Хозяйственно-демографическое развитие Нечерноземного Центра России в 17-18 вв.: На примере Дмитровского уезда тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.00, кандидат исторических наук Хитров, Дмитрий Алексеевич

• Хитров, Дмитрий Алексеевич
• кандидат исторических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Хитров, Дмитрий Алексеевич

Введение Историография

Источники и организация базы данных Гл. 1. Землевладение

5 1. Землевладельцы уезда в ХУН-ХУШ вв.

§ 2. Духовное землевладение

§ 3. Светское землевладение Гл. 2. Расселение 1. Состояние расселения в XVII в.

§ 2. Типы поселений в XVII-XVIII вв.

§ 3. Расположение поселений к XVIII Гл. 3. Землепользование

5 1. Эволюция землепользования в рамках устойчивых феодальных комплексов на протяжении XVII-XVIII вв.

§ 2. Эволюция землепользования на уровне отдельных селищ Заключение

Список источников и литературы

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Хозяйственно-демографическое развитие Нечерноземного Центра России в 17-18 вв.: На примере Дмитровского уезда»

В феодальном обществе земля выступает в качестве основного средства производства. Характер использования земельного фонда, таким образом, во многом определяет экономическую и социальную жизнь страны, а его изучение необходимо для понимания объективных условий существования российского социума и предопределенных этими условиями особенностей его устройства.

Проблема истории использования обществом земельного фонда имеет два аспекта: во-первых, расположение населения на территории, то есть расселение; во-вторых, организация сельскохозяйственной деятельности и пользования землей. Взаимосвязь между ними исследована недостаточно. Для того, чтобы увидеть ее, необходимо подойти к расселению как к системе расположения земледельческого населения на территории, а к землепользованию - как к системе использования земельного фонда этим населением. Выявить долговременные тенденции при этом можно только при рассмотрении явления в динамике.

Наше исследование посвящено позднефеодальной эпохе, ХУН-ХУШ вв. Нижняя хронологическая граница связана с началом процессов восстановления хозяйства после тяжелого разорения периода Смуты; верхняя - с зарождением капиталистического уклада и сопутствующими ему переменами в хозяйственной жизни страны. С точки зрения развития сельского хозяйства это период, характеризующийся восстановлением и последующим поступательным развитием хозяйства.

Для того, чтобы увидеть названную взаимосвязь, необходим массовый однородный статистический материал, который сочетал бы данные о расселении с поземельным описанием; если же нас интересуют долговременные изменения во взаимодействии общества с землей, необходимо оперировать как минимум двумя такими «горизонтальными срезами», сопоставляя их между собой. При этом внутренние закономерности процесса можно вскрыть только при условии сопоставления на уровне отдельных поселений, селищ, феодальных комплексов. Такой анализ, поскольку он требует не выборочного, а полного рассмотрения всех объектов, должен касаться строго определенной территории - мы ограничиваемся пределами одного уезда исторического центра, а именно Дмитровского.

За весь обширный период XVII-XVIII вв. имеются два поземельных кадастровых описания -валовое письмо 1620-х - 1640-х гг. и Экономические примечания к Генеральному межеванию второй половины XVIII в. Оба комплекса материалов давно введены в научный оборот и широко используются при исследовании состояния сельского хозяйства, расселения, землевладения. Между тем опытов их сопоставления весьма немного.

Цель предлагаемой работы - исследовать землепользование и его связь с сельским расселением в Центральном Нечерноземье в XVII-XVIII вв.

Для этого, после рассмотрения литературы вопроса (что сделано в историографическом разделе) необходимо прежде всего выяснить, какие возможности для этого предоставляют источники, очертить круг проблем, связанный с их сопоставимостью, описать принципы их «наложения» друг на друга, поиска межевых топонимов в писцовых данных. С этим тесно связан и анализ существующей источниковедческой литературы, различных оценок достоверности источников в целом и отдельных извлекаемых из них показателей. Все эти задачи решаются в разделе «Источники и организация базы данных».

Наибольшая источниковедческая сложность, с которой приходится столкнуться, связана с неодинаковостью принципов землеописания в наших источниках. Вследствие этого получение сопоставимого ряда данных о земле затруднено. Поскольку поземельное описание в обоих случаях опирается на фиксацию землевладения, задача решается посредством анализа изменений в составе феодальных владений. Этому посвящена первая глава исследования, «Землевладение».

Во второй главе, «Расселение», рассматриваются закономерности в размещении населения последовательно в XVII и в XVIII в.

Первая задача решается посредством анализа расположения хозяйственной активности уцелевшего населения на территории; вторая - путем исследования микроструктуры писцового описания (селищ) и ее сопоставления с результатами 140-летнего развития (дворностью поселений в XVIII в.) .

Наконец, в третьей главе, опираясь на полученные результаты, мы пытаемся обрисовать общую тенденцию в развитии землепользования уезда в XVI 1-^1 II вв.

Решение стоящих перед нами задач связано с извлечением из источников пластов скрытой информации и выявлением сложного вероятностного взаимодействия между пластами данных, относящихся к разным векам. Этим обусловлено достаточно широкое применение в работе методов математической статистики.

Историография.

Интерес к проблемам истории расположения населения на территории России определился достаточно давно.

С.М.Соловьев указывал на подвижность населения на обширной восточноевропейской равнине как на одну из характерных особенностей русской истории. «Уйти было легко, - говорил он о причинах расширения границ России, начавшегося с конца XV в., - всюду простор, и без того малонаселенная страна постоянно истощалась от этого ухода, народонаселение все более и более расплывалось по северо-восточной Европе и потом по северной Азии»1. Вторую причину он видел в скудости хозяйства и общей неустойчивости быта, описаной им в знаменитом рассуждении о влиянии каменного и деревянного строительтва на историю России и стран Западной Европы: «Нет прочных жилищ, с которыми бы тяжело было раставаться, в которых бы обжились целыми поколениями, города состоят из кучи деревянных изб, первая искра - и вместо них куча пепла. Отсюда привычка к расходке в народонаселении и отсюда стремление правительства ловить, усаживать и прикреплять»2.

Первый, еще в малой степени опирающийся на изучение источников, опыт специального рассмотрения этого вопроса был предложен в цикле

1 Соловьев С.М. Соч. Кн. VII. М., 1991. С. 36.

2 Там же, С. 45. публицистических статей А.П.Щапова, появившихся в 1860-х гг3.

В истории взаимодействия русского общества с принадлежащей ему территорией он выделял два периода: поначалу «русская колонизация. носит на себе глубоко пассивный отпечаток топографических условий местностей»4, причем «поселения бобровничьи и вообще зверопромытленные, деревни рыболовли и слободы рыбные, бортные станы и бортничьи деревни, слободы сокольничьи и кречатьи волости. представляют нам типический отпечаток непосредственно-натурального, зоологоэкономического устройства русского народа в области дикой, непокоренной, некультивированной животной экономии природы»5. В тот же ряд он ставит и «патриархальное хлебопашество»6, не сопряженное с интенсивными формами ведения хозяйства.

Конец этой системы хозяйства А.П.Щапов связывал с истощением «натуральных» богатств территории, вследствие чего, по его мнению, «к концу XVII в. мало-помалу все старинные села и деревни бортничьи, бобровничьи, сокольничьи и большая часть рыболовлих совершенно исчезли и преобразовались преимущественно в

3 Щапов А.П. Историко-географическое распределение русского народонаселения // Соч. Т.2. СПб., 1906.

4 Там же, с. 274

5 Там же, с. 308.

6 Там же, с. 338. земледельческие, пашенные поселения»7. По его мнению, этот переход был сопряжен с тяжелейшим кризисом: «тогда тысячи потомков древних бобровников, бортников, сокольников, рыболовов и хлебопашцев стали бродить по русской земле «межи двор» и «по миру», . и долго им не было места и дела в государстве»8. Несмотря на то, что он фактически обрывает (возможно, по цензурным соображениям), изложение своего видения истории расселения на пороге петровского времени, в общем тоне последней статьи цикла определенно звучит осуждение сложившейся в результате этого перехода общественно-экономической системы как препятствующей «новому, разумно-сознательному, экономическому распределению народа в области экономии природы»5.

Представление о принципиальной неустойчивости связи общества с его территорией легло в основу общей концепции русской истории В.О.Ключевского. Периоды русской истории, по его представлению, суть «этапы, последовательно пройденные нашим народом в занятии и разработке доставшейся ему страны. Ряд этих периодов - это ряд привалов или стоянок, который прерывалось движение русского народа по равнине и на каждой из которых общежитие устроялось иначе, чем оно было устроено на прежней стоянке»10.

7 Там же, с. 321.

8 Там же, с. 338.

9 Там же, с. 348.

10 Ключевский В.О. Соч. Т.1. М., 1987. С. 21.

Возможно, именно длительное господство в исторической науке мысли о том, что русская история развивалась в противоборстве между «свободным разливом» населения и упорядочивающей деятельностью государственной власти, привело к тому, что в дореволюционной историографии практически отсутствуют работы, посвященные исследованию расположения населения на земле во времени.

Отчасти это восполнялось весьма широким распространением исследований, в которых писцовые материалы привязывались к карте и служили для статистического описания отдельных территорий в

XVI и (что интересно для нас) в первой половине

XVII вв.

Восходящая еще к К.А.Неволину11 традиция такого рода исследований получила широкое развитие в работах конца XIX - начала XX вв.

Одна из первых попыток систематически локализовать на карте материал писцового описания XVII в. связана с именем Е.Н.Щепкиной12. Основной текст ее монографии составляет издание самих писцовых и переписных книг уезда (в числе других книги 1628-1633 гг.) в виде таблиц (своеобразной «базы данных»), однако к работе приложена карта уезда в XVII в., а приемы ее создания описаны вовступительной статье. В ходе

11 Неволин К.А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. СПб., 1853.

12 Щепкина Е.Н. Тульский уезд в XVII в.: Его вид и население по писцовым и переписным книгам. М., 1982. работы над локализацией поселений на карте конца XIX в. Е.Н.Щепкина пришла к убеждению, что, «несмотря на частые пожары и прочие бедствия, русские селения в общем прочно держались на старых местах, а перемены места тотчас отмечались в делах или описях»13. Несмотря на удачную локализацию большинства поселений, карта осталась неполной, причём, по признанию автора, «оставляя в стороне селения, которые не приурочивались к современным, не приходилось, конечно, и пытаться отмечать «пустоши, что были деревни»»14.

Крупным шагом вперед в изучении проблемы стала монография И.Н.Миклашевского15, в которой исследовалась территория южных уездов России (Белгородского, Оскольского, Воронежского, Путивльского, Валуйского и др.). Автор стремился «определить, во-первых, территорию, ими занимаемую, во-вторых, размер поселений, находившихся здесь, и, наконец, в-третьих, состав уездного населения»16. Как и его предшественники, И.Н.Миклашевский локализует писцовые топонимы на современной ему карте, уточняет границы уездов.

Для нас интересны его попытки статистических характеристик поселений уезда - вычисления среднего размера неселенного пункта, группировки

13 Там же, с. XVII.

14 Там же, с. XIX.

15 Миклашевский И.Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. 1. Заселение и сельское хозяйство южной окраины XVII в. М., 1894.

16 Там же, с. 101. по дворности. В ряде случаев эти приемы позволяют ему сделать интересные заключения: так, при сравнении соответствующих цифр по Оскольскому и Белгородскому уездам «оказывается, что в Оскольском уезде преобладали мелкие поселения, гораздо более мелкие, чем в соседнем с ним Белгородском уезде», причем «единственное различие, которое может быть прочно установлено в данном случае, заключается в сословном составе населения обоих уездов. В Белгородском уезде крестьяне и бобыли играли очень большую роль в составе населения, а в Оскольском они отсутствуют»17.

Некоторые наблюдения были сделаны автором и над развитием заселения уездов в XVII в., для чего он сопоставил с материалами описания 1620-х 1640-х гг. позднейшие переписные книги, составляя по каждой из них списки вновь возникших селений18. Общий вывод автора по данному вопросу основан на визуальном исследовании получившейся карты и состоит в том, что первоначально «все поселения интересующего нас края были расположены по течению главнейших рек, протекающих здесь. С построением Белогородской черты последняя как бы заменила реки для заселения края и поселения стали располагаться по обе стороны ее»19.

Исследованием дворности поселений в разное время занимался и Г.М.Белоцерковский, впервые

17 Там же, с. 113.

18 См.: там же, с. 201, 204-205 и др.

19 Там же, с. 208-209. поставивший вопрос о неодинаковой дворности сел, ол селец и деревень . Им же подмечено сокращение числа поселений и увеличение их дворности в XVII в. сравнительно с более ранним периодом: «Возвращавшееся на старые места и приходившее новое население не проявляло особого желания селиться на пустошах. Оно направлялось в селения»21.

Особенно интересна для нас попытка Г.М.Белоцерковского оценить состояние землевладения с точки зрения его дробности. Подсчитав количество поселений уезда, разделенных на жеребьи (их оказалось более половины), исследователь затем попытался выяснить их судьбу, сопоставляя данные за 1630-е гг. с более поздними описаниями22. Не слишком удачно установленные критерии учета этих переходов не позволили ему прийти к сколько-нибудь определенным выводам, однако сам подход нельзя не признать весьма интересным.

Большое значение для нашей темы имеет работа М.Н.Тихомирова «Села и деревни Дмитровского края в XV-XVI вв.»23. Дмитровский край исследователь очерчивает как центральную часть уезда в пределах Повельского, Каменского и Вышегородского станов.

20 Белоцерковский Г.М. Тула и Тульский уезд в XVI и XVII вв. К., 1915. С. 182-187.

21 Там же, с. 205.

22 Там же, с. 235, 242-246.

23 Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. М.,1973.

Работая по преимуществу с грамотами Коллегии экономии и используя писцовое описание начала XVII в. только как основу, с которой сверяется разнородный актовый материал. Соответственно, в поле зрения М.Н.Тихомирова попадают по преимуществу крупные старые села, в огромном большинстве из числа тех, что на начало XVII в. принадлежали церкви (такова специфика рассматриваемого им материала) . Приблизительная карта-схема также включает в основном эти поселения, локализованные по карте начала XX в24. Автор отметил «поразительную устойчивость» номенклатуры селений25. Интересны наблюдения М.Н.Тихомирова над временем сложения этой сети крупнейших сел, приведшие его к указанию «на середину XVI в. как на предел, после которого край стал уже относительно населенным и колонизация значительно замедлилась» . Ценно замечание исследователя о «сравнительной устойчивости вотчинного землевладения», причем, по его наблюдениям, «эту устойчивость еще легче проследить в XVII и XVIII вв.»27 (правда, приводимые им примеры - как раз из числа, тех переходов имений из рук в руки, что влекут смену фамилии владельцев).

Традиция исследований, связанных с привязкой писцовых материалов к географической карте, в

24 Там же, с.233.

25 Там же, с. 224.

26 Там же, с.228.

27 Там же, с. 230. советской историографии была продолжена в работах М.В.Витова28. Вслед за А.М.Андриашевым29 он, ставя своей целью «изучить на конкретном материале органическую связь заонежских поселений с организацией населявшего их общества»30, составил историко-географические карты XVI-XVII вв., опираясь на картографические материалы межевания. Дополнительным источником для него послужили два перечня поселений 1718-1720 гг., причем карты по ним были «составлены без особых затруднений, найдены почти все поселения. Зато разрыв между ними и последней писцовой книгой. чрезвычайно велик»31. Автор объясняет это консервативностью писцовой топонимики, ориентированной на приправочную документацию.

В отличие от всех своих предшественников, М. В.Битов отказался от нанесения на одну карту селений, известных по разным переписям. Дело в том, что, по его мнению, составление таких карт должно «наглядно представить степень населенности территории, изменения в степени населенности, перемещения населения и прочие демографические процессы»32. В силу того, что при составлении

28 Битов М.В. Историко-географические очерки Заонежья XVI-XVII вв.: Из истории сельских поселений. М., 1962.

29 См. : Андриашев A.M. Материалы по исторической географии Новгородской земли: Шелонская пятина по писцовым книгам 1498-1576 гг. Вып. 1. Списки селений. М., 1914.

30 Битов М.В. Историко-географические очерки. С.20.

31 Там же, с.34.

32 Битов М.В. Приемы составления карт поселений XV-XVII вв. по данным писцовых и переписных книг (на примере Шунгского общей карты на основе разновременных материалов «не исключена возможность того, что одни и те же поселения попадут на карту дважды»33, он останавливается на создании нескольких разновременных карт, причем настаивает на необходимости приблизительной локализации тех топонимов, которые не удается обнаружить в межевых материалах.

Получившиеся карты М.В.Битов подвергает пристальному визуальному анализу, устанавливая таким образом тип заселения, расположение боярщин (указывающее, по его мнению, на их «сравнительно позднее и искусственное происхождение»34), и приходит к общему выводу, что «более или менее постоянная цифра количества деревень в погосте говорит, очевидно, о том, что к моменту составления первых известных нам писцовых книг процесс заселения. в основном уже закончился»35.

Чуть позже к специальному рассмотрению проблемы сопоставления писцовых и межевых материалов обратился А.Л.Шапиро. Сделав попытку обрисовать ход развития нескольких селений Кромского уезда в течение нескольких веков, столкнулся «со столь значительными трудностями источниковедческого порядка, что даже возник вопрос о возможности сопоставления данных XVII, погоста Обонежской пятины) // Проблемы источниковедения.

Вып.V. М., 1956. С. 245.

33 Там же, с. 239.

34 Там же, с. 264.

35

Там же, с. 263.

XVIII и XIX вв.»36. Составив списки показателей, которые можно извлечь из обоих источников, он пришел к неутешительному выводу, что даже те показатели, которые выглядят схожими, «часто оказываются несопоставимыми»37. Наиболее спорными ему представляются показатели пашни и населения в писцовых книгах.

Большим сдвигом в изучении материалов писцовых книг как источника по истории территориального размещения населения и хозяйственной деятельности были работы, выполненные под общим руководством Я.Е.Водарского в ходе подготовки атласа по отечественной истории. Методика этих работ «заключается в том, что составляются списки селений на разные даты, а затем эти селения локализуются на позднейших картах. Полученные подробные уездные карты имеют чрезвычайно важное самостоятельное значение как для изучения общих для всей страны проблем, так и

38 для изучения местной истории» . За картографическую основу брались карты второй

36 Шапрсро А.Л. Некоторые источниковедческие вопросы истории сельского хозяйства России (О сопоставимости описей XVII, XVIII и XIX вв.)// Исследования по отечественному источниковедению. М.-Л., 1964. С.15.

37 Там же, с.25

Водарскии Я.Е. Опыт составления исторических карт землевладения Серпуховского и Оболенского уездов по переписи 1678 г. // Славяне и Русь: Сб.ст. к 60-летию академика Б.А.Рыбакова. М., 1968. С. 275. половины XIX в., в частности, 10-верстная39. При выполнении таких работ часто фиксировалась также устойчивость топонимики (процент поселений, перешедших из одной книги в другую), численность населения, соотношение различных его категорий, характериные для того или иного уезда формы землевладения (на уровне суммарных данных по уезду). Целый ряд исследований, выполненных в рамках этого замысла, появился в 1970-е гг40.

Несколько особняком среди таких работ стоят исследования Н.Б.Шеламановой и О.А.Шватченко.

Работа Н.Б.Шеламановой о Трубчевском уезде, Севском уезде и Комарицкой волости41 интересна

39 Водарский Я.Е. Территория и население Севского разряда во второй половине XVII - начале XVIII вв. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии XVII в. М., 1974. С. 216.

40 Напр.: Водарский Я.Е. Вологодский уезд в XVII в. (К истории сельских поселений) // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970; Воскобойникова Н.П. К истории поселений Яренского уезда в конце XVI -начале XVIII вв. (по материалам писцовых и переписных книг) // Там же; Котлярская И. И. Волость Нерехта Костромского уезда в XVI-XVII вв. // Проблемы истории СССР. М., 1973; Маматова Е.П. Рузский уезд в первой четверти XVII в.// Там же; Малеванов H.A. Богородицк и его уезд в XVII в. // Там же; Дубинская Л.Г. Мещерский край во второй половине XVII в. // Там же; Воскобойникова Н.П. Яренский уезд в 1678 г. // Там же; Никитин Н.И. Заселение русскими Тобольского уезда в первой четверти XVII в. // Там же.

41 Шеламанова Н.Б. Трубчевский уезд в XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения.; Она же. Комарицкая волость и Севский уезд в первой половине XVII в. // Там же. тем, что по указанным территориям не сохранилось ни писцовых, ни переписных книг XVII в. Исследовательнице удалось преодолеть эту трудность, воспользовавшись материалами переписи 1709-1710 гг., на которые были «наложены» систематизированные ею упоминания селений уезда в посольских и разрядных делах, а также документах, связанных с размежеваниями государственной границы России и Речи Посполитой.

О.А.Шватченко, исследуя попутно границы Рязанского уезда, основное внимание сосредоточил на истории феодального землевладения. Сопоставляя письмо конца XVI в. и второй четверти XVII в., он рассматривает историю конкретных владений с точки зрения пофамильного состава владельцев, размеров их поместий и вотчин, выявляет происходившие в этой области процессы42.

В.С.Жекулин, представитель географической науки, в ряде работ попытался реализовать подход, основанный на соотнесении исторических данных о населении и земельных угодьях с сугубо естественно-географическими особенностями природных округов и ландшафтов (с поправкой на антропогенный фактор в их развитии)43. Исходя из убеждения, что «свойства территории многообразно

Шватченко O.A. Светское феодальное землевладение Рязанского уезда в 90-е гг. XVI - 20-е - 30-е гг. XVII в. (по материалам писцовых описаний 1595-1599 и 1628-1640 гг) // Проблемы истории СССР. М., 1973.

43 Жекулин B.C. Историческая география: Предмет и методы. Л., 1982. С. 134. проявляются в особенностях преобразования природы, расселении людей, географических названиях, экономической жизни»44, автор, разбирая современное состояние ландшафтов Валдайской возвышенности, пытается рассмотреть его в свете исторических данных, привлекая итоговые данные писцовых и межевого описаний. Однако, несмотря на отдельные интересные находки (в частности, установление предпочтительности для крестьян XVI-XVIII вв. районов с легкими почвами), предложенный В.С.Жекулиным «исторический комментарий» к современному состоянию дел не вполне убедителен, так как не учитывает всей сложности связи общества с землей, неодинаковой в разные периоды его существования. В частности, исследователь исходит из сомнительного положения о преобладании в сельском хозяйстве трехполья начиная с XII в., что зачастую приводит его к ошибочной оценке извлеченных из писцовой книги цифр угодий.

В последние годы для выявления сложных закономерностей в развитии сельского хозяйства успешно применяются методы математической статистики. В монографии Л.В.Милова,

М.Б.Булгакова и И.М.Гарсковой с их помощью исследованы по писцовым книгам 1620-х - 1640-х гг. восстановительные процессы в хозяйстве45.

44 Там же, с. 219.

45 Мимов Л.В., Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития России в первой половине XVII столетия. Источник, компьютер, методы исследования. М.,1986.

В трудах группы исследователей, связанных с подготовкой многотомной «Аграрной истории Северо-Запада России», исследованы писцовые и переписные книги Новгородской земли с конца XV до конца XVII вв. В этом коллективном труде, а также в монографии А.Я.Дегтярева расселение рассмотрено в связи с землепользованием46. Авторами было исследовано состояние расселения на момент каждого из описаний, выявлена связь размеров поселений и относящихся к ним земельных угодий. Оперируя большим материалом по Северо-Западу и Нечерноземному Центру страны, А.Я.Дегтярев убедительно показывает, что кризис конца XVI -начала XVII вв. «коренным образом изменил характеристики расселения во всех районах государства. Громадное, измеряемое многими десятками тысяч число деревень (от 50 до 90 % в разных районах) превратилось в пустоши. Средний размер оставшихся поселений при этом возрос в 2-3

47 раза» .

Называя среди прочих причин таких изменений перемены в землепользовании, развитие скотоводства, А.Я.Дегтярев выдвигает на первый план то, что «возрождение системы поселений происходило в условиях совершившегося закрепощения крестьянства», и развитие помещичьей

46 Дегтярев А. Я. Русская деревня в ХУ-ХУН веках: Очерки истории сельского расселения. Л., 1980; Аграрная история Северо-Запада России XVII в. (население, землевладение, землепользование). Л., 1989.

47 Дегтярев А.Я. Указ.соч. С. 170. запашки увеличивало «побудительные мотивы, заставлявшие помещиков сселять крестьян»48. Аргументов в пользу именно такой трактовки полученного результата А.Я.Дегтярев не приводит. Действительно, из источников, привлеченных в его монографии и в томе «Аграрной истории Северо-Запада России», последним по времени поземельным описанием и является валовое письмо 1620-х -1640-х гг. Дальнейшая же эволюция системы расселения не может быть объяснена должным образом только на основании демографических данных переписных книг и без рассмотрения истории конкретных поселений.

Наиболее близкая к нашей проблематика рассматривается в диссертационном исследовании Н.В.Пиотух на материале Пусторжевского уезда. Сопоставительный анализ писцового и межевого описания служит для нее основой для составления исторических карт уезда (в машиночитаемом виде) и анализа с ее помощью взаимосвязи расселения с географическими особенностями территории, анализа влияния таких факторов как качество почв, наличие водных ресурсов и дорог. Кроме того, значительное внимание в работе уделено типологии сельских поселений; серьезные различия между сельцом, центром владельческого хозяйства, и деревней, чисто крестьянским поселением, позволили Н.В.Пиотух отвергнуть мнение А.Я.Дегтярева о политике землевладельца как основной причине укрепнения поселений и утверждать, что «основным

48 Там же, с. 170-171. фактором, определявшим это развитие, была технология и система организации ведения сельского хозяйства»49.

Наконец, следует отметить работу группы тамбовских историков, которые, правда, пользовались только демографическими показателями50, и новейшую монографию А.А.Селина, посвященную составлению исторических карт Новгородского и Ладожского уездов Водской пятины51.

Таким образом, в науке накоплен достаточно большой опыт обработки писцовых и, в меньшей степени, межевых материалов, извлечения из них агрегированных данных и описания на их основе различных сторон жизни общества. Благодаря тому, что существует немалое количество исследований, связанных с локализацией названных писцами поселений на позднейших картах, можно достаточно уверенно говорить о достаточно высокой, как

49 Пиотух Н.В. Новоржевский (Пусторжевский) уезд в первой половине XVII - второй половине XVIII в. Пространственно-демографические изменения: Автореф.дис.канд.ист.наук. М.,1999. С. 12.

50 См.: Аврех A.JI. , Есиков С. А. , Канищев В.В. , Мизис Ю.А. , Протасов Л.Г. Формирование и развитие сельских населенных пунктов Тамбовской обсласти (XVII-XX вв.)// Особенности российского земледелия и проблемы расселения IX-XX вв.: Тезисы докладов и сообщений XXVI сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 1998.

51 Селин A.A. Историческая география Новгородской земли в XVI-XVIII вв.: Новгородский и Ладожский уезды Водской пятины. СПб., 2003. правило, устойчивости системы расселения в целом и топонимики в частности.

При этом большинство работ, посвященных истории расселения, ограничиваются внешними характеристиками сети населенных пунктов (их количество, средний размер, густота сети) и указанием на связь этих характеристик с географическими особенностями территории.

Важнейший фактор сельского расселения, характер землепользования, при этом не учитывается или не подвергается специальному анализу.

Источники и организация базы данных

Начнем с анализа литературы, посвященной каждому из наших источников.

Писцовые книги «являются сложнейшим историческим источником, со своим особым кругом труднейшей и до сих пор не вполне ясной терминологии, со своей методикой и принципами демографического и хозяйственного описания»52. В посвященной им достаточно обширной литературе наиболее остро дискутировались два вопроса: насколько можно верить данным, собиравшимся в условиях, далеких от требований современного статистического учета ?; что представляют собой два основных показателя хозяйственного и демографического развития - пашня и «люди» во дворах - в материалах валового описания 20-х -40-х гг. XVII в.?

Впервые к углубленному источниковедческому изучению писцовых книг приступил А.С.Лаппо-Данилевский53. Его внимание привлекли прежде всего расчеты сошного письма. Он склонен был считать соху «идеальною однообразною ценностью,. которая. принимала разные реальные размерь»54 из-за системы

Милов Л.В., Булгаков М.Б.Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития России в первой половине XVII столетия. Источник, компьютер, методы исследования. М. ,1986. С. 4.

53 Лаппо-Данилевский А. С. Организация прямого обложения в Московском государстве со времени Смуты до эпохи преобразований. СПб.,1890.

54 Там же, с.227. одабривания» угодий. Лаппо-Данилевский первым рассмотрел указы о «живущей чети» и, выяснив на их основе практиковавшиеся ее нормы55, характеризовал реформу как шаг к подворному обложению, где «слишком резкий переход от сохи к двору, как податной единице, смягчался тем, что облагаться стало не каждое хозяйство, а небольшая сумма таких хозяйств»56. К статистическим данным писцовых книг ученый отнесся весьма скептически, подчеркивая разновременность описаний, «уловки, небрежность, невежество и злонамеренность писцов»57.

С развернутой рецензией на книгу Лаппо-Данилевского выступил П.Н.Милюков58. Реформа «живущей чети» связывается им с невозможностью для писцов учесть запаханные земли и отделить их

59 от неиспользуемых , а начало ее практического применения при составлении писцовых книг он относит к 1630-1631 гг. (в XVI в., по его мнению, тягло несло как «живущее», так и «пустое», что очевидно неверно и было подчеркнуто рецензентами). Период от Смуты до начала 1630-х гг. Милюков считает переходным, связанным с серьезной деформацией системы сошного письма. В подтверждение он обратил внимание ученых на

55 Там же, с.529-530.

56 Там же, с.243.

57 Там же, с.213.

58 Милюков П.Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства: Рец. на книгу Лаппо-Данилевского. СПб., 1892. нередко встречающуюся парадоксальную ситуацию, когда значительному числу дворов соответствуют мизерные размеры запашки, приведя примеры из книг по Воронежу и Кашире. Милюков разделял мнение Лаппо-Данилевского о возможности значительных ошибок, показав, что зафиксированные в «книгах сошного письма» методы измерений при сложной конфигурации полей не дают верных результатов .

И.Н.Миклашевский61 работал с весьма своеобразным источником - книгами южных окраинных уездов, в основном, по современной классификации,- «деформированного варианта». Анализируя бытующие в них нормы обложения, он отметил, что распределение земельных угодий между пашней, перелогом и диким полем «настолько точное, что можно подозревать, что оно есть результат некоторого вычисления, а нисколько не

62 отражает собою реальной действительности» . На его материале более, чем на каком-либо другом, было заметно, что цифры «пашни паханой» далеки от реальности.

Миклашевский, в согласии с предшествующей историографией, писал, что «нельзя считать достоверными цифры размеров различных угодий»63. Кроме констатации неточности писцовых измерений,

59 Там же, с. 117.

60 Там же, с. 66-71.

61 Миклашевский И.Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. 4.1. Заселение и сельское хозяйство южной окраины. XVII век. М.,1894.

62 Там же, с.43. он подверг сомнению принцип измерения угодий «в поле, а в дву потому ж»: «трехпольная система хозяйства. с чисто агрономической точки зрения не может заключать в себе в каждом своем поле перелог, дикое поле и прочее»64 (с современной точки зрения такой подход неверен).

Другую позицию по отношению к данным писцовых книг в целом занял H.A.Рожков65, оперировавший материалами XVI в. Его соображения основывались на мысли о том, что «писцы, как и крестьяне, были практики, берущие не знанием, а умением, практической сноровкой»66, тем более что развитие в XVII в. было сравнительно медленным, так что описание вполне выполняло свои задачи. Однако попытка полемики с Миклашевским оказалась неудачной. Ссылаясь на пример из книги Новосильского у., он отстаивает реальность цифры пашни -12,5 четей в поле на 91 двор. По его мнению, остальная пашня была наезжей.

Довольно подробно остановился на вопросах посошного обложения В.И.Сергеевич в III томе «Древностей русского права», посвященном землевладению и тяглу67. По его мнению, изначально московская соха не составляла поземельной

63 Там же, с.46.

64 Там же, с.39.

65 Рожков H.A. К вопросу о достоверности писцовых книг // Древности. Труды Археографической комиссии Московского Археологического общества. Т.1. Вып. 2. М.,1899.

66 Там же, с. 195.

67 Сергеевич В.И. Древности русского права. T.III. 2 изд. СПб.,1911. единицы: «состояние хозяйства плательщика измерялось в каждом отдельном случае индивидуально, согласно показаниям выборных людей, целовальников»68. «Теоретически это совершеннейший порядок обложения», - считает Сергеевич. Однако в силу трудностей, связанных с реализацией подобных комплексных критериев, примерно с середины XVI века соха «стала

69 т-г переходить в определенную меру земли» . При этом «наказы писцам и в конце XVI в. не были безусловны, а предоставляли им еще значительную долю усмотрения». Реформа «живущей чети» достаточно четко определена им как отказ от подворного обложения, но датирует он ее 1630-1631 г. и ничего не говорит о практиковавшихся нормах

70 обложения . Сергеевич не останавливается специально на вопросах достоверности писцовых данных вообще, но несколько раз, в русле историографической традиции, вспоминает о «злоупотреблениях» и «неточностях» писцов.

В книге Ю.В.Готье71, вышедшей первым изданием в 1906 г., вводная глава посвящена источниковедению писцовых книг, наиболее важными автору кажутся «оценка цифровых данных и точное установление терминологии писцовых и переписных

68 Там же, с.319.

69 Там же, с.322.

70 Там же, с.345-346.

71 Готье Ю.В. Замосковный край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. 2 изд. М., 1937. книг». Готье отвергает мнение Миклашевского о том, что писцы почти не измеряли земель: сопоставив данные из книг Московского уезда с цифрами старых приправочных книг 1584-1586 гг., он обнаружил массу «примерных» земель, площадь которых могла быть определена только измерением72. Но, оговаривается он, «своеобразные геометрические правила книги сошного письма, первобытные приемы измерения веревкою едва ли позволяют признавать цифры писцовых книг правильными и вполне соответствующими истине»73. Больше того, он полагает, что подлинно тщательно мерилась только пашня, остальные угодья и пустоши исчислялись «на глазок», а поверстные леса «даже менее, чем на глаз, часто с комментарием: «инде больше, а инде меньше»», не говоря уже о суммировании «длинников» и «поперечников»74.

Ю.В.Готье пристально рассмотрел терминологию писцовых книг, дал несколько сравнений писцовых итогов с собственными подсчетами75, причем итоги по нашей книге оказались из самых точных, и пришел к важному выводу, что «нет общей, выработанной программы, нет единообразия в редакционной работе над писцовыми книгами» 20-х -40-х гг. XVII в.76 Исследовав книги по Замосковному краю, он обнаружил, что среди них

72 Там же, с. 18.

73 Там же, с.19.

74 Там же, с. 19.

75 Там же, с.39-48.

76 Там же, с.35. есть такие, известия которых о размерах паханой пашни не оставляют никакого сомнения в своей реальности». В других же «пашня вотчинникова и помещикова, пашня нетяглая, подлежащая обелению от податей, а также пашня наезжая приводятся в размерах совершенно реальных; но тяглая пашня крестьянская дается в цифрах, во-первых, поражающих своей малой величиной и, во-вторых, чрезвычайно близко подходящих, а чаще всего совпадающих с окладом по живущей чети»77. Однако, четко выстроив эту антитезу, Ю.В.Готье отказался увидеть здесь закономерность: «в Московском уезде к северу от столицы писцы поступали так, а к югу и востоку - иначе. Приемы коломенских писцов отличались от приемов владимирских; приемы ростовских - от приемов ярославских и. т. д. Оставаясь в области гипотез, следует во всяком случае думать, что в наблюдаемом явлении мы имеем дело с одной из стадий перехода от единицы обложения сохи - участка пашни, к сменившей ее.

78 живущеи четверти» .

Особняком в дореволюционной историографии стоит работа межевого инженера В.Н.Седашева79. Примерно представив темпы работы писцовой бригады, он пришел к выводу, что рабочий день уходил на имение площадью в 70-100 десятин, при

77 Там же, с.64.

78 Там же, с. 64.

79 Седашев В. Очерки и материалы по истории землевладения Московской Руси в XVII в. М., 1912. этом только сенокосы определялись «на глаз»80, а значит, мнение Миклашевского об определяющей роли приправочной документации нуждается в пересмотре. Седашев показал, что в большинстве случаев несправедливы упреки писцам как в том, что они перемножали суммы длинников и поперечников «поверстных» лесов (хотя такие случаи известны)81, так и в непригодности математического аппарата: «Писцовая геометрия грешила против истины главным образом при вычислении площадей косых треугольников и четырехугольников. Но. главный массив полевых земель составляют не углы и мысы, а довольно^ правильные прямоугольники и близкие к ним трапеции»82.

Крупнейшей дореволюционной работой по данному вопросу является двухтомный труд

С.Б.Веселовского83. Основной тезис, доказываемый Веселовским - субъективность самой основы посошного обложения и условность фигурирующих в кадастре окладов: «основным принципом посошного и вытного тягла, как в XV и XVI веках, так и в XVII-м, была его посильность. Посильное тягло имеет ярко выраженный субъективный характер: обложению подлежат не земли и угодья, не животы, не торги и промыслы и т.п., взятые порознь или в

80 Там же, с.91.

81 Милов Л.В., Булгаков М.Б. , Гарскова И.М. Указ.соч. С.28 сн.

82 Седашев В. Указ.соч. С.32. совокупности, сами по себе, а индивидуальная тягловая сила тяглеца-хозяина"84. Соответственно и "живущие сохи, выти и обжи суть условные величины, причем приемы определения их и характер условностей были разнообразны и изменялись с течением времени"85. Очень важно для Веселовского положение о том, что сошное письмо со временем все дальше отходило от поземельной основы, различие жизненных условий и рост тягла ставили писцов "на скользкий путь усмотрений и приноровления к особенностям частных случаев"86. На практике это приводило к тому, что писцы сокращали сошные оклады, в ответ центральное правительство повышало обложение, и в конце концов "под давлением тяжелых налогов сошные оклады отдельных боярщин и монастырских вотчин так измельчали, что их не было возможности уже выразить даже в самых мелких дробях сохи, бывших

87 в употреблении в тогдашней сошной арифметике" .

На этом основании Веселовский решительно отказывается видеть во введении дворовой четверти о 88 нечто чуждое старой системе сошного письма .

Сущность происшедшего он представляет себе так: в условиях общего разорения «трудная задача

83 Веселовский С.Б. Сошное письмо. Исследование по истории кадастра и посошного обложения Московского государства. Т.1-11. М., 1915-1916.

84 Там же, т.II, с.79.

85 Там же, т.1, с. 13.

86 Там же, т.II, с.361.

87 Там же, т.II, с.484.

88 Там же, т.II, с.481. обложения людей «по силам» стала писцам и приказам не по силам. При таких условиях было естественно схватиться за какое-нибудь объективное, хотя бы и более грубое, основание оклада. Таким объективным основанием оклада был взят старый, привычный приказным и населению признак - двор»89. Отсюда следует вывод: цифры «живущего» и «пашни паханой» никогда не отвечали действительности, для раннего периода - это индексы тяглоспособности, для позднего -населенности. В сущности, такая позиция выбивала почву из-под ног исследователей, работавших с писцовыми книгами.

Изложенная С.Б.Веселовским точка зрения преобладала в историографии вплоть до конца 1970-х гг90. Можно назвать лишь несколько работ, не находящихся под давлением его концепции, но и они ограничиваются общими утверждениями о полной достоверности писцовых книг91.

К ранее высказывавшимся сомнениям в достоверности данных писцовых книг И.И.Соколова добавила наблюдения над отказными книгами, часто дающими отличные сведения. По ее мнению, это связано с утайкой помещиками крестьянских

89 Там же, т.II, с.510.

90 Напр.: Мерзон А.Ц. Писцовые и переписные книги ХУ-ХУН вв. М.,1956.

91 Тараканова-Белкина С. А. Боярское и монастырское землевладение в новгородских пятинах в домосковное время. М.,1939. Перельман И.Л. Новгородская деревня в ХУ-Х\711 вв.//Исторические записки. Т.26. И.,1948. дворов92. Однако исследовавший отказные книги Ю.А.Тихонов отмечал, что опись отказных имений «производилась уже после того, как новые владельцы. заселяли земли своими крепостными

93 крестьянами» , не говоря уже о том, что случаи полной синхронности двух этих источников единичны94.

С другой стороны, А.Я.Дегтярев в работе, посвященной истории сельского расселения в XV-XVII вв., считает микроскопические цифры пашни в некоторых книгах реальными и объясняет это тем, что описание совпало здесь с моментом глубокой перестройки всей системы хозяйствования, когда после Смуты «произошел рост дворности селений, не сопровождавшийся соответствующим расширением угодий». Позже, по мнению А.Я.Дегтярева, эта деформация расселения была выправлена путем массового «приверстывания к действующим

95 поселениям окружавшей их массы пустошей» .

Соколова И. И. Материалы по истории служилого землевладения первой половины XVII в. в документах фонда Поместного приказа ЦГАДА. // Проблемы истории СССР. Вып^. М.,1976. С.162.

93 Тихонов Ю.А. Помещичьи крестьяне в России. Феодальная рента в ХУН-начале XVIII в. М.,1974. С.55.

94 Там же, с.80.

95 Дегтярев А.Я. Русская деревня в ХУ-ХУН веках. Очерки истории сельского расселения. Л.,1980. С.168.

В 1978 г. выходит статья Л.В.Милова, посвященная разбору концепции С.Б.Веселовского96, а в 1986 г. ее основные положения были развернуты в коллективной монографии97.

Коренное расхождение Л.В.Милова с

С.Б.Веселовским связано с вопросом о характере посошного обложения и, следовательно, о реальности фигурирующих в писцовых книгах цифр. Прежде всего, Милов рассматривает порядок деятельности писцовых бригад и отвергает мнение об изначальной недостоверности их измерений. Писцами измерялось лишь одно из трех полей, но в практике поля обычно были примерно равными, или же проводилось их уравнивание, что «не искажало главного - размеров общей площади пашни паханой, перелога и пашни, поросшей лесом» . При измерениях наказы требовали «делати писцом всем вместе, а на рознь не писати», так что л л злоупотребления были маловероятны . Некоторые угодья и границы владений заносились в книги «по сказкам», но «публичный характер этой процедуры, совместные действия противостоящих двух сторон (писца и его бригады, с одной стороны, и выборных старожильцев, представителей феодала

Милов Л.В. Методологические проблемы источниковедения писцовых книг (О концепции С.Б.Веселовского)//ИСССР.1978. №2.

97 Милов Л.В.,Булгаков М.Б. ,Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития России первой половины XVII столетия. Источник, компьютер и методы исследования. М.,198б.

98 Там же, с.74.

99 Там же, с.75. землевладельца, - с другой) были, по мнению придворных чинов, надежной гарантией от сколько-нибудь грубых неточностей»100.

Отрицание идеи С.Б.Веселовского об изначальной условности сохи приводит Л.В.Милова к совершенно иной оценке введения «дворовой чети». По его мнению, оно качественно изменило всю систему обложения, так как «качество и количество пашенной земли и угодий отныне непосредственного отношения к налогообложению не имели»101. Эти изменения «привели в итоге к возможности отражения в писцовых книгах реальных размеров действующей полевой пашни, пашни нерегулярного типа («наезда») и, наконец, резервов регулярной пашни в виде перелогов разного возраста»102.

Архивные разыскания авторов показали, что «начиная с 1627 г. практически все сохранившиеся писцовые книги в основу норм тяглоспособности населения кладут принцип «живущей» или «дворовой четверти»»103. По форме реализации этого принципа были выделены три типа писцовых книг.

Книги «оптимального варианта» четко проводят границу между описанием угодий и новыми принципами обложения, в них фиксируются реальные результаты землемерных работ. Они представляют наибольший интерес для исследователя, и фонд книг такого типа, хранящихся в РГАДА, охарактеризован

100 Там же, с.77.

101 Там же, с. 101.

102 Там же, с. 111.

103 Там же, с. 111. в специальной главе104. К ним относится и книга

105

Дмитровского уезда .

Им противостоят книги «деформированного варианта», где стремление составителей сохранить форму сошного письма привело к странному на первый взгляд искажению содержания: вычисленные на основе «дворовой чети» нормы обложения фиксировались писцами как крестьянская «пашня паханая» данного селения. Именно эти, очевидно невероятные по своей ничтожности цифры запашки и ставили в тупик дореволюционных авторов.

Наконец, книги «с неразделенной пашней» отличаются от книг «оптимального варианта» тем, что в них писцы перестали разделять владельческую и крестьянскую «пашню паханую», коль скоро это разделение утратило свое фискальное значение.

Появление концепции Л.В.Милова вызвалло ряд откликов. Рецензенты высоко оценили коллективную монографию и высказали ряд основанных на ее материале предположений. Так, Е.Н.Швейковская отметила двойственный характер описания 1620-х -1640-х гг., когда наряду с переходом к подворному обложению «ощущалась необходимость документально зафиксировать распределение земельных ресурсов,

1 О fí которыми располагали как феодалы, так и казна» . А.Л.Станиславский, рассмотрев сравнительный анализ развития поместья и вотчины в монографии,

104 Там же, с. 156-205.

105 Там же, с. 199-200.

106 Швейковская E.H. Значительные итоги анализа писцовых книг на ЭВМ // ВИ. 1988. № 9. С.156. подчеркнул, что «длительное сохранение поместья имело для правительства не экономический, а политический смысл»107.

На следующий год после выхода монографии

Л.В.Милова, М.Б.Булгакова и И.М.Гарсковой появилась статья А.Л.Шапиро, имеющая характер развернутой полемической рецензии108. В основном

Шапиро принимает концепцию Л.В.Милова и его классификацию писцовых книг (он предлагает другие названия типов: рязанско-псковский - оптимальный, арзамасско-шелонский - деформированный,- «чтобы оставаться ближе к определениям изучаемого времени»109) . Тот же подход реализован в посвященном XVII веку томе редактируемой им

Аграрной истории Северо-Запада России»110. С другой стороны, Шапиро реанимирует старое мнение о малой точности писцовых измерений угодий вообще и запашки в частности. «Именно потому,- считает он,- что размеры пахотных угодий не имели особого значения для определения оклада, писцы далеко не всегда были озабочены их измерением и точностью 111 записеи» . В практике, вероятно, могло быть по

107 Станиславский А.Л. Рец. на кн.: Милов Л.В., Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития. // ИСССР. 1988. № 4.

108 Шапиро А.Л. Живущая четь и живущая выть // ВИД. Т.XIX. Л.,1987.

109 Там же, с. 110.

110 Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование). Л.,1989. С.5.

111 Шапиро А.Л. Живущая четь. С. 98. разному, но применительно к книге Дмитровского уезда это соображение надо отвести: судя по всему, писец еще не был уверен в окончательном отходе от поземельного принципа обложения и каждую дачу клал сначала в оклад по-старому и лишь затем исходя из норм «дворовой чети».

Другую причину отказать цифрам пашни паханой в высокой достоверности Шапиро видит в том, что «речь здесь идет только о тяглой крестьянской пашне. Не имея возможности существовать за счет таких тяглых наделов, крестьяне брали у частных феодалов и государства земли в аренду (на оброк) и, кроме того, пользовались укрытыми от обложения

112 лешими» и другими угодьями» . Шапиро не объясняет, почему арендуемые земли не попадали в кадастр и откуда, в таком случае, следует их существование. Что же касается прямого укрытия части земель, то в условиях совместной работы писца и выборных старожильцев оно было затруднено, не могло принимать широких размеров, а с введением «живущей четверти» в значительной степени утратило смысл.

С другой стороны, писцовые книги действительно фиксировали далеко не все земли. Весьма ценно указание А.Л.Шапиро, что «репрезентативность разных писцовых книг первой трети XVII в. далеко не одинакова. Можно полагать, что писцовые книги 1620-х гг. преуменьшают размеры пустоты, так как в ряде случаев не оказывалось ни владельцев, ни сведущих

112 Там же, с. 99. людей, способных дать данные о заброшенных

113 землях» .

Значительно более решительно отверг точку зрения Л.В.Милова Я.Е.Водарский114, говоря, что возражения против концепции С.Б.Веселовского «представляются основанными на каком-то странном недоразумении»115. Водарский несколько искажает мысль Л.В.Милова, приписывая ему положение, что «писцовые книги содержат данные о реальных площадях всех сельскохозяйственных угодий»116. Между тем в монографии Л.В.Милова, М.Б.Булгакова и И.М.Гарсковой на с. 155, на которую он ссылается, речь идет только о книгах «оптимального варианта» (о предложенной классификации книг 1620-х - 1640-х гг. Водарский ничего не говорит). Отсюда следует критический выпад: «если писцы учитывали. посильность обложения в промыслово-земледельческих деревнях на Севере, то, спрашивается, что мешало им прибегать к такому же принципу посильности обложения при описании промыслово-земледельческих сел в других районах., да и вообще всегда им руководствоваться?»117. Однако в тех случаях, когда обложение по дворам и описание угодий существуют параллельно и независимо друг от

113 Там же, с.110-111.

114 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России в XVII- первой половине XIX в. (Размеры и размещение). М.,1988.

115 Там же, с.22.

116 Там же.

ВОССИ.'СлЛЯ

Т.лрсгп::НМЛП

ПОЛНОТСКА друга, писцам уже не было нужды варьировать размеры фиксируемых угодий в зависимости от

1 1 й силы» хозяйства .

Применительно к книгам, отнесенным Л.В.Миловым к «деформированному варианту», у Водарского вызывает возражение определение вычисленной исходя из дворовой нормы обложения цифры пашни паханой как «качественно инородной». «Дело в том,- считает он,-что писцы измеряли всю пахотную землю, вычисляли по дворовой норме количество «дворовых четей», приравнивали их к четям реальной пашни и вычитали их из общего

119 итога» . Именно это и утверждает Л.В.Милов, говоря, что в основе вычисления запашки в этих книгах «лежит создание фиктивной пашни паханой в виде суммы оклада, «вычитание» ее из реальной площади угодий (перелога и дикого поля) с последующей раздельной фиксацией реальной площади угодий (куда вошла и реальная пашня) и оклада «живущей чети»120. Однако у Водарского этот вывод распространен на весь фонд писцовых книг 1620-х -1640-х гг., так что он полностью лишает себя данных о реально запахиваемых угодьях. В сущности, в самой книге Л.В.Милова, М.Б.Булгакова и И.М.Гарсковой на это уже дан ответ: «С.

117 Там же, с.23.

116 Милов Л.В.,Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Указ.соч. С.111.

119 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение. С.25.

120 Милов Л.В., Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Указ.соч. С.142. трактовкой чисто символического оклада «дворовой чети» как оклада, в конечном счете «привязанного» к земле в качестве микроскопической доли пашни, можно было бы и согласиться, если бы не факт существования огромного числа книг первого типа,

121 названного нами «оптимальным вариантом»» .

Наконец, для нашей темы представляет интерес монография В.И.Кузнецова, посвященная развитию

Коломенского уезда в XVI-XVII вв. Автор сопоставил ряд описаний уезда - писцовых 1577-78 гг., 1626-29 гг. (по классификации Л.В.Милова, «с неразделенной пашней»), 1680-х гг., переписных

1646-47 гг., 1677-78 гг., 1705-1706 гг.

Сопоставление материалов, отражающих разные этапы эволюции писцового дела, позволило ему сделать несколько источниковедческих наблюдений. Особый интерес представляет характеристика «наезжей пашни». По мнению В.И.Кузнецова, писцы определяли ее, исходя из «пустоты», а не удаленности от 1 крестьянского жилья» . Она возникает как «результат заинтересованности в обработке ранее культурной, но запустевшей пашни, представлявшей ценность для наезжающего»124. После Смуты правительство начало ограничивать ускользающий от тягла «наезд», и по валовому наказу 1622 г. в

121 Там же, с. 145-146.

122 Кузнецов В. И. Из истории феодального землевладения России (по материалам Коломенского уезда ХУ1-Х\7Т1 вв.) . М., 1993.

123 Там же, с.20.

124 Там же, с.21. него зачислялись только: «1) пашня, которую сами помещики пашут «наездом» на пустошах; 2) пашня на пустошах, сдаваемая в аренду; 3) пашня «усад», сдаваемая в наем из-за бедности

125 землевладельца» .

Таким образом, в историографии достигнуты значительные успехи в изучении писцовых книг: выяснено значение основных терминов, установлена степень достоверности информации. Несмотря на прозвучавшую критику, концепция Л.В.Милова остается непоколебленной и может быть положена в основу настоящей работы.

Экономические примечания» к Генеральному межеванию, материалы «одного из первых статистических описаний Европейской России»126, издавна привлекали внимание исследователей, однако кажущаяся очевидность результатов их источниковедческой критики в течение долгого времени определяла их некритическое использование. Так, С.Д.Рудин считал, что такие статистические данные «сделали бы честь и нашему времени», т.е. второй половине XIX в.127

В дореволюционной литературе преобладало использование Перечневых табелей по уездам,

125

Там же, с.32.

126 Милов Л. В. Исследование об «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию: К истории русского крестьянства и сельского хозяйства второй, половины XVIII в. М.,1965. С.4. погубернских итогов и других сводных материалов межевания. Такова, например, работа

К.И.Арсеньева, который сообщает о своих источниках: «по 27 обмежеванным губерниям доставлены мне официально из Межевой канцелярии 1 межевые ведомости» .

Одним из самых сложных является вопрос о датировке Примечаний: большинство томов не имеет даты. Первый ее опыт был предпринят в работе П.И.Иванова, посвященной общему ходу межевания в России129.

Данные Экономических примечаний (также, судя по всему, в основном в виде поуездных и погубернских итогов) широко использовал В.И.Семевский130. Взятый им материал сам по себе неизбежно скрадывал различия в положении крестьян, а использование им средних показателей без каких-либо мер рассеяния практически лишает возможности пользоваться его цифрами, в том числе широко известными показателями средней крестьянской и помещичьей запашки131.

На основе своих архивных разысканий В.И.Семевский составил таблицу сроков межевания

127 Рудрш С. Д. Значение межевых техников в собирании статистических данных // Межевой вестник. 1883. № 5. С.2.

128 Арсеньев К. И. Статистические очерки России. СПб., 1848. С.331.

123 Иванов П. Опыт исторического исследования о межевании земель в России. М.,1846. С.105.

130 Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Т.1-11. 2 изд. СПб.,1901-1903.

131 Там же, т. I, с.492-493. различных губерний, во многом не совпадающую с

132 ^ данными П.И.Иванова . Межевание Московской губернии Иванов датировал 1766-81 гг., Семевский же ограничил верхнюю дату 1774 г.

В советское время, когда на первый план в изучении экономики XVIII в. выдвинулись вопросы, связанные с генезисом капитализма и развитием общественного разделения труда, многие авторы подчеркивали неполноту сведений Примечаний о крестьянских промыслах . Исключением является работа И.В.Мешалина134, который широко использовал материалы межевания и даже делал подсчеты, основываясь на данных о промыслах.

При этом Примечания широко использовались в работах, исследовавших развитие сельского хозяйства в определенных регионах России, в частности, в ряде диссертации . Одна из них была посвящена Дмитровскому уезду136. Однако основная сфера интересов автора - XIX век, данные XVIII в.

132 Там же, т.II, доп. V.

133См., напр.: Шапиро А.Л. К истории крестьянских промыслов и крестьянской мануфактуры в России XVIII в. // ИЗ. Т.31. С. 153-164. Разгон A.M. Крестьяне Ивановской вотчины Шереметевых во второй половине XVIII в. T.l. М., 1950. С.79-80.

134 Мешалин И. В. Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII и первой половине XIX века. М.-Л., 1950.

135 См. : Милов Л.В. Исследование об «Экономических примечаниях». С. 6 сн.

136 Михайловская А. И. Развитие капиталистических отношений в Дмитровском уезде Московской губернии перед реформой 1861 г.: Автореф.дис.канд.ист.наук. М., 1953. нужны ей только в качестве отправной точки, и, сколь можно судить по автореферату, она ограничилась привлечением Перечневой табели.

Результаты этих исследований и собственных многолетних изысканий подытожил Н.Л.Рубинштейн137. Экономические примечания для него - один из основных, хотя и не единственный, источник. Он констатирует, что они «воспроизводят конкретный первичный материал, открывающий возможность

1 "^8 многостороннего и критического изучения» , хоть и не проводит специального источниковедческого исследования.

Для нас важны наблюдения Рубинштейна над принципами фиксации угодий в Примечаниях. Он говорит, что в графу «пашня» заносились как реально запахиваемые, так и пустующие угодья. По его мнению, в первую очередь пустоши могли становиться объектом аренды и «оставаться неиспользованными или использованными не по назначению»139. Расчет реальных посевов на основе губернаторских отчетов и сопоставление их с исчисленными на основе Примечаний резервами пахотной земли показали далеко не 100%-ную запашку. В частности, по Московской губ. засевалось 1,0 дес. на д.м.п., с учетом пара -1,5 дес., т.е. около половины земли (по

Рубинштейн Н.Л. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в. М.,1957.

138 Там же, с. 15.

139 Там же, с.208.

Примечаниям - 3,1 дес. «пашни» на д.м.п.). Известно, что этот вывод вызвал резкую критику140.

Данными Экономических примечаний широко пользовался И.Д.Ковальченко, работа которого в источниковедческом плане основана на исследовании Л.В.Милова. Им использованы данные «полных» и «павловских» Примечаний об оброке по 9 и о барской запашке по 15 уездам из 22 уездов Рязанской и Тамбовской губерний141. В соответствии с задачами своего исследования он отказался от точного датирования полученных сведений, а отнес их в общем к 1780-м - 1790-м годам, отправной точке своего исследования142.

Весь комплекс Экономических примечаний с источниковедческой точки зрения был впервые изучен Л.В.Миловым143.

Прежде всего, выяснен исторический контекст появления источника и дан общий очерк истории Генерального межевания. Для нас важно то, что «секретом необычайного успеха» столь масштабного мероприятия стала передача дворянам «примерных земель» без проверки их владельческих прав, при

140 Яцунский В. К. Генезис капитализма в сельском хозяйстве России // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1959 г. М., 1961. С.42.

141 Ковальченко И.Д. Крестьяне и крепостное хозяйство Рязанской и Тамбовской губерний в первой половине XIX в. (К истории кризиса феодально-крепостнической системы хозяйства). М., 1959.

142 Там же, с. 19.

143 Милов Л.В. Исследование об «Экономических примечаниях». единственном условии - бесспорности владения144. Это объясняет и полное исчезновение государственных земель в Дмитровском уезде к XVIII веку, и малое количество спорных дач.

Л.В.Милов впервые четко определил, что при межевании была использована «исторически сложившаяся система поместных дач, значительная часть которых находилась в общем и чересполосном владении»145. Отсюда следует, что при статистическом анализе материала необходимо предварительно решить вопрос о единице учета.

Рассмотрев историю возникновения источника и особенности отдельных томов, Л.В.Милов разделил все Примечания на три типа: возникшие до указа 1782 г., изменившего порядок работы межевых контор, Примечания к Генеральным планам и составлявшиеся после него Полные и Краткие примечания. Последние, лучше всего сохранившиеся, были созданы «как дополнительный материал

146 справочного характера» и значительно уступают остальным по полноте текстовой части: «по этому варианту Примечаний нельзя установить ни размеры барской пашни, ни размера оброков, ни распределения всей земли уезда по владениям и т.д. и т.п.»147. Исследуемый том относится к первому типу.

144 Там же, с. 16.

145 Там же, с.21.

146 Там же, с.306.

147 Там же, с.78

Л.В.Милов уточнил прежние датировки Примечаний, указав, что «ограничиться датировкой Экономических примечаний по срокам межевания губерний можно, лишь проверяя верность этой даты

14 8 на целом ряде источников» . Том по Дмитровскому уезду, по уточненным данным, относится к 17 661771 гг.149

Наконец, Л.В.Милов развивает мысль

Н.Л.Рубинштейна о том, что «Экономические примечания. скрыли от взора исследователя. применение элементов переложной системы». Он обратил внимание на то, что в ранних, синхронных нашему описаниях ряда уездов (Рузского, Можайского, Клинского, Московского и др.) наличествуют цифры «перелога», «пашни, лесом поросшей» и т.п.150 Отсюда следует качественно иное восприятие цифр «пашни» в Экономических примечаниях: «состав пашенных угодий был определен межеванием как итог практической деятельности крестьянства за целый ряд лет. Площадь же высева хлебов и других сельскохозяйственных культур под влиянием многочисленных факторов могла меняться из года в год, находясь в целом в границах общих размеров

•- 151 пашенных угодии» .

Можно сказать, что данная работа стоит на достаточно прочной источниковедческой основе

148 Там же, с. 131.

149 Там же, с. 132.

150 Там же, с. 162.

151 Там же, с. 174-175. применительно к каждому из своих источников. В целом прояснена их терминология, принципы описания, даны оценки его достоверности.

Книги письма и меры Андрея Загрязского и подъячего Гаврилы Володимерова датируются 1626-29 гг.152 Описание сохранилось в трехтомной копии153, составленной в Вотчинной канцелярии и «читанной» 14 января 1746 г154. Ее следует считать достаточно точной: после итогов по каждому стану идет «опись помаркам» и подпись канцеляриста, заверяющая, что неточностей «против подлинной» нет. В то же время кадастр может оказаться не вполне полным. В литературе указывалось, что в одной из межевых книг сохранился фрагмент писцового описания вотчин Б.М. и М.М.Салтыковых155 - села Волдинского с пустошами. Оно включено в базу данных, но копии с межевых книг156 сохранились очень плохо, текст читается только местами, и на остальных листах могут оказаться подобные вставки. Другая причина потеря книг порозжих земель, которые составлялись отдельно, значились еще в описи 1717 г.157, но до нас не дошли.

152 Милов Л.В., Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Указ.соч. С. 199-200.

153 РГАДА, ф. 1209, кн. 627,628, 877.

154 Кн.877, л.235.

Милов Л.В., Булгаков М.Б. , Гарскова И.М. Указ.соч. С. 200. РГАДА, ф.1209, кн. 15063. Л.1319-1336.

156 Кн. 630,631,15062,15063

157 Милов Л.В. г Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Указ.соч. С.199.

Как уже сказано, книга относится к «оптимальному варианту», так что землеописание и подворное обложение существуют в ней «параллельно». В заключении приведены нормы обложения на основании указа и памяти из Поместного приказа за приписью дьяка Василья Ключарева 7139 (1630/1631) г.158:

1 В соху Платить с живущего |

Худые земли Середние земли Доброю землею Крест, дворов Бобыл. В Дворов И

Поместные и вотчинные 1200 1000 800 8 4 I Монастырские 800 700 6 3 В

Посошное обложение вычисляется для больших владений довольно точно, для средних приблизительно (ошибка иногда достигает 40 %, так как писец не мог подобрать более точной дроби), для мельчайших (в одну-две небольшие пустоши) не вычисляется вовсе. Оклады живущей чети вычислялись намного точнее. При выборочной проверке мы не обнаружили ошибок, хоть они и возможны: VI разряд живущей чети не укладывается точно ни в четвертной, ни в третный счет. Сравнительно легкие нормы обложения отвечают состоянию уезда, на территории которого в течение десятилетия велись военные действия.

Большой интерес представляет вопрос о точности писцовых итогов. Я.Е.Водарский отстаивает возможность «использовать общие итоги

158 Кн. 877. л. 231-231об. писцовых книг без пересчета», ссылаясь на довольно точное совпадение большинства этих итогов с данными введенной им в научный оборот «Справки о четвертной пашне» 1728 г., составленной на основе промежуточных (по категориям владельцев в станах) итогов159. Значительное расхождение цифр по Дмитровскому уезду он объясняет тем, что в «Справке» учтены порозжие земли160.

Наиболее достоверным следует признать подсчет не по промежуточным итогам, а по каждому владению (его огрехи, на которые указывал П.П.Смирнов161, в значительной степени уничтожаются использованием машинного подсчета):

Таблица 1

Писцовые итоги и результаты подсчетов первичных данных

Госп. Пашня Крест. Паш. Наезж. Пашня Перелог Лесом поросло Сена (копен) Лес паш. Лес непаш. Итог писца 12108.5 8385 3352.5 67790.6 208367 154379 6442.5 4326.5

I Подсчет 10161.5 10483 3328 68994.2 211827 155104 6665.8 4257.4 Ошибка.% 119 80 101 98 98 99 97 102

В целом ошибки не столь велики, но возникает впечатление, что при окончательном подсчете писцы обелили часть крестьянской запашки и записали ее как господскую.

159 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение. С.29, 32.

160 Там же, с.32.

161 Смирнов П. П. Города Московского государства в первой половине XVII в. т. I. Вып. 2. К., 1919. С.8.

Том Экономических примечаний162 относится к примечаниям к Генеральным планам и датируется 1766-1771 гг.163 Этот ранний том не несет столь явных следов архаики, как некоторые другие, синхронные ему164, здесь принята обычная для Примечаний система классификации угодий, но есть и некоторые особенности. Цифры помещичьей и крестьянской запашки (прописью в текстовой части) исчислены в «четях в поле, а в дву потому ж». Иногда попадается «дровяной лес и по нем сенокос», и единственный раз, как ошибка составителя, на одной из пустошей зафиксирован перелог.

Том завершает «Перечневая о всем уезде табель». Обычно считается, что сводные материалы межевания абсолютно точны, но точность эта относительна, хоть и более высока, чем у писцов:

Таблица 2.

Итоги перечневой табели и результаты подсчетов первичных данных

1 Пас. Паш. Сен. Лес стр. Лес др. Неуд. Всего Д-М-Л. |

I Перечневая I табель 4930 107292 30618 9265 150957 23738 326800 36125 В

1 Подсчет 4913 106245 30117 9256 151185 23571 325287 35763 |

В Ошибка, % 100.34 100.98 101.7 100.09 99.85 100.71 100.47 101.01 |

Вычленяются следующие формуляры описания дачи или территориальной единицы (деревни, или пустоши внутри большой дачи писцовых книг):

162 РГВИА, ф. ВУА, д. 18859, Ч.ХХ.

163 Милов Л. В. Исследование об «Экономических примечаниях». С. 62-63.

164 Там же, с. 161.

Писцовая книга Экономические примечания

Общие сведения

1. Номер дачи 1. Номер

2. Владелец 2. Владелец (для экономических

3. Название - бывший владелец)

4. Стан 3. Название

4. Стан

Население

1. Господские дома 1. Господские усадьбы

2. В них людей 2. Дворы

3. Крестьянские дворы 3. Д.м.п.

4. В них людей 4. Д.ж.п.

5. Бобыльские дворы

6. В них людей

7. Дворы деловых людей

8. В них людей

9. Дворы приказчиков

10. В них людей

Угодья

1. Пашня паханая господская 1. Под поселением (дес.) четей в поле) 2. Пашни (дес.)

2. Пашня паханая крестьянская 3. Сенокоса (дес.) четей в поле) 4. Леса строевого (дес.)

3. Пашня наезжая (четей в 5. Леса дровяного (дес.) поле) 6. Лесной поросли (дес.)

5. Перелог (четей в поле) 7. Неудобностей (дес.) б- Лесом поросло (четей в 8. Пашни господской (четей в поле) поле)

7. Сена (копен) 9. Пашни крестьянской (четей в

8. Лесу пашенного (дес.) поле)

9. Лесу непашенного (дес.)

Дополнительные сведения

1. Качество земли (худая- 1. Качество земли («без середняя) довольного удобрения к плодородию ежегодно неспособна» - «средственна» - «лучше» - «изрядна»)

2. Характер земли («иловатая», «иловатая с песком», «песчаная»)

3. Качество покосов

4. Оброк

5. Оброчная цена пустошей, сдающихся в аренду

6. Наличие особых промыслов (помимо всегда завершающей описание дачи фразы «женщины помимо полевой работы упражняются в рукоделии, прядут поскань и ткут холсты для своего употребления и на продажу»)

7. Наличие в примечаниях формулы «землю всю запахивают»

На основании этих формуляров была создана база данных (по писцовой книге - 4068 записей, по Экономическим примечаниям - 1063 записи).

Сложным, но ключевым для нашей темы является вопрос о сопоставимости данных XVII и XVIII вв.

В литературе наиболее спорными считаются показатели пашни и населения в писцовых книгах. Первый из них ныне во многом выяснен, но второй по-прежнему спорен. Большинство ученых склоняются к мнению А.М.Андрияшева, склонного видеть в «людях» женатых мужчин165. При этом известно и другое мнение: В.О.Ключевский, критикуя Н.А.Рожкова, полагал, что писец фиксировал

165 Напр.: Аграрная история Северо-Запада России конца XV - начала XVI в. Л., 1970. дворохозяев. К тому же мнению склонялся В.М.Битов166. В более поздней статье А.Л.Шапиро говорит, что «в книгах 1620-х гг. нет единства учета мужского населения в дворах»167. Для нашего материала это представляется вероятным: иначе трудно объяснить, почему в монастырских поселениях всегда, за редким исключением, во дворе показан один человек, а во владельческих нередко фигурируют даже внуки. Возможно, это связано с необходимостью более жестко зафиксировать тягло в последних, но в любом случае вопрос нельзя считать ясным. Сопоставлять «людей» писцовых книг с душами мужского пола Примечаний нет оснований не только непосредственно, но и с введением каких-либо коэффициентов.

Более сопоставимы данные по дворам. Их и надо принять как основной демографический показатель. Правда, в литературе встречается утверждение, что в течение XVII - н. XVIII вв. население скучивалось во дворах, чтобы сократить подати, но в 1627-1639 гг. подворное обложение еще только вводилось, а к 1766-1771 гг. бьшо давно отменено. Кроме того, надо заметить, что Примечания знают только два вида двора - крестьянский и господский. Первому соответствуют несколько показателей писцовых книг.

Другой вопрос связан с определением единицы учета. В источниках это - поместная дача, иногда

166 Битов М.В. Указ.соч. С.31.

167 Шапиро А.Л. Живущая четь. С.117. довольно сложного состава (несколько поселений и долей поселений, пустоши). В писцовой книге по каждой из единиц даются цифры угодий, в Примечаниях в крупной даче наличие пустошей только констатируется, для каждого из населенных пунктов отдельно указаны «расстояние от города верст», дворы, души м.п. и ж.п., остальные же показатели даются суммарно для всего владения.

Многие пустоши обмежеваны отдельно, но при этом указано, к какому селению они тянут. Таким образом, возможно объединить тянущие к поселению пустоши с его собственными угодьями. Этот ряд данных будет отражать все земельные ресурсы, в то время как цифры без пустошей - только наиболее доступные.

Однако для решения многих вопросов, и прежде всего для сопоставления данных XVII и XVIII вв., желательно взять в качестве единицы учета отдельное поселение. Для крупных дач Примечаний приходится прибегнуть к довольно условному расчету - разделить угодья между поселениями пропорционально числу душ м.п. Оправданием такому допущению может отчасти послужить то, что владельцы обычно стремились уравнять землей своих

168 подданных . С другой стороны, объединяются описанные раздельно жеребьи поселений.

Для целей нашего исследования необходимо идентифицировать максимум поселений XVII в. с поселениями XVIII в. М.В.Битов, работавший на обширном материале серии описаний Заонежских

168 Напр.: Рубинштейн Н.Л. Указ. соч. С. 142. погостов, создал сложную и сбалансированную схему такой идентификации. Она включает ряд последовательно применяемых приемов:

- сличение названий поселений;

- сопоставление имен жителей с позднейшими названиями деревень;

- изучение порядка перечисления писцами и переписчиками населенных пунктов;

- анализ указанных писцами географических ориентиров.

Результатом была довольно точная локализация известного по писцовой книге поселения на карте Генерального межевания169. На вопрос, «не лучше ли отбросить все спорные случаи и ограничиться достоверно нанесенными селениями?»,- в соответствии с целями своего исследования М.В.Битов отвечает отрицательно. Его интересует не развитие конкретных поселений, а общая населенность территории, так что на составленных им картах многие поселения отмечены как

170 локализованные приблизительно .

Система М.В.Витова оптимальна для его материала, мы же можем использовать ее только со значительными модификациями. Во-первых, природные условия северной гористой территории вызывали «большое постоянство если не самих поселений, то их местоположения»171, так как число мест, где можно было хозяйствовать, было ограничено жестче,

169 Битов М.В. Указ.соч. С.33-39.

170 Там же, с.38-39.

171 Там же, с.36. чем в Центре. Соответственно для нас положение селения в порядке писцового описания -значительно менее важный критерий, тем более что в писцовой книге дачи даны не по порядку их описания движущейся «по спирали» от уездного центра писцовой бригадой, а по станам, внутри станов - по категориям владения. Правда, значимой остается принадлежность селения к крупной и устойчивой, особенно монастырской вотчине.

В Дмитровском уезде нет ни одного случая, когда применим бы был второй критерий Витова. Географические же ориентиры имеются довольно редко, и совсем редко бывает, чтобы их указали и писцы, и межевщики.

В этих условиях на первый план выдвигается название. Иногда за полтора века оно существенно меняло звучание (скажем, Куролгино превратилось в Кроглино, а Сележки - в Селевкино), иногда эволюционировало в неожиданную сторону: село Константиновское стало сельцом Царевским. Беда в том, что названия часто дублируются, особенно связанные в церквами: в XVIII в. уезде два Васильевских, два Спасских, три Никольских, три Богородских, четыре Ивановских и т.д. Более того, при упоминании единственного поселения с часто встречающимся в центральной России названием (скажем, д. Васина) возникает сомнение в безусловности ее идентификации. Возникающие в связи с этим вопросы приходится решать на основании всех имеющихся данных: описанных рядом селений и пустошей, указаний на реки, имен владельцев и т.д. Крупным подспорьем было указание стана, но их границы часто менялись. Столь жесткой схемы работы, как у М.В.Витова, создать не удалось.

Для наших целей принципиальное значение имеет вопрос о различии принципов землеописания. Он имеет три основных аспекта.

Принцип вычленения угодий. В литературе уже обращалось внимание на то, что писцы следовали хозяйственному принципу, а межевщики -ландшафтному172. Для целей нашей работы важно то, что писцы не ставили перед собой задачи описать все земли уезда. Следуя формулировке С.Б.Веселовского, «главная их задача. состояла в описании жилых селений, наличных тяглецов и обрабатываемых ими земель. В связи с этой задачей, но на втором месте, находилось описание дворов и земель, запустевших после

173 предшествовавшего описания» . Стремление более полно отразить в книге пашенные земли (принадлежащие к тем формам земельной собственности, которые должны были быть отражены) не распространялось на другие угодья. С другой стороны, по наблюдениям С.Б.Веселовского, не существовало и определенных норм наделения четвертной земли угодьями, «и на деле все определялось, с одной стороны, земельным простором и сложившимися уже ранее в данной местности условиями жизни, а с другой стороны,

172 См.: Милов Л.В. Великорусский пахарь. С. 24.

173 Веселовский С.Б. Сошное письмо. Т. 2. С.435. усмотрением писцов и других агентов правительства»174. Соответственно, пользование лесом и, возможно, сенокосами регулировалось преимущественно местной традицией и слабо

17с отражено в источнике . Юридически это было закреплено Соборным Уложением, которое разрешает «в леса для дров и для хоромного лесу. ездить всякому в свой лес по старине» (гл.XVII, ст.24). Иными словами, «писцы никогда не получали размеров общей площади владения (поместья или вотчины). Если бы измерялась общая площадь дачи, то она была бы суммой измеренных по отдельности «четвертной пашни»., пашенного и десятинного леса, сенокосов и других угодий. Однако допущение такого рода абсурдно, ибо невозможно было бы, измерив все виды хозяйственных угодий, оставить владение без фиксированных границ».176

Замечательную иллюстрацию подобной практики, правда, относящуюся к XVIII в., но к периоду до межевания, приводит В.И.Семевский. Крестьяне, некогда составлявшие одну вотчину и затем перешедшие к разным владельцам, при размежевании, говоря о лесах и покосах, «разумели такие, где рубили лес и косили сено крестьяне всех деревень., т.е. лес и покосы общинные, состоявшие в общем пользовании всех крестьян волостной

1 77 обшины» .

174 Там же, с. 380.

175 Там же, с.388.

176 Милов Л. В.,Булгаков М.Б. ,Гарскова И.М. Указ.соч. С. 80.

177 Семевский В.И. Указ.соч. Т.1. С.122.

Логика межевого дела, напротив, требовала абсолютной полноты описания земель и закрепления границ дач на генеральных планах. Эти границы должны были, таким образом, обводить не только пашенные угодья, на и ареалы традиционного пользования лесами.

Подтвердим сказанное на нашем материале. Дмитровский уезд в XVII-XVIII вв. занимал северную часть нынешней Московской области, в XVII в. ему принадлежали также три стана «во Вьюлке», в пределах современной Тверской области (Троицкий, Кузьмодемьянский и Бортный), к XVIII в. от него отошедшие. Основная территория уезда состоит как бы из двух «долей». Большая, с центром в Дмитрове (он находится восточнее ее географического центра) состоит из станов Вышегородского, Инобожского, Каменского,

Лутосненского, Повельского. Ее западная, северная и восточная границы образованы течением рек Сестры, Дубны и Вели. От окрестностей Сергиева посада граница поворачивает на запад и примерно на одной широте доходит до верховьев Клязьмы (именно этот участок границы был наименее устойчив и обладал самой сложной конфигурацией), где смыкается со второй «долей». Эта территория связана с бассейном верхней Истры (станы Берендеевский, Зарадомский, Ижевский, Мушковский, Раменский) и дорогой из Москвы в Клин. Ее южная граница продолжает линию южной границы большей «доли», северная и западная проходят в целом по водоразделам бассейна Истры.

Сопоставляя карты Ю.В.Готье и Я.Е.Водарского с картой Горихвостова и сделав скидку на разницу масштабов и приблизительность двух первых карт, можно убедиться, что территория уезда не претерпела за полтора века серьезных изменений, за исключением отпадения вьюлковских станов, которые мы далее не рассматриваем. Единственный автор, специально занимавшийся этим вопросом, И.А.Смирнов, придерживается того же мнения, утверждая, что, оформившись к середине XVI в., «в таком виде Дмитровский уезд дошел до времени Екатерины II»178. Но если межевание описало 325287 дес. земли179, то по писцовой книге сумма угодий всех дач дает цифру в 140013 дес.; если добавить сюда сенокосы, пересчитанные в десятины исходя из нормы 10 копен = 1 дес.180, а также введенные в оборот Я.Е.Водарским итоги книги «порозжих земель»181 уезда, получится 172792 дес., почти вдвое меньше общего межевого итога (325287 дес.).

178 Смирнов И. А. История территории Дмитровского уезда // Дмитровский уезд Московской губернии. Делегату 18-го уездного Съезда Советов. Дмитров, 1924. С.393; См. также: Померанцев М.С. Дмитровский край в его прошлом // Там же. С.76.

179 Наша очень примерная прикидка по карте 1772 г. показала около 3125 кв. верст, т.е. около 325,5 тыс. десятин. Очевидно, цифру 325287 дес. (3545,63 км2) можно принять как площадь всего уезда.

1 ЙП

См.: Милов Л.В. , Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Указ.соч. С. 217.

181 Водарский Я.Е. Дворянское землевладение. С.57.

Единица описания. В литературе давно поставлен вопрос о том, как следует интерпретировать тот факт, что писцовые описания зафиксировали огромное количество пустошей и «пустошей, что были деревни».

Нам представляется, что фиксация писцами землевладения опиралась на существовавшую в крестьянском обиходе традицию давать имена

1 ЯУ небольшим селищам , из которых состояла альменда поселения. Таким образом, на территории уезда книга зафиксировала 3185 селищ, в том числе поселений - 505, а пустошей - 2680.

Это соотношение, конечно, в немалой степени отражает хозяйственный кризис, и по мере выхода из него на некоторых селищах могли вновь возникнуть населенные пункты, однако это не отменяет главного - альменда поселения воспринималась крестьянами (и вслед за ними писцами) как совокупность множества селищ,

182 Употребляя термин «селище» для обозначения мельчайшей единицы писцового описания, неважно, поселения или пустоши, мы следуем словоупотреблению В.И.Даля: селище как «всякое поселение, селитьба; жилая земля, поле, пашня; место поселения, с землею». - См.: Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. 2 изд. Т. 4. СПб.-М., 1882. С. 172. Словарь С.И.Ожегова толкует слово как «место, на котором в древности было расположено селение» (см.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. 9-е изд. М., 1973. С. 653), не предполагая, таким образом, возможности его употребления по отношению к действующему поселению. Новейший словарь объясняет слово просто как «место поселения» (см.: Словарь русского языка в четырех томах / под ред. А.П.Евгеньевой. Т. 4. М., 1984. С. 72). имевших свои имена и зафиксированных в писцовой книге отдельно. Именно фиксация селища, известного под конкретным именем, за его хозяином в писцовой книге и служила основанием владельческих прав183.

Межевщики подходили к вопросу совершенно иначе. В силу того, что основным документом, имеющим юридическую силу, при межевом описании выступал Генеральный план, бытовавшие названия конкретных мест интересовали их лишь постольку, поскольку каждой из дач нужно было дать название - обычно по центральному поселению (к примеру, «село Ольявидово с селами, сельцами, деревнями и пустошами»). Благодаря тому, что Примечания в окончательной редакции были дополнены ревизскими материалами, у нас также имеются названия других поселений, входивших в состав крупных дач.

Однако названия пустошей попадают в Примечания только в одном случае - когда межевание фиксировало пустошь или несколько пустошей как отдельную дачу. Это происходило только, если пустошь была территориально изолирована от основной дачи или если она находилась в совместном пользовании крестьян, принадлежавших к разным дачам. Разумеется, это встречалось нечасто, и огромное большинство

Строго говоря, в ряде случаев писец прибегает и к географической привязке селища - например, «пустошь Васина на реке Лутосне»,- однако в данном случае перед нами лишь уточнение, долженствующее исключить возможные споры и недоразумения. названий пустошей, «растворившихся» в крупных населенных дачах, скрыто от нас.

Определение писцовой и межевой дачи. Разница в этой области также связана с различными принципами и задачами землеописания.

Писец должен был установить количество земель и дворов за каждым из феодалов и на этой основе вычислить сошный и поместный (вотчинный) оклады. Описание идет по станам, внутри станов - по типам земельного держания: поместья, вотчины выслуженные, родовые, купли из порозжих земель, вотчины монастырские и патриаршие. Для владений каждой из категорий в каждом стане, для каждого стана и для уезда в целом подводится итог.

Важно, что писцовая дача (фрагмент описания, которому переписчиком присвоен номер) вычленяется по принципу «за Иваном Второвым сыном Пустобояровым в Каменском стану выслуженные вотчины за царя Василия московское осадное сиденье»: с одной стороны, здесь будут описаны все селища, подходящие под данную дефиницию, даже если они не составляют территориального и хозяйственного целого; с другой, земли, к такому целому принадлежащие, но находящиеся вне границ стана или принадлежащие владельцу на иных основаниях, будут описаны отдельно, в соответствующих разделах книги. Это особенно рельефно выступает именно применительно к выслугам, которые чаще всего представляли собой определенную долю поместья - ряд селищ или жеребьев.

Выделение межевой дачи происходило по иным, но также сугубо формальным принципам. Здесь на первый план выступало требование территориальной целостности комплекса земель, принадлежавших конкретному владельцу. Как уже сказано, подавляющая часть земель примежевывалась при этом к поселениям, и только не имеющие общей границы с основной дачей территориальные анклавы межевались как отдельные пустые дачи, причем в каждом случае указывалось, крестьяне какого поселения пользуются этой землей. Особенно много трудностей в этом плане доставили землемерам заливные луга по берегам крупных рек, которые оказались разделены на множество мелких участков, тянувших зачастую к весьма удаленным поселениям.

В реальности полное размежевание имений всех владельцев оказалось, как известно, невозможным, и было принято компромиссное решение: совладения оставались в одной даче, и земельные отношения между совладельцами не регулировались межевыми документами (очевидно, они по-прежнему устанавливались на основе жесткого определения принадлежности крестьян, традиционного землепользования крестьянской общины и каких-то соглашений между владельцами). Строго говоря, у нас нет полной уверенности в том, что во всех поселениях, включенных в состав совладельческой дачи, присутствуют дворы всех ее владельцев. Более того, возможно, что в некоторых случаях межевание объединяло в большую совладельческую дачу ряд поселений, находившихся в единоличном владении, но отличавшихся сильно перепутанным землепользованием.

Итак, деятельность писцов и землемеров была организована в соответствии с совершенно различными принципами. Это существенно усложняет нашу работу.

Однако различия между источниками преодолимы, поскольку в писцовой книге землепользование отражено на уровне отдельных селищ, с такой подробностью и полнотой, которая позволяет при «наложении» на эту картину данных XVIII в. проследить закономерности в развитии населенных пунктов и окружавшей их территории.

Заключение диссертации по теме «Исторические науки», Хитров, Дмитрий Алексеевич

Заключение

В целом землепользование и расселение в уезде на протяжении XVII-XVIII вв. характеризуются высокой степенью преемственности.

Прежде всего это касается системы поселений. Подавляющее число тех из них, которые сохранили население в условиях кризиса начала XVII в., продолжали существовать и 14 0 лет спустя. Равным образом мы находим в писцовом материале соответствия большинству поселений, известных нам по Экономическим примечаниям - общий рост населения и густоты сети населенных пунктов нашел выражение в восстановлении поселений на целом ряде бывших пустошей.

Достаточно устойчивым оказалось и расположение церквей, обозначавших центр административной, хозяйственной и приходской жизни волости. Ряд полностью разоренных в начале XVII в. поселений утратил эти функции, некоторые, напротив, приобрели, но такие случаи немногочисленны и касаются почти исключительно селец. Центры владельческого хозяйства также довольно устойчивы, хоть и в меньшей степени, чем церкви, чаще встречается как возникновение, так и исчезновение господского дома.

Судя по совокупности имеющихся данных, пустоши на протяжении исследуемого периода за редчайшими исключениями переходили от одного владельца к другому лишь вместе с живущими поселениями, к которым они принадлежали. Иными словами, развитие поселений происходило в рамках уже сложившихся к началу XVII в., освященных традицией и закрепленных системой феодального землевладения ареалов землепользования. Выход за их рамки (скажем, примежевание нескольких дополнительных пустошей к разросшемуся поселению, испытывающему земельную тесноту) был возможен лишь в случае объединения нескольких феодальных владений в одних руках; между тем в развитии феодального землевладения дробление комплексов встречается значительно чаще, чем их укрупнение.

Анализ соотношения числа дворов в поселениях и их землепользования приводит к мысли о том, что в XVII в. расселение обусловлено во многом не связанными с внутренней логикой развития хозяйства факторами - именно, масштабами бедствий, пришедшихся на долю конкретного поселения в период военных действий на территории уезда. Кроме того, выясняется, что хозяйственная деятельность уцелевшего населения была связана преимущественно с ближайшей альмендой, в то время как значительный массив пустотных земель использовался слабо, представляя возможности либо для расширения хозяйственных ареалов существующих поселений, либо для развития новых.

Дальнейшее развитие шло как тем, так и другим путем. При этом важнейшим, определяющим его фактором стало существенное изменение характера пользования земельным фондом, постепенно и отчасти противоречиво проявляющееся на протяжении исследуемого периода. Это изменение характеризуется постепенным стягиванием пашенных участков к поселениям, распашкой лесной поросли вокруг них, вытеснением сенокосов и лесов на периферию складывающихся хозяйственных комплексов. На фоне общего хозяйственного и демографического подъема доминирующей тенденцией, конечно, был рост пашенных угодий, однако он неравномерно касался различных территорий, был максимальным в ближайших окрестностях поселения и мог совсем не наблюдаться на дальних пустошах (более того, зафиксированы случаи зарастания пашни лесом). Перед нами картина того, как постепенно, в условиях сравнительно стабильного развития, система землепользования эволюционировала в сторону складывания более цельного массива полей и более правильного оборота земель. Однако к концу XVIII в. этот процесс далек от своего логического завершения, складывания правильного трехполья, что обусловлено, очевидно, сохранением потребности в периодическом запуске пашенного клина в перелог.

Соответственно, эволюция расселения возникнет ли в данном ареале одно или несколько поселений, каковы перспективы роста численности населения в каждом из них) тесно связана с тем, сколь парцеллярным было землепользование в рамках феодального владения, каковы были перспективы «стягивания» пашенных участков к определенным центрам.

Источники

1.РГАДА, ф.1209, кн. 627, 628, 877.

2.РГВИА, ф. ВУА, д. 18859, ч. II.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Хитров, Дмитрий Алексеевич, 2003 год

1. Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование) . Л. , 1989.

2. Андриашев A.M. Материалы по исторической географии новгородской земли: Шелонская пятина по писцовым книгам 1498-1576 гг. Вып. 1. Списки селений. М., 1914.

3. Арсеньев К.И. Статистические очерки России. СПб., 1848.

4. Белоцерковский Г.М. Тула и Тульский уезд в XVI и XVII вв. К., 1915.

5. Богословский М.М. Рец. на кн. Веселовского «Сошное письмо» // Исторические известия,издаваемые Историческим обществом при Московском университете. 1916. №2.

6. Богословский М.М. Положения к исследованию Ю.В.Готье «Замосковный край в XVII в.» М., 1906.

7. Былов H.H. Дмитровский Борисоглебский монастырь: Исторический очерк. М.,1888.

8. Веселовский С.Б. Рец. на кн. Готье «Замосковный край» // Журнал министерства народного просвещения. 1908. Февраль.

9. Веселовский С. Б. Село и деревня в СевероВосточной Руси XIV-XVI вв. М.-Л., 1936.

10. Веселовский С.Б. Сошное письмо: Исследование по истории кадастра и посошного обложения Московского государства. Т. I-II. М., 19151916.

11. Битов М.В. Историко-географические очерки Заонежья XVI-XVII вв. М.,1962.

12. Битов М.В. Приемы составления карт поселений XV-XVII вв. по данным писцовых и переписных книг // Проблемы источниковедения. Вып. V. М., 1956.

13. Водарский Я.Е. Вологодский уезд в XVII в. (К истории сельских поселений) // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970.

14. Водарский Я.Е. Дворянское землевладение в России в XVII- первой половине XIX в. (Размеры и размещение). М.,1988.

15. Водарский Я.Е. К вопросу о средней численности крестьянской семьи и населенности двора в России в XVI-XVII вв. // Вопросыистории хозяйства и населения России XVII в. М., 1974.

16. Водарский Я.Е. Количество земли и пашни на душу мужского пола в Центрально-промышленном районе в XVII-XIX вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965. М., 1970.

17. Водарский Я.Е. Опыт составления исторических карт землевладения Серпуховского и Оболенского уездов по переписи 1678 г. // Славяне и Русь. Сб.ст. к 60-летию академика Б.А.Рыбакова. М., 1968.

18. Водарский Я.Е. Сводные источники о количестве пахотной земли и сена у дворцовых крестьян в последней четверти XVII в. // Тезисы докладов и сообщений XIII сессии межреспубликанского симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Вильнюс-Каунас, 1971.

19. Водарский Я.Е. Территория и население Севского разряда во второй половине XVII -начале XVIII вв. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

20. Водарский Я.Е. Численность населения и количество поместно-вотчинных земель в XVII в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1964. Кишинев, 1966.

21. Водарский Я.Е., Иваньков П.А. Распаханность земель Европейской России в первой половине XVII в. // Социально-экономические проблемыроссийской деревни в феодальную и капиталистическую эпохи. Ростов-н.-Д., 1980.

22. Воробьев В.М, Дегтярев А.Я. Основные черты сельского расселения Северо-Запада Руси в XVI-XVII вв. // История СССР. 1980. № 5.

23. Воронин H.H. К истории сельского поселения феодальной Руси. M.-JI., 1935.

24. Воскобойникова Н.П. К истории поселений Яренского уезда в конце XVI начале XVIII вв. (по материалам писцовых и переписных книг) // Аграрная история Европейского Севера СССР. Вологда, 1970.

25. Воскобойникова Н.П. Яренский уезд в 1678 г. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

26. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. 2 изд. СПб, 1799. Т.IV.

27. Герман И.Е. История русского межевания. М., 1907.

28. Готье Ю.В. Замосковный край в XVII веке: Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. 2 изд. М., 1937.

29. Дегтярев А.Я. Русская деревня в XV-XVII веках: Очерки истории сельского расселения. Л.,1980.

30. Дубинская Л.Г. Мещерский край во второй половине XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки поисторической географии России XVII в. М., 1974 .

31. Зимин A.A. Дмитровский удел и удельный двор во второй половине XV первой трети XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Сб. V. Л., 1973.

32. Зубков А.П. Сведение о хозяйстве Дмитровского уезда в селе Волынском с деревнями. М.,1850.

33. Иванов П. Опыт исторического исследования о межевании земель в России. М.,1846.

34. Историческое и топографическое описание мужского общежительного монастыря св. чудотворца Николая, что на Пешноше: Сост. из записок покойного К.Ф.Калайдовича. М., 1837.

35. Казанский П. С. Село Новоспасское, Деденево тож, и родословная Головиных владельцев оного. М., 1847.

36. Каштанов С.М. Монастырский иммунитет в Дмитровском уделе 1504-1533 гг. // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. М., 1961.

37. Ковальченко И. Д. Крестьяне и крепостное хозяйство Рязанской и Тамбовской губерний в первой половине XIX в. (К истории кризиса феодально-крепостнической системы хозяйства). М., 1959.

38. Котлярская И.И. Волость Нерехта Костромского уезда в XVI-XVII вв. // Проблемы истории СССР. М., 1973.

39. Кузнецов В. И. Из истории феодального землевладения России (по материалам Коломенского уезда XVI-XVII вв.). М., 1993.

40. Кузнецов В.И. К вопросу об эволюции сельских поселений в России последней трети XVI начала XVII в. //ВМГУ. История. 1986. № 5.

41. Кузнецов В.И. Пашня «наездом» в системе поземельного налогообложения Русского государства во второй половине XVI XVII вв. //Вестник МГУ. Серия История. 1988. № 2.

42. Лаппо-Данилевский A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времени Смуты до эпохи преобразований. СПб.,1890.

43. Малеванов H.A. Богородицк и его уезд в XVIIв. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в. : Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

44. Маматова Е.П. Рузский уезд в первой четверти XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

45. Масленникова H.H. Изучение писцовых книг 20-х годов XVII в. в их соотношении с другими документами писцового дела // Советская историография аграрной истории СССР (до 1917г.) Кишинев, 1978.

46. Мерзон А.Ц. Писцовые и переписные книги XV-XVII вв. М.,1956.

47. Мешалин И.В. Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII и первой половине XIX века. M.-J1., 1950.

48. Миклашевский И.Н. Древнерусские поземельные кадастры // Записки императорской Академии наук. VIII серия. Ист.-фил. Отделение. Т.VI. № 4. СПб, 1903.

49. Миклашевский И.Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. 4.1. Заселение и сельское хозяйство южной окраины. XVII век. М. ,1894.

50. Милов Л.В. Исследование об «Экономических примечаниях» к Генеральному межеванию. М.,1965.

51. Милов JI.B. Методологические проблемы источниковедения писцовых книг (О концепции С.Б.Веселовского) // История СССР.1978. №2.

52. Милов Л.В. г Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития России в первой половине XVII столетия: Источник, компьютер, методы исследования. М.,1986.

53. Милюков П.Н. Спорные вопросы финансовой истории Московского государства: Рец. на книгу Лаппо-Данилевского. СПб., 1892.

54. Михайловская А.И. Развитие капиталистических отношений в Дмитровском уезде Московской губернии перед реформой 1861 г.: Автореф. канд. дис. М., 1953.

55. Муравьев А.В. Население г. Дмитрова в первой четверти XVIII в. // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967.

56. Никитин Н.И. Заселение русскими Тобольского уезда в первой четверти XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

57. Перельман И.Л. Новгородская деревня в XV-XVII вв.// Исторические записки. Т.26. М.,1948.

58. Пиотух Н.В. Деревня, сельцо, село: типология сельских поселений // Россия в Средние века и Новое время: Сб.ст. к 70-летию чл.-корр. РАН Л.В.Милова. М., 1999.

59. Пиотух Н.В. Новоторжский (Пусторжевский) уезд в первой половине XVII второй половине XVIII в. Пространственно-демографические изменения: Автореф. канд. дис. М., 1999.

60. Пиотух Н.В. О возможностях компьютерного картографирования при работе с данными писцовых книг начала XVII в. и материалами Экономических примечаний второй половины XVIII в. // Круг идей: модели и технологии исторической информатики. М., 1996.

61. Покровский И. Т. Торговое село Рогачево Дмитровского уезда Московской губернии. Топографическое, церковно-историческое и бытовое описание. Ч. I-II. М.,1886.

62. Разгон A.M. Торгово-промышленные села и слободы Владимирской губернии в второй половине XVIII в. // Исторические записки. Т. 32. М., 1950.

63. Рожков H.A. К вопросу о достоверности писцовых книг // Древности. Труды Археографической комиссии Московского Археологического общества. Т.1. Вып. 2. М.,1899.

64. Рожков H.A. Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в. М., 1899.

65. Романов Б. А. Изыскания о русском сельском поселении эпохи феодализма (по поводу работ Н.Н.Воронина и С.Б.Веселовского) // Вопросы экономики и кллассовых отношений в Русском государстве XII-XVII вв. М.-Л.,I960.

66. Рубинштейн H.JI. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в. М.,1957.

67. Рубинштейн H.JI. Топографические описания наместничеств и губерний XVIII века — памятник географического и экономического изучения Россини // Вопросы географии. 1953. № 31.

68. Рудин С. Д. Значение межевых техников в собирании статистических данных // Межевой вестник. 1883. № 5.

69. Седашев В. Очерки и материалы по истории землевладения Московской Руси в XVII в. М., 1912.

70. Селин A.A. Историческая география Новгородской земли в XVI-XVIII вв.: Новгородский и Ладожский уезды Водской пятины. СПб., 2003.

71. Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. T.I-II. 2 изд. СПб.,1901-1903.

72. Семенов-Тян-Шанекий В.П. Город и деревня в Европейской России. СПб.,1910.

73. Сергеев В.И. Основание Кузнецка и его уезда в Западной Сибири // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

74. Сергеевич В. Древности русского права. T.III. Землевладение. Тягло. Порядок обложения. СПб, 1903.

75. Смирнов М.И. Переяславская ямская дорога. К истории путей Московской Руси // Доклады Переяславль-Залесского научно-просветительского общества. № 6. Переяславль-Залесский, 1919.

76. Соколова И.И. Материалы по истории служилого землевладения первой половины XVII в. в документах фонда Поместного приказа ЦГАДА // Проблемы истории СССР. Bbin.V. М., 1976.

77. Соловьев С.М. Истроия России с древнейших времен. Т. XIII // Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. VII. М., 1991.

78. Станиславский А.Л. Рец. на кн.: Милов Л.В., Булгаков М.Б., Гарскова И.М. Тенденции аграрного развития. // История СССР. 1988. № 4.

79. Сташевский Е.Д. Землевладение московского дворянства в первой половине XVII в. М., 1911.

80. Тараканова-Белкина С. А. Боярское и монастырское землевладение в новгородских пятинах в домосковное время. М.,1939.

81. Тихомиров М.Н. Села и деревни Дмитровского края в XV-XVI вв. // Московский край в его прошлом. М., 1928. Перепеч. в его кн.: Российское государство XV-XVII веков. М.,1973.

82. Тихонов Ю.А. Помещичьи крестьяне в России. Феодальная рента в XVII-нaчaлe XVIII в. М.,1974.

83. Токмаков И. Историко-статистическое и археологическое описание города Дмитрова. Ч. III. М., 1893.

84. Холмогоровы В.И.,Г.И. Исторические материалы о церквах и селах XVI-XVIII вв. Вып.11.// ЧОИДР. 1911. Кн.III.

85. Хохлов Р.Ф. Из истории подмосковного краеведения // Историческое краеведение. По материалам II Всесоюзной исторической конференции по историческому краеведению. Пенза, 1993.

86. Чеботарев X. Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами. М., 1787.

87. Чернов С.3. Комплексное исследование и охрана русского средневекового ландшафта: Поматериалам древнего Радонежского княжества. М., 1987.

88. Шапиро А.Л. Бобьшьство в России в XVI-XVII вв. // История СССР. i960. № 3.

89. Шапиро А.Л. Живущая четь и живущая выть // Вспомогательные исторические дисциплины, т.XIX. Л., 1987.

90. Шапиро А. Л. Некоторые источниковедческие вопросы истории сельского хозяйства России (О сопоставимости описей XVII, XVIII и XIX вв.)// Исследования по отечественному источниковедению. М.-Л., 1964.

91. Шватченко O.A. О крупном землевладении Нечерноземья // Исторические записки. Т.113. М., 1987.

92. Шватченко O.A. Светские феодальные вотчины России в первой трети XVII века. М.,1990.

93. Шватченко O.A. Светское феодальное землевладение Рязанского уезда в 90-е годы XVI в. 20-30-е годы XVII в. (по материалам писцовых описаний 1595-1599 и 1628-1640 гг.) // Проблемы истории СССР: Сб.ст. аспирантов исторического факультета МГУ. М., 1973.

94. Шватченко O.A. Хозяйственное состояние родовых и купленых вотчин светских феодалов России в 20-х 30-х гг. XVII в. // Крестьяне и сельское хозяйство России в XIV-XVI вв. М., 1989.

95. Швейковская E.H. Значительные итоги анализа писцовых книг на ЭВМ // Вопросы истории. 1988. № 9.

96. Шеламанова Н.Б. Комарицкая волость и Севский уезд в первой половине XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

97. Шеламанова Н.Б. Трубчевский уезд в XVII в. // Вопросы истории хозяйства и населения России XVII в.: Очерки по исторической географии России XVII в. М., 1974.

98. Шиманский М.М. Рязанский уезд в конце XVI и в начале XVII в. по писцовым книгам // Труды Рязанской ученой архивной комиссии. Т. 24. Вып. 1. Рязань, 1911.

99. Щапов А.П. Историко-географическое распределение русского народонаселения // Русское слово. 1864. № 8-10.

100. Щепкина E.H. Тульский уезд в XVII столетии. М., 1892.

101. Яцунский В.К. Генезис капитализма в сельском хозяйстве России // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1959 г. М., 1961.