Королевская власть и аристократия в правление Сигизмунда Люксембургского тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат наук Наумов, Николай Николаевич

• Наумов, Николай Николаевич
• кандидат наук
• 2018

Оглавление диссертации кандидат наук Наумов, Николай Николаевич

Оглавление

Введение. Политический дуализм: аристократия как партнёр /

соперник королевской власти.................................................... 3

Глава первая. Политический дуализм в предгуситскую эпоху: Люксембурга в конфликтах с аристократией на рубеже Х1У-ХУ вв. 76

§ 1. Мятеж венгерской знати против короля Сигизмунда в 1401

г.................................................................................... 80

§ 2. Имперские князья и свержение короля Вацлава с римского

престола в 1400 г............................................................ 107

§ 3. Люксембурга и чешское панство в преддверии Гуситских

войн.............................................................................. 136

Глава вторая. Кризис королевской власти как политический фактор: аристократия на службе Сигизмунда Люксембургского в период Гуситских войн...................................................................................... 159

§ 1. Князья в Немецких землях и в Силезии на службе

Сигизмунда.................................................................... 161

§ 2. Бароны в Чешском и Венгерском королевствах на службе

Сигизмунда.................................................................... 204

Заключение......................................................................................... 226

Библиография..................................................................................... 239

Приложения........................................................................................ 269

Приложение 1. Хронологическая таблица................................. 269

Приложение 2. Частота и продолжительность посещений Сигизмундом Люксембургским населённых пунктов в трёх монархиях.............................................................. 272

Приложение 3. Венгерское королевство, Империя, Чешское

королевство: карта политических ландшафтов................ 275

Приложение 4. Карта родовых замков клана Розгони (красный) и Гараи (синий) вместе с центрами королевских комитатов, вверенных им в управление........................... 276

Приложение 5. Границы владений Веттинов и Люксембургов

по договору 1372 года..................................................... 277

Приложение 6. Люксембурга, Веттины, Олесницкие Пясты,

Рожмберки, Розгони (генеалогическое древо)................... 278

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Королевская власть и аристократия в правление Сигизмунда Люксембургского»

Введение. Политический дуализм: аристократия как партнёр /

соперник королевской власти

Историко-географическое предисловие

На протяжении XIV - первой трети XV в. династия Люксембургов играла значительную роль в европейской политике. Её родовым владением было Люксембургское графство в северо-западных землях Священной Римской империи; последняя представляла собой соединение множества мелких и крупных политических образований в немецких и итальянских землях под сеньориальным верховенством власти римского / германского императора. Полем влияния Люксембургов стала Центральная Европа, где они утвердили свою власть в результате переговоров с местной элитой, установив господство над Империей (1308-1313, 1347-1400, 1411-1437), Чешским королевством (1311-1437) и Венгерским королевством (1387-1437)1. В предлагаемой работе рассматриваются не западные, но именно центральноевропейские владения династии, располагавшиеся на территории современной Германии и Австрии (Империя), Чехии и Польши (Чешское королевство), Венгрии, Словакии, Хорватии, Боснии, Сербии и Румынии (Венгерское королевство).

Постановка проблемы и основные термины

Общей научной проблемой, которую можно исследовать в рамках истории практически любой политической организации, является дуализм власти и общества. Пути их взаимоотношений и взаимовлияний на грани между партнёрством и соперничеством являются предметом рассмотрения при данном исследовательском выборе. Представляется, что необходимым

1 Общие труды о правлении Люксембургов в XIV-XV вв. см.: Казель Р. Иоанн Слепой. Граф Люксембурга, король Чехии. СПб., 2004; Cechura J. Lucemburkove na ceskem trune. D. 1. Ceske zeme v letech 1310-1378. D. 2. Ceske zeme v letech 1378-1437. Praha, 1999; Lindner Th. Deutsche Geschichte unter den Habsburgern und Luxemburgern. Bd. 2. Stuttgart, 1893; Hoensch J. Luxemburger. Eine spätmittelalterliche Dynastie gesamteuropäischer Bedeutung. Stuttgart; Berlin; Köln, 2000.

условием для постановки подобной проблемы является аргументированное допущение, что в рамках изучаемого сообщества можно провести разделение между властью и обществом, их функциями и способами политического управления - авторитарным и коллективным2. Существование такого разделения в рамках средневековой государственности отрицает Отто Бруннер, авторитетный австрийский историк XX в.; с его точки зрения, оно характерно лишь для бюрократического политического устройства абсолютных монархий, в которых право на насилие оказалось монополизировано суверенами - королями, либо же территориальными князьями3. Во избежание недопонимания представляется необходимым заранее определить, какие конкретные явления изучаемой позднесредневековой эпохи семантически соотносятся с этими двумя абстрактными категориями научного знания.

Социально-политический язык современной европейской науки восходит к «Хозяйству и обществу» Макса Вебера, который определял «власть» (нем. Macht) как «любую возможность добиться осуществления собственной воли в рамках социальной связи вне зависимости от того, на чём эта возможность основана»4. При таком широком понимании власти очень сложно чётким образом определить круг её носителей, поэтому Вебер предпочитал разрабатывать иной, «более точный» термин - «господство» (нем. Herrschaft), обозначающее «конкретную возможность добиться повиновения и исполнения приказа», т.е. воли сформулированной и легитимной, адресованной конкретным лицам в подчинении властителя. По

2 Подробнее см.: Хачатурян Н.А. Авторитарный и коллективный принципы в эволюции средневековой государственности // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. М., 1992. С. 14-23. Похожим образом известный немецкий юрист XIX века Отто Гирке противопоставлял друг другу два типа политических объединений: «по власти» и «по товариществу» (нем. Herrschaftsverband / Genossenschaftsverband). В качестве их типичной средневековой формы выступали, соответственно, феодальная иерархия и сословная корпорация. Gierke O. Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd. 1. Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft. Berlin, 1868. S. 89-98; 501-513.

3 Brunner O. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. Göttingen, 1968. S. 99.

4 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922. S. 28 (Grundriß der Sozialökonomik; Abt. 3).

Веберу, власть такого рода характеризуется тем, что «не исходит из одних лишь материальных, аффективных и ценностно-рациональных побуждений», но стремится «пробудить и поддерживать веру в свою легитимность»5. Кто обладал законной властью, правом господства в позднесредневековых центральноевропейских монархиях, как например в Священной Римской империи XIV-XV вв.? Согласно концепции авторитетного западногерманского медиевиста Петера Морава, «открытое устройство» (нем. offene Verfassung) этого политического организма заключалось в «сведении к минимуму всех институциональных форм политической жизни», под которыми следует понимать и сословные собрания. Полнотой светской власти, равно как правом «принуждения и запрета» (нем. Zwing und Bann) как её высшей формой располагал один лишь правитель, от которого отдельные светские полномочия и имущества уже передавались на низшие ступени имперской иерархии в рамках его собственной, персональной структуры -королевского двора6. Поэтому всякий имперский князь нуждался в том, чтобы римский король в личном порядке подтвердил его права держания и привилегии (пожалованные его предшественникам), взамен же был обязан лично являться по зову правителя и оказывать тому «совет и помощь» (лат. concilium et auxilium)1. Не одна лишь абсолютная, но любая монархия монистична как таковая и (за исключением монархии конституционной) обладает в лице правителя единственной верховной властью, данной «от Бога» (нем. Gottesgnadentum), которая резко противопоставляет себя всем

5 Ibid. S. 122. Дитрих Хилгер полагает, что семантическое разграничение «власти» и «господства» вместе с содержащимися в них мотивами «своеволия» и «подчинения» сделало эти термины применимыми в самой широкой научной области. Günther H., Hilger D., Itling K.-H., Koselleck R., Moraw P. Herrschaft // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. O. Brunner, W. Conze, R. Koselleck. Bd. 3: H - Me. Stuttgart, 1982. S. 1-102 (здесь S. 99).

6 Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung. Das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main, 1989. S. 21, 165.

7 Об этой формуле ленного права см.: Althoff G. Spielregeln der Politik im Mittelalter. Kommunikation in Frieden und Fehde. Darmstadt, 1997. S. 128-130.

остальным, меньшим властям8. Под термином «власть» в рамках рассматриваемой проблемы понимается именно власть монарха, власть королевская.

Что же в таком случае представляет собой позднесредневековое европейское общество? Взятое в аристотелевом смысле, «общество» понимается как общество политическое / гражданское (др.-греч. поАт/ц Koivwvia / лат. societas civilis), «как объединение граждан, свободных и равных, подчинённых той или иной форме власти, как правило этим самым объединением персонифицированной (например, в рамках политии, либо же аристократии, но также и монархии)»9. Если представить себе абстрактный, никогда не существовавший теоретический тип абсолютной монархии наподобие гоббсова Левиафана, то её единственным «гражданином», человеком своего права может быть только король. Точно так же, в идеальном типе монархии сословной как таковой подобное политическое / гражданское общество состоит из совокупности сословий, представляющих вместе с королём как наивысшим «чином» всю монархию в целом, составляющих, по образному выражению Николая Кузанского, «имперское тело, главой которого является сам кесарь»10. Макс Вебер подчёркивает, что в политическом смысле для европейской сословной монархии характерно «разделение власти между сословиями» (нем. ständische Gewaltenteilung) посредством достижения компромисса с правителем, который «от случая к случаю» допускает со стороны привилегированных групп осуществление мер управления и контроля11. В таком случае возникает вопрос: являлись ли Священная Римская империя, а также королевства Венгерское и Чешское

8 Kern F. Gottesgnadentum und Widerstandsrecht im früheren Mittelalter: zur Entwicklungsgeschichte der Monarchie. Leipzig, 1914. S. 10-11.

9 Riedel M. Gesellschaft, bürgerliche // Geschichtliche Grundbegriffe / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 2: E - G. Stuttgart, 1975. S. 719-800 (здесь S. 719).

10 «corpus imperiale, cuius caput est ipse caesar». Цит. по: Conze W., Oexle O. G. Walther R. Stand, Klasse // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 6: St - Vert. Stuttgart, 1990. S. 156-284 (здесь S. 198).

11 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922. S. 137 (Grundriß der Sozialökonomik; Abt. 3).

эпохи Сигизмунда Люксембургского монархиями сословными? На первый

взгляд может показаться, что ответ очевиден: согласно относительно регулярно повторяющимся формулам из писем и грамот этого государя, как римский король и император он призывал к себе на совет «всех и каждого из князей, духовных и светских, графов, баронов, рыцарей и кнехтов»12, как венгерский король он принимал указы «по предложению прелатов и баронов Венгерского королевства»13, как чешский король - приказывал «со здравым советом от князей, панов, благородных владык и шляхтичей наших, Священной Империи и нашего Чешского королевства»14. Что же следует видеть во всех этих группонимах, если не обозначения лиц привилегированного статуса, участвующих вместе с королём во власти -политических сословий? Здесь необходимо обратить внимание на то, что без самого монарха любые государственные собрания, созываемые по инициативе тех или иных чинов более низкого ранга (например, курфюрстов), на протяжении XIV-XV вв. обладали заметно меньшей легитимностью, чем сами королевские хофтаги. Возможно, что правовым истоком европейского парламентаризма как такового была именно публичная практика совета короля с его собственными вассалами15?

12 В качестве примера см. послание Сигизмунда от 21 декабря 1429 г., в котором тот требовал от обозначенных групп появления на грядущем собрании «вассалов его и Империи» в Нюрнберге: «Wir Sigmund von gotes gnoden Romscher kunig zu allen ziten merer des riches und zu Ungern zu Behem etc ein kunig embietent allen und jeglichen fursten, geistlichen und werntlichen, groffen frien herren rittern und knechten burgermeistern und schultheissen ratten und gemeinen aller und ieglicher stette merkt und dorfer und allen andern unser und des riches underton und getruwen unser gnode und alles gut, und tun kunt mit diesem brief: <...> darnoch wiese sich allermenglich». Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 9. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 3. 1427-1431 / Hrsg. v. Dietrich Kerler. Gotha, 1887. S. 381-382.

13 Одна из формул, особенно характерная для ранних указов короля (1387-1400): «Propria comissio domini regis facta ex deliberatione baronum». Zsigmondkori oklevéltâr. 1. köt.: 1387 -1399 / Ôsszeâll. Mâlyusz E. Budapest, 1952. 2., 226., 262., 338. old.

14 Пример из грамоты 1436 г., разрешившей гуситскую веру пражанам Нового и Старого места: «s zdravu raddu knizat, pânuov, urozenych vlâdyk i slechticuov nasich a cisarstvi svatého a krâlovstvi naseho Ceského». Privilégia mest prazskych / Vydâvâ J. Celakovsky. Praha, 1886. S. 218.

15 О «генетической связи» как Генеральных штатов, так и органа судебной власти -Парижского парламента - с французской Королевской курией пишет С.К. Цатурова: Цатурова С.К. «Парламент при своем возникновении был Государственным

В этой связи обращают на себя внимание те обстоятельства, в результате которых Сигизмунд получил власть и был коронован римским, венгерским и чешским королём. Общеизвестно, что в Империи и королевствах Венгерском и Чешском в XIII-XV вв. сформировался и в конечном счёте утвердился принцип выборности монарха князьями-электорами (курфюрстами) либо же совокупным благородным сословием16. Тем не менее, смерть правителя без наследника рождала опасную ситуацию, так как, собравшись, зачастую одни выборщики поддерживали одного, другие же - иного кандидата. В 1410 году в Империи произошло двойное избрание: Сигизмунд обладал тремя голосами курфюрстов (Пфальц, Трир и Бранденбург), его соперник Йошт, маркграф Моравский - четырьмя (Чехия, Саксония, Майнц, Кёльн)17. По словам своего придворного биографа Эберхарда Виндеке, венгерский король уже был готов идти войной на моравского маркграфа, но получил известие о его смерти18; в итоге Сигизмунд был избран второй раз в 1411 году, после того, как договорился с противоположной партией. В 1387 году Люксембург перед своей венгерской коронацией подписал условия своего признания королём со стороны «прелатов, баронов и благородных Венгерского королевства», не названных поимённо19. В действительности податели грамоты, сторонники кандидатуры Люксембурга как венгерского короля, не составляли совокупную венгерскую знать, целую политическую нацию королевства, и для своего окончательного утверждения на престоле Сигизмунду впоследствии пришлось предпринять экспедицию в южные области против кланов Хорвати и Палиснаи, а также

собранием»: истоки политических притязаний парламентариев (размышления о своеобразии французской монархии) // Средние века. Вып. 75. 2014. № 3-4. М., 2014. С. 9-42 (здесь с. 15-16).

16 Об этом в отечественной историографии см.: Кареев Н.И. Поместье-государство и сословная монархия Средних веков: очерк развития социального строя и политических учреждений в Западной Европе в Средние века. СПб., 1913. С. 147, 295.

17 Schrohe H. Die Wahl Sigmunds zum römischen Könige // Mitteilungen des Instituts für österreichische Geschichtsforschung. Bd. 19. 1898. S. 471-516 (здесь S. 479).

18 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 10.

19 Magyar diplomâcziai emlékek az Anjou-korbol / Szerk. Wenzel Gusztâv. 3. köt. Budapest, 1876. 621-622. old.

боснийского воеводы / короля Тврдко, поддерживавших неаполитанскую ветвь Анжуйской династии20. В 1420 году сословное требование избрания чешского короля сеймом благородного сословия (шляхты) во главе с панами было с успехом попрано коронацией Сигизмунда как господина не выбранного, но «естественного», по выражению Эберхарда Виндеке (ср.-в.-нем. naturlicher her), т.е. господина «по рождению», наследного господина чешских земель21. Лишь последовавший продолжительный гуситский конфликт принудил Люксембурга к тому, чтобы договориться о своём признании в качестве короля со стороны чешских панов, которые в 1421 году на сейме в городе Часлав отказались считать его своим государем22. Таким образом, конечный выбор правителя в рассматриваемых монархиях начала XV в. происходил не в ходе устоявшейся и всеми признаваемой формальной процедуры, но в результате внешних обстоятельств, либо же вооружённого противостояния. В качестве одного из обладателей политической инициативы в эпоху Сигизмунда «сословия» лишь нащупывали пути для совместной коммуникации (в том числе, и в противостоянии монарху), в то время как королевская власть стремилась сохранить центральное место в политической системе позднесредневековой европейской монархии.

С институционально-исторической точки зрения необходимо признать правоту вышеупомянутого австрийского историка О. Бруннера: власть и общество эпохи Сигизмунда составляют единое целое - политическую иерархию сословий во главе с королём, который выступал в качестве единственного источника любой светской власти. Именно поэтому западногерманский медиевист Петер Морав считал, что невозможно

20 Malyusz E. Zsigmond kirâly uralma Magyarorszâgon. Budapest, 1984. 20. old.

21 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 111.

22 По выражению современного чешского исследователя Йозефа Валки, в период от 1419 до 1436 г. в своём отношении к гуситской проблеме Сигизмунд «прошёл путь от непримиримого врага еретиков в Чехии к политику, который оказался в состоянии положить конец войне путём переговоров»: Valka J. Sigismund und die Hussiten, oder: wie eine Revolution beenden? // Kaiser Sigismund (1368-1437): zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. v. K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar, 2012. S. 21-56 (здесь S. 54).

говорить об «институционализированном дуализме» римского короля и «сословий в прямом подчинении имперской власти» (нем. die reichsunmittelbaren Stände) до Вормского рейхстага 1495 года23. Однако вереница столкновений между Люксембургами и чешскими панами (1394-139б гг.), имперскими курфюрстами и князьями (1400 г.), затем же -венгерскими баронами (1401 г.) наглядно демонстрирует дуализм власти и общества в реально-политическом смысле: притязания на контроль над верховной властью в лице короля со стороны верхушки политической иерархии - аристократии. Под «аристократией» в настоящей работе понимается никоим образом не совокупное благородное сословие, обладающее «властью человека над человеком»24. Речь идёт лишь о тех политических индивидах и их группировках, которые занимали самый верхний статус в сословной иерархии (после королевского), которые были резко обособлены от носителей низших рангов на основе конкретных социальных признаков. Был ли наследственным статус имперских курфюрстов и князей, венгерских баронов, чешских панов - тех групп, которые во всякой отдельной монархии и составляли эту верхушку? Это -сложный вопрос, так как наследование статуса в средневековом обществе зачастую было обставлено различными условиями: необходимостью личной присяги государю (в случае взаимоотношений между королём и имперским князем, соединённых личной, вассально-ленной связью), либо же собственной волей правителя, который даровал тому или иному благородному более высокий ранг. Пример последней ситуации являют собой венгерские бароны эпохи Сигизмунда, отличительным признаком которых было занятие должности в придворном управлении. Должности, а

23 Moraw P. Versuch über die Entstehung des Reichstags // Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden: Steiner Verlag, 19SC. S. 1-3б.

24 Вернер Конце возводит научную традицию отождествления «аристократии» с феодальной знатью к Сен-Симону, который определял аристократию как «власть человека над человеком», подразумевая в том числе и личную власть любого рыцаря над своими сервами. Meier Cr., Conze W. Adel, Aristokratie // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 1: A - D. Stuttgart, 1972. S. 1-48 (здесь S. 1, б).

соответственно и баронский статус не передавались по наследству. Однако венгерские учёные подчёркивают, что за нечастыми исключениями венгерские короли ХУ-ХУ1 вв. назначали на должности представителей именно тех благородных семейств, чьи отпрыски и прежде ту или иную должность занимали; более того, уже к концу XV века статус «барона королевства» стал наследуемым25. Необходимо заключить, что признаки аристократического статуса разнились от монархии к монархии, в силу чего аристократия имела разную природу, была княжеской, должностной, земельной: имперского князя отличала прямая вассальная связь с правителем, венгерского барона - занятие должности в придворном королевском управлении, чешского пана - сложное сочетание категорий знатности и владетельности, авторитета в рамках корпорации чешского благородного сословия, «чешской земли». Обоснование критериев принадлежности к аристократии будет сформулировано во втором историографическом подразделе настоящего введения. Общей чертой, характерной для аристократии как таковой, не только в Центральной, но и в Западной Европе, были её стремления к закреплению наследуемости своего высокого статуса, равно как властные и имущественные притязания, которые были наглядно продемонстрированы её столкновениями с Люксембургами на рубеже XIV-XV вв.

Цель и задачи, хронологические рамки и структура исследования

Проблема дуализма власти и общества в применении к изучаемым регионам позволяет поставить исследовательскую цель диссертационной работы: выявить важнейшие общие и особенные черты взаимоотношений королевской власти с аристократией - главных политических сил в Венгерском королевстве, Империи и Чешском королевстве в эпоху

25 Fügedi E. A 15. szâzadi magyar arisztokrâcia mobilitâsa. Budapest, 1970. 14-15. old.; Malyusz E. Die Entstehung der ständischen Schichten im mittelalterlichen Ungarn // Études historiques hongroises. 1980. № 1. S. 101-132 (здесь S. 103).

правления Сигизмунда Люксембургского (1387-1437)26. Задачи исследования формулируются в соответствии с тем кругом вопросов, на которые предстоит ответить: что было предпосылкой двух сторон политического дуализма -соперничества и партнёрства - между королевской властью и аристократией? Какие лица, группировки, сословные группы выступали в качестве последней? В силу каких факторов властная верхушка консолидировалась против Люксембургов, выступала ли она не только в качестве военного противника этой королевской династии, но и соперника, преследующего цель изменения существующего политического устройства? Насколько крепкими были подобные объединения и какую угрозу они представляли монарху? В каких условиях оказывалось возможным партнёрство между королём и аристократией, т.е. сотрудничество на основе взаимных интересов? Что приобретала каждая из сторон? В чём особенность тех интеграционных механизмов власти, которые задействовал Сигизмунд по отношению к аристократии? В качестве объекта исследования при решении поставленных выше вопросов выступают Сигизмунд Люксембургский как правитель в Венгрии, Чехии и Немецких землях, а также верхушка

26 О благородном сословии как «главной политической и социальной силе в Центральной Европе» см.: Мельников Г.П. Польско-литовское, Чешское и Венгерское королевства в XVI веке // Всемирная история в шести томах. Т. 3. М., 2013. С. 249-272 (здесь с. 250). Города и городские союзы (в Империи и Чешском королевстве, но никоим образом не в Венгрии) обладали значительным военным потенциалом. Тем не менее, необходимо полностью согласиться с Т.П. Гусаровой, выделившей следующую общую черту центральноевропейских монархий: «в большинстве стран этого региона бюргерство играло - хотя, конечно, не в одинаковой степени - значительно менее важную роль в политической жизни и деятельности сословно-представительных институтов, чем на Западе: высшая знать и дворянство формировали мнение и решения, заглушая голос городов». Гусарова Т.П. Трудности диалога: центральная власть и сословия на венгерских государственных собраниях в эпоху турецких войн в XVI-XVII веках // Средние века. Вып. 74. 2013. № 1-2. С. 30-65 (здесь с. 34). Более того, следует добавить: в качестве полноценного и признаваемого участника политического процесса даже сильные имперские города принципиально не имели никаких перспектив, так как считались не «членом», но «имуществом» Империи (нем. Reichsglied / Reichsgut). Именно в таком качестве имперские города являлись на королевские хофтаги. Практику отдачи имперских городов в залог исследовал Г. Ландвер: Landwehr G. Die Verpfändung der deutschen Reichsstädte im Mittelalter. Köln; Graz, 1967. Однако Люксембургам приходилось считаться с исключительным финансовым / реально-политическим весом Нюрнберга и Праги. См.: Stromer W. Oberdeutsche Hochfinanz, 1350-1450. T. 1-3. Wiesbaden, 1970. S. 2-3, 219294; Binder S. Die Hegemonie der Prager im Hussitenkriege. T. 1-2. Prag, 1901.

венгерской, имперской и чешской политической иерархии как его партнёр и соперник. Предмет изучения - политические взаимоотношения (партнёрство и соперничество) между королевской властью и аристократией в Венгерском королевстве, Империи и Чешском королевстве.

Для достижения поставленной цели необходимо обоснование хронологических рамок исследования, которые охватывают последнюю четверть XIV - первую треть XV вв.. Следует подчеркнуть, что они обусловлены не только совокупными временными границами правления Сигизмунда в трёх монархиях: в Венгерском королевстве (1387-1437), в Империи (1411-1437) и в Чешском королевстве (1420-1437). Они охватывают в целом всю эпоху поздних Люксембургов - наследников Карла IV Люксембурга, в данном случае - не только Сигизмунда, но и его старшего брата Вацлава, короля чешского (1378-1419) и римского (1376-1400, после -в качестве титулярного короля до 1419 года). Уже при первом сопоставлении некоторых событийных вех правления королей-Люксембургов в свете их взаимоотношений с аристократией выявляются характерные параллели, которые нуждаются в объяснении:

Дата Событие

1394-1396 Союз чешских панов поднимает мятеж и захватывает в плен своего короля Вацлава. Один из предводителей: пан Индржих из Рожмберка.

1400-1402 Четыре имперских курфюрста (Майнц, Кёльн, Трир, Пфальц) на съезде в замке Оберланштайн «низлагают» с римского престола своего короля Вацлава и призывают имперские сословия к неподчинению ему. Маркграфы мейсенские вторгаются в Чешское королевство, осаждают Прагу и захватывают земли на границах со своими владениями.

1401-1403 Группа венгерских прелатов и баронов поднимает мятеж и захватывает в плен своего короля Сигизмунда. Один из участников мятежа: благородный Шимон Розгони.

1420 Олдржих, сын мятежного Индржиха из Рожмберка, получает от нового чешского короля Сигизмунда должность гетмана бехинского и прахенского края.

1421 Иштван Розгони, сын мятежного Шимона Розгони, получает от венгерского короля Сигизмунда должность пожоньского ишпана.

1423 Один из маркграфов мейсенских и участник похода на Прагу, Фридрих IV Веттин получает от римского короля Сигизмунда в имперский лен герцогство и курфюрстшество Саксонию.

При внимательном рассмотрении можно заметить две закономерности: 1) на рубеже Х1У-ХУ вв. во всех трёх монархиях произошли политические конфликты между Люксембургами и группировками аристократии; 2) уже в 1420-х гг. некоторые из прежних противников королевской власти, либо же их потомков были королём Сигизмундом приближены и облагодетельствованы27. Чем это положение дел было обусловлено? Каким образом на партнёрство и соперничество между правителем и аристократией повлиял кризис власти в Чешском королевстве, сопровождавший так называемые Гуситские войны (1419-1436)? Этот военный конфликт начался с полемики между католическим большинством и последователями учения чешского проповедника Яна Гуса, который был объявлен еретиком и сожжён на Констанцском соборе в 1415 году. Однако наряду с конфессиональной, данный конфликт приобрёл впоследствии и политическую природу, которая как раз и представляет интерес в свете рассматриваемой проблемы: гуситская идеология (в особенности, требование секуляризации церковных имуществ) нашла поддержку у одной трети чешской панской аристократии, оказавшейся в войне со своим католическим королём Сигизмундом. С другой стороны, можно высказать предположение, что необходимость борьбы с мятежом в Чешском королевстве была тем фактором, который прямо воздействовал на

27 Более подробная хронологическая таблица приведена в Приложении 1.

взаимоотношения короля-Люксембурга с его потенциальными союзниками в среде аристократии венгерской и имперской, точно так же, как и чешской.

Хронологические рамки обусловили структуру предлагаемого исследования. В Главе 1 рассматриваются взаимоотношения Люксембургов с аристократией в Венгерском королевстве, Империи и Чешском королевстве, с преимущественным вниманием ко внутриполитическим конфликтам на рубеже XIV-XV вв.: мятежу венгерской знати против Сигизмунда в 1401 году, низложению его брата Вацлава с римского престола в 1400 году, а также противоречивым взаимоотношениям этих двух Люксембургов с чешской аристократией накануне Гуситских войн - в контексте панского мятежа 1394-1396 гг. против Вацлава и тех требований, которые были предъявлены в 1419 г. его брату и наследнику. Глава 2 посвящена изучению взаимодействия между Сигизмундом и аристократией в период политического кризиса в Чешском королевстве, в свете вопроса об отношениях Люксембургов с их прежними противниками, теперь же -сторонниками в аристократической среде: чешским паном Олдржихом из Рожмберка, венгерским бароном Иштваном Розгони, мейсенским маркграфом Фридрихом IV Веттином. Задача Главы 1 заключается в выявлении предпосылок политического противостояния между королевской властью и аристократией на рубеже XIV-XV вв., определение факторов консолидации последней против Люксембургов и самого характера той угрозы, которая от неё исходила. В Главе 2 работы требуется рассмотреть в качестве фактора взаимоотношений между королём и аристократией тот кризис власти Сигизмунда в Чешском королевстве, которым сопровождались Гуситские войны 1420-х гг.

Методология исследования и степень достоверности результатов

В теоретическую основу работы положен принцип историзма, который требует исследовать любые явления общественной жизни в их динамическом развитии, определять их исторические предпосылки и последствия. Решение

поставленных задач требует применения историко-сравнительного подхода, в рамках которого планируется осуществить необходимое синхронное сравнение отношений венгерской, имперской и чешской аристократии с Сигизмундом, а также посильное диахронное сопоставление его правления с правлением его предшественников-Люксембургов. Лишь в этом случае возможно сделать вывод об уникальности и особенности политической системы Сигизмунда, а также элементах преемственности в ней. Предлагаемая работа находится в русле современной политической антропологии, которая с 1970-х гг. оказывает заметное влияние и на немецкую «государственную / конституционную историю» (нем. deutsche Verfassungsgeschichte), в рамках которой стали предприниматься попытки выявления общего и особенного в путях исторического развития28. В предлагаемой работе речь не идёт о том, чтобы путём сравнения продемонстрировать неравномерность некоего одного единственно возможного исторического процесса, «развитость» и «неразвитость» того или иного конкретного политического строя: подобная задача изначально навязывает историку исследовательскую логику прямолинейного теоретического детерминизма29. Более конструктивным представляется сопоставление индивидуальных и специфических форм общих феноменов политической жизни позднесредневековой Европы: королевской власти и аристократии. Из обилия существующих сравнительных методов предпочтение отдаётся сравнению синтетическому - «разновидности исторического сравнения, в рамках которого осуществляется поиск не только

28 Moraw P. Über Entwicklungsunterschiede und Entwicklungsausgleich im deutschen und europäischen Mittelalter. Ein Vergsuch // Hochfinanz, Wirtschaftsräume, Innovationen. Festschrift für Wolfgang von Stromer / Hrsg. v. Uwe Bestmann und Franz Irsigler. Teil 2. Trier, 1987. S. 582-622.

29 Недавно такой подход к сравнительно-историческим исследованиям представил чешский марксист Мирослав Грох, который считает затруднительным его применение к изучению политического строя: Hroch M. Hledäni souvislosti: Eseje z komparativnich dejin Evropy. Praha, 2016. S. 36, 76-82.

различий, но также и сходств между сопоставляемыми сообществами»30. В качестве материала для синтетического сравнения в основой части работы выступают биографии виднейших аристократов с упором на их взаимоотношения с Люксембургами, равно как (по возможности) на взаимоотношения их предшественников и потомков с этой династией. Поэтому предпринимаемое исследование по своему жанру приближается к исторической просопографии (нем. historische Personenforschung). Однако в данном случае не ставится задача составить саму просопографию королевского окружения, что требует от историка фиксации всей бесчисленной совокупности контактов короля за определённый период времени - безотносительно того, были ли эти контакты политически значимыми31. В настоящей работе предпринимается исследование политических взаимоотношений короля с узко очерченной группой лиц, занимавших высокое положение в политической системе Сигизмунда. Выборка нацелена на выявление именно тех имперских князей, венгерских баронов и чешских панов, которые в условиях кризиса власти в Чешском королевстве получили возможность сблизиться с правителем - разумеется, при наличии соответствующего желания с его стороны. Ограничение выборки привлекаемых биографий позволит достичь релевантных результатов: глубоко проработать характер взаимоотношений аристократов и аристократических родов с Люксембургами (Карлом, Вацлавом, Сигизмундом) и сформулировать особенность, равно как элементы дисконтинуитета и преемственности той политики в отношении аристократии, которую проводил Сигизмунд Люксембургский.

30 Kaeble H. Der historische Vergleich. Eine Einführung zum 19. und 20. Jahrhundert. Frankfurt; New York, 1999. S. 30.

31 О разнице между «просопографией» и «исторической просопографией» см. Bulst H. La recherche prosopographique récente en Allemagne (1250-1650). Essai d'un bilan // Prosopographie et genèse de l'état moderne: actes de la table ronde organisée par le Centre National de la Recherche Scientifique / Ed. Par F. Autrand. Paris, 1986. P. 35-52 (здесь P. 36).

Источники и методика их анализа

Основу источниковой базы исследования составляют документы двух типов, выделенных в соответствии с немецкой источниковедческой традицией и различающихся своим правовым характером - публичные грамоты (нем. Urkunden) и частные письма (нем. Briefe)32. Они характеризуют взаимоотношения Сигизмунда Люксембургского с чешскими панами и венгерскими баронами, которые можно исследовать по опубликованным архивным материалам33, а также с мейсенскими маркграфами и герцогами силезскими. Отношения Люксембургов с правителями Мейсенской марки, династией Веттинов, иллюстрирует собственное собрание оригиналов грамот последних, хранящееся в Главном государственном архиве Дрездена, а также более поздние рукописи из университетской библиотеки Лейпцига, содержащие переписанное письмо Сигизмунда маркграфу Вильгельму и письмо пражских гуситов маркграфу Фридриху34. Значительная часть грамот была опубликована Г. Эрмишем и Б. Райзиг35. Династические архивы силезских Пястов были уничтожены в конце Второй Мировой войны36. Однако одна часть документов, касающаяся тесных связей между королём, князьями и имперским городом Вратиславом, сохранилась в Государственном архиве современного Вроцлава, другая -затрагивающая дела вратиславской епархии при епископе Конраде

32 Brandt A. v. Werkzeug des Historikers. Stuttgart, 2007. S. 92. К исследованию был привлечен как изданный, так и неопубликованный архивный дипломатический материал.

33 Listär a listinär Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesovä. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929; Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejer. T. 10. Vol. 1-8. Budae, 1834-1844.

34 Дрезден. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv Dresden). Bestand 10001 (Ältere Urkunden). Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Historische Bestände. Ms 766. Historische Sammelhandschrift. Fol. 213rv. Ms. 1091. Diplomatische Sammelhandschrift. Fol. 206rv. Подробнее о содержании документов, находящихся в рукописях, см. каталог: Pensel F. Verzeichnis der deutschen mittelalterlichen Handschriften in der Universitätsbibliothek Leipzig. Berlin, 1998. S. 106, 149.

35 Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4.Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941.

36 Подробнее: Stelmach R. Straty w dokumentach i aktach dawnych depozytow w swietle inwentarzy i repertoriow archiwalnych archiwum panstwowego we Wroclawiu // Archeion. T. 110. 2010. S. 83-102.

Олесницком - представлена в собрании епископских актов в архиве вроцлавского диоцеза, а третья - была переписана в дипломатарий XVIII века; еще одна, касающаяся имущественных отношений в силезском герцогстве - дошла до нас в качестве копий в собрании документов чешской

37

канцелярии .

Методом работы с данным видом источников является внешняя критика (нем. äußere Kritik), сущность которой заключается в определении их «фактичности» (нем. Tatsächlichkeit) - прямого соответствия исторической действительности38. Установка достоверности, т.е. неподдельности грамот Сигизмунда о пожаловании осуществляется на основе формальных признаков, таких как наличие печати (в случае обращения к оригиналам), необходимых формул, канцелярских пометок о регистрации, например «по повелению господина императора канцлер рыцарь Каспар Шлик» (лат. ad mandatum domini imperatoris Caspar Sligk miles cancellarius)39. Необходимым этапом проверки является соотнесение времени и места издания документа с итинерарием самого правителя, составленным на основе привлечения всего комплекса известных королевских грамот40.

Грамоты содержат постановления, либо же торжественные обещания и договоры, которые не имеют конкретного адресата, но направляются «всем и каждому в отдельности» (лат. universis et singulis / ср.-в.-нем. allen und

37 Вроцлав. Государственный архив (Archiwum Panstwowe we Wroclawiu). Dokumenty miasta Wroclawia; Вроцлав. Архив вроцлавского диоцеза (Archiwum archidiecezji wroclawskiej). Acta biskupie; Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Historische Bestände. Ms 113. Urkundenabschriften zur Geschichte Breslaus (18 Jh.); Прага. Национальный архив (Närodni archiv Ceske Republiky). Starä manipulace. P 106 M/40. Z Munsterberku.

38 Bernheim E. Lehrbuch der historischen Methode in der Geschichtsphilosophie. Leipzig, 1908. S. 330-331, 412.

39 Regesten Kaiser Sigismunds (1410-1437), nach Archiven und Bibliotheken geordnet. Bd. 1. Die Urkunden und Briefe aus den Archiven und Bibliotheken Mährens und TschechischSchlesiens / Nach W. Altmann neubearbeitet von P. Elbel. Wien, 2012. № 150. S. 150.

40 Kirälyok es kirälynek itineräriumai (1382-1438) / Szerk. Engel Päl es C. Toth Norbert. Budapest, 2005. О средневековой хронологии см.: Введение в специальные исторические дисциплины / Под. ред. Т.П. Гусаровой, О.В. Дмитриевой, И.С. Филиппова. М., 1990. С. 174-198; Brandt A. v. Werkzeug des Historikers. Stuttgart, 2007. S. 29-38.

ieglichen / ст.-чеш. vsem i kazdym)41. Указы и пожалования Сигизмунда42 обладают традиционной структурой, в рамках которой наибольший интерес представляют аренги - обоснование акта43. В случае жалованной грамоты оно может быть сформулированно весьма конкретно, с подробным перечислением заслуг бенефициара, что наиболее характерно для венгерской королевской дипломатики. Пример такой обстоятельной аренги содержится в грамоте о пожаловании баронского титула и должности пожоньского ишпана Иштвану Розгони в 1421 году, рассмотренной во второй главе работы (§ 2)44. Обоснование может быть и абстрактным, без имён, но с указанием на должный порядок взаимоотношений между сеньором и вассалом. В последнем случае от историка требуется не только выяснение обстоятельств произошедшего акта с помощью иных источников, но и соответствующая трактовка величины заслуг облагодетельствованного человека с помощью анализа языка формул. Так, наиболее часто воздаваемые заслуги имперского подданного характеризуются эпитетами «верный» и «добровольный», что даёт отсылку к тем обыкновенным качествам, которые требовались от любого вассала (лат. fidelis, ср.-в.-нем. getreuer, ст.-чеш. verny) как такового.

41 Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejer. T. 10. Vol. 6. 1418-1428. Budae, 1844. P. 103; Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 9. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 3. 1427-1431 / Hrsg. v. Dietrich Kerler. Gotha, 1887. S. 381; Stare pisemne pamätky zen a dcer ceskych / Vydävä Frantisek Dvorsky. Praha, 1869. S. 31.

42 Основную часть указов и пожалований Сигизмунда как римского короля, дублируют записи из книг имперского регистра. В виде кратких регест содержание этих записей было опубликовано В. Альтманном. Венгерский регистр того времени («королевские книги», лат. libri regii) был уничтожен в ходе османского завоевания Венгрии в 1526-1541 гг. Книги чешской канцелярии Сигизмунда сохранились лишь в описях, составленных в правление Владислава II (1471-1516) и опубликованных А. Седлачеком. Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Hof-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. D-L; Die Urkunden Kaiser Sigmunds (1410-1437) / Verzeichnet von W. Altmann. Bd. 1-2. Innsbruck, 1896-1900; Celakovsky J. O domäcich a cizich registrech, zvläste o registrech ceske a jinych rakouskych dvorskych kanceläri. Praha, 1890. S. 38; Zbytky register kräluv rimskych a ceskych z let 1361-1480 / Sebral a urcil A. Sedläcek. Praha, 1914.

43 Bresslau H. Handbuch der Urkundenlehre für Deutschland und Italien. Bd. 1. Leipzig, 1889. S. 43.

44 Опубл. в: Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejer. T. 10. Vol. 6. Ab anno Christi 1418-1428. Budae, 1844. P. 403-405.

М. Блок замечает, что в средневековом обществе всячески подчёркивалась добровольность благородной службы вассала45. Это находит подтверждение в тех формулах обращения и приветствия (лат. inscriptio / salutatio), которыми обращались к Сигизмунду его имперские вассалы. Так например, Фридрих Цоллерн, маркграф бранденбургский, писал королю: «Всесиятельнейший княже, милостивейший любимый господин, моя добровольная, подданническая и покорная служба в любое время для вашей королевской милости!»46. В то же время, чешский пан Гинек Крушина из Швамберка (не состоявший в ленной связи с королём) пообещал королю, «всесиятельнейшему князю и государю, господину Сигизмунду <.. .> нашему милостивому господину» «в любое время» не «добровольную», но исключительно «смиренную службу»47. В свою очередь показательны обращения короля к своим вассалам: к мейсенскому маркграфу Вильгельму Сигизмунд обращается как к «высокорожденному любимому господину, младшему брату и князю» (ср.-в.-нем. hochgeborner liber herr ohm und furst), т.е. человеку почти равного статуса, к одному из государей, среди которых он сам в качестве «всесиятельнейшего князя» был «первым среди равных»48. К имперским иерархам более низкого ранга, в частности к графу Тогенбурга Сигизмунд обращается иначе: «дорогой благородный вассал» (ср.-в.-нем. wolgeborner liber getruer). Это целиком соответствует тем типичным выражениям, в которых короли обращались к венгерской знати и чешским панам (лат. nobilis vir fidelis noster dilecte / ст.-чеш. urozeny vërny mily)49.

45 БлокМ. Феодальное общество. М., 2003. С. 159.

46 «Allerdurchluchtigester furste gnedigster lieber her. Mein willig untertenig und gehorsam dinste sind ewern koniglichen gnaden allzeit voran bereit». Urkundliche Beiträge zur Geschichte des Hussitenkrieges vom Jahre 1419 an / Hrsg. von F. Palacky. Bd. 1. Prag, 1873. S. 623.

47 «Najjasnejsimu kniezeti a panu p. Siegmundowi <...> panu nasemu premilostivemu sluzba nase napred po wse casy pokorna». Archiv cesky, cili stare pisemne pamatky ceske a moravske / Vydal F. Palacky. D. 3. Praha, 1844. S. 369.

48 Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Ms. 1091. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Fol. 206rv.

49 Wenzel G. Ozorai Pipo. Magyar törtenelmi jellemrajz Zsigmond kiräly koräbol // Magyar akademiai ertesito 1859-rol / Kiadta Toldy Ferenc. 30. köt. Pest, 1860. 172-270. old. (здесь 254. old.); Hlaväcek I. Das Urkunden- und Kanzleiwesen des böhmischen und römischen Königs Wenzel (IV.) (1376-1419). Stuttgart, 1970. S. 111.

Таким образом, работа с формулами позволяет проиллюстрировать как схожесть, так и отличность имперских и чешских властных отношений. Текущее исследование королевских указов позволяет высказать следующее предположение: контекстную важность пожалования выражали именно добавочные характеристики, которые отличают единичную, «особо значимую» и «приятную» услугу (ср.-в.-нем. sonderlich liebe dinste) от целой совокупности услуг, от службы продолжительной, которую характеризуют как «верную» и «постоянную» (ср.-в.-нем. treue und stete dinste)50.

В отношении своего содержания любой указ или обещание, содержащиеся в грамотах, оставляют ряд неясностей: чем они были мотивированы и были ли исполнены? Глубже понять интересы Сигизмунда и его настрой по отношению к своим партнёрам позволяет менее формальный тип документа - письма. Королевское послание к имперскому князю маркграфу Вильгельму Мейсенскому демонстрирует желание монарха заинтересовать своего вассала в служении ему, получить от него помощь против гуситов, взамен же - гарантировать ему свою признательность, либо же дать понять, что готов пойти на уступки в затяжном конфликте с ним. Способ обращения к вассалу также может говорить не только о его княжеском / благородном статусе, но и о мере приближённости того к королю, которая могла меняться в зависимости от обстоятельств. Наилучший пример являет переписка Сигизмунда с чешским паном Олдржихом из Рожмберка в 1420-1421 гг.: грубое обращение по имени (ст.-чеш. Oldrise z Rozmberka) сменяется обыкновенным и принятым «дорогой благородный вассал» (ст.-чеш. urozeny verny mily), затем же дополненным «особенно

V_» v_» / Г V" Г 1 Г "V "V ■ 1 г\

дорогой благородный вассал» (ст.-чеш. urozeny verny zvlasce mily) - в условиях, когда король был разбит под Вышеградом и был вынужден отказать своему вассалу в помощи против таборитов в ноябре 1420 года. В этой ситуации чешский пан заключил перемирие с таборитами к

50 В качестве примера приведена формула из грамоты, подтвердившей ленные права герцогов олесницких. Хранится в: Прага. Национальный архив (Närodni archiv Ceske Republiky). Starä manipulace. P 106 M/40.

возмущению своего короля; когда же срок перемирия истёк, то Сигизмунд обратился к своему вассалу с новым увещеванием и совершенно необыкновенным обращением: «благородный и великолепный вассал, благодарно и искренне нами любимый!» (лат. nobilis et magnifice, fidelis nobis grate et sincere dilecte!)51.

Дополнительную часть источниковой базы исследования составляют нарративные источники. Политическая просопография как жанр научного исследования не приветствует обращения к повествованиям, так как в попытках выявить действительные факты биографии и деятельности видных придворных Сигизмунда мы не можем полностью положиться на осведомлённость, политическую беспристрастность и хорошую память любых авторов той эпохи; при этом необходимо сознавать, что в нарративах содержатся факты культурные (нем. Kulturtatsachen в терминологии В. Дильтея)52. Во всякой интерпретации окружающей действительности становится явственным политическое мышление отдельного автора, а вместе с тем и его эпохи - что должно помочь современным исследователям в их попытках понимания механизмов власти и стратегий поведения действующих лиц53. Подход к данному типу источников строится на основе их внутренней критики, цель которой заключается в том, чтобы выявить не саму реальность, но отношение свидетелей к этой реальности, их трактовку и оценку, а также глубинные причины того или иного суждения54.

«Книга императора Сигизмунда», «Гуситская хроника» и «Хроника венгров» - три главных текста, лежащие в основе немецкой, чешской и венгерской историко-научной традиции исследуемого периода. Их создатели

51 Listar a listinar Oldncha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929. S. 15, 16, 50.

52 Dilthey W. Über das Studium des Menschen und der Geschichte // Dilthey W. Die Wissenschaften vom Menschen, der Gesellschaft und der Geschichte. Vorarbeiten zur Einleitung in die Geisteswissenschaften (1865-1880) Göttingen, 1977. S. 1-16 (здесь S. 8).

53 Похожую мысль применительно к исследованию позднеримских ритуалов власти высказал Филипп Бюк: Buc P. The dangers of ritual: between early medieval texts and social scientific theory. Princeton, 2001. P. 8-9, 251.

54 Подробнее: Bernheim E. Lehrbuch der historischen Methode in der Geschichtsphilosophie. Leipzig, 1908. S. 464.

совершенным образом отличались друг от друга. Автор первого труда, Эберхард Виндеке55 - выходец из обедневшего рода патрициев Mайнца, выбившийся в люди при дворе Сигизмунда, вставший на путь служения господам, мирянин, в жёстких выражениях критикующий гуситов как еретиков и (особенно!) мятежников, осмелившихся воспротивиться власти его благодетеля Сигизмунда, своего «естественного господина». Второй хронист, Лаврентий из Бржезовой56 - происходил из чешского рыцарства, учился в Пражском университете и получил степень магистра свободных искусств; в 1420-х гг. - канцлер Нового Пражского Mеста, умеренный гусит и ярый противник как Сигизмунда, так и гуситских радикалов - таборитов. Последнему автору, венгерскому дворянину Яношу Туроци57 - довелось служить в канцелярии короля Mатяша Корвина в то более позднее время, когда столь очевидное конфессиональное противостояние между гуситами и католиками на время утихло; более того, с самим Сигизмундом его не связывала ни любовь, ни ненависть. По всей видимости, именно этими аргументами объясняется его отстранённое равнодушие (сопряжённое с желанием употребить красивую латинскую метафору, например уподобить Люксембурга Юлию Цезарю) как к гуситскому конфликту, так и мятежу венгерской знати против своего короля в 1401 году. Тем не менее, политическое мышление каждого из этих авторов при пристальном изучении обнаруживает общий характерный топос: правителю подобает править не самому, но с советом и помощью «чешской земли» (Лаврентий из Бржезовой), «венгерской нации» (Янош Туроци), «семи курфюрстов и иных

55 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. Подробнее о Виндеке см. Наумов H.H. «Книга императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: автор и проблема жанра // Петербургский исторический журнал. 2016. № 1. С. 65-83.

56 Vavrince z Brezové kronika husitská // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha, 1893. S. 327-534. Подробнее о нём см.: Bartos F.M. Z politické literatury doby husitské // Sborník historicky. Sv. 5. Praha, 1957. S. 21-70.

57 Magistri Iohannis de Thwrócz chronica hvngarorvm // Scriptores rervm hvngaricarvm veteres ac genvini / Cura et studio Ioannis Georgii Schwandtneri. Vindobonae, 1766. P. 39-291. Подробнее о Туроци см.: Mályusz E. Thuróczy János krónikája. Budapest, 1944; HayMoe H.H. Туроци // Большая российская энциклопедия. Том 32. M., 2016. C. 556.

могущественных господ» (Эберхард Виндеке). Тогда, когда король действовал иначе, не желал договариваться с аристократией, то его подвергал суровой критике не только чешский хронист, гусит и мятежник, но и католик и роялист Эберхард Виндеке - человек, всецело зависевший от монарха.

Историография

В задачи данного раздела настоящего введения входит: рассмотрение дискуссии о роли королевской власти и аристократии в политической эволюции средневековой Европы, обобщение основных результатов, достигнутых предшествующей историографией по вопросу возникновения и характера аристократии в рассматриваемых центральноевропейских монархиях, характеристика состояния исследования и современных подходов к изучению политической системы в державе Сигизмунда Люксембургского и детальное раскрытие и обоснование концепции, выбранной автором для построения рабочей гипотезы.

1. Королевская власть и аристократия в отечественной медиевистике. В исторической науке общеизвестна и общепринята теория перехода от монархии «сословно-патримониальной» к монархии абсолютной и публично-правовой, «бюрократическо-монократической» (М. Вебер), «от власти государя-сюзерена к власти государя-суверена» (в терминологии Н.А. Хачатурян)58. В качестве конкретно-исторического наполнения этого подчёркнуто универсального, общеевропейского исторического процесса российский медиевист Н.А. Хачатурян рассматривает политику «государственной централизации» - преодоления дисперсии власти. Эту политику короли должны были проводить в союзе с теми или иными социальными группами - горожанами, мелкими и средними феодалами, временем же осуществления централизации была именно эпоха позднего Средневековья (XIV-XV вв.). Здесь следует заметить, что данный вывод был

58 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922. S. 136-137 (Grundriß der Sozialökonomik; Abt. 3); Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII - XV вв. М., 1989. С. 238.

сформулирован в результате работы с западноевропейской, преимущественно, французской политической историей. Представляется справедливым утверждение, что «многие стороны феодальной формации именно во Франции получили предельную форму выражения», в то время как в процессе политической эволюции (монархия патримониальная - сословная - абсолютная) Центральная Европа значительно отставала от Западной59. Видим ли мы успехи со стороны королевской власти в Германии, Венгрии и Чехии в увеличении собственного домена, в борьбе с феодальной раздробленностью, в создании чиновничества и постоянной армии? Если они и были, то носили нестабильный и зачастую совершенно незначительный характер, по сравнению с «ордонансовыми ротами» Карла VII Французского; более того, относились к последней трети / концу XV века60. Но спросим себя: чем же должна объясняться фактическая разница путей политической эволюции - политическая централизация Французского королевства и закрепление территориальной раздробленности Священной Римской империи в XV веке? Внешними обстоятельствами, а именно - отсутствием внешних угроз и, соответственно, потребности в сильной центральной власти в Немецких землях, в то время как Столетняя война не оставила Франции другого выбора (Фридрих Энгельс)61? Отсутствием принципиального союза в борьбе с «княжеским мелкодержавием» между антифеодальными силами общества (бюргерством и крестьянством) и центральной властью в лице

59 Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. М., 1989. С. 4; Она же. Общественная система и принцип относительности. К вопросу о содержании концепт-явления «феодализм» // Средние века. Вып. 68. 2007. №1. С. 6-35 (здесь с. 19); Она же. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008. С. 43; Она же. Этносы и нации: преемственность явлений и проблемы «актуального Средневековья» // Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время / Под ред. Н.А. Хачатурян. СПб., 2015. С. 5-16 (здесь с. 13).

60 Elekes L. A kozépkori magyar âllam torténete megalapitâsâtôl Mohâcsi bukâsâig. Budapest, 1962; Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202-222 (особенно с. 207). Здесь следует иметь в виду реформы венгерского короля Матяша Корвина (создание наёмной королевской армии), а также имперскую реформу Максимиллиана I.

61 Энгельс Ф. К «Крестьянской войне» // Маркс К.; Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21. М., 1961. С. 417-418.

Люксембургов и Габсбургов, которая никоим образом не поддерживала идею социальной революции (М.М. Смирин)62? Либо же недостатком субъективных качеств римских королей, необдуманно тративших силы не на борьбу с княжеской раздробленностью, но, наоборот - на затратные коронационные походы в Италию в союзе с князьями для поддержки собственного престижа (Н.Ф. Колесницкий)63? Я полагаю, что в первую очередь - естественными интересами трёх посменно правивших королевских династий (Габсбургов, Люксембургов, Виттельсбахов). А.И Неусыхин справедливо подчёркивал, что «короли конца XIII - первой половины XIV века выступают, прежде всего, как территориальные князья», целью которых стало именно создание собственного княжества, расширение собственных владений, а не объединение страны, в условиях политического дисконтинуитета принципиально неосуществимое64. Интересную гипотезу высказал М.А. Бойцов: «Императорская власть в XIV веке была заинтересована именно в сохранении, а не преодолении раздробленности. Не имея сил для объединения страны, Люксембурги пользовались влиянием преимущественно в тех районах, где разнообразие интересов мелких и средних владетелей создавало возможности для решающего вмешательства имперской власти. Главными противниками центральной власти оказались носители местной и провинциальной централизации - князья, а мелкие владетели и многие города нередко склонялись к поддержке короля»65.

Следует признать, что центральноевропейская государственность в XIV-XV вв. находилась на том этапе развития, который был уже пройден во Франции, Англии и Испании. В то время как в Западной Европе шёл переход от монархии сословной к монархии абсолютной, в рассматриваемом регионе

62 Смирин М.М. Очерки политической борьбы в Германии перед Реформацией. М., 1953. С. 8, 290-291, 403.

63 Колесницкий Н.Ф. Священная Римская империя: притязания и действительность. М., 1977. С. 191.

64 Неусыхин А.И. Проблемы европейского феодализма. М., 1974. С. 348.

65 Бойцов М.А. Имперские собрания в Германии во второй половине XIV века: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1987. С. 82.

политические сословия и сословные органы (немецкий рейхстаг и венгерская генеральная конгрегация) только нарождались, либо же (в случае чешского сейма) лишь обретали в противостоянии монарху свою роль в управлении66. Убедительной представляется та точка зрения, что в XIV-XV вв. здесь протекал сложный, противоречивый процесс перехода от монархии патримониальной к монархии сословной67. Отношения власти и собственности в трёх монархиях (безотносительно того, что для формулировки их сущности применяется общеисторическое понятие «феодального строя») имели свою специфику, которая в конечном счёте определяла предпочитаемые инструменты власти. Здесь следует вернуться к тому вопросу, который был поставлен М.А. Бойцовым: возможно, что вся совокупность личных, родственных и вассально-ленных связей представляла собой пусть и «архаичный», но всё же достаточно действенный и заметно менее затратный метод управления в сравнении с постоянной армией и чиновничеством - оплотами власти новой абсолютной монархии68? Применительно к исследуемой проблеме представляется необходимым обобщить результаты дискуссий о правовых и политических особенностях аристократии - главного партнёра / соперника королевской власти.

2. Возникновение аристократии в историографической ретроспективе. Какие сословия составляли имперскую аристократию? Я придерживаюсь точки зрения М.А. Бойцова в том, что политическая сущность понятия «сословие» применительно к западноевропейскому Средневековью заключается в обозначении тех персон или групп, которые

66 Необходимо согласиться с Г.П. Мельниковым, который относит начало чешского парламентаризма именно к Чаславскому сейму 1421 г., в ходе которого чешские паны отказались признавать Сигизмунда своим королём. Мельников Г.П. Центральная Европа в XIV-XV вв. // Всемирная история в шести томах. Т. 2. М., 2012. С. 714-721 (здесь с. 718).

67 Moraw P. Fürstentum, Königtum und «Reichreform» im deutschen Spätmittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 122. 1986. S. 117-136 (здесь S. 121); Mälyusz E. Patrimoniälis kirälysäg // Tärsadalomtudomäny. 13. evf. 1933. 1-2. sz. 37-49. old. (здесь 4849. old.); KavkaF. Strana Zikmundova v husitske revoluci. Praha, 1948-1949. S. 77.

68 Он же. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е В. Гутновой. М., 1992. С. 106-114 (здесь с. 106-107).

являются представителями «всего королевства, всего княжества, всей земли»: во Франции королевские юристы «руководствовались... сугубо умозрительным представлением, что "всё королевство" складывается из трёх ordines», в Империи же - менее абстрактной идеей, что её политическое тело состоит не из князей как группы, но из всякого конкретного князя, графа, барона в отдельности, из отдельных «партикулярных единиц и политических индивидов»69. Возможно, что именно в этой конкретности «конституционного мышления» имперской элиты (нем. Verfassungsdenken в терминологии Петера Морава70) заключается одна из причин того, что на общеимперском уровне так и не возник феномен подданства, который мог бы заменить личную вассально-ленную связь между королём и его прямыми вассалами - князьями? Интересную теорию княжеской централизации в Немецких землях и происхождения немецких территориальных государств предложил западногерманский медиевист Теодор Майер. Приведём её в изложении Н.Ф. Колесницкого: в то время как Империя оставалась объединением политических индивидов, лично / опосредованно связанных с правителем (нем. Personenverbandstaat), отдельные территории под властью его викариев и соправителей в лице племенных герцогов превращались в «государства со сплошной территорией» (нем. Flächenstaat)11. Представляется, что последний термин в сравнении с его более употребительным аналогом, понятием «территориального государства» (нем. Territorialstaat), отчасти указывает и на социальное последствие княжеской централизации как особого пути немецкой «конституционной истории», а именно на трансформацию вассально-ленных отношений между

69 Он же. Сословно-представительная монархия: ошибка в переводе? // Средние века. Вып. 75. 2014. №3-4. С. 66-78 (здесь с. 72-73).

70 Moraw P. Politische Sprache und Verfassungsdenken bei ausgewählten Geschichtsschreibern der deutschen 14. Jahrhunderts // Geschichtsschreibung und Geschichtsbewußtsein im späten Mittelalter / Hrsg. v. Hans Patze. Sigmaringen, 1987. S. 695-726 (Vorträge und Forschungen: Bd. 31).

71 Колесницкий Н.Ф. Проблема возникновения территориальной власти в Германии в немецкой буржуазной историографии // Средние века. Вып. 41. 1977. С. 230-253 (здесь с. 234-235).

князьями и низшими благородными чинами (министериалами, рыцарями, эделькнехтами) в отношения подданства, о которой писал Н.Ф. Колесницкий72. Если принять теорию Майера, имперский строй с самого раннего момента отчётливо обособляет княжеское сословие от остальной, в особенности - служилой знати (графов и министериалов). Именно князья, с XIII века - вместе с курфюрстами составляют обособленную верхушку

" 73

имперской иерархии, аристократию73.

Дискуссия возникла по вопросу о правовом истоке той территориальной суверенности (нем. Landeshoheit), которую приобрело имперское княжеское сословие. Теодор Майер возводил её к собственной власти местных племенных герцогов и даже утверждал, что «в силу этого князья изначально не были включены в систему имперского устройства», были не ленниками, но аллодистами74. Однако на колонизованных территориях в Полабье и к востоку от Лабы княжества (маркграфства Мейсенское и Бранденбургское) возникли никоим образом не из герцогств. В этом случае (который очень важен для настоящей работы, так как именно мейсенские маркграфы, оказались приближены к Сигизмунду) более верной представляется теория, выдвинутая Г. фон Беловым: приобретение князьями судебной юрисдикции произошло в результате королевских пожалований75.

72 Он же. Священная Римская империя: притязания и действительность. М., 1977. С. 153.

73 С правовой точки зрения сословие имперских князей отличает непосредственная подчинённость власти короля или императора (нем. Reichsunmittelbarkeit). Однако в рассматриваемый период короли даровали княжеский статус и ряду графов, как например Сигизмунд - своему тестю, австрийскому графу Германну фон Цилли; более того, имперские города были подчинены непосредственно монарху. Ю. Фикер полагает, что сам термин «князь» (лат. princeps / ср.-в.-нем. furst) означает не титул, но именно особый статус этого высшего вассала по отношению к королю - в противоположность вассалам низшим, «верным» (слугам) (лат. fidelis / ср.-в.-нем. getruer). Это выделение «князей» из числа остальных вассалов короля сохранилось и в немецких формулах королевской дипломатики эпохи Сигизмунда, который именовал их «своими младшими братьями и князьями» (ср.-в.-нем. unser ohm und furst). Ficker J. Vom Reichsfurstenstande. Bd. 1. Innsbruck, 1861. S. 83, 120, 146.

74 Mayer Th. Fürsten und Staat. Studien zur Verfassungsgeschichte des deutschen Mittelalters. Weimar, 1950. S. 220, 237, 310-311.

75 Below G. v. Die Reichsreform // Im Morgenrot der Reformation / Hrsg. v. J. Pflugk-Hartung. Hersfeld, 1912. S. 121-162.

Применительно к проблеме настоящего исследования, представляется важным вопрос о времени возникновения дуализма между королевской властью и аристократией в Немецких землях. Т. Майер относит его ещё ко времени племенных герцогств X-XII вв., в то время как Г. фон Белов - к XV веку. П. Морав предложил говорить более точно о дуализме, «институционализированном» на Вормском рейхстаге 1495 г. в результате закрепления принципа ответственности за Империю не одного монарха, но и княжеского сословия76. Историк отметил, что в грамотах XIV-XV вв. отсутствуют термины «рейхстаг» и «рейхсрат»; управление осуществлялось посредством королевского двора и королевского совета, т.е. с помощью институтов персональной власти монарха77. С другой стороны, представляется необходимым согласиться и с оппонентом П. Морава -Эрнстом Шубертом: реальное участие князей-выборщиков во власти в качестве викариев правителя, более того, статус курфюрстов как «части императорского тела» (лат. pars corporis caesaris) согласно Золотой Булле 1356 г., затем их притязания на действия «в интересах Империи» (ср.-в.-нем. von des riches wegen) вплоть до низложения неразумно действующего короля Вацлава в 1400 г. - всё это восходит ещё к эпохе Люксембургов и уже являет собой «дуализм короля и Империи (т.е. имперских сословий - Н.Н.)»78. Уместным компромиссом в данном случае представляется уточнение, что применительно к исследуемому времени в Империи речь идёт о дуализме в реальнополитическом смысле между королевской властью и прямыми её вассалами - имперскими князьями, чей особый статус, возвышающий их над всеми низшими чинами, дополненный ярко выраженными притязаниями на контроль над монархом, позволяют отождествить их с аристократией.

76 Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung. Das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main, 1989. S. 24-25.

77 Idem. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 98-99.

78 Schubert E. Königsabsetzung im deutschen Mittelalter. Eine Studie zum Werden der Reichsverfassung. Göttingen, 2005. S. 420, 447.

Характерной особенностью венгерского феодализма было отсутствие развитой политической иерархии, многоступенчатой системы вассалитета, которая характерна для Империи. Признаком благородного статуса в средневековой Венгрии являлось именно прямое подчинение королевской власти, что наряду со значительной долей королевского землевладения (40 % в 1387 году) являет полную противоположность рыхлой системе отношений власти и собственности в тогдашних Немецких землях79. Но составляет ли подобная «централизованность» особенную и неповторимую черту венгерского политического устройства? Я полагаю, что нет. Справедливой представляется закономерность, сформулированная Н.А. Хачатурян: «В условиях уже сложившихся феодальных отношений, но в варианте недостаточно развитого "частного сектора" земельной собственности и (в противовес ей) масштабной государственной собственности, иерархия и вассальные связи внутри общности феодалов (выделено мной - Н.Н.) обычно не получали выраженного развития, как это проявилось в Византии и России»80. Относительная «централизованность» Венгерского королевства обусловила и сам характер той аристократии, которая в нём возникла. Венгерская баронская аристократия формировалась в XIII-XV вв. в среде

79 В 1910-х гг. между Кароем Тагани и Ласло Эрдеи возникла дискуссия по вопросу социальных категорий «civilis» / «castrensis» в XI-XIII в., а в конечном счёте - понятий «свободы» и «службы» в свете вопроса о феодализме в Венгерском королевстве. Тагани трактовал оба термина как синонимичные и видел в них обозначение людей, «относящихся к замку», которых возводил к потомкам покорённого и ставшего несвободным славянского населения. Это население было закреплено за замками и задействовано лишь в невоенном - производственном - труде. При переводе он обозначал их как «замковых слуг» (венг. värszolgäk) в противовес замковым воинам-йобагионам из числа венгров (венг. värjobbägyok). Ласло Эрдейи, оппонент Тагани, также считал «civilis» / «castrensis» синонимами, но утверждал, что эти термины первоначально в XI веке обозначали привилегированную часть венгерского племенного общества, основной функцией которой была военная служба королю. Марксистская историография (Э. Ледерер), выявив общие закономерности разложения родоплеменного строя, способствовала тому, что устоялась точка зрения Эрдейи, который пришёл к своей концепции, исходя из западноевропейской параллели - категории королевских министериалов. Taganyi, K. Värmegyeink eredetenek kerdese // Törteneti szemle. 2. evf. 1913. 4. sz. 510-542. old. (здесь 522. old.); Erdelyi L. Arpadkori tärsadalomtörtenetünk kerdesei // Törteneti szemle. 4. evf. 1915. 1-4. sz. 32-50., 202-226., 334-352., 481-514. old. (здесь 226. old.); Lederer E. Feudalizmus kialakuläsa Magyarorszägon. Budapest, 1956. 129. old.

80 Хачатурян Н.А. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008. С. 36.

венгерского благородного сословия (лат. nobiles), которое в свою очередь вобрало в себя как потомков племенной и пришлой знати, так и изначально несвободных, служилых йобагионов (лат. iobagiones)81. Что было её отличительным признаком, подобным «непосредственной подчинённости» князей римскому королю и императору (нем. Reichsunmittelbarkeit) в Империи? Работы Эрика Фюгеди, авторитетного венгерского исследователя архонтологии и социальной мобильности, показывают, что в венгерском контексте «бароном» (лат. baro) первоначально именовался член королевского совета, а также носитель ключевых придворных и управленческих должностей (лат. baro ex officio), в том числе надор, придворный судья, верховный казначей, ишпан секеев, трансильванский воевода, баны Славонии, Мачо, Сёрени, Хорватии и Далмации82. Э. Фюгеди отметил следующую тенденцию: должности в Венгерском королевстве не наследовались, однако тот статус «великолепного мужа» (лат. vir magnificus), которым обладал барон, к концу XV в. стал наследуемым. Элемер Маюс согласился с предыдущим исследователем в том, что в итоге термин «бароны королевства» стал «совокупным обозначением всех виднейших семей», однако внёс важное дополнение: в эпоху Сигизмунда это наследование ещё не произошло. Э. Маюс привёл пример Иштвана Розгони-младшего, который получил баронский чин лишь вместе с должностью пожоньского ишпана в 1421 году, хотя уже его отец был придворным судьёй Сигизмунда83. Тем не

81 Воины, приписанные к гарнизонам замков, в том числе и к пожоньской крепости, одна часть которых в XIII-XVI вв. постепенно превратилась в зависимых, затем в крепостных крестьян, другая же пополнила ряды мелкого дворянства. Об эволюции термина jobagio (венг. jobbâgy) см. переведённую на русский работу Игнаца Ачади (оригинал вышел в 1906 году) и словарную статью Пала Энгела: Ачади И. История венгерского крепостного крестьянства. М., 1956. С. 26; Engel P. Jobbâgy (lat. jobagio) Il Korai magyar tôrténeti lexikon (9-14. szâzad) I Föszerkesztö Kristo Gy; szerkesztö Engel P. és Makk F. Budapest, 1994. 304305. old. О сходстве между йобагионами и западноевропейским рыцарством (лат. milites), которое в Империи пополнялось военными министериалами, см. Гусарова Т.П. Потестарные институты и должности в Венгерском королевстве в XI-XVII вв. // Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время / Под ред. Т.П. Гусаровой. М., 2011. С. 457-512 (здесь с. 485).

82 FügediE. A 15. szâzadi magyar arisztokrâda mobilitâsa. Budapest, 1971. 2. old.

83 Mâlyusz E. Die Entstehung der ständischen Schichten im mittelalterlichen Ungarn II Études historiques hongroises. 1980. № 1. S. 101-132 (здесь S. 103).

менее, необходимо признать, что венгерские бароны уже в эпоху Сигизмунда стремились добиться наследования своего высокого статуса, стать аристократией в полном смысле этого слова: перед коронацией 1387 года они потребовали от Люксембурга, чтобы тот держал в качестве советников не только их самих (т.е. административный аппарат прежней Анжуйской эпохи), но и «наследников баронов» (лат. baronum heredes)84. Из вышесказанного следует предположить, что верхушка венгерского благородного общества, баронская аристократия сформировалась именно в рамках института придворной королевской службы и именно тем образом, что сам король создавал эту аристократию: выбирал тех людей, которых назначал на должности и которым вверял в управление обширные комитаты, воеводства и банства, равно как жаловал в собственность отдельные замки.

В устройстве Чешского королевства были представлены два типа политической организации. Силезское герцогство как «побочная» земля чешской короны (чеш. vedléjsí zeme) воспроизводило имперскую развитую феодальную иерархию, верхушку которой составляли герцоги - прямые ленники чешского короля85. В то же время, в прямом подчинении королю находились все благородные (чеш. slechta) двух других земель - Чехии и Моравии. Здесь уместен вопрос: в какой мере сословное развитие последних совпадало с венгерским, в котором развитая феодальная иерархия равным образом отсутствовала и аристократия формировалась через привлечение знати ко службе королю? Характерной особенностью является возникновение в чешском политическом дискурсе XIV века особого термина, «земли» (ст.-чеш. zeme), обозначающей всех благородных в их совокупности. Эта «земля» не оставалась одним лишь семантическим конструктом, но была корпорацией благородных, обладала правом пользования собственным,

84 Magyar diplomácziai emlékek az Anjou-korból / Szerk. Wenzel Gusztáv. 3. köt. Budapest, 1876. 621-622. old.

85 Bobková L. Ceskému králi a korune chceme zachovat vernost. Lenní a holdovácí prísahy v zemích Ceské koruny v pozdním stredoveku na príkladu Slezska a Horní Luzice // Ritualy, ceremonie a festivity ve strední Evrope v 14. a 15. století / Vyd. F. Smahel a M. Nodl. Praha, 2009. S. 53.

«земским» судом и ведения реестра благородных родов (так называемых земских досок), представляла собой реальную автономию чешской шляхты, как подчёркивает Иржи Юрок, автономию, гарантированную её силовым превосходством - высокой долей её родовых владений (65,1 % от всех замковых владений в 1418 году) и общим объёмом её аллодиального / ленного землевладения (81,3 %), по подсчётам Милоша Прокопа86. Существуют две трактовки происхождения этой сословной корпорации. В рамках наиболее устоявшейся из них утверждается, что столь ранний корпоративизм возник как ответ на усиление королевской власти при Пршемысле Отакаре II, активная династическая политика которого (в частности - война за наследство Бабенбергов против венгерского короля Белы IV и графа Рудольфа Габсбурга в 1250-70-х гг.) требовала мобилизации сил, привлечения благородных к продолжительной военной службе за границами королевства. В итоге в 1278 году чешский король потерпел поражение от Рудольфа Габсбурга на Моравском поле, в том числе и по той причине, что был предан частью чешской шляхты, отступившей с поля боя. Затем же корпоративизм укрепился в тех условиях, когда после вымирания местной династии власть досталась Иоанну Люксембургскому, которого избрала именно чешская шляхта - с тем условием, что её военные обязанности по отношению к королю будут сведены к службе в пределах границ Чешского королевства87. Й. Мацек, Ф. Шмагел, Р. Новотный утверждают, что через установление связей именно горизонтальных, а не вертикальных, именно в рамках «земских», а не придворных структур происходило формирование чешской аристократии - панского сословия, в то время как службу при дворе искали лишь пришлые, малознатные и

86 Jurok J. Priciny, struktury a osobnosti husitske revoluce. Ceske Budejovice, 2006. S. 159-160; Prokop M. Drzba hradu v Cechach 1418-1478 jako zdroj poznani majetkovych pomeru ceske slechty, panovnika a cirkve // Husitsky Tabor: sbornik Husitskeho Muzea. Sv. 14. 2004. S. 147227 (здесь s. 170).

87 Kejr J. Anfänge der ständischen Verfassung in Böhmen // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preußen und seinen Nebenländern / Hrsg. von H. Boockmann. München, 1992 (Schriften des Historischen Kollegs Kolloquien, 16). S. 177-218 (здесь S. 194).

слабосильные благородные роды88. Иную концепцию предложил специалист по ранней истории Чехии - Вратислав Ваничек. В качестве предшественника «земской общины» / «общины Чешского королевства», а равно как и панского сословия как её верхушки он рассматривает дружину эпохи Пршемысловцев XI-XIII вв. - группу приближённых людей чешского князя и короля, в рамках которой сформировались не только вертикальные, но и прочные горизонтальные связи, создавшие из авторитарной дружинной структуры сословную корпорацию чешского благородного сословия (в немецкой социологической терминологии - Herrschaftsverband / Genossenschaftsverband)89. В. Ваничек подчёркивает, что шляхту продолжала связывать с королём обязанность личной службы, утверждает, что она вовсе не была принципиальным соперником королевской власти, так как нуждалась в короле как правителе «божьей милостью», «исполнителе задач закона, престижа и миротворчества, в том числе в пользу многим благородным»90. Интересно предположение автора, что чешский «политический дуализм не имел в своей основе антагонизм интересов монарха и сословий»91. Эту гипотезу необходимо рассмотреть в более широком европейском контексте, и дальнейшее исследование взаимоотношений королевской власти и аристократии должно подтвердить её, либо опровергнуть. Возможно, что в центральноевропейских патримониальных / сословных монархиях эпохи Люксембургов не города, но именно верхушка политической аристократии выступала в качестве опоры королевской власти - в противоположность тому антагонизму, который характеризует возникновение абсолютной монархии в Западной Европе?

88 Macek J. Ceská stfedovëkà slechta. Praha, 1997. S. 29; Smahel F. Das böhmische Ständewesen im hussitischen Zeitalter: Machtfrage, Glaubenspaltung und strukturelle Umwandlungen // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preussen und seinen Nachbarländern. München, 1992 (Schriften des Historischen Kollegs Kolloquien, 16). S. 219246; Novotny R. Dvorská a zemská hierarchie v pozdnë stfedovëkych Cechách // Dvory a rezidence ve stfedovëku. Sv. 1 / Vydala Dana Malá. Prag, 2006. S. 145-161 (здесь - s. 152).

89 Vanicek V. Pfedpoklády formování slechtické "obce Ceského království" (zemské obce) // Medievalia historica bohemica. Roc. 1. Praha, 1991. S. 13-55 (здесь - s. 43).

90 Ibid. S. 39.

91 Ibid. S. 45.

3. Политическая система Сигизмунда Люксембургского: состояние исследования и современные подходы. Правлению Сигизмунда Люксембургского (1368-1437) в Священной Римской империи, равно как королевствах Венгерском и Чешском посвящена обширная научная литература на нескольких языках Центральной Европы. Это не создавало неудобств в XIX - середине XX в., когда историческое мышление находилось под влиянием парадигмы национальной истории. «Немцы занимались историей Сигизмунда, главным образом, с того момента, как он стал римским королем, венгры интересовались им как королем венгерским, чехи - его отношением к гуситскому движению в Чехии», - писал польский автор Зенон Хуберт Новак92. Но с конца 1980-х гг. на фоне успехов европейской интеграции эта парадигма стала сменяться новой. Современная

" 93

западная наука стремится взглянуть на него как на «европейского монарха»93 поверх национальных рамок, неизвестных Средневековью. В таком ключе выдержаны недавние биографии, представленные Вильгельмом Баумом и Йоргом Хёншем94. Новым шагом был уже сам биографический жанр, обновлённый после четырёхтомной биографии Йозефа фон Ашбаха (18381845) и поставивший вопрос о Сигизмунде как правителе95. Вновь стал обозрим весь спектр его династической политики: Констанцский собор, посредничество между королями Англии и Франции, войны с Венецией, борьба с гуситами и османами, примирение с гуситами и посредничество между папой Евгением IV и отцами Базельского собора. Важной представляется мысль, что «продираясь сквозь такое множество задач в одно

92 Nowak Z.H. Polityka polnocna Zygmunta Luksemburskiego do roku 1411. Torun, 1964. S. 7.

93 Kaiser Sigismund. Zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. von K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar, 2012.

94 Baum W. Kaiser Sigismund. Hus, Konstanz und Türkenkriege. Graz; Wien; Köln, 1993; Hoensch J. Kaiser Sigismund. Herrscher an der Schwelle zur Neuzeit (1368-1437). München, 1996.

95 Aschbach J. Geschichte Kaiser Sigismunds. 4 Bde. Hamburg, 1838-1845. О преимуществе биографического жанра при исследовании внешней политики и личности Сигизмунда см. Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский в историографической ретроспективе // Проблемы истории и культуры средневекового общества / Под. ред. А.Ю. Прокопьева. СПб., 2015. С. 19-24 (здесь с. 21).

и то же время, Сигизмунд не был в состоянии решать их основательно» (Й. Хёнш), равно как замечание В. Баума об отношении Сигизмунда к войне в Чехии: с одной стороны, тот воспринимал борьбу с учением Яна Гуса, «с гуситской ересью» как призвание римского короля, с другой - был прагматиком, который «в Венгрии приветствовал даже таборитов (гуситских радикалов - Н.Н.) в качестве помощника для обороны от турок»96. Несколько надуманной представляется проблема, которую ставит современный румынский учёный Виргил Чиочилтан в своей статье «Сигизмунд Люксембургский: монарх позднего Средневековья или раннего Нового времени?»: полагая его «новатором» в деле защиты христианской веры, он забывает, что предпринимаемые Сигизмундом меры были вынужденными уже в силу того, что ни один его предшественник не сталкивался со столь масштабными внутренними и внешними угрозами - гуситами и османами97. Что делает того или иного монарха носителем нового? Я предполагаю, что именно смена отношения к существующей проблеме, а не само вынужденное изобретение новых инструментов для борьбы с ней. В основной части настоящей работы внимание будет уделено отношению Сигизмунда к допустимости гуситского учения в Чехии (Глава 1; § 3).

Представляется, что естественным продолжением представленного выше «европейского» подхода к Сигизмунду как правителю является предлагаемое сравнительно-историческое исследование его взаимоотношений с аристократией, для осуществления которого необходимо ознакомление с ключевыми исследованиями, составляющими три главных историографических традиции - немецкую, венгерскую и чешскую. Современные английские и французские историки также испытывают интерес к Центральной Европе и к Сигизмунду в глобальном европейском

96 Hoensch J. Kaiser Sigismund. Herrscher an der Schwelle zur Neuzeit (1368-1437). München, 1996. S. 346; Baum W. Kaiser Sigismund. Hus, Konstanz und Türkenkriege. Graz; Wien; Köln, 1993. S. 294-295.

97 Ciociltan V. Sigismund de Luxemburg: monarh la sfar§itul evului mediu sau la mceputul epocii moderne? // Revista istoricä. T. 21. 2010. № 3-4. P. 219-226 (здесь p. 222).

контексте98. Следует заметить, что в отечественной науке практически отсутствуют работы, посвящённые непосредственно этому представителю Люксембургской династии99. Интерес представляет мысль, которую высказала Т.П. Гусарова в контексте истории Венгерского королевства: «То обстоятельство, что Жигмонд (Сигизмунд) был избран императором Священной Римской империи, способствовало ещё большему сближению венгерских властных институтов с западноевропейскими и их ускоренному развитию»100. Было ли соединение трёх монархий в персональной унии под властью Сигизмунда предвестником композитарной монархии Габсбургов в отношении характера институтов королевского управления? Имело ли место возникновение «наднациональных» органов, подобных Придворному военному совету 1557 года? С моей точки зрения, двор позднесредневекового правителя был наднационален по определению, в силу того, что этот институт принадлежал ему лично. Поэтому естественным выглядит тот факт, что при Сигизмунде исполнение должностей канцлера в Империи и королевствах Венгерском и Чешском дважды совмещал один и тот же человек - в 1411-1417 гг. Янош Канижаи, с 1423 по 1430 г. Эберхард Альбен, на что обратил внимание Лоранд Силади101. Однако следует признать, что династический дисконтинуитет и разрыв персональной унии в данном случае сделал невозможным возникновение долговременных интеграционных институтов, возникших при Габсбургах в XVI-XVII вв.

98 Профессор Университетского колледжа Лондона Мартын Рады в своём исследовании аргументирует, что во властных отношениях Венгерского королевства всё же существовала категория феодальной службы и верности, несмотря на ярко выраженный аллодиальный характер тамошнего землевладения. Rady M. Nobility, land and service in medieval Hungary. New York, 2000. P. 180-182.

99 Следует отметить историографический очерк Л.М. Гаркуши, знакомящий российского читателя с новой чешской историографией о Сигизмунде (Ф. Кавка, В. Дршка, И. Кейрж, Ф. Шмагель). Гаркуша Л.М. Сигизмунд Люксембургский (1368-1437) как политик // Вопросы истории славян. Вып. 15. 2001. С. 49-68.

100 Гусарова Т.П. Потестарные институты и должности в Венгерском королевстве в XI-XVII вв. // Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время // Под ред. Т.П. Гусаровой. М., 2011. С. 457-512 (здесь с. 462).

101 Szilägyi L. A Nemet-romai birodalom es Magyarorszäg personälis unioja (1410-1439) // A Grof Klebelsberg Kuno Magyar törtenetkutato Intezet evkönyve. 1934. 159-203. old. (здесь 164. old.).

Немецкая историография. Термин «политическая система» был введен в контекст позднесредневековой немецкой истории (XIII-XV вв.) западногерманским историком Петером Моравом. Он подчеркивал, что в силу неразвитости форм прямого управления в Империи XV в. большую роль в королевской политике играли «отношения "партнерства" между королем и заинтересованными в нем силами», в том числе его непосредственными вассалами из собственного домена, а также теми из курфюрстов, кто проявлял лояльность к нему в данный момент102. Эти силы и формировали его опору в Немецких землях, которая, таким образом, напрямую зависела от текущих интересов его и его потенциальных союзников: именно в этом Морав видел причину малой стабильности положения позднесредневековых римских королей, стремившихся скорее не к тому, чтобы править, но чтобы «утвердить себя в Империи», опираясь на свой династический домен103. Осуществить это Сигизмунду как «королю без вотчины в Империи» было ещё сложнее: «могло ли Венгерское королевство предоставить как-либо компенсировать то, что основной люксембургский домен в виде Чешского королевства в начале принадлежал его брату Вацлаву, затем же - гуситам (до 1436 года)?», - спрашивет П. Морав104. Видимо, нет, о чём свидетельствует уже тот энтузиазм, с которым Сигизмунд пытался завладеть Чехией, начиная уже с 1390-х гг. в борьбе со своим братом Вацлавом, в 1420-х - с гуситами. И в этом следует видеть преемственность политической концепции отца Сигизмунда, императора Карла IV, который рассматривал Чешское королевство как «естественную опору своей власти в Империи», по выражению Г.П. Мельникова105.

102 Moraw P. Franken als königsnahe Landschaft // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 112. 1976. S. 123-138. (здесь S. 126).

103 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202-222.

104 Moraw P. König Sigismund in der Herrscherabfolge des deutschen Spätmittelalters // Sigismund von Luxemburg. Kaiser und König im Mitteleuropa / Hrsg. von J. Macek, E. Marosi, F. Seibt. Warendorf, 1994. S. 27-43 (здесь S. 30).

105 Мельников Г.П. Имперское и чешское в концепции власти Карла IV // Анфологион: Власть, общество, культура в славянском мире в Средние века. К 70-летию Б.Н. Флори. Москва, 2008. С. 161-169 (здесь с. 165).

Немецкая медиевистика ещё задолго до П. Морава сформулировала проблему королевской власти и аристократии, концентрируясь на конкретных ситуациях, непосредственно влиявших на их взаимоотношения. Неудивительно, что в качестве важнейшего фактора рассматривался именно гуситский конфликт. Историки XIX в. видели гусизм как антинемецкое движение чехов-славян и Гуситские войны - как борьбу с «нашествием гуситов» (нем. Hussitensturm), угрозой для Империи на ее пути к национальному государству немцев106. Пусть эти исходные тезисы сегодня нельзя назвать вполне верными, но так впервые был поставлен вопрос о воздействии гуситского кризиса на Империю. Устоялось мнение, что конфликт выявил слабость имперского устройства и необходимость реформ. Империя, будучи «конгломератом разнообразных, практически самостоятельных владений, городов и корпораций», с неохотой подчинялась королю. Параллельно Гуситским войнам, в самой Империи произошел всплеск междоусобных войн и конфликты внутри городов. Сигизмунд не был в состоянии «сам привнести в хаос порядок», прежде всего из-за отсутствия у короля прямой власти над землями (Йозеф Ашбах)107. Соглашение, достигнутое им в переговорах с имперскими сословиями, ограничивалось введением экстраординарных податей, «гуситских денег» (ср.-в.-нем. hussengelt) и требованием «ежедневной конной войны с гуситами» (ср.-в.-нем. teglichen vnt reyssigen kryge), но не созданием «крепкой объединительной власти», - с сожалением отметил Фридрих Бецольд108. В противовес ему, Генрих Вендт видел исход кризиса не в необходимом усилении роли короля, но в проявлении инициативы его внутриполитических оппонентов - курфюрстов. Они стремились проконтролировать, чтобы новые подати были использованы по назначению, на найм отрядов для борьбы с гуситами, а не на иные цели. В условиях долгого отсутствия Сигизмунда,

106 Lindner Th. Deutsche Geschichte unter den Habsburgern und Luxemburgern. Bd. 2. Stuttgart, 1893. S. 419.

107 Aschbach J. Geschichte Kaiser Sigismunds. Bd. 3. Hamburg, 1841. S. 385-392.

108 BezoldF. König Sigmund und die Reichskriege gegen die Hussiten. Bd. 2. München, 1875. S. 157.

пренебрегавшего своими обязанностями, именно они «молча встали на его место, исполняли одну обязанность короля за другой, чтобы - в будущем -приобрести себе одно королевское право за другим»109. Таким образом, Г. Вендт относит к эпохе Сигизмунда первые признаки узурпации княжеской властью прерогатив центральной - особого пути политического развития Империи.

При всей своей кажущейся противоположности, эти концепции исходят из общего теоретического положения, а именно, что Германия была призвана повторить судьбу Франции и стать государством централизованным - вокруг правителя, либо же князей: «принципиальных соперников в деле имперской реформы», по выражению Хайнца Ангермайера110. Однако с последней четверти XX в. это tertium non datur подвергается пересмотру. В частности, К. Матис продемонстрировала, что курфюрсты действовали как единая корпорация, «лишь если речь шла о мобилизации имперских сословий против гуситской угрозы», поэтому невозможно говорить о принципиальной антикоролевской направленности их политики111. П. Морав пошел дальше и в полемике с Х. Ангермайером выдвинул свою концепцию «имперской реформы»: между князьями и королем существовало не только противостояние, но и сотрудничество, к которому их подталкивали общие невиданные прежде военные угрозы XV в.112. Римский король лишь теперь оказался вынужден налаживать активное взаимодействие с сословиями, в то время как монархов в Англии и Франции уже заставила это сделать Столетняя война (1337-1453). П. Морав представлял возникновение институтов современного государства (налоговая система, постоянная армия, подданство) как ответ на внешние вызовы

109 Wendt H. Der deutsche Reichstag unter König Sigmund bis zum Ende der Reichskriege gegen die Hussiten (1410-1431). Breslau, 1889. S. 117.

110 Angermeier H. Die Reichsreform (1410-1555). München, 1984. S. 125.

111 Mathies Cr. Kurfürstenbund und Königtum in der Zeit der Hussitenkriege. Mainz, 1978. S. 274.

112 Moraw P. Fürstentum, Königtum und «Reichsreform» im deutschen Spätmittelalter // Fürstentum, Königtum und «Reichreform» im deutschen Spätmittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. 1986. Bd. 122. S. 117-136. (здесь S. 133).

королю и Империи в целом. Позднее возникновение этих вызовов и объясняет противоречивость централизации в Немецких землях раннего Нового времени, где сословное собрание (рейхстаг) представляло собой не пассивный инструмент королевской политики, но скорее площадку диалога между суверенами - императором и князьями.

Гуситские войны 1420-х гг. в глазах историка были одним из таких вызовов, пусть и не столь критическим, по сравнению с угрозой со стороны османов, Франции и Венгрии, проявившейся в 1470-х гг. Его воздействие на политические взаимоотношения короля и сословий было рассмотрено в диссертации Сабины Веферс, защищенной под руководством П. Морава. Веферс заключила, что Сигизмунд в 1419 году - отвергаемый гуситами в Чехии и не обладавший в Империи властью реальной, которая бы опиралась на вассалов из династического домена - парадоксальным образом смог извлечь пользу из начавшегося конфликта. Имперская элита почувствовала себя призванной побороть гуситов (воспринимавшихся католическим лагерем не только в качестве мятежников, но и опасных еретиков) в важнейшей части Империи - Чешском королевстве. Без короля же -единственного «законодательного органа» в Империи - было невозможно предпринять ни одного легитимного действия. На имперском собрании во Вратиславе (нем. Бреслау; совр. Вроцлав) в 1420 году Сигизмунд как полновластный глава Империи и оплот христианства призвал бороться с гуситским учением в Чехии, был поддержан курфюрстами и вскоре встал во главе крестоносного воинства. Ему не удалось восполнить отсутствие реальной власти подобным «институтом единения», так как в условиях полицентричной Империи для единства отсутствовали естественные предпосылки. Но в условиях кризиса стало понятно, что и курфюрсты не могли представить какую-либо политическую альтернативу королевской власти113.

113 Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart, 1989. S. 74-76, 226-227.

Венгерская историография. Можно заметить, что немецкая медиевистика уделила значительное внимание функционированию высшего уровня политической системы Империи - взаимоотношениям короля и князей. Немецкие историки пришли к мысли, что их составляло не только противостояние, но и взаимодействие, в особенности перед лицом общей угрозы - гуситов в Чехии. Но если в Империи правитель лишь в ничтожной мере опирался на владения в своём прямом управлении (фогтства), большей же частью - на домен собственного княжеского рода, то венгерский король и в XIV в. обладал значительным количеством земель и замков в своём королевстве. Поэтому венгерские историки уделяли преимущественное внимание не самим взаимоотношениям между Сигизмундом и элитой, но динамике королевского и частного землевладения как главному индикатору изменений в политической системе.

Просчитав данную динамику, Балинт Хоман пришел к выводу, что Сигизмунд это наследие утратил: в течение своего правления (1387-1437) он пожаловал или заложил 140 из 200 королевских замковых владений -«оплота власти прежней Анжуйской династии в Венгрии». В отличие от Карла Роберта Анжуйского, в начале XIV века подавившего политическую независимость крупнейших магнатов, «малых королей» (венг. И8к1та1уок) и увеличившего королевский домен за счет их земель, Сигизмунд стал их политической марионеткой, так как не обладал сильным характером114. В 1970-х гг. Эрик Фюгеди пришёл к иному выводу. В своих исследованиях по социальной мобильности в венгерском благородном сословии он отстаивал ту точку зрения, что уже при предшественнике Сигизмунда, Людовике Великом (1342-1382), короле венгерском и польском, активном и успешном воителе, сформировалась военная баронская аристократия из советников, носителей должностей и их потомков, от которой «в военной области тот

114 Нотап В., Szekfti Оу. Ма§уаг ЮЛёпе! 2. ко!. ВиёареБ!;, 1928. 331. оЫ.

даже оказался в некоторой степени зависим»115. К концу правления Сигизмунда аристократия (как старая, так и новая, созданная уже самим Люксембургом в первую очередь, в результате пожалования высших управленческих должностей) стала противостоявшей королю закрытой группой с тесно переплетенными родственными связями116.

Политическое давление на будущего короля в ходе коронации Сигизмунда (1387) рассмотрел Янош Бак. С его точки зрения, известное в XV - XVII вв. право венгерского благородного сословия (лат. natio hungarica) избирать короля прочно установилось далеко не в сразу и прецедентом в данном случае выступила именно коронация Сигизмунда в 1387 году. В формальном отношении передача власти его предшественнику Людовику Великому в 1342 году в осуществилась путём наследования, но - согласно сообщению будайской хроники, приведённой Я. Баком - «при согласии и желании со стороны всех баронов и благородных господ всего Венгерского королевства»117. По мнению Бака, коронация Сигизмунда уже сопровождалась «первой, более или менее официальной выборной капитуляцией венгерского короля»; об этом свидетельствует грамота, свидетельствующая от лица «венгерских прелатов, баронов и благородных», что Сигизмунд принёс торжественное обещание править с советом прелатов и баронов, соблюдать привилегии благородной «венгерской нации» (лат. natio hungarica / нем. die ungarische Adelsnation), замещать церковные и светские должности только её представителями, разорвать все союзы, которые он заключил «против короны Венгерского королевства»118. Янош Бак подчёркивает вслед за своими предшественниками, что политическая категория «короны» прежде понималась как атрибут королевской персоны, теперь же была от неё семантически отграничена. Более того, сам Сигизмунд был вынужден документально признать обособление власти венгерского

115 Fügedi E. Ispânok, bârôk, kiskirâlyok. A kôzépkori magyar arisztokrâcia fejlodése. Budapest, 1986. 271. old.

116 Idem. A 15. szâzadi magyar arisztokrâcia mobilitâsa. Budapest, 1970. 222. old.

117 Bak J. Königtum und Stände in Ungarn im 14.-16. Jahrhundert. Wiesbaden, 1973. S. 24.

118 Ibid. S. 28.

короля от собственной личности, поскольку «выразил согласие» с предъявленными нему условиями119. А это в свою очередь, с точки зрения Яноша Бака и его ученицы Марты Кондор, означает, что в 1387 году состоялось именно избрание Люксембурга, а не наследование им венгерского трона в силу его брака с Марией Анжуйской120. Избрание, которое в реально-политическом плане означало утверждение «дуалистического государства» в лице короля и сословий (Ф. Экхарт)121.

Иначе на проблему «пошатнувшихся» властных позиций венгерского короля взглянул Э. Маюс. Он первый предложил периодизацию правления, разделив его на периоды «кризиса» и «укрепления» королевской власти (1387-1404 / 1404-1437). Союз, заключенный между избранным королём и политической элитой в 1387 г. и известный по именам ее предводителей как лига Канижаи-Лацкфи, ограничивал власть короля, вынуждал его идти на уступки, жаловать замки, поместья и должности именно ее членам. Этот союз был несбалансирован и особенно чреват возникновением конфликтов внутри элиты из-за того, что центральное место в нем занимала одна персона - Янош Канижаи, архиепископ Эстергомский. Так, в 1397 г. он добился казни своего сопредводителя Иштвана Лацкфи, затем же, в 1401 г., поднял мятеж против самого короля. После поражения мятежа сторонников Канижаи была сформирована политическая система иного типа. В 1408 году Сигизмунд учредил орден Дракона, в который вошли бароны королевства - как представители верного ему лично иностранного окружения, так и венгерские магнаты, в том числе и из числа побеждённых. В противовес лиге, он был направлен на поддержание политического равновесия, в котором оказались заинтересованы все игроки: его целью было провозглашено как сохранение трона за потомками Сигизмунда, так и защита прав и владений баронов, а после их смерти - их вдов и сирот. По заключению Э. Маюса, «этот договор

119 Ibid. S. 29.

120 Ibid. S. 30. Kondor M. Fejedelmi frigyek, vâlasztâsi igéretek: Luxemburgi Zsigmond elso koronâi // «Köztes-Europa» vonzâsâban. Ünnepi tanulmânyok Font Mârta tiszteletére / Szerk. Bagi Daniel, Fedeles Tamâs és Kiss Gergely. Pécs, 2012. 277-295. old. (здесь 282. old.).

121 Eckhart F. A szentkorona-eszme tôrténete. Budapest, 1941. 44. old.

столь отвечал их - короля и баронов - общим интересам, что бесполезно пытаться определить, от кого именно исходила инициатива его учреждения»122. Однако Пал Энгель, рассматривавший со сходных позиций позднюю политическую систему Сигизмунда в Венгрии, пришел к выводу, что ее распад был неизбежен из-за внутренних напряжений, освободившихся со смертью правителя. Обеспечить функционирование системы удавалось одному ему, благодаря собственному авторитету123.

Итак, венгерские ученые пришли к мысли, что соотношение королевского и частного землевладения не всегда позволяет говорить о силе / слабости власти того или иного короля, что немаловажной была способность правителя выстраивать баланс сил и заинтересовывать сильных в сотрудничестве. Похожим образом высказываются и современные немецкие историки применительно к отношениям Сигизмунда и имперской элиты. Проблема же воздействия гуситского кризиса на взаимоотношения короля с венгерской аристократией, на соотношение сил между ними была проигнорирована венгерской историографией, которую в большей степени интересовала тема распространения гусизма в Северной Венгрии124.

Чешская историография. В Чешском королевстве в 1420-е гг. разворачивался крупномасштабный конфессиональный конфликт между католиками и гуситами, долгое время трактуемый прямолинейным образом. В Гуситских войнах героизирующая национальная историография XIX в. видела борьбу чехов за освобождение от немецкого влияния (Ф. Палацкий), в то время как чешские марксисты XX в. - социальную борьбу внутри чешского общества (Й. Мацек). Но уже эти исследовали сознавали неполноту возникающей картины исторического процесса. Так, Франтишек Палацкий признавал, что на стороне Сигизмунда выступила большая часть чешской знати, но не мог объяснить это иначе, чем предательством интересов

122Mälyusz E. Zsigmond kiraly uralma Magyarorszagon. Budapest, 1984. 24., 37-39., 60. old.

123 Engel P. Kiralyi hatalom es arisztokracia viszonya a Zsigmond-korban. Budapest, 1977. S. 83.

124 См. например: Gero J. A cseh huszitak Magyarorszagon. Besztercebanya, 1910; Töth-Szabö P. A cseh huszita mozgalmak es uralom törtenete Magyarorszagon. Budapest, 1917.

собственного народа125. В то же время, Йозеф Мацек, видевший в конфликте борьбу чешских крестьянских и городских общин с феодальной иерархией, одновременно относил к ее движущим силам и гуситских панов, часть высшего звена этой иерархии126. Сегодняшние авторитетные гуситологи сходятся во мнении, что важнейшей причиной конфликта, равно как тщетности многих военных усилий Сигизмунда в борьбе с мятежниками была поддержка гуситов со стороны чешской шляхты, обусловленная её стремлением к секуляризации церковных имуществ127. Исследования Л.П. Лаптевой и А.И. Озолина иллюстрирует процесс обеднения, охвативший менее знатные категории в среде благородных (земаны, владыки, рыцари) в предгуситскую эпоху128. Но одно лишь стеснённое материальное положение низшей чешской шляхты не объясняет её выбор в пользу соблазнительных идей Виклифа и Гуса: представляется гораздо более существенным, что Сигизмунд физически был в состоянии приблизить к себе, пожаловать или заложить те или иные королевские имущества (в том числе и монастыри) лишь ограниченному числу представителей правящего слоя. К изучению поведения отдельных лиц и корпораций, равно как политического потенциала Сигизмунда в отдельных частях королевства обратился Ф. Кавка. В рамках подобного подхода он пришёл к следующим промежуточным выводам. Оплотом короля была Западная Чехия, однако его приверженцев можно найти и в областях, прежде считавшихся оплотом гуситов. Их основу составляла аристократия, чешские католические паны, но в то же время одна четверть панства примкнула к гуситам. При этом политика роялистов в некоторых случаях вступала в противоречие с волей самого короля, который

125 Ра1аеку Е. Dëjiny naroda Ceskëho V СесМЛ а V Moravë. Díl 3. С. 1. РгаИа, 1850. Б. 272.

126МацекЙ. Гуситское революционное движение. Москва, 1954. С. 55.

127 РоНука М. §1есЬ1а а геГогша1оп: ке у2а]ешпуш у21аЬйш СеБкё ^ес^у а а 1ёео1о§й Иш^Ы ргеё гокеш 1419 // Ме&еуаНа Ыв1;опса ЬоЬешюа. РгаИа, 1991. Б. 231-255; Сотпв] Р. Ve1kë ёё^пу 2ешё Когипу СеБкё. Б. 5. 1401-1437. РгаИа, 2000. Б. 51; Мгок Т. Рпсту, struktury а оБоЬпоБй Ьш^кё геуо1исе. СеБкё Виёё]оу1се, 2006. Б. 159.

128 Лаптева Л.П. Гуситское движение в Чехии XV века. Учебно-методическое пособие. М., 1993. С. 10; Озолин А.И. Социально-политическая структура предгуситской Чехии // Славянский сборник. Вып. 1. 1971. С. 38-63 (здесь с. 55).

требовал от них не поддерживать никаких контактов ни с врагом, ни друг с другом - чему они никоим образом не следовали. Наконец, некоторые участники - и католики, и гуситы - меняли стороны конфликта в зависимости от своих отношений с монархом. Интересен тот вывод, который делает Ф. Кавка: сторонники Сигизмунда (чеш. Zikmundova strana) из числа чешской католической шляхты «внесли основной вклад не только в утверждение Люксембурга на престоле, не только в военную победу шляхты над таборитами в гуситской революции, но в конечном счёте и в её политическую победу над королём», ускорили «структурную трасформацию государства "дружинного типа" в государство сословное»129. Здесь следует заметить, что уже через два века это сословное государство с принципом выборности правителя чешским панством было полностью уничтожено в результате поражения чешских повстанцев под Белой горой в 1620 году.

Немецкий историк Фердинанд Зайбт поднял проблему сословной революции в гуситском движении, со временем принятую и чешской гуситологией130. Под выделенным термином он понимал стремление к консолидации мятежных гуситских сословий в единую политическую общность «чешского языка / народа» (ст. -чеш. jazyk Cesky), которая должна охватывать не одних лишь гуситов, не одну лишь благородную «землю» чешских панов (ст.-чеш. zeme), но всё королевство, точнее же - его совокупную политическую и культурную нацию в лице чешских панов и чешских городов во главе с Прагой, равным образом, гуситов и католиков. Это понятие встречается лишь в манифестах пражских гуситов, позаимствовавших его из контекста устройства Пражского университета, корпорацию которого сославляли четыре языковые группы (лат. linguagium)131. Революционным Ф. Зайбт полагает именно притязание со

129 KavkaF. Posledni Lucemburk na ceskem trune: Kralem uprostred revoluce. Praha, 1998. S. 112-120; Idem. Strana Zikmundova v husitske revoluci. Praha, 1948-1949. S. 77-79.

130 Seibt F. Hussitica. Zur Struktur einer Revolution. Köln; Graz, 1965; SmahelF. Idea naroda v husitskych Cechach. Praha, 2000.

131 Seibt F. Die hussitische Revolution als europäisches Modell // Jan Hus und die Hussiten in europäischen Aspekten. Vorträge von Frantisek Smahel, Ferdinand Seibt, Jiri Koralka, Peter

стороны мятежных пражских гуситов на действия «против врагов наших и чешского языка / народа», их призыв к верным католическим панам «пожалеть самих себя и свой родной язык / народ»: в этом он видит попытки не только укрепить коалицию против Сигизмунда, но и встать во главе её -тогда как в рамках существующих концептов «земли» и «общины» королевства неблагородные пражане поневоле занимали низший ранг после

13?

земского панства132.

Здесь можно заметить некоторое сходство с венгерской «выборной капитуляцией» 1387 года, обязавшей Люксембурга соблюдать права венгерских прелатов и баронов как «венгерской нации», но в этом случае речь никоим образом не идёт о революции сословной - если конечно не понимать под сословием и самого короля, который имел полное право унаследовать королевство в качестве мужа королевы Марии, но был вынужден признать условия, предъявленные ему узкой группой правящих кланов. Венгерская исследовательница М. Кондор сопоставила начальные этапы правления Сигизмунда в Венгрии и Империи. Будущий король в обоих случаях был вынужден договариваться с местной малочисленной, но наиболее влиятельной группой (венгерскими баронами и прелатами, либо немецкими курфюрстами), и его воля в переговорах «далеко не была решающей»133. Чешский историк Роберт Новотный видит параллели между социальными структурами в королевствах Венгерском и Чешском. Так, даже лояльное Сигизмунду чешское панство на деле пыталось разрешить гуситский конфликт самостоятельно и путём переговоров с гуситскими

Heumos und Michael Müller gehalten anläßlich des Kolloquiums im Sstudienzentrum KarlMarx-Haus Trier am 22. September 1986. Trier, 1987. S. 29-41 (здесь S. 36).

132 Idem. Die Hussitenzeit als Kulturepoche // Historische Zeitschrift. Bd. 195. 1962. S. 21-62 (здесь S. 40-41). Цитаты из манифеста пражских гуситов после битвы при Вышеграде 5 ноября 1420. Подробнее см.: Наумов Н.Н. Гуситские грамоты и их перевод в «Книге императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: распространение протонационального дискурса // Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация / Под ред. А.Х. Даудова, С.Е. Федорова. СПб., 2017. С. 49-57 (здесь c. 52).

133 Kondor M. Fejedelmi frigyek, vâlasztâsi igéretek: Luxemburgi Zsigmond elso koronâi // «Köztes-Europa» vonzâsâban. Ünnepi tanulmânyok Font Mârta tiszteletére / Szerk. Bagi Daniel, Fedeles Tamâs és Kiss Gergely. Pécs, 2012. 277-295. old. (здесь 295 old.).

панами, а не военного принуждения. Сходным образом и венгерские бароны в XV веке стремились сконцентрировать управление королевством в своих руках, контролировать правителя и не допускать более широкие слои дворянства к должностям, полагает Р. Новотный134. Наиболее явно этот конфликт выразился в эпоху Матяша Корвина, но упомянутые монополизаторские тенденции можно различить и в период Сигизмунда.

Подведем итоги. Специфика устройства Империи и королевств побужала историков XIX-XX вв. уделять преимущественное внимание тем или иным сторонам политической системы: стратегиям и возможностям поведения элиты и короля в Империи, гуситскому кризису как мобилизирующему политическому фактору коммуникации внутри имперской иерархии, динамике соотношения королевского и частного землевладения в Венгрии, сословной структуре в Чехии в ситуации конфессионального раскола. Однако на современном этапе не было предпринято полноценного сопоставления власти Сигизмунда в Империи и Королевствах и рассмотрения политической системы в целом. Попытку такого исследования представляет настоящая работа.

4. Концепция «открытости» территорий Петера Морава применительно к политической системе Сигизмунда Люксембургского. Западногерманский медиевист Петер Морав (1935-2013) внёс свой вклад во многие области истории позднесредневековой Империи и Европы, однако центральной темой его исследований являлась королевская / императорская власть в Германии в свете социально-политической истории135. Взаимоотношения короля с имперской элитой, королевский двор как орган управления, королевская и княжеская власть и институционализация Империи в XV веке (так называемая имперская реформа) - эти проблемы

134 Novotny R. Socialni, institutionälni a konfesionälni aspekty vyvoje ceske slechty v pozdnim stredoveku. Praha, 2008. S. 92.

135 Хабилитационная диссертация, защищённая Моравом в 1971 году («König, Reich und Territorium im späten Mittelalter. Prosopographische Untersuchungen zur Kontinuität und Struktur königsnaher Führungsgruppen»), осталась неизданной. Многие результаты историк опубликовал в своих статьях.

активно разрабатывались самим Моравом136 и изучаются его учениками -Паулем Йоахимом Хайнигом, Райнером Кристофом Швингесом и Сабиной Веферс137. И тот, кто исследует правление Сигизмунда Люксембургского - римского короля и императора, короля Венгрии и Чехии - равным образом не может проигнорировать труды Морава, хотя историк посвятил ему лишь одну отдельную статью138. Он был представителем того поколения учёных, которое в 1960-1980-х гг. попыталось пересмотреть подходы к немецкой «конституционной истории» (нем. deutsche Verfassungsgeschichte) и поставить ряд вопросов, которые в то время представлялись неочевидными. Какими ресурсами располагал римский король, чтобы «утвердить себя» в Империи?139 В чём специфика двора как

136 Наиболее значительные статьи Морава по данным темам: Moraw P. Beamtentum und Rat König Ruprechts // Zeitschrift für die Geschichte des Oberrheins. Bd. 116 (Der neuen Folge 77. Bd.). 1968. S. 59-126; Idem. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 95-108; Idem. Franken als königsnahe Landschaft im späten Mittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 112. 1976. S. 123-138; Idem. Versuch über die Entstehung des Reichstags // Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden, 1980. S. 1-36; Idem. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe - XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München, 1980. S. 149-167; Idem. Fürstentum, Königtum und «Reichsreform» im deutschen Spätmittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 122. 1986. S. 117-136; Idem. Was war eine Residenz im deutschen Spätmittelalter? // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 18. 1991. S. 461-468; Idem. Regionen und Reich im späten Mittelalter // Regionen und Föderalismus. 50 Jahre Rheinland-Pfalz / Hrsg. von M. Matheus. Stuttgart, 1997. S. 9-29; Idem. Politische Landschaften im mittelalterlichen Reich: Probleme der Handlungsdichte // Landschaften im Mittelalter / Hrsg. von K.-H. Spieß. Stuttgart, 2006. S. 153-166.

137 HeinigP.-J. Reichsstädte, freie Städte und Königtum, 1389-1450. Ein Beitrag zur deutschen Verfassungsgeschichte. Wiesbaden, 1983; Idem. Kaiser Friedrich III (1440-1493). Hof, Regierung, Politik. 3 Bände. Köln, 1997; Schwinges R.C. Deutsche Universitätsbesucher im 14. und 15. Jahrhundert. Studien zur Sozialgeschichte des Alten Reiches. Stuttgart, 1986; Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart, 1989; Eadem. Das Primat der Außenpolitik. Das politische System des Reiches im 15. Jahrhundert. Berlin, 2013.

138 Moraw P. König Sigismund in der Herrscherabfolge des deutschen Spätmittelalters // Sigismund von Luxemburg. Kaiser und König im Mitteleuropa / Hrsg. von J. Macek, E. Marosi, F. Seibt. Warendorf, 1994. S. 27-43.

139 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202-222 (особенно c. 207). Следует отметить, что сходные вопросы занимали и тогдашних венгерских и чешских историков в контексте их собственной истории. Так, Пал Энгель полагал, что придворные должности и королевские замки были одним из подобных ресурсов, позволявших венгерскому королю приблизить и привязать к себе того или иного феодала и добиться осуществимости своей воли путём поддержания баланса сил. В работах З. Фиалы и И. Спевачека рассматривается проблема взаимоотношений

инструмента управления в средневековом обществе?140 Какие факторы определяли поведение главных игроков - римского короля и князей?141 В этой связи представляется целесообразным дать характеристику теориям Петера Морава и обосновать их перспективность для исследования взаимоотношений между Сигизмундом и элитой Империи и королевств Венгерского и Чешского, равно как применимость для решения поставленной проблемы.

Государство и двор. В западногерманской исторической науке в 19501960-е годы (время становления Морава как историка) обозначился отказ от основных положений классического немецкого историзма, восходящих к Леопольду фон Ранке и Генриху Риккерту: под французским влиянием история стала пониматься как наука не об отдельных людях, объектах и ситуациях, но «об общественных изменениях, элементах континуитета в социальной структуре, закономерностях в развитии»142. Стали заметны недостатки общепонятийного аппарата, в выработке которого немецкоязычная медиевистика прежде ориентировалась на современную ей действительность XIX-XX веков. Отто Бруннер выдвинул тезис о необходимости введения в оборот новых терминов применительно к средневековым сообществам, которые не имели «конституции» (нем. Verfassung), «государства» (нем. Reich / Staat), «народа» / «нации»

королевской власти и знати в предгуситской Чехии. Engel P. Kirâlyi hatalom és arisztokrâcia viszonya a Zsigmond-korban, 1387-1437. Budapest, 1977; Fiala Z. Predhusitské Cechy, 1310 -1419. Cesky stat pod vlâdou Lucemburku. Praha, 1968; Spëvacek J. Dualismus politické moci v pojeti vlâdy Karla IV. (k otâzce vzâjemného vztahu titulu ceského krâle a rimského cisare // Sbornik Spolecnosti prâtel starozitnosti. Sv. 3. 1992. S. 77-84.

140 Moraw P. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 95-108 (здесь S. 95-98); Idem. Organisation und Funktion von Verwaltung im ausgehenden Mittelalter (ca. 1350-1500) // Deutsche Verwaltungsgeschichte / Hrsg. von Kurt. G.A. Jeserich. Stuttgart, 1983. S. 21-65. О причинах прежней непопулярности этой темы в западной медиевистике см.: Хачатурян Н.А. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008. С. 228.

141 Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung. Das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main, 1989.

142 Iggers G. G. Deutsche Geschichtswissenschaft. Eine Kritik der traditionellen Geschichtsauffassung von Herder bis zur Gegenwart. München, 1971. S. 351.

(нем. Volk) и «общества» (нем. Gesellschaft) в современном смысле143. В результате подобной критической рефлексии возникли новые или были актуализированы прежние термины, более подходящие для познания средневековой действительности. Они либо обобщали содержание, так что оказывались употребимыми по отношению ко всем этапам исторического развития («устройство» - нем. Verfasstsein144; «социальная сочленённость» -нем. Vergesellschaftetsein145), либо же, наоборот, его конкретизировали («Старая Империя» - нем. das Alte Reich146), либо же делали и то и другое, т.к. создавали новый идеальный тип. Свой вклад внёс и Петер Морав, предложивший концепцию «двора-государства» (нем. Hof-«Staat»)147.

Историк не раз подчёркивал вслед за Бруннером, что термин «государство» уже сам по себе задаёт структуру политической и социальной жизни определяемого явления148, вызывая ассоциации с «государством-учреждением» (нем. Anstaltstaat), обладающим централизованными структурами абстрактного - бюрократического - управления

143 Brunner O. Land und Herrschaft. Grundfragen der territorialen Verfassungsgeschichte Österreichs im Mittelalter. 4-rte veränderte Auflage. Wien; Wiesbaden, 1959. S. 111-113, 163. Бруннер сформулировал свой тезис так: «Если Георг фон Белов захотел бы интерпретировать древние источники современными терминами, то он потерпел бы неудачу». Социальная история, в этом смысле, была для Бруннера «точкой зрения, которая ставит в центр рассмотрения внутреннюю структуру людских объединений», всё равно каких, необязательно «народа» и «нации». Точно так же и политическая история «имеет своим предметом не политику...в современном смысле как борьбу за власть», но любые устремления действующих лиц, стремящихся «политически самоутвердиться». Взгляды Бруннера оказали на Морава большое влияние. Idem. Neue Wege der Sozialgeschichte. Göttingen, 1956. S. 7-9.

144 Dunn Th. Die richtige Verfassung: Ein Beitrag zum Problem des richtigen Rechts. Zürich, 1971. S. 107.

145 Brunner O. Neue Wege der Sozialgeschichte. Göttingen, 1956. S. 14, 31.

146 Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden, 1980.

147 Морав использовал термин «государство» (нем. Staat), однако всегда заключал его в кавычки, показывая, что речь идёт не о современном государстве, а об общем понятии властных отношений. Сочетание этого термина с другими, его конкретизующими, давало подходящие рабочие обозначения: «Staats»-volk - политический народ (привилегированные сословия во главе с королём, обладающие монополией на власть), «Staats»-zweck - предназначение власти / понимание власти. Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung. Das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main, 1989. S. 68.

148 Idem. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 95-108 (здесь S. 98-99).

(чиновничеством и регулярной армией) для осуществления монополии на физическое насилие149. Подобные институты в позднесредневековой Империи отсутствовали, и «лишь в Новое время будут предприняты попытки создать управление из одного единственного центра». Однако власть тем не менее осуществлялась, и предпосылкой для этого были «связи, основанные на взаимных интересах»150. Ведь «ни один король не был в состоянии править в одиночку; ему приходилось делиться властью на своём дворе с окружающей его элитой»151. Институт двора применительно к Позднему Средневековью Морав определял «в духе Макса Вебера, как образование, выстроенное в первую очередь на личных связях носителей должностей с господином»152. Потому историк полагал, что в непосредственном управлении позднесредневековой Империей (ок. 1350 - ок. 1450) большую роль играют не институты двора - совет, канцелярия, суд, - а непосредственно группы приближённых короля (нем. die konigsnahen Personenverbande). Эти группы, образовывавшиеся, укреплявшиеся и функционировавшие под воздействием разнообразных социальных факторов153, определяются Моравом через принадлежность к

149 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922. S. 29 (Grundriß der Sozialökonomik; Abt. 3).

150 Moraw P. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe - XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München, 1980. S. 149-167 (здесь S. 165-167).

151 Idem. Gedanken zur politischen Kontinuität im deutschen Mittelalter // Festschrift für Hermann Heimpel zum 70. Geburtstag. Bd. 2. Göttingen, 1972. S. 45-60 (особенно S. 53).

152 Idem. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe - XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München, 1980. S. 149-167 (здесь S. 154-155).

153 Некоторые из выделенных Моравом в 1980 году факторов («расположение и благодарность», «родство», «патронат и клиентелизм») почти в точности соответствуют тем, которые обозначил в своей работе 1979 года Вольфганг Райнхард, попытавшийся перенести на немецкую почву так называемый «сетевой анализ». Тот выделил следующие основные факторы возникновения социальных связей (нем. Verflechtung) внутри правящих кругов: «дружба», «родство», «происхождение из одной местности» (нем. Landsmannschaft) и «патронаж». Reinhard W. Freunde und Kreaturen. «Verflechtung» als Konzept zur Erforschung historischer Führungsgruppen. Römische Oligarchie um 1600. München, 1979. S. 19. У нас Н.А. Хачатурян сходным образом утверждает, что именно социальные связи - отношения родства, публичной и частной службы, дружбы и солидарности - «делали эту общность (королевский двор - Н.Н. ) корпорацией», пусть и не

отдельным территориям и сословиям (например, нюрнбергское бюргерство или франконские графы и бароны)154. Императорский двор, по Мораву, обладал «относительно широкой социальной базой»155, представлял собой «центр социальной системы» (нем. soziales Zentrum), непосредственно -через эти самые территориально-сословные группы - связанный с управляемой территорией - Империей. Эта характерная черта двора римского короля представлялась Мораву важнее, чем его «формальные» структуры, в том числе резиденция156. «Чем говорить о резиденции, было бы лучше вновь вернуться к теме двора»157, - такими словами заключил Морав свою критическую рецензию на первый сборник комиссии по исследованию резиденций Гёттингенской академии наук. Институт же двора историк толковал предельно широко - как «двор-государство», подразумевая, что вся политическая структура Империи представляла собой иерархию дворов, в той или иной мере связанных с верховным - королевским - двором158.

конституированной формально. Хачатурян Н.А. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008. С. 233.

154 Moraw P. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe - XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München, 1980. S. 149-167 (здесь S. 157-158).

155 Idem. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 95-108 (здесь S. 102-104).

156 Idem. Was war eine Residenz im deutschen Spätmittelalter? (Zugleich Rezension von: Vorträge und Forschungen zur Residenzenfrage / Hrsg. von P. Johanek. (Residenzenforschung, Bd. 1). Sigmaringen, 1990) // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 18. 1991. S. 461-468 (здесь S. 463).

157 Ibid. S. 468.

158 Idem. Versuch über die Entstehung des Reichstags // Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden, 1980. S. 1-36 (здесь S. 14-15). М.А. Бойцов считает, что «двор-государство» Морава больше соответствует «системе управления ещё франкского времени», чем той, которая существовала в Империи XIV века. Термин «двор-государство» М.А. Бойцов трактует как «особую форму политического устройства, при которой все государственные функции концентрируются исключительно в деятельности королевского двора» (Бойцов М.А. Имперские собрания в Германии во второй половине XIV века: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1987. С. 23). Однако здесь Морав подразумевал скорее не конкретно королевский двор, обладающий некоей монополией на власть, а «двор-государство» (нем. Hof-«Staat») как идеальный тип, противопоставленный «государству-учреждению» (нем. Anstaltstaat) и обозначающий систему дворов: «не было двора без других дворов: к примеру, двор маркграфов мейсенских во второй половине XIV века невозможно представить без давления императорского двора в Праге». Moraw P. Was war eine Residenz im deutschen Spätmittelalter? // Was war eine Residenz im deutschen Spätmittelalter? (Zugleich Rezension von: Vorträge und Forschungen zur Residenzenfrage /

Территории и группы. Одно из первых исследований Морава посвящено чиновной элите и совету при короле Рупрехте из династии Виттельсбахов (1400-1410), предшественнике Сигизмунда Люксембургского, и освещает проблему континуитета королевской власти в Немецких землях159. Историк пришёл к выводу, что, несмотря на смену правящей династии в 1400 и 1410 гг., среди советников и носителей должностей сохранялась группа «нетерриториальных» кадров160 - т.е. тех, кто не принадлежал к домену смещённого короля Вацлава (Чехия) или к оплоту Рупрехта (Пфальц). Большую часть её составляли выходцы из Южной Германии - Франконии и пограничных с ней территорий161. П. Морав особенно подчеркнул, что наиболее успешные из них входили в число приближённых короля «как до, так и после Рупрехта». Историк видел роль этой группы в «сохранении преемственности королевской власти» и «передаче представителю новой династии опыта, обретённого при дворе предшественников»162. В конце работы П. Морав выдвинул гипотезу, что «эта элита из клириков и мирян, знати и экспертов различного происхождения... словно выступала носителем государства и, служа королевской власти из глубоко продуманных собственных выгод, продвигала её вперёд, получая взамен покровительство и поддержку»163. Впоследствии, историк, обозначивший эту группу собственным термином «königsnah» (букв, «близкий к королю»), рассмотрел своё предположение на примере Франконии. Франконские графы в позднесредневековой Империи были, по Мораву, подобной группой, «традиционно близкой к королевской власти», выступавшей по отношению к королю не только в роли слуги (как остальная имперская элита, обязанная оказывать правителю «помощь и совет»), но

Hrsg. von P. Johanek. (Residenzenforschung, Bd. 1). Sigmaringen, 1990) // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 18. 1991. S. 461-468 (здесь S. 463).

159 Idem, Beamtentum und Rat König Ruprechts // Zeitschrift für die Geschichte des Oberrheins. Bd. 116 (Der neuen Folge 77. Bd.). 1968. S. 59-126.

160 Ibid. S. 125.

161 Ibid. S. 106-109.

162 Ibid. S. 109.

163 Ibid. S. 126.

также и «партнёра»164. С одной стороны, король защищал эту группу от более крупных господ, стремившихся укрупнить за её счёт свои владения, с другой - сам нуждался в этой группе по трём причинам: 1) франконская знать была не столь сильным, но всё же союзником его против князей, и притом в важнейшей части Империи; 2) отпрыски франконских родов пополняли группу тех, кому король мог поручить исполнение той или иной придворной должности; 3) при смене династии новоизбранный король находил в лице франконских графов и господ своих первых союзников в Империи165. В силу этих факторов, Франкония, располагая весьма слабым весом в Империи в целом, имела крайне весомое значение в глазах короля, а соответственно в его политической системе166.

В цитируемой статье Морав подчёркивает, что при подобном анализе «следует исходить в большей степени из исторической просопографии, чем из политической истории»167, то есть именно устойчивый тип поведения элитарных групп позволяет определить ту или иную территорию как в том или ином роде «открытую» / «закрытую» для королевской власти. Именно от степени «открытости» (нем. königsoffen) территорий в конечном счёте зависела перспектива осуществения в них королевских решений. Наиболее «открытыми» историк считал наследные территории королевской династии, на которые распространялась непосредственная территориальная власть правителя (нем. Landeshoheit). Франкония, Швабия и Средний Рейн определяются Моравом как «близкие» территории (нем, königsnahe Landschaften), чью элиту римские короли XIV-XV вв. традиционно брали на службу. Северные земли, романизированный Запад и Юго-Запад были пространством, «географически удалённым» от короля (нем. geographisch königsferne Landschaften), где его власть оказывалась менее осуществимой в силу более редких контактов местных элит с королём. Наиболее сложной

164 Idem, Franken als königsnahe Landschaft im späten Mittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 112. 1976. S. 123-138.

165 Ibid. S. 133-134.

166 Ibid. S. 138.

167 Ibid. S. 124.

задачей для короля было добиться исполнения своей воли на «политически удалённых» от него территориях под властью соперников из параллельных династий и тех из курфюрстов, которые их поддерживали (нем. politisch königsferne Landschaften)168.

Концепция «открытости» территорий169 вызвала интерес и одобрение в западногерманской медиевистике. Без её упоминания не обходится ни одно исследование по взаимоотношениям центральной и местной власти в Германии. Обзорные труды сделали её частью классического знания о позднесредневековой Империи170. Однако при этом сам Морав признавал ограниченность своей теоретической схемы: «С тех пор всякий знает, какие части некогда составляли политическую карту Германии, одному мне неясно»171. Эрнст Шуберт - историк, вслед за О. Бруннером и вместе с П. Моравом стремившийся к пересмотру путей «конституционной истории» Немецких земель, - попытался уточнить ключевое понятие концепции (нем. Königsnähe - «близость» к королю). Он пришёл к следующим выводам. Во-первых, Франкония эпохи Карла IV была лишена «характерной черты любой "близкой" территории - сети отношений между территориальной

168 Данная классификация была представлена Моравом с незначительными отклонениями в 1983 и 1997 гг.: Moraw P. Organisation und Funktion von Verwaltung im ausgehenden Mittelalter (ca. 1350-1500) // Deutsche Verwaltungsgeschichte / Hrsg. von Kurt. G.A. Jeserich. Stuttgart, 1983. S. 21-65 (здесь S. 24); Idem. Regionen und Reich im späten Mittelalter // Regionen und Föderalismus. 50 Jahre Rheinland-Pfalz / Hrsg. von M. Matheus. Stuttgart, 1997. S. 9-29 (здесь S. 18-19).

169 Термин «степень открытости... императору или королю», равно как эпитеты «близкий» / «далёкий» применительно к территориям были предложены М.А. Бойцовым как перевод семантического поля königsnah-königsoffen-königsfern (Бойцов М.А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. Москва, 1992. С. 107). Другой вариант перевода был предложен А.Ю. Прокопьевым («имперскоблизкие» / «имперскодальние» территории). Однако об «империи» в этом смысле Морав считал уместным говорить лишь со времени Вормского рейхстага 1495 г. Прокопьев А.Ю. Иоганн Георг I, курфюрст Саксонии (1589-1656). Власть и элита в конфессиональной Германии. СПб., 2011. С. 22-23.

170 Krieger K.-F. König, Reich und Reichsreform im Spätmittelalter. München, 1992.

171 Moraw P. Politische Landschaften im mittelalterlichen Reich: Probleme der Handlungsdichte // Landschaften im Mittelalter / Hrsg. von K.-H. Spieß. Stuttgart, 2006. S. 153-166 (здесь S. 154).

" " "172

элитои и королевским двором, составленной из множества личных связей» . По оценке Шуберта, лишь один франконец фигурирует при дворе в числе тех, кто относительно долго занимал какую-либо должность: придворный судья Конрад фон Хайдек. Автор подчеркнул, что Карл, как и его сын Вацлав, задействовал в своей имперской политике в большей степени

" " 173

представителей чешской аристократии и рыцарства173 - выходцев из собственного домена, Чешского королевства. (Как показал Морав, сходным образом поступал и Рупрехт, большая часть советников которого происходила из Пфальца). Во-вторых, во Франконии - регионе, непосредственно граничившим с чешскими наследными владениями Люксембургов - Карл как король чешский заключил серию брачных и союзных договоров с Цоллернами (династией нюрнбергских бургграфов) (1351), а также договор о вечном союзе с епископом Вюрцбурга и его преемниками (1373)174. В этом Шуберт видит «стремление расширить поле богемского влияния» за счёт имперских земель. При этом Карл стремился поддерживать мир в среде своих союзников, находившихся друг с другом в постоянном соперничестве, как в случае с Нюрнбергом и вышеупомянутыми бургграфами175. В-третьих, конфликты возникали также между самим королём и «близкими» персонами, некоторые из которых, например Людвиг Мейсенский, епископ Бамберга, не одобряли стремление Карла завладеть Бранденбургской маркой176. Таким образом, Шуберту удалось показать, что «близость к королю» - это явление неоднозначное и многоаспектное. Самое же главное заключение - что король не обязательно действовал из собственных королевских, а не каких-либо иных - также собственных -интересов. Карл IV реализовывал во Франконии интересы свои как короля чешского, а не римского, как «богемского курфюрста», иначе говоря,

172 Schubert E. Franken als königsnahe Landschaft unter Kaiser Karl IV II Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 114. 1978. S. 869.

173 Ibid. S. 871.

174 Ibid. S. 872.

175 Ibid. S. 873.

176 Ibid. S. 887.

приоритеты собственного дома Люксембургов. Развивая мысль Шуберта, можно заявить, что в политической системе Карла Франкония - не только «близкая территория», партнёр королевской власти в Германии, но и объект экспансии со стороны той же королевской власти, которая не являет собой нечто большее, чем власть одного из немецких территориальных князей. Если бы судьбы Чешского королевства и Империи не разошлись в середине XV века, то соседняя Мейсенская марка, а может быть и Франкония были бы впоследствии поглощены им, подобно тому, как многие мелкие княжества были поглощены своими более крупными соседями в ходе так называемой «территориализации».

Можно выделить следующие достоинства концепции «открытости» территорий Петера Морава: 1) новизна - прежде никто не попытался взглянуть на Империю и имперскую элиту с «субъективной» точки зрения её правителя; 2) надтерриториальность - Морав не только рассмотрел историю отдельной земли в общеимперском контексте, но и представил устойчивые связи между двором римского короля и территориями как предпосылку осуществления королевских решений; 3) антропоцентризм - предметом исследования служит устойчивое поведение индивидов и групп, на основании которого делаются выводы о территориях. Однако историк не успел реализовать все возможности подобного подхода, оставив почти без внимания политическую систему такого правителя, как Сигизмунд Люксембургский.

Применение любой концепции на практике часто приводит к обнаружению множества исключений. В окружении Сигизмунда можно встретить персоны, явно занимавшие близкое положение к правителю, но происходившие из «удалённых географически», а то и «политически» регионов. Эберхард Виндеке, фамилиарий короля и автор его своеобразной биографии - «Книги императора Сигизмунда», бюргер из Майнца одновременно был слугой одного из внутриполитических противников монарха - архиепископа Майнцского Конрада, одного из организаторов

оппозиции курфюрстов, заключившей союз в Бингене-на-Рейне в 1424 году177. «Географическая удалённость» так же противоречива. Если принять во внимание периоды долгого отсутствия Люксембурга в Немецких землях (1411-1414; 1415-1416; 1419-1422; 1423-1430; 1432-1433; 1435-1437)178, то может возникнуть ощущение, что вся Империя севернее Альп «далека от короля». Сходная позиция, обратно сформулированная - «король далёк от Империи» - не раз встречается у немецких историков XIX века; она присутствует и в последнем исследовании о политической системе Сигизмунда в виде той аксиомы, что физическое неприсутствие Люксембурга позволяет говорить об «империи без короля» (нем. Reich ohne König)119. Но возможно, что географическая удалённость была как раз залогом отсутствия тех противоречий, которые часто характеризуют взаимоотношения двух соседей, особенно же - сеньора и вассала? Характерно, что в 1415-1416 гг. Швейцарский союз охотно принял на себя роль слуги и партнёра королевской власти, хоть он и считается, по Мораву, «географически отдалённым»: он помог Сигизмунду в усмирении своего сеньора, австрийского герцога Фридриха IV Габсбурга и отнял у того многие владения, получив на это санкцию от короля180. Иоганн Шеле, епископ Любека, происходил с «далёкого от короля» Севера, однако в 1433 г. именно он в качестве советника Сигизмунда предложил на Базельском соборе проект реформы в Империи, в котором видят первоисточник так называемой

177 О Виндеке см.: Наумов Н.Н. «Книга императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: автор и проблема жанра // Петербургский исторический журнал. 2016. № 1 (9). С. 65-83. Подробнее об оппозиции курфюрстов см. Mathies Cr. Kurfürstenbund und Königtum in der Zeit der Hussitenkriege: die kurfürstliche Reichspolitik gegen Sigmund im Kraftzentrum Mittelrhein. Mainz, 1978.

178 См. два итинерария Сигизмунда, составленные Палом Энгелем, Норбертом Тотом и Йоргом Хёншем: Kiralyok es kiralynek itinerariumai (1382-1438) / Szerk. Engel Pal es C. Toth Norbert. Budapest, 2005; Hoensch J. Itinerar König und Kaiser Sigismunds von Luxemburg, 1368-1437. Warendorf, 1995.

179 Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart, 1989. S. 3.

180 Schuler-Adler H. Reichsprivilegien und reichsdienste der eidgenössischen orte unter könig Sigmund (1410-1437). Bern; Frankfurt am Main; New York, 1985. S. 202-203.

«Реформации императора Сигизмунда»181. Морав оставил без рассмотрения и примыкавшие ко Франконии территории, например Мейсенскую марку, где правил один из явно «близких» Сигизмунду персонажей - Фридрих IV Сварливый, маркграф Мейсенский из династии Веттинов, ставший по милости правителя в 1423 году саксонским курфюрстом. Как показывает недавнее исследование А.Ю. Прокопьева, взаимоотношения этого аристократического рода с императорами строились на основе соседства и партнёрства не только при Люксембургах в XIV-XV вв., но и Габсбургах в ХШ-ХУП вв., несмотря на конфессиональный раскол Империи в раннее Новое время182. В заключение следует заметить, что вряд ли следует за П. Моравом относить все австрийские владения Габсбургов к числу территорий, «далёких» от Сигизмунда. Никакая династия не представляла собой политическое целое с единой волей, и Сигизмунд - притеснявший Фридриха Габсбурга - успешно взаимодействовал с его племянником, собственным зятем Альбрехтом V, в борьбе против гуситов.

Рабочая гипотеза и положения, выносимые на защиту.

Классификация территорий применительно к эпохе правления представителей трёх разных династий (ок. 1350 - ок. 1450) - сложная задача, ведь, как заметил сам П. Морав, «близкие группы возникают, расцветают и уходят, частично из-за изменений, предпринимаемых королём, а также смены династии, равно как перемен, происходящих в контингенте самих этих

181 О Шеле см.: Hödl G. Zur Reichspolitik des Basler Konzils. Bischof Johannes Scheie von Lübeck (1420-1439) // Mitteilungen des Instituts für österreichische Geschichtsforschung. Jg. 75. 1967. S. 46-65; Koller H. Kaiserliche Politik und Reformpläne des 15. Jahrhunderts // Festschrift für Hermann Heimpel zum 70. Geburtstag. Bd. 2. Göttingen, 1972. S. 61-79.

182 Прокопьев А.Ю. Династии и дворянство в конфессиональной Германии: к проблеме идентичности элит // Средние века. Вып. 69. 2006. №1. С. 68-77 (здесь с. 74); Он же. Иоганн Георг I, курфюрст Саксонии (1589-1656). Власть и элита в конфессиональной Германии. СПб., 2011. С. 56; Он же. Как сохранить единство? О возможностях интеграции в век религиозного раскола // Проблемы социальной истори и культуры Средних веков и раннего Нового времени / Под ред. Г.Е. Лебедевой. СПб., 2014. С. 5-41 (здесь с. 10-11).

групп»183. Необходимо обосновать релевантность выбранной концепции для исследования политических взаимоотношений между Сигизмундом и аристократией - не только в немецких, но и в иных землях. Следует заметить, что в венгерской и чешской историографии не были разработаны какие-либо типологии местных политических ландшафтов. Высказывается мнение, что подобный подход невозможно перенести с имперской почвы на какую-либо другую, поскольку Венгрия и Чехия в социально-политическом отношении разнились как от Империи, так и между собой184. В частности, в королевствах ленные связи между королём и знатью были заметно более редкими, так как основу существования последней составляли наследственные родовые владения. Пожалование придворных должностей и передача королевских замков в управление или залог были, вероятно, единственным часто используемым инструментом, которым король мог вызвать у некоторой части элиты интерес к непосредственному сотрудничеству. Однако чешский король располагал в своём королевстве заметно меньшим доменом, чем венгерский. Так в предгуситскую эпоху (1419) Люксембурги прямым образом управляли лишь 12% замков в Чехии и 9% замков в Моравии, в то время как в Венгрии Сигизмунд в момент своего вступления на престол (1387) мог распоряжаться значительной долей всех замков страны (40%)185. Эти различия не следует упускать из виду. Тем не менее, рассматриваемый типологический подход применим и здесь, так как любое политическое пространство можно разделить на зоны, подконтрольные власти в большей либо меньшей степени. Большое значение в данном случае имеет характер связей с королевским двором: кто привлекается ко придворной и управленческой службе? Является ли именно она гарантией выживания для

183 Moraw P. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe - XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München, 1980. S. 149-167 (здесь S. 157-158).

184 Novotny R. Dvorskâ a zemskâ hierarchie v pozdnë stredovëkych Cechach // Dvory a rezidence ve stredovëku. Sv. 1 / Vydala Dana Malâ. Praha, 2006. S. 145-161 (особенно S. 152).

185 Jurok J. Priciny, struktury a osobnosti husitské revoluce. Ceské Budëjovice, 2006. S. 160; Engel P. Kirâlyi hatalom és arisztokrâcia viszonya a Zsigmond-korban. Budapest, 1977. 207. old.

того или иного знатного клана? Кто представляет собой тип территориальной, кто - придворной аристократической элиты? Здесь представляется возможным дать лишь приблизительный набросок подобной классификации.

В областных единицах Венгерского королевства XIV-XV вв. (комитатах, воеводствах, банствах) не оформились процессы так называемой «территориализации» - образования «государств в государстве», подобных княжествам в Империи. Очевидно, что племенное расселение венгров не имело заметных политических последствий в отличие от того, которое произошло у германских племён186. Венгерская знать, не сформировавшая собственных династий, которые могли бы соперничать за престол, в большей степени ориентировалась на службу королю и королевству, стремилась получить в управление королевские замки и должности и управлять ими от королевского имени187. Так называемым «малым королям» (венг. к18Ыта1уок) начала XIV века, крупнейшим магнатам, участвовавшим в войне за наследство Арпадов, иногда приписывают королевские амбиции. Однако представляется, что они скорее стремились стать «серыми кардиналами» при номинальных, зависимых от них королях из иностранных династий. Например, Мате Чак, северовенгерский «малый король», воевал с Карлом Робертом из Анжуйской династии как сторонник другого претендента на венгерский трон - чешского короля Вацлава II188. В 1380-х гг. группировки Хорвати-Палиснаи / Лацкфи-Канижаи тем же самым способом стремились возвести на трон «собственного короля» (венг. раНИта1у): Карла Малого из неаполитанских Анжуйцев или Сигизмунда из чешских Люксембургов189.

186 Прежде всего, в результате создания Иштваном I системы королевских замковых комитатов (венг. värmegye). Подробнее: Гусарова Т.П. Потестарные институты и должности в Венгерском королевстве в XI-XVII вв. // Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время // Отв. ред. Т.П. Гусарова. М., 2011. С. 457512 (здесь с. 484).

187 Fügedi E. Ispanok, barok, kiskiralyok. Budapest, 1986. 259-260. old.

188 Ibid. 170-175. old.

189 Ibid. 332. old.

Взглянуть глазами правителя на карту его владений, выделить на ней именно те области, которые находились в поле его присутствия, внимания и непосредственного влияния позволяет итинерарий - справочник его местонахождения, составленный на основе известных королевских грамот, обыкновенно снабжаемых указанием на место и время издания. Данные о частоте и продолжительности посещения Сигизмундом населённых пунктов в трёх монархиях представлены в Приложении 2. Здесь следует привести основные результаты работы над итинерарием и снабдить их историческим обоснованием. Легко обнаружить ту территорию, которая была неподконтрольна Сигизмунду на первом этапе его правления - Южные области (венг. Délvidék), где в 1387-1388 гг. ему пришлось усмирять местную знать во главе c родом Хорвати190. Этот регион был географически и политически удалён от столицы и короля. Итинерарий Сигизмунда демонстрирует: туда король являлся лишь с военными намерениями - для подавления мятежа Хорвати (1387), в ходе своего бегства после никопольского поражения (1397), во время войны с боснийским королём Тврдко (1407-1409)191. Более того, роль этого региона в политической системе королевства была относительно невелика. Секешфехервар -традиционное место коронации венгерских королей, Эстергом - резиденция того епарха, который традиционно его короновал, а вместе с ними королевская резиденция (Вишеград) и большая часть королевских и частных замков - всё это находилось в северо-западной части Венгрии. Озамкованию именно этой части страны региона венгерские короли уделяли особенное внимание, начиная с середины XIII века, и, вероятно, имели на это свои

19?

причины192.

190Malyusz E. Zsigmond kirâly uralma Magyarorszâgon. Budapest, 1984. 30. old.

191 Kirâlyok és kirâlynék itinerâriumai (1382-1438) / Szerk. Engel Pâl és C. Toth Norbert. Budapest, 2005. 57-58.; 72-73.; 84-90. old.

192 Эрик Фюгеди с удивлением отметил, что замки, построенные в 1240-1270-х гг., были сконцентрированы на западной границе, тогда как вероятным импульсом к озамкованию послужило нашествие монголов, пришедших с восточной стороны. Fügedi E. Castle and society in medieval Hungary (1000-1437). Budapest, 1986. P. 59. Однако следует вспомнить, что венгерский король Бела IV в обозначенный период активно участвовал в войне за

Можно предположить, что Северо-Западная Венгрия была ключевым регионом не только для Белы IV, но и для Сигизмунда: согласно итинерарию, в Венгерском королевстве наиболее часто Сигизмунд посещал столицу Буду (совр. Будапешт) (108 посещений / 2267 дней) и ключевой замок на западной границе с Моравией - Пожонь (44 посещения / 888 дней) (нем. Пресбург, совр. Братислава)19. В 1401 году против него подняла мятеж венгерская знать; современная словацкая исследовательница Даниела Дворжакова полагает, что удержаться на венгерском троне король сумел лишь благодаря тому, что Штибор из Штибориц, представитель верной Сигизмунду иностранной элиты, сумел удержать в бою комитаты Нитра, Тренчен и Пожонь, затем же - пришёл с чешскими наёмниками на помощь королю194. После 1408 г. король решил пойти на компромисс с венгерской знатью -побеждённой, но сохранявшей потенциал сопротивления; в первую очередь он возвысил отпрысков северо-венгерских родов, в том числе, по замечанию Пала Энгеля, и не столь знатных195: Шимона Розгони196, Матюша Палоци197, Петера Берзевици198. И, наконец, северовенгерские города и замки - Пожонь, Вишеград, Нитра, Надьсомбат (совр. Трнава), Кашша (совр. Кошице) - места, где Сигизмунд часто останавливался на пути в Империю или Чехию, что демонстрирует таблица и карта из Приложения 2.

наследство Бабенбергов и конфликтовал с чешским королём Пршемыслом Отакаром II. Подробнее: Huber A. Geschichte Österreichs. Gotha, 1885. S. 514-541. Бела мог рассматривать систему замков на северо-западной границе как плацдарм для захвата австрийских земель. С другой стороны, вышеупомянутые центры Венгерского королевства располагались именно здесь, что вполне объясняет усилия венгерских королей по укреплению в этом регионе собственной власти.

193 Kiralyok es kiralynek itinerariumai (1382-1438) / Szerk. Engel Pal es C. Toth Norbert. Budapest, 2005. 55-159. old.

194 Dvoräkovä D. Rytier a jeho kral': Stibor zo Stiboric a Zikmund Luxembursky. Bratislava, 2003. S. 84, 94.

195 Engel P. Kiralyi hatalom es arisztokracia viszonya a Zsigmond-korban, 1387-1437. Budapest, 1977. 62-64. old.

196 Государственный судья (1409-1414). Magyarorszagi vilagi archontologiaja, 1301-1457 / Összeall. Engel P. 2. köt. Budapest, 1996. 207. old.

197 Ишпан Боршода и Хевеша (1409-1427), Абауя (1409-1427), Саболча (1409-1435), капитан замка Диошдьёр (1410-1427). Ibid. 185. old.

198 Ишпан Сепеша (1411-1433). Ibid. 34. old.

Применительно к исследованию политических ландшафтов в Чешском королевстве в эпоху Гуситских войн итинерарий Сигизмунда недостаточно информативен. Заметно, что король физически имел доступ далеко не ко всем верным ему территориям. Более того, Сигизмунд лично возглавлял военные походы против гуситов; поэтому одна лишь частота посещения не означает именно то, что элита часто посещаемого ландшафта была интегрирована в политическую систему короля, была его надёжной опорой, была к нему приближена именно «политически», а не «географически»: то, что Сигизмунд в 1420 году провёл целых 38 дней «в осадном лагере под Прагой» (ср.-в.-нем. im felde czu Prag), никоим образом не делает этот оплот гусизма и мятежа его опорой в королевстве. Однако в остальном результаты проведённого анализа согласуются с существующей трактовкой проблемы его чешских союзников в Гуситских войнах, пока недостаточно разработанной199. Можно заключить, что они концентрировались на окраинах Чешского королевства (наиболее часто посещавшихся Сигизмундом)200, в то время как центральные регионы вместе с Прагой оказались пространством «политически враждебным» королю. Главной его опорой оказалась высшая шляхта, которая действовала из собственных интересов, не всегда совпадавших с королевскими. Так, Олдржих из Рожмберка - южночешский магнат и советник Сигизмунда - из практических соображений и вопреки

199 Общий разбор политического значения и военного потенциала сторонников Сигизмунда в Гуситских войнах дан в неизданной диссертации Франтишка Кавки: Kavka F. Strana Zikmundova v husitské revoluci. Praha, 1948-1949. Некоторые результаты автор опубликовал в своей биографии Сигизмунда: Idem. Poslední Lucemburk na ceském trunë. Králem uprostfed revoluce. Praha, 1998. В настоящий момент исследование продолжает др. Петр Элбель (Брненский унив. им. Т. Mасарика, Чешская республика) в рамках проекта «Zikmundova strana v husitskych Cechách».

200 Так, на стороне Сигизмунда выступил Плзенский ландфрид - объединение западночешской знати, Олдржих из Рожмберка - крупнейший из земельных господ в Южной Чехии, так называемая опоченская группировка в Северо-Восточной Чехии, моравская знать до 1421 года и большая часть силезских князей. См. Bystricky V. Západní Cechy v husitskych válkách. Ceské Budëjovice, 2013; Kubíková A. Oldfich II. z Rozmberka. Ceské Budëjovice, 2004; Sandera M. Zikmundovi vërrn na ceském Severovychodë. Opocenská strana v husitské revoluci. Ceské Budéjovice, 2005; ElbelP. «Scio, quod vos Moravi estis timidi et michi non fideles». Moravané ve strukturách dvora Zikmunda Lucemburského // Medievalia Historica Bohemica. Roc. 12. 2006. C. 2. S. 43-132; Capsky M. Vëvoda Pfemek Opavsky. Ve sluzbách posledních Lucemburku. Brno; Opava, 2005.

королю пошёл на перемирие с Табором в 1420 году, затем даже участвовал в Чаславском съезде, низложившем Сигизмунда, но во время второго крестового похода вновь взял его сторону и даже был облагодетельствован пожалованиями201. Король был вынужден мириться с подобным поведением, поскольку нуждался в поддержке знати, особенно в условиях войны.

Если рассматривать, по Мораву, «близость к королю» как высшую

202

степень «возможности реализации управленческих действий короля»202, то возможно предположить, что одной из наиболее «близких» к Люксембургам территорией среди земель чешской короны была Нижняя Силезия или польское Поодрье. Там правили князья из польской династии Пястов, которые только недавно в 1320-х гг. присягнули Иоанну Люксембургскому, королю чешскому, и окончательно подчинились чешской короне в 1348 году по договору в Намыслове между Карлом IV и польским королём Казимиром Великим203. Характерно, что первым городом, который Сигизмунд посетил после смерти Вацлава в качестве его преемника, некоронованного короля, был именно нижнесилезский Вратислав, куда он созвал к себе своих имперских вассалов. В ходе Гуситских войн подавляющая часть князей выступила на стороне Сигизмунда204. Пока остаётся неясным, какие факторы этому способствовали: политико-географическая удалённость региона от Праги и центральных земель, находившихся под властью гуситов; политический вес Вратислава - города, по выражению Мартина Чапского, «последовательно стремившегося обрести роль представителя королевской

201 KubikovâA. Oldrich II. z Rozmberka. Ceské Budejovice, 2005. S. 50-52.

202 Moraw P. Organisation und Funktion von Verwaltung im ausgehenden Mittelalter (ca. 13501500) // Deutsche Verwaltungsgeschichte / Hrsg. von Kurt. G.A. Jeserich. Stuttgart, 1983. S. 2165 (здесь S. 24).

203 Capsky M. Zrozeni zeme. Komunikujici spoleCenstvi pozdne stredovekého Slezska. Praha, 2013. S. 13.

204 Лишь Болеслав V Опольский сознательно примкнул к гуситам. Некоторые князья были вынуждены заключить соглашение с таборитами под непосредственной угрозой разграбления их княжеств отрядами Прокопа Голого в 1428 году. Palacky F. Dejiny nâroda ceského v Cechâch a v Morave. Dil 3. Castek 2. Praha, 1851. S. 79.

власти во вратиславском княжестве»205; традиционная верность мелких нижнесилезских князей династии Люксембургов, или же их определённые собственные интересы - а может быть и комбинация этих факторов, ведь многие из князей и при Карле IV, и при его сыновьях Вацлаве и Сигизмунде имели статус при королевском дворе.

Мейсен, Франкония и Австрия, Северно-Западная Венгрия, Западная Чехия и Силезия располагались на окраинах Империи, Венгерского и Чешского королевств, причём в некоторой степени даже граничили друг с другом, что позволяет выдвинуть рабочую гипотезу: оплотом Сигизмунда -иногда именуемого «королём без вотчины в Империи»206 - была совокупность «близких» политических ландшафтов в Центральной Европе (см. Приложение 3). Более того, на границах владений аристократии именно этих земель в 1420-х гг. возник новый опасный противник - Гуситская Чехия. Противник, появление которого должно было укрепить их потенциальную «политическую близость» к королю Сигизмунду. Гуситский мятеж в королевстве не позволял Люксембургу добраться до собственного домена в Империи, так необходимого ему, чтобы «утвердить себя в ней» по образцу своего отца. С другой стороны, вся имперская элита, а особенно соседние с Чехией мейсенские маркграфы должны были чувствовать в гусизме угрозу для христианского миропорядка, поддерживать который эта элита считала себя призванной. Общий вызов создал почву для взаимодействия между королевской властью и «близкими» к ней элитами приграничных территорий Империи и королевств Венгерского и Чешского. И в ходе этого взаимодействия его участники задолго до Вормского рейхстага и завершения институционализации и территориализации Империи нащупывали контуры собственной власти, крайне аморфные в «открытом устройстве» Империи XV века.

205 Capsky M. Zrozeni zeme. Komunikujici spolecenstvi pozdne stredovekeho Slezska. Praha, 2013. Praha, 2013. S. 15.

206 Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart, 1989. S. 3.

Рабочую гипотезу конкретизируют следующие положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Взаимоотношения между королевской властью и аристократией в правление Сигизмунда Люксембургского представляли собой никоим образом не принципиальный антагонизм, но комплексное сочетание соперничества и партнёрства.

2. Успешность коммуникации между королём и аристократией зависела не столько от корпоративных, сколько от частных интересов конкретных политических индивидов, в первую очередь - от династических приоритетов правителя, который был способен задействовать «политически близкого» вассала, прибегая к тем или иным политическим инструментам.

3. Борьба Сигизмунда с мятежом против его власти в Чешском королевстве (1420-1434 гг.) потребовала от него привлечь «политически близкую» аристократию к борьбе с чешскими мятежниками, что в итоге поспособствовало укреплению сети вассально-ленных и союзных связей между Сигизмундом и его приближёнными вассалами, равно как и между самими политически близкими к королю аристократическими кланами.

Актуальность, новизна и апробация исследования. Исследование партнёрства и соперничества между королём и аристократией соответствует духу современной политической антропологии, так как трактует термин «отношения» не как законченную социальную категорию, определённую данность, которая меняется лишь медленно и малозаметно в ходе процессов «большой длительности» (например, «феодальные отношения»), но как взаимодействие и взаимоотношения конкретных некогда живших людей -короля Сигизмунда, аристократов и аристократических группировок как в союзе с первым, так и против него. Настоящее исследование призвано выявить причины и пути этого взаимодействия, логику поведения сторон, тактики участников, что составляет существо актуального «деятельностного» подхода, который получил значительное распространие и признание в

англоязычной, а затем и в иной историографии проблем социально-политической истории. При этом, важно сохранить ту черту, которая выгодно отличает исследования по «структурной истории»: оперирование абстрактными, но обусловленными действительностью категориями («идеальными типами» по Максу Веберу) для теоретического осмысления рассматриваемых явлений и процессов.

Признанной целью исторической науки является исследование всякого социального процесса и явления в его совокупной индивидуальности и уникальности. С другой стороны, вся его особенность и неповторимость становится гораздо яснее при сопоставлении с другим процессом и явлением, представляющим собой наравне с первым «индивидуальную форму общего», общих сил и тенденций, присущих определённому типу общества как таковому207. Рассмотрение трёх национальных историографий показывает, что при всём своеобразии путей социально-политической трансформации Священной Римской Империи, Чешского и Венгерского королевства в XI-XV вв. в дискуссиях о неповторимой специфике их устройства историки зачастую оперируют одними и теми же терминами (и даже, как представляется, без существенных семантических разночтений). Используется понятие «феодального строя» как системы вассально-ленных отношений внутри политической иерархии (нем. Lehnwesen, венг. hйberiseg, чеш. feudalita)ш, а вместе с ним - средневековое понятие «сословий» в политическом смысле (лат. о^пв8), обозначающее привилегированных индивидов или их совокупности, которые образуют единую властную вертикаль в «гармоническом согласии» с монархом, либо же в

207 Петрушевский Д.М. О логическом стиле исторической науки вообще и средневековой истории в частности // Петрушевский Д.М. Очерки из истории средневекового общества и государства. М., 1922. С. 7-31 (здесь с. 15).

208 Mitteis H. Lehnrecht und Staatsgewalt. Untersuchungen zur mittelalterlichen Verfassungsgeschichte. Weimar, 1933; Bonis Gy. Hüberiseg es rendiseg a közepkori magyar jogban. Kolozsvar, 1948; Jurok J. Ceska slechta a feudalita ve stredoveku a ranem novoveku. Majetkova a socialni struktura, politicka moc a kulturni reprezentace slechty a feudality v ceskem state ve 13. - prvni polovine 17. stoleti. Novy Jicin, 2000.

противостоянии ему209. Сложные взаимоотношения сословий с королевской властью, «путь к сословному государству» (нем. Weg zum Ständestaat), законодательно закрепившему за ними право политической инициативы и ответственности, роль вертикальных и горизонтальных связей в средневековом обществе - общие темы немецкой, венгерской и чешской историографии XX в.210. Но при этом историки не предпринимали попыток выйти за рамки своего вполне естественного интереса к истории отдельной страны (зачастую, своей собственной) и исследовать эти проблемы в сравнительной центральноевропейской перспективе, оставляя эту задачу историческим социологам211. Правление Сигизмунда, последнего государя

209 Conze W., Oexle O. G. Walther R. Stand, Klasse II Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland I Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 6: St - Vert. Stuttgart, 1990. S. 156-284 (здесь S. 198); Bân P. Rendek (lat. ordines) II Magyar tôrténelmi fogalomtâr I Szerk. Bân Péter. 2. köt.: L - Zs. Budapest, 1989. 135-140. old.; Otto J. Stavové II Ottuv slovnik naucny. Illustrovanâ encyklopaedie obecnych vedomosti. D. 24: Starozenské - Syl. Praha, 1908. S. 46.

210 О политическом давлении сословия венгерских баронов на королевскую власть в XIV-XV вв.: BakJ. Königtum und Stände in Ungarn im 14.-16. Jahrhundert. Wiesbaden, 1973. S. 27-30. Fügedi E. Ispânok, bârok, kiskirâlyok: A kôzépkori magyar arisztokrâcia fejlodése. Budapest, 1986. 271-273. old. О сословии дворянства как опоре венгерского короля Матяша в борьбе с баронами: Elekes L. Rendiség és kôzpontositâs a feudâlis âllamokban. Problémâk a kérdés kelet-europai vonatkozâsainak kutatâsâban, a XV. szâzadi Magyarorszâg viszonyaira. Budapest, 1962. 30-35. old. О низложении короля Вацлава курфюрстами с римского престола как вехе на «пути к сословному государству»: Graus F. Das Scheitern von Königen: Karl VI., Richard II., Wenzel IV. II Das spätmittelalterliche Königtum im europäischen Vergleich I Hrsg. v. R. Schneider. Sigmaringen, 1987. S. 17-39 (здесь S. 32). О князьях как «главных естественных партнёрах» королевской власти в Империи: Moraw P. Fürstentum, Königtum und «Reichsreform» im deutschen Spätmittelalter II Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 122. 1986. S. 117-136 (здесь S. 135). О сплетении сословных интересов чешской шляхты с гуситской идеологией, а также об её участии в гуситском мятеже против короля Сигизмунда: Polivka M. Slechta a reformatori: ke vzajemnym vztahum ceské slechty a ideologu husitstvi pred rokem 1419 II Medievalia historica bohemica. Roc. 1. 1991.S. 231-255; Klassen J. L. The Nobility and the Making of the Hussite Revolution. Boudler, 1979; Пашинин А.П. Шляхта в гуситском революционном движении: Дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2006.

211 Пример историко-социологического подхода демонстрирует масштабная типология сословных органов, представленная О. Хинце: Hintze O. Typologie der ständischen Vertretungen des Abendlandes II Historische Zeitschrift. Bd. 141. 1930. H. 2. S. 229-248. В современной науке данная ситуация меняется. Марта Кондор представила сравнительно-историческое исследование обстоятельств восшествия Сигизмунда на венгерский и римский трон в 1387 I 1411 гг.: Kondor M. Fejedelmi frigyek, vâlasztâsi igéretek: Luxemburgi Zsigmond elso koronâi II «Köztes-Europa» vonzâsâban. Ünnepi tanulmânyok Font Mârta tiszteletére I Szerk. Bagi Daniel, Fedeles Tamâs és Kiss Gergely. Pécs, 2012. 277-295. old. Юлия Буркхардт сопоставила институты репрезентации власти в средневековых

Люксембургской династии, предоставляет исследователям редчайшую возможность для сравнительного исследования трёх позднесредневековых монархий: Венгерского королевства (1387-1437), Священной Римской империи (1411-1437) и Чешского королевства (1419-1437), на два десятилетия объединённых в персональную унию под господством одного правителя. В качестве объекта сопоставительного изучения в настоящей работе рассматривается центральный элемент их политических систем: верхушка политической иерархии в лице монарха и аристократии (определение термина «аристократия» см. на стр. 10-11). На современном этапе исследования необходимо подвергнуть компаративному анализу механизмы власти, тактики действующих политических сил; целью будущих исследований должно стать выявление особенных и параллельных путей политической трансформации позднесредневековой монархии в Центральной Европе. С точки зрения автора настоящего исследования, это имеет высокую теоретическую значимость и для отечественной медиевистики, которая при теоретическом конструировании и осмыслении средневековых явлений основывается преимущественно на западноевропейском историческом материале. Практическая значимость работы состоит в том, что предлагаемое сравнительное исследование по политической истории Центральной Европы XIV-XV вв. суммирует обширный фактический материал, который вкупе с итоговыми выводами и обобщениями, сформулированными авторомк которым пришёл автор, может быть использованы при подготовке лекций и семинаров по средневековой дипломатике, архонтологии и политической географии.

Апробация работы. Результаты исследования были доложены на конференциях: «Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация» (Санкт-Петербург, 24-

немецких, чешских, венгерских и польских землях: Burckhardt J. Structures and representations of power in Central Europe, c. 1350-1500 // Medieval History Journal. Vol. 19. 2016. № 2. 191-228. Роберт Новотный провёл параллель между «замыканием» баронского / панского сословия в чешских и венгерских землях: Novotny R. Socialni, institucionalni a konfesionalni aspekty vyvoje ceske slechty v pozdnim stredoveku. Praha, 2008. S. 92.

26.02.2015), «Карл IV Люксембург и Европа XIV века» (Москва, 26.11.2016 г.); «Религия и общество в Европе: от Средних веков к Новому веремени» (Санкт-Петербург, 23-24.10.2017 г.). Проект исследования был представлен международному сообществу в рамках коллоквиума проф. Микаэля Боргольте в Университете им. Гумбольтов (Берлин, 02.02.2016), а также коллоквиума «Medievisticky pátek» в Университете им. Т.Г. Масарика (Брно,

24.06.2016). Статья «Сигизмунд Люксембургский и чешская аристократия в преддверии Гуситских войн» обсуждалась на заседании кафедры истории Средних веков исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова от 27 ноября 2016 г. По результатам обсуждения на заседании кафедры истории Средних веков от 16 января 2018 года текст диссертации и автореферата был рекомендован к защите.

Результаты исследования были опубликованы в 10 статьях212, из которых 4 - в журналах из списка RSCI на платформе Web of Science, а также в изданиях, рекомендованных для защиты в диссертационном совете МГУ по специальности 07.00.03 - Всеобщая история.

212 Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский в историографической ретроспективе // Проблемы истории и культуры средневекового общества / Под. ред. А.Ю. Прокопьева. СПб., 2015. С. 19-24; Он же. Концепция «открытости» территорий Петера Морава применительно к политической системе Сигизмунда Люксембургского (к постановке проблемы) // Средние века. Вып. 77. 2016. № 3-4. С. 99-117; Он же. Политическая система державы Сигизмунда Люксембургского в период Гуситских войн (1419-1436): состояние исследования и современные подходы // В поисках слова. Открытия минувшего. Сборник научных работ студентов, магистрантов и молодых ученых. Вып. 2 / Под ред. И.Н. Райковой. М., 2016. С. 207-217; Он же. «Книга императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: автор и проблема жанра // Петербургский исторический журнал. 2016. № 1(9). С. 65-82; Он же. Туроци // Большая российская энциклопедия. Т. 32. М., 2016. C. 556; Он же. Сигизмунд Люксембургский и имперская аристократия на первом этапе Гуситских войн: Фридрих IV Веттин, маркграф мейсенский // Вестник Томского государственного университета. История. 2017. № 3(47). С. 101-105; Он же. Сигизмунд Люксембургский и чешская аристократия в преддверии Гуситских войн // Славяноведение. 2017. № 4. С. 21-30; Он же. Сигизмунд Люксембургский и чешская аристократия на начальном этапе Гуситских войн: Олдржих из Рожмберка в 1420-1422 гг. // Славянский альманах. 2017. № 3-4. С. 20-30; Он же. Сигизмунд Люксембургский, имперская реформа и проблема «предреформационного движения» в XV в. // Религия. Церковь. Общество. Исследования и публикации по теологии и религии. Вып. 6. 2017. С. 296-317; Он же. Гуситские грамоты и их перевод в «Книге императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: распространение протонационального дискурса // Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация / Под ред. А.Х. Даудова, С.Е. Федорова. СПб., 2017. С. 49-58.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Наумов, Николай Николаевич

Заключение

1. Предгуситская эпоха явила примеры политического соперничества между «властью» и «обществом», королём и аристократией в центральноевропейских монархиях. Непосредственной причиной конфликта выступало стремление возникающих объединений имперских курфюрстов и князей, венгерских прелатов и баронов, чешских панов к контролю над действиями монархов-Люксембургов, что было общей тенденцией, определявшей поведение позднесредневековой аристократии. Однако первопричиной, обусловившей политические притязания аристократии, был гегемонизм королевской власти в лице предшественника Вацлава и Сигизмунда - Карла IV. Эта политика сменилась стремительным сокращением королевской управленческой инициативы в 1390-х гг. при Вацлаве и Сигизмунде, равно как династической распрей между последними Люксембургами, в которой с готовностью приняла участие и сама аристократия: чешские паны - чтобы защитить и укрепить свои вольности, венгерские бароны - чтобы предотвратить персональную унию с Чешским королевством, а мейсенский маркграф - для грабежа и захвата.

2. Аристократические группировки (союз рейнских курфюрстов с Веттинами, чешских панов с Йоштом Моравским, а также неформальный сговор венгерской придворной элиты против Сигизмунда) возникли лишь на основе непродолжительного совпадения частных интересов участников. Действуя якобы в интересах всех благородных, ради блага «чешской земли» / «Империи» / «граждан Венгерского королевства», в действительности всякий их представитель преследовал и реализовывал никоим образом не общественные, и даже не общие, но исключительно свои собственные выгоды. Об этом ярко свидетельствует поведение конкретных лиц - далмато-хорватского и славонского бана Миклоша Гараи и Вильгельма Веттина, маркграфа мейсенского и ландграфа тюрингского. В 1401 году первый отпустил Сигизмунда на том условии, что лично он будет королём

отблагодарён и возвышен; второй же присоединился к походу нового римского короля Рупрехта против Вацлава не для борьбы с политическим расколом в Империи и с Люксембургом как «её пренебрежителем, её разделившим и обесчестившим»; Веттина вели исключительно корыстные цели грабежа и захвата. Важно, что всякий правитель равным образом действовал в своих династических, а никоим образом не мифических «общегосударственных» интересах. Карл и Вацлав стремились расширить за счёт имперских территорий Чешское королевство как свой собственный, «княжеский» домен в Империи, а также ещё больше увеличить поле своего влияния с помощью своих собственных чешских вассалов на епископских кафедрах. В своей агрессивной территориальной политике они ничем не отличались от любой другой имперской княжеской династии, например Веттинов, которые при Вацлаве перехватили инициативу в борьбе за Фогтланд. Даже Сигизмунд видел в Чешском королевстве «своё наследство по отцу», а в имперских податях - средства для своего путешествия во Францию и Англию. Династическая политика Люксембурга без оглядки на мнение венгерской аристократии была первопричиной мятежа 1401 года.

3. Конфликты возникали из-за противоречия частных интересов -династических приоритетов монарха и властных притязаний аритократических группировок, кланов и отдельных персон. Это не позволяет сделать вывод о том, что взаимоотношения власти и общества, короля и аристократии носили характер принципиального антагонизма. Все монархи-Люксембурги без исключения стремились интегрировать аристократию в свою политическую систему, в случае конфликтов -дипломатическим путём ослаблять её сплочённость против них, заключая односторонние, формальные и неформальные договорённости с теми или иными (потенциальными) соперниками и мятежниками: Карл - с Веттинами в 1372 году, Сигизмунд - с Миклошем Гараи-младшим в 1401 году и с католическими панами в 1419 году. Представляется, что неудача Вацлава в противостоянии чешским панам объясняется не только его недостатками как

правителя, но и династическим кризисом, который поставил во главе мятежных панов его брата Йошта Моравского.

4. Период 1387-1419 гг. наглядно продемонстрировал, что полнота законной власти королей-Люксембургов ограничивалась их реально-политической слабостью. В этих условиях королевская власть оказалась под жёстким давлением со стороны аристократии, которая грабила и захватывала её земли (маркграфы мейсенские), захватывала правителя в плен, а также принуждала к пожалованиям (венгерская / чешская знать). Выработке устойчивых форм функциональных взаимосвязей между ними мог способствовать лишь такой кризис, который поставил бы под сомнение не только власть монарха над королевством, но и принцип единства Империи -основу тогдашней западно-христианской идеологии.

Глава вторая

Кризис королевской власти как политический фактор: аристократия на службе Сигизмунда Люксембургского

в период Гуситских войн

Гуситские войны сопровождались крупномасштабным и продолжительным мятежом чешской шляхты против своего короля. Они были конфликтом в первую очередь военно-политическим, противостоянием и диалогом между королём и правящим слоем: как в общечешском масштабе, так и в рамках всего католического лагеря, который не исчерпывался одними лишь чешскими сторонниками Сигизмунда (чеш. Zikmundova strana)426. Был ли кризис власти Сигизмунда закономерным продолжением тех политических процессов, которые протекали в 1387-1419 гг. ? Знаменовал ли этот период соперничества между королём и аристократией какие-либо перемены в существующем монархическом устройстве, вёл ли к изменению в тактиках поведения сторон? Я солидарен с чешско-немецким медиевистом Франтишеком Граусом в том, что под понятием «кризиса» следует понимать не только «упадок или стагнацию» в определённых сферах жизни, но и «возможность появления новых более устойчивых форм, многие из которых обладают решающим, формирующим влиянием»427. Поэтому в качестве «системного кризиса» невозможно понимать королевские отвоевания, либо

426 К Ф. Палацкому восходит классическое выделение трёх противоборствующих сторон в Гуситских войнах как в конфликте конфессиональном: католической во главе с Сигизмундом, умеренной и радикальной гуситской - чашников и таборитов: Palacky F. Dejiny naroda Ceskeho v Cechach a v Morave. D. 3. Castek 1. Praha, 1850. S. 271-273. В противовес Палацкому, И. Мацек рассматривал гуситский конфликт как проявление классового антагонизма - борьбы угнетённых общественных слоёв (деревенская и городская беднота) с правящим слоем - «высшей церковной иерархией, панством и немецким патрициатом». Мацек Й. Гуситское революционное движение. М., 1954. С. 4851. В настоящей работе разрабатывается иной подход к Гуситским войнам, предложенный Фр. Кавкой, который видел их важнейший итог в политической победе всей чешской шляхты над королём на пути от государства «дружинного типа» к сословному государству. KavkaF. Strana Zikmundova v husitske revoluci. Praha, 1948-1949. S. 77.

427 Graus F. The Crisis of the Middle Ages and the Hussites // Graus F. Ausgewählte Aufsätze / Hrsg. v. H.-G. Gilomen, P. Moraw und R. Cr. Schwinges. Stuttgart, 2002. S. 413-433 (здесь S. 416).

же (кажущиеся) уступки со стороны монарха в виде пожалования своим могущественным вассалам прав и привилегий: уже до 1420 года явным образом проявились эти вехи естественной властной конкуренции во взаимоотношениях короля и аристократии. Суть данного понятия применительно к рассматриваемому периоду гуситского конфликта заключена в вопросе, произошло ли в ходе тогдашнего взаимодействия между монархом и аристократией качественное изменение их политических функций. Как было показано в предшествующей главе, Карл IV и Вацлав перешли от агрессивной территориальной экспансии своего домена, Чешского королевства, к диалогу с аристократией. Лишь оказавшись перед лицом союза чешских панов во главе с Йоштом Моравским, Вацлав пошёл на то, чтобы ценой домениального владения в Фогтланде, города и замка Лобенштайн, новоприобретения своего отца Карла, возвратить себе верность Веттинов. Способствовал ли последовавший гуситский конфликт тому, что его брат Сигизмунд продолжил эту «политику уступок» по отношению ко княжеской власти? С другой стороны, изменилось ли его противоречивое взаимодействие со знатью - чешскими панами и венгерскими баронами? Задача данной главы - рассмотреть гуситский конфликт как фактор взаимодействия королевской власти и аристократии в рамках позднесредневековых центральноевропейских монархий. Была ли продолжительная гуситская угроза (1420-1436) катализатором сближения и партнёрства между королевской и княжеской властью, выработки новых, стабильных функциональных взаимосвязей? Представляется, что эти условия должны были создать объективную возможность (а в случае правителя -даже необходимость) военно-политической коммуникации между Сигизмундом и аристократией на границах с гуситской Чехией, той аристократией, которая была «географически близкой» Люксембургам - вне зависимости от их прежних взаимоотношений с чешскими королями. Рассмотрим, в какой мере это сознавали участники противоречивого диалога главных действующих сил феодального общества - короля и аристократии.

§ 4. Князья в Немецких землях и в Силезии на службе Сигизмунда

В настоящем параграфе будут рассмотрены взаимоотношения Сигизмунда с маркграфами мейсенскими и силезскими герцогами олесницкими - княжеской аристократией восточных частей Империи и земель чешской короны. В предыдущей главе со всей очевидностью выявилась вся сложность понятия политической «приближенности к королю» (нем. Кот^паке): Веттины в качестве элиты, географически и политически «близкой» к чешским Люксембургам, действовали то в качестве составного элемента их политической системы, то как их оппонент и даже соперник. В любом случае, уже кризис власти Вацлава показал, что в силу своей географической близости к Чехии маркграфы мейсенские могут сыграть важную как негативную, так и позитивную роль в решении династических проблем Люксембургов. В то же время, гуситский вопрос, а именно конкретный его аспект (мятеж части чешских подданных против своего короля) объективно представлял для Сигизмунда как раз проблему династическую, проблему восстановления власти Люксембургов в унаследованном королевстве, проблему, решение которой требовало содействия могущественных маркграфов. Но сознавал ли потенциал мейсенских маркграфов сам Люксембург, который не находился с ними в тесном контакте, который поссорился с Фридрихом Мейсенским в Констанце (1417)? Что влияло на выбор тех путей, которыми король руководствовался в своей чешской политике? Как менялись его приоритеты, а вкупе с ними и та роль, которую он отводил княжеской аристократии как инструменту своей политики? Какую службу она ему оказывала? В то время, как с владетельными Веттинами начиная с 1358 года Люксембургов связывали одни лишь отношения союза и добрососедства (перемежающиеся периодами военно-политического противостояния), из среды мелкоземельных силезских князей Люксембурги выбирали кандидатов для занятия придворных

должностей428. Означает ли это, что маркграфы мейсенские представляют собой тип территориальной, герцоги олесницкие - придворной княжеской элиты (но, по-видимому, лишь потенциальной, так как нет сведений о том, что они прежде были задействованы в аппарате управления)? Какие услуги требовал король от первых и от вторых? Что он предлагал взамен? И в целом - способствовал ли гуситский кризис сближению королевской и княжеской власти?

«Денная конная война»: Фридрих IV Мейсенский

Уже Иоганн Готтлоб Хорн сформулировал во введении к своему труду (1733) ту причину, по которой Фридрих IV(I) Сварливый из династии Веттинов, маркграф мейсенский и ландграф тюрингский, герцог саксонский, «стал памятен для потомков»: в 1423 году он приобрёл для своего дома герцогство и курфюрстшество саксонское429. Именно к эпохе Сигизмунда восходит утверждение власти этого правящего рода на тех территориях, которые впоследствии стали королевством Саксония. Поэтому пожалование 1423 года обратило на себя особое внимание немецких историков430.

Саксонский герцог Альбрехт Виттенсберг умер 12 ноября 1422 года, не оставив прямых наследников; в силу этого, герцогство и курфюрстшество саксонское посчитали «вымороченным» как римский король Сигизмунд, который был в этом случае обязан повторно инфеодировать Саксонию в качестве имперского лена, так и некоторые князья, которые попытались добиться этого пожалования у короля. Эрих Хинце рассмотрел те кандидатуры, из которых мог выбирать Сигизмунд: пфальцграф рейнский

428 Наиболее известен герцог Пршемысл Тешинский - придворный судья и «викарий священной империи в немецких землях» при Вацлаве 1384-1400 гг. Helmke R. König Wenzel und seine böhmische Günstlinge im Reiche. Halle, 1913. S. 12.

429 Horn J. G. Lebens- und Heldengeschichte des glorwürdigen Fürsten und Herren Herren Friedrichs des Streitbaren. Leipzig, 1733. S. XXVIII.

430 Прежде всего, в свете притязаний на наследство умершего курфюрста Альбрехта со стороны его родственника, герцога Эриха Лауенбургского, что в контексте рассматриваемой темы не представляет интереса. Об этом см. Leuschner J. Der Streit um Kursachsen in der Zeit Kaiser Siegmunds II Festschrift für Karl Gottfried Hugelmann zum 80. Geburtstag. I Hrsg. von W. Wegener. Aalen, 1959. S. 315-344.

Людвиг Виттельсбах, маркграф бранденбургский Фридрих Цоллерн и маркграф мейсенский и ландграф тюрингский Фридрих Веттин. Бургграф нюрнбергский Цоллерн в 1411 году сослужил Сигизмунду службу тем, что возвратил ему контроль над Бранденбургской маркой в бою со сторонниками Йошта Моравского - соперника Сигизмунда в борьбе за римский трон. Сигизмунд отблагодарил бургграфа тем, что пожаловал ему маркграфство сначала в управление (1411), затем же - в лен (1415). К 1423 году бранденбургский курфюрст Фридрих Цоллерн сблизился польским королём Владиславом (Ягайло), который обручил его со своей дочерью Ядвигой; в то же время Сигизмунд поссорился с этим правителем после того, как на имперском собрании во Вратиславе в 1420 году разрешил конфликт между ним и великим магистром Тевтонского ордена в пользу последнего. В силу этого возникло напряжение между римским королём и Фридрихом Бранденбургским. Людвиг, сын римского короля Рупрехта Виттельсбаха, в ситуации 1410 г. был злейшим врагом чешского и римского короля Вацлава, который был свергнут его отцом в союзе с другими курфюрстами в 1400 году. Вацлав поддерживал притязания на римский трон своего прежде недружественного и мятежного двоюродного брата Йошта, маркграфа моравского: именно поэтому рейнский пфальцграф поддержал Сигизмунда. Причиной его последующего раздора с Сигизмундом стало его участие в Столетней войне против Карла VI Французского, которого римский король старался примирить с Генрихом V Английским. Однако конечный выбор кандидатуры маркграфа мейсенского и ландграфа тюрингского Фридриха Веттина, Эрих Хинце объясняет лишь тем, что в ситуации кризиса власти Сигизмунда в Чешским королевством мейсенский маркграф в 1423 году «был единственным князем, которому прежде удалось одержать победу над еретиками в Чехии» (имеется в виду поражение пражских гуситов в битве при Мосте в 1421 г. - Н.Н.): «поскольку гуситы не в меньшей степени угрожали самим Веттинам и равным образом граничили с Чешским королевством, сама собой напрашивалась мысль соединить веттинский

домен с курфюрстшеством саксонским и тем самым создать мощный форпост, который мог бы остановить любой натиск чешских фанатиков»431. Рассмотрим предысторию взаимоотношений Сигизмунда и Фридриха Сварливого (1420-1422 гг.), которая представлена лишь кратко как у Э. Хинце, так и в последней биографии мейсенского маркграфа, составленной Ирмгард фон Брёзиге432.

Имперское собрание во Вратиславе. Открыто и недвусмысленно о своём намерении искоренить в Чехии учение гуситов Сигизмунд заявил только в январе 1420 года, созвав вассалов Империи в силезском городе Вратиславе (нем. Бреслау, совр. Вроцлав)433. Следует заметить, что этому событию посвящена более чем скромная историография, преимущественно немецкая434. Достойной подробного рассмотрения представляется его трактовка Сабиной Веферс, ученицей Петера Морава и продолжателем его подхода. Она видит в во вратиславском собрании «успех "консервативной" стратегии поведения» Сигизмунда, который заручился поддежкой со стороны курфюрстов. «Консервативность» действий короля, с точки зрения Веферс, проявилась в том способе, каким он разрешил спор между польским

431 Hinze E. Der Übergang der sächsischen Kur auf die Wettiner. Halle, 1906. S. 26-27; 35-36; 40-41. Следует заметить, что гуситы перешли к наступательным действиям (походам в немецкие земли, Силезию, Северную Венгрию) лишь после поражения третьего крестового похода в 1426 году. Smahel F. Husitskä revoluce. D. 3. Kronika valecnich let. Praha, 1993. S. 190.

432 Hinze E. Der Übergang der sächsischen Kur auf die Wettiner. Halle, 1906. S. 39; Broesigke, I. von. Friedrich der Streitbare, Markgraf von Meißen und Kurfürst von Sachsen. Düsseldorf, 1938. S. 55-63.

433 С иной точки зрения, Гуситские войны начались ещё в 1419 году как внутричешский конфликт между католиками и гуситами. Подробнее: Лаптева Л.П. Гуситское движение в Чехии XV века. Учебно-методическое пособие. М., 1993.

434 Обзорная статья: Holtzmann R Der Breslauer Reichstag von 1420 // Schlesische Geschichtsblätter. 1920. №1. S. 1-9. О споре между Польшей и Орденом: Grünhagen C. Der Reichstag zu Breslau und das Strafgericht des König Sigmunds im Jahre 1420 // Abhandlungen der Schlesischen Gesellschaft für vaterländische Kultur. Philosophisch-historische Abteilung. 1868. H. 2. S. 1-19; Nowak Z.H. Mi^dzynarodowe procesy polubowne jako narz^dzie polityki Zygmunta Luksemburskiego w polnocnej i srodkowowschodnej Europie (1412-24). Torun, 1981. S. 97-123: Hoensch J. König / Kaiser Sigismund, der deutsche Orden und Polen-Litauen: Stationen einer problembeladenen Beziehung // Zeitschrift für Ostforschung. Jg. 46. 1997. S. 144 (особенно S. 23-30).

королём и Тевтонским орденом: вынес решение в пользу последнего, не удолетворив притязания Польши и оставив в силе Торуньский мир 1411 года. Тем самым он, по мнению Веферс, выступил в роли «оплота христианства», дистанцировавшись от своего союзника, польского короля Владислава (Ягайло); таким образом, Сигизмунд мобилизовал против гуситов имперскую элиту, в том числе прежде недружественных ему рейнских курфюрстов, поддерживавших Орден435. Эта трактовка представляется убедительной, но подтвердится ли она на примере взаимодействия короля с Фридрихом Сварливым, маркграфом мейсенским?

Необходимо повторить, что на взаимоотношения Веттинов с Люксембургами непосредственное влияние оказывала «географическая близость» их владений к королевскому домену - Чешскому королевству. Прежде этот фактор делал чешских королей и маркграфов мейсенских скорее соперниками, стремившимися расширить зону своего собственного сеньориального верховенства (нем. Lehnshoheit), расширить свой домен за счёт соседних мелких имперских владений, перекупить у имперских фогтов важнейшие замки на чешско-мейсенском пограничье. Предметом споров и даже столкновений, как уже говорилось, стал Фогтланд (лат. terra advocatorum), часть которого Карл IV переподчинил чешской короне, в том числе бургграфство Дона; впоследствии, в 1402 году Веттины захватили последнее у Вацлава, воспользовавшись мятежом имперских курфюрстов и чешских панов против него436. Несмотря на эти противоречия, «географическая близость» двух соседей заключала в себе и потенциал сотрудничества, до сих пор остававшийся малореализованным. Ведь король, по донесениям послов из Страсбурга, «собирался направиться из Вратислава

435 Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart, 1989. S. 75-81.

436 Грамота, изданная маркграфом Вильгельмом I в Дрездене накануне дня Св. Иоанна Крестителя (24 июня 1402 г.). Опубл. в: Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 2. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1396-1405 / Bearb. v. H. Ermisch. Leipzig, 1899. № 438. S. 295-296.

в Прагу и наказать гуситов за их неверие»437; поэтому владения Веттинов, непосредственно прилегавшие к Чешскому королевству, выступали бы в данном случае в качестве естественного плацдарма против врага. В свою очередь и Фридрих IV Сварливый, маркграф мейсенский и ландграф тюрингский, имел свой интерес, реализация которого зависела от воли Сигизмунда. С 1410 года он находился в конфликте со своим братом Вильгельмом II по поводу раздела наследных владений их дяди Вильгельма I - одной трети мейсенской марки438. Этот спор мог быть легко разрешён в пользу того или иного брата римским королём, имевшим право подтверждения и закрепления владений. И хотя договор о разделе запрещал братьям «вступать в союзы с кем-либо без ведома и совета друг друга»439, оба Веттина - сначала Фридрих, потом и Вильгельм - по отдельности прибыли во Вратислав и попытались заручиться благосклонностью Сигизмунда. «И знайте, что маркграф мейсенский был у нашего господина короля и очень бы хотел вступить в дружбу с его милостью нашим господином королём», -доносил в свой город посол Страсбурга Петер фон Дунценгейм.

Однако и Сигизмунд имел в этом деле свой интерес. Как упоминалось выше, в 1402 году Веттины вторглись во владения его брата, чешского короля Вацлава и захватили у него ряд крепостей. Поэтому (продолжая донесение страсбургского посла): «союз не состоялся, т.к. богемские господа полагали, что король был бы должен вернуть себе все те земли, которые тот самый маркграф в правление Рупрехта отвоевал у Чешского королевства, и таково же было мнение самого короля; поэтому маркграф мейсенский уехал

437 От 21 января 1420 г.: «ouch lont wir uch wissen, das der konig meinet von Presselo gon Prage ze ziehende und welle die Hussen stoffen umbe den ungelöben». Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 7. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 1. 1410-1420 / Hrsg. von Dietrich Kerler. München, 1877. S. 408.

438 Broesigke, I. von. Friedrich der Streitbare, Markgraf von Meißen und Kurfürst von Sachsen. Düsseldorf, 1938. S. 32-33. См. генеалогическую таблицу Веттинов, приведённую на с. 270.

439 «Wolde ouch unser dheiner partie eynunge unde buntnisse mit ymande uffnemen, wer der were, das solde die partie tun mit der andern partien wissen und rate». Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1418-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. S. 161-162.

оттуда, не добившись результата»440. В данном случае речь идёт, скорее всего, о маркграфе Фридрихе IV, т.к. именно его посольство к Сигизмунду упоминают последующие донесения страсбургских послов: «и знайте, что оба брата Фридрих и Вильгельм, маркграфы мейсенские, не очень ладят друг с другом и, как говорят, ещё больше, чем когда маркграф Фридрих прежде уехал от короля, не добившись своего»441. Что же касается реакции короля, то, вероятно, Сигизмунд стремился сохранить диалог с потенциально верным ему чешским панством, в то время как признание отторжения замков и территорий от Чехии определённо вызвало бы возмущение в этой среде. Чешские советники Сигизмунда, католические паны, заботились не только об утверждении власти Люксембурга (в надежде на его благодарность), но, вероятно, и о том, чтобы король возвратил себе королевские замки и впоследствии пожаловал их им в качестве лена. В итоге, данный пример позволяет заключить, что вышеприведённая трактовка Сабины Веферс не вполне верна: выступив в роли «оплота христианства» и открыто призвав к борьбе с гуситским учением, король не отошёл сразу и бесповоротно от прежде намеченного им курса - поиска компромисса с чешской шляхтой. Этому поспособствовал лишь последовавший летом 1420 года конфликт: открытый - между королём и гуситами, и скрытый - между королём и его католическими советниками.

Первый поход против гуситов. Отказ Сигизмунда подтвердить маркграфам мейсенским их владения полностью соответствовал требованию

440 От 21 января 1420 г.: «Ouch wissent, dass der marggrave von Missen bi unserm herren dem konige gon Presselo gewesen ist, und hette gerne mit unsers herren des kunigs gnoden in fruntschaft kummen, das aber nit furgon kunde, wenne die Behemschen herren meident, alles das lant, das er bi kunig Rupprehts ziten dem Behemschen riche abegewunnen hette, das wolde der kunig wider haben. und was ouch des kuniges meinunge selber. also ist der marggrave von Missen wider von dannen gescheiden one rahtunge». Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 7. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 1. 1410-1420 / Hrsg. von Dietrich Kerler. München, 1877. S. 411.

441 От 22 февраля 1420 г.: «wenn derselbe marggrave Wilhelm und marggrave Friderich gebrudere bede marggraven zu Missen nit wol eins mit einander sint. und also löfent mere, als marggrave Friderich vormols ungeton von unserme herren dem kunige gescheiden ist». Ibid. S. 412.

панского сейма 1419 года, а именно: «чтобы иностранные лица не были допущены ни до каких кормлений, титулов или земских податей» в Чешском королевстве442. Тем не менее, иные события имперского собрания во Вратиславе не могли не натолкнуть чешскую элиту, а особенно гуситскую её часть на мысль, что на самом деле король выбрал гораздо более жёсткую линию поведения и желает направиться в Чешское королевство с крестоносным войском. 1 марта 1420 года папа Мартин V издал буллу о борьбе с гуситским учением («Omnium plasmatoris domini»), где подобные намерения были недвусмысленно сформулированы: «наш возлюбленный сын Сигизмунд, сиятельный король римлян... желая собрать войско против дурных людей, кощунственно злобных и жестоких: гуситов, виклефистов и иных, кто, подобно выкормышам тьмы, своими суеверными утверждениями и учениями, а также безумными догматами и заблуждениями стремятся низвергнуть правую веру, принимает бремя искоренения столь гибельной заразы, смиренно моля для удачного исхода этого дела об участии нашем и самой католической церкви, которая содержит в себе собрание верных»443.

15 марта во Вратиславе были казнён гусит Ян Краса, открыто заявивший о своём исповедании. Перед всяким отдельным паном -католиком или же гуситом - встал вопрос, чью сторону взять: короля, который, вероятно, уже не будет столь уступчив, если вторгнется в Чехию во главе крестоносной армии, или же бунтующего пражского отребья, чтобы в союзе с тем отстоять свои панские свободы и притязания? Уже в апреле

442 Требования чешских сословий к Сигизмунду (сентябрь 1419 г.): «Aby cizozemci swetstí neb duchowní w nizádné úrady neb dóstojenstwie neb obroky zemské nebyly dopusteni». Опубл. в: Archiv cesky, cili staré pisemné památky ceské a moravské / Vydal F. Palacky. D. 3. Praha, 1844. S. 206-208.

443 «Sane carissimus in christo filius noster Sigismundus, Romanorum rex illustris <...> adversus profane malignitatis et iniquitatis reproborum homines, Wiklefistas Hussitasque et reliquos, quibus fascinatis intelligentie obstructo lumine tenebrarum ut alumpni supersticiosis eorum assertionibus et doctrinis vesanisque dogmatibus et erroribus ,<...> catholicam scilicet ecclesiam comprimere, ortodoxam quoque fidem subvertere <...> satagunt, confovere potenciam <...> dirigente domino confundere penitus acceptert, nostras ad id et ipsius catholicae ecclesiae, que congregationem eorundem comprehendit fidelium, pro tam felicis consumatione negocii, partes humiliter implorando». Urkundliche Beiträge zur Geschichte des Hussitenkrieges vom Jahre 1419 an / Hrsg. von F. Palacky. Bd. 1. Prag, 1873. S. 17-18.

последний вариант был выбран Ченеком из Вартенберка, пражским бургграфом и королевским виночерпием, незаурядной фигурой444. Будучи убеждённым гуситом, в 1415 году вместе с другими панами писавшим письмо Сигизмунду с просьбой помиловать Гуса, он одновременно был одним из ближайших сторонников королевы-вдовы Софии и «нового короля» в конфликте с пражскими гуситами - собственными единоверцами! По всей вероятности, он был одним из тех панов, «устами» которых Сигизмунд довёл чешским сословиям своё ответное послание в октябре 1419 года. Теперь же он предпочёл отступить от короля и объединиться со своими недавними противниками. Роберт Новотный полагает, что подобное неприятие как гуситских радикалов, так и идеи крестового похода в Чехию было характерно для большей части чешской гуситской шляхты445.

В этой ситуации маркграфы мейсенские получили шанс сблизиться с королём и добиться пожалования и подтверждения им их владений, как законно унаследованных в Империи (мейсенская марка, ландграфство Тюрингия, графство Орламюнд), так бургграфства Дона, захваченного ими в Чешском королевстве. Вильгельм, брат Фридриха, столь же безрезультатно попытавшийся убедить короля на имперском собрании во Вратиславе, получил письмо от Сигизмунда (апрель-май 1420 г.). Король попросил его -«высокорожденного господина, младшего брата и князя» - присоединиться с войском к походу на Кутную гору против «некоторых чешских господ, рыцарей и кнехтов, а также подлого люда, принявших невиданную веру». Письмо оканчивается следующей фразой: «За это ты заслужишь воздаяние от Господа, хвалу от святой церкви и всего христианства и окажешь нам этим особенно любезную и приятную службу»446. Последняя формула,

444 О нём см. Rakovä I. Cenek z Vartenberka (1400-1425). Prispevek k uloze panstva v husitske revoluci // Sbornik historicky. Sv. 28. 1981. S. 57-99.

445 Novotny R. Sociälni, institutionälni a konfesionälni aspekty vyvoje ceske slechty v pozdnim stredoveku. Praha, 2008. S. 145.

446 «Hochgeporner liber her Ohm und furst <...> Wir sint geynnert wi dein libe wol vernomen hab wi sich etliche hern zu Behme mit andern rittern knechte und auch wost gemeinen lewte eines newen glauben an genomen habn <...> dar an vordinest du lon von got, lob der heiligen kirchen und der ganzen cristenheit und du beweist uns auch dar an sunderlich libe dinste und

встречающаяся в текстах королевских пожалований за конкретную единичную службу (см. с. 22), была призвана убедить Вильгельма в готовности короля к продолжению диалога, прерванного в феврале.

Маркграфы мейсенские братья Фридрих и Вильгельм не преминули этим воспользоваться и - «сопровождаемые огромным войском из рыцарства и знати»447 - присоединились к королю, вставшему под Прагой. Вероятно, это был наиболее заметный или значительный контингент из тех, которые прибыли к королю; ведь и чешский хронист Бартошек из Драгониц, и королевский биограф Эберхард Виндеке, и сам Сигизмунд упоминают их в первую очередь, в то время как в поход против гуситов отправились и более знатные и приближённые: Альбрехт Габсбург, герцог австрийский и зять короля, Альбрехт Виттенсберг, курфюрст саксонский, Иоганн Виттельсбах, герцог баварский448. Там же, под Прагой, Сигизмунд, «сидя на троне в своей власти, коронованный коронами нашими и римской империи», торжественно наделил присутствовавших Веттинов - «наших и священной империи князей и возлюбленных младших братьев» - всеми их ленами: «княжествами, владениями, землями и людьми, без всякого исключения, которые они заполучили справедливо и честно от нас, священной империи и своих предков»449. Означают ли эти формулы, что маркграфам были пожалованы и

beheglikeit». Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Ms. 1091. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Fol. 206rv.

447 Из письма Сигизмунда к польскому королю от 5 июля 1420 г.: «exercitus cum ingenti nobilium et militum comitiva». Caro J. Liber cancellariae Stanislai Ciolek. Ein Formelbuch der polnischen Königskanzlei aus der Zeit der hussitischen Bewegung // Archiv für österreichische Geschichte. Bd. 52. 1875. S. 1-274 (здесь - S. 157).

448 Бартошек из Драгониц сообщает, что Сигизмунд расположился под Прагой «с двумя маркграфами мейсенскими и ландграфом тюрингским, и с герцогом австрийским и герцогами Иоганном и Людвигом». Виндеке замечает, что король был коронован на день Св. Вацлава «в присутствии двух маркграфов мейсенских, двух герцогов баварских, герцога австрийского». Сигизмунд в выше процитированном письме к польскому королю перечисляет герцога саксонского, герцогов баварских и австрийских так же, после маркграфов мейсенских. Kronika Bartoska z Drahonic // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha, 1893. S. 589-628 (здесь s. 591); Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 111. .

449 «unsere und des heiligen richs fursten und lieben oheimen, als wir in dem felde fur Praga uff unserm stule sassen in unserr maiestat gecziret mit unserr und des Römischen richs cronen <...>

их спорные владения - замки в Чешском королевстве? Я полагаю, что нет. Согласно тексту документа, пожалование состоялось «в силу настоящей грамоты, законным образом и полновластием римской (но не чешской! -Н.Н.) королевской власти»450. При том, что Сигизмунд уже до своей коронации 28 июля 1420 года считал себя в праве действовать «чешской королевской властью» (ср.-в.-нем. von Behemscher kuniglicher macht)451. Если Карл IV при заключении своих союзов с Веттинами выдвигал вперёд свой статус как богемского курфюрста, то Сигизмунд вёл себя явно иначе. Естественно, он и в данном случае титуловал себя королём Чехии, но постарался избежать того, чтобы можно было подумать, будто он наделил Веттинов как чешский король. Поэтому если он и выразил им своё согласие, то не в письменной форме. Однако чехи заметили его сближение с мейсенскими маркграфами, о чём свидетельствует «прелестное» письмо пражских гуситов к Фридриху, «их любезному попечителю», на деле же -заклятому врагу: «если бы ваша милость узнала, что этот самый король (Сигизмунд - Н.Н.) не раз открыто клялся нас погубить, а теперь стал вашим другом, то берегитесь: если бы он не нуждался в вас против нас, то никогда бы не стал им»452. Это письмо не датировано; тем не менее, можно с уверенностью предположить, что оно относится именно к июлю 1420 года, т.к. в тогдашней переписке между городскими советами Нюрнберга и Ульма упоминается «копия некоего письма, которое - как говорят - написали

alle und igliche ire fustentume, herrschaften, lande und lute nichts ußgenomen, dy sie von uns und dem heiligen riche und ouch von iren vorfarn recht und redlich herbracht haben...». Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. G. Fol. 90v-91r.

450 «in craft diß brieves, mit rechter wißen und Romischer kunglicher machte volkomenheit». Там же.

451 См. например грамоту о подтверждении привилегий монастыря, изданную 21 января 1420 г. Св. Марии Магдалины в Новогродзце. Вроцлав. Государственный архив (Archiwum Panstwowe we Wroclawiu). Magdalenitky w Nowogrodzcu. Rep. 98. Sign. 50.

452 «Wenne ewer gnade sich des wol erfaren hat wy der selbe konig weder unser vorterbunge dike offenbar gesworen hot und nu mit euch zu frunde wurden ist, bewart uch darinne hette er euwir nicht wedir uns bedurffet, er wer nymmer mit uch zu frunde wurden». Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Ms. 766. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Fol. 212v.

маркграфам мейсенским те из Праги»453. На «дружбу» (ср-в.-нем. fruntschaft), иначе говоря, неоформленный частный союз между королём и вассалом Империи, на особую близость мейсенских маркграфов к Сигизмунду указывают и некоторые формулы рассматриваемого пожалования: «на основании их смиренной и искренней просьбы, а также значительной и выдающейся (выделено мной - Н.Н.) службы и верности, которую они прежде с готовностью проявляли по отношению к нам и нашим предшественникам, ныне проявляют и в будущем могут и должны проявить»454. Под «нынешней» службой в этой привилегии от 19 июля 1420 года определённо подразумевалось деятельное участие маркграфов в чешской кампании, а в частности в битве на горе Виткове, состоявшейся за четыре дня до этого455.

Пражский гусит Лаврентий из Бржезовой считает сражение на Виткове победой удивительной, одержанной с Божьей помощью «пятьюдесятью лучниками вместе с другими бездоспешными крестьянами с цепами» над мейсенскими маркграфами, которые безуспешно штурмовали гору «со своими семью либо восемью тысячами конных» и потеряли 300 человек456. С моей точки зрения, больше следует верить тому сообщению о битве, которое привёл сам Фридрих в своём письме к герцогу Генриху Баварскому от 21 июля 1420 года: «Также еретики укрепили гору около Праги, делают

453 «Uns ist auch ein abschrift eins briefs, als - die von Prag - den marggrafen von Meichsen geschriben sullen haben». Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. S. 57.

454 «durch irer flißigen und redlichen bete und ouch durch irer großen und merklichen dinste und treuen willen, die sy uns und unsern vorfarn - treulichen und williclichen vormals erczeygt und getan haben, teglich tun und furbaß wol tun sollen und mögen in kunftigen ziiten». Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. G. Fol. 90v-91r. Об особенностях формул королевской дипломатики см. с. 65-66.

455 Об участии мейсенцев в битве на Виткове см. Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy krizove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 1986-1987. S. 101-152 (здесь s. 129-130).

456 «Misnenses vero cum suis et sibi VII vel VIII millibus iunctis equestres montem ascendunt et cum impetu et tubucenis pretactum ligneum invadunt propugnaculum fossatum et turrim vinee obtinentes». Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy krizove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 1986-1987. S. 101-152 (здесь s. 129-130).

больверк и засели там, и поэтому наш господин король повелел войнам других князей и нашим атаковать их, и наши люди прорвались через их рвы и попытались захватить третий ров, когда из пражского города явилось столько еретиков в помощь тем, кто был на горе, что нашим людям, сильно

" 457

израненным и потерявшим многих лошадей, пришлось отступить»457.

Не только гуситы, но и их посредники - верные Сигизмунду чешские паны - с крайним неудовольствием наблюдали сближение своего короля с мейсенскими маркграфами. Напряжённость отношений в окружении Сигизмунда наглядно демонстрирует эпизод, описанный его слугой и биографом Эберхардом Виндеке: «Заметьте, что в войске пронесся слух, что некий богемский господин сказал королю, что - коли тот желает заполучить на свою сторону Прагу и гуситов - пусть только лишь разрешит напасть на маркграфа мейсенского, и тогда они станут ему покорны. На это король ответил: "Не дай Бог! Уж лучше мы умрём". И не сумев добиться этого у короля, гуситы посоветовали, чтобы немцы отправились домой и тогда они передадут ему Прагу за 28 дней»458. Как в 1401 году Сигизмунд пред лицом бунтующей венгерской знати не пожертвовал верными ему иностранцами, так и теперь он не допустил кровопролития. Однако в остальном он вёл себя недостаточно решительно, т.к. стремился наладить диалог с чешскими панами, одновременно не вполне им доверяя. Это подтверждает следующее сообщение Виндеке: «Мы бы уже захватили Прагу, но король не желал

457 «ausy lez dis herites ont enfosciez vnne montaigne les prage et font dez bollewerg et y sont logiez, a quoy monseigneur le roy laissa asaillir les gens dautres princez et lez nostrez et passerent nous gens dens de lour fosseiz et entreprirent de gaignier le tier fossei donkez ysserent tant dez heritez hors de la cite de prage qui adoient ceulz de la mongtaigne, quil covint retraire nous gens et furent fort blissiez et perderent belcop de lor chevaulz». Опубл в: Höfler C. Abhandlungen aus dem Gebiete der slawischen Geschichte. III. Die Schlacht am Zizkabegre vor Prag 14. Juni 1420 // Sitzungsberichte der kaiserlichen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Klasse. Jg. 79. 1875. S. 899-912 (здесь S. 903).

458 «Merkent, das die wort gingen in dem here, daz ein Behemscher lantherre gesprochen hette zu dem konige, ob er Proge und die Hussen alle wolte haben, das er in allein erloupte über die marggrofen von Missen [zu fallen], so wolten sie dem konige gehorsam sin. do sprach der konig: „das enwell got nit! e wolten wir sterben". do die Hussen daz nit möchten gehaben an dem konige, do goben sie den rot, das die Dutschen heim solten riten; sie wolten im Proge in ahtundzwentzig tagen antwurten». Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 132.

серьёзно к этому подойти, ведь его отговаривали богемские господа своими дурными лукавыми речами, сказав ему: "Не позвольте захватить город, король; иначе немцы увидят силу чешской короны и она никогда не будет в безопасности от них. Распустите войско, государь; мы, чешские паны, предадим твоей власти город Прагу в течении месяца". Тогда король сказал: "Как я могу поверить этому? Если я распущу войско, тогда вы не станете меня держаться". Богемские господа на это: "Государь, мы отвезём тебя в замок Св. Вацлава и коронуем чешским королём и там уверуем, и присягнём тебе пред святыми как нашему естественному господину; мы - корона Чехии, а не холопы"»459. Видно, что Сигизмунд рассматривал войско имперских князей, в том числе маркграфов мейсенских как инструмент политического давления на чешскую элиту, та же видела в иностранцах непосредственную угрозу собственному положению в королевстве.

Вряд ли можно согласиться с Петром Чорнейем, что коронация Сигизмунда 28 июля означала нарушение права высшей чешской шляхты выбирать короля и возрождение принципа наследования460. Вацлав, предшественник и брат Сигизмунда оказался на чешском троне тем, по

459 «man hette Proge wol gewonnen, do wolte der konig nit ernstlich darzü thunde, wann in die Behemschen herren mit iren bösen listigen worten dovon hieltent und sprochen do wider in: "nit lossen die stat gewinnen, konig; die Dutschen merkent anders die macht der cronen zu Behem und ist die crone niemer sicher von den Dutschen; loß, herre, zerriten zerriten das here, wir Behemschen herren wellent dir die stat Proge in eime monat in din gewalt geben und antwurten". do sprach der konig: "wie sol ich das glouben? loß ich das here zerriten, so haltent ir mir nit". do sprochen die Behemschen herren: "herre, wir wellent dich füren zu sant Wentzlauwo uf das huß und wellent dich crönen zü eime Behemschen konige und do globen und zu den heiligen sweren also unserm naturlichen herren; wir sint die crone von Behem und nit die geburen"». Ibid. S. 111. Похожим образом представляет осаду и Эней Сильвий Пикколомини, утверждающий, что чешские вассалы Сигизмунда не желали, чтобы тот обстреливал Прагу из осадных орудий: «Заклинаем тебя, зачем же ты уничтожаешь свой город? Неужели, разрушенный, он был бы тебе приятнее, чем целый?». Затем же «чехи убеждали его, чтобы тот распустил князей, ведь тогда они тотчас передадут город его власти». «Quid tu obsecramus tuam urbem destruis? an non melior erit tibi integra quam diruta? Suadebantque ut principes dimitteret, nam civitatem sibi e vestigio traderent». Aeneae Sylvii vita Sigismundi imperatoris // Palacky F. Literarische Reise nach Italien im Jahre 1837 zur Aufsuchung von Quellen der böhmischen und mährischen Geschichte. Prag, 1938. S. 109-114 (здесь S. 111).

460 Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy krizove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 1986-1987. S. 101-152 (здесь s. 149).

выражению Ф. Шмагеля, «скандальным» образом, что был коронован в 1363 году, в возрасте 2-х лет при своём отце Карле461. С моей точки зрения, это дает убедительное доказательство фактического отсутствия принципа выборности государя в люксембургской Чехии. Стоит прислушаться к придворному слуге и хронисту Сигизмунда, который воспринимал Чешское королевство как «законное наследство» своего патрона, его «наследство по отцу» (ср.-в.-нем. recht veterlich erbe) и называл его «естественным господином» (ср.-в.-нем. naturlicher her) Чешского королевства, т.е. господином «по рождению»462. В условиях континуитета власти чешских Люксембургов (Иоанна, Карла, Вацлава) традиция наследования обладала большей законностью, чем любые притязания чешского панства на право избирать короля. В то же время, с точки зрения реальной политики, в 1420 году произошло именно избрание, причём на том условии, что «новый король» распустит своё чужеземное войско. Видимо, Сигизмунд осознал, что полноценно утвердиться в Чешском королевстве он сможет лишь при содействии «богемских господ», олицетворявших себя с самой «короной» Чешского королевства. То, что король оказался склонен к переговорам с гуситами при посредничестве чешских католических панов и без совета имперских князей, столь возмутило последних, что они оставили лагерь короля и убрались восвояси. В том числе и Фридрих Мейсенский, который, согласно хронике Андреаса фон Регенсбурга, на обратном пути разграбил многие владения своих врагов463. Пусть тогда король больше следовал советам его недругов - чешских панов, но всё же участие в первом походе против гуситов приблизило его к королю, тот отметил его храбрость и подтвердил его права владения и привилегии, которые в средневековом

461 SmahelF. Mezi stredovekem a renesanci. Praha, 2002. S. 113.

462 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 111, 132.

463 «ipse Fridericus margravius magis accensus plura apud certos quos habebat, inimicos in via a Praga usque in terram suam incendio vastat». Regesburg, Andreas von. Sämtliche Werke. München, 1903. S. 367.

обществе, по выражению M.A. Бойцова, «имели обыкновение выветриваться»464.

«Денная конная война». Оставленный князьями Сигизмунд обнаружил, что его чешские вассалы не выполнили того, что обещали, а осаждённые пражане перешли в наступление; в итоге ему пришлось спасаться бегством465. Это поражение можно приписать не только недооценке им совокупной политической ситуации, неудачной ставке на диалог с чешскими панами, но и тому, что любой правитель Империи как до Сигизмунда, так и после него (особенно же - сам Сигизмунд, пока не утвердивший окончательно собственную власть в главном домене Люксембургов) при осуществлении масштабных походов фатально зависел от политической воли князей, от их заинтересованности в сотрудничестве. Согласно ленному праву, всякий князь был должен оказывать государю «помощь и совет» по его требованию; тем не менее, как замечает Герд Альтхофф, «имперские чины практически никогда не собирались полностью, временами же - в абсолютно незначительном количестве»466. В центральноевропейских монархиях, из которых состояла держава Сигизмунда, напрочь отсутствовали любые механизмы прямого бюрократического управления, в частности - институт постоянной армии. Да и откуда могли они появиться, если только теперь перед королевской властью и аристократией в Центральной Европе встал действительно серьёзный вызов в лице гуситов и османов! Невыработана была и практика согласования общих целей и интересов. Сигизмунд ещё в январе потребовал от имперских городов прислать во Вратислав свои отряды с пушками и

464 Бойцов М.А. Германский император XIV века: инструменты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в средневековой Европе. M., 1992. С. 106-114. (здесь с. 111).

465 Aeneae Sylvii vita Sigismundi imperatoris // Palacky F. Literarische Reise nach Italien im Jahre 1837 zur Aufsuchung von Quellen der böhmischen und mährischen Geschichte. Prag, 1938. S. 109-114 (здесь S. 112).

466 Althoff G. Spielregeln der Politik im Mittelalter. Kommunikation in Frieden und Fehde. Darmstadt, 1997. S. 130.

пищалями «нам в помощь и службу в делах империи», так как он пожелал «предпринять в следующем году поход для чести священной римской империи»467. В качестве «общей пользы» похода в булле Мартина V была преподнесена защита христианства и борьба с гуситским учением. Но в действительности люксембургский династ именно для собственных, но никоим образом не общих либо же государственных целей нуждался в той помощи, которая полагалась ему как римскому королю. Неудивительно, что первая попытка подавить гуситский мятеж провалилась: переговоры с чехами были оплошностью короля, которая мгновенно лишила его княжеской поддержки. Для перемены мышления, выработки форм политической коммуникации с сословиями, формулировки настоящей «общей пользы» для короля и Империи потребовалось гораздо больше времени и ещё более серьёзный внешнеполитический вызов в виде агрессии со стороны французского и венгерского короля, активировавший в 1470-х гг. диалог между императором и имперской элитой и увенчавшийся Вормским рейхстагом 1495 г.468.

Пока же поход на Прагу продемонстрировал, что 30-тысячное рыцарское войско не способно раздавить 9 тысяч, большую часть которых (5000) составляли крестьяне469! В этой ситуации Сигизмунд попытался перейти к иному способу ведения боевых действий: от кратковременных вторжений и осад к «ежедневной конной войне» (ср.-в.нем. teglichen und reyssigen kryge)410, ведущей силой которой стал Фридрих Мейсенский,

467 Грамота Сигизмунда, изданная в Вараде в следующее воскресенье после дня Св. Михаила (1 октября 1419 года). Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 7. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 1. 1410-1420 / Hrsg. von Dietrich Kerler. München, 1877. S. 394.

468 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202-222.

469 Численность и состав сторон обстоятельно исследовал Петр Чорней: Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy krizove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 19861987. S. 101-152 (здесь s. 119-123).

470 В данном виде термин был впервые письменно сформулирован на Нюрнбергском рейхстаге 1430 года, но обозначаемое им явление можно различить и применительно к более раннему времени. См. обращение курфюрстов Конрада Майнцского и Фридриха Бранденбургского к участникам рейхстага от 26 мая 1430 года: Urkundliche Beiträge zur

непосредственный сосед гуситов. Отметив его помощь при осаде Праги, король постановил компенсировать как уже понесённые им, так и его будущие расходы: «за подобную службу, которую нам оказал вышеупомянутый Фридрих и ещё окажет в течение шести месяцев, как обозначено выше, вместе с 500 воинами и таким же количеством лошадей, мы законным образом обещали ему 30000 рейнских гульденов и обещаем заплатить их ему и его наследникам безотлагательно ко ближайшему дню Крестовоздвижения»471. В качестве залога указаны подати от христиан и евреев, полагавшиеся королю. Хотя маркграф мейсенский, как и любой другой член Империи, был обязан предоставить королю по его повелению «помощь и совет», но в данном случае речь идёт уже об иной форме службы, которая напоминает кондотьерство. Это можно уяснить, сопоставив этот документ с процитированным выше письмом к маркграфу Вильгельму, брату Фридриха (апрель-май 1420 г.): «мы требуем (выделено мной - Н.Н.) от тебя с крайней настойчивостью и рвением, чтобы как можно скорее ты помог нам со своим войском против упомянутых виклефистов (т.е. гуситов - Н.Н.), враждебных и непослушных святым церквям и всему христианскому миру»472. В качестве источника юридической силы данной, более ранней грамоты выступает повеление римского короля и обязательства его вассала; в то же время, более поздний документ, в котором Сигизмунд «пообещал и поклялся заплатить» обозначенную сумму, представляет собой скорее договор двух равных сторон, условия которого (в том числе и возможные

Geschichte des Hussitenkrieges vom Jahre 1419 an / Hrsg. von F. Palacky. Bd. 1. Prag, 1873. S. 146-148.

471 «dorumb solichen dinst den uns der egen fridrich getan hat und noch sechs monet tun sol, als vorberurt ist, mit funfhundert mannen und sovil pferden, haben wir im mit rechter wißen drißig tusent Rinscher guld versprochen und globen im und sinen erben die zubeczalen uf den heiligen crist tag nehstkunftigen unverczoglichen». Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. G. Fol. 103R.

472 «dor ume wegern wir von deiner lieb mit ganczem ernst und fleiße das du uns so das erst gesein mag mit deiner macht wyder die egenanten wycleffen der heiligen kirchen und der ganczen cristenheit wider wertige und ungehorsame hlfen wollest». Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Ms. 1091. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Fol. 206rv.

последствия от их несоблюдения) чётко проработаны. Король попросту нанял своего вассала и его людей на службу «против виклефистов в землях чешской короны, там, где они нам понадобятся»473. Этот пример позволяет предположить, что основным двигателем возникновения в Империи новых механизмов управления и форм коммуникации, двигателем, который с большим трудом и почти незаметным результатом преодолевал инерционные тенденции поведения, была неспособность королевской власти разрешить проблему привычными средствами474. В то же время, представляется, что привлечение Фридриха ко службе на наёмных началах вряд ли было бы возможным без традиционной политической «близости» Веттинов к Люксембургам, т.е. личных связей между этими династиями.

Важнейшим достижением мейсенского маркграфа Фридриха был разгром войска пражских гуситов в битве у Моста, о которой повествует канцлер Нового Пражского места Лаврентий из Бржезовой: «В день Марии Магдалины (22 июля - Н.Н.) из Праги вновь вышло множество конных и пеших в сторону Билины (замок в северо-западной Чехии, совр. Устецком крае - Н.Н.), чтобы <другое> пражское войско, получив подкрепление, смогло отвоевать город Мост вместе с замком. И собрав войска воедино, пражане направились к Мосту и вскоре заняли замковую гору... В день Св. Сикста (6 августа 1421 года) войско мейсенских маркграфов, много тысяч конных и пеших, немцев и чехов, вместе с панами Главачем из Дубе, Зикмундом Дечинским из Вартенберка, Микулашем Бедным из Лобковиц пришло на помощь городу и замку Мост, чтобы прогнать пражское войско из осадного лагеря. Когда осаждавшие увидели приближающееся мейсенское

473 «in der crone zu Behem, wider die wicleffen an den steten, wo wir ir bedurffen». Ibid.

474 К такому же выводу пришёл Петер Морав, когда рассматривал проблему возникновения рейхстага в свете угроз 1470-х гг., возникших перед династией Габсбургов: «Внезапно на повестке дня встал вопрос чуть ли ни о самом их существовании (императора и империи - Н.Н). Соответственно, либо удавалось заинтересовать князей в решении самых неотложных из стоявших перед империей проблем и обязать их к тому, либо же империи предстояло понести тяжелейшие потери. Собственные средства императора и его собственный "аппарат" (двор и хофтаг - Н.Н.) показали свою полную недостаточность». Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202-222 (здесь с. 210).

войско, то некоторые из них, находясь на возвышенности, в нездравом уме стали делить добычу, которую ещё не имели: "А конь того немца мой будет! А доспехи того мои!". И когда мейсенцы выстроенными порядками приблизились к холму, пражане равным образом расположились со своим войском, чтобы встретить их; тогда страх и трепет неслыханный охватил как мейсенское, так и пражское войско. Когда предводители пражан в схватке повернули назад, все остальные пражане при виде этого обратились в бегство, оставив две больших пушки и много пороха, так что если бы мейсенцы, пусть и были напуганы, пустились бы их преследовать, то никто бы или же лишь немногие спаслись бы от плена. Однако пушкари убили многих из мейсенцев, штурмовавших возвышенность. В тот день с обеих сторон погибло, как говорят, около тысячи человек»475.

Необходимо указать на три вещи: 1) уже второй раз Фридрих столкнулся с ситуацией, в которой его войскам приходилось идти в бой с невыгодных позиций - штурмовать возвышенность, занятую гуситами; и если при Виткове маркграф потерпел поражение, то здесь одержал верх над врагом; 2) маркграф мейсенский действовал в союзе с местными католическими панами, хотя по предшествующим сведениям находился в

475 «Item ad instigacionem exercitus Pragensis, qui Bielinam cum castro, ut dictum est, possidebant, in die Marie Magdalene exiit de Praga iterum multitudo equestrium et pedestrium versus Bielinam, ut amplius exercitu Pragensi propter Misnenses, qui prope erant, fortificato securius valeant Pontensem civitatem cum castro expugnare. Congregatisque in unum exercitibus iter versus Pontem arripiunt, moxque montem castri obtinent <...> Accidit namque, quod in die Sixti gens marchionum Misnensium cum multis milibus equestrium et pedestrium, Theutonicis ac Boemis, Hlawacz, Sigismundus Dieczynsky, gens Nicolai Chudy civitati Pontensi et castro in adiutorium appropinquabat et ad repellendum Pragensem de campo exercitum. Quos cum viderunt, qui castrum circumvallaverant, in monte iacentes, quidam ex eis insani mente spolia, que nondum habebant, dividebant dicentes: "Illius Theutonici meus erit equus, illius Theutonici michi vendicabo arma!". Et cum Misnenses aciebus ordinatis et turmis monti apropinquarent, Pragenses similiter cum suo exercitu se Misnensibus ad occurendum disponerent, timor et tremor inauditus tam Misnensium, quam Pragensium invasit exercitum. Nam in congressu aciem Pragensibus ducentes terga vertunt, quod videntes ceteri in fugam omnes convertuntur duabus machinis et totidem magnis pixidibus ibi derelictis <...>quod si Misnenses, licet eciam perterriti, fuissent secuti, nullus aut pauci eorum manus evasissent: verum tamen magistri pixidum multos de exercitu Misnensium montem ascendere volencium prostraverunt. Cecideruntque eodem die ex utroque parte, ut dicitur, fere mille persone». Vavrince z Brezové kronika husitská // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha, 1893. S. 327-534 (здесь s. 506-507).

конфликте не только с гуситами, но и с католиками, которые как раз и хотели, чтобы Сигизмунд разрешил им на него напасть; характерно, что в союзе с панами из Вартенберка и из Дубэ Фридрих Веттин взаимодействовал и прежде - во время совместной осады Праги в 1401 году (с. 127). Но можно ли в данном случае говорить об «общности классовых интересов немецких и чешских феодалов» (А.И. Озолин)476? Я полагаю, что нет. Известно, что между Фридрихом Бранденбургским, братьями Фридрихом и Вильгельмом Мейсенскими и пражскими гуситами имели место взаимные контакты (переговоры в Житаве)477. Примечательно, что бургомистры, советники и общины пражских мест 7 июля 1421 года повторно издали «прелестное» письмо, в котором увещевали Фридриха «не помогать своими войсками подобному неприятелю христианской веры и нашей земли (т.е. Сигизмунду -Н.Н.)», на этот раз - вместе с «начальниками баронов, рыцарей и оруженосцев чешской конгреграции и общин Чешского королевства». Представляется, что политическая / конфессиональная ксенофобия гуситских панов и пражских гуситов, защитников «чешской земли» и «чешского языка / народа», в действительности не была столь сильна, если допускала переговоры с князем-оккупантом. Интересно, что и сам король не препятствовал переговорам, но наоборот - в 1423 году предоставил Фридриху для этого все полномочия, «поскольку мы бы охотнее наставили их (гуситов - Н.Н.) на правильный путь и на послушание святым церквям и нам проявлением нашей милости, чем сломили бы их крепостью меча»478.

476 Озолин А.И. Князья и прелаты Германии в борьбе с гусизмом // Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика В.И. Пичеты. М., 1978. С. 174-181 (здесь с. 179).

477 Письмо Фридриха Бранденбургского к маркграфам мейсенским от 22 ноября 1422 года (день памяти мученицы Цецилии Римской). Опубл в: Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. № 230. S. 138.

478 «die wir doch lieber mit unsern gnaden zum rehcten wege und zu gehorsamkeit der heiligen kirchen und unser brengen, dann mit des swerdes gestrenkeit uberwinten wollten». Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. S. 151.

Однако «кондотьерство» как служба королю не могло приобрести постоянный характер в условиях, когда Сигизмунд не располагал достаточным количеством ресурсов479. В качестве вознаграждения в итоге были использованы не подати с христиан и евреев, но именно земли и замки. Так, в 1422 году король заложил маркграфам мейсенским в качестве платы за их службу в течение полутора лет (90000 рейнских гульденов) замки Штольберг, Шёнек, Милау, Гаттендорф и Шпарнберг, которые по договору 1372 года Веттины признали за Карлом IV. Более того: Сигизмунд заявил, что не станет предъявлять и возобновлять свои притязания на Ризенбург, Кёнигштайн, Ильбург, Донин, Колдиц, Бирнау и другие замки, которые наши младшие братья захватили у чешской короны и её вассалов»480. Возникает вопрос: стали ли в таком случае Веттины чешскими ленниками, или же фогтландские замки были отторгнуты от Чехии? В грамоте о залоге этого не говорится. Однако в апреле 1423 года Сигизмунд заложил Фридриху Сварливому города Мост (нем. Brüx) и Усти-над-Лабем (нем. Aussig), находящиеся на северо-западных границах Чешского королевства, «на то время, пока длится война с еретиками» (ср.-в.-нем. die weile der krieg mit den keczern zu Behem weret): в грамоте не указано, «какой властью», т.е. в качестве римского либо чешского короля это было Люксембургом совершено, однако Сигизимунд сохранил право на выкуп этих укреплений за собой и за своими «преемниками - чешскими королями»481. Возможно, что

479 О «полном упадке королевских финансов», отсутствии «рационального подхода к сбору налогов», тенденции к «растрате средств ad hoc» см. Hruza K. König Sigismund und seine jüdische Kammerknechte, oder: wer bezahlte "des Königs neue Kleider"? // Kaiser Sigismund. Zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. von K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar, 2012. S. 75-135 (здесь S. 82).

480 «Wer ouch, das wir unsern zuspruchen nachkomen woltenvon Ryesemburg, Kunigstein, Ilburg, Donyn, Coldicz, Birnau und anderer sclosser wegen, die unsere oheimen von der crone czu Behem und iren mannen an sich gebracht haben, so sollen wir dieselben zuspruche nicht anfahen noch verneuen». Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. S. 123.

481 Грамота, изданная Сигизмундом в Бартфельде в следующий четверг после Quasimodo geniti (15 апреля 1423 г.). Опубл. в: Stadtbuch von Brüx bis zum Jahre 1526 / Bearb. v. Ludwig Schlesinger. Prag, 1876. S. 83-84.

путём пожалования владений в Чешском королевстве римский король не только расплатился с Фридрихом, но и ещё глубже «втянул» его в конфликт. И на этом фоне в январе 1423 года король принял решение пожаловать маркграфу мейсенскому курфюрстшество саксонское, отошедшее в королевскую казну после смерти Альбрехта Виттенсберга.

После неудачной битвы на Виткове в 1420 году, затем же -столкновения у Моста в 1421 году, более успешного для мейсенцев, Сигизмунд вполне осознал, что Фридрих Сварливый может быть ему полезен именно как способный, опытный и жестокий военачальник. Между тем, в середине 1422 года он узнал от вратиславского епископа и олесницкого князя Конрада Старшего, что великий князь литовский Витовт планирует масштабное польско-литовское вторжение: в Чешское королевство (под командованием новгород-северского князя Жигимонта Корыбутовича, претендента на чешский трон), в Пруссию против Тевтонского ордена и в Трансильванию, т.е. в Венгерское королевство, где также располагались орденские владения482. В этой ситуации выглядит логичным предложение короля Веттинам, сделанное в 1423 году. Вероятно, что оно имело устный характер, т.к. известно лишь из донесения верховного маршала Тевтонского ордена Людвига Ланце верховному магистру. Сигизмунд заявил, что «не желает денег в обмен за курфюрстшество и герцогство саксонское (маркграфы предложили ему в обмен 200000 рейнских гульденов, согласно цитируемому донесению - Н.Н.), но передаст и отпишет им его, если они приведут с собой на помощь нашему Ордену 2000 копий (причём всякое копьё будет состоять из четырёх коней и трёх вооружённых) и будут служить в течение семи месяцев или больше, с собственным снаряжением и за собственный счёт; и ко Троицыному дню, либо в какой день повелит им Их

482 Письмо Конрада Старшего Сигизмунду от 14 апреля 1422 года. Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 3699.

Милость они должны быть в Пруссии, либо же там, где он пожелает»483. В более позднем договоре, который Сигизмунд заключил с маркграфом, речь идёт о 2000 копий и 2000 стрелков (ср.-в.-нем. cwey tusent spieß und zwey thusent schuczen), т.е. о военной силе, насчитывающей восемь тысяч человек, которая должна была служить шесть месяцев Тевтонскому Ордену в Пруссии, а в случае разрешения польского конфликта - «в Чешском королевстве, при условии, что король предпримет поход и призовёт нас к участию в нём»484. О том, что условия договора были Фридрихом исполнены, позволяет судить благодарственная грамота великого магистра Тевтонского ордена Пауля фон Русдорфа485.

Одновременно неоформленный союз между Сигизмундом и Фридрихом (ср.-в.-нем. fruntschaft) был закреплён договором о союзе, который они заключили от имени своего, своих потомков и потомков своих потомков», равно как - со стороны нового саксонского герцога - «вместе со всеми чинами, достоинствами и правом избрания римского короля, полагающимися вместе с курфюрстшеством и герцогством саксонскими, вместе с графами, баронами, рыцарями, кнехтами, городами, землями, людьми и всеми остальными принадлежностями»486. Представляется, что

483 «So das sine gnade allis das gelt hat vorslagen und keyn gelt darumb wolle haben und hat das selbe heczogtum den hern zu myssen verlegen und verschreben in sulicher wyse das die obgen fursten unserm orden furen sullen zwey thusend spisse so igliche spiss mit 4 pferden und drien gewopenten seben monde odir in er mer eygne czerunge und koste und sullen zu pfingstenodir uf welchin tag das ew gnade begeret sich zu pryssen adir wo in sey haben wellet». Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 4040.

484 «so sollen wir dem vorgenannten kunige dieselben dienste alle in das kunigreich zu Beheim tun, ob er ein feld dorin macht, wann wir des von im ermant worden». Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. S. 149.

485 Грамота, изданная в Мариенбурге в восьмой день после Благовещения (4 июля 1423 года). Ibid. № 288. S. 176.

486 «uns, unsern erben und erbserben mannsgeschlecht das kurfurstentumme und herczogtumme zu Sachsen mit allen ren eren, wirden und der kure eines Romschen kunigs, mit graven, herren, rittern, knechten, steten, landen, luten und allen andern zugehorungen». Грамота, изданная маркграфом Фридрихом в день трёх царей (6 января 1423 года). Опубл. в: Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und

этот союз (заключённый «против всех, никого не исключая»), союз, к которому впоследствии присоединился и австрийский герцог Альбрехт Габсбург, был направлен не только против «еретиков в Чехии», борьбу с которыми со стороны обоих князей восхваляет итоговая грамота от 25 июля 1425 года. В её аренге говорится и о «некоторых наших врагах, которые равным образом не только не делают нам добра, но и искали, и, возможно, ещё ищут пути, чтобы разъединить нас и привести к несогласию»487. В ситуации 1425 года под «врагами» здесь определённо подразумеваются не только одни лишь пражские гуситы, склонявшие Фридриха на свою сторону; скорее всего, Люксембург говорил и о рейнских курфюрстах, которые со времени Вацлава выступали в качестве политического противовеса на Западе чешским королям на Востоке Империи. Противовеса, постоянного и стабильного в отличие от самих маркграфов, споры которых с Люксембургами носили имущественный, а не политический характер. Уже в январе 1424 года монарх столкнулся с самостоятельной, и потому крайне неприятной инициативой курфюрстов, заключивших между собой в Бингене союз для борьбы с гуситским учением в Чехии, допускающий участие короля, но не его непосредственный контроль. Эта иниципатива грозила окончательно отвратить от Люксембурга его ненадёжную, но важнейшую опору в королевстве - чешскую католическую шляхту. К этому союзу присоединился и Фридрих Сварливый. Современный исследователь Райнхард Бутц полагает, что этим шагом Фридрих стремился добиться именно того, чтобы рейнские курфюрсты признали его новый статус, который уже в феврале 1423 года стал оспаривать герцог Эрих

Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. № 247. S. 147.

487 «Als von alden zeiten das haws zu beheim mit den hochgebornen herzogen und herzogtum zu sachsen landgraven in duringen u marggraven in missen und das haws zu osterrich in gantzer liebe und fruntschaft und in steter eynikeit beliben sein und zwischen in vil alter buntnuß gemacht und begriffen sind die ouch bey allen iren tresten u macht beliben sollen u doch ettliche unße fiende die uns an beyden teilen nicht wol noch guts günnen sunder wege gesucht haben und villicht noch suchen wie sy uns zutrennen und zuunwillien geneinander bringen mochten». Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. H. Fol. 116r.

Лауенбургский, представитель побочной ветви саксонской династии Асканиев488. Поэтому необходимо предположить, что со стороны Фридриха эту же цель легитимации нового статуса саксонского курфюрста через королевское покровительство должен был преследовать и союз Люксембурга с Веттинами (1423), его же с Веттинами и Габсбургами (1425), историческая преемственность которого подчеркивается в его аренге: «Поскольку с давних времён династия чешских королей, а также династия австрийских герцогов вместе с высокорожденными герцогами и герцогством саксонским, ландграфами тюрингскими и маркграфами мейсенскими жили в совершенной любви и дружбе и в полном единстве (!)...»489. Забыть о недавних грабежах, захватах и угрозах со стороны мейсенских маркграфов Сигизмунд смог лишь потому, что ему это было выгодно: он стремился сохранить Веттина в качестве «своего» курфюрста, одного из элементов прокоролевского блока на Востоке Империи. Но в условиях реального политического дуализма короля и курфюрстов неучастие Фридриха в Бингенском соглашении поспособствовало бы расколу между рейнскими курфюрстами и «королевскими князьями», а не успеху в борьбе с врагом. Одних средств династической политики, одной лишь «интегрированности» князя в политическую систему Люксембурга было недостаточно: требовалось признание со стороны оппонентов короля.

Возвращаясь к вопросу о действительных причинах пожалования 1423 года, следует заметить, что оно полностью вписывается в логику взаимоотношений короля и этого князя в 1420-1422-х гг. Они становились тем теснее, чем чётче Сигизмунд сознавал необходимость поиска новых средств для борьбы с гуситами. В качестве рубежа можно рассматривать период, начиная с краха первого похода против гуситов по конец 1420 года, когда Фридрих IV и его люди поступили к королю на «ежедневную конную

488 Butz R. Ensifer ense potens. Die Übertragung der sächsischen Kur auf Friedrich den Streitbaren als Beispiel gestörter Kommunikation in Strukturen institutioneller Verdichtung // Im Spannungsfeld von Recht und Ritual. Soziale Kommunikation in Mittelalter und Früher Neuzeit / Hrsg. von H. Duchhardt und G. Melville. Köln; Weimar; Wien, 1997. S. 373-400.

489 См. сноску 487.

службу». Препятствием к сближению короля и князя было чешское панство, ревниво оберегавшее имущество чешской короны и свою монополию на со-правление королю, утвердившуюся во время правления Вацлава. Гуситские войны поставили королевскую власть в такую ситуацию, когда ей пришлось любой ценой модернизировать военный строй Империи. Одним из нововведений было привлечение маркграфа Фридриха, имперского вассала, к длительной военной службе в конце 1420-1422 гг. Содержание «князя-кондотьера» и его отряда потребовало от короля значительных затрат, которые могло покрыть лишь заложение королевского имущества в Империи, что в конечном счёте способствовало процессу территориализации в Немецких землях, сопровождавшейся приобретением и узурпацией королевских прав и имуществ на местах княжеской властью. Ещё Вацлав поощрил мейсенских маркграфов предоставлением права сбора подати на глейт в Веймаре. Сигизмунд же в том же 1423 году пожаловал Фридриху и его наследникам привилегию, «чтобы их люди, благородные господа, рыцари, кнехты и подданые в курфюрстшестве саксонском, а также в других его землях и княжествах не отвечали ни перед каким иным судьёй или судом, кроме как перед герцогом Фридрихом и его наследниками, либо же их судебными чиновниками»490.

Придворная и дипломатическая служба: герцоги Олесницкие

Более всех иных верных вассалов чешской короны прибытия Сигизмунда в его новое, унаследованное королевство ожидали силезские князья: как и Веттины, они держали свои княжества в качестве ленов, поэтому для подтверждения своих владельческих прав были повинны возобновлять свою клятву верности, в то время как чешская шляхта со времени Домажлицских соглашений 1318 года была этой повинности

490 Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von H. Ermisch und B. Reissig. Leipzig, 1941. № 270. S. 164.

избавлена491. В качестве свидетелей и поручителей известного вердикта Сигизмунда по вопросу польско-орденского конфликта от 6 января 1420 года выступили прибывшие во Вратислав ещё в декабре 1419 года Иоганн Ратиборский, Пшемыслав Опавский, Людвиг Легницко-Бжегский, Иоганн Мюнстербергский, Генрих Румпольд Глоговский, Вацлав Нимпч-Олавский и Конрад Олесницкий по прозвищу Кантнер492. Летом 1420 года Иоганн Мюнстербергский, Людвиг Легницко-Бжегский, Пшемыслав Опавский и Иоганн Заганьский присоединились к походу на Прагу «совместно со многими другими герцогами Силезии», о чём говорит сопровождавший короля чешский хронист Бартошек из Драгониц493. Во время осады силезским князьям для лагеря было выделено место рядом с королём и его венгерскими подвластными «на горе Св. Вацлава» (совр. Градчаны в Праге), в то время как «баварские герцоги вместе с рейнскими графами и рыцарями расположились ниже горы Св. Вацлава»494 - это свидетельствует о том высоком ранге, который придал при осаде Праги король своим верным вассалам из побочных земель чешской короны.

В численном отношении, по оценке П. Чорнея, объединённое войско силезских князей насчитывало около 600 конных, что составляет заметно меньшую цифру, чем двухтысячная свита маркграфов мейсенских и

491 Bobkovä L. Ceskemu krali a korune chceme zachovat vernost. Lenni a holdovaci prisahy v zemich Ceske koruny v pozdnim stredoveku na prikladu Slezska a Horni Luzice // Ritualy, ceremonie a festivity ve stredni Evrope v 14. a 15. stoleti / Vyd. F. Smahel a M. Nodl. Praha, 2009. S. 53; Jurok J. Priciny, struktury a osobnosti husitske revoluce. Ceske Budejovice, 2006. S. 159-160.

492 Как известно, Сигизмунд потребовал от собственных и имперских вассалов собраться во Братиславе 25 декабря, однако задержался из-за слухов о внезапном вторжении турок. Подробнее см. раздел 1.4. Регеста третейского приговора опубликована в: Die Urkunden Kaiser Sigmunds (1410-1437) / Verzeichnet von W. Altmann. Bd. 1. Innsbruck, 1896. №3944. S. 277. Во время имперского собрания во Вратиславе произошёл конфликт между Альбрехтом Саксонским и ещё одним силезским герцогом - Иоганном Заганьским, о чём свидетельствует запись в королевском регистре: Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. G. Fol. 80V. Нет сведений лишь о присутствии герцогов тешинских и опольских.

493 «cum pluribus ducibus Slezie». Kronika Bartoska z Drahonic // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha, 1893. S. 589-628 (здесь s. 591).

494 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 110-111.

ландграфов тюрингских495. В обоих случаях речь идёт о государях, ко всякому из которых Сигизмунд обращался как к «своему младшему брату и князю» (ср.-в.-нем. lieber ohm und furst); однако в реально-политическом отношении один из трёх Веттинов, Фридрих Сварливый мог выставить 500 конных для службы королю (а при мобилизации сил - целых 8000 человек), в то время как всякий из герцогов Олесницких лишь на два порядка меньше. Против гуситов, вторгнувшихся в Силезию в 1421 году, Конрад V Кантнер (ср.-в.-нем. Canthener, от своего родового владения, совр. Конты в Польше) был готов выставить лишь 60, его братья Конрад III Старший, епископ вратиславский, и Конрад IV Белый - по 70 и 20 всадников496. Какими могли быть жизненные цели этой благородной, но в военном отношении незначительной династии, а также её приоритеты в отношениях с Сигизмундом?

В условиях прямой ленной зависимости от чешского короля, а также постоянной имущественной конкуренции и нередких конфликтов за наследство многие силезские Пясты видели гарантию своего выживания именно в службе королю. Ещё до 1420 года Иоганн Ратиборский и Казимир Тешинский вступили в число фамилиариев Сигизмунда как римского короля, который обязался выплачивать первому - 2000, второму - 3000 венгерских флоринов ежегодно497. Князья олесницкие подобным образом приближены не были: представляется, что не только в силу географической отдалённости от венгерских границ, но и их союза с Тевтонским орденом (1416) - врагом польского короля, союзника Сигизмунда в 1410-х гг.498. Близость этих

495 Чешский историк основывается на том соглашении, которое герцоги заключили между собой в 1421 году для обороны против гуситов, полагая, что именно данные самообязательства точно отражают реальные военные возможности всякого отдельного князя. Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy knzove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 1986-1987. S. 101-152 (здесь s. 119-120).

496 Geschichtsquellen der Hussitenkriege / Hrsg. v. C. Grünhagen. Breslau, 1871. S. 10-11.

497 Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. E 6r. Bd. G 64r.

498 Москва. Российская государственная библиотека. Ф. 68. № 358. Ед. 5. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1417-1418 гг. Л. 39-41. Грамота епископа Конрада, Конрада Кантнера и Конрада Белого

силезских герцогов к тевтонцам была Люксембургу известна, т.к. в 1419 году он потребовал от них запретить своим вассалам отправляться к тому для войны с польским королём и «не оказывать Ордену никакой помощи, совета и содействия». Примечательно, что этот запрет был издан «римской королевской властью» без отсылки ко мнению чешского короля Вацлава, чьё ленное верховенство распространялось на Силезское княжество499. Вероятно, что римский король-Люксембург воспринимал правителей Силезии как «непосредственных» вассалов своих и Империи. Вряд ли князья олесницкие могли положительно оценить подобное вмешательство: в лице польского короля они вместе с Орденом имели общего противника, который грабил их владения, судя по той жалобе, которую прислал великому магистру Микаэлю Кюхмайстеру епископ вратиславский Конрад500. И они вряд ли соблюдали полностью этот запрет, т.к. это королевское письмо могло оказаться в орденском регистре лишь в том случае, если было самовольно переслано Конрадом.

Тем не менее, очевидно, что князья олесницкие воспринимали Сигизмунда и как чешского наследника, своего будущего сеньора. Уже в ноябре 1419 года герцог и епископ Конрад поспешил испросить согласия Сигизмунда на заложение собственному вратиславскому капитолу (!) родовых владений своих братьев - Конты, Волув и Прансниц. В этой грамоте

герцогов олесницких, изданная во вторник на Троицын день (1416 г.). С другой стороны, многие силезские князья поддерживали польского короля и совершали набеги на Орден, о чём свидетельствует жалоба Сигизмунду великого магистра Михаэля Кюхмайстера. Там же. Л. 12-14. Грамота, изданная в Мариенбурге во вторник перед днём Св. Михаила (1416 г.).

499 «Dorumb begern wir von deiner andacht und gebieten dir ouch von romischer kuniglicher macht ernstlich und festiclich mit desem brife daz du in deinen landen und gebieten ubirall vorkundigen und vorbieten losest ernstlich und bey swerin peinen daz nimand er sy Grave Ritter knecht edyl oder unedyl wedir den vorgenanten unsern Brudir obir solche gleich und irbytunge als er gethan hat, czu den vorgenanten von Prussen czu Dinste reite, noch in kenirley hulfe rath undforderunge thu inkeinirley weisze». Там же. Ф. 68. № 358. Ед. 6. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 14191420 гг. Грамота, изданная Сигизмундом в Пресбурге во вторник после дня Сретения Господня (1419 г.).

500 Там же. Ф. 68. № 358. Ед. 5. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1417-1418 гг. Л. 74-76. Грамота, изданная в Вартенберге в день Св. Елизаветы (1417 г.).

Конрад обратился к Сигизмунду как к «нашему наследному господину» вероятно с тем, чтобы продемонстрировать свою лояльность и получить одобрение этой сомнительной сделки, уже осуществлённой в сентябре501. Ведь управление олесницкими владениями, закладываемыми «в епископский стол», в любом случае оставалось в руках епископа Конрада, при том, что его братья приобретали деньги, в частности 3800 коп чешских грошей за Конты502. Эта практика возникла в силу того, что силезские князья не располагали богатыми владениями, но нуждались в крупных денежных суммах, особенно в условиях начавшейся войны с гуситами503. С точки зрения канонического права она была неправомерна: вратиславский капитул приобретал светское имение и по истечении того срока, за который он окупал цену покупки за счёт ренты (в большинстве случаев - 10 лет), становился узурарием, т.к. получал дополнительную прибыль. Однако римский папа Мартин V в 1425 году заявил, что «подобного рода соглашения законны и при соответствующем заключении сведующих лиц будут дозволяться». Возможно, что этим римский папа пожелал поддержать епископа Конрада, который активно действовал против гуситов. Однако папа заметил не только то, что «весьма часто продажа и покупка одобрялась и подтверждалась, одобряется и подтверждается епископами вратиславского диоцеза»504; он также отметил жалобы, которые поступали к нему «от клира, знатных лиц,

501 Вроцлав. Архив вроцлавского диоцеза (Archiwum archidiecezji wroclawskiej). Acta biskupie. G 5b. Грамота, изданная епископом Конрадом во Вратиславе в шестнадцатый день ноября в 1419 год от Рождества Христова. DD. 12. Грамота, изданная им же во Вратиславе на понедельник перед днём Св. Матвея (18 сентября 1419 г.).

502 Ibid. DD 13. Подтверждение о залоге от его имени, изданное Конрадом Кантнером в день Св. Ядвиги (14 октября 1419 г.).

503 Здесь можно увидеть пример противоположности веттиновой политике «территориализации»: маркграфы мейсенские располагали горными рудниками и охотно скупали стратегические замки на своих и окрестных территориях. За титул саксонского курфюрста они были готовы предложить 200000 рейнских гульденов (см. с. 183).

504 «Fuitque et est talis contractus emptionis et venditionis per episcopos Vratislavienses pro tempore exsistentes et eorum officiales, nec non per diversos dominos temporales locorum et terrarum, in quibus census huiusmodi constituti exsistunt, tanquam licitus et communi utilitati deserviens, saepius conirmatus pariter et approbatus». Прага. Национальная библиотека (Národní knihovna v Praze). V. A. 9. Quaestiones de emptione et venditione in perpetuum vel ad tempus. Fol. 196r-197v.

жителей и обитателей вратиславского города и диоцеза»505, а именно, что «некоторые из продающих желают обогатиться за счёт денег другого и отказываются уступать покупателям свои ренты, прежде проданные тем свободным образом и без упирательств, объявляя эти контракты узуральными и незаконными»506. Известно несколько договоров о продаже чинша, которые заключил Конрад, однако мы не знаем, в какой мере они

507

исполнялись507.

Возможно, что римский папа Мартин V здесь утверждает как раз то, что вратиславский епископ не должен эти свои сделки отвергать как недействительные, но обязан честно соблюдать их условия? По крайней мере, иные действия этого епископа и князя указывают на напряжённость в его отношениях с папским престолом. Так, в 1433 году он вместе с капитулом постановил не предоставлять иностранным лицам (явно имеются в виду папские назначенцы) «пребенды, титулы, обслугу или должности» в пределах «своей вратиславской епархии, если только они не обладают степенью магистра теологии либо же доктора / лицензиата прав, либо же бакалавра искусств или медицины»508; в качестве вводного обоснования

505 «Quare pro parte eorundem cleri, nobilium, incolarum et habitatorum civitatis et diócesis Vratislaviensis nobis fuit humiliter supplicatum, ut an contractus huiusmodi liciti vel illiciti censeri debeant, declarare, et alias eis in praemissis opportune providere de benignitate apostolica dignaremur. Nos igitur huiusmodi supplicationibus inclinati, quia etiam ex relatione dilecti filii nostri Guliermi tituli sancti Marci presbyteri cardinalis, cui negotium huiusmodi cum peritorum consilio commisimus examinandum, comperimus, contractus huiusmodi iuridicos et iuxta determinationem doctorum licitos fore». Ibid.

506 «Tamen nonnulli ex venditoribus ipsis, in arcum pravum conversi, cupientes cum alterius pecunia locupletari, huiusmodi census, hucusque per eos antea libere et absque ulla contradictione solutos, eiosdem emptoribus tam eccelsiasticis quam secularibus solvere contradicunt et recusant, confingentes, huiusmodi emptionis et venditionis contractus fore et esse usurarios et illicitos». Ibid.

507 См. например: Wykaz regestów dokumentów Archiwum archidiecezjalnego we wroclawiu / Opracowal Ks. Biskup Wincenty Urban. Warszawa, 1970. № 608-609, 662.

508 «Quod deinceps et inantea nullus extra partes Slezie in quibus ipsa nostra ecclesia Wratislawiensis consistit genitus nisi in Theologia magister aut in altero jurum doctor aut cum rigore examinis licenciatus vel in Theologia baccalarius formatus seu arcium vel medicine magister existat ad canonicatus prebendas, dignitates, personatus et officiaipsius ecclesie nostre Wratislawiensis». Вроцлав. Архив вроцлавского диоцеза (Archiwum archidiecezji wroclawskiej). Acta biskupie. XXVI. Статут, изданный епископом Конрадом и вратиславским капитулом «после дня усекновения головы Св. Иоанна Крестителя» (1435

г.).

предстаёт разорение, причинённое церковным имениям и пребендам вратиславской церкви со стороны «богемцев и еретиков». Это целиком отвечает духу тех предложений церковной и имперской реформы, которые в том же 1433 году представил на Базельском соборе епископ Любека и посланник Сигизмунда, его приближённый Иоганн Шеле: «Верховные понтифики постыдным образом отяготили достоинства митрополитов и епископов, а также монастыри и прочие церковные бенефиции частными и всеобщими повинностями и податями, которые причитаются папе и кардиналам, особенно же папскими резервациями (т.е. тем, что папа назначает на церковную должность то или иное лицо вопреки каноническому праву, утверждающему принцип избрания - Н.Н. )»509. Таким образом и епископ Любека, и епископ Вратислава проводят разделение между папским и общецерковным имуществом.

В 1433 году эта позиция целиком соответствовала интересам их светского сеньора, римского короля Сигизмунда Люксембургского, который предпринимал коронационный поход в Рим за императорской короной, но одновременно оказался в конфликте с Венецией и «папой-венецианцем» Евгением IV510. Вероятно, что давление со стороны церковной иерархии должно было сделать папу более податливым по отношению к римскому королю - инициатору Базельского собора511. Однако уже в 1434 году

509 «Item ipsi summi pontífices metropolitanas et episcopales dignitates et monasteria ubicumque locorum et alia beneficia ecclesiastica cum minutis et communibus serviciis et annatis dominis papae et cardinalibus suis exsolvendis et cum reservacionibus infrascriptis damnabiliter aggravarunt, adeo quod ob id dignitates et monasteria huiusmodi debitorum gravaminibus et impignoraciones bonorum suorum irrecuperabiliter undique subsunt. Scheie Johannes. Avisamenta reformacionis in curia et extra in utroque statu, ecclesiastico et seculari // Acta ad ecclesiam in generalibus saeculi XV. conciliis reformandam spectantia. Pars 2 / Collegerunt et ediderunt J. Miethke et L. Weinrich. Darmstadt, 2002. S. 202-237 (здесь S. 206-208).

510 Об этом см. Spors B. Die Beziehungen Kaiser Sigmunds zu Venedig in den Jahren 14331437. Kiel, 1905. S. 13. Сигизмунд оказался осаждён в Сиене флорентийцами, союзниками венецианцев. Подробнее: Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский, имперская реформа и проблема «предреформационного движения» в XV в. // Религия. Церковь. Общество. Исследования и публикации по теологии и религии. Вып. 6. 2017. С. 296-317 (здесь с. 301)

511 Сигизмунд конфликтовал с понтификами и прежде, как например в 1404 году, когда постановил в Венгерском королевстве, что папские буллы о пожаловании церковных бенефициев действительны только при условии подтверждения их венгерским королём

коронованный Сигизмунд высказал епископу Конраду претензии, заявив, что в его диоцезе «некоторые церковные прелаты обладают светскими имениями, которые мы даруем в лен»; поэтому, «как Твоя Светлость сам понимаешь, что светская вещь должна быть отдана светскому, церковная - духовному лицу, как полагается»512. Возможно, что здесь следует видеть результат не только примирения Сигизмунда с папой, но и нового поворота в его политике: от борьбы с мятежом в Чехии ценой имущественных и правовых уступок по отношению как к гуситам, так и своим католическим сторонникам, ценой того, что закрывались глаза на подобные злоупотребления, король перешёл к внутренней политике, к имперской реформе.

Хайнц Ангермайер открыл своим коллегам глаза на сущность так называемых предреформационных движений: под задачей «реформы» (лат. reformacio) авторы XV века понимали не учреждение нового, но восстановление старого доброго порядка в обоих столпах тогдашней политической жизни - в Церкви и Империи513. Использование светского лена духовным лицом напрямую нарушало не только сеньориальные права Сигизмунда, но и представление о должных функциональных взаимосвязях между духовной и светской властью точно так же, как и теория двух властей римского папы, папская доктрина «Константинова Дара», актуализированная полемикой между Евгением IV и отцами Базельского собора, многие из которых в силу естественных причин выступали протагонистами королевской власти, сторонниками Сигизмунда в его конфликте с Венецией

(placetum regium 1404 года). Следует согласиться с венгерским историком Э. Маюсом в том, что тогда Сигизмунд оказался в конфликте «не с папством, и не с Римом, но конкретно с Бонифацием IX», который поддержал мятеж венгерских прелатов и баронов против него. Mälyusz E. A konstanzi zsinat es a magyar fökegyuri jog. Budapest, 1958. 90. old.

512 «Uns ist furbracht worden wie ettliche geistliche prelaten die weltliche gütter in den lande liegende haben dye von uns zu lehem gesenn <...> dein andacht selber wol verstehst was weltliche sache ist das dy by dem weltlichen und was gelictlich ist bey dem geistlichen billichen begeben soll». Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Ms 113. Urkundenabschriften zur Geschichte Breslaus (18 Jh.). Fol. 107r.

513 Angermeier H. Begriff und Inhalt der Reichsreform // Angermeier H. Das Alte Reich in der deutschen Geschichte. Studien über Kontinuitäten und Zäsuren. München, 1991. S. 125-144 (здесь S. 127).

и «папой-венецианцем». Один из последних, Николай Кузанский не только опровергнул её с помощью исторической критики, когда «ни у Св. Иеронима, ни у Августина и Амбросия, ни в иных трудах не нашёл ничего, что бы согласовывалось с тем, что утверждается о подобном даре»514; он выразил сомнение, что папе подобная власть принципиально необходима: «ведь если папа станет иметь власть обоих мечей (т.е. духовного и светского - Н.Н.), то не будет столь же обоснованным стремление тех, кто желает, чтобы император пользовался мечом зависимо от папской воли»515. В качестве ориентира «реформы» он рассматривает эпоху Отгона I и Льва VIII, который «признал, что лишь император может быть защитником веры, т.к. завидел упадок веры и возникшую смуту»516. Другой свидетель собора, мирянин из Базеля и автор анонимной «Реформации императора Сигизмунда», характерным образом исказил учение о «Константиновом даре»: не папа получил от императора Константина его императорские инсигнии, но сам Константин получил из рук папы светский меч, «подобно тому, как это происходит и теперь, когда становятся императорами». После этого Константин сказал папе Сильвестру: «Теперь должно установить защиту, которая бы оберегала святые церкви и веру». «И тогда было правым образом учреждено рыцарство»517. Правообязанность светской власти во главе с королём защищать церковь и клир утверждает также и Иоганн Шеле, епископ Любека и один из приближённых Сигизмунда: «должно, чтобы

514 Nicolaus de Cusa. De concordantia catholica liber tertius (Nicolai de Cusa opera omnia T. 14) / Edidit atque emendavit G. Kallen. Hamburg, 1968. P. 329.

515 «immo si gladii utriusque potestatem papa haberet, non esset adhuc illorum intentio vere probata imperatorem ab eo dependenter gladii usum habere». Ibid. P. 462.

516 «Etiam temporalia donata ecclesiae hui paci non praeponendo: sed potius ad modum leonis in synodo, qui Othoni Primo (ut praehabitum est) ei et successoribus perpetue omnia restituit, quia tunc deficiente fide et exorta turbatione conveniebat imperatorem fidei defensorem potentem esse». Ibid. P. 465.

517 «Als empfing sant Siluester allen gewalt geystlich und weltlich und satzt Constantinum zü einem vicarien des weltlichen states und bot im das swert, als noch heutbetage geschicht, wan man einen keyser macht <.. .> Do sprach Constantinus zü sant Siluester: 'Nu muß man schirmen setzen, das dye heiligen kirchen schirmen habe und der glaube'. Da wart erst recht dye ritterschaft verordent». Die Reformation Kaiser Siegmunds / Hrsg. v. H. Koller. Stuttgart, 1964. S. 248.

короли стремились верно защищать и князей, и рыцарей, и духовных персон, вдов и сирот под угрозой большого наказания»518. Общим местом прокоролевской соборной полемики 1430-х гг. был тезис, что светские должности (прежде всего - королевская) призваны и предназначены для защиты церковных - что в реалиях соборного движения должно было служить обоснованием королевской инициативы в созыве Базельского собора и в церковной реформе, необходимой ему в первую очередь для примирения «в вопросе веры» (лат. causa fidei) с мятежными гуситами, которых римская церковь и остальной католический мир называл еретиками. В самой Империи Сигизмундово приглашение к согласию и взаимодействию между королевской и княжеской властью, к поддержке решений об имперской опале церковными судами нашло поддержку князей на имперских собраниях во Франкфурте и Хебе в 1434 / 1437 гг.519.

В чём же заключалась ценность олесницких князей как союзника Сигизмунда? Представляется, что предпосылкой сближения стало как расторжение союза между римским и польским королём, так и дальнейшее обострение гуситского кризиса, в 1421-1423 гг. осложнённого опасностью масштабного польско-литовского вторжения. Как уже упоминалось в предыдущей главе, в июне 1421 года гуситские и католические чешские паны отказались признавать Сигизмунда своим королём, обвинив его в частности в том, что он «возбудил» против чехов «все окрестные земли и князей, затем

518 «Item provideatur, quod presertim reges et principes, et militares, et personas ecclesiasticas, pupillos et viduas sub magna pena studeant fideliter defensare». Schele Johannes. Avisamenta reformacionis in curia et extra in utroque statu, ecclesiastico et seculari // Acta ad ecclesiam in generalibus saeculi XV. conciliis reformandam spectantia. Pars 2 / Collegerunt et ediderunt J. Miethke et L. Weinrich. Darmstadt, 2002. S. 202-237 (здесь S. 230).

519 Текст шестнадцати императорских пропозиций в преддверии имперского собрания во Франкфурте-на-Майне опубл в: Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 11. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 5 / Hrsg. v. Gustav Beckmann. Göttingen, 1898. S. 503-504. В ходе обсуждения послы от имперских сословий признали этот пункт «хорошим, полезным и подобающим» (ср.-в.-нем. gut, nucze und zimlich). Ibid. S. 512. Согласие князей «помогать придворному суду в соответствии с правом имперской опалы» было высказано во время имперского собрания в Хебе: Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 12. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 6 / Hrsg. v. Gustav Beckmann. Gotha, 1901. S. 144.

же сам привел их в Чешское королевство»520. В этих условиях свои претензии на чешский трон выдвинул литовский князь Новгорода-Северского Жигимонт Корыбутович, который в июле 1422 года был признан таборитами в качестве короля. Согласно донесению верховного маршала Тевтонского ордена Людвига Ланце, князь прибыл к чехам в Часлав и заявил, что действует не только «с ведома» Ягайло и Витовта, но «по их приказу». При этом польское посольство к папе Mартинy V заявило, что Жигимонт предпринимает поход с целью «изгнания еретиков»521. Но реальное военное влияние литовского князя, скорее всего, было невелико: Эберхард Виндеке, склонный преувеличивать реальную численность войск на порядок, сообщает, что он привёл с собой три тысячи конных: вероятнее всего, что в действительности их было от 3GG до 1GGG522. Однако в конце 1422 года опасность резко возросла: Сигизмунд узнал от епископа Конрада о слухах, что в 1423 году великий князь литовский Витовт планирует направить против него и Империи свои армии (ср.-в.-нем. feld): одну против великого магистра Тевтонского ордена (части Империи, согласно политической концепции Сигизмунда), другую - в Чехию под командованием Жигимонта «на помощь еретикам», третью - в Трансильванию и Mолдавию, против тамошнего орденского капитула. В этой ситуации Сигизмунд был должен действовать дипломатически, чтобы мобилизовать свой лагерь. С одной стороны, требовалось не допустить, чтобы великий магистр Ордена Пауль фон Русдорф начал сепаратные переговоры о мире с Витовтом. 15 апреля 1422 года он предупредил магистра, что в случае литовской агрессии тот должен выступить против Витовта со всеми силами, «подобно тому, как ты обязан

520 «Paté: WMt wsech zemí okolních a kniezat tiem kfízem a kacefowáním kfiwym proti jazyku Ceskému zbudila a zbúrila; a potom sama je uwedla do králowstwie Ceského». Archiv cesky, cili staré pisemné památky ceské a moravské / Vydal F. Palacky. D. 3. Praha, 1844. S. 230.

521 Mосква. Российская государственная библиотека. Ф. б8. № 358. Ед. 9. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1422 г. Л. 111. Письмо брата Иоганна Тиргарта прокуратора при дворе в Риме великому магистрку Паулю фон Русдорфу, изданное в Риме 2G октября 1422 г.

522 Виндеке сообщает и о том, что Жигимонт действовал безуспешно, когда осадил замок Хотценплотц, но был прогнан: Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 114.

по-христиански поступить перед нами и священной империей, в силу того, что мы тебе всецело верим, ведь ты хорошо знаешь, что ради тебя и твоего ордена мы поссорились с королём Польши и Витовтом»523. С другой стороны, было необходимо, чтобы слабые силезские князья не примкнули к полякам и литовцам. И в этой ситуации Сигизмунд воспользовался теми связями, которые поддерживали с другими силезскими князьями, а также Орденом князья олесницкие. Уже 25 апреля епископ Конрад сообщил великому магистру, что римский король «вверил ему должность гетмана над всеми князьями в Силезии», а также заметил без дополнительных уточнений, что Сигизмунд «также и Вам повелел приготавливаться к тому, о чём он Вам написал»524. Здесь может иметься в виду общая подготовка к войне против Витовта, о которой говорилось в письме от 15 апреля, без уточнения конкретных мер. Однако из цитаты явствует, что король дал некое поручение и самому Конраду, поэтому уже здесь можно видеть начало последующей дипломатической инициативы римского короля в ответ на польско-литовскую угрозу, а именно заключение союза между Сигизмундом как королём венгерским, силезскими князьями и Орденом. И точно так же логичным выглядит назначение Конрада на должность гетмана в Силезии525: тем самым, союз равных между собой князей, заключённый в 1421 году, получил своего главу, который подходил для обозначенной цели в силу своего уже упомянутого союза с Орденом. Переговоры происходили в формате посольств и переписки, а также королевских совещаний с венгерскими прелатами и баронами. Предположительно последние без

523 «und du das der cristerlich uns und dem Riche pflichtig bist und als wir dir des genczlich globen und getrewen wanne du wol weist das wir durch dein und dein ordens willen mit dem konig von Polan und herczog Witold zu ungunst komen sin». Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 3699.

524 «Wit thuen euch zu wissen das wir von unßn gnedigen herrn dem Romschen konig vornomen haben wie das der her euch ernstlich geschreben und bevolen hette ouch zu beteiten zu sulchen sachen als her euch geschreben hat». Ibid. Nr. 4041.

525 О должности см. Korbelärovä I. Hejtmanska sprava ve Slezku na pozadi specificke uzemne sprävni struktury zeme (nekolik poznämek k tematu) // Hejtmanska sprava ve vedlejsich zemich Koruny ceske / Vyd. L. Bobkovä, M. Capsky a I. Korbelärovä. Opava, 2009. S. 11-24.

одобрения отнеслись к идее подобного союза против польско-литовской унии. Об этом свидетельствует та неуверенность в словах короля, переданных в письме великому магистру Паулю фон Русдорфу рейнским пфальцграфом Людвигом Виттельсбахом: «король нас уверил, что он контролирует венгерских господ и в этом деле в них не сомневается, однако он желает запретить, чтобы они к нему подходили для осуществления и подтверждения этого единения и союза»526. Сигизмунд явно не желал, чтобы «венгерскую корону» (ср.-в.-нем. Cron zu Ungern) при заключении союза наравне с ним представляла и венгерская аристократия. Возможно, что дело не в его щепетильности по отношению к своей верховной власти: подписи видных и знатных мужей могли лишь увеличить вес этого документа, продемонстрировав покорность вассалов своему королю в такой инициативе. Важно, что в 1420-х гг. этот союз явно не был выгоден знати ни на северных, ни на южных венгерских границах: с одной стороны она лишилась бы естественного союзника против османской угрозы, с другой столкнулась бы с новым врагом, приступившим к полноценной экспансии527. Я полагаю, что Сигизмунд это сознавал: неуверенность в его словах должна означать скорее то опасение, что венгерские прелаты и бароны присоединятся к союзу в качестве полноценного его участника и парализуют потенциально необходимые действия Венгерского королевства против Польши. Что же касается силезских князей, то в передаче пфальцграфа рейнского король высказал конкретные предложения: «в день крестовоздвижения собраться

526 «nemlich von des bundes wegen hant er uns gemahnet wie er der ungerschen herren wol mechtig sy und keyner zwyfel in den sachen an yn habe yedoch wolle er sie verboten zu ym zukomen solich eynunge und verbuntniss zu follenfuren und zubestergelen». Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 4007.

527 Важно, что венгерская должностная элита участвовала в переговорах, в том числе и от своего лица. Так, верховный маршал Ордена Людвиг фон Ланце сообщил великому магистру, что канцлер Иоганн фон Пассау и надор Миклош Гараи обсуждали вопрос «вечного и постоянного мира» (ср.-в.-нем. ewigen bestendigen fryden) с послами польского короля, «но не решат ничего окончательным образом, разве что в присутствии его милости». Geschichtsquellen der Hussitenkriege / Hrsg. v. C. Grünhagen. Breslau, 1871. S. 26.

(видимо, в том же Пресбурге, где находился Сигизмунд в тот момент - Н.Н.), урегулировать дело, заключить, закрепить и подтвердить печатями союз»528.

Вряд ли многие, в особенности нижнесилезские князья согласились бы направиться в Северную Венгрию и покинуть свои владения, которым угрожали гуситы и поляки. Однако помощь вратиславского епископа облегчила реализацию соглашения: вместе с Пршемыславом Опавским тот получил от всех князей полномочия на вступление в союз с Сигизмундом и Орденом, который был заключён в начале 1423 года529. Возможно, что в подготовке принял участие и его брат Конрад Кантнер, который упомянут о списке участников имперского собрания в Пресбурге530. По крайней мере, в мае 1423 года именно он получил от Сигизмунда грамоту, которая подтвердила права владения олесницких князей. В основной части грамоты употреблена традиционная форма обоснования последующего пожалования: «поэтому мы обратили свой взор на подобную дорогую (ср.-в.нем. liebe), верную, полезную и добровольную службу, которую нам часто оказывали, ежедневно оказывают и в будущем способны оказать сии возлюбленные наши младшие братья и князья». Однако во вступительной аренге присутствует та формула, которая в королевской дипломатике была призвана подчеркнуть ценность именно недавних заслуг конкретного вассала, а также его особенную приближённость: «в силу того, что мы желаем. проявить особенную любовь для пользы, чести и достоинства тех наших князей, у которых мы обнаружили и за которыми признали особенно дорогую (ср.-в.-нем. sonderlich liebe), верную и неизменную службу»531. Поэтому это

528 «So wille er ouch den fursten und steden in der Slezien und andern dorumb gelegen die zu seiner gnaden gehoren am kreuzen tag bescheiden und setzen die sachen und bunteniss mit yn zuveßten und zubesiegeln». Ibid.

529 Ibid. S. 30.

530 Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 8. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 2. 1421-1426 / Hrsg. von Dietrich Kerler. Gotha, 1883. S. 221.

531 «wiewol das sey das wir allen und iglichen unseren und der Cron zu Boheim fursten, edlen und getreuern gemeinlich geneigt sint Ir bestes hochbewegen unnd unß sunderliche liebe zu unser fursten nucz fromen unnd wirdikeit mitzutheilen zu den wir sonderlich liebe treu unnd steten dinst befunden und erkant haben <.> das haben wir zugesehen solliche liebe, treue und nucze unnd willige dinst, die sie unß unnd der Cron zu Boheim dieselben unser liebe Oheimen

подтверждение «привилегий, чина и земель» (ср.-в.-нем. freiheit unnd herlikeit unnd land) в контексте тогдашней повестки дня неизбежно соотносилось с созданием военной коалиции Венгерского королевства, Силезских княжеств и Ордена против польско-литовской военной экспансии, которая была бы неосуществима без личных связей герцогов олесницких.

Земля и рента как вознаграждение от короля

Маркграфы мейсенские и герцоги олесницкие являют собой два характерных, на первый взгляд противоположных друг другу типа «близкой» (нем. konigsnah в терминологии П. Морава) княжеской элиты. Из предыдущей главы явствует, что Фридрих Мейсенский держал себя по отношению к Сигизмунду подчёркнуто независимо: лишь через шесть лет после избрания, в 1417 году, соизволил прибыть к своему римскому сеньору за ленной присягой и подтверждением владений, а когда же тот отказался -нагрубил ему, заявив, что тому всё равно придётся наделить его землями, но уже на поле брани. Вся сложность взаимоотношений между Веттинами и Люксембургами в эпоху Карла и Вацлава, их союзы, пограничные стычки и крупномасштабные конфликты демонстрируют пример династического партнёрства и соперничества «на равных» - безусловно, не с сословно-юридической, но с реально-политической точки зрения. И не случайно, что в 1400 году Веттины были признаны в качестве одного из семейств, чьи представители могут претендовать на избрание в качестве римского короля. В отличие от них, герцоги олесницкие вели себя иначе: принесли присягу уже в 1420 году, когда Сигизмунд впервые явился в Силезию в своём новом качестве. Если Фридрих исполнял волю короля и служил со своими пятьюстами конными с гарантией того, что его служба будет оплачена, то

und fursten dicke beweiset und unnd gethan haben, taglich thun unnd zukunfrigen zeitenn thuen mogen». Прага. Национальный архив (Narodni archiv Ceske Republiky). Stara manipulace. P 106 M/40.

епископ Конрад и герцог Кантнер исполняли королевское поручение (вероятно, устное) с одной лишь надеждой на будущее воздаяние. Уже один взгляд на карту владений тех и других поможет сделать вывод об их весе в политике, равно как об их ориентирах.

Маркграфов мейсенских, обладавших собственными рудниками и в 1422 году предложивших Сигизмунду целых 200 000 рейнских гульденов за саксонское курфюрстшество532, власть и территории интересовали гораздо больше, чем деньги. Это явствует уже из того, что именно перекупка ключевого замка Лобенштайн в Фогтланде в 1372 году побудила Веттинов поддержать имперскую коалицию против Карла, в то время как уступка им одного этого замка в 1396 году Вацлавом вновь вернула их на короткое время в стан короля. В ходе Гуситских войн Сигизмунд в обмен за службу способствовал расширению их княжеской власти и собственности тем, что пожаловал чешские владения в Фогтланде, города Мост и Усти-над-Лабем в самом Чешском королевстве, а также наделил их герцогством саксонским. Герцогов олесницких власть и деньги интересовали гораздо больше, чем территории (и даже, чем удержание собственных прав на родовые земли). Жалкой выглядит просьба епископа Конрада к великому магистру Микаэлю Кюхмайстеру ссудить ему «ради нашей чести и для предотвращения большого ущерба, нам угрожающего» 2000 коп пражских грошей на три года, «а если же ваше величество не пожелает или не сможет дать столько, то мы просим ссудить нам одну тысячу коп»533. Герцоги олесницкие заложили вратиславскому капитулу ренту со своих имений, т.к. нуждались в деньгах

532 По донесению верховного маршала Ордена Людвига фон Ланце Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 4040.

533 «wir ewir grosmechtikeit vor gebeten hattin durch unser diner Conrad uns zweytawsend schock zu leyen zu unserm eren und besitn und zuvormeyden grosin merklichen unßn schedin; botin um alle der dinste willen dy wir dem orden und ewir grosmechtikeit gethoen habn und noch thun mochtin und wil daz uns noch so vil geldis mochte gelegin werdin off drey jar da weldin wir um den orden und um ewir grosmechtikeit allczeit vordinen nach unßm besin und hochstin mogin... ob uns ewir grosmechtikeit nicht mochte noch kunde 2000 geleyen so betin w das uns ew gn eyn tawsend schock leyen». Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 2583.

для походов и дипломатических разъездов. Поэтому оптимальным решением для короля было привлечение князей к придворной и дипломатической службе, венцом которой было пожалование грамоты о фамилиаритете, фиксирующей за князем определённую ренту с королевских имуществ. Бартошек из Драгониц упоминает, что Конрад Кантнер сопровождал Сигизмунда во время первого похода летом 1420 года. По сведениям Эберхарда Виндеке, он в мае 1421 года вместе со своим братом епископом вратиславским, а также Генрихом Румпольдом Глоговским и Иоганном Заганьским участвовал в походе против гуситов, а в январе 1422 года сражался в битве у Немецкого Брода534. Затем его имя указано в списке участников имперского собрания, которое проходило в Нюрнберге в июле -сентябре 1422 г.535. Он долго служил своему господину «помощью и советом», был беден, т.к. мог выставить лишь 60 конных, но лишь в 1426 году получил от короля грамоту, в которой ему отводился чинш в размере 400 коп чешских грошей из королевских податей, которые платил Вратислав536. Дополнительно Сигизмунд заявил, что должен Кантнеру 5000 венгерских флоринов (очевидно, что в качестве платы за предшествующую службу) и в уплату долга передал ему право сбора рыбной и охотничей подати, а также монетной и канцелярской537. Его брату Конраду Белому Сигизмунд отписал ежегодное содержание в размере 2000 венгерских флоринов538. А уже между собой упомянутые епископ Конрад Старший, Конрад Кантнер и Конрад Белый выделили ренту для своего младшего брата - Конрада Молодого, который стал братом Тевтонского ордена539. Таким

534 Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von W. Altmann. Berlin, 1893. S. 117, 120, 157, 182.

535 Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 8. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 2. 1421-1426 / Hrsg. von Dietrich Kerler. Gotha, 1883. S. 221.

536 Вроцлав. Государственный архив (Archiwum Panstwowe we Wroclawiu). Dokumenty miasta Wroclawia. Sign. 1684.

537 Там же. Dokumenty miasta Wroclawia. Sign. 1698.

538 Там же. Rep. 132c. sign. 150.

539 Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kunturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 6109.

образом, в случае как маркграфов мейсенских, так и герцогов олесницких княжеская служба вознаграждалась за счёт королевского имущества.

Верно ли, что Веттины представляют собой тип территориальной, олесницкие Пясты - придворной княжеской элиты? С моей точки зрения, разграничение явлений «земельного господина» / «придворного советника» (нем. Landesherr / Hofrat) ни на одном примере взаимоотношений государя и князя невозможно провести однозначно и чётко. Эти две династии имели домены, отличавшиеся друг от друга теми военными и политическими возможностями, которые они предоставляли династам; поэтому в своей политике, в том числе и по отношению к королевской власти первые преследовали цели собственной территориальной экспансии, вторые -политического и экономического выживания. Но разве Веттины не были частью «большого двора», вассалами «священной империи» (лат. sacrum imperium, в первоначальном значении - императорской власти), т.е. самого короля, собиравшимися по его зову на хофтаг? Разве герцог олесницкий Конрад Кантнер вместе со своими 60 конными не сопровождал Сигизмунда в первом походе на Прагу, не воевал с гуситами не только на своей земле, но и на вражеской? Необходимо признать, что всякий «близкий» князь как таковой был и земельным господином, и человеком короля - его придворным советником. Действительную разницу между политикой двух династий составлял тот уровень, на котором они вели свой диалог с монархом, мера их партнёрства и соперничества с королём.

§ 5. Бароны в Чешском и Венгерском королевствах на службе

Сигизмунда

В Империи сословиями первыми, «непосредственно подвластными» римскому королю (нем. die reichsunmittelbaren Stände), считались, в первую очередь, князья; графы, бароны и города за редкими исключениями, равно как всё имперское рыцарство подчинялось королю через посредство того или

иного князя. В Чешском и Венгерском королевстве - в политическом развитии которых современные учёные выделяют ряд сходств и параллелей, как например в свете вопроса о «закрывании» аристократии (венгерских баронов / чешских панов) как сословия во второй половине XV века540 -сформировался иной тип политического устройства: все благородные находились в прямом подчинении короля. Но неразвитость феодальной иерархии не означает, что в этих центральноевропейских политических организмах отсутствовала та верхушка благородного сословия, которая могла бы подобно курфюрстам и князьям предъявлять особенные властные притязания на участие в управлении монархией. В XIV-XV вв. в среде благородных проходила неизбежная дифференциация по материальным и нематериальным параметрам власти - владетельности и уважаемости, что составляло две стороны средневековой категории знатности. Разница между чешским и венгерским развитием заключалась в том, в рамках какой политической структуры протекал этот процесс.

В венгерском контексте «бароном» (лат. baro) первоначально именовался член королевского совета, а также носитель ключевых придворных и управленческих должностей, в т.ч. надор, придворный судья, верховный казначей, ишпан секейев, трансильванский воевода, баны Славонии, Мачо, Сёрени, Хорватии и Далмации - так называемые бароны по должности (лат. baro ex officio)541. Импульсы к установлению наследуемости того статуса «великолепного мужа» (лат. vir magnificus), которым обладал барон, исходили и от аристократии, и от короля. В 1387 году бароны ещё прежнего умершего короля Людовика Великого не только потребовали от Сигизмунда «держать в своих советах в качестве советников одну лишь венгерскую, а никоим образом не иные нации»; они заявили, что «король

540 Novotny R. Sociâlni, institucionâlni a konfesionâlni aspekty vyvoje ceské slechty v pozdnim stredoveku. Praha, 2008. S. 57.

541 Об этом свидетельствуют результаты многолетних исследований П. Энгеля и Э. Фюгеди в области архонтологии и социальной мобильности: Fügedi E. A 15. szâzadi magyar arisztokrâda mobilitâsa. Budapest, 1970. 2. old.; Engel P. Kirâlyi hatalom és arisztokrâcia viszonya a Zsigmond-korban. Budapest, 1977. 16. old.

согласился, что его главными советниками должны быть прелаты и бароны, а также их преемники и наследники баронов (выделено мной - Н.Н.), подобно тому, как прежде их держали в качестве советников венгерские короли»542. С 1408 года этот титул барона стал наследуемым, когда Сигизмунд из желания обеспечить преемство своей королевской власти гарантировал и своим баронам сохранение за их потомками их статуса «великолепного мужа» (лат. vir magnificus), а также их родовых владений543. Но и без этого Анжуйцы и Люксембурги предпочитали держать подле себя наиболее могущественных мужей, ту новую, «близкую» аристократию, которую им приходилось всякий раз создавать в борьбе со старой, ничем им не обязанной и потому зачастую мятежной. Поэтому венгерская баронская аристократия родилась из института придворной королевской службы - тем путём, что король выбирал, наделял должностями и имениями приглянувшуюся ему благородную персону (зачастую вместе с её многочисленным кланом).

В Чешском королевстве социальная категория баронов или панов формировалась иным образом - в рамках земских структур (ст.-чеш. zeme), составлявших автономию чешского благородного сословия. Историко-семантическое исследование Й. Мацека показывает, что в течение XIV века слово «пан» сохранило своё первоначальное значение «личносвободного мужа, превосходящего остальных своим военно-политическим потенциалом, знатностью и имуществом», но одновременно приобрело более конкретное -член земского суда и носитель земских должностей544. Пан в отличие от венгерского барона необязательно является человеком на королевской службе, но обязательно имеет родовое имущество и должен являться «паном знатным, безупречным и владетельным» (ст.-чеш. pan urozeny, zachowaly a k

542 Item promissit et expresse consensit quod antiqui conciliarii sui esse denent Prelati,Barones eorumque successores et Baronum heredes, quos alias Ungariae Reges pro eorum conciliariss habuerunt et dumtaxat Ungaricam et non alias nationes in suis conciliis et pro conciliariis tenere». Magyar diplomacziai emlekek az Anjou-korbol / Szerk. Wenzel Gustav. 3. köt. Budapest, 1876. P. 621-622.

543 Malyusz E. Zsigmond kiraly uralma Magyarorszagon. Budapest, 1984. 60. old.

544Macek J. Ceska stredoveka slechta. Praha, 1997. S. 29.

2еш1 швШу) (с. 141). Тем не менее, не следует забывать, что так называемые земские должности - бургграф, казначей и маршал Чешского королевства -изначально были придворными и относились к королевскому двору, но были закреплены за панским сословием и его территориальной сословной корпорацией (чеш. 2вшё), как в случае с пражским бургграфством в 1395 году. Означает ли это, что придворные должности таким образом были интегрированы в земскую политическую автономию чешской шляхты? Чешская историография традиционно противопоставляет друг другу не только институты, но и интересы чешского короля и «чешской земли», придворную и земскую элиты, как представляется, по той причине, что в итоге в XVI веке при Габсбургах утвердился именно подобный институционально-политический дуализм. Я же предполагаю, что управление и властная коммуникация эпохи Сигизмунда в большей степени характеризовались именно теми чертами, которые были присущи неформальным средневековым обществам. Рассмотрим, в рамках каких институтов, в чьих интересах, с каким результатом для собственной и королевской власти действовала чешская и венгерская знать в лице своих виднейших представителей, сражавшихся на стороне короля.

Олдржих из Рожмберка

Олдржих, пан из Рожмберка (1403-1462) - фигура, «политическая близость» которой к королевской власти в Чехии, и к Сигизмунду в частности, вызывает вопросы545. Роберт Новотный, современный исследователь чешской шляхты, выразил мнение, что чешское панство в целом, и этот южно-чешский магнат в частности были теснее

545 Так, Олдржих как крупнейший южно-чешский католический магнат имел даже собственные королевские амбиции и не признавал избрание «короля-гусита» Иржи из Подебрад чешским королём. Род панов из Рожмберка укрепился в XIII в. и просуществовал до смерти бездетного Петра Вока в 1611 г. Kubíková A. Oldrích II. z Rozmberka. Ceské Budejovice, 2004. S. 127-128. Vánicek V. Vzestup rodu Vítkovcu v letech 1169-1269 // Folia Histórica Bohémica. R. 1. 1979. S. 93-108; Pánek J. Poslední Rozmberkové. Velmozi ceské renesance. Praha, 1989.

инкорпорированы в «земскую иерархию» Чешского королевства, чем в придворные структуры королевского двора. Даже пришлые роды в составе чешской шляхты «сознавали, что само положение при короле лишь поначалу являет собой выгодную инвестицию, но не гарантирует их статус в долгосрочной перспективе»546. Поэтому, по оценке этого историка, род из Рожмберка нельзя отнести к числу «близких к королю групп» (нем. königsnahe Personenverbände) в том смысле, как этот термин определял Петер Морав: группы, интегрированные в политическую систему короля и проводящие в жизнь его интересы путём взаимовыгодного сотрудничества.

Следует признать, что применение концепции западно-германского медиевиста к политическому пространству Чешского королевства невозможно без соответствующих корректировок, ведь в правовом отношении чешское панство и имперские князья находились в разном положении по отношению к своему королю. Так, к примеру, маркграфы мейсенские изначально зависели от Сигизмунда в гораздо большей степени, так как были вынуждены подтверждать и закреплять права держания имперских ленов547; Рожмберки же, как и иные чешские паны, чьи доминии представляли собой аллодиальную собственность, были от этого избавлены548. Высшая шляхта (панство) обладала собственной значительной «земской» автономией - судом, сеймом, печатью, но не имела инструментов легитимного влияния на верховную власть, на то, с кем король станет советоваться при принятии решений, из кого станет формировать свой личный королевский совет549. Недовольство этим положением стало причиной панских мятежей против короля Вацлава в 1394-1396 гг., впоследствии же породило те властные притязания, которые были выражены

546 Novotny R. Dvorska a zemska hierarchie v pozdne stredovekych Cechach // Dvory a rezidence ve stredoveku. Sv. 1 / Vydala Dana Mala. Prag 2006. S. 145-161 (здесь - s. 152).

547 Krieger K.-F. Die Lehnshoheit der deutschen Könige im Spätmittelalter (ca. 1200-1437). Aalen, 1979. S. 30.

548 Jurok J. Priciny, struktury a osobnosti husitske revoluce. Ceske Budejovice, 2006. S. 160.

549 Idem. Ceska slechta a feudalita ve stredoveku a ranem novoveku. Majetkova a socialni struktura, politicka moc a kulturni reprezentace slechty a feudality v ceskem state ve 13. - prvni polovine 17. stoleti. Novy Jicin, 2000. S. 469-470.

в требованиях, предъявленных Сигизмунду со стороны чешских сословий в сентябре 1419 г. . Поэтому представляется, что Р. Новотный проводит слишком резкую грань между «придворной» и «земской иерархией» и несправедливо ставит под сомнение привлекательность института королевского двора, в том числе придворной службы, в глазах чешской знати. В 1254 г. Пршемысл Отакар II сделал пана Вока из Рожмберка своим высшим маршалом, в 1312 г. Иоанн Люксембургский назначил Петра из Рожмберка на должность высшего камерария, которая в 1348 г. на три года перешла к его сыну - Йошту, что говорит о включённости этого панского рода в политическую систему чешских королей и, в частности, Люксембургов550. В то же время ко времени Олдржиха уже произошло несколько открытых конфликтов между Рожмберками и Люксембургами: в 1356, 1394 и 1401 гг. (см. с. 136-141). Особенно интересно выяснить, каким образом трансформировались их отношения с королевской властью в ходе Гуситских войн. Основным источником служат письма и грамоты пана из Рожмберка, доступные благодаря публикации Б. Рынешовой551.

Поведение Олдржиха из Рожмберка служит прекрасной иллюстрацией того, как в 1420-х гг. стала относиться к Сигизмунду та часть чешской аристократии, которая прежде стремилась возвести его на престол552. Как известно, в январе 1420 г. в силезском городе Вратиславе король объявил, что собирается прийти в Чехию с войском и наказать гуситов как еретиков553.

550 Palacky F. Dejiny naroda Ceskeho v Cechach a v Morave dle puvodnich pramenu. D. 2. C. 1. Praha, 1854. S. 65, 362; Kubikovä A. Rozmberske kroniky: kratky a summovni vytah. V. kapitola - Oldrich I. z Rozmberka a jeho bratri // Jihocesky sbornik historicky. Sv. 57. 1988. S. 20-28 (здесь - s. 22).

551 Listar a listinar Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929.

552 О католическом панстве как «главной, но крайне ненадёжной опоре» Сигизмунда в королевстве (М. Шандера), см. Palacky F. Dejiny naroda ceskeho v Cechach a na Morave. D. 3. C. 1. Praha. S. 271-272; KavkaF. Strana Zikmundova v husitske revoluci. Praha, 1948-1949. S. 77-78; SanderaM. Zikmundovi verni na ceskem severovychode: Opocenska strana v husitske revoluci. Ceske Budejovice, 2005. S. 7.

553 Об имперском собрании во Вратиславе (совр. Вроцлав) см. Holtzmann R. Der Breslauer Reichstag von 1420 // Schlesische Geschichtsblätter. 1920. № 1. S. 1-9; Nowak Z. H. Mi^dzynarodowe procesy polubowne jako narz^dzie polityki Zygmunta Luksemburskiego w polnocnej i srodkowowschodnej Europie (1412-24). Torun, 1981; Hoensch J. König / Kaiser

Уже в конце марта того же года католик Олдржих, поддерживавший Люксембурга после смерти Вацлава, объединился с пражскими гуситами. Вместе с «панами, городом Прагой, рыцарями, слугами и городами, выступающими за свободу Божьего закона и общую пользу чешского народа», он призвал не считать Сигизмунда чешским королём. Адресатом в данном случае выступали все паны, города и общины Чешского королевства, поэтому нижеследующую грамоту можно отнести к жанру манифестов. Но в отличие от «гуситских» произведений этого жанра здесь в качестве первого довода к сопротивлению власти Люксембурга предстаёт не притеснение им гуситской веры, но совершенно формальный момент: «чтобы вы не были верны сиятельнейшему князю и господину, госп<одину> Сигизмунду, королю римскому и венгерскому, приумножителю Империи, и не подчинялись ему, и не слушались его как чешского короля. Ведь вы хорошо знаете, что чешские паны ещё не избрали его милость королём и он не коронован»554. Представляется, что этот «манифест» адресовался скорее не чешским сословиям, но самому королю, которому следовало бы знать, что паны - «не холопы, а корона Чехии»555, которая делит с ним верховную власть в королевстве (по завету его брата Вацлава), потому тот должен править с её согласия, а не по праву наследования. Сигизмунд же в ответ заявил в послании к городу Кадань (нем. Кааден), что господа из Вартенберка и Рожмберка, вместе с Прагой «восстали против нас, отринув свою верность и честь, утверждая, что они - наши верные вассалы и

Sigismund, der deutsche Orden und Polen-Litauen: Stationen einer problembeladenen Beziehung // Zeitschrift für Ostforschung. Bd. 46. 1997. S. 1-44 (особенно - S. 23-30).

554 «abyste najjasnejsiemu kniezeti a panu, p. Sigmundowi Rimskemu krali wzdy rozmnoziteli a Uherskemu etc. krali poddani nebyli a w neho neslusali, ani jeho posluchali jakozto krale Ceskeho <...> Nebo to dobre wiete, zet' JMt nenie jeste pany Ceskymi za krale wolen, ani k Ceskemu kralowstwi korunowan». Archiv cesky, cili stare pisemne pamatky ceske a moravske / Vydal F. Palacky. D. 3. Praha, 1844. S. 210.

555 Фраза, сказанная Сигизмунду чешскими панами во время осады Праги летом 1420 г.: «wir sint die crone von Behem und nit die geburen». Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. v. Wilhelm Altmann. Berlin, 1893. S. 111.

смиренные христиане, в то время как сами преследуют и убивают последних» (апрель 1420 г.)556.

Однако уже в ближайшее время Олдржих примирился с королём, как предполагает Роберт Новотный, исключительно из практических соображений: Рожмберк решил воспользоваться тем, что основная часть войска таборитов - его единственного серьёзного соперника в Южной Чехии - выдвинулась на помощь Праге. Поэтому он предложил королю совместно осадить Табор557. Пусть это предприятие и не удалось, но в письме к Олдржиху от 12 июня 1420 г. Сигизмунд предстаёт в совершенно ином облике, чем в вышеуказанном послании к городу Кадань: «Любезный благородный вассал! Мы благодарны тебе за известие., а особенно, что желаешь быть с нами и поступать по нашей воле, а также, что ты направляешься к нам; это мы услышали с радостью. И по нам ты видишь, что будешь иметь в нашем лице милостивого государя и за это получишь от нас всякие блага, если будешь нас слушаться и держаться»558. Этим примером подтверждается тот тезис, что в первой половине 1420 г. Сигизмунд, направившись с чужеземным войском для насильственного утверждения собственной власти, на деле был более склонен к поиску компромисса с чешской знатью. И та пражская неудача, которая постигла короля в августе 1420 г. по вине (а возможно, и из-за предательства) его чешских сторонников, католических панов, не изменила сразу его политического подхода: стремления разрешить политический кризис руками самих чехов. В сентябре он поставил Вацлава из Дубе, Петра из Штернберка и Олдржиха из

556 «wider ir trewe und ere sich gen uns ufleynen <...> und meynen unser trewen und gehorsamen cristen zu sein und dy under drucken und vorderben». Urkundliche Beiträge zur Geschichte des Hussitenkrieges vom Jahre 1419 an / Hrsg. von F. Palacky. Bd. 1. Prag, 1873. S . 25.

557 Novotny R. «Sloup krâlovstvi» v pocâtcich revoluce: Oldnch z Rozmberka, 1417-1420 // Zrozeni mytu: dva zivoty husitské epochy / Vyd. Robert Novotny a Petr Sâmal. Praha, 2011. S. 60-72 (здесь - s. 63).

558 «Urozeny verny mily! Velmi jsme vdecni tvému poselstvie <...> a zvlâsce, ze s nâmi chces ostati a nasi vuoli ciniti; a také, ze k nâm jedes, to jsme râdi slysili. A také na nâs shledâs, kdyz nâs posluchâti budes a nâs drzeti, ze na nâs budes jmieti laskavého pâna a pozives toho od nâs vsiem dobrym». Listâr a listinâr Oldncha z Rozmberka / Vydala B. Rynesovâ. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929. S. 16.

Рожмберка, в качестве гетманов бехинского и прахенского края559. Первого королевский биограф Эберхард Виндеке винит в бездействии в ходе первого похода и отчасти намекает на их сговор с гуситами: «и господам фон Тубен, фон Йемениц (Микулашу из Йемниште. - Н.Н.), фон Штернберг (Алешу Голицкому из Штернберка - Н.Н.) также ставили в вину это поражение, а они-то были советниками короля; и они утверждали, что, дескать, им очень горестно от этого и что они добрые христиане; Бог лучше знает»560.

Олдржиха же немецкий хронист без пояснений обзывает «полугуситом»561, вероятно по той причине, что этот чешский магнат в ноябре 1420 г. без королевского позволения заключил перемирие с таборитами - теми гуситами, кто более других упорствовал в неприятии католической веры и Сигизмунда как «естественного господина» Чешского королевства562. Вероятно, это был скорее вынужденный шаг с его стороны: оказалось, что из-за поражения под Вышеградом король не сможет поддержать своего вассала в борьбе с Табором. Однако уже в первой половине 1421 г. Олдржих пошёл на дальнейшее сближение с гуситами, разрешив проповедь четырёх пражских статей в своих владениях. Затем же, в июне, на Чаславском сейме Рожмберк вместе с другими католическими и гуситскими панами призвал к тому, чтобы «не принимать и не иметь королём, либо наследником чешской короны короля Сигизмунда Венгерского, который вместе со своими приспешниками сбил нас с пути, так что всё королевство Чешское из-за его беззаконной жестокости понесло превеликий ущерб»563. Ф. Зайбт справедливо отметил, что смерть 500

559 Ibid. S. 20.

560 «und her Wentzlauw von Tuben, her Mißko von Jemenitz und her Altzkopf von Sternberg gap man auch die schult, und worent doch dez koniges rete; und sie meinten, es were in doch gar leit, und meintent ouch, sie werent güt Cristen; das weiß got wol». Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. von Wilhelm Altmann. Berlin, 1893. S. 118.

561 «der von Rosenberg (was ein halber Hus)». Ibid. S. 144.

562 Listar a listinar Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929. S. 29.

563 «abychom krale Sigmunda Uherskeho, jimz sme a jeho pomocniky najwiece zawedeni, i wsecko kralowstwie Ceske jeho bezprawim a ukrutenstwim skodliwosti doslo prewelike, za

212

знатнейших панов под Вышеградом означала победу горожан, пражских гуситов над высшей шляхтой, «сословную революцию» (нем. Ständerevolution), в терминологии этого немецкого историка564. Но очевидно, что в действительности это привело не к консолидации знати вокруг короля, но, наоборот - к тому, что многие паны откололись от него либо же стали пренебрегать своими связями с монархом, который с середины 1422 г. долгое время находился в Венгерском королевстве и в Немецких землях, прибыв в Чехию лишь в летом 1436 г. Следует заметить, что параллельно подобному охлаждению в отношениях Олдржиха с королем происходило сближение последнего с имперскими князьями, в частности, Фридрихом IV Веттином, маркграфом Мейсенским. Тот, будучи нанят Сигизмундом, вторгался в Чехию со своим отрядом и нанес пражским гуситам поражение в битве при Мосте в августе 1421 г. (см. с. 179-180)565. В то же время статьи, принятые католическими и гуситскими панами на Чаславском сейме, свидетельствуют о том, что Олдржих стремился добиться мира в королевстве без вмешательства короля и его людей.

Однако уже осенью 1421 г. Олдржих вновь сменил свою позицию по отношению к Сигизмунду. «Планирует ли он прибыть со своим войском в нашу землю? Если он не успеет, то мы будем совершенно оставлены, словно сироты»566, - писал чешский пан в ноябре своему тестю Райнпрехту фон Вальзее, капитану Верхней Австрии, который сопутствовал королю в Моравии. Причиной этого, вероятно, были успехи непосредственного соседа Олдржиха - общины Табора, находившегося в 50 км от его родового замка

krale nebo pana dedicneho koruny Ceske, jiez se jest tu nehodnosti sam znehodnil, nikoli neprijimali ani jmeli». Archiv cesky, cili stare pisemne pamatky ceske a moravske / Vydal F. Palacky. D. 3. Praha, 1844. S. 228.

564 Seibt F. Vom Vitkov bis zum Vysehrad. Der Kampf um die böhmische Krone im Licht der Prager Propaganda // Hussitenstudien: Personen, Ereigisse, Ideen einer frühen Revolution. München, 1991. S. 185-208 (здесь - S. 206).

565 Broesigke I. von. Friedrich der Streitbare, Markgraf von Meißen und Kurfürst von Sachsen. Düsseldorf, 1938. S. 62.

566 «maint er mit seiner macht her in daz land ze kumen oder nicht? Wenn chumpt er nicht bei zeiten, so sei wir gar verlassen und verwaist leut». Listar a listinar Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929. S. 42.

Рожмберк. Так, в октябре табориты во главе с Яном Жижкой вырезали гарнизон крепости Подегусы, принадлежавшей чешскому пану567. Вдобавок, к ним присоединился Богуслав из Швамберка, прежде верный католик568. В этой ситуации приход чужеземных войск Сигизмунда, в ноябре 1421 г. находившегося в Mоравии, воспринимался Олдржихом уже как благо. В свою очередь и король теперь повёл себя иначе, чем в ноябре 142G г.: тогда он оставил своего вассала без поддержки, отговорившись своим поражением под Вышеградом. В марте же 1422 г. Сигизмунд даровал ему привилегию чеканки серебряной монеты, в сентябре - обещал заплатить 35GG коп чешских грошей в качестве платы «за содержание 4GG конных для нашей службы в течение года», а также 85GG коп чешских грошей в качестве «платы за обозначенную службу и компенсации того ущерба, который он понёс, служа нам»569. Следует заметить, что эта сумма (12GGG коп чешских грошей = 36GGG рейнских гульденов)570 из расчёта за год службы была почти в два раза меньше той, которую получил вышеупомянутый Фридрих Mейсенский (3GGGG рейнских гульденов за полгода службы с 5GG конными)571. Возможно, в учёт была взята и разница их политического статуса в иерархии, и пожалование вышеупомянутой монетной привилегии, либо же король не видел особенной необходимости мотивировать того вассала, который и так находился в непосредственной близости к врагу.

Подведём итоги. В 1420-1422-х гг. Олдржих из Рожмберка трижды впал в немилость к королю и трижды возвращал себе его благосклонность. Причиной этого в первый раз (апрель 142G г.) послужило его несогласие с

567 SmahelF. Husitská revoluce. D. 3. Kronika valecních let. Praha, 1993. S. 102.

568 Listáf a listináf Oldfícha z Rozmberka / Vydala B. Rynesová. Sv. 1. 1418-1438. Praha, 1929. S. 45.

569 «quod nobis ad servicia nostra quatuor centos equos ad totum annum tenere debeat suis sumptibus et expensis»; «pretextu serviciorum et dampnorum per ipsum in nostris serviciis perceptorum». Ibid. S. 50-51.

570 Согласно счетам замка Карлштейн (1433), один рейнский гульден стоил двадцать чешских грошей, в то время как считалось, что в одной копе их должно быть 6g. Castelin K. Ceská drobná mince doby pfedhusitské a husitské (1300-1471). Praha, 1953. S. 152, 188.

571 Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. G. Fol. 103R.

политической неуступчивостью Сигизмунда: тот претендовал на то, чтобы править Чехией по праву наследования, а не с согласия чешских панов, в том числе и самого южно-чешского магната. Во второй раз (ноябрь 1420 г.) короля возмутил факт перемирия, которое Олдржих заключил с Табором, как представляется, исключительно из практических соображений. В третий раз (июнь 1421 г.) чешский пан открыто пошёл против своего господина, вместе с гуситской шляхтой потребовав низложения Сигизмунда, который привёл с собой в страну своих чужеземных слуг. Но уже через полгода он видел именно в последних спасение от побеждавших таборитов. Сложно сказать, исходил ли пан из Рожмберка когда-нибудь в своих действиях из каких-либо политических / религиозных убеждений, а не только из собственных корыстных, прежде всего имущественных, интересов. Возможно, его манёвр на Чаславском сейме имел целью достигнуть примирения с Прагой и гуситами, чтобы потом диктовать королю условия, на которых тот будет принят в Чешском королевстве. Но нельзя отрицать, что Олдржих был тем (пусть и очень своевольным и ненадёжным) инструментом, с помощью которого Сигизмунд стремился утвердить свою власть. Этот пример показывает, что «близость к королю» - явление, обладавшее множеством оттенков: король не довольствовался тем, что мог привязать к себе слабых, но стремился побудить сильных к взаимовыгодному сотрудничеству. В последних Сигизмунд был заинтересован гораздо больше, чем в первых, что иллюстрирует одна из его фраз, обращённых к Олдржиху: «Ты у себя дома повелевай как государь, чтобы твои <подданные> знали, что ты своих господин и они в твоей власти, чтобы знали, что должны быть тебе

572

послушны» .

572 «А 1у Бё ёоша паё Бууш1 икай ]ако рай, а!' уёё!е, йе БуусИ рай а ^сЬ тосеп, а 1аке аЬу уёёёН, йе 1еЬе та^ ров1шш Ьуй». Ыбйг а НБйпаг ОЫпсЬа ъ ЯойшЬегка / Ууёа1а В. Яупезоуа. Бу. 1. 1418-1438. РгаИа, 1929. Б. 19.

Шимон и Иштван Розгони

Поставим вопрос с помощью тех терминов, которыми мыслит венгерская историография: к какой аристократии относился Олдржих из Рожмберка - «старой» или «новой»? С одной стороны, он происходил из того рода, который участвовал в королевской политике ещё с середины XIII века, своими замками, землями и людьми не был обязан Люксембургам, но наоборот - отец Олдржиха, Индржих из Рожмберка вместе с маркграфом Йоштом Моравским поднял мятеж против Вацлава тогда, когда тот пожелал отнять у чешского пана замок Новый Град573. С другой стороны, в 1419 году Олдржиху было шестнадцать лет, он не был в конфликте с новым королём и мог как продолжить путь сопротивления королевской власти, так и изменить его. Сложность позднесредневековых политических систем Венгерского и Чешского королевства состоит в следующем: старая и мятежная аристократия в определённых обстоятельствах становится новой и лояльной точно так же, как и новая аристократия превращается в старую при смерти того правителя, который её сотворил. Примеры этой закономерности являет северо-венгерский род Розгони.

Розгони происходят из комитата Фейер и восходят к Ренальду Бастеи, которому Иштван V в 1270 году пожаловал как своему конюшему и стольнику землю Рузгун в комитате Абауй574. Однако в Анжуйскую эпоху они не занимали придворных и управленческих должностей. Будет ли справедливым в таком случае отнести их ко «старой аристократии», как это сделал П. Энгель? В пользу этого говорит тот факт, что во время мятежа 1401 - 1403 гг. ишпан Шароша Шимон Розгони в 1401 году воевал против Сигизмунда вместе со своей многочисленной роднёй. Как

573 Пашинин А.П. Шляхта в гуситском революционном движении (дис. ... канд. ист. наук). Саратов, 2006. С. 69.

574 При Ласло IV в 1289-1290 гг. Ренальд отправлял должность надора: Magyarorszag vilagi archontologiaja, 1301-1451 / Összeall. Engel P. 2. köt. Budapest, 1996. 206. l; Magyar törtenelmi emlekek. 1. osztaly. 22. köt. Budapest, 1874. P. 12; Keresztes K. A Rozgonyiak // Turul. 40. evf. 1926. 19-27. old.

продемонстрировала первая глава, мятеж 1401 года был попыткой этаблированной элиты прежней Анжуйской династии сохранить своё влияние на короля. Но ни Розгони, ни даже Гараи (последние - в силу своего юного возраста) не были его главными предводителями: ими была придворная должностная элита Венгерского королевства, в первую очередь -надор Детре Бебек, придворный судья Шимон Сечени, казначей Иштван Дебрёи, канцлер и архиепископ Эстергомский Янош Канижаи. Документы 1390-х гг. обнаруживают патронатные и имущественные связи между родом Розгони и этой элитой575. Она же и ходатайствовала за них перед королём, сам же Шимон Розгони, согласно комплексу регест известных «Грамот эпохи Сигизмунда» (венг. Zsigmondkori оЫвуеиаг), лишь в декабре 1398 года впервые предстаёт в качестве релятора, т.е. королевского советника576. Можно предположить, что накануне 1401 года Розгони ещё не заняли собственных устойчивых позиций в придворном и управленческом аппарате, в среде тогдашней должностной элиты577, но были тесно с ней связаны. Это бы объяснило присоединение этого клана к этой же самой элите, арестовавшей своего короля 28 апреля. С другой стороны, есть свидетельства того, что уже после освобождения Сигизмунда в октябре 1401 года в результате договора между предводителями мятежников владения Розгони были ограблены Иштваном Дебрёи, а сами они в следующем году получили

575 Так, 8 ноября 1397 года Сигизмунд наделил Ласло и Шимона Розгони, а также их двоюродного племянника Петера «владением и укреплением» Сепши (совр. Молдава-над-Бодвоу в Словакии) «по ходатайству прелатов и баронов Венгерского королевства». Т.к. грамота была издана в Эстергоме, необходимо предположить, что среди последних был и канцлер, архиепископ Эстергомский Янош Канижаи. По сведениям Э. Маюса, Ласло и Петер были его фамилиариями. Zsigmondkori okleveltar. 1. kot.: 1387-1399 / Osszeall. Malyusz E. Budapest, 1952. №5058. 559. old.; Malyusz E. Zsigmond kiraly uralma Magyarorszagon. Budapest, 1984. 66. old. Другой пример: в 1398 году Сигизмунд повелел, чтобы Иштван Дебрёи и Шимон Розгони уступили спорное владение Парно в комитате Земплен Имре и Андрашу Чапи. A zichi es vasonkeoi grof Zichy-csalad idosb aganak okmanytara. 5. kot. / Szerk. Nagy Imre. Budapest, 1888. 60. old.

576 Zsigmondkori okleveltar. 1. kot. / Osszeall. Malyusz E. Budapest, 1952. №5624. 620-621. old.

577 Из всего клана лишь Шимон Розгони носил должности в королевском и придворном управлении: был ишпаном Шароша и «сборщиком податей с урожая на землях монастырей и церквей ордена премонстрантов в Венгерском королевстве». Zsigmondkori okleveltar. 2. kot. 1. resz: 1400-1406 / Osszeall. Malyusz E. Budapest, 1956. №235. 32. old.

от короля имение Кайата в комитате Шарош, управляемом Шимоном578. Но Шимон не утратил прежних контактов с упомянутым мятежником, который в 1398 году вместе с ним был обделён правами на спорное владение Парно в пользу братьев Чапи (см. прим. 575). В этих связях Шимона сам король Сигизмунд видел пользу для своей власти: «когда во множестве восстали некоторые из наших неверных, а именно епископ Тамаш (Тамаш Лудани, епископ Эгера - Н.Н.) и Иштван Дебрёи, наши главные враги, вместе со своими приспешниками, тогда мы нуждались в силах для борьбы с ними. И наши верные тотчас появились по нашему желанию, чтобы противостоять этим нашим противникам, как например, этот воин ишпан Шимон. Даватель ясных и взвешенных советов и чутких предчувствий, он постарался смягчить сердца наших противников, разумно полагая, что не нужно сражений там, где милость и терпение славным образом побеждают; тем самым наших

579

противников он возвратил к нашей милости»579.

В 1408 году Сигизмунд заключил союз с прелатами, баронами и благородными Венгерского королевства «для уничтожения язычников и схизматиков», а также «врагов наших королевств и иных народов христианской веры» - так называемый орден Дракона580. Под «королевствами» (лат. regnorum nostrorum) в данном случае имелись ввиду

578 Ibid. №893. 107. old.; №573. 69. old.

579 «Nonnullis nostrorum fidelium in catervam rebellionis adunatis ipso etiam fratre Thoma et Stephano de Debreo capitalibus aemulis nostris cum suis eisdem existentibus dum propter eorumdem vires repellendas oportune viribus eguimus, iidem nostri fideles ad noistri beneplaciti nutum se iugiter offerentes ipsis nostris aemulis pro suis viribus coontra stando ibidem praelibatus Comes Simon, sanissimi concilii maturitate perspicuus, in suorum monitum eleganti, facundia praefatorum nostrorum aemulorum corda flexit indurata sane sentiens opus non esse praeliis, ubi gratia patientia triumphat gloriose, et exinde nostros aemulos nostrae reduxit gratiae». Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejer. T. 10. Vol. 2. Ab anno Christi 1392-1400. Budae, 1834. P. 753.

580 Название происходит от поединка Св. Георгия со змеем (лат. draco), о котором рассказывается в его житии, поэтому язычники и схизматики, равно как и противники власти Сигизмунда предстают в грамоте в образе «последователей лукавого недруга и древнего дракона». «in elisionem pernicolosum ipsius perfidi hostis et antiqui Draconis sequacium et militum paganorum, utputa et schismaticorum aliarumque nationis ortodoxae fidei ac Cracis, Christi et regnorum nostrorum aemulorum». Fundationales ordinis equestris Draconis in Hungaria de anno 1408 transumptae ex apographo autentico // Acta litteraria musei nationalis hungarici. T. 1. Budae, 1818. P. 167-181 (здесь - p. 169).

Венгрия, Хорватия и Далмация, на которые распространялась власть короны Св. Иштвана; однако не исключено, что давалась семантическая отсылка и к иному значению этого слова - «правление». Двадцать два могущественных мужа пообещали «без всякого лукавства», что «будут сохранять непритворное повиновение и неуступную верность нашему господину королю, его супруге нашей госпоже королеве, а также их отпрыскам обоего пола, верно служить и защищать во всём их имуществе»581. Э. Маюс полагает, что целью соглашения была гарантия сохранения власти Люксембургов в Венгерском королевстве в условиях, когда 41-летний Сигизмунд имел лишь одну дочь от первого брака с Марией Анжуйской -Елизавету582. С другой стороны, включение в его ряды прежних мятежников, более того, назначение его ректором и деканом Шимона Розгони, определённо преследовало цель текущей стабилизации власти и примирения со «старой аристократией». Равным образом Сигизмунд вверил тому один из первых постов в королевстве - должность придворного судьи583. В 1414 году Шимон умер, в то время как другие представители его рода не проникли в высшую придворную элиту и были задействованы в управленческом аппарате лишь эпизодически: его племянник Иштван Старший упомянут в качестве управителя веспремской епархии в 1416 году, в то время как в следующем году капитул избрал епископом его брата Петера584. Но в 1420-х гг. произошло масштабное включение клана Розгони в политическую систему Сигизмунда.

В 1421 году сын Шимона Иштван Младший был назначен пожоньским ишпаном и в соответсвтвии с этой должностью причислен к баронам королевства. К этому моменту он имел статус «особого фамилиария и постоянного сотрапезника» короля, потому сопровождал Сигизмунда во

581 Ibid. P. 171.

582 Mälyusz E. Zsigmond kiraly uralma Magyarorszagon. Budapest, 1984. 60. old.

583 Magyarorszag vilagi archontologiaja, 1301-1451 / Összeall. Engel P. 1. köt. Budapest, 1996. 9. old.

584 Engel P. Kiralyi hatalom es arisztokracia viszonya a Zsigmond-korban. Budapest, 1977. 62. old.

многих походах и военных кампаниях, о чём подробно говорится в грамоте о пожаловании того же года: 1) «в нашем боснийском королевстве у замка Добор, где боснийцами, в тот момент - нашими упорнейшими неприятелями, ты был изранен смертельными ранами, чьи шрамы на руках твоих и поныне явственно об этом свидетельствуют» 2) «в Ломбардии и Алемании»; 3) «в упомянутом Чешском королевстве, где от виклефистов или богемских еретиков <...> в бою у города Нойбург (совр. Новый град в северно-моравском крае Чешской республики - H.H.) ты понёс тяжёлую рану в лицо, нанесённую дротиком, шрам от которой и ныне заметен любому смотрящему»585. Пожалование именно пожоньского комитата не случайно. Если судить по передвижениям короля, именно здесь находился как отправной пункт для походов в Империю, так и плацдарм для вторжения в чешские земли, в первую очередь - Mоравию, куда в 1421 году передвинулся театр военных действий. Mестная шляхта (прежде в декабре 1419 года принёсшая Сигизмунду клятву в верности и отступлении от гуситского учения), в ноябре 1420 года потеряв под Вышеградом 500 знатнейших панов, отступила от него и присоединилась к католическому и гуситскому панству чешской земли и совместно с ними отказалась признавать Люксембурга своим королём в июне на сейме в Чаславе. В его походе против мораванцев как раз и принял участие Иштван, который обратил на себя внимание Сигизмунда не только тем, что пострадал за него: «он нанёс невосполнимый ущерб упомянутым нашим врагам, т.е. мораванцам, их владения и укрепления обратил в пепел, равно как сойдясь с этими нашими недругами на поле брани у города Остров, многих убил, их силы разбил, так что этих

585 «et praesertim in regno nostro Bosnae sub castro nostro Dobor, ubi a Bosnensibus, tunc nostris notoriis aemulis, in tuis manibus, quarum cicatrixes etiam de praesenti evidenter apparent, lethalibus fuisti vulneribus sauciatus, et expost in Lombardia et Alemannia, ac in praedicti regni Bohemiae, ubi a Wiclefistis seu Bohemis hereticis, viam erroneam quondam Ioannis Wicleff heretici, in conflictu cum eis per nostros fideles ante civitatem nostram Neuburg appelatam, comissio aliud vulnus in tua facie, per cuiusdam cuspidis ictum, cuius similiter cicatrix etiam pronunc cuilibet intuenti patet evidenter». Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejér. T. 10. Vol. 6. Ab anno Christi 14181428. Budae, 1844. P. 404.

еретиков упомянутые наши верные слуги погнали остриём меча до стен того города». Сигизмунд дополнительно отметил, что Иштван Розгони воевал, «сопровождаемый отрядом фамилиариев своих и своего брата Дёрдя, не поддержанный нашим королевским вспомоществованием, но ценой собственных потерь и трат»586. Более того, при осаде замка Йевичек, «крепчайшего шириной стен и башен, Иштван и Дёрдь, будучи примипилами, т.е. военачальниками в нашем осаждающем войске, замыслив усиленный обстрел ядрами, копьями и камнями, не боясь подвергнуть себя смертельной опасности ради чести нашей, и не без пролития крови их собственной и фамилиариев их, сослужили похвальную службу»587. Неслучайно, что король пожелал вверить столь амбициозному вассалу ключевой комитат на границе с врагом, равно как и то, что на этой должности Иштван заменил одного из чешских иностранцев на службе Сигизмунда - Петра Каплиржа из Сулейовице588.

586 «ecce praefatus Stephanus, filius praedicti quondam Simonis, nullo pecuniali nostro regio adminiculo stipendiatus, sed in propriis suis sumptibus et expensis, cum copiosa suorum et dicti Georgii fratris sui familiarum comitiva, in ipsa civitate nostra Hrascie inter caeteros fideles nostros remansit et in eadem usque nutum nostrae voluntatis perseveravit, dictisque aemulis nostris, utputa Moravis, tum praedictis aliis nostris infidelibus damna irrecuperabilia irrogavit, possessionesque et fortalicia nonnulla eorundem in favillam convertit, et multos (sic - H.H.) ex eisdem nostris in praelio campestri cum eisdem infidelibus ante civitatem nostram Ostro vocatam, quam tunc dicti aemuli nostri gubernabant, commisso, interfectis, viribus dictorum nostrorum infidelium demolitis, eosdem haereticos praefati nostri fideles in ore gladii, usque ad muros ipsius civitatis sunt persecuti». Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejér. T. 10. Vol. 6. Ab anno Christi 1418-1428. Budae, 1844. P. 606.

587 «civitatemque nostram Deuiczka vocatam, fortissimam murorum et turrorum latitudine, et altitudine fulcitam in praedicto regno nostro Bohemiae sitam, quam tunc dicti haeretici tenebant occupatam, expugnaturi obsedissemus, in eisdem civitatis obsidione et expugnatione memorati Stephanus et Georgius Comites Posonienses, primipili seu ductores praefati exercitus nostri exeundo, speciales exmissiones bombardarum actelorum ac lapidum destinantes, non advertentes personas eorum, pro nostri honoris incremento casibus mortis exponere non expavescentes, non sine ipsorum et familiarium eorum in linea consanguinitatis ipsis conjunctorum sanguinis effusione, laudabilia exhibuerunt servitia». Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejér. T. 10. Vol. 7. Ab anno Christi 1418-1428. Budae, 1844. P. 190-196.

588 Magyarországi világi archontológiája (1301-1457) / Ôsszeàll. Engel P. 1. köt. Budapest, 1996. 169. old.

Жалование / должность как вознаграждение от короля

Олдржих из Рожмберка и Иштван Розгони - два уникальных примера, которые не столько демонстрируют разницу человеческих характеров, сколько наглядно проявляют уже известные характерные черты политических систем рассматриваемых королевств, в частности - различие тех типичных инструментов власти, которыми король поощрял и привлекал к дальнейшей службе своего вассала. В Чехии подобным инструментом было денежное жалование на определённый срок, в Венгрии - придворная / управленческая должность. При этом применение одного инструмента не исключало другой. Необходимо напомнить, что Олдржих не только обязался в 1423 году служить королю в течение года с 400 конными за 12000 коп чешских грошей: в 1420 году он получил от короля должность гетмана бехинского и прахенского края. Но укрепил ли последний факт верность Сигизмунду в сердце чешского пана? Последующие события продемонстрировали, что нет. Дело в том, что пожалование этой должности в сентябре 1420 года Олрдржиху из Рожмберка, Вацлаву из Дубе и Петру из Штернберка означало не денежную ренту (о которой в грамоте не говорится не слова), но обязанность предводительства и «необходимой опеки» над тамошней шляхтой, простые полномочия собрать её на сейм в замке Влашим по приказу короля, который спешно отступал из Чехии, разгромленный под Прагой. Не следует забывать, что тогдашняя чешская шляхта представляла себя как «землю» Чешского королевства со своими свободами, была пронизана прочными горизонтальными связями, являла собой полноценную корпорацию с собственным сеймом, строптиво реагирующую на внешнее вмешательство. В Венгерском королевстве институту придворной королевской службы отводилось совершенно иное, высокое место, в том числе и в силу того, что здесь имелась крепкая система королевских комитатов, воеводств и банств, раздаваемых в управление. В отличие от гетмана бехинского и прахинского края, пожоньский ишпан, предводитель благородных в пожоньском комитате, держал мощные замки (Пожонь,

Уйвар, Девени), был поддержан доходами с них. Более того, именно в Венгрии придворная / управленческая должность создавала принадлежность к аристократии - баронам королевства, составлявшим верхушку одноступенчатой, центрированной вокруг правителя феодальной иерархии (нем. Herrschaftsverband), в то время как в Чехии конца XIV в. «паном» уже именовался член земского суда или носитель земской должности (что не исключало его включение в придворные структуры, как это демонстрирует рассмотренный пример). Пожалование должности в Венгерском королевстве выполняло ту функцию выделения и привлечения ко службе, которую в Чехии Сигизмунд в силу отсутствия достаточного королевского домена старался компенсировать выплатой жалования.

Заключение. Княжеская / баронская аристократия в своём отношении к королевской власти

Проведённое исследование позволяет осмыслить гуситский конфликт как политический фактор в свете проблемы дуализма власти короля и аристократии в позднесредневековой Центральной Европе. Необходимость военного и дипломатического противостояния с упорными мятежниками побуждала Сигизмунда к взаимодействию с его сильнейшими вассалами: как князьями, так и баронами. Она прямым образом воздействовала на тот политический диалог, который начался между королём и аристократией ещё в предгуситскую эпоху. Преследование собственных, династических интересов в последней трети XIV - начале XV века вовлекло Карла, Вацлава и Сигизмунда в острый конфликт с имперскими князьями, чешскими панами, венгерскими прелатами и баронами. Политический дуализм в форме властных притязаний со стороны верхушки феодальной иерархии, т.е. с функциональной точки зрения - становление этой верхушки как аристократии, возник именно результате люксембургской политики «гегемонизма» (нем. das hegemoniale Königtum). В ходе Гуситских войн те же

самые частные, династические интересы Сигизмунда, его стремление тем или иным образом утвердить собственную власть в Чешском королевстве способствовали важному изменению характера политического дуализма: переходу от соперничества с партнёрству между двумя главными силами позднесредневековой европейской монархии - королём и аристократией. Следует обобщить три его ключевые черты:

1. Этот процесс заключался в отказе Сигизмунда как от политики территориальной экспансии люксембургских земель (Карл IV), так и политики «уступок» (Вацлав). Последний Люксембург сознавал, чем может быть ему полезен конкретный князь в тот или иной момент: Фридрих IV Веттин в начале 1423 года, в ситуации возможной агрессии со стороны польско-литовской унии - своими многочисленными отрядами, а Конрад IV - посредничеством между ним, Орденом и силезскими князьями в целях заключения союза против нового возможного врага. Взамен Сигизмунд предлагал своим партнёрам то, к чему стремились именно они: маркграфы мейсенские приобрели те замки в Фогтланде, за которые уже с 1370-х гг. конфликтовали с Карлом и Вацлавом, а также герцогство и курфюрстшество Саксонское - новые земли и особый статус в Империи. Герцоги олесницкие, четыре брата Конрада, бедные правители маленького княжества получили ренты от имперского города Вратислава, а также чин силезского гетмана -первенство среди силезских князей.

2. Партнёрство между королём и аристократией определялась военной необходимостью, в частности смещением театра боевых действий. Так, именно мятеж моравской шляхты в 1421 году в итоге послужил к тому, что был возвышен до пожоньского ишпана и барона Венгерского королевства Иштван Розгони. С другой стороны, без соответствующей настроенности самого Сигизмунда любая предпосылка оказывалась нереализованной, как это демонстрирует ситуация начала 1420 года. Фридрих Веттин уже тогда на имперском собрании во Вратиславе предлагал королю военную помощь, прося взамен подтверждения своих законных ленных прав в Империи и

незаконных приобретений в Чехии, но Сигизмунд ответил отказом: он не желал ни лишиться своих прав, ни утратить поддержку лояльной чешской элиты - католических панов, которые не одобряли идею военного похода против других панов - своих сородичей гуситской веры.

3. Усиление взаимодействия не означало полного исчезновения конфликтов между Люксембургом и аристократией, особенно - чешским паном Олдржихом из Рожмберка. Особенно важным в этом случае является фактор личного присутствия короля и его иностранного войска. Последнее то возмущало католических панов, отталкивало их от Сигизмунда, то наоборот - было последним средством спасения их владений перед лицом Табора. Также заметна следующая тенденция: обнаруженные политические разногласия (с Иштваном Розгони в 1430 году, с епископом Конрадом в 1434 году) приходятся на 1430-е гг. и затрагивают вопросы не борьбы с гуситами, но управления вверенными им территориями. В этом следует видеть признак смены политики королевской власти: от борьбы с мятежом в Чехии ценой имущественных и правовых уступок к реформированию самой Империи, восстановлению её доброго порядка.

Заключение

1. В Священной Римской империи, Чешском и Венгерском королевствах позднего Средневековья (Х1У-ХУ вв.) один лишь правитель обладал общепризнанным правом на верховную светскую власть, которую он уже был должен и волен распределять по нижним ступеням властной иерархии в тех или иных формах - ленах и рентах, должностях и полномочиях. Это предопределило ведущую роль королевского двора и королевского совета, его персональных институтов - в управлении монархией. Любые иные, неавторизованные королевской властью формы политического участия сословий обладали заметно меньшей легитимностью. Этому служат подтверждением обстоятельства восшествия Сигизмунда на венгерский, римский и чешский трон в 1387, 1410-1411 и 1420 гг. (с. 8-10). Отсутствие у аристократии общепризнаваемого права самостоятельной политической инициативы было особенно заметно в условиях нарастания напряжённости в её отношениях с Люксембургами. «Низложение» Вацлава курфюрстами в 1400 г. потянуло за собой необходимость военного похода на Прагу (1401 г.), очевидно, в целях принуждения свергнутого монарха к отречению от власти (с. 126-127). Для чего же оно требовалось, если курфюрсты и князья уже самостоятельно «низложили» своего короля «для чести и блага священной империи»? Другим примером является ситуация в Чешском королевстве в 1419 г.: уже в своей петиции представители «земли и общины», высшая чешская шляхта как католическая, так и гуситская признала Сигизмунда своим «новым королём» в надежде на то, что тот подтвердит / санкционирует её политические и конфессиональные требования; тот же ловко и дипломатично отложил их рассмотрение совместно со своим «малым двором» -советниками из числа той же высшей чешской шляхты (с. 149-150). Подобным образом и в качестве венгерского короля Люксембург от собственного лица заключал важнейшие политические соглашения: в 1402

году - о наследовании Венгерского королевства Альбрехтом Габсбургом в случае своей бездетной смерти, в 1423 году - о союзе с Тевтонским орденом и силезскими князьями (с. 82, 198-200).

2. Политическое соотношение сил королевской власти и аристократии в Священной Римской империи, Чешском и Венгерском королевствах эпохи Сигизмунда (1387-1437) представляло собой своеобразное сочетание монополии правителя на верховное господство с реально-политическим превосходством аристократических группировок. В данном случае важным фактором была не только военная сила, которую могла выставить мятежная аристократия, но и сама внезапность её нападений на королей-Люксембургов, которые с 1390-х гг. были вовлечены в собственную династическую войну. Напрасно Сигизмунд в 1401 году в передаче Энея Сильвия Пикколомини сверкал очами и потрясал кинжалом перед окружившими его венграми: он был предан своим собственным придворным судьёй Шимоном Сечени, который был представителем должностной элиты короля-Люксембурга (используя современный политологический сленг - членом его «команды»), но являл собой в действительности пример аристократии «старой», возвышенной ещё его предшественником - Людовиком Великим. Равным образом врасплох своими чешскими панами в 1394 году был захвачен король Вацлав, после охоты возвращавшийся в свой замок Кралув Двур, а в 1400 году курфюрсты-низлагатели не сочли нужным ни пригласить короля на свой съезд в Оберланштайне, ни уведомить его о своём действии.

3. Во всякой из рассматриваемых монархий аристократия, т.е. верхушка властной иерархии (вне зависимости от «развитости» этой иерархии в той или иной конкретной монархии) составляла группу политического давления на короля, но различалась по своему характеру и происхождению. В Империи монарху противостояли его прямые вассалы и соправители - князья, в Венгрии - придворная должностная элита в лице баронов королевства, созданная его предшественниками и создаваемая им

самим, в Чешском королевстве - территориальная корпорация благородного сословия во главе с панами. Притязания аристократии на право осуществлять контроль над правителем вплоть до его ареста и низложения ясно проявились в рассмотренных событиях 1387-1419 гг.: в обстоятельствах избрания Сигизмунда венгерским королём в 1387 году (с. 9), в мятеже чешских панов в 1394-1396 гг. (с. 139-141), в низложении Вацлава с римского престола в 1400 году, в мятеже венгерской знати 1401 г., в требованиях, предъявленных Сигизмунду как наследнику Вацлава, «новому королю» со стороны чешской шляхты в 1419 г. (с. 145-147).

4. Причину столкновений аристократии с королевской властью следует видеть не только в естественном стремлении правящих кругов к расширению своей (не)территориальной власти за счёт новых ленов, имений и должностей, но и в той ситуации, которая сложилась в Люксембургской династии. Единство династической политики при Карле IV уступило место междоусобному конфликту между его наследниками; в Империи «правление короля-гегемона» Карла IV (нем. hegemoniales Königtum) сменилось периодом физического неприсутствия его сына Вацлава (нем. königslose Zeit), в Венгерском королевстве смелого воителя Людовика Великого сменил не столь храбрый, главное же - очень юный 19-летний Сигизмунд. При этом у поздних Люксембургов сохранились, а возможно, что ещё больше укрепились политические привычки их властного отца. В 1392 году Вацлав оскорбил Индржиха из Рожмберка, конфисковав понравившийся ему замок Новый Град (с. 137). В 1397 году Сигизмунд приказал казнить Иштвана Лацкфи, которого заподозрил в измене по наущению канцлера Яноша Канижаи (с. 90). Карловы сыновья продолжили его политику покровительства своим наиболее преданным чешским вассалам при замещении должностей: Вацлав - в Империи, Сигизмунд - в Венгрии, что провоцировало недовольство со стороны местной элиты. Угрозу люксембургского «гегемонизма» венгерская военная аристократия, вскормленная королями прежней Анжуйской эпохи, почувствовала ещё в

1387 году. Тогда она потребовала от Сигизмунда торжественное обещание не допускать иностранцев к управлению страной. Люксембург был в её глазах королём-чужаком из могущественной и опасной иноземной династии, которому она смогла навязать свои условия. Представляется характерной фраза в адрес Сигизмунда, приписанная оруженосцу казнённого Иштвана Лацкфи венгерским хронистом Яношем Туроци: «Тебе, чешская свинья, я служить не стану!» (с. 88). В 1387-1401 гг. он мог быть уверен лишь в своей малочисленной иностранной элите, которую старался в своём королевстве возвысить. В данных условиях знатные кланы имели тенденцию ко временной консолидации в целях усиленного давления на короля. Политика «покровительства чужакам» в сочетании с успехами Сигизмунда в династической войне за Чешское королевство при поддержке чешской шляхты, иначе говоря - династическая политика Люксембурга, проводившаяся без оглядки на венгерскую аристократию, была причиной мятежа 1401 года.

5. Степень «сословной солидарности» аристократических группировок и их сплочённости против короля не следует преувеличивать. Договор рейнских курфюрстов с Веттинами, неформальный сговор венгерской придворной элиты против Сигизмунда, союз девяти чешских панов во главе с Йоштом Моравским возникли лишь на основе непродолжительного совпадения частных интересов участников. Действуя якобы в интересах всех благородных, ради блага «чешской земли» / «империи» / «граждан Венгерского королевства», в действительности всякий их представитель преследовал и реализовывал никоим образом не общественные, и даже не общие, но исключительно свои собственные выгоды. Об этом ярко свидетельствует поведение конкретных лиц. Один из предводителей мятежников, далмато-хорватский и славонский бан Миклош Гараи-младший в 1401 году начал с пленённым Люксембургом сепаратные переговоры и отпустил на волю пленённого и вверенного ему Сигизмунда на том условии, что он будет королём отблагодарён и возвышен. Маркграф

мейсенский и ландграф тюрингский Вильгельм Веттин присоединился к походу нового римского короля Рупрехта против Вацлава не для борьбы с политическим расколом в Империи и с Люксембургом как антикоролём, но с исключительно корыстными целями грабежа и захвата. Всю относительность «сословной солидарности» в аристократической среде и быстротечность политической игры демонстрируют последовавшие военные столкновения между участниками мятежей: между венгерскими мятежными кланами Розгони и Дебрёи в 1402 году (с. 217), маркграфом мейсенским и курфюрстом Майнцским в 1403 году (с. 125), даже - внутри союза рейнских курфюрстов: между Иоганном Майнцским и римским королём Рупрехтом, пфальцграфом рейнским в 1405 году. Именно династический индивидуализм всякого аристократического клана сообщал немалый шанс на успех правителя в его усилиях расколоть мятежную группировку.

6. На рубеже Х1У-ХУ вв. аристократия выступила в качестве не только «низвергателей», но и «делателей» королей - предлагая / навязывая королю свою помощь и реализуя себя в качестве ключевого партнёра королевской власти. «Если сей пленник вновь станет править и если это сотворите вы, то я уверяю вас: в ваших делах всегда будет ожидаться добрый исход» - крепкая, естественная и очевидная взаимосвязь между службой королю и реализацией собственных интересов читается в этом увещевании к сыновьям-Гараи, которое венгерский хронист Янош Туроци вложил в уста их матери (с. 93). Следует ли понимать взаимоотношения между королевской властью и феодальной аристократией, центральной и местной властью в рассматриваемых центрально-европейских монархиях как принципиальный антагонизм - «особую линию политического развития и борения, в ходе которого монарх пытался сократить суверенитет вотчинника» (Н.А. Хачатурян)? Проведённое исследование подсказывает отрицательный ответ. Борьба между королём и его политическими оппонентами (которых представляли как аристократические группировки, так и отдельные могущественные мужи и кланы) велась не в целях

монархической централизации или феодальной децентрализации как таковой, но в конкурентном поиске возможного пути политического диалога и компромисса между этими политическими силами. Недовольная аристократия никоим образом не стремилась к разрушению существующего монархического строя, но к тому, чтобы обязать короля к совету с собой, к вовлечению именно её в управление монархией, к признанию её в качестве политического партнёра. Противостояние между королём и чешской шляхтой (и гуситской, и католической) возникло не из вопроса, будет ли Люксембург чешским королём, но станет ли он править как господин наследный или же выборный - и именно претендуя на право избрания короля, чешское панство выступало в качестве его соправителя и соперника. Требование гуситской шляхты разрешить и защитить отправление причащения под обоими видами было созвучно Бингенским соглашениям курфюрстов для защиты христианской веры и искоренения гуситского учения в Чехии именно в том, что и чешские паны, и имперские князья обращаются к Сигизмунду за согласием и санкцией, требуют его политической воли, поскольку собственным законным правом санкции не обладают. Возможно, что и мятеж 1401 года начался не со стычки, как это представляют Янош Туроци и Эней Сильвий Пикколомини, но с изложения венгерскими баронами своих требований: «Милостивый господин, мы пришли, потому что мы хотим, чтобы чехи, поляки и прочие чужаки ушли из этой страны», - так передаёт слова придворного судьи Шимона Сечени анонимная кёльнская хроника (с. 88). Нежелание короля найти компромисс с венгерской аристократией, дать ей гарантии сохранения её положения в королевстве (что стало необходимо в свете активизации его контактов с чешской шляхтой в ходе борьбы за чешский трон) привело к аресту короля.

7. Успешность политической коммуникации зависела в большей степени от воли самого правителя. Аристократия трёх монархий сознавала и признавала его единоличное право на распределение благ, и непокорность части чешских подданных власти нового короля

Сигизмунда дала ей шанс заинтересовать короля и выслужиться перед

ним. В 1420 году Фридрих Веттин, Олдржих из Рожмберка и Иштван Розгони предложили Сигизмунду свои военные услуги, а также проявили особенную инициативу в борьбе с гуситами. В январе 1420 года Сигизмунд ответил отказом мейсенским маркграфам, которые за свою военную помощь попросили от Люксембурга подтверждение их владений и держаний, в том числе и захваченных в 1402 году в Чешском королевстве. Но преданный своими чешскими вассалами, впоследствии же - низложенный ими на Чаславском сейме в 1421 году, Сигизмунд всё же пошёл на взаимовыгодное сотрудничество с воинственным Фридрихом Мейсенским. Преимуществом существовавшей политической системы была возможность задействовать по выбору короля того или иного потенциально «близкого к нему» вассала в зависимости от текущих потребностей королевской власти. Присоединение моравской шляхты к гуситам в 1421 году побудило короля к административным перестановкам в Венгерском королевстве: должность пожоньского ишпана получил Иштван Розгони, сменивший на этом посту чешского пана Петра Каплиржа из Сулейовице (с. 220). Фридрих Мейсенский был нанят королём «ежедневной конной войны» с гуситами после поражения под Вышеградом (1420), которое означало для короля провал попытки договориться с мятежниками-гуситами при посредничестве его чешских сторонников, католических панов. Однако приближение и возвышение той или иной кандидатуры в ряде случаев вело к охлаждению в отношениях с другими потенциальными партнёрами. Привлечение Сигизмундом для борьбы с гуситами в Чешском королевстве иноземного князя, маркграфа мейсенского, было воспринято отрицательно всей чешской шляхтой, которая упрекнула короля в том, что «тот поднял и возбудил все окрестные земли и князей, затем же сам привёл их в Чешское королевство» (с. 132). Несмотря на конфессиональный раскол, сторонники Люксембурга, чешские католические паны во главе с Олдржихом из Рожмберка стремились разрешить конфликт с панством гуситским не военным, но мирным путём,

чтобы затем предъявить королю общие требования от лица совокупной чешской аристократии.

8. Представляется, что мятеж 1401 года, в особенности же -последовавший гуситский кризис сформировали в сознании Сигизмунда новую политическую концепцию. Суть её заключается в том, чтобы править не вопреки аристократии, но с её помощью, «вершить дела через могущественных князей и господ», по выражению Эберхарда Виндеке, придворного слуги и биографа Сигизмунда. Для противостояния гуситам Люксембургу были нужны не слабые, но сильные слуги, способные военачальники, особенно если учесть, что сам король хорошим полководцем не был. Он был заинтересован не только в их подконтрольности, поддерживать которую у него зачастую не получалось, но и в верности их подчинённых: «Ты у себя дома повелевай как государь, чтобы твои <слуги> знали, что ты своих господин и они в твоей власти, чтобы знали, что должны быть тебе послушны», - написал Сигизмунд Олдржиху из Рожмберка в 1420 году (с. 215). Исследование продемонстрировало, что король и император умел задействовать в своих службах во всякий момент тех из своих политически «близких» вассалов (нем. kдnigsnah в терминологии Петера Морава), в помощи которых испытывал необходимость. При этом в качестве инструмента он использовал пожалование именно тех благ, которые соответствовали ресурсам, имевшимся у королевской власти. В Венгерском королевстве в этом качестве выступали должности в придворном и местном управлении, которые в этом государстве означали не только распоряжение королевскими замками и доходами, но саму принадлежность к сословию баронов, верхушке всех благородных «граждан королевства» (лат. regnicolae), венгерской аристократии; примером должности как стимула к дальнейшей службе является титул пожоньского ишпана, пожалованный Иштвану Розгони-младшему в 1421 году. Случай чешского пана Олдржиха из Рожмберка демонстрирует: в Чешском королевстве в силу незначительности королевских имуществ и неразвитости аппарата местного

королевского управления в качестве реального стимула для соблюдения верности королю выступило не пожалование должности гетмана бехинского и прахинского края, но привлечение к наёмной службе с 400 конными в течение года за 12000 коп чешских грошей. Для герцогов олесницких ренты от имперского города Вратислава выступили уже в качестве не стимула, но вознаграждения за их верную службу королю и упорную борьбу против гуситов. Имперского князя Фридриха Веттина Сигизмунду удалось заинтересовать в сотрудничестве другими средствами власти - согласием подтвердить их имперские лены, а также пожалованиями в немецких и чешских землях - герцогством Саксонией, фогтландскими замками, городами Мост и Усти-над-Лабем.

9. Сколь длительным был эффект от выплат, пожалований, уступок? Уже наследники Фридриха IV Мейсенского, прозванного «Сварливым», герцоги саксонские Сигизмунд и Фридрих (последний известен под прозвищем «Кроткого») не переняли его воинственный энтузиазм, но даже, напротив, - заключили сепаратный мир с главными гетманами таборского и сиротского войск, Отиком из Лозы и Яном Чапеком из Сана589. Новое поколение особенно не дорожило не только прежним партнёрством с Сигизмундом в борьбе с гуситами, но и территориальными приобретениями своего предшественника: в вышеупомянутое мирное соглашение не были включены города Мост и Усти-над-Лабем (которые были переданы Сигизмундом Фридриху Сварливому для держания в пользовании до окончания войны с гуситами)590, потому упомянутые гетманы подошли к ним со своими войсками и потребовали от местных командующих 15000 венгерских флоринов в качестве откупа; сам же Фридрих Кроткий уверял, что он сам «не заключил с еретиками никакого мира, но что те из Моста

589 Дрезден. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv Dresden). 10001 Ältere Urkunden. Nr. 6235.

590 Там же. Nr. 6244.

заключили»591. Что же касается фогтландских замков, приобретённых Фридрихом Сварливым в 1422 году: Фридрих Кроткий пожаловал Фойтсберг, Шёнек и Штольберг в дар Каспару Шлику - канцлеру Сигизмунда592. Вероятно, что благосклонность королевского приближённого ему была важнее, чем непосредственный контроль над замками на опасных границах с Чешским королевством. Вероятно, что континуитет «политической близости» саксонских герцогов, сыновей Фридриха Сварливого, представляла лишь их традиционная присяга римскому королю и ответное наделение имперскими ленами со стороны Сигизмунда, с формулировкой: «из особенного расположения и за службу и верность, которую проявил по отношению к нам и священной империи их покойный

593

отец»593.

Необходимо предположить, что долговременным фактором поддержания стабильности и преемственности правления выступали не сами стимулы к верности в виде королевских пожалований аристократам, но степень интегрированности ключевых «государствообразующих» кланов в политическую систему именно текущей правящей династии. В королевствах Венгерском и Чешском этой интегрированности Сигизмунд в целом добился, так как после его смерти его зять и кандидат Альбрехт Габсбург был знатью избран и признан; но вряд ли она стала бы исполнять волю почившего короля без собственного расчёта. Шимон Розгони-младший получил должность канцлера при королеве Елизавете, дочери Сигизмунда, стал одним из оплотов недолгого правления Альбрехта, что было отражено в пожалованиях, восхвалявших его «благодаримую и благородную проявленную верность и храбрость, по

591 «Als lassen wir uch wissen das wir mit den ketzern keynen fride ufgenomenn habin sunder die um brux habin eynen fride mit yn von yn selbst und nicht von unss geheisse wegen ufgenomen». Там же. 10707 Inventare. Nr. 223. Verzeichnis von Urkunden des Wittensberger Archivs. 6v.

592 Там же. 10004 Kopiale. Nr. 15.

593 «von besundern gnaden und durch dienste und treue willen die ir vatter seliger uns und dem heiligen riche getan». Грамота, изданная во вторник перед днём Св. Троицы (18 мая 1428 г.). Там же. 10001 Ältere Urkunden. Nr. 6092.

отношению к нашему отцу (т.е. тестю - Н.Н.) и дражайшему союзнику высочайшему князю и господину Сигизмунду, а также и нам (т.е. самому Альбрехту - Н.Н.) со времени нашей коронации королём Венгрии»594. Равным образом Альбрехт назначил именно Олдржиха из Рожмберка «гетманом нашим и всего Чешского королевства»: «поскольку мы посчитали более полезным и почётным дать вам, своим любимым, благородным, храбрым и прославленным и мудрым вассалам, в качестве управителей и гетманов панов этой самой земли, а не чужеземцев., а если бы кто не пожелал быть послушен гетманам нашим, то действовал бы против нас и против прав земских»595. Сколь иначе держал себя Сигизмунд, когда в 1419 году потребовал через своих приближённых, чтобы сословия, «чешская земля и община» не назначали людей на «должности его» (в то время как податели петиции говорили о «должностях земских»), хранили всю казну и драгоценности, «которые его милость в этой земле имеет»: под словом «земля» он понимал не аристократическое общество, но свою непосредственную собственность (с. 150). Очевидно, что в 1437 году между преемником Сигизмунда и большей частью этаблированной аристократии имело место взаимопонимание и согласие.

10. Следует предположить, что в качестве важнейшего фактора интегрированности выступали переплетения дружественных, союзных и родственных связей, особенно - между княжескими династиями. В 1423 году Сигизмунд, Фридрих Сварливый и Альбрехт Габсбург заключили между собой вечный союз для борьбы с гуситами, который был впоследствии подкреплён браком между его сыном Фридрихом и Маргаритой

594 «pro gratis preciare fidelitatis obsequis virtuosis et strenuis gestis». Будапешт. Венгерский государственный архив (Magyar Országos Levéltár). Diplomatikai leveltár (Q szekció). Kincstári levéltárból (e). MKA: Neo-regestrata acta (Q311). DL-DF 13167.

595 «Urození, statecní, slovutní a opatrní, verní násí milí!... usazujem za hajtmany nase a vseho království naseho Ceského urozené Oldrícha z Rozmberka a Menharta z Hradce... Neb jestlize by kto z kteraké zpurnosti neboli ze zlé vuoli své, jehoz se nám nezdá, tychz Oldrícha a Menharta, hajtmanóv nasich, nedbal snad neboli nechtel poslusen byti, ten a takovy ucinil by napred proti nám a proti pravóm zemskym». Listár a listinár Oldrícha z Rozmberka / Vydala B. Rynesová. Sv. 2. 1438-1444. Praha, 1932. S. 31.

Австрийской. После смерти императора в 1437 году саксонский герцог Фридрих II был «единственным курфюрстом, который с самого начала желал избрать Альбрехта Австрийского»596 - зятя и протеже Сигизмунда, наследника его держав. В 1423 году Сигизмунд заключил союз с силезскими князьями и Тевтонским орденом против польского короля Владислава и великого князя литовского Витовта, но равным образом и против чешских гуситов. Естественно, что Веттинов и силезских князей должна была сблизить необходимость борьбы с общим врагом, который с 1428 года перешёл к тактике опустошительных набегов на соседние католические земли. В 1429 году между герцогом саксонским и силезскими князьями был заключён союз «для верной службы всесиятельнейшему князю и господину, господину Сигизмунду». В 1444 году вышеупомянутый Каспар Шлик, канцлер при Сигизмунде, Альбрехте и Фридрихе - которому саксонские герцоги Фридрих и Сигизмунд Веттины пожаловали три фогтландских замка - женился на дочери Конрада Кантнера, герцога олесницкого. Поэтому следует предположить: «политически близкие» ландшафты и группы находились в отношениях взаимодействия и партнёрства не только с королём, но и между собой, рассматривали себя и друг друга как гарантов преемства династии Люксембургов и Габсбургов.

Однако по этой же причине в рассматриваемых центральноевропейских монархиях отсутствовал континуитет и стабильность в отношении аристократии к королевской власти: новым правителям из иных династий эта этаблированная аристократия не желала подчиняться, но наоборот - бунтовала против них. Здесь следует упомянуть военные столкновения между Олдржихом из Рожмберка и чешским королём-«гуситом» Иржи из Подебрад в 1448 году, между избранным венгерским королём Матяшем Хуняди и надором Ласло Гараи, который уже в 1459 году признал королём именно Фридриха III Габсбурга. Вероятно, что аристократия сохраняла свою лояльность не королевскому престолу как

596 Altmann W. Die Wahl Albrechts II. zum Römischen Könige. Berlin, 1886. S. 14.

таковому, но именно конкретным династиям, его занимавшим. Это бы объяснило успешную передачу власти от Сигизмунда к Габсбургам, которая, правда, сопровождалась естественным противлением гуситской шляхты в северной Чехии, вынужденным соперничеством с Фридрихом Бранденбургским за римский трон, затем же - конфликтом Фридриха III c кланом Гараи-Цилли. Опирались ли австрийские монархи XVI в. на те же группы в среде «политически близкой» аристократии? Сохранилось ли их прежнее партнёрство в условиях конфессионального раскола не только в чешских землях, но и в Империи, а также землях венгерской короны? Эти вопросы требуют дальнейших исследований.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Наумов, Николай Николаевич, 2018 год

Библиография

Источники

Неопубликованные источники

Берлин. Тайный государственный архив прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv preussischer Kulturbesitz). XX. Hauptarchiv. Ordensbriefarchiv. Nr. 3699; 4007; 4040; 4041; 6109. Будапешт. Венгерский государственный архив (Magyar Országos Levéltár).

Diplomatikai leveltár (Q szekció). DF-DL 10772; 13167; 96976. Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv

Wien). Finanz- und Hofkammerarchiv. Familienakten. R-150. Rozgon. Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv Wien). Haus-, Hof- und Staatsarchiv. Familienurkunden Habsburg. Nr. 401; 402.

Вена. Австрийский государственный архив (Österreichisches Staatsarchiv

Wien). Haus-, Haus- und Staatsarchiv. Reichsregister Sigismund. Bd. D-L. Вроцлав. Архив вроцлавского диоцеза (Archiwum archidiecezji wroclawskiej).

Acta biskupie. Sign. DD. 12; G 5b; XXVI. Вроцлав. Государственный архив (Archiwum Panstwowe we Wroclawiu).

Dokumenty miasta Wroclawia. Sign. 1684. Дрезден. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv Dresden).

Bestand 10001 (Ältere Urkunden). Nr. 6092; 6235; 6244. Дрезден. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv Dresden).

Bestand 10004 (Kopiale). Nr. 15. Дрезден. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv Dresden). Bestand 10717 (Inventare). Nr. 223. Verzeichnis von Urkunden des Wittensberger Archivs. Лейпциг. Университетская библиотека (Universitätsbibliothek Leipzig). Historische Bestände. Ms 113. Urkundenabschriften zur Geschichte Breslaus

(18 Jh.). Ms 766. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Ms. 1091. Diplomatische Sammelhandschrift (lat. und dt.). Москва. Российская государственная библиотека. Ф. 68. № 358. Ед. 5. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1417-1418 гг.. Ед. 6. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1419-1420 гг.. Ед. 9. Генеральный штаб. Переписка великих магистров и других должностных лиц Тевтонского ордена в 1422 г.. Прага. Национальная библиотека (Narodni knihovna v Praze). V. A. 9.

Quaestiones de emptione et venditione in perpetuum vel ad tempus. Прага. Национальный архив (Narodni archiv Ceske Republiky). Stara manipulace. P 106 M/40. Z Munsterberku.

Опубликованные источники

Венелин Ю.И. Влахо-болгарские или дакославянские грамоты. СПб.: в

типографии Императорской Российской Академии, 1840. 359 с. Aeneae Sylvii vita Sigismundi imperatoris // Palacky F. Literarische Reise nach Italien im Jahre 1837 zur Aufsuchung von Quellen der böhmischen und mährischen Geschichte. Prag: bei Kronberger's Witwe und Weber, 1938. S. 109-114.

Archiv cesky, cili stare pisemne pamatky ceske a morawske / Vydal F. Palacky. D.

1, 3. Praha: w komissj u Kronbergra i w Rivnace, 1840-1844. Bergmann J. Urkunden der vier voralbergischen Herrschaften und der Grafen von Monfort // Archiv für Kunde österreichischer Geschichtsquellen. 1849. Heft 4. S. 4-82.

Cardauns H. Chronik über Sigmund König von Ungarn // Forschungen zur deutschen Geschichte. Jg. 16. 1876. S. 335-350.

Caro J. Liber cancellariae Stanislai Ciolek. Ein Formelbuch der polnischen Königskanzlei aus der Zeit der hussitischen Bewegung // Archiv für österreichische Geschichte. Bd. 52. 1875. S. 1-274.

Chronik des Franciskaner Lesemeisters Detmar / Hrsg. v. F.H. Grautoff. Bd. 1. Hamburg: Perthes, 1829. 489 S.

Die Chroniken der niedersächischen Städte. Magdeburg. Bd. 1. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1869. 508 S.

Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis / Studio et opera Georgii Fejer. T. 9. Vol. 4. T. 10. Vol. 1-8. Budae: Typis regiae scient. universitatis ungaricae, 1834-1844.

Codex diplomaticus Lithuaniae (1253-1433) / E codicibus manuscriptis in archivio secreto Regiomontano asservatis edidit Eduardus Raczynski. Vratislaviae: sumptibus Sigismundi Schletter, 1845. 321 p.

Codex diplomaticus patrius hungaricus / Studio et opera Arnoldi Ipolyi, Emerici Nagy et Desiderii Veghely. T. 7. Budapest: typis Alexandri Kosci, 1880. 496 p.

Codex diplomaticus regni Croatiae, Dalmatiae et Slavoniae. Vol. 18 / Collegit Tadija Smiciklas. Zagrabiae: ex officina Societatis typographicae, 1990. 643 p.

Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 1. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1385-1395 / Bearb. v. Hubert Ermisch. Leipzig: Giesecke & Devrient, 1899. 557 S.

Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 2. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1396-1406 / Bearb. v. Hubert Ermisch. Leipzig: Giesecke & Devrient, 1902. 598 S.

Codex diplomaticus Saxoniae Regiae. Abt. B. Bd. 4. Urkunden der Markgrafen von Meissen und Landgrafen von Thüringen in den Jahren 1419-1428 / Bearb. von Hubert Ermisch und Beatrix Reissig. Leipzig: Verlag und Druck von B.G. Teubner, 1941. 508 S.

Codex Germaniae diplomaticus / Dem Publico zum Besten aus Licht gegeben v. J. Chr. Lünig. Franckfurt und Leipzig: bey Friedrich Lanckischens Erben, 1732. 2162 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 3. Deutsche Reichstagsakten unter König Wenzel. Abt. 3. 1397-1400 / Hrsg. von Julius Weizsäcker. München: Druck und Verlag von Rudolph Oldenbourg, 1877. VII, 336 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 7. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 1. 1410-1420 / Hrsg. von Dietrich Kerler. München: Druck und Verlag von Rudolph Oldenbourg, 1877. VI, 455 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 8. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 2. 1421-1426 / Hrsg. von Dietrich Kerler. Gotha: Friedrich Andreas Perthes, 1883. IV, 551 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 9. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 3. 1427-1431 / Hrsg. v. Dietrich Kerler. Gotha: Friedrich Andreas Perthes, 1887. VIII, 709 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 11. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 5 / Hrsg. v. Gustav Beckmann. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1898. LII, 646 S.

Deutsche Reichstagsakten. Ältere Reihe. Bd. 12. Deutsche Reichstagsakten unter Kaiser Sigmund. Abt. 6 / Hrsg. v. Gustav Beckmann. Gotha: Friedrich Andreas Perthes, 1901. LXVIII, 352 S.

Dlugosz J. Historiae Poloniae libri XII . Francofurti: Mauritii Georgii Weidmanni, 1712.

Dlugosz J. Jana Dlugosza roczniki czyli kroniki slawnego królewstwa polskiego. Ks. 10. Warszawa: Wydawnictwo Naukowe PWN, 2009. 383 s.

Fundationales ordinis equestris Draconis in Hungaria de anno 1408 transumptae ex apographo autentico // Acta litteraria musei nationalis hungarici. T. 1. Budae: Typis regiae Universitatis Hungaricae, 1818. P. 167-181.

Geschichtsquellen der Hussitenkriege / Hrsg. v. C. Grünhagen. Breslau: Josef Max & Comp., 1871. 191 S.

Geschichtsschreiber der hussitischen Bewegung in Böhmen / Hrsg. v. K. Höfler. Bd. 2. Wien: KAiserlich-Königlichen Hof- und Staatsdruckerei, 1865. 843 S.

Historia critica regum Hungariae stirpis mixtae / Ex fide domesticorum et exteriorum scriptorum concinnata a Stephano Katona. T. 4. Pestini: Typis regiae Universitatis, 1790. 784 p.

Kiralyok es kiralynek itinerariumai (1382-1438) / Szerk. Engel Pal es C. Toth Norbert. Budapest: adiuvante Instituto Studiorum Historicorum, 2005. 187 p.

Kronika Bartoska z Drahonic // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha: nakladem nadani Frantiska Palackeho, 1893. S. 589-628.

Listar a listinar Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 1. 1418-1438. Praha: nakladem Ministerstva Skolstvi a Narodni Osvety, 1929. 327 s.

Listar a listinar Oldricha z Rozmberka / Vydala B. Rynesova. Sv. 2. 1438-1444. Praha: nakladem Ministerstva Skolstvi a Narodni Osvety, 1932. 453 s.

Loserth J. Beiträge zur Geschichte der Erwerbung der Mark Brandenburg durch Karl IV // Mittheilungen des Vereins für Geschichte der Deutschen in Böhmen. Jg. 16. 1878. S. 165-187.

Magistri Iohannis de Thwrocz chronica hvngarorvm // Scriptores rervm hvngaricarvm veteres ac genvini / Cura et studio Ioannis Georgii Schwandtneri. Vindobonae: impensis Ioannis Pavli Kravs, 1766. P. 39-291.

Magyar diplomacziai emlekek az Anjou-korbol / Szerk. Wenzel Gusztav. 3. köt. Budapest: MTA könyvkiado hivatalaban, 1876. 799 l.

Magyar törtenelmi emlekek / Kiadja a Magyar tudomanyos akademia törtenelmi bizottsaga. 1. osztaly. 22. köt. Budapest: Akademiai kiado, 1874.

Müller J. Urkunden und Urkundenauszüge zur Geschichte Plauens und des Vogtlandes // Mitteilungen des Altertumsvereins zu Plauen i. V. Jg. 5. Plauen, 1885. S. 6-210.

Novus codex diplomaticus Brandenburgensis / Hrsg. v. A. F. Riedel. Hauptteil 2. Urkunden-Sammlung zur Geschichte der auswärtigen Verhältnisse der Mark Brandenburg und ihrer Regenten. Bd. 2. Berlin: F.H. Morin, 1845. 500 S. Privilégia mest prazskych / Vydava J. Celakovsky. Praha: Obec kral. hl. m., 1886. CLXVI, 811 s.

Regesburg A. von. Sämtliche Werke. München: Rieger, 1903. 752 S. Regesten Kaiser Sigismunds (1410-1437), nach Archiven und Bibliotheken geordnet. Bd. 1. Die Urkunden und Briefe aus den Archiven und Bibliotheken Mährens und Tschechisch-Schlesiens / Nach W. Altmann neubearbeitet von P. Elbel. Wien: Böhlau, 2012. 303 S. Scheie Johannes. Avisamenta reformacionis in curia et extra in utroque statu, ecclesiastico et seculari // Acta ad ecclesiam in generalibus saeculi XV. conciliis reformandam spectantia. Pars 2 / Collegerunt et ediderunt J. Miethke et L. Weinrich. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2002. S. 202-237.

Staré pisemné pamatky zen a dcer ceskych / Vydava Frantisek Dvorsky. Praha: v

komisi knehkupectvi u F. Rivnace, 1869. 398 s. Stadtbuch von Brüx bis zum Jahre 1526 / Bearb. v. Ludwig Schlesinger. Prag: in

Komission bei F.A. Brockhaus, 1876. 236 S. Ulrichs von Richental Chronik des Constanzer Conzils 1414 bis 1418 / Hrsg. v. M.R. Buck. Tübingen: gedruckt für den litterarischen Verein in Stuttgart, 1882. 255 S.

Die Urkunden Kaiser Sigmunds (1410-1437) / Verzeichnet von W. Altmann. Bd. 1-2. Innsbruck: Verlag der Wagner'schen Universitäts-Buchhandlung, 1896-1900.

Urkundenbuch der Vögte von Weida, Gera und Plauen sowie ihrer Hausklöster Mildenfurth, Cronschwitz, Weida und z.h. Kreuz bei Saalburg / Hrsg. v. B. Schmidt. Bd. 2. Jena: von O. Dobenecker, 1892. XXIII, 630 S. Urkundliche Beiträge zur Geschichte des Hussitenkrieges vom Jahre 1419 an / Hrsg. von F. Palacky. Bd. 1. Prag: bei Friedrich Temsky, 1873. 655 S.

Vavrince z Brezove kronika husitska // Prameny dejin ceskych = Fontes rerum bohemicarum / Vyd. J. Goll. D. 5. Praha: nakladem nadani Frantiska Palackeho, 1893. S. 327-534.

Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte des Zeitalters Kaiser Sigmunds / Hrsg. W. Altmann. Berlin: R. Gaertners Verlagsbuchhandlung, 1893. 591 S.

Zbytky register kralüv rimskych a ceskych z let 1361-1480 / Sebral a urcil A. Sedlacek. Praha: nakladem Ceske Akademie Cisare Frantiska Josefa, 1914. 375 s.

A zichi es vasonkeöi grof Zichy-csalad idösb aganak okmanytara / Szerk. Nagy Imre. 5. köt. Budapest: kiadja a Magyar törtenelmi tarsulat, 1888. 548 l.

Zsigmondkori okleveltar. 1. köt.: 1387-1399 / Összeall. Malyusz E. Budapest: Akademiai kiado, 1952. 811 l.

Zsigmondkori okleveltar. 2. köt. 1. resz: 1400-1406 / Összeall. Malyusz E. Budapest: Akademiai kiado, 1956. 687 l.

Литература

Ачади И. История венгерского крепостного крестьянства / Пер. с венг. Е.Н. Елеонской; Ред. и вст. статья В.П. Шушарина. М.: Изд-во иностр. лит. 363 с.

Блок М. Феодальное общество / Пер. с фр. М.Ю. Кожевниковой. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. 504 с.

Бойцов М.А. Имперские собрания в Германии во второй половине XIV века: Дис.... канд. ист. наук. М., 1987. 310 с.

Бойцов М.А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти (к постановке проблемы) // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. М.: ИВИ РАН, 1992. С. 106-114.

Бойцов М.А. Сословно-представительная монархия: ошибка в переводе? // Средние века. Вып. 75. 2014. №3-4. С. 66-78.

Введение в специальные исторические дисциплины / Под. ред. Т.П. Гусаровой, О.В. Дмитриевой, И.С. Филиппова. М.: Издательство Московского университета, 1990. 280 с.

Гаркуша Л.М. Сигизмунд Люксембургский (1368-1437) как политик // Вопросы истории славян. 2001. Вып. 15. С. 49-68.

Гусарова Т.П. Потестарные институты и должности в Венгерском королевстве в Х1-ХУП вв. // Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время / Под ред. Т.П. Гусарова. М.: КДУ, 2011. С. 457-512.

Гусарова Т.П. Трудности диалога: центральная власть и сословия на венгерских государственных собраниях в эпоху турецких войн в XVI-XVII веках // Средние века. Вып. 74. 2013. № 1-2. С. 30-65.

История Венгрии. В 3-х т. Т. 1. / Под ред. В.П. Шушарина и др. М.: Наука. 643 с.

Казель Р. Иоанн Слепой. Граф Люксембурга, король Чехии. СПб.: Евразия, 2004. 384 с.

Кареев Н.И. Поместье-государство и сословная монархия Средних веков: очерк развития социального строя и политических учреждений в Западной Европе в Средние века. 3-е изд. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1913. IV, 414 с.

Колесницкий Н.Ф. Проблема возникновения территориальной власти в Германии в немецкой буржуазной историографии // Средние века. Вып. 41. 1977. С. 230-253.

Колесницкий Н.Ф. «Священная Римская империя»: притязания и действительность. М.: Наука, 1977. 199 с.

Лаптева Л.П. Гуситское движение в освещении современников. Источники и материалы для практических занятий. М.: Изд-во МГУ, 1992. 95 с.

Лаптева Л.П. Гуситское движение в Чехии XV века. Учебно-методическое пособие. М.: Изд-во МГУ, 1993. 95 с.

Мацек Й. Гуситское революционное движение / Пер. с чеш. Н.М. Пашаевой и др. М.: Изд-во иностр. лит., 1954. 226 с.

Мельников Г.П. Имперское и чешское в концепции власти Карла IV // Анфологион: Власть, общество, культура в славянском мире в Средние века. К 70-летию Б.Н. Флори / Под ред. Г.Г. Литаврина и др. М.: Индрик, 2008. С. 161-169.

Мельников Г.П. Монарх и общество в Чешском государстве XII в. глазами хронистов // Власть и общество в литературных текстах Древней Руси и других славянских стран (XII-XIII вв.) // Под ред. Б.Н. Флори. М.: Знак, 2012. С. 277-327.

Мельников Г.П. Центральная Европа в XIV-XV вв. // Всемирная история в шести томах. Т. 2. М.: Наука, 2012. С. 714-721.

Мельников Г.П. Польско-литовское, Чешское и Венгерское королевства в XVI веке // Всемирная история в шести томах. Т. 3. М.: Наука, 2013. С. 249-272.

Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. Вып. 60. 1997. С. 202222.

Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский в историографической ретроспективе // Проблемы истории и культуры средневекового общества. Материалы XXXIII всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения» (26-29 ноября 2013 года) [Электронный ресурс] / Под. ред. А.Ю. Прокопьева. СПб.: Своё издательство, 2015. С. 19-24.

Наумов Н.Н. «Книга императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: автор и проблема жанра // Петербургский исторический журнал. 2016. №1 (9). С. 65-83.

Наумов Н.Н. Концепция «открытости» территорий Петера Морава применительно к политической системе Сигизмунда Люксембургского (к постановке проблемы) // Средние века. Вып. 77. 2016. № 3-4. С. 99117.

Наумов Н.Н. Политическая система державы Сигизмунда Люксембургского в период Гуситских войн (1419-1436): состояние исследования и современные подходы // В поисках слова. Открытия минувшего. Сборник научных работ студентов, магистрантов и молодых ученых. Объединенный выпуск № 2 филологов и историков / Под ред. И.Н. Райковой. М.: МШУ, 2016. С. 207-217. Наумов Н.Н. Туроци // Большая российская энциклопедия. Т. 32. М: БРЭ,

2016. C. 556.

Наумов Н.Н. Гуситские грамоты и их перевод в «Книге императора Сигизмунда» Эберхарда Виндеке: распространение

протонационального дискурса // Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация / Под ред. А.Х. Даудова, С.Е. Федорова. СПб.: Алетейя, 2017. С. 49-57. Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский и имперская аристократия на первом этапе Гуситских войн: Фридрих IV Веттин, маркграф мейсенский // Вестник Томского государственного университета. История. 2017. № 3 (47). С. 101-105. Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский и чешская аристократия в

преддверии Гуситских войн // Славяноведение. 2017. № 4. С. 21-30. Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский и чешская аристократия на начальном этапе Гуситских войн: Олдржих из Рожмберка в 1420-1422 гг. // Славянский альманах. 2017. № 3-4. С. 20-30. Наумов Н.Н. Сигизмунд Люксембургский, имперская реформа и проблема «предреформационного движения» в XV в. // Религия. Церковь. Общество. Исследования и публикации по теологии и религии. Вып. 6.

2017. С. 296-317.

Неусыхин А.И. Проблемы европейского феодализма. М.: Наука, 1974. 537 с. Озолин А.И. Социально-политическая структура предгуситской Чехии // Славянский сборник. Вып. 1. 1971. С. 38-63.

Озолин А.И. Князья и прелаты Германии в борьбе с гусизмом // Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика В.И. Пичеты. М.: Наука, 1978. С. 174-181.

Пашинин А.П. Шляхта в гуситском революционном движении. Дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2006. 207 с.

Петрушевский Д.М. О логическом стиле исторической науки вообще и средневековой истории в частности // Петрушевский Д.М. Очерки из истории средневекового общества и государства. М.: Государственное издательство, 1922. С. 7-31.

Прокопьев А.Ю. Династии и дворянство в конфессиональной Германии: к проблеме идентичности элит // Средние века. Вып. 69. 2006. №1. С. 6877.

Прокопьев А.Ю. Габсбурги и Веттины в век религиозного раскола: механизмы сохранения имперского единства // Империи и этно-национальные государства в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время // Под ред. Н.А. Хачатурян. М.: Наука, 2011. С. 121-145.

Прокопьев А.Ю. Иоганн Георг I, курфюрст Саксонии (1589-1656). Власть и элита в конфессиональной Германии. СПб.: ИД С.-Петерб. ун-та, 2011. 821 с.

Прокопьев А.Ю. Как сохранить единство? О возможностях интеграции в век религиозного раскола // Проблемы социальной истори и культуры Средних веков и раннего Нового времени / Под ред. Г.Е. Лебедевой. СПб.: Своё издательство, 2014. С. 5-41.

Смирин М.М. Очерки политической борьбы в Германии перед Реформацией. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 416 с.

Филиппов И.С. Средиземноморская Франция в раннее Средневековье. Проблема становления феодализма. М.: Скрипторий, 2000. 797 с.

Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. М.: Высшая школа, 1989. 271 с.

Хачатурян Н.А. Авторитарный и коллективный принципы в эволюции средневековой государственности // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. М.: ИВИ РАН, 1992. С. 14-23.

Хачатурян Н.А. Общественная система и принцип относительности. К вопросу о содержании концепт-явления «феодализм» // Средние века. Вып. 68 (1). 2007. С. 6-35.

Хачатурян Н.А. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М.: Наука, 2008. 312 с.

Хачатурян Н.А. Этносы и нации: преемственность явлений и проблемы «актуального Средневековья» // Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время / Под ред. Н.А. Хачатурян. СПб.: Алетейя, 2015. С. 5-16.

Цатурова С.К. «Король - чиновник, священная особа или осел на троне?»: представления об обязанностях короля во Франции XIV-XV вв. // Искусство власти. Сборник в честь Н.А. Хачатурян / Под ред О.В. Дмитриевой. СПб.: Алетейя, 2007. С. 99-131.

Цатурова С.К. Формирование института государственной службы во Франции XIII-XV веков. М.: Наука, 2012. 638 с.

Цатурова С.К. «Парламент при своем возникновении был Государственным собранием»: истоки политических притязаний парламентариев (размышления о своеобразии французской монархии) // Средние века. Вып. 75. 2014. № 3-4. М., 2014. С. 9-42.

Ahrens H. Die Wettiner und Kaiser Karl IV. Ein Beitrag zur Geschichte der Wettinischen Politik in den Jahren 1364 bis 1379. Leipzig: Duncker & Humblot, 1895. 51 S.

Althoff G. Spielregeln der Politik im Mittelalter. Kommunikation in Frieden und Fehde. Darmstadt: Wisssenschaftliche Buchgesellschaft, 1997. 560 S.

Altmann W. Die Wahl Albrechts II. zum Römischen Könige. Berlin: R. Gaertner, 1886. 145 S.

Angermeier H. Königtum und Landfriede im deutschen Spätmittelalter. Berlin:

Beck'sche Verlag-Buchhandlung, 1966. XVI, 592 S. Angermeier H. Die Reichsreform (1410-1555). München: Beck, 1984. 334 S. Aschbach J. Geschichte Kaiser Sigismunds. 4 Bde. Hamburg: bei Friedrich Pertes, 1838-1845.

Bak J. Königtum und Stände in Ungarn im 14.-16. Jahrhundert. Wiesbaden: Franz

Steiner Verlag, 1973. 195 S. Bân P. Rendek (lat. ordines) // Magyar tôrténeti fogalomtar / Szerk. Ban Péter. 2.

köt.: L - Zs. Budapest: Gondolat, 1989. 135-140. old. Bartos F.M. Z politické literatury doby husitské // Sbornik historicky. Sv. 5. Praha:

Historicky Üstav CSAV, 1957. S. 21-70. Bartos F. M. Husitska revoluce. D. 1. Doba Zizkova (1415-1426). Praha:

Nakladatelstvi Ceskoslovenské akademie vëd, 1965. 239 s. Baum W. Kaiser Sigismund. Hus, Konstanz und Türkenkriege. Graz; Wien; Köln:

Stytia Verlag, 1993. 335 S. Beinhoff G. Die Italiener am Hof Sigismunds von Luxemburg, 1410-1437.

Frankfurt am Main: Peter Lang, 1996. 389 S. Below G. v. Die Reichsreform // Im Morgenrot der Reformation / Hrsg. v. J. Pflugk-Hartung. Hersfeld: Vertriebsanstalt christlicher Kunstwerke, 1912. S. 121-162.

Bernheim E. Lehrbuch der historischen Methode in der Geschichtsphilosophie.

Leipzig: Verlag von Duncker & Humblot, 1908. 865 S. Bezold F. König Sigmund und die Reichskriege gegen die Hussiten. Bd. 2.

München: Theodor Ackermann, 1875. 156 S. Binder S. Die Hegemonie der Prager im Hussitenkriege. T. 1-2. Prag: Druck und

Verlag von Rohlicek und Sievers, 1901. Bobkovâ L. Ceskému krali a korunë chceme zachovat vernost. Lenni a holdovaci prisahy v zemich Ceské koruny v pozdnim stredovëku na prikladu Slezska a

Horni Luzice // Ritualy, ceremonie a festivity ve stredni Evropë v 14. a 15. stoleti / Vyd. Frantisek Smahel a Martin Nodl. Praha: Filosofia, 2009. 500 s.

Boldt H., Conze W., Martin J., Schulze H. K. Monarchie // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. W. Conze und Cr. Meier. Bd. 4. Mi - Pre. Stuttgart:Klett-Cotta, 1978. S. 133-214.

Bonis Gy. Hûbériség és rendiség a kôzépkori magyar jogban. Kolozsvar: Nagyenyedi Bethlen-Nyomda, 1948. 592 l.

Brandenburg E. Der Binger Kurverein in seiner verfassungsgeschichtlichen Bedeutung // Deutsche Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. Bd. 11. 1894. S. 63-89.

Brandt A. v. Werkzeug des Historikers. Stuttgart: Kohlhammer Verlag, 2007. 219 S.

Bresslau H. Handbuch der Urkundenlehre für Deutschland und Italien. Bd. 1. Leipzig: Verlag von Veit & Comp., 1889. 1026 S.

Broesigke I. von. Friedrich der Streitbare, Markgraf von Meißen und Kurfürst von Sachsen. Düsseldorf: Dissertationsverlag von G. H. Nolte, 1938. 113 S.

Brunner O. Land und Herrschaft. Grundfragen der territorialen Verfassungsgeschichte Österreichs im Mittelalter. 4-rte veränderte Auflage. Wien; Wiesbaden: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1959. 463 S.

Brunner O. Neue Wege der Sozialgeschichte. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht Verlag, 1956. 256 S.

Brunner O. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht Verlag, 1968. 344 S.

Buc P. The dangers of ritual: between early medieval texts and social scientific theory. Princeton: Princeton University Press, 2001. xii, 272 pp.

Bulst H. La recherche prosopographique récente en Allemagne (1250-1650). Essai d'un bilan // Prosopographie et genèse de l'état moderne: actes de la table ronde organisée par le Centre National de la Recherche Scientifique / Ed. par F. Autrand. Paris: Rue d'Ulm, 1986. P. 35-52.

Burckhardt J. Structures and representations of power in Central Europe, c. 13501500 // Medieval History Journal. Vol. 19. 2016. № 2. 191-228. Butz R. Ensifer ense potens. Die Übertragung der sächsischen Kur auf Friedrich den Streitbaren als Beispiel gestörter Kommunikation in Strukturen institutioneller Verdichtung // Im Spannungsfeld von Recht und Ritual. Soziale Kommunikation in Mittelalter und Früher Neuzeit / Hrsg. von H. Duchhardt und G. Melville. Köln; Weimar; Wien: Böhlau Verlag, 1997. S. 373-400.

Bystricky V. Zapadni Cechy v husitskych valkach. Ceske Budejovice:

Nakladatelstvi a vydavnitvi Veduta, 2013. 595 s. Capsky M. Vevoda Premek Opavsky. Ve sluzbach poslednich Lucemburku. Brno;

Opava: Matice Moravska, 2005. 367 s. Capsky M. Zrozeni zeme. Komunikujici spolecenstvi pozdne stredovekeho

Slezska. Praha: Argo, 2013. 219 s. Castelin K. Ceska drobna mince doby predhusitske a husitske (1300-1471). Praha:

Nakladatelstvi Ceskoslovenske akademie ved, 1953. 291 s. Cechura J. Lucemburkove na ceskem trune. D. 1. Ceske zeme v letech 1310-1378.

D. 2. Ceske zeme v letech 1378-1437. Praha: Libri, 1999. Celakovsky J. O domacich a cizich registrech, zvlaste o registrech ceske a jinych rakouskych dvorskych kancelari. Praha: Nakl. kralovske spolecnosti nauk, 1890. 142 s.

Ciociltan V. Sigismund de Luxemburg: monarh la sfär§itul evului mediu sau la lnceputul epocii moderne? // Revista istoricä. T. 21. 2010. № 3-4. P. 219226.

Conze W., Oexle O. G., Walther R. Stand, Klasse // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 6: St - Vert. Stuttgart: Klett-Cotta, 1990. S. 156-284. Cornej P. Bitva na Vitkove a zhrouceni Zikmundovy krizove vypravy v lete 1420 // Husitsky Tabor. Sv. 9. 1986-1987. S. 101-152.

Cornej P. Velke dejiny zeme Koruny ceske. D. 5. 1401-1437. Praha: Litomysl, 2000. 789 s.

Csänki D. Magyarorszag törtenelmi földrajza a Hunyadiak koraban. 3. köt. Budapest: Allami Könyvterjeszto Vallalat, 1897. 696 l.

Dilthey W. Über das Studium des Menschen und der Geschichte // Dilthey W. Die Wissenschaften vom Menschen, der Gesellschaft und der Geschichte. Vorarbeiten zur Einleitung in die Geisteswissenschaften (1865-1880) Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1977. S. 1-16.

Droysen J. G. Geschichte der preussischen Politik. T. 1. Leipzig: Veit & Comp, 1868. 650 S.

Dunn Th. Die richtige Verfassung: Ein Beitrag zum Problem des richtigen Rechts. Zürich: Schulthess, 1971. XV, 173 S.

Dvoräkovä D. Rytier a jeho kral': Stibor zo Stiboric a Zigmund Luxembursky. Sonda do zivota stredovekeho uhorskeho sl'achtica s osobitnym zretelom na uzemie Slovenska. Budmerice: Vydavatel'stvo Rak, 2000.525 s.

Dvoräkovä D. Stiborovci v Uhorsku // Historicky casopis. R. 41. 1993. C. 1. S. 322.

Eckhart F. A szentkorona-eszme törtenete. Budapest: Attraktor, 1941. 212 l.

Eckhart F., Bonis Gy. Magyar allam es jogtörtenet. Budapest: Felsöoktatasi jegyzetellato vallalat, 1953. 226 l.

Elbel P. Personenforschung zum Hof Kaiser Sigismunds am Beispiel der böhmischen Höflinge und Parteigänger Sigismunds. Vorstellung eines Forschungsvorhabens // Stand und Perspektiven der Sozial- und Verfassungsgeschichte zum römisch-deutschen Reich / Hrsg. v. Cristine Reinle. Affalterbach: Didymos-Verlag, 2016. S. 187-208.

Elbel P. «Scio, quod vos Moravi estis timidi et michi non fideles». Moravane ve strukturach dvora Zikmunda Lucemburskeho // Medievalia Historica Bohemica. Roc. 12. 2006. C. 2. S. 43-132.

Elekes L. Hunyadi hadserege. Budapest: Magyar törtenelmi tarsulat, 1951. 38 l.

Elekes L. A közepkori magyar allam törtenete megalapitasatol Mohacsi bukasaig.

Budapest: Kossuth Könyvkiado, 1962. 327 l. Elekes L. Rendiseg es központositas a feudalis allamokban. Problemak a kerdes kelet-europai vonatkozasainak kutatasaban, a XV. szazadi Magyarorszag viszonyaira. Budapest: Akademiai kiado, 1962. 124 l. Engel J. C. Geschichte des ungarischen Reiches. Bd. 2. Wien: In der

Camesianischen Buchhandlung, 1813. 386 S. Engel P. Kiralyi hatalom es arisztokracia viszonya a Zsigmond-korban, 1387—

1437. Budapest: Akademiai kiado, 1977. 229 l. Engel P. Jobbagy (lat. jobagio) // Korai magyar törteneti lexikon (9-14. szazad) / Föszerkesztö Kristo Gy; Szerkesztö Engel P. es Makk F. Budapest: Akademiai kiado, 1994. 304-305. l. Engel P. Zsigmond baroi // Honor, var, ispansag. Valogatott tanulmanyok.

Budapest: Osiris kiado, 2003. 225-247. l. Erdelyi L. Arpadkori tarsadalomtörtenetünk kerdesei // Törteneti szemle. 4. evf.

1915. 1- 4. sz. 32-50., 202-226., 334-352., 481-514. old. Fiala Z. Predhusitske Cechy (1310-1419). Cesky stat pod vladou Lucemburku.

Praha: Svoboda, 1968. 421 s. Ficker J. Vom Reichsfurstenstande. Bd. 1. Innsbruck: Verlag der Wagner'schen

Buchhandlung, 1861. 391 S. Fügedi E. A 15. szazadi magyar arisztokracia mobilitasa. Budapest: Központi

statisztikai hivatal könyvtara, 1970. 234 l. Fügedi E. Castle and society in medieval Hungary (1000-1437). Budapest:

Magyar Tudomanyos Akademia, 1986. 162 pp. Fügedi E. Ispanok, barok, kiskiralyok. A közepkori magyar arisztokracia fejlödese.

Budapest: Magvetö könyvkiado, 1986. 421 l. Gaertner C.G. De Sigismundo, Romanorum Imperatore, Germaniae, Hungariae,

Bohemiae Rege. Lipsiae: Literis Fleischerianis, 1723. 70 p. Gero J. A cseh huszitak Magyarorszagon. Besztercebanya: F., Machold, 1910. 204 l.

Gierke O. Das deutsche Genossenschaftsrecht. Bd. 1. Rechtsgeschichte der deutschen Genossenschaft. Berlin: Weidmannische Buchhandlung, 1868. 1112 S.

Graus F. Das Scheitern von Königen: Karl VI., Richard II., Wenzel IV. // Das spätmittelalterliche Königtum im europäischen Vergleich / Hrsg. v. R. Schneider. Sigmaringen: Thorbecke Jan Verlag, 1987. S. 17-39. Graus F. The Crisis of the Middle Ages and the Hussites // Graus F. Ausgewählte Aufsätze / Hrsg. v. H.-G. Gilomen, P. Moraw und R.Cr. Schwinges. Stuttgart: Thorbecke Jan Verlag, 2002. S. 413-433. Grünhagen C. Der Reichstag zu Breslau und das Strafgericht des König Sigmunds im Jahre 1420 // Abhandlungen der Schlesischen Gesellschaft für vaterländische Kultur. Philosophisch-historische Abteilung. 1868. H. 2. S. 1 -19.

Günther H., Hilger D., Itling K.-H., Koselleck R., Moraw P. Herrschaft // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. O. Brunner, W. Conze, R. Koselleck. Bd. 3: H - Me. Stuttgart: Klett-Cotta, 1982. S. 1-102. Heinig P.-J. Reichsstädte, freie Städte und Königtum (1389-1450). Ein Beitrag zur

deutschen Verfassungsgeschichte. Wiesbaden: Steiner Verlag, 1983. 439 S. Heinig P.-J. Kaiser Friedrich III (1440-1493). Hof, Regierung, Politik. 3 Bände.

Köln: Böhlau Verlag, 1997. Helmke R. König Wenzel und seine böhmische Günstlinge im Reiche. Halle:

Waisenhaus, 1913. 97 S. Heuer O. Das Binger Kurverein 1424 // Deutsche Zeitschrift für

Geschichtswissenschaft. Bd. 8. 1892. S. 207-225. Hintze O. Typologie der ständischen Vertretungen des Abendlandes // Historische

Zeitschrift. Bd. 141. 1930. H. 2. S. 229-248. Hinze E. Der Übergang der sächsischen Kur auf die Wettiner. Halle: Hofbuchdruckerei von A. Kaemmerer a co., 1906. 72 S.

Hlavacek I. Das Urkunden- und Kanzleiwesen des böhmischen und römischen Königs Wenzel (IV.) (1376-1419). Stuttgart: Anton Hiersemann, 1970. 507 S.

Hlavacek I. Aktivita ceske slechty na dvore Vaclava IV. // Medievalia Historica Bohemica. Roc. 1. 1991. S. 205-215.

Hlavacek I. König Wenzel (IV.) und seine zwei Gefangennahmen (Spiegel seines Kampfes mit dem Hochadel sowie mit Wenzels Verwandten um die Vorherrschaft in Böhmen und Reich) // Kings in captivity. Macroeconomy. Economic growth / Ed. W. Falkowski. Warszawa: Wydawnictwo Towarzystwa Naukowego "Societas Vistulana", 2013. S. 115-150.

Hödl G. Zur Reichspolitik des Basler Konzils. Bischof Johannes Schele von Lübeck (1420-1439) // Mitteilungen des Instituts für österreichische Geschichtsforschung. Jg. 75. 1967. S. 46-65.

Hoensch J. Itinerar König und Kaiser Sigismunds von Luxemburg (1368-1437). Warendorf: Fahlbusch Verlag, 1995. 170 S.

Hoensch J. Kaiser Sigismund. Herrscher an der Schwelle zur Neuzeit (13681437). München: Beck, 1996. 652 S.

Hoensch J. K. König / Kaiser Sigismund, der deutsche Orden und Polen-Litauen: Stationen einer problembeladenen Beziehung // Zeitschrift für Ostforschung. Jg. 46. 1997. S. 1-44.

Hoensch J. Luxemburger. Eine spätmittelalterliche Dynastie gesamteuropäischer Bedeutung. Stuttgart; Berlin; Köln: Kohlhammer, 2000. 368 S.

Holtzmann R. Der Breslauer Reichstag von 1420 // Schlesische Geschichtsblätter. 1920. № 1. S. 1-9.

Homan B., Szekfü Gy. Magyar törtenet. 2. köt. Budapest: Kiralyi Magyar Egyetemi nyomda, 1928. 693 l.

Horner F. Wenzel als deutscher König und dessen Absetzung. Troppau: Druck von Alfred Trahler, 1860. 144 S.

Hroch M. Hledani souvislosti: Eseje z komparativnich dejin Evropy. Praha: Sociologicke nakladatelstvi, 2016. 340 s.

Hruza K. König Sigismund und seine jüdische Kammerknechte, oder: wer bezahlte "des Königs neue Kleider"? // Kaiser Sigismund. Zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. von K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar: Böhlau Verlag, 2012. S. 75-135.

Huber A. Geschichte Österreichs. Gotha: Perthes Verlag, 1885. 649 S.

Iggers Georg G. Deutsche Geschichtswissenschaft. Eine Kritik der traditionellen Geschichtsauffassung von Herder bis zur Gegenwart. München: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1971. 398 S.

Jasinski K. Rodowod Piastow sl^skich. T. 2. Piastowie Swidniccy, Ziebiccy, Glogowscy, Zaganscy i Olesniccy. Wroclaw: Wroclawskie towarzystwo naukowe, 1975. 234 s.

Johannes de Thurocz Chronica Hungarorum. T. II. Commentarii / Composuit Elemer Malyusz. P. 2. Ab anno 1301 usque ad annum 1487. Budapest: Akademiai kiado, 1988. 500 p.

Jurok J. Ceska slechta a feudalita ve stredoveku a ranem novoveku. Majetkova a socialni struktura, politicka moc a kulturni reprezentace slechty a feudality v ceskem state ve 13. - prvni polovine 17. stoleti. Novy Jicin: vlatsnim nakladem, 2000. 607 s.

Jurok J. Priciny, struktury a osobnosti husitske revoluce. Ceske Budejovice: Veduta, 2006. 300 s.

Kaeble H. Der historische Vergleich. Eine Einführung zum 19. und 20. Jahrhundert. Frankfurt am Main; New York: Campus Verlag, 1999. 179 S.

Kaiser Sigismund. Zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. von K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar: Böhlau Verlag, 2012. 564 S.

Kavka F. Strana Zikmundova v husitske revoluci. Praha: b.n., 1948-1949. 162 s.

Kavka F. Posledni Lucemburk na ceskem trune. Kralem uprostred revoluce. Praha: Mlada fronta, 1998. 290 s.

Kejr J. Anfänge der ständischen Verfassung in Böhmen // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preußen und seinen Nebenländern (Schriften

des Historischen Kollegs Kolloquien, 16) / Hrsg. von H. Boockmann. München: Oldenbourg, 1992 (Schriften des Historischen Kollegs Kolloquien, 16). S. 177-218.

Keresztes K. A Rozgonyiak // Turul. 40. evf. 1926. 19-27. l..

Kern F. Gottesgnadentum und Widerstandsrecht im früheren Mittelalter: zur Entwicklungsgeschichte der Monarchie. Leipzig: Verlag von R.F. Kohler, 1914. 590 S.

Klassen J. L. The Nobility and the Making of the Hussite Revolution. Boudler: East European Quaterly; Columbia University Press, 1979. 186 pp.

Koller H. Kaiserliche Politik und Reformpläne des 15. Jahrhunderts // Festschrift für Hermann Heimpel zum 70. Geburtstag. Bd. 2. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1972. S. 61-79.

Kondor M. Fejedelmi frigyek, valasztasi igeretek: Luxemburgi Zsigmond elsö koronai // «Köztes-Europa» vonzasaban. Ünnepi tanulmanyok Font Marta tiszteletere / Szerk. Bagi D., Fedeles T., Kiss Gy. Pecs: Kronosz, 2012. 277295. old.

Korbelärovä I. Hejtmanska sprava ve Slezku na pozadi specificke uzemne spravni struktury zeme (nekolik poznamek k tematu) // Hejtmanska sprava ve vedlejsich zemich Koruny ceske / Vyd. L. Bobkova, M. Capsky a I. Korbelarova. Opava: Üstav historickych ved FPF Slezske univerzity v Opave, 2009. S. 11-24.

Krieger K.-F. Die Lehnshoheit der deutschen Könige im Spätmittelalter (ca. 1200-1437). Aalen: Scientia Verlag, 1979. 663 S.

Krieger K.-F. König, Reich und Reichsreform im Spätmittelalter. München: R. Oldenbourg Verlag, 1992. 155 S.

Kristo Gy. Karoly Robert csaladja // Aetas. 20. evf. 2005. 4. sz. 14-28. old.

Kubikovä A. Rozmberske kroniky: kratky a summovni vytah. Kap. IV-V // Jihocesky sbornik historicky. Sv. 57. 1988. S. 131-137; Sv. 58. 1989. S. 2028.

Kubikovä A. Oldrich II. z Rozmberka. Ceske Budejovice: Veduta, 2004. 215 s.

Landwehr G. Die Verpfändung der deutschen Reichstädte im Mittelalter. Köln;

Graz: Böhlau Verlag, 1967. 484 S. Lederer E. Feudalizmus kialakulasa Magyarorszagon. Budapest: Akadémiai kiado, 1956. 208 l.

Lenfant J. Histoire de la guerre des Hussites et du concile du Basle. Amsterdam:

chez Pierre Humbert, 1731. 355 pp. Leuschner J. Der Streit um Kursachsen in der Zeit Kaiser Siegmunds // Festschrift für Karl Gottfried Hugelmann zum 80. Geburtstag. / Hrsg. von W. Wegener. Aalen: Scientia Verlag, 1959. S. 315-344. Lindner Th. Deutsche Geschichte unter den Habsburgern und Luxemburgern. Bd.

2. Stuttgart: Verlag der J.G. Cotta'schen Buchhandlung, 1893. 474 S. Macek J. Ceska stredovëka slechta. Praha: Argo, 1997. 156 s. Magyarorszag tôrténete (1301-1526) / Szerk. Engel Pal, Kristo Gyula, Kubinyi

Andras. Budapest: Osiris kiado, 1998. 420 l. Magyarorszag vilagi archontologiaja, 1301-1451 / Összeall. Engel P. 1-2. köt.

Budapest: MTA tôrténettudomanyi intézete, 1996. Main A. The Emperor Sigismund. Oxford: B.H. Blackwell, 1903. 55 pp. Mâlyusz E. Patrimonialis kiralysag // Tarsadalomtudomany. 13. évf. 1933. 1-2. sz. 37-49. l.

Mâlyusz E. Thuroczy Janos kronikaja. Budapest: Magyar Tudomanyos Akadémia, 1944. 63 l.

Mâlyusz E. A konstanzi zsinat és a magyar fökegyüri jog. Budapest: Akadémiai kiado, 1958. 139 l.

Mâlyusz E. Kiralyi kancellaria és kronikairas a kôzépkori Magyarorszagon.

Budapest: Akadémiai kiado, 1973. 109 l. Mâlyusz E. Die Entstehung der ständischen Schichten im mittelalterlichen Ungarn

// Études historiques hongroises. 1980. № 1. S. 101-132. Mâlyusz E. Zsigmond kiraly uralma Magyarorszagon. Budapest: Gondolat, 1984. 338 l.

Mägdefrau W. Könige und Landgrafen im späten Mittelalter. Thüringen und das Reich von Konrad IV. bis Friedrich dem Streitbaren. Erfurt: Landeszentrale für Politische Bildung Thüringen, 2000 191 S.

Mathies Cr. Kurfürstenbund und Königtum in der Zeit der Hussitenkriege: die kurfürstliche Reichspolitik gegen Sigmund im Kraftzentrum Mittelrhein. Mainz: Selbstverlag der Gesellschaft für Mittelrheinische Kirchengeschichte, 1978. 289 S.

Mayer Th. Fürsten und Staat. Studien zur Verfassungsgeschichte des deutschen Mittelalters. Weimar: Böhlau, 1950. 327 S.

Meier Cr., Conze W. Adel, Aristokratie // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze, Reinhart Koselleck. Bd. 1: A - D. Stuttgart: Klett-Cotta, 1972. S. 1-48.

Meznik J. Dve problemy z pocatku husitske revoluce // Cesky casopis historicky. Sv. 15. 1967. S. 193-203.

Mitteis H. Lehnrecht und Staatsgewalt. Untersuchungen zur mittelalterlichen Verfassungsgeschichte. Weimar: Hermann Böhlaus Nachf., 1933. XVI, 704 S.

Moraw P. Beamtentum und Rat König Ruprechts // Zeitschrift für die Geschichte des Oberrheins. Bd. 116 (Der neuen Folge 77. Bd.). 1968. S. 59-126.

Moraw P. Gedanken zur politischen Kontinuität im deutschen Mittelalter // Festschrift für Hermann Heimpel zum 70. Geburtstag. Bd. 2. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1972. S. 45-60.

Moraw P. Personenforschung und deutsches Königtum // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 2. 1975. S. 95-108.

Moraw P. Franken als königsnahe Landschaft // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 112. 1976. S. 123-138.

Moraw P. Fragen der deutschen Verfassungsgeschichte im späten Mittelalter: Bericht über ausgewählte Neuerscheinungen der Jahre 1969 bis 1974 // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 4. 1977. S. 59-101.

Moraw P. Versuch über die Entstehung des Reichstags // Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden: Steiner Verlag, 1980. S. 1-36.

Moraw P. Wesenzüge der «Regierung» und «Verwaltung» des deutschen Königs im Reich (ca. 1350-1450) // Histoire comparée de l'Administration (IVe -XVIIIe siècles) / Publié par W. Paravicini et K.F. Werner. München: Artemis Verlag, 1980. S. 149-167.

Moraw P. Organisation und Funktion der Verwaltung im ausgehenden Mittelalter // Deutsche Verwaltungsgeschichte / Hrsg. von Kurt G.A. Jeserich. Stuttgart: Deutsche Verlags-Anstalt, 1983. S. 21-65.

Moraw P. Reich // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 5: Pro - Soz. Stuttgart: Klett-Cotta, 1984. S. 423-456.

Moraw P. Fürstentum, Königtum und «Reichreform» im deutschen Spätmittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 122. 1986. S. 117-136.

Moraw P. Über Entwicklungsunterschiede und Entwicklungsausgleich im deutschen und europäischen Mittelalter. Ein Vergsuch // Hochfinanz, Wirtschaftsräume, Innovationen. Festschrift für Wolfgang von Stromer / Hrsg. v. Uwe Bestmann und Franz Irsigler. Teil 2. Trier: Auenthal Verlag, 1987. S. 582-622.

Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung. Das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main: Propyläien Verlag, 1989. 470 S.

Moraw P. Was war eine Residenz im deutschen Spätmittelalter? [Zugleich Rezension von: Vorträge und Forschungen zur Residenzenfrage / Hrsg. von P. Johanek. (Residenzenforschung, Bd. 1). Sigmaringen, 1990] // Zeitschrift für historische Forschung. Bd. 18. 1991. S. 461-468.

Moraw P. König Sigismund in der Herrscherabfolge des deutschen Spätmittelalters // Sigismund von Luxemburg. Kaiser und König im Mitteleuropa / Hrsg. von

J. Macek, E. Marosi, F. Seibt. Warendorf: Fahlbusch Verlag, 1994. S. 2743.

Moraw P. Regionen und Reich im späten Mittelalter // Regionen und Föderalismus. 50 Jahre Rheinland-Pfalz / Hrsg. von M. Matheus. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1997. S. 9-29.

Moraw P. Politische Landschaften im mittelalterlichen Reich: Probleme der Handlungsdichte // Landschaften im Mittelalter / Hrsg. von K.-H. Spieß. Stuttgart: David Brown Book Company, 2006. S. 153-166.

Nodl M. Dekret Kutnohorsky. Praha: Lidove noviny, 2010. 451 S.

Novotny R. Dvorska a zemska hierarchie v pozdne stredovekych Cechach // Dvory a rezidence ve stredoveku. Sv. 1 / Vydala Dana Mala. Praha: Historicky Üstav AV CR, 2006. S. 145-161.

Novotny R. Raj milcu? Nizsi slechta na dvore Vaclava IV // Dvory a rezidence ve stredoveku. Sv. 2 / Vydala Dana Dvorakova-Mala. Praha: Historicky Üstav AV CR, 2008. S. 215-230.

Novotny R. Socialni, institucionalni a konfesionalni aspekty vyvoje ceske slechty v pozdnim stredoveku. Praha: b.n., 2008. 206 s.

Novotny R. «Sloup kralovstvi» v pocatcich revoluce: Oldrich z Rozmberka, 14171420 // Zrozeni mytu: dva zivoty husitske epochy / Vyd. Robert Novotny a Petr Samal. Praha: Paseka, 2011. S. 60-72.

Nowak Z.H. Polityka polnocna Zygmunta Luksemburskiego do roku 1411. Torun: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1964. 155 s.

Nowak Z.H. Mi^dzynarodowe procesy polubowne jako narz^dzie polityki Zygmunta Luksemburskiego w polnocnej i srodkowowschodnej Europie (1412-24). Torun: Uniwersytet Mikolaja Kopernika, 1981. 199 s.

Palacky Fr. Dejiny naroda ceskeho v Cechach a v Morave. D. 2. C. 2. D. 3. C. 12.. Praha: nakladem knihkupectvi J.G. Kalve a pomoci Ceskeho Museum, 1850-1854.

Otto J. Stavove // Ottuv slovnik naucny. Illustrovana encyklopaedie obecnych vedomosti. D. 24: Starozenske - Syl. Praha: vydavatel a nakladatel J. Otto v Praze, 1908.

Pänek J. Posledni Rozmberkove. Velmozi ceske renesance. Praha: Panorama, 1989. 417 s.

Pensel F. Verzeichnis der deutschen mittelalterlichen Handschriften in der Universitätsbibliothek Leipzig. Berlin: Akademie-Verlag, 1998. XXXI, 520 S.

Pelzel F. Die Majestas Carolina // Mittheilungen des Vereins für Geschichte der Deutschen in Böhmen. Jg. 6. 1868. S. 69-78.

Politische Ordnungen und soziale Kräfte im Alten Reich / Hrsg. von H. Weber. Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1980. VIII, 202 S.

Polivka M. Slechta a reformatori: Ke vzajemnym vztahum ceske slechty a ideologu husitstvi pred rokem 1419 // Medievalia Historica Bohemica. Roc. 1. 1991. S. 231-255.

Prokop M. Drzba hradu v Cechach 1418-1478 jako zdroj poznani majetkovych pomeru ceske slechty, panovnika a cirkve // Husitsky Tabor: sbornik Husitskeho Muzea. Sv. 14. 2004. S. 147-227.

Quidde L. König Sigmund und das Deutsche Reich von 1410 bis 1419. Göttingen: Druck der Dieterich'schen Univ-Buchdruckerei, 1881. 54 S.

Rady M. Nobility, land and service in medieval Hungary. New York, 2000. 231 pp.

Rakovä I. Cenek z Vartenberka (1400-1425). Prispevek k uloze panstva v husitske revoluci // Sbornik historicky. Sv. 28. 1981. S. 57-99.

Reinhard W. Freunde und Kreaturen. «Verflechtung» als Konzept zur Erforschung historischer Führungsgruppen. Römische Oligarchie um 1600. München: Verlag Ernst Vogel, 1979. 83 S.

Riedel M. Gesellschaft, bürgerliche // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / Hrsg. v. Otto Brunner, Werner Conze und Reinhart Koselleck. Bd. 2: E - G. Stuttgart: Klett-Cotta, 1975. S. 719-800.

Rogge J. Die Wettiner. Aufstieg einer Dynastie im Mittelalter. Ostfildern: Thorbecke Verlag, 2005. 271 S.

Sandera M. Zikmundovi verni na ceskem severovychode: Opocenska strana v husitske revoluci. Ceske Budejovice: Veduta, 2005. 222 s.

Schrohe H. Die Wahl Sigmunds zum römischen Könige // Mitteilungen des Instituts für österreichische Geschichtsforschung. Bd. 19. 1898. S. 471-516.

Schubert E. Franken als königsnahe Landschaft unter Kaiser Karl IV // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 114. 1978.

Schubert E. Königsabsetzung im deutschen Mittelalter. Eine Studie zum Werden der Reichsverfassung. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2005 613 S. (Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften zu Göttingen. Philologisch-historische Klasse. 3. Folge, Bd. 267).

Schuler-Adler H. Reichsprivilegien und reichsdienste der eidgenössischen orte unter könig Sigmund (1410-1437). Bern; Frankfurt am Main; New York: Peter Lang, 1985. 276 S.

Schwinges R.Cr. Deutsche Universitätsbesucher im 14. und 15. Jahrhundert. Studien zur Sozialgeschichte des Alten Reiches. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1986. 732 S.

Seibt F. Hussitenzeit als Kulturepoche // Historische Zeitschrift. Jg. 195. 1962. S. 21-62.

Seibt F. Hussitica. Zur Struktur einer Revolution. Köln; Graz: Böhlau Verlag, 1965. 205 S.

Seibt F. Vom Vitkov bis zum Vysehrad. Der Kampf um die böhmische Krone im Licht der Prager Propaganda // Hussitenstudien: Personen, Ereigisse, Ideen einer frühen Revolution. München: Oldenbourg, 1991. S. 185-208.

Seibt F. Karl IV. Ein Kaiser in Europa, 1346 bis 1378. München: Deutsche Taschenbuchverlag, 1994. 483 S.

§erbanescu N.; Stoicescu N. Mircea cel Mare (1386-1418). 600 de ani de la ucrarea pe tronul Järii Romane§ti. Bucure§ti: Institului Biblic §i de Misiune al Bisericii ortodoxe romane, 1987. 424 p.

Skorka R. Eberhard Windecke itinerariuma // Vilagtörtenet. 31. evf. 2009. 34-50.

Smahel F. Das böhmische Ständewesen im hussitischen Zeitalter: Machtfrage, Glaubenspaltung und strukturelle Umwandlungen // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preußen und seinen Nebenländern / Hrsg. von H. Boockmann. München: Oldenbourg, 1992 (Schriften des Historischen Kollegs Kolloquien, 16). S. 219-246.

Smahel F. Husitska revoluce. D. 3. Kronika valecnych let. Praha: Univerzita Karlova, 1993. 417 s.

Smahel F. The Hussite movement: an anomaly of European history? // Bohemia in History / Ed. by M. Teich. Cambridge: Cambridge University Press, 1998. P. 79-98.

Smahel F. Idea naroda v husitskych Cechach. Praha: Argo, 2000. 345 S.

Smahel F. Husitske Cechy: struktury, procese, ideje. Praha: Lidove noviny, 2001. 758 s.

Speväcek J. Karl IV. Sein Leben und seine staatsmännliche Leistung. Wien; Köln; Graz: Hermann Böhlaus Nachf., 1978. 208 S.

Spevacek J. Vaclav IV (1361-1419). K predpokladüm husitske revoluce. Praha: Svoboda, 1986. 773 s.

Speväcek J. Rozmach ceske statnosti za vlady Lucemburkü v souvislostech evropske politiky. Praha: Akademia, 1987. 92 s.

Spevacek J. Dualismus politicke moci v pojeti vlady Karla IV. (k otazce vzajemneho vztahu titulu ceskeho krale a rimskeho cisare) // Sbornik Spolecnosti pratel starozitnosti. Sv. 3. 1992. S. 77-84.

Spors B. Die Beziehungen Kaiser Sigmunds zu Venedig in den Jahren 1433-1437. Kiel: Druck von Schmidt & Klaunig, 1905. 63 S.

Sroka S. A. Scibor ze Sciborzyc: rys biograficzny // Polska i jej s^siedzi w poznym sredniowieczu / Pod red. Kszysztofa Ozoga i Stanislawa Szczura. Krakow: Towarzystwo Naukowe "Societas Vistulana", 2000. S. 139-158.

Sroka S. A. Polacy na W<?grzech za panowania Zygmunta Luksemburskiego (1387-1437). Krakow: Towarzystwo Naukowe "Societas Vistulana", 2001. 192 s.

Stelmach R. Straty w dokumentach i aktach dawnych depozytow w swietle inwentarzy i repertoriow archiwalnych archiwum panstwowego we Wroclawiu // Archeion. T. 110. 2010. S. 83-102.

Stoicescu N. Organizarea statului Jara Romaneascä in vremea domniei lui Mircea cel Mare // Marele Mircea voievod / Ed. I. Pätroiu. Bucure§ti: Editura Academiei Republicii Socialiste Romania, 1987. P. 150-180.

Stromer W. Oberdeutsche Hochfinanz, 1350-1450. T. 1-3. Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1970.

Szentpeteri I. Az orszagos tanacs 1401-ben // Szazadok. 38. evf. 1904. 759-769. l.

Szilagyi L. A Nemet Birodalom es Magyarorszag personalis unioja // A Grof Klebelsberg Kuno Magyar Törtenetkutato Intezet evkönyve. 4. evf. 1934. 159-203. l..

Szucs J. Nemzet es törtenelem. Budapest: Gondolat, 1984. 666 l.

Töth-Szabö P. A cseh huszita mozgalmak es uralom törtenete Magyarorszagon. Budapest: Hornyanszky Viktor csaszari es kiralyi udvari könyvnyomdaja, 1917. 474 l.

Taganyi K. Varmegyeink eredetenek kerdese // Törteneti szemle. 2. evf. 1913. 4. sz. 510-542. l..

Valka J. Sigismund und die Hussiten, oder: wie eine Revolution beenden? // Kaiser Sigismund (1368-1437): zur Herrschaftspraxis eines europäischen Monarchen / Hrsg. v. K. Hruza und A. Kaar. Wien; Köln; Weimar: Böhlau Verlag, 2012. S. 21-56.

Vanicek V. Vzestup rodu Vitkovcu v letech 1169-1269 // Folia Historica Bohemica. R. 1. 1979. S. 93-108.

Vanicek V. Predpoklady formovani slechticke "obce Ceskeho kralovstvi" (zemske obce) // Medievalia historica bohemica. Roc. 1. 1991. S. 13-55.

Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen: Verlag von J. C. B. Mohr, 1922

(Grundriß der Sozialökonomik, Abt. 3). 868 S. Wefers S. Das politische System Kaiser Sigmunds. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1989. 254 S.

Wefers S. Sigismund und das Maß an Staatlichkeit // Sigismund von Luxemburg. Ein Kaiser in Europa / Hrsg. von M. Pauly und F. Reinert. Mainz am Rhein: P. von Zabern, 2006. S. 17-24. Wefers S. Das Primat der Außenpolitik. Das politische System des Reiches im 15.

Jahrhundert. Berlin: Duncker & Humblot, 2013. 243 S. Wenck C. R. Die Wettiner im 14. Jh., insbesondere Markgraf Wilhelm und König

Wenzel. Leipzig, 1877. Wendt H. Der deutsche Reichstag unter König Sigmund bis zum Ende der Reichskriege gegen die Hussiten, 1410-1431. Breslau: W. Koebner, 1889. 138 S.

Wenzel G. Ozorai Pipo. Magyar törtenelmi jellemrajz Zsigmond kiraly korabol // Magyar akademiai ertesitö 1859-röl / Kiadta Toldy Ferenc. 30. köt. Pest: Emich Gusztav akademiai nyomdasz, 1860. 172-270. old. Wenzel G. Stibor vajda. Eletrajzi tanulmany. Budapest: Eggenberger-fele Akad.

Könyvkereskedes, 1874. 215 l. Wertner M. A Garaiak // Szazadok. 31. evf. 1897. 3-4. sz. 903-938. l. Xenopol A.D. Istoria rominilor din Dacia Traianä. Vol. 2. Istoria medie. Partea 1. De la intemeierea tärilor romine pänä la moartea lui Petru Rare§. Jassi: Saeculum I. O., 1889. 512 p.