Кавказская война 1817-1864 гг. и психология комбатантства тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 00.00.00, кандидат исторических наук Салчинкина, Ангелина Ростиславовна

• Салчинкина, Ангелина Ростиславовна
• кандидат исторических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Салчинкина, Ангелина Ростиславовна

Введение

Глава I. Формирование образа врага в сознании российских участников Кавказской войны 1817-1864 гг.

1.1. Эволюция образа врага в представлении российских офицеров

1.2. Особенности образа врага в сознании казачества

Глава II. Психология российского комбатантства в экстремальных условиях Кавказской войны в 1817-1864 гг.

2.1. Психология боя глазами офицеров

Отдельного Кавказского корпуса

2.2. Специфика поведения казачества в боевой обстановке на Кавказе

2.3. Героические символы Кавказской войны 1817-1864 гг.

Глава III. Военный быт Кавказской войны 1817-1864 гг. в историко-психологическом измерении

3.1. Фронтовой быт и морально-психологическое состояние Отдельного Кавказского корпуса

3.2. Повседневная жизнь казачества в боевой обстановке на Кавказе в первой трети XIX в.

3.3. Влияние природно-климатического фактора на психологию участников Кавказской войны 1817-1864 гг.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Кавказская война 1817-1864 гг. и психология комбатантства»

Актуальность темы. В последнее время проблемы геополитики, войны и мира стали особенно популярными в современных социогуманитарных исследованиях, в том числе и исторических. В настоящее время существует довольно большое количество работ профессиональных психологов, социологов и историков, посвященных проблеме изучения человеческого поведения на войне. За каждым из исследований стоит не просто описание, а целый комплекс теоретических рассуждений о психологии отдельной личности и целых групп в экстремальных условиях. На базе достижений историко-психологической науки второй половины XX в. Е.С. Сенявская сформулировала проблему психологии комбатантства, введя в отечественную историческую науку такой существенный аспект изучения как военная антропология1.

Слово «комбатант» французского происхождения («combattant») и переводиться как «сражающийся», «ведущий бой», «воин», «боец», «фронтовик». Психология комбатанта - это психология человека на войне, принимающего непосредственное участие в боевых действиях и входящего в состав регулярных вооруженных сил воюющих сторон. Под «комбатантством» можно понимать социокультурный феномен, характеризующий образ мысли и образ мышления людей, вынужденных длительное время прибывать в состоянии

1 Сенявская Е.С. 1941-1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование. М., 1995; Она же. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; Она же. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999. Монографии Е.С. Сенявской носят фундаментальный характер и основаны на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах устной истории. В них автор рассматривает «человеческий фактор» в вооруженных конфликтах и характеризует войны, в которых принимала участие Россия в XX в. - русско-японскую, Первую мировую, советско-финляндскую, Великую Отечественную, Афганскую, а также военные кампании против японской армии накануне и в ходе Второй мировой войны, чеченскую кампанию 1994-1996 гг. Е.С. Сенявская раскрывает возникший в XX в. массовый социально-психологический феномен «человека воюющего», показывает, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений россиян. Впервые на примерах всех внешних войн России в XX в. анализируются такие проблемы, как психология боя и солдатский фатализм, символы и мифы войны, формирование и эволюция образа врага, поведение человека в экстремальных условиях войны, героический порыв и паника на войне и многие другие. войны. Историкам еще предстоит научиться раскрывать загадки исторических событий с помощью изучения в исторической ретроспективе психологических установок и мотивов, выявления устойчивых стереотипов массового и индивидуального сознания, сформированных войной. Для этого необходимо исследовать то, какие чувства, воззрения и другие свойства души своим существованием обязаны боевым действиям.

Психология комбатантов - важный компонент истории Кавказской войны.

Изучение истории Кавказской войны 1817-1864 гг. приобрело особую актуальность на фоне событий, происходящих на Северном Кавказе в конце XX - начале XXI вв. Свидетели и участники кавказских событий XIX в. с российской стороны оставили уникальный материал, который содержит информацию об их военном и мирном сосуществовании с горцами. Обращение к опыту прошлого позволяет лучше понять специфику истории военных конфликтов кавказского региона, тем самым, дает возможность выявить исторически более оправданные варианты стабилизации обстановки на Северном Кавказе.

Таким образом, актуальность изучения целого комплекса проблем, связанных с психологией комбатантства в Кавказской войне 1817-1864 гг., определена следующим. Исследование событий на Кавказе с позиций человеческого фактора существенно расширяет горизонты исторической науки за счет соединения возможностей исторического источниковедения с опытом психологии и социологии. Кроме того, анализ мыслей конкретных людей способствует выявлению исторических корней и закономерностей современного российско-кавказского непонимания. Изучение предложенного исторического сюжета приобретает чисто практическую значимость в силу сходства ряда особенностей современной психологии комбатантства на Кавказе с той, которая сложилась в событиях 1917-1864 гг.1.

1 Подробнее об этом см.: Салчинкина А.Р. Использование анкет и интервью при описании психологии участников Чеченской войны 1994-1996 гг. // Особенности историко

Предметом диссертационного исследования является изучение процесса формирования психологии комбатантства участников Кавказской войны 1817-1864 гг. с российской стороны.

В качестве объекта исследования выступает психология российских участников Кавказской войны в том виде, в каком она отразилась в источниках Ю-х-60-х гг. XIX в.

Хронология Кавказской войны - одна из спорных проблем современного кавказоведения. Разброс в датировках особенно велик, если авторы употребляют название «Кавказская война» расширительно, включая сюда события новейшей истории, а то и глубочайшей древности1.

Хронологические рамки представленного исследования охватывают период с 1817 по 1864 гг. По отношению к событиям Кавказской войны данная периодизация, как и другие, достаточно условна, но она чаще других используется в отечественной историографии . Для выбранной темы она вполне приемлема, так как отражает представления о войне, сформировавшиеся в России во время кавказских событий.

С 1817г. изменяется мотивация действий и поведение российской армии на Кавказе. От мелких пограничных стычек и отражения отдельных набегов она переходит к планомерному завоеванию Северного Кавказа. Командир психологического исследования: Материалы I межрегионального рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 9 февраля 2002 г. Краснодар, 2002. С. 88-96; Сал-чинкина А. Р. Человек в экстремальных условиях Чеченской войны 1994-1996 гг. // Личность в историческом процессе. Сборник научных трудов. Краснодар, 2003. С. 65-69.

1 Подробнее об этом см.: Салчинкина А.Р. Этноисторические мифы о Кавказской войне XIX в. // Миф и историко-психологические корни социогуманитарного. знания: Материалы II международного рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 27-28 февраля 2004 г. Краснодар, 2005. С. 134-139.

2 Подробнее об этом см.: Бобровников В.О. Миф о Кавказской войне и ориентализм на российском Северном Кавказе II Россия и Восток: проблемы взаимодействия: Материалы

VI Международной конференции, 28-30 ноября 2002 г., г. Волгоград. Волгоград, 2003. С. 133-145; Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. М., 2002. С. 16-26, 264-272.; Авраменко A.M., Матвеев О.В., Матющенко П.П., Ратушняк В.Н. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма // Кавказская война: уроки истории и современность: Материалы научной конференции. Краснодар, 16-18 мая 1994 г. Краснодар, 1995. С. 38-39.; Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. М., 2001. С. 60-72; и др.

Отдельного Грузинского корпуса (с 1820 г. преобразованного в Отдельный Кавказский корпус, ав 1857 г. в Кавказскую армию) и управляющий гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях генерал А.П. Ермолов перенес пограничную линию от станицы Червленной к реке Сунже и основал там крепость Грозную. Пребывание российских военных на 'Кавказе получило новое, геополитическое обоснование.

Датой окончания Кавказской войны официально считалось 21 мая 1864 г. - капитуляция убыхов в урочище Кбаада. Для участников Кавказской войны эта дата стала психологическим моментом выхода из войны. Многие мемуарные произведения участников кавказских событий оканчиваются именно этим событием. Даже продолжая свои воспоминания, они отделяют последующее изложение от предшествующего как рассказ о мирных временах.

Как видим, обозначение Кавказской войны 1817-м -1864-м годами - не только дань сложившейся историографической традиции. Эта датировка имеет прямое отношение к психологии комбатантства того времени.

Географические рамки диссертации охватывают те регионы, в которых происходили основные военные события 1817-1864 гг. - Россия, Чечня, Горный Дагестан и Северо-Западный Кавказ.

Степень изученности проблемы. В ряду вооруженных конфликтов, в которых участвовала Россия, Кавказская война 1817-1864 гг. занимает особое место. С самого начала изучение Кавказской войны в отечественной историографии развивалось под сильнейшим влиянием идеологической составляющей, что оказало определяющее воздействие на характер исследований, выбор сюжетов, трактовку источников, построение концептуальных работ.

В отечественной историографии проблема психологии комбатантства в годы Кавказской войны всесторонне и комплексно до настоящего времени не рассматривалась. Однако можно отметить ряд работ, в которых затрагивались отдельные психологические аспекты Кавказской войны. Так, яркие психологические зарисовки военного и гражданского быта содержались в произведениях Я.Г. Кухаренко и И.Д. Попки, написанных в 40-60-х гг. XIX в.1.

Целенаправленное изучение политики России на Кавказе начали русские историки, которые сами являлись участниками боевых действий на Кавказе: Н.Ф. Дубровин, В.А. Потто, A.JI. Зиссерман, Р.А. Фадеев, Д.И. Романовский, Ф.Ф. Торнау и др. . Данные исследователи стремились раскрыть причины и условия возникновения Кавказской войны, осветить ее фактическую сторону. Отечественная историография XIX в. в основном занималась проблемой цивилизаторской миссии России на Кавказе и обосновывала геополитическую необходимость прихода империи в этот регион. Впервые концепцию российской геополитики на Кавказе сформулировал военный историк Р.А. Фадеев. Автор указывал на то, что опасная ситуация на южных и юго-восточных рубежах русского государства заставляла Россию стремиться к установлению стабильных границ, которые можно было бы защищать от многочисленных кочевых народов. Н.Ф. Дубровин, как и его современники, пытался разобраться в причинах Кавказской войны. Автор обратил внимание на постоянные набеги со стороны горцев, к которым, по его мнению, побуждали их этнопсихологические особенности. Внимание к психологии населения Кавказа вызывалось не только прагматическим характером этих исследований, но и канонами культурно-исторической школы, имевшей сильные позиции в российской историографии со второй трети XIX в.

С 1870-х гг. историки стали выделять героев военных событий. Исследо

1 Кухаренко Я.Г. Збирныкъ творивъ Я.Г. Кухаренка (наказного атамана земли вшська Черноморьского). Клевъ, 1880; Попка И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях. Краснодар, 1998; и др.

2 Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. СПб., 1876-1881. Т. I—VI; Зиссерман A.JI. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1867). СПб., 1879; Потто В.А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях. СПб., 18871891. Т. I-V; Романовский Д.И. Кавказ и Кавказская война. Публичные лекции, читанные в зале Пассажа в 1860 г. СПб., 1860; Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., 1864. Ч. 2; Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860. вателей интересовали судьбы участников Кавказской войны1. Основное внимание они уделяли представителям военного командования на Кавказе. Известный военный историк и кавказовед В.А. Потто подробно рассмотрел не только деятельность генерала А.П. Ермолова, но и его видение разрешения кавказского вопроса2.

Психологические зарисовки составляли часть описаний боевых действий на Кавказе в работах начала XX в., например, в трудах Ф.А. Щербины3. Используя ценные документы, автор показал взаимоотношения казаков и горцев в военном, торговом и культурном отношении. По мнению Ф.А. Щербины, в истоках Кавказской войны находились единичные случаи воровства, грабежей, убийств и пленений со стороны черкесов. Однако, в отличие от Н.Ф. Дубровин Ф.А. Щербина считал, что черкесы были вынуждены совершать свои набеги из-за бедности и хозяйственных нужд.

В целом, в историографии XIX - начала XX в. приоритетной задачей считалось описание событий Кавказской войны. Психология их участников интересовала авторов сочинений о Кавказской войне лишь постольку, поскольку их работы включали в себя описание местных народов или содержали образы военачальников как часть исторического описания.

Историография Кавказской войны 1920-х - 1980-х гг. не уделяла особого внимания психологии военных событий4. Она создавалась в рамках форма-ционного подхода и больше интересовалась общими закономерностями со

1 Голицын Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 105155; Атарщиков Г. Заметки старого кавказца о военной и административной деятельности на Кавказе генерал-лейтенанта барона Григория Христофоровича Засса // Военный сборник. СПб., 1870. Т. 74. № 8. С. 309-333; Потто В.А. Яков Петрович Бакланов биографический очерк. СПб., 1885; и др.

2 Потто В.А. Кавказская война. В 5 т. Т. 2. Ставрополь, 1994.

3 Щербина Ф.А. История кубанского казачьего войска. Т. И. Екатеринодар, 1913.

4 См., напр.: Обсуждение вопроса о характере движения горских народов Северного Кавказа в 20-50-х годах XIX века // Вопросы истории. 1956. № 12. С. 188-198; Гаджиев В.Г. Движение кавказских горцев под руководством Шамиля в исторической литературе.

• Махачкала, 1956; Пикман A.M. О борьбе кавказских горцев с царскими колонизаторами //

Вопросы истории. 1956. № 3. С. 75-84; Бушуев С.К. О кавказском мюридизме // Вопросы истории. 1956. № 12. С. 72-79; Покровский М.В. О характере движения горцев Западного Кавказа в 40-60-х годах XIX века // Вопросы истории. 1957. № 2. С 62-74; и др. циально-экономического характера, чем личностью в истории. Для историографии тех лет интерес представляли преимущественно те участники Кавказской войны, которые высказывались за экономическое и культурное освоение Кавказа: дипломат А.С. Грибоедов, генерал Н.Н. Раевский, сосланные to- декабристы, русские писатели, принимавшие участие в боевых действиях

А.А. Бестужев-Марлинский, М.Ю. Лермонтов, J1.H. Толстой)1. В целом, для отечественного кавказоведения до начала 1980-х гг. характерно почти полное отсутствие описаний повседневной жизни времен Кавказской войны, ее ярких и колоритных участников.

С конца 1980-х гг., казалось бы, сложились условия для более взвешенного подхода к проблеме, однако обострение внутреннего кризиса в стране привело к появлению как нового видения Кавказской войны, так и множества концепций войны, далеких от науки.

На рубеже 80-90-х гг. XX в. проходят многочисленные конференции различного уровня во всех республиках и краях Северного Кавказа, пол священные проблемам Кавказской войны 1817-1864 гг. . Краснодарские * исследователи В.Н. Ратушняк, О.В. Матвеев, П.П. Матющенко и A.M. Авраменко в своих статьях вполне обоснованно призывали вернуться к академическому изучению истории событий на Кавказе .

Вопросы Кавказской войны поднимались такими исследователями как Б.М. Джимов, Н.С. Киняпина, В.В. Дегоев, М.М. Блиев и др. В своей работе «Быть может за хребтом Кавказа (русская литература и общественная мысль

1 См., напр.: Гаджнев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965; Он же. Декабристы на Кавказе // Вопросы истории Дагестана. Вып. 3. Махачкала, 1975; Орлик О.В. Декабристы и внешняя политика России. М., 1984; Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX века. М., 1960.

2 См., напр.: Основные выводы и рекомендации Всесоюзной научной конференции «Народно-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в 20-50-х гг. XIX века» // Вопросы истории. 1990. № 1. С. 184-186; Кавказская война: уроки истории и современность: Материалы научной конференции. Краснодар, 16-18 мая 1994 г. Краснодар, 1995.

3 См., напр.: Авраменко А., Матвеев О., Матющенко П., Ратушняк В. Об оценке Кавказской войны с научных позиций историзма // Кавказская война: уроки истории и современность: Материалы научной конференции. Краснодар, 16-18 мая 1994 г. Краснодар, 1995. С. 24—43; Те же. Кавказская война: уроки истории и современность // Кубанские новости. 1994. 26 мая. С. 3; Те же. .И ничего, кроме правды. О нашей истории и некоторых ее толкованиях // Кубанские новости. 1994. 28 декабря. С. 2; Те же. .И ничего, кроме правды. О нашей истории и некоторых ее толкованиях // Кубанские новости. 1994. 29 декабря. С. 2; Те же. Правда всегда правда // Кубанские новости. 1995. С. 3. первой половины XIX в. в кавказском контексте)» Н.Я. Эйдельман рассматривает место и роль Кавказа в жизни и творчестве таких литературных деятелей, как А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин, А.И. Одоевский, М.Ю. Лермонтов, Н.П. Огарев и др.1. В 1994 г. выходит в свет фундаментальная монография «Кавказская война» М.М. Блиева и В.В. Дегоева2.

Из-за обострения обстановки на Северном Кавказе и в Закавказье история включения этих регионов в состав Российской империи приняла болезненно актуальный характер. В ходе обсуждения обозначилась две устойчивые трактовки этой войны (дифференцированные внутри). Они основаны на о взаимных обвинениях в сепаратизме или в великодержавном шовинизме .

При всей обширности отечественной историографии Кавказской войны, она долгое время не изучалась с позиций исторической психологии.

Проблемы массовой и индивидуальной психологии Кавказской войны заняли существенное место в работах рубежа XX-XXI вв. Публикация новых источников, попытки осмыслить связь событий прошлого и настоящего привели авторов к мысли о необходимости изменить акценты в изучении событий первой половины XIX в. на Кавказе 4. Из работ последних лет к рассмотрению затронутых сюжетов ближайшее отношение имеют следующие.

Очерки, статьи и монография Я.А. Гордина5. Автор показал в них необходимость изучать видение кавказской проблемы не только глазами крупных военных деятелей (А.П. Ермолова, А.А. Вельяминова, JI.M. Серебрякова), но и офицеров и рядовых, служивших на Кавказе. Я.А. Гордин обозначил изме

1 Эйдельман Н.Я. Быть может за хребтом Кавказа (русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. в кавказском контексте). М., 1990.

2 Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994.

3 Подробнее об этом см.: Салчинкина А.Р. Интерпретации Кавказской войны 1817-1864 гг. в современных печатных и электронных изданиях // Грани 2004: Ежегодник факультета истории, социологии и международных отношений: Материалы IV научной сессии ФИС-МО (апрель 2003). Краснодар, 2004. С. 57-60.

4 Гордин Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000; Лапин В.В. История Кавказской войны. Пособие к лекционному курсу. СПб., 2003; Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000; Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001.

5 Я.А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000; Гордин Я.А. «Поговорим о бурных днях Кавказа.» // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 5-12. нения в психологии «кавказцев», трансформацию поведения во время боевых столкновений, поставил проблему эволюции образа врага и влияния на него «мирных горцев». Таким образом, современная публицистика и, прежде всего, работы Я.А. Гордина, оказывают большое влияние на разработку такой проблематики как психология Кавказской войны и ее участников.

Курс лекций военного историка В.В. Лапина1. Автор попытался рассмотреть Кавказскую войну в историко-антропологическом измерении. Он обозначил те изменения, которые претерпела Кавказская армия практически во всех сферах военного дела - от стратегии и тактики до обмундирования и традиций. По мнению В.В. Лапина, победа в Кавказской войне во многом была обеспечена теми изменениями, которые стали ответом российских войск на военные, культурные и природно-климатические реалии этого региона.

В 2001 г. вышел в свет сборник статей В.В. Дегоева «Большая игра на Кавказе: история и современность». В нем представлены результаты многолетних научных исследований и размышлений этого ученого. Статья «Пасынки славы: человек с ружьем в буднях Кавказской войны» - это попытка обратиться к повседневности русской армии на Кавказе 1817-1864 гг.2.

Статья С.В. Самойловой «Европеец на Кавказе (Историко-психологические проблемы управления Кавказом в начале XIX в.)»3. Автор на примере кавказского главноуправляющего П.Д. Цицианова попыталась показать внутренний конфликт «западного человека», служащего или воюющего на Кавказе. По мнению С.В. Самойловой, конфликт разворачивался между желанием ни в чем не уподобляться «азиатам» и необходимостью применять их способы борьбы.

В последнее время в отечественной историографии появились работы, в

1 Лапин В.В. История Кавказской войны. Пособие к лекционному курсу. СПб., 2000.

2 Дегоев В. Пасынки славы: человек с ружьем в буднях Кавказской войны // Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001. С. 205-232.

3 Самойлова С.В. Европеец на Кавказе (Историко-психологические проблемы управления Кавказом в начале XIX в.) // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1995. № 4. С. 45-56. которых показано, как известные политические и военные деятели оценивали горцев и Кавказскую войну 1817-1864 гг.1. В статьях, опубликованных в журнале «Родина», рассматриваются воззрения на войну с горцами декабристов, А.П. Ермолова, И.И. Барятинского, Н. Евдокимова, Г. Засса, Я. Бакланова, Н. Раевского и др2.

Статья «Политика России на Северо-Западном Кавказе в 30-60-е годы XIX века» JI.B. Шатохиной дает представление о взглядах командующих Отдельным Кавказским корпусом и государственных деятелей второй трети XIX в. на проблему военного и мирного покорения Кавказа3. JI.B. Шатохина рассматривает стратегию России на Кавказе во время командования Отдельным Кавказским корпусом И.Ф. Паскевичем, Г.В. Розеном, Е.А. Головиным, М.С. Воронцовым, Н.Н. Муравьевым и А.И. Барятинским. В статье дана характеристика проектам о способах покорения горцев, которые были предложены на разных этапах Кавказской войны такими государственными и военными деятелями, как титулярный советник Е. Покровский, поручик М. Магометов и отставной поручик В. Толстой, полковник П. Чайковский, генералы А.А. Вельяминов, П.Х. Граббе, П. Ладынский, Н.Н. Раевский-младший, Г.И. Филипсон и Н.И. Евдокимов. Интересно, что автор статьи увидела влия

1 Дегоев В. А.П. Ермолов, М.С. Воронцов, А.И. Барятинский // Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001. С. 156-204; Захарова Л.Г. Россия и Кавказ: взгляд из XIX века // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. С. 126-137; Кузнецов О.В. Р.А. Фадеев: генерал и публицист. Волгоград, 1998; Муханов В.М. Князь Александр Барятинский // Вопросы истории. № 5. 2003. С. 60-86; Сарапуу Я.Т. Кавказский вопрос во взглядах и деятельности Д.А. Ермолова // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1998. № 3. С. 71-89; Солдатов С.В., Худобородова A.JI. Восприятие горских народов России во время Кавказской войны XIX века // Голос минувшего. 2002. № 3-4. С. 43-47; Шишов А. Полководцы кавказских войн. М., 2003; и др.

2 Блиев М.М. «Камень Барятинского» // Родина. 1995. № 10. 26-30; Дюдина Е., Эскин Ю. «Их надобно держать в ежовых рукавицах.» // Родина. 2000. № 1-2. С. 78-81; Клыч-ников Ю. Кавказская стать. Генерал Ермолов и казаки // Родина. № 5. 2004. С. 85-86; Ко-ломиец А. Александр Барятинский // Родина. № 3-4. 1996. С. 46-48; Кухарук С. Барятинский // Родина. № 1-2. 2000. С. 115-118; Он же. Николай Евдокимов // Родина. № 3-4. 1996. С. 62-64; Луночкин А., Михайлов А. Григорий Засс и Яков Бакланов // Родина. № 1-2. 2000. С. 94-99; Эштут С. Алексей Ермолов // Родина. № 3-4. 1996. С, 30- 35; Он же. Николай Раевский // Родина. № 1996. С. 40; и др.

3 Шатохина Л.В. Политика России на Северо-Западном Кавказе в 30-60-е годы XIX века // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2000. № 3. С. 3-26. ние на некоторые предложенные проекты (например, генерал-майора П. Ла-дынского) политико-философского учения Н. Макиавелли. Идеи Н. Макиавелли о государственном могуществе, основанном на использовании психологии людей, соперничестве интересов, а также всех способов политического давления, нашли свое отражение в идеях подкупа горцев, разжигания в их среде раздора и кровной мести.

В кандидатской диссертации С.В. Солдатова рассматривается отношение современников к присоединению Кавказа, анализируются взгляды правительства и военного командования по проблеме покорения Северного Кавказа. Автор показывает оценку Кавказской войны 1817-1864 гг. ее непосредственными участниками1.

В отечественной историографии появились работы, в которых граница между Россией и Северным Кавказом в первой половине XIX в. рассматривается как контактно-цивилизационная зона, где происходили не только вооруженные столкновения, но и развивались хозяйственные, торговые, личные и культурные отношения. В статье «Два века войны и мира на Кавказе» В.В. Дегоев выделил такую специфическую черту Кавказской войны, как отсутствие линии фронта, сплошной и четкой линии столкновения противников. Автор рассматривает взаимодействие и взаимовлияние «русско-казачьего и северокавказского миров» с точки зрения «интереснейшего феномена - дипломатии Кавказской войны»2. По мнению другого исследователя, Д.И. Олейникова, в области политики стремление к пониманию чаще всего проявляли граф М.С. Воронцов и князь А.И. Барятинский3. В статье «Кавказская война - война взаимного непонимания» В.В. Лапина рассмотрел ситуацию непонимания на Кавказе. Автор определил Кавказскую войну как войну взаимного непонимания. По его мнению, она стала неизбежной после того, как в соприкосновение вошли две военные структуры, имеющие различные знаковые

1 Солдатов С.В. Кавказская война 1817-1864 годов в оценке современников: Дис. .канд. ист. наук. Челябинск, 2004.

2 Дегоев В. Два века войны и мира на Кавказе // Звезда. 2003. № 6. С. 118-127.

3 Олейников Д.И. Россия в Кавказской войне: поиски понимания // Россия и Кавказ -сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. С. 69-88. системы: «русская армия как европеизированная машина устрашения и разрушения XVIII-XIX вв.», с одной стороны, и горцы - с другой, как военная организация, соответствующая эпохе военной демократии или становления феодализма. Различия знаковых систем горцев и русской армии стали причиной множества недоразумений с трагическим исходом, а сама война приняла затяжной и ожесточенный характер1.

Изучение истории казачества в годы его участия в Кавказской войне также вышло на новый уровень в конце XX - начале XXI вв. Такие аспекты истории казачества рассматриваются в работах С.А. Козлова, В.Н. Ратушня-ка, Н.И. Бондаря, Б.Е. Фролова2. Особого внимания с точки зрения изучения массовой психологии казачества заслуживают работы О.В. Матвеева3. Автор ввел в научный оборот фольклорные источники и материалы устной истории, которые позволяют судить о степени развития самосознания кубанского казачества и адыгов, об адаптации русских к кавказской среде. Благодаря работам О.В. Матвеева открываются новые перспективы исследования психологии кубанского казачества в период конфликта на Кавказе в первой половине XIX в.

Отдельные черты психологии линейного казачества на Тереке и Кубани исследуется Армавирским государственным педагогическим институтом и Армавирским межрайонным отделением фонда культуры Кубанского казаче

1 Лапин В.В. Кавказская война - война взаимного непонимания // Кавказ: история, религия, культура. СПб., 2002

2 См., напр.: Козлов С.А. Кавказ в судьбах казачества. СПб., 1996; Ратушняк В.Н. Неустрашимый генерал. Краснодар, 2001; Ратушняк В.Н. Под стягом России. К 300-летию Кубанского казачьего войска // Голос минувшего. 1997. № 1. С. 3-7; Очерки традиционной культуры казачества России / Под общ. ред. Н.И. Бондаря. Т. 1. М., Краснодар, 2002; Фролов Б.Е. Организация обороны Черноморской кордонной линии в конце XVIII-первой трети XIX в. // Кавказская война: уроки истории и современность: Материалы научной конференции. Краснодар, 16-18 мая 1994 г. Краснодар, 1995. С. 101-111; и др.

3 Матвеев О.В. Враги, союзники, соседи: Этническая картина мира в исторических представлениях кубанских казаков. Краснодар, 2002; Он же. Герои и войны в исторической памяти кубанского казачества. Краснодар, 2003; Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Очерки истории форменной одежды кубанских казаков (конец XVIII в. - 1917 г.). Традиционный костюм восточнославянского населения. Вып. 1. Краснодар, 2000; Кирий О.А., Матвеев О.В. Исторические песни кубанских казаков глазами историка // Из культурного наследия славянского населения Кубани. Краснодар, 1997. С. 58-65; и др. ства. Начиная с 1993 г., по инициативе армавирских ученых были изданы авторские работы и ряд сборников материалов проведенных научно-практических и научно-просветительских конференций1.

Подводя итог историографическому разделу, необходимо заметить, что при наличии разнообразной литературы, посвященной Кавказской войне 1817-1864 гг., ее историко-психологический и историко-антропологический аспект только начинает изучаться.

Проблема изучения исторической личности в экстремальных условиях войны носит междисциплинарный характер и затрагивает в той или иной степени несколько наук: историю, социологию, социальную психологию, военную и философскую антропологию. Следует признать, что некоторые традиционные историки предпочитают соблюдать осторожность в оценках процесса междисциплинарной интеграции. Сближение разнообразных наук на общей методологической и терминологической основе, по их мнению, может привести к негативным последствиям. Они объясняют свои опасения тем, что, во-первых, не существует (и вряд ли когда-нибудь будет существовать) единство метода в любой гуманитарной дисциплине, в том числе истории; во-вторых, единство метода, привносимое искусственно, способно только понизить естественную адаптивную способность истории (как и любой другой гуманитарной дисциплины) к внешним обстоятельствам и новым веяниям мысли. Кроме того, сам факт широкой интеграции разнообразных дисциплин всё ещё считается чем-то необычным. Так, например, историки редко признают то, что исторические события состоят из определённых мотивов поведения, которые подчиняются социально-психологическим законам. Они

1 См., напр.: Виноградов В.Б. Средняя Кубань: земляки и соседи (формирование традиционного состава населения). Армавир, 1995; Виноградов В.Б. Страницы истории Средней Кубани (Методическое краеведческое пособие для студентов и учителей). Армавир, 1993; Виноградов В.Б., Гусева Н.А. Горский плен: люди и судьбы (сборник публикаций). Армавир, 2002; Виноградов В., Шейха А. Кавказ в передовой общественно-политической мысли России (вторая половина XVIII - первая треть XIX вв.). Полемические этюды. Армавир - Грозный, 1996; Клычников Ю.Ю. Российская политика на Северном Кавказе (1827-1840 гг.). Пятигорск, 2002; и т.д. строят свои объяснения преимущественно на рационализации культурно-генетических либо социально-экономических факторов.

Практика показывает, что заимствование методов и приемов из других наук необходимо, прежде всего, для решения собственно конкретно-исторических задач. Такой вывод был обусловлен пониманием того, что замыкание лишь на одних методах и описательных приемах исторической реконструкции в научном плане бесплодно1. Для изучения войны как общественного феномена, который оказывает влияние на человека и все сферы жизни общества, к работе была привлечены, кроме описательной и сравнительной истории Кавказской войны, приемы и принципы военной психологии, военной социологии, военной и философской антропологии, «понимающей» (в терминологии В. Дильтея), исторической и социальной психологии.

Первая категория работ, соприкасающихся с темой данного исследования, относится к области военной психологии, прикладной отрасли психологической науки, которая изучает закономерности и механизмы функционирования психики человека во время его включения в воинскую деятельность. Данные военной психологии можно применить при анализе военных воспоминаний, так как главным действующим лицом повествований является «человек воюющий»2.

В работе были использованы работы по военной социологии, в которых изучаются общие проблемы жизнедеятельности армии как относительно целостного социального организма (социальная сфера, воинский быт, досуг, духовная жизнь и т.д.)3.

Для анализа психологии участников Кавказской войны 1817-1864 гг. необходимо привлечение опыта исторической психологии. Историческая психология есть проявление обоюдного интереса истории и психологии друг

1 Подробнее об этом см., напр.: Междисциплинарные подходы к изучению прошлого: до и после «постмодерна». М., 2005.

2 См., напр.: Шумков Г.Е. Психика бойцов во время сражений. М., 1905; Головин Н.Н. О социологическом изучении войны // Социологические исследования. 1992. №3; Головин Н.Н. Мысли об устройстве будущей Российской Вооружённой Силы. Белград, 1925; и др.

3 См., напр.: Серебрянников В.В. Социология войны. М., 1997; Он же. Войны России: социально-политический анализ. М., 1998; и др. к другу. Сближение двух наук знало свои пики. В первой трети XIX в. романтическая историография использовала учения о душе. Таким образом, в отечественной науке первые опыты историко-психологического исследования были связаны с потребностью постичь духовный мир, отразившийся в поэзии и искусстве.

Психология как важная часть характеристики человека в истории частично рассматривалась исследователями культурно-исторической школы1. Достижения этих исследователей, обобщенные и существенно дополненные в трудах А.Н. Веселовского, легли в основу исторического источниковедения2. Ученые культурно-исторической школы русской славистики использовали литературный контекст в качестве исторического источника. Таким образом, навыки работы историков с фольклорными и литературными памятниками восходят к трудам культурно-исторической школы.

С 1860-х гг. начинаются контакты истории и психологии позитивистского толка, в результате которых и появился термин «историческая психология». Отечественная психология начала осознавать себя наукой под влияо нием интереса к ней, проявленного историками . О необходимости более внимательного отношения к психологическому в истории писали крупнейшие методологи начала XX в. Р.Ю.Виппер, А.С. Лаппо-Данилевский, Л.П. Карсавин, П.М. Бицилли и.др.4. Отечественная историческая мысль начала XX в. опиралась на немецкие традиции культурно-исторической школы. В 1930-х гг. зарождается французская история ментальностей, достигающая апогея в 1970 гг. под знаменем школы «Анналов». С 1960-х гг., благодаря ра

1 См., напр.: Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования; Статьи. М., 1990; Пыпин А.Н. История русской литературы. СПб., 1911; и др.

2 О культурно-исторической школе см., напр.: Крупчанов Н.М. Культурно-историческая школа в русском литературоведении. М., 1983.

3 Кавелин К.Д. Задачи психологии. СПб., 1872. Подробнее об этом: Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии: В 2 т. Т. I. Ростов/Дон: Феникс, 1996. С. 192-193.

4 Виппер Р.Ю. Очерки теории исторической науки. М., 1911; Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Вып. II, ч.1-2. СПб., 1913; Хвостов В.М. Теория исторического процесса. Очерки по философии и методологии истории. М., 1914; Карсавин Л.П. Философия истории. СПб, 2001 (1-е изд. Берлин, 1923); Бицилли П.М. Очерки теории исторической науки. Прага, 1925. ботам Б.Ф. Поршнева и А.Я. Гуревича1, историческая психология начинает приобретать популярность и среди отечественных историков. В 1980-1990-х гг. двигателем сближения истории и психологии становятся идеи постмодернизма2. В 1990-х гг. интерес к психологии со стороны историков заметно возрос в России, что объясняется изменением социально-психологического климата в стране, отказом от примата идеологии и господства одной теории познания в научном исследовании, сменой приоритетов, повышением интереса исследователей к человеку как личности и индивидууму3. Современные исследователи определяют историческую психологию как «изучение психологического склада отдельных исторических эпох, а также изменений психики и личности человека в специальном культурном макровремени, именуемой историей», т.е., в широком значении, историческая психология - это подход, помещающий психику и личность в связь времён4. Историко-психологические исследования становятся более конкретными и документированными. На первый план выходит необходимость накопления историко-психологического знания. Объектом исследования все чаще становятся явления, отраженные в источниках, а не сами источники и источниковые комплексы.

В последнее время в отечественной исторической науке наблюдается повышенный интерес к исторической психологии, о чем свидетельствуют конференции и семинары, проводимые в Москве Институтом российской истории РАН5, в Санкт-Петербурге, где активно работает Международная ас

1 См., напр.: Гуревич А.Я. Некоторые аспекты социальной истории (Общественно-историческая психология) // Вопросы истории. 1964. № 10. С. 51-68; Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979.

2 Шкуратов В.А. Историческая психология между историей и психологией // Особенности историко-психологического исследования: Материалы I межрегионального рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 9 февраля 2002 г. Краснодар, 2002. С. 7.

3 См.: Минц С.С. Мемуары и российское дворянство. СПб., 1998.; Шкуратов В.А. Историческая психология. М., 1997.; и др.

4 Шкуратов В.А. Историческая психология. М., 1997. С. 15.

5 Пушкарев JI.H. Что такое менталитет? Историографические заметки // Отечественная история. 1995. № 3. С. 158-166; Зубкова Е.Ю., Куприянов А.И. Ментальное измерение истории: поиски метода // Вопросы истории. 1995. № 7. С. 66-89; и др. социация исторической психологии под руководством С.Н. Полторака1, а также в Краснодаре, где уже пятый год действует Междисциплинарный научный центр историко-психологических исследований, возглавляемый С.С. Минц2.

Отличие историко-психологического подхода к изучению психологии комбатантства от военно-психологического и военно-социологического заключается в том, что, во-первых, он ориентирован на решение не узкоприкладных, а более широких научных и гуманитарных задач; во-вторых, направлен на изучение прошедших событий и состояний индивидуальной, коллективной и массовой психологии прошлого; в-третьих, нацелен не на построение моделей, а на воспроизведение как общих закономерностей, так и исторической конкретики в ее индивидуальном богатстве и своеобразии3. Таким образом, изучение исторической психологии не просто открывает новые грани в интерпретации прошлого, а позволяет решать наиболее трудные интеллектуальные задачи: расширять представления о содержании исторического за счет специального внимания к проблемам психологии и личностным основаниям истории, учета психологической атмосферы исследуемого времени, а также анализа природы психологических состояний участников военных конфликтов.

Изучение психологии комбатантства Кавказской войны определило основные направления данной работы.

1 См., напр.: «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы международной научной конференции / Под ред. С.Н. Полторака. СПб., 2001; Центр-провинция: историко-психологические проблемы: Материалы Всероссийской научной конференции / Под ред. С.Н. Полторака. СПб., 2001; Я и Мы: история, психология, перспективы: Материалы международной научной конференции / Под ред. С.Н. Полторака. СПб., 2002.

2 Особенности историко-психологического исследования: Материалы I межрегионального рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 9 февраля 2002 г. Краснодар, 2002; Психологические свойства современного исторического знания: Материалы II международного рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 8 февраля 2003 г. Краснодар, 2002; Миф и историко-психологические корни социогуманитарного знания: Материалы II международного рабочего семинара по исторической психологии. Краснодар, 27-28 февраля 2004 г. Краснодар, 2004.

3 Сенявская Е.С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999. С. 321.

Цель данного исследования заключается в том, чтобы охарактеризовать психологию комбатантства российских участников Кавказской войны как целостное явление российской истории и выявить основные тенденции в его эволюции в период военных действий на Кавказе в 1817-1864 гг.

Задачи работы:

- определить историко-теоретических подходов к изучению психологии комбатантства времен Кавказской войны 1817-1864 гг. как социокультурному феномену;

- осмыслить особенности использования комплекса источников для изучения психологии участников Кавказской войны в 1817-1864 гг.;

- реконструировать совокупность факторов Кавказской войны, воздействовавших на формирование и эволюцию психологии российских военных (офицеров, солдат и казаков) и влиявших на их поведение в экстремальных ситуациях;

- изучить формирование и эволюцию образа врага в психологии офицеров, солдат и казаков;

- описать психологию боя и особенности самоощущения человека в боевой обстановке на Кавказе в 1817-1864 гг.;

- исследовать механизмы создания российской стороной героических символов Кавказской войны и их влияние на сознание комбатантов;

- охарактеризовать фронтовой быт и его влияние на морально-психологическое состояние Отдельного Кавказского корпуса и казачества;

- определить роль природно-климатического фактора в формировании психологии участников Кавказской войны 1817-1864 гг.

В соответствии с целью и задачами работы составлена источниковая база исследования. Основной спектр историко-психологических проблем Кавказской войны рассматривается через призму их отражения сознанием её участников с российской стороны. В связи с этим, к работе были привлечены свидетельства как известных полководцев, так и обычных офицеров, солдат, казачества со свойственными им особенностями психологии и восприятия военной действительности.

Первостепенное значение для данного аспекта истории Кавказской войны имеют источники личного происхождения, которые принято делить на мемуары, дневники и письма. По сравнению с другими памятниками их принято считать менее надежными и достоверными источниками, поскольку они - продукт субъективного восприятия действительности; зависящего от политических взглядов, глубины интеллекта; меры объективности, симпатий или антипатий, нервно-психологической организации, временного эмоционального состояния автора и т. д. Как заметил В.В. Дегоев, делавший обзор источников по проблеме «Кавказ в системе международных отношений 3060 гг. XIX в.», эта характеристика нуждается в существенных пояснениях. Во-первых, пристрастность автора источника представляет для историка немалый интерес, заставляя его искать ответ на вопрос, по каким мотивам искажалась реальность? Можно говорить о некоем парадоксе: чем более предвзяты оценки деятеля прошлого, тем важнее они для понимания его позиции в том или ином вопросе и влиявших на нее факторов. Во-вторых, материалы личного происхождения уникальны откровенностью и осведомленностью их создателей, детальностью информации. Подчас они бывают единственным «хранилищем» для многих ценных фактов. Дневникам и письмам к близким людям официальные лица доверяли не только свои приватные размышления о политике, или критические замечания о коллегах, но и государственные тайны. В-третьих, рассматриваемые источники хорошо передают колорит эпохи и содержат «эскизы» для политических и нравственно-психологических портретов ее видных представителей1.

Мемуары - специфический жанр литературы, особенностью которого является документальность. При этом документальность их основывается на свидетельских показаниях мемуаристов, очевидцев описываемых событий.

1 Дегоев В.В. Кавказ в системе международных отношений 30-60 гг. XIX в. Владикавказ, 1992.

Воспоминания помогают восстановить множество фактов, которые не отразились в других источниках. Мемуарные частности могут иметь решающее значение для реконструкции того или иного события1.

Обилие воспоминаний о Кавказской войне объясняется не только внутренними побуждениями участников событий, но и решительной инициативой великого князя Михаила Николаевича, который после окончания войны обратился к офицерам своей армии с призывом сохранить для потомков историю завоевания Кавказа. В 1876 г. по инициативе наместника на Кавказе великого князя Михаила Николаевича началось издание специального альманаха «Кавказский сборник», большую часть страниц которого занимают воспоминания участников войны. Всего до 1911 года вышел 31 том «Кавказских сборников».

В 1990-2000-е гг. были переизданы многие мемуары времен Кавказской войны, а также изданы прежде неопубликованные произведения кавказских комбатантов. Издания эти, как правило, снабжены современным научно-справочным аппаратом, опубликованные тексты в них сверены с документами (формулярными списками, документами об образовании, следственными делами и т.д.) . К работе были привлечены 40 опубликованных воспоминаний участников Кавказской войны 1817-1864 гг., которые позволяют показать, как воспринимали события крупные военачальники (командир Отдельного Кавказского корпуса, генерал А.П. Ермолов; начальник штаба войск Кавказской линии, генерал Г.И. Филипсон, начальник главного штаба Кавказской армии, генерал Д.А. Милютин) и офицеры (М.Я. Ольшевский, К.К. Бенкендорф, Ф.Ф. Торнау, A.M. Дондуков-Корсаков, М.И. Венюков, В.А. Гейман, Д.А. Милютин, В.Я. Доливо-Добровольский-Евдокимов, А.-В. фон

1 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. Пособие / Под ред. И.Н. Данилевского, В.В. Кабанова, О.М. Медушевской, М.Ф. Румянцевой. М., 1998. С. 634.

2 См., напр.: Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг. М., 1991; Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000; Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001; Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001 и др.

Мерклин, X. Ван-Гален, Н.А. Волконский, К. Гейне, И. Дроздов, Л.Д. Дмитриев и др.)1. Воспоминания генералов и офицеров относятся к числу наиболее информативных источников по истории Кавказской воины. В них содержится подробное описание кавказских событий, например, передвижения армии, сражения, постройки крепостей, фуражировки. На страницах мемуаров встречаются имена многих людей - от известных государственных и военных деятелей до простых рядовых. Кроме того, ценность этих источников состоит не только в наличии фактического материала, но и в развернутой оценке происходящих при их участии событий. Среди воспоминаний есть часть произведений, которая писалась участниками Кавказской войны на склоне лет в 70-80 гг. XIX в. Такие источники могут подчеркнуть изменения в представлениях о психологии комбатантства, происходившие как во время военных действий на Кавказе, так и после них.

Восстановлению психологической атмосферы кавказских событий способствуют воспоминания декабристов (Н.И. Лорера, А.О. Корниловича, М.М. Корсакова, А.Е. Розена, Н.М. Сатина и др.) . На протяжении двух десятков лет, с 1826 по 1848 г., царь Николай I жестоко преследовал участников тайных обществ и восстаний зимы 1825-1826 гг. Шестьдесят шесть декабристов были последовательно отправлены на Кавказ. Их воспоминания являются

1 См., напр.: Бриммер Э.В. Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в 1 кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году // Кавказский сборник. Т. XVIII. Тифлис, 1897. С. 1-131; Волконский Н.А. Лезгинская экспедиция (в Дидойское общество) в 1857 г. // Кавказский сборник. Т. II. Тифлис, 1877; 1845 год. Воспоминания В.А. Геймана // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. III. С. 251-377; Гейне К. Пшехский отряд с октября 1862 по ноябрь 1864 года // Военный сборник. 1866. № 5. С.215-236; Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы XIX века. М., 1976; Дроздов И. Последняя война с горцами на Западном Кавказе // Кавказский сборник. Т. И. Тифлис, 1877; Лачинов Е.Е. Отрывок из «Исповеди». (1828-1832) // Кавказский сборник. Т. I. Тифлис, 1876. С. 123— 196; Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000; Приложения к запискам генерала от артиллерии Эдуарда Владимировича Бриммера: «Служба артиллерийского офицера, воспитавшегося в 1 кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году» // Кавказский сборник. Тифлис, 1898. Т. XIX. С. 371-463; Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001; Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001; Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., 1864. Ч. 2.; Хуан Ван-Гален. Два года в России // Звезда. 1997. № 3. С. 138-168; и др.

2 Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984; Трудные годы. Декабристы на Кавказе. Краснодар, 1985. уникальными источниками по изучению Кавказской войны. Декабристы, относясь к особому слою российского общества - образованному дворянству -наиболее чутко фиксировали характерные черты Кавказской войны и ее участников.

Особое место в данной категории источников о боевых действиях на Кавказе занимают воспоминания нижних чинов (И. Мирославского, С. Рябова, Н. Цылова, разжалованного офицера, опубликованного в «Кавказском сборнике» под инициалами И.П.)1. Воспоминания нижних чинов - редкость в военной мемуаристике XIX в. Ценность подобных источников состоит в том, что они содержат в себе информацию о мыслях и чувствах менее образованной и реже пишущей части Кавказского корпуса. Рассказы нижних чинов - это рассказы о Кавказской войне «из окопа». В своих боевых воспоминаниях куринец И.П., описывая экспедицию 1859 г. к аулу Ведено, отметил: «Здесь попрошу читателя не забыть, что настоящую мою заметку я пишу, как солдат, незнакомый с распоряжениями высшей сферы и не имея под рукою официальных данных относительно численного состава нашего отряда: я делюсь только тем, что знаю, что видел, что прочувствовал»2. Однако, такое свойство как информативность уровня простого солдата не является недостатком источника, это просто специфическая черта воспоминаний нижних чинов.

Психология казачества в годы Кавказской войны в основном отражена в фольклоре (о чем речь пойдет ниже). Однако, сохранился и редкий источник личного происхождения, названный «Записки старого казака»3. Автор воспоминаний Аполлон Шпаковский служил в рядах Кавказского линейного ка

И.П. Из боевых воспоминаний. Рассказ куринца // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. IV. С. 51-67; Мирославский И. Взрыв Михайловского укрепления в 1840 году // Кавказский сборник. Т. IV. Тифлис, 1879. С. 1-17; Рассказ бывшего у.-о. Апшеронского полка Самойлы Рябова о своей боевой службе на Кавказе // Россия и Кавказ - сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. С. 341-356; Цылов Н. Из боевой жизни А.П. Ермолова на Кавказе в 1818, 1819 и 1820 годах // Кавказский сборник. Т. XIX. Тифлис, 1898. С. 1-15.

2 И.П. Из боевых воспоминаний. Рассказ куринца // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. IV. С. 56.

3 Шпаковский А. Записки старого казака // Подъем. 1995. № 11-12. С. 119-149. зачьего войска в 40-50-х гг. XIX в. Свою службу он начал в конной № 14-го казачьей батарее урядником. По долгу службы А. Шпаковскому пришлось побывать в Кабарде, в Чечне, на лезгинской линии, в северном в южном Дагестане, на правом фланге, за Кубанью. Во 2-й войсковой бригаде он выполнял обязанности то станичного атамана, то командира конно-ракетных команд и пластунов; был он и воинским начальником, и заседателем полкового правления, и адъютантом управлений начальника Лабинской линии, и командиром 2-й бригады Кавказского линейного казачьего войска. Ценность данного источника заключается в том, что, имея офицерский чин высокого ранга, он позиционировал себя линейным казаком и гордился своей принадлежностью к пластунам.

К разновидностям источников личного происхождения о Кавказской войне 1817-1864 гг. следует отнести дневники и различные дневниковые записи (офицера 82-го Дагестанского пехотного полка, скрывающегося под инициалами П.К, Н.В. Симановского, Д Лукомского)1. Дневники князя Д.И. Лукомского, служившего майором Навагинского пехотного полка около двух лет (1850-1852 гг.), и поручика Навагинского пехотного полка, в будущем генерал-лейтенанта, участника экспедиции Отдельного Кавказского корпуса в 1837-1838 гг. Н.В. Симановского являются походными дневниками. Эти дневники отличаются довольно частыми, систематическими, строго и всегда датируемыми записями. Д.И. Лукомский описал военные события во Владикавказском военном округе в 1850 г.: успешные схватки «летучего отряда» полковника Н.П. Слепцова с наибами Шамиля, карательную экспедицию русских войск под руководством генерал-лейтенанта князя И.М. Анроннико-ва и полковника Е.И. Золотарева против взбунтовавшихся осетин и др. Н.В.

1 1850. Дневник кн. Дмитрия Лукомского // Звезда. 1998. № 7. С. 137-158; Дневник поручика Н.В. Симановского. 2 апреля - 3 октября 1837 г., Кавказ // Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000. С. 381-427; П.К. Из дневника дагестанца. 1859 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 556-588.

Симановский описал летнею экспедицию 1837 г., которая закончилась царским смотром в Геленджике. Однако, данные источники не только дополняют и уточняют некоторые исторически факты, имевшие место в описываемое время, но и воссоздают дух и настроения окружавших их людей. Поскольку дневники не готовились авторами к публикации, в них содержится информация, которая вряд ли была бы пропущены цензурой, например, задержки жалования, трудности с питанием и т.д.

Важным источником для изучения психологии комбатантов в годы Кавказской войны является частная переписка. Письма - уникальный, ни на что не похожий вид исторического источника. Они представляют большую ценность для исторических исследований, поскольку в отличие от мемуаров они, как правило, не несут на себе печать социального и политического заказа. Анализ писем М.Ю. Лермонтова, А.А. Бестужева-Марлинского, А.П. Ермолова, показывают, что их волновали одни и те же вопросы, изложение которых составляет основное содержание их переписки с друзьями и родными1. Доминирующими темами являются описание военного быта и природно-климатических особенностей местности, в которой приходилось воевать, характеристика боевых товарищей и командиров, рассуждения о горцах и их методах борьбы.

Следующая группа источников - полковые истории. Это сложная разновидность исторических памятников, имевшая черты исторического, мемуарного и художественного повествований, сочетавшихся с делопроизводственной документацией. Из 27 пехотных и кавалерийских полков, составлявших в 1859 году Отдельный Кавказский корпус, 13 имеют опубликованные полковые истории. Прежде всего, это такие крупные полки как Тенгинский, Хоперский, Апшеронский, Кабардинский и другие2. С документальными пуб

1 Бестужев-Марлинский А.А. Письма // Трудные годы. Декабристы на Кавказе. Краснодар, 1985. С. 132-169; Ермолов А.П. Письма. СПб., 1826; Письма//Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1976. Т. 4. С. 387-470; и др.

2 См., напр.: Богуславский JI. История Апшеронского полка. 1700-1892. Т. II. СПб., 1892; Зиссерман A.JI. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка (1726-1880). Т. III. СПб., 1881; Ракович. Тенгинский полк на Кавказе. ликациями полковые истории сближает то обстоятельство, что все они написаны на основании материалов, большая часть которых не сохранилась (бумаги полковых канцелярий, специально собранные воспоминания ветеранов и другие «исторические предания»).

Для исследования психологии комбатантства имеют значение не только источники, фиксирующие те или иные события, явления или их оценки конкретными лицами, но и источники, заключающие в себе обобщенную, часто художественную концепцию событий, созданную коллективным творчеством. Они приобретают особую ценность вследствие широкого социального бытования, которое со временем делает текст независимым от создателя источника. В этом случае содержащиеся в источниках мысли и оценки приобретают характер знака, символа, определенного среза духовной реальности. Поэтому в работе также используются источники, в обобщенной форме отражающие универсалии и стереотипы массового сознания, - например, поэтические и фольклорные произведения, созданные солдатами и казаками. Как правило, песни и пословицы выражали основные мысли и чаяния участников боевых действий на Кавказе в 1817-1864 гг., типизировали их чувства. Для исследуемой темы фольклор ценен тем, что отражает представления о Кавказской войне бесписьменного большинства. Немалая доля исторических песен посвящена кавказской политике России в первой половине XIX в. и набегам горцев на казачьи селения1. Кроме того, произведения, созданные коллективным автором, представляют устойчивую формулу нравственного поведения в отношении врага, выражают выработанные коллективом представления о возвышенном и низменном, о том, к чему должен стремиться человек и чего избегать. Следует отметить, что фольклор не претендует на роль

1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия. Тифлис, 1900; Толстов В.Г. История Хоперского полка Кубанского казачьего войска. 1696-1896. Тифлис, 1901; и др.

1 Бигдай А.Д. Песни кубанских казаков. Т. 2. Песни линейных казаков. Краснодар, 1995; Варавва И.Ф. Песни казаков Кубани. Краснодар, 1966; Исторические песни XIX века. Л., 1973; Листопадов A.M. Донские исторические песни. Ростов н/Д., 1946; Песни гребенских казаков / Под ред. Б.Н. Путилова. Грозный, 1946; Русская историческая песня / Под ред. Л.И. Емельянова. Л., 1990; и др. достоверного источника. Наряду с правдой и объективностью в описании отдельных эпизодов встречаются и вымысел, и ошибочное изображение действительности. Значение исторической песни заключается прежде всего в том, что она является уникальным источником, который своеобразно запечатлевает «дух времени» и восприятие исторических реалий массовым сознанием.

Поэтические и фольклорные произведения, несомненно, обладают связью с определенными историческими событиями, хотя и свободно обращаются с фактами. В то же время изучение самих неточностей в данном виде источника, вольных или невольных искажений событий может пролить свет на восприятие массовым сознанием того или иного исторического процесса и лучше понять реалии прошлого.

Важным источником по истории Кавказской войны являются произведения художественной литературы - произведения А. А. Бестужева-Марлинского М.Ю. Лермонтова, А.И. Полежаева, JI.H. Толстого1. Будучи непосредственными участниками боев и походов, авторы зафиксировали множество ценных сведений как о боевых действиях на Кавказе, так о психологии их участников.

Наряду с источниками, отражающими явления духовной сферы, характеризующими массовое сознание и индивидуальную психологию, то есть область «субъективного», ментального, в исследовании нельзя было обойтись и без других, освещающих «объективную» (фактическую, событийную) л сторону объекта изучения, выступающую в качестве исторического фона . Особое место среди этого вида источника занимают документы военного делопроизводства.

Практически все аспекты истории Кавказской войны обеспечены многочисленными архивными материалами, которые хранятся в фондах Государственного архива Краснодарского края. Данные материалы представлены

1 Бестужев-Марлинский А. А. Ночь на корабле. М., 1988; Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1976; Полежаев А.И. Стихотворения и поэмы. Д., 1987; Толстой J1. Казаки. М., 1981.

2 Сенявская Е.С. Указ. соч. С. 18. официальными инструкциями, наставлениями и распоряжениями от командования войск Отдельного Кавказского корпуса и Черноморского (с 1860 г. Кубанского) казачьего войска, многочисленные донесениями и рапортами административных и военных деятелей.

Из материалов ГАКК были использованы дела семи фондов: Ф. 249 -«Канцелярия войскового атамана Черноморского казачьего войска»; Ф. 252 -«Войсковое правление Черноморского казачьего войска. 1842-1860. Войсковое правление Кубанского казачьего войска. 1860-1870»; Ф. 260 -«Канцелярия начальника Черноморской береговой линии. 1839-1865»; Ф. 261 - «Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска. 1794-1861. Канцелярия начальника НижнеКубанской кордонной линии Кубанского казачьего войска. 1861-1864»; Ф. 318 - «Отделение казачьих войск штаба Отдельного Кавказского корпуса штаба Кавказского военного округа»; Ф. 347 - «Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии»; Ф. 670 - «Коллекция документов по истории Кубанского казачьего войска».

Документы фондов 249 - «Канцелярия войскового атамана Черноморского казачьего войска» и 261 - «Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска. 1794-1861. Канцелярия начальника Нижне-Кубанской кордонной линии Кубанского казачьего войска. 1861-1864» помогают наиболее полно раскрыть состояние боевой подготовки черноморских казаков. Так, в фонде 261 содержатся материалы о проведении и результатах смотра 12 полков Черноморского войска, проведенного генерал-майором М.Г. Власовым в 1820 г. В фондах 261 и 249 хранятся распоряжения М.Г. Власова, в которых с целью повышения боеспособности черноморцев оговаривается система охраны границы. Приказы генерала А.П. Ермолова (Ф. 318) содержат характеристику боевой подготовки донских казаков, приходивших на Кавказ. Состояние дел на правом фланге Кавказской линии отражено в фонде 347 - «Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии». Интересным документом является выписка из «Записки генерал-майора Вольфа о существующей системе военных действий против горцев и о дальнейших планах этих действий на Кавказе», в которой дается подробная оценка военной политики России в данном регионе с 1832 г. по 1857 г.

Материалы фондов 249 и 261 помогают проследить эволюцию поведения казаков в годы Кавказской войны, которые, как свидетельствуют официальные документы, приспособились угонять скот и захватывать пленных с целью дальнейшего взаимообмена с противником.

Документы фондов 252, 260, 261, 670 содержат подробный материал о состоянии медицинского дела в годы Кавказской войны и наиболее распространенных заболеваниях в кавказской армии. К работе привлекались циркуляры Военного министерства и Черноморского Войскового комитета о мерах пресечения эпидемий, ведомости и отчеты из госпиталей и полугоспиталей, полумесячные донесения командующему Черноморской кордонной линией о больных эпидемическими болезнями, которые поступали из медицинских учреждений и от начальников всех частей и укреплений Черноморской кордонной линии, рапорты командующему Черноморской кордонной линией о состоянии госпиталей, полугоспиталей и лазаретов и т.д.

В целом, изучение делопроизводственной документации дает возможность определить особую картину взаимоотношений местных властей с регулярной армией и казачеством в период Кавказской войны 1817-1864 гг.

Методологическая основа исследования. Данная диссертационная работа является исторической, так как во главу угла выдвигается потребность получения новых сведений об истории Кавказской войне. В связи с этим, исследование строится на принципах объективности и историзма.

Ведущим методом исследования является сравнительно-исторический метод. Изучение дневников, автобиографий, писем, воспоминаний, высказываний на определенную тему поднимает проблему достоверности. Причинами искажения действительности в источниках личного происхождения может быть память человека, заинтересованность в том, чтобы об авторе елосложилось хорошее мнение, использование модных литературных штампов и т.д. В связи с этим, при изучении отдельных аспектов Кавказской войны и, особенно при анализе взглядов и мнений ее непосредственных участников, применялся сравнительно-исторический метод. Один из эффективных методов проверки полноты и достоверности источников - их сопоставление. Согласие между различными источниками и документами способствуют более достоверной реконструкции фактов. Охарактеризовать психологию российского комбатантства в Кавказской войне как целостное социокультурное явление помогает системный подход. Данный подход позволяет рассмотреть влияние психологии комбатантства на образ мыслей и образ жизни участников Кавказской войны, на их восприятие событий, на модели поведения и социальные практики, используемые в повседневной жизни, на выбор тех или иных эталонов в шкале нравственных ценностей, на специфику организации индивидуальной и коллективной психологии.

Проблематика, поставленная в работе, носит междисциплинарный характер. В связи с этим были использованы методы, разработанные социологами и психологами: биографический метод в том виде, в котором он применялся в социологии и метод психологического вчувствования в том виде как он охарактеризован его основоположником В. Дильтеем и как он использовался в работах школы Анналов, начиная с JI. Февра и М. Блока1.

Социологи считают биографический метод одним из специфических методов анализа личных документов, при котором для решения какой-либо проблемы собирают и обобщают материалы, отражающие участие человека в тех или иных социальных событиях и его отношение к ним2. Объектом приложения биографического метода является жизненный опыт личности. В данной работе биографический метод используется как способ измерения и

1 Блок М. Апология истории. М., 1986; Дильтей В. Описательная психология. М., 2001; Он же. Сущность философии. М., 2001; Февр J1. Бои за историю. М., 1991.

2 Подробнее об этом см.:Биографический метод в социологии. История, методология и практика. / Рос. Акад. Наук, Ин-т социологии. М., 1994; Голофаст В.Б. Многообразие биографических повествований // Социологический журнал. 1995. № 1; и др. оценки жизненно-исторических свидетельств и письменных сведений о Кавказской войне с точки зрения тех, кто эту войну прошел. С помощью исследования личных документов не только строится описание различных социальных явлений, но и анализируются определенные социопсихологические процессы, происходившие в среде комбатантов во время Кавказской войны.

Задачей историко-психологического анализа является воссоздание особенностей и отдельных черт психического склада или психики в целом людей прошлого. Для практической реализации этой задачи применялся исто-рико-психологический метод, который объединяет исторические описательные методы (историко-генетический и ретроспективный) и психологическую интерпретацию. Для современной исторической науки важным является осознание не только историчности психологии индивидуума и общества, но и системное осмысление социокультурных связей. Эти проблемы, поставленные школой «Анналов», разрабатываются школами А .Я. Гуревича и Ю.М. Лотмана 1.

Кроме того, в диссертационной работе был использован приемы нарративной логики, нашедшей широкой применение в современной социогума-нитаристике2.

Научная новизна исследования заключается во вкладе в изучении Кавказской войны 18171864 гг. с позиций исторической психологии и состоит в следующем.

- Прослежена эволюция образа врага в представлении российских офицеров и казачества - участников Кавказской войны 1817-1864 гг. Доказано, что в ходе боевых действий на Кавказе в сознании офицеров закрепился образ врага, который основывался на трех основных критериях: нравственном, религиозном и цивилизационном. В сознании казачества, как и в представлениях армии, выработался достаточно устойчивый образ горца как представи

1 Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993; Лотман Ю.М. Труды по семиотике. В 3 т. Таллинн, 1992; Он же. Культура и взрыв. М., 1992; Он же. Беседы о русской культуре. М., 1994.

2 Анкерсмит Ф. Наррактивная логика. Семантический анализ языка историков. М., 2003. теля противоположной группы, который, однако, не сложился в классический образ врага в силу культурных и языковых взаимодействий.

- Показана роль отношения российских комбатантов к «своей» и «чужой» религии в событиях 1817-1864 гг., систематизированы мнения офицеров о возможном влиянии ислама на пребывание России на Кавказе.

- Выделено две категории комбатантов с разным отношением к боевой обстановке на Кавказе: комбатанты, которые переживали в бою страх и вынуждены были его преодолевать (таких среди авторов изученных источников оказалось большинство), и комбатанты, которые декларировали свое стремление к бою (в основном, молодые офицеры в начальный период своей службы на Кавказе, а также немногочисленная группа офицеров, подчеркивавших в документах свое бесстрашие). Исследование показало, что в конечном итоге все участники боестолкновений, записавшие свои впечатления, испытывали страх и вынуждены были с ним справляться.

- Систематизированы и охарактеризованы особенности боевых действий на Кавказе, упомянутые в воспоминаниях участников Кавказской войны. Показано, что в отличие от европейской войны, Кавказская война фактически не имела генеральных сражений и четко опознаваемого противника, а также требовала активных наступательных действий и приспособления к военно-культурным традициям местных народов.

- Выявлены такие основные атрибуты и символы кавказского боя, как звуковые эффекты, скандирование имени полка, мундир и знамя. Автор рассмотрела, насколько эффективными были эти атрибуты и символы для поддержания и укрепления морального духа комбатантов в экстремальных условиях Кавказской войны.

- Рассмотрен процесс формирования героических символов Кавказской войны 1817-1864 гг. Выделены основные группы героических символов: образы полководцев и командиров Кавказской войны, образы идеальных рядовых армейских регулярных и казачьих частей и коллективные героические символы.

- Проанализированы атрибуты повседневной жизни на Кавказе: жизнь в экспедициях, отдых на перевалах, гарнизонная жизнь. Показана психология восприятия фронтового быта участниками Кавказской войны через их оценку жилья и питания.

- Изучено влияние географического фактора на психологию комбатантов в годы Кавказской войны. Продемонстрировано, что в сознании солдат и офицеров Кавказ представлялся иным миром, угроза в котором исходила не только от горцев, но и от самой природы.

- В процессе работы над темой выявлен и введен в оборот новый архивный материал, благодаря которому была исследована специфика санитарно-гигиенических условий и медицинского обслуживания на Кавказе.

- Психология комбатантства показана как целостное социокультурное явление, влияющее на образ жизни и образ мыслей участников событий на Кавказе в 1817-1864 гг.

Положения, выносимые на защиту.

- Важной проблемой данного исследования является изучение процесса формирования образа врага. Образ врага как социально-психологический и исторический феномен эволюционировал в Кавказской войне от набора стереотипов, существовавших накануне и в начале войны, к личностному образу, сложившемуся в результате индивидуального опыта.

- Психология комбатантства в Кавказской войне определялась отсутствием постоянной линии фронта и длительными промежутками «мирной повседневности», отмеченными хозяйственными и социокультурными контактами российских офицеров, солдат и казаков с местным населением. Это не позволяло образу врага достичь в сознании российских комбатантов состояния крайней негативности и оставляло поле взаимной привязанности, на основе которого и налаживался послевоенный быт в кавказском регионе.

- Одной из важных проблем войны как пограничной ситуации является психология боя. На ход военных действий влияла целая система звуко- и цветовосприятия, которая на глубинном уровне способствовала созданию образа войны в массовом сознании и отражалась в делении героев повествований, песен и поговорок на «белых/светлых» (положительных) и «черных/темных» (отрицательных).

- Из-за специфики Кавказской войны армия, участвовавшая в ней с российской стороны, значительно изменила свою тактику, поведение во время боя, дисциплину и соблюдение уставных требований. Российские солдаты и офицеры приспособились к партизанской войне. На Кавказе сложились особые взаимоотношения между офицерами и солдатами. Уровень принятия боевых решений на Кавказе часто снижался до уровня командира роты или даже взвода. Кроме того, борьба с сильным противником выработала в солдатах индивидуальных бойцов.

- В годы Кавказской войны были созданы коллективные и индивидуальные героические символы, в основе которых были действия и подвиги реальных людей. Целью создания символов была необходимость обозначения желаемого алгоритма действия в экстремальных ситуациях.

- Обстоятельства Кавказской войны включали в себя не только экстремальные ситуации боя, но и гораздо более продолжительные по времени периоды повседневного быта. На Кавказе регулярные войска и казаки находились в почти постоянном напряжении, создававшем особую психологическую атмосферу. Боевыми столкновениями сопровождалось выполнение практически всех хозяйственных дел и служебных обязанностей. Тем не менее, наличие длительных перерывов между непосредственными боевыми столкновениями замедляли процесс формирования образа врага и ослабляли негативный эмоциональный фон, характерный для театра военных действий.

- Природно-климатический фактор и санитарно-гигиенические условия влияли на специфику кавказского фронтового быта и немало способствовали складыванию морально-психологического климата в военных отрядах и гарнизонах.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее положения и выводы могут быть использованы для дальнейшего изучения историкопсихологических и социокультурных аспектов истории Кавказской войны 1817-1864 гг.; при создании обобщающих трудов, энциклопедий, учебных пособий и практикумов по курсу истории России, разработке учебных курсов. Сведения о психологических особенностях комбатантства времен Кавказской войны 1817-1864 гг. могут использоваться в современной конфликтологии.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на межрегиональном и международных семинарах по исторической психологии, на региональных и вузовских конференциях: I межрегиональном рабочем семинаре по исторической психологии «Особенности историко-психологического исследования» (Краснодар, 9 февраля 2002 г.); II международном рабочем семинаре по исторической психологии «Психологические свойства современного исторического знания» (Краснодар, 8 февраля 2003 г.); IV научной сессии факультета истории, социологии и международных отношений (Краснодар, апрель 2003 г.); научно-практической конференции «Этнос и общечеловеческие ценности» (Краснодар, 22 мая 2003 г.); III международном рабочем семинаре по исторической психологии «Миф и истори-ко-психологические корни социогуманитарного знания» (Краснодар, 27-28 февраля 2004 г.); VI научной сессии факультета истории, социологии и международных отношений (Краснодар, апрель 2005 г.).

Главные выводы диссертации используются автором в учебном процессе при проведении практических занятий по курсу «Отечественная история» в Кубанском государственном аграрном университете.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Другие cпециальности», Салчинкина, Ангелина Ростиславовна

Заключение

В своей работе «Бои за историю» один из основоположников исторической школы «Анналов» Л. Февр писал: «Сколько людей расстаётся с историей, жалуясь, что в её морях, исследованных вдоль и поперёк, больше нечего открывать. Советую им погрузиться во мрак Психологии, сцепившейся с Историей: они вновь обретут вкус к исследованиям»1. Подобная позиция отразилась в данной работе, которая, несмотря на свое конкретно-историческое содержание, носит междисциплинарный характер и находится на стыке истории, социологии, социальной и исторической психологии, военной и философской антропологии.

В работе рассмотрена психология комбатантства, сложившаяся в течение Кавказской войны 1817—1864 гг. у ее участников с российской стороны.

Существенной составной частью психологии комбатантства стало формирование образа врага. В работе было показано, что образ врага складывался под влиянием нескольких факторов. Он возникал стихийно в сознании казаков, солдат и офицеров, отражая немирный быт кавказской повседневности первой половины XIX в. С началом активных военных действий против горцев российское командование предпринимало шаги для целенаправленного формирования образа врага. Для этого использовались официальные документы (приказы, рапорты, циркуляры, указы и т.п.), оглашаемые перед строем, создавались специальные памятки для казаков и офицеров, проводились молебны, особенно важные перед началом боевых операций или по их успешному завершению. С развитием периодической печати для пропаганды образа врага стали использоваться средства массовой информации (например, газеты «Кавказ» и «Северная пчела»). Новые части, которые присылались на Кавказ в 1850-х — начале 1860-х гг., прибывали на театр военных действий с уже сформировавшимся представлением о противнике. Образ врага, складывавшийся в 1817-1864 гг., вы

1 Февр JI. Бои за историю. М., 1991. С. 109. полнял главную функцию - заглушить в военных сомнения в обоснованности применения силы и преступления нравственных запретов мирного времени.

В работе показано, что невольное сравнение себя с противником можно обнаружить практически во всех воспоминаниях участников кавказских событий первой трети XIX в. Наибольшее распространение получила в них характеристика боевых качеств неприятеля, к которым большинство мемуаристов относились с глубоким уважением. Интересно, что военные неудачи кавказской армии российские комбатанты в основном объясняли субъективными причинами, среди которых чаще всего фигурировали такие черты горцев как «азиатское коварство», религиозный фанатизм. Оценки противника показывают, что авторы воспоминаний воспринимали присутствие российских войск на Кавказе как цивилизаторскую миссию России.

На основе проведенного анализа воспоминаний о Кавказской войне можно сделать вывод, что образ врага как социально-психологический феномен эволюционировал от набора стереотипов и предрассудков, существующих накануне и в начале войны, к личностному образу, формировавшемуся в результате индивидуального опыта. В ходе боевых действий на Кавказе в сознании офицеров закрепился образ врага, который основывался на трех основных критериях: нравственном, религиозном и критерии цивилизованности. Тем не менее, в отношении к горскому населению ни у офицеров, ни у солдат, ни у казаков не сложилось пренебрежительного или сугубо отрицательного отношения. Психология комбатантства в Кавказской войне определялась отсутствием постоянной линии фронта и длительными промежутками «мирной повседневности», отмеченными хозяйственными и социокультурными контактами россиян, особенно казаков, с местным населением. Это не позволяло образу врага достичь в сознании российских комбатантов состояния крайней негативности и оставляло поле взаимной привязанности, на основе которого и налаживался послевоенный быт в кавказском регионе.

Психология комбатантства, как результат долговременного пребывания массы людей в пограничной ситуации, во многом формируется под воздействием боя. В работе рассматривается психология боя времен Кавказской войны в том виде, как она отразилась в официальных и личных документах того времени. Источники позволили описать восприятие комбатантами такого многогранного чувства как чувство страха. При всём многообразии ощущений комбатантов в экстремальных ситуациях Кавказской войны, можно с полным основанием утверждать, что несмотря на требования кодекса военной чести, абсолютно спокойного состояния в боевой обстановке не было ни у офицеров, ни у рядовых, хотя душевные переживания во время боя притуплялись видом раненых и убитых, усталостью тела, голодом, плохими ночлегами, непогодою и т.д.

В работе показано, что на ход военных действий влияла целая система зву-ко- и цветовосприятия. Ее создавали рожки, трубы, барабаны, мундиры, флаги и знамена, коллективное скандирование имени полка, обращения командиров, воодушевляющие или дезорганизующие крики. На глубинном уровне звуко- и цветовосприятие боя влияло на создание в массовом сознании образов войны и врага. Непроизвольно это впечатление влияло на эмоциональный фон как индивидуальных, так и коллективных воспоминаний. Например, в казачьем фольклоре противник обозначался как нечто темное/черное.

По ряду признаков Кавказская война отличалась от классической европейской войны. В ней фактически не было генеральных сражений, способных предопределить окончательную победу одной стороны и поражение другой. Кроме того, русские войска далеко не всегда имели дело с хорошо опознаваемым противником и порой не могли понять, где мирные, а где немирные горцы.

Вследствие специфики Кавказской войны, армия, участвовавшая в ней с российской стороны, претерпела значительные изменения в тактических построениях, в поведении во время боя, в дисциплине и соблюдении уставных требований. На Кавказе сложились особые взаимоотношения между офицерами и солдатами. С одной стороны, офицеры старались беречь своих подчиненных. С другой, солдаты выполняли самые рискованные поручения своих командиров. В годы Кавказской войны произошли изменения приоритетов воинской субординации в сознании «русских кавказцев» (падение роли высших командных должностей, повышение самостоятельности командиров низшего и среднего звена, а также развитие инициативности солдат и казаков). Российские солдаты и офицеры приспособились к тактике партизанской войны. Все эти изменения в психологии российской армии были продиктованы реалиями боевых действий в данном регионе.

Необходимым элементом регулирования морально-психологического состояния комбатантов в чрезвычайных условиях являются героические символы. В работе выделены коллективные и индивидуальные героические символы, созданные в годы Кавказской войны. Они апеллировали к своим определенным прототипам и их подвигам, тем самым предлагая определенный алгоритм действия в экстремальных ситуациях. Процесс символизации довольно извилист и требует поддержки как со стороны официальных властей, так и со стороны армии и народа. Для символов Кавказской войны, начиная с XIX в., были свойственны постоянные смены статуса и значения. Наибольшим изменениям подвергались, прежде всего, героические образы командующих Отдельным Кавказским корпусом.

Обстоятельства Кавказской войны включали не только экстремальные ситуации боя, но и гораздо более продолжительные по времени периоды повседневности быта. В работе уделено особое внимание особое влиянию природно-климатического фактора, который оказывал существенное влияние на специфику кавказского фронтового быта и его санитарно-гигиенические условия. Условия боевых действий на различных кавказских «фронтах» отличались разительно. Например, российским комбатантам в Дагестане приходилось вести классическую горную войну, а в Чечне - лесную партизанскую. Во время Кавказской войны на духовное состояние комбатантов наибольшее влияние оказывал непривычный горный ландшафт. С одной стороны, горы создавали трудности в военном плане; с другой, воспринимались как абсолютно чуждое пространство, скрывающее в себе трудности и опасность.

В работе показано, что спецификой Кавказской войны является тот факт, что число умерших от болезней в местах с неблагоприятным для европейцев климатом превышало число погибших на поле боя. Санитарные потери - от эпидемий и непривычного климата - порой достигали трети личного состава; в некоторых укреплениях, случалось, гарнизоны вымирали за одну зиму, и назначение туда было равносильно смертному приговору. В этом смысле особенно страдали русские форты на черноморском побережье Кавказа.

Организация фронтового быта имеет немаловажное значение для поддержания морального духа комбатантов и, как следствие, повышение их боеспособности. На Кавказе регулярные войска и казаки находились в почти постоянном напряжении, которое создавало особую психологическую атмосферу. Боевыми столкновениями сопровождалось выполнение практически всех хозяйственных дел и служебных обязанностей, особенно тех, которые были направлены на подготовку военных операций и способствовали успешному продвижению вглубь горных территорий.

Военные экспедиции занимали особое место в психологии комбатантства Кавказской войны 1817-1864 гг. Долгие походы были опасными и изнурительными. Как правило, значительная часть пути преодолевалась по узким тропинкам над пропастью. Подобные трудности усугублялись либо непогодой, либо палящим зноем, либо резкими перепадами температур, характерными для гор. К этому добавлялось постоянное чувство тревоги, вызванное суровой природой, незнакомой местностью и постоянными нападениями со стороны горцев. Военные экспедиции, несмотря на то, что они прерывались длительными перерывами, оказывали сильное влияние на формирование психологии комбатантства в первой половине XIX в.

Особая тема - гарнизонная жизнь в русских крепостях на Кавказе и влияние ее на психологию комбатантов. Повседневная жизнь в крепостях отличалась единообразием. Как правило, в свободное от боев время офицеры, солдаты и казаки проводили за спиртными напитками и игрой в карты. Образованная элита Кавказского корпуса проводила свой досуг за чтением и общением вне служебной обстановки (на собраниях или вечерах у отдельных офицеров).

Завершая диссертационное исследование, хотелось бы отметить, что положением, бытием, самочувствием, интересами человека определяется ход всех событий, в том числе и военных. О чём бы ни шла речь в документах 1817-1864 гг. - о боеготовности и боеспособности, успешном или неудачном ведении боевых действий и т.п., - всё это было связано с человеком. Как бы ни совершенствовались методы, средства войны, главной силой, решающей успех сражения и дающей выигрыш всей кампании, был, есть и будет человек как воин и боец; человек как совокупность человеческих душ - общество; человек как нация с её душой и силой сопротивляемости. Воспоминания непосредственных свидетелей Кавказской войны и документы, характеризующие военный быт и бое-столкновения, позволили восстановить исторически сложившийся образ воина Кавказской войны, а также воссоздать психологический фон боевых действий на Кавказе в 1817-1864 гг.

Принято считать, что хорошая история - это та история, которая способна принимать и объяснять все факторы исторического прошлого. Без разбора психологического фактора, носителем которого является человек, немыслимо само понимание исторического явления; без освоения точек зрения и понимания образа мыслей людей, действия которых и формируют исторический процесс, последний будет просто необъясним.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Салчинкина, Ангелина Ростиславовна, 2005 год

1. Неопубликованные источники: Государственный архив Краснодарского края Ф. 249 Канцелярия войскового атамана Черноморского казачьего войска. On. 1. Д. 762, 765, 769, 782, 1744.

2. Ф. 252 Войсковое правление Черноморского казачьего войска. 1842-1860. Войсковое правление Кубанского казачьего войска. 1860-1870. Оп. 2. Д. 1737.

3. Ф. 260 Канцелярия начальника Черноморской береговой линии. 1839-1865. On. 1. Д. 2590.

4. Оп. 2. Д. 13,37, 89,94, 151, 167.

5. Ф. 318 Отделение казачьих войск штаба Отдельного Кавказского корпуса штаба Кавказского военного округа. On. 1. Д. 12,32.

6. Ф. 347 Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии. Оп. 1.Д. 31,33, 347.

7. Атарщиков, Г. Заметки старого кавказца о военной и административной деятельности на Кавказе генерал-лейтенанта барона Григория Христофоровича Засса // Военный сборник. СПб., 1870. Т. 74. № 8. С. 309333.

8. Барон Турнау. Описание части восточного берега Черного моря от р. Бзыби до р. Саше // Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы XIX века. М., 1976.

9. Берже, А.П. Живописный альбом народов России. СПб., 1880.

10. Бенкендорф, К.К. Воспоминания. 1845 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 330-407.

11. Бестужев-Марлинский, А.А. Письма // Трудные годы. Декабристы на Кавказе. Краснодар, 1985. С. 132-169.

12. Бигдай, А.Д. Песни кубанских казаков. Т. 2. Песни линейных казаков. Краснодар, 1995.

13. Богуславский, Л. История Апшеронского полка. 1700-1892. Т. И. СПб., 1892

14. Бриммер, Э.В. Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в 1 кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году // Кавказский сборник. Т. XVIII. Тифлис, 1897. С. 1-131.

15. Бутовский, Н. Воспитательные задачи командира роты // Военный сборник. 1885. Т. 161. №2.

16. Варавва, И.Ф. Песни казаков Кубани. Краснодар, 1966.

17. Венюков, М.И. Кавказские воспоминания. 1862-1863 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 606632.

18. Вессель, Н.Х. Сборник солдатских, казацких и матросских песен. СПб., 1875.

19. Волконский, Н.А. Лезгинская экспедиция (в Дидойское общество) в 1857 г. // Кавказский сборник. Т. II. Тифлис, 1877.

20. Волконский, Н.А. Погром Чечни в 1862 году // Россия и Кавказ сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. С. 371-407.

21. Воспоминания генерал-майора Августа-Вильгельма фон Мер клина о Даргинской экспедиции 1845 года // Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000. С. 360-375.

22. Всеподданнейший рапорт генерала Ермолова от 12 февраля 1819 года // За стеной Кавказа. М., 1989.

23. Гейне, К. Пшехский отряд с октября 1862 по ноябрь 1864 года // Военный сборник. 1866. № 5. С.215-236.

24. Голицын, Н.Б. Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. Т. 1. Нальчик, 2001. С. 105-155.

25. Грибоедов, А.С. Сочинения. М., 1988.

26. Дневник поручика Н.В. Симановского. 2 апреля 3 октября 1837 г., Кавказ // Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000. С. 381-427.

27. Дроздов, И. Последняя война с горцами на Западном Кавказе // Кавказский сборник. Т. II. Тифлис, 1877.

28. Дроздов, И. Эпизоды из Кавказской войны в Кубанской области. СПб., 1879.

29. Дмитриев, Л.Д. О значении наших последних подвигов на Кавказе // Современник. 1859. № 11.

30. Доливо-Добровольский-Евдокимов, В.Я. Из кавказской жизни. 1848 год в Дагестане // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 532-555.

31. Дондуков-Корсаков, A.M. Мои воспоминания. 1845-1846 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 408-506.

32. Дневник поручика Н.В. Симановского. 2 апреля 3 октября 1837 г., Кавказ // Гордин Я. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века. СПб, 2000. С. 381-427.

33. Дюма, А. Кавказ. Краснодар, 1992.

34. Ермолов, А.П. Письма. СПб, 1826.

35. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг. М, 1991.

36. Зиссерман, А. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршла князя Барятинского полка. 1760-1880. Т. 1.СП6, 1881.

37. И.П. Из боевых воспоминаний. Рассказ куринца // Кавказский сборник. Тифлис, 1879. Т. IV. С. 51-67.

38. Игнатов, В.И. Русские исторические песни. Хрестоматия. М, 1985. Исторические песни XIX века. JI, 1973.

39. Кабардинский фольклор / Под общ. Ред. Г.И. Бройдо. Нальчик, 2000.

40. Корнилович, А.О. Сочинения и письма. М, JI, 1957.

41. Лачинов Е.Е. Отрывок из «Исповеди». (1828-1832) // Кавказский сборник. Т. I. Тифлис, 1876. С. 123-196.

42. Лермонтов, М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. М, 1976.

43. Листопадов, A.M. Донские исторические песни. Ростов н/Д, 1946.

44. Лорер, Н.И. Записки декабриста // Трудные годы. Декабристы на Кавказе. Краснодар, 1985. С. 229-265.

45. Материалы для описания войны на Западном Кавказе. Б.М, б.г.

46. Материалы по истории Дагестана и Чечни. Махачкала, 1940.

47. Милютин, Д.А. Год на Кавказе. 1839-1840 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб, 2000. С. 198— 260.

48. Мирославский, И. Взрыв Михайловского укрепления в 1840 году // Кавказский сборник. Т. IV. Тифлис, 1879. С. 1-17.

49. Ольшевский, М.Я. Записки. 1844 и другие годы // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 261— 329.

50. П.К. Из дневника дагестанца. 1859 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. СПб., 2000. С. 556-588.

51. Песни гребенских казаков / Под ред. Б.Н. Путилова. Грозный, 1946.

52. Полежаев, А.И. Стихотворения и поэмы. Л., 1987

53. Пословицы, поговорки и загадки Кубани / Сост. Л.В. Мартыненко, И.В. Уварова. Краснодар, 1993.