Образ инонациональной речевой среды: концептуализация в пространстве художественного текста тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Самотик, Людмила Григорьевна

• Самотик, Людмила Григорьевна
• доктор филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации доктор филологических наук Самотик, Людмила Григорьевна

Введение.

Глава 1. Теоретические основы концептуализации образа художественной литературы.

1.1. Язык художественной литературы в его соотношении с понятиями «национальный язык» и «стиль».

1.2. Текст как сложная речевая и знаковая система.

1.3. Лексическая система языка в своём семантическом, стилевом и ином многообразии.

1.4. Методология исследования компонентов лексико-семантической системы русского языка в динамике языкового, речевого, «художественного» существования, проблема концептуализации образа речевой среды.

1.5. Выводы.

Глава 2. Концептуализация образа иностранной речевой среды.

2.1. Образ иностранной речевой среды в переводной литературе как факт русской словесности.

2.2. Часть 1. Образ иностранной речевой среды в произведениях С. Шелдона.

§ 1. Экзотизмы и варваризмы в текстах С. Шелдона.

2.3. Часть 2. Образ иностранной речевой среды в произведениях И. Хмелевской.

§ 1. Экзотизмы в произведениях И. Хмелевской.

§ 2. Поэтические онимы анализируемых текстов.

§ 3. Выводы.

§ 4. Традиции перевода славянских текстов в произведениях русских авторов о Польше и Чехии.

Глава 3. Концептуализация образа национальной речевой среды в художественных текстах.

3.1. Проблемы «национальной» литературы.

3.2. Лексические средства создания образа национальной речевой среды в романах М. Ошарова и Ж. Трошева.

§ 1. Экзотизмы в создании образа эвенкийской речевой среды.

§ 2. Поэтические онимы (топонимы и антропонимы) в анализируемых текстах.

§ 3. Нациолектизмы в романах об эвенках.

§ 4. Выводы.

Глава 4. Концептуализация образа инонациональной речевой среды прошлого.

4.1. Проблема архаизации языка исторической прозы.

4.2. Часть 1. Образ инонациональной речевой среды в диалогии А. И. Чмыхало.

4.2.1. Историческая основа дилогии А. И. Чмыхало.

4.2.2. Образ инонациональной речевой среды в дилогии А. И. Чмыхало.

4.2.2.1. Автохтоны Сибири в дилогии (речевой портрет).

§ 1. Экзотизмы и варваризмы в создании образа и его концептуализации.

§ 2. Нациолектизмы в романах А. И. Чмыхало.

§ 3. Выводы.

4.2.2.2. Украинская речевая среда в дилогии А. И. Чмыхало.

§ 1. Историческая основа «украинской» части произведения.

§ 2. Лексико-фонетическме, лексико-грамматические средства создания образа украинской речевой среды.

§ 3. Лексические средства создания образа украинской речевой среды.

§ 4. Выводы.

4.2.2.3. Русская речевая среда прошлого в дилогии А. И. Чмыхало.

§ 1. Историзмы как средство моделирования речевой среды прошлого.

§ 2. Архаизмы в создании образа в дилогии.

§ 3. Диалектизмы как средство стилизации языка исторического прошлого.

§ 4. Просторечие как средство создания образа речевой среды.

§ 5. Выводы.

4.2.2.4. Ономастикон дилогии А. И. Чмыхало.

§ 1. Антропонимы «Дикой крови» и «Опальной земли».

§ 2. Топонимы в дилогии.

§ 3. Выводы.

4.2.2.5. Выводы в целом по дилогии.

4.3. Часть 2. Образ инонациональной речевой среды прошлого в романах

Б. Акунина «Турецкий гамбит» и «Алмазная колесница».

4.3.1. Историческая основа романов Б. Акунина «Турецкий гамбит» и «Алмазная колесница».

4.3.2. Произведения Б. Акунина как явление русского постмодернизма.

4.3.3. Речевой фон романов Б. Акунина.

4.3.4. Инонациональная речевая среда в исторических романах Б. Акунина.

§ 1. Экзотизмы и варваризмы как способ моделирования инонациональной речевой среды в «Турецком гамбите».

§ 2. Экзотизмы и варваризмы как способ моделирования инонациональной речевой среды в «Алмазной колеснице».

§ 3. Нациолектизмы в романах Б. Акунина.

4.3.5. Русская речевая среда прошлого в произведениях Б. Акунина.

§ 1. Историзмы в пространстве текстов Б. Акунина.

§ 2. Архаизмы как средство создания образа речевой среды прошлого в историческом детективе.

§ 3. Диалектизмы и просторечия в «Турецком гамбите» и «Алмазной колеснице».

§ 4. Имена собственные в текстах Б. Акунина.

4.3.6. Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Образ инонациональной речевой среды: концептуализация в пространстве художественного текста»

Диссертация посвящена концептуализации образа инонациональной речевой среды в русских художественных текстах.

Русская художественная литература в жизни русского (и древнерусского) общества занимает особое место. Через литературу складывалось, хранилось и передавалось общественное мнение. Литература носила назидательный характер, поэтому рассматривалась как «учебник жизни», на литературных примерах учили нравственности. «Поэт в России — больше, чем поэт» (Е. Евтушенко) — положение писателя ко многому обязывает. В рамках художественной литературы осуществляется и мифологизируется национальное самосознание и т.д. Литература влияет и на наши межнациональные отношения как вне страны, так и в многонациональном государстве. Язык — материал литературы, художественное произведение передаёт сведения о мире через систему образов. Образ инонациональной речевой среды представляет язык и как предмет художественного текста. Лексические средства создания образа инонациональной речевой среды рассматриваются в работе на примере разных текстов, что позволяет создать типологию их использования.

Этот образ создаётся с помощью экзотизмов, варваризмов, нациолектиз-мов, а также русских диалектизмов и историзмов в функции экзотизмов. Эти лексические средства создания образа включают в себя значительное число слов, не фиксированных в словарях литературного языка и НКРЯ (Национальном корпусе русского языка). Формы использования внелитературной лексики зависят от литературного направления, жанра, идиостиля писателя и отдельного художественного текста.

Изменения в современном русском языке касаются перераспределения между стратами национального языка и стилями языка литературного. В этой ситуации внимание учёных всё чаще привлекают переходные явления: локализмы, регионализмы, диалектизмы и т.п., которые позволяют представить язык не как группу отдельных ячеек, а как непрерывное языковое пространство. Внелитера-турная лексика русского языка — одно из ключевых понятий такого подхода.

Актуальность темы исследования

Во-первых, русский язык, существуя в соседстве и контакте с народами других государств, на протяжении столетий реализуясь внутри многонационального государства, естественно, создаёт свои средства отражения, передачи и закрепления образа инонациональной речевой среды, при этом формируются определённые приёмы. Образ инонациональной речевой среды имеет особое значение в языке художественной литературы. Ранее в лингвистике специально эта проблема не рассматривалась, хотя отмечались инонациональные локализмы (Ф.П.Филин), речевые инонациональные этностереотипы (Л. П. Крысин), этностереотипы и речевые характеристики персонажа анекдота («инородцы» в русском анекдоте) (Е. Я. Шмелёва. А. Д. Шмелёв), русский язык у местных народов Сибири (Л. А. Инютина), национальная лексика в произведениях писателей Севера и Дальнего Востока (Н.Г. Михайловкая) и т.д.

Во-вторых, образ «чужого» в художественных текстах строится через элементы разных уровней языка, но, прежде всего, через лексику. В русском языке сложился слой экзотизмов, обозначающих инонациональные явления, закреплённый в толковых словарях литературного языка. Многие такие явления называются в русских народных говорах. Несомненно, существует особая группа экзотизмов, употребительных в художественных текстах. Их фиксация имеет значение для русистики. Обращение к художественным текстам позволяет вычленить и другие (не только экзотизмы) лексические средства создания образа инонациональной речевой среды, провести их систематизацию, определить их роль в образной системе произведения, в идиостиле автора, литературного направления, русской литературы в целом.

В-третьих, развитие лексикологии, как раздела лингвистики, предполагает дальнейшее развитие терминосистемы. В литературе используется сочетание «внелитературная лексика», но оно не терминологизировано. Это задерживает дальнейшую разработку существующего в языке явления. Специальное обращение к внелитературным лексическим средствам создания образа социально значимой речевой среды (экзотизмам, архаизмам, историзмам, диалектизмам и др.) лежит в русле общего развития лексикологии.

В-четвёртых, русистика располагает описанием общелитературных норм языка, теперь на повестке дня стоит детализация стилистических норм русского языка, в частности лексических особенностей художественного стиля. Особое место при этом занимает стилизация как уже известная форма создания образа. Расширение поля действия этого приёма значимо в науке.

Объектом исследования является речевая форма текстового существования инонациональной среды как динамическая смысло-, стиле-, текстообразую-щая система.

В качестве предмета исследования рассматривается лингвистическое моделирование речевой инонациональной среды как составной части языка русской художественной литературы.

Цель исследования: концептуализация образа инонациональной речевой среды в пространстве художественных текстов.

Для достижения цели необходимо решить следующие задачи.

1. Определить корпус анализируемых текстов, представляющих инонациональную речевую среду; провести предварительную обработку объекта: создать картотеку и словари.

2. Разработать методологию описания лексики текста.

3. Терминологизировать сочетание внелитературная лексика как одно из ведущих понятий современной стилистической системы русского языка. Обобщить данные исследования и представить внелитературную лексику как феномен современного русского языка.

4. Описать выделенную лексику автономно по произведениям. Показать системность использования лексических средств создания инонациональной речевой среды в художественном тексте.

5. Определить типы представления инонациональной речевой среды в русской литературе, их речевое (языковое) своеобразие. Связать их с идиостилем произведения, автора, литературного направления.

6. Выделить лексические единицы, служащие созданию образа, классифицировать и описать их внутреннюю структуру.

7. Представить анализируемую лексику как полифункциональное явление, реализующее художественные задачи.

Научная новизна полученных результатов заключается в следующем.

1. Впервые осуществлено монографическое описание лексических средств создания образа инонациональной речевой среды; моделирование социально значимой речевой среды в системе ЯХЛ рассматривается в качестве одной из основных функций художественного стиля.

2. Впервые предлагается типология лексических средств создания образа инонациональной речевой среды.

2.1. Обоснованы разные роли лексики, маркирующей образ иностранной речевой среды; национальной речевой среды в текстах русских авторов, переводах с национальных языков России и в русскоязычной литературе. Эти положения вносят вклад в расширение представлений об изучаемом явлении.

2.2. Выявлены особенности выстраивания образа инонациональной речевой среды в исторической прозе, связанные с параллельным созданием образа русской речевой среды прошлого. В соотношении двух образов передаются идея произведения, пафос текста. Показан оригинальный способ архаизации языка произведения при создании образа образованной русской речевой среды через использование устаревших (иногда псевдоустаревших, не отмеченных в текстах эпохи) орфографических и орфоэпических вариантов заимствованной лексики, а также слов, заменённых в современном языке другими заимствованиями; через агнонимы.

2.3. На большом фактическом материале создаётся типология соотношения между видами текстов и видами маркирующей лексики, которая имеет полевую структуру: в создании образа иностранной речевой среды используются в качестве ядерных экзотизмы; ближняя периферия представлена ономастикой и наци-олектизмами, дальнейшая периферия отсутствует; в создании образа национальной речевой среды используются в качестве ядерных экзотизмы, нациолектизмы, ближняя периферия представлена варваризмами и поэтической ономастикой, дальнейшая — диалектизмами в функции экзотизмов; инонациональная речевая среда прошлого строится из двух противопоставленных частей: инонациональной и русской, при этом ядерными выступают экзотизмы, историзмы, ближайшая периферия представлена нациолектизмами, архаизмами, ономастикой, дальнейшая — варваризмами, историзмами в функции экзотизмов. Таким образом, наиболее активными являются экзотизмы, которые выступают всегда в ядерной зоне.

3. Впервые внелитературная лексика представляется как выразительное средство художественного текста и его стилеобразующая полифункциональная лексика. Показывается, что при моделировании любой социально значимой речевой среды (в том числе и инонациональной) писатели используют внелитератур-ную лексику, которая, прежде всего, служит достоверности текста. Такая модель используется и в фантастике при создании несуществующей, виртуальной речевой среды.

4. Ставится проблема уместности и необходимости использования экзотизмов, вводятся понятия языковой и художественной их достоверности.

5. В научный оборот вводится около тысячи внелитературных слов, 975 из них не зафиксированы в НКРЯ.

Теоретическая значимость обусловлена следующими факторами.

1. Предложена новая научная идея — рассмотрение языковых средств и приёмов создания образа инонациональной речевой среды как формы создания эстетического эффекта.

2. Методология лингвистического моделирования образа инонациональной речевой среды, доведенная до теоретического завершения в типологическом, структурном, прагматическом и стилистическом аспектах, может обогатить концепцию художественной речи.

3. Терминологизация понятий «внелитературная лексика», «образ речевой среды», уточнение терминов «экзотизм», «варваризм», «инонациональная речевая среда», введение термина «нациолектизм», понятия плотности лексических средств создания образа, симметричной и асимметричной структурной модели тематических групп вносят вклад в теорию русского литературного языка.

В связи с темой актуализируются понятия закона затруднённого чтения Л. П. Якубинского — В.Б.Шкловского, общей вторичности художественных текстов по отношению к языку В. В. Виноградова и вторичности заимствованной лексики М. М. Бахтина, разной степени литературности слов В. В. Виноградова и разной степени чуждости заимствованного слова М. М. Бахтина, а также амбивалентности «чужого» слова Ю. Кристевой. Используются законы остранения В. Б. Шкловского и движения литературного процесса Ю. Н. Тынянова по отношению к языку художественной литературы, что позволяет рассматривать маркированную лексику в традициях русской школы художественной речи.

4. Выявление многочисленных видов экзотизмов художественной речи, их классификация, как и классификация нациолектизмов и совокупность способов их передачи, развивают общую теорию идиостиля и теорию стратификации литературного и национального языков.

5. Вывод о том, что значительное место при создании образа инонациональной и русской речевой среды прошлого занимает фреймовая структура, которая в определённой идиостилистической системе формирует напряжённость текста, позволяет более точно описывать художественные речевые структуры и текстовую организацию художественных произведений разных авторов и направлений.

6. Наблюдение историзмов и диалектизмов в функции экзотизмов по-новому освещает теорию использования лексических языковых ресурсов в художественной речи.

7. Анализ использования экзотизмов и историзмов в функции художественной детали, установление фиксации в тексте значения слова за одним (единичным) предметом и, наоборот, нарастание семантической глубины значения по тексту служат решению задачи уточнения художественной поэтики в системно-структурной и функциональной парадигмах.

Практическая значимость

Значение полученных результатов исследования подтверждается тем, что разработаны и внедрены на практике пределы использования теории, что способствует более высокому уровню организации учебной деятельности, её дальнейшему совершенствованию.

Идеи и результаты исследования прошли апробацию в вузовском преподавании. Они отражены в опубликованных учебных пособиях, подготовленных автором: в «Словаре-справочнике по лексикологии русского языка» (1998, в соавторстве с Л. А. Гуляевой, В.Ф. Ивановой; гриф УМО, первое место в конкурсе «Вузовская книга Сибири», 1999) помещены статьи «Лексика внелитературная», «Экзотизмы», «Варваризмы», «Лексика стилеобразующая». В 2011 году в пособие «Лексика современного русского языка» (гриф УМО, «Учебник года», 2011) дополнительно включены статьи «Лексика безэквивалентная», «Нациолектиз-мы», «Словарный запас пассивный», «Этнографизмы». В статьи «Диалектизмы» и «Историзмы» включён материал по использованию их в функции экзотизмов. Учебные пособия введены в учебный процесс в Красноярском государственном педагогическом университете, в Лесосибирском педагогическом институте — филиале СФУ; в Ачинском педагогическом колледже, в Канском педагогическом колледже, использовались в Красноярском государственном университете, также в ряде других сибирских учебных заведений. Пособие «Лексика современного русского языка» распространяется издательством «Флинта: Наука».

Методика использования пособия для двухуровневого обучения на факультетах филологическом, начальных классов, иностранных языков, для организации учебного процесса в вузах и колледжах педагогического направления представлена в «Рабочей программе дисциплины» (Красноярск, 2011, 40 е.), рецензентами которой выступили заведующие тремя языковыми кафедрами КГПУ им. В. П. Астафьева и заместители директора, кандидаты филологических наук КГАУ СПО «Канский педагогический колледж» C.B. Науменко и КГАУ СПО «Ачинский педагогический колледж» Л. Н. Падерина, а также заведующий отделением «Преподавание в начальных классах» КГБОУ СПО «Красноярский педагогический колледж им. А. М. Горького» О. Г. Бугакова. Таким образом, создана модель эффективного применения знаний и система практических рекомендаций в рамках педагогического консорциума.

Отдельные положения могут использоваться также в магистерских курсах «Язык художественной литературы», «Лингвистическое и литературное краеведение», «Поэтическая ономастика», «Перевод художественных текстов».

Материалы диссертационной работы могут быть использованы в лексикографической практике при составлении как авторских словарей, так и специального словаря «Внелитературная лексика в создании образа инонациональной речевой среды», проспект которого был представлен на конференции Института русского языка РАН им В. В. Виноградова в 2012 году.

Методы и приёмы исследования

Методологическую базу исследования составляют принципы системно-семантического и стилистического подходов к лексическому материалу, использовались также элементы концептуального метода.

Как методы и приёмы сбора материала и предварительной его обработки были задействованы: картотечный метод с приёмом сплошной выборки, лексикографический.

Как метод представления результатов исследования использовался в качестве основного описательно-аналитический (с приёмами наблюдения, систематизации, источниковедческого и контекстуального анализа). Применялся сравнительно-сопоставительный метод, а также элементы квантитативной методики. В работе привлечены данные 90 словарей. Словник, помещённый в Приложении, содержит проверки по MAC, НКРЯ. В диссертации использованы также обобщающие таблицы, элементы метода полевого анализа.

Достоверность полученных результатов обеспечивается объёмом проанализированного материала и сочетанием указанных методов исследования.

Положения, выносимые на защиту

1. Инонациональная речевая среда значима в русской литературе, имеет свои лексические способы моделирования. Их изучение важно для русистики, исчисление единиц, способов и приёмов их использования в художественных текстах обогащает теорию художественной речи, имеет значение для критики.

2. Лексические средства передачи инонациональной речевой среды формируют её образ как типичный способ передачи информации для художественного стиля. Это не перенесение в текст подлинных черт, а их имитация (Г. О. Винокур), стилизация, моделирование. Образ формируется традиционно через отбор и типизацию отдельных черт, присущих явлению объективного мира, а значит, и языку. Среда (понятие в социологию и философию введено И. А. Тэном) понимается как 'социально-бытовая обстановка, условия, в которых протекает жизнь человека, его окружение; совокупность людей, связанных общностью этих условий, обстановки'. Во многих произведениях героями являются люди нерусские. Национальность является частью социальной характеристики человека и персонажа художественного текста. Под инонациональной речевой средой понимается не только маркированная речь отдельных персонажей, но и авторская речь с описанием явлений нерусской действительности, моделирующая инонациональную среду специфическими языковыми средствами. Инонациональная среда является речевой, так как автор включает язык в круг изображаемых предметов, язык служит предметом изображения, теряет свой внешний характер и становится художественной проблемой (Г. О. Винокур). Отбор стилизуемых черт, их типизацию на уровне нации, отдельного героя, отдельной ситуации проводит автор, исходя из собственного понимания эстетических задач текста. Таким образом, отражается (или формируется) представление о явлении, речевой стереотип. При этом стабилизируется форма слова. Использование в одном тексте разных вариантов одного слова — недостаток текста, но в разных текстах это может отражать процесс освоения «чужого» слова.

3. Основными лексическими единицами, формирующими образ инонациональной речевой среды, являются экзотизмы, варваризмы, нациолектизмы. В русской литературе традиционно в функции экзотизмов используются диалектизмы и историзмы. Они формируют три типа текстов, представляющих иностранную речевую среду, национальную и речевую среду прошлого (Г. О. Винокур выделял их две: имитирующую и не имитирующую). Две первые различаются количеством маркирующей лексики (мало при создании образа иностранной речевой среды и много — национальной), плотностью (она незначительна в первом типе и значительна во втором), по ведущей модели различаются тексты с образом западноевропейской речевой среды (асимметричная), национальной и западнославянской (симметричная). Третий тип текста, где создаётся образ речевой среды прошлого, противопоставляется предыдущим типам наличием образа русской речевой среды минувшего. По количеству маркированной лексики и её плотности тексты этого типа могут приближаться то к первому типу (иностранной среды), то ко второму (национальной). Причём это могут быть разные произведения одного автора (Б. Акунина). Историческая проза внутри типа делится на три вида: где язык значительно архаизируется, где он архаизируется минимально и где используется приём соединения подчёркнуто современной речи (анахронизм выступает в качестве выразительного средства) и устаревшей. Таким образом, в целом выделяется шесть видов текста.

4. Система лексических выразительных средств моделирования речевой среды включает в себя как периферию литературного языка, так и внелитератур-ные слова, при этом имеет полевую структуру. При создании образа инонациональной речевой среды в качестве ядра выступают экзотизмы.

5. Достоверность — понятие относительное и изменяющееся во времени. Она может ориентироваться на документальность и на выразительность. Для художественного текста важны выразительность, «правдоподобность и убедительность». Правдоподобно — значит, допустимо (Г. О. Винокур), даже если это частично противоречит документальной точности.

В художественной прозе отмечаются две антиномии: первая связана с соответствием языка изображаемому, которое может больше или меньше приближаться к языку среды и эпохи; вторая — противоречие общего, постоянного и текучего, местного в самом языке. В качестве третьей антиномии можно определить слова «картинные» (Л. А. Булаховский), предметную лексику, и некартинные, непредметную (Г. О. Винокуром это формулируется, когда он говорит о недостатках текста, как анахронизмы вещественные и анахронизмы языка). Первая представлена историзмами, экзотизмами, этнографизмами, частью диалектизмов; вторая — архаизмами, частью диалектизмов, нациолектизмами и варваризмами. Предметная лексика не может не присутствовать в тексте, отчуждённом от читателя (этнографическая точность), стилизации же языка может и не быть.

Представление о достоверности меняется со временем. Так, в русской литературе периода становления жанра исторического романа определяются в качестве средств стилизации языка прошлого старославянизмы и диалектизмы, что мотивировано действительностью. Но в XX веке отношение к этим элементам меняется, они воспринимаются как представляющие речь малообразованных слоев населения, и в литературе появляются другие способы маркировки языка прошлого.

Система лексических выразительных средств при создании образа инонациональной речевой среды в русской литературе — явление развивающееся, имеющее традиции и новации.

6. Текст предстаёт в процессе анализа как замкнутая структура и как открытая. Открытая — при введении новых слов. Замкнутая — когда в каждом художественном тексте представлена оригинальная, относительно закрытая система лексических средств, которая имеет прямую или опосредованную связь с темой, идеей, мотивами и пафосом произведения. Особенность системы передаёт также специфику художественного направления и авторского идиостиля.

Есть системно-стилистические черты лексической системы, проявляющиеся только на уровне текста. Слова, употребляющиеся в функции художественной детали, могут обозначать один (единичный) предмет. Однако по тексту может идти приращение смысла, усложнение семантической структуры слова, что иногда сопровождается функциональной динамикой (функция художественной детали переходит в концептообразующую, символическую или структурообразующую и т.п.).

На уровне текста проявляется стилистическая доминанта, когда отдельные диалектные и просторечные черты в исторической прозе воспринимаются как устаревшие, когда слова, обозначающие в литературном языке явление обобщённо (на Востоке, у народов Севера и т.п.), воспринимаются как турецкие или эвенкийские и т. д.

В системе выразительных средств важен дуализм. Он создаёт напряжённость (конфликт) и представление о противостоянии. В том случае, когда создаются образы русской речевой среды, инонациональной и украинской, текст построен таким образом, что в конфликте противопоставлены только две стороны («Опальная земля» А. И. Чмыхало»). В «Турецком гамбите» Б. Акунина показаны пять народов, но по количеству слов и тематическим группам противопоставлены турки и русские. В романе «Алмазная колесница» того же автора действующие лица — русские, японцы и англичане, но в лексике противопоставлены японцам не русские (они или сливаются в значениях слов с англичанами как европейцы, или не распознаются в японских словах, а японцы говорят по-английски).

7. В процессе работы в научный оборот включается новый словарный материал, с которым расширяются наши представления об окружающем мире. В литературном языке на базе пассивного словарного состава уже сформирована «картина мира глазами русского». Художественный текст раздвигает рамки этой картины, расширяет наше образное восприятие окружающего и окружающих.

8. Кроме структурно-семантического и стилистического, материал позволяет обратиться и к другим аспектам языка: когнитивному, нормативному, коммуникативному, лексикографическому и др. Так, коммуникативный аспект представлен в коммуникативных качествах речи — богатстве языка, которое в художественном стиле не противоречит его чистоте и т. д.; в представленности образа инонациональной речевой среды в речи автора и персонажа, в различных видах «чужой» речи; в способах введения маркированной лексики в текст произведения, сопровождающихся авторской рефлексией и т. д. Когнитивный аспект, помимо концептуализации образа инонациональной речевой среды,— через стремление показать ментальность народа в образе национальной речевой среды и отказ от такого стремления в образе иностранной речевой среды; через связь ментальных сторон языкового сознания с количеством слов отдельных тематических групп («фокус культуры» Ю. А. Найды); через сложное взаимодействие картины мира писателя и языковой национальной и т. д. Лексикографический — в возможности подготовки дифференциального словаря нового типа: лексических средств создания образа инонациональной речевой среды и т. д.

Материалом исследования послужил корпус художественных текстов.

В работе использованы 11 художественных произведений, из которых путём сплошной выборки была составлена картотека более чем из 9 ООО контекстов. В Приложении даётся словник — список слов, использованных в диссертации (кроме ономастикона), который насчитывает около 2000 лексических единиц. Кроме того, в качестве сопоставительного иллюстративного материала использованы дополнительные тексты, принадлежащие художественному стилю, всего 90 источников. Репрезентативность используемого корпуса текстов определяется следующими положениями: методология его построения основана на принципе дедукции — движении от общего (объективно существующей речевой практики) к частному корпусу текстов; тексты представляют с максимальной объективностью разнообразие изучаемого явления (единичного лингвистического феномена); выбранные тексты известны, они нашли отражение в критической литературе; они относятся к одному (самому распространённому) пониманию современного русского языка — периоду с начала XX по начало XXI века (с 1917 года) (Т. Б. Трошева). Эти произведения относятся к крупному жанру — романы. Все тексты связаны с созданием образа инонациональной речевой среды. Этот корпус по способу применения носит как исследовательский, так и иллюстративный характер; в основе отбора текстов лежит волевое решение автора, базирующееся на профессиональной интуиции. Репрезентативность корпуса текстов определяет достоверность полученных результатов.

Часть картотеки лексикографически обработана и представлена в трёх авторских словарях (один — поэтического ономастикона) и в словаре пассивного словарного состава русского языка (историзмы, архаизмы, диалектизмы, экзотиз-мы и просторечия), которые также в работе представляют материал (вторичный).

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Самотик, Людмила Григорьевна

Результаты работы представляют собой раздел русистики, который В. В. Виноградов назвал «внелитературным речеведением». у(ШЧ4У !

Заключение

Образ инонациональной речевой среды в русской литературе имеет большое значение. Нами были рассмотрены переводные произведения (образ иностранной речевой среды) с английского языка (как пример западноевропейского), с польского (как пример славянского языка). Также был представлен образ национальной речевой среды в рамках страны, при этом мы пришли к выводу, что тип текста не зависит от того, создан он русскими авторами, переведён с национального языка или это русскоязычная литература писателей народов России. Особое место занимает образ инонациональной речевой среды прошлого.

В каждом случае образ создаётся определённой лексической структурой, куда входит как внелитературная лексика, так и слова периферии литературного языка, фиксированные в толковых словарях со специальными пометами или с оговоркой в значении. Это позволяет отнести феномен внелитературной лексики к находящемуся между кодифицированной и нелитературной лексикой, относящейся к другим языкам, к диалектам русского языка, просторечию, жаргонам, к языку прошлых эпох. Особое значение внелитературная лексика приобретает в художественном тексте, когда представляет отдельные этносы и субэтносы (Л. Н. Гумилёв); в анализируемых текстах — представителей народов Западной Европы и Америки, славянских народов, автохтонов Сибири, офицерского корпуса царской России, русских казаков, японцев.

Вторичность языка художественной литературы (В. В. Виноградов) сопровождается вторичностью слов, заимствованных из других языков или нелитературных форм существования национального русского языка (М.М. Бахтин), их амбивалентностью (Ю. Кристева). Нациолектизмы выделяются на основе языковых (речевых) этностереотипов (Л. П. Крысин). В связи с этим значимы также замечания о «разной степени литературности» слов в художественных текстах (В. В. Виноградов) и «разной степени чуждости» заимствованной лексики (М. М. Бахтин).

Инонациональная речевая среда представлена в литературе в основном через экзотизмы, варваризмы и нациолектизмы. Это имеет опору в «законе затруднённого чтения» художественных текстов (Л. П. Якубинского — В. Б. Шкловского), в теории остранения В.Б. Шкловского как основе художественности, которая в образе инонациональной речевой среды проявляется, с одной стороны, в несомненной «странности» выражаемых понятий для русского читателя, с другой — в преодолении стереотипа литературного (кодифицированного) языка. Центральным лексическим выразительным средством при этом являются экзотизмы, которые всегда находятся в ядре концептосферы. Ближнюю периферию могут представлять диалектизмы и историзмы в функции экзотизмов, дальнюю — диалектизмы, историзмы и архаизмы. Поддерживает образ также поэтическая ономастика.

Мы можем заключить, что образ инонациональной речевой среды представлен в трёх разновидностях, имеющих стилистическое своеобразие. Типология художественных текстов, представляющих концепт-образ инонациональной речевой среды, может быть представлена следующим образом.

Так, иностранная речевая среда выделяется относительно небольшим количеством специальных лексических средств, которые связаны с темой, идеей, пафосом, концептуальностью и отдельными мотивами в произведении. Ранее JI.A. Булахов-ским, очевидно, эта черта определялась как couleur locale — «точками». Для таких текстов характерны асимметричные модели (большое количество слов некоторых тематических групп). Маркированная лексика выступает в произведении как акцентированное лексическое выразительное средство (романы С. Шелдона).

Особо конструируется образ славянской речевой среды. В переводах с польского языка не употребляется латиница, она обозначает только слова и фрагменты текста латинского языка. Экзотизмы обычно имеют иллюстративное значение, употребляются в симметричных моделях. Используются слова на грани двух славянских языков (семантические кальки, семантические, словообразовательные варианты кодифицированной лексики: глины; мразь, микрофон, сырник; тонь, рассказка, бруш-ка и др.; слова, лексическое значение которых связано с лексической мотивированностью в русском языке: бывальцы ипподрома, куколь и т.д.), что создаёт впечатление лёгкого акцента. Такая форма передачи польской и чешской речевой среды отмечена и в текстах русских авторов. Из корпуса экзотизмов в произведениях особой частотностью выделяются специфические обращения и вежливые упоминания.

Национальная речевая среда отличается большим количеством маркированной лексики, её значительной плотностью в тексте (более пяти на страницу), представленностью значительного количества тематических групп. Основная цель автора — передать своеобразие языковой картины мира народа, специфику его менталитета. Модель использования экзотизмов — симметричная. В литературе ранее это отмечалось как этнографичность (Н. Г. Михайловская). Наиболее многочисленные тематические группы связаны с понятием «фокуса культуры»

Ю. А. Найда). Для русской литературы это связано также с «заимствованием концептов» (В. И. Карасик). Значительное количество слов при этом пришло из языка-источника, некоторые не отмечены в словарях эвенкийского языка, что может объясняться экстралингвистическими причинами. Соотношение между русской лексикой и национальной в художественных текстах достаточно сложно. Часть слов литературного русского языка, отражающая «чужие» понятия, MAC рассматривает как сложившиеся в русском языке: чум — 'принятое у русских название переносного жилища некоторых народов Сибири и северо-востока европейской части СССР' (ср.: сакля — 'русское название жилища кавказских горцев') и др. Некоторые из таких слов имеют русский (славянский) корень: мольбище, становище, станок, стойбище и др. Некоторые слова являются русскими диалектизмами: омман, спортить, варнак, сипун — 'зипун', борчича— 'борчатка' и др. Отдельные слова принадлежат в текстах в равной мере к двум системам — иноязычной и русской: ясак, ясачный, объясачить, покрута, покрученник, покручатъся и др. Часть слов, воспринимаемая русскими как экзотизмы из национальных языков, эвенками трактуется как русские эквиваленты национальных слов (на основе словарей эвенкийского языка — важенка, камус, кухта, сарана, торсук и др.). Небольшая часть слов, очевидно, создана М. Ошаровым на русской основе, но в эти слова вложено специфически национальное значение: позев, вскормленник, передовщик, проступь и др. Есть слова, известные в народных русских говорах, но с другим значением. В тексте они принимают значение, связанное с эвенкийской культурой: вожатый, копаница, лабаз (могильный лабаз), лабазить, залабазить и др.

Историческая проза отличается тем, что инонациональной речевой среде противопоставлен образ русской речевой среды прошлого. На соотношении образа русской и инонациональной среды строится выразительность текста. Так, например, в дилогии А. И. Чмыхало показаны (названы) многочисленные народы Сибири, которые противопоставлены небольшой кучке русских казаков. Но автохтоны края разбросаны по территории и существенно разобщены. Это выражено через экзотизмы: ясак — 'дань русским' / албан — 'дань джунгарам', ясачный — 'данник русских' / кыштым — 'данник киргизов'; нукер — 'воин-киргиз' / цирик — 'воин-монгол' и т.д. Образ же русских строится на примере острога (острог как крепость, как хозяйственный центр, как административный центр и т.д.). Всё сконцентрировано в одном месте. Велика сила, объединяющая казаков,— сила государства, что выражено в соответствующих историзмах, архаизмах и диалектизмах. Текст построен так, что мы видим — будущее за ними. В «Турецком гамбите» Б. Акунина образ и русской речевой среды, и инонациональной строится через восприятие Варвары Андреевны Суворовой. Это достаточно серьёзный образ (она находится в ставке Главнокомандующего), но война воспринимается не как противоборство двух армий, а как противостояние двух религий (наиболее полно представлена тема «Иноверец»). В Турции Варвара Андреевна (как и господа журналисты) больше интересуется восточной экзотикой (выделяются именования представителей правящего сословия и гарем). В «Алмазной колеснице» противостоят не религии, а в целом Восток и Запад: японцы и европейцы. Ироничный образ русской речевой среды прошлого никак не может противостоять серьёзности, основательности речевого образа Японии. Россия находится накануне поражения в Русско-японской войне. Исторические романы Б. Акунина строятся на разной стратегии использования маркированной лексики. В «Турецком гамбите» образ близок переводным текстам, в «Алмазной колеснице» — национальным. Автор пытается донести до читателя ментальное своеобразие народа Японии так, как он его видит.

Основные лексические средства создания образа инонациональной речевой среды делятся на связанные преимущественно с изображением художественного места действия — экзотизмы, варваризмы, нациолектизмы, диалектизмы — и связанные с обозначением художественного времени — историзмы, архаизмы (хронотоп М. М. Бахтина). Поскольку они располагаются на разных ординатах, то могут свободно пересекаться. Так, у А. И. Чмыхало мы видим экзотизмы-исто-ризмы: юрукта, ертаул и т.д., устаревшие диалектизмы: балаган, батог, вершник, ноне, пошто и т. д. Восприятие этих лексических единиц определяется стилистической доминантой текста.

В целом литературный процесс и язык художественной литературы — не тождественные явления. Но, опираясь на теорию параллельных рядов В. Ф. Переверзе-ва, мы можем заключить, что они тесно связаны. Эволюция литературы как движение от периферии к центру, от маргинального к ядерному — так движутся темы, образы, сюжеты (Ю.Н. Тынянов),— несомненно, характерна и для языка художественной литературы. Таким образом, внелитературная лексика, лежащая в основе образа инонациональной речевой среды, соответствует этой тенденции.

Выделяются особенности инонациональной среды в текстах на уровне жанра, литературного направления, идиостиля.

Стилистическая доминанта очень важна в анализируемых текстах, она трансформирует некоторые значения слов. В результате анализа было установлено, что образ инонациональной речевой среды в произведениях строится при помощи диалектизмов и историзмов, которые употребляются в функции экзо-тизмов (ближняя периферия). Так, используется промысловая терминология в романе М. Ошарова: белковать, лабаз, острога, соболевать, соболятник и др. (фиксированные в MAC), кабарга, копалуха, кукша, кулёма, пасть, плашка и др. (известные только в говорах); историзмы при описании вооружения и высшего эшелона власти народов Сибири у А. И. Чмыхало: меч (кривой меч), сабля, стрела, лучник, колчан, панцирь, наручи, князь, начальный князь, княгиня, княжич; царедворец, придворный, свита и др. В исторической же прозе как характеристика устаревшей речи воспринимаются диалектизмы и экзотизмы: чо, почо, горесь, завтре, ватаман; батор, хамча, джут, джюсан, бачка, апсах (А. И. Чмыхало). Слова, фиксированные в толковых словарях литературного языка как вообще восточные понятия, в тексте Б. Акунина воспринимаются как собственно турецкие (басурман, башибузук, бей, бек, бешмет, гарем, гяур и др.) и т.д. Эти черты анализируемых текстов можно отнести к их жанровым особенностям.

Специфика литературного направления — постмодернизма—ярко выражена в романах Б. Акунина. Проявляется она в речевом фоне (В.В. Виноградов), или т.н. упаковочном материале (Г. О. Винокур), прежде всего романа «Турецкий гамбит», максимально приближенном к речевому опыту нашего современника. В своеобразной речевой игре: «оттянутые» пояснения слов, использование реальной аллюзии (как и в романах С. Шелдона), размытость образов за счёт их характеристики через противоположные по значению экзотизмы: конкунбина ('супруга по контракту') / итиноку ('девушка-ниндзя') и др., замена устойчивых в русской культуре обозначений знаковых явлений Японии (сакура — сливовый дождь, харакири — сэппука и т.д.). Также для произведений Б. Акунина характерно использование фреймовой структуры: в небольшом отрезке текста используются слова, характерные для определённой речевой среды, создающие определённую «картинку»: извозчик, ванька, половые, седок; пагоды, чайные домики, джонки, кимоно.

К идиостилевым чертам можно отнести у С. Шелдона наличие в романе ключевого слова (экзотизма или варваризма), характеризующего сущность главного героя и через него связанного с концепцией произведения (polymechanos, consiglire, дивелопер, galante и др.); поскольку это обычно романы о призвании — широкое употребление профессиональной экзотической лексики (res judicata, res judicata;pro veritate habetur, Большое жюри, «глубокая глотка» и др.; мусор, пит-чер, кетчер, опцион, сексизм и др.); представление «зла» в форме развёрнутой системы обозначений итальянской (сицилийской) мафии (capo, capo di capi, capo di tutti capi, capo-regimi, borgata; крёстный отец, семья, солдат и т.д.). С. Шелдон широко использует т.н. туристические экзотизмы. Это названия национальных блюд, видов традиционной одежды, ветров (chateaubriand, dolmades, mousaka, pommes saufflees, meltemi; кил) и т. д.

У И. Хмелевской широко использованы национальные польские обращения (шановная пани, проше шановной пани, проше бардзо и др.), создающие впечатление значимости статусного общения в культуре; привлечены бранная и псевдобранная лексика (холера ясна, псякрев и пся крев, паршивец и др.), сакральные формулы в функции междометий (Езус Марш и Езус-Мария, Езус коханый и др.). Их противопоставление действует как стилистический контраст и делает текст ироничным.

У М. Ошарова — использование экзотизмов строго в соответствии с эстетической задачей текста, отсутствие нарочитой этнографичности, показ действительности глазами героев-эвенков. В экзотизмах при этом сохраняется положительная или отрицательная коннотация:улгуки — 'доверчивый бурундук', эталон скверного, неприятного — ободранная шкурка белки — куренга и т.д. В сопоставлении с текстом Ж. Трошева встаёт вопрос о вариативности внелитературных экзотизмов (в том числе и внутритекстовой): суглан — мунняк, люча — лючалъ, бэйе — бэйё, эчэ — ачин и др., также об условном характере их достоверности, о художественной основе этого понятия.

Романы А. И. Чмыхало представляют традицию в русской исторической прозе. Автор создаёт образ речевой среды прошлого преимущественно через лексику, фиксированную в литературном языке. Им представлено три речевых среды: автохтонов Сибири, русских казаков и украинцев. Но построение текста таково, что украинизмы не противопоставлены русской речевой среде, они как бы составляют её часть (и те и другие — казаки), что обостряет конфликт и создаёт напряжённость повествования. Автор сосредоточен на тех тематических группах, которые характерны для образа мужской, воинской среды. Казаки изображены в дилогии А. И. Чмыхало в основном в двух ракурсах: ратное дело и бражничество: служка кабацкий, служка питейный, брага, бражник, бражни-чанье, бражничать и т.д.

Романы Б. Акунина выделяет своеобразный способ представления русской речевой среды прошлого. Она не строится по традиции на архаизмах-старославянизмах и диалектизмах, она представлена через: 1) устаревшие заимствования, заменённые в современном языке другими заимствованиями (искейпист, латри-ны и т.д.); 2) использование утраченных в современном языке варваризмов (визави — уй-а-ш); 3) через возвращение к формам, не освоенным грамматически русским языком (пенсион, компрометаж, вульгар и т.д.); 4) через устаревшую заимствованную лексику (фаланстер, белъвю, парвеню и т.д.); 5) через использование слов со славянскими корнями, в дальнейшем заменёнными заимствованиями (разъездные — 'командировочные', дорожный смотритель — 'регулировщик' и т.д.). Таким образом, создаётся образ речевой среды прошлого, связанный с образованным обществом. К идиостилю автора можно отнести использование «орфографических» архаизмов (коттэдж, спортсмэн, проэкт), почти полное отсутствие диалектизмов и т. д.

Речевой образ, как и любой, создаётся через отбор слов в соответствии с идеей и пафосом произведения и их типизацию. Например, у М. Ошарова и Ж. Трошева нет таких широко известных на Севере слов, как каюр, макса, нарты, пурга (фиксированных в словарях литературного языка), субой, пальма и др.

Основная функция экзотизмов, варваризмов и нациолектизмов в текстах — создание образа инонациональной речевой среды. В целом они многофункциональны: используются для достижения достоверности текста, выполняют развлекательную, познавательную функции, моделируют средства межкультурной коммуникации; маркируют место и время действия, выступают в характерологической и комической функции, метаязыковой и т.д. Фоновую функцию выполняют т.н. туристические экзотизмы, часто экзотизмы используются в качестве художественной детали, иногда обозначая единичный предмет (редингот в «Турецком гамбите» — только пальто Маклафина; каруца — только та телега, на которой приехала в ставку Варвара Андреевна и т.д.). Но в тексте эти слова могут приобретать «приращение смысла» (аманат, аманатство у А.И. Чмыхало и т.д.). Некоторые слова и группы слов могут по ходу повествования менять доминирующие функции. Например, характерологическая функция может перейти в сюжетообразующую. Так, в «Турецком гамбите» грассирование в русской речи французского журналиста исчезает после его разоблачения как турецкого шпиона, «туристические» экзотизмы и варваризмы также вписываются в сюжет, так как свидетельствуют о том, что герои С. Шелдона путешествуют с удовольствием и т.д.; характерологическая функция становится концептуальной: глубинная сущность героев в романах С. Шелдона является главной в конфликте произведения, она может символизировать, например, идею важности следования профессиональному призванию и пагубности отступления от него даже во имя любви: Лара — дивелопер, а Келлер — питчер и т.д.

В принципе по законам создания образа инонациональной речевой среды создаётся и образ региональной речевой среды, и конфессиональной речевой среды и т.п., а также речевой среды в фантастике.

В результате проделанной работы мы можем заключить, что образ инонациональной речевой среды значим в русской литературе и имеет определённые традиции представления; экзотизмы, варваризмы, нациолектизмы являются ярким лексическим выразительным средством языка художественных текстов, в русской литературе сложилась традиция использования диалектизмов и историзмов в функции экзотизмов.

Образ инонациональной речевой среды языка художественной литературы соотносится с концептосферой, сложившейся в рамках литературного языка. Иностранная речевая среда в ней показана фрагментарно, но автономно (испанская, французская, итальянская и т.д.), национальная же речевая среда отличается опорой на географическое (региональное) деление континуума по аналогии с территориальным варьированием русского языка. Национальности внутри страны (бывшего СССР) мы различаем плохо — народы Севера, Кавказа, средней Азии, Прибалтики и т. п. Концептосфера ЯХЛ это компенсирует. В художественных текстах, представляющих национальную речевую среду, даётся развёрнутая картина представлений народа о мире, его ментальность. Иностранная же часть концептосферы ограничена стилистическими задачами текста.

Концепт «Образ инонациональной речевой среды» в каждом художественном тексте имеет своеобразие, он определяется (и определяет) темой, идеей, мотивами — общей концепцией произведения. Микроконцепты связаны с тематическими группами маркированной лексики. Микроконцепты играют значительную роль в произведении, важен их набор, наполняемость (что определяет «фокус культуры» народа, его картину мира). Так, в тексте М. И. Ошарова значимы тематические группы (микроконцепты) «Вера», «Олени», «Промыслы», «Природа»; в дилогии А. И. Чмыхало в образе русской речевой среды — «Острог», «Казаки», «Вооружение»; инонациональной — «Этнонимы», «Жилище». Названия типов жилища — самые частотные слова в образе-концепте национальной речевой среды (знак, по которому русские различают народы). На соотношении инонационального образа речевой среды и русской строится концепция в исторической прозе.

Общее количество проанализированных лексических единиц в работе около 2000, контекстов при этом представлено более .$000. Презентативность выбранных текстов обосновывается во введении. Из общего количества более четверти не зафиксировано в MAC, половина — в Национальном корпусе русского языка (950 из 1886). Из отмеченных в корпусе единиц (880, разница за счёт слов, повторяющихся у разных авторов) 316 имеют только одно вхождение — это 36%. Большая часть остальных также является малоупотребительной. Нами введена в научный оборот специфическая лексика.

Каждое десятилетие отмечено вхождением в состав НКРЯ слов из рассмотренных в работе. Но подавляющее большинство из них приводятся впервые в первые 50 лет XIX века: 136 перешли из XVIII века, в первое десятилетие зафиксированы 98, затем последовательно 67,106, 58,41. Всего 501 слово, что от общего числа составляет более 56%. Далее их количество всё сокращается. Выделяются по количеству вхождений 1921-1930 годы, когда их было 45. По пикам вхождений лексические единицы распределяются несколько иначе. В каждое десятилетие с таким индексом из проанализированных показано от 20 до 50 единиц, по пятидесятилетиям — в пределах 200. Выделяются количеством первые 50 лет XIX века и последние 50 летХХ-ХХ1 веков: соответственно имеющие 282 и 246 пиков вхождения в НКРЯ. Особенно заметно выделяются последние два десятилетия: с 1991 по 2000 год зафиксировано их 48, с 2000 по 2010 год — 60. Таким образом, мы можем констатировать увеличение употреблений маркированной лексики при сокращении ввода новых маркированных лексических единиц.

Нами рассмотрены лексические средства создания образа инонациональной речевой среды в художественной литературе в стилистическом и когнитивном аспектах. Возможно обращение и к другим аспектам: нормативному, коммуникативному ономасиологическому, лексикографическому, специальный анализ функциональной стороны маркированных единиц текста и т.д. В нелитературная лексика лежит также в основе создания образа конфессиональной речевой среды, региональной, сниженной городской и т. п.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Самотик, Людмила Григорьевна, 2013 год

1. Акунин Б. Статский советник: Роман.— М.: Захаров, 2001. 285 с.

2. Акунин Б. Пелагия и белый бульдог.— М.: ACT, 2003. 309 с.

3. Акунин Б. Турецкий гамбит.— М.: Захаров, 2003. 220 с.

4. Акунин Б. Пелагия и чёрный монах.— М.: ACT, 2004. 302 с.

5. Акунин Б. Алмазная колесница: роман в 2-х т.— М.: Захаров, 2011. 720 с.

6. Астафьев В. П. Царь-рыба.— Петрозаводск: Карелия, 1986. 366 с.

7. Астафьев В. П. Затеей // Собр. соч. Т. 7.—Красноярск: ОФСЕТ, 1997. 544 с.

8. Биггерс Э. Д. Китайский попугай / пер. с англ. // Экзотический детектив: сборник. 2-й вып.— Красноярск: Красноярец, 1993. С. 148-321.

9. Богданович К. В. Люди Красного Яра.— Красноярск: Краен, книжн. изд-во, 1966. 168 с.

10. Брэкет Л. Шпага Рианона / пер. с англ. В. Денисова // Дорогами приключений. Вып. 3.—Новосибирск: НКИ, 1991. С. 4-138.

11. Буало П., Насержак Т. В заколдованном лесу: повесть / пер. с француз. А. Дроздовского // Зарубежный детектив, XX век.— Бишкек: Мектеп, 1991. С. 600-648.

12. Брусилов A.A. Мои воспоминания.— М.: Воениздат, 1983. 256 с.

13. Бушков А. А. Авантюрист: роман. — М. : ОЛМА Медиа Групп, 2010. 416 с.

14. Бушков А. А. Пиранья. Жизнь длиннее смерти. — М. : ОЛМА Медиа Групп, 2010.416 с.

15. Воннегут Курт — мл. Добро пожаловать в обезьянник / пер. с англ. Н. Коп-тюг// Дорогой приключений: детектив, приключения, фантастика. Вып. 3.— Новосибирск: НКИ, 1991. С. 138-156.

16. Гарднер Э.С. Перри Мейсон и сердитый свидетель: детективный рассказ / пер. с англ. А. Обухова // Дорогой приключений: детектив, приключения, фантастика. Вып. 3.— Новосибирск: НКИ, 1991. С. 176-191.

17. Глушко (Арсеньева) Е.А. Карта судьбы: роман.— М.: ЗАО Изд-во ЭКС-МО-Пресс, 1998. 464 с.

18. Грин Г. Суть дела: роман / пер. с англ. Е. Голышевой, Б. Изакова.— М.: ACT: ACT МОСКВА, 2009. 317 с.

19. Гулик Р. Убийство под китайским колоколом / пер. с англ. Р. Горчакова // Экзотический детектив.— Красноярск: ККИ, 1992. С. 4-221.20.