История - событие и рассказ: Критический анализ философии нарративной формы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат философских наук Олейников, Андрей Андреевич

• Олейников, Андрей Андреевич
• кандидат философских наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат философских наук Олейников, Андрей Андреевич

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава 1. Нарративная форма в англо-американской философии

истории

1.1. Дискуссия вокруг формы исторического объяснения. Схема Поппера-Гемпеля versus "рациональное объяснение" Дрея

1.2. А. Данто: анализ структуры нарративных предложений. "История - ретроспективное пере-писывание прошлого"

1.3. В. Гэлли и Л. Минк о проблеме единства повествовательной организации

1.4. X. Уайт: теория "осюжетивания" (emplotment)

Глава 2. Феноменология нарративной формы

2.1.1. П. Рикёр: проект герменевтической "феноменологии

2.1.2. Идея корреляции времени и повествования

2.1.3. Проблема прогрессирующего мимесиса

2.1.4. "Осюжетивание" как "возобновление"

2.2.1. Д. Карр: аргумент в пользу континуума жизни

и повествования

2.2.2. Темпоральная структура переживания (experience)

и действия (action)

2.2.3. Темпоральность и повествовательная структура

Глава 3. Трансцендентально- прагматическое решение

проблемы нарративного синтеза

3.1. Прагматистская критика идеи языка как посредника выражения или репрезентации

3.2. X. М. Баумгартнер: исторический континуум как повествовательная конструкция.

А. Нехамас: сюжет - не объект, а инструмент критической интерпретации

Заключение

Список источников и литературы

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «История - событие и рассказ: Критический анализ философии нарративной формы»

ВВЕДЕНИЕ.

Актуальность темы исследования.

Традиционно понятие "история" принадлежит к числу таких смысловых конструкций, которым не только сложно, но и вряд ли вообще возможно дать исчерпывающее и устраивающее всех определение. Специфическое назначение таких конструкций (обсуждение которых составляет так называемые "вечные темы" - modus vivendi философии), должно быть, и заключается в том, чтобы, сопротивляясь попыткам методического определения, указывать человеку на собственные пределы его определяющей способности. Неудивительно, что по этой причине так устойчивы представления о том, что "история" (так же, как "время", "бытие", "сознание", "язык" и др.) как бы живет своей жизнью: что она может приносить пользу человеку или вредить ему, что ее ход может ускоряться или замедляться, что однажды она закончится или уже закончилась. Разноголосицу этих мнений давно уже не могут перекрыть призывы ограничить сферу употребления "истории", увидеть в ней особый тип знания, специфицировать его предмет или метод, поскольку не может принадлежать какой-то одной теории то, что чаще всего выступает как принцип релятивизации всех теорий.

В ситуации такой мыслительной неопределенности, сложившейся вокруг "истории", вместо того, чтобы умножать титанические усилия по производству очередных жизненно-практических или эпистемологических ее дефиниций, мы считаем оправданной необходимость обратиться к тому, что, хотя и лежит на "поверхности" ее исходного смысла, уже успело окружить себя "плотными слоями" различных интерпретаций. Речь идет о роковой эквивокации, сопровождающей употребление понятия "история", которым часто обозначается равно как совокупность неких подлежащих повествованию событий, так и

собственно рассказ о них. Сама эта эквивокация имеет давнюю историю, так что попытки терминологически закрепить различие между событиями (res gestae, Geschichte) и рассказом (historia rerum gestarum, Historie), свидетельствуя о неудобстве их смешения для методической рефлексии, лишний раз подтверждают синкретический характер бытования нашего понятия1. Однако это важное обстоятельство не может препятствовать вопросу об условиях возможности исторической конструкции (или феномена "истории"), который мы исследуем в настоящей работе. Оно лишь обращает внимание на то, что решение этого вопроса должно вестись с учетом обеих перспектив: с точки зрения событий, сквозь которые мы живем, и с точки зрения повествования, которое мы о них рассказываем. Фактическая совместимость этих перспектив должна быть объяснена из характера существующего между ними различия.

Последнее замечание имеет решающее значение для нашего исследования. Его необходимо иметь в виду прежде всего потому, что заранее может сложиться впечатление, будто так называемая философия нарративной формы, в рамках которой мы предлагаем рассматривать поставленный выше вопрос, уже по своему определению нацеливает нас на предпочтение только одной из обозначенных перспектив, в свете которой "история" предстает как пусть отчасти и достоверный, но всего лишь рассказ о событиях. Упреждая такое впечатление, мы заявляем, что рассматриваем рассказ2 как форму, в которой манифестирует себя целостность "истории". Она пока еще ничего не решает относительно спо-

1 По этой теме существует фундаментальное исследование Райнхарда Козеллека [148]. О том, как Geschichte "поглотила" Historie, что привело к жизненно-практическому гипостазированию истории, см. его же [150].

2 "Рассказ", "повествование", "сказание", "нарратив", "наррация" берутся в нашей работе как синонимы. Предпочтение одного термина другому следует из стилистической целесообразности и не несет специальной смысловой нагрузки за исключением отдельных случаев, например, когда "наррация" обозначает акт, а "нарратив" - содержание повествовательного сообщения.

собов, в которых происходит ее манифестация. Являясь принципом организации событий, рассказ сам выступает как событие, специфика которого остается не проясненной до той поры, пока мы не решили событием чего он в конечном счете является. Стоит ли в нем видеть событие репрезентации исторической действительности (как совокупности res gestae) или событие выражения укорененного в человеческой самости стремления к целостности и постоянству? Происходит ли он в том же времени, что и события, о которых он повествует, и, если нет, как связаны между собой эти два типа времени? И, наконец, является ли он вообще, строго говоря, историческим событием? Ответить на эти вопросы - значит определиться в понимании того, что представляет собой субъект "истории", а коль скоро целостность последней доступна нам в форме рассказа, то вопрос о том, что следует считать ее сюжетом, займет центральное место в настоящей работе.

Такая постановка проблемы целостности "истории" стала актуальной благодаря возникновению внутри критической философии истории того предметного направления, которое мы уже успели поименовать как "философия нарративной формы". Это название является более чем условным, так как не получило пока всеобщего признания в качестве научного термина (в литературе принято иногда говорить также о "нарративистской философии истории"). Поэтому прежде чем начать представление характерных для этого направления исследовательских подходов, на которые мы должны будем опереться в поисках решения интересующих нас вопросов, нужно заранее определить специфику философии нарративной формы по отношению к другим направлениям теоретической мысли, для которых нарратив также является важнейшим предметом изучения, но в ином, нежели нас здесь интересует, проблемном контексте.

Слово "нарратив" является одним из наиболее популярных в языке гуманитарной рефлексии последних трех десятилетий. Относясь

сначала к ведомству теоретической поэтики, благодаря успехам структурализма оно вскоре перешагнуло его рамки и нашло себе применение в целом ряде других философских и научных дисциплин, которые можно разделить на три следующие группы. Первую и самую представительную составляют многочисленные исследования в области так называемой нарратологии - литературоведческой дисциплины, начала которой были положены работами русских формалистов (В. Пропп [109], Б. Томашевский [118] и др.), а затем развиты и переработаны французскими структуралистами (Р. Барт [66; 122], К. Бремон [124], А.-Ж. Греймас [138], Ж. Женетт [88; 89; 90] и др.). К ней также можно отнести работы ряда немецких исследователей (Г. Мюллер [154], X. Вайнрих [170], К. Хамбургер [140]), которые разрабатывали теорию повествования, ведущегося от третьего лица (Er- Erzählen), и изучали особенности соответствующего ему грамматического времени.

Во вторую группу мы включаем работы социальных философов (Ж. Лиотар [103], Ф. Джеймсон [142]) и психологов (Т.Г. Сарбин [161], Дж. Брунер [126] и др.), где нарратив рассматривается как универсальная "эпистемологическая категория", с помощью которой человеческий индивид производит и легитимирует свои представления о реальности, и где современная культурная ситуация (постмодерн) характеризуется недоверием к "великим историям" ("метарассказам"), составлявшим основу идеологии Нового времени.

К третьей группе относятся современные исследования структурных особенностей историографии (исторического дискурса), получившие название "новой интеллектуальной истории". Это направление, испытав значительное влияние со стороны нарратологии, разрабатывает сходную с ней проблематику в отношении исторических текстов ( X. Уайт [58; 59; 62; 63], Ф. Анкерсмит [12; 13], Д. Лакапра [102], J1. Госмэн [135; 136; 137], Л. Орр [159] и др.).

Перекликаясь по многим аспектам со всеми тремя группами дис-

циплин, философия нарративной формы отличается от них главным образом тем, что проблематизирует их исходные основания, так как ответ на центральный вопрос об условиях возможности исторической, а следовательно, и повествовательной конструкции, в них либо уже дан и предрешен, либо до конца так и не поставлен.

Он предрешен в нарратологии. Поскольку и в том случае, когда на основе принципа структурной гомологии языка и литературы она рассматривает повествовательное целое в качестве "длинного предложения" (Барт), и в том случае, когда специфика этого целого как фиктивно-личностного "утверждения" получает свое объяснение из противопоставления реально-личностному диалогическому "дискурсу" (Вай-нрих, Хамбургер) или из взаимодополнительности с ним (Женетт), временной (диахронический) порядок событий повествования объявляется эпифеноменом или "референциальной иллюзией" имманентных языку процессов семиотизации, так что вопрос о том, что представляет собой рассказ как событие, снимается сам собой. Это событие -функция языка. Однако редукционистская стратегия нарратологов начинает давать сбой, когда возникает необходимость объяснить укорененное в европейской культуре различие между фактуальным и вымышленным повествованием. Мало того, как признал сам Женетт, на уровне композиции текста это различие совсем не прослеживается и на историческое повествование распространяются те же способы "анахронической" структурации событий (пролепсисы и аналепсисы), что имеют место и в художественном повествовании,3 сама постановка

3 В своей работе "Повествовательный дискурс" "анахронией" Женетт называет "различные формы несоответствия между порядком истории и порядком повествования", предполагая, таким образом, что первый порядок тяготеет к простой хронологической последовательности событий. Пролепсис означает здесь "повествовательный прием, состоящий в опережающем рассказе о некоем позднейшем событии, аналепсис - любое упоминание задним числом события, предшествующего той точке истории, где мы находимся [90, с.72,75].

такой задачи заставляет нарушить "границы повествовательности", которые для нарратологии совпадают с границами фикциональных ресурсов языка. Более того, заставляя усомниться в ясности исхода ного для нее различия между не-фикциональным "дискурсом" и фикциональным "рассказом" (как различия между выражением и смыслом), задача сравнения особенностей художественного и исторического повествования помогает обнаружить лежащую в основании нарратологии скрытую телеологическую предпосылку. Это предпосылка существования известной вне зависимости от характера интерпретации рассказа строгой хронологической последовательности событий, позволяющей объяснять его композиционные особенности на основе производимой им "анахронической" селекции этих событий.4 А коль скоро неграмматическое время призвано играть столь большую роль в организации повествовательного единства, мы вправе полагать, что нарратологический подход не закрывает для нас других возможностей для постановки вопроса о принципах этой организации.

Им также не препятствуют те исследовательские стратегии, которые рассматривают нарратив в качестве традиционного (в противовес научному) способа "легитимации знания" (Лиотар) просто потому, что отличающая историческое повествование установка на достоверность его сообщения, предполагающая возможность верификации или фальсификации последнего, исключается из их анализа как относящаяся к научному типу коммуникации. "Эпистемология" нарративного знания ограничивается, таким образом, пространством социальной и культурной антропологии.

4 Эта предпосылка стала главным предметом для критики Полем Рикёром семи -отеческой редукции времени в нарратологии. См.: [52, Р.59- 189, Р. 29-100]. О затруднениях, которые вызывает эта предпосылка в самой нарратологии см. работу Барбары Хернштайн Смит [166, Р. 213-236]. Ответ на нее Жерара Женетта см. в его работе "Фикциональное и фактуальное повествование" [88, с.388-391].

Что же касается "новой интеллектуальной истории", ее основной задачей является та, которая осталась нерешенной в рамках собственно литературной нарратологии. Разделяя скепсис в отношении способности исторического текста репрезентировать внеположенную ему реальность, это направление стремится определить такие особенности его структуры и "письма", которые делают его отличным от художественного текста. Отсюда предметом ее исследования в строгом смысле является историо-графия - то, как писалась история, во многом независимо от того, насколько достоверным может считаться то, что в ней писалось. Нельзя оспорить продуктивность такого подхода для изучения прежних форм историописания. Он стал также хорошим основанием для саморефлексии практикующих историков, позволив многим из них освободиться от царившего долгое время предубеждения в отношении слабой научной ценности так называемой нарративной историографии - предубеждения, которому, кстати говоря, продолжали следовать ведущие представители французской "школы анналов". Вместе с тем, несмотря на очевидное расширение внутридис-циплинарных горизонтов, взгляд на историю с точки зрения повество-вательности с самого начала требовал философской легитимации своей незаинтересованности прошлым wie es eigentlich gewesen. Поиск ее велся в направлении, которое было уже указано структуралистской нарратологией. "Смерть автора", референциальная непрозрачность языка, производимый им "эффект реальности" - вот ключевые концепты, которыми объяснялась эта незаинтересованность. Однако, о чем мы уже говорили выше, из возможности объединения под одним понятием "нарратив" двух видов повествования - фактуального и вымышленного - могут последовать выводы, которые поставят под сомнение исходные принципы нарратологии. Это обстоятельство является для нас решающим основанием, позволяющим отличать проблематику "новой интеллектуальной истории" от проблематики философии нар-

ративной формы. Его необходимо иметь в виду еще и потому, что такие ведущие теоретики "интеллектуальной истории", как X. Уайт и Ф. Анкерсмит сами вполне могут считаться философами, взгляды которых мы не можем не учитывать, если решаем вопрос об условиях организации повествовательного целого. Но в сведёнии этого вопроса к проблеме типологии форм исторических высказываний можно видеть, в лучшем случае, лишь частный и, как это будет показано ниже, далеко не самый безупречный способ его решения.5

Современное состояние разрабатываемой темы исследования.

Чтобы судить о том, насколько разработанной является тема предлагаемого исследования, необходимо вначале представлять общие методологические предпосылки, которые легли в основу изучаемого нами нового предметного направления в критической философии истории. Дело в том, что становление этого направления нельзя объяснить из развития какой-то одной из известных традиций философствования. Оно возникло как результат конвергенции сразу нескольких традиций - аналитической, трансцендентально-критической, феноменологической и герменевтической. Обсуждение вопроса о том, насколько "закономерной" является постановка проблемы истории sub specie нарративной формы ее организации для каждой из названных традиций, может составить отдельный предмет изучения, которым мы здесь

5 Справедливости ради стоит сказать, что данное замечание имеет большее отношение к работам Уайта, нежели Анкерсмита, ценность которых определяется для нас прежде всего выделением философии нарративной формы в качестве нового направления в критической философии истории и противопоставлением его старому - эпистемологическому направлению. Анкерсмит недвусмысленно заявляет о близости своего понимания истории и философии тому, которое демонстрирует Р. Рорти в "Философии и зеркале природы". Однако, поскольку Анкерсмит связывает возникновение интересующего нас направления, главным образом, с осущс ствленным, благодаря Уайту, "лингвистическим поворотом" в исторической рефлексии, он оставляет без серьезного внимания работы других исследователей в той же предметной области, но не мотивированные этим "поворотом" (например, Рикёра, Kappa, Баумгартнера и др.)

не занимаемся.6 О предпочтительности для нас той или иной философской стратегии можно, казалось бы, заключить из того, какому произведению мы относим первенство в разработке интересующей нас проблемы. Таковым произведением мы предлагаем считать работу американского философа Артура Данто "Аналитическая философия истории" [26]. Однако - и это необходимо специально подчеркнуть - совсем не потому, что аналитическая традиция вообще и неопозитивизм в частности представляются нам наиболее благоприятной средой, в которой может происходить обсуждение нашей темы. Преимущество этой работы для нас заключается в том, что поставленные в ней вопросы не только не исключают, а непосредственно предполагают возможность их перевода в более широкий контекст рефлексивной философии, что позволяет сохранять диалог со всеми тремя из вышеназванных ее направлений, но не обязывает заведомо признаваться в предпочтительности одного из них.

Таким образом, в разработке интересующей нас проблемы мы движемся не столько из логики развития отдельных философских учений, сколько из факта их пересечения и взаимодополнительности, предопределившего возможность ее постановки. Сам этот факт может потребовать отдельной интерпретации, которая будет должна объяснить, почему современная философия проявляет столь пристальный

6 В изучении этого вопроса применительно к аналитической традиции могут помочь работы Ф. Анкерсмита [11], Р. Брауна [125] У. Дрея [132], Р. Мартина [152; 153]. Применительно к трансцендентально-критической традиции, к которой мы относим, главным образом, немецкоязычных философов, занимавшихся проблемой истории и историзма в неокантианском или "жизненно-философском" ключе, наилучшей, на наш взгляд, работой является исследование Х.М. Баумгартнера [17]. Помимо работ В. Шаппа [54; 55], о феноменологической укорененности нарративистского подхода к философии истории, о характере отношения, которое существует между повествованием и "жизненной историей", лучше всего говорится в недавно вышедшей работе Ласло Тенгейи [56]. На эту же тему см. Д. Kapp [25], Г. Люббе [32]. Эти же работы вместе с "Временем и повествованием" [51; 52; 53] Поля Рикёра помогают выяснить герменевтические аспекты в указанной укорененности.

интерес к повествованию, к которому на протяжении долгого времени она испытывала стойкую идиосинкразию. Весьма вероятно, что такая интерпретация не будет исключать возможность увидеть в философии специфическую форму повествовательной деятельности или, как у Ричарда Рорти [10], она будет настаивать на том, что специфика философии qua повествования как раз и заключается в непризнании ею своей повествовательной природы. Так или иначе, вопросы, возникающие в связи с интерпретацией вышеобозначенного факта, оставляются здесь открытыми. Нашей интерпретации подлежат тексты, где история не является сущностью, к которой апеллируют, чтобы оправдать закономерность той или иной постановки вопроса, и где напрямую не исследуется то, насколько повествование реально соответствует истинному смыслу (или назначению) истории, или то, насколько оно может помочь раскрыть его. Повествование в них берется, как sine qua поп истории - как ее логическая структура, но не как преимущественный или единственно возможный способ артикуляции независимого от этой структуры содержания. Поэтому вне нашего рассмотрения остается вопрос о характере той необходимости, с которой современной философии приходится обращаться к повествованию как к своей теме. Исторический по своей сути, этот вопрос заслуживает соответствующего повествования.

Но одно обстоятельство, косвенным образом объясняющее возникновение многочисленных философских работ, исследующих природу нарративной формы, все-таки может быть указано. Его можно определить как кризис метафизического историзма. К последнему следует относить не только все известные произведения, которые, начиная с конца XVIII века, были написаны в жанре так называемой спекулятивной философии истории. К нему также можно отнести и те произведения из области критической философии истории, в которых ставилась задача обосновать возможность теории исторического зна-

ния, противопоставив ее естественнонаучной теории (например, как у В. Дильтея, "понимание" - "объяснению"). Решение такой задачи производилось из допущения существования истории в качестве особой формы человеческого опыта, гораздо более непосредственного, чем опыт познания природы. История, в конечном счете, превращалась в субститут "жизни" или собственного человеческого существования, а историческое познание - в самопознание (или самопроявление) той онтологической тотальности, с которой ассоциировалась история. Здесь не место разбирать различные парадоксы и несообразности, характерные для логики данного типа философии истории7. Нам достаточно подчеркнуть их общий проблемный смысл, сказав, что в основе их лежит представление, будто бы "жизнь" ("историчность" или какое-либо иное "событие" или совокупность событий) сама способна рассказывать о себе историю.8 Будто бы история эта уже существует до конкретного повествования и определяет степень его фактической достоверности. Таким образом, мы имеем здесь установку,

7 По этой теме см. работы П.П. Гайденко [78], В.В. Калиниченко [96].

8 Э. Бенвенист объясняет это представление отсутствием в повествовании (или истории) тех грамматических форм, которые присущи личному высказыванию (или дискурсу): местоимений "я", "ты", наречных указателей "здесь", "сейчас", "завтра" и др. и некоторых глагольных времен (во французском языке это настоящее, сложное прошедшее и будущее). Употребление местоимений третьего лица, прошедших времен глагола создает эффект безотносительности содержания истории к тому времени, в котором происходит ее изложение: "По сути, в историческом повествовании нет больше и самого рассказчика. События изложены так, как они происходили по мере появления на исторической арене. Никто ни о чем не говорит, кажется, что события рассказывают о себе сами" [69, с. 276]. Взгляд Бенве-ниста можно истолковать как лингвистическое оправдание для "обычной" истори-цистской установки, которая заставляет думать, что смысловое единство истории обеспечивается неким, безотносительным ко времени повествования, "субъектом деятельности". Критическое отношение к этой установке, которое существует в философии нарративной формы, лучше всего можно представить из сформулированного Г. Люббе тезиса о том, что единство истории не создается "субъектом деятельности" (НапШш^взиЬ^екО, но только "субъектом референции" (^есеах&ЩеМ). См.: [31, 8. 69-81].

совершенно противоположную той, которую встречаем в структуралистской нарратологии. Основная проблема ее состоит в том, что, удовлетворяясь объяснением, почему исторические повествования должны быть достоверными, она не в состоянии объяснить, что является причиной реальных ошибок и заблуждений, в терминах которых производится фальсификация этих повествований.

Представление о том, что "жизнь" или события сами рассказывают о себе историю, является одновременно пунктом отторжения и связи между "старой" и "новой" критической философией истории: отторжения - потому что философы, изучающие нарративную форму, четко следуют презумпции, что автором или рассказчиком истории является конечная человеческая личность и что история невозможна без повествования; связи - потому что сила "трансцендентальной иллюзии", диктующей это представление, бывает настолько велика, что нередко принуждает к его использованию в оправдание тех или иных логических затруднений. Всем этим мы хотим сказать, что последовательность и непротиворечивость разбираемых здесь философских исследований будет для нас определяться способностью отказаться от этого "наследия" метафизического историзма.

Теперь что касается характера изученности предлагаемой темы. Исследования, которые входят в "канон" философии нарративной формы и которые мы считаем наиболее важными для нашей проблематики, будут представлены в следующем разделе введения. Это делается потому, что сама проблематика начала оформляться сравнительно недавно (в 60 - 80 гг.). Так что попытка произвести классификацию относящихся к ней текстов на "источники" и "литературу" заранее выглядит слишком искусственной. Сохраняя эту классификацию для библиографии, мы руководствовались тем соображением, что после дний раздел должны составлять работы, во-первых, в которых исследуются частные аспекты предлагаемой темы (например, концепция

какого-то одного из упомянутых авторов), во-вторых - которые непосредственным образом к ней не относятся, но являются важными в целях дискуссии.

В числе же исследований, где, помимо авторской концепции, можно встретить обзор работ по интересующей нас предметной области, следует в первую очередь назвать: Ф. Анкерсмит [11; 12], П. Ри-кёр [51; 52; 53], Д. Kapp [25], Л. Сибик [127]. Сюда же можно отнести сборники статей: "The Writing of History" под редакцией Р. Кэнэри [40], "On Narrative" под редакцией Митчелла [49], "Erzählforschung: ein Symposium" под редакцией Е. Ламмерта [14], "On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding" под редакцией Д. Вуда [20], "Narrative in Culture" под редакцией К. Нэша [156].

Источники.

Помимо уже упомянутой работы А. Данто, в качестве непосредственно предмета нашего анализа выступают работы Х.М. Баумгартнера [17; 19], В.Б. Гэлли [29], Д. Kappa [22; 25], Л. Минка [36; 37; 40; 41], А. Нехамаса [42], П. Рикёра [51; 52; 53], Р. Рорти [10], X. Уайт [58; 59; 63].

Ими далеко не исчерпывается перечень работ, представляющих на сегодняшний день философию нарративной формы. Важными для целей предлагаемого исследования, хотя детально в нем и неразбира-емыми, являются работы таких авторов, как Ф. Анкерсмит [11; 12; 13], П. Вейн [57], А. МакИнтайр [35], Г. Люббе [31; 33; 34], Л. Тенгейи [56], Б. Харди [30], В. Шапп [54; 55].

Цель и задачи исследования.

Главной целью исследования является описание и критический анализ основных концепций, составляющих новое предметное направление в современной философии истории - философию нарративной формы.

Задачи исследования формулируются в процессе изложения значимых философских концепций. Их общая суть заключается в поиске

ответа на вопрос, как определить характер отношения между событиями, о которых идет речь в историческом повествовании, и самим повествованием как специфическим "событием" их семантической организации. Эта проблема будет в дальнейшем определена как проблема "нарративного синтеза".

В процессе изложения нами будут рассмотрены различные варианты решения этой проблемы, которые упрощенным образом можно представить в следующих тезисах:

- нарративный синтез возникает исключительно благодаря повествованию, которое представляет собой способ фикционализации реальности: истории выдумываются, но не переживаются ("идеалистическая парадигма" -JI. Минк и X. Уайт);

- нарративный синтез имеет реальное происхождение: прежде чем рассказываться, истории переживаются ("реалистическая парадигма" -В. Гэлли, Б. Харди, А. МакИнтайр и отчасти Д. Kapp);

- нарративный синтез есть результат действия так называемого "практического воображения " ("герменевтическая" - П. Рикёр и "феноменологическая" - Д. Kapp "парадигма").

В нашу задачу входит критический анализ указанных исследовательских парадигм, ход которого должен подвести нас к пониманию проблематичности содержащегося в них ответа на вопрос о существе нарративного синтеза. Суть этой проблематичности мы попытаемся раскрыть в последней главе нашей работы, где с опорой на исследования Х.М. Баумгартнера, Р. Рорти, А. Нехамаса и др. будет предложено остановиться на "трансцендентально-прагматическом" варианте решения проблемы нарративного синтеза.

Методологическая база исследования.

Ее составляет аппарат сравнительного историко-философского анализа, разработанный в основанной Кантом традиции критической философии истории.

Научная новизна исследования.

На сегодняшний день нам неизвестно ни одной отечественной публикации, в которой ставилась бы цель произвести систематический анализ интересующего нас и едва ли не доминирующего на западе направления в области философии истории.9 Уже из этого факта можно судить о новизне предлагаемого исследования. Что же касается поставленных в нем задач, то нам также не известны зарубежные работы, где аналогичным образом были бы выделены и с равным вниманием проанализированы те исследовательские парадигмы, которые мы рассматриваем в качестве основных для решения проблемы нарративного синтеза.

Однако из факта полного отсутствия комплексных исследований по интересующей нас проблематике еще не вытекает, что произведения, составляющие корпус философии нарративной формы, не известны отечественным специалистам. Мы обязаны упомянуть работы тех из них, которые имеют если не прямое, то косвенное отношение к нашей теме. Это работы Вдовиной [73; 74], посвященные философии Поля Рикёра, Б.Л. Губмана [82], где среди представителей неопозитивистской линии в философии истории упоминаются А. Данто и В. Гэлли, работы Г.И. Зверевой [92] и Л.П. Репиной [110], где произведения Л. Минка, X. Уайта, Ф. Анкерсмита разбираются в контексте, сформированном "новой интеллектуальной историей", работы И.П. Ильина [93; 94], в которых X. Уайт и П. Рикёр фигурируют в качестве постмодернистских мыслителей, занимающихся эпистемологией нарративной формы. В числе работ, философская проблематика которых,

9 До сих пор отечественные исследователи в силу пока мало понятных причин не уделяют этому направлению внимания, которое оно давно заслуживает. Например, в такой фундаментальной работе в области историологии, которую представляет собой недавно вышедшая работа A.B. Савельева и И.М. Полетаевой "История и время" [113], исследования по интересующей нас теме (работы Данто, Рикёра, Kappa) только упоминаются как существующие, но не анализируются.

в общем и целом, является близкой нашей, могут быть упомянуты работы В.А. Подороги [107], В.П. Руднева [116], В.Ю. Сухачева [117] Б.А. Успенского [119].

Научно-практическая значимость исследования.

Результаты исследования могут способствовать расширению и, одновременно/проблематизации существующих представлений об организации и практическом назначении истории как смысловой конструкции. Представленный здесь материал может быть использован для составления лекционного курса по современной философии истории и по современной философии искусства.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Олейников, Андрей Андреевич, 1999 год

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

источники.

1. Люббе Г. В ногу со временем. О сокращении нашего пребывания в настоящем. // Вопросы философии, №4, 1994, с.94-113.

2. Люббе Г. Историческая идентичность. // Вопросы философии, №4, 1994, с. 114-128.

3. Люббе Г. Что значит: "Этому можно дать только историческое объяснение?" // THESIS: Теория и история экономических и социальных институтов и систем, 1994, вып. 4, с.213-222.

4. Рикёр П. Герменевтика и метод социальных наук. // Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика, М.: Acedemia-Центр, 1995, с.3-18.

5. Рикёр П. Живая метафора. // Теория метафоры, М.: Прогресс, 1990, с.435-455.

6. Рикёр П. Конфликт интерпретаций, М.: Academia-Центр, 1995.

7. Рикёр П. Метафорический процесс как познание воображение и ощущение. // Теория метафоры, с.416-434.

8. Рикёр П. Повествовательная идентичность. // Герменевтика. Этика. Политика, с. 19-37.

9. Рикёр П. Что меня занимает последние 30 лет. // Герменевтика. Этика. Политика, с.59-91.

10. Рорти Р. Случайность. Ирония. Солидарность, М.: Русское феноменологическое общество, 1996.

11. Ankersmit F. R. The Dilemma of Contemporary Anglo-Saxon Philosophy of History. // History and Theory. 1986. B.25. P. 1-28.

12. Ankersmit F. R. Narrative Logic. A semantic Analysis of the Historian's Language. Amsterdam, 1981.

13. Ankersmit F. R. The Reality Effect in the Writing of History. Amsterdam; N.-Y.; Oxford; Tokyo, 1989.

14. Baumgartner H. M./ Riisen J. Einführung zum vierten Tag des Symposions: Erzählung und Geschichte. // Lammert E. (Hrsg.) Erzählforschung: ein Symposium. Stuttgart, 1982, S.519-526.

15. Baumgartner H. M./ Rüsen J. Ertärge der Diskussion // ibid., S.691-701.

16. Baumgartner H. M. Narrative Struktur und Objektivität. Warheitskriterien im historischen Wissen. // Rüsen J. (Hrsg.). Historische Objektivität. Aufsätze zur Geshichtstheorie. Göttingen, 1975, S. 48-67.

17. Baumgartner H. M. Kotinuität und Geschichte. Zur Kritik und Metakritik der historischen Vernunft. Frankfurt am Mein, 1972.

18. Baumgartner H. M. Freiheit als Prinzip der Geschichte. // Baumgartner H. M. (Hrsg). Prinzip Freiheit. Chancen und Grenzen transzendentalphilosophischen Denken. Frankfurt am Mein, 1979, S.299-321.

19. Baumgartner H. M. Thesen zur Grundlegung einer transzendentalen Historik. // Baumgartner H. M. / Rüsen J. (Hrsg.) Seminar: Geschichte und Theorie. Umrisse einer Historik. Frankfurt am Mein, 1976, S.274-302.

20. Carr D. Discussion: Ricoeur on Narrative // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P. 160-173.

21. Carr D. The Future Perfect: Temporality and Priority in Husserl, Heidegger and Dilthey // Carr D. Interpreting Husserl. Phenomenologica 106. Dordrecht, 1987, P.197-211.

22. Carr D. Narrative and Real World: An Argument for Continuity // History and Theory. 1986. Vol. 25. N. 2. P. 117-131.

23. Carr D. Review of Paul Ricoeur. Temps et récit. Tome I. // History and Theory. 1983. Vol. 23. P.357-370.

24. Carr D. Time-Consciousness and Historical Consciousness // Carr D. Interpreting Husserl. Phenomenologica 106. Dordrecht, 1987, P.249-265.

25. Carr D. Time, Narrative and History. Bloomington (Indiana): Indiana University Press, 1987.

26. Danto A. C. Analytical Philosophy of History. N.-Y.: Cambridge University Press, 1965.

27. Danto A. C. Erzählung, Erkentniss und die Philosophie der Geschichte. // Lammert E. (Hrsg.) Erzählforschung: ein Symposium. Stuttgart: Metzler, 1982, S.643-659.

28. Danto A. C. Narration and Knowledge. N.-Y.: Columbia University Press, 1985.

29. Gallie W. B. Philosophy and the Historical Understanding. N.-Y. Schocken Books, 1964.

30. Hardy B. Towards a Poetic of Fiction: An Approach Through Narrative. // Novel. 1968. Vol. II

31. Lübbe H. Geschichtsbegriff und Geschichtsinteresse: Analytik und Pragmatik der Historie. Basel. Stuttgart, 1977.

32. Lübbe H. "Sprachpiele" und "Geschichten". Neopositivismus und Phänomenologie im Spätstadium. // Lübbe H. Bewusstsein in Geschichte. Studien zur Phänomenologie der Subjektivität: Mach, Husserl, Schapp, Witgenstein. Freiburg, 1972, S.81-114.

33. Lübbe H. Was aus Handlungen Geschichten macht: Handlungsinterferenz; Heterogonie der Zwecke; Widerfahrnis; Handlungsgemengeladen; Zufall. // Mittelstrass J. und Riedel M. (Hrsg.). Vernünftiges Denken. Studien zur praktischen Philosophie und Wissenschaftstheorie. Berlin. N.-Y.: W. De Gruyter, 1978 S. 237-268.

34. Lübbe H. Was sind Geschichten und wozu werden sie erzält? // Lammert E. (Hrsg.). Erzählforschung: ein Symposium. Stuttgart: Metzler, 1982, S.620-629.

35. Maclntyre A. After Virtue. A Study in Moral Theory. London: Duckworth, 1987, P.204-225.

36. Mink L. O. The Autonomy of Historical Understanding. // Dray W. H. (ed.). Philosophical Analysis and History. N.-Y., 1966, P. 160-192.

37. Mink L. O. History and Fiction as Modes of Comprehension. // New Literary History. Vol. 1, 1970, P.541-558.

38. Mink L. O. Historical Understanding. Ithaca, 1987.

39. Mink L. O. Is Speculative Philosophy of History Possible? // Pompa L. and Dray W. H. (ed.). Substance and Form in History: Festschrift for W. H. Walsh. Edinburg, 1981, P.107-119.

40. Mink L. O. Narrative Form as a Cognitive Instrument. // Canary R. and Kozicki H. (ed.). The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding. Madison, 1978, P. 129-149.

41. Mink L. O. Philosophical Analysis and Historical Understanding. // Review of Metaphysics. Vol. 20, 1968, P.667-698.

42. Nehamas A. The Theory of Plot. // Fisher J. (ed.). Essays on Aesthetics. Perspectives on the Work of Monroe C. Beardsley. Philadelphia: Temple University, 1983, P. 180-197.

43. Ricoeur P. Discussion. Ricoeur on Narrative. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P. 179-187.

44. Ricoeur P. History as Narrative and Practice. Peter Kemp talks to Paul Ricoeur in Copenhagen. // Philosophy Today. 1985. Vol. 29. N.3/4, P.213-222.

45. Ricoeur P. Life in Quest of Narrative. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P.20-33.

46. Ricoeur P. The Narrative Function. // Ricoeur P. Hermeneutics and Social Sciences, Cambridge, 1981, P.274-296.

47. Ricoeur P. Narrative and Hermeneutics. // Essays on Aesthetics. Perspectives on the Work of Monroe C. Beardsley. Philadelphia: Temple University, 1983, P.149-160.

48. Ricoeur P. Narrated Time. // Philosophy Today. 1985. Vol. 29. N.4/4, P.259-271.

49. Ricoeur P. Narrative Time. // Critical Inquiry (On Narrative). 1980. Vol. 7 N.l. Autumn, P. 169-190.

50. Ricoeur P and Greimas A. J. On Narrativity. // New Literary History. 1988/89. Vol. XX. N.3, P.551-608.

51. Ricoeur P. Temps et récit. Tome I. Eintrigue et le récit historique. Paris:. Edition du Seuil, 1983. Time and Narrative. Vol. I. Chicago and London: University of Chicago Press, 1984.

52. Ricoeur P. Temps et récit. Tome II. La configuration dans le récit de fiction. Paris: Edition du Seuil, 1984. Time and Narrative. Vol. II. Chicago and London: University of Chicago Press, 1984.

53. Ricoeur P. Temps et récit. Tome III. Le temps raconté. Paris: Edition du Seuil, 1985. Time and Narrative. Vol. III. Chicago and London: University of Chicago Press, 1988.

54. Schapp W. In Geschichten verstrickt (3). Frankfurt am Mein: V. Klostermann, 1985.

55. Schapp W. Philosophie der Geschichten. Leer. Rautenderg, 1959.

56. Tengelyi L. Der Zwitterbegriff Lebensgeschichte. München: Fink, 1998.

57. Veyne P. Comment on écrit l'histoire. Paris: Seuil, 1971.

58. White H. The Historical Text as Literary Artifact. // Canary R. and Kozicki H. (ed.). The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding. Madison, 1978, P.41-62.

59. White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-Century Europe. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1973.

60. White H. Structure of Historical Narrative. // Clio. Vol. 1, 1972, P.5-19.

61. White H. The Metaphysics of Narrativity. Time and Symbol in Ricoeur's Philosophy of History. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P.140-159.

62. White H. The Tropics of Discourse. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1978.

63. White H. The Value of Narrativity in the Representation of Reality. // Critical Inquiry (On Narrative). 1980. Vol. 7 N.l. Autumn, P.5-28.

ЛИТЕРАТУРА.

64. Августин Аврелий. Исповедь. М.: Ренессанс, 1991.

65. Аристотель. Поэтика. // Аристотель. Сочинения. Том 4. М.: Мысль, с.645-680.

66. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX вв. М.: Издательство МГУ, 1987.

67. Барт Р. Смерть автора. // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994 (2), с.384-391.

68. Барт Р. Эффект реальности. // там же, с. 392-400.

69. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974.

70. Борисов Е.В. Феноменологический метод Хайдеггера. // Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998, с.345-375.

71. Блум X. Страх влияния. Карта перечитывания. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1998.

72. Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977, с. 115-142.

73. Вдовина И.С. Исследуя человеческий опыт... // Рикёр Поль. Герменевтика. Этика. Политика. М.: Асас1егта-Центр, 1995, с. 128-159.

74. Вдовина И.С. Феноменолого-герменевтическая методология анализа произведения искусства. // Феноменология искусства. М.: ИФРАН, 1996, с. 139-159.

75. Вригт Г.Х. фон. Объяснение и понимание. // Вригт Г.Х. фон. Логико-философские исследования. М.: Прогресс, 1986, с.35-242.

76. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988.

77. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. // Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. М.: Республика, с.79-93.

78. Гайденко П.П. Категория времени в буржуазной европейской философии истории XX века. // Философские проблемы исторической науки. М.: Наука, 1969, с.225-262.

79. Гегель. Г. В. Ф. Философия истории. СПб: Наука, 1993.

80. Гемпель К.Г. Функция общих законов в истории. // Гемпель К.Г. Логика объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги. Русское феноменологическое общество, 1998, с. 16-31.

81. Гемпель К.Г. Мотивы и "охватывающие законы в историческом объяснении. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977, с.72-93.

82. Губман Б.Л. Смысл истории. Очерки современных западных концепций. М.: Наука, 1991.

83. Гудмен Н. Метафора - работа по совместительству. // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990, с. 194-200.

84. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М.: Гнозис, 1994.

85. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии, 1988, № 4, с.135-152.

86. Дрей У. Еще раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977, с.37-71.

87. Дэвидсон Д. Что означают метафоры. // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990, с. 173-193.

88. Женетт Ж. Вымысел и слог. // Женетт Ж. Фигуры. В двух томах. М.: Издательство имени Сабашниковых, 1998, том 2, с.342-451.

89. Женетт Ж. Границы повествовательное™. // там же, том, 1, с.283-298.

90. Женетт Ж. Повествовательный дискурс. // там же, том 2, с.60-281.

91. Зиммель Г. Проблема исторического времени. // Зиммель Г. Избранное в двух томах. Том 1. Философия культуры. М.: Юрист, 1996, с.517-529.

92. Зверева Г.И. Реальность и исторический нарратив: Проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории. // Одиссей. Человек в истории. M.: Coda, 1996, с. 11-24.

93. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.

94. Ильин И.П. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. М.: Интрада, 1998.

95. Историк в поиске. М.: Институт всеобщей истории РАН, 1999.

96. Калиниченко В.В. Онтологические основания научного познания. // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988, с.48-61.

97. Кант И. Критика способности суждения. // Кант И. Собрание сочинений в восьми томах. М.: Чоро, 1994.

98. Kapp Д. "Кризис" Гуссерля и проблема истории. // Метафизические исследования. Выпуск 3. История, СПб.: Алетейа, 1997, с.214-241.

99. Козеллек Р. Случайность как последнее прибежище в историографии. // THESIS: Теория и история экономических и социальных институтов и систем, 1994, вып. 5, с. 171-184.

100. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980.

101. Кон И.С. К спорам о логике исторического объяснения (схема Поппера-Гемпеля и ее критики). // Философские проблемы исторической науки. М.: Наука, 1969, с.263-295.

102. Лакапра Д. Переосмысление истории интеллекта и перечитывание текстов. // Метафизические исследования. Выпуск 3. История, СПб.: Алетейа, 1997, с. 133-175.

103. Лиотар Ж-Ф. Состояние постмодерна. СПб: Алетейя, 1998.

104. Малахов В. Целое для части. // EX LIBRIS, №12, август 1997, с.4.

105. Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М.: Высшая школа, 1988.

106. Плотников Н.С. Реабилитация историзма. Философские исследования Германа Люббе. // Вопросы философии, №4, 1994, с.87-93.

107. Подорога В.А. Двойное время. // Феноменология искусства. М.: Ифран, 1996, с.89-116.

108. Поппер К. Имеет ли история какой-нибудь смысл? // Поппер К. Открытое общество и его враги. Том 2. M.: Феникс, международный фонд культурная инициатива, 1992, с.299-322.

109. Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998.

110. Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории. // Одиссей. Человек в истории. M.: Coda, 1996, с.25-38.

111. Рикёр П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М.: Искусство, 1996.

112. Рикёр П. Объективность и субъективность в истории. // Метафизические исследования. Выпуск 3. История, СПб.: Алетейя, 1997, с. 85-110.

113. Савельева И.М. Полетаев A.B. История и время. В поисках утраченного. М.: Языки русской культуры, 1997.

114. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998.

115. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1997.

116. Руднев В.П. Морфология реальности. Исследование по "философии текста". М.: Гнозис, 1996.

117. Сухачев В.Ю. История без субъекта. // Метафизические исследования. Выпуск 3. История, СПб.: Алетейа, 1997, с.28-42.

118. Томашевский Б.В. Поэтика. М.: Совпадение, 1998.

119. Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема). // Успенский Б.А. Избранные труды. Том 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М.: Языки русской культуры, 1996, с.9-70.

120. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997.

121. Хеспе Ф. Кантовекая телеология и гегелевское понятие субъективности. // Кантовский сборник. № 17, 1993, с.29-41.

122. Barthes R. Historical Discourse. // М. Lane (ed.). Introduction to Structuralism. N.-Y.: Basic Books, 1970, P.145-155.

123. Bourgeois P. L. From Hermeneutics of Symbols to the Interpretation of Texts. // Studies in the Philosophy of Paul Ricoeur. Athens. Ohio: Ohio University Press, 1979, P.89-95.

124. Bremond C. The Logic of Narrative Possibilities. // New Literary History Vol. 11, 1980, P.387-411.

125. Brown R. Positivism, Relativism and Narrative in Logic of Historical Sciences. // American Historical Review. 1987. Vol. 92. N.4 P.879-907.

126. Bruner J. Actual Minds, Possible Worlds. Cambridge. 1986.

127. Cebic L. B. Understanding Narrative Theory. // History and Theory. 1986. B.25. P.58-81.

128. Chatman S. Story and Discourse: Narrative Structure in Fiction and Film. Ithaca: Cornell University Press, 1978.

129. Croce B. History - Its Theory and Practice. // Gardiner P. (ed.) Theories of History. N.-Y.: The Free Press, 1959, P.225-241.

130. Danto A. C. The Philosophical Disenfranchisement of Art. N-Y., 1986.

131. Detweiler R. Story, Sign and Self: Phenomenology and Structuralism as Literary Critical Methods. Philadelphia, 1978.

132. Dray W. Laws and Explanations in History. London: Oxford University Press, 1957.

133. Frye N. The Anatomy of Criticism. Princeton: Princeton University Press, 1957.

134. Goldthorpe R. Ricoeur, Proust and the Aporias of Time. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y Routledge, 1991, P.84-101.

135. Gossman L. History as Decipherment: Romantic Historiography and Discovery of the Other. //New Literary History. 1986, Vol. 18, N.l, P.23-57.

136. Gossman L. History and Literature. Reproduction and Signification. // Canary R. and Kozicki H. (ed.). The Writing of History. Literary Form and Historical Understanding. Madison, 1978, P.3-39.

137. Gossman L. The Rationality of History. // Gossman L. Between History and Literature. Cambridge. London, 1990, R 285-324.

138. Greimas A;-J. Structural Semantics: An Attempt at a Method. Lincoln: University of Nebraska Press, 1983.

139. Habermas J. Zur Logik der Socialwissenschaften. Philosophische Rundschau. Bh. 5. Tübingen, S. 166-179.

140. Hamburger K. The Logic of Literature. Bloomington: Indiana University Press, 1973.

141. Ihde Don. Text and the New Hermeneutics. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P. 124-139.

142. Jameson F. The Political Unconscious: Narrative as Social Symbolical Act. Ithaca, 1981.

143. Kearny R. Between Tradition and Utopia. The Hermeneutical Problem of Myth. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P.55-73.

144. Kearny R. Paul Ricoeur and Hermeneutic Imagination. // Philosophy and Social Criticism. 1988. Vol. 14 N.2, P.l 15-145.

145. Kemp P. T. Towards a Narrative on Ethics: A Bridge between Ethics and the Narrative Reflection of Ricoeur. // Philosophy and Social Criticism. 1988. Vol. 14 N.2, P. 179-201.

146. Kermode F. The Sense of an Ending: Studies in the Theory of Fiction. N.-Y.: Oxford University Press, 1966.

147. Koselleck R. Futures Past: The Semantics of Historical Time. Cambridge: MIT Press, 1985.

148. Koselleck R, Meier Ch., Engels O, Günter H. Geschichte. // Koselleck R. (Hrsg). Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexicon zur politischsozialen Sprache in Deutschland. Bd. 2 (E-G). Stuttgart, 1975, S.593-717.

149. Koselleck R./ Stempel W. D. (Hrsg.). Geschichte - Ereignis, Erzählung. München: Fink, 1973. (Poetik und Hermeneutik. Bd. V)

150. Koselleck R. Wozu noch Historie? // Baumgartner H. M. / Rüsen J. (Hrsg.) Seminar: Geschichte und Theorie. Umrisse einer Historik. Frankfurt am Mein, 1976, S. 17-35.

151. Landgrebe L. Das Philosophische Problem des Endes der Geschichte. // Landgrebe L. Phänomenologie und Geschichte. Gütersloh, 1968, S. 182-201.

152. Martin R. Historical Explanation: Reenactment and Practical Inference. Ithaca: Cornell University Press, 1977.

153. Martin R. Objectivity and Meaning in Historical Studies. // History and Theory. 1993. Vol. 32. N. 1. P.25-50.

153. Metinger S. Between "Plot" and "Metaphor". Ricoeur's Poetic Applied on the Specificity of the Poem. // Philosophy and Social Criticism. 1988. Vol. 14 N.2, P.161-178

154. Müller G. Morphologische Poetik. Tübingen: M. Niemeyer, 1968. Narrative.// P.279-285.

155. Münz P. The Shapes of Time. Middletown: Wesleyan University Press, 1977.

156. Nash Cr. (ed.). Narrative in Culture. The Uses of Storytelling in the Sciences, Philosophy and Literature. London. N.-Y.: Routlegge, 1994.

157. Olafson F. The Dialectic of Action. Chicago: University of Chicago Press, 1979.

158. Olafson F. Hermeneutics: "Analytical" and "Dialectical". // History and Theory. 1986. B.25. P.28-42.

159. Orr L. The Revenge of Literature: A History of History. // New Literary History. 1986, Vol. 18, N.l, P.l-22.

160. Petit M. V. Thinking History: Methodology and Epistemology in Paul Ricoeur's Reflection on History from History and Truth and Time and Narrative. II Philosophy and Social Criticism. 1988. Vol. 14 N.2, P. 147-159.

161. Sarbin T. R. Narratology as a Root Metaphor in Psychology. // Sarbin T. R. (ed.) Narrative Psychology: The Storied Nature of Human Conduct. N.-Y.1986, P. 14-68.

162. Schaldenbrand M. Metaphoric Imagination: Kinship Through Conflict. // Studies in the Philosophy of Paul Ricoeur. Athens. Ohio: Ohio University Press, 1979, P.59-81.

163. Scholes R. and Kellog R. The Nature of Narrative. N.-Y.: Oxford University Press, 1966.

164. Schutz A. The Phenomenology of Social World. Evanston: Northwestern University Press, 1967.

165. Scriven M. Truism as the Grounds for historical Explanation. // Gardiner P. (ed.) Theories of History. N.-Y.: The Free Press, 1959.

166. Smith B. H. Narrative Versions. Narrative Theories. // Critical Inquiry (On Narrative). 1980. Vol. 7 N.l. Autumn, P.213-236.

167. Vanhoozer K. J. Philosophical Antecedents to Ricoeur's Time and Narrative. II Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P.34-54.

168. Walsh W. H. An Introduction to Philosophy of History. London, 1967.

169. Weimar K. Der Text, den (Literar-) Historiker schreiben. // Eggert etc.(Hrsg) Geschichte als Literatur: Formen und Grenzen der Repräsentation von Vergangenheit. Stuttgart: Metzler, 1990, S.29-39.

170. Weinrich, H. Tempus: Besprochene und erzählte Zeit. Stuttgart: W. Kohlhammer, 1964.

171. Wellek R. Warren A. Theory of Literature. N.-Y., 1942.

172. Wellmer A. Zur Kritik der hermeneutischen Vernunft. // Vernunft und Lebenspraxis. Frankfurt am Mein, S. 123-156.

173. White M. Foundations of Historical Knowledge. N.-Y.: Harper & Row, 1965.

Wood. D. Interpreting Narrative. // Wood D. (ed.) On Paul Ricoeur. Narrative and Understanding. London; N.-Y.: Routledge, 1991, P. 1-19.