Катафорическая референция как средство реализации когезии в тесте тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.04, кандидат наук Самохвалова Екатерина Владимировна

• Самохвалова Екатерина Владимировна
• кандидат наук
• 2016

Оглавление диссертации кандидат наук Самохвалова Екатерина Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

Глава 1. Текст как объект лингвистического

исследования

1.1. Современные подходы к изучению текста

1.2. Текст как система высшего ранга

1.3. Основные единицы текста

1.3.1. Сверхфразовое единство и его структура

1.3.2. Диктема как тематическая единица текста

1.4. Целостность и связность как конструктивные признаки текста

1.4.1. Цельность текста

1.4.2. Связность текста - локальная и глобальная.

Соотношение когеретности и когезии в тексте

1.4.3. Анафорические и катафорические элементы

как средства идентифицирующей референции в тексте

Выводы по главе

Глава 2. Морфолого-синтаксические средства реализации текстовой проспекции

2.1. Местоимение как индикатор правосторонней референции

2.1.1. Дейктическая функция указательных местоимений

2.1.2. Неопределенные местоимения как маркеры проспективной

связи

2.1.3. Личные и притяжательные местоимения в роли катафорических субститутов имени существительного

2.1.4. Предложения с антиципирующим местоимением й

2.2. Заместительная функция местоименных наречий

2.3. Широкозначные существительные в катафорической функции

2.4. Проспективная функция неопределенного артикля

2.5. Союзные наречия как средства реализации линейной катафорической

связи

Выводы по главе

Глава З.Особенности реализации проспективной референции в текстах различных функциональных

стилей

3.1. Типологизация текстов как лингвистическая проблема

3.2. Катафорические средства связности в текстах

газетно-публицистического стиля

3.3. Логико-связующая функция катафоры в текстах научного стиля

3.4. Использование проспективной связи в текстах официально-делового стиля

3.5. Особенности проспективной связи в текстах церковно-религиозного стиля

3.6. Лингвостилистические особенности формирования проспекции в

художественном произведении

Выводы по главе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИЛЛЮСТРАТИВНОГО

МАТЕРИАЛА

Введение

В диссертации рассматривается одна из важнейших характеристик текста - категория связности (когезия). Ведущую роль в создании связного текста играют диафорические референциальные отношения вообще и катафорическая референция в частности.

Актуальность исследования обусловлена, во-первых, необходимостью всестороннего и комплексного изучения категории связности, лежащей в основе текста как продукта речевой деятельности, и, во-вторых, недостаточным освещением катафорических референциальных отношений в лингвистической литературе. Предпосылкой для настоящего исследования послужила замеченная на ранних этапах анализа высокая частотность катафорических средств текстуализации в разных типах дискурса.

Порождение связной речи, представляющей собой процесс передачи информации, интенций и эмоций говорящего, осуществляется с помощью лингвистических и паралингвистических средств в рамках определенной коммуникативной ситуации. Этот процесс предполагает установление соответствия между конкретной ситуацией, которую актуализирует говорящий в своей речи, и определённой структурой элементов конкретного речевого высказывания. Последовательность высказываний (речевых актов) создаёт связный текст как отражение, с одной стороны, вербального речевого поведения индивида и, с другой стороны, его речемыслительной деятельности.

Изучение связного текста относится к числу основных задач современного языкознания. На первый план выдвигаются вопросы, касающиеся лингвистического статуса единиц текста, проблемы их выделения и классификации, проблемы взаимоотношения связного текста и дискурса и др.

Следует отметить, что среди исследователей нет единства в определении сущности текстовых категорий и единиц, а также в подходе к их классификации. Многочисленные исследования российских и зарубежных авторов, посвященные проблемам текстовой связности (работы Н.Д. Алефиренко (1998), Н. Д. Арутюновой (1972, 1976, 1982, 1983, 1990), И. Беллерта (1987), М.Я. Блоха (1976, 1985, 2000), Н. А. Васильченко (2007), А.

A. Ворожбитовой (2005), Е. И. Дибровой (2001), С. С. Дикаревой (1987), А.

B. Зеленщикова (2003), А. А. Кибрика (1992), И. В. Коровиной (2009), А. А. Леонтьева (1972), Т. В. Милевской (2003), А. А. Новожиловой (2006), Е. В. Падучевой (1976, 1984, 1985), М. Пфютце (1978), О.И. Селиверстовой (1988), К. А. Филиппова (2003), М. А. К. Холлидея (1979), К. Бринкера (Brinker 1993), К. Доннелана (Donnellan 1990), С. Крипке (Kripke 1980) и др.) не исчерпали всей сложности проблемы, что и обусловило выбор объекта исследования и его многоаспектное описание.

Связность традиционно считается и структурной, и содержательной категорией текста. Текст или отдельно взятая диктема может рассматриваться как феномен макросинтаксиса лишь при условии сопряженности образующих его элементов. Когезия, понимаемая М.А.К. Холидеем как «набор значимых отношений, общий для всех разновидностей текстов, отличающий текст от того, что текстом не является и понимаемая как средство обнаружения взаимозависимости содержания отдельных отрезков» (Halliday, Hasan 1976), рассматривается современными лингвистами как неотъемлемая категория текста. М.А.К. Холидей и Р. Хасан, обращая свое внимание на гармонию связности, обусловленную попыткой формализовать семантическую и референциальную связность внутри предложений и между ними, настаивают, что две референциально связанные лексемы или группы лексем необходимо рассматривать как единицы одной цепочки, если они выступают в одном и том же отношении в рамках определенной ситуации или по отношению к некой третьей сущности

неоднократно, тем самым обеспечивая единство текста или возможность читателя восстановить референциальную неполноту на уровне дейксиса при помощи обращения к левостороннему или правостороннему контексту, восстанавливающему в сознании реципиента информации тот или иной, конкретный объект референции (Halliday, Hasan 1991).

Новизна исследования состоит в том, что в нем рассматривается роль проспективной (правосторонней) референции в создании связности текста; составляется классификация катафорических элементов (катафоров) и постцедентов; детерминируются способы реализации катафорических отношений языковыми средствами разных уровней.

Объектомисследования является текстовая категория связности, а цельисследования состоит в выявлении языковых средств выражения проспективной референции в структурно-смысловой организации текста.

В соответствии с указанной целью в диссертации решаются следующие задачи:

1. Рассмотреть категорию связности и её взаимодействие с другими текстовыми категориями; проанализировать функциональную природу когезии и её типологические характеристики.

2. Рассмотреть особенности восприятия индивидом фрагментов действительности в зависимости от вектора референции -прямонаправленного (катафорического) или обратно направленного (анафорического).

3. Описать основные средства формирования проспекции в тексте и выявить функциональные особенности их взаимодействия.

4. Исследовать роль единиц различных языковых уровней в процессе формирования проспективной связи.

5. Описать типовые синтаксические модели предложений, в которых употребляются маркеры проспективной референции в тексте.

6. Выявить особенности реализации катафорической референции в

текстах разных стилей и жанров (газетно-публицистического, научного, официально-делового,церковно-религиозного, стиля художественной литературы).

Для решения поставленных задач в ходе исследования применялись различные методы и приемы лингвистического анализа: интерпретационный метод, сопоставительно-описательный метод, трансформационный метод, метод актуального членения, субституция и элиминация.

Теоретическую основу данной работы составляют исследования в области референции (Н.Д. Арутюнова, О.Ю. Богуславская, Н.А. Васильченко, Т.А. ван Дейк, И.В. Коровина, А.А. Новожилова, Е.В. Падучева, М.А.К. Холидей, Р. Хасан, Дж. Лайонз, Дж. Раух, К. Бюлер, К. Грин ), функциональной грамматики (И. Беллерт, М.Я. Блох, К. Бюлер, Е.М. Вольф, О. Есперсен, А.В. Зеленщиков, А.А. Кибрик, Г.В. Колшанский, Дж. Лайонз, Н.С. Поспелов, Л. Теньер), смысловых и структурных особенностей построения текста (Н.Д. Алефиренко, К. Кожевникова, Е.С. Кубрякова, А.А. Леонтьев, Ю.А. Сорокин, К.А. Филиппов), стилистической прагматики (И.В. Арнольд, В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, В.А. Лукин, Н.М. Разинкина, Г.Я. Солганик и др.)

В основе исследования лежит гипотеза о том, что ведущую роль в создании связного текста играют диафорические референциальные отношения вообще и катафорическая референция, в частности. Дж. Раух интерпретирует деятельность реципиента информации того или иного текста как«реконструкцию перспективы кодирующего» (Rauh 1983, с. 9), а К. Бюлер описывает дейксис как«маркер момента» (Bühler 1990, с. 117), сравнивая его с выстрелом, произведенным из стартового пистолета, который отмечает начало гонки, начало поиска читателем левостороннего контекста как ключа к пониманию анафорического элемента и правостороннего контекста как ключа к пониманию катафорического

элемента, без которых коммуникация автора со своими читателями обречена на провал.

Дейктические отношения универсальны, речевые сигналы их актуализации могут быть представлены в виде наборов равнозначных речевых маркеров. Однако их количественный и качественный выбор отправителем текста в конкретном случае для конкретного получателя детерминируется многими факторами: индивидуальными речевыми привычками, зависящими от личностных качеств говорящего/пишущего; лингвокультурным своеобразием, отражающим языковую картину мира нации, к которой принадлежит отправитель текста; прагмалингвистической нормой речевого поведения автора в текстах конкретного речевого жанра. Средства вербализации диафорических отношений вызывают интерес не только со стороны исследователей в области функциональной грамматики, нарратологии, тема-рематической организации текста, но и со стороны лингвистов, изучающих типологические особенности функциональных стилей и их отдельных жанровых разновидностей.

Материалом данного исследования послужили фрагменты текстов, полученные методом сплошной выборки из произведений художественной литературы, газетных и журнальных статей, официальных документов, общим объемом более 15000 страниц. В качестве примеров было отобрано более 240 отдельных предложений и диктем, в которых были выявлены катафорические референциальные отношения.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит в возможности применения полученных данных о способах выражения проспекции в процессе стилистической интерпретации текста. Результаты проведенного исследования могут быть использованы в курсах практической и теоретической грамматики английского языка (в разделе, посвященном описанию синтаксического строя языка), в спецкурсах по нарратологии и лингвистике текста.

Теоретическая значимостьисследования состоит в представлении связности как когнитивно-функциональной и коммуникативно-прагматической категории, а также в выявлении средств выражения правосторонней референции в текстах различных функциональных стилей и жанров.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертации отражены в 6 статьях, 3 из которых опубликованы в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Текст представляет собой знаково-тематическое образование, в котором осуществляется раскрытие определенной темы, объединяющей все его части в информационное единство. Структурной единицей текста является диктема, раскрывающая микротему - минимальное, не членимое смысловое ядро.

2. В основе структурно-смысловой связности текста лежит модель референтной ситуации действительности. Референциальная ориентация может быть ретроспективной (левосторонней, анафорической) и проспективной (правосторонней, катафорической).

3. Катафора понимается как явление, состоящее в интерпретационной зависимости элемента текста от последующего лингвистического окружения. Катафорическая связь может быть представлена в различных структурно -семантических моделях предложений, а также между предложениями в составе диктемы.

4. Трехчленная структура катафоры включает следующие компоненты: катафорический детерминант (катафор), постцедент (семантический источник), катафорический референт (референт действительности).

5. Катафорический детерминант и постцедент могут оформляться как единицами различной частеречевой принадлежности, так и единицами различных языковых уровней.

6. Правосторонняя референция прослеживается во всех функциональных типах тестов, хотя и в разном объеме в зависимости от жанровой принадлежности речевого произведения.

Структура работы.

Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников иллюстративного материала, списка использованной литературы (147 наименований). Общий объем работы составляет 193 страницы.

Во введении указаны теоретическая основа, объект, цель и задачи диссертационного исследования, обоснованы его актуальность, новизна, теоретическая и практическая значимость, а также охарактеризована структура диссертации.

В первой главе рассматриваются современные подходы к изучению текста как системы высшего ранга, анализируются единицы текста, описываются основные текстовые категории. Особое внимание уделяется когезии, обеспечивающей формальное и смысловое единство текста, и средствам её выражения - различным типам диафорических референциальных отношений.

Вторая глава посвященаописаниюсредств выражения проспективной связи в структурно-смысловой организации текста, таким как указательные, неопределенные, личные и притяжательные местоимения; союзы, местоименные и союзные наречия, широкозначные существительные, и др.

В третьей главе дается типологизация текстов, обусловленная их соотнесением с конкретным функциональным стилем, а также определяются особенности реализации проспективной референции в текстах газетно-публицистического, научного, официально-делового и церковно-религиозного стилей, и в произведениях художественной литературы.

В заключении дается формулировка основных результатов исследования, намечаются дальнейшие перспективы изучения структурной и смысловой связности в рамках каждого отдельного дискурса.

Основная часть Глава

Текст как объект лингвистического исследования 1.1. Современные подходы к изучению текста

Текст как одно из ключевых понятий в гуманитарных науках, давно вышло за рамки специальной литературоведческой и лингвистической интерпретации и приобрело статус культурологического. Понятие «текст», по мнению большинства исследователей, не может быть определено лишь с точки зрения лингвистики. Текст представляет собой результат определенной деятельности, а художественный текст является результатом такой деятельности, которая направлена на реализацию творческих способностей, возможностей, а также психологических особенностей личности.

Существующие в современной лингвистике исследования текста можно условно поделить на четыре основных направления. Во-первых, изучение текста как системы высшего ранга, во-вторых, определение единиц, составляющих текст, в-третьих, построение типологии текстов и, в-четвертых, выявление особых текстовых категорий.

Кроме того, существует и классификация различных определений понятия «текст» в соответствии со следующими концепциями:

1. Концепциями статического аспекта, отражающими результативно-статическое представление о тексте. В них понимается как информация, которая отчуждена от отправителя, и выступает в качестве той единственной формы, в которой язык дан человеку в непосредственном наблюдении.

2. Концепциями аспекта процессуального текста, учитывающими способность языка к живому функционированию в речи.

3. Коммуникативными концепциями, ориентирующимися на акт коммуникации, который предполагает наличие отправителя и получателя.

4. Стратификационными концепциями, которые рассматривают текст в качестве уровня языковой системы (Тураева 1986).

Лингвисты, которые изучают текст как систему, стремятся анализировать его с самых разных позиций. Так, одни исследователи демонстрируя структурный подход, рассматривают текст в его целостности, анализируя текст как некую изолированную и независимую языковую структуру более высокого уровня, чем предложение. Изучение текста в данном направлении сводятся к моделированию формальной, содержательной, а также формально-содержательной структур текста. Все исследования в данной области могут быть охарактеризованы как своеобразное «продолжение» традиционной классической грамматики, которая вышла за пределы предложения, в связи с чем проводится ряд соответствий между структурами текста и сложного предложения.

Данное направление в изучении текста основывается на положении о том, что любой текст обладает некоей определенной структурой, которая предполагает наличие соподчиненных и взаимообусловленных частей. Выделение и описание данных частей и является целью сторонников указанного направления. В результате таких исследований появился целый ряд терминов, использующихся для обозначения сложных синтаксических единиц, которые являются компонентами текста: «сложное синтаксическое целое» (А.М. Пешковский), «сверхфразовое единство» (О.С. Ахманова), «компонент текста» (И.А. Фигуровский), «синтаксический комплекс» (А.И. Овсянникова), «прозаическая строфа» (Г.Я. Солганик), «абзац» (Л.Г. Фридман), «диктема» (М.Я. Блох), «монологическое высказывание», «дискурс» (discourse), «коммуникативный блок», предложенные в работах пражских лингвистов, «микротекст» (О.И. Москальская), «высказывание» (utterance), «регистр» (register), используемый в исследованиях представителей так называемых эдинбургской и неофирсовской школ и т.д. Указанные термины часто применяются для определения довольно

разнородных явлений, но все они, тем не менее, преследуют одну цель -определить единицу текста более крупную, чем предложение.

В рамках этого подхода текст (от латинского textus - ткань, сплетение, соединение) может быть определен как объединенная «смысловой и грамматической связью последовательность речевых единиц: высказываний, сверхфразовых единиц (прозаических строф), фрагментов, разделов и т.д.» (Солганик 2000, с. 16).

Различные исследователи предлагают собственные принципы членимости текста: объективный / субъективный (З.Я.Тураева), формально-структурный, содержательный, творческий (И.Р. Гальперин), линейный / нелинейный (О.Л. Каменская) и т.п. Тем не менее, всех лингвистов, которые развивают данное направление изучения текста, объединяет общий подход к исследованию текста именно «изнутри», то есть без учета его связей с внешним миром, с так называемой текстовой «экологией».

Еще одна точка зрения основана на том, что текст, являясь системой более высокого уровня, чем предложение, сам выступает частью другой, еще более сложной системы. В число сторонников данного направления входят лингвисты, которые придерживаются литературоведческого, а точнее, постмодернистского подхода к исследованию текста: М. Фуко, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман и др. Они утверждают, что любой вербальный текст выступает как бы составной частью корпуса всех существующих в данное время текстов, т.е. литературы, публицистики и т.д., которые, в свою очередь, являются одним из элементов культуры человечества. Так, по утверждению М.М. Бахина, текст есть «...первичная данность всего гуманитарно-философского мышления и является той непосредственной действительностью, из которой только и могут исходить эти дисциплины» (Бахтин 1979, с. 281). Данная мысль М.М. Бахтина стала ключевой для лингвистики текста, которая получила развитие во второй половине XX века.

Сам текст Бахтин рассматривает как знаковую систему, которую создал

человек. Данные знаки имеют смысл, и поэтому изучение текста в начале начинается с интерпретации, а потом осмысления и понимания. Изучение текста с данных позиций требует применения методов как литературоведения, так и культурологии.

Культурологический подход к исследованию текста представляет собой, по сути, еще большее расширение предмета изучения и направлен на освещение специфических особенностей менталитета народа, которые отражены в языке, в концептосфере (Д.С. Лихачев), в прецедентных текстах (Ю.Н. Караулов), в культурных концептах (Ю.С. Степанов). Исследование текста с данных позиций требует выявления определенных ценностных доминант той или иной культуры, не только в этическом, но и в эстетическом планах. В рамках культурологического подхода к изучению текста исследуются взаимоотношения культуры (и языка в качестве ее составляющей) с сознанием и внутренним миром человека, являющегося носителем этой культуры. Получается, что в рамках данного направления изучение языка, его системы, текстов, которые на этом языке, осуществляется параллельно с изучением человека как «языковой личности», которая несёт в себе особенности определенного национального мышления, ценностных ориентиров, а также художественной логики лингвокультурного сообщества и этнической культуры в целом (Караулов 1987). Данный подход направлен на изучение духовной жизни человека, который был сформирован этой культурой, а также системы представлений личности о культуре, находящей свое отражение в национальной картине мира (Фортунатова 2004, с. 8 - 9).

Взглядызарубежныхлингвистовнапонятие «концепт» высказывают E. Margolis, S. Laurence, заявляя, что «concepts are generally understood to be structured mental representations with subpropositional content. The concept CHAIR, for example, is a mental representation with the content chair. It is implicated in thoughts about chairs and is accessed in categorization processes that

function to determine whether something is a chair» (Margolis, Laurence 2009, p. 78).

Третье направление в изучении текста непосредственно связано с исследованием типологии текстов. Ученые, работающие в данной области, целью своих исследований считают выявление конечного, исчерпывающего набора конструктов, которые обуславливают тот или иной тип текста. Это может быть базисный текст (Е. Верлих), модель текста (Дж. Мисрик), текстема как глубинная структурная форма текста (К. Циммерман), текстотип как некий абстрактный инвариант (Х. Изенберг), текстоид как идеальная схема последовательности элементов текста, которая может быть выявлена в большинстве текстов (М. Метцелтин),

Антропоцентрический подход связан с исследованием текста в аспекте его порождения (изучается позиция автора) и восприятия (рассматривается позиция читателя), а также в аспекте воздействия текста на читателя. Развитие данного подхода к тексту в конце XX века привело к усилению внимания к языковой личности читателя, а также его познавательной деятельности, которая организована средствами текста.

Проблема изучения текста органически связана и с прагматическим аспектом (А.Н. Баранов, Р. Белл, В.Г. Гак, Дж. Серль, И.П. Сусов, Д. Хаймс и др.), которые предполагает введение в текст чего-либо «извне». Это может быть другой текст, культурный контекст или читатель. Такое введение необходимо для того, чтобы потенциальная возможность генерирования новых смыслов, которая заключена в имманентной структуре текста, могла превратиться в реальность. «Поэтому процесс трансформации текста в читательском сознании, также как и трансформации читательского сознания, введенного в текст, не искажение объективной структуры, а раскрытие сущности механизма в процессе работы текста» (Ворожбитова 2005, с. 241).

Однако роль прагматического начала не может быть сведена только к разного рода переосмыслениям текста: оно представляет собой активную

сторону функционирования текста как такового. Текст, выступая генератором смысла, неким мыслящим устройством, нуждается в собеседнике для того, чтобы быть включенным в работу. Такое положение обусловлено глубоко диалогической природой человеческого сознания как такового. Текст представляет собой связь, по меньшей мере, двух высказываний, «в которых может завершаться минимальный акт общения - передача информации или обмен мыслями между партнерами» (Колшанский 1985, с. 10 - 14). Текст самым тесным образом «связан с речемыслительной деятельностью человека и поэтому его структура отражает логические взаимосвязи между соответствующими коммуникативными действиями» (Лотман 1981, с. 124).

Основные положения системно-коммуникативной концепции текста представлены в исследовании Е.В. Сидорова, который рассматривает текст в качестве определенной целостной подсистемы акта речевой коммуникации. Исследователь определяет текст как систему значений и знаковых последовательностей, которая воплощает «сопряженную модель коммуникативной деятельности адресата и отправителя сообщения» (Сидоров 1986, с. 5).

Существует немало и других работ, в которых развивается коммуникативный подход к изучению текста. Так, например, Н.Ф. Алефиренко в своей статье «Смысловая структура текста», рассматривает двунаправленность текста, отталкиваясь при этом от работ начала 1980-х гг. о коммуникативной природе текста. С точки зрения Н.Ф. Алиференко текст одной стороной обращен к внеязыковой действительности, в результате чего структура его содержания в значительной степени предопределяется связями между отображаемыми событиями. Другой своей стороной текст напрямую связан с речемыслительной деятельностью говорящего (Алефиренко 1998, с. 35 - 36).

В последнее время, в результате смены на рубеже XXI в. научных парадигм, на первый план выдвигается так называемая когнитивная

лингвистика, появление которой «было стимулировано достижениями системного подхода к языку, психолингвистики, функциональной и антропологической лингвистики» (Кубрякова 1999, с. 88). Вобрав в себя достижения данных направления языкознания, а также переработав их, когнитивная лингвистика предложила совершенно новый взгляд на природу как текста, так и языка вообще.

Когнитивное направление в лингвистике базируется на понимании языка как основного средства выражения знаний о мире (ван Дейк, Ю.Н. Караулов, Т. Виноград, Е.С. Кубрякова, Б.А. Серебрянников, Т.М. Николаева и др.). В русле когнитивной парадигмы текст осмысливается как сложный знак, выражающий знания писателя о действительности, которые воплощены в его произведении в форме индивидуально-авторской картины мира.

Приэтом, поутверждениюТ.А.

ванДейказнаниедействительностивомногомзависитотформугрупповоговоспр иятия: «Indeed, when talking as group members people tend to emphasize the positive things of their own group, and the negative things of outgroups, processes of group stereotyping, prejudice formation and polarization that may be observed at many levels of text and talk» (Dijk T.A. van, 2009, p. 71).

Ключевыми понятиями когнитивной лингвистики являются концепт и концептуализированная область. По определению Е.С. Кубряковой, «концепт, сущность ментальная прежде всего, изучается в связи с процессами говорения и понимания как процессами взаимодействия психических субъектов» (Кубрякова 1995, с. 3), а взаимодействие двух субъектов (т.е. автора и читателя) выступает основой литературной коммуникации. И, следовательно, применение концептуального анализа вполне естественно и для лингвистики текста. Обобщение различных компонентов семантического пространства, а также когнитивно-пропозициональных структур, имеющих существенное значение для данного текста, позволяет исследователю текста создать описание

концептуализированных текстовых областей, а также выявить базовые для данных областей культурные концепты.

Следует заметить, что по утверждению Т.А. ван Дейка, выбор того или иного концепта для использования в тексте зависит как от специфических когнитивных особенностей отбора информации, так и от общей концепции знания. «This may be a more general concept (like love or renting a flat) or an individual concept (Peter, this particular book, etc). In the latter case, the individual referred to may already have been "introduced" into the context of communication either by direct action or perception of certain objects (That chair must be painted red) or by previous sentences of the discourse» (Dijk T.A. van, 1977, p. 117).

В конце ХХ столетия сформировалась теория интертекстуальности, которая направлена наизучение разновидностей и функциональной роли «чужого» текста (Фатеева 1997, с. 25 - 39). Интертекстуальный подход к изучению текста порождает новую область в гуманитарных исследованиях, которая не может существовать без интеграции данных и методов всех наук, направленных на изучение человеческого сознания - психологии, философии, литературоведения, музыковедения, лингвистики, теологии. Так возникает своего рода новая поэтика текста, занимающаяся генерированием значений в семантической системе текста и интегрирующая при этом в процессе интерпретации текстов культуры все гуманитарные дисциплины. То есть фактически теория интертекстуальности, выходя за пределы отдельно взятой науки, вступает в область меганауки (Бразговская 2001, с. 7).

Следует отметить, что рассуждения об интертекстуальной природе текста культуры приводят к идее о возможности множественного прочтения, множественных интерпретаций, одного и того же текста-знака. При этом, «вопрос о том, насколько конечно/бесконечно это множество прочтений, связан с числом возможных фонов (текстов), в контексте которых сознание

«я» вступает в коммуникацию с текстом» (Бразговская 2001, с. 8).

Какотмечает T. Bex «"Intertextuality" is a tricky concept because it recognises that all texts are created and interpreted in the context of other texts that have been experienced. That is, all texts contain "traces" of previous texts» (Bex, p. 75 - 76).

Итак, в изучении текста имеет место множественность подходов и направлений, которые дополняют друг друга и способствуют более полному раскрытию его природы в лингвистическом аспекте. Такое положение вещей отражает ситуацию, которая сложилась в современной лингвистике, характерной чертой которой является полипарадигмальность, способствующая обеспечению возможности анализа объекта исследования по разным направлениям, т.е. в различных парадигмах знания, что свидетельствует о зрелости лингвистической науки и поступательном движении прогресса знания.

1.2. Текст как система высшего ранга

Ранее в лингвистике текст был только материаломдля анализа, он рассматривался как среда, в которой функционируют различные языковые единицы. В середине XX века текст сам стал рассматриваться как особая речевая единица, речевое произведение, и соответственно этому сформировалась особая научная дисциплина - лингвистика текста, в качестве объекта которой, по мысли Т.М.Николаевой, выступают «правила построения связного текста и его смысловые категории, выражаемые по этим правилам» (Николаева,1978,с.267).

На сегодняшний момент не выработано единой точки зрения на то, что такое текст и к каким явлениям - языковым или речевым, его следует относить. Л.Г. Бабенко, И.Е.Васильев и Ю.В. Казарин (Бабенко и др., 2000) признают, что общепризнанного определения текста до сих пор не существует и что, отвечая на этот вопрос, разные авторы указывают на разные стороны этого явления.

Так, И.Р. Гальперин в своем определении текста указывает на наличие у него ряда свойств, основными из которых являются завершенность и связность. «Текст - это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» (Гальперин, 1981, с. 18).

Сходной точки зрения придерживаются Н.Д. Зарубина: «Текст - это письменное по форме речевое произведение, принадлежащее одному участнику коммуникации, законченное и правильно оформленное (Зарубина 1981, с. 11).

В соответствии с еще одним определением текст представляет собой сообщение, которое существует в виде последовательности знаков, обладающей «формальной связностью, содержательной цельностью и возникающей на основе их взаимодействия формально-семантической структурой» (Лукин 2005, с. 5).

По сути, текст как нечто целостное (цельное) выступает как некий концепт, такое «ментальное образование, которое в лингвистической литературе именуется цельностью текста» (Сорокин 1985, с. 62 - 63).

В соответствии с определением, данным в БЭС «Языкознание» (1998), текст представляет собой объединенную «смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой являются связность и цельность» (БЭС, с.507).

Некоторые исследователи (О.И. Москальская, Г.В. Колшанский, Е.И. Шендельс и др.) считают, что текст представляет собой моделируемую единица языка, микросистему, функционирующую «в обществе в качестве основной языковой единицы» и обладающую «смысловой коммуникативной законченностью в общении» (Колшанский 1984, с. 35), исходную примарную величину (Шендельс 1988, с. 16 - 21). Подобное понимание текста подтверждается и возможностью типизации «реального многообразия текстовых форм и структур общественной речи» (Золотова 1984, с.164), а также описанием основных коммуникативных типов (регистров) речи, типов информации, которая содержится в текстах, подобных типизированных контекстов и т. п.

Данный подход к описанию текстов позволяет утверждать, что текст является не только конкретной единицей, связанной с реальным актом коммуникации, но и абстрактной единицей языка наивысшего уровня. Именно поэтому в лингвистике наряду с термином «текст» функционирует и термин «дискурс», который применятся по отношению к наблюдаемому, конкретному проявлению языка в речи. Таким образом, текст представляет

собой то, что существует в языке, а дискурс является текстом, который реализуется в речи.

В рамках коммуникативного подхода текст может быть определен как «речевое произведение, концептуально обусловленное (т.е. имеющее концепт, идею) и коммуникативно ориентированное в рамках определенной сферы общения, имеющее информативно - смысловую и прагматическую сущность (она может быть и нулевой)» (Болотнова 1992, с. 10).

По утверждению В.П. Белянина, текст является основной единицей коммуникации, способом хранения и передачи информации, формой существования культуры, продуктом определенной исторической эпохи, отражением психической жизни индивида и т.д. (Белянин, 1988 с. 6).

Представленные определения показывают, что все лингвисты стремятся, прежде всего, определить место текста в системе языка или речи, а также вычленить собственно текстовые категории, которые присущи только этой единице. При всех различиях рассмотренных дефиниций в них есть довольно много общего. И, прежде всего, текст в них рассматривается в качестве речетворческого произведения, продукта речи, основной единицы речи. Создание текстов, а также их осмысление происходит в процессе познания действительности и в процессе коммуникации. Все исследователи сходятся во мнении, что текст представляет собой законченное произведение, а также в том, что у текста имеется собственная внутренняя структура, определенное строение, которая обладает средствами связности его частей, не позволяющим ему «рассыпаться» на отдельные предложения.

В то же время, многие перечисленные признаки текста могут быть оспорены. Так, Е.С. Кубрякова справедливо указывает на то, что довольно большое количество текстов так и не было завершено авторами, в связи с чем эти тексты остались незаконченными. Кроме того, нередко текст отдельного стихотворения завершается многоточием, указывающим на то, что окончание

стиха следует додумать. Необходимо отметить и то, что наряду с письменными текстами выделяются и тексты устных выступлений (про них обычно говорят «текст речи / сообщения / доклада и т. д. так и не был опубликован»). Существуют также и тексты, которые записаны на звукозаписывающей аппаратуре и предназначены для прослушивания. Также далеко не у всех текстов существуют и заголовки (анонсы, объявления, рекламные тексты, отдельные стихотворения). Наконец, «не все тексты могут быть представлены в виде последовательности сверхфразовых единств - во всяком случае, если признавать, что и надписи типа «Вход воспрещен» или «Рвать цветы категорически запрещается» тоже являют собой особые тексты» (Кубрякова 2001, 73).

Таким образом, текст может быть рассмотрен в качестве некой модели сложного законченного целого и в качестве конкретной реализации данной модели в зависимости от задачи исследования.

1.3. Основные единицы текста

Текст представляет собой не хаотическое нагромождение языковых единиц разных уровней, а упорядоченную, то есть структурированную систему. Текст внешне организован в виде линейной последовательности, но на самом деле он является многоярусной структурой, которая состоит из нескольких взаимодействующих уровней и имеет свои единицы членения. Прерывистость речевого потока (текста) выступает необходимым условием его существования.

Членимость текста чрезвычайно важна для его анализа, так как она дает исследователю возможность оперировать отдельными фрагментами текста разного объема как относительно автосемантичными единицами. Однако при изучении целого текста все автосемантичные фрагменты интегрируются в единое целое. Следовательно, членимость текста находится в нерасторжимом диалектическом единстве с содержательной (когерентностью) и формальной (когезией) категориями связности текста.

Членение текста может основываться на различных критериях, поэтому выделяются разные типы и единицы членения. Так, В.В. Виноградовым и его последователями различается композициякак первично-содержательная, внутренняя структура произведения, и архитектоника как его первично-формальная, внешняя структура. Композиция представляет собой сюжетное движение и/или смену точек зрения, а архитектоника выступает как сцепление определенным образом оформленных и завершенных отрезков текста (Виноградов 1959, 1963).

И.Р. Гальперин также выделяет два типа членения текста: во-первых, объемно-прагматическое (членение на части, главы, абзацы, сверхфразовые единства и т.д.), во-вторых, контекстно-вариативное. В ходе объемно-прагматического членения происходит выделение определенных текстовых

блоков посредством количественного ограничения объема передаваемой информации. При этом объем передаваемой информации напрямую связан с типом текстовой единицы, которая включает эту информацию (Гальперин 2007).

Как отмечает Н.С. Валгина, текст имеет свою микро- и макроструктуру. Структура текста определяется особенностями внутренней организации единиц текста, под которыми принято понимать отдельные, связанные между собой части текста, и закономерностями их взаимосвязи в рамках цельного сообщения. Единицами текста на семантико-структурном уровне выступают высказывание (реализованное предложение) и межфразовое единство (ряд высказываний, объединенных семантически и синтаксически в единый фрагмент). Межфразовые единства в свою очередь объединяются в еще более крупные фрагменты-блоки, которые обеспечивают тексту целостность благодаря реализации дистантных и контактных смысловых и грамматических связей. На композиционном уровне выделяются языковые единицы качественно иного плана - абзацы, параграфы, главы, разделы, подглавки и т.д. (Валгина 2003).

При изучении текста весьма полезным считается учет не только горизонтального среза, но и вертикального. Если принимать во внимание и вертикальный план текста, то можно установить многоуровневую, многостороннюю, объемную синтаксическую и семантическую связь в тексте.

Текст всегда членится на относительно целостные в смысловом отношении фрагменты, которые с синтаксической точки зрения имеют типизированный характер. Согласно дефиниции М.Я. Дымарского, единицы текста - «это устоявшиеся в данной культурно-письменной традиции формы языкового воплощения структурных компонентов авторского замысла -концептуально значимых смыслов, -закрепляющие относительную автономность (автосемантию) образуемых на их основе компонентов текста

и обладающие признаками относительной синтаксической замкнутости, временной устойчивости и регулярной воспроизводимости» (Дымарский 1989, с. 7).

Исследование единиц текста определило формирование новой отрасли науки о языке, которая получила название «лингвистика текста» или «теория текста» и стала одним из перспективных направлений в современном языкознании. Отечественные лингвисты, работающие в русле лингвистики текста (А.Х. Востоков, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.М. Пешковский, Л.В. Щерба, Л.А. Булаховский, Н.С. Поспелов, И.А. Фигуровский, И.Р. Гальперин, Г.Я. Солганик, М.Я. Блох, О.А. Лаптева, О.И. Москальская, Е.А. Реферовская, Н.И. Серкова и др.), всегда уделяли большое внимание его горизонтальному (синтаксическому) членению. В их трудах освещаются фундаментальные вопросы синтаксического строя текста: типы текстовых единиц, закономерности их сочетаемости, базисные текстовые категории.

1.3.1. Сверхфразовое единство и его структура

Структура текста характеризуется тем, что он членится на единицы более крупные, чем предложения. Одной из таких единиц является высказывание, которое оценивается лингвистами с точки зрения его структуры, семантики, объема и характера функционирования в зависимости от прагматики (т.е. установки говорящего).

Высказывание часто воспринимается как синоним термина «предложение». Тем не менее, данные языковые единицы не совпадают. Представители Пражской лингвистической школы, кроме основной структурно-семантической схемы, которая объединяет предложение и высказывание, обратили внимание на модально-коммуникативный аспект высказывания, который отличает его от предложения. При этом были учтены и такие его речевые свойства, как интонация и актуальное членение, а также существующие в речевом общении знаки неязыкового характера, например, коммуникативное значение ситуации, жесты, уверенность говорящего в понимании смысла и т. д. С точки зрения содержания, как писал В. Скаличка, высказывание есть «полная семиологическая реакция» (Вахек 1964, с. 48). Он считал, что высказывание может представлять собой как одно слово, так и весь текст романа или научного трактата.

Современная лингвистика, которая развивает направления семантического синтаксиса и теории текста, - пишет А.Ф. Папина, -«усматривает в высказывании структурно-семантическую единицу, концептуально объединяющую значения лексических, грамматических, логико-семантических, коммуникативных ее уровней, соотнесенных с контекстом, с конкретными ситуациями, с национально-языковыми, фоновыми знаниями говорящих и слушающих, с лингвистической и

содержательной пресуппозицией (предзнанием), с фактором говорящего и адресата» (Папина 2002, с. 14).

А.Ф. Папина подчеркивает, что современные лингвисты определяют высказывание как «единицу менее двусоставного предложения, например, оно может быть равно только обращениям, междометным структурам, редуцированным репликам в диалоге. Высказывание может быть приравнено к традиционно понимаемому предложению и может быть шире предложения, включая лингвистический предтекст (номинативные цепочки, именительный темы) и посттекст (парцелляты, оценочные структуры, стоящие после базового предложения и связанные с ним по смыслу). Следовательно, высказывание равно слову, простому предложению или группе предложений с центральным, базовым предложением в его основе» (Папина 2002, с.14).

«Специальным образом организованная закрытая цепочка предложений, представляющая собой единое высказывание» (Москальская 1981, с. 17), выступает как сверхфразовое единство. Этот термин, появившийся в отечественной лингвистике в сороковые годы XX века, до сих пор является наиболее распространенным. В.Е. Шевякова определяет сверхфразовое единство (СФЕ) как «отрезок речи в форме последовательности двух и более самостоятельных предложений, объединенных общностью темы в смысловые блоки. Сверхфразовое единство имеется в устной и письменной, диалогической и монологической речи, в прозе и в стихах и т.д. Оно может совпадать с абзацем, быть больше или меньше абзаца» (БЭС 1998, с. 435).

Первая в русском языкознании попытка четкой постановки проблемы сверхфразового единства принадлежит А.М. Пешковскому, который еще в 1920 г. говорил о потребности в создании «общего термина, необходимого при сравнении различных синтаксических целых между собой» (Пешковский 1920, с. 437). При этом под «синтаксическими целыми» подразумевается и предложение (простое и сложное), и совокупность предикативных единиц в

составе сложного предложения. Таким образом, А.М. Пешковскому принадлежит первая из попыток выделить в тексте единицу крупнее предложения.

В концепции Л.А. Булаховского понятие сверхфразового единства неразрывно связано с понятием фразы, под которой подразумеваются «ритмомелодически оформленные целые как выразители определенного более или менее развернутого содержания» (Булаховский 1952, с. 352). Но «даже фраза не есть то наибольшее целое, в котором сознанию обнаруживаются словесные массивы» (Там же, с. 357). Иерархию подобных «словесных массивов» завершает, по его мнению, целое произведение слова (статья, роман и т.д.). Промежуточным звеном между целостным произведением слова и фразой Л.А. Булаховский и считает «наличие тех больших, чем фразы, но еще обыкновенно отчетливо схватываемых единств словесного выражения, в которых налицо бывают приметы синтаксического характера, - так называемые сверхфразные единства» (Там же). И хотя автор говорит, что внешним выражением сверхфразового единства на письме служит красная строка, он, по сути, не отождествляет сверхфразовое единство и абзац, поскольку отмечает существование таких сверхфразовых единств, которые включают несколько абзацев.

Н.С. Поспелов для определения единицы текста пользовался термином «сложное синтаксическое целое» (Поспелов 1948), под которым исследователь понимал синтаксическую единицу, служащую для выражения сложной законченной мысли и имеющую в составе окружающего ее контекста относительную независимость, которой обычно лишено отдельное предложение в контексте связной речи. В дальнейшем эта единица получила такие наименования, как «компонент текста» (Фигуровский 1961), «прозаическая строфа» (Солганик 1965), «диктема» (Блох, 1985, 2004).

По мнению Е.А. Реферовской, «сверхфразовое единство как единица речи вычленяется из текста семантически и формально, и представляет собой

некий структурированный комплекс. Ряд предложений, входящих в сверхфразовое единство, может быть замкнут формально...» (Реферовская 1983, с. 8). З.Я. Тураева определяет сверхфразовое единство как «отрезок текста, характеризующийся относительной смысловой и функциональной завершенностью, тесными логическими, грамматическими и лексическими связями, объединяющими его составляющие» (Тураева 1986, с. 116).

Подобно другим синтаксическим единицам, СФЕ имеет в своей основе определенную логическую форму мышления, в результате чего данную единицу текста часто рассматривают как логическое единство, то есть группу взаимосвязанных суждений, в которых отражается поступательное развитие мысли. Идентификация логической основы СФЕ обычно не входит в его определение. Традиционно сверхфразовое единство определяют как группу тесно взаимосвязанных в смысловом, грамматическом, ритмомелодическом отношениях предложений, реализующих единую микротему.

З.Я. Тураева ведущим критерием выделения СФЕ считает смысловой критерий, и пишет, что можно учитывать комплекс критериев при вычленении СФЕ: смысловой, логический, синтаксический, ритмомелодический, эмоциональный, прагматический. При этом доминирующей является относительная смысловая дискретность (Тураева 1986, с. 115).

Грамматические характеристики СФЕ включают, прежде всего, описание их лексико-грамматических и синтаксико-грамматических скреп. Среди лексико-грамматических средств связи сверхфразового единства отмечают тематическую лексику (поскольку СФЕ посвящено одной микротеме, то в нем неизбежно присутствуют лексемы, обозначающие предметы и понятия, связанные с данной темой), наличие кореферентов, слов и словосочетаний, не раскрывших своей семантики в пределах предложений, средств выражения анафорической и катафорической связи, слов указательной сферы, местоимений.

Среди синтаксико-грамматических средств связи называют порядок слов - последовательный (представлен чаще всего в повествовательных СФЕ) и параллельный (представлен в описательных СФЕ), синсемантичные элементы (союзы, союзные и относительные слова, частицы, наречия местоименного характера, устанавливающие временные, локальные, причинно-следственные и другие отношения между предложениями), которые требуют обязательного продолжения повествования, и тем самым обеспечивают связь предложений; несамостоятельные элементы высказывания (типа парцеллятов и эллиптических оборотов), формы грамматического времени, которые указывают на связь событий -одновременность или последовательность, детерминанты, вводно-модальные слова, полный или частичный параллелизм, и другие подобные средства. Однако попытки дать строгое грамматическое определение СФЕ аналогично предложению не привели к успеху по той причине, что оно оказалось единицей с параметрами, которые зависят не от чистых правил грамматики, а от коммуникативно-прагматической характеристики всего текста.

З.Я. Тураева считает, что «при изучении СФЕ необходимо учитывать прагматический фактор, интенции автора при сегментации текста, функциональный стиль, жанр» (Тураева 1986, с. 115). В основе членения текста на СФЕ лежит определенное членение экстралингвистической действительности (реальной или идеальной), связанной с обменом информацией и семиологически значимой. Это наводит нас на мысль о том, что текст не является закрытой системой, а есть продукт языкового творческого акта, для реализации которого необходимо наличие получателя.

Различия между сверхфразовым единством и абзацемописаны многими учеными. Традиционно термин «абзац» используется для обозначения отрезка текста от одной красной строки до другой. Абзац оформляет начало новой мысли и в то же время сигнализирует об окончании предшествующей. Он используется для отделения друг от друга на письме

реплик диалога или композиционно-смысловых отрезков монологического текста. Сверхфразовое единство часто членится на несколько абзацев, а абзац может включать в себя несколько СФЕ. Иногда границы абзаца и СФЕ совпадают. Протяженность абзаца не имеет фиксированного характера. Нижним пределом величины абзаца является диктема.

1.3.2. Диктема как тематическая единица текста

Термин «диктема» принадлежит М.Я. Блоху, который утверждал, что, согласно лингвистическому закону об уровневом строении языка, между уровнем предложения и целым текстом должен быть выделен еще некий промежуточный уровень. Единицей этого уровня, по мнению автора, является диктема - «элементарная тематическая единица связной речи, формируемая предложениями» (Блох 2002, с. 120). М.Я. Блох отмечает, что понятие диктемы «развивает и преобразует понятие сверхфразового единства, или сложного синтаксического целого» (Блох 2000, с. 61). По мысли автора, принципиальное различие между диктемой и сверхфразовым единством (при наличии их закономерной исторической связи) заключается в том, что сверхфразовое единство в контексте работ, выделивших его, не имеет уровнеструктурного определения, в то время как диктема, наоборот, раскрывает свои свойства в качестве естественной составной части реверсивно-определенной уровневой структуры языка. Диктема, являясь составной часть этой структуры, строго отвечает принципу построения из «одной или нескольких единиц непосредственно нижележащего уровня», т.е. из одного или нескольких предложений.Диктема,выступая составной частью данной структуры, выделяется своей четкой функцией, которая не сводится к функциям нижележащих единиц, но вбирает в себя данные функции в рамках своего собственного, интегративно-текстового назначения выражать определенную тему. Таким образом, «вне диктемы, т.е. вне диктемного строения, текст как непосредственный продукт речевой деятельности не существует, и существовать не может» (там же, с. 61 - 62).

Диктема, как правило, состоит из одного предложения, а иногда даже из одного слова-предложения. М.Я. Блох пишет: «... в несвязанной текстовой (речевой) последовательности каждое отдельное предложение отражает предметный (тематический) переход в цепи сообщений. Это значит, что

каждое из подобных предложений формирует отдельную диктему. И как таковое, оно в потенции может служить зачином связанной текстовой последовательности, раскрывающей некоторую общую тему» (Блох 2000, с. 62).

Исследователи часто сопоставляют диктему с абзацем. Действительно, между ними есть много общего. Абзац, как и диктема, строится либо одним, либо несколькими предложениями. И диктема, и абзац выражают собственную тему (микротему). Но формальное совпадение диктемы с абзацем не дает оснований уравнивать эти единицы в свойствах и функциях. Эти понятия отнюдь не тождественны. По мысли М.Я. Блоха, разница между диктемой и абзацем заключается в том, что, во-первых, диктема является универсальной единицей текста, как письменного, так и устного, в любых его стилистических разновидностях, в то время как абзац организует лишь письменный, и особенно книжно-печатный текст; во-вторых, абзац, являясь «сопредельным с диктемой и фактически представляя диктему в стилистически сбалансированном монологическом тексте, может выйти за ее рамки и включить в свой состав несколько диктем, каждая из которых, естественно, может состоять из одного или нескольких предложений» (там же, с. 62 - 63). Таким образом, если абзац - единица композиционная, то диктема - единица лингвистическая.

В диктеме выявляются четыре функционально-знаковых аспекта речи: номинация (скрытое в глубинной структуре диктемы называние событийных ситуаций различной сложности), предикация (установление их связи с действительностью), тематизация (смысловое упорядочивание их отражения, отвечающее информационной цели сообщения) и стилизация (выбор языковых форм, соответствующих условиям и требованиям коммуникации).

Актуализация отмеченных функций в общении формирует, в конечном счете, конкретную информацию, которая и является предметом восприятия адресата любого типа - читателя, слушателя, самого говорящего. Эта

информация представляет собой целый комплекс рубрик, объединенных в четыре блока: фактуальный (передача фактов), интеллективный (передача осмыслений), эмотивный (передача чувств), импрессивный (передача элементов художественного воздействия на воспринимающего текст) (Блох 2000, с. 63 - 64). Тот или иной тип информации может преобладать в том или ином структурном отрезке текста, тогда как остальные типы информации будут выступать в качестве сопутствующих.

Именно через диктему реализуются близкие и далекие связи между частями текста, и осуществляется «действие текстовой пресуппозиции, обеспечивающее необходимое раскрытие импликативно передаваемых смыслов сообщений» (Тураева 1979, с. 49). Отвечая авторской цели, текст представляет собой особым образом структурированную, а именно, диктемно-структурированную линейно-нелинейную систему. Системность и структурированность текста связана, прежде всего, с категориями цельности и связности текста, анализу которых посвящена следующая глава диссертации.

1.4. Целостность и связность как конструктивные признаки текста

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Катафорическая референция как средство реализации когезии в тесте»

1.4.1. Цельность текста

Основной задачей лингвистики текста является выявление и описание категорий текста. С философской точки зрения категория определяется как «предельно широкое понятие, в котором отображаются наиболее общие и существенные свойства, признаки, связи и отношения предметов, явлений объективного мира» (Кондаков 1975, с. 240).

Среди исследователей нет единого мнения в определении сущности текстовых категорий и единиц, в подходе к их классификации. Согласно дефиниции Т.В. Романовой, которая нам представляется наиболее убедительной, категория текста - это «совокупность языковых средств длявыраженияопределенных инвариантных семантико-функциональных значений,коррелирующихся отношениямиобъективной действительности (или денотативной ситуацией)» (Романова 2004, с. 14). О.П. Воробьева отмечает, что описание категорий текста и их взаимодействие нацелено на то, чтобы, «охарактеризовав каждую выявленную связь элементов системы отдельно, получить обобщенную характеристику всей системы, т.е. текста как целого, путем соединения знаний об этих элементах» (Воробьева 1993, с. 18).

Итак, текстовая категория есть типичный признак текста, который запрограммирован уже на уровне первичного авторского замысла и представляет собой отражение определенной части общетекстового смысла различными языковыми, речевыми и собственно текстовыми (композитными) средствами. Совокупность текстовых категорий, дополняющих друг друга, и создает текст.

Следует отметить, что в списке категорий текста, предлагаемом различными учеными и научными школами, имеются расхождения, порой, весьма существенные.

Так, И.Р. Гальперин рассматривает такие категории, как сцепление, информативность, ретроспективность и др. Этот ученый первым предложил систему текстообразующих категорий, выделив в их составе категории содержательные и формально-структурные, подчеркивая при этом их взаимообусловленность. В его монографии «Текст как объект лингвистического исследования» в качестве текстообразующих категорий были рассмотрены следующие параметры текста: информативность, членимость, когезия (внутритекстовые связи), континуум, автосемантия отрезков текста, ретроспекция и проспекция, модальность, интеграция и завершенность текста (Гальперин 2007). Все данныекатегории, по мысли автора, реализуются в определённых типах текста: категория информативности реализуетсяв повествовании, рассуждении,описании (обстановки,ситуации, действия, природы,личности); категория интеграциивыражаетсяа)вформахподчиненияодних частейтекста другим,б) в стилистическихприемах,в) в синонимических повторахит.д.

Особое внимание данный исследователь обращал внимание на категории ретроспекции и проспекции, которые он описал на примере художественной речи. Эти категории, которые, по мысли автора, выявляются как композиционными,так илексическимисредствами, по существу являются «ступеньками познания» природы текста, его организующих построений и его функционирования (Гальперин 1977, с. 524).

В самом общем плане ретроспекция - это «... обращение к прошлому, обзор прошедших событий»; проспекция же есть «обращение к будущему, взгляд на предстоящие события» (БСЭ 1981, с. 1134). Исходя из этих определений, можно сделать вывод, что ретроспекция и проспекция в большей мере, чем другие категории, участвуют в структурировании

произведения, поскольку указывают на ход изложения, в основе которого лежат векторные пространственные признаки, передающие зрительное представление текста: вперед - назад, ниже - выше. Таким образом, категории ретроспекции и проспекциии связаны с созданием и строением текста, «с пространственно-композиционной координатой» (Матвеева 1990, с. 58). Поэтому их рассмотрение связано с изучением проблем тексообразования, то есть развертывания и построения целостного текста (произведения).

Иной список категорий текста предлагает Т.Н. Николаева: пред- и постинформация, рассказ о мире / пересказ мира, инициальность / неинициальность (Николаева 2000). О.П. Воробьева рассматривает категории референциальности, концептуальности, адресантности, адресованности, указывая на условность их разграничения, т.к. «они находятся в отношениях тесной взаимной сопряженности и совмещения, обнаруживаясь в семантическом пространстве макрознака по неким семантическим «сгущениям», коррелирующим с поверхностными сигналами в ткани текста» (Воробьева 1993, с. 43).

Текст никогда не моделируется одной текстовой категорией, а только всегда их совокупностью. Однако по мнению большинства исследователей, основу универсальных категорий текста составляют целостность и связность, играющие большую роль в структурнойорганизации текста.

Так, Е.И. Диброва выделила в качествефундаментальной категории текстовойкатегориисвязность, которая

обеспечиваетпринциппоследовательностиповествования,ачеловеческое сознание,по мнению автора,выработало стандарты текстообразования,как вобласти развитиямысли,так ивобластиееформы (Диброва 2001).

Сточкой зрения Е.И. Дибровой

перекликаютсяидеиЛ.Г.Бабенко,выделившейцелостность(плансодержания)ис вязность(план выражения) вкачествеуниверсальных категорий текста:

«Целостность (или цельность) текста ориентирована на план содержания, на смысл, она в большей степени психолингвистична и обусловлена законами восприятия текста, стремлением читателя, декодирующего текст, соединить все компоненты текста в единое целое» (Бабенко, Казарин 2005, с. 41).

Связность же, напротив, в большей степени лингвистична, «она обусловлена линейностью компонентов текста, т.е. синтагматична» (Бабенко, Казарин 2005, с. 41). Данная категория внешне выражается в тексте на уровне синтагматики слов, предложений и текстовых фрагментов. «Автор текста в процессе его порождения стремится расчленить континуальный смысл на компоненты, в связи с чем, можно говорить и об интенциональности связности: она обусловлена замыслом автора» (Бабенко, Казарин 2005, с. 41).

К.А. Филиппов эти две категории тоже считает главными свойствами текста: «Цельность предполагает внутреннюю законченность, смысловое единство текста. Связность заключается в сцеплении компонентов текста между собой, причем не только элементов, следующих в тексте непосредственно друг за другом, но и на некоторой дистанции друг от друга» (Филиппов 2003, с. 134 - 135).

Целостность (цельность) является менее исследованной текстовой категорией, поскольку несовершенство методики лингвистического анализа и недостаточность понятийного аппарата на начальном этапе развития лингвистики текста позволяли изучать в целых речевых произведениях лишь связность текста. Именно это имел в виду А.А. Леонтьев, говоря, что «аппарат современной лингвистики текста пригоден лишь для анализа связности» (Леонтьев 1979, с. 18). Именно потому, что целостность текста ориентирована на план содержания, на смысл, она в большей степени психологична и обусловлена законами восприятия текста, стремлением читателя, декодирующего текст, соединить все компоненты текста в единое целое.

По словам Ю.А. Сорокина, целостность «есть латентное (концептуальное) состояние текста, возникающее в процессе взаимодействия реципиента и текста» (Сорокин 1982: 65). Именно в силу этого «проекция текста (концепт текста, текст как цельность/ целостность) представляет интерес для психолингвистических исследований» (там же, с. 63). Поэтому целостность как фундаментальное свойство текста была рассмотрена А.А. Леонтьевым, полагающим, что, в отличие от связности, реализующейся на отдельных участках текста, цельность представляет собой свойство текста в целом: «В противоположность связности цельность есть характеристика текста как смыслового единства, как единой структуры, и определяется на всем тексте. Она не соотносима непосредственно с лингвистическими категориями и единицами и имеет психолингвистическую природу. Суть феномена целостности... в иерархической организации планов речевого высказывания, используемых реципиентом при его восприятии» (Леонтьев 1979, с. 2).

С точки зрения Л.Г. Бабенко, «целостность текста обеспечивается его денотативным пространством и конкретной ситуацией его восприятия: кто воспринимает текст? где? когда? зачем? Это позволяет говорить о ситуативности цельности текста» (Бабенко, Казарин 2005, с. 41).

Цельность текста обеспечивается такими категориями, как информативность, интегративность, завершенность, хронотоп (текстовое время и текстовое пространство), а также категориями образа автора и персонажа, модальности, эмотивности и экспрессивности.

Существует три вида цельности: смысловая, коммуникативная и структурная.

Смысловая целостность текста заключается в единстве его темы. Под темой целого текста или микротекста О.И. Москальская понимает «смысловое ядро текста, его конденсированное и обобщенное содержание» (Москальская 1981, с. 17). Переход от одной темы к другой есть пограничный

сигнал, знаменующий конец одного сверхфразового единства и начало другого.

Коммуникативная целостность текста «выражается в коммуникативной преемственности между его составляющими. Суть этого явления заключается в том, что каждое последующее предложение в сверхфразовом единстве опирается в коммуникативном плане на предшествующее, продвигая высказывание от известного, «данного» к новому, вследствие чего образуется тема-рематическая цепочка, имеющая конечный характер и определяющая границы сверхфразового единства» (Там же с. 21).

Структурная целостность заключается «в наличии в тексте многочисленных внешних сигналов связей между предложениями. Они указывают на то, что сверхфразовое единство является также структурным целым. Сигналами структурной связи между предложениями служат местоимения и местоименные наречия, выбор формы артикля, употребление времен и многое другое. Они активно участвуют в установлении левосторонних (анафорических) и правосторонних (катафорических) связей между предложениями, составляющими сверхфразовое единство. Тем самым они выполняют текстообразующую функцию» (Там же, с. 26).

В современной лингвистике распространен термин «когерентность» (от лат. соНавгвт - «находящийся в связи»), который употребляется большинством лингвистов в качестве синонима к термину «цельность». «Когерентность, т.е. глубинная содержательно-смысловая связность текста, - пишет В.Е. Чернявская, - будучи как лингвистическим, так и в значительной степени экстралингвистическим феноменом, не обязательно эксплицируется на поверхностном уровне текста посредством конкретных языковых знаков. Можно сказать - не обязательно «материализуется в тексте». При этом существуют ситуации, когда внешне бессвязные последовательности слов и предложений идентифицируются реципиентом

как текст, т.е. высказывание воспринимается как когерентное» (Чернявская 2009, с. 26).

Итак, цельность понимается как внутренняя смысловая организация текста (высказывания), не обязательно эксплицируемая в языковых категориях, но всегда осознаваемая при восприятии текста, в то время как аппарат лингвистики пригоден для характеристики именно связности (Леонтьев 1969: 19). Действительно, цельность (когерентность) - это то качество, которое реконструируется реципиентом, в результате чего текст можно рассматривать как механизм, «запускающий» когнитивные процессы его восприятия. Однако цельстность текста - не только когнитивный процесс, в котором именно реципиенту принадлежит активная роль в интерпретации текста и в раскрытии текстового (коммуникативного) назначения. Текст является еще и системой, в которой языковые средства, структуры, формы, объединенные коммуникативной стратегией отправителя, закладывающего в текстовую ткань разного рода коммуникативный сигналы, объединены в единое целое, т.е. связаны между собой.

1.4.2. Связность текста - локальная и глобальная.

Соотношение когеретности и когезии в тексте

Вопрос о связности текста является одним из основных вопросов его аналитического описания. Текст, как отмечает Л.Г. Бабенко, есть «очень сложный знак, поэтому он имеет гибкую систему внутритекстовых связей, ведь известно, что чем ниже уровень языковой системы, тем жестче правила комбинации составляющих ее единиц, и наоборот, чем выше уровень языковой системы, тем более мягкими являются правила соединения ее единиц» (Бабенко, Казарин 2005: 82). Поэтому связность является важнейшей текстовой категорией, наличие которой повышает статус некоторого множества высказываний, превращая их в текст.

И. Беллерт дает следующее рабочее определение связного текста, или дискурса: «Дискурс - это такая последовательность высказываний, в которой семантическая интерпретация каждого высказывания зависит от интерпретации высказываний в последовательности. Иными словами, адекватная интерпретация высказывания, выступающего в дискурсе, требует знания предшествующего контекста» (Беллерт 1978, с. 172).

Связность, в большинстве случаев именуемая лингвистическим термином когезия (сohaesiлаm. - «быть связным»), - это первое, с чем имеет дело получатель, воспринимая готовый текст. Точнее, он воспринимает языковые знаки, специфическим образом взаимодействующие между собой.

Ранние этапы становления лингвистической теории текста были отмечены совершенно отчетливой тенденцией рассмотрения когезии только лишь как средства формальной внутритекстовой связи. По мере развития лингвистики текста, когезию стали понимать значительно шире, принимая во внимание ее текстообразующие потенции в плане формирования не только структурной, но и смысловой (содержательной) целостности произведения. Неслучайно М.М. Бахтин писал, что целое называется механическим, если отдельные элементы его соединены только в пространстве и времени

внешнею связью, а не проникнуты внутренним единством смысла. Части такого целого, по мнению великого ученого-культуролога, хотя и лежат рядом и соприкасаются друг с другом, но в себе они чужды друг другу (Бахтин 1986, с. 3).

По мнению Н.Д. Арутюновой, связность позволяет «перейти от потенциального смысла изолированных значимых единиц к актуальному смыслу сообщения, выражая при этом отношения между его частями» (Арутюнова 1972, с. 267). Поэтому в противовес цельности связность в большей степени лингвистична, поскольку «она обусловлена линейностью компонентов текста, т. е. синтагматична. Эта категория внешне выражается в тексте на уровне синтагматики слов, предложений, текстовых фрагментов.

Существует несколько подходов к изучению связности текста, которая рассматривается как 1) поверхностная связь между предложениями; 2) повторение некоторой совокупности однородных семантических отношений; 3) условие правильности коммуникативного поведения, высший уровень связности текста (Колшанский 1978).

Л.Г. Бабенко выделяет следующие типы внутритекстовых связей: эксплицитные/имплицитные (основание - степень словесной выраженности в тексте); лексические/грамматические (основание - языковые способы репрезентации связи); параллельная/последовательная связь (основание -характер соотнесенности фраз в контексте) и др. По мысли исследователя, классификация внутритекстовых связей должна опираться на уровневое представление текста, так как они обнаруживаются на всех его уровнях.

На уровне семантики существование внутритекстовых связей обусловлено концептуальностью текста и его соотнесенностью с определенным фрагментом действительности. На уровне грамматики текста они обусловлены закономерностями грамматического согласования и грамматической зависимости, которые мотивированы законами языковой синтагматики. На прагматическом уровне эти связи обусловлены

особенностями индивидуально-авторского стиля (Бабенко, Казарин 2005, с. 182).

В.А. Лукин из всех форм связности особенно выделяет семантико-синтаксическую связность, которая осуществляется посредством пресуппозиций и импликаций. Пресуппозиции суть такие компоненты высказываний, которые, судя по их оформлению, отправитель текста считает истинными и уже известными адресату. Импликации рассматриваются автором как сообщения, выводимые получателем текста из содержания или компонентов последнего (Лукин 2003, с. 35).

Согласно концепции голландского ученого Т.А. ван Дейка связность бывает двух типов - локальная и глобальная. В основе его теории лежат ситуационные модели - не абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях - как в ментальных моделях, сценариях и фреймах, - а личностные знания носителей языка, аккумулирующие их предшествовавший индивидуальный опыт, установки и намерения, чувства и эмоции (Дейк ван 2000)

По сути, ван Дейк исходит из тезиса, что мы понимаем текст только тогда, когда мы понимаем ситуацию, о которой идет речь. Использование моделей объясняет, почему слушающие прекрасно понимают имплицитные и неясные фрагменты текстов - в этом случае они активизируют соответствующие фрагменты ситуационной модели. Только на основе моделей мы можем определить истинность или ложность тех или иных фрагментов текста, установить их кореферентность и выявить связность на локальном и глобальном уровнях (Караулов, Петров 2000, с. 8).

Локальная связность - представляет собой связность линейных последовательностей (высказываний, межфразовых единств), определяющуюся межфразовыми синтаксическими связями. Категория локальной связности текста находит свое выражение посредством повтора элементов текста с одинаковым объектом референции, но с различными

формами лексической реализации (субституции), дословного повтора однажды упомянутого элемента в последующем тексте (рекурренции), дейктических элементов, конъюнкции, эллиптических структур и синтаксического параллелизма.

Глобальная связность представляет собой явление, обеспечивающее единство текста как смыслового целого, его внутреннюю цельность, проявляющуюся через ключевые слова, которые тематически и концептуально объединяют текст и его фрагменты. Категория глобальной связности текста проявляется в использовании лексики, относящейся к одному тематическому кругу (изотопии), повторной номинации заголовка и элементов подзаголовочного комплекса в последующем тексте, а также в дистантном повторе синтаксических структур. Глобальная связность соответствует понятию целостности, т.к. характеризует весь дискурс в целом или его большие фрагменты (Валгина 2003, с. 26).

По определению американских исследователей М.А.К. Холлидея и Р. Хасана, когезия в широком смысле слова - это семантическая категория, которая «относится к соотношению значений, существующих в тексте и определяющих текст... Когезия представляет собой набор связей значения, общий для всех типов текстов, то, что отличает текст от «не-текста» и соотносит, связывает отдельные значения текста друг с другом» (Холлидей, Хасан 1976, с. 99).

И.Р. Гальперин определял когезию как «особые виды связи, обеспечивающие континуум, т.е. логическую последовательность, (темпоральную и/или пространственную) взаимозависимость отдельных сообщений, фактов, действий и пр.» (Гальперин 2007, с. 74).

В более узком понимании, когезия представляет собой только локальную связность, то есть связность линейного типа, которая выражается формально, по преимуществу, языковыми средствами. Такая связность

базируется на местоименной субституции, лексических повторах, наличии союзов, соотнесенности грамматических форм и т.п.

В исследовании Т.В. Милевской рассматриваются шесть типов когезии, объединяющих и широкое, и узкое ее понимание:

1) структурная когезия, играющая синтезирующую роль в структурно-смысловой организации текста;

2) дистантная когезия - объединение компонентов текста произведения, организация его композиционного устройства и пропорциональной согласованности его составных частей;

3) образная когезия, участвующая в развитии содержания текста и его составных частей;

4) лексико-семантическая когезия, выступающая как глобальная связность дискурса и текста, которая опирается на соотнесенность элементов лексической системы, совокупность номинативных цепей слов (словосочетаний), наиболее значимых для передачи содержания текста;

5) формально-логическая и абстрактно-содержательная когезия, которые отражают основополагающие принципы структурно-смысловой организации текста;

6) грамматическая связность, охватывающая любой вид объединения предикаций.

В качестве средств выражения когезии автор называет местоименные слова и союзы; лексические повторы; элементы лексической системы, находящиеся в гиперогипонимических, синонимических и антонимических отношениях; слова, соотнесенные друг с другом в синтагматическом ряду на основе общих сем и ассоциативных связей; модальные слова и частицы; синсемантичные лексемы и слова с дейктической семой (Милевская 2003).

И.В. Арнольд выделяет в пространстве художественного текста лексические и синтаксические связи. По утверждению исследователя, лексические связи включают в себя отношения синонимии, антонимии,

морфологической производности (однокоренные слова), семантической производности (возможные образные употребления данного слова), а также любые отношения, при которых сопоставляемые слова обладают каким-нибудь видом семантической общности. При синтаксической связи должны учитываться структура и объем предложений, степень их автономности и полноты, большее или меньшее использование подчинения и соотношение числа придаточных предложений и предложных оборотов, а также способы соединения предложений в абзацы и способы перехода от абзаца к абзацу (Арнольд 1981).

В.А. Лукин выделяет следующие виды когезии:

1) связность на уровне одноплановых единиц и форм знаков.

Под связностью одноплановых единиц имеется в виду повтор таких зрительно воспринимаемых образов (линий, черточек, точек и т.п.), которые не расцениваются получателем однозначно как формы знаков.

2) связность знаковых элементов текста.

Как считает В.А. Лукин, «этот вид связности значим в гораздо большей степени для понимания смысла текста и его последующей интерпретации» (Лукин 1999, с. 22). В нем принимают участие такие элементы текста, которые расцениваются получателем как знаки. К ним могут относиться не только морфемы, лексемы или предложения, но еще и то, что не является языковым знаком или вообще не может быть знаком вне текста.

3) лексическая связность.

Это один из наиболее важных видов связности. Как отмечают Р. Хасан и М.А.К. Халлидея, лексическая связность текста выражается в повторе лексических единиц и их чередовании в разных формах. Она реализуется за счет слов и словосочетаний, которые входят в одну тематическую сферу, а также посредством развертывания синонимических, антонимических и гипонимо-гиперонимических отношений (Холлидей, Хасан 1979).

4) грамматическая связность

Под грамматической связностью чаще всего имеется в виду повтор грамматических форм слов. С точки зрения В.А. Лукина, указанный тип связности наименее значим и полностью зависит от семантики текста, главенствующая роль которой предопределяет приоритет связности лексической, на фоне которой и определяется грамматический повтор, релевантный именно для текста. Однако, это не исключает того, что то или иное грамматическое значение может приобрести в конкретном тексте особый вес и стать, например, ключевым фактором для определения его структуры или для его интерпретации.

Французский исследователь Л. Теньер считает самым важным типом связи синтаксическую связь. Он пишет: «Синтаксическая связь необходима для выражения мысли. Без нее мы не могли бы передать никакого связного содержания. Наша речь была бы простой последовательностью изолированных образов и идей, ничем не связанных друг с другом. Именно синтаксическая связь делает предложение живым организмом, и именно в ней заключена его жизненная сила. Построить предложение - значит вдохнуть жизнь в аморфную массу слов, установив между ними совокупность синтаксических связей» (Теньер 1988, с. 23).

Американский лингвист Т. Гивон выделяет четыре типа локальной связности (особенно характерных для нарративного дискурса): референциальную (тождество участников), пространственную, временную и событийную (Givon 1995).

М. Холлидей и Р. Хасан выделяют пять средств когезии: референцию, субституцию, эллипсис, конъюкцию (соединение) и лексическую когезию (Холлидей, Хасан 1979: 109).

Коньюкция (соединение) содержит большое количество лексических единиц и разнообразия выражаемых ими логических отношений. Соединительными средствами когезии являются не только отдельные слова (прежде всего союзы - особенно соединительно-противительные союзы and и

but), но и словосочетания (on the contrary, in such an event и т.п.), и даже целые предложения (I mean и т.п.).

Лексическая когезия - это связность текста, которая достигается посредством повторов лексических единиц и их чередования в разных формах, за счет слов и словосочетаний, которые входят в одну тематическую сферу, а также посредством развертывания синонимических и других видов отношений.

Эллипсис характерен, прежде всего, для разговорной речи, в особой степени - для диалога, где могут опускаться различные элементы предшествующих предложений или даже целые предложения, чье содержание отражается в предшествующем элементе, а также вытекает из предыдущего контекста.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Самохвалова Екатерина Владимировна, 2016 год

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алексеева И.С. Профессиональное обучение переводчика: Учебное пособие по устному и письменному переводу для переводчиков и преподавателей/ И.С. Алексеева. — СПб.: Издательство «Союз», 2001 . — 288 с.

2. Алефиренко Н. Ф. Смысловая структура текста / Н. Ф. Алефиренко // Текст как объект многоаспектного исследования: Сборник статей научно-методического семинара «ТЕХТШ». — СПб.: СПбГУ; Ставрополь: Ставропольский государственный униерситет. — 1998. — Вып. 3. — С. 3536.

3. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка / И. В. Арнольд. — Ленинград: Просвещение, 1981. — 295 с.

4. Арутюнова Н. Д. Лингвистические проблемы референции / Н. Д. Арутюнова // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Радуга. — 1982. — Вып. 8. — С. 5- 40.

5. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы / Н. Д. Арутюнова. — М.: Наука, 1976. — 384 с.

6. Арутюнова Н. Д. Референция / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Советская Энциклопедия. — 1990. — С. 411 - 412.

7. Арутюнова Н. Д. Русское предложение. Бытийный тип: структура и значение / Н. Д. Арутюнова, Е. Н. Ширяев. — М.: Русский язык, 1983. — 198 с.

8. Арутюнова Н. Д. Синтаксис / Н. Д. Арутюнова // Общее языкознание. Внутренняя структура языка. — М.: Наука. — 1972. — С. 297 - 331.

9. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. — М.: Советская Энциклопедия, 1966. — 148 с.

10. Бабенко Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика / Л. Г. Бабенко, Ю. В. Казарин. — М.: Наука, 2005. — 496 с.

11. Баландина Л. А. Русский язык и культура речи / Л. А. Баландина, Г. Р. Давидян, Г. Ф. Кураченкова, Е. П. Симонова. — М.: Гардарики, 2005. — 544 с.

12. Бархударов Л.С. Грамматика английского языка/ Л.С. Бархударов, Д.А. Штелинг. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1960. — 425 с.

13. Бахтин М. М. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 5. Работы 1940-х - начала 1960-х годов / М. М. Бахтин. — М.: Русские словари; Языки славянских культур, 1996. — 732 с.

14. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. — М.: Искусство, 1979. — 421 с.

15. Беллерт И. Об одном условии связности текста / И. Беллерт // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Радуга. — 1978. — Вып. 8. — С. 172 - 207.

16. Белоусова М.В. Экспрессия в языке/ М.В. Белоусова, Г.А. Шушарина [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL: http://www.scienceforum.ru/2013/pdf/6530.pdf (дата обращения 25.09.2013). — Загл. с экрана.

17. Белянин В. П. Психолингвистические аспекты художественного текста /

B. П. Белянин. — М.: МГУ, 1988. — 120 с.

18. Блох М. Я. Диктема в уровневой структуре языка / М. Я. Блох // Вопросы языкознания. — М.: Наука. — 2000. — № 4. — С. 56 - 67.

19. Блох М. Я. Коммуникативные члены предложения в аспекте актуального членения / М. Я. Блох // Иностранные языки в школе. — М., 1976. — №5. —

C. 14 - 23.

20. Блох М. Я. Проблемы основной единицы текста / М. Я. Блох // Коммуникативные единицы языка. — М.: МГПИИЯ им. М. Тореза. — 1985 — С. 19 - 23.

21. Блох М. Я. Теоретические основы грамматики / М. Я. Блох. — М.: Высшая школа, 2002. — 160 с.

22. Блумфилд Л. Язык/ Л. Блумфилд; Пер. с англ. Е.С. Кубряковой, В.П. Мурат; Коммент. Е.С. Кубряковой; Под ред. и с предисл. М.М. Гухман. — М.: Прогресс, 1968. — 609 с.

23. Богуславская О. Ю. О семантике анафоры / О. Ю. Богуславская // Формальное представление лингвистической информации: Сб. науч. трудов. — Новосибирск, 1982. — С. 64 - 84.

24. Болотнова, Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня / Н. С. Болотнова. — Томск: Издательство Томского университета, 1992. — 312 с.

25. Большая советская энциклопедия / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — М.: Советская энциклопедия, 1981. — 719 с.

26. Большой энциклопедический словарь. Языкознание / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Большая российская энциклопедия, 1998. — 685 с.

27. Бразговская, Е. Е. Текст в пространстве культуры: («Shy. Ogroly Semite» Ярослава Ивашкевича) / Е. Е. Бразговская. — Пермь: Издательство Пермского государственного педагогического университета, 2001. — 114 с.

28. Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. — К.: Радянська школа, 1952. — 884 с.

29. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка / К. Бюлер. — М.: Прогресс, 2000. — 528 с.

30. Валгина Н. С. Теория текста / Н. С. Валгина. — М.: Логос, 2003. — 173 с.

31. Васильченко Н. А. Посессивность и референция / Н. А. Васильченко — Уфа: РИЦ БашГУ, 2007. — 125 с.

32. Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы / Й. Вахек. — М.: Прогресс, 1964. — 350 с.

33. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов/ А. Вежбицкая. — М.: Языки славянской культуры, 2001. — 290 с.

34. Виноградов В. В. Итоги обсуждения вопросов стилистики / В. В. Виноградов // Вопросы языкознания. — М., 1955. — № 1. — С. 60-87.

35. Виноградов В. В. Некоторые вопросы советского литературоведения / В. В. Виноградов // Литературная газета. — М., 1951. — № 59.

36. Виноградов В. В. О языке художественной литературы / В. В. Виноградов. — М.: Гослитиздат, 1959. — 656 с.

37. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В. В. Виноградов. — М.: Издательство АН СССР, 1963. — 256 с.

38. Вольф Е. М. Грамматика и семантика местоимений / Е. М. Вольф. — М.: Наука, 1974. — 224 с.

39. Воробьева О. П. Текстовые категории и фактор адресата / О. П. Воробьева. — Киев: Вища школа, 1993. — 200 с.

40. Ворожбитова А. А. Теория текста: Антропоцентрическое направление / А. А. Ворожбитова. — М.: Высшая школа, 2005. — 241 с.

41. Гак Г.М. Избранные философские труды/ Г.М. Гак. — М.: Мысль, 1981. — 385 с.

42. Гальперин И. Р. Грамматические категории текста (Опыт обобщения) / И. Р. Гальперин // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. Т. 39. — 1977. - № 6. — С. 522 - 532.

43. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка/ И.Р. Гальперин. — М.: Высшая школа, 1981. — 334 с.

44. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. — М.: КомКнига, 2007. — 144 с.

45. Гольдин В. Е. Жанровая организация речи в аспекте социальных взаимодействий / В. Е. Гольдин, О. Н. Дубровская // Жанры речи. — Саратов, 2002. — Вып. 3. — С. 5-18.

46. Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация / Т. А. ван Дейк. — Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртене, 2000. — 308 с.

47. Диброва Е. И. Категория связности художественного текста / Е. И. Диброва // Традиционное и новое в русской грамматике. Сборник статей памяти Веры Арсеньевны Белошапковой. — М., 2001. — С. 300 - 311.

48. Дикарева С. С. Семантика анафоры / С. С. Дикарева // Структурная и прикладная лингвистика. — Ленинград, 1987. — Вып. 3. — С. 29-38.

49. Дымарский М. Я. Сложное синтаксическое целое в функциональном аспекте (на материале конструкций с локальным / темпоральным детерминантом в инициальной позиции): дис. ... канд. филол. наук / М.Я. Дымарский. — Ленинград, 1989. — 301 с.

50. Есперсен О. Философия грамматики / О. Есперсен. — М.: Издательство иностранной литературы, 1958. — 400 с.

51. Заболотнева О.Л. Виды и функции повторов: на примере русскоязычных и англоязычных лекций/ О.Л. Заболотнева// Филологические науки. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2012. — № 5 (16). — С. 76 - 79.

52. Зарубина Н. Д. Текст: лингвистический и методический аспекты / Н. Д. Зарубина. — М.: Русский язык, 1981. — 113 с.

53. Зеленщиков А. В. Структура семантического пространства текста / А. В. Зеленщиков // Диалектика текста. Т. 2. — СПб.: СПбГУ, 2003. — 275 с.

54. Золотова Г. А. К вопросу о конститутивных единицах текста / Г. А. Золотова // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. — М.: Наука, 1984. — С. 17 - 28.

55. Караулов Ю. Н. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ю. Н. Караулов, В. В. Петров // Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. — Благовещенск: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртене, 2000. — С. 5 - 11.

56. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность/ Ю.Н. Караулов. — М.: Наука, 1987. — 263 с.

57. Кибрик А. А. Когнитивные исследования по дискурсу / А. А. Кибрик // Вопросы языкознания.— М.,1994.— № 5. — С. 126 - 139.

58. Кибрик А. А. Местоимение как дейктическое средство / А. А. Кибрик // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. Коллективная монография. — М.: Наука, 1992. — С. 207-236.

59. Кибрик А. А. Типология средств оформления анафорических связей: автореф. дис.....канд. филол. наук / А.А. Кибрик. — М., 1988. — 24 с.

60. Кирвалидзе Н.Г. Дейктические средства в системе современного английского языка и их роль в организации текста: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / Н.Г. Кирвалидзе. - М., 1991. - 49 с.

61. Кожевникова К. Об аспектах связности в тексте как целом / К. Кожевникова // Синтаксис текста. — М.: Наука, 1979. — С. 49-67.

62. Колшанский Г. В. Коммуникативная функция и структура языка / Г. В. Колшанский. — М.: Наука, 1984. — 176 с.

63. Колшанский Г. В. Лингвокоммуникативные аспекты речевого общения / Г. В. Колшанский // Иностранные языки в школе. — М., 1985. — № 1. — С. 10 -14.

64. Колшанский Г. В. Текст как единица коммуникации / Г. В. Колшанский // Проблемы общего и германского языкознания. — М., 1978. — С. 25 - 37.

65. Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник / Н. И. Кондаков. — М.: Наука, 1975. — 720 с.

66. Коровина И. В. Речевое явление референции и его типы / И. В. Коровина // Лингвистические и экстралингвистические проблемы коммуникации: теоретические и прикладные аспекты. Межвуз. сб. науч. тр. с межд. участием. — Саранск: Издательство Мордовского университета, 2009. — Вып. 7. — С. 50-59.

67. Кубрякова Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина. — М.: Издательство МГУ, 1996. — 245 с.

68. Кубрякова Е. С. О контурах новой парадигмы знания в лингвистике. Структура и семантика художественного текста: докл. конф. / Е. С. Кубрякова, О. В. Александрова. — М.: [б. и.], 1999. — 88 с.

69. Кубрякова Е. С. О тексте и критериях его определения / Е. С. Кубрякова // Текст. Структура и семантика. Т. 1. — М.: ВЛАДОС, 2001. — С. 72 - 81.

70. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику / Дж. Лайонз. — М.: Прогресс, 1978. — 844 с.

71. Лебедева М.Б. Структурно-семантическая организация и средства выражения пояснительной связи в современном английском языке/ М.Б. Лебедева. — Пятигорск, 1989.

72. Леонтьев А. А. Признаки связности и цельности текста / А. А. Леонтьев // Лингвистика текста: материалы науч. конф. — М.: МГПИИЯ, 1979. — С. 2 -172.

73. Леонтьев А. А. Язык, речь, речевая деятельность / А. А. Леонтьев. — М.: Просвещение, 1969. — 214 с.

74. Лукин В. А. Лингво-семиотические свойства художественного текста, его компоненты и параметры типологического определения: дис. ... д-ра филол. наук / В.А. Лукин. — Орел, 2003. — 413 с.

75. Лукин В. А. Художественный текст. Основы лингвистической теории и элементы анализа / В. А. Лукин. — М.: Ось-89, 1999. — 189 с.

76. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов/ Ж. Марузо: Пер. с франц. Н.Д. Андреева; Под ред. А.А. Реформатского; Предисл. В.А. Звегинцева. — М.: Издательство иностранной литературы, 1960. — 439 с.

77. Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий / Т. В. Матвеева. — Свердловск: Издательство Уральского университета, 1990. — 168 с.

78. Милевская Т. В. Связность как категория дискурса и текста: Когнитивно-функциональный и коммуникативно-прагматический аспекты: дис. ... д-ра филол. наук / Т. В. Милевская. - Ростов-н/Д, 2003. — 390 с.

79. Мирзамухамедова М. Ф. Семантико-синтаксическая характеристика указательных местоимений и местоименных наречий в современном английском языке: автореф. дис... канд. филол. наук / Мирзамухамедова Мархамат Фехритдиновна. — М., 1984. — 27 с.

80. Москальская О. И. Грамматика текста / О. И. Москальская. — М.: Высшая школа, 1981. — 183 с.

81. Николаева Т. М. Лингвистика текста: Современное состояние и перспективы / Т. М. Николаева // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. — М.: Прогресс, 1978. — С. 5-39.

82. Новожилова А. А. Временная референция. Дейксис и анафора / А. А. Новожилова // Актуальные проблемы лингвистики XXI века: сб. статей по мат. междунар. науч. конференции, г. Киров 6-7 декабря 2006 г. — Киров: Издательство ВятГГУ, 2006. — С. 182-187.

83. Павлов В. В. Средства когезии в художественном тексте / В. В. Павлов, В. И. Белокопытов // Функционирование языка в тексте. — Сума, 1987. — С. 1019.

84. Падучева Е. В. Анафорические связи и глубинная структура текста / Е. В. Падучева // Проблемы грамматического моделирования. — М.: Наука, 1976.

— С. 96-107.

85. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью / Е. В. Падучева. — М.: Наука, 1985. — 271 с.

86. Падучева Е. В. Референциальные аспекты семантики предложения / Е. В. Падучева // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. — М., 1984. — Т. 42. — С. 291-303.

87. Панфилов В.З. Философские проблемы языкознания / В.З. Панфилов. — М.: Наука, 1977. — 288 с.

88. Папина А. Ф. Текст: его единицы и глобальные категории / А. Ф. Папина.

— М.: Едиториал УРСС, 2002. — 368 с.

89. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении / А. М. Пешковский. — М.: Государственное издательство, 1920. — 504 с.

90. Плещенко Т.П. Стилистика и культура речи/ Т.П. Плещенко, Н.В. Федотова; Р.Г. Чечет [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.gennadij.pavlenko.name/ex-book?text=250 (дата обращения 30.09.2013). — Загл. с экрана.

91. Поспелов Н. С. Сложное синтаксическое целое и основные особенности его структуры / Н. С. Поспелов // Докл. и сообщ. ин-та рус. яз. — М.: АН СССР, 1948. — Вып. 2. — С. 42 - 69.

92. Пфютце М. Грамматика и лингвистика текста / М. Пфютце // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. — М.: Прогресс, 1978.

— С. 218-242.

93. Разинкина Н. М. Функциональная стилистика английского языка / Н. М. Разинкина. — М.: Высшая школа, 1989. — 182 с.

94. Разинкина Н. М. Функциональная стилистика (на материале английского и русского языков) / Н. М. Разинкина. — М.: Высшая школа, 2004. — 271 с.

95. Растье Ф.Интерпретирующая семантика / Франсуа Растье. — Нижний Новгород: Деком, 2001. — 368 с.

96. Рейман Е. А. О текстообразующей функции английских предлогов / Е. А. Рейман // Язык и стиль научного изложения (Лингвистические исследования). — М.: Наука, 1983. — С. 169-183.

97. Реферовская Е. А. Лингвистические исследования структуры текста / Е. А. Реферовская. — Ленинград: Наука, 1983. — 216 с.

98. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. - М.: Наука, 1988. -216 с.

99. Романова Т. В. Модальность как текстообразующая категория в современной мемуарной литературе / Т. В. Романова. — СПб.: СПбГУ, 2004.

— 295 с.

100. Селиверстова О.Н. Местоимения в английском языке и речи / О.Н. Селиверстова. — М.: Наука, 1988. — 246 с.

101. Семина И.А. Явление широкозначности в отечественном языкознании// Альманах современной науки и образования. — Тамбов: Грамота, 2009. № 2 (21): в 3-х ч. Ч. III. С. 160 - 163.

102. Сергеева Ю.М. К вопросу о способах выражения текстовой проспекции / Ю.М. Сергеева// Преподаватель. — 2013. — № 2. — С. 314 - 321.

103. Сергеева Ю.М. К вопросу о проспективной референции в тексте и дискурсе/ Ю.М. Сергеева, Е.В. Самохвалова// Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика». — 2011. — № 4. — С. 73 - 77.

104. Сидоров Е. В. Основы коммуникативной лингвистики / Е. В. Сидоров. — М.: Военный институт, 1986. — 180 с.

105. Солганик Г. Я. О способах объединения предложений в прозаические строфы (сложные синтаксические целые) (на материале современной публицистики): автореф. дис. ... канд. филол. наук / Григорий Яковлевич Солганик. — М., 1965. — 30 с.

106. Солганик Г.Я. Стилистика текста: Учебное пособие/ Г.Я. Солганик. — М.: Флинта; Наука, 2000. — 253 с.: ил.

107. Сорокин Ю. А. Психолингвистические аспекты изучения текста / Ю. А. Сорокин. — М.: Наука, 1985. — 168 с.

108. Сорокин Ю. А. Текст, цельность, связность, эмотивность / Ю. А. Сорокин // Аспекты общей и частной теории текста. — М., 1982. — С. 61 -75.

109. Стюфляева М.И. Образные ресурсы публицистики/ М.И. Стюфляева. -М.: Мысль, 1982. - 176 с.

110. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса / Л. Теньер. — М.: Прогресс, 1988. — 656 с.

111. Тураева З.Я. Категория времени: Время грамматическое и время художественное (на материале английского языка). Учебное пособие для

институтов и факультетов иностранных языков/ З.Я. Тураева. — М.: Высшая школа, 1979. — 219 с.

112. Тураева З. Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика) / З. Я. Тураева. — М.: Просвещение, 1986. — 127 с.

113. Фатеева Н.А. Интертекст в мире текстов. Контрапункт интертекстуальности/ Н.А. Фатеева. — М.: КомКнига, 2007. — 282 с.

114. Фигуровский И. А. Синтаксис целого текста и ученические письменные работы / И. А. Фигуровский. — М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1961. — 171 с.

115. Филиппов К. А. Лингвистика текста: Курс лекций / К. А. Филиппов. — СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2003. — 336 с.

116. Формановская Н.И. Речевой этикет и культура общения / Н.И. Формановская. - М.: Высшая школа, 1989. - 159 с.

117. Фортунатова Е. Ю. Культурологический подход к формированию умений восприятия художественных текстов при обучении русскому языку как иностранному: дис. ... канд. пед. наук. / Елена Юрьевна Фортунатова. — СПб., 2004. — 212 с.

118. Холлидей М. А. К. Когезия в английском языке / М. А. К. Холлидей, Р. Хасан // Исследования по теории текста. Реферативный сборник. — М.: ИНИОН, 1979. — С. 108 - 115.

119. Цейтлин С.Н. Язык. Речь. Коммуникация: Междисциплинарный словарь/ С.Н. Цейтлин, В.А. Погосян, М.А. Еливанова, Е.И. Шапиро. — СПб.: КАРО, 2006. —128 с.

120. Чернявская В. Е. Лингвистика текста: Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсивность / В. Е. Чернявская. — М: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. — 248 с.

121. Шендельс Е. И. Грамматика текста и грамматика предложения / Е. И. Шендельс // Иностранные языки в школе. — М., 1985. — № 4. — С. 16 - 21.

122. Щирова И.А. Многомерность текста: понимание и интерпретация / И. А. Щирова, Е. А. Гончарова. — СПб: Книжный Дом, 2007. — 472 с.

123. Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton. — Oxford: Elsevier Science, 2009. — 912 p.

124. Bex T. Variety in Written English. Texts in society: societies in text / T.Bex. — London and New York: Routledge, 1996. — 240 p.

125. Borg M. J. Meeting Jesus again for the first time / M.J. Borg. — New York: The Нarреr Collins, 1994. — 142 р.

126. Brinker K. Textlinguistik: Studienbibliographie / K. Brinker. — Heidelberg: Groos, 1993. — 44 p.

127. Cornish F. Anaphoric relations in English and French. A discourse Perspective / F. Cornish. — London: Croom Helm, 1986. — 242 p.

128. Dijk T.A. van. Text and Context. Explorations in the semantics and pragmatics of discourse / T.A. vanDijk. — London and New York: Longman, 1977. — 261 p.

129. Dijk T.A. van. Society and Discourse: How Social Contexts Influence Text and Talk/ T.A. vanDijk. — Cambridge: Cambridge University Press, 2009. — 287 p.

130. Donnellan K. S. Belief and the identity of reference / K. S. Donnellan // Midwest studies in philosophy // Propositional attitudes: The role of content in logic, language, and mind. — Stanford (CA): CSLI, 1990. — Р. 201-214.

131. Fillmore Ch. J. Lectures on Deixis / Ch. J. Fillmore. — Stanford: CSLI Publications, 1997. — 145 p.

132. Givon T. Functionalism and grammar / T. Givon. — Amsterdam: Benjamins, 1995. — 290 p.

133. Green K. Deixis and Anaphora: Pragmatic Approaches / K. Green // Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton. — Oxford: Elsevier Science, 2009. — Р. 144 - 146.

134. Grosz B. J. Focusing and description in natural language dialogues/ B.J. Grosz// Elements of Discourse Understanding, edited by A. Joshi, B. Webber, and I. Sag, Cambridge University Press. 1981. P. 85 - 105.

135. Halliday M.A.K. Cohesion in English / M.A.K. Halliday, R. Hasan: London: Longman, 1976. - 374 p.

136. Kaplan D. Dthat / D. Kaplan // Syntax and semantics, v. 9, Pragmatics. — New York: Academic Press, 1978. — P. 221 - 243.

137. King J. Anaphora: Philosophical Aspects / J. King // Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton.

— Oxford: Elsevier Science, 2009. — P. 19 - 20.

138. Kripke S. Naming and necessity / S. Kripke. — Cambridge: Harvard University Press, 1980. — 184 p.

139. Margolis E. Concepts / E. Margolis, S. Laurence // Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton.

— Oxford: Elsevier Science, 2009. — P. 78 - 80.

140. Milner J.-C. Ordre et raisons de langue / J.-C. Milner. — Paris: Edition du Seuil, 1982. — 375 p.

141. Ostertag G. Descriptions, Definite and Indefinite: Philosophical Aspects / G. Ostertag // Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton. — Oxford: Elsevier Science, 2009. — P. 151

— 157.

142. Raposo E. Towards a Minimalist Account of Nominal Anaphora in Spanish and English / E. Raposo. — USA: University of California, 1999. — 15 p.

143. Rauh G. Aspects of deixis // Essays on Deixis / R. Rauh — Tübingen, 1983.

— P. 9 - 60.

144. Sullivan A.Reference: Philosophical Theories / A. Sullivan // Barber A. Concise Encyclopedia of Philosophy of Language and Linguistics/ A. Barber, R.J. Stainton. — Oxford: Elsevier Science, 2009. — P. 637 - 644.

145. Vater H. Einführung in die Zeitlinguistik / H. Vater. — Hürth-Efferen: Gabel, 1994. — 121 p.

146. Wasow T. Anaphora in Generative Grammar / T.Wasow. — Ghent: E. Story-Scientia, 1979. — 181 p.

147. Yule G. Pragmatics / G. Yule. — Oxford: Oxford University Press, 1996. — 139 p.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИЛЛЮСТРАТИВНОГО МАТЕРИАЛА

1. Agreements // Vakilno1.com [Электронный ресурс] / Vakilno1.com. — [S. l.], 2000. Режим доступа: URL: http://www.vakilno1.com/forms/agreements (дата обращения 07.02.2012). — Загл. с экрана.

2. Alexander E. When a neurosurgeon found himself in a coma, he experienced things he never thought possible — a journey to the afterlife / E. Alexander // Newsweek. — 2012. — October 15. — P. 28 - 33.

3. Anderson L. H. Wintergirls / L.H. Anderson. — New York: Viking, 2009. — 283 p.

4. BBCNews [Электронный ресурс] / BBC. — [S. l.], 2012. Режим доступа: http: //news .bbc.co.uk (дата обращения 30.01.2012). — Загл. с экрана.

5. Beckett S. Malone dies / Samuel Beckett. — Harmondsworth: Penguin Books, 1977. — 178 p.

6. Blaschke K. Vitamin C induces Tet-dependent DNA demethylation and a blastocyst-like state in ES cells / K. Blaschke, K. T. Ebata, M. M. Karimi, J. A. Zepeda-Martirnez, P. Goyal, S. Mahapatra, A. Tam, D. J. Laird, M. Hirst, A. Rao, M. C. Lorincz, M. Ramalho-Santos // Nature. — 2013. — Vol. 500. —August 8.

— P. 222 - 226.

7. Blumenthal S. Lincoln Plays to Win. Some consider politics a dirty word. But the 16th president was a master of political ruthlessness- for the sake of the highest ideals / S. Blumenthal // Newsweek. — 2012. — October 22. — P. 32 - 39.

8. Brown D. The Lost Symbol/ D. Brown. — New York: Doubleday Books, 2009.

— 528 p.

9. Clarke A. Earthlight/ Arthur Clarke. — New York: Random House Publishing Group, 1955. — 80 p.

10. Clarkson J. Don't Stop Me Now/ J. Clarkson. — New York: Penguin Books, 2008. — 310 p.

11. Christie A. The Nemean Lion / A. Christie. — New York: Stacey Publishing, 1995. — 80 p.

12. Dickey C. The repentant radical / C. Dickey // Newsweek. — 2012. — October 22. — P. 44 - 50.

13. Ekman P. Telling Lies / P. Ekman. — New York: W. W. Norton, 1992. — 339 p.

14. Ferguson N. Europe's New Fascists. Populism takes an ominous turn / N. Ferguson // Newsweek. — 2012. — October 15. — P. 25 - 26.

15. Food Date Coding Decoded// The Naked Scientists [3neKTpoHHbifipecypc] / The Naked Scientists. — [S. l.], 2000- . // The Naked Scientists [3neKTpoHHMfipecypc]. - Pe^HMgocTyna: URL: http://www.thenakedscientists.com (gaTaoöpa^eHHA 12.02.2012). — 3ara. сэкрана.

16. Forman G. Where she went/ G. Forman. — New York: Dutton Books, 2009.

— 264 p.

17. Forsyth F. The Fourth Protocol/ F. Forsyth. — New York: A Bantam Book, 1985. — 260 p.

18. Forsyth F. The Negotiator/ F. Forsyth. — New York: A Bantam Book, 1989.

— 297 p.

19. Gopnik B. Picasso's Naked Truth / B. Gopnik // Newsweek. — 2012. — October 22. — P. 53.

20. Gopnik B. The Idea Man's Secret Treasures / B. Gopnik // Newsweek. — 2012. — October 15. — P. 46 - 51.

21. Granta: The Magazine of New Writing: Best of the Young British Novelists / London: Granta. — 2003. — № 8. — 378 p.

22. Grisham J. Bleachers / J. Grisham. — New York: Doubleday, 2003. — 158 p.

23. Grisham J. The Firm / John Grisham. — New York: Doubleday, 1992. — 676 p.

24. Grisham J. The last juror / J. Grisham. — New York: Doubleday, 2004. — 406 p.

25. Grisham J. The Pelican Brief: Doubleday / John Grisham. — New York: Doubleday, 1992. — 371 p.

26. Gut Flora: a Digestible Account of Probiotics// The Naked Scientists [Электронныйресурс] / The Naked Scientists. — [S. l.], 2000-// The Naked Scientists [Электронныйресурс]. — Режимдоступа: URL: http://www.thenakedscientists.com (датаобращения 12.02.2012). — Загл. сэкрана.

27. Haggard H.R. King Solomon's Mines/ H.R. Haggard. — Moscow: Progress, 1972. — 225 p.

28. Helmstaedter M. Connectomic reconstruction of the inner plexiform layer in the mouse retina / M. Helmstaedter, K.L. Briggman, S.C. Turaga, V. Jain, H.S. Seung, W. Denk // Nature. — 2013. — Vol. 500. — August 8. — P. 168 - 174.

29. HenigR.M. The torture of Modern Friendship / R.M. Henig,S. Henig // Newsweek. — 2012. — October 22. —P. 40 - 43.

30. Jaffe A. The time lord and fellow travelers / A. Jaffe // Nature. — 2013. — Vol. 502. — October 31. — P. 620 - 623.

31. Johnson B. S. Christie Malry's own double entry / B. S. Johnson — London: Penguin Books, 1984. — 192 p.

32. Johnson Ch. Intelligent Business Preintermediate Coursebook / Ch. Johnson. — New Jersey: Pearson Education (Longman), 2007. — 148 p.

33. Joyce J. A Portrait of the Artist as a Young Man / James Joyce — London: Penguin Books, 2000. — 286 p.

34. Joyce J. Ulysses/ J. Joyce. — Planet eBook.com, 2012. — 1047 p.

35. Kerr R.A. Forecasting Regional Climate Change Flunks Its First Test / R.A. Kerr // Science. — 2013. — February 8. — P. 637.

36. Lawrence D. H. New Eve and Old Adam / D.H. Lawrence. — South Australia. The University of Adelaide Library University of Adelaide, 2004. — 83 p.

37. Lesikar R. V. Basic Business Communication / R. V. Lesikar. — Illinois: McGraw-Hill Inc, 1979. — 457 p.

38. Letting the Khat out of the bag// The Naked Scientists [Электронныйресурс] // The Naked Scientists [Электронныйресурс] / The Naked Scientists. — [S. l.], 2000-. - Режимдоступа: URL: http://www.thenakedscientists.com (датаобращения 12.02.2012). — Загл. сэкрана.

39. Maugham W. S. Of Human Bondage / W. S. Maugham. — London: Pan, 1979. — 387 p.

40. Mayle P. A dog's life/ P. Mayle. — New York: Alfred A. Knopf , 1995. — 136 p.

41. Mitchell M. Gone with the Wind/ M. Mitchell. — New York: Pan Books, 1948. — 1010 p.

42. Moody H. God hates us all/ H. Moody. — New York: Simon Spotlight Entertainment, 2009. — 225 p.

43. Murray A. Lord, Teach Us To Pray // Free eBooks by Project Gutenberg [Электронныйресурс] / Project Gutenberg. — [S. l.], 2012. Режим доступа: URL: http://www.gutenberg.org/ebooks/26709 (дата обращения 27.02.2012). — Загл. с экрана.

44. O Henry. 100 selected stories/ O Henry. — London: Wordsworth classics, 1995. — 738 p.

45. Pala C. Giant Marine Reserves Pose Vast Challenges / C. Pala // Science. — 2013. — February 8. — P. 641.

46. Pike A. Wings/ A. Pike. — London: HarperTeen, 2009. — 124 p.

47. Reconsidering NonNative Species TEGs // The Naked Scientists [Электронныйресурс] / The Naked Scientists. — [S. l.], 2000-. - Режимдоступа: URL: http://www.thenakedscientists.com (датаобращения 12.02.2012). — Загл. сэкрана.

48. Rogers J. Market Leader Upper Intermediate Coursebook. — Harlow: Longman, 2001. — 176p.

49. Rowling J. K. Harry Potter and the Deathly Hallows/ J. K. Rowling. — London: Bloomsbury, 2007. — 607 p.

50. Rowling J. K. Harry Potter and the Goblet of Fire/ J. K. Rowling. — London: Bloomsbury, 2000. — 638 p.

51. Rowling J. K. Harry Potter and the Half-Blood Prince/ J. K. Rowling. — London: Bloomsbury, 2005. — 610 p.

52. Rowling J. K. Harry Potter and the Order of the Phoenix/ J. K. Rowling. — London: Bloomsbury, 2003. — 768 p.

53. Rowling J. K. Harry Potter and the Philosopher's Stone/ J. K. Rowling. — London: Bloomsbury, 1997. — 225 p.

54. Rowling J. K. Harry Potter and the Prisoner of Azkaban/ J. K. Rowling -London: Bloomsbury, 2000. - 325 p.

55. Salinger J.D. The catcher in the rye/ J.D. Salinger. — New York: A Signet Book, 1951. —125 p.

56. Shea J. Archaeologist Hammers Away At 'Modern' Behavior / J. Shea // Science. — 2013. — February 8. — P. 642 - 643.

57. Siegel L. The Kids Aren't Alright / L. Siegel // Newsweek. — 2012. — October 15. — P. 18 - 20.

58. Stockstad E. BP Research Dollars Yield Signs of Cautious Hope / E. Stockstad // Science. — 2013. — February 8. — P. 636 - 637.

59. Studying the effects of rainfall on civet behaviour// The Naked Scientists [Электронныйресурс] / The Naked Scientists. — [S. l.], 2000- . -Режимдоступа: URL: http://www.thenakedscientists.com (датаобращения 12.02.2012). — Загл. сэкрана.

60. The Bible, DouayRheims, Book 23: Ecclesiastes // Free eBooks by Project Gutenberg [Электронныйресурс] / Project Gutenberg. — [S. l.], 2012. Режим доступа: URL: http://www.gutenberg.org/dirs/etext05/drb2310h.htm (дата обращения 27.02.2012). — Загл. с экрана.

61. TheMahabharata [Электронный ресурс] — [S. l.], 2012. Режим доступа: URL: http://www.gutenberg.org/cache/epub/7864/pg7864.html дата обращения 27.02.2012). — Загл. с экрана.

62. ThermoelectricGenerators - TEGs// TheNakedScientists [Электронный ресурс] / TheNakedScientists. — [S. l.], 2000-. — Режим доступа: URL: http://www.thenakedscientists.com (дата обращения 12.02.2012). — Загл. с экрана.

63. The Upanishads // Free eBooks by Project Gutenberg [Электронныйресурс] / Project Gutenberg. — [S. l.], 2012. Режим доступа: URL: http://www.gutenberg.org/cache/epub/3283/pg3283.html (дата обращения 27.02.2012). — Загл. с экрана.

64. Trappe T. Intelligent Business Intermediate Coursebook / T.Trappe. — Pearson Education (Longman) 2007. — 178 p.

65. Warren R.P. All the king'S men / R.P. Warren. —Athens, Georgia: The University of Georgian Press, 1946, — 77 p.

66. Wilde O. The Picture of Dorian Gray / Oscar Wilde. — San Diego: ICON CLASSICS, 2005. — 327 p.