Миф в прозе немецкого экзистенциализма: Г. Казак и Г.Э. Носсак тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Панов, Антон Александрович

• Панов, Антон Александрович
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Панов, Антон Александрович

Введение.

Глава I. Обработка мифологических сюжетов в творчестве

Г.Э. Носсака и Г. Казака.

Глава II. Трансформация элементов мифологического мышления в прозе Г.Э. Носсака и Г. Казака.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Миф в прозе немецкого экзистенциализма: Г. Казак и Г.Э. Носсак»

Цель исследования - выявить особенности использования мифа немецкими писателями-экзистенциалистами. Для ограничения поля исследования выбраны два представителя этого направления: Ганс Эрих Носсак (Hans Erich Nossack, 1901-1977) и Герман Казак (Hermann Kasack, 1896-1966). Их творчество дает наиболее пригодный в плане поставленной темы высокохудожественный материал. Сравнение этих двух авторов напрашивается ввиду того, что они относятся к одному поколению и, хотя Казак и начал писать значительно раньше Носсака, основные произведения оба опубликовали после второй мировой войны. Очевидна также общность интересов Носсака и Казака, отразившаяся, в частности, в их обширной переписке между собой1. Но гораздо важнее сходство их подходов к мифу: в отличие от большого числа других современных авторов, оба писателя не просто использовали мифологические (в первую очередь античные) образы и сюжеты, но пытались возродить дух мифа, обращались к элементам мифологического сознания, органично включая их в ткань своих произведений и во многом основывая на мифе свою концепцию художественного творчества.

Вопрос о принадлежности этих писателей к какому-либо литературному течению часто поднимался в критике и литературоведческих работах. Среди возможных дефиниций постоянно встречается и экзистенциализм. Вольфганг Бур посвящает отдельную главу своей диссертации сравнению творчества Носсака с экзистенциализмом, устанавливая существенную близость идей писателя к

1 Переписка опубликована в кн.: Kasack H. - Nossack Н.Е. Correspondance (1945-1949) / Présenté par H. Giraud // Recherches Germaniques. - № 2 - 1972 - S. 204-250; a также: Nossack H.E. Geben Sie bald wieder ein Lebenszeichen: Briefwechsel 1943-1956: 2 Bde / Hrsg. von G. Söhling. - Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 2001. этому направлению, хотя и не без расхождения по отдельным вопросам2. К экзистенциалистам причисляет Носсака и Ю.Н. Давыдов . Влияние экзистенциализма на творчество Казака замечали, например, И.В. Млечина, X. Шютц, а также авторы истории литературы Германии под редакцией А. Зальцера и Э. фон Тунка4. Вопрос об отношении Носсака и Казака к экзистенциализму в настоящей диссертации не рассматривается, так как выходит за рамки поставленной темы.

Объектом исследования являются новеллы и романы Г.Э. Носсака и Г. Казака. Конкретные произведения, выбранные для анализа, позволяют рассмотреть проблему использования мифа в художественном произведении. Особое внимание в этом отношении привлекают рассказы и романы Носсака на сюжеты античной мифологии: «Кассандра» (Kassandra, 1948), «Орфей и .» (Orpheus und., 1946), «Дедал» (Dädalos, 1945, опубл. 1987), «Некийя» (Nekyia, 1946) и «Известное дело» (Das kennt man, 1964), а также наиболее показательные для иллюстрации художественной концепции писателя романы «После последнего восстания» (Nach dem letzten Aufstand, 1961) и «Младший брат» (Der jüngere Bruder, 1958), повести «Гибель» (Der Untergang, 1943) и «Немыслимое судебное следствие» (Unmögliche Beweisaufnahme, 1956). Для выявления собственных взглядов писателя на проблему мифа используются его дневники, письма и эссе. По тем же причинам из творчества Казака выбрано главное и единственное мифосодержащее произведение писателя - роман «Город за рекой» (Die Stadt hinter dem Strom, 1947), а также статья

2 Bulir W.M. Hans Erich Nossack: Die Grenzsituation als Schlüssel zum Verständis seines Werkes : Studien zur Grenzsituation und renzüberschreitung in Prosa, Künstlerverständnis und Biographie H.E. Nossacks. - Frankfurt a.M.: Lang, 1994. - S. 95-116.

3 Давыдов Ю.Н. Экзистенциалистская волна и её преодоление // История литературы ФРГ. - М.: Наука, 1980.-С. 163.

4 Млечина И.В. Герман Казак // История литературы ФРГ. - М.: Наука, 1980. - С. 100.; Schütz H. Hermann Kasack: The role of critical intellect in the creative vvrigliters vvork. - Bern: Lang, 1972. - P. 34 ff.; Salzer A. Illustrierte Geschichte der deutschen Literatur: 6 Bde / Salzcr A., von Tunk E. u.A. - Frechen: Komet, 1999. -Bd. 5, S. 214.

Китайское в искусстве» (Das Chinesische in der Kunst, 1940), важная для понимания его концепции художественного творчества.

Понятие «мифологического» постоянно встречалось в исследованиях творчества Носсака, но это было вызвано скорее впечатлением от его произведений, чем конкретными параметрами анализа. Например, Кристоф Шмид временами употребляет это понятие в своем исследовании монологического у Носсака5, которое представляет собой вообще первую монографию, посвященную творчеству писателя. Применительно к стилю Носсака, для обозначения его «глубинной» составляющей, это понятие

6 7 появляется в статье Карла Августа Хорста . Ханс Бенцигер примерено в том же духе посвятил статью рассказу «Любопытный» (Der Neugierige, о

1955), а Инге Штефан - образу города Гамбурга . В обоих случаях миф рассматривается как весьма неопределенный «возврат к истокам», к универсальным человеческим ценностям, утверждение субъективной истины в противовес техническому прогрессу.

Более серьезный подход к мифам у Носсака встречается в диссертации Ренате Хаузер9. Исследуются мифологические сюжеты рассказов «Дедал» и «Орфей и.», романы «Некийя» и «Известное дело». Литературе о мифе отводится даже отдельный раздел библиографии. Более, чем у других ученых, определен у Хаузер взгляд на мифологическое сознание, которое, правда, понимается нечетко, как противопоставление мифа и логоса, и кратко сравнивается с представлением о двух реальностях у Носсака.

5 Schmid Ch. Monologische Kunst: Untersuchungen zum Werk Hans Erich Nossacks. - Stutgart: Kohlhammer, 1968. 120 S.

6 Horst K.A. Wandlungen des Mythos // Über Hans Erich Nossack / Hrsg. von Ch. Schmid. - Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1970. - S. 84-88.

7 Bänziger П. Der Neugierige: Zu H.E. Nossack's Anteil an der Mythenbildung // Wirkendes Wort. - 1970. - H. 3.-S. 183-189.

8 Stephan I. „Hamburg ist für alles Künstlerische immer lähmend gewesen": Formen der Mythologisierung Hamburgs bei Hans Erich Nossack // „Liebe, die im Abgrund Anker wirft": Autoren und literarisches Feld im Hamburg des 20. Jhs. / Hrsg. von I. Stephan, H.-G. Winter. - Berlin, Hamburg: Argument, 1990.-S. 294-316.

9 Hauser R. Auf der Suche nach der verlorenen Zukunft: Studien zur Biorgapliie und zum Werk Hans Erich Nossacks: Diss. - Karlsruhe, 1981. - VII, 273 S.

Обработки писателем отдельных мифологических сюжетов исследовались Теодором Циолковским10 (Одиссей) и Инге Штефан (Кассандра)11. Джон Уайт в своем анализе также привлекает материал из творчества Носсака для изучения мифологических префигураций в художественных произведениях: сборник рассказов «Интервью со смертью» (Interview mit dem Tode, 1948) он рассматривает как роман с разрозненными главами, где античные сюжеты служат мифологическим комментарием к рассказам на современные темы; сложную префигурацию из смеси образов Ореста и Одиссея Уайт находит в романе «Некийя», а в романе «Не позднее ноября» (Spätestens im November, 1955) - не мифологический сюжет о Паоло и Франческе.

Информация о представлениях самого Иоссака о мифе и его проявлениях в литературе существенно пополнилась опубликованием дневников писателя в 1997 году. С тех пор появилась книга австралийского германиста Эндрю Уильямса «Ганс Эрих Носсак и мифическое»12, где предметом изучения стали структурные принципы и константы, которые исследователь рассматривает как эстетические аналоги категорий мифологического сознания. Выделяются такие «формально-мифологические феномены», как «эпифания», «неожиданность», «паратаксис», «иконность», постоянный мотив удивления. Особое внимание уделяется именам собственным.

Примерно такая же картина (если не учитывать глубокого исследования Уильямса) складывается и в отечественном изучении Носсака. Понятие мифологического применялось здесь точно так же

10 Ziolkowski Т. The Odysseus theme in recent german fiction. // Comparative literature. - 1962. - № 14. - p. 225-241. Stephan I. „Was geht uns Kassandra an?": Zur Funktion des Mythos in Hans Erich Nossacks frühen Nachkriegstexten. // „Dann waren die Sieger da": Studien zur literarischen Kultur in Hamburg 1945-1950 / Hrsg. von Fischer L. - Hamburg: Dötting & Galitz, 1999. - S. 111-129.

12 Williams A. Hans Erich Nossack und das „Mythische". - Würzburg: Königshausen & Neumann, 2004.-242 S. Основные положения изложены также в одноименной статье, опубликованном в сборнике: Hans Erich Nossack: Leben — Werk - Kontext / Hrsg. von Günter Dammann. - Würzburg: Königshausen & Neumann, 2000.-S. 94-104. недифференцированно, как в немецком литературоведении13, а интерес к нему самого писателя вообще не нашел отражения в исследованиях. Среди немногих работ следует особо выделить исследования Т.А. Шарыпиной, ее интерпретацию сюжетов об Орфее и Кассандре (совместно с И.В.

Ивановой)14, об Оресте-Одиссее из романа «Некийя»15, а также один из

разделов ее докторской диссертации. Главным целостным исследованием творчества Носсака на русском языке до сих пор можно считать статью

A.B. Карельского в академической «Истории литературы ФРГ», в которой затрагивается вопрос о причинах обращения писателя к античным мифам и их месте в его творчестве16.

Литература о произвдениях Германа Казака невелика даже в сравнении с довольно немногочисленной литературой о Носсаке - как в отношении мифа, так и о творчестве писателя вообще. Мифологическое занимает у этого автора гораздо более скромное место и практически еще не попадало в поле зрения ученых. Конечно, роман «Город за рекой» часто удостаивался эпитета «современный миф» и тому подобных, но это опять же не выходило за рамки простого восприятия стиля, попытки назвать неназываемое». Даже аллюзии на различные варианты мифа о путешествии в царство мертвых обычно упоминаются лишь вскользь17.

Наиболее полное исследование творчества Казака на данный момент

18

- монография Хериберта Беша , который не анализирует специально мифологические воззрения писателя, но касается связи с мифом в представлениях Казака о специфике художественного творчества.

13 Например: Млсчина И.В. Литература и «общество потребления»: Западногерманский роман 60-х -начала 70-х годоп. - М.: Художественная литература, 1975. - С. 161.

14 Клопова T.A., Иванова И.В. Античные мотивы в новеллистике Г.Э. Носсака. // Межлитературные связи и проблемы реализма. - Горький, 1988. - С. 45-56.

15 Шарыпина T.A. Интерпретация античного сюжета в романе Г.Э. Носсака «Некийя». // Вестник Нижегородского ун-та. - Сер.: Филология. - 2000. — № 1. - С. 110-116.

16 Карельский A.B. Ганс Эрих Носсак // История литературы ФРГ / Отв. ред. И.М. Фрадкин. - М.: Наука, 1980.-С. 185-205.

17 Например, у уже названных Т. Циолковского и Дж. Уайта.

18 Besch H. Dichtung zwischen Vision und Wirklichkeit: Eine Analyse des Werkes von Hermann Kasack mit Tagebuchedition (1930-1943). - St. Ingbert: Röhrig, 1992.-648 S.

Лучше обстоит дело с изучением восприятия писателем китайской культуры и мировоззрения, до сих пор сохраняющих черты мифологического мышления. На эту тему существует две диссертации корейских исследователей, защищенные в Германии. В работе Хай-Ин Хван творчество Казака в этом аспекте сравнивается с произведениями Альфреда Деблина19. Более критически относящийся к тексту Казака Ву-Кьюн Шин устанавливает, что восприятие писателем китайской культуры и философии носило скорее интуитивный характер, чем основывалось на конкретных знаниях, и несет в себе много противоречий20.

На русском языке немногими исследованиями, затрагивающими роль мифа у Казака, являются статьи A.A. Гугнина21 и И.В. Млечиной22. Гугнин устанавливает на примере Казака характерные особенности магического реализма, имеющие зачастую мифологичекие корни. Млечина дает обобщенное изложение китайских элементов и аллюзий на европейские мифы.

Таким образом, представление о «мифологичности» произведений Носсака и Казака представляется несколько размытым. Одной из целей нашей диссертации является его уточнение и систематизация.

Проблема мифа занимает в литературоведении важное место. Определяя методологическую основу исследования, следует отметить, что существует большое количество работ, касающихся как общетеоретических вопросов мифологизма в литературе, так и интерпретации конкретных текстов. Между тем до сих пор нет единого

19 Hwang Hae-In. Ostasiatische Anschauungen in der deutschen Literatur des 20 Jhs. unter besonderer Berücksichtigung von Alfred Döblin und Hermann Kasack: Diss. - Bonn, 1979. - 192 S.

20 Shin Woo-Kyun. Chinesisches in Kasacks Kunst? Zur Gestaltung ostasiatischen Gedankengutes im Werk Hermann Kasacks: Diss. - Düsseldorf, 1986. -273 S.

21 Гугнин A.A. Магический реализм: На примере романа Г. Казака «Город за рекой» // Творчество Иво Андрича. - М.: ИСБ, 1992. - С. 40-44.

22 Млечина И.В. Герман Казак // История литературы ФРГ / Отв. ред. И.М. Фрадкин. - М.: Наука, 1980. -С. 97-106. мнения ни о том, что следует понимать под мифом в литературоведении, ни о методах его исследования.

В отечественном литературоведении особо выделяются труды Е.М. Мелетинского на данную тему. Многие из них посвящены вопросу генезиса литературы из мифа и фольклора' . В этой связи ученый исследовал архетипический фонд мировой литературы и различные варианты функционирования его в художественных произведениях, написанных в основном в XX веке" .

Среди основных теорий, появившихся в западном литературоведении в XX веке, следует назвать в первую очередь американскую «мифологическую критику», основным представителем которой является Нортроп Фрай. В ней практически как синонимы применяются термины «миф» и «архетип». Архетипические элементы исследуются в тесной связи с теориями Юнга и Фрейда, прежде всего в связи с введенным Юнгом понятием «коллективного бессознательного», объединяющего архетипы, то есть «мифологические компоненты», имеющие «типическую природу»25, которые можно также определить как «априорные организаторы человеческого опыта, нечто общезначимое в социокультурном универсуме человечества»"" . Как известно, у Юнга архетипами служат мифологические персонажи, архаические сюжеты, геометрические фигуры, которые рассматриваются в соответствии с эмоциональным компонентом литературного произведения.

23 Например: Мелетинский Е.М. От мифа к литературе: Учебное пособие по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров». - М.: РГГУ, 2001. - 172 е.; Мелетинский Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов. // Arbor mundi. - 1993. — № 2. — С. 962.

24 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. — М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, Школа «Языки русской культуры», 1995.-408 е.; Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: РГГУ, 1994. -136 е.; Мелетинский Е.М. Миф и двадцатый век. // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. -М.: РГГУ, 1998.-С. 419-426.

25 Юнг К.Г. Кереньи К. Введение к сущность мифологии // Юнг К.Г. Душа и миф: Шесть архетипов / Пер. с нем. - Мн.: Харвест, 2004. - С. 83.

26 Марков В.А. Литература и миф: Проблема архетипов (к постановке вопроса) // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. - Рига: Зинатне, 1990. - С. 134.

Влияние Юнга на исследование мифов в литературе отразилось также и в двух основополагающих англоязычных работах, предшественниках мифологической критики, — книгах Мод Бодкин «Архетипы в поэзии» (Archetypal Patterns in Poetry, 1934) и Джозефа Кэмпбелла «Тысячеликий герой» (The Hero with a Thousand Faces, 1949). Кэмпбелл составляет структурный прообраз, на основе которого строятся затем разнообразные варианты в мифах, легендах и литературе, — так называемый «мономиф», историю героя, которая позднее отразилась в мировой культуре в тысяче различных вариантов. Согласно Кэмпбеллу, практически любая история может быть сведена к единому первообразу, включающему путешествие героя и его победу над противостоящими ему силами.

Прообразы, но в несколько другом, не психоаналитическом, ключе

Т7 ищет в художественных произведениях Джон Уайт" . Он исследует методику включения в произведение мифологических мотивов, префигураций. При этом автор рассматривает в качестве возможных прообразов не только мифологические сюжеты, но и некоторых легендарных и литературных персонажей, таких как Дон Жуан, Фауст, Гамлет и даже Треплев из чеховской «Чайки».

Совершенно иными путями идет исследование мифологизма в немецкоязычном литературоведении. Здесь следует выделить важные в данном контексте работы Элизабет Френцель, касающиеся не только мифов, но и повторяющихся сюжетов мировой литературы28, а также исследования Роберта Веймана, рассматривающего миф с точки зрения

21 White JJ. Mythology in the modern novel. - Princeton: Piinceton UP, 1971. - XII, 264 S.

28 Frenzel E. Stoff- und Motivgeschichte. - Berlin: E. Schmidt, 1974. - 187 S. А также два издания энциклопедического типа: Frenzel Е. Stoffe der Weltliteratur: Ein Lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. - Stuttgart: Kröner, 1998. - XVI, 933 S.; Frenzel E. Motive der Weltliteratur: Ein Lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. - Stuttgart: Kröner, 1999. - XVI, 935 S. марксистского литературоведения и критикующего с этих позиций американские теории29.

Френцель различает сюжет (Stoff) и мотив (Motiv) как целое и часть. Под сюжетом понимается история, появившаяся, возможно, вне художественного творчества и передававшаяся устно, затем через традицию дошедшая до писателя. В сюжете должен наличествовать специфический набор компонентов - действий и мотивов. Сюжет связан с определенными именами и названиями (Эдип, Антигона), мотив, напротив, может быть анонимным (двойничество, путешествие в царство мертвых). От обоих отличаются темы и проблемы, носящие еще более общий и абстрактный характер: например, любовь, смерть.

Для настоящей работы более важны подходы Петера Тепе30, а также

31 з?

Михаэля Ресснера и Петера Коббе

Последний, хотя и заявляет вначале, что рассматривает миф, опираясь на Френцель, как сюжет, «резервуар с сюжетами и мотивами», но затем ищет в художественных произведениях не переработку мифологических сюжетов, а проявление мифологического сознания. По Коббе, мифы-сюжеты бывают трех типов: мифы о творении и происхождении (теогонии, космогонии), мифы о богах, мифы о героях. Причем под мифом, вслед за Кереньи и Леви-Стросом, понимается совокупность всех его вариантов. На характер разработки мифологической темы в произведении влияют и наслоения на миф в процессе его передачи, и собственный взгляд автора на мифы, а также эстетические особенности художественной формы. Поэтическая переработка автором мифологического сюжета включает в себя интеграцию в текст

29 Вейман Р. История литературы и мифология / Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1975. - 343 с.

30 Tepe Р. Mythos & Literatur: Aufbau einer literaturwissenschaftlichen Mythosforschung. - Würzburg: Königshausen & Neumann, 2001. - 297 S. jl Rössner M. Auf der Suche nach dem verlorenen Paradies: Zum mythischen Bewußtsein in der Literatur des 20. Jhs. - Frankfurt am Main: Athenäum, 1988. - 396 S. мифологемы (центрального семиотического ядра мифа). При этом эстетическая структура произведения подчиняет себе мифологическую структуру, а сюжет мифа становится дополнительной структурой. Пока миф используется как сюжет, он может оставаться просто моделью, но в процессе творчества миф может включаться в произведение и на стилистическом, языковом уровне, служить расширению художественного мира произведения, добавляя в него новое измерение.

Михаэль Ресснер исследует представления о «потерянном рае», идеальном, но давно прошедшем «золотом» времени, на материале европейской литературы до второй мировой войны и латиноамериканской литературы. «Потерянный рай» понимается им не как застывший давно известный и употребительный символ, а как живая форма мировоззрения, которая включает в себя элементы мифологического сознания; не как объект изображения (например, прекрасная область Аркадия или не испорченный цивилизацией дикарь, попадающий в современное общество), а как особая установка в художественном мире произведения. Речь идет не об имитации реально существующих примитивных культур, а об изображении сознания или реальности, противостоящей привычной повседневности.

На практические задачи интерпретации текстов направлен подход Петера Тепе. Тексты, связанные с мифом, он называет «мифосодержащими».

В первую очередь ученый упорядочивает возможные значения термина «миф» и определяет область его применения в литературоведении. Часто считается, что значение этого термина ясно само собой: под мифом понимают все, что угодно, не объясняя, что именно. Так, Тепе делает случайную выборку из немецких текстов со

32 Kobbe P. Mythos und Modernität: Eine poetologische und methodenkritische Studie zum Werk Hans Henny Jahnns. - Stuttgart: Kohlhammer, 1973.-256 S. словом «миф», взятых из газет и книг публицистического характера, и в 117 контекстах находит 68 значений этого слова, среди них: «образ», «идеология», «устойчивое представление», «символическая фигура», «личность», «человек-легенда», «рассказ о богах», «предание». В русском языке в подобном списке окажется еще и бытовое значение слова «миф» — «ложь», «недостоверный факт» (в немецком языке такое значение встречается гораздо реже).

Не меньший разброд Тепе находит и анализируя контексты из специальных исследований по литературоведению. Здесь обнаруживается тенденция называть мифом нечто «невыразимое», присутствующее в литературном тексте, так сказать, «имманентность трансцендентности».

Все это создает известные сложности при попытке дать хотя бы рабочее определение мифа, делая его практически недостижимым. Подход Тепе, которого придерживается и автор настоящей работы, ограничивает литературоведческое исследование мифа двумя основными, традиционными значениями слова «миф»: 1) мифологический сюжет; 2) мифологическое сознание. В остальных значениях слово «миф» предлагается заменять соответствующими синонимами.

Таким образом, выделяются два комплекса, подлежащие рассмотрению в рамках литературоведческого исследования мифов:

1) Миф-сюжет. Использование сюжетов, образов персонажей из известных мифологий и их обработка в литературном произведении.

2) Мифологическое сознание. Восприятие и использование в литературном произведении черт мифологической формы мышления -особой формы мировоззрения, противопоставляемой обычно рационалистическому мышлению современного цивилизованного человека33.

33 Тепе выделяет также и третий тип: отражение в художественном произведении известных теорий мифа. Подобный метачифологизм очень сложно распознать, и даже сам ученый признается, что ему

Оба типа пересекаются, и иногда бывает сложно отличить, к какому из них относится тот или иной текст. Ведь персонажи мифов одновременно являются и носителями мифологического сознания. Как писал Карл Кереньи, «живая мифология переживается, она — форма выражения, мысли и жизни, и все же она материальна»34. В мифах отразилось сознание их создателей.

Сознание человека всегда находится в неких рамках, структурах мировоззрения, принципами которого он руководствуется в своих действиях. Художественное произведение - объективация этих принципов, отпечаток мировоззрения автора. Чтобы отразиться в произведении, действительность в любом случае должна пройти через сознание автора, значит, он — главная основа возникновения произведения, а воссоздание его сознания станет, согласно Тепе, выполнением основной задачи интерпретации текста (в том числе мифосодержащего). Основной задачей интерпретации является ответ на вопрос: «Почему текст такой, какой он есть?» В итоге исследования должна сложиться гипотеза о принципах сознания автора, распадающаяся на три уровня: 1) общее мировоззрение автора, 2) связанная с ним концепция художественного творчества, 3) идея данного конкретного произведения.

При исследовании мифосодержащего текста первого типа Тепе предлагает ответить на следующие вопросы: какой миф обрабатывается и откуда это становится понятно (например, имена персонажей, характерные повороты сюжета), какие изменения вносит автор в сюжет мифа по сравнению с предшествующими обработками, почему вносит именно такие изменения и какой смысл в них вкладывает, откуда автору известен известен лишь один роман, который можно было бы отнести к этой категории («Мелодии» Гельмута Крауссера).

34 Kerenyi К. Was ist Mythologie? // Die Eröffnung des Zugangs zum Mythos / Hrsg. von K. Kerenyi. -Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1989.-S. 221. используемый миф, а также предположительные причины обращения именно к данному сюжету.

В случае текста второго типа основными вопросами будут установление причин появления черт мифологического сознания (например, в случае «потерянного рая», исследуемого Ресснером, это может быть недовольство современной цивилизацией и поиск альтернативы), определение интересующей автора стороны мифологического мышления - рационализм/интуитивность, эстетическое отношение к действительности или что-то еще; чем конкретно автор недоволен в современности и какую альтернативу предлагает: движение вперед и обновление существующих условий или возврат к нецивилизованному состоянию. То есть в ходе интерпретации следует выяснить мировоззрение автора: верит ли автор в мифологическую эпоху как «истинное» время человечества и хочет возродить его, или он стоит на атеистических позициях и имеет в виду отдельные способности человека, более развитые у примитивных народов.

На уровне построения произведения мифологическое сознание может:

1) выступать как объект изображения — его черты есть в сознании персонажей;

2) определять перспективу повествования или являться ее элементом в случае, если читатель видит глазами рассказчика мир, в котором действуют принципы мифологического сознания. В отличие от первого пункта, здесь мифологические черты, например, эффект двойного присутствия, рассматриваются как объективная реальность создаваемого автором мира, а не субъективное представление одного из персонажей;

3) служить прообразом для стиля и формы произведения в случае имитации дошедших до нас мифологических текстов, например, индейских легенд. Такая имитация может быть заметна в общей тональности повествования и используется для создания «новых мифов» — произведений, похожих на древние тексты.

Мифологическим, примитивным, первобытным сознанием занимались многие этнологи, антропологи и философы. Существуют многочисленные теории, касающиеся его содержания и развития. В настоящей работе при описании черт мифологического сознания не ставится задача как можно более точной его характеристики. Речь идет о последующем использовании данного описания для выявления трансформации мифологического сознания в творчестве немецких писателей-экзистенциалистов Г.Э. Носсака и Г. Казака. Поэтому правомерно здесь использование и теорий, считающихся в науке пройденным этапом. Например, теория Люсьена Леви-Брюля подверглась критике со стороны этнографов за строгое разграничение пра-логического и логического типов мышления, но, как пишет Ресснер, была воспринята многочисленными европейскими и латиноамериканскими авторами35.

Следующее ниже краткое изложение основных характеристик мифологического сознания охватывает те из них, которые наиболее важны для последующего анализа произведений Носсака и Казака, и основано на положениях, взятых из исследований Кассирера, Леви-Брюля, Элиаде, Голосовкера, Мелетинского, Лосева.

Согласно Леви-Брюлю, основным принципом мифологического мышления является принцип «партиципации», то есть всеобщего единства, соучастия каждого существа или вещи в общем макрокосме. Человек, вообще любое существо или вещь не ограничены своим телом, между ним и миром существует текучий переход. «Я» человека или вещи находится не в его теле, а связано со всем миром. Отсюда происходит явление, называемое pars pro toto - нерасчлененность целого и части, когда часть рассматривается как целое, а целое как часть. «Целое не «обладает» частями и не распадается на них - часть в данном случае есть непосредственно целое и действует как таковое»36. Часть представляет собой то же самое существо или вещь, что и целое, имеет те же свойства и претерпевает то же, что и целое. Это применимо как к человеку, так и к миру в целом: изображения человека, его тень, следы, отрезанные волосы и ногти сопричастны самому человеку - последние используются, например, в симпатической магии; так же и человек является частью рода, тотемного клана, а клан и человек вместе являются частью всего мира. Эмпирически вещи остаются раздельными, но мифологическое сознание объединяет их, переплетает друг с другом. Это верно не только в отношении части - целое также «является частью в том смысле, что оно входит в нее своей полной мифологически-субстанциальной сущностью, что оно каким-то образом чувственно и материально буквально «сидит» в

- 37 ней» .

Соответственно, в мифологическом сознании нет и разделения на субъект и объект, свойственного современному логическом мышлению. Субъект не может быть ограничен пределами своего тела, а границы его духовной индивидуальности размыты.

Из того же принципа сопричастности части и целого следует и отношение примитивного мышления к именам. Имена выполняют здесь не просто функцию обозначения предмета, функцию ярлыка, отличающего одну вещь от другой, как это происходит в цивилизованных обществах.

1 о

Имена «содержат в себе сам предмет и его реальные силы» . Мистические свойства существ содержатся и в их именах. Поэтому функция обозначения предмета или существа в сознании первобытного человека не является единственной и даже носит второстепенный характер. Основная

35 Rôssner M. Op. cit. - S. 42.

36 Кассирер Э. Философия символических форм. - Т. 2: Мифологическое мышление. - М., СПб., 2002. -С. 63.

37Там же.-С. 80. же функция в другом: имя обозначает сущность человека, обозначает его положение в мире, родство с тотемической группой, с духами предков, с невидимыми силами, охраняющими ее. «Свойства их имен вытекают в качестве естественного следствия из свойств самих существ и предметов. Имя является мистическим так же, как мистическим является изображение, потому что мистическим является восприятие предметов, совершенно иначе, чем наше, направляемое коллективными представлениями»39. Имя для носителя первобытного сознания является такой же неотъемлемой его частью, как ноги, руки, тень. Носитель мифологического сознания верит, что от злонамеренного употребления его имени он так же будет страдать, как и от физической раны, реально нанесенной какой-нибудь части его тела. С этим связан обычай не употреблять в повседневной жизни настоящие имена людей, их сохраняют для специальных случаев, для ритуалов и церемоний. При повседневных разговорах между собой люди пользуются, например, словами с указанием возраста или степени родства (старший брат, младшая сестра)40.

Назвать имя человека или вещи - значит получить власть над ними. Эту власть дает сам факт произнесения, слово, человеческий голос приобретают такую же силу, как и обычные невербальные действия. Имя к тому же не является простым набором звуков, оно оформлено, индивидуально, поэтому имеет власть над определенной областью бытия. В особенности это относится к имени собственному, выделяющему вещь из группы ей подобных. Для мифологического сознания «имя выражает внутреннюю, существенную сторону человека, оно прямо-таки и «есть» эта внутренняя сторона»41. Человек и его имя представляют собой единую

38 Там же. - С. 54-55.

Леви-Брюль Л. Первобытное мышление // Его же. Сверхъестественное в первобытном мышлении. -М., 1999. С. 43.

40 Там же. -С. 41.

41 Кассирер Э. Философия символических форм. Том 2: Мифологическое мышление. - М., СПб., 2002. С. 54-55. сущность. Это проявляется, например, в том, что человек в начале нового периода своей жизни обретает новое имя: первое имя получает при рождении, затем имя меняется во время посвящения, при заключении брака, при убийстве первого врага и т.д. Новое имя закрепляет за человеком его новое состояние, функцию в обществе и в жизни. С ним человек получает новую сущность.

В отношении мифологического мышления к языку проявляется его отношение к конкретности/абстрактности. Довольно долго в науке существовала теория, согласно которой первобытный язык по сути мог бы состоять из одних только имен собственных, потому что, с точки зрения логического мышления, в мифологическом сознании слабо развита способность к абстрактному мышлению. Существа и вещи рассматриваются как единственные в своем роде. Каждой вещи присущи сугубо индивидуальные свойства. Именно это положение теории Леви-Брюля подверглось потом критике со стороны других ученых, например, Леви-Строса, да и сам Леви-Брюль позже несколько отошел от своей прежней точки зрения Способность к созданию общих понятий не отсутствует совершенно, она резко отлична от привычной современному мышлению. Понятия не представляют собой нечто строго определенное и всегда постоянное, что казалось бы логическому мышлению необходимым условием для понимания между людьми. Критерии объединения вещей в классы меняются вместе с изменениями окружающего мира и в зависимости от субъективного взгляда конкретного человека. Каждый «пользуется речью на свой лад, вернее, из уст каждого речь выходит по-разному, смотря по обстоятельствам и по расположению говорящего»43. Примитивное сознание обращает внимание не на проявление общих законов и тенденций, а на частные, конкретные явления. Поэтому человек

42 Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Леви-Строс К. Первобытное мышление. - М., 1999. С. 111-336.

43 Левн-Брюль Л. Указ. соч. - С. 132. в своем рассказе о каком-то событии или вещи стремится точнее описать, изобразить это событие или вещь, их форму, очертания, положение, движение, образ действия в пространстве, то есть создать максимально наглядный образ вещи, нарисовать языковыми средствами действие или объект, о котором идет речь. Поэтому первобытный человек обращает особое внимание на параметры положения, расположения вещей в пространстве, расстояния. «Всякое предложение, где идет речь о конкретных существах или предметах (а в этих языках речь всегда идет именно о таких предметах), должно выражать их отношение в

44 пространстве» .

В любой части пространства и времени содержится изначальное всеобщее единство, его структура и форма, части целого не распадаются на отдельные элементы. Действуют принципы неоднородности и соединения различных частей в целое.

С одной стороны, периоды и отдельные моменты времени характеризуются происходящими в них проявлениями мистических сил, и по этому довольно субъективному параметру «священности» они выделяются из общей массы и противопоставляются остальным. Такие выделяющиеся периоды не представляют собой строго отмеряемых отрезков, время делится текуче в ритмической и в известной степени цикличной смене периодов. С другой стороны, время не делится на прошлое, настоящее и будущее, оно представляет собой единство, его «сейчас» - это не отдельный момент в настоящем, его «сейчас» содержит в себе и настоящее, и прошлое, и будущее. Настоящее и будущее не сдвигаются постоянно относительно «сейчас», становясь прошлым. Единственным абсолютным прошлым является для мифологического сознания эпоха первотворения, все остальное время не дифференцировано. Кассирер пишет: «В нем еще господствует - если воспользоваться словами

44 Там же.-С. 124.

Шеллинга - «абсолютно праисторическое время», неделимое по самой своей природе, «это абсолютно тождественное время, а потому, какую бы длительность ни придавать ему, его следует рассматривать лишь как момент, т.е. как время, в каком начало что конец и конец что начало, некое подобие вечности, потому что сама вечность - это не последовательность времен, а лишь единое время; как и то время - оно единое время, действительное не в себе самом (как последовательность времен), но становящееся временем лишь относительно последующего (когда оно само становится прошлым)»45. Согласно Голосовкеру, в мифологических повествованиях для богов время не играет роли, они могут удлинить срок жизни героя, могут уменьшить, они существуют вне времени и могут останавливать его для других в любой момент.

Это похоже на непрерывное настоящее, как бы абсолютное отсутствие времени, характерное для «земного рая», «золотого века», особой эпохи первотворения, пра-времени. Но полное исчезновение времени происходит только тогда, когда носитель мифологического сознания возвращается в это предвечное состояние, в эпоху первопредков. Это, например, делают шаманы в мистическом трансе или участники различных ритуалов: в ритуале совершаются специальные действия и произносятся заклинания, воссоздающие эпоху первотворения и возвращающие человека в нее. Идея таких ритуалов «возвращения к истокам» состоит в том, что «принципиальную значимость имеет только первое явление какой-либо вещи, все последующие ее появления не имеют такого значения»46. Все легитимируется и принимается в качестве религиозно значимого, только если оно уходит в глубину времен. «Вся

45 Кассирер Э. Указ. соч. - С. 120.

46 Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с франц. - М.: Академический проект, 2000. - С. 38. священность мифологического бытия берет в конечном итоге свои истоки в священности возникновения»47.

Для нашего исследования особенно важно то, что мифологическое сознание ищет модель всякого творения в первоначальном времени: именно тогда создавалась модель вообще всякого нового творения, основы существующей жизни, было открыто неограниченное многообразие возможностей. В этом качестве возврат в «мифологическую эпоху» способен помочь человеку «переродиться». Время как бы упраздняется, а существование начинается заново.

После творения человечество как-то развивалось, и история этого развития, «первоначальная, драматическая и порой даже трагическая история должна быть не только познана, она должна постоянно

10 восстанавливаться в памяти» . Этому служит постоянное повторение ритуалов, во время которых реактуализуется эпоха первотворения. Отсюда представление о цикличности времени, периодическом, возврате с. мифологического прошлого. Как замечает Мелетинский, происходит своеобразное «качание» между двумя временами, но эта реактуализация «золотого века» «не означает, что мифическое прошлое фактически экстемпорально и представляет собой некую мистическую реальность, как-то сосуществующую с эмпирической реальностью обыденной жизни на том же синхроническом уровне. <.> Мифическое прошлое остается прошлым, но его магическая эманация как бы доходит до аборигенов через такие каналы, как ритуалы и сны»49.

Для мифологического сознания характерно особое представление о причинно-следственной связи явлений, и это представление вытекает из мифологического представления о времени. В современном мышлении причина и следствие четко располагаются во времени, можно выяснить,

47 Кассирер Э. Указ.соч. - С. 119.

Элиаде М. Указ. соч. - С. 90. что за чем следует, и расположить события в причинно-следственные ряды со строгой доказуемостью последовательности компонентов. Время примитивного сознания делится на абсолютное прошлое и неделимое настоящее. Настоящее не линейно, а представляет собой единство, поэтому и причина и следствие не расположимы строго одно за другим, они могут меняться местами или даже сливаться в одно целое.

Поскольку в мифологическом сознании нет разделения части и целого, то, следовательно, и моменты причины и следствия не разделены, сами явления не воспринимаются как раздельные. Все может соприкасаться со всем в пространстве и времени, следовательно, и выбор причины свободен — все может стать всем. Если в современном мышлении все рассматривается как конкретное проявление некоего общего закона, то в мифологическом сознании изменение является метаморфозой, переходом «одной индивидуальной и конкретной формы вещности и бытия в другую форму»50. Для мифологического мышления наряду с принципом «post hoc, ergo propter hoc» особенно характерен принцип «juxta hoc, ergo propter hoc». Всякое соприкосновение в пространстве и времени непосредственно воспринимается как отношение причины и следствия.

Все это не означает полный отказ от объяснения явлений через указание на их естественную причину. Как раз наоборот: носитель мифологического сознания всегда ищет причины окружающих явлений и не признает никакой случайности. Однако, в отличие от современного сознания, пытающегося понять некое событие как проявление определенных общих закономерностей, мифологическое сознание ищет особую, индивидуальную причину для каждого события. Примитивного человека интересует только данный конкретный случай сам по себе, а не проявление общего закона.

Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1995. -С. 175-176.

50 Кассирер Э. указ. соч. - С. 60.

Мифологическую причинность можно разделить на два вида -естественную и сверхъестественную. То есть примитивный человек принимает известные ему законы природы, но не ограничивается ими и ищет причины явлений в мистической сфере. Первая, естественная, определяет, как произошло нечто (causa secunda), а вторая — почему оно произошло (causa prima). Притом естественные причины гораздо менее важны, чем сверхъестественные. Поэтому любая причина не обязательно должна иметь строго доказуемую связь со следствием, causa secunda мало интересует носителя мифологического сознания. Леви-Брюль вообще заявляет, что первобытный человек «совершенно не пытается отыскивать причинные связи, которые не очевидны сами по себе, и немедленно обращается к мистической силе»31. Когда для современного человека и причина, и следствие одинаково присутствуют во времени и пространстве, первобытное мышление в каждый данный момент допускает, что воспринимается лишь одно из обоих звеньев причинной связи, другое звено принадлежит к сфере не воспринимаемой человеческими чувствами, мистической. Для мифологического мышления нет промежуточных звеньев в причинно-следственной цепи - только событие и его мистическая причина. Причины естественные, законы природы оказываются лишь средством совершения действия, орудием, через которое действуют другие, более мощные силы. Событие все равно произошло бы, хотя обстоятельства и орудия действия могли быть другими.

Поэтому не обязательно, чтобы причина находилась в непосредственном физическом контакте со следствием, она принадлежит «другой реальности». Поэтому причина внепространственна и в какой-то степени вневременна и не воспринимаема для человека. Конечно, она

51 Леви-Брюль JI. Указ. соч. - С. 285. предшествует следствию, но точно расположить ее во времени невозможно.

Голосовкер видит в мифологических повествованиях единственную причину любого явления только в воле творца: «Абсолютная сила творческой воли, желания, то есть творческой фантазии - вот логическое основание, порождающее любое чудесное действие или чудесное свойство как свое следствие. Так сверхъестественное становится естественным, и мы поэтому вправе говорить о сверхъестественных законах мира

52 чудесного как о законах естественных» .

Мифологическое сознание резко отлично от современного логического в своем отношении к сновидениям. Для примитивного человека события, которые он видит во сне, равноценны предстающему перед ним наяву в реальном восприятии. Он абсолютно уверен в реальности того, что он узнает во сне.

Ресснер со ссылкой на посмертно изданные «Тетради» Леви-Брюля (Les Carnets de Lucien Lévy-Bruhl, 1949) приводит рассказ миссионера Грубба, подтверждающий, что для мифологического сознания происходящее во сне истинно53. Туземец видел во сне, как Грубб воровал фрукты из его сада. Грубб защищался, заявляя, что в это время он был на острове за 150 миль оттуда. Туземец этого не отрицал, но все же продолжал считать Грубба виновным в краже. А в другом месте Леви-Брюль пишет следующее: «У чероки существует обычай, согласно которому человек, видевший во сне, что он был укушен змеей, должен быть подвергнут тому же лечению, которое применяется при действительном укусе змеи: значит, его укусил какой-нибудь дух-змея»54.

Во сне дух спящего попадает в «другую реальность», не физическую, а мистическую, реальность духов, присутствие которой носитель

52 Голосовкер Я.Э. Логика мифа. - М.: Наука, 1987. - С. 26.

53 Rôssner M. Op. cit. - S. 45. примитивного сознания ощущает всегда, но «общаться» с ней не-шаман может только во время ритуала или во сне. В сновидении человеку могут являться духи предков и давать какие-то полезные указания, или он сам путешествует, видит себя беседующим с находящимися далеко или уже давно умершими людьми. В любом случае он абсолютно уверен, что душа действительно покидает тело во время сна и отправляется туда, где он видит себя во сне.

Восприятие окружающего мира ориентировано у носителя мифологического сознания иначе, чем у современного человека: так же, как в случае с причинностью, примитивный человек не ищет в событиях проявлений объективных законов природы, хотя и прекрасно о них знает, — объективные законы всегда оказываются в его восприятии перемешанными с действием мистических сил. Он также прекрасно отличает сон от яви. Получается, что различие между восприятием во сне и наяву практически отсутствует - и то, и другое мистично, сновидения первобытных людей - такое же восприятие, как и всякое другое. Восприятию во сне отдается даже предпочтение как более достоверному — во сне достигается более непосредственный контакт с духами.

Нет и четкого различения сфер жизни и смерти. Как объясняет Кассирер: «Если вся «действительность» просто принимается такой, каковой она предстает в непосредственном впечатлении, если она считается достаточно засвидетельствованной в силе воздействия, оказываемого ею на жизнь эмоций, аффектов и воли, - то мертвый и в самом деле «существует» и тогда, когда его прежняя форма проявления изменилась, когда место чувственно-материального существования заняло присутствие некоей бестелесной тени»55.

54 Леви-Брюль Л. Указ. соч. - С. 46.

55 Кассирер Э. Указ. соч. - С. 51.

Итак, в соответствии с общей целью диссертации и согласуясь с описанной методологией были поставлены следующие задачи исследования:

- выявление характера обработки мифологических сюжетов в прозаических произведениях Г.Э. Носсака и Г. Казака;

- определение степени использования структур и категорий мифологического сознания у каждого из писателей;

- выявление причин и целей обращения писателей к мифу.

Актуальность темы данной диссертации связана с тем, что в период пересмотра культурного наследия, старых установок, поиска новых путей развития культуры и литератур ы представляется важным исследовать значительные явления литературы XX века, в данном случае — мифологическую составляющую литературы немецкого экзистенциализма. Мифологизм является неотъемлемой составной частью современной литературы, а философия и литературная практика экзистенциализма оказали огромное влияние па развитие не только одной из основных европейских литератур - немецкой, но и мировой культуры в целом. Таким образом, вопрос об использовании мифа в произведениях представителей экзистенциализма приобретает значимость как в свете изучения этого литературно-философского направления, так и в свете исследования мифологизма в литературе XX века в целом.

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые предпринимается полный анализ мифологической составляющей творчества Носсака и Казака. Впервые, и не только в России, мифологизм творчества писателей рассматривается в рамках одного исследования, проводится их сравнение по этому параметру.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что литературоведческое исследование экзистенциалистского мифологизма позволит расширить знания и представления об особенностях данного литературно-философского направления и вообще литературного процесса в современной Германии и Западной Европе.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении курса лекций по истории немецкоязычной литературы XX века в языковых и неязыковых вузах, при разработке спецкурсов и проведении спецсеминаров по истории зарубежной литературы, при создании учебных пособий и составлении программ курсов немецкой литературы.

Достоверность полученных результатов и их научная обоснованность обусловлены достаточным объемом исследуемого материала - прозы и публицистики Г.Э. Носсака и Г. Казака, а также критической литературы, посвященной творчеству писателей, в том числе новейших исследований в данной области.

Апробация диссертации. Основные положения работы отражены в ряде публикаций и обсуждались в ходе научных конференций: Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов - 2004» (12-15 апреля 2004, Москва), Межвузовская научная конференция молодых ученых «Поэтика и компаративистика» (июнь 2004 и май 2005, Коломна), Чтения памяти проф. И.М. Тройского «Индоевропейское языкознание и классическая филология» (21-23 июня 2004, Санкт-Петербург), Тертеряновские чтения «Динамика немецкоязычного литературного пространства XX века: Взгляд из третьего тысячелетия» (18 - 19 апреля 2005, Москва).

Диссертация состоит из двух глав, введения и заключения.

Первая глава посвящена анализу произведений Носсака и Казака, написанных на мифологические сюжеты.

Во второй главе темой исследования становится трансформация структур мифологического сознания в творчестве писателей.

В заключении подводятся итоги исследования.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Панов, Антон Александрович

Заключение

Проделанный анализ мифологических сюжетов и образов, с одной стороны, и черт мифологического сознания и преломления их в прозе Носсака и Казака, с другой, позволяет определить характерные особенности использования мифа у этих писателей как иллюстрацию особого направления немецкой и вообще мировой литературы -экзистенциализма.

По мысли экзистенциалистов, человеку не дано понять разумную упорядоченность бытия, обнаружить смысл своего существования, внятно объяснить каждую отдельную жизнь. Поэтому главной целью и обязанностью писателя и мыслителя провозглашается возврат к вещам, конкретным событиям и поступкам, к «людским судьбам как таковым, не сводимым к их сущностным моделям, возврат к тому «остатку», обыденному и вместе с тем «бытийному» (экзистенциальному), <.> который не улавливается сегодня, и вряд ли вообще может быть уловлен

337 сетями научно-рационалистического познания» . Все эти конкретные и неповторимые по сути своей явления рассматриваются не научными методами, не аналитически: они не связываются между собой в некую систему, не сопоставляются и не сводятся ни к каким абстрактным, отвлеченным категориям. Писатель не ищет причин конкретных событий, не вписывает их в причинно-следственные ряды, а берет такими, какие они есть, просто как факт их бытования. В этом состоит сущностная близость экзистенциализма литературному творчеству: философ действует здесь как художник - мыслит образами и не ищет строгой проверяемости излагаемых мнений. Всякое суждение становится в первую очередь личным, субъективным впечатлением автора. Во всем этом можно увидеть и родство экзистенциалистского творчества мифологическому восприятию реальности с его вниманием к конкретному, с субъективными критериями объединения вещей в классы, меняющимися вместе с изменениями окружающего мира и в зависимости от взгляда каждого отдельного человека.

Как было показано на примере анализа произведений Носсака и Казака, черты мифологического сознания прочно входят в структуру их экзистенциалистского творчества. Элементы мифа положены писателями-экзистенциалистами в основу своего художественного мира. У обоих наблюдается вполне осознанная ориентация на мифологические образцы: Носсак часто заявляет о своей любви к сказкам, а тональность своих произведений сравнивает с повествованиями американских индейцев; Казак постоянно напоминает о том впечатлении, которое произвели на него китайское искусство и философия. Идея «мифического» у Носсака сходна с основным принципом мифологического познания, а именно с его нерефлексивностью, чувственностью.

Конкретные структуры мифологического сознания часто встречаются в произведениях обоих авторов. Но в целом их рассказы и романы нельзя назвать в полном смысле слова «мифологическими» (этот эпитет вообще вряд ли применим к литературному произведению без строгого уточнения, что под ним понимается).

В основе экзистенциализма лежит «представление о нерасчлененной целостности субъекта и объекта в акте переживания» . Обращаясь к мифу, писатели, а в особенности Носсак, как раз и стремились сохранить эту непосредственность восприятия вещей, жизнь в ее полноте, не ограничиваясь строгими рамками понятийного мышления. Носсак понял, что миф и все, что с ним связано, не может быть предметом знания, не отчуждаясь при этом. Миф - это не предмет познания, а способ. Разница

337 Великовскпй С.И. Грани «несчастного сознания». - М.: Искусство, 1973. - С. 7. между писателями состоит в том, что если Носсак пытается воссоздать мифологический подход к миру на качественно новом этапе, преодолеть рационализм и аналитичность, сделав виток по спирали, а не напрямую вернуться к пройденным этапам развития человеческого мышления, то Казак прямо пропагандирует отказ от современной рациональности, губящей, по мысли писателя, весь Запад. Этому соответствует и разница в стиле их повествования: подчеркнутая субъективность изложения у Носсака и назидательность, иногда даже теоретичность некоторых фрагментов текста Казака.

Что касается использования мифологических сюжетов, то можно сказать, что персонажи античной мифологии или аллюзии на них органично вписываются в образную структуру произведений обоих писателей. Обращение к мифам для них - не просто способ лучше понять современность, не аллегория, призванная оттенить происходящее в реальной жизни, дать возможность отстраненно посмотреть на мир. Видя в мифе вневременной конфликт, заложенные в нем общечеловеческие проблемы, авторы исследуют именно их.

Разница между Носсаком и Казаком здесь опять же состоит в том, что последний включает античные мифологические образы в картину мира, похожую на китайскую, находя им место там в соответствии с их видоизмененными функциями, а Носсак остается в пределах европейской традиции.

В мифе писатели находят выход из абсурдного бытия: для Носсака это преодоление рациональности без полного отказа от нее, для Казака переход к другому типу сознания - китайскому - более близкому целостным основам мира, чем европейский. В целом, можно сказать, что экзистенциалистское мировоззрение, согласно которому мир

338 Пахсарьяи Н.Т. Французский экзистенциализм // Зарубежная литература XX века / Под ред. Толмачёва В.М. - М.: Изд. центр «Академия», 2003. - С. 337. рассматривается как нечто абсурдное, враждебное человеку, отразилось у обоих авторов как в восприятии мира мифологическими персонажами, так и в общей писательской установке.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Панов, Антон Александрович, 2005 год

1. Kasack H. Die Stadt hinter dem Strom: Roman. Durchgesehene Fassung. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1956. 495 S. Kasack H. Das große Netz. Roman. - Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1952. -506 S.

2. Kasack H. Fälschungen. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1953. - 251 S. Kasack H. Mosaiksteine: Beiträge zur Literatur und Kunst. - Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1956.-413 S.

3. Kasack H. Der Webstuhl: Erzählung. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1949.-59 S.

4. Kasack H. Das unbekannte Ziel: Ausgewählte Proben und Arbeiten. -Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1963.- 125 S.

5. Kasack H. Die Heimsuchung // Die Dichtung. 1, 4, 1919. S. 18-37.

6. Kasack H. Ankunft in Sirycusa. Fragment en Prose, présenté par H. Giraud // Recherches Germaniques. l - 1971. S. 164-175.

7. Казак Г. Город за рекой / Пер. с нем. Т. Холодовой, А. Гугнина // Гелиополис / Сост. Ю. Архипов. М.: Прогресс, 1992. - С. 31339.2.

8. Nossack H.E. Nekyia: Bericht eines Überlebenden. Hamburg: Krüger, 1947. - 143 S.

9. Nossack H.E. Interview mit dem Tode. Hamburg: Krüger, 1948. -254 S.

10. Nossack H.E. Publikum und Dichter: Rede zur Hamburger Buchausstellung 1949 // Neues Hamburg: Zeugnisse vom Wiederaufbau der Hansestadt / Hrsg. von E. Lüth. Hamburg: Hammerich & Lesser, 1950. - S. 42-50.

11. Nossack H.E. Spätestens im November. Berlin: Suhrkamp, 1955. -399 S.

12. Nossack H.E. Spirale: Roman einer schlaflosen Nacht. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1956.-371 S.

13. Nossack H.E. Der jüngere Bruder: Roman. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1958.-387 S.19a) Nossack H.E. Der jüngere Bruder: Roman. Erweiterte Ausgabe / Hrsg. von Ch. Schmid. Frankflirt a.M.: Suhrkamp, 1973. - 330 S.

14. Nossack H.E. Nach dem letzten Aufstand: Ein Bericht. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1961.-366 S.

15. Nossack H.E. Ein Sonderfall: Schauspiel. Neuwied am Rhein, Berlin: Luchterhand, 1963. - 82 S.

16. Nossack H.E. Das kennt man: Erzählung. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1964.- 185 S.

17. Nossack H.E. Gespräch mit H. Bienelc. // Bienek H. Werkstattgespräche mit Schriftstellern. München: dtv, 1965. - S. 85101.

18. Nossack H.E. Die schwache Position der Literatur: Reden und

19. Aufsätze. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1966. - 177 S.

20. Nossack H.E. Warum ich nicht wie Hermann Broch schreibe //

21. Fünfzehn Autoren suchen sich selbst: Modell und Provokation / Hrsg.von U. Schultz. München: List, 1967. S. 64-71.

22. Nossack H.E. Das Verhältnis der Literatur zu Recht und Gerechtigkeit.- Wiesbaden: Steiner, 1968. 16 S.

23. Nossack H.E. Der Fall d'Arthez: Roman. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1968.-320 S.

24. Nossack H.E. Dem unbekannten Sieger: Roman. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1969.- 199 S.

25. Nossack H.E. Ein einzigartiges Glück // Motive: Deutsche Autoren zur Frage: Warum schreiben Sie? / Hrsg. von R. Salis. Tübingen: Erdmann, 1971. - S. 280-284.

26. Nossack H.E. Gespräch mit U. Schultz. // Selbstanzeige: Schriftsteller im Gespräch / Hrsg. von W. Koch. Frankfurt a.M.: Fischer, 1971. -S. 17-25.

27. Nossack H.E. Die gestohlene Melodie: Roman. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1972. - 249 S.

28. Nossack H.E. Bereitschaftsdienst: Bericht über eine Epidemie. — Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1973. 152 S.

29. Nossack H.E. Ein glücklicher Mensch: Erinnerungen an Aporee. -Frankfürt a.M.: Suhrkamp, 1975. 279 S.

30. Nossack H.E. Dieser Andere: Ein Lesebuch mit Briefen, Gedichten, Prosa / Hrsg. von Ch. Schmid. — Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1976. -307 S.

31. Die Intensivste Form des Lebens ist für mich ein Buch zu schreiben. Gespräch mit Hans Erich Nossack // Durzak M. Gespräche über den Roman: Formbestimmungen und Analysen. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1976. - S. 369-399.

32. Nossack H.E. Gespräch mit E. Rudolph. // Aussage zur Person: 12 deutsche Schriftsteller im Gespräch mit E. Rudolph. Tübingen: Erdmann, 1977.-S. 178-191.

33. Nossack H.E. Die Tagebücher 1943-1977: 3 Bde / Hrsg. von G. Söhling. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1997.

34. Nossack H.E. Geben Sie bald wieder ein Lebenszeichen: Briefwechsel 1943-1956: 2 Bde / Hrsg. von G. Söhling. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 2001.

35. Hans Erich Nossack-Bibliographie / Zsgest. von B. Kawohl. -Wetzlar: Kletsmeier, 1995. 106 S.

36. Hans Erich Nossack: Schreiben und Veröffentlichungen. Bibliographie und ausgewähte Texte / Hrsg. von G. Söhling. Mainz: Hase & Köhler, 1991.-281 S.

37. Hermann Kasack 1896-1966: Eine Bibliographie / Hrsg. von S. Richter, H. John. Potsdam: Stadt- und Landesbibliothek, 1996. - 55 S.1.. Монографии и статьи по творчеству Г. Казака и Г.Э. Носсака1.

38. Бент М.И. Три путешествия во времени: заметки о немецкой антиутопии XX века // Национальная специфика произведений зарубежной литературы XIX-XX веков. Иваново: Изд-во «Ивановский Гос. Ун-т», 2001. - 4.1. - С. 78-87.

39. Гугнин A.A. Магический реализм: На примере романа Г. Казака «Город за рекой» // Творчество Иво Андрича. М.: ИСБ, 1992. -С. 40-44.

40. Кучумова Г.В. Духовная сила слова в романе Г. Казака "Город за рекой" // Социальная власть языка. Воронеж: ВГУ, 2001. - С. 154-160.

41. Кучумова Г.В. Роман Германа Казака "Город за рекой": традиции романа воспитания XVIII века // Другой XVIII век. М.: Экон-информ, 2002. - С. 242-248.

42. Кучумова Г.В. Опыт границы в художественном мире романа Г.Казака "Город за рекой" // Граница и опыт границы в художественном языке = Grenzen und Grenzerfahrungen in den Sprachen der Kunst. Самара: Сам. гуманит. акад., 2003. - С. НОМУ.

43. Мальчуков Л.И. Реализм и «магический реализм» в западногерманской литературе 1945-49 гг. Автореф. дис. канд. филол. наук / Ленинград, гос. ун-т им. A.A. Жданова. Л., 1971. — 17 с.

44. Млечина И.В. Герман Казак // История литературы ФРГ. М.: Наука, 1980.-С. 97-106.

45. Böttcher A.R. Kritische Realismus und Magie // Literarische Revue. -1948. № 3. - H. 7. - S. 443-447.

46. De Winter S. Der magische Realismus und die Dichtung Hermann Kasacks // Studia germanica gandensia. 1961. - № 3. - S. 249-276. Grenzmann W. Leben an der Grenze des Todes // Glaube und Dichtung. - 1950.-S. 83-96.

47. Hermann Kasack: 1896-1966 / Hrsg. von R. Tgahrt, J. Salchow // Marbacher Magazin. 1976. - № 2. - 46 S.

48. Hermann Kasack Leben und Werk: Symposium 1993 in Potsdam / Hrsg. von H. John, L. Neumann. - Frankfurt a.M.: Lang, 1994. - 195 S.

49. Hermann Kasack zu Ehren / Hrsg. von H. Heckmann, B. Zeller. -Göttingen: Wallstein, 1996.-240 S.

50. Hwang Hae-In. Ostasiatische Anschauungen in der deutschen Literatur des 20 Jhs. unter besonderer Berücksichtigung von Alfred Döblin und Hermann Kasack: Diss. Bonn, 1979. - 192 S.

51. Leben und Werk von Hermann Kasack: Ein Brevier / Hrsg. von W. Kasack. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1966. - 154 S.

52. Lech P. Hermann Kasack und der zeitkritische Roman der Gegenwart. -Luxemburg, 1956. 148 S.

53. Pohl G. Magischer Realismus? // Aufbau. 1948. - № 4. - S. 650653.

54. Schmollinger A. Leben im Angesicht des Todes: Anmerkungen zu Hermann Kasacks Roman „Die Stadt hinter dem Strom" // Die totalitäre Erfahrung: Deutsche Literatur und Drittes Reich / Hrsg. von F.-L. Kroll. Berlin: Duncker & Humboldt, 2003. - S. 235-266.

55. Schütz H. The theme of anonymity in the worlc of Hermann Kasack // Revue des langues vivantes. 1971. - № 37. - S. 400-413.

56. Schütz H. Hermann Kasack: The role of critical intellect in the creative wrighters work. Bern: Lang, 1972. - 143 p.

57. Shin Woo-Kyun. Chinesisches in Kasacks Kunst? Zur Gestaltung ostasiatischen Gedankengutes im Werk Hermann Kasacks: Diss. -Düsseldorf, 1986.-273 S.

58. Stimpson G.O. Zwischen Mystik und Naturwissenschaft. Hermann Kasacks „Die Stadt hinter dem Strom" im Lichte des neuen Paradigmas. Frankfurt a.M.: Lang, 1995. - 353 S.

59. Калниня Д.Я. Современный западногерманский роман: Автореф. дисс. док. филол. наук. М., 1969. - 38 с.

60. Карельский A.B. Рец. на кн. «Счастливый человек» Г.Э. Носсака // Современная художественная литература за рубежом. — 1976. — №4.-С. 173-176.

61. Сергеев A.B. Проблемы заброшенного человека в поле социально-политических клише, отраженные в творчестве Г.Э. Носсака // Человек в социокультурном мире. Саратов: СГТУ, 1997.-Ч. 1.-С. 88-91.

62. Сергеев A.B. Политика и культура в творчестве Г.Э. Носсака // Россия и Запад: взаимовлияние идей и исторических судеб. -Саратов: СГТУ, 1997. С. 35-38.

63. Скопенко Л.Г. Роман «Дело Д'Артеза» Г.Э. Носсака (к проблеме психологизма) // Типологические аспекты литературоведческого анализа. Тюмень: ТГУ, 1987. - С. 44-52.

64. Чавчанидзе Д.Л. «Эти люди с посмертной славой» // Иностранная литература. 1974. - № 8.

65. Шарыпина Т.А. Интерпретация античного сюжета в романе Г.Э. Носсака «Некийя» // Вестник Нижегородского ун-та. Сер.: Филология. - 2000. - № 1. - С. 110-116.

66. Шарыпина Т.А. Восприятие античности в литературном сознании Германии XX в. (Троянский цикл мифов): Автореф. дис. док. филол. наук: 10.01.05 / Мое. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. М., 1998.-55 с.

67. Baumgaertel G. Zum Problem der Möglichkeit humanistischer Tradition nach dem Untergang: Hans Erich Nossack // Revue des langues vivantes. 1970. - № 36. - P. 54-61.

68. Goessl I. der handlungslose Raum bei Hans Erich Nossack // Monatshefte. 1974. - № 66. - S. 33-45.

69. Hans Erich Nossack: Leben Werk - Kontext / Hrsg. von G. Dammann. — Würzburg: Königshausen & Neumann, 2000. - 303 S.

70. Hauser R. Auf der Suche nach der verlorenen Zukunft: Studien zur Biorgaphie und zum Werk Hans Erich Nossacks: Diss. Karlsruhe, 1981.-VII, 273 S.

71. Hofsommer I. Aufrechtstehen im Nichts. Untersuchungen zum ASozialen im Werk Hans Erich Nossacks. Frankfurt a.M.: Lang, 1993. - 197 S.

72. Horst K.A. Wandlungen des Mythos // Über Hans Erich Nossack / Hrsg. von Ch. Schmid. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1970. - S. 84-88.

73. Kawohl B. Der Engel aus* Algier: Zum Verhältnis Hans Erich Nossacks zu Albert Camus. Giessen: Kletsmeier, 1997. - 72 S.

74. Kraus J. The missing link or the quite rebellion of Hans Erich Nossack. Bonn: Bouvier, 1976. - 89 p.

75. Kraus J. Hans Erich Nossack. München: Beck, 1981. - 143 p.

76. Krueger W. Der Narzissistische Held bei Hans Erich Nossack:Am Beispiel der Erzählung „Am Ufer" // Acta Germanica. 1982. - № 15. -S. 97-114.

77. Krueger W. Die Selbstgenügsamkeit der Helden: Zu Hans Erich Nossacks Erzählungen „Die Schalttafel" und „Unmögliche Beweisaufnahme" // Acta Germanica. 1983. -№ 16. - S. 127-172.

78. Kubon-Liebelt R. Der „Engel" und der „Andre": Zu H.E. Nossacks literarischem Schaffen // Acta Universitatis Wratislavensis. 1988. -№ 799. Germanica Wratislavensia. - № 61. - S. 97-110.

79. Marz B. Die religiöse Dimension in den Tagebüchern des Schriftstellers Hans Erich Nossack (1901-1977) // Geist und Leben: Zeitschrift für christliche Spiritualität. 1999. -№ 1. - S. 52-653.

80. Neubert B. Der Außenseiter im deutschen Roman nach 1945. Bonn: Bouvier, 1977. - 235 S.

81. Reich-Ranicki M. Literatur der kleinen Schritte. München: Piper, 1967.-343 S.

82. Sang J. Fiktion und Aufklärung. Bern: Lang, 1980. - 264 S.

83. Schmid Ch. Monologische Kunst: Untersuchungen zum Werk Hans Erich Nossacks. Stutgart: Kohlhammer, 1968. - 120 S.

84. Schnell R. Der Einzelgänger. Literarische Opposition zur Gruppe 47 am Beispiel von Hans Erich Nossack // Die Gruppe 47 in der Geschichte der Bundesrepublik / Hrsg. von J. Fetscher. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1991. -S. 152-165.

85. Söhling G. Das Schweigen zum Klingen bringen: Denkstruktur, Literaturbegriff und Schreibweisen bei Hans Erich Nossack. Mainz: Hase & Köhler, 1995. - 379 S.

86. Söhling G. Hans Erich Nossack. Hamburg: Ellert & Richter, 2003. -224 S.

87. Stanford W.B. The Ulysses Theme: A study in the adoptability of a traditional hero. Oxford: Blackwell, 1954. - X, 292 S.

88. Stephan I. Musen und Medusen. Köln: Böhlau, 1997. - VI, 269 S.

89. Williams A. Hans Erich Nossack und das „Mythische" // Hans Erich Nossack: Leben Werk - Kontext / Hrsg. von Günter Dammann. — Würzburg: Königshausen & Neumann, 2000. - S. 94-104.

90. Williams A. Hans Erich Nossack und das „Mythische". Würzburg: Königshausen & Neumann, 2004. - 242 S.

91. I. Исследования о мифе, экзистенциализме, немецкой литературе XX века1.

92. Аверинцев С.С. Архетипы // Мифы народов мира. Гл. ред. Токарев С.А. М.: Советская энциклопедия, 1991. В 2 тт. - Т.1. — С. 110-111.

93. Бражников H.JI. Мифопоэтический аспект литературного произведения: Автореф. дис. канд. филол. наук: 10.01.08 / РАН. Ин-т мировой литературы им. A.M. Горького. М., 1997. - 22 с.

94. Вейман Р. История литературы и мифология / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1975.-343 с.

95. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. - 218 с.

96. Грейвз Р. Мифы Древней Греции / Пер.с англ. М.: Прогресс, 1992.-624 с.

97. Григорьева Т.П. Дао и логос (встреча культур). М.: Наука, 1992.- 424 с.

98. Гулыга A.B. Пути мифотворчества и пути искусства // Новый мир.- 1969.-№5.-С. 217-232.

99. Гусейнов Г.Ч. Мифологемы судьбы и правды у Эсхила // Онианс Р. На коленях богов. М.: Прогресс-Традиция, 1999. - С. 523-548.

100. Доманский Ю.В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу. Тверь: Тверской Гос. Ун-т, 1999. - 93 с.

101. Дорошевич А.И. Миф в литературе XX века // Вопросы литературы. 1970. - № 2. - С. 122-140.

102. Ежов В.В. Мифы древнего Китая. М.: Астрель, ACT, 2003. - 496 с.

103. Иванов В.В. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах / Иванов В.В., Топоров В.Н. // Типологические исследования по фольклору: Сб. статей памяти В.Я. Проппа. М.: Наука, 1975. - С. 44-76.

104. Кассирер Э. Философия символических форм: В 3 тт. / Пер. с нем.- М., СПб.: Университетская книга, 2002.

105. Козлов A.C. Мифологическое направление в литературоведении США. М.: Высшая школа, 1984. - 174 с.

106. Кравцова М.Е. История культуры Китая. СПб.: Лань, 2003. - 415 с.

107. Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой / Пер. с англ. М.: Рефл-бук, ACT; Киев: Ваклер, 1997. - 384 с.

108. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Пер. с франц. М.: Педагогика-Пресс, 1999. - 608 с.

109. Леви-Строс К. Структурная антропология / Пер. с франц. — М.: Наука, 1985.-536 с.

110. Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Леви-Строс К. Первобытное мышление / Пер. с франц. М.: ТЕРРа-Книжный клуб, Республика, 1999.-С. 111-336.

111. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М.: Мысль, 1994. - С. 5-216.

112. Лосев А.Ф. Античная мифология в её историческом развитии // Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. — М.: Мысль, 1996. С. 5-681.

113. Лосев А.Ф. Мифология // Философская энциклопедия: В 5 тт. -М.: Советская энциклопедия, 1964. Т. 3. - С. 457-467.

114. Лотман Ю.М. Литература и мифология / Лотман Ю.М., Минц З.Г. // Семиотика культуры. Ученые записки Тартуского Гос. Ун-та. -Вып. 546. Труды по знаковым системам XIII. — Тарту: ТУ, 1981. — С. 35-55.

115. Лотман Ю.М. Литература и мифы / Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский Е.М. // Мифы народов мира: В 2 тт./ Гл. ред. Токарев С.А. М.: Советская энциклопедия, 1991. - Т. 2. - С. 5865.

116. Лотман Ю.М. Миф Имя - Культура / Лотман Ю.М., Успенский Б.А. // Лотман Ю.М. Избранные статьи. - Таллинн: Александра, 1992.-Т. 1.-С. 58-75.

117. Малиновский Б. Магия, наука, религия / Пер.с англ. М.: Рефл-бук, 1998.-304 с.

118. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография», Астрель, ACT, 2003. - 627 с.

119. Марков В.А. Литература и миф: Проблема архетипов (к постановке вопроса) // Тыняновский сборник: Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. -С. 133-145.

120. Маслов A.A. Китай: Укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз. — М.: Алетейа, 2003. — 480 с.

121. Медведева Н.Г. Миф как форма художественной условности: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.08 / МГУ им. М.В. Ломоносова М., 1984. - 23 с.

122. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, Школа «Языки русской культуры», 1995. - 408 с.

123. Мелетинский Е.М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов // Arbor mundi. 1993. - № 2.-С. 9-62.

124. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: РГГУ, 1994. -136 с.

125. Мелетинский Е.М. Миф и двадцатый век // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М.: РГГУ, 1998. - С. 419-426.

126. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе: Учебное пособие по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров». М.: РГГУ, 2001.- 172 с.

127. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 тт. / Гл. ред. Токарев С.А. -М.: Советская энциклопедия, 1991.

128. Можаева А.Б. Иносказательные формы в романе XX века // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. -М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 220-251.

129. Можаева А.Б. Миф в литературе XX века: структура и смыслы // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. -М.: ИМЛИ РАН, 2002. С. 305-330.

130. Нямцу А.Е. Миф и легенда в мировой литературе: Теоретический и историко-литературный аспекты традиционализации. — Черновцы: ЧГУ, 1992. 160 с.

131. Петров Ф.Н. Исследования мифологии с позиций философии экзистенциализма // Новые идеи в философии. Пермь: Перм. унт, 2004. - Вып. 13 (2). - С. 208-211.

132. Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира. — Петрозаводск: Карелия, 1991. 111 с.

133. Приходько Е.В. Двойное сокровище. — М.: Прогресс-Традиция, 1999.-592 с.

134. Самозванцев A.M. Мифология Востока. М.: Алетейа, 2000. - 380 с.

135. Стеблин-Каменский М.И. Миф. JL: Наука, 1976. - 104 с.

136. Тахо-Годи A.A. Греческая мифология. — М.: Искусство, 1989. -304 с.

137. Федоров A.A. Миф и литература XX века // Федоров A.A. Зарубежная литература XIX-XX вв.: Эстетика и художественное творчество. М.: Изд-во МГУ, 1989. - С. 39-44.

138. Шарыпина Т.А. Проблемы мифологизации в зарубежной литературе XIX-XX вв.: Материалы спецкурса. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1995. - 114 с.

139. Шарыпина Т.А. Античность в литературной и философской мысли Германии первой половины XX в. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998.-136 с.

140. Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с франц. М.: Академический проект, 2000. - 222 с.

141. Юань Кэ. Мифы древнего Китая / Пер. с кит. М.: Наука, 1987. -526 с.

142. Юнг К.Г. Психоанализ и искусство / Пер. с англ. — М.: Рефл-бук, 1998.-302 с.

143. Юнг К.Г. Душа и миф: Шесть архетипов / Пер. с нем. Мн.: Харвест, 2004. - 400 с.

144. Aller J. Mythical consciousness in modern german poetry // Closs August (Ed.). Reality and creative vision in german lyrical poetry. -L.: Butterworths, 1963.-p. 183-197.

145. Antike heute / Hrsg. von R. Faber, B. Kytzler. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1992. - 270 S.

146. Bachmann T. Existentieller Mythos mythische Existenz. - Essen: Die Blaue Eule, 2002. - 364 S.

147. Betz W. Vom „Götterwort" zum „Massentraumbild": Zur Wortgeschichte von „Mythos" // Mythos und Mythologie in der Literatur des 19. Jhs. / Hrsg. von H. Koopmann. Frankfurt a.M.: Klostermann, 1979. - S. 11-24.

148. Blumenberg H. Wirklichkeitsbegriff und Wirkungspotential des Mythos // Terror und Spiel: Probleme der Mythenrezeption / Hrsg. von M. Fuhrmann. München: Fink, 1971. - S. 11-67.

149. Blumenberg H. Arbeit am Mythos. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1979.-699 S.

150. Bodkin M. Archetypal Patterns in Poetry. London: Oxford UP, 1937.- XIV, 340 p.

151. Brisson L. Einfuhrung in die Philosophie des Mythos. — Bd. 1: Antike, Mittelalter und Renaisance. Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1996, —IX, 242 S.

152. Burkelt W. Antiker Mythos Begriff und Funktion // Antike Mythen in der europäischen Tradition / Hrsg. von H. Hofmann. - Tübingen: Attempto, 1999.-S. 11-26.

153. Companion to literary myths, heroes and archetypes / Ed. by P. Brunei.- London, New York: Routledge, 1996. XVI, 1223 p.

154. Daemmrich H.S. Themen und Motive in der Literatur: Ein Handbuch / Daemmrich H.S., Daemmrich I. — Tübingen, Basel: Francke, 1995. — XXV, 410 S.

155. De Vries J. Forschungsgeschichte der Mythologie. Freiburg: Alber, 1961.-IX, 381 S.

156. Dörr V. Mythomimesis: mythische Geschichtsbilder in der westdeutschen (Erzähl) Literatur der frühen Nachkriegszeit (19451952). Berlin: Schmidt, 2004. - 584 S.

157. Duerr H.P. Traumzeit: Über die Grenze zwischen Wildnis und Zivilisation. Frankfurt a.M.: Syndikat, 1978. - 415 S.

158. Dux G. Die Zeit in der Geschichte: Ihre Entwicklungslogik vom Mythos zur Weltzeit. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1992. - 483 S.

159. Emrich W. Symbolinterpretation und Mythenforschung // Emrich W. Protest und Verheißung. Frankfurt a.M.: Athenäum, 1960. - S. 6794.

160. Emrich W. Geist und Widergeist. Frankfurt a.M.: Athenäum, 1965. -332 S.

161. Epple T. Der Aufstieg der Untergangsseherin Kassandra. Zum Wandel ihrer Interpretation vom 18. Jh. bis zur Gegenwart. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1993. - 430 S.

162. Die Eröffnung des Zugangs zum Mythos / Hrsg. von K. Kerenyi. -Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1967. -XVI, 291 S.

163. Frenzel E. Stoff-, Motiv- und Symbolforschung. Stuttgart: Metzler, 1963.-VII, 112 S.

164. Frenzel E. Stoff- und Motivgeschichte. Berlin: E. Schmidt, 1974. -187 S.

165. Frenzel E. Stoffe der Weltliteratur: Ein Lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. Stuttgart: Kröner, 1998. -XVI, 933 S.

166. Frenzel E. Motive der Weltliteratur: Ein Lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. Stuttgart: Kröner, 1999. -XVI, 935 S.

167. Frye N. Anatomy of Criticism. Princeton: Princeton UP, 1957. - X, 383 p.

168. Geyer C.-F. Mythos: Formen Beispiele - Deutungen. - München: Beck, 1996.-99 S.

169. Givone S. Introduzione // Pavese C. Dialoghi con Leucö.- Torino: Einaudi, 1999.-P. V-XV.

170. Hamburger K. Von Sophokles zu Sartre: Griechische Dramenfiguren antik und modern. Stuttgart: Kohlhammer, 1962. - 221 S.

171. Highet G. The classical tradition: Greek and roman influences on western literature. London, New York: Oxford UP, 1949. - 763 S.

172. Hofmann H. Orpheus // Antike Mythen in der europäischen Tradition / Hrsg. von H. Hofmann. Tübingen: Attempto, 1999. - S. 153-198.

173. Horn A. Mythisches Denken und Literatur. — Würzburg: Königshausen & Neumann, 1995. 125 S.

174. Hunger H. Lexikon der griechischen und römischen Mythologie mit Hinweisen auf das Fortwirken antiker Stoffe und Motive in den bildenden Kunst, Literatur und Musik des Aberndlandes bis zur Gegenwart. Wien: Hollinek, 1953. - XII, 384 S.

175. Jamme Ch. „Gott an hat ein Gewand": Grenzen und Perspektiven philosophischer Mythos-Theorien der Gegenwart. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1991.-328 S.

176. Jamme Ch. Einfuhrung in die Phiosophie des Mythos. Bd. 2: Neuzeit und Gegenwart. - Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1997. - VIII, 155 S.

177. Jens W. Mythen der Dichter: Modelle und Variationen: Vier Diskurse. -München: Kindler, 1993. 128 S.

178. Jolles A. Einfache Formen. Halle: Niemeyer, 1956. - 18, 252 S.

179. Kerenyi K. Die Mythologie der Griechen. Zürich: Rhein, 1951. -312 S.

180. Kerényi K. Was ist Mythologie? // Die Eröffnung des Zugangs zum Mythos / Hrsg. von K. Kerényi. Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1989.-S. 212-233.

181. Kobbe P. Mythos und Modernität: Eine poetologische und methodenkritische Studie zum Werk Hans Henny Jahnns. Stuttgart: Kohlhammer, 1973. - 256 S.

182. Literary criticism and myth / Ed. by J. Strelka. — Univercity Park: Pennsylvania State UP, 1980. XIII, 285 p.

183. Literaturwissenschaftliche Mythosforschung: Düsseldorfer Projekte / Hrsg. von P. Tepe, Ch. Gerhardus. Essen: Die Blaue Eule, 1996. — 200 S.

184. Müller S. Kein Brautfest zwischen Menschen und Göttern. Kassandra-Mythologie im Lichte von Sexualität und Wahrheit. Köln: Böhlau, 1994.-VI, 249 S.

185. Münkler H. Odysseus und Kassandra: Politik im Mythos. Frankfurt am Main: Fischer, 1990. - 157 S.

186. Myth and literature: Contemporary theory and practice / Ed. by J.B. Vickery. Lincoln: Univ. of Nebraska Press, 1966. -XII, 391 S.

187. Le mythe d'Orphée au XIXe et au XXe siècles / Ed. P. Brunei // Revue de littérature comparée. 1999. - № 4.

188. Mythos im Text: Zur Literatur des 20. Jhs / Hrsg. von R. Grimminger, I. Hermann. Bielefeld: Aisthesis, 1998. - 252 S.

189. Mythos und Moderne: Begriff und Bild einer Rekonstruktion / Hrsg. von K.H. Bohrer. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1983. - 612 S.

190. Orpheus: The metamorphoses of a myth / Ed. by J. Warden. Toronto: Toronto UP, 1982. - XII, 238 S.

191. Riedel V. Antikerezeption in der deutschen Literatur vom Renaissance-Humanismus bis zur Gegenwart: Eine Einfuhrung. -Stuttgart: Metzler, 2000. VIII, 515 S.

192. Riedel V. Metamorphosen des Odysseus-Bildes // Riedel V. „Der Beste der Griechen" „Achill das Vieh": Aufsätze und Vorträge zur literarischen Antikerezeption II. - Jena: Bussert & Stadeler, 2002. — S. 35-49.

193. Rössner M. Auf der Suche nach dem verlorenen Paradies: Zum mythischen Bewußtsein in der Literatur des 20. Jhs. Frankfurt am Main: Athenäum, 1988. - 396 S.

194. Schmidt-Henkel G. Mythos und Dichtung: Zur Begriff- und Stilgeschichte der deutschen Literatur im 19. und 20. Jh. Bad Homburg: Gehlen, 1967. - 295 S.

195. Seidensticker B. Metamorphosen: Zur Antikerezeption in der deutschen Literatur nach 1945 // Antike heute / Hrsg. von R. Faber, B. Kytzler. Würzburg: Königshausen & Neumann, 1992. - S. 128-154.

196. Slochower H. Mythopoesis: Mythic patterns in literary classics. -Detroit: Wayne State UP, 1970. 362 p.

197. Tepe P. Mythos & Literatur: Aufbau einer literaturwissenschaftlichen Mythosforschung. Würzburg: Königshausen & Neumann, 2001. -297 S.

198. White J.J. Mythology in the modern novel. Princeton: Princeton UP, 1971.-XII, 264 S.

199. Ziolkowski T. The Odysseus theme in recent german fiction // Comparative literature. 1962. -№ 14. - p. 225-241.

200. Zur Nieden B. Mythos und Literaturkritik: Zur literaturwissenschaftlichen Mythendeutung der Moderne. Münster: Waxmann, 1993.-237 S.

201. Зарубежная литература XX века / Под ред. Л.Г. Андреева. М.: Высшая школа, Изд. центр «Академия», 2000. - 559 с.

202. Зарубежная литература XX века / Под ред. Толмачёва В.М. М.: Изд. центр «Академия», 2003. - 640 с.

203. Зачевский Е.А. «Группа 47» и становление западногерманской литературы. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - 148 с.

204. Зачевский Е.А. «Группа 47»: В 2 тт. СПб.: Нестор, 2001.

205. История литературы ФРГ / Отв. ред. И.М. Фрадкин. М.: Наука, 1980.-687 с.

206. Сурова О.Ю. Человек в модернистской культуре // Зарубежная литература второго тысячелетия: 1000-2000. М.: Высшая школа, 2001.-С. 221-291.

207. Толмачёв В.М. Типология модернизма в Западной Европе и США: культурологический аспект // Современный роман: опыт исследования. М.: Наука, 1990. - С. 213-232.

208. Beutin W. Deutsche Literaturgeschichte: Von den Anfangen bis zur Gegenwart / Beutin W., Ehlert K., Emmerich W. u.A. Stuttgart: Metzler, 1994.-X, 627 S.

209. Gerstmann E. Weltbilder der Nachkriegszeit: Eine Untersuchung deutscher literarischer Werke der Jahre 1945-1949. Frankfurt a.M.: Lang, 1983.-244 S.

210. Salzer A. Illustrierte Geschichte der deutschen Literatur: 6 Bde / Salzer A., von Tunk E. u.A. Frechen: Komet, 1999.

211. Scheffel M. Magischer Realismus: Die Geschichte eines Begriffs und ein Versuch seiner Bestimmung. Tübingen: Stauffenburg, 1990. -194 S.

212. Андреев Л.Г. Жан-Поль Сартр: Свободное сознание и XX век. -М.: Гелеос, 2004.-416 с.

213. Великовский С.И. Грани «несчастного сознания». М.: Искусство, 1973. - 240 с.

214. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997. - 495 с.

215. Гишунина Н. Пьеса Ж.-П. Сартра "Мухи" как модель экзистенциальной драмы // Балт. филол. курьер. Калининград,2000. № 1.-С. 160-164.

216. Давыдов Ю.Н. Экзистенциалистская волна и её преодоление // История литературы ФРГ. М.: Наука, 1980. - С. 163-184.

217. Заманская В.В. Экзистенциальный тип художественного сознания в XX веке // Наука о литературе в XX веке : (История, методология, литературный процесс). М., 2001. - С. 194-212.

218. Камю А. Миф о Сизифе / Пер. с франц. СПб.: Азбука-классика,2001.-С. 7-140.

219. Косиков Г.К. Жан-Поль Сартр: искусство как способ экзистенциальной коммуникации // Вестн. Мое. ун-та.: Сер. 9, Филология. М., 1995.-№3.-С. 163-168.

220. Лукичева И.И. Иррационализм и формирование поэтики художественного экзистенциализма // Рациональное и иррациональное в современной философии. — Иваново, 1999. — Ч. 1.-С. 184-188.

221. Лукичева И.И. Экзистенциальные проблемы в творчестве Г. Белля: Автореф. дис. . канд. филол. наук; Филологические науки : 10.01.05 / Нижегор. гос. пед. ун-т. Н. Новгород, 2000. - 18 с.

222. Лучинский Ю.Б. Философский комплекс Ореста: Фундаментальный проект в пьесе Ж.-П. Сартра "Мухи" // Понимание менталитета и текста. — Тверь, 1995. С. 67-76.

223. Пахсарьян Н.Т. Французский экзистенциализм (Ж.-П. Сартр, А. Камю) // Зарубежная литература XX века / Под ред. Толмачёва В.М. М.: Изд. центр «Академия», 2003. - С. 337-356.

224. Сартр Ж.-П. Объяснение "Постороннего" / Пер. с франц. // Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века / Под ред. Л.Г. Андреева. М.: Прогресс, 1986. - С. 92-107.

225. Сартр Ж.-П. Бытие и иичто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с франц. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, Республика. 2002. - 640 с.

226. Сафрански Р. Хайдеггер: германский мастер и его время / Пер. с нем. М.: Молодая гвардия, 2002. - 614 с.

227. Фокин С. Альбер Камю: Роман. Философия. Жизнь. СПб.: Алетейа, 1999.-378 с.

228. Франк И. Введение в экзистенциализм. М.: Агентство "Технотрон", 1995. - 47 с.

229. Хайдеггер М. Время картины мира / Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер. с нем. М.: Республика, 1993. - С. 41-62.

230. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. СПб.: Наука, 2002. -451 с.

231. Шервашидзе В.В. От романтизма к экзистенциализму : (творчество А. Камю): Автореф. дис. . д. филол. наук: 10.01.08 / МГУ им. М.В. Ломоносова. М., 1989. - 36 с.

232. Шервашидзе B.B. Метаморфозы романтизма в XX веке: французский экзистенциализм // Вестник Ун-та РАО. 2005. - № 1.- С. 21-26.

233. Ясперс К. Духовная ситуация времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. - С. 287418.

234. Ясперс К. Введение в философию / Пер. с нем. Мн.: Пропилеи, 2000.- 192 с.

235. Bollnow O.F. Existenzphilisophie. Stuttgart: Kohlhammer, 1960. -137 S.

236. Cooper D.E. Existentialism: a Reconstruction. Oxford: Blackwell, 2000. - X, 220 p.

237. De Caro E. Esistenzialismo. Milano: Ed. Bibliográfica, 1997. - 95 p.

238. Denken/Schreiben in der Krise: Existentialismus und Literatur / Hrsg, von C. Blasberg. St. Ingberg: Röhring, 2004. - 569 S.

239. Dictionary of existentialism / Ed. by H. Gordon. London: Fitzroy Dearborn, 1999. -XII, 539 p.

240. Faggin G. Dal romanticismo aU'esistenzialismo: dieci lezioni. -Vicenza: Accademia Olímpica, 2002. 240 p.

241. Kher I.N. The Buddhist motif of enlightenment in Hermann Hesse's "Steppenwolf' // Lit. criterion. Bangalore, 1996. - Vol. 32, № 3. - P. 39-49.

242. Koberstein A. "Gott oder das Nichts": Sartre Rezeption im frühen Nachkriegswerk von Alfred Andersch im Kontext der zeitgenössischen Existentialismusdiskussion. Frankfurt a.M.: Lang, 1996. - 232 S.

243. Literarische Diskurse des Existentialismus / Hrsg. von H. Harth. -Tübingen: Stauffenburg, 1986. 236 S.

244. Littler M. Alfred Andersch (1914-1980) and the Reception of French Thought in the Federal Republic of Germany. Lewiston: Edwin Mellen Press, 1991. - 390 p.

245. Pollmann L. Sartre und Camus. Stuttgart: Kohlhammer, 1967. - 224 S.

246. Rahner M. "Tout est neuf ici, tout est à recommencer .": die Rezeption des französischen Existentialismus im kulturellen Feld Westdeutschlands (1945 1949). - Würzburg: Königshausen & Neumann, 1993.-353 S.

247. Sartre and Existentialism 1: The Development and Meaning of Twentieth-century Existentialism / Ed. by W.L. McBride. NY: Garland, 1997. - XVII, 376 p.

248. Seibert T. Existenzialismus. Hamburg: Rotbuch, 2000. - 96 S.

249. Vannier G. L'existentialisme: littérature et philosophie. Paris : L'Harmattan, 2001.- 183 p.

250. Zimmermann F. Einführung in die Existenzphilosophie. Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft, 1977. - 135 S.