Крестьянская женщина Центрального Черноземья в 60-90-е годы XIX века: Исторический портрет тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Шаповалова, Светлана Петровна

• Шаповалова, Светлана Петровна
• кандидат исторических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Шаповалова, Светлана Петровна

ВВЕДЕНИЕ.

ПРИМЕЧАНИЕ.

I. РЕЛИГИОЗНО - НРАВСТВЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ К РОЖДЕНИЮ ДЕВОЧКИ В КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬЕ И ТРАДИЦИОНАЛИЗМ В СИСТЕМЕ ЕЁ ВОСПИТАНИЯ ДО ЗАМУЖЕСТВА.

ПРИМЕЧАНИЯ.

II. ЖЕНЩИНА В СИСТЕМЕ СЕМЕЙНО-ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ.

2.1. Крестьянская свадьба как отражение народного традиционализма и место невесты в нем.

2.2. Роль и место женщины в крестьянской семье, домашнем хозяйстве.

2.3. Досуг крестьянской женщины.

2.4. Погребально - поминальный ритуал женщины в крестьянской среде.

ПРИМЕЧАНИЯ.

III. ЭВОЛЮЦИЯ ЖЕНСКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО КОСТЮМА.

3.1. Основные компоненты и стили женского крестьянского костюма.

3.2. Цветовая символика, сюжеты и мотивы орнаментации женской одежды.

3.3. Социальная дифференциация женского костюма и влияние городской моды на него.

ПРИМЕЧАНИЯ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Крестьянская женщина Центрального Черноземья в 60-90-е годы XIX века: Исторический портрет»

Актуальность исследования

В современной отечественной историографии особую значимость приобретает изучение социальных аспектов развития российского общества на различных исторических этапах. Данное направление позволяет более всесторонне исследовать эволюцию российского общества во взаимосвязях исторического, культурного, этнографического планов. В то же время, до последнего времени практически отсутствовали специальные работы, в которых бы в рамках вышеуказанного направления подвергалась анализу эволюция женского мира как важнейшей составляющей любого компонента общественного развития. Отношение к женщине со стороны общества на отдельных этапах его эволюции является критерием правовой и культурной зрелости самого общества. На протяжении большей части истории русского народа олицетворением русской женщины являлась крестьянка.

Будучи стержнем домашней экономики, фактически равноправным партнером мужа в сельскохозяйственных работах, особенно в малой семье, крестьянка во многом обеспечивала достаток собственной семьи. Именно на её плечи ложилась задача воспитания детей, ухода за престарелыми родителями. Оставаясь основным хранителем фольклорного наследия народа, крестьянки олицетворяли собой творца духовной народной культуры. Орнаментальное искусство крестьянских женщин стало связующим звеном между языческим мировосприятием и христианскими представлениями, при этом оставаясь примером высокой материальной эстетики. В то же время, в рамках правового поля и традиции женщина по отношению к мужчине находилась в приниженном положении и в силу устойчивости крестьянского традиционализма воспринимала это в качестве повседневной социальной нормы.

И так, без всестороннего анализа широкого спектра жизнедеятельности крестьянской женщины невозможно полно представить социальную эволюцию русской деревни.

Локальные исследования, в комплексе решения проблемы мира крестьянской женщины пореформенного периода, способствуют уточнению и конкретизации общих тенденций и закономерностей. С другой стороны, региональный подход при рассмотрении социальной эволюции микро и макромира крестьянки способствует углублению и расширению конкретного исторического исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают пореформенный период (60-90 — гг. XIX в.), то есть время правового и духовного раскрепощения крестьянской женщины. В указанные годы в крестьянской среде, под влиянием капитализации деревни, наметилась тенденция отхода от патриархального традиционализма, при этом прагматично оставлялось то, что веками оправдывало себя.

Географические границы предлагаемого исследования охватывают территорию Курской губернии, наиболее типичной для ЦентральноЧерноземного региона, отличавшуюся аграрной специализацией, с преимущественно сельским населением и слабо развитыми городами.

Историография проблемы

Интерес к женской тематике проявился в первые пореформенные десятилетия, в период либерализации общественной жизни России. К этому времени относятся первые попытки найти решение женского вопроса, поставленного уже в начальные десятилетия XIX века. Дворянско-буржуазная интеллигенция интенсивно обсуждала проблемы женской эмансипации. Знание «женской истории», особенностей эволюции социально-правового и семейного статуса крестьянок и горожанок, дворянок было востребовано временем.1 Одновременно стали появляться и научные публикации, авторы которых (Н. Соколовский, Т. Фарафонтова) анализировали место женского вопроса в системе современных им юридических знаний, в педагогике, публил цистике и вообще в умопостроениях современности.

Особый вклад в «женскую тематику», в первую очередь при исследовании жизнедеятельности крестьянки, внесли этнографы второй половины

XIX в. (B.C. Лазовский, Я.А. Лудмер, А.Я. Ефименко, П.С. Ефименко).3 Они полагали, что положение крестьянки в семье и обществе мало изменилось со времен царствования Ивана Грозного. П.С. Ефименко указывал на неограниченную власть мужа и вообще мужчины в русской крестьянской семье, а А.Я Ефименко акцентировала внимание на тяжелом и бесправном положении русской крестьянки. Данная точка зрения доминировала среди исследователей.

Труды А.П. Щапова, исследования И. Харламова открыли «особенность» статуса женщины в русской крестьянской семье, прежде всего в неразделенной, со строгой дифференциацией ролей, прав и обязанностей.4 В частности И. Харламов признавал женщину - крестьянку равной мужчине и в личных, и в имущественных правах, а Д. Дубакин находил объяснение этому в облагораживающем влиянии христианства в его православном варианте, хотя А.П. Щапов доказывал прямо противоположное: «бесконечные злостные нападки на женщину» со стороны Православной Церкви, писал он, оказали сильное влияние на психологию крестьян и способствовали «юридической гегемонии мужчины».5

Особую актуальность после отмены крепостного права приобретает тема места женщин в системе трудовых ресурсов страны, занятости и безработицы, тема охраны труда работниц и его оплаты. В первую очередь это касалось промышленной сферы. На тему женского труда откликнулись в те годы практически все более или менее значимые лидеры общественных движений, к тому же - согласно социал-демократической концепции — труд (именно труд и лишь затем - образование) считался главной формой включения женщины в социальную жизнь.6

На рубеже XIX - нач. XX вв. за освещение своего исторического прошлого взялись сами женщины. Е.О. Лихачева, М. Дитрих и E.H. Щепкина попытались дать научное объяснение женского неравноправия и его истоков. Их выводы мало чем отличались от выводов исследователей - мужчин. Истоки незавидной женской доли в России они видели в «утверждении патриархальных начал», влиянии православия и распространении византийской литературы.7

Актуальной и злободневной темой, широчайшим образом обсуждавшейся и в научной, и в периодической печати начала XX века, была простио туция. Врачи и юристы, публицисты и журналисты, деятельницы женских общественных организаций обсуждали вопросы «торга женщинами» на специальном съезде в С.-Петербурге 10-16 декабря 1908 г., после которого книжный рынок России буквально наводнился публицистическими, а также специальными исследованиями, авторы которых пытались дать свое объяснение проституции как социального явления.9

По-новому в начале XX века исследователи стали подходить к вопросу женского образования: через него, через его развитие тогда виделся путь к социальной эмансипации россиянок всех сословий.10 Интерес к «женскому вопросу» в его новом осмыслении заставил юристов начала XX века всерьез заняться не только обоснованием женского права на образование, но и проанализировать статус женщин в (опекунском, наследственном, семейном) праве того времени.11

Серьезных научных исследований, посвященных рассматриваемой проблеме в пореформенный период по Курской губернии, не было. Из этно

1'7 графических работ следует выделить исследование A.C. Машкина. Автор не ставил себе задачу описать весь спектр жизнедеятельности обоянских крестьянок. Им детально была описана праздничная и повседневная жизнь крестьянства в целом. Особый интерес вызвало подробное описание свадебного ритуала, подготовки невесты к венчанию, её свадебных нарядов и сам ход курской народной свадьбы.

Как видно, во второй половине XIX - нач. XX в. основное внимание исследователей, за исключением этнографов, в «женском вопросе» уделялось правам женщины в российском обществе.

Для советского этапа отечественной историографии по рассматриваемому вопросу основными проблемами являлись: «освобождение женщины от рабского домашнего труда в условиях строительства социализма», история участия женщин в освободительном и революционном движениях.13

Среди публикаций 20-30 — гг. XX в., посвященных женской тематике, фактически не было работ, касающихся русской «женской истории» досоветского периода. Отдельно стояли работы искусствоведов, литературоведов и фольклористов. В них разрабатывались частные темы, такие как «женские типы» в русской литературе и живописи, жанровые особенности творчества русских писательниц или образ Богородицы в «народном православии».14 Все они вполне могли попасть в число если не запретных, то, по крайней мере, не слишком приветствуемых тем.15 В послевоенной российской науке заметно оживился интерес к исследованиям по истории быта, включая крестьянских женщин. Но они ограничивались XI-XIII вв.16

Отдельным этапом в освещении «женской истории» можно выделить начало 60-х гг. XX в. так, называемый период хрущевской «оттепели». В различных научных сборниках и журналах появилась масса статей, касавшихся «женской истории» 60-х гг. XIX века - «женской эмансипации», борьба шес-тидесятниц за равенство политических прав, за право на образование. Данные проблемы были актуальны и для 80-х гг. XX в.17 Значительно менее интенсивно исследовалась в 70-80-х гг. XX в. история русских женщин до индустриальной эпохи. Отдельные вопросы «женской истории» рассматривались лишь попутно с изучением эволюции форм семьи и особенностей распределения семейных ролей в традиционной (неразделенной) русской семье. Причем особое место в подобных исследованиях 70-х - начала 80-х годов принадлежало H.A. Миненко, а чуть позже, в середине 80-х гг. — И.М. Мило-головой. Несмотря на господство марксистских убеждений о бесправии и униженности женщин в досоветской истории, исследователи подчас, помимо желания спорить с этим тезисом, воссоздавали объективную картину социально-правового и семейного статуса женщин X-XIX веков, подчеркивали традиционность её крепкого имущественного положения в семье, права на развод.18

Этнографические аспекты темы — предбрачная и брачная девичья обрядность, особенности материнской педагогики в традиционной крестьянской семье, женского досуга и развлечений (хороводов, посиделок), эволюция женского костюма и украшений — были представлены в многочисленных статьях и даже специальных разделах в монографиях, вводивших в оборот новые источники. Однако подобное разнотемье не сливалось в единое русло. Не было попыток обобщить полученные результаты; попыток составить общую картину социального и семейного статуса женщины конкретного сосло

19 вия.

В последнее десятилетие по рассматриваемой проблематике наметился отход от традиционных социально-юридических аспектов или узконаправленных этнографических исследований, наметился спектр новых научных направлений - социально-психологическое, православной духовности и т.д. Особое значение в этот период приобретают работы Н.Л. Пушкаревой.20 Указанный автор, синтезировано, с учетом сословности, анализирует широкий спектр жизнедеятельности русской женщины, привнося в отечественную историографию новые и оригинальные подходы при изучении «женской истории». В первую очередь, Пушкарева опровергает устоявшийся тезис о безис-ходной забитости и духовной подавленности русской женщины в досоветской истории.

Роль женщины в крестьянской семье пореформенного периода рассмотрены в работах Т.А. Листовой.21 Автор основываясь на анализе широкого фактического материала различных губерний России показал общее и особенное в эволюции крестьянской семьи. Особое внимание уделено обрядам создания крестьянской семьи, народным представлениям о предназначении семьи. Все поднимаемые ею проблемы правомерно увязаны с крестьянским традиционализмом и православием. И.А. Кремлева подробно рассмотрела похоронно-поминальные обряды в отдельных регионах пореформенной России, выделяя особенности данных обрядов в отношении крестьянской жен

22 щины.

Значительный вклад в исследование социальной эволюции пореформенной русской деревни внесла крупный современный этнограф М.М. Громыко. Ею во взаимосвязи рассмотрены правовые, бытовые, хозяйственные, нравственно-религиозные особенности жизнедеятельности русского крестьянства. Отдельные сюжеты (досуг, одежда, свадьба, праздники) были посвящены крестьянке. Исследования автора отличает тщательный анализ обширнейшего фактического материала.23

Из работ, посвященных рассматриваемой проблеме по Курской губернии, необходимо выделить исследование М.С. Жирова, в первую очередь, что касается женского народного костюма.24

Таким образом, историография вышеуказанной проблематики в целом показывает необходимость комплексного исследования макро и микромира крестьянской женщины Центрально-Черноземного региона в пореформенный период.

Методологическая основа и методы исследования. Методологической основой настоящего исследования являются принципы объективизма и историзма. Автор стремилась уйти от идеологизированного подхода при освещении социального и правового статуса крестьянки в российском обществе и семье, схематического анализа роли крестьянской женщины в социальной эволюции русской пореформенной деревни.

Особое внимание было уделено объяснению как способу раскрытия причинной обусловленности изучаемой социальной проблемы. Исследование нами строилось по принципу изучения компонента социальной общности не «сверху», а «снизу», осуществляя исторический синтез на микроуровне сословной общности.

Целью данной работы является комплексное изучение пореформенной жизнедеятельности крестьянской женщины Центрально-Черноземного региона (на примере Курской губернии) с решением следующих конкретно-исторических задач:

- проанализировать религиозно-нравственное отношение к рождению девочки в крестьянской семье;

- рассмотреть систему воспитания девочки и девушки для подготовки к самостоятельной взрослой жизни в крестьянской среде;

- исследовать представления крестьян о предназначении семьи и месте женщины в ней;

- выявить общее и особенное в местных предсвадебных и свадебных обрядах и показать роль невесты в них;

- показать социальный и семейный статус крестьянской женщины;

- проанализировать роль женщины в семейной экономике и хозяйственной сфере в целом;

- рассмотреть сферу женского крестьянского досуга;

- исследовать специфику местного погребально - поминального обряда крестьянской женщины;

- рассмотреть пореформенную эволюцию женского крестьянского костюма и влияние на неё городской моды.

Источниковую базу исследования составляют архивные и печатные материалы. Архивные материалы представлены документами, хранящимися в фондах Российского государственного исторического архива (РГИА), фондах Государственного архива Белгородской области (ГАБО) и Государственного архива Курской области (ГАКО).

В фондах РГИА (ф. 911, 1263, 1281) отражены сведения о хозяйственной деятельности крестьян, их взаимоотношениях со своими бывшими помещиками, с учетом внутрисословной стратификации дворян-помещиков.25

В фондах ГАБО (ф. 80) содержатся сведения, регламентирующие функциональные обязанности женщин учителей и врачей.26 В них отражены сведения о допуске женщин к преподаванию в низших классах мужских гимназий из-за дефицита мужчин — учителей. Источник не указывает сословные ограничения учительниц, а учитывая, что к концу пореформенного периода и среди крестьянских девушек были выпускницы высших учебных заведений, документы подтверждают возможность их профессиональной карьеры. Документы Государственного Совета указывают на ограничения по службе женщинам - врачам. В частности, подчеркивается, что они не пользуются всеми правами государственной службы, которыми пользовались мужчины -врачи. Все это подтверждает наличие ограничений по половому признаку женщин при их профессиональной деятельности.

Хозяйственная деятельность крестьян отражена в материалах губернских по крестьянским делам присутствий.27 Источник содержит сведения о площади посевов под различными культурами, распределении земель сельскохозяйственных угодий (с учетом пара), а также количестве сдаваемой в аренду земли. Анализ указанных материалов позволяет определить направленность хозяйственной деятельности местных крестьян и характер их семейной экономики.

Особую ценность, на наш взгляд, имеют материалы, освещающие отношение крестьян к отбыванию барщины в период временнообзязанного состояния. Крестьяне вместе с женами откровенно саботировали установленные им «уроки», подчеркивая тем самым свой новый пореформенный социально — правовой статус. Естественно, хозяйственный саботаж со стороны крестьянских женщин был обусловлен влиянием на них мужей. Но нельзя отрицать, что подобная практика способствовала социальному раскрепощению крестьянской женщины, осознанию ею меняющейся окружающей реальной действительности. К сожалению источники не отразили самостоятельные суждения крестьянок по этому вопросу, а показали сам факт участия женщин в саботировании барщины.

Большой информативностью отличаются фольклорные источники. В песенном наследии курских крестьян отражены их представления о добре и зле, нормах взаимоотношений между крестьянином и помещиком, семейном благополучии. По - сути, это отражение социальной психологии крестьян, выраженной в песенном варианте. С другой стороны, тексты курских народных песен однозначно указывают на проникновение в крестьянскую духовную культуру поэзии русских классиков XIX века. В частности, это переделанные на песенный лад отдельные произведения A.C. Пушкина и В.В. Крестовского, в которых воспевается свобода и собственное достоинство.

Тексты народных сказок и переложение библейских историй имели прагматическую цель.30 В них на конкретных ярких примерах подрастающему поколению показывалось преимущество и жизненная необходимость православного благосостояния, смирения, трудолюбия, личной скромности. Наряду с трудовым воспитанием в крестьянской среде, народный фольклор, как наиболее доступный и восприимчивый детским сознанием, становился важным компонентом в народной педагогике. Информативность данного типа источников снижает усредненность образов, обобщенный их характер, без внутрисословной дифференциации.

Основным опубликованным источником по хозяйственной деятельности помещичьих крестьян является «Извлечение из описаний помещичьих имений в 100 душ и свыше».31 Документ содержит сведения о числе крепостных крестьян в поместьях, количестве земель в господской и крестьянской запашках, площади сельскохозяйственных угодий. В отдельно вынесенных примечаниях в ряде имений отмечено число наемных рабочих, количество сданной в аренду земли и условия её найма. Анализ данного источника позволяет определить характер и направленность крестьянского хозяйства до реформы отмены крепостного права.

Материалы «Статистического временника Российской империи» за 1881 год показывают распределение фонда пахотных земель по отдельным видам сельскохозяйственных культур. В частности, исходя из сведений данного документа можно выявить приоритеты курского крестьянства при высевах отдельных культур, что в итоге подчеркивало предпочтение тех или иных злаков или технических культур, естественно с учетом товарности крестьянского хозяйства.

Рост числа выданных крестьянам свидетельств на жительство отражен в «Материалах высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России».33 Сама динамика отходничества мужчин -крестьян на заработки в пореформенный период свидетельствовала о росте хозяйственной самостоятельности крестьянок, особенно в малых семьях, на плечи которых ложился весь спектр семейных забот.

Уровень образованности крестьянских девушек и женщин показан в материалах «Первой всеобщей переписи населения Российской империи» за 1897 г.34 Структура источника позволяет проанализировать уровень грамотности крестьянок в различных возрастных категориях, в сравнении с аналогичными возрастными группами мужчин — крестьян. Наличие сведений об уровне образованности у отдельных возрастных категорий мужчин и женщин других сословий делают возможным проведение межсословного анализа уровня образованности. К сожалению, в источнике не отражены сведения о внутрисословной социальной структуре крестьянства (однодворцы, бывшие помещичьи крестьяне), что не позволяет исследовать взаимосвязь уровня образованности и социального статуса крестьянки.

Не смотря на ряд критических замечаний, вышеуказанная источнико-вая база позволяет решить поставленную научную задачу.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые подвергается всестороннему анализу макро и микромир крестьянской женщины Центрально-Черноземного региона в пореформенный период (на примере Курской губернии). Это позволит заполнить существующие проблемы в социальной истории Центрального Черноземья в исследуемый период. В частности, автор впервые проследила весь жизненный цикл крестьянской женщины от момента рождения до её смерти, выявила общее и особенное в обрядах и традициях русской и украинской крестьянок указанного региона, тесную взаимосвязь семейной экономики и быта, влияние социальных и возрастных факторов на весь спектр жизнедеятельности крестьянки.

Практическая значимость исследования заключается в том, что его основные положения могут быть использованы для разработки проблем социальной истории России и Центрального Черноземья в пореформенный период. Содержание работы может стать основой для подготовки спецкурсов для студентов - историков высшей школы, а также в историко-краеведческой работе образовательных и культурно — просветительных учреждений.

Структура исследования: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Шаповалова, Светлана Петровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отношение к полу родившегося ребенка в крестьянской семье было неоднозначным. Предпочтение повсеместно отдавалось рождению мальчика, хотя христианская мысль признавала равноценность души мужчины и женщины. Тем не менее, в сознании крестьян мужская душа, в сравнении с женской, имела приоритет. Данное отношение подтверждают и материалы местного фольклора. Несмотря на определенный религиозно-нравственный аспект предпочтения при рождении мальчиков, чем девочек, у курских крестьян данный приоритет базировался в первую очередь, на хозяйственно-экономических причинах. На каждого родившегося мальчика семье община выделяла земельный надел. Аграрный традиционализм опосредовал в вышеуказанном аспекте, как социальную психологию крестьян, так и их религиозные воззрения. Это являлось отражением стремления к росту количества мужских рабочих рук в семье, а следовательно и всего семейного достатка. То есть, в сыновьях родители видели изначально опору в хозяйстве и гарант спокойствия в старости. Девочке к тому же нужно было готовить приданное, а после выходя замуж она отделялась от родителей и им не приходилось ждать от неё существенной помощи под старость. Несмотря на все вышесказанное, природная родительская любовь одинаково распространялась на сыновей и дочерей.

Воспитанию девочки до замужества в крестьянской среде отводилось особое внимание. Эмпирическим путем на протяжении многих поколений складывалась особая система религиозно-нравственного и трудового воспитания девочек и девушек, отвечающая потребностям и специфике сельской жизни. Большую роль здесь играли местная традиция и социальный статус семьи.

Традиционализм в воспитании девушек в пореформенной крестьянской среде, во многом был оправдан объективным взаимовлиянием системы «поместье - крестьянский двор», особенно в 60-70-е гг XIX в., когда 52,7 % бывших курских помещичьих крестьян оставалось на барщине. В это время увеличилось и отходничество крестьян на заработки в города и другие губернии. Поэтому в начале пореформенного периода вряд ли трудовая деятельность крестьянских подростков в заметной степени облегчилась. Нельзя сбрасывать со счетов и укоренившиеся у части крестьян представления о необходимости раннего физического труда у детей, якобы гарантировавшего их в последствии от трудностей реальной крестьянской жизни. Последнее было обусловлено широкой практикой использования детского труда на барщине, особенно тяжелой на вотчинах мануфактурах. Исходя из вышесказанного, на девочек в крестьянских семьях с ранних лет ложилась забота о малышах и уборке по дому. Далее, по мере взросления, девочки овладевали и многими работами, считавшимися «мужскими», что пригодится в будущем в случае отсутствия мужчин. Годам к 16-17 девочка - невеста должна была знать все работы и домашние и полевые.

Пределы возрастных рамок привлечения девочек к трудовой деятельности зависели от ряда причин. Большое значение имело экономическое положение семьи, наличие трудоспособных взрослых. Чем беднее была семья, тем более с раннего возраста детей приобщали к труду. При распределении нагрузок, в тоже время, всегда учитывались физические возможности детей и подростков.

Определенное внимание уделялось и их образованию. В конце 90-х гг. XIX в. в возрасте до 19 лет грамотными числилось всего около 10 % курских крестьянок. Далее по увеличению возрастных женских групп процент грамотных резко снижался.

Наиболее грамотной была женская возрастная категория от 10 до 29 лет. Учитывая, что земские школы открывались, по отношению к дате переписи (1897г.), около 30 лет назад, наиболее грамотной частью женщин должна быть возрастная категория 20-29 лет, в реальности — 10-19. Отсюда можно сделать вывод, что интерес родителей к обучению грамоте дочерей особенно стал проявляться с конца 70-х гг. XIX в., то есть когда уже около 10 лет функционировали земские школы. Здесь необходимо учитывать, что и число земских школ возрастало от десятилетия к десятилетию. Если сравнить уровень грамотности у соответствующих возрастных категорий девушек и юношей, то картина окажется не в пользу первых. Число грамотных юношей в среднем было в 4 раза выше, чем у девушек. Это однозначно показывает, что в крестьянской среде приоритет при обучении отдавался мальчикам, а не девочкам. Родители считали, что удел девочек, будущих матерей, должен замыкаться домом и семьей. Мужчины же — глава семьи, ведя хозяйство и выступая регулятором отношений собственной семьи с окружающим миром, с точки зрения родителей, естественно должен был быть грамотным. Отсюда и такие очевидные разрывы в уровне грамотности между девушками и юношами.

Обучение азам чтения, письма, счета для подавляющей части крестьянских девушек, числившихся грамотными, считалось уже достаточным. Поступление в средние, среднеспециальные, высшие учебные заведения не рассматривалось в крестьянской среде в качестве самоцели, да и образовательный багаж у крестьянских девушек был весьма скуден для этого. Отсюда считанные единицы местных крестьянских девушек получили дипломы высших и средних специальных учебных заведений. Если сравнить повышенный образовательный уровень крестьянских курских девушек с их сверстницами из других сословий, то можно увидеть весомый разрыв в качестве образования не в пользу первых. Среди местных дворянок данный уровень образования имели около 25 %.

Указанный образовательный разрыв связан, в первую очередь, с отсутствием ориентации у подавляющей части крестьянских девушек на личную карьеру профессионального характера, традиционализм воспитания ориентировал их деятельность в рамках семейного быта и домашнего хозяйства. Нельзя сбрасывать со счетов и скудные финансовые возможности большинства крестьянских семей при возможном желании дать дочери достойное образование.

Сам факт получения крестьянской девушкой специального образования не гарантировал ей четкой профессиональной перспективы. В первой половине XIX в. не принимались на государственную службу лица женского пола, хотя нигде в законах категорического запрещения не существовало. Здесь главную роль играла историческая традиция. Лишь в ходе буржуазных реформ 60-70-х гг. XIX в. их стали принимать по найму в медицинские учреждения, на почту и телеграф, в учебные заведения. Только с 1889 г. женщинам было разрешено работать на счетно-бухгалтерских и канцелярских должностях. В провинции, в частности в Курской губернии, крестьянские девушки с дипломами различных уровней могли найти применение своим знаниям и профессиональным навыкам в основном в земских учреждениях, в первую очередь в школах и больницах. Но и здесь их процент среди общего числа женщин — учителей, врачей, фельдшеров, акушерок, оспопрививателей не превышал 10,5%. Приоритет оставался за представительницами дворянского сословия, духовенства и мещанства. Образовательный уровень у них был выше, определенную роль играла опять же традиция.

Заметным явлением в духовной жизни черноземной деревни было черничество. Черничками называли монашествующих в миру, то есть женщин, которые вели монашеский образ жизни, но не были пострижены и продолжали жить среди односельчан или странствовать из села в село. Их количество в отдельных селах Черноземья доходило до 60, то есть больше, чем в среднем монастыре. Это подчеркивало значительный вес православного начала в сознании местных девушек.

Свадьба для девушки обозначала жизненный рубеж, с которого начиналась ее самостоятельная жизнь. Русская свадьба, в частности в Курской губернии, являлась важным элементом народной культуры, где были соединены дохристианские и христианские традиции. Данные демографической статистики указывают, что вне брака было менее 4% крестьян. В основном это было физически - неполноценные люди, которые в силу своего слабого здоровья оставались бессемейными, а по деревенским меркам — за бортом жизни. В силу этого не только в мужчинах, но и в женщинах ценилось прежде всего здоровье и хозяйственна хватка. Невесту старались выбрать не столько красивую, сколько здоровую, умную, трудолюбивую. Особое внимание уделяли таким чертам характера, как кроткость, послушливость, уважительность, от которых зависели нормальные отношения в семье. Крестьянскому хозяйству для нормальной жизнедеятельности нужны были и женские и мужские руки.

Брачный возраст и формы заключения браков имели локальные различия. Церковные правила обязывали родителей женить детей по достижению ими «брачного возраста» - сына 15 лет, дочери 12 лет. Но к концу пореформенного периода наметилась тенденция к повышению брачного возраста. Для Курской губернии в это время были характерны ранние браки, где средний возраст вступления в брак для невесты составлял 16-17 лет, для жениха 18-19 лет. Брачные связи в исследуемом регионе были довольно узкими. Преобладали браки, заключенные в своей или соседней деревне (60-70%).

Вопрос о предназначении жениха невесте во многом базировался на языческих представлениях о вмешательстве в личную жизнь людей небесных светил. Это являлось отражением древней дохристианской традиции, которая со времен приобрела устойчивую форму песенно-обрядового характера для невесты. Время для свадеб определялось земледельческим календарем. В рассматриваемой губернии свадьба проводилась с Крещения до Масленицы, Семенова дня и до дня Святого Гурия (28 ноября).

В предсвадебных обрядах особое значение имело родительское благословение невесте. Безусловно, взаимные симпатии молодежи принимались во внимание, но решающее слово принадлежало родителям, собиравшим для окончательного слова семейный совет. В комплексе крестьянских религиозно-этических оценок благословение рассматривалось как признание нравственной правоты, задуманного и вследствие этого как залог успеха. Благословение расценивалось не только как одобрение или разрешение того лица, у которого оно было испрошено, но и как гарантия поддержки всего мира христианских святых.

В обряде сватанья в курских деревнях существовали две этнические традиции: русская и украинская. Они резко отличались друг от друга в отношение к невесте. Отдельные элементы украинского сватания среди русского крестьянского Курской губернии считались «неприличными». Так, в украинских селах Грай ворон ского уезда после разъезда гостей жених оставался в доме невесте. С этого времени и до самой свадьбы жених приходил к невесте ночевать, но отношения между ними должны были оставаться целомудренными. Этот обычай, как широко распространенный на Украине, отмечался исследователями уже в XVIII в. В данном этническом аспекте отличался по своей сути и «девичник», т.е. последний день перед свадьбой невесты. В русских селах этот комплекс обрядовых действий был окрашен в грустные тона: пелись грустные песни в кругу подруг, изготовлялась красота (воля), в исследуемом регионе её выражением была головная повязка или венок, в отдельных случаях расплеталась коса. Все это символизировало прощание невесты с девичеством. В украинских селах Курской губернии «девичник» (ве-черины) наоборот проходил с большим весельем. Невеста, одетая в лучший наряд с венком или цветами на голове, ходила по селу и приглашала девушек. Собрав всех девушек невеста вела их к себе в дом и угощала ужином, весь вечер пелись песни. В то же время жених на тройке лошадей, разукрашенных лентами, созывал своих «бояр» - сотоварищей и угощал их в своем доме ужином. Нередко жених с товарищами ездил на «вечерины» к невесте, что совершенно не было характерно для русских «девичников».

Церковный обряд венчания соединял две важнейшие для создания семьи функции - религиозное освещение и юридическую регистрацию. За своевременным исполнением обряда с момента принятия и по мере утверждения христианства в России следили и церковь и государство. Во второй половине XIX - нач. XX вв. церковный обряд являлся частью народного свадебного ритуала. Свадьба в этот день заканчивалась в доме жениха. Продолжительность свадебных торжеств зависела от степени зажиточности родителей новобрачных и их родственников. Обычно празднество длилось от 2 до 3 дней. Церковные правила разрешали как женщинам, так и мужчинам не больше трех браков: «Первый брак — закон, второй — прощение, третий - за-конопреступление, четвертый — нечестие, понеже свинское есть житие.». Первые браки заключались с соблюдением всех обычаев и обрядов свадебного ритуала. Также праздновались свадьбы вдовых мужчин с девушками ранее не состоявших в браке. Браки вдовых и холостых мужчин с вдовами не сопровождались свадебными обрядами.

Особе место занимала женщина в крестьянской семье. Традиционно во главе крестьянской семьи стоял большак, его главенствующее положение в нравственном, хозяйственном, административном отношениях признавали все члены семьи. Функции крестьянской семьи, как семьи производственного характера, способствовали сохранению половозрастного разделения труда и различных обязанностей её членов, независимо от того, была ли семья малая или оставалась неразделенной. Мужчины выполняли все тяжелые работы: полевые работы и уход за рабочим скотом, заготовку дров, кормов скота, строительство; женщины - занимались домашним хозяйством, воспитанием детей, полевыми работами. Если у мужчин занятость на работе и в домашних делах была разная, в зависимости от сезона года, то у женщин в домашних заботах проходил весь год.

Распределение домашних работ между женской половиной семейства в большой неразделенной семье производил не большак, а болыиуха (старшу-ха), как правило, это жена домохозяина, реже — его мать. В случае смерти болыпухи её место, согласно традиции, занимала старшая сноха, но властью свекрови по отношению к другим невесткам она уже не пользовалась, её обя- занность состояла лишь в надзоре за домохозяйством. Другие женщины в семье - дочери и невестки болыпухи (возможно и сестры) - имели каждая свой круг обязанностей по дому. В условиях пореформенной деревни господствующей формой семьи становится малая (муж, жена, дети). Здесь хозяйственные функции большака и болыпухи, как правило, совпадали с традиционным разделением мужских и женских обязанностей в крестьянском хозяйстве. Хотя распределение обязанностей на мужские и женские являлось в достаточной степени условным, поскольку хозяйственная деятельность крестьянки в малой семье была чрезвычайно многообразной. В малой семье женщина работала ничуть не меньше, а иногда и больше, чем мужчина, и это признавали сами крестьяне.

Традиционно женской сферой деятельности считалось домашнее хозяйство. Обязанности жены по дому в «которые муж не вступается», состояли в обшивке и обмывке детей, топке, уборке избы, в обработке льна, в изготовлении одежды для всей семьи. Помимо этого, на плечах женщины лежала забота о саде и огороде, которые были в каждом хозяйстве. Тем не менее, сфера женского труда в крестьянской семье не ограничивалась домом и домашними делами, зачастую женщина выполняла и многие мужские работы. В первую очередь, это касалось крестьянок в малых семьях, где в конце пореформенного периода наметился отток мужчин на зароботки в другие губернии. Таким образом, ведение домашнего хозяйства совмещалось с полевыми работами. Особенно тяжело было крестьянкам в бывших помещичьих деревнях в период временнообязанного состояния, когда свое хозяйство надо было совмещать с отработкой барщины на господской запашке. Женщины наравне с мужчинами нередко саботировали отбывание барщины после отмены крепостного права. В этнографических исследованиях ткачество полотна женщинами в зимние вечера показано, как монотонная, перемеживаю-щаяся с песнями, работа. Но не обращается внимание на огромные физические нагрузки при этом процессе. Время отведенное в день на ткачество доходило до 8,8 часа на протяжении 3-х месяцев, при этом крестьянка не освобождалась от других работ и забот. Все это свидетельствует о каторжной нагрузке крестьянок.

Развод в крестьянском самосознании считался грехом, на этой же позиции стояла и православная церковь. В редких случаях развод не осуждался, и на него смотрели как на неизбежность: в случаях ухода кого-либо из супругов, бегства из деревни, осуждения на каторгу. Разводы были очень редкие и сопровождались многими трудностями, если брак был венчанным. Для его расторжения требовалось разрешение высшей духовной инстанции — Синода. Соблюдение супружеской верности было взаимной обязанностью и жены и мужа. «Измена» одного из них считалась достаточным поводом для развода. При чем «измена» жены считалось более тяжким проступком, чем распутство мужа и осуждалось общественным мнением на много строже. Жесткие побои от мужа не служили достаточным основанием для развода. Инициатива развода, как правило, исходила от мужа. Жена выступала как страдающая сторона, после развода покидая дом мужа с имуществом, составлявшим ее приданое. Все вышеуказанное показывает приниженное положение женщины в сравнении с мужчиной, в крестьянской среде.

Показательным для характера внутрисемейных отношений является семейный досуг. У крестьянок свободного времени почти не оставалось, они в целом были заняты в хозяйстве. В то же время, довольно относительно равномерное распределение отдыха и работ наблюдалось в черноземной деревне, 110 дней в году приходились на воскресенья и праздники, вклинивавшиеся в рабочий ритм, чтобы люди «не надсаживались - во время умели отдыхать» Молодые девушки и парни участвовали в хороводах, называемые в Курской губернии карагодами. Фактически повсеместно в них участвовали и молодые женщины, иногда с мужьями. В исследуемом регионе были и чисто девичьи хороводы, которые разделялись по уровню материального достатка их участниц, внешним выражением которого был девичий наряд. Молодые девушки были постоянными участницами различных игр, устраиваемых молодежью во все времена года. В момент игры, как и в хороводе, проявлялись взаимные симпатии девушек и парней. В зимние вечера отдельно девушки и женщины собирались на посиделки, где перемежевались работа и песня.

Погребение и поминки рассматривались в крестьянской среде как особое событие, когда неуместно проявлять чрезмерную бережливость и пренебрегать обычаями, даже теми, которые могли казаться ненужными и потерявшими смысл.

Структура погребально - поминального ритуала была проста и состояла из нескольких последовательных обрядовых комплексов:

1) действия, связанные с предсмертным состоянием человека и во время смерти, обряжение покойника и положение его в гроб;

2) вынос из дома, отпевание в церкви и погребение;

3) поминки, которые после сорокового дня переходили в поминальные, связанные с календарной обрядностью.

Пожилые женщины готовились к смерти заранее. Они шили себе «смертную» одежду, в ряде сел Суджинского, Грайворонского и Белгородского уездов задолго до смерти в семьях изготавливались гробы или запасались досками для гроба. Вряд ли здесь можно говорить о глубокой местной традиции, ведь заселение территории Курской губернии шло в рамках украинской, в меньшей степени белорусской колонизации. Переплетение различных этнических обрядов в пореформенный период отчетливо не просматривалось, хотя и были отдельные взаимопроникновения.

Главным для глубоко верующей женщины считалось подготовить себя к последнему жизненному шагу духовно, то есть успеть сделать необходимое для спасения души. Если больная чувствовала себя очень плохо, то призывали священника для исповеди. Нередко больную соборовали.

С наступлением смерти все было направлено на приготовление умершей к похоронам. Эти действия носили религиозно - магический характер. Для пореформенного периода выделены три разновидности одежды, в которой хоронили усопшую:

1) одежда венчальная (брачная), праздничная;

2) заранее сшитая, дошитая;

3) повседневная одежда, в которой женщина умерла или которую носила перед смертью.

В Курской губернии, особенно в южных уездах в пореформенный период доминировали 1 и 2 указанные разновидности. К концу пореформенного периода основной становится 2 разновидность. В целом же, несмотря на ряд местных нюансов женский похоронный комплекс в исследуемом регионе состоял из белой холщовой рубахи с длинными рукавом и белого сарафана. На голову женщины надевался белый платок, а замужним под платок полагался еще и повойник (волосник). Выбор белого цвета в данном аспекте обусловлен религиозно - символическим восприятием мира. В христианской символике, включая православную, белый цвет символизирует чистоту, божественность, само христианство. Обувь была различной: начиная от специальных «смертных лаптей», до валенок. Саван также был распространен широко. Умершую девушку «убирали как невесту». Считали, что «души не порочных незамужних девиц попадали сразу в рай». Похороны девушки обставлялись празднично, покойницу одевали в ее лучшее платье светлой расцветки, украшали цветами, как невесту к венцу.

Хоронили, как правило, днем. Выносили умершую из дома утром, чтобы покойная пробыла в церкви во время обедни. Но нередко «вынос» совершался за пол суток до похорон, к вечеру, чтобы покойная провела в церкви последнюю ночь. День погребения был особенно насыщен обрядовыми действиями, выражался эмоциональностью, с которой родственники выражали свое горе. По традиционным представлениям, умершая в этот день прощалась со всем, что окружало ее при жизни, - с домом, двором, деревней. После отпевания покойную везли или несли на кладбище. После погребения снова служили панихиду, затем покидали кладбище. На поминки приглашали всех, включая причт. В курских же селах небольшое поминовение совершали на могилах, для этого «стелили скатерть», закусывали пирогом с медом, поминали кутьей.

Местное крестьянство имело обычай подавать на похоронах так называемую «милостыню» («дары») ради умершей - в знак памяти. Тот, кто взял милостыню, должен был молиться за покойную. По народным представлениям до Страшного суда участь умерших могла измениться, и грешники могли освободиться от вечных мучений. До этого совершали поминовение умерших в частных домашних молитвах, в церкви (отправление панихид, заупокойных обеден, сорокоустов). По верованиям крестьян, если умершая была грешна, то до сорока дней можно душу вымолить, если каждый день молиться.

После погребения обязательно устраивали поминальный стол. В разрез с существующими сегодня представлениями, в пореформенный период в день похорон на столах было очень мало спиртного. Поминовение по усопшим родственникам справляли, как правило, на 3,9,20 и 40-й дни, в годовщину и праздники. Поминовение выражалось в служении панихид и поминания на литургиях, частом хождении на могилы, в поминальных обрядах и раздаче милостыни. Состоятельные крестьяне служили каждодневные обедни в продолжение сорока дней. Но на этом не прекращалось поминовение умерших. В крестьянской сфере поминовения и посещения кладбищ в определенные дни были обязательны, сюда входили все родительские субботы, во - время которых богослужение посвящалось молитве об умерших. В Прощеное воскресенье был широко распространен обычай ходить вечером на кладбище «прощаться» с умершими родными. Начиная с Пасхи до Петрова поста также шли поминовения умерших.

Таким образом, умершая не подвергалась забвению. Поминальный цикл представлял возможность родным постоянно обращаться к умершей, молиться за нее, посещать могилу, причитать, проявлять заботу в виде особых трапез и других действий.

Общий характер народного костюма, который сложился в быту на протяжении многих веков, всегда соответствовал образу жизни, труда, характеру, темпераменту, уровню духовной и материальной культуры наших предков. Наиболее отчетливо и зримо это прослеживается в традиционной женской одежде.

В основе всех женских комплексов лежит рубаха. В Курской губернии наиболее распространенными были рубахи с «поликами» (прямыми или косыми) - плечевыми вставками, соединявшими полочку и спинку по линии плеча. Курская крестьянка в своем сундуке имела целый набор рубах на все случаи жизни: для свадьбы, подвенечную, траурную, будничные и праздничные. Южнорусским рубахам свойственен был обильный декор, придававший праздничность всему костюму в целом. Привычными в декоре были разработки растительных и геометрических узоров: пальметы, волюты, розетки, круги, цветы, многочисленные ромбические и крестообразные фигуры. В отдельных уездах рассматриваемой губернии, в первую очередь Староосколь-ском, мощное черное узорочье вышивки всего рукава рубахи было чисто местным декором и нигде больше в русской вышивке не встречалось. Рубаха и верхняя половина поневы подпоясывалась покромкой.

Другим важным компонентом южнорусского женского костюма была понева, которая восходит к одежде исконно славянского населения. Понева состояла, как правило, из трех полотнищ домотканой, чаще всего клетчатой шерстяной ткани насыщенного темно - синего, черного, серого или темно -красного цветов, сшитых боковыми кромками в четырехугольник, собранный на вздержку. По крою поневы разделяют на не сшитые «распашные» или глухие «поневы с прошвой». Распашную поневу курские женщины, как правило , носили «кульком», подтыкая одну или две передние полы за пояс и образуя сзади специфический залом. Основное поле поневы, как правило, было черными и разбивалось на квадраты равными вертикальными полосками красного, реже синего цвета. По клеткам поневы можно было определить уезд, деревню, возраст, социальное и семейное положение женщины. К концу пореформенного периода понева становится одеждой пожилых крестьянок, «молодицы» отдавали предпочтение «парочке» - юбке с кофтой.

Наряду с поневами в Курской губернии в женском костюме бытовали юбки - андарки. Андарак представлял собой шерстяную юбку с вертикальными полосками красного, зеленого, синего, оранжевого, фиолетового цветов. Наиболее широкое распространение андарок имел в среде однодворцев. Поневный комплекс дополнялся передником.

В сарафанном комплексе выделялось четыре вида: глухой косоклин-ный, распашной или со швом спереди, прямой, собранный на обшивке, с лямками, сарафан с лифом. Традиционно сарафаны в основном были девичьей одеждой.

Верхняя женская одежда в Курской губернии по - своему составу была весьма разнообразной. Однако в ней все — таки преобладал южно — великорусский тип со своими местными особенностями. Например, в юго — западных уездах исследуемой губернии поверх сарафана носили душегрею, короткую нагрудную одежду без рукавов. Выходной праздничной почиталась в Грайворонском уезде «куцина» из домотканного или фабричного сукна черного цвета, без воротника, с квадратным вырезом горловины. Излюбленным видом зимней женской одежды был кожух.

В целом к концу пореформенного периода женский народный костюм унифицировался и упрощался: от сложных многообразных комплексов наметилась тенденция перехода к более простым в изготовлении.

Основные типы женского головного убора составляли кичка или сорока, кокошник (одевали по праздникам) и богатый набор платков, шалей и подшальников. Довольно разнообразны были нагрудные, шейные украшения: «языки», «грудки», ожерелья, жерёлки, мониста, гайтаны, цепочки. Завершающим компонентом женского костюма была обувь. В черноземных губерниях набор женской обуви состоял из черных валенок для зимы, иногда с «пестрыми халявами» - голенищами, будничных кожаных башмаков, праздничных черевиков, украшенных бисером, медной подковой на каблуке, праздничных «легких» из кожи и сукна, расшитых цветным узором и обряженных бисером, котелками из стекляруса и пуговок, кожаных сапог, лаптей, поршней.

Одежда являлась внешним символом дифференциации крестьянства. Наряду с характером ткани, социальна дифференциация одежды просматривалась в орнаментировании отдельных элементов женского костюма. Так, например, платки и душегреи курских зажиточных крестьянок были обильно и ярко орнаментированы. Деревенские женщины с меньшим достатком носили платки с более скромным рисунком. Кожаные сапоги были характерны для первых, для вторых — лапти, коты. Другим определением степени зажиточности крестьянки были покрой, формы ее костюма. Например вокруг Курска и в западной части Орловской губернии, в районе расселения бывших служилых людей, женщины носили специфические двугребенчатые или седло видные кокошники, подчеркивая свою социальную принадлежность к однодворцам. С ростом распространения промышленных товаров во все большее употребление, не только в городе, но и на селе, входит одежда из цветного покупного сукна с несколько измененным покроем и отделкой. У зажиточных крестьян в купеческой среде в конце XIX века высоко ценилась коф-танообразная одежда (поддевка) со сборами сзади, совершенно нетипичная для крестьянской бедноты.

С конца 90-х гг. XIX в. влияние городской моды на женский крестьянский костюм снизилась, фасоны не менялись десятилетиями.

Подводя итог, необходимо отметить, что, несмотря на буржуазную пореформенную модернизацию черноземной деревни во всех сферах жизнедеятельности крестьянки отчетливо просматривалось влияние крестьянского традиционализма, который органично вписывался в новые социальные веяния.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Шаповалова, Светлана Петровна, 2003 год

1. Государственный архив Белгородской области:12.1. ф. 80. Белгородская мужская классическая гимназия, ОП. 1, Д. 171.

2. Извлечение из описаний помещичьих имений в 100 душ и свыше. Курская губерния. СПб.: Издательство Департамента земледелия, 1860.- Т.1-209 с.

3. Курская женская VIII классная гимназия с пансионом госпожи О.Н. Красовской // Курские губернские ведомости. - 10 июня, 1898 г. - № 121.

4. Материалы высочайше учрежденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 по 1900 гг. благосостояния сельского населения среднеземледельческих губерний сравнительно с другими местностями Европейской России. —

5. СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1903.-Ч. 1 297 с.

6. Объяснение статистических сведений о количестве крестьян и земель в 25 великорусских губерниях//Сельское хозяйство,-1861.0Т.2, Ч.2.-190 с.

7. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г.- Т.ХХ. Курская губерния. СПб.; 1904 - 459 с.

8. Руководство для сельских пастырей. СПб., Т. 1.- С.341.

9. Статистический временник Российской империи за 1881 год. -СПб.: Издат-во ЦСК МВД, 1884.-317 с.

10. Текущая школьная статистика курского губернского земства за 1901-1902 учебный год.- Курск; 1902.-Ч.1.- 3,56,61 с.

11. Указатель литературы женского вопроса на русском язы-ке//Северный вестник:-1887.-№7.-отд. 1С.1-38; № 8.-отд.1.- С. 33-55.1.I. Литература:

12. А.В.С. Женщина и прогресс: о необходимости расширения женского образования и прав женщин в интересах общественной нравственности, здоровья и общего прогресса. Харьков: Б. из-дат.,1911.- 62 с.

13. Авдеев К.А. Записки о старом и новом русском быте. — СПб.: Б. издат., 1842.-204 с.

14. Алексеев А.И. О складывании поминальной практики на Руси// «Сих же память пребывает вовеки»: Материалы научной конференции 29-30 ноября 1996 г. СПб., 1997.-С.5-11.

15. Алиханова Е.В. Народные традиции Грайворонского района.-Б.М., 1988.-272 с.

16. Арсеньев К.И. Разлучение супругов как необходимый институт брачного права//Вестник Европы.-1884.-ЖЗ. С.290-292.

17. Архипова Т.Г., Румянцева М.Ф., Сенин A.C. История государственной службы в России XVIII-XX века.-М.: Издат-во РГТУ, 1999-232 с.

18. Белоконский И.П. Народное начальное образование в Курской губернии. Курск, 1897.-2,6,IV, 489 с.

19. Бернштам Т.А. Девушка невеста и предбрачная обрядность в Поморье в XIX — начала XX в.//Русский народный свадебный обряд.-Л, 1978.-С.48-71.

20. Болецкий А. Тургенев и русские писательницы 30-60 гг. XIX в.//Творческий путь Тургенева.-Пг., 1923.-С.135-156.

21. Булгаков C.B. Настольная книга для священно церковнослужителей (сборник сведений, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенства).- Киев, 1913 — 1411 с.

22. Вардугин В.И. Русская одежда: история народного костюма от скифов до советских времен. Саратов: дет. книга, 2000. — 349 с.

23. Вернер И.А. Землевладение и земледелие в Курской губер-нии//Русская мысль.-1 887.-kh.IV.-C.55

24. Виноградова Л.Н. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности//Славянский и балканский фольклор. Обряд. Текст.-М.: Наука, 1981.-С. 13-14.

25. Власова И.В., Громыко М.М. Русские: семейный и общественный быт.-М., 1989.-264 с.

26. Воронина Т.А. Особенности соблюдения постов в народной сре-де//Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков. М.: Наука, 2001.-С. 53-72.

27. Громыко М.М. Мир русской деревни.- М.: Молодая гвардия, 1991.- 448 с.

28. Она же. Православие у русских: проблемы этнологического ис-следования/ЯТравославие и русская народная культура.-М.,1966.1. Кн.б.-С. 176-178.

29. Она же. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. — М.: Наука, 1986 — 316 с.

30. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1998 Т.2 - 780 с.

31. Данковская P.C. Свадебные наряды у малороссов Грайворонско-го уезда в 1909.-№ 2-3.-С. 148-151.

32. Дубакин Д.Н. О влиянии Византии на семейный быт русского общества//Христианское чтение.-1881.-№ 3-4. — С. 354-362.

33. Еремина Е.В. Живая традиция народного костюма/ЛТамятники Отечества. Святое Белогорье.-2000.-Т.50.- С. 101-103.

34. Ефименко А .Я. Народные юридические воззрения на брак//3нание.-1874.-№ 1 .-С. 2-45.

35. Ефименко П.С. К истории семейных разделов//Киевская старина.-1883.-Т.14.-№ 3.- С. 593-598.

36. Жиров М.С. Народная художественная культура Белгородчины.-Белгород, 2000.- 268 с.

37. Завьялов A.A. К вопросу о браке и брачном разводе//Странник.-1892.-№ 3.- С. 453.

38. Зверев В.А. Роль семьи в заключении и передаче опыта хозяйственной деятельности русских крестьян Сибирии: конец XIX начала XX в.//Земледельческое освоение Сибирии в конце XVII -начале XX в. Новосибирск, 1985.- С. 114-122.

39. Иникова С.А. Черничество и сектанство в Воронежской губернии в 1850-е годы//Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII XX веках. М.: Наука, 2002.- С. 377-399.

40. Исенко С. Русский народный костюм и его сценическое воплощение. -М.: Профиздат, 1999.-94 с.

41. Клиновский Г. Описание свадебных украшений простонародных обрядов в Малой России и Слободской Украинской губернии, также и в Великорусских слободах, населенных малороссиянами/Харьковский сборник. Харьков, 1889.-Вып.З.- С. 166-169.

42. Карачаров И.Н. Песни пришли издалека.//Памятники Отечества. Святое Белогорье.-2001 .-Т.50.- С. 104-106.

43. Кисляков Н. Странствующие учителя и подвижные школы в Курской губернии//Северный вестник.-1888.-№ 3.- С. 48-50.

44. Кичигин В.П., Кичигин C.B. Мир устного слова Белгородской области в текстах//Белогорье.-1999.-Белгород.-№ 1.- С. 133-136.

45. Они же. Мир текстов детского фольклора//Белогорье.-2000.-Белгород.-№ 2.- С. 125-132.

46. Ковалева И.Н. Женский вопрос в России 50-60-х гг. XX в.//Проблемы истории русского общественного движения и исторические науки. М.: Наука, 1981.- С. 118-127.

47. Ковнатор П.А. Новая женщина в революционной литерату-ре//Коммунистка.-1920.-№ 5.- С. 32-35.

48. Короткова М.В. Путешествие в историю русского быта. — М.: Русское слово, 1998. С. 256.

49. Кохановская. Несколько русских песен//Русская беседа. — 1860. — Кн. 1.-С. 45-48.

50. Кремлева И.А. Похоронно — поминальные обряды у русских: связь живых и умерших//Православная жизнь русских крестьян XIX -XX веков. М.: Наука, 2001.-С.72-88.

51. Она же. Мирской обет//Православная жизнь русских крестьян XIX XX веков. - М.: Наука, 2001 .-С.

52. Крестьянская одежда населения Европейской России ( 19-20 вв.); определитель-М., 1971.-421 с.

53. Крюкова С.С. Брачные традиции крестьян южнорусских губерний во второй половине XIX в.//Этнографическое обозрение.-1992.-№ 4.- С. 42-45.

54. Кулиш Ж.В. Племянница декабриста Мария Константиновна

55. Цебрикова//Наука и религия.- 1984.-N« З.-С. 32-35.

56. Курская А. Участие женотделов в проведении компании по ликвидации неграмотности/ЛСоммунистка. 1923.-№ 8.-С. 10-11.

57. Лазовский B.C. Личные отношения супругов по русскому обычному праву/ЛОридический вестник. 1993.-№ 6-7.- С. 358-414.

58. Листова Т.А. Благословение на брак//Родина. 1994. - № 8.-С. 100-104.

59. Она же. Ребенок в русской семье. Рождение. Крещение. II-я половина XIX — нач. XX в.// Обряды и обычаи, связанные с рождением ребенка. М., 1995.- С. 8-59.

60. Она же. Народный православный обряд создания се-мьи//Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков. М.: Наука, 2001.-С.7-36.

61. Она же. Религиозно-православное отношение к деторождению в русской семье//Православная жизнь русских крестьян XIX XX веков. - М.: Наука, 2001.- С. 36-53.

62. Она же. Народные представления о душе, связанные с деторож-дением//Православная вера и традиции благочестия у русских в XVII-XX веках. М.: Наука, 2002.- С. 101-128.

63. Она же. Трудовое воспитание в крестьянской сре-де//Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков. -М.: Наука, 2001.- С. 182-202.

64. Литвак Б.Г. Переворот 1861 г. В России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. -М.: Политическая литература, 1991.-303 с.

65. Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России. 1086 1796.- СПб., - 174 с.

66. Лидмер Я.А. Бабьи стопы (из заметок мирового су-дьи)//Юридический вестник,-1884.-№ 11.- С. 446-467; № 12.- С. 658-679.

67. Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как исторический и этнографический источник. М.: Наука, 1978.- 426 с.

68. Она же. Одежда. Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. М., 1987.- 291 с.

69. Она же. Народная одежда в восточнославянских традициях, обычаях и обрядах XIX нач. XX вв. - М., 1984. - 215 с.

70. Машкин A.C. Быт крестьян Курской губернии Обоянского уез-да//Этнографический сборник. 1862.-Вып. 5. - С. 26.

71. Мерцалова М.Н. Поэзия народного костюма. М.: Молодая гвардия, 1988.-222 с.

72. Милов JI.M. Великорусский пахарь и особенности русского исторического процесса. — М.: Росспэн, 2001.- 574 с.

73. Милоголова H.H. Распределение хозяйственных функций в пореформенной крестьянской семье//Советская этнография. 1991. -№ 2. -С. 93-102.

74. Она же. Семейные разделы в русской пореформенной дерев-не//Вестник МГУ. Сер. 8. - История. - 1987. - № 6. - С. 37-40.

75. Миронов Б. Вокруг свадьбы. Представления русского крестьянина о семье, браке, детях//3нание — сила. 1976. - № 10. — С. 42-45.

76. Обозненко П.Е. Поднадзорная проституция С.-Петербурга по данным врачебно-полицейского комитета и Калининской больницы. СПб., 1902.-116 с.

77. Панкеев И.А. Обычаи и традиции русского народа. М.: Бетасер-вис, 1998.-541 с.

78. Пармон Ф.М. Русский народный костюм как художественно-конструкторский источник творчества.-М., 1994.- 352 с.

79. Пархоменко И.Г. Белгородская губерния. Белгород. Издат-во Белгородской государственной сельскохозяйственной академии. 2001.-303 с.

80. Пономарев А.Д. Народный костюм Воронежской губернии.

81. Воронеж: Центр. Черноз. кн. издат., 1994.- 37 с.

82. Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М.: Международные отношения, 1994 — 560 с.

83. Пушкарева Н. Русская женщина: история и современность. М.: Ладомир, 2002. - 527 с.

84. Она же. Женская история в России: приоритеты, направления, методы//Женщины в российском обществе. — 1996. № 4. — С. 1124.

85. Она же. Женщина в русской семье (X начало XX вв.)//Русские: народная культура (история и современность). — М, 2000. - С. 4154.

86. Она же. История частной жизни в России глазами российских и зарубежных историков/Ютечественная история. 1998. - № 3. — С. 208-213.

87. Работнова И.П., Яковлева В.Я. Русская народная вышивка. — М., 1957.- 160 с.

88. Работнова И.П. Русская народная вышивка . М.: легкая индустрия, 1964. - 57 с.

89. Русский народный костюм. Из собрания Государственного музея этнографии народов СССР. 1984 - 126 с.

90. Рябцев Ю.С. Семейная жизнь крестьян. Русская свадь-ба//Преподавание истории в школе. 1996. - № 8. - С. 29-32.

91. Сабурова М.А. Погребальная древнерусская одежда и некоторые вопросы её типологии//Древности славян и Руси. М., 1988. - С. 266-271.

92. Самарин Д. Богородица в русском народном правосла-вии//Русская мысль. 1918. - Кн. 1. - С. 93-96.

93. Свет В.Н. О черничках//Этнографическое обозрение. — 1889. -Кн. 1.-С. 93-96.

94. Соколовский Н. Современный быт русской женщины и судебнаяреформа//Женский вестник. 1867. - № 9. - С. 57-83.

95. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов. М.: «Восточная литература» РАН, 1996. - 296 с.

96. Терещенко A.B. Быт русского народа: М.: Рус. книга, 1999. -312 с.

97. Токарев С.А. Погребальные обычаи, их смысл и происхожде-ние//Этнографическое обозрение. 1999. - № 5. - С. 43-45.

98. Тульцева Л.А. Тайная милостыня//Родина. — 1994. № 9. - С. 2224.

99. Фарафонтова Т. Общество попечения о молодых девицах в Санкт Петербурге//Женское дело. - 1899. - Кн. 4. - С. 152-161.

100. Харламов И. Женщины в русской семье//Русское богатство. — 1880. № 3. - С. 59-107; № 4. - С. 57-111.

101. Шаповалов В.А. Дворянство Центрально-Черноземного региона России в пореформенный период.-М.-Белгород: Издат-во БелГУ, 2002.-252 с.

102. Щапов А.П. Значение народной женщины в антропологическом и социальном развитии русской народности/ЯЦапов А.П. Сочинения. СПб., 1906 - Т. 2.- С. 31-55.

103. Он же. Положение женщины в России по допетровскому воззре-нию//Щапов А.П. Сочинения. СПб., 1906.-Т. 2. - С. 110-116.

104. Щепкина E.H. Женщины в русских университетах//Вестник Европы. 1912. - № 9. - С. 362-377.