Общий источник генезиса логики и теории злав идеях ранней пифагорейской школы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат наук Лечич Никола Добривоевич

• Лечич Никола Добривоевич
• кандидат наук
• 2016

Оглавление диссертации кандидат наук Лечич Никола Добривоевич

Введение

1. Специфика изучения мысли ранних пифагорейцев

1.1. Ранние пифагорейцы как часть досократической философии

1.2. Специфика доксографии и краткий обзор академического изучения раннего пифагореизма

1.3. Проблема интерпретации учения ранних пифагорейцев

1.4. Цели, основные понятия и композиция исследования

2. Изложение учения ранних пифагорейцев: поиск источников концептов логики и зла

2.1. Единое, единица, гармония

2.1.1. Филолай: проблемы интерпретации

2.1.2. Анализ космологических фрагментов Филолая

2.1.3. Потомство единого: к феномену повторения единиц

2.2. В поиске мыслительного феномена повторения одинакового

2.2.1. Петрон

2.2.2. Эврит

2.2.3. Экфант и идея «числового атомизма»

2.2.4. Предварительная формулировка мыслительного феномена прото-упорядочивания одинакового

2.2.5. Гармоника в контексте мыслительного феномена прото-упорядочивания

2.2.6. Другие примеры прото-упорядочивания

2.3. Мыслительный феномен несоизмеримости в раннем пифагореизме

2.3.1. Терминологические и методологические проблемы

2.3.2. Первое открытие: квадрат или пентаграмма?

2.3.3. Дотеэтетовский арифметичекий подход

2.3.4. Лекция Феодора и древнее доказательство

2.3.5. Открытие несоизмеримости как мыслительный феномен

2.4. Раннепифагорейский космос как целостность

2.4.1. Всеобъемлющий огонь

2.4.2. Особенности раннепифагорейского понимания порядка

2.4.3. Формулировка мыслительного феномена не-места и описание раннепифагорейского дуализма

2.4.4. Уточнение описания мыслительных феноменов прото-единицы

и прото-упорядочивания

2.4.5. Акусмы как мыслительный феномен

3. Историческое появление логики и теории зла: сравнительный анализ с идеями ранних пифагорейцев

3.1. Источник генезиса логики

3.2. Источник генезиса теории зла

Заключение

Литература

Источники

Переводи источников

Секундарная литература

Индекс рисунков

Приложение. Звездное небо и моральный закон: очерк истории пифагорейской идеи

П.1. Онтологическое первенство покоя и уменьшение числа обликов

П.2. Декарт и уменьшение числа обликов

П.3. Бэкон и «умственные очи» Галилея

П.4. Кант и чистая этика-из-космологии

П.5. Глубокая экология как этика охватывания

Дополнительная литература к Приложению

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Общий источник генезиса логики и теории злав идеях ранней пифагорейской школы»

Введение

Актуальность темы исследования. В наше время происходит очередное переосмысление отношения к основным составляющим европейской культуры (философии, науки, религии), беспрецедентное по своей интенсивности. Понять исходную мыслительную точку, которая сформировала современные нарративы этих составляющих, важнее, чем когда бы то ни было. Согласно общепринятому мнению, исходная точка этих нарративов лежит в древнегреческой философии. Актуальность данного диссертационного исследования состоит в том, что оно вносит вклад в понимание этого источника, по-новому освещая одну из самых своеобразных и влиятельных его частей, — ранний пифагореизм. Понять ранних пифагорейцев важно прежде всего в силу её колоссального влияния на Платона и Аристотеля, а через них и на многовековую европейскую культуру. В некотором смысле, ранний пифагореизм — единственная из досократических традиций, которая жива и по сей день.1

Несмотря на двухвековые академические усилия, скудный и труднодоступный раннепифагорейский материал не поддается однозначному толкованию. Состояние доксографии таково, что еще в 1974 г. виднейший исследователь пифагореизма, Ч. Кан, вообще сомневался в возможности когда-либо достичь какого-либо согласия относительно её интерпретации: «В изучении пифагореизма очень сложно удовлетворить даже минимальным стандартам историографического ригоризма без введения произвольных догадок; [...] даже два исследователя не могут прийти к одинаковому выводу, ссылаясь на одно и тоже свидетельство.»2 Имея в виду, что почти два века исследования раннего пифагореизма привели к возникновению огромного количества противоречивых толкований, Кан призывает к воздержанию от новых интерпретаций и постановки акцента на историографический подход.

1 [Burkert 1972: 10-11].

2 [Kahn 1974: 163 n. 6]. Ср. [Cornelli 2013: 1].

После 1970-х гг. была проведена большая филологическая и историографическая работа по переоценке источников и отделению аутентичного материала от фальсификаций, — его обновленное и дополненное издание, которое, пожалуй, является самым строгим из критических трудов, вышло в свет совсем недавно [Жмудь 2012]. Поэтому задача дать новую философскую интерпретацию раннепифагорейского наследия, основываясь на самых новых исследованиях, является актуальной. Данная диссертация представляет собой попытку переосмыслить основные характеристики раннепифагорейской мысли в свете проведенной аналитической и источниковедческой работы.

Степень разработанности темы. Нам неизвестно существование академических трудов, в которых делается попытка, аналогичная предпринятой в данной диссертации: отследить в раннем пифагореизме общий источник концепта логики и теории зла. Однако поскольку найти такой источник можно только после осуществления правильной интерпретации раннепифагорейского наследия, степень разработанности темы можно оценить по уже существующим попыткам понять ранний пифагореизм как таковой. Содержание и развитие академического исследования раннего пифагореизма обусловлено прежде всего плохим состоянием исходного материала. В отличие от подделки большинства других досократических мыслителей и течений, фальсификация раннепифагорейских идей началась еще в IV в.3, принимая самые различные формы, — от тонких смысловых изменений до грубых выдумок, чему во многом способствовали даже сами Платон и Аристотель. Наслоение чужих идей на раннепифагорейский материал продолжалось веками. Отделение слоя интерпретаций и фальсификаций от исконного материала является чрезвычайно сложной задачей. И по сей день не достигнут консенсус

3 Если не указано иначе, все годы подразумеваются как до н. э.

относительно того, что можно считать подлинно раннепифагорейским.

Традиция академического исследования, строго сфокусированного на раннем пифагореизме, существует почти 200 лет. Главными исследователями, авторами значительных и влиятельных трудов о раннем пифагореизме, являются Ф. Бёк (ему принадлежит первый полноценный анализ фрагментов Филолая, [Bockh 1819]), Э. Целлер, П. Таннери, Ф. М. Корнфорд, Дж. Рейвен, А. Делятт, Г. Дильс (который в рамках своего собрания фрагментов досократических философов приводит самую объемную коллекцию фрагментов всех ранних пифагорейцев, существующую на сегодня, — хотя его оценки их подлинности претерпели значительные изменения), Дж. Барнет, Дж. Филип, У. К. Ч. Гатри, Х. Теслеф (создатель авторитетного собрания пифагорейских псевдэпиграфов, [Thesleff 1965]), В. Буркерт. Классические реконструкции раннепифагорейской математики принадлежат О. Бекеру, К. фон Фрицу, Т. Хиту, В. ван дер Вардену и В. Норру. В данной диссертации активно используется новейший, еще не изданный труд по истории пифагорейской арифметики З. Лучича [Lucic 2015b].4

В последние десятилетия среди исследователей, внесших большой вклад в понимание раннего пифагореизма, можно выделить А. Баркера, Дж. Барнса, Ч. Кана, К. Хафмена (издателя фрагментов Филолая [Huffman 1993] и Архита [Huffman 2005]), К. Ридвега, Г. Корнелли и российского автора, Л. Я. Жмудя, который посвятил большую часть своих академических исследований исключительно раннему пифагореизму. Кроме них, исследованиями раннего пифагореизма занимались десятки других авторов, способствовавших реконструкции и пониманию отдельных аспектов этого течения древней мысли.

Неоценимый вклад в изучение ранних пифагорейцев внесли и переводчики на русский язык, сделавшие переводы трудов ключевых доксографов раннего

4 Этот еще неопубликованный труд посвящен пифагорейской арифметике был любезно предоставлен мне автором в виде рукописи. Некоторые важные идеи из этого труда были опубликованы ранее в этом году: [Ьисю 2015а].

пифагореизма и связанного с ним античного наследия (Платон, Аристотель, Эвклид, Птолемей, Ямвлих, Порфирий), среди которых необходимо выделить А. В. Лебедева, чье издание [Лебедев (ред.) 1989] содержит перевод всех фрагментов ранних пифагорейцев из собрания Дильса.5

С точки зрения критики источников, наиболее содержательной литературой, посвящённой раннему пифагореизму, можно назвать труд В. Буркерта [Burkert 1972]6 и труды Л. Я. Жмудя, прежде всего [Жмудь 2012]. Эти работы суммируют практически все результаты исследований, проделанных за предыдущие два века. Что касается самой важной фигуры раннего пифагореизма, Филолая, здесь самой авторитетной работой является критическое издание фрагментов Хафмена [Huffman 1993]. Эти три труда являются базой, на основе которой мы строим наш философский анализ.

Не считая труды Л. Я. Жмудя, в российской литературе существует достаточно мало полноценных работ, посвященных раннему пифагореизму. Надо отметить и то, что данное исследование является первой кандидатской диссертацией по философии, написанной в России, темой которой является исключительно ранний пифагореизм.

Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования является ранняя пифагорейская школа и ее деятельность в областях, ставших впоследствии частью истории философии, точных наук и религии. То, что ранние пифагорейцы в названии диссертации обозначены «школой» — результат исследования, а не предпосылка. О смысле употребления этого обозначения детально написано в разделе 1.4.

5 В период с 1914 по 1919 гг. был опубликован перевод третьего издания собрания Дильса на русский язык (Маковельский А. О. Досократики: Первые греческие мыслители в их творениях, в свидетельствах древности и в свете новейших исследований. Казань. Т. 1, 1914; Т. 2, 1915; Т. 3, 1919), а также сопутствующая работа Маковельский А. О. Досократовская философия. Историко-критический обзор источников. Казань, 1918.

6 Вальтер Буркерт, чей труд о раннем пифагореизме в корне изменил оценки наших возможностей приблизиться к оригинальному содержанию раннего пифагореизма, умер в марте 2015 г.

Предметом диссертационного исследования выступают те мыслительные феномены, привнесенные ранними пифагорейцами в древнегреческий философский горизонт, которые, возможно, стали источниками самых древних концептов логики и зла, получивших философское обоснование в IV веке, во время исчезновения самого раннепифагорейского движения. Под логикой и теорией зла мы подразумеваем их исторические первопоявления в виде теоретически обоснованных концептов древнегреческой философии. Значение концепта «мыслительный феномен», а также и «генезис источника», «теория зла» и «логика» — предмет детального обсуждения в разделе 1.4.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является анализ наследия ранних пифагорейцев, на основе которого могли возникнуть первые концепты логики и зла в европейской философии, получившие философское оформление.

Главными задачами исследования являются:

(а) описать специфику изучения мысли ранних пифагорейцев;

(б) пользуясь результатами академического исследования раннего пифагореизма из областей истории философии, историографии, источниковедения, классической филологии, истории математики и истории точных наук, дать философский анализ аутентичного раннепифагорейского наследия в тех областях, которые сегодня считаются отдельными дисциплинами;

(в) показать, каким образом это наследие могло способствовать возникновению таких фундаментальных концептов, как формализованное мышление и теория зла.

Методология исследования. За последние два века, с тех пор как началось целенаправленное академическое исследование раннего пифагореизма, представления учёных об этом античном движении сильно менялись, — наверное, больше, чем относительно любых других досократиков. Анализ

изменения, оборотов и трендов в толковании раннего пифагореизма (которые и сами стали предметом углубленного академического исследования7), не является целью данной диссертации. — поэтому мы старались в качестве базы для нашей работы использовать самые новые исследования в определенных разделах науки о раннем пифагореизме.

Написание данной диссертации задумывалось в жанре философской интерпретации античного наследия. Метод данного диссертационного исследования — метод традиционной гуманитарной герменевтики с элементами методов теоретической реконструкции и сравнительного анализа. Такой подход позволяет раскрыть вклад ранних пифагорейцев в формирование некоторых важных концептов европейской философии.

Примененная нами методология подразумевает несколько правил:

(а) мы пользуемся фрагментами, относительно которых сложилось более или менее общее мнение по поводу их подлинности (даже у самых скептически настроенных авторов); несколько отклонений от общепринятых суждений в этой области подробно аргументированы в ходе нашей интерпретации;

(б) при анализе раннепифагорейской деятельности мы не подразумеваем ее деление на современные дисциплины;

(в) идеям, которые аргументированно можно считать подлинными, мы даем философскую оценку; результат этой оценки — описание мыслительных феноменов;

(г) полученные мыслительные феномены мы при необходимости сравниваем с идеями других досократических и классических мыслителей и школ;

(д) для именования или описания мыслительного феномена мы предпочитаем использовать неологизм (вместо использования анахронных терминов из современных наук).

7 См. [СотеШ 2013: 1, 7-51].

Таким образом, мы обрисовываем уникальный раннепифагорейский комплекс идей; не предполагая ни наличие, ни отсутствие внутренней связанности идей ранних пифагорейцев из разных областей, мы сравниваем найденные пифагорейские мыслительные феномены.

Поскольку в раннем пифагореизме нет упоминания ни логики, ни зла (в форме разработанного концепта), мы аналитически раскладываем на составляющие платоновские и аристотелевские теории и сравниваем полученные элементы с уже описанными мыслительными феноменами ранних пифагорейцев.

Степень достоверности результатов исследования. Достоверность результатов исследования обеспечена использованием методов традиционных гуманитарных герменевтических процедур, соответствующих предмету, цели и задачам диссертации, и адекватным применением этих методов для получения философских, историографических и источниковедческих выводов, которые представлены в положениях, выносимых на защиту. Основой достоверности результатов в данной работе являются проверяемость фактуальной базы, аргументированность суждений и систематичное соотнесение анализа и выводов с историческими источниками.

Научная новизна исследования:

(а) первая в российской науке попытка философского исследования в раннем пифагореизме общности происхождения теоретических предпосылок философского обоснования логического мышления и теории зла;

(б) оригинальный способ демонстрации взаимосвязи раннепифагорейской космологии, арифметики, геометрии, акустики и установления специфических правил поведения. В нашем подходе все эти, на первый взгляд, гетерогенные активности можно описать одним языком мыслительных феноменов (прото-единица, прото-упорядочивание одинакового, генофания, таксофания и атаксофания), и эти мыслительные

феномены вписывают ранних пифагорейцев в историю досократической философии. Иные попытки объединить всю гетерогенность раннего пифагореизма в общую теорию обычно базируются либо на радикальном изменении понятий «наука» и «знание», либо на построении экспланаторных моделей, согласно которым, пифагорейская философия и «этика» развивались как интерпретация некой религиозной идеи;

(в) оригинальность интерпретации раннепифагорейского понимания числа и тяготения к абстрактному. Раннепифагорейское число в нашей интерпретации — часть мыслительного феномена прото-упорядочивания одинакового: число — это всегда конкретное количество упорядоченных ощутимых единиц. Это означает, что мы не интерпретируем раннепифагорейское число в аристотелевской абстрактно-арифметической манере и в тоже время не отрицаем «числовую онтологию», что обычно делают исследователи, которые не принимают интерпретацию Аристотеля. Тяготение к абстрактному у ранних пифагорейцев мы объясняем как естественное последствие их мыслительных феноменов (это прежде всего видно в «арифметике» Феодора, которую мы тоже интерпретируем как проявление мыслительного феномена прото-упорядочивания одинакового); при этом мы отрицаем развитую идею абстрактного в раннем пифагореизме;

(г) новая демонстрация роли некоторых ранних пифагорейцев в интеллектуальной истории, прежде всего Феодора и Эврита. Первый традиционно считается фигурой исключительно из области истории математики, а роль второго обычно сильно недооценивается. У нас Феодор оказывается вписан в мыслительную матрицу других ранних пифагорейцев, а Эврит становится самым надежным свидетелем природы «числовой философии» ранних пифагорейцев, которая в нашей интерпретации, по сути, является материальной.

Положения, выносимые на защиту.

(1) Области раннепифагорейской деятельности, превратившейся позже в

то, что сегодня мы называем этапом истории философии, математики, религии и точных наук, объединяет мыслительный феномен, обозначенный нами как прото-упорядочивание одинакового. Это уникальное раннепифагорейское мыслительное изобретение, которое состоит в том, что реальность можно понять через строительное повторение связанных между собой одинаковых элементов. Космогония Филолая, отношение чисел в его философии, упорядочивание камушков у Эврита, акустические эксперименты Гиппаса и арифметика Феодора могут быть приведены к одному и тому же мыслительному феномену.

(2) Центральный концепт космологии Филолая, единое (то &у), не представляет собой ни арифметическую единицу Аристотеля, ни гераклитовское единство, но своеобразную «материальную единичность». Этот мыслительный феномен мы обозначили как прото-единица. Прото-единица и есть то одинаковое, что может прото-упорядочиваться. Прото-единица у ранних пифагорейцев — это всегда что-то ощутимое (длина струны, длина стороны нарисованной геометрической фигуры, камушек). Все явления этой повторяющейся прото-единицы мы обозначаем единым понятием генофании%

(3) Прото-упорядочивания прото-единиц «показывают на» (порождают) новые прото-упорядоченности (например, гармонические созвучия) или на что-то, что невыразимо посредством какой-либо комбинации прото-единиц (арифметические демонстрации несоизмеримости Феодора, геометрические демонстрации несоизмеримости). В первом случае прото-упорядочивание прото-единиц проявляется как порядок (таксофания), во втором — как беспорядок (атаксофания). Атаксофания — часть таксофании.

(4) Таксофания — то же самое, что и космогония. Наличие атаксофании в космогонии — база раннепифагорейского космологического дуализма.

8 Таким образом, мы делаем ранних пифагорейцев частью генологического дискурса западной философии. О генологии и ее основных понятиях см. [Доброхотов 2008а: 338-9, 341 сн. 6].

(5) В раннепифагорейской космологии есть зародыши антропоцентрического мировоззрения и разделения космоса на лучшие и худшие части (с Луной в качестве границы).

(6) Интенсивное нормирование поведения человека в раннем пифагореизме естественным образом связано с дуалистической антропоцентрической космологией.

(7) В мыслительном феномене прото-упорядочивания одинакового лежит источник генезиса логического мышления, получившего философское обоснование, — в том виде, в котором его сформулировал Аристотель.

(8) В мыслительном феномене атаксофании лежит источник генезиса теории зла, получившей философское обоснование, — в том виде, в котором ее сформулировал Платон.

(9) Прото-упорядочивание одинакового и атаксофания — органически связанные мыслительные феномены, таким образом, источник генезиса логики и теории зла один и тот же.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования.

Результаты исследования позволяют по-новому взглянуть на одновременно целостную и гетерогенную деятельность ранних пифагорейцев, ее уникальность для досократического мира, и по-новому понять взаимную обусловленность появления современных научных и метафизическо-религиозных идей.

Предложенная в диссертации интерпретация раннего пифагореизма имеет большой экспланаторный потенциал. Для того, чтобы лучше обрисовать охват предложенной интерпретации, к диссертации мы добавили Приложение (не являющееся частью самой диссертации). В Приложении на примере некоторых характерных эпизодов из истории европейской философии вплоть до XX в н. э. показано, как мыслительные феномены, зародившиеся в переплетении идей ранних пифагорейцев, продолжали жить и трансформировались.

Материал и выводы, представленные в диссертационной работе, могут быть использованы при написании учебных пособий по досократической философии, при подготовке лекционных курсов и спецкурсов, а также при проведении семинарских занятий по истории досократической философии и истории математики.

Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования опубликованы в 3 работах общим объемом 3,7 п. л.; личный вклад автора составляет 3,7 п. л. Работы, опубликованные автором в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Лечич Н. Д. Между Монадой и Единым: на истоке онтологического дуализма // Вестник православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. 2014. № 55 (5). С. 92106. — 1,6 п. л.

2. Лечич Н. Д. Аксиологическое содержание раннепифагорейского понимания порядка // Философия и культура. 2015. № 4. С. 533-543.

— 1 п. л.

3. Лечич Н. Д. Звездное небо и моральный закон: очерк истории пифагорейской идеи // Вопросы философии. 2015. № 11. С. 135-152.

— 1,1 п. л.

Публикации полностью соответствуют теме диссертационного исследования и раскрывают её основные положения. Представленные статьи отражают теоретические аспекты изучаемой проблемы, исследовательскую модель и результаты проведенного в диссертации эмпирического исследования.

Отдельные положения и выводы диссертации были представлены и обсуждались в ходе следующих конференций и семинаров:

1. Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (Москва, 26.01.2012 г.). Доклад на тему «Краткий обзор формирования понимания понятия зла

в греческой мысли»;

2. Заседание Герменевтического кружка НИУ ВШЭ (Москва, 24.04.2014 г.). Доклад на тему «Космологические основы раннепифагорейских акусм»;

3. Конференция НИУ ВШЭ «Философия. Язык. Культура — 2014» (Москва, 29.04.2014 г.). Доклад на тему «Особенности раннепифагорейского понимания космоса»;

4. Конференция «Институциональная история философии» (Москва, Вороново, 28.05.2015 г.). Доклад на тему «Ранняя пифагорейская школа: первая попытка институционализации философии?».

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка иллюстраций, приложения и списка дополнительной литературы к приложению.

Первая глава («Специфика изучения мысли ранних пифагорейцев») состоит из четырех разделов. Вторая глава («Изложение учения ранних пифагорейцев: поиск источников концептов логики и зла») состоит из четырех разделов, а они из 3, 6, 5 и 5 подразделов соответственно (всего 19 подразделов). Третья глава («Историческое появление логики и теории зла: сравнительный анализ с идеями ранних пифагорейцев») состоит из двух разделов. Приложение («Звездное небо и моральный закон: очерк истории пифагорейской идеи») состоит из пяти разделов.

Специфика изучения мысли ранних пифагорейцев

Каждому, кто имеет достаточную дерзость для написания книги о досократиках, необходимо очень хорошее оправдание. Выжившая рыба из досократического мелководья, которая по счастливой случайности поймалась в огромном океане времени, была выпотрошена и скрупулезно описана поколениями ученых. [...] Фрагменты микроскопически изучены, каждое их слово рассматривалось и обдумывалось в ярком свете классической филологии, а мнения и доктрины ранних мыслителей классифицированы и выставлены на постоянную экспозицию в музее интеллектуальной истории [...]. Классическая филология воздвигла великие памятники своему мастерству на костях досократиков. [...] И все же, если лингвистические обороты и исторический контекст их мысли были исчерпывающе обсуждены, то рациональное содержание их мысли менее тщательно рассмотрено. — Джонатан Барнс9

Античная древность и антикварная старина сами по себе не имеют никакого веса. [...] Для этого [перевода досократиков] необходимо, чтобы еще до перевода наше мышление было пере-ведено к тому, что сказано по-гречески. Такой мыслящий пере-вод к тому, что в этом изречении приходит к своей речи, есть прыжок через некий ров. Последний никоим образом не состоит лишь в историко-хронологическом отстоянии на два с половиной тысячелетия. Ров этот шире и глубже. Он труден для перепрыгивания прежде всего тем, что мы твердо стоим на своем краю. — Мартин Хайдеггер10

1.1. Ранние пифагорейцы как часть досократической философии

К ранним пифагорейцам относят группу разнообразных мыслителей, которые сами причисляли себя к последователям основателя движения, Пифагора с ионического острова Самос (около 570-490 гг.).11 Пифагор

9 [Barnes 1982: xi]. Если не указано иначе, перевод с современных иностранных языков мой.

10 [Хайдеггер 1991: 31, 34].

11 В каталоге Ямвлиха упоминается более 200 имен мужчин и женщин, последователей Пифагора. Присутствие в этом списке Эмпедокла, Парменида и Мелисса наводит на некоторые сомнения относительно достоверности всего списка. Собрание Дильса [Diels-Krantz 1974] включает более 30 имен ранних пифагорейцев, о которых мы знаем (или думаем, что знаем) больше, чем только имя. Еще меньше число тех последователей движения, от которых до нас сохранилось учение в более или менее содержательном виде.

основал свое общество после переселения в южноиталийский город Кротон (около 530 г.), и оно просуществовало до середины IV в., т. е. примерно два века, и за это время стало одним из влиятельных факторов, определяющих интеллектуальную и политическую жизнь Великой Греции.12 Несмотря на то, что Архит (ок. 428-347 гг.) был современником Платона,13 а Филолай (ок. 470-390 гг.) и, вероятно, Эврит (род. около 440 г.) пережили Сократа (ум. 399 г.), все ранние пифагорейцы обычно считаются досократиками, и область изучения истории и учения этой школы входит в историю досократической философии. Как и в случае с другими досократиками, их учения сохранились слабо и преимущественно по косвенным свидетельствам и источникам.14

Это становится видно при обращении непосредственно к истории изучения ранних пифагорейцев за прошедшие два века. До XX в. не существовало идеи истории досократической философии как самостоятельного явления. Такие влиятельные труды как, например, История философии Гегеля, представляют историю досократиков только как предварительную фазу «настоящей» греческой философии. Гегель был типичным представителем своего времени, а потому опирался на аксиому о том, что Платон (вместе с Сократом) и Аристотель — это классическая греческая философия, а все, что предшествует ей и происходит после нее, стоит на более низкой ступени. Говоря о том, что даже Ницше в своих университетских лекциях,

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Лечич Никола Добривоевич, 2016 год

Источники

1. Aristoteles 1837 — Aristotelis Opera / ex recensione Immanuelis Bekkeri. T. I-XI.

Oxonii, e Typographeo Academico, 1837.

2. Aristotle 1924 — Aristotle's Metaphysics / W. D. Ross (ed.). Oxford: Clarendon

Press, 1924.

3. Diels-Krantz 1974 — Diels H. Die Fragmente der Vorsokratiker, Griechisch und

Deutsch / her. W. Krantz. T. I-III. Dublin & Zürich: Weidmann, 171974 (= 61952).

4. Euclides 1883-88 — Euclidis Elementa / edidit et Latine interpretatus est J. L.

Heiberg. Т. I-V. Leipzig: Teubner, 1883-88.

5. Plato 1903 — Plato. Platonis Opera / Burnet J. (ed.). Oxford: Oxford University

Press, 1903.

6. Plutarch 1895 — Plutarch. Moralia / Gregorius N. Bernardakis. Leipzig: Teubner,

1895.

7. Xenokrates 1892 — Xenokrates. Darstellung der Lehre und Sammlung der

Fragmente / Richard Heinze (ed.). Leipzig: Teubner, 1892.

Переводи источников

8. Аристотель 1940 — Аристотель. О возникновении животных. М.-Л.:

Академия наук СССР, 1940.

9. Аристотель 1976 — Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. М.: Мысль

1976.

10. Аристотель 1978 — Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 2. М.: Мысль,

1978.

11. Аристотель 1981 — Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 3. М.: Мысль,

1981.

12. Аристотель 1983 — Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 4. М.: Мысль,

13. Аристотель 2004 — Аристотель. Протрептик. О чувственном восприятии. О

памяти. СПб.: Издательский дом С.-Петербургского государственного университета, 2004.

14. Эвклид 1949-50 — Начала Евклида. Книги 1-У1 (1950). Книги УП-Х (1949).

Книги Х1-ХУ (1950) / Перевод с греческого и комментарии Д. Д. Мордухай-Болтовского. М.-Л.: Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1949-1950.

15. Лебедев (ред.) 1989 — Фрагменты ранних греческих философов. Часть I: От

эпических теокосмогоний до возникновения атомистики / Лебедев А. В., ред. М.: Наука, 1989.

16. Лурье 1970 — Лурье С. Я. Democritea. Л.: Наука, 1970.

17. Платон 1990 — Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1. М.:

Мысль, 1990.

18. Платон 1993 — Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 2. М.:

Мысль, 1993.

19. Платон 1994а — Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 3. М.:

Мысль, 1994.

20. Платон 1994Ь — Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. М.:

Мысль, 1994.

21. Плотин 2004 — Плотин. Третья эннеада. СПб.: Издательство Олега Абышко,

2005.

22. Порфирий 1979 — Порфирий. Жизнь Пифагора // Диоген Лаэртский. О

жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. С. 449-61.

23. Птолемей, Порфирий 2013 — Клавдий Птолемей - Гармоника в трех книгах,

Порфирий - Комментарий к «Гармонике» Птолемея / Цыпин В. Г. (пер.). М.: Московская консерватория, 2013.

24. Секст Эмпирик 1975-76 — Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т. 1-11.

М.: Мысль, 1975-1976.

25. Цицерон 1975 — Цицерон. Избранные сочинения. М.: Художественная

литература, 1975.

26. Ямвлих 1998 — Ямвлих Халкидский. Жизнь Пифагора. М.: Алетейя, Новый

Акрополь, 1998.

27. Diels 1983 — Diels H. Predsokratovci. T. 1. Zagreb: Naprijed, 1983.

28. Euclid 1956 — Heath T. L. The Thirteen Books of Euclid's Elements. Vols. I—III.

New York: Dover Pub. 21956.

29. Plato 1921 — Plato in Twelve Volumes. Vol. 12 / Fowler H. N. (tr.). Cambridge,

MA: Harvard University Press; London: William Heinemann Ltd., 1921.

30. Plato 1967-68 — Plato in Twelve Volumes. Vols. 10 & 11 / Bury R. G. (tr.).

Cambridge, MA: Harvard UP; London: William Heinemann Ltd., 1967-1968.

Секундарная литература

31. Башмакова, Лапин 1986 — Башмакова, И. Г., Лапин А. И. Пифагор // Квант.

No. 1 (1986). С. 7-12.

32. Витгенштейн 2005 — Витгенштейн Л. Избранные работы. М.: Территория

будущего, 2005.

33. Вольф 2012 — Вольф М. Н. Философский поиск: Гераклит и Парменид. СПб:

Издательство Русской христианской гуманитарной академии, 2012.

34. Гегель 1932 — Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии I. М. 1932.

35. Диллон 2005 — Диллон Дж. Наследники Платона. Исследование истории

Древней Академии (347-274). СПб.: Издательство СПБГУ, 2005.

36. Доброхотов 1986 — Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической

западноевропейской философии. М.: Издательство Московского университета, 1986.

37. Доброхотов 2008 — Доброхотов А. Л. Возвращение метафизики, или Какие

действительные успехи сделала метафизика со времени Парменида // Избранное, М.: Территория будущего, 2008. С. 199-214.

38. Доброхотов 2008a — Доброхотов А. Л. «Волны смысла», или генология А. Ф.

Лосева в трактате «Самое само» // Избранное, М.: Территория будущего, 2008. С. 337-356.

39. Жмудь 1994 — Жмудь Л. Я. Наука, философия и религия в раннем

пифагореизме. СПб: Алетейя, 1994.

40. Жмудь 2002 — Жмудь, Л. Я. Зарождение истории науки в античности. СПб.:

РХГИ, 2002.

41. Жмудь 2002a — Жмудь, Л. Я. Переписывая доксографию: Герман Дильс и его

критики // Историко-философский ежегодник. 2002. С. 5-33 (оригинальная версия: Zhmud L. Revising Doxography: Hermann Diels and his Critics // Philologus 145 (2001). P. 219-243).

42. Жмудь 2012 — Жмудь Л. Я. Пифагор и ранние пифагорейцы. М.: Университет

Дмитрия Пожарского, 2012.

43. Лурье 1933 — Лурье С. Я. К вопросу о египетских влияниях на греческую

геометрию // АИНТ 1 (1933).

44. Солопова 2011 — Солопова М. А. Античный атомизм: к вопросу о типологии

учений и истоках генезиса // Вопросы философии. 8 (2011). С. 157-168.

45. Хайдеггер 1991 — Хайдеггер М. Изречение Анаксимандра. // Разговор на

проселочной дороге: Избраннные статьи из позднего периода творчества. М.: Высшая школа, 1991. С. 28-68.

46. Agrippa 2004 — Henry Cornelius Agrippa of Nettesheim. Three Books of Occult

Philosophy. St. Paul, MN: Llewellyn Pub., 2004.

47. Baldry 1932 — Baldry H. C. Embryological Analogies in Pre-Socratic

Cosmogony // The Classical Quarterly. 1932. Vol. 26. No. 1. P. 27-34.

48. Barker 1981-89 — Barker A. Greek Musical Writings. Vol. 1-2. Oxford, 1981-

1989.

49. Barker 2014 — Barker A. Pythagorean harmonics // [Huffman (ed.) 2014]. P. 185-

203.

50. Barnes 1982 — Barnes J. The Presocratic Philosophers. London: Routledge, 21982.

51. Becker 1936 — Becker O. Die Lehre von Geraden und Ungeraden im neunten

Buch der euklidischen Elemente // Quellen und Studien zur Geschichte der Mathematik, Astronomie und Physik, Abteilung B: Studien. Berlin: J. Springer Verlag) 3 (1936). P. 533-553.

52. Bélis 1983 — Bélis A. Le Procédé de Numération du Pythagoricien Eurytos //

Revue des Études Grecques. Tome 96. Fascicule 455-459 (1983). P. 64-75.

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

Böckh 1819 — Böckh A. Philolaos des Pythagoreers Lehren nebst den Bruchstücken seines Werkes. Berlin, 1819.

Böhm 1905 — Böhm F. De symbolis Pythagoreis. Berlin: Diss. Friedrich-

Wilhelms-Universität, 1905. Burkert 1959 — Burkert W. Stoicheion // Philologus 103 (1959). S. 167-197. Burkert 1972 — Burkert W. Lore and Science in Ancient Pythagoreanism.

Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1972. Burnet 1948 — Burnet J. Early Greek Philosophy. London, 41948. Conway, Shipman 2013 — Conway H., Shipman J. Extreme Proofs I: The

Irrationality of V2 // The Mathematical Intelligencer. 2013. Vol 35. No. 3. P. 2-7. Cornelli 2013 — Cornelli G. In Search of Pythagoreanism: Pythagoreanism as an

Historiographical Category. Berlin/Boston: De Gruyter, 2013. Cornford 1922 — Cornford F. M. Mysticism and Science in the Pythagorean Tradition // The Classical Quarterly. Vol. 16 (1922). P. 137-150.

Cornford 1923 — Cornford F. M. Mysticism and Science in the Pythagorean Tradition (cont.) // The Classical Quarterly. Vol. 17 (1923). P. 1-12.

Cornford 1934 — Cornford F. M. Innumerable Worlds in Presocratic Cosmogony // The Classical Quarterly. Vol. 28 (1934). P. 1-16.

Creese 2010 — Creese D. The Monochord in Ancient Greek Harmonic Science. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.

Delatte 1915 — Delatte A. Étude sur la littérature pythagoricienne. Paris, 1915.

Dodds 1951 — Dodds E. R. The Greeks and the Irrational. Berkeley: University of California Press. 1951.

Eliade 1968 — Eliade M. Le Chamanisme et les techniques archaïques de l'extase. Paris: Payot, 1968.

Fritz 1945 — Fritz K. von. The discovery of incommensurability by Hippasus of Metapontum // Annals of Mathematics 46 (1945). P. 242-264.

Fritz 1963 — Fritz K. von. Pythagoras // RE 47 (1963). P. 171-203.

Furley 1967 — Furley D. J. Two Studies in Greek Atomists. Princeton 1967. Gemelli Marciano 2014 — Gemelli Marciano M. L. The Pythagorean way of life and Pythagorean ethics // [Huffman (ed.) 2014]. P. 131-148.

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

Guthrie 1962 — Guthrie W. K. C. A History of Greek Philosophy. Vol. I. Cambridge: Cambridge University Press, 1962.

Hasan 1993 — Hasan A. The Principles of Islamic Jurisprudence: Command of the Sharl'ah and juridical norm. Islamic Research Institute, International Islamic University, 1993.

Heath 1981 — Heath. T. L. A History of Greek Mathematics. Vol. I & II. Dover: New York, 1981.

Heller 1958 — Heller S. Die Entdeckung der stetigen Teilung durch die

Pythagoreer // Abhandlungen der deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, Klasse für Mathematik, Physik, und Technik 6 (1958). P. 5-28.

Herz-Fischler 1998 — Herz-Fischler R. A Mathematical History of the Golden Number. Mineola, NY: Dover Pub., 1998.

Horky 2013 — Horky P. S. Plato and Pythagoreanism. Oxford: Oxford UP, 2013. Huffman 1993 — Huffman C. A. Philolaus of Croton: Pythagorean and Presocratic.

Cambridge: Cambridge University Press, 1993. Huffman 2005 — Huffman C. A. Archytas of Tarentum: Pythagorean, Philosopher and Mathematician King. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.

Huffman 2008 — Huffman C. A. Pythagorean Precepts» of Aristoxenus: Crucial Evidence for Pythagorean Moral Philosophy // The Classical Quarterly. Vol. 58 (2008). P. 104-119.

Huffman 2008a — Huffman C. A. Another Incarnation of Pythagoras. Review of

[Riedweg 2005] // Ancient Philosophy 28: 201-225. Huffman 2008b — Huffman C. A. Heraclitus' critique of Pythagoras' enquiry in

fragment 129 // Oxford Studies in Ancient Philosophy. 35 (2008). P. 19-47. Huffman 2012 — Huffman C. A. Aristoxenus' Life of Socrates // Aristoxenus of Tarentum: Discussion / Rutgers University Studies in Classical Humanities. Vol. XVII / Huffman C. A. (ed.). New Brunswick, London: Transaction Pub. 2012. P. 251-282.

Huffman (ed.) 2014 — A History of Pythagoreanism / Huffman C. A., ed.

Cambridge: Cambridge University Press, 2014. Hüffmeier 2001 — Hüffmeier A. Die pythagoreischen Sprüche in Porphyrios Vita

Pythagorae Kapitel 36 (Ende) bis 45: Einführung, Übersetzung, Parallelen und Kommentar. Münster: Diss., 2001.

85. Huxley 1968 — Huxley G. Petronian numbers (De defectu oraculorum 22.422B) //

Greek, Roman and Byzantine Studies 9 (1968). P. 55-57.

86. Itard 1961 — Itard J. Livres arithmétiques d'Euclide. Paris: Hermann, 1961.

87. Kahn 1974 — Kahn C. H. Pythagorean Philosophy before Plato // The Pre-

Socratics: A Collection of Critical Essays / Alexander P. D. Mourelatos (ed.). Garden City, NY: Doubleday, 1974 (reprinted Princeton: Princeton University Press, 1993). P. 161-185.

88. Kahn 1985 — Kahn C. H. Democritus and the Origins of Moral Psychology // The

American Journal of Philology. Vol. 106, No. 1 (1985). P. 1-31.

89. Kahn 1994 — Kahn C. H. Anaximander and the Origins of Greek Cosmology.

Indianapolis/Cambridge: Hackett Pub., 1994 (= 1985/1960).

90. Kahn 2001 — Kahn C. H. Pythagoras and the Pythagoreans: a brief history.

Indianapolis: Hackett Pub., 2001.

91. Kingsley 1995 — Kingsley P. Ancient Philosophy, Mystery, and Magic:

Empedocles and the Pythagorean Tradition. Oxford: Clarendon Press, 1995.

92. Knorr 1975 — Knorr W. The Evolution of the Euclidean Elements: A Study of the

Theory of Incommensurable Magnitudes and Its Significance for Early Greek Geometry. Dodrecht: Reidel, 1975.

93. Knorr 2001 — Knorr W. The impact of modern mathematics on ancient

mathematics // Revue d'histoire des mathématiques. 7 (2001). P. 121-135.

94. Ling 1968 — Ling T. A History of Religion East and West. London: Macmillan,

1968.

95. Lucic 2009 — Lucic Z. Ogledi iz istorije anticke geometrije. Beograd: Sluzbeni

glasnik, 2009.

96. Lucic 2015a — Lucic Z. Irrationality of the Square Root of 2: The Early

Pythagorean Proof, Theodorus's and Theaetetus's Generalizations // The Mathematical Intelligencer. 37 (2015). P. 26-32.

97. Lucic 2015b — Lucic Z. Pitagorejska aritmetika. — Необъявленная рукопись. Из

частной переписки.

98. Marcovich 1964 — Marcovich M. Pythagorica // Philologus 108 (1964). P. 29-44.

99. McDiarmid 1958 — McDiarmid J. B. Phantoms in Democritean Terminology:

nEPinAAAHU and nEPmAAAHEI@AI // Hermes. 86. Bd., H. 3 (1958). P. 291298.

100. Most 1987 — Most G. W. Alcman's «Cosmogonic» Fragment (Fr. 5 Page, 81

Calame) // The Classical Quarterly. New Series. Vol. 37. No. 1 (1987). P. 1-19.

101. Netz 2014 — Netz R. The problem of Pythagorean mathematics // [Huffman (ed.)

2014]. P. 167-184.

102. Nietzsche 1921 — Nietzsche F. Gesammelte Werke. Vol. 4. München: Musarion

Verlag, 1921.

103. Nietzsche 1995 — Nietzsche Werke: Kritische Gesamtausgabe. Vol 4. Part 2.

Bonman F. & Carpitella M. (eds.). Berlin & New York: Walter de Gruyter, 1995.

104. Nussbaum 1979 — Nussbaum M. C. Eleatic Conventionalism and Philolaus on the

Conditions of Thought // Harvard Studies in Classical Philology. Vol. 83 (1979). P. 63-108.

105. Palmer 2014 — Palmer J. The Pythagoreans and Plato // [Huffman (ed.) 2014]. P.

204-226.

106. Philip 1966 — Philip J. A. Pythagoras and early Pythagoreanism. Toronto:

University of Toronto Press, 1966.

107. Raven 1948 — Raven. J. Pythagoreans and Eleatics. Cambridge: Cambridge

University Press, 1948.

108. Riedweg 1997 — Riedweg C. "Pythagoras hinterließ keine einzige Schrift" - ein

Irrtum? Anmerkungen zu einer alten Streitfrage // Museum Helveticum. 54 (1997). P. 65-92.

109. Riedweg 2005 — Riedweg C. Pythagoras: His Life, Teaching, and Influence.

Ithaca: Cornell University Press, 2005.

110. Ringgren 1966 — Ringgren H. Israelite Religion. London: Fortress Press, 1966.

111. Rorty 1984 — Rorty R. The Historiography of Philosophy: Four Genres // Rorty P.

& al. (eds.). Philosophy in History: Essays in the Historiography of Philosophy. Cambridge: Cambridge University Press, 1984. P. 49-76.

112. Runia 2008 — Runia, David T. The Sources for Presocratic Philosophy // Curd P.,

113

114

115

116

117

118

119

120

121

122

123

124

125

126

127

Graham D. W. (eds.). The Oxford Handbook of Presocratic Philosophy. New York: Oxford University Press, 2008. P. 27-54.

Schibli 1996 — Schibli H. S. On «The One» in Philolaus, Fragment 7 // The Classical Quarterly. 1996. Vol. 46. No. 1. P. 114-130.

Silk, Stern 1983 — Silk M. S., Stern J. P. Nietzsche on Tragedy. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.

Tannery 1885 — Tannery P. Sur l'arithmétique pythagoricienne // Mémoires scientifiques II (1885) 179-201.

Tannery 1887 — Tannery P. La géométrie grecque. Paris: Gauthier-Villars, 1887.

Tannery 1887a — Tannery P. Sur le secret dans l'école de Pythagore // Mémoires scientifiques VII (1887). P. 131-139.

Tannery 1902 — Tannery P. Du rôle de la musique grecque dans la développement de la mathématique pure. Mémoires scientifiques 73 (1902) P. 68-89.

Tannery 1904 — Tannery P. À propos des fragments Philolaïques sur la musique // Mémoires scientifiques III (1904). P. 220-243.

Thesleff 1961 — Thesleff H. An Introduction to the Pythagorean Writings of the Hellenistic Period. Âbo: Âbo Akademi, 1961.

Thesleff 1965 — Thesleff H. The Pythagorean Texts of the Hellenistic Period. Âbo: Âbo Akademi, 1965.

Thom 2013 — Thom J. C. The Pythagorean Akousmata and Early

Pythagoreanism // On Pythagoreanism / G. Cornelli, R. McKirahan, C. Macris (eds.). De Gruyter, 2013. P. 77-98.

Vollgraff 1949 — Vollgraff W. Elementum // Mnemosyne. Vol. 2, Fasc. 2 (1949). P. 89-115.

Van der Waerden 1940/41 — Zenon und die Grundlagenkrise der griechischen Mathematik // Math. Annalen 117 (1940/41). P. 141-161.

Van der Waerden 1947-49 — Van der Waerden B. L. Die Arithmetik der Pythagoreer // Math. Annalen 120 (1947-49). S. 127-153, 676-700.

Van der Waerden 1961 — Waerden B. L. van der. Science Awakening. NY, 1961.

Vitek 2009 — Vitek T. The Origins of Pythagorean symbola // La Parola del Passato (Rivista di studi antichi) 2009. P. 241-270.

128. Vlastos 1952 — Vlastos G. Theology and Philosophy in Early Greek Thought //

The Philosophical Quarterly. Vol. 2 No. 7 (1952). P. 97-123.

129. Waterhouse 1972 — Waterhouse W. The Discovery of the Regular Solids //

Archive for History of Exact Sciences. Vol. 9. No. 3 (1972). P. 212-221.

130. West 1967 — West M. L. Alcman and Pythagoras // The Classical Quarterly. Vol.

17. No. 1 (1967). P. 1—15.

131. West 1992 — West M. L. Ancient Greek Music. Oxford: Oxford University Press,

1992.

132. Zhmud 1998 — Zhmud L. Some Notes on Philolaus and the Pythagoreans //

Hyperboreus 4 (1998). P. 243-270.

133. Zhmud 2001 — Zhmud L. Revising Doxography: Hermann Diels and his Critics //

Philologus 145 (2001).

134. Zhmud 2003 — Ch. Riedweg. Pythagoras. Leben, Lehre, Nachwirkung. München

2002 // Ancient Philosophy 23 (2003). P. 416-420.

135. Zhmud 2014 — Zhmud L. Sixth-, fifth- and fourth-century Pythagoreans //

[Huffman (ed.) 2014]. P. 88-111.

136. Zhmud 2015a — Zhmud L. Phaenias' Work On the Socratics and His Fragment on

Petron of Himera (56A-B = fr. 12 Wehrli) // Phaenias of Eresus. Text, Translation, and Discussion. Hellmann O., Mirhady D. (eds.), Rutgers University Studies in Classical Humanities, vol: 18, New Brunswick, London: Transaction Publishers, 2015. P. 273-288.

137. Zhmud 2015b — Zhmud L. What is Pythagorean in the pseudo-Pythagorean

literature? (черновик).

138. Zhmud 2015c — Zhmud L. Greek Arithmology: Pythagoras or Plato? — To be

published in: Forms and Transfers of Pythagorean Knowledge: Askesis -Religion - Science. Berlin: De Gruyter, 2015.

139. Zuntz 1971 — Zuntz G. Persephone: Three Essays on Religion and Thought in

Magna Graecia. Oxford: Clarendon Press, 1971.

Индекс рисунков

Рис. 1: Треугольные и гипотетические петроновские числа......................................78

Рис. 2: Тетрактида........................................................................................................110

Рис. 3: Разделение прямой по «золотому сечению».................................................127

Рис. 4: Первый шаг конструкции правильного додекаэдра......................................128

Рис. 5: Реконструкция несоизмеримости диагонали и стороны правильного

пятиугольника Фрица.................................................................................129

Рис. 6: Реконструкция несоизмеримости диагонали и стороны правильного

пятиугольника Геллера...............................................................................129

Рис. 7: Демонстрация несоизмеримости диагонали квадрата и его стороны.........131

Рис. 8: Гномоны...........................................................................................................134

Рис. 9: Линейные и фигурные числа..........................................................................135

Рис. 10: Четные и нечетные числа. Нечетные числа имеют «середину»................136

Рис. 11: Примеры умножения четных и нечетных чисел; нечетный результат

имеет «середину» и в прямоугольной форме...........................................136

Рис. 12: Генерализация предполагаемого геометрического доказательства

Феодора.......................................................................................................141

Рис. 13: Реконструкция гипотетического геометрического доказательства

Феодора.......................................................................................................142

Рис. 14: Примеры генерализации в гипотетическом геометрическом действии

Феодора.......................................................................................................143

Рис. 15: Размышления раба Менона..........................................................................148

Рис. 16: Процесс обобщения действия из «Менона» средствами псефической

арифметики.................................................................................................149

Рис. 17: Квадрат нечетного числа: 8 треугольных чисел и единичный элемент ....151

Рис. 18: Реконструкция трех- и пятикратного увеличения квадрата из лекции

Феодора.......................................................................................................152

Рис. 19: Реконструкция девятикратного увеличения квадрата из лекции

Феодора.......................................................................................................153

Приложение. Звездное небо и моральный закон: очерк истории пифагорейской идеи

Чтобы вкратце обозначить следы раннепифагорейского наследия в некоторых ключевых событиях европейской философии, мы предлагаем сосредоточиться на четырех мыслительных феноменах, которые, как и логика (3.1), и теория зла (3.2), возникли благодаря импульсу, полученному от ранних пифагорейцев. Они напрямую связанны с логикой и теорией зла: двойка, беспокойство (ужас), грязное и ошибка.

Двойка — наследник мыслительного феномена прото-двойки, описанного нами в подразделе 2.2.5. Прото-двойкой мы обозначили особое место первого потомства прото-единицы, подчеркнутого Филолаем в концепте «величина гармонии». Важность прото-двойки как первой генофании в раннем пифагореизме не получила отчетливого выражения.

Беспокойство (ужас) и грязь — это феномены, описанные нами в разделе 3.2. Феномен плохой грязи — антипод феномена, описанного также в 3.2: гладкости и прозрачности, наследников пифагорейских и элейских объемлющих сфер. Они лучше всего воплощают в жизнь идею уменьшения числа обликов в видимом мире.661 В этом смысле феномен уменьшения числа

661 Описания гладких душ и истинной земли у Платона находят интересное завершение в одной экзотической теории из более поздней литературы. Она наглядно демонстрирует, насколько идеи важности человека связаны с идеями о дуалистическом противопоставлении грязного и гладкого: это теологическое объяснение природы женщины у Агриппы Неттесгеймского. Как сохранить все следующие требования в согласованной картине: нематериальные ангелы — наивысшее творение бога, материальный мир — это «дно» творения, а человек при этом сотворен по облику божиему? Агриппа представил круг творения. Бог начал свое творение с твари, являющейся самой близкой ему, — с ангелов. Затем он сотворил светлость. Затем в своем творении он спускался все ниже и ниже, пока не сотворил землю. Потом круг творения идет вверх, от «самых низших» живых тварей, растений и животных, до «самой высшей» — человека. Но Агриппа совершил далее очень необычный шаг: последнее творение — женщина — располагается на том же уровне, что и его первые творения — ангелы. Каким образом? Всё сходится так: женщина имеет «меньше тела», чем мужчина; по-платоновски она имеет на теле меньше волос; ее гладкость и «прозрачность» превосходит мужскую. Женщина —

обликов связывает два исследуемых нами концепта: теорию зла и логику. Как мы писали в подразделе 2.2.5, именно раннепифагорейское прото-упорядочивание одинакового обеспечило связь концепта истинного описания мира и появления уменьшения числа обликов (одна из его инкарнаций — концепт математической абстракции, посредством которого пифагорейцы тоже внесли значительный вклад: подразделы 2.3.4-2.3.5).

Ошибка — еще один мыслительный феномен, связывающий логику и теорию зла. Ошибка, в свою очередь, глубоко связана с феноменом увеличения значимости человека в космосе. Как мы видели в подразделах 2.4.Ш, от скромного проявления антропоцентрической космологии у ранних пифагорейцев до Платона, у которого человеческая роль посредника превратилась в роль активной силы, очень маленький шаг. От мифических времен, когда Эринии исправляли всякий не-порядок, мы пришли к временам, в которых платоновский человек дорос до роли творца порядка — числового синтаксиса государства — а также до роли того, кто может нарушить этот порядок. До каких масштабов может разрастись роль человека в таком понимании (человек как геологическая сила), будет ясно в разделе П.5.

Как мы уже сказали в подразделах 2.4.2-2.4.4, космос или порядок у ранних пифагорейцев рождаются точно так же, как и не-порядок — своеобразный не-космос. Таксофания превращается в атаксофанию; обе они являются видами генофании. Это мы назовем пифагорейской проблемой: признается своеобразный онтологический дуализм (подраздел 2.4.2), который, однако, считается чем-то «не тем» (иначе не-места признавались как любой другой факт). Эта проблема на фоне мыслительного наследия РПШ порождает то, что мы назовем европейским дуализмом.

это наивысшее, последнее творение и его венец, равный ангелам: [Agrippa 1996: 478, 51]. Разумеется, такой вывод не получил широкого признания, несмотря на то, что в традиционном изображении ангелов в искусстве их лица обычно похожи на прозрачные и идеально гладкие лица молодых девушек.

П.1. Онтологическое первенство покоя и уменьшение числа

обликов

Как мы видели в главе 3, то, что логическое мышление и теория зла нормируют (понимание истины и добра/блага)662, получает у Парменида и имплицитно у ранних пифагорейцев статический вид. Парменидово единое в этом смысле выглядит как радикализация раннепифагорейских концептов: оно завершенное и шаровидное. У него есть «крайняя граница» (пеТра), «оно закончено со всех сторон, похожее на глыбу совершенно-круглого (ейкикХо^) шара».663

Парменид вывел на поверхность идею о том, что неподвижность связана с отсутствием нужды, т. е. «полнотой» и «законченностью».664 Как мы уже отметили в 3.1, это связано с раннепифагорейской идеей о том, что порядок описывается числами, которые, по сути, что-то статическое (подраздел 2.4.3).

Парменид и ранние пифагорейцы, таким образом, привнесли в европейскую мысль ключевой принцип, в соответствии с которым «путь истины» связан с уменьшением числа «обликов».

Идея эта была необычна для греческого мира того времени: понимание покоя и неподвижности как состояния высшего мира больше подходило бы для Будды. И все-таки уже у Аристотеля идея о том, что движение связано с незавершенностью, употребляется как абсолютно естественная.665 И оказалась она долговечной: чтобы числами можно было описывать изменение и движение потребовались идеи Нового времени.

К следующему мыслительному шагу, который сделал Мелисс, ведут два пути.

662 Как уже отмечалось (в разделе 3.2), Парменид сблизил единое и благо. Покой и отсутствие нужды у Парменида имеют все атрибуты «блага». Ср. [Доброхотов 2008: 202].

663 DK 28 В 8, 43-44.

664 DK 28 В 3; 28 В 8 ст. 33, 38.

665 Напр. Phys. 201Ь32.

Первое, Парменидово сферическое единое выглядит как незаконченный путь. Вполне естественно ожидать, что после него появится новый идеал — идеал отсутствия всякого облика, несмотря на то, что это расходится с греческой интуицией того, что оформленное лучше бесформенного.

Второе, как мы сейчас открыто можем сказать, единое — это концепт, который с самого начала произошел как тень идеи двойки. Его другая, неограниченная природа, которую оно содержит в себе, рождает из себя и возвращает в себя охватыванием, должна где-то проявить себя.

Эта неограниченная природа огня и Филолаев внутренний центральный огонь, который рождает огненную оболочку мира (подраздел 2.4.1), соединились в бесконечном-едином Мелисса.666

Мелисс наконец-то выразил словами то, что просилось в концепте повторяющейся прото-единицы (подраздел 2.4.2): другое. «Если бы оно не было одно, то граничило бы с другим [~ «со вторым»] (лерауеТ лро<; аНо').» И еще: «Если оно [то оу] <безгранично>, то оно одно (еу), ибо если бы было двумя (8ш), то они не могли бы быть безграничными, но имели бы границу между собой».667

Утверждение Мелисса, таким образом, содержит в себе экстремальный онтологический и эпистемологический дуализм и показывает философскую силу раннепифагорейской прото-двойки. Этот дуализм экстремальный потому, что завуалирован в форме неустойчивого абсолютного монизма. Его мыслительная основа, которую мы попробовали описать в данной диссертации, показывает, что тот монизм является искусственным, вынужденным.

Эта тонкая и очень сложная граница процесса минимализации формы в будущем много раз балансировала на краю «бесформенности» и «невыразимости». Так, скажем, единое Плотина в руках его наследников быстро превратилось в «паутп арр^то^ ар%л» («совсем невыразимое архэ»,

666 Ср. DK 30 В 2-3.

667 DK 30 В 5-6.

которое даже не «единое»).668 Это колебание на краю линии освобождения от форм, колебание в присвоении высшего статуса идеально оформленному (например, сферичному) или бесформенному, которое можно назвать «колебание Парменид-Мелисс», мы находим практически во всей истории европейской философской и религиозной мысли.

Европейский дуализм в своей исконной форме очень быстро стал дуализмом ценностей, дуализмом менее и более совершенных частей универсума, менее и более совершенных частей человека, менее и более совершенных познавательных способностей и менее и более совершенных объектов тех познавательных способностей.

П.2. Декарт и уменьшение числа обликов

Эпистемологическая роль ошибки со временем росла. У Декарта ошибка представляет собой главного врага метода. Более того, само человеческое несовершенство связано с ошибкой (а не с его формой или происхождением), и обоснование философии в целом базируется на опасении ошибок.669 Декарт строит новое здание знания, также как Платон строил новое государство. В этом смысле правильность мышления — правильное поведение: здесь Декарт не далеко ушел от старой парменидовско-пифагорейской традиции.

Декартов универсум являет собой бессодержательную протяжённость.670

668 Термин Ямвлиха: ср. Damasc. De Рппс. 43. Вообще, здесь можно увидеть, что тяготение к выражению существующего как можно меньшим числом форм породило парадоксальный, но, по сути, несложный поворот, согласно которому, невыразимое и непостижимое вместо не-порядка начало скрывать в себе наивысшее добро.

669 Как говорит Декарт в «Началах философии», «нашу волю мы распространяем обычно за пределы ясно и четко воспринимаемого нами, а раз мы так поступаем, то неудивительно, что нам случается ошибаться». Также, в «Метафизических размышлениях», «во мне окажется несовершенство, если я [...] безрассудно высказываю свое суждение о вещах, которые понимаю лишь неясно и смутно». См. [Декарт 1950: 441, 379].

670 Таким способом у Декарта отчетливо проявилась проблема отношения между пустым и бесформенным, которая в античности была сформулирована только имплицитно.

Протяженность является субстанцией: старая раннепифагорейская связь космогонической прото-единицы и длин получила окончательное оформление. Между тем, такой сдвиг акцента в понимании ошибки и беспорядка исключительно на сознательную активность человека открыл возможность Декарту дать новый импульс предплатоновской непифагорейской этической нейтральности видимого мира. Ничтожным статусом этики в философии Декарта начинается период кажущегося изгнания этики из науки, т. е. космо-логики.

И все же, старый мир, который был построен на четырех ключевых феноменах, только поменял дизайн. Конструкция «гладкого» мира остается приоритетной; только движение (к которому сводится всякое изменение) становится спокойной, численно выражаемой функцией. Со времен РПШ и элейцев, движение наделяется всё худшим и худшим аксиологическим статусом, который был окончательно закреплен в аристотелевском и средневековом неподвижном двигателе. Между тем, с точки зрения нашего исследования, революционность Декартового подхода только кажущаяся. Вписать движение в гладкие статичные формы по сути то же, что объяснить его неподвижным двигателем. Европейский дуализм остается при этом неизменным.

Через призму этого объяснения можно увидеть, что «дуализм» Декарта, в таком виде, в каком он обычно понимается (дуализм протяженной и мыслящей материи), второстепенен, если и вообще существует. Выдвижение бога как «связующего» является практически фольклорным элементом, привычкой эпохи, если можно так сказать. Субстанции связаны между собой хотя бы потому, что мыслящая «совпадает» с протяженной, т. е. может «мыслить о ней» с помощью алгебры, системы чистых бессодержательных отношений. Таким способом Декарт по-другому сформулировал тоже самое, что и Парменид: совершенную согласованность человеческой мысли и того, что существует. Настоящий дуализм Декарта, унаследованный из прошлого, лежит в другом месте, и по своей природе — парменидовско-платоновский:

вся материя, земля и ее переливающиеся формы — не полностью реальны, а похожи на привидения, парящие над реальным миром субстанций, которые могут быть сведены к алгебраическим отношениям.

Таким образом, Декарта можно назвать пифагорейцем, потому что его дедуктивно-математическое конструирование знания аналогично идее о прото-единице, которая через свое числовое потомство конструирует мир и одновременно дает способ исказить его.

Все это очень напоминает Кеплера, который внес большой вклад в избавление от старого различения «гладких», «умоподобных» небесных и «грубых» земных законов, т. е. от одного из символов европейского дуализма. Потому что и у него вычеркивание одной стороны пифагорейской системы осуществляется за счет усиления другой. Кеплер верил, что геометрия старше Творения и что она, на самом деле, такая же как и Бог.671 Идея о том, что «геометрия — то же, что и Бог» делает его, между тем, скрытым дуалистом точно также, как позже и Декарта: видимый мир менее реален, чем геометрия.

П.3. Бэкон и «умственные очи» Галилея

«Гладкие» логические формы, описанные в 3.1, демонстрировали свою огромную силу даже тогда, когда та или иная школа декларативно отступала от них.

Например, Бэкон и ранние эмпирицисты могут восприниматься как сторонники отхода от такой традиции: они призывают не теоретизировать, но вытащить пыткой из природы ее тайны; обращение к Вулкану выглядит как призыв к структурированию знания в «грубых» формах.672 С ними, на первый взгляд, исчезает и старая, по сути пифагорейская, вера в космо-подобность

671 [Kepler 1997: 304]. Кеплер имеет репутацию последнего экспонента пифагорейской математической космологии: ср. [Kahn 2001: 161], [Field 1988: 170].

672 Это видно из интересного факта, что материальные, видимые «признаки» явления продолжил называть «формами»: ср. [Бэкон 1971: 150].

человеческого ума, становясь одним из идолов: всё, чему человеческий ум подобен по природе — ошибка.

Однако, как только движение экспериментаторов вышло из первой спонтанной фазы, оно сразу же потянулось к «идеальным конструкциям» и «материальным точкам», и тем самым показало, что не прервало связь с дуалистической традицией. Начиная с Галилея эти «идеальные конструкции» тождественны сущности материального мира, несмотря на то, что имеют что-то онтологически отдельное от него; точно так же как и их давний предок — эйдосы и математические объекты Платона673. Говоря языком наших ключевых феноменов, грубый эксперимент получает гладкую интерпретацию — и она является истиной, несмотря на то, что нигде с «грубо измученной» природой, на самом деле, не пересекается. Эта игра не изменилась и в 20 веке: схожий статус имеют, скажем, и конвенции Карнапа, по которым разрешено говорить о чем-то, что нельзя измерить; например, о чем-то, что имеет длину, значение которой — иррациональное число.674

Отсюда не удивительно, что Бэкон был пифагорейцем и в другом смысле: в своем глубоком убеждении, что открытое нам знание о мире определенно указывает, что мы должны делать. Его слова о том, что «жажда морального знания»675 довела до «грехопадения», не означают, что его не интересовала этика. Напротив, он только изменяет ее вид: ученый становится носителем добра. Его, на первый взгляд, непифагорейское занятие миром в итоге оказывается пифагорейским, потому что вносит исправления в состояние мира, с желанием «глубоко изменить ее [природу], преобразовать или потрясти до основания»676.

Бэкон не признает космический статус лжи (т. е. ошибки): единственная

673 Другими словами, теория становится формой самого предмета: ср. [Ахутин 1976: 207]. Согласно Галилею, в правильном опыте мы смотрим на вещи «умственными очами», а не «глазами во лбу»: [Галилей 1964: 242].

674 Ср. [Сагпар 1950].

675 [Бэкон 1971: 70].

676 [Бэкон 1971: 159].

ошибка, которая может существовать — это ошибка в человеческом сознании, и в этом он схож с Декартом. Согласно этому, мир и человек возвращаются в статус досократической гармонии: неправильно думать, что для Бэкона природа, ее деформации и искусство различны, как в это верил Платон.677

У Бэкона получает классический облик старая платоновская идея о знании как о силе: идея олицетворенная в человеке — творце упорядоченного государства, который превосходит, покоряет беспорядок,. Стоит упомянуть об одной экзотической версии развития этой идеи, которое еще нагляднее показывает ее пифагорейское происхождение: специальное, осознанное призывание нежелательного беспорядка, понимаемого как зло, чтобы поставить его под контроль. Пифагорейцы чертили пентаграмму, конструктив «единичных линий», который демонстрирует «дыры в непорядок», а затем вписывали ее в круг. Говоря жестким религиозным языком, это действие представляет собой религиозный ритуал призвания зла и размещения его под контроль. В ренессансной «естественной магии» практически по таким же

678

причинам призываются демоны.

П.4. Кант и чистая этика-из-космологии

Во всех вышеописанных системах добро и этика выделяются как простая реакция на зло. Между тем, самое четкое описание перехода от космо-логики к этике сделал только Кант. Кант сознательно ставит забытую чистую идею этики-из-космологии (а не «этику из плохой части космологии», как ранние пифагорейцы — подраздел 2.4.5) в центр философии.

Если мы хотим говорить о мире, и наша речь не будет доксой в

677 Как говорит Бэкон, ошибочно «считать искусство и природу, естественное и искусственное чем-то совершенно различным»: [Бэкон 1971: 158-9].

678 Такова идея «естественной магии», взятой, скажем, у Агриппы в «De occulta philosophia libri tres». Как настоящий пифагореец поет Агриппа В. Брюсова в опере С. Прокофьева «Огненный ангел»: «Но никогда никого не приглашал я пускаться в тёмные и не заслуживающие одобрения опыты гоэтии!».

парменидовом смысле, наш рассудок должен «протянуть» весь материал через свои чистые формы чувств и категорий, незагрязненных опытом. Только тогда, с помощью деятельности, называемой «схематизм», можно реализовать строение мира. Схематизм, работа чистого рассудка во времени, творит мир, почти также, как пифагорейская прото-единица умножается и рождает видимый универсум. В контексте сделанных выводов, этот пассаж из Канта о схеме категории количества выглядит совсем пифагорейским:

Чистая же схема количества (quantitatis) как понятия рассудка есть число — представление, объединяющее последовательное прибавление единицы к единице (однородной). Число, таким образом, есть не что иное, как единство синтеза многообразного [содержания] однородного созерцания вообще, возникающее благодаря тому, что я произвожу само время в схватывании созерцания.679

Мир становится просчитываемым и выразимым, и тогда наша речь, сформированная в определенных суждениях, соответствует реальности.

Вне этого воспринятого и покоренного, а затем выстроенного мира остается не вызывающий тревогу реликт раннепифагорейского не-места (подраздел 2.4.2) — вещь-в-себе: то, до чего нельзя дойти. Точно также, как и в случае раннепифагорейского невыразимого, несмотря на то, что о вещи-в-себе ничего нельзя сказать, на нее можно указать. Между тем, Кант эксплицитно делает заключение, которое вероятно для ранних пифагорейцев выглядело бы как самый страшный вариант их опасений: без предположения вещи-в-себе всё содержание нашего разума теряет объективность, т. е. ничего не говорит.

Есть еще одно дополнение: Кант свою, скажем так, строительную единицу-архэ — синтезирующую мощь — переселил в апперцепцию, «рабочую» часть таинственного «я», которая реализует синтетическую работу во времени.680 О

679 [Кант 1964: 224].

680 Как говорит Кант, «время как формальное условие многообразного [содержания] внутреннего чувства, стало быть, связывания всех представлений, а priori содержит

Кантовом «я» также ничего нельзя сказать. Кантов универсум, душа и добро становятся «добрыми ориентирами», которые могут «давать наставления» строителям утверждений о мире и, таким образом, становиться своеобразными доброкачественными не-местами. У Платона все в мире имеет прирожденное зло, свое не-место, врожденный хаос, в котором всё растворится, если на него не влиять (раздел 3.2). У Канта всё наоборот: всё в мире имеет свое далекое, «локализованное» как не-место добро. И все же, эти два универсума вполне переводимы один в другой.

Центральный сюжет европейской философии, на котором Кант показал совместное происхождение космо-логики и этики — это выведение этики из чистого рассудка. Или, в переводе на старый язык — из мира, потому что только сконструированный рассудком мир и существует.

Старая идея о том, что быть необязательным (= не быть неизменяемым), значит не существовать в прямом смысле — находит свое самое яркое проявление именно у Канта. Его дополнение заключалось в том, что из этого возможно сконструировать (а не только провозгласить и теоретически обосновать) этику: нужно делать (т. е. должно быть) только то, что может быть вообще.681 Это и есть категорический императив. Он является способом преобразования поступка из грубого мира гипотетических императивов в гладкий, «чистый», как говорит Кант, мир всеобще действующих положений, незапачканный заимствованиями из непостоянного мира вещей.

Поэтому мы считаем оправданным сказать, что у Канта, как и у пифагорейцев, правила поведения не имеют никакой связи с тем, хорош ли мир или плох (каким он должен или каким не должен быть). У Канта мир конструируется силой апперцепции, а в РПШ — численно

многообразное в чистом созерцании». Трансцендентальное временное определение однородно и с категорией (чистой формой чувств) и с явлением: [Кант 1964: 221].

681 По словам Канта, «если разумное существо должно мыслить себе свои максимы как практические всеобщие законы, то оно может мыслить себе их только как такие принципы, которые содержат в себе определяющее основание воли не по материи, а только по форме». Ср. [Кант 1965: 342].

гармонизированной прото-единицей, в результате чего пифагорейский оттенок в известном выражении о моральном законе и звездном небе виден во всей своей красе.

Однако, даже Кант остается в традиции европейского дуализма, потому что и его «космо-логика» и этика строятся на строгом очищении от содержания материального мира. Более того, можно сказать, что это — венец европейского дуализма: этика Канта, наверное, «самая гладкая» и формально «самая минимальная» из возможных.

П.5. Глубокая экология как этика охватывания

Нам осталось отследить последний имплицитный вопрос, проистекающий из пифагорейской проблемы атаксофании: может ли космологический беспорядок появиться из самого человеческого поведения точно также спонтанно, как и в самом пифагорейском космосе? Например, может ли из нравственности Нового времени, занятий наукой и техникой (перефразируем Бэкона: «глубоким изменением природы, преобразованной и потрясенной до основания»), появиться некая атаксия? Именно такая проблема стала актуальной в 20 веке.

Каждый поступок, в т. ч. и занятие наукой, является делом физического мира. Это дает возможность знанию быть силой. Если эта идея, а тем самым и старая посредническая роль человека, будет понята в максимальных масштабах, тогда человек станет геологической силой в буквальном смысле слова. Именно это содержательно описал Вернадский.682 В таком мире единственный способ вернуть ошибку в поступках в мир знания, отвергнутую Декартом, очень прост и брутален: нужно, чтобы знание приводило к такой ситуации, в которой человек (носитель знания) угрожает своему существованию. Из-за этого нужна ревизия ситуации, некое ограничение и

682 [Вернадский 1977: 13-19]. У Вернадского под человеческим воздействием биосфера превращается в ноосферу: [Вернадский 1944: 113-120].

изменение; отсюда и возвращение этики-из-космологии, которая должна воспрепятствовать тому, что вызывает тревогу, так же как и атаксофания у ранних пифагорейцев.

Такие этики обязательно напрямую сталкиваются с провозглашением центрального места человека в космосе, которое вынашивалось более 2000 лет. И в этих этиках природные процессы опять получают аксиологический оттенок, такой же как у ранних пифагорейцев и Платона.

В, вероятно, самом содержательном примере, в философском обосновании «глубокой экологии» А. Нэсса «ценность нечеловеческих существ независима от их пользы для человеческого существа». Он считает, что даже подсчет «сколько людей может выдержать Земля» нельзя проводить, принимая априори идею о том, что «люди всегда имеют преимущество», когда потребность в их жизненном пространстве «сталкивается с потребностями других живых существ».683 Из этого он выводит поражающую консеквенцию этики, в которой человек не имеет центральной роли в космосе: «Процветание человеческой жизни сопоставимо с существенным сокращением человеческой популяции», потому что «процветание нечеловеческой жизни» (которое равнозначно по ценности) «требует такого сокращения».684

Этика как реакция на ужас и ошибку уже известна. Оригинальное в этой теории — теоретическое обоснование: ее «то, что не должно быть» — это окончание экзистенции всех носителей идей. И в другом месте Нэсс подтверждает данный аспект: когда самореализованное, «экологическое я» защищает природу, оно, на самом деле, «занимается самозащитой».685

Резюмируя, мы видим, что старая идея о том, что универсум — это

683 [Nœss 2005: 569].

684 [Nœss 2005: 565, 570].

685 [Nœss 1995а: 232]. Другими словами, необходимость понимания человеческого поведения для выживания в мире является только обратной стороной медали в освоении мира числом. До беспорядка может довести проход через одну точку бифуркации, современного воплощения третьего ключевого феномена — ошибки: ср. напр. [Пригожин, Стенгерс 1986: 17-29].

статическая система, которая под давлением откроет устройство своего механизма, была продолжением одного аспекта раннепифагорейской практики: того, который предлагает интерпретацию мира числом. С другой стороны, знание о том, что мир, в котором действует человек, является развивающим объектом, возвращает нас к другим аспектам раннепифагорейской системы, а именно — к утверждению, что при таком поведении обязательно последуют некие ограничения и запреты.

Онтологию, стоящую в основе агрессивного отношения к природе, Нэсс называет «галилеевской онтологией», поскольку у Галилея утвердилась идея о том, что природа по-настоящему не содержит ничего из «того, что мы спонтанно представляем о ней».686

Эта онтология «дает привилегию абстрактному». Так и есть: мы уже видели, что Галилео является последователем европейского дуализма именно из-за отделения «гладкой интерпретации» мира от самого мира, провозглашая ее местом, где находится истина об этом самом мире. В нападении на галилеевскую онтологию можем узнать нападение на процесс, чье происхождение описано в данной диссертации: возвышение концепта «гладких форм» и статуса человека, с одной стороны, и умаление статуса и ценности содержания материального мира, с другой. Поэтому атакуемая онтология в своей основе «пифагорейско-элейская».

Если сейчас вернуться к выводам данной диссертации, мы увидим, что раннепифагорейская космология, а тем самым и европейский дуализм, с самого своего зарождения несли в себе зародыш этики. Поэтому в «глубокой экологии» мы, возможно, видим не только возвращение этики к своим корням, но и первые шаги ее возможных поворотов к новым направлениям, неизвестным на сегодняшний день европейской философии.687

686 Эти идеи описаны также в [N^3 1985: 417-28], [К^ 1989] и [К^ 1995Ь].

687 Конкретно, «гештальтонтология», онтология «реальности конкретного содержания» нападает на сами основы европейской космо-логики, какими мы описали их в этой работе.

Дополнительная литература к Приложению

140. Ахутин 1976 — Ахутин А. В. История принципов физического эксперимента