Насилие в произведениях аудиовизуальной культуры: отображение, воздействие, социальное регулирование: на материале киноискусства тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, доктор культурологии Тарасов, Кирилл Анатольевич

• Тарасов, Кирилл Анатольевич
• доктор культурологии
• 2006

Оглавление диссертации доктор культурологии Тарасов, Кирилл Анатольевич

Введение.

Глава I. Репрезентация насилия в картине мира аудиовизуальной культуры: детерминационная основа

§ 1. Понятие и общая характеристика насилия в жизни общества.

§ 2. Факторы и формы массированной репрезентации насилия (на примере кинематографической картины мира).

Глава II. Методологические проблемы исследования репрезентации насилия в кинематографической картине мира и эффекта его воздействия

§ 1. Трактовка понятия "насилие в фильме".

§ 2. Возможности контент-анализа в изучении репрезентации насилия на экране и эффекта его воздействия.

§ 3. Индивидуализация эффекта воздействия.

§ 4. Методологические подходы к исследованию эффекта воздействия насилия в фильмах.

Глава III. Насилие в кинематографической картине мира и его восприятие российской публикой

§ 1. Контент-анализ репрезентации насилия на российском телеэкране (2003 г.).

§ 2. Современная ситуация в потреблении экранного насилия.

Глава IV. Миметическое воздействие образов насилия в фильмах: группа риска среди юных зрителей

§ 1. Эффект воздействия как момент взаимодействия текста и рецепции.

§ 2. Три первых этапа проверки гипотезы о существовании группы риска.

§ 3. Четвертый этап проверки гипотезы: аргументы эмпирических исследований в Москве (1998 и 2004 гг.), Белгороде (1999 г.),

Омске (2002 и 2004 гг.) и Кирове (2004 г.).

§ 4. Заключительные методологические пояснения и выводы.

Глава V. Перспективы социального регулирования воздействия аудиовизуальных образов насилия в свете мирового опыта

§ 1. Моральная тревога в обществе и данные науки - определяющие факторы постановки проблемы социального регулирования.

§ 2. Правовое регулирование.

§ 3. Подходы в сфере медиаобразования.

§ 4. Саморегулирование в сфере производства и распространения продуктов аудиовизуальной культуры.

§ 5. Семья как субъект регулирования.

§ 6. Проблематичность бесконфликтной реализации принципа свободы выражения и прав ребенка.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Насилие в произведениях аудиовизуальной культуры: отображение, воздействие, социальное регулирование: на материале киноискусства»

В картине мира, формируемой и воссоздаваемой аудиовизуальной культурой, образы физического насилия присутствовали всегда. В этом нет ничего удивительного и тем более предосудительного, ибо каков мир, такова в известном смысле и репрезентирующая его аудиовизуальная картина: искусство представляет собой "процесс, в котором одни люди (художники) создают и демонстрируют другим (аудитории) более или менее яркие картины мира" (1, с. 11). Удивление и осуждение могут вызывать и на деле вызывают именно непомерное количество и предъявляемое качество образов насилия, которые оказываются объектом восприятия как подрастающего поколения, так и взрослых людей, зачастую не желающих встречи с подобным зрелищем.

В картине мира, предлагаемой российскому социуму аудиовизуальной культурой, в переходные 1990-е гг. произошли кардинальные изменения. Если в советскую эпоху наиболее актуальной в этой области была проблема социально активной аудиовизуальной культуры, то сегодня на передний план выдвинулся вопрос о её социальной ответственности. В самом деле, удручающее интеллектуальное и нравственное содержание большой части функционирующего репертуара кинотеатров, видео и телевидения неотвратимо наводит на мысль об эпидемии духовной "интоксикации" многомиллионной зритель. ской аудитории. Впрочем, не подвергнув эту мысль строгой научной i' проверке, принимать её за истину нет оснований. Воздействие фильмов на эмоции, социальные установки и поведение человека - проi

I цесс, трудно поддающийся объективному исследованию. Обыденное

I ! сознание порождает о нем немало мифологически гипертрофированных представлений, а социальная наука на поиски крупиц истины вынуждена затрачивать немало времени и усилий.

Аудиовизуальная культура предлагает зрителю определенную картину социального мира. Будучи усвоена молодыми людьми, эта картина становится одним из источников их представлений о том, как устроено общество: какие социальные роли выполняют люди, какие цели они преследуют, какими средствами при этом пользуются, в каких ситуациях оказываются и как из них выходят, как реагируют на трудности и т.д. Донося такого рода информацию до "юношей, обдумывающих житье", аудиовизуальная культура оказывается одним из важных институтов первичной социализации.

С помощью институтов социализации общество стремится отобрать из своего опыта и передать подрастающему поколению всё, что необходимо ему для успешного развития. Констатируя созидательную роль аудиовизуальной культуры в качестве средства первичной социализации индивида, обретения им способности жить в условиях конкретной культуры и в согласии с ней удовлетворять свои жизненные запросы, нельзя не видеть существующей здесь проблемы. Социальные качества детей и подростков, как известно, формируются по образу и подобию всего того, что они слышат и видят, сознают и переживают, погружаясь в конкретную социокультурную среду. Понимая исключительную роль механизма подражания в передаче соци ального опыта от поколения к поколению, общество, казалось бы, должно использовать потенциал аудиовизуальной культуры для того, чтобы готовить подрастающее поколение ко всем сложностям жизI I ни, ориентируя его при этом на позитивные модели социального поведения, чувствования и мышления. Между тем на кино-, теле- и видеоэкране оно в изобилии видит прежде всего худшие образцы зарубежных фильмов, в которых, по замечанию Ю.У. Фохт-Бабушкина, "веру заменяет волчья хватка и презрение к слабым, надежда оборачивается мечтой о власти и богатстве, любовь сводится к изощренной эротике" (2, с. 217).

В условиях перехода к рынку, когда, по выражению А.Ш. Викторова, "новое искусство стало искать дорогу к зрителю через образы больного и извращенного сознания" (3, с. 2), подобная аудиовизуальная культура насилия пустила глубокие корни и на российских киностудиях. К примеру, в 1999 г. на РТР началась демонстрация отечественных телесериалов под рубрикой "Русская серия". Анализируя некоторые из показанных фильмов, критик Н. Борознова в статье под красноречивым названием "Игры со смертью" приходит к выводу: "Чему учит эта "РУССКАЯ серия"? (Ведь любое произведение искусства чему-то учит). Да ликвидируйте вы, ничтоже сумняшеся, всех, кто вам так или иначе мешает или просто не нравится: невестку, опостылевших жену или мужа, надоевшую любовницу. И получите полную свободу" (4, с. 14).

Проведенный в 1990-е гг. контент-анализ функционирующего постсоветского репертуара показал, что зачастую насилие является приоритетной формулой создания образа киногероя, а следовательно, и образа социального героя в сознании детей. Человек человеку волк - такой мотив постоянно звучит во многих фильмах (см.: 5). Подрастающему поколению предлагается, несметное количество фильмов, создающих, по замечанию Ф.И. Минюшева, впечатление, что "люди рождаются лишь для того, чтобы превратиться в насильников и их жертв" (6, с. 154). По сути, функционирует своего рода аудиовизуальная культура насилия, образующая ту часть культуры, которая, как справедливо отмечает В.П. Коломиец, из средства возвышения, развития творческого потенциала человека превращается в "инструмент его закабаления, общественного насилия" (7, с. 10).

В те же переходные годы в российском обществе начали возникать общественная обеспокоенность и профессиональная тревога специалистов по поводу эскалации образов насилия на кино-, теле- и видеоэкранах. "Общеизвестно, - писал, например, культуролог Б.С. Ера-сов, - разлагающее влияние масскульта: пропаганда насилия, порнографии, наркотиков превратилась в его атрибут" (8, с. 418). Били в колокола и врачи. Вот что заявила, например, главный врач ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского Е. Яковлева: "Нас предельно волнует проблема влияния на общество идущих в российском прокате западных фильмов, изобилующих сценами насилия и антисоциального поведения. Причем не только на больных или находящихся в пограничном состоянии людей. Самое опасное влияние они оказывают на молодежь, у которой пршупляется чувство отрицания жестокости, недопустимости насилия и убийства. Многие идущие в нашем прокате фильмы приучают молодежь к мысли, что убийство или смерть человека, которые в мировой этике всегда считались трагедией, - малозначащие, а то и вовсе смешные пустяки" (цит. по: 9, с. 31).

Согласны с этим и многие работники правоохранительных органов, которые обнаруживают в своей практике, что применение насилия преступником соседствует с активным восприятием насилия на экране. Один из таких примеров описан в газете "Комсомольская правда" (см.: 10, с. 10).

Озабоченность охватила и некоторых создателей аудиовизуальной культуры. Показателен такой факт. Выступая на IV (внеочередном) съезде кинематографистов России, Н. Михалков попросил продемонстрировать присутствующим видеоролик с отрывками из созданных в 1990-е гг. российских фильмов. Ролик сплошь состоял из сцен жестокого насилия и грубого секса. Оратор прокомментировал его риторическим вопросом: "Кто же вырастет из этих детей? Что они будут знать про свою страну? За что они должны её любить? Что может их удержать на этой земле? Что может помочь выживать в тяжелых условиях?" (11, с. 26).

Массовое распространение и социально неодобряемое качество образов насилия - факт, вполне доступный обыденному несистематизированному наблюдению. "Недавно, - рассказывает актер Олег Так-таров, исполнивший роли бандитов в фильмах "15 минут славы" и "Плохие парни-2", - я приболел и дней шесть подряд смотрел телевизор; кроме насилия, ничего не показывали, мне даже тошно стало" (12). Если считать, что актер смотрел только фильмы, то преувеличения в его словах не так уж много.

О. Тактарову можно поверить - последствие такого рода вполне доступно самонаблюдению. Сложнее обстоит дело с последствиями восприятия образов насилия другими людьми, прежде всего подрастающим поколением, на что ссылаются инициаторы "законодательных ограничений". Заявляя о необходимости принятия определенных мер, они, к сожалению, руководствуются всего лишь "здравым смыслом". Наличие деструктивных последствий, по сути, мыслится как нечто, само собой разумеющееся, легко обнаруживаемое и не требующее научных доказательств. "Насилие, - заявляет депутат Мосгордумы А. Ковалев, - это акты жестокости, которые традиционно присутствуют не только в американских, но и в других фильмах, часто появляющихся на наших экранах. Такие сцены вызывают у молодежи желание подражать героям фильмов. Такую практику надо прекращать" (13).

Отсутствие опоры на научные факты, свидетельствующие о наличии причинно-следственной связи между насилием на экране и в жизни, лишает убедительности любые практические предложения. Мало того, по этой же причине высказываемые предложения нередко становятся объектом язвительной иронии. Так, когда 10 марта 2004 г. Государственная Дума приняла в первом чтении поправку к закону о СМИ, газета "Московский комсомолец" (от 12 ноября 2004 г.) опубликовала подборку материалов под броско набранной рубрикой: "Кино ударило депутатам в голову". А днем раньше газета "Коммерсант" напомнила читателям ряд фактов под ироническим заголовком: "Как боролись с насилием на телевидении". Сообщалось, что в 1999 г. Е. Примаков предложил создать в стране "полицию нравов", способную остановить поток насилия и секса в телеэфире, Ю. Лужков в 2001 г. заявлял о неприемлемости показа насилия "в любом виде", а глава МВД Б. Грызлов в 2003 г. - о непозволительности формирования программы телевидения таким образом, что значительная часть эфира отдана показу "событий, связанных с кровью, жестокостью и романтизацией криминального мира", и о необходимости, "пользуясь общественным мнением, повлиять на показы". В том же году депутат Госдумы В. Зубков утверждал и требовал: "В наших СМИ слишком много насилия. На мой взгляд, эти процессы нужно регулировать. Поскольку сами СМИ с такой задачей не справляются, должны быть законодательные ограничения". Наконец газета привела высказывание президента В. Путина в ответ на просьбу пенсионеров Ленинградской области ограничить показ насилия и секса на телевидении: "Согласен, что переборы на некоторых каналах есть - и насилия, и того, что связано с сексом. Но это должно быть саморегулируемо." Цитирование последних слов гаранта российской конституции, надо полагать, - намек на тщетность попыток внешнего влияния на практику телевещания.

Проявляя моральную тревогу по поводу социального функционирования аудиовизуальной картины мира, обильно раскрашенной образами насилия, российская общественность исходила и исходит из убеждения о её деструктивном влиянии на социум. Отечественная культурология, не проведя соответствующих исследований, разделить эту мысль, естественно, не может. Но и не определить, не заявить свою позицию ей тоже нельзя. Сложность положения, в котором оказалась наука, заключается в том, что в России до недавнего времени особой нужды в подобных исследованиях не было, поскольку отсутствовала острота проблемы в её официальном восприятии. Насилие, конечно, имело место в фильмах и прежде, но его эскалация и потребление в нынешнем количестве и качестве исключались существовавшей системой цензуры. Насилие в фильмах поверялось критерием идеологической целесообразности, а на изучение его воздействия налагался идеологический запрет. Воздействие кино вообще едва изучалось несмотря на то, что к этому призывал В.И. Ленин (см.: 14, с. 72-73). Показательно, что вопрос о восприятии и воздействии сцен насилия в кино не был затронут даже А.В. Трояновским и Р.И. Егизаровым в их книге "Изучение кинозрителя" (1928 г.), хотя авторы стремились к созданию "биосоциологии кинозрелища".

Ситуация коренным образом изменилась в результате вхождения кино, ТВ и видео России в мировой рынок, развития спутникового ТВ, коммерциализации художественного производства, резкого усиления процесса институционализации домашнего очага в качестве места потребления продуктов аудиовизуальной культуры. "В настоящее время, - констатирует Б.М. Сапунов, - система СМК превратилась в огромную индустрию, живущую по своим собственным правилам и нормам. Коммерциализация и омассовление этой ветви культуры демонстрируют, причем в ряде случаев агрессивно, как можно перевернуть ценностное содержание информационных потоков и заглушить, затенить, засорить социально- и гуманитарно-значимые функции СМК" (15, с. 29).

В условиях глобализации подрастающее поколение стало объектом массового воздействия произведений экранных искусств, в которых насилие предстает едва ли не основным способом разрешения конфликтов во взаимоотношениях между людьми. В связи с произошедшими изменениями сама жизнь настойчиво ставит в повестку дня российской науки вопрос о расширении традиционных границ фундаментальной проблемы, связанной с изучением роли аудиовизуальной культуры в качестве фактора первичной социализации. Необходимо проведение глубоких исследований нового для российских реалий аспекга социального функционирования художественной кулыуры, связанного с воздействием насилия в экранных искусствах на аудиторию.

Говорить о том, что аудиовизуальная картина мира, раскрашенная образами насилия, вообще не воздействует на формирование личности, сегодня нет никаких оснований. Вопрос заключается в другом: каково это влияние на представления и установки, мировосприятие и социальное поведение прежде всего подрастающего поколения? Дело в том, что влияние зависит и от того, какие фильмы предлагаются, и от того, как зрители их выбирают и воспринимают, и от того, в каком социальном контексте происходит киновосприятие.

Освоение новой для культурологии проблематики ставит в повестку дня разработку далеко не простых методологических вопросов. Социальным функционированием художественной культуры отечественная наука занимается довольно продолжительное время. Еще в начале 1980-х гг. Ю.У. Фохт-Бабушкин констатировал, что "создан по сути новый раздел науки, где предметом изучения стало взаимодействие с искусством широких масс населения в процессе их художественной деятельности" (16, с. 7). Сравнительно недавно вышла в свет книга с весьма примечательным названием: "Нам 25! Книга о 25 годах исследований социального функционирования искусства Институтом искусствознания" (17). За многие годы накоплен немалый исследовательский и методологический опыт, давший весьма ощутимые положительные результаты. Но останавливать движение вперед, как известно, нельзя - тем более, когда возникают новые серьезные проблемы.

Перспективное, хотя и чрезвычайно трудное, направление в этой связи намечают B.C. Жидков и К.Б. Соколов, заявляющие, что необходима "радикальная смена существующей научной парадигмы" (1, с. 12). По их мнению, прежде чем изучать отношение общества и его структур к искусству, а последнего - к ним, нужно разобраться в субкультурной стратификации социума, в ментальности существующих страт и их взаимодействии, а также в том, что представляет собой искусство как часть культуры данного сообщества и как отразилась ментальность в нем. Прежде чем исследовать роль искусства в жизни ведущих субкультур и этносов, предлагается изучить характерные для этих образований картины мира.

В исследованиях, материалы и выводы которых излагаются в настоящем труде, рассматривались различные аспекты проблемы насилия в картине мира современной аудиовизуальной культуры. Мы стремились к комплексному охвату проблемы. Логика комплексного подхода, как нам представляется, требует поиска ответов на следующие вопросы: 1) почему в картине мира, распространяемой аудиовизуальной культурой, присутствуют образы насилия, есть ли границы их социокультурной легитимности? 2) каковы количественные и качественные характеристики репрезентации насилия и её зрительского восприятия? 3) имеются ли дисфункциональные последствия восприятия образов насилия? 4) существуют ли и какие формы и методы эффективного социального регулирования отрицательного воздействия образов насилия на публику? Каждому из этих вопросов в настоящем труде посвящена отдельная глава. Подчеркнем, что под социальным регулированием понимается осуществляемое в обществе разного рода влияние на конечные результаты производства, распространения и восприятия образов насилия с тем, чтобы, по возможности, избежать негативных последствий. Это может быть целенаправленное государственное финансирование производства альтернативной (качественной) аудиовизуальной продукции, медиаобразование, предварительное уведомление родителей о содержании кинопрограмм на телевидении и т.д. Речь фактически идет о государственной политике в области культуры, которая должна решать задачу, "как бы здесь не перепутать краны и вместо водопровода не присоединиться к канализации мировой культуры" (18, с. 186).

Ввиду новизны и сложности рассматриваемой проблемы, отдельная глава посвящена методологическим вопросам. Изложен, в частности, системный подход к изучению вопроса о миметическом воздействии образов насилия, базирующийся на понимании дисфункциональных последствий как функции трех аргументов: 1) массовость образов насилия в картине мира аудиовизуальной культуры, 2) массовость их восприятия зрителями, 3) наличие у определенной части публики склонности к подражанию увиденному зрелищу.

Особое внимание отводится третьему аргументу. В нем выражено существо проверяемой нами гипотезы о миметическом воздействии образов насилия: в качестве потенциальной жертвы отрицательного воздействия этих образов выступает не вся публика, а только некоторая её часть - "группа риска". Подобно огромному множеству разных восприятий одного и того же произведения искусства существует и великое множество его воздействий. ".Развлекаясь с помощью искусства, человек волей-неволей изменяет свою картину мира. Как изменяет, в какую сторону - это зависит от множества обстоятельств. Однако нет сомнения, что под воздействием искусства человек может серьезно изменить своё социальное поведение. И вполне вероятно, не только в лучшую сторону" (1, с. 10). Наличие худшего варианта воздействия образов насилия мы и попытались проверить, оперируя понятием "гипотетической группы риска".

Для проверки гипотезы о миметическом воздействии образов насилия нами использована специально разработанная процедура статистического квазиэксперимента. Материалом для её разработки и конкретного применения послужили данные репрезентативных опросов учащихся старших классов общеобразовательных школ (Москва - 1998 и 2004 гг., соответственно - 402 и 722 респондента; Белгород -1999 г., п = 435; Великий Новгород и Петрозаводск - 2000 г., п= 132 и 236; Ярославль и Ростов-на-Дону - 2001 г., п=367 и 301; Омск - 2002 г., п = 437; Киров -2004 г., п = 419), студентов колледжей (Омск, 2004 г., п = 268) и вузов (Москва, 2002 г., п = 432).

Выборка составлялась по определенной схеме, которая несколько варьировалась в зависимости от специфики объекта и условий проведения опроса. В любом случае учебные учреждения отбирались с таким расчетом, чтобы они представляли основные территориальные зоны и социальные слои города. Экспертами выступали работники Департамента образования администрации города. Так, в Кирове выборку первой ступени составили 7 школ (72 класса, 1896 учеников). Основа выборки второй ступени представляла собой список, в котором последовательно указывались 9-е классы всех семи школ, затем 10-е и 11-е классы. Из каждого слоя (9-е, 10-е и 11-е классы) в выборку включался 3-й, 7-й, 10-й, 14-й, 17-й и т.д. класс. По этой схеме был отобран 21 класс. В Москве объектом отдельного исследования являлись старшеклассники Центрального административного округа. На первой ступени были отобраны 12 школ (101 класс, 2630 учеников). Расслоенный отбор на второй ступени осуществлялся несколько иначе. Каждый слой разбивался на интервалы из 10 классов. В интервале отбирался 2-й, 5-й, 7-й и 10-й по счету класс. В выборке оказалось 40 классов. На третьей ступени в выборку вовлекся каждый второй ученик конкретного класса. Наличие третьей ступени связано с тем, что одновременно проводились два разных опроса. Аналогичным образом составлялась выборка для зондажного опроса в Северо-Восточном административном округе Москвы. Избранная процедура репрезентации объекта, несмотря на небольшой объем выборки, дала хороший результат, в чем читатель может убедиться, обратив внимание при чтении третей и четвертой глав на высокую степень совпадения итогов опроса в разных городах.

При изучении репрезентации образов насилия использовался контент-анализ фильмов в программах центральных каналов телевидения (2003 г.). Массовость восприятия образов насилия исследовалась применительно к многоканальному и отдельно театральному кинопрокату. Выборочный опрос аудитории кинотеатров проводился в Москве (2002 г., п = 417) и во всех городах и селах (где имеются кинотеатры) Белгородчины (1999 г., п = 412).

При сборе первичных материалов и обсуждении рукописи большую помощь автору оказали сотрудники Научно-исследовательского института киноискусства и Государственного института искусствознания, за что выражаю им искреннюю признательность. Приношу сердечную благодарность моим рецензентам Г.В. Иванченко и Д.Л. Караваеву, членам Ученого совета НИИКа, обсудившим и одобрившим данную работу. Наконец не могу не сказать, что выполненное исследование вряд ли было бы возможным без поддержки Российского фонда фундаментальных исследований.

Литература

1. Жидков B.C., Соколов К.Б. Искусство и картина мира. - СПб.: Алетейя, 2003.-464 с.

2. Кино: пути от фильма к зрителю / Под общ. ред. М.И. Жаб-ского. - Москва: НИИ киноискусства, 1998. - 266 с.

3. Викторов А.Ш. Современная русская культура (социологический анализ тенденций развития). Автореф. дис. на соиск. докг. социол. наук. - М.: Изд.-во МГУ, 1999. - 47 с.

4. Борознова Н. Игры со смертью. РТР "Русская серия" - пощечина для русских // Мир за неделю. -1999. -13-20 сентября.

5. Полуэхтова И.А. Американские фильмы на российском киноэкране // Социол. исслед. -1994. -№ 10. - С. 113-119; Ровдели Л.Д. "Киноменю" школьников // Социол. исслед. -1995. - № 3. - С. 110-117.

6. Минюшев Ф.И. Социальная антропология (курс лекций). - М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. -192 с.

7. Коломиец В.П. Становление индивидуальности (социологический аспект). - М.: Изд-во МГУ, 1999. - 141 с.

8. Ерасов Б.С. Социальная культурология: Пособие для студентов высших учебных заведений. - Изд. 2-е., испр. и доп. - М.: Аспект Пресс, 1997.-591 с.

9. Щербаков А. Учебник убийства и пособие по наркомании //

Российская газета. - 1999. - 12 февраля.

10. Аверкин С. Мать душила Наташеньку, совсем как в том "ужастике". // Комсомольская правда. -1999. - 18 октября.

11. Михалков Н.С. Доклад "О концепции восстановления и развития киноотрасли и о месте Союза кинематографистов в этом процессе" // Стенограмма Четвертого (внеочередного) съезда Союза кинематографистов России. - 29-30 мая 1998 г. - М.: Союз кинематографистов РФ, 1998. - с. 19-32.

12. Кина не будет? // Коммерсант. - 2004. - 11 ноября.

13. А, по-вашему, можно ли убрать насилие с телеэкрана? // Вечерняя Москва. - 2004. - 12 ноября.

14. Ленин В.И. Полное собрание сочинений в 55-ти т., т. 40. -Изд. пятое. - М.: Политиздат, 1963. - 506 с.

15. Сапунов Б. Образование и медиакультура // Высшее образование в России. - 2004. - № 8. - С. 26-34.

16. Человек в мире художественной культуры / Отв. ред. Ю.У. Фохт-Бабушкин. - М.: Наука, 1982. - 334 с.

17. Нам 25! Книга о 25 годах исследований социального функционирования искусства Институтом искусствознания. - М.: Государственный институт искусствознания, 2002. - 275 с.

18. Дуков Е.В., Жидков B.C., Осокин Ю.В., Соколов К.Б., Хренов Н.А. Введение в социологию искусства: Учебное пособие для гуманитарных вузов. - СПб.: Алетейя, 2001. - 256 с.

Список литературы диссертационного исследования доктор культурологии Тарасов, Кирилл Анатольевич, 2006 год

1. Фриче В.М. Социология искусства. Изд. 4-ое. - Москва: Эди-ториал УРСС, 2003. - 204 с.

2. Черносвитов П.Ю. Эволюция картины мира как адаптационный процесс. М.: Государственный институт искусствознания, 2003. - 463 с.

3. Денисов В.В. Социология насилия. Критика современных буржуазных концепций. М.: Политиздат, 1975. - 214 с.

4. Douglas, J.D., and Waksler, F.C. The Sociology of Deviance. An Introduction. Boston: Little, Brown & Co., 1982. -417 c.

5. Гусейнов A.A. Моральная демагогия как апология насилия // Вопросы философии. 1995. - № 5. - С. 9-12.

6. Насилие // Большая советская энциклопедия. Т. 29. М.: Большая советская энциклопедия, 1954.-С. 193.

7. Насилие // Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. - С. 401-402.

8. Соловьев В. Чтения о богочеловечестве. Духовные основы жизни. Оправдание добра. М.: Харвей, 1999. - 910 с.

9. Толстой JT. Царство божие внутри нас. М.: Издание В.М. Саб-лина, 1912.-491 с.

10. Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч., Т. 23. -491 с.

11. Энгельс Ф. Роль насилия в истории // Избранные произведения. Т. 3.-С. 416-472.

12. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. М.: Политиздат, 1973.-483 с.

13. Маркс К. и Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений (I глава "Немецкой идеологии") // Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения. -Т. 1.-С. 66-67.

14. Федоров А.В. Права ребенка и проблема насилия на российском экране. Таганрог: Издательство Ю.Д. Кучма, 2004. - 414 с.

15. Giddens, A. The Nation-State and Violence. Volume Two of A Contemporary Critique of Historical Materialism. Berkeley: University of California Press, 1987. - 399 c.

16. Ильин И.А. О грядущей России. Избранные статьи. М.: Воениздат, 1993. - 367 с.

17. Хренов Н.А. Переходность как следствие колебательных процессов между культурой чувственности и культурой идеационально-го типа // Переходные процессы в русской художественной культуре. Новое и Новейшее время. М.: Наука, 2003. - С. 19-134.

18. Губин В.Д. Русская культура и феномен насилия // Вопросы философии. -1995. -№ 5. С. 3-5.

19. Зак М.Е. Кино как искусство, или Настоящее кино. М.: Материк, 2004. - 440 с.

20. Рондели Л.Д. Герой фильма и проблема его популярности // Социальная жизнь фильма. Проблемы функционирования репертуара. М.: Всесоюзный научно-исследовательский ин-т киноискусства, 1983.-С. 92-125.

21. Ромм М. Избранные произведения в 3-х томах. Т. 3. Педагогическое наследие. М.: Искусство, 1982. - 574 с.

22. Весь мира насилья мы разрушим. // Искусство кино. -2003.-№7.-С. 5-22.

23. Кшиштоф Занусси: кино должно снизить градус насилия //Литературная газета. 2004. - 2 ноября.

24. Bouzereau, L. Ultraviolent movies: From Sam Pekinpah to Quen-tin Tarantino. Seaucus, NJ: Citadel Press, 1996. - 244 c.25. "Я обожаю насилие". Интервью А. Мунипова с А. Пламмер // Известия. 1999. - 10 июля.

25. Разлогов К.Э. ".Иль перечти "Женитьбу Фигаро" // Искусство кино. 1999. - № 6. - С. 23-29.

26. Hunter, S. Violent Screen: A Critic's 13 Years on the Front Lines of Movie Mayhem. New York: Delta, 1997. - 390 c.

27. Barnouw, E. Tube of Plenty: The Evolution of American Television. -2nd revised edition. -N.Y.: Oxford University Press, 1990. 536 c.

28. Gerbner, G. Violence in TV drama // News on Children and Violence on the Screen. 1997. - Vol. 1-2, № 1. - C. 6-7.

29. Stephenson, F. The algebra of aggression // Florida State University Research in Review. -1996. Vol. VII, № 1. - C. 12-17,19-21,28-30.

30. Минюшев Ф.И. Социальная антропология (курс лекций). М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. -192 с.

31. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М.: Прогресс, 1969.-239 с.j

32. Baron, R.A., and Richardson, D.R. Human Aggression. 2 ed. -N.Y.: Plenum Press, 1994. - 419 c.

33. Zillmann, D. Arousal and aggression / Aggression: Theoretical and Empirical Reviews / R.G. Geen and E.I. Donnerstein, (eds.). -N.Y.: Academic Press, 1983. Vol. 2. - C. 75-101.

34. Roe, K. Adolescents' use of socially disvalued media: Towards a theory of media delinquency // Journal of Youth and Adolescence. 1995. -№ 5.-C. 617-631.

35. Иванов С. Лицом к стене // Советская Россия. -1999. -1 июля.

36. Каковин Г., Максимова Э. Молодежь времен упадка и рассвета // Известия. 1999. - 28 августа.

37. Невский В. Когда "шалят" подростки. // Домашний адвокат. -1997.-№ 16.-С. 8-9.

38. Под знаком вестернизации: кино публика - воздействие / Под общ. ред. М.И. Жабского. - М.: НИИ киноискусства Госкино РФ,, 1995.- 128 с.

39. Cantor, J. Fright reactions to mass media // Media Effects: Advances in Theory and Research / D. Zillmann and J. Bryant, (eds.). Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1994. - C. 213-246.

40. Sobchack, Т., and Sobchack, V.C. Introduction to Film. 2 edition. - Boston: Little, Brown & Co., 1987. - 514 c.

41. Kaminsky, S.M. American Film Genres: Approaches to a Critical Theory of Popular Film. 2nd ed. - Dayton, OH: Pflaum Publishing Co., 1985.-225 c.