Контрастивно-семантический анализ концепта "удивление" в русском и немецком языках: На материале произведений Н.В. Гоголя и Э.Т.А. Гофмана тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат филологических наук Сергеев, Андрей Иванович

• Сергеев, Андрей Иванович
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Сергеев, Андрей Иванович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. «СЦЕНАРНЫЙ» ПОДХОД К ИССЛЕДОВАНИЮ ЭМОЦИЙ В ЛИНГВОПСИХОЛОГИИ.

1. Сценарий эмоции.

2. «Эмоциональная каузальность» (Д'Андраде, Дирвен, Радден).

3. Народные уб. научные теории и модели эмоций.

4. Эмоции в коммуникативном аспекте.

5. Удивление как «макро-эмоция».

Выводы из первой главы.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ РЕАЛИЗАЦИИ КОНЦЕПТА «УДИВЛЕНИЕ».

1; Концепт, понятие, лексема.

2. Компоненты сценария эмоции.

2.1. Событие.

2.2. Эмоция.

2.3. Реакция.

3. Эмоция как фон и фигура высказывания.

3.1: Фон и фигура

3.2. Эмоция как фон высказывания.

3.3. Эмоция как фигура высказывания.1.

3.4. Фон и фигура высказывания ув. тема и рема, актуальное членение предложения.

Выводы из второй главы.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТА «УДИВЛЕНИЕ» В РУССКОМ И НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКАХ: КОНТРАСТИВНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТЕКСТОВ II. В. ГОГОЛЯ И Э Т. А. ГОФМАНА.

1. Параметры классификации контекстов, содержащих реализацию концепта «удивление».

2. Типы реализации сценария удивления в высказывании.

2.1. Событие—>эмоция—♦реакции.

2.2. Событие—»эмоция.

2.3. Эмоция—»реакция.

2.4. Эмоция.

2.5. Событие—»оценка.

2.6. Особая структура сценария.

3. Концепт «удивление» как фон / фигура высказывания.

3.1. Концепт «удивление» как фон высказывания.

Структурно-семантическая характеристика.

3.2. Концепт «удивление» как фигура высказывания.

Структурно-семантическая характеристика.

4. Простая и комплексная реализация концепта «удивление». Кластеры эмоций. Макро-эмотивность.

Выводы из третьей главы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Контрастивно-семантический анализ концепта "удивление" в русском и немецком языках: На материале произведений Н.В. Гоголя и Э.Т.А. Гофмана»

Данная работа посвящена исследованию реализации концепта «удивление» в русском и немецком языках через такие лексемы как удивление, изумление, недоумение, озадаченность, ошеломление потрясение / (Er-)Staunen, Verwunderung, Überraschung, Verblüffung. Материалом исследования послужили литературные произведения Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана.

Актуальность темы обусловлена тем, что современные науки о человеке все чаще и чаще обращаются к изучению эмоций, находя в них уникальный источник знаний о разнообразных сторонах человеческой жизни. Так, в рамках языкознания огромный интерес представляет исследование отображения эмоциональной сферы жизни в языковой картине мира, а также специфика языкового воплощения эмоций в различных идиоэтнических традициях. В нашем исследовании мы используем методику контрастивной лексической семантики.

Новизна нашего подхода состоит в том, что мы сравниваем реализацию концепта удивление в русском и немецком языках на материале полного корпуса текстов Гоголя и Гофмана. Впервые предпринята попытка сравнительного анализа концепта, обозначающего эмоцию, 1) с точки зрения сценария эмоции, т. е. того, что предшествует возникновению, эмоции, какую природу она имеет и что, в свою очередь, она влечет за собой, 2) с точки зрения оппозиции «фон / фигура» в предложении и 3) с точки зрения простой / комплексной реализации концепта в высказывании.

Эмоции, чувства, их возникновение, природа и оценка интересуют человечество с давних пор. Так, Аристотель полагает, что там, где существуют ощущения, появляются и чувства удовольствие, страдание, ярость, бесстрашие. В своем учении о катарсисе, «очищающем характере чувств и переживаний» человека, философ говорит о возникновении сложных чувств во время восприятия произведений искусства. Одна из первых классификаций эмоций была дана философами школы стоиков.1

В последующие века об эмоциях довольно много писали философы, политики, моралисты; в эпоху Средневековья, - однако, внимание уделялось большей частью проповеди страха божьего, смирения, покорности и осуждению? чувств собственного достоинства и эстетического наслаждения.

Первой монографией, посвященной эмоциям, традиционно считается трактат Р.Декарта «Страсти души» (1649), в котором представлена попытка обосновать возникновение чувств с физиологической точки зрения.2

Свой взгляд на эмоции выразил Б. Спиноза в труде «Этика» (1677). Эмоции (которые он называет аффектами) в его видении также в значительной мере физиологичны: он рассматривает аффекты как «состояния тела (corporis, affectiones), которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний». Основные аффекты с точки зрения Спинозы -желание, удовольствие (радость) и неудовольствие (печаль).

1 [Аристотель 1978: 15-164]. Рассмотрению положений Аристотеля и стоиков посвящена работа [Sorabji 1993]; также см. [Konstantinidou 1997], [Knuuttila 2000], [Hennigfeld 1993].

2 Так, Декарт называет эпифиз «седалищем души». Критический взгляд на картезианскую концепцию эмоций представлен, в частности, в работе А. Дамасио [Damasio 1994]

3 В качестве общего определения аффектов Спиноза предлагает следующее: «аффект, называемый страстью души, есть смутная идея, в которой душа утверждает большую или меньшую, чем прежде, силу существования своего тела или какой-либо его части и которой сама душа определяется к мышлению одного преимущественно перед другим» [Спиноза 1957].

Чувства составляли предмет пристального изучения таких философов как Дж. Локк, К. А. Гельвеций, Д. Дидро, А. Смит, Ж.-Ж. Руссо.

В конце XVIII века И. Тетенс разделяет психологическую жизнь человека на ум, чувства и волю. С выделением психологии в специальную науку возрастает количество работ, посвященных эмоциям, и, кроме того, изменяется качество этих исследований. Теперь исследования проводятся с целью не только классификации эмоций, но и выяснения механизма их происхождения. Исследование эмоций все чаще строится на эксперименте. Эта тенденция сохраняется и в XIX - XX веках, давших множество работ по изучению частных проблем эмоций.

С этого же времени эмоции все больше привлекают внимание лингвистов и становятся предметом внимания контрастивной лингвистики.

Интерес к этой области человеческого существования не ослабевает и по сей день: эмоциональную сторону жизни исследуют философы,4 психологи и психолингвисты,5 ее представление в системе текста, в нарративе - литературоведы,6 специфику выражения эмоций в различных национально-культурных традициях - культурологи.7

Лингвистика, как и любая наука, подходит к изучению эмоций по-своему. Предметом лингвистического анализа является в первую

4 [Knuuttila 2000], [Bagramian 1998], [Lycan 1996], [Beckers 1995], [Grewendorf, Meggle 1995].

5 [Изард 2000], [Ильин 2001], [Bänninger-Huber 1996], [Fuchs 1995], [Hermann 1994], [Gibbs 1994]

6 [Hakemulder 2000], [Fleming 1995], [Sass 1992]

7 [Воробьев 1997], [Kappelhoff 1996], [Heider 1991], [D'Andrade 1987]. о очередь представление эмоций в языке. Существует множество концепций, теоретических баз и методов исследования. На современном этапе изучением языкового аспекта эмоций занимаются такие отрасли науки о языке как психолингвистика, социолингвистика, когнитивная лингвистика и, в частности, одно из ее ответвлений - лингвопсихология.9

В лингвистической научной традиции, связанной с исследованием эмоций в системе языка, можно выделить две масштабных линии, первая из которых имеет дело с выражением, экспликацией эмоций (например, междометиями) [Потебня 1976, Гумбольдт 1984, Балли 1955, Бюлер 1993, Gardiner 1951], а вторая -с номинацией эмоций («удивление», «изумление» и т. п.) [Weigand 1998, Bernsen 1996].

Наша работа посвящена анализу лексем, называющих эмоции и эмоциональные состояния, и является, таким образом, продолжением второго вектора исследований эмоций в лингвистике.

Комплексный подход, базирующийся на методике контрастивной лексической семантики и структурно-семантического анализа, позволяет осуществить многоаспектное исследование концепта «удивление». Мы обращаемся к рассмотрению всех

8 Так, Н: Фриз указывает следующие цели современных лингвистических исследований, касающихся эмоций: «выявление эмоциональных аспектов значения; выявление формальных языковых факторов, кодирующих эмоциональные значения; включение эмоциональных аспектов значения в конверсационно-аналитические теории или в теории поступков» [Fries 1996: 38].

9 Смысловой акцент в понятии "лингвопсихология" ставится на первой его части, поскольку предмет нашего внимания - эмоция,, отраженная; в языке, понятие, появившееся и функционирующее в языке, лингвистический образ, языковая картина мира, а не психологические механизмы эмоциональной жизни человека. Предмет нашего внимания, в отличие от психолингвистики, — не язык эмоций, а жизнь той или иной эмоции в языке, в языковой системе и различные «жилищные условия», предоставляемые эмоции в разных языках. Подробнее о лингвопсихологии см. [Демьянков, Воронин, Сергеева, Сергеев 2002: 29-36]. упоминаний этой эмоции в произведениях Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана. Кроме того, в работе сравниваются сценарии удивления, представленные в текстах этих писателей; предложения, в которых реализуется концепт «удивление», исследуются с точки зрения оппозиции фона и фигуры, а также с точки зрения простой и комплексной; реализации концепта «удивление». Таким образом, контрастивный подход в исследовании используется для выяснения не только свойств лексики данных языков, но и целой картины мира, рассматриваемой через призму русского и немецкого взглядов на психику человека.

Концепт находит свое выражение в языке не напрямую - в лексеме, а опосредованно - через понятие. Понятие структурирует концепт, делает возможным его выражение и восприятие. Подвергаясь, такой структуризации, концепт, реализованный в понятии, теряет часть своего содержания. Исследуя то, как функционируют лексемы, обозначающие понятия, с помощью которых в языке реализуется концепт «удивление», мы пытаемся восстановить это содержание концепта, реконструировать его.

Мы исходим из того, что в русской и в европейской (в частности, немецкой) картинах мира существует некоторый концепт, реализующийся в виде разных понятий и, соответственно, с помощью разных лексем: в русском языке - как: удивление, изумление, недоумение, озадаченность, ошеломление, в немецком — как Erstaunen, Staunen, Verwunderung, Überraschung, Verblüffung. Мы рассматриваем то, как концепт через понятия реализуется в языке.

Понятия (и - через понятия - концепты) воплощаются в языке с помощью лексических и грамматических средств. В рамках данной работы первостепенной задачей является исследование лексических средств реализации концепта «удивление»; анализируются (хотя и в меньшем объеме) и грамматические средства его реализации.

Единицей исследования является предложение, т.е. синтаксически и интонационно оформленная конструкция, выражающая сообщение. В качестве синонимов в работе используются термины контекст и высказывание.10

На защиту выносятся следующие положения:

1. Методами контрастивной лексической семантики и структурно-семантического анализа на материале полных корпусов текстов представляется возможным исследовать специфику реализации концепта «удивление» в русском и немецком языках.

2. Несмотря на оценочную нейтральность самой эмоции, концепт «удивление» используется в языке для выражения оценки. Результаты анализа семантики и узуса лексем, в которых реализуется концепт «удивление», показывают, что этот концепт характеризуется в целом положительным восприятием в немецком и русском языках.

3. Основными характеристиками концепта «удивление», свойственными его реализации в русском и немецком языках, являются парадоксальность, субъективность, интеллектуальность, когнитивная продуктивность.

4. Лексемы, реализующие концепт «удивление», различаются степенью интенсивности обозначаемой эмоции. В немецком языке, в сравнении с русским, эти лексемы образуют менее структурированную систему с точки зрения семантики интенсивности.

10 Основанием для такого синонимического использования служит то, что все три термина обозначают конструкции, характеризующиеся смысловой законченностью, а также синтаксической и интонационной оформленностью.

5. Как в русском, так и в немецком языке предложение, содержащее упоминание эмоции, не всегда включает все три компонента эмоционального сценария — событие, эмоцию и реакцию. Наиболее продуктивными в текстах Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана являются три разновидности реализации эмоционального сценария в предложении: «событие —* эмоция», «событие —> оценка» и «эмоция —> реакция».

6. Концепт «удивление» может быть реализован в языке в качестве фона или фигуры предложения. Обе разновидности реализации этого концепта имеют определенные семантические и формальные показатели.

Результатом исследования явилась классификация контекстов, в которых реализуется концепт «удивление». На данных этой классификации основываются выводы, касающиеся, в частности: а) специфики структуры эмоционального сценария и особенностей его представления в высказывании, содержащем реализацию концепта «удивление»; б) семантических различий между лексемами удивление, изумление, потрясение, недоумение, озадаченность в русском языке и Erstaunen, Staunen, Überraschung, Verblüffung, Verwunderung - в немецком; в) особенностей узуса лексем, реализующих концепт «удивление», в немецких текстах (на материале полного корпуса произведений Э. Т. А. Гофмана) и в русских текстах (на материале всех литературных произведений Н. В. Гоголя); г) специфики реализации концепта «удивление» в художественном мире названных писателей.

Выбор произведений этих авторов в качестве материала обусловлен тем, что в их художественных концепциях, при всех различиях, удивление выступает как базовый принцип диалога с читателем. Романтическая мистификация Гофмана и гоголевская ирония, восходящая в том числе и к романтической, шлегелевской иронии, требуют для своего осуществления и выражения необыкновенные обстоятельства, события, не соответствующие обычному порядку вещей, и, соответственно, вызывающие удивление.

В теоретическом аспекте исследование может быть полезным в рамках разработки проблем эмоциональной каузальности, особенностей структуры сценария эмоции в языке и высказывании, сопоставления реализации концепта «удивление», а также концептов других эмоций, в различных языках.

Практическая ценность работы связана с возможностью использования ее результатов в лекционных курсах по общему и сопоставительному языкознанию, русской и немецкой лексикологии, а также в спецкурсах по филологическому анализу текста и литературоведению, посвященных специфике представления эмоций в художественном мире произведения, особенно произведений Э. Т. А. Гофмана и Н. В. Гоголя. и

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Сергеев, Андрей Иванович

Выводы из третьей главы

1. Высказывание, содержащее упоминание эмоции, далеко не всегда включает все три компонента сценария. Это связано с тем, что явления действительности воспринимаются сознанием не во всей своей целостности, а выборочно, в порядке субъективной значимости. Особенности восприятия влияют и на формирование языковой картины мира, проявлениями которой являются те или иные высказывания. Каждое высказывание, рассматриваемое отдельно, имеет свои приоритеты с точки зрения сообщения: информации, поэтому в зависимости от речевых интенций, от прагматики высказывания компоненты эмоционального сценария могут соединяться в разнообразные комбинации. Структура сценария, реализуемая в высказывании, может модифицироваться за счет добавления или удаления отдельных его компонентов.

2. Наиболее продуктивными являются три двухкомпонентные разновидности эмоционального сценария: «событие —> эмоция», «событие —» оценка» и «эмоция —> реакция». Оптимальная вместимость высказывания составляет, таким образом, два компонента эмоционального сценария. Нередуцированная структура («событие эмоция —>■■ реакция») используется реже, поскольку предполагает сообщение и восприятие довольно большого объема информации. Максимально редуцированная структура («эмоция») еще менее продуктивна, поскольку, напротив, содержит слишком мало информации.

3. Тип «событие—»эмоция» является самым продуктивным в текстах обоих авторов. Фигурой предложения в этом типе контекстов выступает событие, окрашенное эмоцией, что и делает эту структуру сценария столь употребительной в произведениях обоих авторов. Это характерно в целом для эпоса как рода литературы, поскольку именно события составляют основу эпического повествования.

4. Для типа «событие-^эмоция» характерно употребление конструкций «к удивлению / изумлению / недоумению» / „zu Erstaunen / Verwunderung" с различными определениями (своему, величайшему, великому, глубочайшему, глубокому, чрезвычайному в русском языке и großen, größten, nicht geringen, а также притяжательными местоимениями, в немецком). Другими формальными показателями принадлежности предложения к этому типу являются: употребление личных форм глагола, причастий, имен существительных; отсутствие имен прилагательных, реализующих концепт «удивление» в качестве эмотивного компонента сценария; использование конструкций „über etwas (nicht wenig) erstaunen", «(немало) удивиться чему-либо».

5. Продуктивность типа сценария «событие—»оценка» обусловлена его прагматикой. Характеристика ситуации с помощью лексем, в. которых реализуются концепты эмоций, делает повествование более живым, ярким, запоминающимся. Оценка события как не стоящего удивления не столь часта в произведениях обоих авторов. Это обусловлено тем, что авторы стремятся к эмоциональному повествованию, способствующему читательской эмпатии. Об этом говорит, в частности, тот факт, что подобная оценка чаще звучит не в авторском повествовании, а в прямой речи героев.

6. В текстах Гоголя нередко дается прямая характеристика события как достойного удивления. Гофман, в отличие от него, предпочитает описать проявление эмоции, тем самым косвенно характеризуя событие как удивительное. Заметнее в произведениях Гофмана стремление к изображению полного, нередуцированного эмоционального сценария, что часто приводит к распространенным, объемным синтаксическим конструкциям.

7. Выделяются следующие формальные показатели типа «событие—»оценка»:

- имена прилагательные (дивный, удивительный, изумительный, потрясающий, поразительный / erstaunlich, erstaunenswürdig, verwunderlich, allerverwunderlich)

- наречия (дивно, удивительно, изумительно / erstaunlich, verwunderlich)

- причастия и причастные обороты (поражающий чём-л., возбуждающий удивление, повергающий в изумление / überraschend)

- имена существительные (диво, сюрприз, предмет изумления / das Staunenswerte, das Verwunderliche, die Überraschung) и предложные конструкции с ними (на диво стачанный, на диво сформованный /zum Erstaunen bekannt)

- конструкции с глаголами в сослагательном наклонении (замечания и приказания, которые удивили бы всякого необыкновенным познанием хозяйства; это бы скорей походило на диво /selbst ein Le Notre müßte darüber erstaunen)

8. В качестве формальных показателей оценки события как не стоящего удивления в произведениях Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана используются следующие конструкции: не диво, что; это бы скорей походило на диво, если; ничего нет удивительного, что', и дивиться нечего, когда', дивиться нечего, что', нечего удивляться, что; es ist (wohl) gar nicht zu verwundern, dass; kein Mensch auf Erden darf sich darüber verwundern, dass; nicht zum Verwundern mag's auch sein, dass.

9. Преобладание в текстах Гофмана лексем (er-)staunen / (Erstaunen Vi sich verwundern / Verwunderung, описывающих ситуацию с точки зрения экспериенцера, над лексемами überraschen / Überraschung и verblüffen / Verblüffung, описывающими ситуацию с точки зрения события, инициирующего возникновение эмоции, позволяет говорить о внимании Гофмана к внутреннему миру героев, о его ориентированности на изображение переживаний.

10. Глагол поражать у Гоголя может обозначать сильное эмоциональное переживание, эмоциональный всплеск, прорыв в сознание недифференцированного эмоционального содержимого психики. Удивление, рассматриваемое как аффективно-когнитивный комплекс, в подобных случаях приобретает в гораздо большей степени (если не полностью) аффективный характер.

11. Целенаправленное, преднамеренное действие как проявление удивления ни разу не встречается в произведениях обоих авторов: концепт «удивление» исключает какую-либо целенаправленную деятельность в качестве проявления этой эмоции. В этом заключается важное отличие удивления от других эмоций. Преднамеренные действия возможны в качестве реакции при эмоциях менее интенсивных и более длительных (например,, при тревоге). Удивление же в силу своей интенсивности и кратковременности предполагает быстрое и спонтанное реагирование. Спонтанные неконтролируемые действия особенно характерны для ситуации крайнего удивления. Невозможность совершения какого-либо целенаправленного действия в момент переживания удивления является причиной того, что эта эмоция часто каузирует и прекращение / отсутствие какого-либо действия.

12. Часто вербальная реакция, следующая за удивлением, имеет форму вопроса. Однако иногда вербальная реакция может принимать и форму восклицания, приближаясь в прагматическом аспекте к вокализации, но отличаясь от нее большей смысловой нагрузкой.

13. В случае очень интенсивного удивления возможна утрата способности адекватного вербального реагирования вплоть до потери дара речи. Особенно характерно такое проявление удивления для произведений Э. Т. А. Гофмана. Таким образом, чем выше степень удивления, тем большей редукции подвергается форма вербальной реакции.

14. В ситуации крайнего удивления, когда информационный шок парализует сознание, реакция может принимать форму состояния, полностью исключающего какие-либо контролируемые действия (остолбенеть, окаменеть, застыть / erstarren, starr sein, im Boden eingewurzelt sein, kein Wort herausbringen können).

15. Сравнение конструкций «прийти в удивление» и „ш Erstaunen geraten'''' показывает, что возникновение удивления воспринимается немецким языковым сознанием в значительно большей степени метафизически, чем русским.

Семантика глагола прийти содержит элемент значения «целенаправленно». При этом способ перемещения вполне конкретен. Глагол geraten, напротив, включает элемент значения «случайно, неожиданно, нечаянно». Способ перемещения не является релевантным.

16. В контекстах, реализующих особую структуру сценария, важную роль играет контраст между описываемой ситуацией и ожиданиями читателя. Оба автора используют этот парадоксальный прием: отрицая прогнозируемое, ожидаемое возникновение удивления в описываемой ситуации, автор тем самым стремится вызвать эту эмоцию у читателя.

17. Намеренное гротескное разделение структуры эмоционального сценария играет важную роль в создании комического эффекта (особенно четко это проявляется в комедии Гоголя «Ревизор»). Как нос в одноименной гоголевской повести стремится к самостоятельной жизни, так и эмоция в «Ревизоре» может приобретать автономный; характер. Гоголевская гротескная концепция тела, таким образом, находит отражение и в гротескной организации эмоциональной жизни.

18. Гоголь использует максимально редуцированный тип сценария («эмоция») для сосредоточения читательского внимания на испытываемой героем эмоции или же с целью создания комического эффекта. В произведениях Гофмана подобная редукция структуры сценария часто служит отправной точкой для повествования о дальнейших событиях. Гоголевское представление этой структуры в предложении компактно и зачастую гротескно. У Гофмана оно развернуто и служит средством изображения сложных эмоциональных переживаний в их разнообразии.

19. И в русском, и в немецком языке концепт «удивление» метафорически воспринимается 1) как помещение/контейнер и 2) как субстанция. Однако в немецком языковом сознании метафора помещения часто заменяется метафорой субстанции, если эмоция 1) сопровождается какими-либо действиями и 2) существительное, обозначающее эмоцию, не сопровождается определением. В русской же языковой картине мира человек, испытывающий удивление, то есть, метафорически, попавший в некое помещение, продолжает действовать внутри него, не меняясь ролями с эмоцией. Удивлению в этом случае по-прежнему соответствует метафора помещения, а не субстанции.

20. Для немецкой языковой картины мира характерно в большей мере метафизическое восприятие возникновения эмоции. В русской наивной модели мира большей метафизичностью наделен сам процесс переживания эмоции. Проявления эмоции в русской наивной модели мира не равны самой эмоции: голос или взгляд человека может быть исполнен удивления, но эмоциональное состояние, переживаемое в этот момент самим человеком - terra incognita.

21. Результаты- классификации контекстов, содержащих реализацию концепта «удивление», свидетельствуют о том, что чаще исследуемый нами концепт предстает в высказывании в роли фона. Употребление же лексем и словосочетаний, реализующих концепт «удивление» в качестве фигуры высказывания является менее характерным в анализируемых контекстах. Эта закономерность объясняется тем, что материалом нашего исследования служат в большинстве своем эпические произведения, а основой эпического нарратива являются в первую очередь события.

22. Концепт «удивление» как фон высказывания более разнообразно представлен в произведениях Э. Т. А. Гофмана. Его тексты отличаются более высокой лексической и синтаксической вариативностью реализации этого концепта как фона высказывания. В произведениях Гоголя ярче реализован концепт «удивление» как фигура высказывания. В большей степени характерно для Гоголя представление удивления как события.

23. Типы сценария «событие—>эмоция» и «событие—»оценка» реализуют концепт «удивление» в качестве фона высказывания.

Типы «эмоция—»реакция» и «эмоция» соотносятся с концептом «удивление» как фигурой высказывания. Наконец, особая структура сценария и тип «событие—»эмоция—»реакция» могут реализовывать концепт «удивление» либо как фон, либо как фигуру высказывания, в зависимости от особенностей организации предложения и его прагматики.

24. Концепт «удивление» может быть реализован в предложении в «чистом» виде, без примесей других эмоций и без дальнейшей детализации. Соответственно, предложение содержит упоминание только одной из лексем, реализующих концепт «удивление», и не содержит лексем, обозначающих другие эмоции. Характеристика эмоционального состояния может получать и более подробную, уточненную форму или включать несколько эмоций разного плана. Тогда мы говорим о комплексной реализации? концепта «удивление» в высказывании с помощью эмоциональных кластеров.

25. Эмоциональные кластеры могут быть одноуровневыми (например, сочетания недоумения к изумления) и разноуровневыми («удивление + страх», «удивление + радость» и т. д. ).

26. Наиболее широко разноуровневые кластеры, включающие реализации сразу нескольких концептов эмоций, представлены в произведениях Э. Т. А. Гофмана. Самой частотной комбинацией является «удивление + страх». Этот комплекс эмоций имеет в текстах Гофмана многочисленные вариации. Для текстов Гоголя также характерными оказываются такие комбинации как «удивление + страх», «удивление + радость». Очевидно, именно эти комбинации наиболее соответствуют наивным (народным) моделям эмоций. Концепты «страх» и «радость» оказываются наиболее близкими концепту «удивление».

29. В целом Гоголь склонен видеть и изображать удивление как когнитивную эмоцию. Для него в удивлении часто оказывается важен его мыслительно-познавательный аспект. Для Гофмана же первичен аффективный аспект этой эмоции, проявляющийся в сложных, интенсивных, насыщенных эмоциональных переживаниях, часто становящихся предметом его повествования.

30. Значительная часть эмоциональных кластеров Гоголя имеет соответствия в текстах Гофмана. Таким образом, «макро-эмотивность» удивления можно считать специфической чертой, характерной по меньшей мере для русской и немецкой языковых картин мира.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результаты многоаспектного исследования реализации концепта «удивление», проведенного нами на материале полного корпуса текстов Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана, позволяют сделать следующие выводы:

1. Эмоцию вызывают не действия, не явления сами по себе, не признаки как таковые и даже не связи, возникающие между ними. Эмоция появляется тогда, когда действия, явления или признаки складываются в определенную ситуацию, которая нами определенным образом оценивается. Удивление, изумление, недоумение возникают в тогда, когда эта ситуация не соответствует обычному для нашего сознания порядку вещей. Таким образом, причина эмоции всегда ситуативна и представляет собой событие, а характер самой эмоции обусловлен тем, как мы это событие оцениваем.

2. Часто удивление возникает из-за неожиданности события. Но «неожиданно» далеко не предполагает наличие ожиданий. Ожидание какого-либо события можно охарактеризовать как знание о возможности этого события, выступающее в качестве фигуры на фоне знания о возможности события противоположного. Ожидание какого-либо события, таким образом, допускает возможность противоположного события. Удивление же вообще не связано с ожиданием чего-либо: события, его вызывающие, происходят вдруг, внезапно, нарушая привычный для нас, уже сложившийся в нашем сознании порядок вещей. Чаще всего удивление застигает нас врасплох, когда мы ничего не ждем. Метафорически можно говорить об удивлении как о неровности на дороге сознания, на которой есть выбоины (<недоумение, озадаченность, удивление) и даже ямы (ошеломление, изумление, потрясение).

3. Событие, вызывающее удивление, характеризуется следующими признаками: неконтролируемость со стороны субъекта, испытывающего удивление. Событие, происходящее по воле действующего лица, имеющего возможность эту свою деятельность начинать, менять и заканчивать по своему усмотрению, не может каузировать удивление того же действующего лица; недостоверность с точки зрения субъекта. Основу удивления составляет сомнение субъекта в достоверности события. неидентичность агенса эксиериенцеру — в том случае, если событие интерпретируется как контролируемое. Если же речь идет о неконтролируемом событии, то функции агенса и экспериенцера могут выполняться как одним и тем же участником события, так и разными; событие, каузирующее удивление, интерпретируется либо как происходящее в действительности, либо как возможное при определенных условиях. Высказывания о таких событиях строятся с помощью изъявительного (в первом случае) и сослагательного (во втором случае) наклонений. Событие же, интерпретируемое как желательное, имеющее семантику императива в текстовом своем отображении, не может каузировать удивление; процесс возникновения удивления обусловлен интерпретацией референтного события субъектом и, в результате, трансформацией референтного события в идею-событие, которая и становится собственно причиной удивления.

4. Несмотря на оценочную нейтральность самой эмоции, концепт «удивление» используется в языке для выражения оценки. Возможны два варианта: этому концепту соответствует в тексте 1) самостоятельная лексема с оценочной семантикой или 2) интенсификатор значения другой лексемы. Показательно, что ни в русском, ни в немецком языке нет интенсификаторов, реализующих концепт «удивление», сочетающихся только с семантически негативно окрашенными лексемами: То есть, и для немецкого, и для русского языкового сознания удивление - позитивная эмоция. Таким образом, концепт «удивление» характеризуется в целом положительным восприятием в обоих языках.

5. Для концепта «удивление» характерен следующий информационный парадокс: событие оценивается как удивительное, если одновременно о нем имеется и недостаточно информации (мы не знаем, что так бывает, думаем, что так не может быть), и достаточно информации (мы должны знать, «чему удивляться», чему именно противоречит произошедшее событие, необходимо наличие информационного фона). Помимо парадоксальности, концепту «удивление» свойственны следующие характеристики:

- субъективность (событие, не соответствующее обычному для нашего сознания порядку вещей, может быть абсолютно приемлемым для других и не вызывать у них удивления);

- интеллектуальность (человек, испытывающий удивление, всегда осознает его причину);

- когнитивная продуктивность (противоречие между имеющейся и новой информацией ведет к обогащению когнитивного опыта человека, в то время как, например, концепт «страх», напротив, характеризуется подавлением когниции).

6. Реализации концепта «удивление» в высказывании могут сопровоиедать какое-либо событие и служить своего рода фоном для описываемой в предложении ситуации. Формально эмоция как фон высказывания часто маркируется синтаксически как обстоятельство образа действия. Нередко встречаются предложные конструкции («с удивлением», «в недоумении»), а также причастные и деепричастные формы. В немецком языке эмоция-фон также реализуется в предложных конструкциях („mit Verwunderung", „im Erstaunen") и в формах Partizip I / Partizip II.

7. Эмоциональное переживание, представленное как отдельное событие, находящееся в фокусе внимания автора, является фигурой высказывания. В качестве отдельно взятого переживания эмоция предстает только в тех высказываниях, где она приобретает большую событийность и где внимание говорящего / автора и собеседника / читателя концентрируется на ней. Этот прием создает условия для читательской эмпатии, позволяет сознанию читателя проникнуть в образ, представить себе силу описываемого переживания.

8. Как фигура, так и фон высказывания могут становиться и темой, и ремой. Наблюдением над текстами Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана показало, что концепт «удивление» реализуется в реме предложения гораздо чаще, чем в теме. Это объясняется тем, что удивление как эмоция связано с поступлением новой, необычной информации.

9. Высказывание, содержащее упоминание эмоции, не всегда включает все три компонента эмоционального сценария -событие, эмоцию и реакцию. Это обусловлено тем, что явления действительности воспринимаются сознанием не во всей своей целостности, а выборочно, в порядке субъективной значимости.

Особенности восприятия влияют и на формирование языковой картины мира, проявлениями которой, являются те или иные высказывания. Любое высказывание имеет свои приоритеты с точки зрения сообщения информации, поэтому в зависимости от речевых интенций, от прагматики высказывания компоненты эмоционального сценария могут соединяться в разнообразные комбинации. Структура сценария, реализуемая в высказывании, может модифицироваться за счет добавления или удаления отдельных его компонентов.

10. Наиболее продуктивными являются три разновидности эмоционального сценария: «событие —> эмоция», «событие —*• оценка» и «эмоция —> реакция». Оптимальная вместимость высказывания составляет, таким образом, два компонента эмоционального сценария. Нередуцированная структура («событие —> эмоция —> реакция») подразумевает сообщение и восприятие большого объема разнообразной информации и поэтому используется, реже. Максимально редуцированная структура («эмоция») еще менее продуктивна, поскольку, напротив, содержит слишком мало информации.

11. Редуцированная структура «событие—»эмоция» является самой продуктивной в текстах Н. В. Гоголя и Э. Т. А. Гофмана. Фигурой предложения в этом типе контекстов выступает событие, окрашенное эмоцией, что и делает эту структуру сценария столь частотной в произведениях обоих авторов. Это характерно в целом для эпоса как рода литературы, поскольку именно события составляют основу эпического повествования.

12. Продуктивность другой редуцированной структуры — «событие—»оценка» - обусловлена ее прагматикой. Характеристика ситуации с помощью лексем, в которых реализуются концепты эмоций, делает повествование более живым, ярким, запоминающимся. Оценка события как не стоящего удивления не столь часта в произведениях обоих авторов. Это объясняется стремлением авторов к эмоциональному повествованию, способствующему читательской эмпатии. Об этом говорит, в частности, тот факт, что подобная оценка чаще звучит не в авторском повествовании, а в прямой речи героев.

13. Прямая характеристика события как достойного удивления характерна для текстов Гоголя. Гофман, в отличие от него, предпочитает описать проявление эмоции, тем самым косвенно характеризуя событие как удивительное - редуцированная структура «эмоция->реакция» является второй по продуктивности в его произведениях. Анализ контекстов этого типа показал, что чем выше степень удивления, тем большей редукции подвергается форма вербальной реакции.

14. В текстах Гофмана заметнее тенденция к использованию полной, нередуцированной структуры эмоционального сценария,, что часто приводит к распространенным, сложным синтаксическим конструкциям.

15. И русским, и немецким языковым сознанием концепт «удивление» воспринимается как нечто метафизическое. При этом для немецкой языковой картины мира характерно в большей мере метафизическое восприятие возникновения эмоции. В русской наивной модели мира большей метафизичностью наделен сам процесс переживания эмоции.

16. Оба автора используют парадоксальный прием: отрицая прогнозируемое, ожидаемое возникновение удивления в описываемой ситуации, автор тем самым стремится вызвать эту эмоцию у читателя.

17. Гротескное разделение структуры эмоционального сценария играет важную роль в создании комического эффекта (особенно четко это проявляется в комедии Гоголя «Ревизор»). Как нос Ковалева в одноименной гоголевской повести стремится к самостоятельной жизни, так и эмоция в «Ревизоре» может приобретать автономный характер. Гоголевская гротескная концепция тела, таким образом, находит отражение и в гротескной организации эмоциональной жизни.

18. Гоголь использует; максимально редуцированный тип сценария («эмоция») для сосредоточения читательского внимания на испытываемой героем эмоции или же с целью создания комического эффекта. В произведениях Гофмана подобная редукция структуры сценария часто служит отправной точкой для повествования о дальнейших событиях. Гоголевское представление этой структуры в предложении компактно и зачастую гротескно. У Гофмана оно развернуто и служит средством изображения сложных эмоциональных переживаний в их разнообразии.

19. И в русском, и в немецком языке концепт «удивление» метафорически воспринимается 1) как помещение/контейнер и 2) как субстанция. Однако в немецком языковом сознании метафора помещения часто заменяется метафорой субстанции, если эмоция 1) сопровождается какими-либо действиями и 2) существительное, обозначающее эмоцию, не сопровождается определением. В русской: же языковой картине мира человек, испытывающий удивление, то есть, метафорически, попавший в некое помещение, продолжает действовать внутри него, не меняясь ролями с эмоцией. Удивлению в этом случае по-прежнему соответствует метафора помещения, а не субстанции.

20. Результаты классификации контекстов, содержащих реализацию концепта «удивление», свидетельствуют о том, что чаще исследуемый нами концепт предстает в высказывании в роли фона. Употребление же лексем и словосочетаний, реализующих концепт «удивление» в качестве фигуры высказывания является менее характерным в анализируемых контекстах. Эта закономерность объясняется тем, что материалом нашего исследования служат в большинстве своем эпические произведения, а основой эпического нарратива являются в первую очередь события.

21. Типы сценария «событие—»эмоция» и «событие—»оценка» реализуют концепт «удивление» в качестве фона высказывания. Типы «эмоция—»реакция» и «эмоция» соотносятся с концептом «удивление» как фигурой высказывания. Наконец, особая структура сценария и тип «событие—»эмоция—»реакция» могут реализовывать концепт «удивление» либо как фон, либо как фигуру высказывания, в зависимости от особенностей организации предложения и его прагматики.

22. Концепт «удивление» как фон высказывания более разнообразно представлен в произведениях Э. Т. А. Гофмана. Его тексты отличаются более высокой лексической и синтаксической вариативностью реализации этого концепта как фона высказывания. В произведениях Гоголя ярче реализован концепт «удивление» как фигура высказывания. В большей степени характерно для Гоголя представление удивления как события.

23. В текстах обоих писателей используются кластеры эмоций, как одноуровневые («изумление + недоумение», ,ßrstaunen + Verwunderung"), так и разноуровневые («удивление + гнев»,

Erstaunen + Bewunderung + Entzücken + Furcht + Entsetzen"). Наиболее широко разноуровневые кластеры, включающие реализации сразу нескольких концептов эмоций, представлены в произведениях Э. Т. А. Гофмана. Самой частотной является комбинация концепта «удивление» с концептом «страх». Этот комплекс эмоций имеет в текстах Гофмана многочисленные вариации. В произведениях Гоголя кластеры эмоций представлены не столь широко. Однако для его текстов также характерными оказываются такие комбинации как «удивление + страх», «удивление + радость». Именно эти комбинации наиболее соответствуют наивным (народным) моделям эмоций. Концепты «страх» и «радость» оказываются наиболее близкими концепту «удивление».

24. Значительная часть эмоциональных кластеров Гоголя имеет соответствия в текстах Гофмана. Таким образом, «макро-эмотивность» удивления можно считать специфической чертой, характерной по меньшей мере для русской и немецкой языковых картин мира.

25. В целом Гоголь склонен видеть и изображать удивление как когнитивную эмоцию. Для него в удивлении часто оказывается важен его мыслительно-познавательный аспект. Для Гофмана же первичен аффективный аспект этой эмоции, проявляющийся в сложных, интенсивных, насыщенных эмоциональных переживаниях, часто становящихся предметом его повествования.

26. Повествование о переживаниях, чувствах, эмоциях не всегда предполагает эксплицитное упоминание их каузальности или причинно-следственной цепочки, звено которой они собой представляют. Однако именно по этой схеме, по этому сценарию в рамках высказывания разыгрываются маленькие трагедии, драмы и комедии эмоций, разворачивается "действие состояний" в миниатюрных фильмах о человеке, испытывающем эмоции.

Дальнейшая работа в этом направлении может быть связана с многоаспектным анализом реализации концептов других эмоций в языке на основе методологии, разработанной в рамках данного исследования.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Сергеев, Андрей Иванович, 2004 год

1. Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка / Под ред. Л. А. Чешко. - 5-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1986. - 600 с.

2. Апресян Ю. Д. Значение и употребление // Вопросы языкознания. 2001, № 4. - с. 3-22.

3. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. — 367 с.

4. Апресян Ю. Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. — 1995, №1. с. 37-67.

5. Апресян Ю. Д., Апресян В. Ю. Метафора в семантическом представлении эмоций // Интегральное описание языка и системная лексикография. Избранные труды. Т.2. М., 1995. - с.453-462.

6. Аристова Т.С., Ковшова М. JL, Рысева Е. А., Телия В. Н., Черкасова И. Н. Словарь образных выражений русского языка. Под ред. Телия В. Н. М.: Отечество, 1995. - 367 с.

7. Аристотель. Риторика // Античные риторики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978, с. 15-164.

8. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. / АН СССР. Институт языкознания. М.: Наука, 1988. - 339 с.

9. Р. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 383 с.

10. Арутюнова Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований / Отв. ред. Арутюнова Н. Д.,Уфимцева А. А.; АН СССР. Институт языкознания. — М.: Наука, 1980. 357 с.

11. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. -М.: Прогресс, 1990. 512 с.

12. Арутюнова H. Д. Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модальность / In memoriam Е. M. Вольф / РАН. Инт языкознания. М., 1996. - 168 с.

13. Артемьева Е. Ю. Психология субъективной семантики. М.: Изд-воМГУ, 1980.- 127с.

14. Аспекты семантических исследований / Уфимцева A.A., Кубрякова Е. С., Арутюнова Н. Д. и др.: АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1980. - 357 с.

15. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка /Пер. с фр. М.: Изд-во иностр. литературы, 1955. - 416 с.

16. Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. - 504 с.

17. Бахтин M. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. Приложение. Рабле и Гоголь (Искусство слова и народная смеховая культура). — 2-е изд. — М.: Худож. лит., 1990. — 543 с.

18. Белянин В. П. Основы психолингвистической диагностики: модели мира в литературе. М.: Тривола, 2000. - 247 с.

19. Бергсон А. Творческая эволюция / Пер. с франц. М.: «КАНОН-пресс», «Кучково поле», 1998. - 384с. («Канон философии»).

20. Бибихин В. В. Слово и событие. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 277 с.

21. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997. - 574 с.

22. Бэн А. Психология. М., 1906. - Т. 2, кн. 3-4.-301 с.

23. Бюлер К. Теория языка: Репрезентативная функция языка / Пер. с нем. М., 1993. - 502 с.

24. Васильев И. А. Теоретическое и экспериментальное изучение интеллектуальных эмоций: Автореф. дис. .канд. психол. наук. -М., 1976. -25 с.

25. Васильев И. А. К анализу условий возникновения интеллектуальных эмоций // Психологические исследования интеллектуальной деятельности. М., 1979. - 192 с.

26. Васильев JI. М. Современная лингвистическая семантика. — М.: Высшая школа, 1998.- 176 с.

27. ВежбицкаяА. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. - 416 с.

28. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. - 777 с.

29. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 288 с.

30. Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. М.: изд. МГУ, 1976. - 142 с.

31. Вилюнас В. К. Основные проблемы психологической теории эмоций// Психология эмоций. Тексты М.: изд-во МГУ, 1984. -287 с.

32. Волков П. В. Разнообразие человеческих миров (Руководство по профилактике душевных расстройств). М.: Аграф, 2000. - 528с.

33. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки./ Изд. 2-е, доп. М.: УРСС, 2002.- 280 с.

34. Воробьев В. В. Культурологическая парадигма русского языка: теория описания языка и культуры во взаимодействии. М.: Ин-т рус. яз., 1994. - 75 с.

35. Воробьев В. В. Лингвокультурология. М.: Изд-во Рос. Ун-та дружбы народов, 1997. - 331с.

36. Вундт В. Психология душевных волнений // Психология эмоций. М.: изд. МГУ, 1984. - 167 с.

37. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2-х т. Т. 1: Пер. с франц. -М.: Мир, 1996.-496 с.

38. Горелов И. Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики. — М.: Лабиринт, 1998.-252 с.

39. Гридин В. Н. Психолингвистические функции эмоционально-экспрессивной лексики: Автореф. дис. .канд. фил. наук. М., 1976. -22 с.

40. Гридин В. Н. Семантика эмоционально-экспрессивных средств языка//Психолингвистические проблемы семантики. М., 1983.

41. Гринев С. В. Терминологические заимствования // ЛОТТО. Заимствования терминов и терминоэлементов. М.: Наука, 1982, с. 12-27.

42. Гумбольдт В. ф. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества /Пер. с нем. // Гумбольдт В. ф. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984, с. 34-298.

43. Декарт Р. Страсти души // Избранные произведения. М., 1950.-с. 593 -700.

44. Демьянков В. 3. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода// Вопросы языкознания, 1994, №4. с. 17-33.

45. Демьянков В. 3. «Событие» в семантике, прагматике и в координатах интерпретации текста // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка, 1983. Т. 42, № 4, с. 320 329.

46. Демьянков В. 3. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория //Язык и структуры представления знаний. -М., 1992, 39-77.

47. Демьянков В. 3. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке // Вопросы филологии, № 1, 2001. -с. 35-47.

48. Демьянков В. 3. Лингвопсихология. Вопросы лингвистики и лингводидактики на современном этапе (материалы VII научно-практической конференции). М., 1999. — с. 45-51.

49. Джемс У. Психология // Эмоции. М.: Педагогика, 1991. -с. 272-289.

50. Жинкин Н. И. Избранные труды. Язык. Речь. Творчество. М.: Лабиринт, 1998.-364 с.

51. Залевская А. А. Проблемы семантики: психолингвистические исследования. Сб. научн. тр. / Отв. ред. Залевская А. А. и др. -Тверь: Твер. гос. ун-т, 1991. 153 с.

52. Зализняк А. А. Любовь и сочувствие: к проблеме универсальности чувств и переводимости их имен // Кавк. 1999, 9/10.

53. Изард К. Е. Психология эмоций. С-Пб.: изд. Питер, 1999.

54. Изард К. Е. Эмоции человека. М.: Изд-во МГУ, 1980. - 439 с.

55. Ильин Е. П. Эмоции и чувства. СПб.: Питер, 2001. - 752 с.

56. Караулов Ю. Н. Ассоциативная грамматика русского языка. -М.: Рус.яз., 1992.-331 с.

57. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. — М.: УРСС, 2003.-264 с.

58. Комлев Н. Г. Компоненты содержательной структуры слова / Изд. 2-е, стереотип. М.: УРСС, 2003. - 192 с.

59. Кошевая И. Г. Текстообразующие структуры языка и речи. -М.: МГПИ им. Ленина, 1983.- 182 с.

60. Красных В. В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация). Монография. — М.: изд. Диалог МГУ, 1998. - 350 с.

61. Кубрякова Е. С. Внимание // Краткий словарь когнитивных терминов под общей редакцией Е. С. Кубряковой. М., 1996, с. 15 — 16.

62. Кубрякова Е. С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов под общей редакцией Е. С. Кубряковой. М., 1996, с. 90.

63. Кубрякова Е. С. Структуры представления знаний в языке. / Сб. науч.-аналит. обзоров / РАН, ИНИОН.- М., 1994. 160 с.

64. Кубрякова Е. С. Язык и культура: факты и ценности. / К 70-ю Степанова Ю. С. / Отв. ред. Е. С. Кубрякова, Т. Е. Янко / РАН. Отд-е лит. и яз. — М.: Языки слав, культуры, 2001. 595 с.

65. Кузнецов А. М. Семантика лингвистическая и нелингвистическая, языковая и неязыковая (вместо введения) // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика: Сб. обзоров. РАН. ИНИОН. М., 1992. - 95 с.

66. Кузнецов А. М. Этносемантический компонент лексикографической дефиниции: Врут ли словари? // Этническое и языковое самосознание. М., 1995. - с. 84-87.

67. Ланге Н. Н. Избранные психологические труды. М.Воронеж, 1996.

68. Лагун И. Я. Причинность шизофрении. Конспект-анализ проблемы. 2003. 223 с.

69. Леонтьев А. Н. Человек и культура. М., 1961. - 115 с.

70. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек. Текст. Семиосфера. История. / Тарт ун-т.- М.: Языки рус. к-ры, 1999. -447 с.

71. Лузина Л. Г. Распределение информации в тексте: Когнитивный и прагмастилистический аспекты / РАН ИНИОН. М., 1996. -139 с.

72. Лузина Л. Г. Фигура фон (основа) // Краткий словарь когнитивных терминов под общей редакцией Е. С. Кубряковой. М., 1996,185- 186 с.

73. Марчук Ю. Н. Методы моделирования перевода. М.: Наука, 1985.-202 с.

74. Миронова Н. Н. Значение дискурс-анализа для теории перевода // Лингвистика / Серия 2 // Вестник Московского педагогического университета. М., 1998. - 12 с.

75. Миронова Н. Н. Способы перевода реалий в художественной литературе // Актуальные проблемы современной лингвистики и лингводидактики. М.: Академия ФПС РФ, 1999. 8 с.

76. НелюбинЛ. Л. Перевод и прикладная лингвистика. М., Высшая школа, 1983. - 206 с.

77. НелюбинЛ. Л., Хухуни Г. Т. История и теория перевода в России. М., изд.: «Народный учитель», 1999. - 139 с.

78. Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. С-Пб.: Научный центр проблем диалога, 1997. - 760 с.

79. НиколинаН. А. Филологический анализ текста. М.: Изд. центр «Академия», 2003. - 256 с.

80. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская АН; Российский фонд культуры; 3-е изд., стереотипное - М.: АЗЪ, 1996 -928 с.

81. Опарина Е. О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте М., 1988. - с. 65-77.

82. Опарина Е. О. Лингвокультурология: Методологические основания и базовые понятия // Язык и культура: Сб. обзоров / РАН ИНИОН. Редкол.: Е. О. Опарина (отв. ред.) и др. М.: ИНИОН, 1999. - 109 с.

83. Ощепкова В. В. Образность в семантической системе языка (опыт сопоставительного исследования национальных вариантов английского языка) М.: МОПИ им. Н.К.Крупской, 4.2, 1990 -126 с.

84. Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. М.: изд. МГУ, 1988. -208 с.

85. Потебня А. А. Мысль и язык. Переп. // Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. - с. 35-220.

86. Разлогова Е. Э. Когнитивные установки в прямых и непрямых ответах на вопрос // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989. - с. 133155.

87. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: ООО «Издательство Астрель», 2000. - 624 с.

88. Ромашко С. А. Ранние романтики и становление сравнительно-истоического языкознания в Германии /АН СССР, ИНИОН.-М., 1983.-35 с.

89. Ромашко С. А. Лингвистическая концепция романтизма (к истории европейского языкознания к. XVIII- нач.Х1Х в.) / Автореф. дис.канд. филол. наук./ АН СССР. Институт языкознания. — М., 1984. 25 с.

90. Ромашко С. А. Методология изучения истории языкознания: Научно-аналитический обзор / АН СССР. М., 1985. - 46 с.

91. Ромашко С. А. Дискурс, речь, речевая деятельность: Функциональные и структурные аспекты. Сб. обзоров. / РАН. ИНИОН. Отд. языкознания. М.: ИНИОН, 2000. -231 с.

92. Русская грамматика. М.: Наука, 1982. Т. 2. - 709 с.

93. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Российская академия наук. Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова; под общей ред. Н. Ю. Шведовой. М.: "Азбуковник", 1998.

94. Селиверстова О. Н. Контрастивная синтаксическая семантика. Опыт описания. М.: Наука, 1990. - 240 с.

95. Серебренников Б. А. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. / АН СССР. Ин-т языкознания. М.: Наука, 1988. - 215 с.

96. Сидоров Е. В. Основы коммуникативной лингвистики. М.: Воениздат, 1986.-180 с.

97. СидоровЕ. В. Проблемы речевой системности. М.: Наука, 1987.- 138 с.

98. Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке // Избранные произведения. Т. 1. М., 1957. 727 с.

99. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. Изд-е второе. - М.: Академический Проект, 2001. - 989 с.

100. Телегин JI. А. Некоторые особенности морфологической ориентированности в языках различных типов // Всесоюзный семинар по вопросам преподавания новых дисциплин. Ташкент, 1973, с. 5-9.

101. Телия В. Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты.- М.: Языки русской культуры, 1996.-288 с.

102. Уфимцева А. А. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. М., 1990. - 357 с.

103. Ушинский К. Д. Собрание сочинений в 11 томах. Т. 9 М.: Изд-во АПН РСФСР, 1950. - 626 с.

104. Ушинский К. Д. Избранные педагогические сочинения в 2-х т.- М.: Педагогика, 1974. Т. 1. - 416 с.

105. Шаховский В. И. О лингвистике эмоций // Язык и эмоции. -Волгоград: Перемена, 1994. 250 с.

106. Шаховский В. И., Сорокин Ю. А. Текст и его когнитивно-эмотивные метаморфозы. Волгоград: Перемена, 1998: - 148 с.

107. Ширяев А. Ф. Теория перевода. Курс лекций. М.: Военный институт, 1981. - 140 с.

108. Шмелев А. Д. Русская языковая модель мира (материалы к словарю). М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

109. Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова // Сочинения. М.: Правда, 1989. - 603 с.

110. Янко Т. Е. Коммуникативные стратегии русской речи. 2001.- 382 с.

111. Ярцева В. Н. Контрастивная грамматика. М.: Наука, 1981. — 111 с.

112. Austin J. L. How to do things with words: (The William James lectures delivered at Harvard University). O.: Clarendon, 1962. - 256.

113. Aylwin S. Structure in thought and feeling. L.; N.Y.: Methuen, 1985.-315.

114. Baghramian M. (ed.) Modern philosophy of language. London, 1998.-428.

115. Baumann K. Das Unbewusste in der Freiheit: Ethische Handlungstheorie im interdisziplinären Gespräch. Roma: Editrice Pontificia Universitä Gregoriana, 1996. - 232.

116. Bänninger-Huber E. Mimik Übertragung - Interaktion: Die Untersuchung affektiver Prozesse in der Psychotherapie. - Bern etc.: Huber, 1996. - 298.

117. Beaugrande R. d. New foundations for a science of text. Norwood (N.J.): 1996. 307.

118. Beckers E. Vom Gang des Bewusstseins und dem Schwinden der Sinne: Bd. 1. Mythos, Sinnlichkeit, Körperlichkeit. - Sankt Augustin: Akademia, 1995. - 395.

119. Bernsen M. Angst und Schrecken in der Erzählliteratur des französischen und englischen 18. Jahrhunderts. München: Fink, 1996. — 299.

120. Breuer H. Historische Literaturpsychologie: Von Shakespeare bis Beckett. Tübingen: Francke, 1989. - 337.

121. Bried M. Heiterkeit in der Psychologie: Warum wir nicht immer heiter sind // Heiterkeit: Konzepte in Literatur und Geistesgeschichte. -München: Fink, 1997. 275-290.

122. Carpenter K. Neologisms in word salad. How schizophrenic speakers make themselves misunderstood, in: Proceedings of Annual Meeting of the Berkeley Linguistics Society 8 (1982). 562-571.

123. Chomsky N. Degrees of grammaticalness // The structure of language: Readings in the philosophy of language. Englewood Cliffs (N.J.): Prentice Hall, 1964. - 384-389.

124. Damasio, A. R. Descartes' Error: Emotion, Reason and the Human Brain. N.Y., 1994. 410.

125. D'Andrade R. "A folk model of the mind" // Quinn N., Holland D. (eds.): Cultural Models in Language and Thought, Cambridge, 1987. -118-148.

126. Danes F. Cognition and emotion in discourse interaction: A preliminary survey of the field // Proceedings of the Fourteenth International Congress of Linguists: Berlin (GDR), August 10 August 15 1987. - B.: Akademie, 1990. - 168-179.

127. Davis W. A. The varieties of fear // PS 1987, v.51, N 3. 287-310.

128. Deutsches Universalwörterbuch. 4., neu bearbeitete und erweiterte Auflage. Herausgegeben von der Dudenredaktion. Mannheim, Bibliographisches Institut & F. A. Brockhaus AG, 2001. - 1892.

129. Dickson G. G. Johann Georg Hamann's relational metacriticism. -B.; N.Y.: Gruyter, 1995. 503.

130. Dirven R. Emotions as cause and the cause of emotions // The language of emotions. Conceptualization, expression and theoretical foundation. Ed. by S. Niemeier, R. Dirven. Amsterdam; Philadelphia, 1997.-55-83.

131. Eckensberger L. H. Agency, action and culture: Three basic concepts for cross-cultural psychology // Asian contributions to cross-cultural psychology. New Delhi etc.: Sage, 1996. - 72-102.

132. Ekman P., Friesen W.V., Ellsworth P. What emotion categories or dimensions can observers judge from facial behavior? // Emotion in the human face. 2nd ed-n. - Cambr.: Cambr. UP, 1982. - 40-55.

133. Fiehler R. Kommunikation und Emotion: Theoretische und empirische Untersuchungen zur Rolle von Emotionen in der verbalen Interaktion. B.; N.Y.: Gruyter, 1990. - 298.

134. Fleming B. E. Structure and chaos in Modernist works. N.Y. etc.: Lang, 1995.

135. FoolenA. The expressive function of language: Towards a cognitive semantic approach // The language of emotions. Conceptualization, expression and theoretical foundation. Ed. by S. Niemeier, R. Dirven. Amsterdam; Philadelphia, 1997.

136. Fries N. Emotionen in der Semantischen Form und in der Konzeptuellen Repräsentation // Sprache als Kognition Sprache als Interaktion: Studien zum Grammatik-Pragmatik-Verhältnis. - F.M. etc.: Lang, 1995. -139-181.

137. Fries N. Grammatik und Emotionen // Sprache und Subjektivität I. Stuttgart: Metzler, 1996. - 37-69.

138. Fuchs R. Psychologie als Handlungswissenschaft: Handlungsstruktur, Handlungskompetenz und Persönlichkeitsentwicklung: Eine Einführung. Göttingen etc.: Hogrefe, 1995.

139. Gardiner A., Sir The theory of speech and language. 2nd ed-n, 1951. - O.: Clarendon, 1932. - 348.

140. Gardner H. The mind's new science. A history of the cognitive revolution. N.Y., 1985. - 315.

141. Gaukroger S. Descartes: An intellectual biography. 0. etc.: Clarendon, 1995.

142. Gibbs R. W. J. The poetics of mind. Cambr.; N.Y., 1994.

143. Grewendorf G., Meggle G. 1995 Linguistik und Philosophie. Weinheim, 1995.

144. Hakemulder J. The moral laboratory: Experiments examining the effects of reading literature on social perception and moral self-concept. -Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 2000.

145. Heider K. G. Landscape of emotion: Mapping three cultures of emotion in Indonesia. Cambr.: Cambr. UP, 1991.

146. Hennigfeld J. Geschichte der Sprachphilosophie. Berlin, N.Y., 1993.-545.

147. Heringer H. J. Das höchste der Gefühle: Empirische Studien zur distributiven Semantik. Tübingen: Stauffenburg, 1999.

148. Herrmann T. Allgemeine Sprachpsychologie. Weinheim, 1994.

149. Hinds J. Misinterpretations and common knowledge in Japanese. // JPr. 1985, Vol. 9, № i. 7-19.

150. Ingold T. Culture, perception and cognition // Psychological research: Innovative methods and strategies. L.; N.Y.: Routledge, 1996. -99-119.

151. Jackendoff R. Semantics and cognition. Cambridge, London, MITPress, 1983. - 283.

152. Jackendoff R. Semantic structures. Cambridge, MA: MITPress, 1990. - 295.

153. Kappelhoff S. USA // Fit für England und Amerika: Interkulturelle Kommunikation. Bochum: Brockmeyer, 1996. - 136-170.

154. Käsermann M.-L. Emotion im Gespräch: Auslösung und Wirkung.- Bern etc.: Huber, 1995.

155. Kimura B. Die Bedeutung der „Atmosphäre" für das Gespräch, in: Grassi E.; Schmale H. (Hgg.): Das Gespräch als Ereignis. Ein semiotisches Problem. München, 1982. 35.

156. Knuuttila S. Remarks on medieval discussions of religious emotions //Medieval philosophy and modern times. — Dordrecht etc.: Kluwer Acad. Publ., 2000. 89-100.

157. Konstantinidou M. Sprache und Gefühl. Hamburg: Buske, 1997.

158. Koschorke A. 'Clusters' of ideas: Social interdependence and emotional complexity in David Hartley's 'Observations on Man' and Adam Smith's Theory of Moral Sentiments' // Representations of emotions. Tübingen: Narr, 1999. - 113-124.

159. Kryk-Kastovsky B. Surprise, surprise: The iconicity-conventionality scale of emotions // The language of emotions. Conceptualization, expression and theoretical foundation. Ed. by S. Niemeier, R. Dirven. Amsterdam; Philadelphia, 1997. 155-168.

160. Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980. -425.

161. Langacker R. W. Foundations of cognitive grammar: V. 1: Theoretical prerequisites. Stanford (California): Stanford UP, 1987. — 589.

162. Lange K.-P. Appositive NP-Konstruktionen im Deutschen // DS 1974, Bd. 2. 123-132.

163. Lazarus-Mainka G., Siebeneick S. Ängstlichkeit als Selbstkonzept.- Göttingen: Hogrefe, 1997.

164. Leitch V. B. Postmodernism local effects, global flows. Albany,1996.

165. Lycan W. G. Philosophy of mind // The Blackwell companion to philosophy. O.: Blackwell, 1996. - 167-197.770: Magai-C., McFadden S. H. The role of emotions in social and personality development: History, theory, and research. N.Y.; L.: Plenum, 1995.

166. Minsky M. A framework for representing knowledge // Frame conceptions and text understanding. B., 1980. 1-25.

167. Mondry H., Taylor J. R. The cultural dynamics of "national character": The case of the new Russians // Speaking of emotions: Conceptualisation and expression. Berlin; N.Y.: Mouton de Gruyter, 1998. - 29-47.

168. Mostovaja A.D. On emotions that one can "immerse into", "fall into" and "come to": the semantics of a few Russian prepositional constructions // Speaking of emotions: Conceptualisation and expression. Berlin; N.Y.: Mouton de Gruyter, 1998. - 295-329.

169. Müller R. M. Gibt es belastete Wörter? // Reflexionen über Sprache aus literatur- und sprachwissenschaftlicher Sicht. Tübingen: Niemeyer, 2000.-41-59.

170. Nussbaum M. C. Poetic justice: The literary imagination and public life. Boston: Beacon, 1995.

171. Omondi L. N. Dholuo emotional language: an overview // The language of emotions. Conceptualization, expression and theoretical foundation. Ed. by S. Niemeier, R. Dirven. Amsterdam; Philadelphia,1997.

172. Ortony A., Reynolds R., Arter J. Metaphor: Theoretical and empirical research // PsB 1978, v.85. 919-943.

173. Ortony A., Clore G. L., Collins A. The cognitive structure of emotions. Cambr.: Cambr. UP, 1988. - 257.

174. Osgood Ch. E., Sebeok Th. A. Psycholinguistics: A survey of theory and research problems. Bloomington, 1965. - 238.

175. Palmer G. B., Brown R. The ideology of honour, respect, and emotion in Tagalog // Speaking of emotions: Conceptualisation and expression. Berlin; N.Y.: Mouton de Gruyt'er, 1998. - 332-355.

176. Parkinson B. Ideas and realities of emotion. L.; N.Y.: Routledge, 1995. -174.

177. Peters A. M. Language learning strategies: Does the whole equal the sum of the parts? // Lg. 1977, v.53, N 3. 560-573.

178. Pike K. L., Pike E. G. Grammatical analysis. L., 1976. - 243.

179. Plutchik R. A general psychoevolutionary theory of emotion // R. Plutchik, H. Kellerman (eds.) Emotion: Theory, research and experience. V. 1: Theories of emotion. N.Y.: Acad. Press, 1980. - P. 3 - 31.

180. Plutchik R. Emotion: A psychoevolutionary synthesis. — N.Y.: Harper and Row, 1980. P. 119 - 127.

181. Poyatos F. Paralanguage: A linguistic and interdisciplinary approach to interactive speech and sound. A.; Ph.: Benjamins, 1993. -408.

182. Price J. Linguistic competence and metaphorical use // FL 1974, v.ll.-253-256.

183. Radden G. Spatial metaphors underlying prepositions of causality // The ubiquity of metaphor: Metaphor in language and thought. -Amsterdam: Benjamins, 1985. -177-208.

184. Radden G. Die Konzeptualisierung emotionaler Kausalität durch Präpositionalphrasen // Lexikalische und grammatische Eigenschaften präpositionaler Elemente. Tübingen: Niemeyer, 1997. - 47-62.

185. Radden G. The conceptualisation of emotional causality by means of prepositional phrases // Speaking of emotions: Conceptualisation and expression. Berlin; N.Y.: Mouton de Gruyter, 1998. - 273-294.

186. Reddy M. J. The conduit metaphor a case of frame conflict in our language about language // Metaphor and thought. - Cambr.: Cambr. UP, 1979. - 284-324.

187. Ricoeur P. The metaphorical process as cognition, imagination, and feeling // On metaphor. Chicago; L.: The U. of Chicago, 1979, 141-157.

188. Roemer M. Telling stories. Postmodernism and the invalidation of traditional narrative. Lanham (Maryland) 1995.

189. Rosenberg M. C. Factives that aren't so.// CLS 1975, v. 11. 475486.

190. Rubinstein B. On metaphor and related phenomena //New York psychoanalysis and contemporary science. N.Y.: Macmillan; L.: Holt & Petersfreund, 1972. - 37.

191. Rudzka-Ostyn B. Metaphoric processes in word formation: The case of prefixed verbs // The ubiquity of metaphor: Metaphor in language and thought. Amsterdam: Benjamins, 1985. - 209-241.

192. Russell B. Human knowledge: Its scope and limits. — N.Y.: Simon and Schuster, 1948. 259.

193. Sadock J. M. Toward a linguistic theory of speech acts. N.Y. etc.: Acad. Press, 1974. - 247.

194. Sass L. A. Madness and modernism: Insanity in the light of modernist art, literature, and thought. N.Y.: Basic Books, 1992. Repr.: Cambr. (Mass.); L.: Harvard UP, 1994. - 157.

195. Schachter S., Singer J. E. Cognitive, social and physiological determinants of emotional state // PsR 1962, vol. 69. 379-399.

196. Schlesinger I. M. Production of utterance and language acquisition // The ontogenesis of grammar: Some facts and several theories. N.Y.: Acad. Press, 1971. - 63-101.

197. Severin W., Tankard J. W. Communication theories: Origins, methods, uses. N.Y.: Hastings House, 1979. - 326.

198. Siegfried K. Zur Natur kognitiver Störungen bei depressiven Erkrankungen // Persönlichkeit und Kognition: Aspekte der Kognitionsforschung: Festschrift zum 65. Geburtstag von Fritz Süllwold. Göttingen etc.: Hogrefe, 1996. - 134-152.

199. Silva M. N. The acquisition of word meaning: A reexamination // BLS 1979, v. 5. -500-509.

200. Sorabji R. Animal minds and human morals: The origins of the Western debate. Ithaca, N.Y.: Cornell UP, 1993.

201. Sowa J. F. Generating language from conceptual graphs // Computational linguistics. O., 1983. - 29-43.

202. Stearns C., Stearns P. Emotion and change: Toward a new psychohistory. N.Y.: Holmes and Meier, 1988. - 268.

203. Steedman G. Mind, matter and morals The emotions and nineteenth century discourse // Representations of emotions. - Tübingen: Narr, 1999. - 125-135.

204. Sutrop M. Sympathy, imagination, and the readers' emotional response to fiction // Representations of emotions. Tübingen: Narr, 1999. - 29-42.

205. Talon-Hugon C. Vom Thomismus zur neuen Auffassung der Affekte im 17. Jahrhundert // Die Affekte und ihre Repräsentation in der deutschen Literatur der Frühen Neuzeit. — Bern etc.: Lang, 1996. 65-71.

206. Taylor C. The person // The category of the person: Anthropology, philosophy, history. Cambr. etc.: Cambr. UP, 1985. - 257-281.

207. Thomason S. Semantics, pragmatics, conversation, and presupposition I I Proc. of the Texas conference on performatives, presuppositions, and implicatures. Arlington, 1977.

208. Tomkins S. Affect as the primary motivational system // Feelings and emotions. N.Y.: Acad. Press, 1970. - 101-110.

209. Tyler S. Introduction I I Cognitive anthropology. N.Y.: Holt, Rinehart & Winston, 1969. - 431.

210. Ullmann S. d. The prism of language // Listener 1954, v. 52, July 22, N. 1325 Repr. // Language and culture: A reader. Columbus (Ohio): Merrill, 1968.-30-36.

211. Wallbott H. G. Mimik im Kontext: Die Bedeutung verschiedener Informationskomponenten für das Erkennen von Emotionen. Göttingen etc.: Hogrefe, 1990.

212. Wallner F. G., Costazza M. How Ludwig Wittgenstein would have reacted to recent changes in psychology // Wittgenstein: Mind and language. Dordrecht etc.: Kluwer Academic Publishers, 1995. - 279288.

213. Weigand E. Emotions in dialogue // Dialogue analysis VI: Proc. of the 6th Conference, Prague 1996, v. 1. Tübingen: Niemeyer, 1998. 3548.

214. White G. M. Moral discourse and the rhetoric of emotions // Language and the politics of emotion. Cambr.: Cambr. UP, 1990. - 4668.

215. Wierzbicka A. Cross-cultural pragmatics: The semantics of human interaction. B.: Mouton de Gruyter, 1991.

216. Wierzbicka A. Semantics, culture and cognition: Universal human concepts in culture-specific configurations. N.Y.: O. UP, 1992.

217. Wierzbicka A. Semantics: Primes and universals. O.; N.Y.: O. UP, 1996.

218. Wierzbicka A. "Sadness" and "anger" in Russian: The non universality of the so-called "basic human emotions" // Speaking of emotions: Conceptualisation and expression. Berlin; N.Y.: Mouton de Gruyter, 1998. - 3-28.

219. Winn J. A. Unsuspected eloquence: A history of the relation between poetry and music. N.Haven; L.: Yale UP, 1981. - 315.

220. Winner E. The point of words: Children's understanding of metaphor and irony. Cambr. (Mass.); L.: Harvard UP, 1988. — 119.

221. Wittgenstein L. Philosophical investigations: Philosophische Untersuchungen. 0.; N.Y., 1953; Oxford, 1978.