Лексиконы билингва в ситуации автоперевода: На примере мемуарных книг В. Набокова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Бакуменко, Ольга Николаевна

• Бакуменко, Ольга Николаевна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Бакуменко, Ольга Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

1. Языковая личность и проблемы художественного билингвизма

2. Цель, задачи и методы исследования

ГЛАВА I. КВАНТИТАТИВНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНГЛИЙ

СКОГО И РУССКОГО ЛЕКСИКОНОВ МЕМУАРНЫХ КНИГ В. НАБОКОВА

1. Общая характеристика лексиконов

2. Частеречное соотношение лексических доминант

3. Доминанты предметного мира

3.1. Класс «Человек»

3.2. Класс «Живой мир»

3.3. Класс «Неживой мир»

4. Доминанты признакового мира

4.1. Прилагательные, обозначающие качественный 46 признак

4.2. Прилагательные со значением относительного 50 признака

4.3. Прилагательные со значением принадлежности

5. Доминанты процессуального мира

5.1. Класс «Действия и деятельность»

5.2. Класс «Бытие, состояние, качество»

5.3. Класс «Отношение»

6. Доминантные наречные модификаторы билингва

7. Доминанты количественного мира

ГЛАВА II. СООТНОШЕНИЕ КОНЦЕПТОСФЕР В ЯЗЫКОВОЙ

КАРТИНЕ МИРА БИЛИНГВА

1. Характеристика лексических репрезентантов концептосферы 66 «время» в исходном и автопереводном текстах мемуаров

1.1. Лексико-семантическая группа «Части суток»

1.1.1. Подгруппа «утро»

1.1.2. Подгруппа «день»

1.1.3. Подгруппа «вечер»

1.1.4. Подгруппа «сумерки»

1.1.5. Подгруппа «ночь»

1.2. Лексико-семантическая группа «Дни недели»

1.3. Лексико-семантическая группа «Месяцы года» 94 . 1.3.1. August- август

1.3.2. January - январь

1.3.3. March-март

1.4. Лексико-семантическая группа «Времена года»

1.4.1. Подгруппа «зима»

1.4.2. Подгруппа «осень»

2. Своеобразие репрезентации концептосферы «родство» в рус- 111 ском и английском лексиконах В. Набокова

ГЛАВА III. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ДОМИНИРУЮЩЕЙ КОНЦЕП- 124 ТОСФЕРЫ В РАЗНОЯЗЫЧНЫХ ЛЕКСИКОНАХ В. НАБОКОВА (НА ПРИМЕРЕ КОНЦЕПТОСФЕРЫ «ЦВЕТ»)

1. Феномен цветовосприятия в лингвистических исследованиях

2. Цветонаименования в двуязычном мировидении В. Набокова

3. Корреляция разноязычных цветоконцептов в идиолекте би- 140 лингва

4. Колоративы-композиты в "Speak, Memory" и "Других бере- 156 гах" В. Набокова

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лексиконы билингва в ситуации автоперевода: На примере мемуарных книг В. Набокова»

1. Языковая личность и проблемы художественного билингвизма

В конце XX в. языкознание сосредоточивает основное внимание на семантике, изучение которой невозможно в отрыве от «человеческого фактора». Язык скроен по мерке человека и потому должен изучаться по этой мерке, необходимо выявить, каким предстает человек и этнос в языковой единице, языковых построениях, в самом строе языка, который им создан и которым он пользуется [Караулов 1995: 64]. Ядром антропонимической лингвистики является «языковая личность», системообразующее понятие для описания национального языка. На его основе возможно достичь нового обобщения знаний о конкретном языке, преломляя его через структуру языковой личности. Под языковой личностью понимается любой носитель языка, а способ представления (изучения и описания) языковой личности предполагает воссоздание ее структуры на основе производимых и воспринимаемых ею текстов [Караулов 1998: 671].

Приоритет разработки и использования понятия и термина «языковая личность» принадлежит российским лингвистам, но мысль о том, что существование и функционирование языка целесообразно рассматривать в связи с его носителем-человеком, всегда была присуща языкознанию. В XIX столетии обобщенное понимание языковой личности как представителя рода homo sapiens, умеющего соединять мысль со звуком и использовать результат этой деятельности духа для общения, находим в работах В. фон Гумбольдта, который описывал язык как «орган внутреннего-бытия человека», как выразитель духа и характера нации [Гумбольдт 1985: 373]. По словам И. А. Бодуэна де Куртенэ, «человеческий язык, человеческая речь существует только в «душе» человека, а основная жизнь языка заключается в ассоциации представлений в самых различных направлениях» (цит. по [Караулов 1998: 671]).

А. А. Шахматов заявлял, что «реальное бытие имеет язык каждого отдельного индивидуума» [Шахматов 1941: 215]. Собственно термин «языковая личность» впервые был применен В. В. Виноградовым в работе «О языке художественной прозы» (1930). В настоящее время изучением этой проблемы занимаются А. А. Акишина, Ю. Н. Караулов, В. Г. Костомаров, К. Ф. Седов, Н. И. Формановская и др.

Определение понятия - процесс долговременный и сложный. Само понятие языковой личности начал разрабатывать Г. И. Богин: «языковая личность» - это «человек, рассматриваемый с точки зрения его готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» [Богин 1984: 4]. Ю. Н. Караулов ввел это понятие в широкий научный обиход, понимая языковую личность как «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произ: ведений (текстов)» [Караулов 1987: 27]. Каждая языковая личность уникальна, имеет собственное когнитивное пространство, обладает своими знаниями языка и использует его с индивидуальными особенностями. Учитывая это, в структуре языковой личности возможно вычленить инвариантный национальный компонент. Языковая личность не может существовать вообще, она неизменно национальна, всегда принадлежит определенному лингвокультур-ному сообществу. Языковая личность — понятие обобщающее, широкое и многоуровневое, являющееся продуктом длительного исторического развития, что дает жизнь одновременному существованию всевозможных его трактовок. Под языковой личностью понимается: личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» [Караулов 1987: 37]; субъект, способный осуществлять речевую деятельность, оперируя интегральными смысловыми образованиями» [Клюканов 1990: 73]; совокупность отличительных качеств личности, обнаруживающихся в ее коммуникативном поведении и обеспечивающих личности коммуникативную индивидуальность» [Беспамятнова 1994: 10]; обобщенный образ носителя культурно-языковых и коммуника-тивно-деятельностных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций» [Карасик 1996: 3]; закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного естественного языка» [Воркачев 1997: 37].

Ю. Н. Караулов считает, что исследование языковой личности как лингвистического объекта возможно с трех позиций. Первая - психолингвистическая - связана с изучением психологии языка, речи и речевой деятельности в нормальном и измененных состояниях. Вторая - лингводидактическая - базируется на анализе процессов научения языку и языковом онтогенезе. Третий путь - филологический - наиболее близок нам в данной работе, т. к. подводит исследователя к объекту языковой личности на основе изучения языка художественной литературы, точнее, непосредственно созданных конкретным носителем текстов, анализ которых предоставляет сведения о личности как об индивидууме со своим характером, интересами, предпочтениями и установками.

Значимый статус языковой личности в современной лингвистике определяют разнообразные подходы к ее изучению: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности (В. П. Нерознак), этно-семантическая личность (С. Г. Воркачев), элитарная языковая личность (О. Б. Сиротинина, Т. В. Кочеткова), семиологическая личность (А. Г. Баранов), русская языковая личность (Ю. Н. Караулов), языковая и речевая личность (Ю. Е. Прохоров, JL П. Клобукова), языковая личность западной и восточной культур (Т. Н. Снитко), словарная языковая личность

В. И. Карасик), эмоциональная языковая личность (В. И. Шаховский) и т. д. [Маслова 2001: 120].

Трехуровневая структура языковой личности, определенная Ю. Н. Карауловым, включает вербально-семантический, лингво-когнитивный и мотивационный (прагматический) пласты, взаимообусловленные и связанные между собой [Караулов 1987]. Переход от одного уровня к другому сопряжен с дополнительной экстралингвистической информацией. Кроме того, наличие «устойчивости и непостоянства языковой личности, испытывающей воздействие различного рода фактов, еще более усложняет структуру языковой личности» [Лютикова 1999: 9].

Языковая личность - это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. В свою очередь, речевая личность - это языковая личность «в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения» [Маслова 2001: 119]. В.С.Соловьев считал общество «расширенной личностью», а личность - «сжатым обществом» [Соловьев 1988]. Закономерно, что каждая языковая личность формируется на основе присвоения отдельным индивидом языкового богатства, созданного его предшественниками.

Каждой культуре свойствен строго индивидуальный способ видеть и познавать природу [Шпенглер 1998]. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и концептуализации мира [Апресян 1995]. Следовательно, каждый язык имеет особую, неповторимую картину мира, и языковая личность организует содержание высказывания в соответствии с этой картиной. «Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов» [Маслова 2001: 120]. Эти смыслы и определяют субъективные варианты ценностного отношения к языку, но этот процесс не односторонен: каждая языковая личность, в свою очередь, формирует языковые традиции нации. «Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей» [Маслова 2001: 120]. Поэтому очевидно, что исследование художественного текста как формы реализации языковой личности невозможно без обращения к автору, без учета его идейно-эстетической позиции и особенностей отбора средств национального языка для выражения этой позиции. Перефразируя Фердинанда де Соссюра, можно утверждать, что за каждым текстом стоит языковая личность. «Организующим центром произведения остается творческая личность писателя - автора эстетически трансформирующего и варьирующего средства языка, пользующегося им как тончайшим инструментом в выражении своих взглядов и оценок» [Леденева 2001: 37].

Появление понятия «языковая личность» в теории изучения поэтического языка не случайно, подчеркивает Е. В. Красильникова, так как «в художественной литературе существует индивидуальное авторство, автор индивидуализирован в сознании читателя, поскольку он создает индивидуальный стиль» [Красильникова 1989: 8]. Внимание, уделяемое вопросам индивидуального языкового творчества, растет, поэтому сегодня в центре внимания специалистов находится соотношение таких терминов описания, как идиолект, идиостшъ, образ автора, автор текста, речевой портрет и др. В частности, понятия «идиолекта» и «идиостиля» неодинаково определяются исследователями и вследствие этого попадают в разные ряды соотношений с понятиями «языка», «текста», «языковой личности».

В русском языкознании понятия «идиолект — идиостиль» ассоциируют с именем В. А. Виноградова, который определяет идиолект как «совокупность формальных и стилистических особенностей, свойственных речи отдельного носителя данного языка» [Виноградов 1990: 171]. По мнению ученого, идиолект можно рассматривать в широком и узком смыслах. В широком смысле на первое место выходит изучение системы языка через изучение идиолектов: «реализация данного языка в устах индивида, т. е. совокупность текстов, порождаемых говорящим и исследуемых лингвистом с целью изучения системы языка» [Виноградов 1990: 171]. В узком смысле понятие «идиолекта» не разводится с понятием «идиостиля» («специфические речевые особенности данного носителя языка»), оба термина изучаются в поэтике, где основное внимание уделяется «соотношению общих и индивидуальных характеристик речи» » [Виноградов 1990: 171].

Идею целостного описания творческой языковой личности развивали в своих работах Р. О. Якобсон, Ю. Н. Тынянов, М. М. Бахтин, В. М. Жирмунский и др. В настоящее время проблема соотношения понятий «языковая личность», «идиолект», «идиостиль» отражается в трудах современных лингвистов [Диброва 1996; Лютикова 1999; Леденева 2001; Большакова 2003 и др.]. Несмотря на внимание ученых к данному вопросу, общепринятого определения терминов не существует. Так, Г. Н. Большаковой идиолект понимается как индивидуальная манифестация языка этнического, а единицами идиолекта являются единицы языковой системы как манифестанты индивидуальной языковой картины мира. Идиостиль, в свою очередь, определяется как результат текстопорождающей и эстетической деятельности писателя, способ выражения содержания текста, поэтому единицы идиостиля - это единицы идиолекта, играющие конструктивную роль в выражении авторских интенций [Большакова 2003: 281].

Более полную характеристику обоим понятиям дает В. В. Леденева: «Отношение писателя к отбору средств, репрезентирующих его художественную индивидуальность и особенности мировидения, наглядно и в полной мере отражается в его художественном пространстве, которое формируется средствами идиолекта - индивидуализированной «версии» общенародного языка, сохраняемой текстами»; «идиостиль - это индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [Леденева 2001: 40]. По мнению

В. В. Леденевой, идиостиль обнаруживает себя и в предпочтении традиционной или расширяющей валентные связи слов синтагматики, в пристрастии к определенным сцеплениям, в тяготении к отдельным типам сочетаемости, управления формами, т. е. в приемах соединения слов. Предпочтительное использование каких-либо приемов создания образа (тропов и фигур) - также несомненный признак идиостиля [Леденева 2001: 40].

Понятия идиостиля и идиолекта либо не разграничивают вообще, либо они разграничены нечетко (см: [Золян 1986, 1990]). Исследователи отмечают, что «вопрос о системной организованности и иерархической зависимости конституентов идиолекта/идиостиля сложен. Если считать идиолект фазой формирования идиостиля, то. первый нельзя назвать ни устойчивым, ни стабильным, ни сознательно замкнутым, а системные связи внутри него приходится рассматривать как лишь до известной степени реализованные потенции. Идиостиль по существу обладает большей системностью, иерархической организованностью, ограниченной упорядоченностью элементов» [Очерки 1990: 57]. Авторы-составители «Экспериментального системного толкового словаря стилистических терминов» выстраивают обратную зависимость [Никитина 1996: 78—79]. В нашей работе понятие идиолект используется в широком смысле (реализация конкретного языка в речи индивида); идиолект и идиостиль употребляются как синонимы по причине неустойчивости системы терминов.

Изучение словаря носителя языка есть надежный путь к пониманию языковой личности. Языковая личность реализуется в активном словаре - совокупности лексических единиц, которые говорящий использует в речи, - и в пассивном словаре, состоящем из лексем, которые понятны носителю языка, но не употребляются им в спонтанной речи. Наряду с этими существует понятие «актуализированный лексикон», под которым понимаются все слова, использованные носителем языка в определенное время или в определенном тексте (текстах). «Актуализированный лексикон представляет вербальную сеть" индивидуальной картины мира, явленной в художественном произведении, группе произведений и во всем творчестве того или иного автора» [Праведников 2000: 5]. Актуализированный словарь выступает в двух основных версиях: словнике лексем и их частотном списке. Предположительно, изменения в мировидении языковой индивидуальности обязательно приводят к количественным и качественным изменениям в ее словарном запасе.

Определяющим элементом картины мира является концепт. Термин концепт получил широкое распространение в современной лингвистике, но однозначного толкования он не имеет, так как наличествуют разные подходы к изучению сущности концепта: когнитивный (С. А Аскольдов, Е. С. Кубрякова), психолингвистический (А. А. Залевская, А. А. Леонтьев, А. Р. Лурия), лингвокультурологический (Н. А. Арутюнова, В. В. Колесов, Ю. С. Степанов, Ф. Ф. Фархутдинова) и др. Вслед за 3. Д. Поповой и И. А. Стерниным мы понимаем концепт как глобальную смысловую единицу, квант структурируемого знания [Язык и национальное сознание 2002]. Совокупность концептов, объединенных на базе того или иного признака, образует концептосферу Изучая индивидуально-авторскую концептосферу на основании художественного текста, можно определять своеобразие национальной концептосферы.

Особенный интерес с точки зрения составления и сопоставления словарей языковой личности, исследования концептосферы отдельного автора и целого народа имеет двуязычное творчество одного писателя. Билингвизм в художественной литературе встречается нередко, что можно объяснить взаимным духовным притяжением культур. Известно, что писали по-французски А. Пушкин и М. Лермонтов, Г. Гейне, А. Суинберн, О. Уайлд, по-немецки А. Толстой и М. Цветаева, по-английски И. Бродский и Дж. Конрад, по-русски Ч. Айтматов, В. Быков, Ф. Искандер, Ч. Гусейнов и др.

В данной работе мы обращаемся к билингвальной языковой личности писателя Владимира Владимировича Набокова.

Случай В. Набокова в мировой литературе уникальный. Получив хорошее гуманитарное образование в России и в Англии, Набоков завоевал писательское имя - В. Сирин, - находясь в вынужденной эмиграции в Германии. Его русскоязычные произведения того периода («Защита Лужина», «Король, дама, валет», «Дар» и др.) были высоко оценены признанными мастерами, в том числе И. Буниным. В 1940 году объективные обстоятельства заставляют Набокова переехать еще дальше от России, в США. Разрыв писателя с родиной усиливался разрывом с русским языком. Как сам автор говорит в предисловии к русскому изданию «Других берегов» (1954г.), совершенно владея с младенчества английским и французским, он перешел бы для нужд сочинительства с русского на иностранный без труда. Но до Америки он пи-' сал по-русски двадцать лет и «наложил собственный отпечаток» на русский язык как на посредника между ним - писателем - и читателями. Потому переходя на другой язык, он отказывался не от общего языка, а от «индивидуального, кровного» наречия. «Долголетняя привычка выражаться по-своему не позволяла довольствоваться на новоизбранном языке трафаретами, - и чудовищные трудности предстоявшего перевоплощения, и ужас расставания с живым, ручным существом ввергли меня сначала в состояние, о котором нет надобности распространяться; скажу только, что ни один стоящий на определенном уровне писатель его не испытывал до меня» [Набоков 1989: 362].

Десять лет спустя в телеинтервью Роберту Хьюзу Набоков сравнивает . свой полный переход от русской прозы к английской с обучением «простейшим приемам обращения с предметами после потери семи или восьми пальцев во время взрыва» [Набоков 2002: 169]. С трудом привыкая к новому статусу, социально-культурному и психологическому климату Америки, Набоков воспринимал как трагедию отказ «от природной речи», от «ничем не стесненного, богатого, бесконечно послушного <.> русского слога» [Набоков 1990: 274-275], мучительно переживал перевоплощение своей Музы, все еще настроенной на «музыкально недоговоренный русский лад», тогда как ей упорно «навязывался другой лад, английский и обстоятельный». Первоначально «английский лад» писателя порой резал слух и редакторам, и критикам. Так, Кэтрин Уайт, редактор журнала «Нью-Иоркер», где Набоков публиковал первые англоязычные рассказы и стихотворения, считала набоков-ский английский слишком искусственным и «книжным», полностью заимствованным из Оксфордского словаря. В апреле 1945г., редактируя рассказ «Double Talk» («Двойственная речь»), позже переименованный в «Conversation Piece, 1945» («Образчик разговора, 1945»), она отозвалась о нем как о «весьма затянутом и весьма плохо написанном, хотя и забавном и печальном произведении Набокова», который не позволяет ей «ничего исправлять, разве что одно-два слова, из боязни», что она «обратит все это. в английский язык.» [Stiff 1999: 119]. А в 1942 году обозреватель из литературного приложения «Нью-Йорк Тайме» назвал «Истинную жизнь Себастьяна Найта» «глупой книгой», а язык автора - звучащим «неестественно и довольно жалко», подходящим «разве что для любителей Уолта Диснея» [Jack 1942: 14]. Спустя пять лет Диана Триллинг, рецензируя роман «Под знаком незаконнорожденных», констатировала «надуманную, вычурную образность и глухоту к музыке английской речи» (цит. по: [Мельников 2002: 17]). В связи с этим сам Набоков критически относился к своим произведениям на английском языке. Так, он видел «невыносимые недостатки» в «Истинной жизни Себастьяна Найта» («The Real Life of Sebastian Knight»), а в книге «Под знаком незаконнорожденных» («Bend Sinister») и в некоторых рассказах ему по-настоящему нравилось только «кое-что» [Набоков 1989: 363].

Преподавательская и переводческая деятельность, написание рецензий на современные литературные новинки, сочинительство вкупе с несомненным талантом позволили английской речи Набокова развиться до совершенства. Американский писатель Джон Апдайк назвал его «виртуозом языка, который не был для него родным» и утверждал, что Набоков - один из тех писателей, «которые показали, что можно сделать посредством языка, его изобразительных средств» [Анастасьев 1989: 639]. Набоков набирает силу, и «Лолита» - лучший английский роман — приносит ему мировой успех. Мастерство, с которым была написана эта книга, делает Набокова номинантом на Нобелевскую премию, но содержание произведения мешает ее получить.

Владение тремя языками сталкивало Набокова-писателя с проблемами перевода, прежде всего художественного. Его лучшие стихи первых лет эмиграции — это, по большей части, переводы английской и французской поэзии XIX и начала XX вв., среди них есть подлинные шедевры (например, перевод «Декабрьской ночи» Альфреда де Мюссе). С переводов начинался путь Набокова к прозе: для берлинских издательств он сочиняет русифицированные версии двух знаменитых «игровых» повестей - «Колы Брюньона»' Р. Роллана (1922) и «Алисы» Л. Кэрролла (1923). Порою в этих переложениях заметна некоторая натянутость шуток и каламбуров, но работа над ними формировала и оттачивала легкий и гибкий слог будущего романиста. В 30-е гг. он много переводил с русского на французский и английский языки. Часто такие переводы были для Набокова возможностью поддержать свое материальное положение. Он называл их «функциональными», а исследователи переводческой деятельности отмечают их поверхностность.

После переезда в Америку Набоков был вынужден заниматься переводами профессионально. При подготовке курса лекций по русской литературе для студентов университета выяснилось, что многое из русских классиков вообще не переведено, а остальное переведено «до такой степени отвратительно», что было не пригодно к использованию, приходилось переводить «не только стихи, но и прозу» [Глушанок 2000: 91]. Проблеме перевода была посвящена большая часть литературно-критической продукции Набокова. Объем ее сокращался по мере того, как писатель, превозмогая «муки литературной метаморфозы», все более и более успешно реализовывал себя как англоязычный прозаик. Набоков выработал и обосновал принципы буквалистского перевода, предполагающего «передачу точного контекстуального значения оригинала столь близко, сколь это позволяют сделать ассоциативные и синтаксические возможности другого языка» [Nabokov 1941: 161]. Так, результатом десятилетней работы над «Евгением Онегиным» стал «скурпу-лезный, подстрочный, абсолютно буквальный перевод этого произведения, с обильными и педантичными комментариями, объем которых намного превосходит размеры самой поэмы» [Набоков 2002: 114]. Эта наиболее полная и последовательная реализация набоковской теории «идеального буквализма» вызвала в англоязычной прессе ожесточенную полемику, так как, выбирая между рифмой и разумом, переводчик, по его словам, выбрал разум, написал несколько заметок к каждой строфе, произвел анализ оригинальной мелодики и полную интерпретацию текста.

К переводам своих собственных произведений Набоков всегда относился очень строго, требовал от переводчиков до тонкостей разбираться в языке, на котором написан текст, и настаивал на том, чтобы перевод был достоверным, без малейших упущений и погрешностей: «Я прошу, чтобы предметы, части моих пейзажей оставались узнаваемыми и чтобы мне не подсовывали какую-то «пурпурную тень», когда я пишу «purple shade» — фиолетовая тень» [Набоков 2002: 354]. В случаях с английским, русским, французским и, в некоторой степени, немецким и итальянским языками каждое предложение подвергалось тщательной проверке автором оригинала по причине неудовлетворительного, на его взгляд, качества большинства переводов. Вопрос о «неточной точности» переводчики и по сей день называют симптоматичным, так как споры и дискуссии не прекращаются и порой выявляются парадоксальные факты. Например, К. Уинстон указывал на необычайную настойчивость, с которой авторы, знающие язык перевода, требуют буквального перевода каждого слова своего оригинала, хотя сами великолепно чувствуют и видят все неудобства и, следовательно, неприемлемость этого перевода (цит. по: [Джваршейшвили 1984: 2]).

Профессиональные неудачи работавших с ним переводчиков обусловили возвращение американского писателя Набокова к русской прозе в одном из самых сложных жанров - в самопереводе, что было и настоящим событием, и новым нелегким испытанием. Случаи автоперевода художественных произведений нередки, но все они свидетельствуют о колоссальных трудностях, встающих перед автором. Американец французского происхождения Дж. Грин, переводя свою книгу с французского языка на английский, ощущал себя другим человеком, и результатом процесса перевода стала новая книга (цит. по: [Хроленко 2000: 96]). В целом, пишущие на двух языках считают автоперевод художественно неперспективным и видят выход в создании варианта на другом языке. При этом вариант на переводном языке может значительно отличаться от исходного текста.

Переехав в США, Набоков лишь два раза вернулся из английского языка в русский, чтобы воссоздать на природном наречии автобиографию и «Лолиту». Автор «Заметок переводчика» утверждал, что «следует раз и навсегда отказаться от расхожего мнения, будто перевод должен легко читаться и не должен производить впечатление перевода. Если на то пошло, всякий перевод, не производящий впечатления перевода, при ближайшем рассмотрении непременно окажется неточным» [Рассадин 1995: 6]. Переводя самого себя, писатель встретился с огромными трудностями. Перевод художественного произведения - процесс осмысленный и творческий. Автоперевод, как не раз указывали лингвисты и нейропсихологи, представляет особую трудность, так как разрушает в сознании двуязычного человека надежные перегородки между языками, оберегающие психику пишущего. Психолигвисты говорят, что равное знание двух языков мешает двуязычному человеку переводить, поскольку при этом нарушается языковое равновесие [Носик 1993: 238]. Набоков в письме 3. Шаховской пишет: «Ужасная вещь - переводить самого себя, перебирая собственные внутренности и примеривая их, как перчатку, и чувствуя в лучшем словаре не друга, а вражеский стан» [Носик 1995: 65].

Постскриптум Набокова к переводу «Лолиты» является концентрацией его мыслей о языке вообще и его собственных отношениях с языком (и русским, и английским). Набоков полагает, что в «неуклюжести» его перевода! «Лолиты» виноват не только сам переводчик, отвыкший от русской речи, но и «дух» русского языка. «За полгода работы над русской «Лолитой» я не только убедился в пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ, но пришел и к некоторым общим заключениям по поводу взаимной непереводимости двух изумительных языков. Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как .ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно-похабное выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлечен-нейшими понятиями, роение односложных эпитетов — все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям - становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и языка. Эта неувязка отражает основную разницу в историческом плане между зеленым русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но еще недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей и маститым гением» [Набоков 1990: 276-277].

В интервью Олвину Тоффлеру, данном в марте 1963 г., Набоков так характеризует английский и русский языки в сравнении: «По количеству слов английский язык гораздо богаче русского. Это особенно заметно на примере существительных и прилагательных. Нехватка, неясность и неуклюжесть технических терминов - одна из самых неудобных черт русского языка. <. .>

Русский, во всяком случае его вежливая форма, более официален, чем вежливая форма английского. Русское слово «половой», означающее «сексуальный», звучит несколько неприлично, и им нельзя бросаться направо и налево. То же относится и к русским словам, означающим различные анатомические и биологические понятия, которые часто и привычно употребляются в английском разговоре. С другой стороны, русский более богат средствами выражения определенных нюансов движения, человеческих жестов и эмоций. Так, меняя начало глагола, для чего в русском языке есть полдюжины приставок на выбор, можно добиться выражения чрезвычайно тонких оттенков длительности и интенсивности действия. Синтаксически английский язык чрезвычайно гибкое средство, но русскому доступны еще более тонкие изгибы и вариации. Переводить с русского на английский немного проще, чем с английского на русский, и в десять раз проще, чем переводить с английского на французский» [Набоков 2002: 146-147].

В данной работе в качестве объекта исследования избрано автобиографическое произведение В. Набокова на английском языке «Speak, Memory» (Память, говори) и его авторский перевод на русский язык «Другие берега».

Мемуары писались на протяжении нескольких лет, по частям публикуясь в различных американских журналах. Начало всей серии публикаций было положено еще до отъезда Набокова в США. В 1936 г. он написал по-французски небольшой рассказ «Mademoiselle О», который был посвящен детским воспоминаниям о швейцарской гувернантке Набокова. Этот рассказ в авторском переводе на английский появился в бостонском ежемесячнике в 1943 г. Сам Набоков говорит о создании этой книги так: «Первое прозаическое сочинение появилось здесь [в журнале Нью-Иоркер] только 3 января 1948 года, им вил Портрет моего дяди (глава третья в окончательной редакции книги). <.> Тот же самый журнал напечатал главу четвертую {Мое английское образование, 27 марта 1948), главу шестую (Бабочки, 12 июня 1948), главу седьмую (Колетт, 31 июля 1948) и главу девятую (Мое русское образование, 18 сентября 1948), — все они были написаны в Кембридже (Массачусетс), в пору огромного душевного напряжения, в то время как глава десятая (Прелюдия, 1 января 1949), вторая {Портрет моей матери, 9 апреля

1949), двенадцатая {Тамара, 10 декабря 1949), восьмая (Картинки с волшебного фонаря, 11 февраля 1950), первая {Совершенное прошлое, 15 апреля

1950) и пятнадцатая {Сады и парки, 17 июня 1950) - все были написаны в Итаке (Нью-Йорк). Из трех остальных глав одиннадцатая и четырнадцатая появились в «Патизен Ревю» {Первое стихотворение, сентябрь 1949 и Изгнание, январь-февраль 1951), между тем как тринадцатая отправилась в «Харперс Мэгэзин» {Квартирка в Тринити Лэйн, январь 1951)» [Набоков 1999: 317-318].

В феврале 1951 г. «собранье пестрых глав» вышло в Соединенных Штатах отдельной книгой, получив название «Conclusive Evidence» (Убеди-' тельное доказательство). Оно закрепилось после того, как издатель отверг все те варианты, которые предлагал автор: «Speak, Mnemosyne» (Говори, Мнемо-зина), «Rainbow Edge» (На краю радуги), «The Prismatic Edge» (Грань призмы), «Nabokov's Opening» (Набоков раскрывается) и др. В интервью Анн Ге-рен в январе 1961г. Набоков заметил, что дело не в убедительности доказательства: «уж больно приглянулись мне два V» [Набоков 2002: 99]. Представители английского издательства предложили выпустить книгу в Англии под каким-нибудь другим заглавием. После того как любимое набоковское «Говори, Мнемозина» было отвергнуто, издатели и автор остановились на «Speak, Memory» (Память, говори). Под этим названием английское издание набоковской автобиографии было выпущено в ноябре 1951 г. «Убедительное доказательство» не стало сенсацией, но имело успех в литературных кругах Америки и Англии. Сам автор оценивал возможности жанра литературной биографии так: «Писать такие вещи интереснее, чем читать» [Набоков 2002: 182].

Убедительное доказательство», описывающее так называемый «русский период» жизни и творчества Набокова, явилось, по словам автора-переводчика, «основой и отчасти подлинником» русской версии воспоминаний, для названия которой писатель выбрал начало одного из пушкинских стихов - «Другие берега». Но связь русского материала текста с русским языком была столь велика, что преодолевала английскую речь. В результате книга была не столько переведена, сколько переписана. Сам Набоков говорит, что при переводе «Conclusive Evidence» на прежний, основной язык «недостатки объявились такие, так отвратительно таращилась иная фраза, так много было и пробелов, и лишних пояснений, что точный перевод на русский язык был бы карикатурой Мнемозины. Удержав общий узор, я изменил и дополнил многое. Предлагаемая русская книга относится к английскому тексту, как прописные буквы к курсиву» [Набоков 1989: 363].

Литературные воспоминания настоящего литератора - это всегда размышление и художественная проза. На сегодняшний день «Другие берега» Набокова признаны одним из самых образных воспоминаний. Книга поражает оригинальностью стилистики, композиции и образной системы. Андрей Вознесенский определяет слова Набокова как «цветные, зрительные», а главное наслаждение от произведений Набокова - «осязать заповедный русский язык, незагазованный, не разоренный вульгаризмами, отгороженный от стихии улицы, кристальный, усадебный, о коем мы позабыли, от коего, как от вершинного воздуха, кружится голова, хочется сбросить обувь и надеть мягкие тапочки, чтобы не смять, не смутить его эпитеты и глаголы» [Вознесенский 1989: 96].

Проблемы перевода вновь встают перед Набоковым в ноябре 1965 года, когда он взялся за давно намеченную переработку своей автобиографии, по ходу которой «не только добавил к исходному английскому тексту существенные изменения и обильные вставки, но и воспользовался множеством исправлений, сделанных в русском его переводе». По словам автора-переводчика, «повторное англизирование русской переделки того, что было прежде всего английским пересказом русских воспоминаний, оказалось дьявольски трудной задачей» [Набоков 1999: 320].

Владимир Набоков - безусловное явление двух литератур: русской и англоязычной, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист. Оценки набоковского творчества неправдоподобно разнообразны -от безоговорочного восхищения до полного отрицания, но вне зависимости от симпатий или антипатий все критики признают его виртуозом слога и мастером словесной живописи, поддерживая древнее убеждение о том, что «только Словом, только Глаголом измеряется реальная цена шедевра» [Набоков 2002: 411].

Современное отечественное набоковедение изначально было сковано недоступностью текстов Набокова и цензурными ограничениями, налагаемыми на критику произведений эмигрантов. Лишь последние двадцать лет становятся нашим достоянием ранее незнакомые достижения зарубежных набоковедов (в том числе в русских переводах): биографические, библиографические и литературные труды В. Александрова [Александров 1999; 2001], А. Аппеля [Appel 1967; Аппель 2000], Г. Барабтарло [Barabtarlo 1993; Бараб-тарло 1996; 2001], Б. Бойда [Бойд 2001], Н. Букс [Букс 1998; 2001], Дж. Грейсон [Grayson 1977; 2001], Д. Джонсона [Johnson 1981; 1985; Джонсон 1997; 2001], К. Проффера [Proffer 1984; Проффер 2000;], Э. Филда [Field 1986; Филд 1996], С. Шифф [Шифф 2002], М. Шраера [Шраер 2000] и других.

Наши соотечественники - Б.Аверин [Аверин 2001], О. Дарк [Дарк 1990], А.Долинин [Долинин 1989; 1991; 1997], В.Ерофеев [Ерофеев 1989; 1990: 1996], А. Злочевская [Злочевская 1995; 1997; 1999], М. Липовецкий [Липовецкий 1994], А. Люксембург [Люксембург 2001], О. Сконечная [Ско-нечная 1994; 2001], В. Старк [Старк 1997; 1999; 2000], О. Михайлов [Михайлов 1986; 1989; 1990], И.Толстой [Толстой 1990; 1991; 1998], В.Федоров

Федоров 1991а; 19916], С. Федякин [Федякин 1996] и др. - внесли большой научный вклад в изучение набоковского наследия своими исследованиями и комментариями к отечественным изданиям Набокова. На русском вышло несколько монографий о Набокове, написанных Н. Анастасьевым [Анастасьев 1992], О. Гурболиковой [Гурболикова 1995], А.Зверевым [Зверев 2004], Е.Кургановым [Курганов 2001], В. Линедким [Линецкий 1994],

A.Мулярчиком [Мулярчик 1997], Б. Носиком [Носик 1995], З.Шаховской [Шаховская 1991]. В последнее время количество работ, посвященных освоению богатого наследия В. Набокова, увеличивается в геометрической прогрессии, но в основном они следуют двум главным линиям исследования: преимущественное изучение приема (тенденция, идущая от статей Вл. Ходасевича и П. Бицилли) и анализ метафизики, темы «потусторонности» (впервые сформулированной вдовой писателя В. Набоковой). Появляются работы о языковой личности В. Набокова [Каракуц-Бородина 2000], о его билингвизме [Маслова 2001].

Однако ни одна из перечисленных работ не изучает языковую личность писателя на лексикографической основе. В рамках нашей работы интерес представляет изучение индивидуальной картины мира языковой личности писателя-переводчика В. Набокова, проявляющейся в актуализированных лексиконах, составленных на базе оригинального (английского) и автопереводного (русского) текстов автобиографии билингва.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Бакуменко, Ольга Николаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Всякая языковая личность отражает собственное видение мира в создаваемых ею текстах. Изучение таких текстов в аспекте задействованных в них языковых средств дает возможность воссоздать индивидуальную языковую модель мира автора. Художественный текст представляет с этой точки зрения особый интерес, так как в художественном пространстве отражается отношение писателя к отбору языковых возможностей для репрезентации своей индивидуальности, автор создает свой уникальный стиль.

Произведенный в нашей работе сравнительный анализ художественных текстов оригинала и авторского перевода позволил исследовать индивидуально-творческое мировидение языковой личности художественного билингва, представленное средствами разных языковых систем, и выявить различия в разноязычных картинах мира В. Набокова.

Исследование индивидуально авторской модели мира художественного билингва производилось при помощи сопоставления англо- и русскоязычных лексиконов, являющих собой основу идиолекта, актуализированные в условиях авторского перевода. Результаты исследования подтверждают наше предположение о том, что при переходе на переводящий язык мировидение билингва модифицируется.

Своеобразие разноязычных лексиконов В. Набокова проявилось уже на количественном уровне. Квантитативный анализ показал, что русскоязычный индивидуальный словарь уменьшился на 1140 лексем, количество словоупотреблений сократилось на 32702 единицы. Следовательно, для иноязычной вербализации мироощущения, выраженного в английском тексте, билингву потребовалось меньше языковых знаков.

Разноязычные лексиконы несхожи и на уровне доминантных лексем (ста наиболее частотных, ключевых, значимых для художественного восприятия). Соотнесение знаменательных доминант текстов оригинального и автопереводного текстов выявило особенности в предпочтении лексических единиц, репрезентирующих информацию о мире творческой личности в условиях применения двух разных языковых систем. Различия в частеречном составе знаменательных доминант словников показывает, что в английском варианте преобладают глаголы и наречия, отражая деятельностную основу миро-видения писателя. Переводная версия мемуаров указывает на трансформацию основы мировосприятия билингва в предметную (имена существительные и прилагательные составляют 64% всех приоритетных лексем).

Отмечаются отличия и внутри каждого лексико-грамматического класса, проявляющиеся в несовпадении частеречных доминант, кроме глаголов be / быть и числительного one / один. Доминантная субстантивная лексема английского словника time 'время', русского - год, среди прилагательных оригинала лидирует атрибутив some 'какой-то', в переводе - другой, среди: наречий в СА - not 'не, ни', в CP - где. Это объясняется, с нашей точки зрения, системными различиями языков и изменениями, произошедшими в результате трансформации авторского замысла и переводческого варьирования при трансляции содержания английских текстов.

В составе каждой частеречной группы примерно в одинаковых пропорциях зарегистрированы совпадения (наличие в обоих списках слов-эквивалентов) и несоответствия. При этом в эквивалентных парах показатели словоупотреблений всегда разнятся. Однако даже в случаях с соотносимыми показателями употребительности эквивалентных лексем (например, house 74/ дом 67) их текстовые реализации не отражаются зеркально.

Не вошли в состав ядра русскоязычного идиолекта определения по признаку меры, глаголы физического действия и глаголы владения. Напротив, среди доминант англоязычного, оригинального словаря отсутствуют обозначения эмоций и эмоциональных состояний, имена бестиафактов и определения по модальному признаку. Мы относим эти различия на счет культурной составляющей в системе языков.

Сопоставительный анализ трех фрагментов картины мира билингва на уровне концептов, охватывающих разные стороны восприятия объективной действительности, выявил количественные и качественные различия в их репрезентации лексическими средствами английского и русского языков. Отмечается своеобразие и в наборе концептов, представляющих каждую из концептосфер, и в их лексическом воплощении. Зафиксированы несоответствия в составе лексем, объективирующих сравниваемые разноязычные концепты, в количестве слов-репрезентантов концептов и в количестве словоупотреблений эквивалентов.

Например, концепт «розовый» в английской языковой картине мира представлен лексемами pink 'розовый', pink 'розовый цветrose 'розовый', mauve 'розовато-лиловый', rosy 'розовый', old-rose 'темно-розовый', rose-margined 'окаймленный розовым', pink-coated 'в розовом фраке', pink-coned 'с розовыми конусами', pink-nosed 'с розовым носом', shell-pink 'розовый с желтоватым отливом' и pink- <tinted> 'розоватый'. В русской — розовый, розовое и розово-фланелевый. Концепт «сумерки» репрезентирован в исходном языке лексемами dusk 'сумерки', nightfall 'сумерки, вечерsoomerki 'сумерки' и twilight 'сумерки, период заката'; в языке перевода — лишь двумя однокоренными лексемами: сумерки и сумеречный. Отмечаются и расхождения в количестве употреблений лексем-эквивалентов: Sunday 9 - воскресенье 3; father 140 — отец 101; black 61 — черный 85 и т. д.

Своеобразие членения окружающей действительности разными этносами и его фиксации разными языками нашло отражение в рассматриваемом материале. На состав лексических репрезентантов всех трех рассматриваемых концептосфер повлияло отсутствие в русском языке отдельных эквивалентных единиц для слов lunchtime, midwinter, grandniece, black-rimmed, red-carpeted, bottle-green, china-blue, gray-furred и т. д. Некоторые стилистически окрашенные лексемы оригинала переведены нейтральными, например, ves-peral (арх.) 'вечернийnocturnal (книжн.) 'ночной' и autumnal (поэт.) 'осенний \ Более обширную семантическую структуру имеют некоторые английские лексемы: day, brother-in-law, father-in-law, blue, black, gray и другие, включающие в себя значения сразу нескольких русских слов.

В ходе исследования выявлено, что вербализация художественного ми-ровидения на обоих языках сопровождается у В. Набокова активным словотворчеством, в частности, созданием композитных образований. В большинстве случаев при этом применяются способы, предлагаемые системами английского и русского языков. В английском лексиконе отмечено два факта «изобретения» словообразовательной модели: black-knitting 'вяжущий черное ' и autumn-rusted 'порыжевший от осениОбозначенные различия присущи всем описанным концептосферам и указывают на разнообразие видоизменений языковой картины мира художественного билингва.

Результаты проведенного исследования позволяют заключить, что' главными причинами, вызвавшими значительные отличия разноязычных лексиконов одной творческой личности, являются различия в грамматике и лексическом составе английского и русского языков, изменения, обусловленные эволюцией авторских интенций, а также индивидуальные предпочтения автора-переводчика.

Итак, сопоставительный анализ разноязычных актуализированных лексиконов В. Набокова в терминах количества и качества позволяет сделать вывод о том, что способы отражения представлений о действительности би-лингвальной языковой личности видоизменяются при переходе на язык перевода, свидетельством чего являются различия в языковых картинах мира писателя.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Бакуменко, Ольга Николаевна, 2006 год

1. Александров, В. Е. К вопросу об антидарвинизме Набокова, или Почему в «Даре» обезьяны питаются бабочками / В. Александров //

2. В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 227235.

3. Александров, В. Е. Набоков и потусторонность : метафизика, этика, эстетика / В.Е. Александров; пер. с англ. Н.А. Анастасьева под ред. Б.В. Аверина и Т.Ю. Смирновой. СПб.: Алетейя, 1999. - 313 с.

4. Алимпиева, Р. В. Семантическая значимость слова и структура лексико-® семантической группы. На материале прилагательных-цветообозначенийрус. яз. / Р. В. Алимпиева. Л. : Изд-во ЛГУ, 1986. - 177 с.

5. Анастасьев, Н. А. Феномен Владимира Набокова / Н. А. Анастасьев // Набоков, В. В. Приглашение на казнь : Романы, рассказы, критические эссе, воспоминания. Кишинев : Лит. артистикэ, 1989. - С. 632-653.

6. Анастасьев, Н. А. Феномен Набокова / Н. А. Анастасьев. М.: Сов. пи-А сатель, 1992.-318 с.

7. Андреева, К. А. Лингвоцветовая картина мира в поэзии Д. Г. Лоуренса / К.А.Андреева Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.utmn.ru/frgf/Nol3/text02.htm.

8. Аппель, А. Кукольный театр Набокова / А. Аппель // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - С. 422-438.

9. Апресян, Ю. Д. Образ человека по данным языка : попытка системного описания / Ю. Д. Апресян // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. - С. 3766.

10. Аракин, В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков : учеб. пособие / В. Д. Аракин. М. : ФИЗМАТ ЛИТ, 2000. - 256 с.

11. Барабтарло, Г. Бирюк в чепце / Г. Барабтарло // Звезда. 1996. - № 11.-С. 192-207.

12. Барабтарло, Г. Призрак из первого акта / Г. Барабтарло // Звезда. 1996. -№ 11. - С. 140-145.

13. Барабтарло, Г. Троичное начало у Набокова / Г. Барабтарло //

14. B. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2.- С. 194212.

15. Бахилина, Н. Б. История цветообозначений в русском языке / Н. Б. Бахилина. М.: Наука, 1975.-288 с.

16. Беляева, Н. Д. Цвет в произведениях И.Ильфа и Е.Петрова / Н. Д. Беляева // Русская речь. 1983. - № 6. - С. 40-43.

17. Белякова, С. М. Цветовая картина мира И. А. Бунина (на материале романа «Жизнь Арсеньева» и цикла рассказов «Темные аллеи») /

18. C. М. Белякова // И. А. Бунин : Диалог с миром : Межвуз. сб. науч. тр., посвящ. творчеству И. А. Бунина / Ред. кол.: Е. Г. Мущенко (науч. ред.), Т. А. Никонова (отв. ред.) и др. Воронеж : Полиграф, 1999. - С. 146151.

19. Беспамятнова, Г. Н. Языковая личность телевизионного ведущего : авто-реф. дисс. . канд. филол. наук / Г. Н. Беспамятнова. Воронеж, 1994. -24 с.

20. Богин, Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текста : автореф. дисс. . д-ра филол. наук / Г. И. Богин. Л., 1984. - 44 с.

21. Бойд, Б. Владимир Набоков : русские годы : Биография : пер. с англ. / Б. Бойд; М.: Издательство Независимая Газета; СПб.: Издательство «Симпозиум», 2001. - 695 с.

22. Букс, Н. «Оперные призраки» в романах В. Набокова / Н. Букс //

23. B. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 328344.

24. Букс, Н. Эшафот в хрустальном дворце : О русских романах Владимира ® Набокова / Н. Букс. -М. : Новое лит. обозрение, 1998. 198 с.

25. В. В. Набоков : pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова Щ в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей : в 2 т. Т. 1

26. Сост. Б. В. Аверин СПб.: Изд-во РХГИ, 1997. - 974 с.

27. В. В. Набоков : pro et contra. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей : в 2 т. Т.2. / Сост. Б. В. Аверин СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. - 1064 с.

28. Василевич, А. П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте. На материале цветообозначения в языках разных систем /

29. А. П. Василевич; Отв. ред . В. Н. Телия. М. : Наука, 1987. - 138 с.

30. Василевич, А. П. Пурпур : к истории цвета и слова / А. П. Василевич,

31. C. С. Мищенко // Известия АН. Серия литературы и языка. Т. 2. 20036. -№ 1.-С. 55-59.

32. Василевич, А. П. Цвет в рекламе. Как расположить к себе российского потребителя / А. П. Василевич, С. С. Мищенко // КомпьюАрт. 1999.• № 8.

33. Василевич, А. П. Цвет и его название. Развитие лексики цветообозначе-ния в современной России / А. П. Василевич, С. С. Мищенко, С. Н. Кузнецова Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.rfbr.ru/default.asp7doc id=4778.

34. Василевич, А. П. Языковая картина мира цвета. Методы исследования и прикладные аспекты: автореф. дисс. .д-ра. филол. наук / Александр Петрович Василевич. М., 2003а. - 95 с.

35. Василевич, А. П. Каталог названий цвета в русском языке / А. П. Василевич, С. Н. Кузнецова, С. С. Мищенко. М.: Смысл, 2002. -98 с.

36. Вежбицкая, А. Обозначения цвета и универсалии зрительного восприятия / А. Вежбицкая // Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. М. : Русские словари, 1997. - С. 231-290.

37. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов /

38. A. Вежбицкая; пер. с англ. А.Д.Шмелева. М. : Языки славянской культуры, 2001. -288 с.

39. Верещагин, Е. М. Лингвострановедческая теория слова / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М. : Рус. яз. - 1980. - 320 с.

40. Виноградов, В. А. Идиолект / В. А. Виноградов // Лингвистический энциклопедический словарь. -М. : Сов. энциклопедия, 1990. С. 171.

41. Виноградова, В. Н. Словотворчество В.Набокова / В.Н.Виноградова, И. С. Улуханов // Язык как творчество: Сб. ст. к 70-летию

42. B. П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 267-276.

43. Вознесенский, А. Три бабочки культуры / А.Вознесенский // Красная книга культуры? М.: Искусство, 1989. - С. 96-113.

44. Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт : становление антропоцентрической парадигмы в языкознании /

45. C. Г. Воркачев // Филологические науки. 2000. - № 2. - С. 64-72.

46. Воробьева, Е. А. Цвет в сказках А.С. Пушкина / Е. А. Воробьева, А, Г. Москалева // Начальная школа. 2003. - № 7. - С. 27-31.

47. Гак, В. Г. Сопоставительная лексикология. (На материале французского и русского языков) / В. Г. Гак. М. : Международные отношения, 1977. -264 с.

48. Гиндин, С. Н. Частота слова и его значимость в системе языка / С. Н. Гиндин // Уч. зап. Тартусского ун-та. Тарту, 1982. - Вып. 628. -С. 22-54.

49. Глушанок, Г. Б. «Дорогой и милый Одиссей». Переписка В. В. Набокова и В. М. Зензинова / Г. Б. Глушанок // Наше наследие. 2000. - № 53. - С. 76-115.

50. Горовая, И. Г. Своеобразие семантики окказиональных сложных прилагательных со значением цвета / И. Г. Горовая // Вестник ОГУ. 2002. -№6.-С. 86-90.

51. Грановская, Jl. М. Наименования цвета в русском языке,XVIII-XIX вв. / JI. М. Грановская // Русская речь. 1969. - № 1. - С. 30-33.

52. Грейсон, Дж. Французский связной : Набоков и Альфред де Мюссе / Дж. Грейсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. -Т. 2.-С. 387-435.

53. Губенко, Е. В. Лексико-семантические поля цвета и света в лирике Б. Пастернака : дисс. . канд. филол. наук / Губенко Екатерина Викторовна.-М., 1999.- 199 с.

54. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры: пер. с нем. /

55. B. фон Гумбольдт; сост., общ. ред. и вступ. статьи А. В. Гулыш, Г. В. Рамишвили. -М. : Прогресс, 1985.-451 с.

56. Гурболикова, О. А. Тайна Владимира Набокова. Процесс осмысления : Библиографические очерки. / О. А. Гурболикова. М. : Рос. гос. б-ка, 1995.-248 с.

57. Гуревич, JI. О. На пороге XXI века / JI. О. Гуревич // Тетради переводчика / Под ред. С. Ф. Гончаренко. М.: Изд-во МГЛУ, 1999. - Вып. 24.1. C. 97-107.

58. Гусарова, Н. П. Белый цвет в произведениях Ив. Бунина / Н. П. Гусарова // Вопросы теории и истории языка. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993. - С. 198-203.

59. Дарк, О. Загадка Сирина / О. Дарк // Набоков В. Собрание, сочинений : в' 4 т. М. : Правда, 1990. - Т.1. - С. 403-409.

60. Джваршейшвили, Р. Г. Психологическая проблема художественного перевода / Р. Г. Джваршейшвили. Тбилиси : Мецниереба, 1984. - 66 с.

61. Джейнуэй, Э. Маг Набоков / Э. Джейнуэй // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - С. 562-574.

62. Джонсон, Д. Б. Владимир Набоков и Руперт Брук / Д. Б. Джонсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - Т. 2. - С. 449470.

63. Джонсон, Д. Б. Лабиринты инцеста в «Аде» Набокова / Д. Б. Джонсон // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 1997. - Т. 1. - С. 520531.

64. Диброва, Е. И. Категории художественного текста /Е. И. Диброва // Семантика языковых единиц : докл. 6 Междунар. конф. : сб. ст. М., 1998. - Т.2. - С. 250 -257.

65. Диброва, Е. И. Коммуникативно-когнитивная модель текстопорождения / Е. И. Диброва // Семантика языковых единиц: Доклады Междунар. конф.-М, 1996. -Т.2. С. 133-139.

66. Долинин, А. А. После Сирина / А. А. Долинин // Набоков В. Романы : пер. с англ. М. : Худож. лит., 1991. - С. 5-14.

67. Долинин, А. А. Три заметки о романе Владимира Набокова «Дар» /

68. A. А. Долинин // В. В. Набоков : pro et contra. СПб.: Изд-во РХГИ, 1997.-Т. 1.-С. 697-740.

69. Долинин, А. А. Цветная спираль Набокова / А. А. Долинин // Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. М. : Книга, 1989. - С. 438-469.

70. Дубнов, А. П. «Падение Запада» и глобальные проблемы человечества (общедоступное введение) / А. П. Дубнов // Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск : Наука : Сиб. изд. фирма, 1993. - С. 5-13.

71. Ерофеев, В. В. В поисках потерянного рая : Русский метароман В. Набокова / В. В. Ерофеев // Ерофеев, В. В. В лабиринте проклятых вопросов. -М. : Сов. писатель, 1990.-С. 162-204.

72. Ерофеев, В. В. Лолита, или Заповедный оазис любви / В. В. Ерофеев // Набоков В. Лолита. -М. : Известия, 1989. — С. 5-15.

73. Ерофеев, В. В. Набоков : затмение частичное / В. В. Ерофеев // Логос. -1996.-№8.-С. 219-224.

74. Есперсен, О. Философия грамматики / О. Есперсен; пер. с англ.

75. B. В. Пассека и С. П. Сафроновой; под ред. и с предисл. Б. А. Ильшпа. -2-е изд., стер. М.: УРСС, 2002. - 404 с.

76. Заботкина, В. И. Новая лексика современного английского языка : учеб. пособие для филол. фак. ун-тов / В. И. Заботкина. М.: Высш. школа, 1989.-124 с.

77. Зверев, А. М. Набоков / А.М.Зверев 2-е изд. - М.: Мол. гвардия, 2004.-453 с.

78. Земская, Е. А. Словообразование как деятельность / Рос. акад. наук. Ин-т рус. яз. / Е. А. Земская. М. : Наука, 1992. - 220 с.

79. Злочевская, А. В. В.Набоков и Н. Гоголь / А. В. Злочевская // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 1999. - № 2. - С. 30-46.

80. Злочевская, А. В. Традиции Ф. М. Достоевского в романе В. Набокова «Приглашение на казнь» / А. В. Злочевская // Филологические науки. -1995.-№ 2. С. 3-12.

81. Злочевская, А. В. Эстетические новации Владимира Набокова в контексте традиций русской классической литературы / А. В. Злочевская // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 1997. - № 4. - С. 9-19.

82. Золян, С. Т. К проблеме описания поэтического идиолекта / С. Т. Золян // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. 1986. - № 2 - С. 47-52.

83. Золян, С. Т. От описания идиолекта к грамматике идиостиля / С. Т. Золян // Язык русской поэзии XX в. М., 1990. - С. 97-110.

84. Каракуц-Бородина, Л. А. Языковая личность Владимира Набокова как автора художественного текста: дисс. . канд. филол. наук / Л. А. Каракуц-Бородина. Уфа, 2000. - 247 с.

85. Карасик, В. И. Культурные доминанты в языке / В. И. Карасик // Языковая личность : Культурные концепты : Сб. науч. тр. Волгоград - Архангельск, 1996. - С. 3-16.

86. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов; Отв. ред. Д. Н. Шмелев: АН СССР, Отд-ние лит. и яз. М.: Наука, 1987. -263 с.

87. Караулов, Ю. Н. Так что же такое «языковая личность»? / Ю. Н. Караулов // Этническое и языковое самосознание. М., 1995. - С. 63-65.

88. Караулов, Ю. Н. Языковая личность / Ю. Н. Караулов // Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. 2-е изд., перераб и доп. - М. : Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. - С. 671-672.

89. Карпова, О. М. Словари языка писателей / О. М. Карпова. М. : Наука, 1989.-96 с.

90. Касимов, Н. Л. Голубое цвет жизни (К 110-летию со дня рождения М. М. Пришвина) / Н. Л. Касимов // Русская речь. - 1983. - № 1. - С. 5054.

91. Катермина, В. В. Национально-культурное изображение языковой личности / В. В. Катермина // Язык и национальные образы мира. Материалы международной научной конференции (20-21 марта 2001). Майкоп : Изд-во АГУ, 2001. - С. 250-255.

92. Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова : Критические отзывы, эссе, пародии / Под общ. ред. Н. Г. Мельникова. Сост., подг. текста Н. Г. Мельникова, О. А. Коростелева. М. : Новое литературное обозрение, 2000. - 688 с.

93. Климас, Р. И. Сопоставительный анализ актуализированных лексиконов' поэтов Серебряного века (3. Гиппиус, М. Кузмин, Н. Клюев, В. Хлебников, И. Северянин) : дисс. . канд. филол. наук / Климас Роман Игоревич. Курск, 2002. - 194 с.

94. Клюканов, И. Э. Языковая личность и интегральные смысловые образования / И. Э. Клюканов // Язык, дискурс и личность. Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1990. - С. 69-73.

95. Ковальская, Л. Г. Межкультурная коммуникация и концепция времени / Л. Г. Ковальская, Э. Ритчи // Язык и национальные образы мира. Материалы международной научной конференции. Майкоп : Изд-во АТУ, 2001.-С. 53 -59.

96. Комиссаров, В. Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз. / В. Н. Комиссаров. М.: Высш. шк., 1990. - 253 с.

97. Коул, М. Культура и мышление /М. Коул, С. Скрибнер. М. : Прогресс, 1977.-261 с.

98. Красильникова, Е. В. Русская языковая личность и задачи ее изучения / Е. В. Красильникова // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 3-11.

99. Красное и черное Электронный ресурс. Режим доступа: http ://doktora.nm.ru/13.12.01 .htm.

100. Кубрякова, Е. С. Что такое словообразование / Е. С. Кубрякова. М. : Наука, 1965. 77 с.

101. Кулинская, С. В. Цветообозначения : национально-культурные особенности функционирования (на материале фразеологии и художественных текстов русского и английского языков) : дисс. . канд. филол. наук / С. В. Кулинская. Краснодар, 2002. - 251 с.

102. Кулишова, Н. Д. Языковая личность в аспекте психолингвистических характеристик (на материале письменных текстов) : дисс. . канд. филол. наук / Н. Д. Кулишова. Краснодар, 2001. — 147 с.

103. Кульпина, В. Г. Лингвистика цвета : Термины цвета в польском и русском языках / В. Г. Кульпина. М. : Моск. лицей, Рус. филол. вестник, 2001.-470 с.

104. Курганов, Е. Лолита и Ада / Е. Курганов СПб. : Звезда, 2001. - 174 с.

105. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста. По спец. № 2103 "Иностр. яз.". / В. А. Кухаренко. 2-е изд., перераб. М.: Просвещение, 1998. - 191 с.

106. Леденева, В. В. Идиостиль (к уточнению понятия) / В. В. Леденева // Филологические науки. 2001. - № 5. - С. 36-40.

107. Линецкий, В. «Анти-Бахтин» лучшая книга о Владимире Набокове (Статьи) / В. Линецкий - СПб. : Тип. им. Котлякова, 1994. - 216 с.

108. Липовецкий, М. Эпилог русского модернизма. Художественная философия творчества в «Даре» Набокова / М. Липовецкий // Вопр. лит. 1994. -№ 3. - С. 72-95.

109. Литус, Е. В. Эволюция идиолекта писателя (на материале ранних и поздних рассказов А. П. Чехова) : дисс. . канд. филол. наук / Елена Викторовна Литус. Славянск-на-Кубани, 2004. - 179 с.

110. Лопатин, В. В. Коричневый в черноту; синий в лиловость (О языке прозы Ю. Нагибина) / В. В. Лопатин // Русская речь. 1980. - № 3. - С. 55-61.

111. Лопатин, В. В. Русская словообразовательная морфемика. / В. В. Лопатин. М.: Наука, 1977. - 315 с.

112. Лыков, А. Г. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово) / A. F. Лыков. М. : Высшая школа, 1976. - 120 с.

113. Люксембург, А. Кошмары Германа Карловича: неизвестный русскому читателю эпизод романа Владимира Набокова «Отчаяние» / А. Люксембург // В. В. Набоков : pro et contra. СПб. : Изд-во РХГИ, 2001.-Т. 2.-С. 761-766.

114. Лютикова, В. Д. Языковая личность и идиолект / В. Д. Лютикова. Тюмень : Изд-во ТГУ, 1999. - 185 с.

115. Макеенко, И. В. Семантика цвета в разноструктурных языках (универсальное и национальное): автореф. дисс. канд. филол. наук / И. В. Макеенко. Саратов, 1999. - 20 с.

116. Мальцева, О. Н. Описание языковой личности (конструктивный подход) : дисс. . канд. филол. наук / Ольга Николаевна Мальцева. Краснодар, 2000. -197 с.

117. Маслова, В. А. Лингвокультурология : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Маслова — М.: Издательский центр «Академия», 2001.-208 с.

118. Маслова, Ж. Н. Проблема билингвизма и англоязычное влияние в поэзии И.Бродского и В.Набокова: автореф. дисс. . канд филол. наук / Ж. Н. Маслова. -М, 2001. 17 с.

119. Матвеев, Б. И. Цветопись в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» / Б. И. Матвеев // Русский язык в школе. 2003. - № 1. - С. 6772.

120. Мельников, Н. Г. Сеанс с разоблачением, или Портрет художника в старости // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. / Н. Г. Мельников. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. — С. 747.

121. Мещерякова, О. А. Авторская концептосфера и ее репрезентация средствами свето- и цветообозначения в цикле рассказов И. А. Бунина «Темные аллеи» : автореф. дис. . канд. филол. наук / О. А. Мещерякова. -Орел, 2002. 24 с.

122. Миньяр-Белоручев, Р. К. Как стать переводчиком?/ Отв. ред. М. Я. Блох. -М.: «Готика», 1999. 176 с.

123. Михайлов, О. Н. Король без королевства / О. Н. Михайлов // Набоков, В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега. М. : Худож. лит., 1990. - С. 3-14.

124. Михайлов, О. Н. О Владимире Набокове / О. Н. Михайлов // Набоков, В. Избранные произведения. -М. : Сов. Россия, 1989. С. 3-16.

125. Михайлов, О. Н. Разрушение дара: О Владимире Набокове / О. Н. Михайлов // Москва. 1986. - № 12. - С. 66-72.

126. Михайлова, О. А. Ограничения в лексической семантике : Семасиологические и лингвокультурологические аспекты. Монография / О. А. Михайлова. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1998. - 240 с.

127. Михайлова, Т. А. Кровь на снегу / Т. А. Михайлова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9.Филология. 1996. - № 2. - С. 48-55.

128. Михайлова, Т. А. Понятие «цвета» как лексико-семантического квали-фикатора (к уточнению семантики древнеирландского gel) / Т. А. Михайлова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. - № 5. -С. 43-53.

129. Мулярчик, А. С. Русская проза Владимира Набокова / А. С. Мулярчик -М. : Изд-во Моск. ун-та, 1997. 137 с.

130. Набоков, В. В. Телеинтервью Роберту Хьюзу (сентябрь 1965) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 165-175.

131. Набоков, В. В. Интервью Алену Роб-Грийе и журналу «Ар» (октябрь 1959) / В. В. Набоков //Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 69-75.

132. Набоков, В. В. Интервью Альфреду Аппелю (сентябрь 1966) /• В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 177-209.

133. Набоков, В. В. Интервью Анн Герен (январь 1961) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 95-101.

134. Набоков, В. В. Интервью Клоду Жанно (ноябрь 1972) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 349-355.

135. Набоков, В. В. Интервью Олвину Тоффлеру (март 1963) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 129-157.

136. Набоков, В. В. Интервью перед премьерой кинофильма «Лолита» (июнь 1962) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 109-115.

137. Набоков, В. В. Интервью Питеру Дювалю-Смиту (июль 1962) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. -М. : Издательство Независимая Газета, 2002. С. 117-128.

138. Набоков, В. В. Интервью с Анн Герен (октябрь 1959) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М. : Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 77-87.

139. Набоков, В. В. Интервью Филиппу Оуксу (июнь 1969) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 263-269.

140. Набоков, В. В. Лолита / В. В. Набоков; пер. с англ. автора. М. : Прометей, 1990.-284 с.

141. Набоков, В. В. Машенька. Защита Лужина. Приглашение на казнь. Другие берега : Романы /В. В. Набоков М.: Худож. лит., 1989. - 511 с.

142. Набоков, В. В. Собрание сочинений. Русский период: в 5 т. / В. В. Набоков СПб.: Симпозиум, 2003. - Т. 5. - 829 с.

143. Набоков, В. В. Телеинтервью Бернару Пиво, программа «Апострофы» (май 1975) / В. В. Набоков // Набоков о Набокове и прочем : Интервью, рецензии, эссе. М.: Издательство Независимая Газета, 2002. - С. 391413.

144. Намитокова, Р. Ю. Авторские неологизмы: словообразовательный аспект / Р. Ю. Намитокова. Ростов-на-Дону : Изд-во РГУ, 1986 - 156 с.

145. Намитокова, Р. Ю. Способы собственно окказионального словообразования / Р. Ю. Намитокова // Актуальные проблемы русского словообразования. Самарканд. - 1987. - С. 259-262.

146. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения : учеб. пособие / М. В. Никитин. М.: Высш. шк., 1988. - 168 с.

147. Никитина, С. Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном описании (на материале фольклорных и научных текстов) : дисс. в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филол. наук / Никитина Серафима Евгеньевна. М., 1999.

148. Никитина, С. Е. Экспериментальный системный толковый словарь стилистических терминов. Принципы сост. и избр. слов. ст. С. Е. Никитина, Н. В. Васильева / С. Е. Никитина, Н. В. Васильева М. : Б. и. 1996.- 172 с.

149. Носик, Б. М. Набоков-переводчик и переводчики Набокова / Б. М. Носик // Иностр. лит. 1993. - № 11. - С. 238-243.

150. Носик, Б. М. Мир и дар Набокова: Первая рус. биогр. писателя / Б. М. Носик М. : Пенаты, 1995. - 549 с.

151. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль / Отв. ред. В. П. Григорьев. М.: Наука, 1990. - 300 с.

152. Парандовский, Я. Алхимия слова; Петрарка; Король жизни : пер. с польского. / Я. Парандовский. М. : Правда, 1990. - 652 с.

153. Петренко, В. Ф. Психосемантика сознания / В. Ф. Петренко М. : Изд-во МГУ, 1988.-207 с.

154. Петренко, О. А. Доминантный анализ в исследовании этнической мен-тальности / О. А. Петренко, А. Т. Хроленко // Лингвофольклористика: сб. научных статей. Курск, 2000. - Вып. 2. - С. 3-18.

155. Поцепня, Д. М. Образ мира в слове писателя / Д. М. Поцепня СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. - 259 с.

156. Праведников, С. П. В поисках методик исследования идиолекта / С. П. Праведников, А. Т. Хроленко // Идиолект: сб. научных трудов. -Курск, 2000. Вып. 1.-С. 4-14.

157. Проффер, К. Ключи к «Лолите» / К. Проффер; пер с англ. и предисл. Н. Махлаюка и С. Слободянюка СПб. : Симпозиум, 2000. - 303 с.

158. Рассадин, Ст. Перевод / Ст. Рассадин // Литература. — 1995. №22. - С. 6.

159. Рахилина, Е. В. О тенденциях в развитии когнитивной семантики / Е. В. Рахилина // Изв. РАН. Серия лит. и яз. 2000. - Т. 59. - № 3. - С. 315.

160. Роу, К. Концепции цвета и цветовой символизм в древнем мире / К. Роу // Психология цвета / Под ред. С. Л. Удовика. М. : Рефл-бук; Киев : Ваклер, 1996.-С. 7-46.

161. Рузин, И. Г. Когнитивные стратегии именования: модусы перцепции (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) и их выражение в языке / И. Г. Рузин // Вопросы языкознания. 1994. - № 6. - С. 79-100.

162. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи /Э. Сепир; пер. с англ. под ред. и с предисл. А. Е. Кибрика. М. : Прогресс : Изд. группа «Универс», 1993. - 655 с.

163. Сконечная, С. «Отчаяние» В. Набокова и «Мелкий бес» Ф.Сологуба / С. Сконечная // В. В. Набоков : pro et contra СПб. : Изд-во РХГИ, 2001. -Т. 2.-С. 520-531.

164. Сконечная, С. Черно-белый калейдоскоп : Андрей Белый в отражениях В. В. Набокова / С. Сконечная // Литературное обозрение. 1994. - № 7-8.-С. 38-44.

165. Смахтина, Н. Г. Соотношение актуализированных разноязычных лексиконов поэта-билингва в условиях авторского перевода (на примере творчества И. Бродского): дисс. .канд. филол. наук / Смахтина Нелли Геннадьевна. Орел, 2004. - 194 с.

166. Соловьев, В. С. Оправдание добра : Нравственная философия. // Соловьев, В. С. Сочинения в 2-х томах / В. С. Соловьев М. : Мысль, 1988. -Т.1.-892 с.

167. Старк, В. П. А. С. Пушкин. Родословные перекрестки с русскими писателями от А. Кантемира до В. Набокова / В. П. Старк СПб. : Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2000. - 128 с.

168. Старк, В. П. В. Набоков и род Рукавишниковых / В. П. Старк // Изв. русского генеалогического общества. СПб., 1997. - Вып. 7. - С. 55-63.

169. Старк, В. П. Неизвестный автограф Набокова, или История одной мистификации / В. П. Старк // Звезда. 1999. - № 4. - С. 40-41.

170. Степанян, Л. Л. Синестезия и эмоциональность речи / Л. Л. Степанян // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2004. - № 4. - С. 115-120.

171. Стефаненко, Т. Г. Этнопсихология : учеб. доя студентов вузов по специальности «Психология» / Т. Г. Стефаненко. Екатеринбург : Деловая кн. М. : Ин-т психологии РАН, Акад. проект, 2000. - 320 с.

172. Стрелковский, Г. М. Теория и практика военного перевода: Немецкий-язык / Г. М. Стрелковский. М. : Воениздат, 1979. - 272 с.

173. Текст как явление культуры / Г. А. Антипов и др.. Отв. ред. А. Н. Кочергин, К. А. Тимофеев. Новосибирск : Наука : Сиб. отд-ние, 1989.-194 с.

174. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация : учеб. пособие для студентов, аспирантов и соискателей по специальности «Лингвистика и межкультур, коммуникация» / С. Г. Тер-Минасова. М. : Слово/Slovo, 2000. - 261 с.

175. Тернер, В. У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах на материале ритуала ндембу / В. У. Тернер // Семиотика и искус-ствометрия / Под. ред. Ю. М. Лотмана, В. М. Петрова. М. : Мир, 1972. -С. 50-81.

176. Толстой Ив. Набоков и его театральное наследие; Биобиблиогр. справка; Комментарии / Ив. Толстой // Набоков, В. Пьесы. М. : Искусство, 1990. - С. 5-42; 253-286.

177. Толстой, Ив. Несколько слов о «главном герое» Набокова / Ив. Толстой // Набоков, В. Лекции по русской литературе : пер. с англ. М. : Независимая газета, 1998. - С. 7-12.

178. Толстой, Ив. Предшественник «Лолиты» К публикации рассказа «Волшебник». / Ив. Толстой // Звезда. 1991. - № 6. - С. 206-207.

179. Улуханов, И. С. Узуальные и окказиональные единицы словообразовательной системы / И. С. Улуханов // Вопр. языкозн. 1984. - № 1. - С. 44-54.

180. Уорф, Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б. Л. Уорф // Новое в лингвистике / Под. ред. В. А. Звегинцева. М. : Изд-во иностранной литературы, 1960.-Вып. 1.-С. 135-168.

181. Федоров, В. С. О жизни и литературной судьбе Владимира Набокова /

182. B. С. Федоров // Набоков, В. Стихотворения и поэмы. М. : Современник, 1991а. - С. 5-16.

183. Федоров, В. С. Отчаяние и надежда Владимира Набокова / В. С. Федоров // Набоков, В. Соглядатай. Отчаяние. Романы. М.: Изд-во ВЗПИ, 19916.-С. 6-20.

184. Федякин, С. Р. Круг кругов, или Набоковское зазеркалье / С. Р. Федякин // Набоков, В. Избранное. М. : ACT Олимп, 1996. - С. 5-12.

185. Фененко, А. Н. Национальные цвета реалий / А. Н. Фененко // Язык реалий и реалии языка. Воронеж : Воронеж, гос. ун-т : Воронеж, межрегион, ин-т обществ, наук (МИОН), 2001. С. 25-45.

186. Филд, Э. О жизни и искусстве Владимира Набокова /Э. Филд // Новая Россия.-1996.-№ 1.-С. 118-135.

187. Фрумкина, Р. М. Культурологическая семантика в ракурсе эпистемологии / Р. М. Фрумкина // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. Т. 58. - 1999. - № 1.1. C. 3-10.

188. Фрумкина, Р. М. Психолингвистика : учеб. для студ. высш. учеб. заведений / Р. М. Фрумкина. М. : Изд. центр «Академия», 2001. - 320 с.

189. Фрумкина, Р. М. Цвет, смысл, сходство. Аспекты психолингвистического анализа / Р. М. Фрумкина. М. : Наука, 1984. - 175 с.

190. Харченко, В. К. Сложные слова в детской речи. Монография / В. К. Харченко, Е. Г. Озерова. Белгород : Изд-во Белгородского гос. ун-та, 1999.- 159 с.

191. Хроленко, А. Т. Лингвокультуроведение : пособие к спецкурсу по проблеме «Язык и культура» / А. Т. Хроленко. Курск : Изд-во ГУИПП «Курск», 2000. - 168 с.

192. Шахматов, А. А. Очерк современного русского литературного языка / А. А. Шахматов. 4-е изд. - М. : Учпедгиз, 1941. - 285 с.

193. Шаховская, 3. А. В поисках Набокова. Отражения / З.А.Шаховская -М. : Книга, 1991.-317 с.

194. Шестакова, Л. Л. Авторский словарь в аспекте лексикографической ти--пологии / Л. Л. Шесаткова // Русистика сегодня. 1998. - № 1-2. - С. 4152.

195. Шифф, С. Вера: Миссис Владимир Набоков = Vera: Mrs. Vladimir Nabokov : пер. с англ. / С. Шифф. М.: Изд-во Независимая газета, 2002. - 614 с.

196. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 2. Всемирно-исторические перспективы / Шпенглер О. -М. : Мысль, 1998. -606 с.

197. Шраер, М. Д. Набоков : темы и вариации = Nabokov: themes and variations / M. Д. Шраер; пер. с англ. В. Полищук при участии авт. -СПб.: Акад. проект, 2000. 374 с.

198. Штенгелов, Е. Цвет в художественной литературе / Е. Штенгелов // Наука и жизнь. 1970. - № 8. - С. 24-26.

199. Язык и национальное сознание: Вопросы теории и методологии /Воронежск. межрегион, ин-т- обществ, наук; науч. ред. : 3. Д. Попова,

200. И. А. Стернин Воронеж : Воронежский государственный университет, 2002.-313 с.

201. Янко-Триницкая, Н. А. Словообразование в современном русском языке. / РАН. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова / Н. А. Янко-Триницкая. М. : Индрик, 2001.-503 с.

202. Afanasyeva, О. V. How the English words are made. Word-Building / О. V. Afanasyeva // Лексикология английского языка : учеб. пособие для студентов. -М.: Дрофа, 1999. С. 78-128.

203. Appel, A. Nabokov's Puppet Show // The New Republic. 1967. Vol. 156. № 2 (January 14). P. 27-30; № 3 (January 21). P. 25-32.

204. Barabtarlo, G. A Skeleton in Nabokov's Closet : Mest' // A Small Alpine Form: Studies in Nabokov's Short Fiction / Ed. by C. Nicol and G. Barabtarlo. New York, 1993. P. 15-23.

205. Berlin, В., Kay P. Basic Color Terms: Their Universality and Evolution. Berkeley : University of California Press, 1969. 210 p.

206. Field, A. V. N.: The Life and Art of Vladimir Nabokov. London : Mac-donald : Queen Anne press, 1987. 417 p.

207. Grayson, J.Nabokov Translated : A Comparison of Nabokov's Russian and English Prose-Oxford, 1977.

208. Heider, E. R. Universals in Color Naming and Memory // Journal of Experimental Psychology. 1972. - Vol. 93 (1). - P. 10-20.

209. Jack, P. M. Novelist's Life // New York Times Book Review. 1942. January 11, P. 14.

210. Johnson, D. B. Belij and Nabokov : A Comparative Overview // Russian Literature. 1981. - Vol. 9. - № 7-8. - P. 379-402.

211. Johnson, D. B. World in Regression : Some Novels of Vladimir Nabokov. Ardis. 1985.223 p.

212. Morozova, N. N. Do Americans Speak English or American? / N. N. Morozova // Лексикология английского языка : учеб. пособие для студентов. М. : Дрофа, 1999. - С. 259-276.

213. Nabokov, V. The Art of Translation // New Republic. 1941. August 4, P. 160162.

214. Proffer, C. R. Nabokov's Russian "Lolita" // Russian Literature and American Critics : In Honor of Deming B.Brown / Ed. by K. N. Brostrom. Ann Arbor, 1984. P. 249-263.

215. Rosch, E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization / Ed. by E. Rosch and В. B. Lloyd. Hillsdale (NJ) : Erlbaum, 1978. - P. 87-116.

216. Sciff, S. Vera (Mrs. Vladimir Nabokov). N.Y.: Random House, 1999. -456 p.

217. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

218. Merriam Webster Collegiate Dictionary. Tenth Edition. Springfield, Mass. : Merriam-Webster Incorporated, 1996. - 1600 c. - (Webster).

219. Большая Советская Энциклопедия: в 30 т. Т. 25 / Гл. ред. А. М. Прохоров. 3-е изд. - М. : Советская Энциклопедия, 1970. - 600 с. - (БСЭ).

220. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 1998. - 1536 с. - (БТСРЯ).

221. Новый большой англо-русский словарь: в 3 т./ под общ. рук. Ю. Д. Апресяна, Э. М. Медниковой. М.: Русский язык, 2000. -(НБАРС).

222. Ожегов, С. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М. : Азбуковник, 1999. - 944 с. - (Ожегов).

223. Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю. Н. Караулов. 2-е изд., пере-раб и доп. - М. : Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1998. -703 с.-(РЯЭ).

224. Словарь русского языка : в 4-х т. / Под. ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. - М. : Русский язык, 1981. - (MAC).

225. Толковый словарь русских глаголов : Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / Под ред. JI. Г. Бабенко. -М.: АСТ-ПРЕСС, 1999. 704 с. - (ТСРГ).

226. Хорнби, А. С. Учебный словарь современного английского языка : Спец. изд. для СССР / А.С.Хорнби при участии К. Руз. М. : Просвещение, 1984. - XII, 769 с. - (Хорнби).

227. Частотный словарь русского языка / Под ред. JI. Н Засориной. М. : Рус. яз., 1977. - 535 с. - (Засорина).