История распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII веках тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Бондаренко, Анна Федоровна

• Бондаренко, Анна Федоровна
• доктор исторических наук
• 2007

Оглавление диссертации доктор исторических наук Бондаренко, Анна Федоровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Колокола как неотъемлемая составляющая древнерусского города в XI - первой половине XIII века (по археологическим материалам).

§ 1. Особенности колоколов Киева и других городов Киевской земли.

§ 2. Колокола Переяславской земли - начальный этап отечественного колокольного ремесла.

§ 3. Колокола в городах удельных княжеств; характерные черты развития колокололитейного дела.

§ 4. Основные тенденции распространения колоколов по территории Древнерусского государства в домонгольское время.

ГЛАВА 2. Производство и использование колоколов в XI-XVI веках (по письменным источникам и изобразительным материалам).

§ 1. Русские летописные своды о колоколах в XI—XIII веках: значение, производство, использование.

§ 2. Внелетописные письменные источники о колоколах на Руси в первые века после принятия христианства.

§ 3. Употребление колокола в качестве атрибута веча (на основе отечественных и зарубежных источников).

§ 4. Миниатюры Лицевого летописного свода XVI века как ценные изобразительные источники по истории колоколов.

ГЛАВА 3. Основные центры и характерные особенности колокололитейного дела во второй половине XIII-XVI веках.

§ 1. Центры по изготовлению колоколов в период ордынской зависимости (2-я половина XIII - 3-я четверть XV в.).

§ 2. Характерные черты колокольного производства в Москве в последней четверти XV - XVI в.

§ 3. Особенности псковско-новгородской колокололитейной традиции.

ГЛАВА 4. Специфика колокололитейного производства в Москве в XVII веке.

§ 1. Московский Пушечный двор как главное государственное предприятие по производству колоколов.

§ 2. Вестовые колокола, особенности и специфика производства.

§ 3. Колокольных дел мастера московского Пушечного двора опыт реконструкции творческих биографий).

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «История распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII веках»

Актуальность темы исследования

Социально-политические катаклизмы, потрясшие Россию в первой трети XX в., привели к изменению идеологических приоритетов и переоценке ценностей. Одной из негативных сторон государственного переворота 1917 г. стало уничтожение в 1920-е - 1930-е гг. десятков тысяч колоколов, составлявших богатейшее культурно-историческое наследие нации. Закрытие более 20-ти специализированных заводов по производству колоколов привело к утрате навыков в этом древнем ремесле, а профессиональные знания, по крупицам собиравшиеся многими поколениями русских литейщиков, были забыты. Нарушение же преемственности культурно-исторического наследия чревато потерей основ национальной культуры, национального самосознания. Создававшиеся талантливыми мастерами в течение нескольких столетий, колокола являлись уникальными памятниками литейного искусства, многие из которых были подлинными шедеврами. На протяжении тысячелетнего периода русской истории колокола были теснейшим образом связаны с жизнью людей: созывая на вече, они являлись символом политического единства, когда подступал враг - набатный звон поднимал народ на защиту Отечества, как непременные атрибуты православного богослужения, колокола звали в храм, провожали в последний путь, не случайно со временем они стали частью национального самосознания, звучащими символами России.

Изготовление колоколов всегда относилось к одному из самых сложных видов литейного производства, поскольку его высокий художественный и технический уровень не имел равных по монументальности, масштабности и сложности решаемых задач. Отсюда, не только само это ремесло, как важная составляющая отечественной истории, но в большей степени особенности его генезиса, являются существенными показателями экономического и культурного уровня развития государства. Начиная с 1990-х гг., в России активно восстанавливаются разрушенные храмы и строятся новые, требуются тысячи колоколов и сотни мастеров колокольного звона. Протекающий в настоящее время процесс возрождения колокололитейного ремесла делает актуальным изучение национального исторического опыта. Актуальность проблемы определяется также ее слабой разработкой в научной литературе.

Степень изученности проблемы

История русских колоколов и колокололитейного дела относится к одной из малоизученных областей отечественной истории. Главной причиной является то, что, несмотря на высокоразвитую колокольную культуру в дореволюционной России, феномен колокола не был осознан как возможный объект исторического изучения. В Западной Европе наука о колоколах -кампанология - имеет давнюю традицию и занимает достойное место среди других дисциплин. В нашей стране она еще только складывается в строго научную область знания.

Тем не менее, колокольная тематика на протяжении двух столетий привлекала внимание отечественных авторов. В настоящее время выявлена довольно обширная библиография, анализ которой позволяет выделить несколько этапов в историографии отечественной кампанологии.

Первый этап охватывает период с 1780-х гг. до середины XIX в. Для него были характерны историко-археологическая и хроникальная тематика. Самые ранние публикации о колоколах появились в конце XVIII в., что было связано с повышением в русском обществе чувства национального самосознания. В 1785 г. в журнале «Экономический магазин» была напечатана статья «Нечто о колоколах» '. Ее название символично и как нельзя лучше отражает робость первой попытки обращения к теме колоколов.

Подтверждением того, что колокола действительно заслуживают особого внимания, явилось появление сразу трех тематически близких публикаций в 11-й части Древней Российской вивлиофики, вышедшей в 1789 г. Это Указ патриарха Иоакима 1689 г. «О колокольной фамилии», «Устав благовеста к церковному пению во весь год, присланный из Святейшего Правительствующего Синода в 1722 году» и «Известия об Ивановской

•у колокольне .» . Однако для осмысления того, что к колоколам можно и нужно относится серьезно, должно было пройти определенное время.

Поэтому небольшая заметка под названием «Колокола», напечатанная в 1800 г. в Московских ведомостях 3, прошла незамеченной.

Патриотический подъем, вызванный Отечественной войной 1812 г., усилил рост национального самосознания в русском народе и пробудил у него чувство национальной гордости. Новые настроения нашли выражение в призыве передовых русских людей изучать историю России, защищать и развивать ее национальную культуру, искать и сохранять от уничтожения памятники ее замечательного прошлого. Интерес к родной старине проявился и в том, что на протяжении XIX в. количество публикаций, в той или иной мере посвященных колоколам, год от года увеличивалось. Если в первой половине столетия вышло более четырех десятков работ, то во второй - их количество возросло в семь раз.

До середины XIX в. колокола рассматривались различными авторами преимущественно в рамках краеведческой тематики. Большинство работ первой половины XIX в. было напечатано в 27-ми периодических изданиях. Среди них такие, как Московские 4, Псковские 5, Орловские, Воронежские 6, Рязанские, Владимирские 7 городские и губернские ведомости, СанктQ

Петербургские ведомости , несколько журналов - Министерства Внутренних дел 9, Горный журнал 10, Журнал для чтения воспитанников военно-учебных заведений п. Особое внимание колокольной тематике уделял Журнал Министерства народного просвещения 12.

Если рассматривать интерес к колоколам с региональной точки зрения, то здесь закономерно выделяется Москва, что объясняется несколькими причинами. Прежде всего, именно в Москве находились самые большие и уникальные колокола России. Им посвящали свои публикации такие

1 "X периодические издания, как Московский телеграф , Московские ведомости 14, журнал Москвитянин 15 и даже Ведомости московской городской полиции 16. Другой причиной являлось то, что в патриархальной Москве, в отличие от проевропейского Санкт-Петербурга, интерес к памятникам отечественной старины был значительно выше. Северную же пальмиру еще в XVIII в. захватило увлечение западноевропейским искусством. Однако исследователи не только центральной части России обратили свой взор к колоколам.

17 18

Отдельные публикации вышли в Одесском и даже Закавказском вестниках.

Символично, что первой статьей рассматриваемого периода стало «Письмо о колоколе (в Успенский собор), вылитом купцом М.Г. Богдановым», опубликованное в 1819 г. в шестом номере Русских ведомостей 19. Оно явилось откликом на состоявшуюся в этом же году торжественную переливку разбитого Большого Успенского колокола, второго по величине в России (4000 пудов) и первого в ряду звучащих российских колоколов. Естественно, что такое событие не могло пройти незамеченным. Тем не менее, свое отражение оно нашло только в одном издании.

Спустя три года, в 1822 г., в «Отечественных записках» было опубликовано первое описание колоколов. Неудивительно, что оно было

20 посвящено колоколам главной колокольни страны - Ивана Великого . В следующем, 1823 г. журнал «Северный архив» помещает на своих страницах статью, посвященную криптографической надписи на Большом колоколе

Л |

Саввино-Сторожевского монастыря . В 1825 г. выходит в свет «Устав звонам, составленный графом А.А. Аракчеевым для его имения в Грузино» . Эта публикация и по сей день остается выдающимся событием в историографии отечественной кампанологии, поскольку является единственным известным случаем написания устава церковным звонам светским лицом.

О том, что в 1830-е годы в России начали предприниматься первые попытки отливки колоколов из более дешевого, чем бронза, металла, а именно чугуна, узнаем из заметки, опубликованной в Горном журнале . Подтверждением того, что колокола на Руси использовались не только как атрибут православной службы, но также являлись глашатаями жизни общественной, стала публикация в Московском телеграфе статьи И. Лазарева о вечевом новгородском колоколе 24. Она открыла целый ряд работ, посвященных наиболее выдающимся колоколам России. Так, в том же году в двух периодических изданиях, «Горном журнале» и журнале «Русский инвалид», был напечатан обзор колоколов, «достопримечательных по своей величине» . Этот ряд продолжила статья «Большие колокола», опубликованная в 1834 г. и вслед на за ней вышедшая первым отдельным изданием работа исторического характера, принадлежавшая перу П.И. Иванова, о кремлевском Царь-колоколе . Не удивительно, что в 1836 г. появляется сразу несколько работ, посвященных уникальному гиганту. Ведь в этом году состоялся его торжественный подъем из ямы, в которой он простоял целое столетие. Кроме трех статей в периодических изданиях 28, отдельной брошюрой выходит «Подробное известие о Большом Успенском

29 колоколе, называемом Царь-колокол, взятое из исторических документов» . Продолжением этих работ явился целый ряд публикаций 1840-х годов, посвященных не только непосредственно Царь-колоколу 30, но также большим колоколам Сибири 31 и вообще большим колоколам России и даже Западной Европы32.

Важным событием в историографии отечественной кампанологии, неким рубежом в ее источниковедческой базе, явилась, напечатанная в «Журнале Министерства народного просвещения» статья, посвященная раскопкам в Киеве 33, в ходе которых впервые в России были найдены древние колокола, принадлежавшие домонгольскому времени. Эта тематика была продолжена лишь в 1850-е годы, когда Н. Сементковский и А. Гаммершмид в выпускаемой ими «Галерее киевских достопримечательных видов и древностей» опубликовали материал о колоколах, найденных в развалинах Десятинной церкви 34.

Начиная с 1839 г. и все 1840-е годы в ряде газет и журналов печатались преимущественно статьи, характерной особенностью которых была хроникальная тематика. В них освещались происходившие с колоколами в различных городах России те или иные события, как, например, отливка, приобретение, поднятие на звонницы 35 и пр. Другую, меньшую группу составляли публикации историко-археологического характера, к которым, прежде всего, относятся статьи, посвященные древним колоколам 36. В эти же годы появляется интерес к колокольному фольклору, нашедшему отражение в целом ряде работ. Среди них назовем «Предания о колоколах» Ф. Миллера, в 1841 г. опубликованные в журнале «Москвитянин» 37, статью

Старинный обряд», вышедшую сразу в нескольких изданиях 1848 г. , а также «Предание о названии церкви Николая Чудотворца «У красных колоколов», напечатанное как фельетон в Санкт-Петербургских ведомостях

39

Середина XIX в. отмечена началом нового этапа в историографии отечественной кампанологии. Наметился определенный сдвиг от разрозненных фактологических и описательных статей в сторону систематического научного изучения колоколов. В 1850-е годы колокола впервые стали рассматривать как памятники искусства. Об этом свидетельствует работа под названием «О колоколах и колокольном искусстве», напечатанная в «Журнале Министерства народного просвещения», «Московских ведомостях» и извлечение из нее в журнале «Современник» 40. В эти же годы возникает интерес и к металлу, из которого отливают колокола41.

Во второй половине XIX в. в орбиту исследований включился широкий круг вопросов истории православия, искусства и традиций, стали привлекаться письменные и вещественные памятники, а колокола попали в сферу интересов российской научной общественности. Первым к колоколам обратилось основанное в 1846 г. в Петербурге Русское археологическое общество. В 1851 г. оно публикует «Записку для обозрения русских древностей» И.П. Сахарова 42, в которой делается попытка систематизировать памятники старины, к числу которых отнесены: иконы, церковная резьба, шитье, скульптура, предметы церковной утвари, созданные до 1700 г. Начиная с этого времени, колокола стали объектом постоянного внимания Русского археологического общества. Статьи, в той или иной мере посвященные колокольной проблематике, стали регулярно печататься в его изданиях. Так в 1850-е годы колоколам было отведено место в семи томах «Записок Русского археологического общества». Две статьи рассказывали о старинных колоколах, обнаруженных в различных уголках России43, еще две были посвящены колокольной эпиграфике 44. Это были небольшие работы информативного характера, не претендующие на роль глубоких научных изысканий. Тем не менее, в это же время появляется и серьезное исследование И.Е. Забелина «О металлическом производстве в России до конца XVII века» 45, в котором много внимания ученый уделил колоколам и колокольным мастерам. Эту работу по праву можно считать отправной точкой в изучении истории русского колокололитейного дела.

Русское археологическое общество обратилось также к проблеме происхождения колокольного звона. В 1851 г. оно опубликовало заметку П.С. Казанского о древнем обряде бить в блюдо на обеде 46. Перечисление некоторых колоколов, находящихся в Сибири, содержится в статье Н.А. Абрамова «Сибирские древности» 47. О начале изучения членами Русского археологического общества документальных материалов, освещающих отдельные аспекты колокололитейного производства, свидетельствует статья Н.И. Суворова, рассказывающая о неудачной отливке колокола в Вологде в 1675 г. 48. Тот же автор, продолжая знакомиться с источниками, спустя два года публикует новую работу, посвященную событиям начала XVIII в., когда после поражения русских войск под Нарвой по приказу Петра I в Москву на Пушечный двор была свезена четвертая часть всех российских колоколов для их переливки на пушки49.

Со второй половины 1860-х годов в работу по изучению колоколов включается основанное в 1864 г. графом А.С. Уваровым Московское археологическое общество. Так, в 1867 г., готовя материалы для Археологического словаря, А.С. Уваров и Р. Игнатьев в Трудах МАО «Древности» помещают небольшую совместную статью «Било или клепало.» 50, в которой дается краткое описание этого древнего инструмента, используемого, наравне с колоколами, для призыва к богослужению в православной церкви.

В 1870-1890-е годы интерес Археологических обществ к колоколам заметно ослабевает. Ему на смену приходит организованное в 1863 г. при Московском университете Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии, занимавшееся и археологией. Дважды в своих изданиях Общество отводит место колокольной тематике. В 1879 г. в 36-м томе «Известий» публикуется статья Н.Ф. Ярцева «Коллекция по литью колоколов» 51, и в 1884 г. в 41-м томе печатается материал, посвященный музыкально-акустическим работам А.А. Израилева .

Параллельно со стремлением улучшить колокольный звон в музыкальном отношении, в 1870-е годы появились первые попытки технического усовершенствования колоколен. Интерес к этому проявило Русское техническое общество, поместив в третий выпуск издаваемых им «Записок», вышедших в 1874 г., статью «Привилегия иностранцу Иосифу Поздеху на усовершенствованное устройство и способ подвешивания колоколов» 53. Спустя почти двадцать лет, в 1893 г., Московское отделение Русского технического общества опубликовало доклад горного инженера Н.Г. Славянова «О возможности исправления московского Царь-колокола.» 54. К сожалению, Техническое общество в то время еще было не готово понять уникальности колоколов как памятников научно-технической мысли. Для осознания этого должно было пройти еще некоторое время, пока в 1901 г. в «Библиотеке промышленных знаний» был напечатан труд B.C. Кнаббе «Литейное дело» 55, в котором значительное место было отведено производству колоколов, колокольной бронзе и др. Продолжая разработку темы усовершенствования колоколен, только через 35 лет после первой публикации, в 1909 г., Бюллетень Политехнического общества помещает на своих страницах исследование Н. Подчиненова об устройстве и установке железных конструкций для привеса колоколов на древней колокольне Московского Данилова монастыря56.

Возвращаясь к изданиям Русского археологического общества, следует отметить, что за последние три десятилетия XIX в. только три раза в своих «Записках» оно публикует статьи, посвященные колоколам. В 1872 г. Д. Прозоровский кратко описал колокола в селе Деревах Обонежской пятины 51, в 1882 г. иеромонах Арсений провел исследование истории отливки Царь-колокола Троице-Сергиевой лавры 58. Высокий для своего времени научный уровень этой работы, обстоятельность изложения делают ее достойной отдельного издания. И, наконец, в самом конце столетия, в 1899 г., в Трудах отделения Славянской и русской археологии Общество публикует небольшое сообщение о находке старинного колокола в Новоржевском уезде Псковской губернии59.

В первые десятилетия XX в. интерес к колоколам родного края проявляет основанное в 1880 г. Псковское Археологическое общество. В своих Трудах оно помещает статью Н.Ф. Окулича-Казарина о псковском вечевом колоколе 60, вывезенном в 1510 г. в Москву великим князем Иваном III. В 1910 г. в «Записках Восточного отделения Русского археологического общества» публикуется обстоятельное исследование И. Орбели, произведенное по фотографии колокола 61. Снимок был прислан владелицей колокольного завода из г. Слободского Вятской губ. JI.H. Куршаковой с просьбой определить время отливки колокола. В самый канун Первой мировой войны последние публикации о колоколах помещает в своих Трудах Московское археологическое общество. В 1914 г. в «Древностях» печатаются два небольших сообщения. Одно, под громким названием «История русских колоколов» принадлежало Е.И. Вашкову 62, другое, посвященное двум русским колоколам в Швеции, - И.К. Линдеману63.

По инициативе Московского археологического общества, начиная с 1869 и до 1911 г. (один раз в три года), проводились всероссийские научные съезды археологов, историков, архивистов, искусствоведов, этнографов и др. Археологические съезды рассматривали вопросы изучения историко-культурного наследия, меры по охране памятников древности, проведения реставрационных работ, развития архивного и музейного дела. Доклады и сообщения, сделанные на съезде, публиковались в Трудах и Сборниках материалов. Уже Первый археологический съезд, работавший в Москве в 1869 г., заслушав доклад П.С. Казанского «О призыве к богослужению в Восточной церкви», затем опубликовал это интересное исследование в своих Трудах 64. Но более всего материалов, посвященных колоколам, было вынесено на повестку дня Седьмого археологического съезда, проходившего в Ярославле в 1887 г. В Сборник подготовительных материалов для съезда был включен «Краткий исторический очерк о колоколах и колокольном искусстве в России, Западно-Европейских и Азиатских государствах» И.Ф.

Токмакова 65. В Трудах же съезда были опубликованы сразу две статьи, посвященные надписям на колоколах66.

Колокольная эпиграфика и ранее привлекала внимание исследователей. Так, еще в 1871 г. в Записках Императорской академии наук были опубликованы «Замечания о русском тайнописании: О тайнописи на

А7 колоколе Саввино-Сторожевского монастыря» И.И. Срезневского . Интерес к надписям на колоколах проявил в 1880-х гг. протоиерей А.А. Израилев в своей работе «Ростовские колокола и звоны», вышедшей в 51-м выпуске Памятников древней письменности . Около 40 текстов, списанных с псковских колоколов, поместил в «Археологический указатель г. Пскова и его окрестностей» И.И. Василев 69. В 1896 г. А.А. Мартынов опубликовал в четырех номерах «Русского архива», собранные им по различным источникам, надписи на московских колоколах 70. Большое внимание колокольной эпиграфике в дореволюционной России было уделено Тверской ученой архивной комиссией в начале 1900-х годов. На заседаниях Комиссии, проходивших за период с 1900 по 1902 гг. было заслушано семь докладов о надписях на колоколах, находившихся в Тверской губернии71.

К колоколам и колоколонесущим сооружениям проявляла интерес также императорская Археологическая комиссия. По уставу (1859 г.) в ее обязанности входили разыскание предметов древности, их научная оценка, сбор сведений о памятниках «прошлого времени», находящихся на территории Российской империи. Этой деятельности способствовали серьезные историко-археологические исследования, способствовавшие зарождению нового направления в исторической науке - церковной

ПО археологии , а также официальные церковные издания, в которых, начиная с 1860-х годов для предотвращения действий, направленных на разрушение памятников, в популярной форме стали печататься материалы по истории монастырей, церквей, чудотворных икон, колоколов73 и др.

Когда в 1900 г. при Археологической комиссии для наблюдения за проведением реставрационных работ была создана Реставрационная комиссия, были обследованы многие архитектурные памятники. Так в 1910 г. обследованию подверглась звонница Тихвинского монастыря. Его результаты были опубликована К.К. Романовым в 36-м выпуске Известий ИАК 74. Статьи, посвященные колокольной тематике, печатались в издаваемых Комиссией «Известиях» вплоть до ее ликвидации в 1919 г., когда ее функции перешли к созданной Российской академии материальной истории75.

Публикации, рассказывающие о производстве колоколов на российских заводах, появились довольно поздно, только в 1870-е годы. Первая из них была напечатана в 1874 г. в двух номерах журнала «Вестник промышленности» и посвящалась, основанному еще во второй половине XVIII в., московскому колокольному заводу Н.Ф. Финляндского 76. В связи с первыми экономико-статистическими исследованиями кустарной промышленности России появился целый ряд исследований, непосредственно связанный с выставками, их подготовкой или изучением представленного на них материала. Свои впечатления об экспонируемых в 1896 г. в Нижнем Новгороде колоколах опубликовал в «Русской

77 музыкальной газете» Н.Ф. Финдейзен . В результате многолетней работы, с 1874 по 1902 гг., в свет выходит многотомное издание «Трудов комиссии по

78 исследованию кустарной промышленности в России» , дававшее представление о состоянии самых разнообразных отраслей. Специальная статья была посвящена колокольному производству на Валдае,

7Q опубликованная в 8 томе «Трудов» Комиссии за 1882 г. .

С 1890-х годов материалы о российских колокольных заводах начинают выходить отдельными изданиями. Первоначально это преимущественно проспекты, носившие рекламный характер 80. В начале XX в. у заводчиков появляется интерес к истории своего предприятия. В результате за промежуток немногим более 10 лет увидело свет семь специальных изданий о четырех колокололитейных предприятиях: о 1 g2 гатчинского завода А.С. Лаврова , ярославского - П.И. Оловянишникова , валдайского - Н. и Я. Усачевых83, слободского - Н.А. Бакулева84.

Если сравнить количественно и качественно всю литературу дореволюционного периода, посвященную колоколам, можно заметить, что интерес к их истории, техническим параметрам и музыкально-акустическим особенностям заметно повысился во второй половине XIX - первых десятилетиях XX вв. Событием огромной важности стала вышедшая в 1912 г. книга талантливого представителя фамилии ярославских предпринимателей, около полутора столетий державших колокололитейное предприятие в Ярославле, Н.И. Оловянишникова «История колоколов и колокололитейное

Of искусство» . Она была вторым, дополненным изданием «Истории колоколов и колокололитейного дела на заводе Товарищества П.И. Оловянишникова сыновья» (Ярославль, 1906). Задуманная первоначально весьма узко с акцентом на деятельности фамильного колокололитейного завода с приложением каталога отлитых на нем колоколов, во втором издании работа была значительно расширена. Объем ее увеличился почти в три раза, но главное - изменилась направленность, что видно уже из заглавия.

Значение этого фундаментального труда трудно переоценить. Ведь до начала XX в. отечественная наука не имела монографического исследования, в котором тема колоколов, как огромного пласта российской истории и культуры, была рассмотрена с разных сторон. «История колоколов.» явилась первой попыткой обобщения знаний о колоколах за их многовековую историю и в результате стала своеобразной колокольной энциклопедией начала XX в. Поскольку же автор, инженер-технолог по профессии, стоял ближе к производству колоколов, нежели к их истории, отличительная особенность его работы состоит в том, что, по сути, она являлась еще и практическим руководством по отливке и эксплуатации колоколов.

Изучив большое количество как отечественных, так и иностранных источников, Н.И. Оловянишников собрал богатейший фактологический материал и дал для своего времени максимально полную картину развития колокольного дела в России и частично в Западной Европе. Список литературы, приведенный в конце книги, стал первой отечественной библиографией по истории колоколов. Важно отметить также, что Н.И. Оловянишников не только обозначил в своем труде все основные проблемы отечественной кампанологии, но также наметил по некоторым из них широкую историческую и искусствоведческую перспективу. Не подлежит сомнению, что для начала XX в. труд Н.И. Оловянишникова был значительным событием в русской исторической науке и стал выдающимся вкладом в развитие теории колокольного искусства. По прошествии более 90 лет с момента выхода книги, она не только не потеряла свою актуальность, но в свете происшедшей с российскими колоколами в 19201930-е годы трагедии, приобрела еще большее значение. Однако, поскольку за последние десятилетия в изучении колоколов произошли значительные перемены, и наука в этом направлении продвинулась далеко вперед, в 2003 г. было осуществлено переиздание «Истории колоколов.» Н.И. Оловянишникова с исправлениями, научными комментариями, указателями и дополнительной библиографией. Предисловие к ней и руководство научной редакцией принадлежит автору настоящей диссертации.

После революции 1917 г., начавшееся в начале XX в. широкое изучение колоколов и колокольного дела, значительно сузилось. В первое десятилетие Советской власти публикации по колокольной тематике, хотя и не так интенсивно, как в предыдущий период, но все еще продолжали выходить. Преимущественно это были небольшие статьи, которые печатались в ряде периодических изданий. Основными их темами были отдельные колокола 8б, колокольные звоны 87, колокольные мастера 88, колоколонесущие сооружения 89. Несколько заметок, видимо, не случайно, привлекали внимание читателей к светским функциям колоколов, такой, например, как вечевая90.

Конец 1920-х - начало 1930-х годов отмечен резкой переменой в направленности публикаций, обусловленной начавшейся в середине 1920-х годов «колокольной кампанией». Разосланные в 1924-1926-х годах местным комиссиям по учету и реализации Госфондов печально знаменитые циркуляры «О порядке ликвидации предметов религиозного культа» и «О порядке ликвидации церковного имущества» 91, предписывали зачислять колокола в Госфонд с последующей их реализаций. Если же реализация не была произведена на месте, то колокола подлежали сдаче Комцветметфонду как обыкновенный металлический лом. Вплоть до 1930-х годов Главнаука специальными инструкциями еще как-то сдерживала аппетиты государственного треста «Рудметаллторг», ставшего монополистом по переплавке колоколов на нужды индустриализации, но в 1929 и 1930-х годах, когда началось массовое закрытие церквей, уничтожение колоколов приобрело особенно широкий размах. Чтобы поддержать этот «крайне полезный» для промышленности процесс, в стране была организована специальная пропагандистская кампания, нашедшая отражение в целом ряде статей периодических изданий с такими характерными названиями, как «Безбожник» 92, «Безбожник у станка» 93, «Антирелигиозник» 94. Некий П.В. Гидулянов написал даже целую брошюру «Церковные колокола на службе магии и царизма» 95. Результатом объявленной колоколам войны было почти полное их уничтожение и запрещение звонов.

Тем не менее, уже в конце 1920-х годов возобновляются публикации по колокольной тематике. В 1928 г. вышла небольшая статья А.И. Семенова «Новгородские и псковские литейщики XVI-XVII вв.» 96, посвященная, главным образом, произведениям новгородских мастеров. Несмотря на то, что это был очень рискованный для того времени поступок, он повлек за собой целый ряд аналогичных публикаций. Так, в 1934 г. в журнале «Проблемы истории докапиталистических обществ» была издана статья В.А. Богусевича о псковских литейщиках XVI-XVIII вв., в которой автор предпринял попытку установить местонахождение колокололитейной мастерской в Пскове 97. Новгородский исследователь продолжил свои изыскания, и через три года в «Новгородском историческом сборнике» вышла его следующая работа, о творчестве литейного мастера Михаила Андреева 98. Всего же за период с 1928 г. до начала Великой Отечественной войны колокола в той или иной степени упоминались не более чем в десяти оо работах, причем в большинстве из них - косвенно .

После войны и до конца 1950-х годов вышло несколько публикаций,

100 посвященных русским литеищикам и металлургической промышленности 101, в которых тема колоколов и колокольного дела не была главной, а рассматривалась в контексте основной. То же можно сказать и о ряде работ

1П"}

А.П. Лебедянской , которая подвела итог своим исследованиям в диссертации «Пушкарский приказ. Опыт изучения организации артиллерийского ведомства, управления и производства в Московском государстве в XVII веке» (JL, 1950).

В самом конце 1950-х гг. начинается новый этап в историографии отечественной кампанологии. Эти годы и следующие два десятилетия следует считать поворотными в изучении колоколов. Целую серию публикаций открыла статья археолога Р.И. Выезжева 103, в которой он проанализировал целый колокол и фрагменты нескольких других домонгольского времени, найденные им при раскопках древнего Городеска. Огромное значение и по сей день имеет фундаментальный труд Н.Н. Рубцова «История литейного производства в СССР», вышедший вторым изданием в 1962 г. 104. Значительная его часть посвящена непосредственно колокололитейному производству, а особо ценным является список русских литейщиков, содержащий сведения о 116-ти мастерах, отливавших колокола в России в XV-XVII вв. Обширная библиография, помещенная в конце книги, включает целый ряд архивных источников, но, к сожалению, содержит целый ряд неточностей.

1960-е годы были отмечены изданием нескольких работ, посвященных конкретным колоколам 105, звонам Ростова Великого 106, колокольным

1П7 мастерам Ивану и Михаилу Моториным . Кроме того, в эти годы был опубликован средневековый трактат бенедиктинского монаха Теофила с описанием техники литья колоколов, применявшейся в Западной Европе на рубеже XI—XII вв. 108, и вышел каталог В.П. Даркевич «Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X-XIV вв.)» 109, в котором впервые содержалось описание сохранившихся колоколов домонгольской Руси, изготовленных за рубежом.

В 1970-е годы к колокольной тематике обращается все большее количество отечественных исследователей. Большой раздел колокололитейному производству отвел A.M. Петриченко в своей «Книге о литье» В 1974 г. в издательстве «Наука» вышла книга Ю.В. Пухначева «Загадки звучащего металла» ш. Несмотря на научно-популярный характер, она основана на достаточно серьезной исследовательской базе и потому вполне достойна стоять в одном ряду с солидными научными изданиями. Эти же годы характеризуются обращением к колокольной проблематике первых веков христианства на Руси. Здесь следует назвать статью М.Ф. Мурьянова, в которой рассматриваются славянские параллели в истории колоколов 112, созвучную ей заметку И. Станишича о колоколе Чарноевича и работу П.М. Жолтовского, посвященную художественному литью на Украине "4. Все названные авторы внесли важный вклад в дело изучения раннего периода отечественной истории колоколов.

Новую струю в изучение колоколов и колокольной эпиграфики внес сотрудник отдела рукописей Российской национальной библиотеки в С.Петербурге В.И. Афанасьев, обратившись к документальным материалам XVI-XVII в. о литейном производстве в России. Безвременная кончина этого талантливого ученого не дала ему продолжить начатые изыскания, но даже те его немногие работы, которые успели увидеть свет, являются неоценимым вкладом в развитие отечественной кампанологии "5.

1970-е годы отмечены также появившимся интересом к русским колоколам у зарубежных исследователей. Американский ученый Э. Вильяме в 1980 г. написал книгу «The Bells of Russia» П6. К ее несомненным достоинствам относится обширная библиография, а также список колокольных мастеров с перечнем их учеников. Однако следует заметить, что автор использовал только опубликованные источники и литературу, не обращаясь к архивным документам. Хотя этот хорошо изданный объемный труд в значительной степени носит описательный характер, тем не менее, значение его для историографии отечественной кампанологии велико. В книге произведена попытка собрать воедино и обобщить известные науке сведения о русских колоколах с XI до начала XX в., что отечественными исследователями до сих пор сделано не было. Среди отечественных изданий особое место занимает вышедшая в 1982 г. монография E.JI. Немировского, посвященная прославленному пушечному и колокольному мастеру Андрею Чохову 117. Она стала итогом многолетнего изучения жизни и творчества талантливого русского литейщика, которым ученый занимался еще с начала 1950-х годов "8.

С середины 1980-х годов изучение колоколов выходит на новый уровень. Большой организационный вклад в этот процесс внес Научный совет по истории мировой культуры АН СССР. В 1982 г. под его эгидой в Москве была проведена первая научная конференция «Колокола. История и современность». Ее работой руководил член-корреспондент АН СССР Б.В. Раушенбах. По материалам этой конференции в 1985 г. вышел первый сборник с таким же названием, под редакцией, теперь уже академика, Б.В. Раушенбаха 119. Для темы настоящей диссертации особо отметим в этом сборнике статью В.В. Кавельмахера «Способы колокольного звона и древнерусские колокольни» 12°, В.А. Кондрашиной «Государев пушечный и колокольный мастер Александр Григорьев» 121, И.И. Плешановой «Колокола псковских литейщиков XVI - начала XVII в.» 122. Некоторые из авторов статей сборника публиковали результаты своих исследований и в других изданиях. Так, В.А. Кондрашина совместно с Т. Б. Шашкиной в «Памятниках науки и техники» издали статью, посвященную Большому колоколу Саввино-Сторожевского монастыря . Активную исследовательскую работу вела Т.Б. Шашкина, занимавшаяся изучением колокольной бронзы и выявлением колоколов и их фрагментов домонгольского времени 124. К сожалению, многие собранные материалы, в связи с безвременной кончиной ученого, остались неопубликованными, поэтому в научный оборот введены не были и в настоящее время пока недоступны.

Рекордными в изучении истории русских колоколов стали 1990-е годы, что было обусловлено происшедшими в нашей стране политическими переменами. В 1993 г. вышел второй сборник «Колокола. История и современность» . На его страницах выше названные авторы опубликовали результаты своих дальнейших исследований. В.В. Кавельмахер последил историю больших благовестных колоколов Московского Кремля , Т.Б. Шашкина в одной статье подвергла металлофизическому анализу древнерусские колокола домонгольского периода, а в другой - провела сравнительное рассмотрение тех вариантов модульного метода, которым пользовались при проектировании колоколов мастера Германии, Франции,

России 127, В.А. Коидрашина выявила особенности обучения колокольному ремеслу на московском Пушечном дворе во второй половине XVII в.128.

Изучение истории колоколов в 1990-2006 гг. приняло ярко выраженный региональный характер. Колоколами Валдая изучает Н.П.

Яковлева 129, Сибири - Л.Д. Благовещенская 13°, Поволжья - В. Яковлев 131.

Колокольные наборы ростовских церквей и монастырей XVIII - начала XX в. исследует А.Е. Виденеева 132. Колоколами северо-западного региона занимаются преимущественно исследователи из Санкт-Петербурга. Это искусствовед А.Б. Никаноров, которому принадлежит целый ряд публикаций, правда в абсолютном большинстве музыковедческих. Тем не менее, ряд работ этого автора довольно близко соприкасается с историей. Среди них

Сведения о колоколах в Псковских писцовых книгах XVI в.» 133, «Колокола

Новгорода (Материала к каталогу)» (в соавторстве О.В. Никаноровой) 134, монография, посвященная колоколам и колокольным звонам Псково

Печерского монастыря 135. В 1999 г. А.Б. Никаноров совместно с этнокампанологом С.А. Старостенковым опубликовал библиографию по русской кампанологии с 1785 по 1940 гг. 136. Эта работа внесла неоценимый вклад в отечественную науку, поскольку большинство названных в ней публикаций ранее не было известно даже специалистам и не вводилось в научный оборот. Истории московских колоколов посвящены работы автора данной диссертации. Это монографии «Московские колокола. XVII век» и 1

Колокола Покровского собора: Прошлое и настоящее» , ряд статей о мастерах и отдельных памятниках литейного искусства из фондов музеев и др. 139. За последние годы в России был защищен ряд кандидатских диссертаций по колокольной тематике, преимущественно культурологического, искусствоведческого и музыкального направлений ,40.

Таким образом, в историографии отечественной кампанологии прослеживается несколько этапов: 1) 1785 г. - середина XIX в.; 2) середина XIX в. - 1920-е годы; 3) 1930-е - 1950-е годы; 4) 1960-е - 1970-е годы; 5) 1980-е годы по настоящее время.

Для темы исследования большой интерес представляют работы немецких и французских авторов. Среди них иллюстрированное издание о колоколах М. Шиллинг 14 \ основанное на описании коллекции колоколов музея в г. Апольда (Германия). Оно содержит 656 иллюстраций и снабжено солидным научным комментарием. Истории франкфуртских колоколов посвящено фундаментальное исследование немецкого кампанолога К. Бунда ш, руководителя Научного совета, действующего при Музее колоколов в г. Графенштайн (Германия). Особое значение для изучения раннего периода истории колоколов на Руси имеют работы немецкого археолога X. Дрешера, публикующие результаты раскопок в селении викингов Хайдебю, где были найдены колокола X в. 143. Глубиной научных изысканий отличается новейшее исследование молодого французского ученого А. Юдрие, посвященное западноевропейским колоколам VII—XII вв., проведенное на кафедре Истории и истории искусств Сорбонского университета и там же изданное в 2003 г.144. Особая ценность этого солидного двухтомного издания заключается в богатейшем материале, давшем возможность автору настоящей диссертации классифицировать и атрибутировать ряд колоколов домонгольского периода.

Подводя итог историографическому обзору, следует констатировать, что в целом, проблематика, связанная с местом, ролью и значением колоколов в истории Российского государства, освящена в науке довольно слабо. Многие важные аспекты распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси не получили надлежащей научной разработки, а значительная их часть и вовсе осталась за рамками изучения. Не подвергались анализу сведения о колоколах, содержащиеся в русских летописных сводах. История колоколов домонгольской Руси, времени ордынской зависимости и периода образования единого Российского государства также не была предметом исследования. Не проводился обобщающий исторический анализ колоколов и их фрагментов, найденных в результате археологических раскопок. В литературе отсутствовало какое-либо представление о специфике этапов распространения колоколов и колокольного дела по территории Русского государства. Не изучались миниатюры Лицевого летописного свода XVI в., на которых изображены колокола, колоколонесущие сооружения и колокольный звон. Специальному анализу не подвергались функции колоколов, их роль в общественной жизни и в деле повышения обороноспособности Российского государства. Не получил научной разработки государственный характер производства колоколов на московском Пушечном дворе в XVII в.

Колоколам в отечественной истории посвящена всего одна диссертация, принадлежащая автору настоящего исследования 145. Таким образом, весьма слабая разработанность проблемы обусловила выбор темы диссертации и предопределила комплексный подход к историческому изучению феномена колоколов в средневековой Руси. Данной работой, основные положения которой были изложены в целом ряде предшествующих ей публикаций, автор представляет научной общественности исследование истории распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII вв.

Источниковая база диссертации весьма обширна и разнообразна. Она представлена разными типами и видами источников. При их характеристике следует выделить следующие группы: 1) вещественные памятники, 2) письменные источники и 3) изобразительные материалы.

Источники первой группы представляют собой непосредственно колокола или их фрагменты. Все эти памятники условно подразделяются на две части. К первой относятся те, которые сохранились до наших дней на колокольнях, в музеях, в некоторых театрах или в собраниях коллекционеров. Ко второй - найденные в результате археологических раскопок древнерусских городов и городищ, проводимых с 20-х годов XIX в. до 70-х годов XX в. 146. В основной массе вещественный материал второй части состоит из отдельных кусков колоколов, разбившихся в результате нашествия на Русь полчищ хана Батыя. Однако сохранилось и несколько целых памятников, свидетельствующих как о высоком уровне отечественного колокольного ремесла, так и о связях в этой области с производящими центрами Западной Европы.

Ко второй группе относится целый ряд письменных источников, представленных рукописными памятниками разного характера. Среди них:

- 27 русских летописных сводов, в которых содержатся упоминания о колоколах, их литье, колокольном звоне и др.;

- агиографическое произведение «Житие Антония Римлянина», составленное в 1597 г., но имеющее в своей основе более ранний оригинал, повествующее о колокольном звоне в Новгороде Великом в начале XII в.147;

- произведение паломнического жанра, представленное «Книгой Паломник» Антония Новгородского (в миру Добрыни Ядрейковича), совершившего путешествие в Царьград (Константинополь) около 1200 г. и описавшего свои впечатления 148;

- пергаменное евангелие XII-XIII вв. из новгородского Софийского собора, содержащее упоминание о колоколе, пожертвованном в одну и церквей Новгорода 149;

- выдающееся произведение древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» |5°, написанное, по общепринятому мнению большинства исследователей, в конце XII в.;

- памятник древнерусской письменности, который равно относится и к вещественным источникам, - новгородская берестяная грамота № 605, найденная при раскопках 1977-1983 годов, производимых под руководством академика B.J1. Янина в южной части Софийской стороны, на территории древнего Людина конца15';

- значительный блок письменных источников представлен правовыми документами, среди которых «Правая грамота Смоленского великого князя Федора Ростиславича по судному делу о немецком колоколе», датируемая 1284 г. |52, Соборное уложение 1649 г. ш, Указ патриарха Иоакима 1679 г. «О колокольной фамилии» 154 и ряд документов, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи 155 и Собрании государственных грамот и договоров |56.

- наиболее обширную подгруппу составляет актовый материал, выявленный в ряде фондов центральных и ведомственных российских архивов: Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Центрального государственного Военно-морского архива (ЦГВМА), Института российской истории РАН в Санкт-Петербурге (СПбИРИ РАН),

Института истории материальной культуры РАН в Санкт-Петербурге (СПбИИМК РАН), Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВиВС), Отделах рукописей и письменных источников Государственного Исторического музея (ОР и ОПИ ГИМ) и др.

Актовый материал представлен документами, в которых зафиксирована деятельность московского Пушечного двора, находившегося в ведении сначала Пушечного, а затем Пушкарского приказа, руководившего колокололитейным делом во второй половине XVI-XVII вв. Часть из них была в разное время опубликована в Актах, собранных Археографической экспедицией 157, Актах исторических 158 и Дополнениях к ним 159, в Дополнениях к Дворцовым разрядам 16°, в Актах, относящихся до юридического быта древней России 161.

Самый значительный по объему блок архивных материалов представляют неопубликованные документы. При этом следует отметить, что использование этих источников сильно затруднено по причине утраты большей части документации Пушкарского приказа и разбросанности оставшейся по различным архивам Москвы и Санкт-Петербурга. В основной массе документы Пушкарского приказа сохранились с конца 20-х годов XVII в., так как большой пожар, случившийся в Москве в 1626 г., захватил и Кремль, во время которого «в приказех всякие дела погореша» 162.

Значительное число приказных документов погибло в 1812 г. в результате взрыва нескольких зданий Кремля французами. Сохранившиеся документы были частично расхищены и распроданы в качестве оберточной бумаги на московских рынках, частично попали в частные собрания графов К.П. Румянцева, Ф.А. Толстого, С.С. и А.С. Уваровых, С.Д. Шереметева, И.Х. Гамеля, П.М. Строева, М.П. Погодина, купца-собирателя И.Н. Царского и других.

Остальная часть Архива после изгнания французов из Москвы была перенесена изо рвов в помещение. Ее плачевное состояние описал академик И.Х. Гамель, который свидетельствовал: «Собранные ж остальные положены в кладовую без малейшего порядка, так что я должен был пересмотреть бумаги сии по листочкам» 163. В 1832 г. известный археограф

П.М. Строев спас остатки архива Пушкарского приказа для русской науки во время своей Археографической экспедиции.

В 1863 г. четыре ящика с документами Пушкарского приказа были переданы в Главное Артиллерийское управление 164. В 1870 г. зав. Санкт-Петербургским Артиллерийским музеем, капитан Н.Е. Бранденбург, получил задание разобраться в этих документах. Он обнаружил, что два ящика пропали 165, а книги и документы из двух других были отправлены в Арсенал для переработки в «папковую массу» 166. Однако, благодаря неутомимой деятельности Н.Е. Бранденбурга, некоторое количество документации

1 сп

Пушкарского приказа все же было спасено . В настоящее время эти ценнейшие памятники, вместе с переданными в Артиллерийский музей в 1885 г. из архива Московского Окружного артиллерийского склада, обнаруженные там «некоторые книги и свитки», касающиеся деятельности московского Пушечного двора 168, хранятся в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге. В 1939 г. материалы эти были значительно пополнены за счет поступлений из Ленинградского отделения Института истории АН СССР 169.

К началу XX в. часть документов Пушкарского архива из ряда частных собраний вернулась в государственные хранилища. Но и сохранившиеся документы, относящиеся к работе Пушечного двора, до сих пор не систематизированы и не подвергались всестороннему научному изучению.

Всего автором исследованы документы и материалы 10-ти специальных и ведомственных архивов, 24-х фондов, 46-ти описей. Общее количество проанализированных архивных дел составляет около 470 единиц. Многие документы и материалы в научный оборот вводятся впервые.

Изобразительные источники представляют собой миниатюры из восьми томов Лицевого летописного свода XVI в., на которых изображено литье колоколов, колоколонесущие сооружения, колокольный звон и другие сюжеты, связанные с тематикой настоящего исследования. Ограничение анализируемого в диссертации изобразительного материала всего одним памятником, объясняется его внушительным объемом и наибольшей полнотой иллюстрируемых событий из разных периодов отечественной истории.

Обширность и разнообразие источниковой базы, дающей всестороннее и целостное представление о различных аспектах истории распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII вв., позволило предпринять комплексное исследование выбранной темы.

Цель и задачи исследования

На основе комплексного изучения истории распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII веках, определить место, роль и значение колоколов в истории Русского государства рассматриваемого периода.

Главная цель диссертационного исследования предполагает решение следующих задач:

- проведение обобщающего анализа археологических материалов и письменных источников, проливающих свет на распространение колоколов на Руси в XI—XIII веках;

- определение специфики этапов распространения колоколов и выявление центров колокольного производства в средневековой Руси;

- проведение международных параллелей и анализ влияния иностранного опыта на развитие отечественного колокольного дела;

- установление функций, выполнявшихся колоколами в XI-XVII веках;

- обозначение характерных особенностей псковско-новгородской колокололитейной традиции XVI века;

- раскрытие государственного характера производства колоколов на московском Пушечном дворе в XVII веке;

- реконструкция творческих биографий нескольких колокольных мастеров московского Пушечного двора;

- определение роли и значения колоколов в общественной и духовной жизни средневековой Руси.

Объект исследования - колокола как исторический феномен средневековой Руси в XI-XVII веках.

Предмет исследования - процесс распространения колоколов по территории Русского государства, их производство в отдельных центрах, использование в различных сферах общественной жизни, деятельность мастеров колокольного дела.

Хронологические рамки работы охватывают средневековый период в истории Русского государства с XI до конца XVII в. Нижняя граница определяется тем, что первые колокола попали на территорию Древней Руси вскоре после ее крещения. Однако в восточно-христианском обряде, который принял князь Владимир Святославич из Византии, они не имели такой популярности как в Римской церкви. В то время как на территории Византийской империи для призыва в храм повсеместно употреблялись разного рода била, на Руси уже в домонгольское время широкое распространение получили колокола. Развитие отечественного колокольного дела, достигшее в первой половине XIII в. высокого уровня, было приостановлено Батыевым нашествием в конце 1230-х - нач. 1240-х гг., в результате которого практически все колокола, находившиеся в городах, стоявших на пути полчищ хана Батыя, были уничтожены. Период, когда Древнерусское государство находилось под монголо-татарским игом, характеризуется локальным возрождением колокольного производства и восполнением понесенных утрат. После освобождения Руси от ордынской зависимости начинается интенсивное развитие отечественного колокольного дела, приведшее к его расцвету в XVII в. В последующие столетия массовое производство колоколов повлекло за собой постепенное снижение их качества. Верхняя граница хронологических рамок диссертации обозначена временем наивысшего развития колокололитейного дела в России, пришедшегося на XVII в.

Территориальные рамки диссертации ограничены европейской частью Российского государства, и определяются, главным образом, наличием колокололитейного производства, существовавшего на различных этапах отечественной истории анализируемого периода.

Научная новизна диссертации обусловлена выбором самой темы, которая никогда не являлась предметом специального исторического исследования. В отечественной науке впервые проведен комплексный анализ истории распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII веках, представлен расширенный историографический обзор отечественной кампанологической литературы.

Впервые дан наиболее полный и глубокий анализ сведений о колоколах, содержащихся в русских летописях и других рукописных памятниках, выделены функции, выполняемые колоколами в городах средневековой Руси, в том числе их значение как атрибута веча, проанализированы миниатюры Лицевого летописного свода XVI в., на которых изображены колокола, колоколонесущие сооружения и колокольный звон.

В работе впервые проведен обобщающий анализ, связанных с темой диссертации вещественных памятников, которые были получены в результате археологических раскопок на территории, занимаемой Древнерусским государством в XI—XIII вв., установлены особенности бытования колоколов на Руси в первые века после принятия христианства.

Новизна диссертационной работы состоит также в том, что в ней выявлены закономерности и тенденции распространения колоколов в древнерусских землях, показана специфика основных этапов развития колокольного дела, которая рассмотрена в тесной связи с особенностями различных периодов отечественной истории.

В работе впервые проанализирован государственный характер производства колоколов в Москве в XVII в., реконструированы творческие биографии нескольких мастеров московского Пушечного двора, для чего привлечен целый ряд неиспользовавшихся ранее исследователями документов Пушкарского приказа.

Впервые определены роль и место колоколов в общественной жизни средневековой Руси, их значение в деле повышения обороноспособности государства. Проведены международные параллели и проанализировано влияние иностранного опыта на развитие отечественного колокололитейного дела.

Методологические основы исследования составили основные принципы диалектико-логического анализа. Прежде всего, это принцип историзма, который позволил в динамике проследить процесс распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси, изучить взаимосвязь и взаимообусловленность между различными аспектами этого явления. Не менее важное значение имел принцип объективности, лежащий в основе комплексного анализа исторических источников, непосредственно относящихся к теме исследования. Работа основывается также на историко-описательном, сравнительном и реконструктивном методах. Кроме того, в исследовании применен метод анализа, основанный на хронологическом и географическом принципах. Использование при работе над диссертацией разнообразных источников (вещественных, письменных, изобразительных) предопределило применение системного метода. Комплексный подход к изучению поставленной проблемы позволил обеспечить достижение оптимальных научных результатов.

Теоретическая и практическая значимость диссертации. Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что представленные в нем материалы могут быть использованы в процессе дальнейшей разработки темы, при рассмотрении вопросов, связанных с историей колоколов и колокольного дела в России. Основные положения и выводы работы будут способствовать расширению представлений о жизни российского общества, посредством их введения в учебный процесс ВУЗов при преподавании таких дисциплин как отечественная и всеобщая история, история мировой культуры и искусства, история литейного дела и др. Для этого целесообразно использовать полученные результаты при написании учебников и учебных пособий для исторических и культурологических специальностей ВУЗов, создании обобщающих трудов и монографических исследований по истории России. Кроме того, материал диссертации значительно обогатит тематические экскурсии и выставки, поможет в организации музейных экспозиций.

Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории И1111К МГУ им. М.В. Ломоносова.

Основные выводы и положения исследования изложены в выступлениях автора на 26 научных конференциях, проводимых в различных городах России и за ее рубежом. По теме диссертационного исследования изданы 2 монографии, 37 статей и 1 научная редакция, общий объем которых составляет более 36 п. л.

Материалы диссертации использовались автором при разработке и чтении вузовских курсов по отечественной истории, истории искусств, подготовке цикла лекций «Из истории российских колоколов», читаемых в лектории Государственного Исторического музея; введены в учебную практику Московского колокольного центра, используются для атрибуции конкретных памятников литейного искусства, хранящихся в музейных и частных собраниях, при осуществлении экспертной оценки и составлении рекомендаций по усовершенствованию экспозиции колоколов в московском музее «Коломенское», а также при консультациях по возрождению колокольного звона в нескольких музеефицированных памятниках архитектуры.

Ряд материалов исследования лег в основу проектов оборудования колоколен и реконструкции звонов в Покровском соборе (храме Василия Блаженного), в Андреевском монастыре в Москве (колокольный звукоряд из 10 колоколов отлит в Германии в г. Пассау на заводе, принадлежащем фирме «RUDOLF PERNER GMBH СО GLOKENGIES SEREI»), в церкви Александра Невского в Новой деревне, Моск. обл., Пушкинский р-он (колокольный звукоряд отлит в г. Каменск-Уральский на предприятии «Пятков и К0»).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих 14 параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы, 136-и приложений.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Бондаренко, Анна Федоровна

Какие выводы можно сделать, исходя из анализа этих находок? Прежде всего, не вызывает сомнений, что уже в XI в. в Киеве были колокола, которые использовались в качестве атрибута православной церкви. Находились они в храмах отличающихся по своему значению, расположенных в разных частях города, сооружаемых как из кирпича, так и из дерева, в XI, XII и XIII вв. Колокола были и привозными, из Западной Европы, и отечественного производства.

Кроме столицы Древней Руси в Киевской земле археологическими раскопками были обнаружены колокольные фрагменты и еще один целый колокол в Городеске, Изяславле, и в трех городищах Поросья - Девич-горе,

Княжей-горе, Очакове. Городеск, значительный городской центр Киевщины, возникнув в IX в. в земле древлян в виде укрепленной усадьбы, в XII-XIII вв. превращается в крупный древнерусский металлургический и торговый центр с большим посадом, заселенным ремесленниками. Городища с оборонительными сооружениями конструкции Изяславля получили широкое распространение на территории Южной Руси в середине XII в. Большинство исследователей связывает такие укрепления с военными крепостями 300, построенными по единому плану на основе местной традиции, но с учетом общей специфики военного поселения 301. Само наличие фортификационных сооружений в древнем Изяславле, а также система их конструкций, свидетельствуют о том, что он принадлежал к числу небольших порубежных городков, таких как Райки , Колодяжин, Екиманцы и др., которые возникали в XI—XII вв. на южных границах Древней Руси и выполняли важные оборонительные функции.

Находки в Городеске целого колокола и четырех кусков еще от двух колоколов, а на территории Изяславля - фрагментов пяти колоколов, один из которых, судя по всему, был довольно крупного размера, доказывают, что по крайне мере в XII - первой половине XIII в., древнерусские православные храмы оснащались наборами из нескольких колоколов. Причем поскольку при раскопках этих городов не было обнаружено остатков каких бы то ни было каменных построек, следовательно, и в Городеске, и в Изяславле существовали только деревянные церкви. Это значит, что XII-XIII вв. уже не только в Киеве, но и в других городах Киевской земли колоколами оснащались как каменные храмы, так и построенные из дерева. Заметим, что Изяславль был меньшего размера, чем Городеск, а найденные там колокольные фрагменты принадлежали не трем, как в Городеске, а целым пяти колоколам. К тому же эти пять колоколов находились в церкви, стоявшей не в детинце города, а на его посаде. О чем это может говорить? Допустимо несколько версий. Во-первых, исходя из расположения храма в Изяславле на посаде, вероятней всего он был построен купцами, которые могли себе позволить оснастить его таким количеством колоколов, тем более, если это делалось не единовременно. Во-вторых, пять колоколов в одном храме в рассматриваемое нами время вполне могло быть уже обычным явлением, и количество колоколов одной церкви определялось не только ее значением, но также зависело от состоятельности ее вкладчиков. Как известно, подобная практика была широко распространена в позднем средневековье. Не исключено, что ее корни уходят в гораздо более ранний период отечественной истории.

Несколько иное место, в отличие от Городеска и Изяславля, занимает группа древнерусских городов Киевщины, в которых также были найдены колокола домонгольского времени. Это так называемые сторожевые города на юге Киевской Руси (Приложение 34). Возникнув в разное время и отличаясь друг от друга по социальному значению и исторической роли 303, вместе они составили единую, взаимосвязанную систему обороны на юго-востоке Древнерусского государства 304. Киевская Русь испытывала постоянную опасность нападения степных кочевников, поэтому охрана границ была необходимым условием нормальной жизни страны и главнейшей задачей государства. Укрепление юго-восточных границ путем создания системы городов-крепостей началось еще в 80-х годах X в. князем Владимиром Святославичем. В результате этих государственных мероприятий к концу XI в. был создан ряд линий обороны из городов-крепостей, располагавшихся по берегам р. Днепра и его притоков: левого - р. Сулы, и правого - р. Роси. Исключительная роль крайних южных городов Киевщины на этих реках в истории древней Руси определялась самим их местоположением, на границе со степью 305. Значение Днепровской оборонительной линии в обороне страны было очень велико. Она преграждала путь левобережным половецким ордам, которые не только предпринимали опустошительные набеги на Переяславщину и Черниговщину, но и пытались проникнуть на правобережные земли Руси.

Города, расположенные вдоль правого притока Днепра - р. Роси, входили с состав Киевской земли и служили естественным рубежом, отделявшим в X-XII вв. русские поселения от степных кочевников на юго-востоке. На Роси, от ее истоков до устья, известно 13 древнерусских городищ, расположенных в основном на ее левом берегу 306. К сожалению, археологическая исследовательность древнерусских пунктов Поросья все еще очень фрагментарна. Это тем более досадно, что район представляет исключительный интерес и ставит перед историками целый комплекс проблем.

Остановимся на наиболее интересных в контексте нашего исследования центрах Поросья, которые подверглись археологическим раскопкам. Среди них Девич-гора, Княжая гора и городище Очаков. Размер фрагмента колокола, найденного на городище Девич-гора, позволяет заключить, что сам колокол был немаленький, его вес, по примерной оценке Т.Б. Шашкиной , должен был составлять примерно три пуда (около 50 кг). Это говорит о том, что не только в крупных городах Древней Руси, но и в относительно небольших городах, расположенных на окраине Киевской земли, существовали колокола довольно значительной для своего времени величины. К сожалению, ничего определенного нельзя сказать о колоколах, фрагменты которых были найдены на городище Княжая гора. Их описание, помещенное в каталоге В.В. Тарновского, крайне поверхностно. Вследствие этого мы лишь предположительно можем определить количество колоколов как три, но абсолютно не можем, даже примерно, установить, какого размера они были. Еще меньше мы знаем о колоколе с городища Очаков, где было найдено ухо бронзового церковного колокола. Неизвестен даже примерный размер этого фрагмента.

Города Посулья, расположенные вдоль левого притока Днепра - р. Сулы, в отличие от городов Поросья, входили в состав другой земли Русского государства - Переяславской (Приложение 35). В обороне южных границ Руси на левобережье Днепра река Сула играла такую же роль, как Рось на правобережье. Не зря переход р. Сулы русским войсками воспринимали в народе как победу над кочевниками: «Комони ржуть за Сулою, звенить слава в Киеве» - писал автор Слова о полку Игореве . От верховьев Сулы до ее устья известно 18 древнерусских городищ 309. Два из них - Воинь и Снепород - фигурируют в нашем исследовании.

Наиболее полно из всех городов Посулья с точки зрения археологии был обследован Воинь. Этот город считается одним из самых ранних, он был основан в устье р. Сулы в 80-х годах X в. как одна из крепостей на юго-восточной границе Руси, и более двух с половиной столетий стоял на страже русских земель, оправдывая свое название. Найденный при раскопках Воиня на дне клети, находившейся у въезда в детинец 31°, колокол, по всей видимости, выполнял светские функции - он висел на надвратной башне-веже и в случае необходимости его звон оповещал жителей об опасности. Производство колокола на основе проведенного анализа сохранившегося фрагмента, нами предположительно определено как местное. Это не противоречит уровню развития Воиня в XII - первой половине XIII в., когда этот город уже имел не только выдающееся оборонное значение, но стал также значительным ремесленно-торговым и политическим центром Древнерусского государства.

Вторым городом Посулья, где также был обнаружен обломок бронзового колокола, является Снепород, основанный, при впадении р. Снепород в р. Сулу примерно тогда же, когда и Воинь. Однако в отличие от Воиня этот город был незначительных размеров и, по мнению исследователей, представлял собой феодальный замок, имевший характер пограничной крепости. За неимением дополнительных сведений, характер колокола определить не представляется возможным. Найденные в Воине и в Снепороде фрагменты колоколов, по всей вероятности, следует датировать XII - первой половиной XIII в. - временем наивысшего расцвета этих городов, прерванного в 1240 г. в результате татаро-монгольского нашествия.

Подводя итог, сделаем следующие выводы. Говоря о военно-феодальном характере городищ Воинь, Снепород, Девич-гора, Княжая гора, Очаков, то же самое можно сказать и о большинстве других днепровских городищ, значение которых определялось в первую очередь вхождением их в единую оборонительную систему на юге Руси. Главной их задачей было нести сторожевую службу, предупреждать и отражать нападения степняков. Анализ археологических материалов показывает, что временем наивысшего подъема жизни днепровских городищ были XII-XIII вв., когда борьба с половцами стала общенародной, общерусской задачей и носила наступательный характер. По мнению ряда исследователей, днепровские городища, расположенные на расстоянии 7-10 км друг от друга (иногда и меньше, как, например, в случае с расстоянием от Очакова до Девич-горы, составлявшим всего четыре версты), несли также и сигнализационную службу. Весть о приближении к южнорусской границе половцев с помощью сигнальных костров очень быстро могла быть передана в Киев. Так, во время раскопок Витического городища были обнаружены остатки башни, стоявшей на самом высоком месте над Днепром, со следами золы от сигнальных костров.

В этой связи характерно, что в двух из названных городищ колокола или их фрагменты найдены под остатками гражданских сооружений. В Воине - на дне клети, находившейся у въезда в детинец, в Девич-горе - в одном из жилищ земляночного типа. Что касается обломков трех колоколов с Княжей горы, ушка от колокола с городища Очаков и фрагмента, найденного при раскопках городища Снепород, сказать определенно невозможно, поскольку мы не знаем условий нахождения этих вещей. Во всяком случае, названные находки свидетельствуют о том, что в пограничных городах-крепостях, по крайне мере в XII - первой половине XIII в., были колокола. Какова была их функция - точно не известно. С большой долей вероятности можно полагать, что они носили сигнальный характер, т. е. их звон оповещал население крепости о грозившей ему опасности. Это подтверждает находка колокола в Воине.

В то же время, выполнять двойную функцию могли и церковные колокола, а именно, в мирное время призывать горожан в храм, а в случае опасности - оповещать их о надвигавшейся угрозе. Обломки колоколов, найденные на городищах Девич-гора, Княжая гора, Очаков, Снепород могли иметь именно такое применение. Ведь христианские храмы, построенные из дерева, существовали во всех древнерусских городах XII-XIII вв.

Сказать что-либо определенное о том, каким образом перечисленные колокола попали в названные городища, невозможно. Достоверных доказательств того, что они были отлиты на месте, нет. На наш взгляд в большинстве случаев это мало вероятно, ведь, не считая Воиня, который, занимал особое положение, другие четыре городища были обычными сторожевыми крепостями, а не ремесленными центрами, хотя в состав населения этих городков, помимо дружинников, входили также ремесленники и купцы.

Что можно сказать относительно датировки колоколов, найденных при раскопках сторожевых городов в Поросье и Посулье? Сравнительный анализ развития этих населенных пунктов Южной Руси, основанный на результатах археологических исследований, позволяет сделать лишь самый общий вывод. Заключается он в том, что найденные колокола, судя по всему, следует отнести ко времени наивысшего расцвета этих городов, который во всех пяти случаях падает на вторую половину XII - первую половину XIII в. Однако следует заметить, что такой вывод вовсе не исключает возможности существования колоколов в этих, как, впрочем, и в других городах-крепостях Южной Руси, и ранее. И, наконец, несмотря на то, что из тридцати одного известного на сегодняшний день городища в южном Поднепровье, лишь в пяти найдены фрагменты колоколов, не будет ошибкой предположить, что колокола также использовались во всех из них.

Фрагменты колоколов, найденные в двух других городах Переяславской земли - в ее столице Переяславле и в одной из резиденций князя Всеволода Ярославича и его сына Владимира Мономаха - на реке Льте, хронологически близки ранним находками в Киеве. Как было упомянуто во втором параграфе настоящей главы, переяславский колокол по всей вероятности был отлит не ранее 1080-х годов и не позднее 1125 г., а колокол из «Летской божницы» - в самом начале 20-х годов XII в. Таким образом, по времени изготовления они недалеки от целого колокола из Десятинной церкви, колокола с Хоревой ул. на Подоле и колокола, фрагменты которого найдены на углу Владимирской и Ирининской улиц в Киеве. Это хорошо вписывается в единственно возможную картину распространения колоколов по территории Древнерусского государства, теснейшим образом связанную с его политическим и экономическим развитием. Не вызывает сомнений, что первые колокола появились в крупнейших городах Древней Руси.

На первом месте среди них, естественно, стоял Киев - «матерь городов русских». Вторым по значению городом Древней Руси был Новгород. Особо следует отметить Переяславль Русский. Небольшая по размерам Переяславская область, выделилась в отдельное княжение в середине XI в., когда в 1054 г. великий князь Ярослав Мудрый отдает Переяславль во владение своего третьего сына, Всеволода. М.П. Кучера отмечал, что особенностью политической истории Переяславской земли было то, что она длительное время находилась под непосредственным влиянием и опекой киевских князей. При этом переяславские князья часто после высвобождения киевского стола становились князьями киевскими 31 \ Так было с первым переяславским князем Всеволодом Ярославичем, так было и с его сыном Владимиром Мономахом. Значение Переяславля в правление этих князей сильно возрастает, о чем свидетельствуют широкие по масштабу строительные работы, проводимые в городе в последней четверти XI в. Поэтому невозможно со всей определенностью сказать с кем именно, Всеволодом или его сыном Владимиром, связан переяславский колокол. Видимо не случайно, что этот колокол превосходит по размерам все другие колокола, или их фрагменты, датируемые этим же временем, которые были найдены в разное время при археологических раскопках городов домонгольской Руси.

По примеру Переяславля, возможно уже сначала XII в., колокола стали распространяться по всей территории Переяславской земли. Так, первой четвертью XII в. датируется колокол, фрагменты которого были найдены при раскопках «Летской божницы». Его мы связываем с именем князя Владимира Мономаха, о чем косвенно свидетельствуют неоднократные упоминания различных летописей о возведении этим князем в конце 1110-х годов церкви Бориса и Глеба на Льте. Активная деятельность Владимира Мономаха по строительству каменных храмов не только в Переяславской земле, но и в других городах Древней Руси общеизвестна. Именно он перенес на северо-восток Русского государства киевскую архитектурную традицию, приведя с собой и киевских зодчих, строителей первых каменных храмов во Владимиро-Суздальской земле. Однако в дальнейшем киевская традиция не получила здесь дальнейшего развития. От каменных построек Владимира Мономаха на северо-востоке практически ничего не сохранилось, известны они большей частью по данным раскопок. Значит ли это, что все церкви, к строительству которых в той или иной степени был причастен Владимир Мономах, снабжались колоколами? Думается, на этот вопрос следует ответить утвердительно. Ведь если о колоколе, а может быть даже не одном, из «Детской божницы», которая имела для Владимира Мономаха очень большое значение, летописи не обмолвились ни словом, то тем более понятно их молчание о колоколах в других храмах, связанных с этим князем.

Согласно материалам археологических раскопок, начиная с первой трети XII в., колокола получили распространение в городах, находившихся в удельных княжествах Древней Руси. Из таблицы (Приложение 36) видно, что самая ранняя находка датируются 1120-ми годами. Это несколько колокольных фрагментов из Гродно, обнаруженных рядом со стенами Нижней церкви. Князья гродненской династии, потомки младшего сына Ярослава Мудрого, Игоря Ярославича, обособились, по-видимому, в конце 1110-х - начале 1120-х годов. Родоначальником династии, согласно летописи , являлся внук Игоря Ярославича, Всеволодко Давыдович, в 1116 г. женившийся на дочери Владимира Мономаха Агафье 313. Возможно, именно этот брак и стимулировал выделение Гродно в отдельное княжение. Сохранившиеся источники, упоминающие о матримониальных связях потомков Владимира Мономаха, сообщают, что его дети, как правило, сочетались браком с иноплеменниками. Сын Мстислав женился на дочери шведского короля Христине, Ярополк - на осетинской княжне Олене, Юрий Долгорукий и Андрей - на дочерях половецких ханов, дочь Евфимия вышла замуж за венгерского короля Кальмана, Марица - за византийца Льва «Диогена» и т. д.314, и только одна Агафья была выдана за соотечественника. Этим браком дальновидный и мудрый политик Владимир Мономах стремился закрепить влияние Киева на важный в военно-политическом отношении русский форпост, находившийся к северу от границ Волынского княжества и к западу от Полоцкой земли в литовско-ятвяжском пограничье.

Логично предположить, что, как и многие русские князья, Всволодко начал правление в своей вотчине с возведения в ее столице княжеского храма. Несмотря на то, что среди ученых нет единодушного мнения относительно времени постройки в Гродно Нижней церкви, наиболее правомерно на наш взгляд связывать ее все-таки с князем Всеволодко. Разделяя эту точку зрения Н.Н. Воронина, следует также согласиться с ним, что колокола для Нижней церкви могли быть привезены из Киева или с Волыни 315. Киев, как место отливки гродненского колокола, представляется наиболее вероятным. Возможно даже, что в приобретении колокола для Гродненского храма содействовал тесть Всеволодко, Владимир Мономах. Однако не исключено, что литейщика в Гродно привезли с собой мастера, приехавшие строить новый храм. Если прекрасное убранство алтарной преграды, окованной золоченой медью из Нижней церкви, быть изготовлено на месте, то такому специалисту, владеющему техникой обработки цветных металлов, было по силам отлить и храмовую медную утварь, и колокола. Наверняка можно сказать только одно: сохранившиеся на колокольном фрагменте буквы кириллического алфавита свидетельствуют о том, что отливку колокола выполнял русский мастер, имевший за плечами большой опыт подобной работы.

Остальные фрагменты, найденные на территории удельных княжеств Древней Руси, датируются весьма обобщенно - второй половиной XII -первой половиной XIII в. Обнаружены они в городах, некогда входивших в состав трех древнерусских княжеств: Новгород-Северского, Смоленского и Черниговского.

Интересна находка слитка колокольной бронзы в Путивле. Город этот в середине XII в. принадлежал на правах домена князю Святославу Ольговичу, правнуку Ярослава Мудрого, внуку Святослава Ярославича. В результате феодальной войны, охватившей Южную Русь в XII в., Путивль вместе с городами Новгородом-Северским, Курском, Рыльском и Донцом обособился от Черниговской земли в Северское княжество, которое возглавил Святослав Ольгович. Слиток колокольный бронзы был найден примерно в центре детинца XII-XIII вв. (так называемого Городка) при раскопках храма, построенного непосредственно перед татаро-монгольским разорением города в 1239 г. Церковь еще даже не была оштукатурена и расписана, но колокол в ней уже существовал. Этот факт хорошо согласуется с нашей гипотезой о более раннем его происхождении. Ведь во время ожесточенной борьбы за передел русских земель, в которой Путивль стремился отстоять свою независимость от Чернигова, когда в 1146 г. черниговские князья Давыдовичи вместе с киевским князем Изяславом взяли город и поделили все имущество Святослава между собой, церковь Св. Вознесения, откуда были изъяты в том числе и колокола, хотя и разграбленная, но уцелела. Думается, по прошествии недолгого времени ее убранство было восстановлено, а колокола отлиты заново. Покорившись киевским полкам и даже приняв киевского посадника, жители Путивля, тем не менее, отстояли свою независимость от Чернигова. Город продолжал входить в сеньориальную часть домена Святослава Ольговича, куда кроме него и столицы Новгород-Северского княжества вошел также и Курск. При этом трудно представить, что, подняв свой статус, и став полноправным Северским князем, Святослав не оснастил колоколами главные храмы этих городов, по примеру путивльской Вознесенской церкви.

Еще раз, вернувшись к событиям 1146 г., зададимся вопросом: куда могли черниговские и киевский князья вывезти награбленное в Путивле? Разумеется, в свои уделы, поэтому не будет ошибкой предположить, что в результате раздела путивльских колоколов часть их попала в Чернигов, а часть - в Киев. Таким образом, перемещение колоколов из города в город в результате непрекращающихся междукняжеских усобиц было обычным явлением. Поэтому все наши предположения о происхождении того или иного колокола надо признать не окончательными, а только лишь вариантами из возможных.

Город Мстиславль, где были найдены колокольные фрагменты, датируемые примерно тем же временем, находился в Смоленской земле и входил в число домениальных городов смоленских князей. Рост большей части населенных пунктов этой земли, и превращение их в самостоятельные центры-города, JI.B. Алексеев также связывает с княжеским доменом 316. Период второй половины XII - начала XIII в. отмечен грандиозным каменным строительством не только в столице княжества, Смоленске. В это же время строятся каменные церкви и в других, что характерно, именно в домениальных городах княжества. Остатки древних храмов домонгольского времени в Смоленской земле обнаружены не только в Мстиславле, но также в Ростиславле (не менее двух: на детинце и на посаде - оба конца XII -начала XIII в.), Дорогобуже (один на детинце, дата неизвестна) , возможно, храм был и в Вязьме.

Какое место занимал Мстиславль среди названных городов? Все три города, и Мстиславль, и Ростиславль, и Дорогобуж, возникли примерно в одно время - около середины XII в. в землях, не плативших смоленскому князю так называемых «государственных доходов» (дани Устава 1136 г.), все имеют округлые городища, на всех зафиксированы следы домонгольских церквей из плинфы. Определить среди них место Мстиславля нам поможет анализ величины «почестья» - платы смоленскому епископу за честь архиерейского служения в главном храме города в престольные праздники. Мстиславль в рассматриваемое нами время платил «почестье» в размере 87,5

•J 1 о гривен кун, Дорогобуж - 112,5 гривен кун, Ростиславль - 100 гривен кун Таким образом, по величине почестья Мстиславль стоял на третьем месте после Дорогобужа и Ростиславля. Поскольку почестье вносили далеко не все города, а получалось оно лишь с наиболее часто посещаемых епископом крупнейших поселений, следовательно, эти три города были самыми крупными городами Смоленской земли, разумеется, не считая столицы. Мстиславль же по своему значению среди них был третьим. Это дает основание полагать, что колокола в конце XII - первой половине XIII в. использовались не только в храме Мстиславля, но также наверняка были в более крупных домениальных городах Смоленского княжества - тех, где существовали церкви, построенные из плинфы - Дорогобуже, Ростиславле и, безусловно, в Смоленске.

Косвенным доказательством этого служат колокольные фрагменты, найденные в результате археологических раскопок на городище Осовик. Они свидетельствуют о существовании колоколов в рассматриваемое нами время даже в небольшом городе Смоленского княжества, расположенном на самой его окраине. При этом важно отметить, что на городище, которое по одной версии является остатками города Заруба, заброшенного в конце XIII в. в связи с литовскими набегами , а по другой - укрепленной усадьбы одного из членов смоленской княжеской семьи 32°, существование каких-либо каменных построек раскопками не выявлено. Следовательно, колокола, фрагменты которых были найдены на городище Осовик, принадлежали церкви, построенной из дерева. Таким образом, отсутствие письменных свидетельств о существовании колоколов в том или ином древнерусском городе, а зачастую и самих вещественных памятников, нельзя рассматривать как неопровержимое доказательство того, что колоколов там не было.

Тот факт, что колокола в XII - первой половине XIII в. распространились на всей территории Русского государства, подтверждают также находки, полученные в результате раскопок древнерусского города Серенска и городища Слободка, которое, по мнению Т.Н. Никольской, является остатками древнерусского города Болдыж 32Эти небольшие, по-видимому, полностью деревянные, городки, находившиеся на территории Черниговского княжества, представляли собой укрепленные поселения с хорошо развитым ремесленным производством. В третьем параграфе мы рассматривали вероятность местного изготовления колоколов в Серенске и Слободке, которую, наравне с возможностью импорта, совсем отвергать не стоит. Ведь уровень развития ремесла в Древней Руси, как уже указывалось выше, был достаточно высок для того, чтобы отечественные мастера без особого труда могли самостоятельно справляться с отливкой колоколов, а западноевропейские колокола служили им образцами.

Колокола из Западной Европы привозили на Русь не только на ранних этапах ее христианизации, они попадали в древнерусские города и в последующие столетия. Об этом свидетельствуют как письменные источники (см. Главу 2, § 1), так и сохранившийся колокол из Антониева монастыря, хранящийся в Новгородском историко-художественном музее (Инв. № 7548). По существующему устному преданию, он был привезен в Новгород преп. Антонием Римлянином в начале XII в. Первый раз об этом колоколе упомянул архимандрит Антониева монастыря Амвросий (Орнатский) в третьем томе «Истории российской иерархии» в начале XIX в. Он писал, что колокол находится при входе в Рождественский собор на правой стороне паперти, и почитается как монастырская реликвия, наравне с камнем, на котором по сказанию предания, преподобный Антоний приплыл из Рима, и с паникадильцем, якобы привезенным вместе с колоколом из Рима же .

Амвросий указывает вес колокола - 1 пуд 10 фунтов и дату его изготовления - 6592 г. от Сотворения мира, или 1084 г. от Рождества Христова 323. Почему именно этот год указал Амвросий в своем труде -неизвестно, поскольку на самом колоколе никаких надписей и изображений нет. Тем не менее, с тех пор представление о принадлежности колокола Антонию Римлянину надолго и прочно укоренилось в литературе. Несмотря на то, что с момента выхода в свет «Истории русской иерархии» прошло почти два века, за которые отечественная наука ушла далеко вперед, некоторые ученые до сих пор разделяют точку зрения Амвросия: «Не исключено, что именно с ним (колоколом. - А.Б.) связано предание о принадлежности одного из монастырских колоколов святому Антонию Римлянину, который привез их из-за моря» 324.

Позволим себе не согласиться с этим заключением о происхождении колокола. Основания для этого следующие. Как известно, Антоний Римлянин прибыл в Великий Новгород в самом начале XII в., а если быть более точными, в 1106 г. , и за следующие 40 лет (умер Антоний в 1147 г. согласно источникам, он ни разу не покидал этот город. Таким образом, если верить преданию, получается, что колокол, который действительно мог привезти с собой Антоний, мог быть отлит не позднее рубежа XI—XII вв. Однако сохранившийся до наших дней колокол по целому ряду признаков не подходит под эту датировку. Остановимся на этом подробнее. Вес колокола 20 кг, высота 44 см, нижний диаметр 22 см 327 (Приложение 37). Как видим, соотношение высоты к диаметру составляет 2:1, что придает колоколу удлиненные пропорции; такую форму немецкие кампанологи называют «сахарная голова». Колокола, относящиеся к этому типу, появились в лло

Западной Европе около 1200 г. и отливались в течение XIII в.

Для большей убедительности приведем несколько примеров из исследования А. Юдрие, в котором он описывает ряд сохранившихся до наших дней колоколов, аналогичных по своей форме антониевскому колоколу. Все они были отлиты на территории Германии и датируются концом XII - началом XIII в. Это колокола из Аугсбурга (конец XII в.)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное комплексное исследование распространения колоколов и колокольного дела в средневековой Руси в XI-XVII вв. позволило сделать следующие выводы.

1. Распространение колоколов и развитие колокололитейного дела в средневековой Руси прошло четыре этапа.

Первый этап - XI - первая половина XIII в. - от принятия христианства до монголо-татарского нашествия. Первые колокола стали проникать на территорию Древней Руси после введения князем Владимиром Святославичем христианства в качестве государственной религии. Анализ колоколов и их фрагментов, обнаруженных при археологических раскопках древнерусских городов и городищ, проводившихся с 1820-х по 1970-е годы, а также изучение содержащихся в русских летописных сводах и других письменных источниках сведений, неоспоримо доказывает, что колокола появились на территории Древнерусского государства не позднее XI в., а возможно и ранее, поскольку известно, что христианские храмы существовали в Киеве и ряде других городов еще в X в.

Распространение колоколов по территории Древнерусского государства происходило по мере введения христианства во входящих в его состав землях. Первоначально колокола получили распространение в Киеве и в других крупных городах Киевской Руси (Переяславле Русском, Новгороде). Неопровержимым доказательством существования колоколов в XI в. в Киеве, являются вещественные памятники, обнаруженные при археологических раскопках, производившихся на территории древнего Киева в первой половине XIX - начале XX в. Это два целых колокола, найденные в фундаментах Десятинной церкви и на Хоревой ул. на Подоле, и колокольные фрагменты из развалин культового сооружения на углу Владимирской и Ирининской улиц. Поскольку эти вещественные памятники некогда принадлежали неодинаковым по значению храмам, которые находились в разных частях древнего Киева, следует полагать, что уже в XI в. колоколами оснащались не только главные каменные соборы, построенные великими князьями в центре города, но также и деревянные посадские церкви, возводившиеся представителями киевского купечества на Подоле.

Первые колокола привозили на Русь из стран Западной Европы. К этой категории относятся хорошо сохранившиеся киевские колокола, найденные на Хоревой ул. и в фундаментах Десятинной церкви. Их форма относится к типу «хайдебю», получившей распространение на территории Западной Европы в X-XI вв. Колокол, обнаруженный раскопками, проводившимися в Городеске, также имеет иностранное происхождение. Он был отлит в конце XI - начале XII в. западноевропейским мастером, предполагаемое имя которого Готфридус.

Наличие в XI в. колоколов в Новгороде подтверждается всего одним летописным сообщением под 1066 г., которое свидетельствует о том, что при новгородском Софийском соборе, построенном около 1050 г., были колокола. Несмотря на то, что это единственное упоминание дошедших до нас источников о новгородских колоколах XI в., его содержание позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, колокола в то время еще были довольно редки; они представляли значительную материальную ценность, и потому служили желанной добычей во время захвата городов. Не случайно новгородский летописец утрату колоколов назвал великой бедой. Во-вторых, междукняжеские усобицы, во время которых целые колокольные наборы перемещались из одних земель в другие, способствовали распространению колоколов по территории Древнерусского государства. В-третьих, поскольку Софийский собор в Новгороде был сооружен князем Владимиром Ярославичем под явным воздействием знаменитого киевского собора, есть все основания полагать, что, несмотря на полное отсутствие каких-либо сведений о колоколах киевской Софии, наиболее вероятно, что и там они тоже были.

Со временем русские ремесленники-металлисты, имея перед глазами иностранные образцы, стали отливать колокола сами. Начало отечественного колокололитейного ремесла следует относить к последним десятилетиям XI в. или к первым ХН-го. Подтверждением являются найденные при проведении земляных работ на территории Михайловского собора в

Переяславле-Хмельницком несколько кусков от колокола, датируемого автором диссертации между 1080-ми и 1110-ми годами. Сравнение фрагментов с сохранившимися западноевропейскими образцами, позволяет заключить, что переяславский колокол отличался низким качеством литья и несоблюдением рецептурных норм. Тем не менее, чистота сплава, соответствующая самым высоким показателям оловянистой бронзы, указывает на высокую квалификацию мастера-плавильщика, а наличие в сколах крупных раковин говорит лишь об отсутствии у него опыта в изготовлении таких изделий как колокола. Исходя из этого, следует полагать, что в данном случае мы имеем дело с иллюстрацией неудачной отливки, свидетельствующей о том, что в XI в. русские мастера еще только начинали пробовать свои силы в литье колоколов.

Вопреки существующему в исторической литературе мнению, согласно которому ранние колокола на Руси были небольшими, фрагменты из Переяславля доказывают обратное. Они свидетельствуют, что уже в конце XI - начале XII в. колокола, отливавшиеся отечественными мастерами, достигали значительных размеров. По приблизительным подсчетам, вес колокола из Переяславля мог составлять от 120 до 180 кг, т. е. соответствовать размеру средних западноевропейских колоколов романского периода.

К середине XII в. отечественное колокололитейное ремесло достигло определенных успехов. Веским доказательством являются два колокольных фрагмента с отлитыми на них буквами кириллического алфавита, бесспорно, являющимися остатками надписей на русском языке. Один из них, найденный в Гродно, представляет собой кусок довольно крупного колокола, который был изготовлен между 20-ми и 70-ми годами XII в. Другой, обнаруженный в Киеве при раскопках мастерской на Б. Житомирской ул., датируется XII - первой половиной XIII в. Эти находки позволили опровергнуть утверждение Н.И. Оловянишникова, что надписи на колоколах стали отливать лишь в середине XIV в., и удревнить возраст отечественной колокольной эпиграфики на два столетия. Таким образом, вторую половину

XII в. следует считать тем временем, когда отечественные ремесленники полностью освоили кол окололитейное ремесло.

Импорт колоколов на территорию Древнерусского государства был характерной особенностью не только XI в., продолжался он и в следующих столетиях. Благодаря этому, русские мастера постоянно имели возможность быть в курсе развития западноевропейских литейных технологий. Так, например, форма деформированного от высокой температуры колокола, найденного неподалеку от Десятинной церкви, близка к типу «фонтенель», характерной для изделий западноевропейских колокольных мастеров второй половины XII - первой половины XIII в. Проведенный же анализ формы сохранившегося колокола из новгородского Антониева монастыря, привел к заключению, что подобный тип, появившись на рубеже XII и XIII вв., получил распространение на территории Саксонии в XIII в. Следовательно, не исключена возможность германского происхождения новгородского колокола, что опровергает версию о принадлежности этого памятника Антонию Римлянину, который якобы привез его из Италии в начале XII в.

Значительное увеличение количества колоколов за счет местного производства привело к возможности их повсеместного употребления. Этому же в немалой степени способствовала и феодальная раздробленность. Выделение большого количества самостоятельных княжеств дало толчок широкому распространению колоколов по территории Древнерусского государства. К середине XII в., особенно ко второй его половине, процесс укрепления и обособления новых политических центров, с одной стороны, и ослабления Киева, - с другой, пошел настолько далеко, что Киев постепенно утратил статус стольного города. Однако в глазах народа всей Руси он по-прежнему занимал центральное место, как символ недавнего величия Древнерусского государства. Это было одной из причин того, что в XII в. колокола появилилсь не только в столицах русских княжеств, которые во всем старались подражать Киеву, но и в других, более мелких городах. Князья соперничали друг с другом в сооружении каменных храмов, оснащении их дорогой церковной утварью, среди которой колокола занимали далеко не последнее место. Все это должно было демонстрировать силу и богатство удельных князей в их постоянной борьбе друг с другом. Кроме князей, колокола вкладывали в церкви и состоятельные горожане. Особенно ярко это проявилось в Новгороде Великом, что было обусловлено политическим строем Новгородской вечевой республики.

Вещественные памятники, найденные в результате археологических раскопок на территории целого ряда древнерусских городов и городищ, и свидетельства письменных источников неопровержимо доказывают, что ко второй половине XII в. колоколами, а зачастую и целыми их наборами, оснащались не только все главные храмы древнерусских городов, но также многие другие, порой совсем небольшие церкви.

За период с середины XII в. до конца 1230-х годов колокола распространились практически по всей территории Древнерусского государства. Не случайно, именно к этому времени относится наибольшее число колоколов и их фрагментов, найденных при археологических раскопках. Автором диссертации составлен список городов и городищ Древней Руси, включающий 17 названий, где были выявлены колокола или их фрагменты, датируемые XI - первой половиной XIII в. Наибольшее количество памятников было найдено в городах, находившихся в Киевской земле: Киеве, Городеске, Княжей-горе, Девич-горе, Очакове. На втором месте после Киевской стоит Переяславская земля: Переяславль, Воинь, Снепород, Льто. Семь городов находились на территориях древнерусских княжеств, входивших в состав еще трех земель: Смоленской (Изяславль, Мстиславль, Осовик), Черниговской (Путивль, Серенск, Слободка) и Волынской (Гродно). Наконец, особое место в списке занимает Новгород. Перечисленные города по их значению объединены автором в пять групп: столицы древнерусских княжеств (Киев, Новгород, Переяславль Русский, Гродно), домениальные города (Мстиславль, Изяславль, Путивль, Городеск, Осовик), загородные княжеские резиденции (Льто), сторожевые города на юге Киевской Руси (Воинь, Снепород, Девич-гора, Княжа-гора, Очаков) и города-крепости (Серенск, Слободка).

Таким образом, колокола в означенный период получили распространение во всех типах городов Древней Руси, которые находились на территориях шести крупных земель и составляли большую часть Древнерусского государства. Колокола, висевшие при церквах, были атрибутом православного богослужения. В городах, имевших военно-оборонительное значение, существовали также колокола, которые выполняли светские функции, например, оповещение о приближении врага. В этом случае колокола вешали на деревянных башнях-вежах, возвышавшихся над проездными городскими воротами. Есть все основания полагать, что в каменных храмах домонгольской Руси колокола подвешивались на самой церкви, в специально предназначенных для этой цели арках, которые находились либо в стенах лестничных башен (в случае если таковые были), либо над западным входом.

Археологические исследования древнерусских городов и городищ, стоявших на пути орд хана Батыя, свидетельствуют о почти полном уничтожении колоколов в этих населенных пунктах. В результате монголо-татарского вторжения в конце 1230-х начале 1240-х годов, большая часть колоколов, накапливавшихся на Руси в течение двух с половиной столетий, была утрачена.

Второй этап - вторая половина XIII - третья четверть XV в. - период, когда Древнерусское государство находилось под ордынским игом.

Несмотря на тяжелые последствия Батыева разорения, колокольное ремесло утрачено не было. Уже в 1240-х годах князем Даниилом Романовичем Галицким возобновляется литье колоколов в Галицко-Волынской Руси. Продолжается оно и при его потомках. Во второй половине XIII в. колокололитейное производство существовало также в северовосточных русских землях. Изготовление колоколов в период ордынской зависимости прослеживается по источникам в столицах наиболее развитых древнерусских княжеств. В зависимости от того, какое из них занимало передовые позиции, выдвигался тот или иной центр колокольного производства. Во второй половине XIII - начале XIV в. таким центром был Ростов. Есть все основания считать упоминаемые в летописях под 1290 и 1304 гг. три ростовских колокола, изготовленными в этом городе между 1240-ми и 1290-ми годами. В XIV в. в Ростове продолжали отливать колокола. Однако на какое-то время, лидирующее положение заняла Москва, где в 1330-е - 1440-е годы работала литейная мастерская, выполнявшая заказы московских князей. Руководил производимыми в ней работами выдающийся европейский мастер, возможно, западнославянского происхождения, по имени Борис. Количество московских колоколов увеличивалось не только за счет их местного изготовления. В Москву свозили и трофейные колокола, которые повешивали на построенную в 1329 г. Иваном Калитой в Кремле церковь «иже под колоколы» Иоанна Списателя Лествицы. Тем самым московские князья демонстрировали соперникам в борьбе за великое владимирское княжение свою силу и потенциальную возможность возглавить общерусский престол.

В XIV в. колокольное ремесло продолжало развиваться и в городах, находившихся на территории насильственно отторгнутых в этом столетии от Руси западнорусских земель. Свидетельством того, что изготовлением колоколов там занимались русские мастера, а также развития отечественного колокольного дела в русле общеевропейских тенденций, служат памятники литейного искусства из Вильно и Львова.

В XV в. происходит дальнейшее развитие колокольного ремесла, отмечаемого источниками в Твери, Ростове, Новгороде Великом, Троице-Сергиевом монастыре и др. Как и в прежние столетия, наиболее квалифицированные мастера по металлу, к которым относились и специалисты-литейщики, находились в ведении Церкви. Подтверждением этому служат Десятинские мастерские в Новгороде Великом, располагавшиеся в старой вотчине новгородских владык, и обслуживавшие главным образом церковные нужды.

Вопрос о соотношении русских и иностранных колокольных мастеров на Руси в XIV-XV вв. пока остается открытым. Вероятно, большую часть литейщиков составляли русские мастера, для которых, в связи с универсальностью средневекового ремесла, отливка колоколов была не основным занятием. Они изготавливали колокола относительно небольших размеров, потребность в которых была всегда велика по причине частых пожаров, испепелявших, строившиеся преимущественно из дерева, русские города. Скорее всего, основная часть мастеров в основном переливала старые, поврежденные колокола, что обуславливалось довольно острым дефицитом на Руси меди и олова. Отливка больших колоколов была событием огромной важности, она демонстрировала соперникам не только экономические возможности конкретного князя, но также его силу и способность занять руководящее положение в объединении русских земель в централизованное государство.

Возникновение тех или иных центров по изготовлению колоколов на Руси в период ордынской зависимости, не может, однако, говорить о наличии в названных городах постоянно действующего колокольного производства. Литье колоколов еще не было выделено в самостоятельную отрасль ремесла, в целом носило эпизодический характер и обычно сопутствовало большим строительным работам. Тем не менее, распространение колоколов и колокольного дела во второй половине XIII - третьей четверти XV в. отмечено постепенным увеличением размеров отливаемых колоколов и умножением их количества в отдельных наборах. Эти тенденции закономерно привели к появлению новых типов колоколонесущих сооружений, отличавшихся в разных регионах своей конструкцией.

В Северо-Западной Руси наибольшее распространение получили звонницы - многопролетные сооружения, возводившиеся сначала на городской стене, затем непосредственно на самой церкви, а позже - как отдельно стоявшие здания. Их строительство, без внесения существенных изменений, продолжалось на протяжении нескольких веков. Для СевероВосточной Руси наиболее характерными стали церкви «иже под колоколы», самое раннее упоминание о которых, связано с церковью Иоанна Списателя Лествицы, сооруженной в Московском Кремле в 1329 г. До настоящего времени было известно два вида таких зданий: на одних колокола размещались в специальных арках, расположенных в основании барабана, на других - в предназначенных для этого проемах, находившихся в закомарах. Данное исследование позволило выявить третий, неизвестный ранее вид церквей «иже под колоколы», в которых оба способа размещения колоколов совмещались.

Третий этап - последняя четверть XV - XVI в. - период образования централизованного Российского государства.

Наиболее крупными центрами колокольного производства являлись Москва, Псков и Новгород Великий. Начало нового этапа развития колокольного дела в Москве совпало с приездом из Италии Аристотеля Фиораванти и основания им в 1479 г. первого на Руси государственного литейного завода, впоследствии получившего название Пушечного двора. В конце XV в. на Русь была принесена западноевропейская традиция, при которой производство пушек и колоколов сосредотачивалось в руках одних и тех же специалистов. Потому отличительной особенностью мастеров московского Пушечного двора, более двух веков находившегося на реке Неглинной, являлось умение изготавливать как артиллерийские орудия, так и колокола. В отличие от них, в существовавших при московских монастырях ремесленных мастерских, колокола отливали котельники, которые обслуживали нужды Церкви, удовлетворяя ее потребности в различных изделиях из цветных металлов.

В первой половине XVI в. изготовление самых крупных колоколов страны, великокняжеских благовестников, осуществляли иностранные мастера, сначала итальянцы, затем немцы. Каждый из этих колоколов был связан с именем правящего великого князя, а их гигантский по тому времени размер демонстрировал всему миру силу, мощь и богатство год от года крепнувшего Российского государства.

Деятельность московского Пушечного двора по производству колоколов, как для Москвы, так и для многочисленных храмов и монастырей страны, была напрямую связана с царскими заказами. Наибольшее количество колоколов в XVI в. было отлито при Иване IV, Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Несмотря на хорошо поставленное местное производство, в Москву продолжали свозить трофейные колокола, которые, как и прежде, развешивали в Кремле на церкви Иоанна Лествичника. Ее новое здание, возведенное взамен прежнего в 1508 г. итальянским архитектором Боном Фрязиным, получившее в народе название Иван

Великий, выполняло роль своеобразной триумфальной колонны великих московских князей.

С середины XVI в. имена русских мастеров, работавших на московском Пушечном дворе, начали преобладать над иностранными. Во второй половине этого столетия складывается московская школа колокольного литья. У ее истоков находился знаменитый Андрей Чохов, активная творческая деятельность которого продолжалась более 60-ти лет. Всего по сохранившимся источникам второй половины XVI в. автором установлены имена более двадцати московских литейщиков и их учеников. Апофеозом развития колокольного дела в Москве в XVI в. стала отливка в 1600 г. Андреем Чоховым очередного царского благовестника, в то время самого большого колокола Европы, весившего 2450 пудов.

В XVI в. устойчивое колокололитейное производство появилось также в северо-западных русских землях. Крупным центром литья колоколов с 1520-х годов был Псков. Расцвет колокольного дела в Пскове в этом столетии явился результатом развития местного ремесленного производства, которое в течение длительного времени было традиционным занятием горожан. Немаловажное значение также имело наличие в этом городе, благодаря его близости к балтийским портам, запасов относительно дешевого сырья, меди и олова, еще не добывавшихся на территории Русского государства.

Производство колоколов в Пскове в XVI в. имело ряд особенностей. В отличие от мастеров московского Пушечного двора, псковские литейщики трудились в мастерских, обслуживавших церковные нужды. На протяжении XVI в. в Пскове функционировало несколько мастерских, в которых среди других работ производилась также отливка колоколов. Самыми крупными из них были две. Одна находилась при церкви Похвалы Пресвятой Богородицы на Романихе, другая располагалась в Застенье, неподалеку от Великих ворот. В первой в течение нескольких десятилетий колокола отливали представители династии Андреевых - Михайловых. Вторая - носила ярко выраженный корпоративный характер. Псковские колокольные мастера XVI в. были либо членами семейных артелей, либо ремесленниками-одиночками, которые объединялись для выполнения крупных работ.

Псковские мастера отливали колокола самых различных размеров, от совсем небольших, до 500-пудовых, которые пользовались большим спросом во многих городах Российского государства. Сохранившиеся памятники псковского литья свидетельствуют, что работавшие в Пскове мастера использовали западноевропейские технологии и украшали свои изделия характерными для данного региона орнаментами. Вместе с тем, неизвестно ни одного иностранца среди почти тридцати псковских литейщиков.

Наивысший расцвет псковского колокололитейного искусства приходится на 1550-е годы. Чума 1567 г., а также Ливонская война почти на 20 лет затормозили производство колоколов в Пскове. Однако уже к концу 1580-х годов подросло новое поколение литейщиков, которые активно включились в производственный процесс. Тем не менее, конец XVI в. отмечен некоторым снижением былого мастерства псковичей, что явилось следствием общего упадка ремесла в Пскове.

Колокололитейное дело в Новгороде Великом в первой половине XVI в. прослеживается лишь эпизодически. Главным образом, это было обусловлено временным приостановлением импорта в этот город основного сырья для производства колоколов - меди и олова. Возобновление их поставок в середине столетия стимулировало развитие местного колокололитейного производства в 1550-е годы. В этом и следующем десятилетии колокола в Новгороде отливались семейной артелью, работавшей в мастерской, находившейся при церкви Благовещения на Городище. В конце 1560-х годов в Новгороде появились и мастера-одиночки.

В результате погрома Новгорода Иваном IV в 1570 г., часть колоколов из городских и пригородных храмов и монастырей была увезена в Москву. Взамен некоторых из них царским повелением в скором времени были отлиты новые. Самым крупным набором колоколов, как и в предыдущие столетия, была оснащена звонница Софийского собора. Наибольшие ее колокола отливались мастерами, приглашавшимися для этого из Пскова и Москвы. Спецификой новгородских мастеров, было изготовление небольших колоколов, отливавшихся в основном для местных нужд. Помимо колоколов, на территории Новгородской земли довольно широко использовались также била, что объясняется дороговизной первых и доступностью вторых. По мере возможности била заменяли колоколами. В последней четверти XVI в. интенсивность колокололитейного производства в Новгороде, по той же причине, что и в Пскове, снизилась.

Четвертый этап - XVII век - расцвет колокололитейного дела в России. Главным предприятием страны, на котором выполнялись государственные заказы по изготовлению колоколов, был подведомственный Пушкарскому приказу московский Пушечный двор. По количеству занятых людей, по организации их труда и по его детальному разделению, он представлял собой мануфактуру централизованного типа и был крупнейшим в то время в России производственным заведением.

Ни одна должность в штате московского Пушечного двора не была случайной, а полностью отвечала принципам эффективности и целесообразности. На первом месте среди производственников в конце XVI -начале XVII в. стояли пушечные и колокольные литцы, которые являлись знатоками и техническими руководителями всех этапов процесса изготовления, как артиллерийских орудий, так и колоколов. Эту ведущую производственную группу Пушечного двора составляли самые высокопрофессиональные специалисты - техническая элита российского общества.

Не подлежит сомнению, что не только администрация Пушечного двора, но также и его мастеровые были образованными людьми. Поэтому имеющие место в научной литературе высказывания ряда исследователей о неграмотности некоторых государственных колокольных мастеров, требуют серьезного пересмотра. Высокая квалификация литейных специалистов московского Пушечного двора неоспоримо доказывается целым рядом сохранившихся документов Пушкарского приказа, составленных непосредственно литейщиками, которые содержат большой объем числовой информации и сложные математические расчеты.

Около середины 1610-х годов в штате московского Пушечного двора появились две новые должности: пушечного и колокольного мастера и плавильщика. Первая выделяла среди всех литейщиков самого опытного и высококвалифицированного, вторая решала задачу экономии дорогостоящих металлов. Необходимость повышения эффективности производства повлекла за собой введение в 1620-х годах еще одной штатной единицы, своего рода научного сотрудника - пушкарских дел мастера. Правда следует признать, что определяющим фактором в данном случае была незаурядность личности конкретного человека, Анисима Михайлова Радишевского. Анализ сохранившихся документов Пушкарского приказа позволяет сделать вывод, что до конца 1620-х годов на московском Пушечном дворе звания мастера удостаивались только специалисты высочайшей квалификации.

В 1630-х годах, после смерти старейших специалистов Андрея Чохова и Анисима Радишевского, в штате Пушечного двора произошли изменения. Должность колокольного и пушечного мастера в течение нескольких лет была вакантной, а должность пушкарских дел мастера вовсе упразднена. Первым после Андрея Чохова должность пушечного и колокольного мастера в 30-е годы XVII в. получил, приехавший из Нюрнберга, литейщик Ганс Фальк. Его приглашение в Москву явилось сознательной подпиткой отечественного ремесла европейским техническим опытом. Вместе с тем, не вызывает сомнений высочайший уровень отечественных литейных специалистов, работавших на Пушечном дворе в то же время. Доказательством служат изготовленные ими уникальные колокола, которые сохранились до наших дней и являются настоящими шедеврами колокололитейного искусства.

Начиная с 1640-х годов, особо отличившимся мастерам Пушечного двора стали присваивать звание государева колокольного мастера. Среди них были Данила Матвеев и Александр Григорьев, прославившихся своими выдающимися произведениями. Таким образом, установлена определенная закономерность карьерного роста колокололитейных специалистов московского Пушечного двора: сначала ученик, проходивший несколько уровней подготовки, далее колокольный литец - колокольный мастер государев колокольный мастер. Безусловно, такая карьера ожидала далеко не всех, кто выбрал своей профессией литейное дело, а только самых одаренных. К середине XVII в. пушечные и колокольные мастера в штатном расписании стали разделяться, однако на практике производство колоколов и артиллерийских орудий, в зависимости от производственной необходимости, как и прежде, осуществлялось одними и теми же литейщиками.

Основной обязанностью мастеров Пушечного двора со второй половины XVI и на протяжении всего XVII в., наравне с отливкой колоколов самых разных размеров для многочисленных церквей и монастырей России, было изготовление вестовых колоколов, которыми снабжались все города-крепости Российского государства. В случае опасности их звон должен был поднимать в ружье крепостные гарнизоны. Производство вестовых колоколов являлось частью государственной программы по повышению обороноспособности страны. Обычно их отливали колокольные мастера, работавшие вместе со своими учениками. Однако, начиная с 1640-х годов, значительное увеличение потребности в вестовых колоколах привело к тому, что их отливку стали поручать и ученикам. При этом одновременное изготовление целой партии колоколов доверялось лишь опытным литейщикам. В XVII в. существовал определенный стандарт на вестовые колокола, который регламентировал их оптимальный вес (от 10 до 35 пудов), зависевший от величины города, для которого предназначался колокол.

Наиболее интенсивное производство вестовых колоколов приходится на 50-е - 60-е годы XVII в. Это полностью опровергает утверждение В.А. Кондрашиной, будто бы с 1652 по 1682 г. производство колоколов на московском Пушечном дворе не осуществлялось. В это время изготовление вестовых колоколов было поставлено на поток, что отвечало задачам проводимой правительством политики. Важность выполняемо заказа подтверждается также тем, что в их отливке были задействованы практически все мастера Пушечного двора, не только специализирующиеся на литье колоколов, но также и те, главной обязанностью которых было производство артиллерийских орудий. Результатом их плодотворной совместной работы явилось изготовление вестовых колоколов для нескольких десятков городов-крепостей, чьи полковые гарнизоны охраняли рубежи Российского государства.

Реконструкции творческих биографий шести колокольных мастеров московского Пушечного двора, Данилы Матвеева и его сына Емельяна Данилова, Никифора Баранова, Кирилла Самойлова, Федора Дмитриева и Игнатия Максимова Шпилина, произведенные на основе сохранившихся вещественных памятников и архивных материалов, позволяют сделать следующие выводы.

На протяжении всего XVII в. на московском Пушечном дворе работали высокопрофессиональные мастера-литейщики, которые достойно продолжили дело своего предшественника, а в нескольких случаях и учителя, знаменитого Андрея Чохова. Большинство из них владело искусством отливать не только колокола, но также и артиллерийские орудия. Мастера Пушечного двора на протяжении всей трудовой деятельности работали очень интенсивно, как правило, отливая одновременно сразу несколько колоколов. Русские цари, особенно Михаил Федорович, щедро награждали литейщиков за успешное выполнение ответственных работ. Главным образом, мастера Пушечного двора выполняли царские заказы, которых было довольно много особенно в первой половине XVII в., а также отливку вестовых колоколов для городов-крепостей Российского государства.

Во второй половине XVII в. некоторые мастера Пушечного двора, продолжая работать на государственном предприятии, открыли на своих дворах в Пушкарской слободе небольшие литейные мастерские, где отливали колокола на рынок. В 1680-х годах в Москве начал действовать первый в России частный колокололитейный завод Федора Дмитриевича Моторина.

Закономерным итогом развития отечественного колокололитейного дела, имевшего шести вековую историю, стало исключительно широкое распространение колоколов в XVII в. Их заказчиками являлись представители всех сословий российского общества, начиная от царя и патриарха, заканчивая простыми людьми. В XVII в. талантливыми русскими мастерами были отлиты самые красивые и благозвучные колокола России, заслуженно вызывавшие удивление и восхищение не только наших соотечественников, но и посещавших страну иностранцев.

2. В средневековой Руси колокола выполняли самые различные функции. Основной из них, на протяжении длительного времени была сигнальная, ведь звук колокола, разносившийся на большие расстояния, был очень удобен в качестве своеобразного средства массовой информации. Первоначально колокола использовали лишь для оповещения о начале богослужения, затем их стали применять для подачи сигнала в случае приближавшейся опасности. Звон колокола оповещал о приближении врага, о случившемся пожаре либо о какой другой беде. Сторожевая функция, наравне с призывом в храм, просуществовала на Руси в течение многих веков. Со второй половины XVI в. производство специальных вестовых колоколов для строившихся в порубежных областях городов-крепостей, под свой контроль взяло государство.

Колокола объединяли людей не только для совместной молитвы или коллективного противостояния грозившей опасности, но также для принятия наиболее важных решений. Около четырех столетий, с первой половины XII до начала XVI в., в целом ряде русских городов специальный колокол созывал народ на вече. Наибольшее представление об этой важной политической функции дают материалы по Новгороду Великому. Особенностью этого города является то, что в нем существовал не один, как в других русских городах, а целых два вечевых колокола. Первый, судя по всему, появился между 1136 и 1148 гг. на Торговой стороне на Ярославовом дворище, а второй - спустя полтора столетия, в 70-х или 80-х годах XIII в. на Софийской стороне в новгородском детинце. Смотря, по какому поводу и какая часть горожан созывала вече, использовался тот или другой, а иногда одновременно оба колокола. Звон на вече в Новгороде не был прерогативой князя. Будучи атрибутом власти, вечевые колокола этого города являлись символом городской аристократии, т. е. представителей нескольких крупных боярских и купеческих фамилий, посадника, архиепископа, которые определяли всю политику Новгородской земли.

Традиция сбора горожан при помощи колокола для совместного принятия решения по какому-либо важному общественному поводу, была характерна не только для средневековой Руси. Подобный обычай существовал в XII-XIII вв. и в городах Далмации, Италии и Скандинавии с похожими социально-экономическими отношениями и представлявшими собой органическую целостность - городскую общину, верховным органом власти которой было собрание горожан.

В XIV в. в сознании русских людей колокол уже неразрывно был связан с вечем, с городской вольницей и политической независимостью. Когда во второй половине XV - начале XVI в. вечевые колокола из Новгорода и Пскова были увезены в Москву, это воспринималось как народное бедствие. С концом периода феодальной раздробленности, вечевые колокола, до конца исполнив свою историческую миссию, ушли в прошлое. Главную их функцию, а именно подачу сигнала к сбору горожан, продолжали выполнять колокола городских храмов.

В XII век уходит корнями обычай отмечать колокольным звоном военные победы. Эта традиция была на Руси довольно устойчивой и просуществовала вплоть до второй половины XVII в. Характерно, что при этом использовались самые разные городские колокола: и церковные, и вечевые, и даже часовые. В XIV в., кроме выполнения уже названных функций, колокола звонили во время освящения храма, при встрече митрополита или знаменуя какое-либо чудесное событие.

С XV в. звук специального колокола стали использовать для размерения времени, а под звон колоколов православных храмов -переносить мощи святых. В XVI в. в колокола звонили во время добровольного крещения иноверцев, оповещая о смерти великого князя и при погребении его тела. Таким образом, к XVI в. колокольный звон прочно вошел в повседневную жизнь русского человека. Являясь неотъемлемым атрибутом христианского культа, он отмечал также наиболее важные события, связанные с различными сторонами жизни русского общества.

3. С конца XI - начала XII в. колокольное дело на Руси развивалось в русле общеевропейских тенденций. Несколько замедлившись после ордынского вторжения в середине XIII в., на протяжении последующих столетий отечественное колокололитейное производство несколько раз получало подпитку из-за рубежа: в 1340-х годах, в конце XV - первой половине XVI в. и в 20-х - 40-х годах XVII в. Наибольшее влияние на развитие колокольного ремесла оказали специалисты литейного дела, приглашенные в Москву из Италии великим московским князем Иваном III, и продолжавшие работать при его отце Василии III. В первой половине XVI в. самые ответственные заказы выполняли сначала итальянские мастера, затем немецкие. С середины этого столетия имена русских литейщиков начали преобладать над иностранными. Заметный след оставил, возглавлявший литейное производство на московском Пушечном дворе в середине XVI в., мастер немецкого происхождения Кашпир Ганусов. Свое искусство он передал Андрею Чохову, знаменитому впоследствии пушечному и колокольному мастеру. Стояв у истоков московской школы колокольного литья, Андрей Чохов воспитал целую плеяду прославленных русских литейщиков, которые достойно продолжили дело своего учителя в первой половине XVII в. Влияние западноевропейских мастеров на колокололитейное дело в России в XVII в. было незначительным. Несмотря на то, что в Западной Европе колокола начали отливать несколькими столетиями раньше, чем на Руси, в XVII в. талантливые русские литейщики, используя и приумножая опыт своих предшественников, подняли колокололитейное мастерство на недосягаемый для иностранных специалистов уровень.

4. Феноменом колоколов средневековой Руси было заимствование традиции их использования из западно-христианской церкви, несмотря на то, что во взятом при крещении Руси восточно-христианском обряде они не употреблялись. Уже в первые века после введения новой религии, колокола снискали всеобщую любовь и стали необычайно популярны. К началу XIII в. они получили исключительно широкое распространение на всей территории Древнерусского государства. Во времена феодальной раздробленности колокола являлись предметом гордости соперничавших друг с другом князей, наглядным показателем их силы и богатства. Состояние колокольного ремесла в том или ином регионе Русского государства свидетельствовало об уровне его экономического и политического развития. Поэтому вплоть до конца XV в. спецификой распространения колоколов на Руси была зависимость этого процесса от экономических возможностей и прочности политических позиций того или иного князя.

В период централизации и создания единого Российского государства, великие московские князья, а позже цари, не жалели огромных средств на создание своих именных благовестников. Переливая каждый раз колокол предшественника, они увеличивали его вес до небывалых ранее размеров. Тем самым правители России демонстрировали всему миру мощь и богатство возглавляемой ими державы.

Отечественное колокольное ремесло было поднято на качественно новый уровень в конце XV в., когда в Москве было создано первое государственное предприятие по изготовлению колоколов. Немаловажное значение имело то обстоятельство, что отливка колоколов на нем была объединена в одно производство с изготовлением артиллерийских орудий. Эти работы выполнялись одними и теми же мастерами московского Пушечного двора, деятельностью которого со второй половины XVI в. стал руководить один из военных приказов - Пушечный, позже переименованный в Пушкарский. Всем работавшим на Пушечном дворе мастерам, ученикам и другим работникам регулярно выплачивалось жалованье, а подготовка новых кадров осуществлялась за казенный счет. В мировой истории это был беспрецедентный случай. Ни в одной стране мира, кроме России, изготовление колоколов никогда не носило государственного характера. Не вызывает сомнений, что именно это и стало определяющим фактором невиданного расцвета отечественного колокололитейного дела в XVII в. В этом столетии завершилось формирование национальной традиции изготовления колоколов, оформился своеобразный «русский» стиль в литье, для которого характерна высокая степень сложности и художественного оформления отливки. Кроме того, «русский» способ литья стал синонимом производства уникальных колоколов-гигантов, размер которых значительно превосходил все западноевропейские.

Принятые сокращения

ААЭ

АЛЮР

АЮ

БАН

ВВ

ВИ

ВИМАИВиВС ВЦНИЛКР

ГГИАМ

ГВНП

ГИМ

ГИМОР

ГИМОПИ гэ

ГЭОИРК ДАИ ддр

ЖМНП ЖМВД Записки РАО

Известия РАО

ИИМК АН СССР

Акты Археографической экспедиции Археологическая летопись Южной России Акты, относящиеся до юридического быта древней России

Библиотека Академии наук РФ Византийский временник Вопросы истории

Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи

Всесоюзная центральная научно-исследовательская лаборатория по консервации и реставрации музейных художественных ценностей

Гродненский государственный историкоархеологический музей

Грамоты Великого Новгорода и Пскова

Государственный Исторический музей

Государственный исторический музей. Отдел рукописей

Государственный Исторический музей. Отдел письменных источников Государственный Эрмитаж

Государственный Эрмитаж. Отдел истории русской культуры

Дополнения к Актам историческим Дополнения к Дворцовым разрядам Журнал Министерства народного просвещения Журнал Министерства внутренних дел Записки императорского Русского археологического общества Известия императорского Русского археологического общества Институт истории материальной культуры Академии наук СССР

ИИМК РАН (СПб.) Институт истории материальной культуры

Российской Академии наук (Санкт-Петербург) КСИА АН УССР Краткие сообщения Института археологии

Академии наук Украинской Советской Социалистической республики КСИИМК Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР Московское археологическое общество Материалы Института археологии Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов Новгородская первая летопись Новгородская третья летопись Повесть временных лет Полное собрание законов Российской империи Полное собрание русских летописей Русская историческая библиотека Российская национальная библиотека Отдел рукописей

СПбИРИ РАН Санкт-Петербургский Институт Российской истории

Российской Академии наук СА Советская археология

САИ Археология СССР (свод археологических источников)

ЧОИДР Чтения в Обществе истории и древностей российских

МАО МИА НПЛ

HI Л ншл

ПВЛ

ПСЗРИ

ПСРЛ

РИБ

РНБОР

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Бондаренко, Анна Федоровна, 2007 год

1. Дело 7. Сставы 1-3. Дело 187. 4 сстава.

2. Дело 9. Став 1. Дело 265. Сставы 1-2.

3. Дело 97. Сставы 1-3. Дело 305. Сстав 1.

4. Дело 145. 96 листов Дело 314. Сстав 60.

5. Дело 157. 12 сставов Дело 397. Сстав 1.

6. Фонд 141. Приказные дела старых лет. On 1. 1578 г. Дело 3. Сставы 1-2.1593 г. Дело 1. Сставы 183,226.1594 г. Дело 1. Ч. И. Сставы 45^18.

7. Фонд 1209. Поместный приказ. Оп. 3.

8. Д. 17724. Листы 17 об., 30 об, 31,43 об, 41,41 об.

9. Фонд 248. Сенат (по Синоду). Оп. 14.

10. Книга 36/798. Листы 1307-1308 об.

11. Фонд 27. Приказ Тайных дел. Опись. 1.

12. Дело 75. 55 листов. Дело 77. 33 листа.

13. Дело 76. 6 листов. Дело 175. 3 листа.

14. Фонд 196. Ф.Ф. Мазурина. Опись 3.

15. Дело 250. 7 листов. Дело 252. 1 лист и оборот. Дело 345. 6 листов.

16. Оружейная палата. Опись 1. Дело 11959. 11 листов. Дело 12073. 1 лист.

17. Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург)

18. Фонд 532. Общее собрание грамот. Опись 1.

19. Дело 472. 1 сстав. Дело 475. 1 сстав. Дело 480. 1сстав.

20. Дело 2192. 1 сстав. Дело 2194. 1 сстав.

21. Дело 481. 1 сстав. Дело 1866. 1 сстав.

22. Дело 467. 1 сстав. Дело 470. 1 сстав. Дело 471. 1 сстав.

23. Опись 2. Дело 2127. 1 сстав. Дело 2189. 1 сстав. Опись 3.

24. Дело 2209. 1 сстав. Дело 2127. Сставы 1об., 2,2об. Дело 2297. 1 сстав.1. Дело 2198. 1 сстав.

25. Санкт-Петербургский Институт Российской истории РАН (Архив) Фонд 133. Ф.А. Толстого. Дело 50. 5 листов. Фонд 175. И.Х. Гамеля. Опись 1.

26. Дело 5. 8 сставов. Дело 14.1 сстав.

27. Дело 42.1 сстав. Дело 48.1 сстав. Опись 2.

28. Дело 1.27 л. Дело 62.2 сстава. Дело 63.1 сстав. Дело 64.1 сстав. Дело 65.1 сстав. Дело 66.1 сстав. Дело 67.1 сстав. Дело 68.1 сстав. Дело 73.1 сстав. Дело 74.1 сстав. Дело 75.1 сстав.

29. Дело 50. 1 сстав. Дело 52.1 сстав. Дело 235. 1 сстав. Дело 256. 102 л.

30. Дело 76. 2 сстава. Дело 79. 1 сстав. Дело 80. 1 сстав. Дело 81.1 сстав. Дело 93. 1 сстав. Дело 99. 1 сстав. Дело 100.1 сстав. Дело 110. 1 сстав. Дело 113. 1 сстав. Дело 127.1 сстав. Дело 132. 2 сстава.

31. Дело 264. 144 л. Дело 305. 1 сстав. Дело 316. 1 сстав. Дело 325.16 л.

32. Дело 134. 3 сстава. Дело 136.1 сстав. Дело 137. 1 сстав. Дело 140.1 сстав. Дело 146. 1 сстав. Дело 156.1 сстав. Дело 160. 1 сстав. Дело 162. 1 сстав. Дело 163. 1 сстав. Дело 161.1 сстав.1. Опись 3. Книга 27. 686 с.

33. Институт истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург).1. Архив.

34. Фонд. 1. Археологическая комиссия. Оп. 2.1910. Дело 57. 1914. Дела 69 и 132.1911. Дела 123, 257, 269. 1915. Дело 113.1912. Дело 288. 1916. Дело 38.1913. Дело 109.

35. Фонд Р- III. Метрики церквей.

36. Дела 3763, 3764, 3766-3768, 3779, 3781, 3785, 3788, 3802, 3805, 3811, 3818, 3827, 3838, 3862, 3873, 5339, 5369, 5370, 5436, 5444, 5450, 5457, 5458, 5463, 5466, 5475.

37. Государственный Исторический музей, Отдел письменныхисточников Фонд 440. И.Е. Забелина. On. 1. Дело 377. 30 листов. Дело 542. 478 листов.

38. Дело 381. Листы 28-32. Дело 543. 426 листов.

39. Дело 416. Листы 434 об. 445 об. Дело 544. 406 листов.

40. Фонд 17. А.С. Уварова. Оп. 2. Дело 38. 1л. 2-4/71. Дело 46. 3 л. 2/98. Дело 51. 8 л. 1/28. Дело 52. 1.л. 10/27. Дело 53. 35 л. 1/29.

41. Картон 5 а. Дело 30. Сставы 2-4, 14. Дело 352. 1 сстав.

42. Дело 83. 1л. 41/23. Дело 87. 1л. 41/23. Дело 188.272 л. Дело 377/23. 2 л. 5/73. Дело 401. №4.

43. Дело 657. 1 сстав. Дело 686.1 сстав. Дело 671. 1 сстав. Дело 687. 1 сстав.

44. Дело 624. 2 сстава. Дело 672. 1 сстав. Дело 691. 1 сстав.

45. Дело 656. 1 сстав. Дело 685. 1 сстав. Дело 698. 1 сстав.

46. Картон 8. Дело 16.1 сстав. Картон 11.

47. Дело 1109. 1 сстав. Дело 1111. 1 сстав. Дело 1115. 2 сстава. Дело 1138. 1 сстав. Дело 1147. 1 сстав.

48. Картон 12. Дело 1210. 1 сстав. Дело 1212. 1 сстав. Дело 1221. 1 сстав.

49. Картон 13. Дело 6. Сстав 21.

50. Дело 1149. 1 сстав. Дело 1162.1 сстав. Дело 1166. 1 сстав. Дело 1167. 1 сстав. Дело 1169. 1 сстав.

51. Дело 1170. 1 сстав. Дело 1173. 1 сстав. Дело 1182. 1 сстав. Дело 1195.1 сстав.

52. Дело 1229. 1 сстав. Дело 1234. 1 сстав.

53. Государственный Исторический музей. Отдел рукописей

54. Успенское собрание. Дело 89. Лист 303. Уваровское собрание. Дело 337-1. 466 листа.

55. Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войсксвязи (Санкт-Петербург)

56. Фонд 1. Пушкарский приказ. On. 1.

57. Дело. 13. 1 сстав. Дело 216. 2 сстава. Дело 334. 1 сстав.

58. Дело 16. 1 сстав. Дело 50.1 сстав. Дело 58. 1 сстав. Дело 114. 1 сстав. Дело 126. 1 сстав. Дело 128. 1 сстав. Дело 131. 1 сстав. Дело 134. 1 сстав. Дело 135. 1 сстав.

59. Дело 213. 1 сстав. Дело 338. 9 сставов.

60. Дело 215. 3 сстава. Дело 375. 1 сстав.

61. Дело 238. 1 сстав. Дело 411.1 сстав.

62. Дело 240. 1 сстав. Дело 429. 6 сставов.

63. Дело 241. 1 сстав. Дело 449. 1 сстав.

64. Дело 245. 2 сстава. Дело 471. 1 сстав.

65. Дело 251.1 сстав. Дело 483. 3 сстава.

66. Дело 252. 1 сстав. Дело 484.1 сстав.

67. Дело 253. 1 сстав. Дело 535. 1 сстав.

68. Дело 136. 1 сстав. Дело 254. 2 сстава. Дело 537. 3 сстава.

69. Дело 205. 1 сстав. Дело 266.4 сстава. Дело 545. 1 сстав.

70. Дело 209.1 сстав. Дело 286.2 сстава. Дело 558. 1 сстав.

71. Дело 211.20 ставов. Дело 302.1 сстав.1. Книги:

72. Книга 3. 167 листов. Книга 4. 110 листов. Книга 7. 390 листов.

73. Фонд Зр. Научно-исследовательский отдел. Оп. 2.

74. Дело. 256. 5 листов. Дело 271. 13 листов. Дело 332. 4 листа. Дело 244. 3 листов. Дело 317. 116 листов.

75. Фонд 16р. Лебедянской А.П. On. 1.1. Тетради 1-10, 15.

76. Лицевой летописный свод XVI века.

77. Голицынский том. PHE.F.IV.225. Листы 256, 496, 753 об., 754, 755, 755 об, 757, 757 об., 758, 769, 870, 956, 964.

78. Лаптевский том. PHE.F.IV.233. Листы 57, 86 об., 395 об., 714, 759 об., 762 об., 767 об., 925.

79. Синодальный том. ГИМ. Син. 962. Листы 167 об., 356,433,442.

80. Остермановский первый том. БАН.31.7.30-1. Листы 417, 637, 653, 787, 814,969,1258,1549.

81. Остермановский второй том. БАН.31.7.30-2. Листы 481, 708, 871, 1301, 1324, 1400.

82. Царственная книга. ГИМ. Син. 149. Листы 18 об., 20 об., 68 об., 71, 72, 101,101 об., 250 об., 296,296 об., 347, 516 об, 554.

83. Шумиловский том. PHE.F.IV.232. Листы 19, 30, 31 об-32 об, 34, 42, 43 об.-44 об,108, 275 об, 293, 293 об, 295-299, 304-309 об, 311, 329, 329 об, 418,449 об, 705 об, 707, 838 об, 841 об, 973 об.

84. Музейский сборник. ГИМ.ОР.Ф. 358. Лист 620.

85. Опубликованные источники Русские летописи Ипатьевская летопись // ПСРЛ. Т. 2. М, 1962. Стб. 164, 195, 197, 288, 545, 630, 634, 781; ПСРЛ. Т. 2. Пг., 1923. С. 174, 239; ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1843. С. 26,27,40,100,102,195,223.

86. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 186, 208-209, 293, 294, 295, 312,355,377,411,418,454, 528, 539.

87. Новгородская первая летопись // ПСРЛ. Т. 3. СПб., 1841. С. 2, 4, 5, 10, 18,31,32,36,48,61,65, 67,81,82, 94, 107, 108,112, 120-130.

88. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.;Л., 1950. С. 17,18, 37, 57, 65, 66, 67, 69, 70, 71, 88,90,99, 100, 186,228, 251, 258.

89. Новгородская вторая летопись // ПСРЛ. Т. III. СПб., 1841. С. 126, 129130, 136-137, 148, 151, 152, 153, 154, 155, 159, 161, 164, 166, 168, 170, 172174, 185, 191,198,200,201.

90. Новгородская третья летопись // ПСРЛ. Т. 3. СПб., 1841. С. 213, 214, 219, 253,254,259, 207.

91. Новгородская четвертая летопись // ПСРЛ. Т. 4. СПб., 1848. С. 164. Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки // ПСРЛ. Т. 16. СПб., 1889. С. 196,210

92. Вельский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978. С. 239. Воскресенская летопись // ПСРЛ. Т. 7. СПб., 1856. С. 26; ПСРЛ. Т. 8. СПб., 1859. С. 282.

93. Владимирский летописец. Тихомиров М.Н. Из «Владимирского летописца» (вторая половина XVI в.) // Исторические записки. Т. 15. М., 1945. С. 294,295.

94. Летописный свод 1518 года (Уваровская летопись) // ПСРЛ. Т. 28. М.; Л., 1963. С. 312,345.

95. Львовская летопись // ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. СПб, 1910. С. 418. Мазуринский летописец // ПСРЛ. Т. 31. М, 1968. С. 114. Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. 25. М, 1949. С. 323, 326.

96. Евреиновский список. (Книга Великого княжества Литовского и Жемоицкаго)// ПСРЛ. Т. 17. СПб, 1907. Стб. 362-363.

97. Псковская I летопись // ПСРЛ. Т. IV. С. 318.

98. Тематические сборники и публикации документов

99. Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. Т. I-V.OI6, 1841-1842.

100. Акты Московского государства, изданные Императорской Академией наук. Т. I—III. СПб, 1890-1901.

101. Акты, относящиеся до юридического быта древней России, изданные Н.В. Калачевым. Т. I—III. СПб, 1863-1884.

102. Акты, собранные в архивах и библиотеках Археографической экспедицией. Т. I—IV. СПб., 1836.

103. Алеппский П. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидьяконом Павлом Алеппским. Пер. с арабского Г. Муркуса. М., 1898.

104. Беляев И. Росписной список г. Москвы 1638 г. // Труды Московского отделения Русского Военно-исторического общества. М., 1911. Т. I.

105. Гранстрем Е.Э. Описание русских и славянских пергаменных рукописей (РНБ). М., 1953. С. 21-22.

106. Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.; Л., 1949.

107. Грамоты, касающиеся до сношений Северо-Западной России с Ригою и Ганзейскими городами в XII, XIII и XIV веках, изданные Археографической комиссией. СПб., 1857. IV.

108. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией. Т. I—XII. СПб., 1846-1875.

109. Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей Российских, издаваемая Н.А. Новиковым. М., 1790. Ч. XIV; Изд. 2-е. М„ 1871. Ч. XIX.

110. Забелин И.Е. Дополнения к Дворцовым разрядам. Т. 1. М., 1882.

111. Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. 4-е изд. СПб.: Изд. Археографич. комисс., 1906. XXXVI, 215 с.

112. Манускрипт Теофила «Записка о разных искусствах». Сообщение 7 // ВЦНИЛКР. М, 1963.

113. Мартынов А.А. Московские колокола // Русский архив. 1896. № 1. С. 100-108; № 2. С. 274-278; № 3. С. 393-400; № 4. С. 555-561.

114. Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII века. М., 1937.

115. МейербергА. Виды и бытовые картины России XVII века. СПб., 1903.

116. Михайлов Онисим. Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки, изданный В. Рубаном. Ч. I—II. СПб., 1777-1781.

117. О колокольной фамилии: Указ патриарха Иоакима 1689 г. // Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей Российских, издаваемая Н.А. Новиковым. 1789. Ч. П.С. 254.

118. Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно / Пер. A.M. Ловягина. СПб.: Изд. А.С. Суворина, 1906. XXVIII, 582 е.: илл.

119. Описание актов собрания графа А.С. Уварова / Опис. И.М. Катаевым и А.К. Кабановым. Под ред. М.В. Довнар-Запольского. М., 1905.

120. Описная книга пушек и пищалей, учиненная в царствование Михаила Федоровича // Сборник исследований и материалов Артиллерийского исторического музея. Л., 1956. Вып. IV. С. 286-326.

121. Палъмквист Э. Путешествие по Московии / Факсимильное издание альбома 1674 г. на швед. Яз. С картами и гравир. Рисунками. 35 л.

122. Переписи московских дворов XVII столетия. М., 1896.

123. Переписные книги города Москвы 1638 г. М., 1881.

124. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Т. I—IV. СПб, 1830.

125. Посольства Кунрада ван Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. СПб, 1900.

126. Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце ХН-го столетия / Предисл. и примеч. П. Савваитова. СПб, 1872.

127. Русская историческая библиотека, издаваемая археографической комиссией. Т. XVIII. СПб, 1876; Т. XXXVII. Л, 1924.

128. Слово о полку Игореве. М.: «Художественная литература», 1986. 359 с.

129. Строев П.М. Рукописи славянские и российские, принадлежащие И.Н. Царскому. М, 1848.

130. Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 году // ЧОИДР. 1891. Кн. III. Отд. III.

131. Устав благовеста к церковному пению во весь год, присланный из Святейшего Правительствующего Синода в 1722 году // Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей Российских, издаваемая Н.А. Новиковым. 1789. Ч. 11. С. 197.

132. ФлетчерД. О государстве Русском. СПб., 1905.

133. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925.

134. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1977-1983 гг.). М., 1986. С. 69.1. ЛИТЕРАТУРА

135. Абрамов Н.А. Сибирские древности // Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. 1851. Т. 1. Ч. 4. С. 12-16.

136. Адрианов С.А. Торжество по недоразумению (Об Угличском колоколе) // Исторический вестник. 1892. № 11. С. 489-500.

137. Алексеев А. Исторические сведения о происхождении колоколов и значение их в жизни христианина // Вестник Военного духовенства. 1899.1 марта, №5. С. 139-145.

138. Антонович В.Б. Археологическая карта Волынской губернии // Труды XI Археологического съезда. Т. 1. М., 1901.

139. Апполос. Псково-Печерский монастырь. 2-е изд. Остров, 1893.

140. Арсений, иеромонах. О Царе-колоколе Свято-Троицкой Сергиевой лавры. СПб., 1880. 47 с.

141. Арсений, иеромонах. О Царь-колоколе Свято-Троицкой Сергиевой лавры // Записки Отделения русской и славянской археологи императорского русского археологического общества. СПб., 1882. Т. 3. С. 65-111.

142. Археологическая находка старинного колокола // Виленский вестник. 1867. 8 авг., № 92, ч. неофиц. С. 354.

143. Археолопя Украшсьюи РСР. Т. 3. Кшв, 1976. С. 21-221.

144. Афанасьев В.И. Две неопубликованные записи о литейном производстве в России в XVI веке // Проблемы источниковедческого изучениярукописных и старопечатных фондов / Государственная публичная библиотека. Л., 1980. Вып. 2. С. 109-119.

145. Афанасьев В.И. Документальные материалы XVII в. о литейном производстве в России в «Основном собрании грамот» // Проблемы источниковедческого изучения рукописных и старопечатных фондов. Л, 1979.

146. Афанасьев В.И. Литейное дело в Пскове в XVI в. // Социально-политическая история СССР. Сб. статей аспирантов и соискателей. М.;Л, 1974. С. 91-112.

147. Бабин 1-й, штабс-капитан. О русских колоколах // Горный журнал. 1861. Ч. 4, №11. С. 205-217.14. (Бартенев П.) Н. Оловянишников «История колоколов» // Русский архив. 1907. Кн. 3, № 10. С. 2-3 обл.

148. Бахрушин С.В. Очерки по истории ремесла, торговли и городов русского централизованного государства XVI начала XVII в. // Научные труды. Т. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 263 с.

149. Бахрушин С.В. Ремесленные ученики в XVII в. // Научные труды. М, 1954. Т. II.

150. Б-В Н., В.Р., Соловьев Н. Колокола // Энциклопедический словарь / Изд: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб, 1895. Т. ХУ (30). С. 722-724.

151. Беляшевский Н.Ф. Раскопки на Княжей горе в 1891 г. Канев, 1892.

152. Бех Н.И., Васильев В.А., Гини Э.Ч., Петриченко A.M. Мир художественного литья: История технологии. М.: Металлург, 1997. 261 с.

153. Била и колокола // Указатель хранилища древностей при Новгородском губернском статистическом комитете. Новгород, 1889. С. 45.

154. Благовестник // Русский художественный листок. 1860. № 27. С. 103104.

155. Богданович А.В. Сборник сведений о Полтавской губернии. Полтава, 1877.

156. Богоявленский В.В. Надписи на двух колоколах в церкви Елгомского прихода // Олонецкие губернские ведомости. 1873. 26 сент., № 75, ч. неофиц. С. 857.

157. Богоявленский С.К. О Пушкарском приказе // Сборник статей в честь Любавского. Пг., 1917. С. 361-385.

158. Богусевич В.А. Псковские литейщики XVI-XVIII вв. // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. № 9/10. С. 157-161.

159. Богусевич В.А. Литейный мастер Михаил Андреев // Новгородский исторический сборник. Л., 1937. Вып. 2. С. 83-104.

160. Большие колокола // Библиотека для чтения. 1834. Т. 2, № 4, отд. 7. С. 70-71.

161. Большой кремлевский колокол // Журнал для чтения воспитанников военно-учебных заведений. 1836. Т. 3, № 12. С. 445.

162. Болховитинов Е. Описание Киево-Софийского собора. Киев, 1825.

163. Болховитинов Е. Описание Киево-Печерской лавры. Киев, 1826.

164. Бондаренко А. Ф. Колокола Москвы. М.: Русская панорама, 1998.

165. Бондаренко А.Ф. Колокола Покровского собора: Прошлое и настоящее. Труды ГИМ. Вып. 131. М.: ГИМ, 2001.

166. Бондаренко А.Ф. Из истории колоколов Покровского собора // Колокола и колокольни. М.: Изд. РГБ, 1994.

167. Бондаренко А.Ф. Труд Н.И. Оловянишникова «История колоколов и колокололитейное искусство» как колокольная энциклопедия начала XX века // Колокола и колокольни. М.: Изд. РГБ, 1994.

168. Бондаренко А.Ф. Колокола Покровского собора // Забелинские научные чтения. Год 1994-й. Исторический музей энциклопедия отечественной истории и культуры / Труды ГИМ. Вып. 98. М., 1997. С. 39-49.

169. Бондаренко А.Ф. Колокола Москвы // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия». 1997.

170. Бондаренко А.Ф. Колокольные звоны Москвы // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

171. Бондаренко А.Ф., Шармин П.Н. Церковь св. Николая Чудотворца «Красный звон» // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

172. Бондаренко А.Ф., Шармин П.Н. Церковь Зачатия Анны, что в Углу // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

173. Бондаренко А.Ф. Андрей Чохов // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

174. Бондаренко А.Ф. Игнатий Максимов сын Шпилин // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

175. Бондаренко А.Ф., Кондрашина В.А. Ганс Фальк // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

176. Бондаренко А.Ф., Кондрашина В.А. Моторины (Федор, Иван, Дмитрий, Михаил) // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

177. Бондаренко А.Ф. Федор Дмитриев // Энциклопедия «Москва». М.: Изд. «Большая Российская энциклопедия», 1997.

178. Бондаренко А.Ф. Колокола династии Моториных конца XVII в. в собрании колоколов Покровского собора // Историческому музею 125 лет. Материалы юбилейной научной конференции / Труды ГИМ. Вып. 100. М, 1998. С. 185-192.

179. Бондаренко А.Ф. Об эпиграфике московских колоколов XVII века // Сборник Русского Исторического общества. Т. 1 (149). М.: Изд. «Русская панорама», 1999.

180. Бондаренко А. Ф. Колокол как объект научного исследования // Теория и практика музейного дела в России на рубеже XX-XXI веков. Труды ГИМ. Вып. 127.

181. Бондаренко А.Ф. Колокол как предмет научного исследования // Журнал «Кампан». № 2, август 2000 г. Архангельск, 2000.

182. Бондаренко А.Ф. Рукописное собрание А.С. Уварова как исторический источник по отечественной кампанологии // Исторический музей -энциклопедия отечественной истории и культуры. Труды ГИМ. Вып. 136. М.: ГИМ, 2003. С. 36-46.

183. Бондаренко А.Ф. Оборудование системы подвески колоколов на колокольнях, охраняемых государством // Забелинские научные чтения -Год 2004-й. Исторический музей энциклопедия отечественной истории и культуры. Труды ГИМ. Вып. 149. М.: ГИМ, 2005. С. 153-157.

184. Бондаренко А.Ф. Производство вестовых колоколов на московском Пушечном дворе в 20-60-х годах XVII века // Журнал «Исторический архив». № 5. М, 2006.

185. Бондаренко А.Ф. Производство колоколов для городов-крепостей Российского государства на московском Пушечном дворе в XVII веке // Военно-исторический журнал». № 7. М., 2006.

186. Бондаренко А.Ф. Московский Пушечный двор в XVII веке // Военно-исторический журнал. № 10. М., 2006

187. Брайчевський М.Ю. Розкопки на третьому Городському городишд // Археолопчш пам'ятки УРСР. Т. 3.

188. Василёв И.И. Археологический указатель г. Пскова и его окрестностей. СПб., 1898.

189. Вашков Е.И. История русских колоколов // Древности: Труды Московского археологического общества. 1914. Т. 24, протоколы. С. 310-311.

190. Величков А. Откуда пошли колокола (Предание) // Русский паломник. 1897. № 15. С. 235.

191. Верхотурские грамоты конца XVI начала XVII вв. / Сост. Е.Н. Ошанина; Отв. ред. А.А. Преображенский. М.: Институт истории СССР, 1982. 160 с.

192. Владышевская Т.Ф. Древнерусские колокола и звоны // Русское возрождение. № 72. Нью-Йорк-Москва-Париж, 1998. С. 63-94.

193. Воронов А. Древние надписи на колоколах // Олонецкий сб.: Материалы для истории географии, статистики и этнографии Олонецкого края. Петрозаводск. 1894. Вып. 3. С. 166.

194. Выезжев Р.И. Колокола древнего Городеска // КСИА АН УССР. В. 9. 1959. Киев, 1960.

195. Выезжев Р.И. Раскопки «Малого городища» летописного Городеска // КСИА АН УССР. В. 10. Киев, 1960.

196. Где вечевой колокол? // Известия императорской Археологической комиссии. Хроника и библиография. Вып. 32 (Прибавление к вып. 66). 1918. С. 33.

197. Где вечевой колокол? // Раннее утро. 1918. 28 мая. № 119.

198. Гезе В.Е. Раскопки на городище «Очаков» у д. Набутова (1901-1902 гг.) //АЛЮР. 1904. № 3. Киев, 1905.

199. Геннадий, епископ Донской. О церковном звоне // Старообрядческая мысль. 1914. № 8. С. 752-762.

200. Гилыпебрандт П. К истории колоколов и звона // Древняя и Новая Россия. 1879. Т. 2, № 9. С 435-436.

201. Гиляровский В. «Иван Великий» // Русское слово. 1909. № 89. С. 5.

202. Голубинский Е.Е. Археологический атлас ко второй половине I тома Истории русской церкви // СОИДР. М., 1906. Кн. 2 (217). (Бильница, било). Л. XLI. С. 23,24; Л. XLV.

203. Голубинский Е.Е. История русской церкви: В 2-х т. М. 1904. Т. 1, ч. 2. Колокольни и их архитектура. С. 150-161.

204. Горностаев Ф. Ф. Очерк древнего зодчества в Москве // Путеводитель по Москве, изданный Московским архитектурным обществом для членов V съезда зодчих в Москве / Ред. И.П. Машков. М., 1913. (Звонницы и колокольни). С. 154-155.

205. Горностаев Ф., Грабарь И. Деревянное зодчество русского Севера // История русского искусства. (Колокольни). С. 443-450.

206. Горчаков Н. О больших колоколах в России и особенно в Москве с сведениями о таковых же колоколах в Европе // Воронежские губернские ведомости. 1844. № 24. С. 133-135.

207. Горчаков Н. О больших колоколах в России и особенно в Москве с сведениями о таковых же колоколах в Европе // Московские губернские ведомости. 1844. № 17. с. 198-201, № 18. С. 215-216.

208. Горчаков Н. О больших колоколах в России и особенно в Москве с сведениями о таковых же колоколах в Европе // Орловские губернские ведомости. 1844. № 19. С. 178-180.

209. Грабарь И.Э. Звонницы и крыльца // История русского искусства / Ред. И.Э Грабарь. М., 1910. Т. 1. С. 255-277.

210. Григоров С. Непокоренные колокола // Исторический вестник. 1880. № 8. С. 796-797.

211. Гусев П.Л. Новгородский вечевой колокол: Исторический очерк // Новгородское вече. 1922. № 2. С. 13-17.

212. Даль Л. Колокольни // Зодчий. 1879. № 2. С. 33: ил.

213. Даркевич В.П. Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X-XIV вв.) // Археология СССР (свод археологических источников). Вып. Е1-57. Табл. 3,1.

214. Двоякий способ звона в колокола // Киевские епархиальные ведомости. 1865. №11. С. 435-437.

215. Дмитревська А. Звгг Городсько! експедици 1946 р. // Археолопчш пам'ятки УРСР. Т. 1. Киев, 1949.

216. Довженок В.Й. Сторожевые города на юге Киевской Руси // Славяне и Русь. М., 1968.

217. Довженок В.Й. (Гончаров В.К., Юра Р.А.). Древнеруське мюто Вошь. Киев, 1966.

218. Довнар-Запольский М.В. Торговля и промышленность Москвы XVI-XVII вв. // Москва в ее прошлом и настоящем. Т. 6. М, б.г. С. 17-61.

219. Долгорукий Н.М. Славны бубны за горами, или путешествие мое кое-куда 1810 г.// ЧОИДР. 1869. Кн. 3. С. 282-283.

220. Досифей. Географическое, историческое и статистическое описание ставропигиального первоклассного Соловецкого монастыря. М., 1853.

221. Древнерусский город Изяславль. Каталог выставки / Сост. М.А. Миролюбов. JI, 1983.

222. Древний колокол, найденный в Тульской губернии // Журнал Министерства внутренних дел. 1847. Ч. 18, № 4. С. 146.

223. Древнейшие колокола, найденные при разрытии развалин Десятинной церкви // Галерея Киевских достопримечательных видов или древностей. Киев, 1857. Тетр. 5. С. 33-34 и прил.

224. Есипов Г.В. Набатный колокол // Исторический вестник. 1881. № 2. С. 418-420.

225. Забелин И.Е. О металлическом производстве в России до конца XVII в. // Записки императорского Археологического общества. 1853. Т. 5. (Колокола и мастера). С. 28.43-44, 72,112-136.

226. Забелин И.Е. История города Москвы. Ч. 1. Изд. 2-е. М.: Издание И.Е. Забелина, 1905. VIII, XXVI, 652 е.: илл.

227. Забелин И.Е. Опыт изучения русских древностей и истории: исследования, описания и критические статьи. В 2- частях. Ч. 1. М.: Изд. К. Солдатенкова, 1872. 566 с.

228. Ш. Зарин А. Колокола // Аргус. 1913. № 8. С. 47-64.

229. Захаров Н.Н. Кремлевские колокола. М.: Московский рабочий, 1969. 47 с.

230. Звонницы. Колокольни. Колокола // Программа для обозрения церковных и монастырских древностей и старины в пределах Псковской епархии. Псков, 1884. С. 27-29.

231. Игнатьев Р. О Древнем новгородском обряде бить в блюдо, било и колокола // Иллюстрация. 1860. Т. 6, 15 дек., № 149. С. 371.

232. Известия Императорского Археологического общества. 1861. Т. III. Вып. 1.0%.Израилев А.А. Древний исторический колокол в Москве // Церковные ведомости. 1889. 19 авг., № 34. С. 1020-1021.

233. Исторические колокола // Правительственный вестник. 1905. 10 июня, № 123.С. 4.

234. Историческое описание Валдайского Иверского Святоозерского Богородицкого монастыря. Изд. 2-е. Новгород, 1889. С. 1-36.

235. История естествознания в России. Т. 1. Ч. 1. М.: Изд. АН СССР, 1957. 495 с.

236. История ссыльного Угличского колокола // Русский паломник. 1891. № 40. С. 780-781: ил.

237. Кавельмахер В.В. Большие благовестники Москвы 16 первой половины 17 в. // Колокола. История и современность. 1990. М.: Наука, 1993. С. 75-118.

238. Кавельмахер В.В. Способы колокольного звона и древнерусские колокольни // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 39-78.

239. Казанский П.С. Заметка о древнем обряде бить в блюдо на обеде // Записки императорского Русского археологического общества. 1851. Т. 3, Перечень заседаний за 1850 г. С. 77-78.

240. Казанский П. С. О призыве к богослужению в восточной церкви // Труды первого археологического съезда в Москве. М. 1871. С. 300-318.

241. Калайдович К.Ф. Исторические замечания о древности Звенигорода и надписей в Саввинском монастыре // Русский вестник. № 4. 1811. С. 103-117.121 .Каргер М.К. Археологические исследования древнего Киева (отчеты и материалы 1938-47 гг.). Киев, 1950.

242. Каргер М.К Древнерусский город Изяславль в свете археологических исследований 1957-1964 гг. // Тезисы докладов советской делегации на I международном конгрессе славянской археологии в Варшаве. М, 1965.

243. Каргер М.К Древний Киев. М.; JL, 1958. Т. 1,2.

244. Каргер М.К. «Летская божница» Владимира Мономаха // КСИИМК. Вып. 49.1953.

245. Карпов В. Древний колокол времен патриарха Филарета Никитича Романова // Вологодские епархиальные ведомости. 1913. № 6, прибавление. С. 152-155.

246. К истории московских колоколов // Русская музыкальная газета. 1909. № 30/31. С. 672-673.

247. Кирюхина В.А. Государев колокольный мастер Иван Фальк создатель колокола церкви Святой Троицы в Никитниках // Филиал ГИМ «Церковь Святой Троицы в Никитниках». М.: Изд Межрегиональный центр отраслевой информатики Госатомнадзора России, 1998. С. 66-73.

248. Князев А.С. Указатель достопамятностей Пскова. М., 1858.

249. Кнаббе B.C. Литейное дело // Библиотека промышленных знаний. СПб., 1901. Т. 6, ч. 6. Колокольная бронза. С. 219-226.

250. Козлов В.Ф. Гибель церковных колоколов в 1920-1930-е годы // Отечество. Краеведческий альманах. М.: Отечество, 1994. С. 143-161.

251. Колокола 16-19 вв. в собрании Кирилло-Белозерского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Вологда, 1986.

252. Колокол Благовестник // Ярославские губернские ведомости. 1885. 16 июля, № 55. С. 5.

253. Колокол и его церковное значение // Тульские епархиальные ведомости. 1875. Т. 4, 3 10, прибавление. С. 323-327. Подпись: Hp. Др.

254. Колокол с латинской надписью 1631 г. в Вознесенской церкви с. Кимры // Журнал 85 (13) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 27 ноября 1901 г. Тверь, 1901. С. 29.

255. Колокол с немецкой надписью на колокольне Бежецкой Троицкой церкви // Журнал 78 (8) заседания Тверской ученой архивной комиссии. Тверь, 1900, С. 27.

256. Колокола//Вера и церковь. 1905.Т. 1,№2. С. 305-310. Подпись: С.

257. Колокола// Московские ведомости. 1800. 8 июля, № 57. С. 1331.

258. Колокола // Новый энциклопедический словарь: В 29 т. Спб., (1916-?). Т. 22. Стб., 206-208.

259. Колокола // Риман Г. Музыкальный словарь / Пер. и все доп. Под ред. Ю. Энгеля. М.; Лейпциг, 1901. С. 650.

260. Колокола// С.-Петербургские ведомости. 1853. 1 апр., № 72. С. 290-291.

261. Колокола и церковный звон (По материалам книги С.Г. Рыбакова «Церковный звон в России» (СПб., 1896) // Петербургский листок. 1897. № 103. С. 5.

262. Колокола раздора // Исторический вестник. 1885. № 2. С. 455.

263. Колокольня // Новый энциклопедический словарь: В 29 т. Спб., (1916-?). Т. 22. Стб., 209-211. Подпись: Н. О-в.

264. Кондрашина В.А. Государев пушечный и колокольный мастер Александр Григорьев // Колокола. История и современность. 1985. С. 79-87.

265. Кондрашина В.А. Обучение колокольному ремеслу на Московском Пушечном дворе во второй половине 17 в. // Колокола. История и современность. 1990. М.: Наука, 1993. С. 67-74.

266. Кондрашина В.А. Обучение при Пушкарском приказе // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII в. М.: Педагогика, 1989. С. 110-114.

267. Коринный Н.Н. Переяславская земля в X первой половине XIII века. Дисс. канд. ист. наук. Киев, 1984.

268. Корсунский НИ. Благовест. 3-е изд. Ярославль: Тип. Г. Фальк, 1887. 50 с.

269. Костина И.Д. Орнаментация русских колоколов XVI начала XIX в. из коллекции Гос. Музеев Московского Кремля // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 88-103.

270. Красовский М.В. Курс истории русской архитектуры. Ч. 1: Деревянная архитектура. Петроград, 1916. (Колокольни). С. 132-166.161 .Красовский М.В. Материалы по истории русской архитектуры // Зодчий. 1906. № 28. Псковские звонницы. С. 289-294.

271. Кузаков В.К. Очерки развития естественно-научных и технических представлений на Руси в Х- XVII вв. М.: Наука, 1976. 314 с.

272. Кучера М.П. Переяславское княжество // Древнерусские княжества. М., 1975.

273. ЛавровД.В. Угличский ссыльный колокол. Углич, 1913. 32 с.

274. Лавров Д.В. Угличский ссыльный колокол // Русская старина. 1914. Август. С. 281-305.

275. Лавровский П.А. Старорусское тайнописание. М, 1870. С. 25-27.

276. Лазарев И. Нечто о Марфе посаднице и вечевом новородском колоколе: Письмо к издателю // Московский телеграф. 1833. Ч. 52, № 15. С. 44451.

277. ПО.Ламанский. Сборник чертежей и окрестностей г. Пскова XVII ст. //

278. Записки русской и славянской археологии. СПб, 1865. Т. II. № 17. \1\.Ласковский В., Лешков Н. Краткое описание Новгородского музея. Новгород: Тип.-лит. губ. правления, 1893. (Описание новгородских бил). С. 50.

279. Латинская надпись на колоколе Иоанно-Богословской церкви в г. Бежецке // Журнал 86 (10) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 1 мая 1902 г. Тверь, 1902. С. 25.

280. Латинская надпись на колоколе в с. Шетове // Записки Русского археологического общества. 1852. Т. 4, отд. 2 (Перечень заседаний за 1851 г.) С. 148.

281. МА.Лашкарев П.А. Развалины церкви св. Симеона и Копырев конец древнего

282. Киева//Труды Киевской духовной академии. 1879, январь. С. 96-121. 175.Лебедянская А.П. Очерки по истории пушечного производства в Московской Руси // Сб. исследований и материалов

283. Артиллерийского исторического музея Красной Армии. Т. 1. Л.;М., 1940.

284. Лебедянская А.П. Пушкарский приказ. Опыт изучения организации артиллерийского ведомства, управления и производства в Московском государстве в XVII веке. М., 1950.

285. Лествицын В.И. Французский колокол на Водоге // Ярославские губернские ведомости. 1875. № 7. С. 56.

286. Линдеман И.К. Два русских колокола в Швеции // Древности: Труды Московского археологического общества. 1914. Т. 23, вып. 2, протоколы. С. 265-266, 268.

287. Любопытная археологическая находка // Неделя строителя. 1897. № 33. С. 180.

288. Макарий, архим. Опись новгородского Спасо-Хутынского монастыря 1642 г. СПб., 1856.

289. Макарий, архиеп. История Русской Церкви. Т. 2. 2-е, испр. изд. СПб., 1868.

290. Макарий, иеромонах. Лифляндский колокол XV века в Нижнем Новгороде // Записки императорского Археологического общества. 1851. Т. 3. Перечень заседаний за 1850 г. С. 77-78.

291. Малицкий Н. Из прошлого Владимирской епархии. Владимир. 1911. Вып. 3. (О колоколе Петропавловской пустыни). С. 49-51.

292. Мансветов В.И. Колокола Московского исторического музея и их замечательные надписи. М., (1917). С. 21-26. Вырезка. Хранится в ГПИБ.

293. Мезенцева Г.Г. Древньо руьке Micro Родень. Кшв, 1968.

294. Мельников П. Лифляндский колокол XV столетия в Нижнем Новгороде // Отечественные записки. 1844. Т. 33, № 3. С. 42-44.

295. Миллер Ф. Предания о колоколах // Москвитянин. 1841. № 10. С. 573— 583.

296. Можаровский А.Ф. Казанская старина. Нечто из церковной археологии города Чебоксар // Казанские губернские ведомости. 1881. № 11.

297. Можаровский А.Ф. Козмодемиановские церковные колокола // Казанское губернские ведомости. 1885. № 14. С. 3.

298. Можаровский А.Ф. Отголоски старины и народности // Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. Тамбов, 1903. Вып. 48. С. 1-160 (2-й паг.)

299. Мордовцев Д.Л. Вечевой колокол // Исторический вестник. 1886. Т. 23, янв. С. 7-14.

300. Муркос Г.А. Новые данные к истории предшественника Царь-колокола по Павлу Алеппскому // ЧОИДР. 1899. Кн. 2, № 6, протоколы заседаний. С. 3-4.

301. Надпись на колоколе в Воскресенском женском монастыре // Журнал 82 (10) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 28 апреля 1901 г. Тверь, 1901. С. 24.

302. Надпись на колоколе Кашинской Корсунской церкви // Журнал 83 (5) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 19-20 июня 1901 г. Тверь, 1901. С. 10-11.

303. Надписи на колоколе Шелонской пятины 1643 г. // Журнал 86 (11) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 1 мая 1902 г. Тверь, 1902. С. 25-26.

304. Насонов А.Н. История русского летописания XI начала XVIII века. М, 1969.

305. Находка старинного колокола в Новоржевском уезде Псковской губернии // Записки имп. Русского Археологического общества. Н. е.: Труды отд. Славянской и русской археологии. 1899. Т. 11, вып. 1-2. С. 390-391.

306. НемировскийЕ.Л. Андрей Чохов. М.: Наука, 1982. 108 с.201 .Немировский ЕЛ. Новые материалы об Андрее Чохове // Труды института истории естествознания и техники. Т. 13. 1956. С. 51-66.

307. Немировский ЕЛ. Пушечных дел мастер // Знание сила. № 7. 1952. С. 26-28.

308. Нечто о колоколах // Экономический магазин. 1785. Ч. 21, № 5. С. 76-78.

309. Нечто о колоколах // Ярославские епархиальные ведомости. 1898. № 19, ч. неофиц. С. 276-279.

310. Никаноров А.Б. История колокольной культуры псково-новгородского региона // Материалы к «Энциклопедии музыкальных инструментов народов мира». Вып. 2. СПб., 2004.

311. Никаноров А.Б. Колокола и колокольные звоны Псково-Печерского монастыря. СПб., 2000.

312. Никаноров А.Б., Никанорова О.В. Колокола Новгорода (Материалы к каталогу) // Чело. № 1 (14). Новгород, 1999. С. 77-83.

313. Никаноров А.Б. Сведения о колоколах в Псковских писцовых книгах XVI в. // Рефераты докладов и сообщений 6 Всероссийского научно-практического совещания по изучению писцовых книг и других истоиико-георафических источников. СПб., 1993. С. 85-87.

314. Никаноров А.Б., Старостенков С.А. Опыт библиографии по русской кампанологии. 1785-1940 // Рукописные памятники. Вы. 5. СПб., 1999. С. 179-213.

315. Никольский Н. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство во второй четверти XVI века (1397-1625). T.I. Вып. 1. СПб., 1897.2130 больших колоколах // ЖМНП. 1849. Ч. 61, разд. 6. С. 158-160.

316. Окулич-Казарин Н.Ф. Памятники падения псковской независимости (Вечевой колокол) // Труды Псковского археологического общества. 1910. Т. 20, вып. 1.С. 23-39.

317. Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков, 1911.

318. Оловянишников Н.И. История колоколов и колокололитейное дело на заводе т-ва П.И. Оловянишников и с-вья. Ярославль: Скоропечатня А.А. Левенсон, 1906.152 е.; У11 л. ил. Библиогр.: с. 72-73.

319. Оловянишников Н.И. История колоколов и колокололитейное искусство. 2-е изд., доп. М.: Изд. Т-ва П.И. Оловянишникова с-вей. 1912. 435 с. Библиогр.: с. 427-435.

320. Орбели И. Колокол с анийскими орнаментальными мотивами XII-XIII веков // Записки Восточного отделения императорского Русского археологического общества. 1910. Т. 20, вып. 1. С. 23-39.

321. Павлинов A.M. История русской архитектуры. М., 1894. (О призыве к богослужению, звонницы и колокольни). С. 88-92, 108-110,161-162.

322. Памяти Высокопреосвященнейшего Филарета, бывшего епископа Ярославского и Ростовского (О пятиглавых храмах и колоколах) // Ярославские епархиальные ведомости. 1883. 9 апр., № 15, ч. офиц. С. 114-116.

323. Патерик Киевского Печерского монастыря / Под. ред. Д.И. Абрамовича. СПб., 1911.

324. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.

325. Паялин Н.П. Материалы для составления истории Валаамского монастыря // Карел, изв. 1915. 20 нояб., № 24. (Валаамские колокола). С. 20.

326. Пескова А.А. Древний Изяславль // КСИА АН СССР. 1981. В. 164.

327. Петриченко А.М. Книга о литье. Киев: Техника, 1972. 282 с.

328. Петров Н.И. Указатель церковно-археологического музея при Киевской духовной академии. Киев, 1897.

329. Петровский А. Колокол // Богословская энциклопедия. СПб., 1911. Т. 12.

330. Петровский А. Колокольня // Богословская энциклопедия. СПб., 1911. Т. 12. Стб., 343-348.

331. Плешанова И.И. Колокола псковских литейщиков XVI начала XVII в. // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 104-119.

332. Полянский М.И. Новгородская памятка для туристов /Изд. Е. В. Нерушевой. Новгород: Тип. П.И. Богдановского, 1907. (Древние церковные колокола). С. 50-64.

333. Полянский М.И. Новгородская памятка для туристов. 2-е изд. Новгород: Тип. П.И. Богдановского, 1908. (Древние церковные колокола). С. 56-70.

334. ПоппэА.В. Русские митрополии//Византийский временник. 1969. Т. 28.

335. Программа историко-статистического и церковно-археологического описания Саратовской епархии. Саратов, 1912. (Колокола). С. 9-10

336. Прогулка по Кремлю. Иван Великий: Описание колоколов // Отечественные записки. 1822. Ч. 10, № 2426. С. 240-257.

337. ПрозоровскийД. Указание на некоторые древности Обонежской пятины: Колокола в селе Деревах // Известия императорского Русского археологического общества. 1872. Т. 7, вып. 3. С. 237-241.

338. Пряхин Н. Колокольный звон. Достопримечательные колокола в России //Русский паломник. 1886. № 19. С. 170-172; № 20. С. 181-184; № 21. С. 195-197.

339. Псковские литейщики XVI-XVII в. (Рецензия на статью: Семенов А.И. Новгордские и псковские литейщики XVI-XVII веков) // Псковский набат. 1929. 5 апр, № 78. С. 6. Подпись: Краевед.

340. Пыляев М.И. Исторические колокола // Исторический вестник. 1890. Окт. С. 169-204.

341. Пухначев JOB. Загадки звучащего металла. М.: Наука, 1974. 126 с.

342. Пухначев Ю.В. Колокола // Наше наследие. Вып. 5 (23). М., 1991. С. 720.

343. Пыляев М.И. Исторические колокола // Старое житье. СПб, 1892. С. 286-318.

344. Пыляев М. Угличский ссыльный колокол // Ярославские епархиальные ведомости. 1888. 11 июля, № 28, ч. неофиц. Стб. 446-448.

345. Рабинович М.Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М.: Наука, 1988. 312 с.

346. Раппопорт П.А. Археологические заметки о двух русских оборонительных сооружениях XII века//КСИИМК. № 54. М, 1954

347. Раппопорт П.А. Зодчество Древней Руси. М., 1972.

348. Раскопки В.Е. Гезе в Каневском уезде // АЛЮР. 1901. Т. 3.

349. Регистрация колоколов (произведена Губернским музеем по г. Новгороду) // Просвещение и культура. 1923. № 6-8. С. 65.

350. Романов К.К. Звонница Тихвинского Богородице-Успенского монастыря Новгородской губернии // Известия императорской Археологической комиссии. 1910. Вып. 36 (Вопросы реставрации. Вып. 6). С. 94-122.

351. Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев / Подготовка текстов, вступ. Статья и комм. Ю.А. Лимонова. Л.: Лениздат, 1986. 543 с.

352. Ростин Е. Московские колокола // Понедельник. М., 1918. 6 мая (23 апр.), № 10. СЛ.

353. Рубцов Н.Н. История литейного производства в СССР. Изд. 2-е. М., 1962. 288 с.

354. Русское градостроительное искусство. Древнерусское градостроительство / Под. Общ. Ред. Н.Ф. Гуляницкого. М.: Стройиздат, 1993. 392 е.: илл.

355. РыбаковБ.А. Ремесло древней Руси. М., 1948. 386 с.

356. Рыбаков Б.А. Ремесло // История культуры Древней Руси. Т. 1. М.; Л., 1948.261 .Рыбаков С.Г. Церковный звон в России. СПб., 1896. 71 с.

357. Рыбаков С.Г. Церковный звон в России // Благовест. 1896. Февраль/март.269. (Сахаров И.П.) Записка для обозрения русский древностей. СПб.: Тип. Я. Трея, 1851. Колокола. С. 34.

358. Сборник Московского архива Министерства юстиции. Т. 6: Псков и его пригороды. Вып. 2. М., 1914. 555 с.

359. Сборник сведений о курганах и городищах в России. Волынская губерния. СПб., 1888.

360. Святой Павлин Ноланский и церковные колокола // Ярославские епархиальные ведомости. 1883. 20 авг., № 34, ч. неофиц. С. 265-267.

361. Семенов А. О некоторых софийских колоколах // Новгородское вече. № 4. С. 10-12.

362. Семенов А.И. Новгородские литейщики и оружейные мастера в XV-XVI вв. // Сборник исследования и материалов Артиллерийского исторического музея Красной Армии.1949. Вып. 1. С. 239-241.

363. Семенов А.И. Новгородские и псковские литейщики XVI-XVII веков // Сборник Новгородского общества любителей древности. Новгород, 1928. Вып. 9. С. 51-56.

364. Сербина К.Н. К вопросу об ученичестве в ремесле русского города 17 в. // исторические записки. Т. 18. Б.м, 1946. С. 148-168.

365. Серебреников В. Ссыльный Угличский колокол в Тобольске // Московские ведомости. 1854. 17 авг, № 98. Лит. Отд. С. 413-414 (12471248).

366. Серебреников В. Ссыльный угличский колокол в Тобольске // Иллюстрация. 1860. Т. 5, 28 апр, 3 116. С. 247.

367. Серебреников В. Еще раз о ссыльном угличском колоколе // Иллюстрация. 1860. Т. 6, 28 июля, № 129. С. 62-63.

368. Смирнов И. Письмо в редакцию (О русском колоколе 1655 г. в Северном музее в Стокгольме) // Голос Москвы. 1914. 14 фквр, № 37. С. 6.

369. Смирнов И. Письмо в редакцию (О русском колоколе 1655 г. в Северном музее в Стокгольме) // Известия императорской Археологической комиссии. Хроника и библиография. Вып. 6 (Прибавление к вып. 56). 1914. С. 162.

370. Смирнов В. Потонувшие колокола // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Кострома, 1923. Вып. 29. С. 1-4.

371. Смирнова Э. С. Два памятника псковского художественного литья XVI в. // Советская археология. № 2. 1962. С. 243-247.

372. Снеригев В. Московские слободы. Очерки по истории Московского посада XIV-XVIII вв. М.: Московский рабочий, 1956.238 с.

373. Снегирев ИМ. Памятники московской древности, с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древнейших видов и планов древней столицы. М.: Тип. А. Семена, 1842-1845. 523 е.: илл.

374. Соловецкий колокол и его замечательная надпись // Живописное обозрение. 1874. № 9. С. 143-144.

375. Спасский Г. О колоколах, достопримечательных по своей величине // Горный журнал на 1833 г. Ч. 1. СПб, 1833. С. 123-132.

376. Спиридонов Л.С. Колокола и их история. Историко-археологическая заметка // Церковь. 1912. № 40. С. 964-966.

377. Спирина Л.М. О колоколах Троице-Сергиева монастыря // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 120-136.

378. Спицын А. Старинные колокола вятских церквей // Календарь Вятской губернии на 1893 г. Вятка, 1892. С. 382-386.

379. Срезневский И.И. Замечания о русском тайнописании: О тайнописи на колоколе Саввино-Сторожевского монастыря // Записки императорской Академии наук. 1871. Т. 19, кн. 1. С. 238-242.

380. Ссыльный колокол // Исторический вестник. 1888. № 10. С. 255-256.

381. Ссыльный колокол // Ярославские епархиальные ведомости. 1887. 14 сент, № 37, ч. неофиц. Стб. 607-608.

382. Ссыльный Угличский колокол и исторические события города Углича. СПб.: Типо-литогр. А. Корпусова, 1892. 7 с.

383. Старинный обряд // Северная пчела. 1848. 19 янв., № 14. С. 53.

384. Старинный обряд // Ведомости московской городской полиции. 1848. 22 янв., №21. С. 164.

385. Старинный обряд // Владимирские губернские ведомости. 1848. 5 мая, № 20, ч. неофиц. С. 118.

386. Старинный обряд // Рязанские губернские ведомости. 1848. 21 марта, № 8, ч. неофиц. С. 44.30в.Стасов В.В. Предисловие к сочинению священника Аристарха Израилева «Ростовские колокола и звоны» // Стасов В.В. Собр. Соч.:

387. Субботин А. Колокольное производство // Историко-статистический обзор промышленности России. СПб., 1886. Т. 2. С. 30-34.

388. Суворов Н.И. Несколько новых сведений о большом или праздничном колоколе Вологодского Софийского собора // Вологодские губернские ведомости. 1859. № 44, ч. неофиц. С. 375-378.

389. Суворов Н.И. Неудачный опыт колокольно-литейного искусства // Известия императорского Русского археологического общества. 1861. Т.3, вып. 1. Стб. 54-57.

390. Сулоцкий А. Замечательные колокола в Сибири // Маяк. 1845. Т. 22, кн. 43/44, № 11. С. 108-112.

391. Сулоцкий А. Замечательные по Сибири колокола // Москвитянин. 1849.4. 3. № 9, разд. 5. С. 10-15.

392. Сулоцкий А. Замечательные по Сибири колокола и между ними ссыльный угличский // Тобольские губернские ведомости. 1858. № 10, ч. неофиц. С. 219-229.

393. Сулоцкий А. Замечательные по Сибири колокола // ЧОИДР. 1871. № 1, Смесь. С. 72-84.

394. Султанов Н. Образцы древнерусского зодчества в миниатюрных изображениях (Памятники древней письменности и искусства). СПб., 1881. Колокольни. С. 25-28, табл. 10,11.

395. Ъ\5. Суслов В.В. Материалы к истории древней Новгородско-Псковской архитектуры. СПб, 1888. Звонницы. С. 23-27.

396. Сытин П. Пушечный двор в Москве в XV-XVII вв. // «Московский краевед». Вып. 2 (10). 1929.

397. Тальман Е.М. Ремесленное ученичество в XVII в. // Исторические записки. Т. 27.1948.

398. Тарновский В.В. Каталог украинских древностей коллекции В.В. Тарновского. Киев, 1898.

399. Татищев В.Н. История российская. Т. 2. М.; JL, 1962.

400. Титов А.А. Ростов Великий и его церковно-археологические памятники. М., 1811.

401. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956.

402. Токмаков И.Ф. Краткий исторический очерк о колоколах и колокольном искусстве в России, Западно-Европейских и Азиатских государствах // Сборник материалов для 7 археологического съезда в Ярославле. Ярославль, 1887. Вып. 2. С. 14-36.

403. Толочко П.П. Киевская земля // Древнерусские княжества X-XIII вв. М., 1975.

404. Уваров А., граф, Игнатьев Р. Било или клепало: Материалы для археологического словаря //Древности: Труды МАО. М., 1867. Т. 1, вып. 2. С. 30-31.

405. Угличский ссыльный колокол //Ярославские епархиальные ведомости. 1888. 18 июля, № 29, ч. неофиц. Стб. 462-464№ 12 сент., № 37, ч. неофиц. Стб. 591-592.

406. Успенский Д. Набатный колокол // Русская старина. 1907. Т. 129, № 3. С. 614-620.

407. Фальковский Н.И. Москва в истории техники. М.: Московский рабочий, 1950. С. 243-272.

408. Фельетон из Москвы: Предание о название церкви Николая Чудотворца «У Красных колоколов» // С.-Петербургские ведомости. 1850. № 243. С. 973.

409. Киева, произведенные весною 1892 г. Киев, 1893. ЪЪЪ.Хорохорин М. Ссыльный Угличский колокол // Ярославские губернские ведомости. 1869. 8 мая, 3 19, ч. неофиц. С. 2-3.

410. Царский колокол // Вера и разум. 1889. 15 янв., № 1, Листок для Харьковской епархии. С. 1-3.

411. Царский колокол // Церковные ведомости. 1889. № 5, Прибавление. С. 121-122.

412. Царь-колокол в Кремле // Московские ведомости. 1836. № 63.

413. Царь-колокол: Изложение содержания книги А.Р. Монферрана // Русский вестник. 1841. Т. 2, № 4. С. 223-228.

414. Царь-колокол (Исторический эскиз) // КАлейдоскоп. Детсккая иллюстрация. 1862. № 42. С. 329-330.

415. Царь-колокол // Московская газета. 1893. 17 февр, № 47. С. 2. Подпись: Старый москвич.

416. Царь-колокол // Русский паломник. 1887. № 33. С. 409-410.

417. Царь-колокол // Энциклопедический словарь / Изд.: Ф. А. Брокгауз, И.А. Эфрон. СПб., 1903. Т. XXXVII (74). С. 844-845.

418. Царь-колокол // Энциклопедический словарь русского библиографического института Гранат: В 58 т. 7-е изд. М., 1929. Т. 45, ч. 30. Стб. 133-134.

419. Церковные колокола (наблюдения иностранца) / Пер с нем. Вл. Гаврилова // Сергиевские листки: Изд. Братства им. преп. Сергия Радонежского при Православном Богословском институте. Париж, 1935. №9/10 (95/96). С. 16-18.

420. ЪАА.Шалина И.А. Псковские звонницы и колокольни XVI в. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1997 г. М.: Наука, 1998. С. 473484.345 .Шашкина Т.Б. Колокольная бронза // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 238-258.

421. Шашкина Т.Е. Модульный метод колокололитейного ремесла // Колокола. История и современность. М.: Наука, 1985. С. 216-237.

422. Шашкина Т.Е. Модульный метод колокололитейного ремесла: сравнительный анализ вариантов // Колокола. История и современность. 1990. М.: Наука, 1993. С. 143-154.

423. Шашкина Т.Б. О двух памятниках колокольного литья домонгольского времени//Памятники культуры: Новые открытия. 1988. М, 1989. С. 363.

424. Шашкина Т.Е., Галибин В.А. Памятники древнерусского колокольного литья: Предварительные результаты химико-аналитического исследования // Советская археология. 1986. № 4. С. 236-242.

425. Шебякин А.Б. Колокол с голландской надписью 1583 г. на колокольне Старицкого Успенского монастыря // Журнал 78 (8) заседания Тверской ученой архивной комиссии. 31 октября 1900. Тверь, 1900. С. 26-27.

426. Ъ5\.Шик М. Колокольня и колокола // Троице-Сергиева лавра. Сергиев Посад, 1919. С. 144-155.

427. Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. М., 1925.

428. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М, 1989.

429. Щапов. Древнерусские княжеские уставы. XI-XV в. М, 1976.

430. Эйзен КМ. Колокол: Исторический обзор по поводу его 1500-летия // Лит. прил. к «Ниве». 1894. № 8. Стб. 717-734; № 9. Стб. 113-127; № 10. Стб. 334-346.

431. Энгель Ю. Колокола. // Энгель Ю. Краткий музыкальный словарь. М. 1907. С.88; Там же. Carillon. С. 80.

432. Bund К. Frankfurter Glockenbuch. Frankfurt am Main. 1986.

433. Drescher, Hans. Metallhandwerk des VIII-XI Jahrhunderts in Haithabu aufgrund von Werkstattbfallen // Das Handwerk in vor-und friihgeschichtlicher Zeit, Teil 2. Gottingen, 1983. P. 174-192.

434. Drescher, Hans. Glockenfiinde aus Haithabu // Das archaologische Fundmaterial der Ausgrabung Haithabu 4 (Berichte uber die Ausgrabungen in Haithabu, 19). Neumunster, 1984. P. 9-62.

435. Grohne E. Alte Kostbarkeiren aus dem bremischen Kulruebereich. Bremen, 1956.361 .Joudrier, Aurelien. Les cloches medievales avant 1200. Origines et usages des cloches en Occident. Universite Paris 1 Pantheon-Sorbonne, 2003.

436. Kramer, Kurt. Glocken in Geschichte und Gegenwart. 2e vol. Badenia Verlag Karlsruhe, 1997.

437. Schilling Margarete. Glocken. Gestalt Klang und Zier. Dresden, 1988.

438. Schonemark G. Die Alterbestimmung der Glocken // Zeitschrift fur1. Bauwesen. XXXIX. 1889.

439. Schubart, Friedrich Winfrid. Die Glocken im Herzogtum Anhalt, ein Beitrag zur Geschichte und Altertumskunde Anhalts und zur allgemein Glockenkunde. Dessau, 1896.

440. Walter K. Glockenkunde. Regensburg; Rom, 1913.

441. Weissenbach A. Pfunder Tonendes Erz. Graz. Koln, 1916. S. 61. Taf. 7.

442. Williams E. The Bells of Russia. Princeton, 1980. 234 c.