по истории древнейших предков чувашей. Цивильск, 1997.

77. Илюхин Ю. А. Музыкальная культура чуваш. Чебоксары, 1961.

78. Илюхин Ю. А. Чувашская народная музыка. Материалы к курсу "Культура чувашского края" Чебоксары, 1992.

79. Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. -М., 1988.

80. Исследователи чувашской культуры и истории / Сост. А. В. Кондратьев. Уфа, 1998.

81. История древнего Востока / Под ред. Н. П. Дьяконова. М., 1988.-Ч. 1.

82. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. / Н. В. Пигулевская, А. Ю. Якубовский, И. П. Петрушевский, Л. В. Строева, А. М. Беленицкий. Л., 1958.

83. История России / Ред. колл.: Г. Н. Вульфсон, И. П. Ермолаев, Р. Г. Кашафутдинов, Ю. М. Смыков. Казань, 1998. - Вып. 3. XVIII век.

84. История СССР с древнейших времен до наших дней / Под ред. С. А. Плетнева, Б. А. Рыбакова. М., 1966. - Т. 1.

85. История христианизации народов Среднего Поволжья. Сб. ст. -Чебоксары, 1988.

86. История чувашской АССР / Ред. колл.: И. Д. Кузнецов, Л. А. Андреев, В. Д Дмитриев, П. П. Епифанов и др. Чебоксары, 1966.

87. Каган М. С. Морфология искусства. Л., 1972.

88. Календарно-праздничная культура народов зарубежной Азии: традиции и инновации. М., 1997.

89. Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983.

90. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989.

91. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год. — М., 1985.

92. Канцедикас А. С. Искусство и ремесло (к вопросу о природе народного искусства). М., 1977.

93. Канцедикас А. С. Уроки народного искусства. М., 1986.

94. Капустин П. С. Синкретизм специфическая черта эволюции религии // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. — Чебоксары, 1973. — С. 6 - 8.

95. Каховский Б. В. Дохристианский погребальный обряд чувашей как материал к этногенезу // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. - С. 121 - 140.

96. Каховский Б. В. О некоторых параллелях погребального обряда волжских болгар и чувашского языческого населения // Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. Чебоксары, 1979. - С. 101 -109.

97. Каховский В. Ф. Археология Волжской Болгарии и вопросы этногенеза чувашской народности // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. -С. 58-76.

98. Каховский В. Ф. Булгарские традиции в культуре чувашского и татарского народов // Городище Хулаш и памятники средневековья Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1972. - С. 167 — 200.

99. Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа. -Чебоксары, 2003.

100. Каховский В. Ф. Сувары и чуваши // Городище Хулаш и памятники средневековья Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1972. - С. 200 -218.

101. Каховский В. Ф. Этногенез народов Среднего Поволжья и религиозный синкретизм // Проблемы синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 33 - 35.

102. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 922 гг. - Харьков, 1956.

103. Ковалевский А. П. Чуваши и болгары по данным Ахмеда Ибн-Фадлана // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1954. - Вып. IX.

104. Комиссаров Г. Чуваши Казанского Заволжья. — Казань, 1911.

105. Комков Г. Д. Левшин Б. В., Семенов А. К. Академия наук СССР. Краткий исторический очерк. М., 1977. - В 2-х т.

106. Кондратьев М. Г. О периодизации истории чувашской музыки // Чувашское искусство. Вопросы теории и истории. Чебоксары, 1996. — Вып. II.-С. 3-12.

107. Кондратьев М. Г. О предыстории и зарождении профессиональных форм в чувашском музыкальном искусстве // Чувашское искусство. Чебоксары, 1994. - Вып. I. — С. 145 - 156.

108. Кондратьев М. Г. Сборники обработок чувашских народных песен 1918 — 1919 гг. и их историческое значение // Чувашское искусство: историческое и художественное наследие. Чебоксары, 1988. - С. 22 - 40.

109. Корбут М. К. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет. Казань, 1930.

110. Краткая чувашская энциклопедия / Ред. колл. А. А. Трофимов (гл. ред.), И. И. Бойко, В. Г. Харитонова, Г. А. Алексеева. Чебоксары, 2001.

111. Крашенинников С. П. Неопубликованное предисловие к "Описанию земли Камчатки" // Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М. - Л., 1949.

112. Крюкова Т.А. Коллекция по этнографии и народному искусству чуваш в государственном музее этнографии народов СССР // Ученые записки ЧНИИ. Вып. 45. - Чебоксары, 1969. - С. 129 - 133.

113. Кудряшов Г. Е. Возникновение и развитие религиозно-синкретических образований чувашей // Актуальные проблемы истории религии и атеизма. Чебоксары, 1982. - С. 14-19.

114. Кудрящов Г. Е. Некоторые методологические предпосылки исследования синкретической религиозности // Проблемы религиозного синкретизма и развитие атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. -С. 8-12.

115. Кудряшов Г. Е. Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоление. Чебоксары, 1961.

116. Кудряшов Г. Е., Шатунова JI. Г. Проникновение христианства к народам Волго-Камского края // История христианизации народов Среднего Поволжья. Чебоксары, - 1988. - С. 4 - 13.

117. Латышев В. В. Известия древних писателей и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1906. - Т. 2. - С. 338.

118. Лепехин И. И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства // Хрестоматия по культуре чувашского края (дореволюционный период). Чебоксары, 2001.- С. 198 — 229.

119. Липец P.C. Образ богатыря и его коня в тюрко-монгольском эпосе. —М., 1984.

120. Лотман Ю. М. К проблеме пространственной семиотики // Семиотика пространства и пространство семиотики. Труды по знаковым системам. XIX. Тарту, 1986.

121. Лотман Ю. М. Художественный ансамбль как бытовое пространство // Декоративное искусство. 1974. - № 4. - С. 48 - 52.

122. Магницкий В. К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881.

123. Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. -М., 1978.

124. Макаров Д. М. Явления синкретизма в тотемистическом культе деревьев у народов Поволжья // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 35 - 38.

125. Макаров К. А. К понятию декоративности // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. — С. 289-334.

126. Макарова Н. И. Произведения декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника коми-зырян. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. М., 2004.

127. Малютин С. Р. Проблемы этногенеза и этнической истории чувашей. Чебоксары, 1996. - Вып. 1. Хуннская эпоха.

128. Масленникова Т. А. Художественные особенности оформления башкирского народного жилища. М., 1991. (Диссертация)

129. Масленникова Т. А. Художественное оформление башкирского народного жилища (XIX XX вв.).- Уфа, 1998.

130. Матвеев Г. Б. Жилища и постройки чувашей в конце XIX -начале XX вв. // Бытовая культура чувашей. Чебоксары, 1985. - С. 36 - 67.

131. Матвеев Г. Б. Историография изучения материальной культуры чувашского народа (дореволюционный период) // Новые исследования по археологии и этнографии Чувашии. Чебоксары, 1983.

132. Матвеев Г. Б. Материальная культура чувашей в трудах В. К. Магницкого // В. К. Магницкий исследователь культуры и быта чувашей. - Чебоксары, 1989. - С. 29 - 35.

133. Матвеев Г. Б. Отражение межэтнических связей в чувашском жилище // Этническая культура чувашей. Чебоксары, 1990. - С. 16-27.

134. Мессарош Д. Памятники старой чувашской веры. Чебоксары,2000.

135. Метин П. Н. К вопросу собирания, публикации и изучения чувашского фольклора // Чувашский фольклор. Библиографический указатель. Чебоксары, 1986.

136. Меч С. Центральная Азия. М., 1883.

137. Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то: Черемис, Чуваш и Вотяков. СПб., 1756.

138. Мильков Ф. Н., Гвоздицкий Н. А. Физическая география СССР. -М., 1962.

139. Мильков Ф. Н. Среднее Поволжье. -М., 1953.

140. Михайлов С. М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары, 1972.

141. Михайлова С. М. Казанский университет в духовной культуре народов востока России (XIX в.). Казань, 1991.

142. Михайлова С. М. Казанский университет и просвещение народов Поволжья и Приуралья (XIX в.) Казань, 1979.

143. Михайловская А. И. Приемы показа этнографических коллекций в музеях // Материалы по работе и истории этнографических музеев и выставок. М., 1972. - С. 6 - 35.

144. Михайловская А. И., Равикович Д. А. Этнографические коллекции в музеях СССР. — М., 1964.

145. Мошков В. А. Материалы для характеристики музыкального творчества инородцев Волго-Камского края. Чебоксары, 1893.

146. Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII XX вв.) / Под ред. С. А. Каспаринской. - М., 1991. - Ч. 1.

147. Некрасов М. А. Ансамбль как образная система // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988.

148. Некрасова М. А. Народное искусство как часть культуры. Теория и практика. М., 1983.

149. Некрасова М. А. Народное искусство России. Народное творчество как мир целостности. М., 1983.

150. Некрасова M. А. Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. - С. 13 - 43.

151. Некрасова М. А. Современное народное искусство. По материалам выставок 1977 1978 гг. - Л., 1980.

152. Никитин Г. А., Крюкова Т. А. Чувашское народное изобразительное искусство. Чебоксары, 1960.

153. Николаев В., Иванов-Орков Г., Иванов В. Чувашский костюм от древности до современности. — М., 2002.

154. Николаев Г. А. Заметки о чувашско-русских взаимоотношениях в средневолжской деревне на рубеже XIX XX столетий // Проблемы национального в развитии чувашского народа. - Чебоксары, 1999. - С. 38 -53.

155. Никольский Н. В. Конспект по истории народной музыки у народностей Поволжья. Казань, 1920.

156. Никольский Н. В. Краткий конспект по этнографии чуваш. -Казань, 1919.

157. Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. -Чебоксары, 1929.

158. Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. -Чебоксары, 1929.

159. Никольский Н. В. Программа для сбора сведений о чувашах. -Казань, 1904.

160. Никольский Н. В. Творчество чуваш: Сказка. Предания. Пословицы. Загадки // Известия общества Археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1921. - Т.31. — Вып. 2-3.

161. Никольский Н. В. Этнографические заметки о чувашах Козмодемьянского уезда Казанской губернии // Известия общества археологии, истории и этнографии. Казань, 1911.

162. Никольский Н. В. Христианство среди чуваш Среднего Поволжья в XVI XVIII вв. Исторический очерк. - Казань, 1912.

163. Никольский Н. В. Этнографический очерк Мильковича, писателя конца XVIII в., о чувашах. Казань, 1906.

164. Одюков И. И. Синкретические представления чувашей о Вселенной // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 38 - 40.

165. Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. — М. — Л., 1950.

166. О происхождении чувашского народа. Сб. ст. Чебоксары, 1957.

167. Орлов А. С., Георгиев В. А., Георгиева Н. Г., Сивохина Т. А. История России с древнейших времен до наших дней. М., 1997.

168. Османов А. И. История России IX XX века. - СПб., 2000.

169. Охотников Н. М. Записки чувашина о своем воспитании. -Казань, 1902.

170. Охотников Н. М. Поволжские чуваши. Казань, 1898.

171. Очиаури Г. А., Сургуладзе И. К. Кавказско-иберийских народов мифология // Мифы народов мира. М., 1980. - Т.1. - С. 603 - 607.

172. Павлов Г. Н. Чувашская народная архитектура. М. - Горький,1962.

173. Павлов Ф. Чуваши и их песенное и музыкальное творчество. Музыкально-этнографические очерки. Чебоксары, 1927.

174. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1773.-Т. 1; 1787.-Т.2; 1788.-Т. 3.

175. Пассек Т. С. Круг чувашских праздников // Юбилейный сборник, посвященный академику Н. Я. Марру. М., 1935. - С. 527 — 543.

176. Патрушев В. С. Финно-угры России. Иошкар - Ола, 1992.

177. Петрухин В. Я., Хелимский Е. А. Финно-угорская мифология // Мифы народов мира. М., 1988. - С. 563 - 568.

178. Платонова Э. Е. Десять лекция по мифологии. М., 2000.

179. Покровская JI. В. Земледельческая обрядность // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие. М., 1983.

180. Полное собрание русских летописей. М., 2000. - T. XIII.

181. Попов Н. П. Экскурсии в быт народов СССР. -JL, 1925.

182. Проблемы синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Сб. ст. Чебоксары, 1973.

183. Прохорова В. А. Цвет и народное искусство // Чувашское искусство. Чебоксары, 1996. - Вып. И. - С. 22 -52.

184. Равикович Д. А. Музейные деятели и коллекционеры в России (XVIII нач. XX вв.) // Концептуальные проблемы музейной энциклопедии. -М., 1985.-С. 13-30.

185. Раевский Д. С. Четырехугольная Скифия (к анализу природы и судеб образа) // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. -С. 41 -48.

186. Разина Т. М. О профессионализме народного искусства. М.,1985.

187. Разина Т. М. Русское народное творчество. Проблемы декоративного искусства. М., 1970.

188. Рахимов Р. К. К вопросу о чувашских национальных архитектурных формах // Чувашское искусство. 1997. - Вып.З. - С. 3 - 29.

189. Риттих А. Ф. Материалы для этнографии России. Казанская губерния. XIV том. Казань, 1870. - Ч. 1.

190. Рифтин Б. JI. Китайская мифология // Мифы народов мира. М., 1980.-Т.1.-С.652-662.

191. Родионов В. Г. Вопросы жанровой классификации чувашского фольклора // Чувашский фольклор. Специфика жанров. Чебоксары, 1982. -С. 57-59.

192. Романов Н. Р. Культ киреметя у чуваш // О дореволюционной культуре чувашского народа. Чебоксары, 1957. - С. 190-210.

193. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества / Под ред. В. П. Семенова. СПб., 1901. - Т. VI. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье.

194. Ротт М. Открываемая Россия, или Собрание одежд всех народов в Российской империи обитающих. СПб., 1774.

195. Руденко С. И. Культура хуннов и ноинулинские курганы. — М. -Л., 1962.

196. Рыбаков Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства // Декоративное искусство СССР. 1975. - №1. - С. 30 - 34, 53; №3. - С. 38 -44.

197. Рябцева С. Н., Семенов В. А. Язык вещей коми погребального обряда в контексте универсальных космологических представлений // Традиционная духовная культура народов Европейского Севера: ритуал и символ. Сыктывкар, 1990. - С. 116 - 130.

198. Садук А. А. Современные формы развития чувашского народного искусства // Вопросы теории и истории чувашского искусства. -Чебоксары, 1982. С. 70 -87.

199. Сазонова М. В. Государственный музей этнографии народов СССР // Современная этнография. 1963. - № 2. - С. 19 - 29.

200. Салмин А. К. Духи требуют жертв. Система традиционных обрядов чувашей. Чебоксары, 1990.

201. Салмин А. К. Народная обрядность чувашей. Чебоксары, 1994.

202. Салмин А. К. Народная обрядность чувашей. Итоги и задачи изучения // Вестник чувашской национальной академии. 1994. - № 2. -С. 126-127.

203. Салмин А. К. Семантика дома у чувашей. Чебоксары, 1998.

204. Салтыков А. Б. Самое близкое искусство. М., 1968.

205. Сбоев В. С. Заметки о чувашах // Лик Чувашии. 1995. - №№ 3 -5; 1996. - M» 1-4.

206. Семенова Т. Народное искусство и его проблемы. М., 1977.

207. Сергеев Т. С. Культура Советской Чувашии. Чебоксары, 1989.

208. Синицын В. М. Центральная Азия. М., 1959.

209. Сироткин М. Я. Чувашский фольклор. Чебоксары, 1965.

210. Смирнов А. П. Археологические памятники Чувашии и проблема этногенеза чувашского народа // О происхождении чувашского народа. -Чебоксары, 1957.

211. Смирнов А. П. Древняя история чувашского народа. — Чебоксары, 1948.

212. Солдадзе Л. Семантика древнего орнамента // Декоративное искусство СССР. 1980. - № 9. - С. 17 - 23.

213. Спиридонов М. С. Орнаментация чувашской вышивки // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 127 - 158.

214. Спиридонов М. С. Чувашский орнамент. НА ЧГИГН. - Отд. III. -Ед.хр. VIII-179.

215. Спиридонов М. С. Орнамент чувашской вышивки, узоров, ткани и резьбы по дереву. Описание рисунков таблиц альбома «Чувашский орнамент»ю НА ЧГИГН. - Отд. III. - Ед. хр. 421.

216. Станюкович Т. В. Этнографическая наука и музеи. Л., 1978.

217. Стеблева И. В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы // Тюркологический сборник. М., 1972. -С. 213-227.

218. Страницы истории Чувашии. Ч., 2001.

219. Суслов С. П. Физическая география СССР. М. - Л., 1947.

220. Татищев В. Н. Избранные труды по географии России. М.,

221. Тафаев Г. Болгаро-чувашская цивилизация. Краткая история развития и становления болгаро-чувашской цивилизации. Чебоксары, 2001.

222. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.

223. Токарев С. А. Введение // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983.- С. 3-8.

224. Токарев С. А., Гроздова И. Н., Златковская Т. Д. Введение // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX нач. XX вв. -М., 1973.

225. Токарев С. А. Обычаи, обряды и поверья, связанные с животноводством // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. - С. 90 - 97.

226. Токарев С. А. Основы этнографии. -М., 1968.

227. Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986.

228. Толстые Н. И. и С. М. К семантике правой и левой стороны в связи с другими символическими элементами // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1974. - I (5). -С. 42-45.

229. Топорков A. JI. Домашняя утварь в обрядах и повериях Полесья (XIX начала XX вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — JL, 1986.

230. Топорков A. JI. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JL, 1989.

231. Топоров В. Н. Космогонические мифы // Мифы народов мира. -М., 1988. Т.2. - С. 6 - 9.

232. Топоров В. Н. Окно // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2.1. С. 250.

233. Топоров В. Н. О структуре некоторых архаичных текстов, соотносимых с концепцией "мирового древа" // Труды по знаковым системам. V. Тарту, 1971. - Вып. 284. - С. 9 - 63.

234. Топоров В. Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерк истории естественнонаучных взглядов в древности. —М., 1982.

235. Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2. -С. 329-331.

236. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. - С. 227 - 285.

237. Третьяков П. М. Памятники древнейшей истории чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948.

238. Трофимов А. А. Антропоморфизация модели мира и народный женский костюм чувашей // Актуальные вопросы истории и теории чувашского искусства. Чебоксары, 1979. - С. 3. - 45.

239. Трофимов А. А. Домашняя утварь // Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993. - С. 149 — 164.

240. Трофимов А. А. Древний язык чувашского орнамента // Чувашское народное творчество. — Чебоксары, 1985. С. 3 - 19.

241. Трофимов А. А. К вопросу о художественном образе в чувашской вышивке // Чувашское искусство. Чебоксары, 1973. - Вып. 2. -С. 124-142.

242. Трофимов А. А. Коллекции чувашской вышивки. Музей антропологии и этнографии Академии наук СССР // Чувашское искусство. -Вып. 57. Чебоксары, 1975. - С. 179 - 205.

243. Трофимов А. А. Композиция узоров чувашской вышивки // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 71 - 99.

244. Трофимов А. А. Космогонические представления древних чувашей и отражение их в орнаменте вышивки // Труды ЧНИИ. Вып 70. -Чебоксары, 1976.

245. Трофимов А. А. Народное искусство // Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993. - С. 232 - 250.

246. Трофимов А. А. Орнамент чувашской народной вышивки. — Чебоксары, 1977.

247. Трофимов А. А. О чувашской вышивке XVIII в. // О чувашском искусстве. Чебоксары, 1978. - С. 38 - 54.

248. Трофимов А. А. Поиски истоков чувашской вышивки // Чувашское искусство. — Чебоксары, 1971. — Вып. 1. — С. 68 107.

249. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. - 3. - С. 99 - 127.

250. Трофимов А. А. Чувашская народная деревянная скульптура (монументальная форма) // Традиции и поиски в чувашском искусстве. — Чебоксары, 1989. С. 3 - 43.

251. Трофимов А. А. Чувашская народная культовая скульптура. -Чебоксары, 1993.

252. Трофимов Ю. А. Народная монументальная культовая скульптура чувашей и дунайских болгар. Проблемы исторической общности и художественной целостности. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. — М., 2004.

253. Трофимов Ю. А. Народная монументальная культовая скульптура чувашей и дунайских болгар. Проблемы исторической общности и художественной целостности. — Чебоксары, 2003.

254. Уразбекова Л. Казахская юрта идеальный дом кочевника // Декоративное искусство СССР. - 1980. - № 8. - С. 45 - 48.

255. Ургалкина Н. А. Художники Чувашии. Л., 1978.

256. Фадеева И. Е. Народное искусство как пластический фольклор // Советское искусствознание. 1978, 1979

257. Фокин П. П. Счисление времени у чувашей // Этническая культура чувашей. Чебоксары, 1990. - С. 123 - 127.

258. Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.

259. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

260. Фрейденберг О. М. Семантика первой вещи // Декоративное искусство СССР. 1976. - № 12. - С. 16 - 23.

261. Фукс А. А. Заметки о чувашах // Лик Чувашии, 1994. №№ 2-4.

262. Харузин H. Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. М., 1896.

263. Харузин H. Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М.,1985.

264. Хрестоматия по культуре чувашского края. Дореволюционный период / Под. ред. М. И. Скорцова. Чебоксары, 2001.

265. Шаронов А. М. Элементы религиозного синкретизма в мордовском фольклоре // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 52 - 53.

266. Шатунова Л. Г. Историческая трансформация культа икон в процессе христианизации народов Среднего Поволжья // История христианизации народов Среднего Поволжья. Чебоксары, 1988. - С. 69 — 76.

267. Шимухаметов 3. А. Языческие корни ислама // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. — Чебоксары, 1973. С. 44 - 47.

268. Цивьян Т. В. К семантике дома в балканских загадках // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. I (5). Тарту, 1974. - С. 45 - 49.

269. Чирскова И. М. Университеты в системе правительственной политики России II половины XIX в. // Российские университеты в XVIII — XX вв. Воронеж, 2000. - Вып. 5. - С. 65 - 85.

270. Чуваши: современные этнокультурные процессы / Под ред. В. В. Пименова. -М., 1988.

271. Чуваши. Этническая история и традиционная культура / Авторы-составители: В. П. Иванов, В. В. Николаев, В. Д. Дмитриев. М., 2000.

272. Чуваши. Этнографическое исследование. Чебоксары, 1956. -Ч. 1. Материальная культура.

273. Чуваши. Этнографическое исследование. Чебоксары, 1970. — 4.2. Духовная культура.

274. Чувашский государственный институт гуманитарных наук (1970 2000 гг.). - Чебоксары, 2000.

275. Чувашское народное искусство / Сост. Э. Д. Меджитова, А. А. Трофимов. Чебоксары, 1981.

276. Эймонтова Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох. М.,1985.

277. Элле К. В. Акатуй. Чебоксары, 1935.

278. Энциклопедический словарь Издатели Брокгауз и Эфрон. Т. 38. -СПб., 1903.

279. Юркин Н. И. Чувашские национальные пляски. Казань, 1941.

280. Янбухтина А. Г. К вопросу о методологии изучения и анализа народного искусства // Критерии и суждения в искусствознании. М., 1986. -№1.