Метатекст во французских переводах произведений М.А. Булгакова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.05, кандидат филологических наук Козлова, Виктория Вячеславовна

• Козлова, Виктория Вячеславовна
• кандидат филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Козлова, Виктория Вячеславовна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. МЕТАТЕКСТ КАК ОДНО ИЗ ВАЖНЕЙШИХ

ПОНЯТИЙ ТЕОРИИ ТЕКСТА

1.1. Определение понятия метатекст

1.2. Критерии классификации метатекстов и их типы

1.3. Авторская и переводческая метакоммуникация

1.4. Метатекст как необходимая составляющая и маркер переводческой стратегии

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ I

ГЛАВА II. МЕТАТЕКСТ И ПРОБЛЕМА РЕНОМИНАЦИИ

РЕАЛИЙ

2.1. Понятие реалии в современной лингвистике

2.2. Реалия в аспекте теории номинации и реноминации

2.2.1. Теория языковой номинации

2.2.2. Теория межъязыковой реноминации

2.3. Лингвокультурные реалии в романах М.А. Булгакова

и способы их реноминации в тексте перевода

2.3.1. Типы реалий в произведениях М.А. Булгакова

2.3.2. Функции реалий в произведениях М.А. Булгакова. Понятие индивидуально-авторского реаликона

2.3.3. Роль метатекста в процессе реноминации индивидуально-авторского реаликона

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ II

ГЛАВА III. МЕТАТЕКСТ КАК СПОСОБ РЕНОМИНАЦИИ

РЕАЛИЙ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ

3.1. Типы метатекстов, участвующих в процессе реноминации

реалий

3.1.1. Словарный метатекст

3.1.2. Дополняющий метатекст

3.1.3. Пояснительныйметатекст

3.1.4. Сопоставительный метатекст

3.1.5. Комбинированный метатекст

3.2. Особенности взаимосвязи реалии и метатекста

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ III

ГЛАВА IV. МЕТАТЕКСТ КАК СРЕДСТВО ЗАПОЛНЕНИЯ

ЛАКУН

4.1. Лакуны в языке и в художественном тексте

4.2. Типы лакун и переводческий метатекст как средство их элиминирования

4.3. Особенности корреляции элементов триады «реалия-метатекст-лакуна»

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ IV

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Список использованной литературы

Список использованных словарей

Список источников примеров

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Метатекст во французских переводах произведений М.А. Булгакова»

ВВЕДЕНИЕ

Целый ряд базисных научных проблем находит свое решение в процессе исследования переводов на иностранные языки произведений классиков художественной литературы.

Исследования, направленные на выявление особенностей корпусов переводных художественных текстов, находятся в русле новейшей лингвокультурологической парадигмы языкознания, ориентированной на антропоцентрический подход к языку. Они фокусируют внимание на тексте как фрагменте национально-языковой картины мира, которая представляет собой «ментальную репрезентацию культуры» и отражает специфику его восприятия и «картирования» с учетом особенностей мышления представителей соответствующей лингвокультуры [Вайсгербер 2004; Гачев 1998; Гришаева 2003; Гришаева, Цурикова 2003; Гумбольдт 1985; Караулов 2004; Колшанский 1975; Корнева 2008; Корнилов 2003; Кубрякова 1986, 2003; Постовалова 1988; Рылов 2003; Серебренников 1977; Сорокин 1989; Телия 1988; Хайдеггер 1993; Цивьян 2006; Eco 1987; Wierzbicka 1992, 1997 и др.]. Художественные переводы, встраиваясь в «семиотический универсум» [Базылев 2001] принимающей культуры, становятся частью ее литературного пространства и вносят существенный вклад в обогащение ее национального культурного фонда.

Анализ подобных текстов может представить важную информацию не только об асимметрии языковых и понятийных картин мира, но и о том, как факты реальной действительности иной культуры, закрепленные в общественном сознании, соотносятся с индивидуальными концептами, сформировавшимися в сознании авторов оригинальных произведений. Компаративное изучение переводов одного и того же произведения позволяет раскрыть суть понятий переводческого эквивалента и «адекватности» воспроизведенной действительности оригиналу [Гарбовский 2004, 248], дает возможность оценить степень лингвокультурной адаптации

текста и уровень сохранения индивидуально-авторского концепта [Беспалова 2002, 6].

Исследование корпусов переводных текстов открывает реальные перспективы для наблюдения за процессами освоения «своим» языком «чужой» действительности, выявления диалектики категорий национального и интернационального в этом процессе [Фененко 2006], определения специфики отражения в принимающем языке понятий, обозначающих реалии и константы «чужой» культуры [Зырянова 2011].

К необходимости рассмотрения проблем языка «в зеркале переводов» неоднократно привлекали внимание ведущие отечественные лингвисты и переводоведы [Гак 1998; Гарбовский 2004; Комиссаров 1999, 2002; Рецкер 2007; Федоров 1958, 2002]. Они отмечали, в частности, важность сопоставительного изучения текстов одного автора в связи с проблемами выбора переводческой стратегии, передачи лингвостилистических особенностей оригинала [Разлогова 2012], а также в связи со спецификой реализации категорий эквивалентности/адекватности [Щетинкин 1987].

Однако, до настоящего времени системное изучение переводов (в том числе, переводов произведений классиков русской литературы на французский язык) осуществлялось преимущественно в рамках литературоведческих теорий [Золотарев 2009; Пихтова 2007; Солодуб 1999, 2005]. Лингвистическое описание языковой специфики корпусов переводных текстов не было предметом специального рассмотрения языковедов. Это в полной мере относится и к переводам произведений М.А. Булгакова: они анализировались фрагментарно, несмотря на то, что имя писателя занимает место в первой десятке списка самых читаемых во Франции русских авторов, а переводы произведений писателя представляют ценный материал для описания процесса освоения французским языком русской лингвокультуры.

Сказанное выше обусловливает актуальность данного исследования, которая подтверждается отсутствием в романистике специальных трудов, направленных на системное изучение переводных текстов; описание

функционирующих в них реалий с позиций теории реноминации; а также на раскрытие роли метатекста как способа декодирования значения реалий и элиминирования лакун, возникающих вследствие употребления в тексте перевода того или иного типа реалий.

Целью данной диссертационной работы является комплексное описание процесса реноминации лингвокультурных реалий во французских переводах произведений М.А. Булгакова с помощью переводческого метатекста.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

• выделение корпуса переводов на французский язык произведений М.А.Булгакова и анализ стратегии их перевода;

• изучение проблем теории метакоммуникации и переводческого метатекста как одной из ее разновидностей;

• анализ роли метатекста как способа интерпретации кода чужой лингвокультуры, отображенной в художественном произведении;

• выявление и описание типов метатекстов, используемых во французских переводах произведений М.А. Булгакова;

• выделение совокупности реалий, функционирующих в произведениях М.А. Булгакова, и их системное представление в виде индивидуально-авторского реаликона, выполняющего единую содержательно-эстетическую задачу;

• раскрытие с помощью переводческого метатекста механизма реноминации авторского реаликона как интенционально-эстетического комплекса в рамках художественного произведения;

• выявление комплексного характера взаимосвязи элементов триады «метатекст - реалия - лакуна» в аспекте теории реноминации. Объектом исследования выступают метатексты, выполняющие

функцию взаимосвязи между текстами оригинала (ИТ) и перевода (ПТ) и

способствующие успешной реализации когнитивной и эстетической функций художественной коммуникации.

Предметом исследования являются особенности использования метатекста как одного из способов реноминации лингвокультурных реалий во французских переводах произведений М.А. Булгакова.

Материалом для анализа послужили метатексты, выделенные методом сплошной выборки из французских версий произведений М.А. Булгакова [см. Список источников примеров]. Всего из проанализированных переводов, выполненных в разное время известными французскими переводчиками, было выделено 1943 метатекста в форме различных комментариев -постраничных сносок, предисловий, послесловий, послетекстовых примечаний, послетекстовых комментариев, интерпретирующих информацию основного (авторского) текста.

Комплексный характер исследуемой проблематики обусловил необходимость привлечения в процессе анализа данных двуязычных (французско-русских и русско-французских) словарей, а также толковых и лингвострановедческих словарей [см. Список использованных словарей]. Научная новизна исследования состоит в том, что в работе впервые •выделен и системно представлен индивидуально-авторский реаликон М.А. Булгакова, понимаемый как совокупность реалий, используемых писателем для решения содержательно-эстетических задач в художественном тексте;

•выявлены и проанализированы особенности метатекста как способа декодирования значений реалий и элиминирования лакун, обусловленных данными реалиями;

•раскрыт механизм использования метатекста как одного из способов реноминации реалий в ПТ;

•обнаружена взаимосвязь между типом метатекста, типом реалий и типом лакун во французских переводах произведений писателя.

Теоретическая значимость настоящей работы заключается в обогащении теории реалии новыми положениями, вытекающими из анализа процессов реноминации индивидуально-авторского реаликона; в дополнении теории номинации выводами, касающимися специфики процесса межъязыковой реноминации на материале переводов на французский язык произведений М.А. Булгакова; в раскрытии механизма функционирования метатекста как важнейшего способа реноминации реалий во французских художественных переводах; в обосновании роли метатекста как важнейшего способа обогащения когнитивного багажа читателя ПТ и интерпретации когнитивного контекста ИТ.

Практическая ценность проведенного исследования состоит в том, что полученные в процессе анализа результаты могут быть использованы в курсах стилистики и лексикологии французского языка, в курсах теории и практики перевода и межкультурной коммуникации, в специальных курсах по проблемам перевода художественного текста.

Теоретико-методологическая база исследования представлена комплексным подходом к анализу языковых фактов, предполагающим обязательное рассмотрение любого отдельного явления (в нашем случае -метатекста) в тесной взаимосвязи и взаимозависимости со всеми элементами, входящими с ним в единую систему текста. Поскольку наш анализ был направлен на выявление сходств и различий в функционировании данного феномена в нескольких французских текстах, основным методом изучения материала стал метод сопоставительного анализа французских версий переводов, образующих единый корпус исследования. С целью более глубокого и всестороннего описания привлекались следующие методы: метод наблюдения и сплошной выборки; метод словарных дефиниций; метод контекстуального анализа.

Теоретическую основу данной работы составляют базовые положения теории метакоммуникации [Лотман 1996; Бахтин 1979, 2003, 1986; Вежбицкая 1978; Мукаржовский 1985, 1994; Левый 1970, 1974; Попович

1980; Лукин 1999; Шаймиев 1996, 1998; Рябцева 1994; Гурочкина 2009; Kopple 1988; Luukka 1996; Crismore 1989; Кашкин 2008, 2011, 2013]; теории художественного текста [Корниенко 2011; Моташкова 2002; Казакова 2006; Солодуб 2005 и др.); теории номинации [Арутюнова 1972; Балли 2001; Бенвенист 1974; Гак 1998; Колшанский 1977; Кубрякова 1986; Серебренников 1977; Guiraud 1959; Heger 1969; Kripke 1980; Marouzeau 1969; Rey 1969; Soames 2005]; теории реалии [Будагов 2000; Веденина 1997; Влахов, Флорин 2006; Гарбовский 2004; Миньяр-Белоручев 1980, 1999; Муравьев 1980; Томахин 1988; Федоров 2002; Швейцер 1989; Lederer 1998, 2002, 2004], теории лакун [Сорокин, Марковина 1983; Быкова 1999, 2003; Байрамова 2006; Стернин 2000; Дзида 2010 и др.].

При анализе реалии в аспекте теории реноминации мы основываемся на концепции, предложенной A.A. Кретовым и H.A. Фененко [Кретов 1999; Фененко 2001, 2004, 2006], и различаем R-, С- и L- реалии, где R-реалия обозначает реалии как предметы объективной действительности (натурфакты, артефакты); С-реалия - идеальный эквивалент среды обитания социума (ментефакты); L-реалия - средство номинации культурного концепта. Термин реалия мы сохраняем в качестве родового и под ним понимаем парную лакуне категорию контрастивной лингвистики, репрезентируемую языковым знаком, который обозначает свойственные одной лингвокультуре и отсутствующие в другой артефакты/натурфакты, отличающиеся вещностью денотата, а также ментефакты, определяющие моральные и художественные ценности нации и черты ее национального менталитета [Подробнее см. Глава II раздел 2.2.2.]. В качестве синонимичного реалии считаем термин лингвокулътурная реалия.

Метатексты, представляющие собой развернутые С-реалии, обозначаем в работе символом * (С-реалия*).

Положения, выносимые на защиту: 1. Сопутствующие художественным переводам метатексты представляют собой репрезентативный материал, позволяющий выявить асимметричный

характер лингвокультур ИТ и ПТ, проследить особенности процессов освоения языком чужой художественно-эстетической действительности, фрагмент которой отображен в конкретном художественном тексте, и раскрыть специфику процесса реноминации реалий как феноменов чужой лингвокультуры.

2. Метатекст как разновидность текста, ориентированного на раскрытие кода чужой лингвокультуры, является одним из способов декодирования значения реалий чужой лингвокультуры и заполнения возникших в связи с данными реалиями лакун. Особую роль метатекст приобретает в процессе реноминации в ПТ авторского реаликона, представляющего собой единый интенционально-эстетический комплекс, отражающий индивидуально-авторское представление об описываемой действительности и выступающий как важнейший маркер национального и исторического колорита текста.

3. В процессе реноминации реалий используются различные типы метатекстов: словарные, дополняющие, пояснительные, сопоставительные и комбинированные. Каждый тип метатекста участвует в процессе реноминации, который резюмируется соответствующими моделями: •словарный метатекст используется при реализации модели

«чужая Я-реалия в ИТ —»чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; •дополняющий метатекст - при реализации следующих моделей: «чужая Я/С-реалия в ИТ —»чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая ШС-реалия в ИТ —»своя С-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая Я-реалия в ИТ —>своя Я-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; •пояснительный метатекст - при реализации следующих моделей: «чужая С-реалия в ИТ —> своя Я-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —> чужая Ь-реалия в ПТ+своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —» своя С-реалия в ПТ+своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —> чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия (аллюзия)*;

•сопоставительный метатекст - при реализации модели

«чужая ИУС-реалия в ИТ —► чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*». Комбинированные метатексты (словарный + дополняющий, сопоставительный + дополняющий, сопоставительный + пояснительный, дополняющий + пояснительный) участвуют в процессе реноминации по моделям, свойственным входящим в их состав типам.

4. Выделенные модели отражают специфику передачи при переводе сложного аллюзивного характера булгаковского реаликона, с одной стороны, с другой, они свидетельствуют о слабой степени освоения французском языком русской художественно-эстетической действительности, отображенной в текстах М.А. Булгакова.

5. Метатекст выступает как способ элиминирования текстовых лакун, являющихся следствием функционирования в ПТ различного типа реалий. Лакунизированными могут быть Я-, С- и Ь- реалии, а также ассоциативная информация, связанная с данной реалией в лингвокультуре ИЯ и отсутствующая в сознании читателей лингвокультуры ПЯ.

6. Метатекст может сам стать источником лакунизации переводного текста, в том случае, если представленная в нем информация носит избыточный характер, содержит факты, не имеющие прямого отношения к когнитивному контексту, или апеллирует к когнитивному багажу, отсутствующему у читателя ПТ. Источником подобных «девиантных» лакун чаще всего выступают дополняющий и пояснительный метатексты,

7. Типы метатекстов, реалий и лакун находятся в отношениях взаимной корреляции: Я-, С- и Ь-реалии реноминируются с помощью определенных типов метатекстов, которые, в свою очередь, применяются для элиминирования текстовых лакун, созданных в результате использования указанных типов реалий.

Апробация работы

Результаты проведенного исследования изложены в ряде публикаций и

обсуждались на следующих конференциях: Научные сессии ВГУ 2010, 2011,

2012, 2013 гг.; Научные сессии Воронежского ГАСУ 2010, 2011, 2012, 2013 гг.; Международная научная конференция «Актуальные проблемы романистики», Воронеж, ВГУ, 2009 г.; IX Международная конференция «Перевод: язык и культура», Воронеж, ВГУ, 2009; X Международная конференция «Перевод: язык и культура», ВГУ, 2011г.; VII Международная научно-практическая дистанционная конференция «Современная филология: теория и практика», Москва, 2012 г.; IX Международная научно-практическая конференция «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики», Тольятти 2012 г.

По теме диссертации опубликовано 7 работ, 1 из которых в журнале, входящем в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованный ВАК при Минобрнауки России.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей и списка источников примеров.

Во введении обосновывается выбор темы диссертации, определяются объект и предмет исследования, ставится его цель, формулируются задачи, указываются актуальность и новизна, определяются положения, выносимые на защиту, характеризуются практическая ценность и теоретическая значимость полученных результатов.

В первой главе «Метатекст как одно из важнейших понятий теории текста» представлен обзор теоретических концепций, отражающих проблематику теории метатекста, критерии его классификации и область его применения. Здесь также рассматриваются особенности авторской и переводческой метакоммуникации, описывается специфика использования метатекста во французских переводах произведений М.А. Булгакова на основе хронологического принципа.

Во второй главе «Метатекст и проблема реноминации реалий» анализируются основные положения теории реалии, а также теории номинации и разработанной на ее основе теории реноминации. Описывается

авторский реаликон произведений М.А. Булгакова с точки зрения типологии реалии в лингвистике и теории перевода, рассматриваются особенности передачи реалий в ПТ на основе реноминации как межъязыкового процесса переозначивания означающего языкового знака. В последней части второй главы представлено обоснование закономерных связей и зависимости между выбранной переводчиком стратегией, превалирующим в ПТ типом реалий и ролью метатекста.

В третьей главе «Метатекст как способ реноминации реалий в художественном тексте» анализируются особенности процесса реноминации реалий в различных типах метатекста - словарном, дополняющем, пояснительном, сопоставительном и комбинированном. Здесь же выявляются особенности взаимосвязи типа реалии и типа метатекста, участвующего в процессе ее реноминации.

В четвертой главе «Метатекст как средство заполнения лакун» анализируется роль метатекста как средства элиминирования лакун разного порядка, возникающих вследствие отсутствия в принимающей культуре эквивалента реалии языка оригинала. Здесь также изложены результаты заключительного этапа исследования, отражающие корреляцию отношений переводческого метатекста, типа реалии и лакуны в ПТ.

В заключении излагаются результаты проведенного анализа, намечаются перспективы для дальнейшего исследования.

ГЛАВАI

МЕТАТЕКСТ КАК ОДНО Н3 ВАЖНЕЙШИХ ПОНЯТИЙ ТЕОРИИ

ТЕКСТА

1.1. Определение понятия метатекст

В последние десятилетия вопросы метатекстовой коммуникации вошли в круг наиболее актуальной проблематики гуманитарных наук. Понятие метатекст используется в теории литературы, герменевтике, текстологии, семиотике искусства, историографии, психолингвистике, лингвистической поэтике. Оно подвергается детальному анализу в структурной лингвистике, теории перевода и ряде других наук. Понятие метатекст приобретает различное толкование в зависимости от области знания, где оно используется, однако, все его интерпретации мотивированы входящим в его состав словообразовательным элементом мета-. Компонент мета- является этимологически широким, поскольку был перенесен в лингвистику из логики и математики [Большой энциклопедический словарь 1998]. Он встречается, в частности, в таких словах как метаморфоза — «видоизменение, превращение, переход в другую форму развития с приобретением нового внешнего вида и функций»; метатеория - «теория, предметом исследования которой является некоторая другая теория» [Философский словарь 1999, 277]; метабазис - употребление частей речи в несвойственной им синтаксической функции [Философский словарь 1999, 230] и т.д. Элемент мета- может быть подведен к следующему определению: «Мета- (от греч. meta - через, после, между) - часть сложных слов, означающая промежуточность, следование за чем-либо, переход к чему-либо другому» [Советский энциклопедический словарь 1982, 803], нахождение над чем-либо. Так, «Лингвистический энциклопедический словарь» определяет термин метаязык как «язык «второго порядка», по отношению к которому естественный человеческий язык выступает как «язык-объект», т. е. как предмет языковедческого исследования» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990].

Понятие метатекста было введено в научный оборот во 2-й половине XX века, когда известные лингвисты (P.O. Якобсон, Ю.М. Лотман, A.A. Потебня, М.М. Бахтин), занимавшиеся изучением текстов в качестве конкретных знаковых систем и уделявшие большое внимание проблеме корреляции понятий «смысл» и «текст», стали рассматривать последний как некую систему, созданную кем-то для передачи каких-либо представлений о некой предметной области. Ю.М. Лотман, подчеркивая коммуникативную функцию текста, говорил, что «текст выступает...как техническая упаковка» сообщения, в котором заинтересован получатель [Лотман 1996, 11].

Понятие языкового кода как определенного фактора речевой ситуации выделено в работе P.O. Якобсона [Якобсон 1975]. На языковом коде основана метаязыковая функция языка как одна из базисных функций успешной речевой коммуникации. Метаязыковая функция, реализуемая в сообщении, сводится, по мнению ученого, «к последовательности для построения равенств» [Якобсон 1975, 196], т.е. к толкованию. Это передача информации о коде. Вскрытие (распознание) метатекстовых сигналов есть признак владения кодом. P.O. Якобсон выделяет шесть факторов, которые являются необходимыми элементами речевой коммуникации: контекст, адресант, сообщение, код, контакт и адресат. Каждому из этих шести факторов соответствует особая функция языка. Различия между сообщениями, считает автор, заключаются не в монопольном проявлении какой-либо одной функции, а в их различной иерархии. Чистая «метаязыковая» функция сообщения невозможна, поэтому ограничение метатекста одной этой функцией (т.е. ограничение вообще) нецелесообразно. В таком понимании метатекст представляет собой комментарий текста, сделанный исключительно Говорящим.

Развитие теории метатекста, связанное с определением межтекстовых отношений оригинала и перевода как научной проблемы, получило свое осмысление в трудах представителей переводоведческой школы Чехословакии - И. Левого, Ф. Мико и А. Поповича [Левый 1974, 1970; Miko

1975; Попович 1980]. Работы И. Левого «Состояние теоретической мысли в области перевода» [Левый 1970], «Искусство перевода» [Левый 1974], а позднее труд А. Поповича, посвященный проблемам художественного перевода [Попович 1980], представляют собой масштабные исследования, выросшие из идей чешских структуралистов, в частности Яна Мукаржовского. Я. Мукаржовский в своей работе «Искусство как семиологический факт» [Мукаржовский 1985], определяя специфику художественного произведения, отмечает его «непередаваемость», хотя оно и «предназначено для того, чтобы посредничать между его творцом и коллективом». Он, в частности, пишет: «Произведение - это еще и "вещь", представляющая его в чувственном мире и доступная восприятию всех без каких бы то ни было ограничений. Но художественное произведение не может точно так же быть сведено и к этому произведению-вещи, поскольку в результате перемещения во времени и пространстве такое произведение-вещь порой полностью изменяет свой вид и свою внутреннюю структуру. <...> Такие изменения становятся осязаемыми, например, если мы сравниваем между собой ряд следовавших друг за другом переводов одного и того же поэтического произведения» [Мукаржовский 1994, 191].

Опираясь на концепцию литературной коммуникации, к формированию которой привели идеи Я. Мукаржовского об изменчивости и живости литературного факта как знаковой деятельности, чешские теоретики перевода начали разрабатывать методы системного исследования художественного перевода, обращая особое внимание на отношения оригинала и перевода, автора и переводчика. В центре их внимания оказались следующие вопросы: «Является ли перевод специфическим текстом по отношению к другим литературным текстам? Если "да", то в чем его специфичность? Особое ли у него положение среди остальных текстов или он представляет собой самостоятельный "литературный жанр"?» [Попович 1980, 24]. Отвечая на данные вопросы в «мета-» терминах, А. Попович выстраивает целую систему метафеноменов:

метакоммуникативный аспект, метакоммуникативный контекст перевода, метакоммуникация, метаязыковая деятельность, метахудожественная деятельность переводчика, металитература, метатекст. Свою задачу исследователь видит в том, чтобы «выработать типологию различных способов связи между текстами». Для этого он делит все тексты на прототексты и метатексты, где метатекст — это «модель прототекста, продукт связи, способ существования межтекстового инварианта между двумя текстами» [Попович 1980,184].

Понятие «метатекст» имеет различное толкование в литературоведении, семиотике и лингвистике, однако большинство филологов при определении данного явления опираются на идеи М.М. Бахтина о диалогических отношениях Говорящего с собственным словом [Вежбицкая 1978; Лотман 1996; Попович 1980]. Оценивая метатекстовую сторону речи как проявление ее диалогической сущности, М.М. Бахтин писал: "Диалогические отношения возможны не только между целыми высказываниями, но диалогический подход возможен и к любой значащей части высказывания, даже к отдельному слову, если оно воспринимается не как безличное слово языка, а как знак чужой смысловой позиции, как представитель чужого высказывания, то есть если мы слышим в нем чужой голос... Наконец, диалогические отношения возможны и к своему собственному высказыванию в целом, к отдельным его частям и к отдельному слову в нем, если мы как-то отделяем себя от них, говорим с внутренней оговоркой, занимаем дистанцию по отношению к ним, как бы ограничиваем или раздваиваем свое авторство" [Бахтин 1986, 213-214].

В многообразии теоретических определений метатекста обнаруживаются две противоположные тенденции - к сужению понятия метатекст или, напротив, к его расширению. В узком понимании слова метатекст представляет собой «словесную экспликацию мотивировки выбора слова говорящим и развернутое в высказывании суждение о языке» [Ростова 2000, 55]. Основы подобного понимания метатекста заложены в работе

А. Вежбицкой «Метатекст в тексте» [Вежбицкая 1978]. Намечая контуры изучения метатекста в современной лингвистике (семантический, структурно-текстовый, прагматический ракурс), автор следует основополагающей идее М.М. Бахтина [Бахтин 1986] и, взглянув на текст глазами разных коммуникантов, анализирует интерпретативную деятельность Говорящего и определяет метатекст как высказывание о самом высказывании. Метатекст, в понимании А. Вежбицкой, выступает как высказывание о материи текста, его цельности, его качественных и количественных составляющих. Элементы метатекста интерпретируют, дополняют и совершенствуют смысл основного текста, они участвуют в текстосложении и фиксируют определенные этапы усвоения высказывания [Вежбицкая 1978, 404]. Автор считает, что хорошо понять - это значит не только перевести для себя отдельные предложения лица А, но и уловить связи между этими предложениями, вскрыть мысленную конструкцию целого, мысленно овладеть тем, что говорит А. Вдумчивый слушатель не только слушает, но и стенографирует в уме мысленную запись текста, комментирует, и в сознании слушателя возникает параллельный стенограмме основного текста комментарий типа: «начинает говорить...», «сообщает, о чем будет говорить...», «переходит к основной теме...» и т.д. [Вежбицкая 1978, 404]. Иными словами, говорящий в этом случае «примеряет» на себя позицию адресата, пытаясь посмотреть на свою речь, свое речевое поведение глазами слушающего или читателя. Под метатекстом А. Вежбицкая понимает все языковые единицы, которые связаны с корректировкой и интерпретацией речевого поступка, с отражением стратегии автора при построении высказывания. Метатекст выступает как строевой компонент текста и как высказывание о текущей речи в этой же речевой ситуации.

Исследование А. Вежбицкой не только во многом предопределило перспективное направление в развитии теории текста, но и способствовало широте проникновения в сущность рассматриваемой проблемы. Последнее создало возможность для различных, порой неоднозначных толкований

понятия «метатекст» в современной лингвистике. Рассмотрим подробнее наиболее распространенные из них.

Узкого подхода к трактовке метатекста придерживается М.В. Ляпон. Она считает, что объектом метакомментирования является вербальная форма слова или фразеологизма (метафорическое или буквальное употребление слова, языковые достоинства предлагаемой вербализации, ее стилистические свойства, ее место в языковом коде - стандартность/нестандартность и т.п., степень соответствия используемой лексической и фразовой номинации сущности обозначаемого). При этом исследователь оценивает интерпретацию метатекста в трудах А. Вежбицкой «как нежелательное расширение понятия метафункции». Единицами «специально метаязыкового назначения», по мнению М.В. Ляпон, должны признаваться только те, при помощи которых говорящий контролирует свои операции с языком, осуществляет самоконтроль в процессе словесного оформления коммуникативного замысла. В строгом смысле слова «метатекст в тексте» -это вербализация контроля над вербализацией [Ляпон 1986, 54]. Примерами метатекстовых будут следующие единицы: так сказать, в смысле, как говорят, точнее говоря, если хотите, если не... то, по крайней мере, не то чтобы... и др.

Подобный подход представлен также в работах А.Н. Ростовой, Б.Ю. Нормана, И.Т. Вепревой.

Согласно точке зрения А.Н. Ростовой, метатекст является формой метаязыкового сознания, обладающей различными структурно-композиционными особенностями. Это могут быть вводные слова и конструкции, характеризующие особенности функционирования слова (степень архаики — новизны, частотность, стилевая приуроченность), проясняющие его значение, или самостоятельное высказывание-суждение, структурно равное предложению либо составляющее сложное синтаксическое целое [Ростова 2000, 59-60]. «Метаязыковое сознание» может быть развернуто носителями языка до уровня суждения о языке, которое

зафиксировано в графической, аудио- или видеозаписи [Ростова 2000, 52]. По определению А.Н. Ростовой, метатекст - это разновидность текста, ориентированная на языковой код [Ростова 2000, 60].

И.Т. Вепрева отказывается от термина метатекст, заменяя его термином рефлексив, который представляет собой вербализованные метавысказывания как продукт осознанной метаязыковой деятельности и отражает «метаязыковой комментарий по поводу употребления актуальной лексической единицы» [Вепрева 2002, 72].

И.Т. Вепрева, со ссылкой на других исследователей (3. Кравар, Р. Лахманн, Я.О. Глембоцкая, Э. Трикоз, О.В. Шиндина), отождествляет понятие метатекста с понятием «рефлексия», поскольку метатекстуальность реализует субъективно-ценностный аспект мышления автора. Термин «рефлексия», произошедший от латинского «reflexio», означающего «обращение назад», является многозначным и употребительным в различных сферах научного знания - в философии, психологии, социокультурологии и т.д. В философии, например, данный термин традиционно рассматривается в рамках гносеологического подхода и трактуется как принцип мышления, «направленный на осмысление и обоснование собственных предпосылок, требующий обращения сознания на себя» [Философский словарь 1999, 571]. В психологии рефлексией называют мыслительный процесс человека, направленный на анализ самого себя, собственных состояний, поступков и прошедших событий [Большой психологический словарь 2006, 469]. В лингвистике понятие «рефлексия» используется применительно к особому свойству текста, заключающемуся в его способности обращать внимание на свою структурно-содержательную организацию и языковое оформление. В таком понимании и рефлексия, и метатекстуальность соотносятся с одним и тем же явлением, однако, полностью не отождествляются, поскольку рефлексия связана с мыслительной деятельностью человека, а метатекстуальность является текстовой характеристикой. А поскольку текст представляет собой материализацию мыслительной деятельности, то

метатекстуальность выступает как проявление рефлексивной деятельности создателя текста.

Т.Я. Андрющенко понимает метатекст как совокупность «специфических языковых средств, отражающих разные приемы переработки информации» [Андрющенко 1981, 130]. Автор определяет функцию метатекста как функцию высказывания о процессах речевой деятельности, процессах порождения и восприятия. Основное назначение "метатекста в тексте" сводится, по мнению автора, к управлению мыслительной деятельностью как слушающего, так и самого говорящего [там же].

Объектом анализа В.А. Лукина являются художественные тексты, в которых он выявляет и последовательно различает разные метаязыковые знаки: метатекстовый элемент, метатекстовый фрагмент и собственно метатекст [Лукин 1999]. Если метатекстовые элементы встречаются практически во всех текстах, то метатекстовые фрагменты появляются в произведениях реже, обладают более самостоятельными характеристиками и функциями (но не составляют собой текста). Метатекст обеспечивает глобальную связность и само описание целого текста, но содержится далеко не во всех литературных произведениях. Ученый подчеркивает, что метатекст выполняет метатекстовую функцию относительно того текста, в котором он находится. Метатекстовую функцию — функцию толкования текста - реализуют метатекстовые элементы (или метатекстовые знаки, по В.А. Лукину), метатекстовые организаторы (по А. Вежбицкой) и метатекст в тексте. Эти метатекстовые составляющие следует четко разграничивать [Лукин 1999].

Метатекстовые элементы представляют собой части текста, выполняющие метатекстовую функцию по отношению к тексту, называемому «материнским» или «обрамляющим», в котором они находятся. Это, в основном, вводные слова и обороты с семантическим элементом

«говорить»: а именно; сказать по совести', в довершение всего; что касается; между нами говоря; якобы и т.д. [там же]

Все они являются либо языковыми знаками (индексального типа), выполняющими метатекстовую функцию вследствие того, что она предписана им их же языковыми значениями, либо представляют собой речевые клише и устойчивые словосочетания с аналогичными свойствами [Лукин 1999, 63]. Основная цель элементов, выполняющих метатекстовую функцию в тексте, - организация успешного протекания коммуникативного акта, что может быть показано на примере следующего предложения:

Чем выше степень рафинации сахара, то есть, чем он белее, тем, считалось до недавнего времени, он лучше. Из всего сказанного следует вывод, что наряду с понятиями прямого и обратного порядка слов иностранному учащемуся необходимо знать возможные исключения из правил [там же] (выделение В.А. Лукина - В.К.).

Метатекст в тексте, в отличие от метатекстовых элементов, обеспечивает текст свойствами связности и цельности, а также дает возможность представить содержание «обрамляющего» текста в сжатом виде.

Проводя границу между метатекстовыми элементами и метатекстом в тексте, В.А. Лукин подчеркивает, что метатекстовые элементы а) по преимуществу выполняют функцию связности «до цельности», б) не связаны семантически со всем пространством текста и в) не являются знаками, способными к представлению содержания текста или значительной его части в сжатом виде [Лукин 1999, 63]. В отличие от метатекстовых элементов, метатекст в тексте - это такая часть текста, которая обладает свойствами связности и цельности (т.е. вполне самостоятельный, семантически автономный текст), референтом которого является обрамляющий текст.

Подобное понимание метатекста близко и В.З. Демьянкову, который также отмечает структурирующую функцию метатекста: «метатекст

организует текст, иногда не позволяет ему "рассыпаться", появляется в местах текстового напряжения...» [Демьянков 1983, 58].

«Широкий» подход к пониманию понятия «метатекст» отражен в работах В.А. Шаймиева, Н.К. Рябцевой, Ю.М. Бокаревой, которые разграничивают метатекст как целостное речевое произведение (предисловие, письма и т.д.) и метатекстовые элементы (несамостоятельные компоненты текста).

В.А. Шаймиев, развивая идеи А. Вежбицкой, определил новые аспекты изучения метатекста. Согласно его точке зрения, выделение метатекста в тексте связано с разграничением естественного языка и метаязыка как «языка второго порядка», для обозначения условной единицы которого А. Вежбицкая употребляет термин «метатекстовый оператор». В качестве оператора может выступать любой компонент текста, выполняющий метатекстовую функцию, которая в каждом частном случае конкретизируется, соотносясь с разными элементами прагматического содержания: с интенцией адресанта высказывания или с его адресатом; с фактом развертывания текста или его восприятия; со способом оформления текста или конвенцией об особенностях контекстуального использования его элементов [Шаймиев 1996, 80-81].

В последние десятилетия в понимание метатекста вкладывается уже несколько иной смысл. Так, по определению Н.К. Рябцевой, метатекст - это «лексические средства референции к вербальному пространству текста или высказывания, его пропозициональной структуре и организации: указание, описание и именование составляющих их коммуникативно выделенных, с точки зрения говорящего, элементов», иначе говоря, это своего рода коммуникативный «дейксис», указывающий на тему сообщения, организацию текста, его связность и структурность [Рябцева 1994, 90].

Е.З. Имаева, определяя метатекст как «повествование в повествовании», отмечает сложный характер данного явления,

представленного гетерогенными единицами и проявляющегося эксплицитно либо имплицитно. Кроме этого, метатекст является «не только средством обозначения готовой мысли (когда какая-то инвариантная мысль выступает в виде глубинной структуры), но и средством создания мысли» [Имаева 2002, 70].

В зарубежной лингвистике также высказываются различные точки зрения относительно понимания метатекста (V. Kopple, A. Crismore, М-R. Luukka).

Рассматривая метатекст как композиционно-синтаксическое явление, отдельное от семантической структуры текста, В. Коппле и Э. Крисмор подразделяют его на два типа, выделяя текстуальный и интерперсональный метатекст, или информативный метатекст и метатекст отношения автора (informational and attitudinal metadiscourse). В. Коппле считает, что конструкции текстуального метатекста способствуют структурированию текста как единого целого и выделению главной и второстепенной информации (помогают читателю распознавать, как текст организован и связан функционально и семантически) [Kopple 1988]. С помощью конструкций интерперсонального метатекста автор дает свою оценку содержанию текста и стремится поддержать контакт с читателем. Э. Крисмор, определяя метатекст как явление социального, психологического, коммуникативного и риторического характера, выполняющее разнообразные функции, соглашается с В. Коппле в существовании двух типов метатекста и отмечает, что задача информативного метатекста состоит в том, чтобы обозначить цель текста, сообщить предварительные сведения о его содержании, указать отсылки к ранее изложенному. Функции метатекстового отношения автора заключаются в экспликации значимости содержания, в убеждении реципиента в истинности сообщаемого, выражении сомнения и авторской оценки, что предупреждает возможный коммуникативный сбой [Crismore 1989].

Понимание метатекста как вставного элемента, вторичного текста противоположно мнению М.-Р. Луукка, рассматривающей метатекст как неотъемлемый компонент семантической структуры текста. М.-Р. Луукка понимает под метатекстом эксплицитные языковые средства, имеющие текстуальные, интерперсональные или контекстуальные функции, с помощью которых автор структурирует текст или ситуацию как единое целое, направляет внимание реципиента, влияет на интерпретацию, а также поддерживает интерактивность в общении с реципиентом и комментирует содержание в процессе порождения текста [Ьиикка 1996].

В настоящее время исследование метатекста включается в контекст современных антропоцентрических исследований. В связи с этим ученые обращаются к проблематике семантического синтаксиса, коммуникативной лингвистики, к лексикографической прагматике. Определяется статус метатекста как модусной категории на фоне других модусных категорий: авторизации (квалификации сообщаемой информации в плане «свое/чужое» слово), оценочности (аксиологической оценки сообщаемого или его части), персуазивности (оценки Говорящим полноты / неполноты своих знаний о достоверности сообщаемой информации) и т.п. [Перфильева 2006]. Так, в понимании Н.П. Перфильевой, метатекст может рассматриваться как компонент текста, который представляет собой множество вербальных и невербальных знаков, передающих рефлексию говорящего относительно особенностей собственного речевого поведения: его манеры, логики изложения, структурирования высказывания, перехода от одной части к другой, ранжирования информации по степени значимости, отбора используемой лексики и ее интерпретации [Перфильева 2005, 18]. Общей базой для сопоставления метатекста и других модусных категорий служит субъективность, эгоцентричность: признанные модусные категории (актуализационные и социальные категории, персуазивность, авторизация, оценочность), так же как и метатекст, отражают деятельность сознания Говорящего относительно плана содержания или плана выражения

высказывания в каком-то определенном аспекте. Различие метатекста и других модусных категорий сводится к тому, какой аспект рефлексии выбирает Говорящий [там же, 48-49].

Таким образом, с 70-х гг. XX в. внимание лингвистов, как зарубежных, так и отечественных, привлечено к различным сторонам явления метатекста. Работы таких языковедов, как А. Вежбицкая, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, Е.В. Падучева, посвящены исследованию метатекста в аспекте его содержания; работы Т.В. Шмелевой, М.В. Ляпон, Н.К. Рябцевой, А.Н. Ростовой, A.A. Шаймиева - в аспекте его выражения.

Метатекст, используемый в определенной коммуникативно-прагматической ситуации, реализует свое содержание путем актуализации индивидуально-авторских комментариев, выходя на уровень авторской стратегии в тексте. Кроме того, в последнее время метатекст получает все большее распространение в научной и учебной литературе, публицистике, произведениях мемуарного жанра. Все это дает возможность перспективно посмотреть на метатекст как на развивающееся явление, проследить динамику его развития во времени, наличие/отсутствие корреляции между личностью автора и характером ассоциаций, отраженных в метатексте, определить роль метатекста в воплощении аллюзивных и имплицитных категорий, что приобретает особую важность в рамках переводоведения, особенно при интерпретации художественного текста. Все это создает основу для системного подхода к изучению метатекста.

1.2. Критерии классификации метатекстов и их типы

В основе существующих в современной науке классификаций метатекста лежат различные критерии. Одним из распространенных критериев является жанрово-стилистическая специфика метатекста, согласно которой различают предисловие, послесловие, постраничные комментарии (сноски), затекстовые комментарии и затекстовое примечание. Детерминация

каждого из них закреплена «Толковым словарем по полиграфии» [http://polygraphy.academic.ru/23 826].

Предисловие определяется в нем как вводная статья критического, текстологического, исторического и т.п. содержания, предпосылаемого книге, чтобы сообщить читателю те или другие сведения, которые, по мнению автора, редактора или издателя, необходимы для лучшего понимания последней.

Послесловие трактуется как помещаемая в конце книги небольшая статья, содержащая какие-либо сведения исторического или иного характера по поводу данного произведения, его характеристику и др. [http://polygraphy.academic.ru/24285].

Примечанием называется связный текст, чаще всего краткий, характеризующий текст произведения с точки зрения его назначения, содержания, вида, формы и других особенностей; это элемент аппарата издания, содержащий дополнения к основному тексту: уточнения, разъяснения, переводы иностранных текстов, ссылки и т.д. Они могут принадлежать автору, редактору, переводчику и др. лицам, принимавшим участие в подготовке издания. Примечание размещается в конце всего основного текста издания. В отличие от комментария, примечание не содержит толкований текста издания

[http://polygraphy.academic.ru/24314/Примечание].

Следовательно, послесловие, предисловие и послетекстовое примечание представляют собой самостоятельные поясняющие статьи не к какому-либо отдельному участку текста, а к произведению в целом. Послесловие по цели близко к предисловию, но отличается от него тем, что помещено за текстом книги - либо по той причине, что издательство не хочет влиять на восприятие произведения читателем до его знакомства с ним, либо потому, что само толкование творчества автора и его произведения невозможно без хорошего знания его читателем. Предисловие чаще всего содержит материалы о значении темы книги, особенностях содержания и

формы произведения или издания, источниках сочинения. Послетекстовое примечание часто содержит сведения, которые могут быть использованы независимо от основного текста и интересны для небольшой части читателей [http ://polygraphy .academic.ru/].

Детальная классификация примечаний в аспекте перевода представлена в работах Д.И. Остапенко. Автор предлагает выделить внутри корпуса переводческих примечаний к произведению несколько групп, поскольку такое членение позволяет более четко понять задачи создания переводческой метакоммуникации [Остапенко 2010, 129]. Так, исследователь выделяет следующие блоки:

1. Примечания, представляющие собой краткую историческую справку.

2. Примечания, объясняющие различные географические названия.

3. Примечания, в которых переводчик приводит краткую справку об упомянутых в произведении писателях и поэтах, литературных терминах и понятиях.

4. Примечания, объясняющие реалии.

5. Примечания, поясняющие интертекстуальные переклички с религиозными текстами.

6. Примечания, поясняющие различные научные понятия.

7. Примечания, поясняющие интертекстуальные переклички с произведениями других авторов.

8. Примечания, объясняющие неологизмы, каламбуры и переводы с древних и современных языков [там же].

Под постраничной сноской, согласно словарю, понимается примечание автора, редактора или переводчика, располагаемое внизу полосы вне текста, к которому она относится; это элемент аппарата издания, содержащий вспомогательный текст пояснительного или справочного характера, снабженный для связи с текстом знаком сноски - соответствующим цифровым номером или астериском [http://polygraphy.academic.ru/24494].

Последний тип метатекста - послетекстовый комментарий -классифицируется как объяснение или толкование отдельных мест книги или разъяснение смысла и характера произведения в целом (сведения об истории его написания, издания и др.). Это составная часть аппарата издания, представляющая собой свод сведений, которые разъясняют и толкуют факты, слова, фрагменты текста или всего произведения. Послетекстовые комментарии связываются с основным текстом знаками выноски (цифрами -порядковыми номерами или астерисками). Нередко комментарии содержат мнение специалиста, их подготовившего, различаются по задачам, стоящим перед ними, также как и по объектам комментирования. [http://polygraphy.academic.ru/23829].

Кроме жанрово-стилистических критериев типологии метатекстов ученые выдвигают функциональные и функционально-семантические критерии.

Так, А. Вежбицкая, осуществляя описание текста в «мета-» терминах, выделяет «метатекстовые нити» или «метатекстовые операторы» - группы метатекстовых компонентов высказывания, представляющие собой слова и выражения, которые имеют своими референтами тему высказывания, «дистанцию по отношению к отдельным элементам (словам) внутри предложения» [Вежбицкая 1978], а также связь между фрагментами высказывания, например, частями текста, предшествующими данному отрезку. Функции «метатекстовых операторов» различны:

1) выражения, с помощью которых говорящий отмежевывается от произносимых слов;

2) выражения, указывающие на логический субъект высказывания, его топик (метаорганизаторы);

3) выражения, которые указывают направление хода мысли, сигналы очередности и логической последовательности (метатекстовые предупреждения);

4) "отсылающие" выражения, указывающие на то, что было упомянуто ранее;

5) выражения, сигнализирующие решение высказаться (метатекстовые операторы);

6) выражения, основанные на явном или скрытом "говорю" (металл еоназмы);

7) перформативные глаголы.

Таким образом, понятие "метатекст в тексте" включает в себя три группы высказываний, а именно: высказывания, которые соотносятся с собственно текстом, с его смысловым содержанием (1 и 2 пункт); высказывания, обеспечивающие интерактивную и перцептивную стороны общения (3 и 4 пункт) и высказывания, в которых эксплицитно или имплицитно упоминается сам акт речи (с 5 по 7 пункты) [Вежбицкая 1978].

С помощью метатекстовых элементов говорящий стремится упорядочить свой мыслительный материал, представить его в форме, соответствующей истинному положению дел в объективной реальности, а также приемлемой для поставленных целей и задач общения. Они являются средством связности текста, служат для переключения внимания получателя на наиболее существенные, с точки зрения автора, фрагменты текста, помогают ориентироваться в пространстве текста. Метатекстовые составляющие проясняют "семантический узор" основного текста, соединяют его различные элементы, усиливают, скрепляют текст так, что «иногда их можно выдернуть, не повредив остального. Иногда-нет» [там же, 421].

В.А. Шаймиев строит свою классификацию на материале метатекстов, которые используются в научных текстах, на основе функционального критерия. Опираясь на теорию А. Вежбицкой и работы других лингвистов, ученый выделяет два типа метатекста: интраметатекст и сепаративный метатекст.

Интраметатекст представляет собой «метатекстовые операторы», вплетенные в ткань основного текста. Как сказано выше, термин

«метатекстовый оператор» был введен А. Вежбицкой для обозначения условной единицы метатекста. Интраметатекстом может быть любой компонент текста, выполняющий метатекстовую функцию. Таким образом, части высказывания, в которых эксплицированы прагматические речевые смыслы, вводные слова и вводные предложения, вставные конструкции, предикативные части сложных предложений, отдельные предложения, а иногда целые абзацы могут стать метатекстом. Они служат не только для реализации связности, проспекции, ретроспекции, но и помогают выявить важные для автора смыслы путем активизации читателя: автор раскрывает ход своей мысли. В частности, автор часто объединяет себя с адресатом, пользуясь одним и тем же местоимением «мы». Коммуникативное общение, построенное таким образом, способствует уточнению проверки или сравнению ценностей читателем, создавая впечатление презумпции знания, совместности мыслительной деятельности и совместимости оценок автора и адресата [Шаймиев 1996, 83].

Сепаративный метатекст - это композиционно дистанцированные от основного текста образования (введение или предисловие, комментарий, примечания в форме сносок, аннотация, пометки на полях). У сепаративного метатекста не только особые композиционные формы, но и своя стилистическая функция: он нацелен, прежде всего, на адекватное восприятие основного текста адресатом, связан не с развертыванием текста, а с его функционированием в определенной ситуации [там же, 84].

Ю.М. Бокарева, развивая теорию В.А. Шаймиева, разграничивает метатекст и метатекстовый элемент: к метатексту она относит целостные речевые произведения, например, предисловия, письма и т.д., а к метатекстовым элементам - лишь несамостоятельные компоненты текста: сверхфразовое единство, сложное и простое предложения, вставки и вводные элементы [Бокарева 1999, 18].

А.Г. Гурочкина выделяет пять основных групп метатекстов. Собственно метатексты квалифицируются ею как тексты, возникающие по

поводу других текстов (прототекстов), в результате реакции на них. В основу типологии метатекстов данного автора положен функциональный критерий. В соответствии с целевым назначением и функцией метатекста - анализ, комментирование, описание или презентация прототекста - целесообразно различать:

1) Вводящие метатексты: предисловия и послесловия. Данные метатексты вводят реципиента в мир, отраженный в исходном тексте, представляют его содержание или основную идею, жанр или форму, заключая в себе главную концепцию исходного текста.

2) Описывающие метатексты: аннотации, рефераты, авторефераты, резюме и т.п. Главным предназначением таких метатекстов является быстрое ознакомление реципиента с сущностью исходного текста. В них кратко излагается его содержание и акцентируется внимание на его важнейших особенностях.

3) Анализирующие метатексты: рецензии, отзывы, литературно-критические статьи и др. Данные метатексты осуществляют анализ, интерпретацию или критический разбор исходного текста, расширяя тем самым и углубляя его восприятие реципиентом.

4) Комментирующие метатексты: комментарии к художественным произведениям, к научным работам, разъяснения к законам, указам, постановлениям и пр.

5) Пародийные метатексты: к ним относятся переосмысленные в юмористическом или сатирическом ключе исходные тексты, в которых высмеиваются их отдельные эпизоды, персонажи, стиль или основные идеи [Гурочкина 2009, 56].

А. Попович предлагает переводоведческую типологию метатекстов. Она ориентирована на определение места текста перевода среди других метатекстов, которые появляются в результате манипуляции с прототекстом. Рассматривая возможные виды взаимодействия с текстом, в том числе манипуляции, осуществляемые самим автором, литературным критиком,

читателем, А. Попович отмечает, что «ни одна коммуникативная манипуляция с литературным текстом не зависит настолько от существования и особенностей оригинала, как перевод», поскольку из всех способов реализации художественного текста перевод наиболее способствует продолжению "жизни" первоначального коммуниката. Отсюда вытекает главная задача переводчика - «перенести оригинальное произведение в другую литературу и добиться того, чтобы оно при этом как можно меньше утратило своих общих, особенных и индивидуальных черт» [Попович 1980, 147]. Для выполнения данной задачи необходимы две составляющие: а) рациональный анализ прототекста (оригинала) и б) творческий синтез при создании метатекста (перевода). При этом особая роль отводится первому этапу - анализу, который по своей сути близок к научному и благодаря которому открываются новые возможности для интерпретации оригинала. «Я бы решился утверждать, что мало кто из самых лучших критиков знает о данном произведении столько, сколько знает о нем хороший переводчик», -писал в этой связи А. Попович [Попович 1980, 148]. Отношения между второй фазой деятельности переводчика (метатворчеством) и предшествующей ему аналитической деятельностью зависят от знаковой сложности коммуниката (текста) и осуществляются в соответствии с творческими возможностями переводчика. Переводческий контекст литературного коммуниката автор характеризует как репродукционно-модификационный. При этом под репродукцией ученый понимает «репродуцирование оригинала в новом тексте, а под модификацией -различные сдвиги, вызванные переходом оригинала в другую языковую и культурную ситуацию» [Попович 1980, 149].

Для создания типологии метатекстов ученым вводится понятие межтекстового инварианта, которым обозначается то, что объединяет два текста - прототекст и метатекст. Межтекстовый инвариант различен у различных метатекстов. Он может быть шкалирован от моделей, максимально близких прототексту (копия), до моделей, близость которых к

прототекстам является минимальной (пародия). Перевод как метатекст находится где-то посередине между этими крайними точками, между крайними способами соотношения текстов.

Связь одного текста с другим осуществляется посредством аксиологической (выделено нами - В.К.) операции, в которой проявляется авторская позиция по отношению к прототексту. Она может быть положительной или негативной. Для иллюстрации данных позиций

A. Попович использует «верный» перевод (положительное отношение) и «свободный перевод» с преобладанием в нем деструктивного элемента (негативное, полемическое отношение). Соответственно этим отношениям, метатексты делятся на аффирмативные и контроверзные (выделено нами -

B.К.). Перевод должен быть аффирмативным текстом, т.к. в нем реализуется аффирмативное отношение к первоисточнику, свидетельствующее о зависимости перевода от оригинала. «Суммарно текст перевода в его первичной функции - в отношении к оригиналу - можно характеризовать как репрезентативную модель аффирмативной связи одного текста с другим» [Попович 1980, 158].

Другие категории метатекстов, выделяемые ученым, - это контроверзные (пародия), квазиметатексты (оригинальное произведение, которое выдается за перевод или произведение другого автора), читательские метатексты (проекция читательских установок в образной структуре перевода) и т.д. Переводческую деятельность А. Попович определяет как «метахудожественную», как «вторичное, производное литературное творчество, непосредственный импульс которого - уже существующее произведение» [там же, 158]. При переводе два текста связаны аффирмативными отношениями, однако эти отношения, связывающие оригинал и перевод, могут быть различными. Они отличаются тем, насколько «свободно» манипулирует переводчик текстом оригинала. История перевода предлагает множество примеров, позволяющих увидеть «манипулятивную

власть» переводчика как автора нового текста или, в терминологии А. Поповича, метатекста.

В современном переводоведении переводческий метатекст или комментарий определяется как толкование, разъяснение смысла какого-либо слова, имени собственного, термина, исторического события, грамматического или стилистического явления, фоновых связей лексических единиц и особенно национальных реалий [Нелюбин 2009, 80]. Т.А. Казакова определяет комментарий как форму переводческой модификации и утверждает, что переводческий комментарий следует рассматривать как дополнительный прием, сопровождающий слова, переведенные с помощью любого способа лексико-семантической трансформации, но при этом требующих расширенного пояснения, например, если толковые словари не дают вокабулы, достаточно глубокой для данного контекста, или само понятие вообще отсутствует или трактуется иначе в переводящей культуре [Казакова 2001, 113].

1.3. Авторская и переводческая метакоммуникация

Термин "метакоммуникация" был введен в научный обиход в середине 60-х годов XX в. исследователями, выделявшими в общении два уровня: уровень вербального сообщения (коммуникацию) н уровень невербальных инструкций к этому сообщению (метакоммуникацию) [Condon1967; Ziff 1969]. Отмечалось, что маркированность иллокутивной направленности коммуникативного хода может осуществляться различными способами, а именно: (а) прямым (эксплицитным) указанием на иллокутивную функцию коммуникативного хода; (б) использованием косвенных (имплицитных) форм указания этой функции. В первом случае иллокутивный характер интенционального действия маркирован перформативным показателем (перформативным префиксом). Во втором случае в качестве иллокутивных индикаторов выступают такие невербальные средства инструктирования адресата относительно интенций адресанта как скорость речи, способы

членения предложения, жесты, мимика, конвенции общения, статусно-ролевые характеристики коммуникантов и др.

Несколькими годами позже трактовка термина "метакоммуникация" расширилась. Получила распространение точка зрения, согласно которой метакоммуникация не может иметь только вербальный или только невербальный характер. Исследования высказываний, реализующих метаязыковую функцию в свете взаимоотношений коммуникантов, привели к выводу, что единицы, комментирующие код, в большинстве случаев указывают и на межличностные отношения участников интеракции [Böttcher 1975]. Из этого следует, что к метакоммуникации можно относить намеки и высказывания как относительно кодификационного аспекта, так и межличностных аспектов интеракции, имплицирующих взаимоотношения коммуникантов, их мнения относительно друг друга, ситуации, предмета интеракции и т.п. При этом аспект, связанный с прагматикой коммуникации, не менее важен, чем обмен информацией [Griffin 1971; Mandel 1971; Mortensen 1972 и др.].

В современной коммуникативной парадигме метакоммуникация трактуется широко - как эксплицирование говорящим иллокутивного потенциала речевого акта в случае его неверной интерпретации слушающим: как комментарии к сообщению (его элементам), как любое проявление, проясняющее коммуникативные намерения общающихся субъектов, как явление, эксплицирующее содержание и форму тех или иных языковых единиц, составляющих процесса интеракции, как феномен, связанный с общей организацией речевого взаимодействия, регулирующий и контролирующий процесс общения. Иными словами, метакоммуникация в современной лингвистике рассматривается большинством исследователей как категория прагматики, присущая любому виду межличностного взаимодействия.

Различие между "метаязыком" и "метакоммуникацией" состоит соответственно в том, что объектом метакоммуникации является

прагматический уровень дискурса, а метаязык выступает как язык "второго порядка", по отношению к которому естественный язык является объектом описания [Нелюбин 2009, 109].

Большинство исследователей считают, что метатекстуальность носит универсальный характер, она присутствует в любом тексте, однако имеет различные формы проявления. В процессе исследования материалов переводных текстов необходимо разграничивать авторскую и переводческую метакоммуникации. Авторская метакоммуникация является следствием интенционального характера любого текста, поскольку любой текст направлен на чужое - воспринимающее - сознание. Она представляет собой совокупность приёмов (вводных слов, конструкций и т.п.), с помощью которых автор доносит до читателя свою интенцию или, по образному выражению М.М. Бахтина, свою «речевую волю» [Бахтин 1986].

Переводческая метакоммуникация возникает в процессе создания перевода данного произведения. Она предполагает интерпретацию интертекстуальных явлений, которые наличествуют в авторском тексте и требуют разъяснения для читателя переводного варианта, экспликацию тех фоновых знаний, которые известны читателю оригинала и не известны читателю перевода.

При этом метатекст является формой проявления метакоммуникации, которая предполагает как непосредственное пояснение содержания коммуникативного акта, так и отражение отношений между его участниками. Переводческие предисловия, примечания, сноски, комментарии к тексту перевода, а также критические статьи о переводе, обсуждения и споры по поводу перевода являются основными формами проявления метакоммуникации в сфере перевода [Остапенко 2013, 34].

Это означает, что переводческая метакоммуникация реализуется как сложный комплекс различных типов комментариев к ПТ [Кашкин 2008, 113].

1.4. Метатекст как необходимая составляющая и маркер переводческой стратегии

Переводческая метакоммуникация реализуется путём создания комментариев, примечаний, предисловия и послесловия, иначе говоря, своеобразной рамки произведения, которая объясняет особенности перехода текста из одной картины мира в другую. Она может содержать информацию о процессе перевода, а подчас и о трудностях, с которыми переводчику пришлось столкнуться в ходе работы. Отсюда следует, что «ядро» этой многокомпонентной конструкции, которым является само произведение, представляет собой коммуникацию автора с читателем, тогда как все то, что окружает авторский дискурс, является диалогом читателя и переводчика.

Работа над созданием переводческого метатекста - это сложный и поэтапный процесс. Теоретики перевода, оперирующие понятием "стратегия перевода" или "переводческая стратегия" [Степанов 1981, 60], относят ее выработку к стадии, следующей непосредственно за прочтением текста, и утверждают, что стратегия перевода включает в себя принятие решения о прагматической адаптации текста. На первом этапе работы переводчик, согласно точке зрения А. Поповича, знакомится с текстом оригинала, выступая в роли читателя. Вторая стадия представляет собой всесторонний рациональный анализ текста; третья стадия - непосредственное создание самого текста перевода («синтез»). В русле подобного подхода метатекст переводчика - есть отражение эксплицитной части работы переводчика, которая позволяет проникнуть в лабораторию переводческой деятельности. Основу метатекста составляют различные типы переводческих комментариев и экспликаций, содержащие информацию относительно места и времени описываемых событий, особенностей интертекстуальных аллюзий, а также приемы декодирования [Нелюбин 2009, 43] реаликона произведения, то есть совокупности функционирующих в нем реалий.

Соответственно, метатекст можно понимать как отражение стратегии, выбранной переводчиком (переводческой стратегии) для работы над данным

конкретным текстом. Работа по созданию метадискурса требует от переводчика понимания специфики разных культур, их грамотное и обоснованное разъяснение в тексте перевода или за его пределами, представляет собой сложный процесс [Кашкин 2008, 112]. Здесь переводчик обосновывает выбор переводческих решений, принимая во внимание то, как текст будет восприниматься читателем и кто именно будет его читать. Это важно, так как переводческий метатекст образует дополнительное информационное поле, направляет и формирует восприятие произведения читателем.

Понятие «стратегия перевода» широко используется в современном переводоведении для описания процесса перевода, им широко пользовались, в частности, А.Д. Швейцер, Р.К. Миньяр-Белоручев, В.Н. Комиссаров и продолжают пользоваться их последователи. Однако единого, общепринятого определения данного термина не существует.

H.A. Крюков в учебном пособии «Теория перевода» говорит о плане деятельности, который вырабатывает переводчик [Крюков 1989, 48], употребляя термин «стратегия перевода», а также, в качестве варианта, использует словосочетание «стратегическая линия». Последняя определяется как то, «что нужно сделать для того, чтобы рецептивный смысл, извлекаемый иноязычным и инокультурным коммуникантом, оказался аналогичным в своих существенных чертах интенциональному смыслу автора» [там же, 159-160].

Р.К. Миньяр-Белоручев фактически отождествлет «стратегию перевода» с методами перевода, под которыми понимает «целенаправленную систему взаимосвязанных приемов, учитывающую вид перевода и закономерно существующие способы перевода» [Миньяр-Белоручев 1980, 155].

Согласно В.Н. Комиссарову, «переводческая стратегия» («стратегия переводчика») существует в виде ряда вариантов. Она охватывает три группы общих принципов осуществления процесса перевода: некоторые

исходные постулаты, выбор общего направления действий, которым переводчик будет руководствоваться при принятии конкретных решений, и выбор характера и последовательности действий в процессе перевода [Комиссаров 1997, 187].

А.Д. Швейцер определял «стратегию перевода» как программу переводческих действий [Швейцер 1988, 65].

Н.К. Гарбовский считает, что стратегия перевода - это определенная генеральная линия поведения переводчика, стратегия преобразования им исходного текста в виде «деформации» последнего, когда решается вопрос о том, чем жертвовать [Гарбовский 2004, 502].

Несмотря на отсутствие единого, зафиксированного в словарях определения, теоретики перевода сходятся во мнении, что понятие «стратегия перевода» представляет собой серию субъективных, в соответствии с личными аксиологическими представлениями переводчика, выборов. В рамках «сделанного выбора» переводчику и следует решать вопрос о сохранении временного и культурологического своеобразия ИТ, а также о передаче особенностей авторской эстетики. При этом задачей переводчика является воссоздание атмосферы произведения, а также пополнение когнитивного багажа читателя и обеспечение более глубокого понимание им когнитивного контекста. Под когнитивным контекстом мы вслед за М. Ледерер понимаем знания, полученные переводчиком при чтении переводимого текста, которые девербализуясь, остаются в памяти переводчика в невербальной форме. Они помогают переводчику понять продолжение переводимого текста и присоединяются к его когнитивному багажу, который определяется нами, вслед за исследовательницей, как знания в различный областях, полученные переводчиком, в течение всей жизни, т.е. кругозор, эрудиция, общая культура [Ьеёегег 2004, 123].

Метатекст во французских версиях прозы М.А. Булгакова отражает выбранную переводчиками стретегию, которая в значительной степени

обусловлена хронологией переводного процесса. В этом процессе можно выделить три периода (этапа).

Первый этап (тридцатые годы XX столетия) характеризуется отсутствием метатекста к ПТ (нулевым метатекстом) в связи с ярковыраженной стратегией отчуждения, «форенизации» [Schleiermacher 1813 цит. по Venuti 2001, 242].

Данный период отмечен появлением во Франции двух осуществленных при жизни писателя, переводов. В июле 1929 года журнал «Vie» опубликовал фрагмент переведенной повести М.А. Булгакова «Роковые яйца», которая вышла под названием «La mort des poules» («Куриный мор»). Данный перевод остался незамеченным читателем, его автор неизвестен, и полная версия повести так и не была опубликована во Франции. Это подтверждает и традуктологический анализ Ф. Фламан, составившей полный список переводов произведений М.А. Булгакова на французский язык [Flamant 1997, 1571]. Она также подчеркивает, что ряд переводов произведений М.А. Булгакова на французский язык увидели свет задолго до того, как были напечатаны в России их оригиналы. Кроме того, сами оригиналы многих его произведений в полной версии были опубликованы сначала во Франции, а только потом в России [Flamant 2003, 8].

Вторым произведением стала пьеса русского писателя «Зойкина квартира». Пьеса была впервые переведена и поставлена во Франции, на сцене театра «Vieux Colombier» в 1937 г. Ряд деталей процесса перевода зафиксированы в переписке М.А. Булгакова с братом. Благодаря инициативе М. Рейнгардт, обратившейся в 1933 году к драматургу с просьбой разрешить перевести пьесу на французский язык, М.А. Булгаков вновь возвращается к тексту этого произведения. Результатом авторской редактуры становится новая, вторая редакция «Зойкиной квартиры». В изменившейся литературно-политической ситуации автор сокращает пьесу и убирает из нее большинство общественно-политических реалий, а именно лексические единицы (далее -JIE), называющие детали, характерные для времени нэпа. Писатель возражает

против упоминания имен членов правительства СССР, появившихся в тексте из-за вольности переводчиков. Если в произведениях 1920-х годов могли использоваться реалии - имена собственные (далее - ИС) политических деятелей, такие как Луначарский, Троцкий, Бухарин, Сталин, то в середине 1930-х это стало невозможным. В письмах к брату писатель так отзывался об изменениях в пьесе, сделанных переводчиками: «На каком основании?», «Так нельзя искажать текст!», «Я был поражен, увидев эти вставки...» [Булгаков 1990, 535]. В переписке с М. Рейнгардт, работавшей над переводом совместно с Б. Кремье, М.А. Булгаков, цитируя искаженные участки, просит вернуть пьесе авторский вид: «Ни слов «Ленин», ни слов «Ильич» у меня нет. Я прошу их исключить...». «Слова «Сталин» у меня нигде нет, и я прошу вычеркнуть его» [там же, 534]. Писатель делает изменения в списке действующих лиц: ИС «Обольянинов» он заменяет на «Абольянинов»-, «Ремонтный» на «Гусь-Ремонтный»; «Аллилуйя» на «Портупея»; «Robert» на «Роббер» с ударением на первом слоге. Через два месяца исправления были сделаны, но М.А. Булгаков находит в тексте новые искажения и снова просит брата внести необходимые коррективы: «Сегодня <...> обнаружил еще один сюрприз, неприятнейшим образом поразивший меня. <...> фамилия Ремонтный снабжена ремаркой accent juif. Я прошу тебя настоять, чтобы переводчики убрали эту ремарку» [там же, 523].

Постановка пьесы под руководством режиссера Р. Рошера не имела успеха. Перевод М. Рентгардт не был опубликован. Но сохранилась рукопись одного из переводчиков, Б. Кремье, которая хранится в одном из парижских музеев. Вот отрывки из перевода пьесы, искажающие оригинальный смысл [Crémieux цитата по Autant-Mathieu 1995], и цитаты из ИТ:

ИТ: Домком - око недреманное.

ПТ: Le comité d'immeuble n'ignore rien de vos activités antirévolutionnaires. (Доел.: Домком знает все о вашей контрреволюционной деятельности!) - (Здесь и далее перевод фраз и метатекстов с французского языка на русский наш - В.К.)

Ср. также:

ИТ: Отвечай, как на анкете, быстро, не думай.

ПТ: Réponds-moi. Et vite. Sans réfléchir, comme au Guépéou! (Доел.: Отвечай. Быстро. Без раздумий, как в ГПУ!)

Ср. также:

ИТ: Ну, знаете, Зоя Денисовна, за такие слова и пострадать можно. Будь другой кто на моем месте...

ПТ: Un langage comme celui-ci pourrait vous mener loin, Zoïa Denissovna, jusqu'en Sibérie... (Доел.: Такие разговоры могут вас далеко завести, Зоя Денисовна, в Сибирь, например...).

Искажение пьесы прослеживается не только в некорректной передаче реалий и их подмене, но и в смещении смысловых акцентов, введении дополнительных реплик с целью нагнетания нужного эффекта: переводчики добавили в текст немало «грязного» и «сенсационного» [Autant-Mathieu 1995]. Например, в ремарках для актеров они дают указания для проведения безмолвной мезансцены по приготовлению наркотика и его введения Зойкой графу, а следом обыгрывают и подчеркивают «нетрадиционную ориентацию» Курильщика, что совсем не прослеживается у М.А. Булгакова. Ср. диалог из сцены, когда Курильщик выигрывает в аукционе поцелуй девушки-манекенщицы :

ИТ: Курильщик (поднимается на стол, тянется губами). Я не могу. Мой златокудрый Аполлон! (Скрывается в нише.) Дарю.

Эти слова он адресует поэту.

Переводчики делают вольный перевод диалога:

ПТ: Le Fumeur: Ah, zut! C'est une femme!.

Ametistov: Excuse me. Chez nous, le désir du client est un ordre! La prochaine fois, monsieur, vous trouverez ici tout un stock de jeunes éphèbes, garantis pour vous servir.

Le fumeur: Merci (en passant, il caresse les cheveux du poète). Ah! Beau Ganymède aux boucles d'or!

(Доел.: Курильщик: Ай, черт! Это же женщина!

Аметистов: Простите! Для нас желание клиента — закон! В следующий раз, сударь, вас будут ждать несколько молодых красавцев, готовых к вашим услугам.

Курильщик: Спасибо, (проходя мимо, гладит поэта по голове). Ах! Златокудрый Ганимед!)

Переводческий метатекст как таковой, не считая ремарок для актеров, в пьесе отсутствует. Однако существуют материалы в публицистических и критических изданиях того периода, где Б. Кремье комментировал постановку и давал отзыв выполненному им совместно с М. Рейнтгард переводу. Он, в частности, писал: «Наша версия пьесы верна тексту автора настолько, насколько это возможно. Это не театральная адаптация, а перевод, или, если хотите, построчное соответствие оригиналу» [Crémieux, цит. по Autant-Mathieu 1995]. Выбранная переводчиками стратегия отчуждения отвечала их замыслу в сложившейся политической ситуации, так как неизбежное идеологическое воздействие перевода является неотъемлемой чертой данной стратегии [Fawcett 2001, 107]. M. Рейнтгард и Б. Кремье умышленно наполняли свой перевод «чужими» общественно-политическими реалиями, подчеркивая просоветское содержание пьесы. В результате индивидуально-авторский реаликон (то есть совокупность реалий используемых автором) подменялся переводчиками на псевдоавторский, что привело к искажению эстетической задачи произведения.

Исходя из сказанного, не представляется возможным говорить о существовании переводческого метатекста в истинном понимании этого явления (как метатекста, сопровождающего ПТ) в первый переводческий период. Здесь в качестве метатекстов выступают критические и публицистические статьи переводчиков и редакторов, письма М.А. Булгакова брату, в которых писатель комментирует французские переводы своих произведений.

Второй этап переводов датируется концом шестидесятых годов XX века. Он характеризуется слабовыраженным метатекстом, представленным преимущественно постраничными сносками, а также ориентацией переводчиков на стратегию сохранения национального колорита. В этот период литературная цензура перестала жестко контролировать каждое выпущенное в тираж слово. Была приподнята завеса между Советским Союзом и западной Европой, вследствие чего русская (советская) литература, ранее недоступная европейскому читателю, становится достоянием мировой общественности. Начиная с 1966 года и в течение почти десятилетия, произведения М.А. Булгакова активно переводятся на французский язык видными французскими переводчиками.

Если в России публика знакомится с М.А. Булгаковым, в первую очередь, как с драматургом, то во Франции ситуация, связанная с творчеством писателя, диаметрально противоположна: перевод, комментарии, обсуждение и внимание зрителя достается Булгакову-романисту [Autant-Mathieu 2000, 13]. Большой известностью во Франции пользуются переводы романов М.А. Булгакова, сделанные К. Линьи [Polet 2003, 34]. В 1966 году во Франции публикуется «Театральный роман» работы этого переводчика. В 1968 году К. Линьи переводит роман «Мастер и Маргарита», а в 1970 году «Белую гвардию». Издание переведенных романов датируется теми же годами.

Значительная часть переводов К. Линьи требовала редакции, которой занялись два известных французских филолога - специалиста по русской литературе - М. Гург и Л. Трубецкая. М. Гург редактировала романы М.А. Булгакова в переводе К. Линьи «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита». «Белая гвардия» и «Жизнь господина де Мольера» (в переводе П. Калинина) были отредактированы Л. Трубецкой. Впервые роман «Жизнь господина де Мольера» в переводе П. Калинина был опубликован издательским домом Лаффон в 1972 году. Но данный перевод был осуществлен с сильно цензурированных текстов, изданных в России в 1962 и

1966 годах. Лишь в 1993 году то же издательство публикует перевод романа в авторском виде с восстановленными частями текста [Troubetzkoy 1993, 266].

Переводы прозы М.А. Булгакова этого периода отличаются невыраженным метатекстом: К. Линьи, например, не сопроводил свои переводы ни предисловием, ни послесловием. Существуют лишь две постраничные сноски переводчика к роману «Мастер и Маргарита», а именно:

ИТ: [...]не могу забыть ни осетрины, ни брынзы.

ПТ1: [.. .Jje ne pourrai oublier ni votre esturgeon ni votre brynza *!

*Brynza — fromage de brebis, blanc et d'un gout assez fort (NdT). (Доел.: Брынза — белый козий сыр с острым вкусом).

А также:

ИТ: — Как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой...

ПТ1: - Tel le jeune débauché qui attend l'heure de son rendez-vous avec quelque rusée putain*...

* Il s'agit des deux premiers vers du monologue du Baron, dans la cave ой sont cachés ses coffres remplis d'or, acquis par tous les moyens, y compris les plus vils (ainsi l'histoire de la veuve sanglotante). Le Chevalier avare, se, 2, 1830 (NdT) (Доел.: Речь идет о двух первых строках монолога Барона в пещере, где спрятаны его сундуки с золотом, раздобытым всеми возможными способами, в том числе самыми недостойными (как, например, история с рыдающей вдовой). «Скупой рыцарь», сцена 2, 1830).

П. Калинин выполнял свой перевод с сильно цензурированных текстов, также не сопроводив перевод послесловием или предисловиям. Текст его работы не содержит и сносок.

Третий период можно датировать 90-х годами XX века. Он характеризуется созданием обширных метатекстов, используемых переводчиками в русле стратегии лингвокультурной адаптации и

доместикации [Venuti 2001]. В это время были впервые переведены пьесы «Адам и Ева» (А.-М. Сузини, 1988 г.) и «Полоумный Журдэн» (С. Сэнт -Мишель, 1988 г.) [Van Hoof 1991, 109]. В 1990 году М. Гург переводит и анализирует небольшую повесть М.А. Булгакова «Морфий». В своем комментарии к переводу она проводит параллель между событиями, описанными в произведении, и фактами, зафиксированными в дневнике автора. Иначе говоря, она соотносит художественные события с ключевыми моментами творческой жизни писателя [Milne 1996, XV]. М. Гург сыграла значительную роль в истории переводов произведений М.А. Булгакова и в процессе повышения интереса к творчеству писателя во Франции. Она написала книгу «Мастер и его судьба», где представила подробный анализ творчества русского писателя. Книга была издана во Франции в 1988 году. В соавторстве с JI. Трубецкой М. Гург составила подробную хронологию творческого пути писателя, выявила соответствующие этапы развития литературной жизни в Советской России и за рубежом. Кроме того, она написала обширное предисловие к сборнику переводов М.А. Булгакова, объединившего четыре крупных произведения писателя - «Белая гвардия», «Жизнь господина Мольера», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита», а также отредактировала и перевела некоторые романы и повести писателя.

В 1993 г. были опубликованы переводы четырех самых крупных романов писателя, объединенные в одном издании, редакцией которых занимались ученые-слависты, французские булгаковеды М. Гург и J1. Трубецкая. Исследователи-переводчики снабдили переводы К. Линьи и П. Калинина обширными метатекстами, представляющими собой постраничные сноски (все четыре романа) и предисловие к роману «Мастер и Маргарита». Данные метатексты содержат разные виды информации, нацеленной на комментирование и раскрытие в первую очередь имплицитных смыслов произведений (а порой и эксплицитных) - значений, подтекста, аллюзий, стоящих за лингвокультурными реалиями.

В 1997 г. выходит первый том полного собрания сочинений М.А. Булгакова на французском языке (издательство библиотеки Плеяды под редакцией Ф. Фламан в сотрудничестве с Э. Шеррер). В 2004 году Ф. Фламан, при содействии Ж.-Л. Шаваро, публикует второй том полного собрания сочинений писателя [Ost 2004, 171]. Оба издания содержат «новейшие», по словам Ф. Фламан, переводы большинства произведений писателя, как прозаических, так и драматургических. В частности, во второй том включен второй из двух существующих переводов романа «Мастер и Маргарита» работы самой Ф. Фламан. Данные издания сопровождаются многостраничными и подробными метатекстами в исполнении переводчиков каждого конкретного произведения.

Краткий экскурс в историю метатекстов к произведениям М.А. Булгакова показывает, что творчество писателя воспринимается французами неоднозначно. Большинство критиков считают произведения мастера крайне трудными для восприятия, предназначенными для элитарной публики, поскольку требуют от читателя серьезного когнитивного багажа, неотъемлемой частью которого являются фоновые знания и передающие их слова-реалии. Это во многом объясняет трудности восприятия произведений М.А. Булгакова иностранным читателем. Известный французский литературный критик и писатель-фантаст А. Дартвель считает переводы произведений Булгакова невостребованными французским читателем. «К сожалению,- пишет он, - роман «Мастер и Маргарита» представляет собой образец произведения, недоступного пониманию французского читателя» [http://www.noosfere.org /Icarus/livres/niourf.asp]. Тем не менее, этот роман переиздавался во Франции 9 раз, из них восемь в переводе К. Линьи [http ://www.noosfere.org/icarus/livres/EditionsLivre].

Это высказывание касается и пьес М.А. Булгакова, которые долгое время оставались неизвестными французскому читателю. Среди них -«Батум», «Александр Пушкин», «Блаженство», которые были впервые

переведены и опубликованы в 2004 году [Подробнее см.: Козлова 2011, 128142].

Во Франции пьесы М.А. Булгакова неоднократно инсценировались видными театральными режиссерами. Эта тенденция сохраняется до настоящего времени. Несмотря на то, что постановки «Дней Турбиных» труппами русских эмигрантов годах прошли незамеченными, а спектакль «Зойкина квартира», подготовленный режиссером Рене Роше в театре «Vieux Colombier» успеха не имел, спектакли по пьесам М.А. Булгакова «Бег» и «Багровый остров» продолжали идти на сценах различных театров Франции. Пьесы «Адам и Ева» и «Бег», пользовавшиеся особой популярностью французского зрителя, «открыли театр Булгакова широкой публике» [Autant-Mathieu 2000, 14; Chavarot 2004, 1855]. А. Витез так отзывался об авторской специфике писателя: «Было бы неверным переводить стиль Булгакова так, как он видится при первом прочтении - несколько упрощенным, кинематографичным... Его текст можно без труда сделать более красноречивым, драматичным или наивным, если переводить его слово в слово... Однако герои Булгакова говорят не так, как обычные люди из реальной жизни. Именно это и нужно переводить, акцентируя взаимодействие Булгакова с публикой. Иначе говоря, нужно передавать особенности речи каждого отдельного персонажа, их речевое взаимодействие, хотя французский язык стремится сглаживать подобные различия..» [Vitez цит. по Autant-Mathieu, 1995].

Третий этап можно считать пиком переводческой активности в отношении произведений русского писателя во Франции. Этот период продолжается по настоящее время. Его отличительной чертой является постоянно возрастающий интерес французского читателя к миру булгаковских героев. Переводы этого периода - настоящий подарок французской публике, которой, по словам М. Саньёля, «требуется время, чтобы понять и принять любое художественное произведение» [www.opec.ru].

Французскому читателю интересно, когда в книге есть определенный срез реальности, есть что-то таинственное, относительно которого еще нужно догадаться, как лучше к нему отнестись, есть общечеловеческие проблемы, которые непосредственно касаются самого читателя [www.opec.ru].

Однако новые переводы, считает П. Бессон, всегда создают и новые проблемы. Так, если роман зарубежного автора уже известен и нравится читателю, он начинает испытывать некую «привязанность» к уже имеющемуся тексту перевода. Даже если этот текст не слишком удачный или откровенно посредственный. Когда же полюбившийся роман публикуется в новом переводе, читатель испытывает чувство растерянности. Он чувствует себя, в некотором роде, обманутым: роман уже не тот, каким он привык его видеть [http://www.marianne2.fi•/?preaction=mobile].

М. Саньёль отметил, что, в целом, в современном французском обществе возрос интерес к русской литературе, однако, «должен настать момент, когда страна чувствует себя готовой сделать перевод и, следовательно, принять новое литературное произведение. В готовности принять «чужое» всегда есть момент некоторого отставания. Например, роман Булгакова «Мастер и Маргарита» французская публика открыла для себя только в 1980-е годы, хотя, как мы уже отмечали, во Франции он был опубликован даже раньше, чем в России» [www.opec.ru].

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ I

1. Метатекст является предметом исследования многих наук. Для нас важно его лингвистическое определение как разновидности текста, который предстает в качестве повторно вербализованной версии определенного дискурса, основным функциональным назначением которого является анализ, комментирование, описание или презентация исходного текста.

2. Существует целый ряд классификаций и типологий метатекстов, которые отражают и фиксируют неоднородный и сложный характер данного феномена. Предлагаемые учеными критерии классификации - жанрово-стилистический, композиционный, формальный, функциональный -фокусируют внимание на специфике метатекста как средства упорядочения содержания основного текста, переключения внимания читателей на наиболее существенные его фрагменты.

3. Метатекстуальность присутствует в любом тексте, она имеет универсальный характер и многообразные специфические формы проявления. В процессе исследования переводных текстов важно разграничивать авторскую и переводческую метакоммуникации, где авторская метакоммуникация предстает как совокупность приёмов (вводных слов, конструкций и т.п.), с помощью которых автор доносит до читателя свою интенцию. Переводческая метакоммуникация возникает в процессе создания перевода ИТ и предполагает интерпретацию интертекстуальных явлений, которые присутствуют в авторском тексте и требуют разъяснения для читателя ПТ.

4. Метатекст, сопровождающий текст художественного перевода, ориентирован на чужой языковой код и имеет интерпретирующее значение для читателя ПТ. Создание метатекста в ПТ обусловлено неизбежностью в переводе сдвигов, вызванных отличием культурной, языковой и социальной ситуации «донора и реципиента». Соответственно, одной из важнейших функций метатекста является толкование, передача информации о языковом

коде, а распознание метатекстовых сигналов есть признак владения этим кодом.

5. Метатекст, являясь непосредственной составляющей стратегии перевода, выступает и как один из ее маркеров: наличие/отсутствие метатекста отражает ориентацию перевода на исходную или принимающую лингвокультуру. Выбором переводческой стратегии объясняются также особенности сохранения/утраты национального колорита текста, сохранения/подмены его эстетики, достижение эквивалентности ИТ и ОТ, что особенно значимо для текстов художественного перевода.

6. Роль и функции метатекста во французских переводах произведений М.А. Булгакова определяются как хронологическим фактором, так и личными предпочтениями переводчиков. Так, переводы первого периода, выполненные в русле стратегии форенизации, практически не содержат метатекста. Работы второго периода, ориентированные на сохранение национального колорита, характеризуются слабовыраженным метатекстом и ограничиваются исключительно постраничными сносками. Работы третьего периода, выполненные в русле стратегии лингвокультурной адаптации, отличаются обширными метатекстами, разнообразными по своим жанрово-стилистическим, формальным и функциональным характеристикам. Они нацелены не только на раскрытие аллюзивного характера авторского реаликона, но и на филологическое и лингвистическое толкование текста. Негативная сторона подобной техники комментирования очевидна: она отвлекает внимание от содержания произведения и уменьшает эстетическое воздействие ПТ на читателя.

Заключение диссертации по теме «Романские языки», Козлова, Виктория Вячеславовна

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ IV

1. Метатекст во французских переводах прозы М.А. Булгакова выступает как способ элиминирования четырех типов лакун: этнографических, социокультурных, ассоциативных, стилистических. Данные четыре типа, а также пятый тип - девиантные лакуны, мы объединяем в единый класс текстовых лакун, возникающих вследствие специфики художественного текста как особого продукта авторской интенции и поэтики, а также специфики метатекстовой коммуникации как результата творческой деятельности переводчика.

2. Выделенные типы лакун образуются в процессе перехода из ИТ в ПТ индивидуально-авторского реаликона произведений М.А. Булгакова. Этнографические лакуны обусловлены наличием в ПТ Ь-реалии, называющей национально-окрашенный культурный объект. Социокультурные лакуны являются следствием использования в ИТ С-реалий, называющих культурно-специфические действия, исторические факты, константы «чужой» культуры. Ассоциативные лакуны вызываются реалиями-прецедентными феноменами, частым явлением в творчестве М.А. Булгакова. Стилистические лакуны провоцируются своеобразием языка автора произведения. Девиантные лакуны в ПТ - следствие неправильного толкования переводчиком фрагмента текста или следствием имплицитной широты авторского реаликона писателя. Все виды лакун полностью или частично, кроме девиантных, элиминируются в переводческом метатексте. Девиантные лакуны создаются в процессе работы переводчика и не детектируются автором перевода.

3. Анализ способов заполнения выделенных типов лакун с помощью метатекста показал, что оно осуществляется:

- путем адаптации, то есть представлении в метатексте информации по сближению русской Я-реалии с французской Ы-реалией (посредством сближения «чужого» денотата со «своим», имеющим сходные признаки). В этом случае можно говорить о предотвращении образования лакуны в ПТ;

-посредством русской Ь-реалии при сохранении частичной С-лакуны у читателя ПТ. Такой способ позволяет максимально сохранить национально-культурную специфику фрагмента ИТ, но обеспечивает лишь частичное его понимание иноязычным читателем благодаря метатексту, в котором эксплицируются некоторые культурно-специфические смыслы;

- посредством французской Ь-реалии, французской С-реалии и русской Ь-реалии (в метатексте) с целью заполнения возникшей лакуны. Поэтому переводчик эксплицирует культурно специфичную информацию посредством «своей» С-реалии - переводческого метатекста.

4. Вследствие различных причин метатекст сам может становиться лакуной для иноязычного читателя. Он может содержать информацию, искажающую объективную сторону реалии ИТ, предоставлять объемную и избыточную информацию, напрямую не имеющую прямого отношения к когнитивному контексту произведения.

Подобные лакуны квалифицируются нами как девиантные и объясняются:

1) недостаточной компетенцией переводчика, отсутствием в его когнитивном багаже соответствующих знаний, позволяющих заполнить лакуну ИТ с помощью метатекста, а не создать новую, продолжив цепочку «пробелов»;

2) избыточным когнитивным багажом переводчика, что ведет к созданию детализированных информационных материалов по поводу той или иной реалии, а также его нежеланием/неспособностью отфильтровывать часть информации, нерелевантной для данного конкретного случая использования реалии в ИТ;

3) недифференцированной оценкой информации переводчиком, то есть оценкой всех данных как одинаково важных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленное в настоящей диссертации исследование позволяет сделать следующие выводы.

Изучение особенностей использования метатекста в процессе передачи реалий в ПТ осуществлялось нами в аспекте межъязыковой реноминации, которая акцентирует внимание на феномене переозначивания слова и связанных с ним изменениях в его семантике. Использование разработанной в рамках данной концепции терминологии, фиксирующей каждую из сторон реалии (Я-реалия, С-реалия, Ь-реалия), позволило осуществить подробное и системное описание объекта исследования.

В результате было выяснено, что процесс реноминации реалий во французских переводах произведений М.А. Булгакова осуществляется преимущественно с помощью переводческого метатекста и имеет регулярный характер. Данный процесс может быть представлен в виде структурно-семантических моделей, которые соотносятся с определенным типом метакоммуникации:

•словарный метатекст используется при реализации модели чужая Я-реалия в ИТ —►чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; •дополняющий метатекст - при реализации следующих моделей: «чужая Я/С-реалия в ИТ —»чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая Я/С-реалия в ИТ —►своя С-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая Я-реалия в ИТ —»своя Я-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; •пояснительный метатекст - при реализации следующих моделей: «чужая С-реалия в ИТ —» своя Я-реалия в ПТ + своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —► чужая Ь-реалия в ПТ+своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —» своя С-реалия в ПТ+своя С-реалия*»; «чужая С-реалия в ИТ —► чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия (аллюзия)*; •сопоставительный метатекст - при реализации модели чужая Я/С-реалия в ИТ —► чужая Ь-реалия в ПТ + своя С-реалия*».

•комбинированные метатексты (словарный + дополняющий, сопоставительный + дополняющий, сопоставительный + пояснительный, дополняющий + пояснительный) участвуют в процессе реноминации по моделям, свойственным входящим в их состав типам.

Выбор конкретного приема реноминации обусловлен несколькими факторами.

Во-первых, «фактором реалии» (Я-, С-, Ь-реалия), ее ролью в контексте произведения, степенью ее освоенности в принимающей культуре. Применительно к нашему материалу важно учитывать, что вся совокупность реалий, фукнционирующих в произведениях М.А. Булгакова, должна рассматриваться как индивидуально-авторский реаликон, то есть интенционально-эстетический комплекс, используемый с целью передачи определенного содержания и решения задач авторской эстетики.

Во-вторых, «фактором переводчика» - его когнитивным багажом, пониманием им когнитивного контекста произведения, его личностными предпочтениями и его интерпретацией отношения «автор ПТ - адресат».

В- третьих, «фактором переводческой стратегии», реализуемой в каждом конкретном ПТ и ориентированной на культуру ИТ, либо на культуру ПТ.

Все функционирующие во французских переводах метатексты участвуют в процессе элиминирования лакун, возникающих в ПТ. Лакунизированный характер ПТ обусловден наличием в ИТ как лингвокультурных (Я-, С-, Ь-) реалий, обозначающих артефакты и культурные концепты, отсутствующие в культуре ПТ, так и реалий-неологизмов (С-реалий), созданных М.А. Булгаковым. В процессе делакунизации текста используются все типы переводческой метакоммуникации - словарный, дополняющий, пояснительный, сопоставительный, комбинированный метатексты. Они обогащают когнитивный багаж читателя, помогают ему понять когнитивный контекст, однако, существенно увеличивают объем ПТ по сравнению с ИТ. Избыток комментариев и большой объем переводческой метакоммуникации, вызванный необходимостью эксплицировать авторский реаликон М.А. Булгакова, переводит переводной художественный текст в плоскость научного, в данном случае филологического. Последнее не только затрудняет понимание текста читателем и отвлекает его внимание от содержания произведения, но и нарушает импрессивную эквивалентность ИТ и ПТ.

Полученные результаты позволяют констатировать наличие тесной взаимосвязи между типами реалий, типами лакун и типами метатекстов, участвующими в процессе межъязыковой реноминации во французских переводных текстах. Механизм этой взаимосвязи сводится к следующему.

В процессе описания французским языком русской материальной (Я-реалии: артефакты и натурфакты) и идеальной (С-реалии: ментефакты) «действительности» адаптация «чужой» лингвокультуры к «своей» осуществляется значительно реже, чем описание чужой реальности средствами своего языка. Иначе говоря, в ПТ используется преимущественно прием интерпретации или развернутого толкования реалий с помощью метатекста. Замена «чужой» реалии «своей», калькирование, транскрипция, различного рода гипо-гиперонимические замены оказываются значительно менее частотными. Еще менее частотным можно считать прием толкования чужой действительности с помощью чужого языка, то есть использования в процессе реноминации заимствованных реалий. Эти закономерности свидетельствуют о том, что реалии, входящие в состав индивидуального авторского реаликона М.А. Булгакова, остаются неосвоенными, непринятыми французской лингвокультурой, несмотря на значительное количество переводов автора на французский язык.

Проведенное исследование подтверждает вывод о том, что лакуны и реалии в сопоставительных исследованиях корпусов переводных художественных текстов должны рассматриваться как комплементарные понятия: там, где в ИТ имеется лингвокультурная реалия, в сознании носителя языка ПТ, в первую очередь, переводчика, возникает лакуна. Иначе говоря, термин «реалия» ориентирован на ИТ, а лакуна - на ПТ.

В этих условиях метатекст становится эффективным средством, создающим дополнительное информационное поле, которое декодирует значение реалии и элиминирует лакуну, тем самым формируя и направляя восприятие произведения читателем. Можно, таким образом, утверждать, что элементы триады «реалия-лакуна-метатекст» составляют неразрывное единство: они взаимосвязаны и взаимообусловлены. Принцип их взаимной корреляции может рассматриваться как основа для дальнейших исследований метатекстовой коммуникации применительно к материалам художественных переводов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Козлова, Виктория Вячеславовна, 2013 год

Список использованной литературы

1. Азнаурова Э. С. Стилистический аспект номинации словом как единицей речи / Э. С. Азнаурова // Языковая номинация : (виды наименований). - Москва, 1977. - С. 86-128.

2. Андрющенко Т. Я. Метатекст и его роль в интерпретации текста / Т. Я. Андрющенко // Проблемы организации речевого общения. - Москва, 1981.-С. 127-150.

3. Антипов Г. А. Текст как явление культуры / Г. А. Антипов, О. А. Донских, И. Ю. Марковина, Ю. А. Сорокин. - Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1989. - 194 с.

4. Апресян Ю. Д. Типы информации для поверхностно-семантического компонента модели «Смысл <-> Текст» / Апресян Ю. Д. - Wien : Wiener Slawistischer Almanach. - 1980. - С. 32-51.

5. Арутюнова Н.Д. Синтаксис / Н.Д. Арутюнова // Общее языкознание: Внутренняя структура языка. - М.: Наука, 1972. - С. 259-385.

6. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. - 2-е изд., испр. - Москва : Языки русской культуры, 1999. - 896 с.

7. Баранов А. Н. Введение в прикладную лингвистику: учеб. пособие / А. Н. Баранов— Москва : Эдиториал УРСС, 2001. — 360 с.

8. Базылев В.Н. Перераспределение переводов в семиосфере / В.Н. Базылев // Вестник ВГУ. Серия Лингвистика и межкультурная коммуникация. Научный журнал. - №2. - Воронеж: Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета, 2001.-с. 95-99.

9. Байрамова JI. К. Лакунарные единицы и лакуны / Л. К. Байрамова // Лакуны в языке и речи. - Благовещенск, 2006. - Вып. 3. - С. 3-7.

10. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш. Балли; ред., вступ. ст. и прим. Р. А. Будагова. - 2-е изд., стер. - Москва : УРСС, 2001.-416 с.

11. Бархударов JI. С. Язык и перевод : (вопросы общей и частной теории перевода) / J1. С. Бархудоров. - Москва : Международные отношения, 1975. - 240 с.

12. Бахтин М. М. К вопросам методологии эстетики словесного творчества / М. М. Бахтин. - Москва : Русские словари. Языки славянской культуры, 2003. - 957 с. - (Собрание сочинений, т. 1).

13. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. М. Бахтин. - 4-е изд. - Москва : Советская Россия, 1979. - 320 с.

14. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. - 2-е изд. - Москва : Искусство, 1986. - 445 с.

15. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист, под ред. Ю. С. Степанова. - Москва : Прогресс, 1974. - 448 с.

16. Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии / В. П. Берков. -Ленинград : Изд-во Ленингр. ун-та, 1973. - 189 с.

17. Бессон П. Булгаков непознанный / П. Бессон // Живой журнал. -[Электронный ресурс]. - URL: http://www.marianne2.fr/?preaction=mobile.

18. Беспалова О. В. Концептосфера поэзии Н. Гумилева в ее лексикографическом представлении : автореф. дис. ... канд. филол. наук / О. В. Беспалова. - Санкт-Петербург, 2002. - 24 с.

19. Бокарева Ю. М. Коммуникативно-синтаксические средства адресации в прозе Н. В. Гоголя и место в них метатекстовых элементов : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Ю. М. Бокарева. - Санкт-Петербург, 1999. -22 с.

20. Брагина А. А. Лексика языка и культура страны в лингвострановедческом аспекте / А. А. Брагина. - Москва : Рус. яз., 2000. - 200 с.

21. Будагов P.A. Сравнительно-семасиологические исследования (романские языки) / P.A. Будагов. - 2-е изд. - М.: Добросвет, 2000. -416 с.

22. Булатова А. Русские и французы в поисках литературы / А. Булатова. -Обзор конференции «Российские писатели о французской литературе и французские писатели о российской литературе». - [Электронный ресурс]. - URL: http://www.opec.ru/docs.aspx?id=389&ob_no=86929.

23. Быкова Г. В. Лакунарность как категория лексической системологии : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Г. В. Быкова. - Воронеж, 1999. -33 с.

24. Быкова Г. В. Лакунарность как категория лексической системологии / Г. В. Быкова. - Благовещенск : АМП, 2003. - 314 с.

25. Вайсгербер Й. Л. Родной язык и формирование духа / Й. Л. Вайсгербер; пер. с нем., вступ. ст. и коммент. О. А. Радченко. - Изд. 2-е, испр. и доп. - Москва : Едиториал УРСС, 2004. - 232 с.

26. Веденина Л. Г. Послесловие / Л. Г. Веденина // Франция : лингвострановедческий словарь : 7000 ед. - Москва : Интердиалект+/АМТ, 1997.-С. 1023-1033.

27. Вежбицкая А. Метатекст в тексте / А. Вежбицкая // Новое в зарубежной лингвистике. - Москва, 1978. - Вып. 8 : Лингвистика текста.-С. 402-421.

28. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И. Т. Вепрева. - Екатеринбург : Изд-во Урал, гос. ун-та, 2002. - 379 с.

29. Вербицкая М. В. Роль, место и особенности культурной адаптации при переводе культурноспецифических интертекстуальных включений: (на материале романов Т. Пратчетта) / М. В. Вербицкая, М. В. Игнатович // Вестник Московского университета. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2011. - №3. - С. 86-92.

30. Верещагин Е. М. Язык и культура / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. - Изд. 2-е. - Москва : Русский язык, 1976. - 248 с.

31. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове / В. В. Виноградов. - Москва : Гос. учеб.-пед. изд-во, 1947. - 784 с.

32. Виноградов В. С. Введение в переводоведение : (общие и лексические вопросы) / В. С. Виноградов. - Москва : Изд-во Ин-та общего и средн. образ. РАО, 2001. - 224 с.

33. Влахов С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. -Москва : Р. Валент, 2006. - 342 с.

34. Волков С. С. Лингвострановедческое комментирование художественного текста : (слова-реалии в «Бурмистре» И. С. Тургенева) / С. С. Волков // Русское слово в лингвострановедческом аспекте. - Воронеж, 1987. - С. 35-42.

35. Воробьев В. В. Лингвокультурология : теория и методы / В. В. Воробьев. - Москва : Наследие, 1997. - 24 с.

36. Воронкова И. С. Комментарий как средство компенсации информационной недостаточности / И. С. Воронкова // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2006. - № 1. - С. 39-41.

37. Воронкова И. С. Лингвистическое освоение чужой действительности (на примере русско-французских языковых процессов рубежа XVIII -XIX веков) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / И. С. Воронкова. -Воронеж, 2011. - 24 с.

38. Гак В.Г. Теория и практика перевода: Французский язык / В.Г. Гак, Б.Б. Григорьев. - СПб .: Интердиалект +, 2000. - 456 с.

39. Гак В. Г. Языковые преобразования / В. Г. Гак. - Москва : Шк. «Языки русской культуры», 1998. - 768 с.

40. Гарбовский Н. К. Теория перевода : учебник / Н. К. Гарбовский. -Москва : Изд-во Моск. ун-та, 2004. - 544 с.

41. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: курс лекций / Г. Д. Гачев. -Москва : Академия, 1998. - 429 с.

42. Глазычева Н. Л. Еще раз о типологии межъязыковых лакун : (на материале китайского и русского языков) / Н. Л. Глазычева // Лакуны в языке и речи. - Благовещенск, 2003. - С. 27-31

43. Гришаева Л. И. Введение в теорию межкультурной коммуникации / Л. И. Гришаева, Л. В. Цурикова. - Воронеж : Воронеж, гос. ун-т, 2003. -369 с.

44. Гришаева Л. И. Картина мира как проблема гуманитарных наук / Л. И. Гришаева, М. К. Попова // Картина мира и способы ее репрезентации. - Воронеж, 2003. - С. 13-38.

45. Гудков Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации / Д. Б. Гудков. - Москва : Гнозис, 2003. - 286 с.

46. Гумбольдт В. фон Характер языка и характер народа / В. фон Гумбольдт // Язык и философия культуры. - Москва, 1985. - С. 370382.

47. Гурочкина А. Г. Метаязык, метакоммуникация, метатекст : (к объему содержания понятий) / А. Г. Гурочкина // Когнитивные исследования языка. - Москва, 2009. - Вып.У : Исследование познавательных процессов в языке. - С. 52-57.

48. Дебренн М. Французский язык в речевой практике русских : межъязыковая девиатология / М. Дебренн. - Новосибирск : Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2006. - 386 с.

49. Демьянков В. 3. Понимание как интерпретирующая деятельность / В. 3. Демьянков // Вопросы языкознания. - 1983. - № 6. - С. 58-67.

50. Дзида Н. Н. Асимметрия концепта в свете когнитивно-деятельностного подхода в переводоведении : (на материале романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" и его переводов на английский язык) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / Н. Н. Дзида. - Тюмень, 2010. - 25 с.

51. Дридзе Т. М. Язык и социальная психология / Т. М. Дридзе. - Москва : Высш. шк., 1980. - 224 с.

52. Заонегин Е. В. Некоторые общие вопросы ономасиологии : (на материале романских языков) / Е. В. Заонегин // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. - 1969. - №6. - С. 84-93

53. Земская Е. А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества / Е. А. Земская // Вопросы языкознания. - 1996. - № 3. - С. 23-31.

54. Золотарев Л.И. Проспер Мериме как переводчик фантастических произведений русских писателей XIX века / Л.И. Золотарев // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - №1. - М.: Изд-во МГОУ, 2009. -С. 130-137.

55. Зырянова М. В. Реноминация лингвокультурных реалий : автореф. дис. ... кандид. филол. наук / М. В. Зырянова. - Воронеж, 2011. - 24 с.

56. Игнатович М. В. Границы культурной адаптации интертекстаульных включений при переводе художественной литературы : (на материале романов Т. Пратчетта) / М. В. Игнатович // Вестник Московского университета. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2010.-№4.-С. 19-27.

57. Имаева Е. 3. Метатекст как средство понимания текста / Е. 3. Имаева // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. - 2002. -№6. - С. 70-78.

58. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи / О. С. Иссерс. - Изд. 4-е, стер. - Москва : КомКнига, 2006. - 284 с.

59. Кабакчи В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации / В. В. Кабакчи. - Санкт-Петербург : Рос. гос. пед. ун-т, 1998. - 231 с.

60. Кабакчи В. В. Практика английского языка межкультурного общения : Religion, Christianity, Russian Orthodoxy (Pravoslavie) : учеб. пособие / В. В. Кабакчи. - Санкт-Петербург : Санкт-Петерб. ин-т внешнеэкон. связей, экономики и права, 2001. - 172 с.

61. Казакова Т. А. Практические основы перевода. English = Russian / Т. А. Казакова. - Санкт-Петербург : Союз, 2001. - 320 с.

62. Казакова Т. А. Художественный перевод : теория и практика : учебник / Т. А. Казакова. - Санкт-Петербург : Инъязиздат, 2006. - 544 с.

63. Караулов Ю. Н. Концептография языковой картины мира / Ю. Н. Караулов // Языковое сознание : теоретические и прикладные аспекты.

- Москва, 2004. - С. 70-86.

64. Кашкин В.Б. Коммуникация, текст, перевод / Кашкин В.Б. - Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2013. - № 1. - С. 140-144.

65. Кашкин В.Б. Метакоммуникация в пространстве обыденного и научного познания / В. Б. Кашкин. - Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. -2011. -№1.-С. 21-27.

66. Кашкин В. Б. Метакоммуникация переводчика в примечаниях и комментариях / В. Б. Кашкин, Д. С. Князева, С. С. Рубцов // Язык, коммуникация и социальная среда - Воронеж, 2008. - Вып. 6. - С. 110119.

67. Козлова В.В. Особенности реноминации лингвокультурных реалий с помощью метатекста /В.В. Козлова // Научный вестник Воронеж, гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования - 2012 - Вып. 1(17). - С. 136-146.

68. Козлова В.В. Произведения М.А. Булгакова в переводе на французский язык / В.В. Козлова // История переводов: мастер и мастерство. Часть 2. -2011.-С. 128-142.

69. Кобозева И. М. Лингвистическая семантика : учебник / И. М. Кобозева.

- Москва : Эдиториал УРСС, 2000. - 352 с.

70. Колшанский Г. В. Лингво-гносеологические основы языковой номинации / Г. В. Колшанский // Языковая номинация. Общие вопросы. - Москва, 1977. - С. 99-146.

71. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке / Г. В. Колшанский. - Москва : Наука, 1975. - 232 с.

72. Комиссаров В.Н. Общая теория перевода: проблемы переводоведения в освещении зарубежных ученых : учеб. пособие / Комиссаров В.Н. - М.: ЧеРо, 1999.-134 с.

73. Комиссаров В. Н. Современное переводоведение : учебн. пособие / В. Н. Комиссаров. - Москва : ЭТС, 2002. - 424 с.

74. Комиссаров В. Н. Теоретические основы методики обучения переводу / В. Н. Комиссаров. - Москва : Рема, 1997. - 111 с.

75. Корнева В. В. Наречие как специализированное средство объективации испанской пространственной картины мира : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / В. В. Корнева. - Воронеж, 2008. - 40 с.

76. Корниенко А. А. Нарративная структура текста: типология и средства выражения / А. А. Корниенко. - Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. - 2011. - № 1. - С. 96-100.

77. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов / О. А. Корнилов. - 2-е изд., испр. и доп. -Москва : ЧеРо, 2003. - 352 с.

78. Красных В. В. «Свой» среди «чужих» : миф или реальность? /

B. В. Красных. - Москва : ИТДГК «Гнозис», 2003. - 375 с.

79. Кретов А. А. К понятию импрессивной эквивалентности текстов / А. А. Кретов, Н. А. Фененко // Перевод : Язык и культура. - Воронеж, 2000. - С. 63-64.

80. Кретов А. А. К типологии реалий и лакун / А. А. Кретов, Н. А. Фененко // Социокультурные проблемы перевода. - Воронеж, 2012. - Вып. 10. -

C. 39-45.

81. Кретов А. А. Реноминация как проблема переводоведения / А. А. Кретов, Н. А. Фененко // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2011.-№ 2.-С. 154-158.

82. Крюков А.Н. Теория перевода / А. Н. Крюков. - Москва : Военный Краснознаменный ин-т, 1989. - 176 с.Кубрякова Е. С. Номинативный аспект речевой деятельности / Е. С. Кубрякова. - Москва : Наука, 1986. -156 с.

83. Кубрякова Е.С. Сознание человека и его связь с языком и языковой картиной мира / Е.С. Кубрякова // Филология и культура / ред. Болдырев H.H. - Тамбов: ТГУ, 2003. - С. 32-34.

84. Кубрякова Е. С. Язык и знание : На пути получения знаний о языке : Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Е. С. Кубрякова. - Москва : Языки славянской культуры, 2004. - 560 с.

85. Кудряшов В. С. Семантико-прагматический аспект перевода реалий / В. С. Кудряшов // Тетради переводчика. - 1989. - Вып. 23. - С. 40-48.

86. Кузнецов В. Г. Реалии советской действительности и способы их перевода на французский язык / В. Г. Кузнецов // Иностранные языки в школе. - 1982.-№1.-С. 9-13.

87. Кусова Р. И. О ксенизмах / Р. И. Кусова // Асимметрические связи в языке. - Владивавказ, 2001. - С. 28.

88. Левый И. Искусство перевода / И. Левый. - Москва : Прогресс, 1974. -394 с.

89. Левый И. Состояние теоретической мысли в области перевода / И. Левый. Москва : Прогресс, - 1970. - 438 с.

90. Ледерер М. Актуальные аспекты переводческой деятельности в свете интерпретативной теории перевода / М. Ледерер; пер. с фр. Н. А. Фененко, Е. А. Алексеева. - Санкт-Петербург : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2007. - 223 с.

91. Леонтьев Д. А. Психология смысла : природа, структура и динамика смысловой реальности / Д. А. Леонтьев. - Москва : Смысл, 1999. - 486 с.

92. Лотман Ю. M. Анализ поэтического текста : структура стиха / Ю. М. Лотман // О поэтах и поэзии. - Санкт-Петербург, 1996. - С. 17132.

93. Лукин В. А. Художественный текст : основы лингвистической теории и элементы анализа / В. А. Лукин. - Москва : Ось-89, 1999. - 192 с.

94. Ляпон М. В. Смысловая структура сложного предложения и текст : к типологии внутритекстовых отношений / М. В. Ляпон. - Москва : Наука, 1986. - 200 с.

95. Махонина А. А. Проблема описания лексической лакунарности : (на материале русско-английских субстантивных лакун) : автореф. дис. ... канд. филол. наук / А. А. Махонина. - Воронеж, 2006. - 16 с.

96. Махонина А. А. Опыт типологии межъязыковых лакун / А. А. Махонина, М. А. Стернина // Лакуны в языке и речи: сб. науч. тр. Вып. 2. / под ред. проф. Ю. А. Сорокина, проф. Г. В. Быковой. -Благовещенск. : БГПУ, 2005. - С. 45-55.

97. Миньяр-Белоручев Р. К. Как стать переводчиком? / Р. К. Миньяр-Белоручев. - Москва : Готика, 1999. - 176 с.

98. Миньяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод / Р.К. Миньяр-Белоручев Р.К. — М.: Воениздат, 1980. — 237 с.

99. Моисеева С. А. Художественный текст как объект межкультурной адаптации / С. А. Моисеева, Е. А. Огнева. - Белгород : Изд-во Бел. гос. ун-та, 2003.-208 с.

100. Моташкова C.B. Художественный текст: методология и методика лингвоэстетического анализа [Текст] : учеб. пособие для вузов / С. В. Моташкова. - Воронеж : Изд-во ВГПУ, 2002. - 151 с.

101. Мукаржовский Я. Искусство как семиологический факт / Я. Мукаржовский // Чешская и словацкая эстетика XIX-XX веков : в 2 т. -Москва : Искусство, 1985. - Т. 2. - С. 81-89.

102. Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства / Я. Мукаржовский. - Москва : Искусство, 1994. - 605 с.

103. Муравьев В. J1. Лексические лакуны / В. Л. Муравьев. - Владимир : Владимир, гос. пед. ин-т, 1980. - 95 с.

104. Мышковская И. Б. Сохранение коннотативной оценки авторских антонимов при переводе / И. Б. Мышковская // Вестник Московского университета. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2011. -№3. -С. 93-100.

105. Неронова И. В. Детализация и лакунарность как принципы конструирования художественных миров в творчестве братьев Стругацких 1980-х гг. / И.В. Неронова // Ярославский педагогический вестник - 2010 - № 4 - Том I (Гуманитарные науки). - С. 281-285.

106. Норман Б. Ю. Грамматика говорящего / Б. Ю. Норман. - Санкт-Петербург : Изд-во Санкт-Петерб. гос. ун-та, 1994. - 228 с.

107. Норман Б. Ю. Теория языка. Вводный курс / Б. Ю. Норман - Москва : Флинта, Наука, 2004. - 296 с.

108. Остапенко Д. И. К вопросу о метакоммуникации переводчика / Д. И. Остапенко // Язык, коммуникация и социальная среда. - Воронеж, 2010.-Вып. 8.-С. 128-138.

109. Остапенко Д.И. К трактовке понятия «метакоммуникация» / Остапенко Д.И. // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2013. - № 1. - С. 3235.

110. Падучева Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива) / Е. В. Падучева - Москва : Школа «Языки русской культуры», 1996. - 464 с.

111. Перфильева Н. П. Интерпретация термина метатекст в лингвистике / Н. П. Перфильева // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер. История, филология. - 2005. - Т. 4, вып. 4 : Филология. - С. 12-19.

112. Перфильева Н. П. Метатекст в аспекте текстовых категорий / Н. П. Перфильева. - Новосибирск : Новосиб. гос. пед. ун-т, 2006. - 284 с.

113. Пихтова A.B. Русские переводы в контексте творчества Проспера Мериме: автореферат дис. канд. филол. наук: 10.01.03 / A.B. Пихтова. -Москва, 2007. — 24 с.

114. Попович А. Проблемы художественного перевода / А. Попович. -Москва : Высш. шк., 1980. - 199 с.

115. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека / В. И. Постовалова // Роль человеческого фактора в языке : Язык и картина мира. - Москва, 1988. - С. 8-69.

116. Радбиль Т.Б. О термине и понятии «идеологема» / Т. Б. Радбиль // Человек и его язык : антропологический аспект исследований. -Нижний Новгород, 1996. - С. 5-113.

117. Разлогова Е. Э. «Пиковая дама» в зеркале французских переводов / Е. Э. Разлогова // Вопросы языкознания. - 2012. - № 6. - С. 66-92.

118. Реформатский А. А. Введение в языковедение / А. А. Реформатский. -Москва : Аспект Пресс, 2008. - 536 с.

119. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика / Я.И. Рецкер. -М.: Р.Валент, 2007. - 244 с.

120. Ростова А. Н. Метатекст как форма экспликации метаязыкового сознания : (на материале русских говоров Сибири) / А. Н. Ростова. -Томск : Изд-во Том. ун-та, 2000. - 193 с.

121. Рылов Ю. А. Аспекты языковой картины мира : итальянский и русский языки / Ю. А. Рылов. - Воронеж : Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2003. -272 с.

122. Рябцева Н. К. Коммуникативный модус и метаречь / Н. К. Рябцев // Логический анализ языка. Язык речевых действий. - Москва, 1994. - С. 90.

123. Садиков А. В. Проблема перевода советских реалий в ее прагматическом аспекте / А. В. Садиков // Тетради переводчика. -1984.-Вып. 21.-С. 77-89.

124. Серебренников Б. А. Номинация и проблема выбора / Б. А. Серебренников // Языковая номинация : (общие вопросы). - Москва, 1977.-С. 147-187.

125. Соболев JI. Н. О переводе образа образом / JT. Н. Соболев // Вопросы художественного перевода. - Москва, 1955. - С. 291-297.

126. Соболев JI. Н. Пособие по переводу с русского языка на французский / JI. Н. Соболев. - Москва : Изд-во лит. на иностр. яз., 1952. - 400 с.

127. Солодуб Ю.П. «Анчар» А. С. Пушкина в переводе Проспера Мериме / Ю.П. Солодуб // XI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов. - М.: Mill У, 1999. -С. 36-39.

128. Солодуб Ю. П. Теория и практика художественного перевода : учеб. пособие для студ. лингв, фак. высш. учеб. заведений / Ю. П. Солодуб, Ф. Б.Альбрехт, А. Ю.Кузнецов. - Москва : Изд. центр «Академия», 2005.-304 с.

129. Сорокин Ю. А. Метод установления лакун как один из способов выявления специфики локальных культур / Ю. А. Сорокин // Национально-культурная специфика речевого поведения. - Москва, 1977.-С. 120-136.

130. Сорокин Ю. А. Опыт систематизации лингвистических и культурологических лакун : методологические и методические аспекты / Ю. А. Сорокин, И. Ю. Марковина // Лексические единицы и организация структуры литературного текста. - Калинин, 1983. - С. 3552.

131. Степанов Ю. С. В поисках прагматики : (проблема субъекта) / Ю. С. Степанов // Изестия АН СССР. Сер. литературы и языка. - 1981. -Т. 40,№4.-С. 325-332.

132. Степанов Ю. С. Французская стилистика / Ю. С. Степанов. - Москва : Высш. шк., 1965. - 356 с.

133. Стернин И. А. Лакуны и безэквивалентная лексика в лексической системе языка / И. А. Стернин, 3. Д. Попова, М. А. Стернина // Язык и национальное сознание : вопросы теории и методологии. - Воронеж, 2002.-С. 155-170.

134. Стернин И. А. Лексическая лакунарность и понятийная безэквивалентность / И. А. Стернин // Linguistische Beschreibung slavischer Sprachen als Fremdschprachen. - 2000. -S. 141-153.

135. Супрун А. E. Текстовые реминисценции как языковое явление / А. Е. Супрун // Вопросы языкознания. - 1995. - № 6. - С. 17-29.

136. Супрун А. Е. Экзотическая лексика / А. Е. Супрун // Научные доклады высшей школы. Филологическик науки. - 1958. - № 2. - С. 50-54.

137. Телия В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке / В. Н. Телия. - Москва : Наука, 1981. - 269 с.

138. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира / В.Н. Телия // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988. - С. 183 - 204.

139. Тер-Минасова С. Г. Проблемы перевода : mission impossible? / С. Г. Тер-Минасова // Вестник Московского университета. Сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2012. - №2. - С. 9-18.

140. Тер-Минасова С. Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики межъязыковой и межкультурной коммуникации, учеб. пособие / С. Г. Тер-Минасова. - М.: ACT: Астрель: Хранитель, 2007. -286 с.

141. Томахин Г.Д. Реалии-американизмы : пособие по страноведению / Г. Д. Томахин. - Москва : Высш. шк., 1988. - 240 с.

142. Торопцев И. С. Очерк русской ономасиологии : (возникновение знаменательных лексических единиц) : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / И. С. Торопцев. - Ленинград, 1970. - 37 с.

143. Федоров А. В. Введение в теорию перевода / А.В. Федоров. - 2-е изд. доп. - М.: Изд-во литературы на иностр. языках, 1958. - 340 с.

144. Федоров А. В. О художественном переводе / А. В. Федоров. -Ленинград : Гослитиздат, 1941. - 257 с.

145. Федоров А. В. Основы общей теории перевода : (лингвистические проблемы) / А. В. Федоров. - Москва : Высш. шк., 2002. - 416 с.

146. Фененко Н. А. Авторский реаликон Н. В. Гоголя сквозь призму перевода / Н. А. Фененко // Новые технологии в обучении переводу в сфере профессиональной коммуникации. - Москва, 2008. - С.435-443.

147. Фененко Н. А. Две стратегии перевода реалий / Н. А. Фененко // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2009. -№ 1.-С. 121128.

148. Фененко Н. А. Диалектика универсального и специфического в переводе / Н. А. Фененко // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. -2006.-№2.-С. 73-85.

149. Фененко Н. А. Компенсация как категория переводоведения / Н. А. Фененко, А. А. Кретов // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Гуманитарные науки. - 2001. - №2. - С. 89-94.

150. Фененко Н. А. Лингвистический статус термина реалия / Н. А. Фененко // Вестник Воронежского государственного университета. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2007. - № 2, ч. 1. - С. 5-9.

151. Фененко Н. А. Перевод как канал взаимодействия культур и языков : (к проблеме языкового освоения «чужой» действительности) / Н. А. Фененко, А. А. Кретов // Социокультурные проблемы перевода. -Воронеж, 1999. - Вып. 3. - С. 82-94.

152. Фененко Н. А. Переводоведение: проблемы и решения / Н. А. Фененко, А. А. Кретов // Вестник Воронежского государственного университета.

Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2002. - № 1. - С. 61-65.

153. Фененко Н. А. Реалия в контексте интерпретативной теории перевода / Н. А. Фененко // Теоретические и прикладные аспекты описания языка и межкультурной коммуникации. - Воронеж, 2008. - Вып. 2. - С. 250261.

154. Фененко Н. А. Французские реалии в контексте теории языка : автореф. дис.... д-ра филол. наук / Н. А. Фененко. - Воронеж, 2006. - 36 с.

155. Филатов В. Д. Локальная маркированность фразеологических единиц / В. Д. Филатов // Сборник научных трудов / МГПИИЯ. - Москва, 1981. -Вып. 171.-С. 170-173.

156. Финкель А. М. Об автопереводе : (на материале авторских переводов. Г.Ф.Квитки-Основьяненко) / А. М. Финкель // Теория и критика перевода. - Ленинград : Наука, 1962. - С. 104-106.

157. Хайдеггер М. Время картины мира / Хайдеггер М. // Время и бытие: статьи и выступления. - М.: Республика, 1993. - С. 41-62.

158. Цивьян Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы / Т.В. Цивьян. - Изд. 3-е, испр. - М.: КомКнига, 2006. - 280 с.

159. Чернов Г. В. К вопросу о передаче безэквивалентной лексики при переводе советской публицистике на английский язык / Г. В. Чернов // Ученые записки. - Москва, 1958. - T. XVI. - С. 223-225.

160. Чернявская В. Е. Лингвистика текста : Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсивность : учеб. Пособие / В. Е. Чернявская. - Москва : Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. - 248 с.

161. Шаймиев В. А. Композиционно синтаксические аспекты функционирования метатекста в тексте : (на материале лингвистических текстов) / В. А. Шаймиев // Российско-американский журнал по русской филологии. - 1996. - № 4. - С. 80-92.

162. Шаймиев В. А. Об иллокутивных функциях метатекста, или перечитывая А. Вежбицку : (на материале лингвистических текстов) /

В. А. Шаймиев // Русистика : лингвистическая парадигма конца XX века. - Санкт-Петербург, 1998. - С. 68-76.

163. Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика / А. Д. Швейцер. - Москва : Воениздат, 1973. - 280 с.

164. Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты / А.Д. Швейцер - М.: Наука, 1988. - 215 с.

165. Швейцер А.Д. Эквивалентность и адекватность перевода / А.Д. Швейцер // Тетради переводчика. - М., 1989. - Вып. 23. - С. 31-39.

166. Шмелева Т. В. Смысловая организация предложения и проблема модальности / Т. В. Шмелева // Актуальные проблемы русского синтаксиса. - Москва, 1984. - С. 78-100.

167. Щетинкин В.Е. Пособие по переводу с французского языка на русский / В.Е. Щетинкин. -М.: Просвещение, 1987. - 160 с.

168. Урюпин И. С. Национальные образы-архетипы в творчестве М.А. Булгакова : автореф. дис. ... д-ра филол. наук / И. С. Урюпин. - Елец, 2011.-34 с.

169. Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика / Р. О. Якобсон // Структурализм : "за" и "против". - Москва, 1975. - С. 193-230.

170. Якобсон Р. О. Речевая коммуникация / Р. О. Якобсон // Избранные работы / Р. О. Якобсон. - Москва, 1985. - С. 306-318.

171. Autant-Mathieu М.-С. Manuscrit auteur / М.-К Autant-Mathieu // Les Cahiers de la Comédie Française. - 1996. - №18. - P. 109-124.

172. Autant-Mathieu M.-C. Le théâtre de Mikhaïl Boulgakov / M.-C. Autant-Mathieu. - Paris : L'âge d'homme, 2000. - 383p.

173. Bodrova-Gogenmos T. La traductologie russe : (theorie, pratique, enseignement) : ses rapports et ses limites / T. Bodrova-Gogenmos // These pour obtenir le grade de docteur de l'Université de Paris III. - Presse de la Sorbonne nouvelle KSCI, 2000. - 519 p.

174. Böttcher W. Metakommunikation. Überlegungen zum Problem gestörter Kommunikation im Deutschunterricht / W. Böttcher // Diskussion Deutsch 24.-1975.-S. 379-398.

175. Catford J. C. A linguistic theory of translation / J. C. Catfor. - London : Oxford Univ. Press, 1965.- 103 p.

176. Condon J. Semantics and conversation / J. Condon. - New-York : Macmillan, 1967.-115 p.

177. Crismore A. Talking with Readers : Metadiscourse as Rhetorical Act / A. Crismore. - New-York : Peter Lang, 1989. - 294 p.

178. Eco U. Notes sur la sémiotique de la réception / U. Eco // Actes Sémiotiques IX, 81.- Paris : Groupe de recherches sémio-linguistiques, Ecole des hautes études en sciences sociales, 1987. - 28 p.

179. Fawcett P. Ideology and translation / P. Fawsett // Routledge Encyclopedia of Translation Studies. - London : Taylor and Francis books Ltd, 2001. - P. 106-108.

180. Flamant F. Préface / F. Flamant // Boulgakov M. Les oeufs du destin / M.

r

Boulgakov; traduction du russe de Edith Scherrer. - Paris, 2003. - P. 7-52.

181. Gouanvic J.-M. Les enjeux de la traduction dans le champs littéraire : le roman américain traduit dans l'espace culturel français au lendemain de la Seconde Guerre mondiale / J.-M. Gouanvic // Palimpsestes «Traduitre la culture» / Institut du monde anglophone. Centre de recherche en traduction et communication transculturelle anglais-français. - Paris, 1998. — № 11/-P. 95-107.

182. Gourg M. Postface / M. Gourg // Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov; traduction du russe de Marianne Gourg. - Paris, 1990. - P. 71-81.

183. Griffin K. Fundamentals of interpersonal communication / K. Griffin, B. Patton. - New-York : Harper &Row, 1971. - 375 p.

184. Guiraud P. La sémantique / P. Guiraud. - Paris: Presses Universitaires de France, 1959. - 120 p.

185. Heger К. Analyse sémantique du signe linguistique / К. Heger // Langue Française. - 1969. - Décembre, 1969. - P. 44-66.

186. Iser W. Der Akt des Lesens : Theorie ästhetischer Wirkung / W. Iser. -Münhen, 1976.-358 s.

187. Israel F. La trace du lien en traduction / F. Israel // Identité, altérité, équivalence? : La traduction comme relation. - Paris, 2002. - P. 83-91.

188. Kopple V. W. J. Metadiscourse and the Recall of Modality Markers / W. J. V. Kopple // Visible Language. - 1988. - № 22 (2). - P. 233-272.

189. Kripke S. Naming and Necessity / S. Kripke. - Harvard University press: Blackwell, 1980.- 184 p.

190. Lederer M. Correspondence et equivalence : faits de la langue et faits de discours en traduction / M. Lederer // Identité, altérité, equivalence : La traduction comme relation. - Paris, 2002. - P. 17-35.

191. Lederer M. La traduction aujourd'hui : Le modèle interprétatif / M. Lederer. - Paris : Hachette-Livre, 1994. - 224 p.

192. Lederer M. Traduire le culturel : la problématique de l'explicitation / M. Lederer // Traduire la culture / Institut du monde anglophone. Centre de recherche en traduction et communication transculturelle anglais-français. -1998.-P. 161-173.

193. Lederer M. Transmettre la culture, pas la langue / M. Lederer // Социокультурные проблемы перевода. - Вып.6. - Воронеж: ВГУ, 2004. -С. 212-230.

194. Luukka M.-R. Metadiscource in academic texts / M.-R. Luukka // Text and Talk in Professional Contexts. - Uppsala : ASLA, 1996. - P. 77-88.

195. Mandel A. Einubung in Partnerschaft durch Kommunikationstherapie und Verhaltenstherapie / A. Mandel, К. Mandel. - München : Fink, 1971. - 487 s.

196. Marouzeau J. Précis de stylistique française / J. Marouzeau. - Paris : Masson et cie, 1969.- 192 p.

197. Miko F. Od epiky k lyrike / F. Miko - Bratislava, 1975. - s. 64.

198.

199

200.

201,

202

203

204

205

206

207

208

209

210

Milne L. Boulgakov : The novelist-playwright / L. Miln. - New York : Harwood academic publishers, 1996. - 249 p.

Mortensen C. Communication : the study of human interaction / C. Mortensen. - New-York : McGraw, 1972. - 430 p.

Nida E. The theory and practice of translation / E. Nida, R. Taber. - Leiden : The Netherlands, 1969. - 218 p.

Ost I. Le grotesque : théorie, généalogie, figures/ I. Ost, P. Piret, L. Van Eynde. - St Louis : Publications des Fac., 2004. - 250 p. Polet J.-C. Auteurs européens du premier XXe siècle : Cérémonial pour la mort du sphynx, 1940-1958 / J.-C. Polet. - Paris : De Boeck Université, 2003.-906 p.

Reichler-Béguelin J.-M. Stratégies référentielles et variation / J.-M. Reichler-Béguelin // Langue française. - 1997. - Septembre. - P. 101-110. Rey A. Remarques sémantiques / A. Rey // Langue française. - 1969. -Décembre. - P. 5-29.

Saussure F. de Cours de linguistique générale / F. de Saussure. - Paris : PAYOT, 1974.-510 p.

Seleskovitch D. Interpréter pour traduire / D. Seleskovitch, M.-P. Lederer. -Paris : Didier Erudition, 1984. - 316 p.

Soames S. Reference and Description: The Case Against Two-Dimensionalism / S. Soames. - Princeton University Press, 2005. - 384 p. Troubetzkoy L. Introduction / L. Troubetzkoy // Boulgakov M. La vie de Monsieur de Molière : romans / Boulgakov M. - Paris : Editions Robert Laffont, 2005. - P. 263-266.

Van Hoof H. Histoire de la traduction en Occident : France, GrandeBretagne, Allemagne, Russie, Pays-Bas / H. Van Hoof. - Paris : De Boeck Université, 1991.-367 p.

Venuti L. Strategies of translation / L. Venuti // Routledge encyclopetia of translation studies. - London : Taylor and Francis Books Ltd., 2001. - P. 240-244.

211. Wierzbicka A. Semantics, culture and cognition. Universal human concepts in culture-specific configurations / A. Wierzbicka. - N. Y.: Oxford, 1992. -496 p.

212. Wierzbicka A. Understanding Cultures through Their Key Words: English, Russian, Polish, German, and Japanese / A. Wierzbicka. - N. Y.: Oxford, 1997.-328 p.

213. Ziff P. Semantic Analysis / P. Ziff. - New-York : Cornell University Press, 1969.-255 p.

Использованные словари

214. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. -Москва : Сов. энциклопедия, 1966. - 524 с.

215. Большой психологический словарь / под ред. Б. Г. Мещерякова, В. П. Зинченко. - 3-е изд., доп. и перераб. - Санкт-Петербург : Прайм-ЕВРОЗНАК, 2006. - 666 с.

216. Гвишиани Н. Б. Метаязык. Языкознание / Н. Б. Гвишиани // Большой энциклопедический словарь / под ред. В.Н. Ярцевой. - Москва, 1998. -С. 546-549.

217. Краткий толковый словарь по полиграфии. - URL: http ://polygraphy .academic.ru/

218. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой.

- Москва : Сов. энцикл, 1990. - 686 с.

219. Нелюбин Л. Л. Толковый переводоведческий словарь / Л. Л. Нелюбин.

- 6-е изд. - Москва : Флинта : Наука, 2009. - 320 с.

220. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - 4-е издание. - Москва : Азбуковник, 1997. - 944 с.

221. Розенталь Д. Э. Словарь-справочник лингвистических терминов : пособие для учителей / Д. Э. Розенталь, М. А. Теленкова. - 3-е изд., испр. и доп. - Москва : Просвещение, 1985. - 356 с.

222. Словарь русского языка : в 4 т. / гл. ред. А. П. Евгеньева. - 4-е изд., стер. - Москва : Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. - Т. 4 : С -Я. - 795 с.

223. Советский энциклопедический словарь. - М., 1982. - 965 с.

224. Степанов Ю. С. Константы : словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю. С. Степанов. - Москва : Шк. "Языки русской культуры", 1997. - 824 с.

225. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс] / Д. Н. Ушаков. - Москва : АСТ, Астрель, 2000. - URL: http://slovarik-ushakov.info/CiiOBapbjyiiiaKOBa

226. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова. - 5-е изд. - Москва : Политиздат, 1999. - 590 с.

227. Centre National de ressources textuelles et Lexicales [CNRTL] [Электронный ресурс]. - URL : http://www.cnrtl.fr/definition/

228. Dictionnaire de français Larousse [Электронный ресурс]. - URL: http://www.larousse.fr

229. Dictionnaire de linguistique / J. Dubois, M. Giacomo, L. Guespin, Ch. Marcellesi, J.-B. Marcellesi, J.-P. Mevel. - Paris : Librairie Larousse, 1973. -518p.

Источники примеров

230. Boulgakov M. Champion du monde / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov. - Paris, 1995. - P. 7781.

231. Boulgakov M. Coeur de chien / M. Boulgakov; traduit du russe par V. Volkoff. - Paris, 1999. - 157 p.

232. Boulgakov M. Diablerie / M. Boulgakov; traduit par Y. Hamant // Les Oeufs fatidiques, Diablerie et autres récits/ M. Boulgakov. - Paris, 1987. - P. 123176.

r f

233. Boulgakov M. Ecrits sur des manchettes M. Boulgakov // Ecrits sur des manchettes / M. Boulgakov; traduit du russe par P. Lequesne. - Paris, 1992. -93 p.

234. Boulgakov M. Endiablade // La garde blanche : nouvelles, récits, articles de varieties / M. Boulgakov; texte traduit, présenté et annoté par F. Flamant. -Paris, 1997.-P. 59-104.

235. Boulgakov M. Histoire chinoise M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 87-100.

236. Boulgakov M. J'ai tué / M. Boulgakov // J'ai tué récits / M. Boulgakov; traduit du russe par B. Nasaroff. - Paris, 1987. - P. 37-55.

237. Boulgakov M. L'éruption étoilée / M. Boulgakov // J'ai tué récits / M. Boulgakov; traduit du russe par B. Nasaroff. - Paris, 1987. - P. 93-115.

238. Boulgakov M. La bohème / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 7-15.

239. Boulgakov M. La couronne rouge / M. Boulgakov // J'ai tué récits / M. Boulgakov; traduit du russe par B. Nasaroff. - Paris, 1987. - P. 71-81.

240. Boulgakov M. La garde blanche / M. Boulgakov // La garde blanche : nouvelles, récits, articles de varieties / M. Boulgakov; texte traduit, présenté et annoté par M. Gourg. - Paris, 1997. - P. 299-594.

241. Boulgakov M. La garde blanche / M. Boulgakov // Romans / M. Boulgakov; traduction du russe de C. Ligny. - Paris, 1993. - P. 1-259.

242. Boulgakov M. La ville de Kiev M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 51-64.

243. Boulgakov M. Le feu du khan Tougaï / M. Boulgakov // J'ai tué récits / M. Boulgakov; traduit du russe par B. Nasaroff. - Paris, 1987 . - P. 7-35.

244. Boulgakov M. Le Maître et Marguerite M. Boulgakov // Maître et Marguerite. Théâtre / M. Boulgakov; texte traduit, présenté et annoté par F. Flamant. - Paris, 2004. - P. 385-891.

245. Boulgakov M. Le Maître et Marguerite / M. Boulgakov // Romans / M. Boulgakov; traduction du russe de C. Ligny, révisée par M. Gourg. - Paris, 1993.-P. 589-986.

246. Boulgakov M. Le mystère du coffre-fort / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. -P. 101-108.

247. Boulgakov M. Le raid / M. Boulgakov // J'ai tué récits / M. Boulgakov; traduit du russe par B. Nasaroff. - Paris, 1987 . - P. 57-69.

248. Boulgakov M. Les aventures d'un défunt / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. -P. 109-112.

249. Boulgakov M. Les aventures de Tchitchikiv / M. Boulgakov // Les Oeufs fatidiques. Diablerie et autres récits / M. Boulgakov; traduit par Y. Hamant. -Paris, 1987.-P. 193-213.

250. Boulgakov M. Les aventures singulières d'un docteur / M. Boulgakov // Récits d'un jeune médecin suivi de Morphine et Les aventures singulières d'un docteur / M. Boulgakov; traduit du russe et annoté par P. Lequesne. -Paris, 1994.-P. 143-158.

251. Boulgakov M. Les Oeufs fatidiques / M. Boulgakov // Les Oeufs fatidiques, Diablerie et autres récits / M. Boulgakov; traduit par F. Cornillot et A. Prechac. - Paris, 1987. - P. 7-122.

252. Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov // La garde blanche : nouvelles, récits, articles de varieties / M. Boulgakov; texte traduits, présentés et annotés par J.-L. Chavarot. - Paris, 1997. - P. 683-718.

253. Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov // Morphine récit / M. Boulgakov; traduit du russe par M. Gourg, postface de M. Gourg. - Paris, 1992. - 80 p.

254. Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov // Récits d'un jeune médecin suivi de Morphine et Les aventures singulières d'un docteur / M. Boulgakov; traduit du russe et annoté par P. Lequesne. - Paris, 1994. - P. 105-142.

255. Boulgakov M. Récits d'un jeune médecin / M. Boulgakov // Récits d'un jeune médecin suivi de Morphine et Les aventures singulières d'un docteur / M. Boulgakov; traduit du russe et annoté par P. Lequesne. - Paris, 1994. - P. 3-104.

256. Boulgakov M. Un gage d'amour / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 73-76.

257. Boulgakov M. Un souvenir / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 65-72.

258. Boulgakov M. Une capital / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. - P. 29-50.

259. Boulgakov M. Une séance de spiritisme / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. -P. 17-27.

260. Boulgakov M. Y voudraient ben... / M. Boulgakov // Une séance de spiritisme / M. Boulgakov; traduit du russe par A. Cabaret. - Paris, 1995. -P. 83-86.

261. Chavarot J. L. Notes / J.-L. Chavarot // Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov; traduction du russe de J.-L. Chavarot. - Paris, 1997. - P. 16881690.

262. Chavarot J. L. Notice / J.-L. Chavarot // Boulgakov M. Morphine / M. Boulgakov; traduction du russe de J.-L. Chavarot. - Paris, 1997. - P. 16831688.

263. Flamant F. Note sur le texte / F. Flamant // Boulgakov M. Coeur de chien / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 15951595.

264. Flamant F. Notes / F. Flamant // Boulgakov M. Endiablade / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 1559-1562.

265. Flamant F. Notes / F. Flamant // Boulgakov M. La bogème / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 1550-1550.

266. Flamant F. Notes / F. Flamant // Boulgakov M. Le Maître et Marguerite / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 2004. - P. 17461782.

267. Flamant F. Notes et variantes / F. Flamant // Boulgakov M. Notes sur des manchettes / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997.-P. 1537-1548.

268. Flamant F. Notes et variants / F. Flamant // Boulgakov M. Coeur de chien / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 15961603.

269. Flamant F. Notice / F. Flamant // Boulgakov M. Coeur de chien / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 15781594.

270. Flamant F. Notice / F. Flamant // Boulgakov M. Endiablade / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 1551-1570.

271. Flamant F. Notice / F. Flamant // Boulgakov M. La bogème / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 1997. - P. 1548-1549.

272. Flamant F. Notice / F. Flamant // Boulgakov M. Le Maître et Marguerite / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant. - Paris, 2004. - P. 17041742.

273. Flamant F. Notice / F. Flamant // Boulgakov M. Notes sur des manchettes / M. Boulgakov; traduction du russe de F. Flamant/ - Paris, 1997. - P. 15271535.

274. Flamant F. Préface / F. Flamant // Boulgakov M. Endiablade / M. Boulgakov; traduction du russe de Françoise Flamant. - Paris, 1997. - P. 78.

275. Flamant F. Préface / F. Flamant // Boulgakov M. Les oeufs du destin / M. Boulgakov; traduction du russe de Édith Scherrer. - Paris, 2003. - P. 7-52.

276. Gourg M. Notes / M. Gourg // Boulgakov M. La garde blanche / M. Boulgakov; traduction du russe de M.Gourg. - Paris, 1997. - P. 1647-1666.

277. Gourg M. Notice / M. Gourg // Boulgakov M. La garde blanche / M. Boulgakov; traduction du russe de M. Gourg. - Paris, 1997. - P. 1604-1622.

278. Gourg M. Préface / M. Gourg, L. Troubetzkoy // Boulgakov M. Romans / M. Boulgakov; traduction du russe de Claude Ligny, révisée par Marianne Gourg. - Paris, 2005. - P. I-LXVI.

279. Gourg M. Postface / M. Gourg, L. Troubetzkoy // Boulgakov M. Romans / M. Boulgakov; traduction du russe de Claude Ligny, révisée par Marianne Gourg. - Paris, 2005. - 989-1011.

280. Булгаков M. A. Комментарии / M. A. Булгаков // Собрание сочинений : в 5 т. / M. A. Булгаков. - Москва, 1990. - Т. 1-5.

281. Булгаков М. А. Письма / М. А. Булгаков // Собрание сочинений : в 5 т. / М. А. Булгаков. - Москва, 1990. - Т. 5. - С. 387-602.

282. Булгаков М. А. Собрание сочинений в 5 т. / М. А. Булгаков.- Москва, 1990.