Художественная специфика традиционной литературы Кореи и опыт модернизации ее поэзии. Теоретические аспекты тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.08, доктор наук Аманова Гулистан Абдиразаковна

• Аманова Гулистан Абдиразаковна
• доктор наук
• 2020

Оглавление диссертации доктор наук Аманова Гулистан Абдиразаковна

Оглавление

Часть первая. Теоретические проблемы корейской литературы в межнациональном контексте

Введение

Глава I. Научный язык литературного корееведения: проблемы соотношения восточной и русско-европейской литературоведческой терминологии

1.1. Советское и российское корееведение

1.2. Методология корейской критики и литературоведения 66-109 Глава II. Основные черты своеобразия корейской словесности

на фоне близких и далеких литератур

Глава III. Наиболее «престижные» метод и жанр в национальном варианте 3.1. Корейский «реализм» как предмет

национального литературоведения

3.2. Возникновение эпической поэмы

Глава IV. Проблемы текстологии и авторства русских переводов

из корейской литературы

Глава V. Стих русских переводов из корейской

классической поэзии

Литература к I части диссертации

Часть вторая. Литературный процесс в Корее конца XIX - первой половины XX века и опыт модернизации ее поэзии Глава VI. Просветительская поэзия и движение за новую литературу синмунхак ундон

6.1. Возникновение жанра чханга

6.2. Характеристика формы чханга

6.3. Творчество Чхве Нам Сона и возникновение

«новой поэзии» синси

6.4. Становление содержания и форм синси

в поэзии Чхве Нам Сона 386-400 Глава VII. Роль литературных журналов и поэтических объединений

в становлении модернизированной национальной поэзии

7.1. «Вестник западной литературы и искусства» (1918-1919)

7.2. Декадентство: поэзия Чу Ё Хана и деятельность

группы «Творчество»

7.3. Романтизм после декадентства: группа «Белый прилив»

Глава VIII. Движение за возрождение традиционных корейских жанров и «новая поэзия»

8.1. Возникновение «современных» минё

8.2. Сиджо в 1920-1940-х годах

8.3. Фольклорные мотивы в творчестве Ким Со Воля

8.4. Восточная философская традиция

в лирике Хан Ён Уна 485-494 Глава IX. Направления в национальной поэзии 30-х годов

9.1. Романтизм 1930-х: творчество группы «Поэзия»

9.2. Символистская поэзия группы «Сэнмён»

9.3. Поэзия корейских модернистов

9.4. Сюрреалистическая поэзия Ли Сана 536-550 Глава X . Движение к истокам: переосмысление традиции

в корейской поэзии

10.1. Патриотическая лирика Ли Юк Са

10.2. Христианские идеи в поэзии Юн Дон Чжу

10.3. Традиционные мотивы в поэзии группы «Голубой олень»

Заключение

Литература ко II части диссертации

Приложение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Художественная специфика традиционной литературы Кореи и опыт модернизации ее поэзии. Теоретические аспекты»

Введение

Литературное корееведение в Советском Союзе начало развиваться в середине ХХ в. Научных работ по корейской литературе из года в год становилось больше, но уровня докторских диссертаций в России было всего несколько. Хронологически первой стала диссертация Д.Д. Елисеева (19261994) «Новелла корейского средневековья» (1979), затем - М.И. Никитиной (1930-1999) «Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом» (1982), А.Ф. Троцевич (р.1930) «Корейский средневековый роман» (1983) и А.Н. Тэн (1919-2000) «Традиции реализма в корейской классической литературе» (1984). Эти работы, выполненные более трех десятилетий назад, в определенной степени давшие базовые представления о корейской литературе, ее жанрах и поэтике, опирались, однако, на методологию советского литературоведения, притом нередко далеко не лучшее в ней, что выразилось в мировоззренческой позиции исследователей, в оценке тех или иных историко-идеологических движений, значимых явлений национальной культуры и литературы, в теоретических концепциях, в отборе произведений для публикации и анализа и в комментариях.

На современном этапе, когда взаимодействие между Россией и Корейским полуостровом выходит на новый уровень интенсивного межкультурного общения, изучение дальневосточных литератур с точки зрения последних достижений российского литературоведения приобретает особую актуальность. Накопленный за полвека советским и российским корееведением научный материал в области традиционной и современной корейской литературы позволяет продолжить исследования в русле исторической поэтики.

Речь идет о художественном своеобразии литературы. Своеобразие национальных литератур - один из главных предметов теоретического литературоведения. В настоящее время народы мира взаимодействуют как никогда активно. На первые роли выходят Китай и страны китайского

культурного ареала, прежде всего Япония и Корея (Северная и Южная -каждая по-своему). Их отношения со странами культур западного типа выходят далеко за рамки отношений, изучаемых одними лишь гуманитарными науками. Без глобального взаимопонимания ныне, по сути, невозможно выживание человечества. А это взаимопонимание чрезвычайно затруднено. Между западными (в широком смысле) и восточными типами сознания расстояние огромно - даже хронологическое, стадиальное: в восточных культурах сохраняется гораздо больше живых элементов архаики - средневековой и более глубокой. Как признано в китайском литературоведении, даже одна только «эмоциональная окраска разных типов мышления - восточного и западного, средневекового и принадлежащего художнику ХХ века - не просто различна, но противоположна. Если для даосизма то, что не вполне точно передается на русский язык словом "небытие" и "пустота", - необходимое условие рождения, часть общей гармонии, то европеец понимает небытие как смерть и переживает его трагически» [Шэнь Ян, 2019:4], а для китайца или корейца, даже современного, возможны лишь трагические случаи или эпизоды, пусть и огромного исторического масштаба (история их древних стран была тяжелейшей), но не трагическое мироотношение в целом. Однако типологический подход все же позволяет выявить весьма значимые элементы сходства между мышлением жителей стран Дальнего Востока и, например, творчеством русских абсурдистов ХХв., в частности описать «собственные представления чинарей об "иероглифе", место этих представлений в философской системе чинарей <...>, разные способы воплощения "иероглифа" в поэтических текстах обэриутов <...>, соотношение "иероглифа" чинарей и китайского иероглифа» [там же:23]. Но, конечно, для вполне успешного решения подобных проблем необходимо привлечение несравненно большего материала.

Настоящая диссертация посвящена художественному своеобразию традиционной (до конца XIX в.) и качественно обновленной корейской

литературы. В обычном смысле слова это литература национальная, народ Кореи остался этнически единым и после разделения страны на два государства с разными, даже противоположными принципами социально-экономического строя. Вместе с тем в отношении культуры правильнее было бы говорить о своеобразии именно этническом, а не национальном. С самого начала корейская культура существовала под мощным влиянием китайской (то же было в ряде соседних стран), хотя на раннем этапе сама влияла на тогда отстававшую японскую. И главные герои, и сюжеты, и образность корейской культуры были заимствованы из китайской, история Китая («Срединного царства» - аналогично древние греки большое море, омывающее пределы их рассеяния, называли «Средиземным») была для корейцев своей, а не чужой, собственная страна рассматривалась ими как восточная по отношению к тому же Китаю, т.е. изначально их культура ориентировалась на запад, только не крайне далекий европейский, которого они не знали, а «местный», азиатский. И литературным языком в Корее и некоторых других странах дальневосточного региона был китайский, как латынь в средневековых католических странах Западной Европы и старославянский в странах восточноевропейских, православных. Конечно, было и влияние на корейскую литературу национальной мифологии и фольклора (например, в древних песнях «Тон-дон» и «Чхоёнга» [Корейская классическая..., 1958:21-27] оно не только преобладает, но кажется единственным), и все-таки в зрелой литературе китайское влияние было, безусловно, более существенным. Это не снижало ее уровень, наоборот, часто способствовало повышению художественного качества. Ведь в странах дальневосточного региона, как и в средневековой Европе или Древней Руси, литературой могли заниматься лишь высокообразованные (по тем временам) люди. Фольклор - устное народное творчество - был общедоступен, а доступ в европейскую литературу был ограничен уже дороговизной писчего материала: пергамент, выделывавшийся из шкур мелкого рогатого скота, стоил «так дорого, что употребляли его только для нанесения текстов,

имевших, по мнению современников, непреходящее, вечное значение» [Мурьянов, 2003:18]. На Дальнем Востоке бытование литературы облегчило изобретение бумаги в Китае (там даже бумажные деньги появились за много веков до их введения в Европе), и значительные элементы демократизации в ней возникли раньше, чем на Западе, но все-таки определяющим оставалось влияние официальной культуры великого соседа.

Это влияние было столь сильным и привычным, что попытка его преодоления в новое время осуществлялась тоже под влиянием - но теперь уже более развитой культуры Японии, раньше других стран региона ступившей на путь капиталистического развития и в значительной мере преодолевшей свою культурную замкнутость, а через ее посредничество и стран Запада - Европы, в небольшой части также Америки. Этому способствовало распространение (начатое как раз американскими миссионерами) христианства, в Корее гораздо более широкое, чем в других восточных государствах. Не помешала начавшемуся процессу и утрата собственной государственности из-за агрессивности и политической экспансии той же Японии. Нередко даже у сотрудничавших с оккупационными властями корейцев лишь усиливались патриотические настроения. Несомненно, европейскую, а то и новую японскую культуру они часто воспринимали наивно, в меру собственного понимания, заимствовали их отдельные внешние черты. Но обойтись без этого тогда было невозможно.

Проблема поэтики подражательной литературы никогда не ставилась как таковая литературной теорией. Естественно, что ее наибольшие достижения осуществлялись на материале самых развитых литератур мира. Но рано или поздно она должна была пойти дальше, преодолевая свой «литературоведческий аристократизм». Ведь подавляющее большинство существующих литератур не достигает уровня античных, французской, русской или китайской, а наука должна давать представление обо всем многообразии мира и не пренебрегать «частностями», в действительности оказывающимися основными закономерностями общечеловеческого бытия и

сознания. Не может биолог изучать только слонов, но не мух, историк -жизнь одних великих и притом непременно хороших людей, лингвист -исключительно слова литературного языка и притом высокого стиля, врач не может лечить одни лишь «чистые» части тела, а портной - шить только роскошные выходные костюмы. Пора и литературоведам лучше осознать предмет своей науки.

Это тем более необходимо, что, как уже говорилось, подражание может не снижать, но повышать художественный уровень литературного произведения - смотря чему автор подражает. Так, содержание корейской поэзии чрезвычайно расширяло обращение к китайской мифологии и истории, а ее стиль совершенствовало использование китайской поэтической образности. Например, в стихотворении поэта XVI в. Сон Кана (Чон Чхоля) есть строка «Живет отшельник у Зеленых врат», отсылающая читателя к преданию о некоем Шао Пине, который «после падения в Китае династии Цинь удалился от дел, поселившись за Зелеными воротами (название ворот в городе Чанъани). Шао Пин вел жизнь бедного ученого, занимался хозяйством, выращивал огурцы» [Корейская классическая., 1958:296-297]. В

стихотворении Ли Хён Бо (конец XV - середина XVIв.) есть строки:

Вниз посмотрю - внизу синеет речка.

Вверх посмотрю - там горы зеленеют.

Багряной пыли облака густые

Сюда не доберутся никогда.

[Осенние клёны,2012:71]

«Багряная пыль» (в некоторых произведениях она скорее просто «красная пыль») - китайский символ мирской суеты.

В стихотворении неизвестного корейского автора говорится:

О заяц яшмовый, куда бежишь ты?

О ворон золотой, куда летишь?

[Там же:223]

«Заяц яшмовый» и «ворон золотой» - китайское метафорическое обозначение луны и солнца; их движение в небе - движение времени, замедлить их движение - значит задержать наступление старости [там же: 325].

В стихотворении Ли Хвана (тоже XVI в.) из цикла «Двенадцать напевов Тосана» мы читаем:

Так почему же белый жеребенок

Промчится вдаль - и не вернется вновь?!

[Там же:75]

«Белый жеребенок» - образ необратимого и быстрого течения человеческой жизни; он противопоставляется образу «белой чайки», которая, улетая, возвращается обратно. Истоки его в китайском даосском трактате «Чжуан-цзы», в нем сравнивается жизнь человека с прыжком белого жеребенка через скальную расщелину: мгновение - и она промелькнула [там же:314]. Любопытно, что у С. Есенина аналогичную роль играет условный образ «розового коня».

Такую литературу особенно трудно изучать с теоретической точки зрения. Поскольку в средневековой Корее, как и в Древней Руси, не существовало своих национальных поэтик (но корейцы в отличие от русских пользовались поэтиками, поступавшими из соседних стран - сначала Китая, потом также Японии), а с конца XIX в. произошла резкая и не всегда глубоко осмысленная переориентация на европейские и вообще западные литературно-художественные принципы, корейская теория литературы не сложилась как развитая научная дисциплина. На несравненно более высоком уровне она стоит в России, чей опыт «европеизации» оказался гораздо успешнее корейского1, однако российские историки корейской литературы

1 Тенденциозный украинский литературовед пишет, что «изоляция Московии от Европы привела к резкому замедлению и даже к регрессу в развитии русской культуры и литературы. Преодоление этих негативных явлений было возможно лишь при условии отказа от политики изоляции, при условии активных контактов с европейской культурой. Как мы знаем, эти условия были созданы присоединением к Московии украинских земель. С этого момента начинается новая эпоха в культурном развитии России, новая эпоха в истории ее словесности» [Черноиваненко, 1997:280]. Автор забыл сообщить, что неученый ретроград протопоп Аввакум был несравненно талантливее Симеона Полоцкого и его соратников из Киево-Могилянской

как правило не проявляли специального интереса к теории. Лишь последняя из названных диссертаций была защищена в Алма-Ате в 1984 г., после того как автор безуспешно представлял ее еще в 1971 г. в Москве по двум специальностям - «Теория литературы» и «Литература стран Азии и Африки», оппонентами были германист и теоретик литературы И.Ф. Волков, иранист И.С. Брагинский, местный литературовед Е.В. Лизунова. Но именно в теоретическом плане эта работа была наиболее уязвима, основывалась на неконкретном и внеисторическом, точнее, антиисторическом представлении о реализме как древнем творческом методе, якобы существовавшем в Корее уже в первом тысячелетии. Попытки хронологически и понятийно «расширить» реализм обнаруживались и у других корееведов, которые даже над теоретико-литературной терминологией - языком своей науки - почти не рефлексировали. Тем не менее почву для теоретических наблюдений и выводов они подготовили. Поэтому первая часть настоящей работы прежде всего основывается на достигнутом историей корейской словесности и культуры. Эта часть не является только теоретической. Кроме проблем теории литературы как таковой (начиная с проблем языка данной отрасли науки) в ней рассматриваются наиболее актуальные, почти или совсем не раскрытые корееведами проблемы текстологии, главным образом текстологии переводов корейских произведений на русский язык, сравнительного литературоведения (что позволяет выделить важные черты национального своеобразия корейской литературы), стиховедения

коллегии, которые хотя и были прогрессистами, но ориентировали Россию на культуру Польши - отсталой периферии Европы. Петр I решительно повернул страну в сторону культуры (правда, не гуманитарной) самых развитых стран, Голландии и Англии. «Влияние Франции в области литературы установилось после Петра, вне намерений Петра» [Лихачев, 1971:13]. Но, отмечая это, Д.С. Лихачев считал, что восточные литературы практически не влияли на русскую, что она всегда была европейской - литературой православной Европы - и что даже ее географические границы вплоть до XVIII в. охватывали все православные земли включая романоязычную Румынию [там же:5-14]. «В XVIII в. русская литература на некоторое время перестала в целом выходить за пределы России» [там же:14]. Зато довольно хаотичный литературный процесс в ней был весьма интенсивным, что признает Е.М. Черноиваненко: «Стремительная европеизация России была жадным и часто беспорядочным заимствованием явлений европейской культуры, в том числе европейских литературных стилей. Эта беспорядочность усиливалась еще и тем, что Россия, для которой XVII век был, хотя и последним, но веком Средневековья, должна была в очень короткий срок освоить культурный опыт, выработанный Европой в течение нескольких столетий - от античности до романтизма включительно. Многочисленные и нелегкие процессы, которые Европа переживала с середины XII века <.> , России суждено было пережить только за один XVIII век» [Черноиваненко, 1997:290].

(дисциплины, промежуточной между лингвистикой и литературоведением, а в рамках последнего относящейся и к теории, и к истории литературы), наконец, некоторые проблемы истории культуры, прежде всего религии: в Корее средневековье продолжалось, по сути, до конца XIX в., и общественное сознание испытало воздействие разных религий, хотя при этом вера в странах Дальнего Востока вообще обычно не была фанатичной. Отчасти именно поэтому корейцы в отличие от ближайших соседей начиная с рубежа XIX-ХХ вв. подверглись довольно сильной христианизации, что повлияло на их попытку модернизировать и «европеизировать» национальную литературу.

Этой попытке посвящена вторая часть диссертации. Здесь автор стремился работать в русле исторической поэтики.

Главное различие между двумя частями диссертации определяется основным предметом исследования в том и другом случае. В первой части это в основном так называемая классическая литература (хотя, разумеется, далеко не все ее произведения принадлежат классике литературы мировой), шире - традиционная словесность, существовавшая на двух языках (национальном и кореизированном китайском) вплоть до конца XIX в., а во второй части - национальная поэзия, называемая то новой, то современной, развивавшаяся с конца XIX до середины ХХ в., когда по политическим причинам в Корее прервался единый литературный процесс.

Разумеется, в одной работе было невозможно хотя бы затронуть все проблемы, которые побуждает ставить такой материал. Наличное состояние теории литературы применительно к корееведению вынуждает чаще ставить вопросы, чем их разрешать. Пристальное рассмотрение только одного, двух или трех из них сейчас было бы неоправданной роскошью. По возможности касаясь многих проблем, автор диссертации все же выделяет некоторые, представляющиеся наиболее важными и актуальными:

проблему языка данной отрасли филологической науки, а именно соотношения корейской, китайской и русско-европейской литературной терминологии (в связи с чем рассматриваются и различные опыты периодизации новой корейской литературы);

проблему своеобразия традиционной корейской словесности на фоне как близких, так и далеких литератур;

наиболее спорные относительно частные, но имеющие особо важное значение проблемы - «реализма» и эпоса как жанра;

проблемы текстологии и авторства поэтических переводов на русский язык произведений корейской литературы, по которым с ней знакомится большинство читателей;

проблему условной передачи корейского и отчасти китайского стиха в русских переводах, поскольку стихотворным формам на Востоке всегда придавалось очень большое значение, а по-русски они буквально невоспроизводимы в силу качественных различий языковых просодий. Не последнюю роль в выборе этой проблемы сыграло то, что наиболее активными переводчиками корейской поэзии были классик русской литературы ХХ в. А.А. Ахматова и профессиональный стиховед, разносторонний гуманитарий А.Л. Жовтис. Ахматова временно, а Жовтис постоянно жили на советском Востоке, что способствовало их интересу к Востоку вообще.

Только на фоне традиционной словесности можно более или менее адекватно понять специфику попытки принципиально преобразовать корейскую литературу под влиянием западной и японской в конце XIX -первой половине ХХ в.

В истории корейской художественной культуры эти десятилетия представляют собой уникальный период, резко отличающийся от всех предшествующих. Развитие прежней словесности шло неспешно и эволюционно. Конечно, очень важной вехой на этом пути было возникновение в конце XVI в. прозаической литературы на родном языке, но,

во-первых, господствовавшее конфуцианство обусловило

пренебрежительное отношение к ней образованных слоев общества, да и само «ее сравнительно позднее возникновение и относительную бедность национально-жанрового своеобразия» [Концевич,2001:404], а во-вторых, как заключает в итоге исследования средневековой корейской новеллы Д.Д. Елисеев, и «ее развитие было более или менее постепенным, эволюционным, лишенным резких скачков и поворотов» [Елисеев,1977:242]. Вообще в корейской словесности, по словам А.Ф. Троцевич, «появление "нового" вовсе не означало непременное исчезновение "старого". Они всегда сосуществовали, взаимно дополняя друг друга и перетекая одно в другое. Поэтому <...> дробные деления весьма условны, и границы между периодами оказываются довольно зыбкими» [Троцевич,2004:3]. Кавычки при словах "старое" и "новое" показывают, что для опытной исследовательницы условны и эти понятия, а не только границы между периодами развития литературы. Однако к периоду конца XIX и первой половины ХХ в. сказанное отнести нельзя, во всяком случае применительно к проблеме периодизации. Тогда литература попробовала измениться быстро, решительно и принципиально. В Корее это было время перехода от средневековья к новому времени, становления национального самосознания и вместе с тем приобщения страны к мировому культурному опыту.

В данный период происходили важнейшие процессы в литературе и всей культуре. Преодолевался еще сохранявшийся синкретизм искусства и науки, других гуманитарных сфер (тоже условно "гуманитарных", так как они интегрировали в себя и естественнонаучные или казавшиеся таковыми представления); синкретизм разных видов искусства, прежде всего словесности и музыки; словесности устной (фольклорной) и письменной; создававшейся на ханмуне - кореизированном варианте китайского языка - и на национальном языке; синкретизм литературных родов при отсутствии понятия "род словесности". Шло усвоение западной системы ценностей, особенностей западной литературы, в основном через японское

посредничество, помогавшее культуре Кореи освобождаться от многовекового китайского влияния.

Укреплялось индивидуально-авторское начало, хотя непоследовательно: авторских сборников стихов почти не было, довольно много произведений продолжало появляться анонимно, в стиле поэтов и даже прозаиков сохранялось огромное количество традиционных клише и китаизмов.

Изменения в литературе обусловливались социально-историческими причинами, эпохальными сдвигами в жизни страны и всего дальневосточного региона. Лишь с конца XIX столетия в Корее наступает период перемен, означавших переход от средневековья к новому времени, новые веяния в общественно-политической мысли, радикальную переоценку ценностей национальной культуры. Этому способствовали политические и социальные факторы: на смену феодальной системе постепенно приходили буржуазные отношения, Корее открывался внешний мир, в ней начали проводиться некоторые реформы и т.д.

Начало преобразования прозы продемонстрировано в работах В.И. Ивановой, Л.Е. Еременко, а в последнее время - в монографии М.В. Солдатовой «Становление национальной прозы в Корее в первой четверти ХХ века» (2004). Ее заглавие крайне неудачно. Национальная проза существовала в Корее исконно и, может быть, даже предшествовала поэзии [История всемирной., т.2, 1984:148]. Конечно, речь идет о новой прозе, уже называемой даже и современной. Монография представляет малоизвестный материал и потому в значительной степени описательна, нередко, по сути, ограничивается пересказом сюжетов произведений. Не без влияния северокорейского литературоведения и отчасти советского корееведения в книгу включен раздел «Появление пролетарской прозы. Творчество Чхве Сохэ и Ли Гиёна», хотя художественное значение данного материала невелико, соответствующее движение в литературе не получило собственно литературного определения (предшествующие разделы главы «Дифференциация направлений в корейской прозе в 20-е годы ХХ века»

посвящены натурализму произведений одного прозаика - Ём Сансопа - и «критическому реализму» трех авторов: Хён Джингона, Пак Чонхва и На Дохяна), да и понятие пролетариата в Корее не очень соответствовало распространившемуся русскому: для марксистов пролетариат - вполне сформировавшийся и организованный класс фабрично-заводских рабочих, который в Корее означенного времени лишь начинал формироваться. Впрочем, и в России, например, эсеры включали в понятие «пролетариат» массу крестьянства, а исконное значение слова «пролетарий» - просто неимущий, абсолютно ничем не владеющий, по-русски - «бобыль, бездомок или безземельный, бесприютный, захребетник» [<Даль>, 1882:493].

При всех недостатках монографии М.В. Солдатовой она, как и работы предшественников автора, дает некоторое представление о «новой» корейской прозе. Относительно «новой» поэзии на хронологически более широком материале, с привлечением стихов гораздо большего количества литераторов соответствующая работа проделана автором настоящей диссертации [Аманова, 2011, 2007]. В одной из книг рассматривается и «пролетарская» поэзия [Аманова, 2007:263-300]. Из диссертации эта часть монографии исключена (кроме творчества Чо Ги Чхона - создателя корейской эпической поэмы, рассмотренной в первой части), как и биографии поэтов и вообще всякого рода внешняя первичная информация, имеющая меньшее отношение к теории литературы.

Все же необходимо оговорить, что новизна исследования предстает по-разному в двух его частях. В первой диссертант постоянно обращается к работам своих предшественников, как теоретиков, так и историков разных литератур, с целью систематизации и обобщения явно или имплицитно содержащихся в них теоретических соображений. Здесь имеет место и полемика. Вторая часть диссертации, посвященная малоисследованным пластам литературы, основана на систематизации не положений научных работ, а собственно литературного материала и оттого в большей степени включает элемент описательности. Полемизировать здесь почти не с кем. Но,

как ни различны две части диссертации, автор надеется, что они будут взаимно дополнять друг друга.

Во второй из них характеризуются литературные направления, разного рода творческие объединения, индивидуальности видных поэтов. Выделяются наиболее значимые темы произведений, рассматриваются традиционные и новые жанры поэзии, ее стиль на различных уровнях начиная с разграничения национальных языков (официального китайского и литературного корейского) и кончая стилистическими тяготениями отдельных авторов. Большое внимание уделяется стиху и прозаической лирике (стихотворениям в прозе). Постоянно учитываются литературные влияния на корейскую литературу со стороны литератур Европы, Америки, России и главного посредника - Японии, с помощью которых преодолевалось сильнейшее китайское влияние.

Список литературы диссертационного исследования доктор наук Аманова Гулистан Абдиразаковна, 2020 год

Литература

1. Ахматова Анна. Собр.соч.Т.8. Дополнительный. М., 2005.

2. Галкина Л.В. Жизнь и творчество Ким Чжонсика (Соволя). Дис. ...

канд.филол.наук. М., 1979.

3. Долин А.А. История новой японской поэзии: В 4т. СПб., 2007.

4. Никитина М.И. К вопросу о рифме в «сиджо» // Народы Азии и

Африки. М., 1962. № 5. С. 149-154.

5. Троцевич А.Ф. Корейский средневековый роман. «Облачный сон девяти»

Ким Манджуна. М., 1986.

6. Шефтелевич Н.С. Поэзия Симадзаки Тосона. Дис .канд.филол.наук.

М., 1975.

7. Sym Myung Ho. The Making of Modern Korean Poetry: Foreign Influences

апё Creativity. Seoul: Seoul National University Press. 1985.

8. Voices of the Dawn. A selection of Korean Poetry from the Sixth Century to

the Present Day. London, 1960.

9. УУЕН. ёДАёДУ^. УёУ. 1991. (Пан Ин Тхэ. Исследование

нашей прозы и поэзии. Сеул, 1991.)

10. У^. М УёУ. 1985. (Пак Ыль Су.

Изучение корейской поэзии протеста просветительского периода. Сеул, 1985.)

11. ЯДУ. У^. 1982. (О Се Ён. Изучение поэзии

корейского романтизма. Сеул, 1982.)

12. ёёФ У^. УУУ. 1995. (Изучение Юн Дон Чжу.

Сборник статей. Под редакцией Гвон Ён Мина. Сеул, 1995.)

13. ЛЕ^. £Е^ЕЁЧАК 1966. (Чо Ён Хён. История современной

корейской литературы. Сеул, 1966.)

14. ЛЁШ. £ЕЁЧ#АК 5 H. 1995. (Чо Дон Иль. Общая история

корейской литературы: В 5т. Сеул, 1995.)

15. Л^ЁЕЕ. 2 HÜ. -О^, 1971. (История корейской литературы: В 2т.

Пхеньян, 1971.)

16. Л^ЁЕЕ (19 Apis - 1925). 3 H. -О: ВДА^ 1980.

(История корейской литературы (кон. XIX - 1925): В 3т. Пхеньян, 1980.)

17. Л^ 2 H. - О, 1959. (Общая история корейской

Литературы: В 2т. Пхеньян, 1959.)

18. (!Ш {!). ЩЩ АШ: ЖШШЙ, 1994. (Чо Хан Мо. История корейской литературы новейшего времени. Сеул, 1994.)

19. А#: 1973. (Большой словарь корейской литературы. Сеул, 1973.)

20. ЕЛЕ -l. 3ЕШ. АШ, 1993. (Критические рассуждения о корейской поэзии. Под редакции Чо Хан Мо, Ким Чжэ Хуна. Сеул, 1993.)

21. А^: 1985. (Большой словарь корейских «сиджо». Сеул, 1985.)

22. ^ЕА El. А#: 1999. (Изложение

современной поэзии. Под редакцией Хан Ге Чона. Сеул, 1999.)

23. Л^ЕЛЕ. - О, 1958. (Сборник старинных народных песен. Пхеньян,

1958.)

24. -О, 1954. (Неувядающие песни страны зеленых гор. Пхеньян, 1954.)

25. ЧАЕ, А#, 1955. (Сборник «каса». Сеул, 1955.)

26. Л^Л^ЁЧ^Е. 4. ЧАЕ. -О: 1985. (Избранные

произведения корейской классической литературы. Т.4. Каса. Пхеньян, 1985.)

27. ЗЛ1. А^Е. Е^Ч. -О: Л^ЧЧЁШЕА. 1955.

(Ким Со Воль. Сборник стихов. Пхеньян, 1955.)

28. £ЁЁ. УЯ ^Ё. А#, 1991. (Хан Ён Ун. Молчание возлюбленной.

Сеул, 1991.)

29. ЛЕЧ ЧЧЧАЁ. А#, 1991. (Ким Ён Нан. Пока цветут пионы. Сеул, 1991.)

30. ЧЁ1. ЧЧЧЁ Е. А#, 1991. (Пак Ён Чхоль.

Отплывающий корабль. Сеул, 1991.)

31. АУт. А. Аё, 1997. (Со Чжон Чжу. Стихи. Сеул, 1997.)

32. ^УД • —Ш. Аё, 1971. (Ю Чхи Хван. Книга жизни. Сеул, 1971.)

33. У о^. Аы. ДАё. Аё, 1991. (Ким Гван Гюн. Газовая лампа. Сеул,

1991.)

34. У7|У АЫ. Аё, 1991. (Ким Ги Рим. Стихи. Сеул, 1991.)

35. Аы. ЛУЛ. Аё, 1991. (Ли Сан. С высоты птичьего полета. Сеул, 1991.)

36. ^ДЛАёДАЫ (АЫ). 2 У. УД: ЛАДДёШУА. 1957.

(Избранные произведения современной корейской литературы: В 2т. Пхеньян. 1957.)

37. 0|ёА. АЫ.А. Аё: ЫёУ (УУУ Уё). 1986.

(Ли Юк Са. Собрание сочинений. Стихи. Сеул, 1986.)

38. ЛА|^. Аы. А. Аё, 1996. (Чо Чжи Хун. Собрание сочинений.

Стихи. Сеул, 1996. Т.1.)

39. УД МАУ^. Дё1. А. ДЛМ|. Аё, 1996. (Исследования

современной корейской поэзии. Пак Мок Воль. Стихи. Странник. Сеул, 1996.)

40. ДёУ. Аы. А. Аё, 1982. (Пак Ту Чжин. Полное собрание

сочинений. Стихи. Сеул, 1982.)

41. ЛАЛАёДАЫ. 23. АЛАЫ. УДУ. УД, 1963. (Избранные

произведения корейской классической литературы. Сборник «сиджо». Пхеньян, 1963.)

42. ЛА^А УЛАы. УД, 1954. (Сборник корейских песен «минё».

Пхеньян, 1954.)

43. ЛДДЛ. 2 У. УД, 1954. (Корё «каё»: В 2т. Пхеньян, 1954.)

44. Аё, 1986. (Классическая корейская поэзия. Сеул, 1986.)

45. УД^ДАУё. УУ1, Д0|У. Аё. 1997. (Основные произведения

современной корейской поэзии. Под. ред. Ким Ён Чхоля и Пак Ли Чона. Сеул, 1997.)

46. ШШ^. http:// blog.nave.com (green 8012? Redirect =Log2

log#=1500119399991

47. ШШ^. http://search.nave.com/search. naver?sm=nexearch&quryzprais

48. Чо Ги Чхон. Поэма «Пектусан». Пхеньян, 1959. ЛДУ.

АДА. «НёЛ». УУ. 1959. 49.Чо Ги Чхон. Поэма «Пектусан». Пхеньян, 1986. .

АДА. «НёУ». УУ. 1986.