Историко-культурное развитие населения верхней Ваги и средней Сухоны, ХIХ - начало ХХ вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, кандидат исторических наук Желтов, Андрей Александрович

• Желтов, Андрей Александрович
• кандидат исторических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Желтов, Андрей Александрович

Введение.

1 глава "Культура хозяйствования и питания севернорусского населения как свидетельство его этнической истории".

1 часть "Хозяйственные традиции крестьян в XIX - XX вв."

2 часть "Некоторые особенности традиционной пищи населения Присухонья и Поважья".

2 глава "Некоторые особенности жилых и хозяйственных построек крестьян в Присухонье и Поважье".

1 часть Жилой комплекс дома-двора.

2 часть Хозяйственно-бытовые постройки.

Бани и банные традиции.

3 глава "Некоторые детали традиционной одежды у населения района Сухоны-Ваги".

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Историко-культурное развитие населения верхней Ваги и средней Сухоны, ХIХ - начало ХХ вв.»

Территория, о которой пойдет речь в данном исследовании, ограничивается средней, отчасти верхней Сухоной и верхней Вагой с их притоками, т.е. районами, с конца XVIII — до начала XX века составлявшими Тотем-ский и Вельский уезды Вологодской губернии. В настоящее время это Верховажский, Тарногский, Тотемский, Бабушки некий, восточные окраины Вожегодского, Харовского, Сокольского, Междуреченского и запад Нюксенского районов Вологодской области, а также Вельский, Коношский и Устьянский районы Архангельской области.

Сухона и Вага являются крупнейшими притоками Северной Двины, протекающими на севере Европейской части России. Географические координаты крайних точек рассматриваемой территории — от 58 градусов 56 минут с.ш. на юге Тотемского уезда до 61 градуса 57 минут на севере Вельского, крайние же западная (40 гр. 24 мин. в.д.) и восточная (55 гр. 15 мин. в.д.) точки приходятся на границы Вельского уезда, более вытянутого в этом направлении, чем Тотемский уезд. Общая протяженность с севера на юг — 320 км, а с запада на восток — 300 км.

Для сравнения имеющихся данных об этнокультурном развитии При-сухонья и Поважья привлечены материалы и по другим, зачастую весьма отдаленным территориям. Прослеживая местные ареалы культурных традиций, продолжающиеся и в соседние с нашими районами местности, обобщены сведения и по этим последним.

Области Присухонья и Поважья являлись местом, через которое население, с одной стороны, из центральных областей России, а с другой, — из Приильменья в ХП-ХТУ вв. продвигалось в Поморье, а также на Вычегду, позднее на Вятку и в Пермскую землю. В ХУ1-ХУП вв. здесь же проходил путь с Севера на Урал и в Сибирь. Естественно, что значительная часть миграционных потоков оседала на рассматриваемой территории. В более древние эпохи (начиная с мезолита и неолита) здесь также отмечается пересечение разнообразных миграционных путей. Весь ход такого исторического развития привел к значительному многообразию местных культурных традиций. Природно-территориальные особенности (наличие большого количества болот и существование многих "сухих" участков в виде "островов"-суходолов) препятствовали возникновению сплошного заселения, что позволяло сохраниться многим локальным вариантам народной культуры.

Одновременное рассмотрение Поважья и Присухонья обусловлено их непосредственным соседством и множеством разнообразных связей между ними. В то же время в культуре населения этих двух земель наблюдаются существенные различия, происхождение и сохранение которых при их столь близком соседстве является хорошим примером наследственной преемственности и малой подверженности влиянию чужих культурных традиций (даже при постоянном непосредственном контакте с ними). Учет таких аспектов при изучении материала позволяет лучше понять этнокультурные процессы, протекавшие в прошлом на Русском Севере. Для Русского Севера рассмотрение этих вопросов в подобном ракурсе имеет особое значение, т.к. в отношении этого региона таким вопросам зачастую уделялось недостаточное внимание.

Севернорусское население, хотя и сформировалось как особая своеобразная группа русского этноса, никогда не порывало всевозможных связей с народом в целом, поэтому и присущая ему народная культура развивалась, сохраняя многие общерусские черты. В зависимости от специфических условий Севера и особенностей этнических процессов, протекавших там в разные эпохи, северные культурные традиции приобретали свои общерегиональные и локальные культурные особенности. Такой путь развития народной культуры был характерен для любого русского региона, поэтому его понимание имеет значение для других территорий, населенных русскими.

Исходя из этого, изучение этнокультурного развития регионов, а в данном случае Сухонско-Важского края, должно осуществляться не только в узкорегиональных рамках, но и при сравнительном рассмотрении терри-торрий, в первую очередь связанных общим происхождением населения.

Такому изучению региональной этнографии помогает выявление историко-культурных ареалов, что и было предпринято в настоящей работе. Но это только одна сторона рассматриваемой здесь проблемы этнокультурных процессов. Другая состоит в попытке понять и объяснить происхождение культурных зон-очагов (ареалов), для чего и рассмотриваются разнообразные материалы по народной культуре с целью выяснить — насколько те или иные культурные явления могут быть этноопределяющими, этноидентифицирующими, т.е. характерными для групп, участвовавших в образовании изучаемого населения. Это последнее помогает понять и народное самосознание, становление которого шло в ходе исторического развития, осознания населением своей причастности, принадлежности к своему этносу, и к пониманию того, что объединяет и делает его представителем своего этноса в той природной и культурной среде, в которой он обитает.

Исследования таких проблем региональной (в данном случае севернорусской) и локальной (сухонско-важской) этнографии, предпринятое в настоящей работе, было обусловлено и потребностями русской этнографической науки в целом, и необходимостью осветить некоторые малоизученные вопросы этнокультурного развития населения отдельных русских земель.

Хронологические рамки работы. Настоящее исследование проводилось по разнообразным этнографическим материалам XIX и XX веков. Задачи и методы работы, а также наличие достаточного количества научной информации на это время обусловили преимущественное использование данных середины XIX — начала XX века. Это связано с тем, что для более раннего периода имеется мало этнографических сведений, а в более поздние времена (сер. XX в.) народная культура уже претерпела довольно сильные видоизменения. На период же XIX — начала XX в. имеются источники, содержание которых позволяет анализировать особенности культуры и традиционного крестьянского быта. Не маловажно для наших целей, что аналогичный сравнительный материал имеется и по другим русским территориям. В XIX — начале XX в. крестьянский быт был еще достаточно традиционен и не испытал значительного трансформирующего влияния городской культуры, как это можно наблюдать во второй половине XX века. Поэтому, основным источником сведений были документы архивов, этнографические и иные сообщения в периодических изданиях тех времен, литературные этнографические описания и собрания вещевых фондов музеев (Х1Х-ХХ вв.). Сведения, полученные в ходе собственных экспедиционных изысканий, и относящиеся к воспоминаниям традиций первой половины XX века, имеют дополнительный и вспомогательный характер, пополняя пробелы информации по отдельным районам и проясняя многие причины бытования тех или иных культурных особенностей.

В работе представлены в основном материалы Х1Х-ХХ вв., и на их основе делается попытка проследить, как сравнительно поздние особенности традиционной культуры были обусловлены этнической историей края и протекавшими в разные времена процессами культурогенеза. Чтобы проследить древние корни различных культурных элементов, осуществлялась попытка установить старинное бытование той или иной формы народной культуры (в УИ-ХИ и ХШ-ХУП вв.).

Выделение же при анализе местных культурных традиций некоторых ранних событий этнокультурной истории края также имеет свою нижнюю хронологи чес кую границу. Ретроспективный анализ, основывавшийся на этих поздних материалах, преднамеренно был ограничен во времени только пределами одного тысячелетия — преимущественно периодом славянской колонизации Севера (ХП-ХУ1 вв.), хотя на основании тех же материалов можно судить и о событиях гораздо более глубокой старины. Самые древние культурные особенности у населения Присухонья и Поважья рассматривать чрезвычайно сложно, ибо источниковая база по ранним эпохам весьма ограничена. О них в работе шла речь, когда представлялась возможность найти какие-либо свидетельства тому в источниках.

Цели и задачи исследования. Данное исследование имеет своей целью на основе различных особенностей поздней традиционной культуры населения Присухонья и Поважья прояснить историю заселения этих областей и выделить существовавшие здесь в древности районы расселения разнообразных этнокультурных и этнических групп. В истории освоения бассейна Северной Двины еще много неизвестных моментов, несмотря на то, что она была отчасти дополнена археологами, диалектологами и антропологами. Возможности этнографии для этой цели в отношении выбранного для обследования края еще не использовались, хотя этнографические изыскания обладают не меньшим потенциалом в этом смысле. Формирование же первоначальной основы традиционной культуры местного населения, происходившее путем синтеза культурного наследия различных этнических групп, переселившихся сюда в древности, имеет большое значение для изучения процессов культурогенеза.

Задачи исследования были следующие: 1) выбор из особенностей народной культуры населения Присухонья и Поважья таких, которые можно связать с наследием тех или иных древних этнотерриториальных групп, и на их основе проследить ход заселения территории края; 2) путем выявления ареалов этих культурных особенностей и их картографирования определить примерные места расселения в ранние эпохи различных групп населения; 3) рассмотреть, каким образом культурные традиции различных этнических групп, переселявшихся сюда в период славянской колонизации, повлияли на образование единой системы хозяйствования и быта, сформировавшейся здесь у их потомков.

Актуальность темы и практическая значимость работы. Настоящая работа относится к области исследований по исторической этнографии русского народа, т.к. в ней затронуты проблемы освоения Русского Севера в период средневековья и этнической истории севернорусского населения. Изучение этих проблем в настоящее время весьма актуально, т.к. история заселения рассматриваемой территории и Русского Севера в целом все еще является плохо "освещенной". Выявление севернорусских культурных традиций, зачастую имеющих инотерриториальное происхождение, может указать на верное направление поиска всем исследователям, занимающимся этим вопросом. Установление же этнокультурных ареалов позволяет в самых общих чертах представить места расселения в древности на интересующей нас территории различных этнических групп. Анализ показаний таких ареалов может послужить первичной основой для работы не только этнографов, но и историков, археологов, диалектологов и других специалистов. Ставшие понятными в ходе предпринятого исследования закономерности культурного развития населения данной территории позволяют уточнить культурные процессы, происходившие в целом на Русской равнине, а также создать модели, применимые к любым этнокультурным средам. Продемонстрированные при анализе материала культурные особенности с определенным этническим (субэтническим) происхождением возможно применять как маркеры хода заселения и других территорий в пределах Европейской части России.

Знание процессов формирования и развития населения любого региона особенно необходимо в наши дни, когда везде меняется этнокультурная ситуация. Чтобы уловить и понять эту трансформацию (в данном случае в русских землях), необходимо проследить исторический ход и динамику процессов этнического и культурного развития и в отдельных районах, и в крупных русских территориях.

Новизна исследования. Попытки исследовать традиционную культуру населения изучаемых земель Присухонья и Поважья с целью детально проявить происхождение различных групп населения края пока не предпринималось. К новым результатам исследования можно отнести выявление ареалов отдельных элементов культуры, наиболее четко проявляющих сопряженность с определенными этнотерриториальными группами населения. На основе таких ареалов можно показать примерное расселение этих групп, освоившихся в прошлом на интересующей нас территории. Кроме того, в работе рассмотрены отдельные, ранее не использовавшиеся в подобных целях этноопределяющие культурные признаки (в частности, северные бани, специфические предметы утвари — корчаги, исконное севернорусское пивоварение со своеобразным способом кипячения сусла — с помощью камней, наличие соломенных завалин, в целом не характерное для северных крестьянских изб, и т.д.) и их связь с культурой определенных исторических этнических групп населения (летописных словен новгородских, кривичей, вятичей, чуди и мери). Одновременно с рассмотрением в работе ее основных вопросов, были выявлены особенности многих культурных процессов, что позволяет лучше понять механизмы сложения народной культуры вообще.

Методы работы. Для целей изучения этнокультурного развития в По-важье и Присухонье были использованы разные подходы и методы анализа имеющегося в нашем распоряжении материала. Во-первых, это выборка из всего разнообразия культуры местного населения отдельных ее форм или элементов, сохранивших самые древние характерные черты, и их наиболее >тлубленное рассмотрение. Во-вторых, сравнительный анализ отобранного материала по локальным традициям в сопоставлении с таковыми у населения других территорий и выявление их сходства или расхождения. В третьих, систематизация этого проанализированного материала и определение степени его бытования в пространстве и во времени. Для большей убедительности и наглядности этого последнего положения, а также для выяснения закономерностей территориального размещения элементов культуры и совпадений районов их бытования с историческими и диалектными областями был применен картографический метод изучения этнокультурных явлений.

На первом этапе — выборе культурных особенностей, через призму рассмотрения которых можно увидеть их обусловленность этнической историей края, были отобраны некоторые традиции систем жизнеобеспечения населения, а именно традиции хозяйствования, питания, домостроительства и создания комплекса народной одежды. Однако, это не значит, что в других областях культуры населения Присухонья и Поважья "не проявилась" история заселения этих территорий. В работе почти не рассматриваются такие значительные комплексы в народной культуре, как например, земледельческие и прочие орудия труда, кухонная утварь, которые также очень показательны в плане происхождения как культурных традиций, так и самого населения края. И только материал по отдельным предметам утвари (корчагам) затрагивается в данной работе при изучении других форм народной культуры, "демонстрирующих" заселение Русского Севера.

Сам выбор этих отдельных особенностей народной культуры осуществлялся по нескольким критериям: 1) большая древность и преемственность (непрерывное существование) на протяжении всего исторического развития; 2) сохранность при заселениях новых мест, даже при наличии у коренного населения иной альтернативной традиции; 3) ограниченность ареала этой особенности (древняя, но известная повсеместно традиция ничего "не скажет" о происхождении культуры населения). Однако, в тексте вкратце отмечаются и некоторые другие элементы культуры: одни — чтобы показать их малую информативность для изучения этнокультурной истории и снять возможные вопросы (напр., количество окон по фасаду избы); другие — как вероятные объекты будущих исследований (голбец, традиции льноводства, муишики и т.п.).

Ряд культурных особенностей, которые старались учитывать этнографы, работавшие на Севере в 50-60-х годах, здесь не рассмотрены по разным причинам. Например, количество окон у крестьянской избы, т.к. оно зависит от ее размеров и никак не связано с этническими традициями; наличие воронцов в интерьере избы бесполезно учитывать в жилищах, построенных в XX веке, ибо их не было в домах уже в середине XX века, даже в местах, где они отмечались этнографическими описаниями в конце XIX века.

Для большей наглядности материала и для изучения простирания ареалов предпринято картографирование отдельных местных традиций. Сопоставление же полученных в результате картографирования ареалов с известными по историческим источникам областями расселения в древности различных этнических групп позволило прийти к определенным выводам.

По традициям хозяйствования и народной кухни были составлены следующие карты. 1) Карта — Соотношение поголовья свиней в крестьянских хозяйствах на 100 человек. Данные ее относятся к 1850-1860-м гг., а территория, на ней представленная, охватывает северные и центральные губернии России. Показатели даются в целом по губерниям и только в вологодских землях отмечены по-уездные их значения. Это сделано для того, чтобы выявить неоднородность традиций на более мелком уровне. 2) Бытование обрядовых каш, готовившихся на дожинки. Собственно это две карты: первая ограничивается Вельским и Тотемским уездами (т.е. изучаемым краем), а на второй нанесены данные и по другим вологодским районам — в границах современной Вологодской области. Это сделано для сопоставления материала по ограниченным и широким территориям, чтобы уточнить пределы бытования традиций. На картах показано, где приготовляли тот или иной вид обрядовой каши, причем если не было конкретной привязки данных к тому или иному месту, то показания не наносились на карту. 3) Приемы пивоварения. Карта показывает размещение двух традиций в пределах Вельского и Тотемского уездов: "корчажного" пивоварения и пивоварения с помощью раскаленных камней. При помощи картографирования предполагалось увязать происхождение этих способов пивоварения с культурным наследием разных русских земель.

Следующие карты демонстрируют особенности местного домостроительства. 4) Форма крыш и кровельный материал. Здесь отражены особенности крыш на постройках конца XIX — начала XX века. Выделяются ареалы крыш по их покрытию — соломенные и тесовые, и по конструкции — двухскатые и трех-четырескатные крыши. И по этим данным прослеживаются направления строительных традиций, занесенные в изучаемый край с других русских территорий. 5) Использование подклета — карта, показывающая распространение разных видов подклета в двух наших уездах и в прилегающих к ним районах. По ней отчасти можно проследить ареал традиции содержания скота в подклете. 6) Карта — Типы входа в жилище демонстрирует места бытования различных конструкций крылец, а также варианты с отсутствием крыльца, когда вход осуществлялся по внутренней лестнице в сенях, и при отсутствии сеней, когда входили в дом через двор по възвозу. Самым важным на этой карте является отображение ареала последней традиции, хотя и на ограниченной территории, только в пределах западных уездов Вологодской губернии. Типы же крылец в прошлом нередко отличались даже в домах одного селения, поэтому такое картографирование является предварительным — выводы делать на имеющихся материалах еще рано — вопрос нуждается в дальнейшем изучении. 7) Типы входа в подклет (в подполье) отражены на двух картах — одна ограничивается западной частью Вологодской губернии, другая — показывает весь Русский Север. Материалы для составления этих карт были извлечены из сводной таблицы по результатам экспедиций М.В. Витова (Этнография Русского Севера. М., 1997.), хотя отчасти дополнены и из других источников. С помощью этих карт сделана попытка проследить ареалы каждого из разнообразных способов устройства входа в подполье, что помогает уяснить и их происхождение в наших землях. 8) Названия верхней части двора — карта, демонстрирующая распространение в Присухонье и Поважье терминов сарай, поветь, повить, различие которых связано с древними этнокультурными процессами, а первоначально, по-видимому, определялось различиями в конструкции крытых двухэтажных дворов. 9) Несколько карт относится к бытованию разных способов мытья людей в бане и в печи. Одна из таких карт дает показания по нашим уездам, другая — в районах Вологодской земли и третья — в целом по Русской равнине. Последняя карта наиболее помогает выявлению ареалов этих традиций, и уяснению путей их распространения по русским территориям в связи с расселением разных групп славяно-русского населения.

Карты в основном выполнялись значковым способом с конкретной привязкой к местности каждого значка-обозначения. По расположению значков можно уловить границы ареалов.

Кроме карт, в работе было выполнено несколько диаграмм, на которых нанесены по-волостные данные о некоторых хозяйственных показателях (данные по Тотемскому и Вельскому уездам): 1) обеспеченность крестьянских хозяйств собственным хлебом и 2) соотношение высева различных культур. Источником информации для диаграмм послужили сборники статистических сведений по этим уездам, издававшиеся в начале XX века1. Представленное в виде диаграмм соотношение основных выращивавшихся в крестьянских хозяйствах культур позволяет проследить различия в земледельческих традициях каждой волости и выделить внутри уездов локальные области со своими особенностями хозяйствования. По диаграммам, показывающим обеспеченность хлебом крестьянских хозяйств, можно до некоторой степени судить об эффективности земледелия в разных волостях, а значит и об особенностях крестьянского хозяйствования в них.

Основные источники. В связи с задачей данной работы изучить происхождение различных культурных особенностей у населения Поважья и Присухонья на основе его быта в ранний период времени (XIX — начало XX в.), в меньшей степени затронутый влиянием посторонних факторов, чем поздняя народная культура (XX в.), приходилось преимущественно опираться на архивный, публицистический материал сообщений и вещевые коллекции музеев.

Необходимая для работы информация была получена из следующих источников:

I. Фонды центральных и местных архивов:

1. Российский государственный архив древних актов (Москва): а) Фонд № 1355. Генеральное межевание. Экономические примечания к Генеральному межеванию 1766-1861 гг. Сведения о населенных пунктах, размещение сельхоз.-угодий отдельных крестьянских дворов, условия местности для земледелия.

2. Государственный архив Вологодской области: а) Фонды №№ 652. и 4389. Вологодское общество изучения Северного края. (ВОЙСК), из которых были извлечены этнографические описания по отдельным местностям в наших районах; б) Фонд № 883. И.Суворова: сведения о постройках в г. Вологде на начало XVIII в.(писцовая книга 1711 г.), об особенностях заселения — типах и дворности селений и их размещении на территории Толшемской волости в середине XVII в., рукопись И. Суворова о "северодвинских" (важ-ских — А.Ж.) удельных крестьянах; в) Фонд № 738. Межевой архив (1770-1915 гг.) откуда были скопированы карты Генерального межевания (недоступные для пользования в РГАДА) разных частей Тотемского и Вельского уездов (1839 и 1852 гг); г) Фонд № 17. Губернский Статистический комитет: ведомости за разные годы по численности населения, количестве скота (и его характеристика); бланки ответов на анкеты об особенностях изб в отдельных селениях.

II. Рукописные отделы музеев:

1. Архив Российского этнографического музея (Санкт-Петербург). а) Фонд № 7. Оп.1. Этнографическое бюро кн. В.НЛ енишева. Ответы на вопросы анкеты, послужили одним из основных источников этнографических сведений на конец XIX века.

III. Вещевые коллекции музеев:

1) Российского этнографического музея: описания коллекций одежды и изучение отдельных предметов.

2) Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника, по фондам которого удалось изучить одежду крестьян соседних с Тотемским уездом районов и сделать выводы о продолжении ареалов отдельных элементов одежды за пределы интересующей нас территории;

3) Тотемского краеведческого музея (Вологодская область), фонды которого (коллекции женских рубах, сарафанов, юбок, головных уборов и т.д.) позволили изучить особенности крестьянской одежды в разных местностях и территориях в пределах бывшего Тотемского уезда.

IV. Сведения из местных изданий, где помещены исторические, статистические, географические, этнографические и другие описания.

1. Памятные книжки и обзоры Вологодской губернии за разные годы: а) ведомости на разные годы о численности населения, количестве скота, площадях сельско-хозяйственных угодий, количестве высеваемого зерна, урожайности и др.;

2. Материалы для оценки земель Вологодской губернии. Т.З. Тотем-ский уезд, Т.2. Вельский уезд. Вологда, 1908. 1903. (статистические таблицы по количеству высеваемого зерна, количеству скота во дворах, наличию построек и т.п.)

3. Этнографические сообщения и описания, содержащиеся в "Вологодских губернских ведомостях".

4. Описания и отдельные замечания о быте и условиях жизни крестьян разных селений и волостей, встречающиеся в статьях "Врачебно-санитарных обзоров Вологодской губернии".

V. Собственные полевые и экспедиционные материалы.

Источником для получения сравнительной информации стали материалы, собранные в экспедициях, в которых участвовал автор данного исследования. Кроме того, экспедиционная работа способствовала появлению и кристаллизации самой идеи, представленной в диссертации, и помогла определиться в рамках намеченной цели.

Первые экспедиции были совершенны в июле—августе 1996 года в области Ярославскую (Даниловский и Любимский районы) и Костромскую (Павинский и Вохомский районы). В этих поездках сформировалась методология данной работы и началось накопления фактического материала. В ноябре 1996 г. в экспедиции в Вашкиский район Вологодской области сбор полевых материалов происходил по уже выработанному набору вопросов, что и дало необходимый сравнительный материал, а также позволило усовершенствовать методику исследования. В следующем 1997 году в июльскую поездку в город Тотьму и его окрестности материал собирался по полностью сформированному опроснику. Этот материал представлял весьма обширную информацию по интересующим нас темам. В этом же году удалось получить сравнительный материал по юго-западным вологодским землям (августовская экспедиция в Грязовецкий район), на основании которого отметить параллели во многих культурных особенностях у населе-ниря Грязовецкого и западной части бывшего Тотемского уезда.

Собственные полевые изыскания были дополнены архивными материалами, а в некоторых случаях полевые данные позволили восполнить недостающие архивные свидетельства. Так, обнаруженное в домостроительных традициях Севера центральное положение печи в избе, ставшее в какой-то мере модой в середине XX века, как оказалось, было вызвано некоторой целесообразностью. Неравномерное оседание сруба в почву при размещении печи в его углу, способствовало "перемещению55 печи в центр избы. Такой факт не нашел отражения в научной литературе, не обнаружен и в архивных документах, но выявлен в поле. Таким образом, удалось избежать заблуждения относительно происхождения данного плана избы. И этот случай не единственный, хотя и самый показательный.

Историография проблемы. История заселения области рек Сухоны и Ваги мало изучена методами этнографической науки. Большинство из этнографических работ по этой территории носит описательный характер. Исключением в этом плане является статья Г.С. Масловой "Об особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бассейна в XIX — начале XX в.55, в которой прослеживается происхождение различных деталей одежды2. В этой работе среди прочих этноопределяющих особенностей впервые говорится о целом пласте западнорусских культурных традиций на Севере. Г.С. Маслова прослеживает в пределах рассматриваемой ею территории и ареалы различных особенностей крестьянской одежды, благодаря чему эти показания можно использовать для уточнения мест расселения здесь в древности различных этнических групп.

Еще ранее в 1950-60-х годах М.В. Витов использовал этнографические данные, наряду с историческими сведениями и антропологическими материалами, для изучения хода заселения Русского Севера. Им был накоплен и закартографирован обширный материал по этнографии всего населения Севера (русского и финноугорского), но к сожалению проанализировать этнотерриториальное происхождение большинства этих культурных особенностей он не успел, да и ряд его этнографических работ вышли в свет посмертно3. В статье "Русский Север в этническом отношении" он говорит о культурных особенностях орудий труда, народных построек, фольклора как об "этноопределяющих признаках", по-видимому для выявления которых и проводился их учет и картографирование. На основе собранного материала М.В. Витов определил взаимосвязь между распространением на Севере северовеликорусской (как он ее обозначил) внутренней планировкой избы и областью низовской колонизации (тогда как западнорусская планировка преимущественно здесь встречалась в районах расселения новгородцев)4.

Во многом проведение данного исследования стало возможным, благодаря существованию обобщающих работ по культуре русского народа и восточных славян в целом, представленных в "Восточнославянском этнографическом сборнике'', в издании "Русские. Историко-этнографический атлас" и в прочих томах по этнографии русского народа, изданных в разное время Институтом этнологии и антропологии РАН; во всех них вопросу происхождения различных культурных традиций уделено значительное внимание, а многие детали народной культуры рассматриваются на огромном количестве этнографического материала, при этом, благодаря картографированию, отчетливо просматриваются ареалы разнообразных особенностей построек, одежды и земледелия3. В процессе работы над настоящей темой постоянно приходилось пользоваться разными разделами в этих книгах, как справочной литературой. Наиболее часто приходилось обращаться к разделам, написанным Л.М. Сабуровой, М.Д. Торен (системы земледелия; способы уборки хлебов), Е.Э. Бломквист, O.A. Ганцкой, Л.Н.

Чижиковой (особенности жилищ и построек), Н.И. Лебедевой, Г.С. Масло-вой, М.Н. Шмелевой (одежда русских крестьян) и других специалистов0.

Как уже отмечалось, основная часть краеведческой и этнографической литературы, посвященной народным традициям населения бассейнов рек Сухоны и Ваги, носит описательный характер (что нисколько не уменьшает их достоинств). В количественном отношении имеется больше всего работ, в которых рассматриваются особенности хозяйства на этой территории, причем эти труды были изданы в период двух столетий — с конца XVIII века и до настоящего момента (собственно этнографические работы публиковались с середины XIX века). Причина столь раннего появления работ по хозяйству — деятельность Вольного экономического общества, которое интересовалось экономикой земледельческих крестьянских хозяйств, северных в том числе, и перспективами увеличения урожайности.

Самым ранним описанием хозяйствования северных крестьян из представляющих для нас интерес было сочинение П.И. Челищева, содержащее наблюдения, сделанные им в экспедиционной поездке в 1791 году7. В середине XIX века, почти одновременно, появляются описания особенностей крестьянского земледелия в разных уездах Вологодской губернии — Э.Е. Лоде (1843 г.) и Ф. Кена8. Статистические же данные XIX — начала XX вв. по сельскому хозяйству (а иногда и очерки) регулярно появлялись в "Памятных книжках Вологодской губернии". Затем сколько-нибудь полные и систематические описания севернорусского хозяйствования перестали осуществляться, за исключением отдельных разделов, тем и т.п. в работах, посвященных другим проблемам. В наши дни это традиционное хозяйствование — земледелие Русского Севера — стало предметом рассмотрения в труде И.В. Власовой "Традиции крестьянского землепользования в Поморье и Западной Сибири в ХУП-ХУШ вв."9, в котором выявлены и картографированы некоторые земледельческие традиции и виды крестьянского землепользования.

Другим культурным особенностям, существовавшим в нашем крае, "повезло" больше. Крестьянское жилище и хозяйственные постройки Важ-ской земли были подробно (вплоть до мелких деталей и элементов конструкции) описаны в 1913 году исследователем северного быта М.Б. Едем-ским10. В этой же работе он подчеркнул различия в строительных традициях Поважья и соседних земель. Отсутствие описаний крестьянских жилищ по Сухоне попытался восполнить в 1924 году Д.П. Осипов в своей книге "Крестьянская изба"11. Однако, свои выводы он преимущественно сделал на архитектуре крестьянских изб двух деревень Харинской волости, и они конечно же не могли отразить всего многообразия народного домостроительства Тотемского уезда. Намного позже, в 1966 году, по результатам экспедиции Института этнографии, свою характеристику крестьянским постройкам бассейна Сухоны дала A.B. Сафьянова12. Ею в том числе были отмечены районы с так называемой среднерусской компоновкой дома-двора и некоторые другие особенности крестьянской избы, широко распространенные за пределами Севера.

По пище населения области Сухоны есть одна специальная в этой области работа — статья Т.А. ВоронинойiJ. Однако в работах других, главным образом местных, авторов XIX-XX вв. (В.Т. Попов (1857), A.A. Шус-тиков (1895), A.A. Угрюмов (1992), а также у В.А Липинской (1997) пища рассматривалась, наряду с прочими культурными особенностями, но по причине комплексного охвата всех народных традиций не достаточно глубоко и полно.

Из исследований, посвященных традиционной одежде у населения по Сухоне и Ваге можно назвать лишь упомянутую статью Г.С.Масловой, кроме которой фрагментарные данные об особенностях северного костюма встречались в различных этнографических описаниях других авторов середины XIX — XX в.

Существует некоторое количество комплексно-описательных этнографических работ, затрагивающих хозяйство, пищу, одежду и постройки населения отдельных северных районов. Значительная часть их появилась в конце XIX — начале XX века, чему способствовала деятельность Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева, корреспондентами которого были их авторы, а позднее появление местного Вологодского общества изучения Северного края (ВОЙСК) и его филиалов в уездах Вологодской губернии.

Аналогичные работы, в основном отдельные очерки, были написаны местными исследователями — членами и корреспондентами этнографического отдела Русского Географического общества, именно усилиями которого была стимулирована активная краеведческая работа на местах. Поэтому, часть работ появилась раньше, чем возникло Тенишевское бюро и местные научные общества — в середине XIX века. Здесь можно отметить работы A.A. Шустикова, посвященные северу Кадниковского и западу Вельского уездов (этнографические очерки "Троичина" — 1892 г. и "Тав-реньга" — 1895 г.), и В.Т. Попова — о населении Кокшеньги14. Фундаментальный труд H.A. Иваницкого "Материалы по этнографии Вологодской губернии" (1890 г.) при всем обилии фактического этнографического материала для наших целей оказался мало пригоден, т.к. не всегда содержит точные указания о местах, к которым относятся описания.

Народные традиции, включая особенности построек, одежды, хозяйства и пищи кокшаров (жителей области Кокшеньги в бывшей Важской земле, сформировавшихся как отдельная этнографическая группа) в наши дни были предметом изучения местного исследователя A.A. Угрюмова, который увидел параллели в культурном развитии кокшаров и предков марийцев^. Культу ре населения в верховьях р. Сухоны посвящена статья В. А. Липинской, написанная по материалам экспедиции 1986 года16.

В целом можно сказать, что этнографической литературы по рассматриваемой территории было написано не мало. Однако, остались целые местности, сведений о традиционной культуре населения которых не сохранилось как в печатных, так и в архивных источниках. * *

В качестве вводной, предваряющей диссертацию части, для прояснения вопросов, связанных с заселением бассейнов Сухоны и Ваги, в нижеследующем историческом обзоре будут рассмотрены самые общие моменты этой проблемы.

Краткий исторический очерк.

История Приеухонья и Поважья все еще остается недостаточно изученной, но в настоящее время известны многие ее ключевые моменты.

Археологическими методами их территория изучена очень слабо, что лишний раз свидетельствует о необходимости восполнить этот пробел, привлекая другие источники, и в частности путем обращения к местной народной культуре. Информация, полученная археологами для периода мезолита-неолита, даже более значительна, чем для последующих эпох. Обращает на себя внимание одна неожиданная закономерность: заселение территорий происходило по одним и тем же путям во все эпохи, даже отдаленные друг от друга бездной времени. В Важскую землю население приходило с Сухоны, а на последнюю с Верхней Волги и из междуречья Волги и Оки. Так было еще в мезолите и неолите, чему в последнее тысячелетие соответствовала низовская колонизация. Новгородцы, которые расселялись в Х11-ХУ1 вв. на Русском Севере с запада на восток, также повторили одно из направлений миграций, приходивших сюда в разные эпохи. Однако, из-за препятствий чинимых им ростовскими князьями, овладевшими Белозерьем, а затем и наследниками последних — белозерскими князьями, путь их проходил преимущественно по северным рекам. Северная же Двина и бассейн Сухоны в древние эпохи в неменьшей степени, чем с юга и с запада, заселялись с востока — с Вычегды и из Пермской земли, и хотя в последнее тысячелетие не отмечается каких-либо значительных миграций в этом направлении, культурные связи между этими областями проявляются даже в поздних народных традициях. Тенденция сохранения миграционных путей в различные эпохи позволяет предвидеть в ретроспективе многие исторические события.

Чудь. Не останавливаясь на древних этапах местной истории, по которым очень мало исторических и других свидетельств, перейдем непосредственно к периоду славянской колонизации. Местное автохтонное население, называемое летописями обобщающим этнонимом чудь (не являвшимся самоназванием), было финноязычно и по многим показателям, в том числе и антропологическим, занимало промежуточное положение между западными — прибалтийскими и восточными — поволжскими финно-уграми. В культурном и вероятно субэтническом (этническом?) отношении автохтонное население бассейнов Сухоны и Ваги было неоднородным. По немногочисленным пока еще археологическим данным Е.А. Рябинин выделил три группы важско-сухонской чуди, довольно сильно различавшимся друг от друга в культурном отношении, хотя и проживавшим на сравни

1 7 тельно небольшой территории . Первая из этих этнокультурных групп находилась на средней и нижней Ваге и сближалась по своим культурным особенностям с прибалто-финскими археологическими культурами. Вторая — отмечена на средней Сухоне (в районе г. Тотьмы и в устье р. Старой Тотьмы), в верховьях Ваги и на водоразделе между ними. Культурные черты, присущие этой группе, по мнению Е.А. Рябинина, имеют сходство с таковыми у племени меря и отчасти у веси, а также в этой культуре проявляются параллели с марийскими древностями. Третья группа чуди обитала по р. Кокшеньге. Она обнаруживает по отдельным особенностям поразительные совпадения с культурными реалиями древних марийцев18.

Чудское население сохранялось на описываемой территории еще долгое время после колонизации ее славянами. Большую известность в исторической литературе имеет документ 1315-1322 годов о покупке Василием Матвеевичем, родоначальником одного из родов важских бояр, за двадцать тысяч беличьих шкурок земель вокруг Шенкурского погоста (будущего города Шенкурска) у чудских старост Азики, Хараганца, Ровды и Игнатца. Датировка документа показывает, что еще в начале XIV века чудское население здесь было, скорее всего, даже более многочисленно, чем славянское. О значительном еще в XV веке чудском населении Важской земли свидетельствует житие Варлаама Важского, построившего на Ваге в 1431 году Богословский Важский монастырь и стремившегося обращать языческую чудь в христианство19. Побывавший в Московии в XVI веке (во времена великого князя Ивана III Васильевича) барон Сигизмунд Гербер-штейн оставил сообщения о северных районах России, в которых указывал, что жители Белозерья и по-видимому обитатели области реки Ваги имеют свои особые языки, "хотя ныне почти все говорят по-русски"20. Однако, в последнем случае в тексте его сообщения есть неточность и не совсем понятно, имеется ли в виду Поважье или более восточная Устюгская область, тем более, что вблизи Великого Устюга на ту пору проживало много зырян, особенно на восточной окраине уезда21. Но зыряне всегда сохраняли свой язык, что не было бы возможно, говори они все уже в XVI в. по-русски. Скорее всего, С. Герберштейн застал завершающий этап ассимиляции чудского населения Поважья русскими — утрату ими своего языка и переход на русский язык.

Среди преданий Важской земли имеется много свидетельств о чудском происхождении отдельных родов местных жителей. Сохранение таких преданий отмечал в середине XIX века П.С. Ефименко, указывая, что к этому времени чуди здесь как таковой не осталось2^. A.A. Шустиков в конце XIX века, давая описание Тавреньгской волости (запад Вельского уезда), отметил, что "жителей деревни Прилук Завельского общества до сих пор называют "Чудями", потомками прежней Чуди" . Он констатировал у них и значительные отличия в способах хозяйствования по сравнению с жителями других деревень. Последние были земледельцами, а "потомки Чуди" предпочитали охоту, занимаясь "земледелием лишь для своего пропитания — "так-себе". В начале XX века М.Б. Едемский, в своей статье "Из кокшеньгских преданий" указывал, что "в Шебеньгском приходе в деревне Югра показывают шесть домов, жителей которых "покликают чудью", по внешности они не отличимы от остальных жителей Югры". "Однако дома эти, — писал он, — построенные на самом лучшем месте, у берега реки, являются самыми ранними в деревне"24. Такое же предание он отмечает и в другой местности на Кокшеньге: "крестьяне деревни Дубравы Шевденицкой волости, носящие фамилии Сипиных и Щекиных, считаются потомками чуди"25.

Предания о чудском происхождении отдельных фамилий связаны по-видимому с самыми поздними очагами проживания чудского населения, когда основная масса его уже давно обрусела. Примеры перехода финно-угорского населения разных мест (в т.ч. в расположенном к западу от Важ-ской земли Каргопольском районе) полностью на русский язык с изменением самосознания на русское, но при сохранении воспоминаний о ином, л / бывшем у них в прошлом, языке приводились З.И. С трогал ыциковой^'. Такой достаточно быстрый переход после предварительного знакомства всего населения с русским языком происходил менее, чем за столетие, и сопровождался полной утратой собственного языка. Если же такое население составляло в этой местности большинство среди жителей, то прежняя этническая принадлежность быстро стиралась из памяти.

Однако, отдельные изолированные нерусские поселения еще могли существовать и после изменения самосознания у основной части населения на русское. Предание об одном из них в Устьподюжском приходе Вельского уезда сохранилось в архиве Тенишевского бюро: ". в отношении нескольких семейств села и ближайшей деревни (Западожья) крестьяне твердо держатся убеждения, что оне ведут свой род от чудей, или что оне, как выражаются крестьяне — чудской породы. Относительно родоначальников этих семейств хранится следующее предание. Верстах в двух от села, на правом берегу реки Вели (в том месте она делает крутой поворот) был когда-то непроходимый лес. В этом лесу обитала чудь (в небольшом количестве), жилищами которой служили пещеры и подземные ходы, вырытые будто бы даже под руслом реки. Соседство чуди долго оставалось неизвестным крестьянам, так что, когда она травила полянки с рожью, находившиеся близи места их жительства, то "мужики долго (говорят крестьяне) грешили на медвидей (медведей)". Вследствие своей малочисленности чудь боялась обнаружить перед крестьянами свое местожительство. Относительно образа жизни и занятий чуди предание не сохраняет подробных указаний. Только в сторону от описываемого места показывают кусок земли (теперь - дорога), покрытой песком цвета ржавчины, где будто бы "чуди добывали чугунную руду. Когда было открыто, наконец, пребывание чуди и ее убежища, крестьяне стали делать на нее походы. Проникнуть в пещеру они не смели — держали только чудь в осаде, предлагая оставить в живых того, кто выйдет из пещеры и примет "нашу веру". Осаждавшие так и делали. Однако желающих выйти из пещеры нашлось немного. Большинство же предпочло умереть и чтобы не доставаться врагам, подрубили колонны (говорит предание), которыми поддерживались своды пещеры и были раздавлены обрушившейся сверху землей. В настоящее время показывают продолговатую яму на том месте, — будто бы, место провала. Лес на берегу реже, нежели каким представляет его предание. Через него проложена проселочная дорога и произведены расчистки для полей и лугов. Что же касается тех обитателей пещеры, которые добровольно изъявили желание принять "нашу веру", то они, действительно, гласит предание, были крещены, после чего поселились в деревнях прихода. Большинство из них перемерли, не оставив потомства, некоторые же сделались родоначальниками и поныне существующих семейств. Отличительной чертой крестьянских семейств чудской породы, единодушно за ними признанной крестьянами, является зажиточность, а также - скупость. В отношении к потомкам чу бей крестьяне таковы же, как и к прочим. Они пользуются общим (редкостным впрочем) прозвищем мунды (.мунда)"11. Последнее, возможно, является самоназванием одного из местных племен, известных под обобщенным славянским названием — чудь.

Славянские этнокультурные группы. Кроме автохтонных обитателей Присухония и Поважья, в сложении современного населения этих областей принимали участие и различные группы восточных славян. На начальном этапе развития краеведения в ранней исторической литературе больше внимания уделялось новгородской колонизации Севера, в том числе и Поважья. Тем более, что предания Важской земли изобилуют упоминаниями о словенах новгородских, которые представлены в преданиях первопоселенцами и основателями местных родов. Такому восприятию способствовала и известность актового материала по вотчинам новгородских (двинских) бояр на Ваге. Первый важский краевед Матвей Мясников уже в начале XIX века в своей работе упоминает 12 боярщин и из них 9 — в Важ-ской земле .

Однако, не меньшее, а для многих мест и большее значение имела ни-зовская колонизация Севера, осуществлявшаяся переселенцами из Ростово-Суздальской земли. Последние появились на Ваге одновременно с новгородцами (XIII в.). В упоминавшемся выше документе о покупке Василием Матвеевичем обширного владения вокруг Шенкурска у чудских старшин одним из рубежей названы ростовские межи, что можно считать доказательством появления в Поважье низовских колонистов уже по меньшей мере в XIII веке. Исследователями отмечалось, что "Ростовщина" на Ваге располагалась в районе трех "ростовских" погостов (здесь погостов — мест с церквями). Положение этих погостов приводит в одном из своих трудов Д.К. Зеленин, но тут же он объясняет название Ростовского Вознесенского погоста на р. Вели проживанием здесь в 1397 г. "московского агента князя Федора Ростовского", который "и устроил здесь церковь"2У. Широкое распространение в Поважье преданий о новгородцах повлияло и на научную литературу, заставляя исследователей принижать роль низовской колонизации Русского Севера.

В более позднем документе XV века — "Списке Двинских земель", составленном в 1471-76 гг. при московском дворе с целью аннексии бояр

ЛЛ щин, владения ростовских князей на Двине и Ваге весьма обширны .

Предвзятость в составлении данного документа заставила высказать свои опасения о достоверности сообщаемой в нем информации В.А Попова и •2 "1

Д.К. Зеленина . Впрочем, можно предполагать, что размеры вотчин ростовских князей на Ваге в "Списке", хотя и были даны в несколько увеличенном виде, но в целом принадлежность и расположение владений должны в некоторой степени соответствовать действительному. Другие документы XIV-XV вв. свидетельствуют об имевшихся в то время в Поважье владениях ростовских и великих князей московских. Однако, оставался неясным вопрос, соответствует ли распространенность этих владений ходу низовской колонизации. Высказывались предположения, что земли на Ваге и в Поморье низовские князья приобрели путем договоров с Великим Новгородом''2. В договорах же Великого Новгорода с тверскими князьями в XIV веке везде присутствует строка — "А кто будет купил села в всей волости Новгородской. куны ему взяти у Новгорода, сколько будет дал, а земля пойдет к Новгороду" . Подобным же образом заключались договоры и с московскими князьями в 1318 и 1435 годах34. Все говорит о стремлении новгородцев не допустить появления новых вотчин низовских князей и бояр на Севере. Появление же их в Заволочье как результат низовской колонизацией Кокшеньги и Устьи со стороны ранее освоенной Сухоны А.Н. Насонов относил к 50-60 годам XII века35.

Исторические изыскания, основывавшиеся на актовом материале завели исследователей в этом вопросе в тупик. Прояснение ситуации в проблеме славянской колонизации Севера связано с работами М.В. Витова, который использовал в своих исследованиях данные антропологии и этнографии. Проведенное им в 1953-57 гг. крупномасштабное антропологическое обследование населения различных районов Русского Севера позволило ему выделить здесь прежние области расселения словен новгородских и ростово-суздальцев, а также места, где преобладающим на протяжении всей истории оставалось автохтонное население'16. В своей работе он отмечал концентрацию верхневолжского антропологического типа (встречающегося у потомков переселенцев с Верхней Волги) именно в "треугольнике", образованном тремя "ростовскими" погостами37. Область распространения верхневолжского антропологического типа, по полученным М.В. Битовым материалам, дальше всего на Север простиралась в районе Ваги и оттуда к побережью Белого моря38, что соответствует историческим сообщениям о переселениях населения с Верхней Волги. В этом же районе он отмечал и культурный след низовскои колонизации .

Ранний этап новгородской колонизации Русского Севера прослеживают по уставной грамоте Святослава Ольговича, выданной на сбор податей с северных погостов новгородскому епископу в 1137 (6645) году. В отношении интересущей нас территории здесь идет перечисление следующих погостов: ". в Усть Ваге 2, у Пуите сорочек, у Чудина полсорочка, в Лигуе с даром 2, в Вели 2, в Векшеньзе 2, на Борку сорочек, в Отмине сорочек, в Тойме сорочек, в Поме сорочек, в Тошме сорочек, ."4°. Предполагают, что погосты Усть Вага, Чудин (Шенкурск), Пуйте, Лигуй, Вель располагались на реке Ваге, а Векшеньга, Отмин и Тошма — на Сухоне. Борок тоже помещался исследователями на Сухоне41, хотя это известная местность (являвшаяся в средние века волостью) находится у истока Кулоя — притока Ваги. Здесь проходил волок из системы Ваги в бассейн средней Сухоны42. До сих пор спорна локализация погоста Тошмы. Долгое время историки вслед за В.Н. Татищевым считали, что Тошмой была названа Тотьма. Однако, первая Тотьма, располагавшаяся на берегу р. Старой Тотьмы, появилась, судя по данным археологии, значительно позднее. В то же время Тотьма не единственное название, близкое по звучанию к Тошме. Поэтому, еще в конце XIX века И.К. Степановский предположил, что новгородский погост Тошма находился на р. Тошня (вблизи города Вологды), где в XIII веке существовала волость Тошня43. Современные вологодские археологи придерживаются такого же мнения, тем более, что звуки "м" и "н" (имеющиеся в этих гидронимах-топонимах) взаимопереходят в друг друга при произношении. Но, район Тошни довольно удален от других новгородских погостов и стоит подыскать более близкие варианты. Например, устье реки Толшмы находится недалеко от прежнего местонахождения погоста Борок. В вологодских же говорах звук "л" произносится невнятно и может быть совсем "проглочен", тогда название реки прозвучит как То 'шма.

Большое значение для вопроса колонизации Русского Севера имеют пути, по которым продвигались в древности новгородцы и ростово-суздальцы, т.к. они во многом предопределили область своего расселения. Новгородцы проникали на Север в основном по рекам. В бассейн Ваги они попадали через волок на Моше из системы р. Онеги44. Волок на Моше проходил между Большим Мошенским озером (до которого новгородцы добирались с Онеги по ее притоку р. Моше) и истоком из озера Спасского р. Суланды — левого притока Ваги. В настоящее время весь этот путь находится на территории Архангельской области. Попав на Вагу словене новгородские расселялись по всем ее притокам. На реку Сухону же они вышли с севера через верховья Ваги и ее притоков Кулоя и Кокшеньги43, поэтому первым они освоили средний участок Сухоны, где по уставу 1137 года и отмечаются погосты Векшеныа и Тошма. Оттуда влияние новгородцев распространялось вверх и вниз по течению реки. К Вологде новгородцы вышли только в XIII веке. Область новгородской колонизации в пределах Русского Севера была определена М.В. Битовым по распространению т.н. илъменско-беломорского антропологического типа, а также встречаемости былин и новгородского названия юго-западного ветра — шелонник46. Она полностью соответствует основным путям новгородцев на Севере. Встречаемость всех этих признаков в важских землях разрешило вопрос о характере новгородской колонизации этих территорий. До того некоторые исследователи предполагали, что расширению боярских владений на Ваге могло и не сопутствовать заселение этих земель словенами новгородскими4'.

Пути низовской колонизации на Сухону и Вагу изучены в меньшей степени, чем новгородской. Наиболее из них известны западные трассы — из Белозерья, с реки Шексны на Кубенское озеро и далее на верховья р. Сухоны. Здесь H.A. Макаровым был исследован Славенский волок48. Почти не отмечены в литературе южные пути с северных притоков Верхней Волги на Сухону. По мелким речкам Ярославской земли — Обноре, Ух-томке (притоке Согожи) население подымалось до водораздела, приходившегося на район современного г. Грязовца, вблизи которого одна из местностей называлась Волок. Здесь же проходят современные дороги, наследовавшие трассу древнего пути. Еще одна дорога соединяла верховья р. Костромы в районе г. Солигалича с началом Толшмы (притока Сухоны). Из исторических документов известен путь, по которому в 1453 г. войско Ивана III преследовало Шемяку: "Князь великий Иван с Андреевых селищ и с Галищины пошел на Городишную, да на Сухону, да в Саленгу на Кок-шеньгу, а город кошненьгский взял, а кокшаров сек множество".

Пути ростовцев с Сухоны на Вагу проходили в тех же местах, что и новгородцев, но в обратном направлении. В Присухонье и Поважье дороги тех и других пересекались, что и обусловило современные различия в культурных традициях, корни которых уходили в культуру первопоселенцев. Различное происхождение локально-территориальных групп — носителей этих культурных традиций повлияло и предопределило отличительные особенности их культуры, внешнего облика, поведения, диалектных особенностей языка и многое другое49.

Таким образом сложная история заселения областей Сухоны и Ваги и развития культуры их населения отразилась в особенностях местной традиционной культуры, которые являются предметом изучения в настоящем исследовании. Изучая эти особенности, приходилось постоянно учитывать, что в формировании местного населения участвовало несколько групп восточных славян (по историческим данным — словене и кривичи, но как увидим при рассмотрении культурных особенностей не только они) и по меньшей мере три этнокультурных общности местного чудского населения. Кроме того, различные исследователи на основании своих данных предполагают, что в процесс освоения северных окраин вместе со славянами включилось еще финно-угорское население древнерусской метрополии (весь и меря)50, поэтому при исследовании местной традиционной культуры можно столкнуться с самым различным (и даже неожиданным) этническим происхождением ее особенностей.

1 Материалы для оценки земель Вологодской губернии. Тотемский уезд. Вологда, 1908. Т.З. Вып.1-2. Вельский уезд. Вологда, 1903. Т.4. Вып. 1-2. г

Маслова Г.С. Об особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бассейна в XIX — начале XX в// Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С.66-86.

3 Витов М.В. Этнография Русского Севера. М.,1997.

4 Витов М.В. Русский Север в этническом отношении// Этнография Русско го Севера. С. 13.

5 Восточнославянский этнографический сборник. Труды Ин-та этнографии. Т.31. М., 1956.; Русские: Историко-этнографический атлас (далее — Русские). Т. 1. Земледелие. Крестьянское жилище. Крестьянская одежда, (середина XIX - начало XX века). М., 1967.; Т.2. Из истории русского народного жилища и костюма (украшения крестьянских домов и одежда). Середина XIX — начало XX в. М., 1970; Народы Европейской части СССР. 4.1. М., 1964; Этнография восточных славян. М., 1987.; Русские. М., 1997, 1999;

0 Сабурова JI.M., Торэн М.Д. Системы земледелия и сельскохозяйственные культуры у русских крестьян в середине XIX — начале XX века// Русские. Т.1.; Торен М.Д. Способы уборки хлебов// Русские. Т.1.; Бломквист Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов// Восточнославянский этнографический сборник.; Бломквист Е.Э., Танцкая O.A. Типы русского крестьянского жилища середины XIX - начала XX в.// Русские. Т.1.; Чижикова JI.H. Архитектурные украшения русского крестьянского жилища// Русские. Т.2.; Маслова Г.С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX — начале XX века// Восточнославянский этнографический сборник (постройки, ткачество, одежда). Тр. Ин-та этнографии. Новая сер. Т.31. М., 1954.; Лебедева Н.И., Маслова Г.С. Русская крестьянская одежда XIX — начала XX в.// Русские. Т. 1. ' Челищев П.И. Путешествие по Северу России в 1791. СПб., 1886.

8 Лоде Э.Е. Хозяйственное обозрение Вологодской губернии. 1843. Отд. оттиск.; Кен Ф. Агрономическое путешествие по нескольким уездам Вологодской губернии, б/'м. и б/г.

9 Власова И.В. Традиции крестьянского землепользования в Поморье и Западной Сибири в XVn-XVm вв. М., 1984. ш Едемский М.Б. О крестьянских постройках на севере России// Живая старина (ЖС). 1913. Вып. 1-2. С. 25-117. 11 Осипов Д.П. Крестьянская изба. Тотьма, 1924.

33 л л

Сафьянова A.B. Народное крестьянское жилище Вологодской области (материалы экспедиции 1966 г.)// Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973.

13 Воронина Т. А. Традиционная и современная пища русского населения Вологодской области// Русский Север: ареалы и культурные традиции. СПб., 1992. Вып.4. С. 84.

14 Попов В. Описание Кокшеньги (Тотемского уезда)// Вологодские губернские ведомости (ВГВ). 1857. № 20-24.; Шустиков A.A. Троичина// ЖС. 1892. Вып.2-3. С.72-92, 106-135.; Шустиков A.A. Тавреньга Вельского уезда//ЖС. 1895. Вып. 2, 3-4. С. 171-198, 359-375.

15 Угрюмов A.A. Кокшеньга (историко-этнографический очерк). Архангельск, 1992.

16 Ли пинская В.А. Присухонье: традиции материальной культуры и быта// Тотьма. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып. 2. С. 194-198.

17 Рябинин Е. А. К этнической истории Русского Севера ( Чуди заволочь-ская и славяне// Русский север: к проблеме локальных групп. Спб., 1995. Вып. 5. С. 13-42.

18 Там же. С.26-33.

19 Ефименко П.С. Заволоцкая чудь. Архангельск, 1869. С.37.

20 Герберштейн С. Записки о Московитских делах. СПб., 1908. С. 123, 128. г1 Власова И.В. Этнический состав населения в верховьях Северной Двины и ее притоков по переписям XVIII — первой половины XX века// Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С.32.

22 Ефименко П.С. Указ. соч. С.3-5. Шустиков A.A. Тавреньга Вельского уезда// ЖС. 1895. Вып.2. С.183.

24 Едемский М.Б. Из кокшеньгских преданий// ЖС. 1905. Вып. 1-2. С.75-76.

25 Там же. С.76.

С трогал ыцикова (Етоева) З.И. Традиционное жилище Межозерья 19001960 гг. Л., 1986. С.9.

27 АРЭМ. Д. 105. Л. 1-2.

Мясников М.Н. Историческое описание Ваги и города Шенкурска, со-тавленное из древних Русских летописей, Царских и Святительских грамот, Писцовых и Дозорных книг . П Отечественные записки (издаваемые Павлом Свиньиным) СПб., 1829. 4.37. (№ 105-107). С.417. 14 Зеленин Д.К. Великорусские говоры с неорганическим и непереходным смягчением задненебных согласных (в связи с течением позднейшей великорусской колонизации). Спб., 1913. С.438.

30 Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси. Т.З. М., 1964. № 16. С.32-33. (Список Двинских земель .). л Попов В.А. Движение народонаселения в Вологодской губернии// Памятная книжка Вологодской губернии на 1861 год. Вологда, 1861. С112.; Зеленин Д.К. Указ. соч. С.439.

32 Чиркин Г.Ф. Историко-экономические предпосылки колонизации Севера// Очерки по истории колонизации Севера. Пг., 1922. Вып.1. С.11. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1945. С.26-27,

34 Там же. С.21, 34-35.

35 Насонов. А.Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского государства. М., 1951. С. 189.

36 Витов М.В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. М., 1997.

51 Витов М.В. Этнография Русского Севера. М., 1997. С. 17-18.

38 Витов М.В. Антропологические данные . С.13. Карта — Рис.8. С.45.

39 Витов М.В. Этнография Русского Севера. С. 13.

40 Тихомиров М.Н., Шепкин М.В. Два памятника новгородской письменности. М., 1952. С.23.

41 Угрюмов А.А. Кокшеньга (историко-этнографический очерк). Архангельск, 1992. С.20.

42 Кузнецов A.B. Русские топонимы Тотемкого края (Из названий деревень)// Тотьма. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып.2. С.49-52. 4i Вологодская старина. Историко-археологический сборник, составленный И.К. Степановским. Вологда, 1890. С. 11.

44 Макаров H.A. Волоки Европейского севера России. Археологические памятники на путях средневековой колонизации// Гуманитарная наука в России: соросовские лауреаты. История, археология, культурная антропология и этнография. М.,1996. С.264-267.

45 Насонов А.Н. Указ. соч. С. 108.

46 Витов М.В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера//История СССР. 1964. №6. С.89, 100-101. Карты. 3,9, 10.

4/ Платонов С.Ф., Андреев А.И. Новгородская колонизация Севера// Очерки по истории колонизации Севера. Пг., 1922. Вып.1. С.26-37.

48 Макаров H.A. Указ. соч. С.264-265.; Макаров H.A., Спиридонова Е.А. К истории формирования культурного ландшафта на Русском Севере// Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. Москва, 1993. С. 145-166.

49 Власова И.В. Население центральных районов Русского Севера (XII-XX вв.у/ ЭО. 1995. № 2. С.76-90.

30 Алексеева Т.И., Макаров H.A., Балуева Т.С., Сегода С.П., Федосова В.Н., Козловская М.В. Ранние этапы освоения Русского Севера: история, антропология, экология// Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. Москва, 1993. С. 4.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Желтов, Андрей Александрович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Рассмотрение в настоящей диссертации особенностей сухонско-важской народной культуры показало сложность всей ее внутренней структуры, сформировавшейся из элементов, разных по времени и местам своего происхождения. Одни местные культурные элементы имеют многовековую историю, другие появились относительно недавно — 100-150 лет назад. Впрочем, и сохранявшиеся веками в каких-либо местах древние черты культуры нередко "переносились" из других регионов в сравнительно позднее время. Так, некоторые традиции, издавна встречавшиеся в При-ильменье и на Верхней Волге, "попали" в рассматриваемый край не в период раннего средневековья с новгородскими и ростово-суздальскими переселенцами, а гораздо позднее (в XIX веке). Определить же, какая культурная деталь более древняя, весьма сложно без специального анализа, который предполагает привлечение различных данных, в том числе и из других областей науки, т.к. древние и новые традиции в народной жизни могли существовать одновременно.

В народной культуре все ее элементы обладают определенной функцией, а когда появляется что-то новое, выполняющее ту же функцию лучше, эффективнее, то старую традицию, как правило, забывают. Исключение составляют случаи, когда новый элемент культуры не принимает на себя всех многочисленных функций старого. Например, сооружение в жилищах глинобитных русских печей, "взявших" на себя различные функции, в частности позволявшие эффективнее готовить пищу, чем это было возможно при использовании более древних печей-каменок, привело к полному исчезновению последних. Однако, они сохранились в банях, поварнях, овинах и овощных хранилищах, т.к. в этих постройках печи-каменки не только оказались более удобными, чем глинобитные печи, но и имели еще некоторые специфические функции (кипячение воды камнями, создание сухого горячего воздуха). Таким образом, происходило дополнение и обогащение народных традиций культурным наследием разных времен, да и земель.

Традиционная культура населения Сухонско-Важского края XIX — начала XX века естественно не сохранила всех культурных элементов, которые существовали здесь с древнейших времен и "приносились" на протяжении многих веков волнами переселенцев. Однако, в ней остался "след" многих временных отрезков и привнесений, попавших с разными миграционными волнами. Об этом можно судить по традициям населения бассейнов Сухоны и Ваги, рассмотренным в главах данной работы.

По особенностям народной культуры в Поважье и Присухонье с большой долей уверенности можно установить, что среди славянских колонистов, осваивавших эти земли в древности, было три-четыре "группы", различавшихся по этнотерриториальному происхождению. Наиболее отчетливо проявляется культурное наследие словен новгородских и населения Рос-тово-Суздал ьской земли, что соответствует имеющимся историческим, антропологическим, археологическим и диалектологическим данным. Местами в Вологодском крае встречаются и традиции, происхождение которых связано с культурой населения западнорусских земель, но они обнаруживаются не в "чистом" и полном виде, а как отдельные фрагменты (вкрапления) в дожившей даже до настоящих дней севернорусской народной культуре. Так, западнорусские по происхождению полосатые юбки и корсетки составляли, наряду с сарафаном и ^убджт-исподкой, основную одежду женщин во многих (хотя и не во всех) районах изучаемой территории. Гораздо менее отчетливо традиции юго-западных районов России {западно-южнорусская внутренняя планировка жилища) просматриваются в Поважье, к тому же они не обнаружены в Присухонье. Вполне возможно, что эти традиции попали сюда вместе с волнами переселенцев из западных русских земель. Однако, если западнорусские (смоленско-белорусские) культурные элементы были достаточно широко распространены в пределах

Русского Севера, то ареал западно-южнорусской внутренней планировки избы занимает лишь на небольшую область в Поважье, но по нашему мнению такого различия не могло быть, если бы и те и другие традиции "пришли" вместе с одной миграционной волной.

Наследие дославянского населения края в поздних местных культурных традициях выявляется с большим трудом. Причиной этого можно считать более высокий уровень хозяйствования и домостроительства у пришедших сюда славян-земледельцев, нежели аналогичный опыт автохтонного финно-угорского населения. К тому же, сильное влияние русской культуры на быт финно-язычных народов Восточной Европы в процессе длительного многовекового сосуществования этих этносов и совместного освоения земель "уничтожило" многие этнические культурные различия, что затрудняет выявление исконно присущих тому или иному народу черт.

Впрочем, в наиболее консервативных областях народной культуры (хозяйственные занятия и пища) иногда улавливаются наиболее древние этнические традиции, восходящие, по-видимому, еще к культуре дославянского населения края. При анализе материалов по культуре жителей Сухо-нско-Важской области мы выделяем в ее пределах очаги отдельных традиций, которые, вероятно, сохранились от наследия автохтонного населения. Ареалы подобных традиций позволяют представить границы расселения в древности на изучаемой территории различных финно-угорских племенных объединений.

В этом плане особый интерес представляют ареалы таких традиций пищевой культуры, как обрядовые блюда (саламат, дижень и сальник), приготовлявшиеся на дожинки. Каждое из этих обрядовых кушаний бытовало в определенной области: сальник - по северным притокам Верхней Волги, дижень - на Средней Сухоне, в верховьях Важской области и юго-восточнее этих территорий. Саломат же встречался во многих землях, но его нет в ареале сальника, также как не знали его и в большей части ареала диженя. Появление этих блюд вне пределов их основных ареалов вполне соотносится с направлениями миграционных потоков в период славянской колонизации Севера. Одним из примеров этому может служить существование традиций сальника у населения Терменьгского с/с в Верховажском районе и у жителей верховий Уфтюги (притока Кокшеньги) в Тарногском районе Вологодской области, вдали от основного его ареала, но как бы повторяя путь низовской колонизации на Север.

В отношении хозяйственных занятий примечателен факт отсутствия традиций свиноводства у крестьян западной части Присухонья (бывших Вологодского, Грязовецкого, Кадниковского и Тотемского уездов), что, по-видимому, также берет начало от особенностей хозяйствования автохтонного дославянского населения Вологодской земли.

Эта и некоторые другие особенности ведения крестьянского хозяйства, в свою очередь, формировали традиции местной обыденной пищи, получившей некоторую преемственность от питания дославянского населения края. Так, позднее появление в вологодских районах капусты обусловило существование здесь, в отличии от прочих русских территорий, щей без капусты, какими они вероятно были еще у дославянских обитателей. Широкое использование льняного масла для приготовления различных блюд по-видимому также явилось наследством от прежних обитателей, занимавшихся разведением льна по меньшей мере на протяжении четырех тысячелетий.

В народном домостроительстве к культурному наследию прежнего населения нашего края - чуди можно отнести такой элемент, как центральное положение печи в избе, отмечавшееся разными источниками XIX века в некоторые местах Вельского уезда.

Из особенностей одежды "чудским наследством", по-видимому, является головной убор невесты — конура, хотя это предположение еще требует подтверждения.

Славянские же традиции в культуре населения бассейнов Сухоны и Ваги выявляются по многочисленным примерам и вариантам, представленным в главах диссертации. Более того, они имеют отчетливые ареалы, по которым можно судить о расселении определенных групп восточных славян в разных районах Севера. Так, места древнего расселения новгородцев можно проследить не только по известным историческим данным, но и по этнографическому материалу, в частности по наличию традиции бани и сооружению поварен, по тесовым крышам с потоками на курицах и охлутем сверху, по амбарам, установленным на столбах особой формы, по девичьим втцам-корунам, и другим признакам. В местном земледелии "новгородский след" особенно отчетливо проявляется в сооружении длинных стогов — зародов, которые на Севере отмечаются только в области расселения новгородцев и кроме того известны еще на западе России и в Приильменье.

По этим и другим культурным особенностям можно определить не только область прежнего расселения какой-либо этнической (субэтнической) группы, но и численное преобладание одной группы над другой. На рассматриваемой территории новгородские культурные особенности преобладали на Севере в бассейне р. Ваги, но были незначительны по Сухоне, т.е. интенсивность их проявления, уменьшавшаяся с севера на юг, что находится в полном соответствии с численность (массовостью) новгородских переселенцев, осевших в тех или иных местностях.

Расселение на Севере ростово-суздальцев (мазовская колонизация) также отмечено бытованием определенных культурных особенностей. Так, отчетливо их область расселения прослеживается по двум традициям — особому способу пивоварения и одному "банному" обычаю. Своеобразие способа пивоварения состояло в применении пивных горшков — корчаг, и по нему, а также по наличию самих этих горшков, в пределах Русского Севера выделяются районы, заселявшиеся в прошлом ростово-суздальцами.

Таким же маркером является обычай парения в печах, который являлся альтернативой бане на юге Вологодской области. И та, и другая традиция не имеют таких отчетливых ареалов в местах расселения других этнических групп (новгородцев, западных финнов). Обе эти традиции характерны для районов Верхней Волги и земель, лежащих к югу от нее. На Вологод-чине они получили почти полное господство в юго-западных уездах, а также распространились в селениях по верхней и средней Сухоне и ее притокам и далее "проникли" в Важскую землю, повторяя путь низовской колонизации. Степень бытования таких культурных черт здесь сопряжена с численностью переселенцев и уменьшается в обратном направлении потока новгородцев — с юга на север.

К другим традициям, "низовским" по происхождению, можно отнести соломенные завалины у изб, двухскатные соломенные крыши с парными коньками в качестве украшения на причелинах, а также, вероятно, тип устройства входа в подполье в виде голбца. К традициям культуры населения из более южных земель (расположенных по р. Оке) можно отнести трех-, четырех-скатные соломенные крыши, ямы-хранилища под полом двухэтажных изб и амбаров, а также строительство наземных изб-зимовок (без подклета).

Итак, областью преимущественного бытования культурных традиций, "принесенных" с низовской колонизацией, является южная окраина Вологодской области. Именно здесь по этой "южной" традиции возводили на избах и других постройках соломенные крыши и устраивали у изб соломенные завалины, мылись (парились) в печах, а пиво варили в корчагах. Так же, как в более южных по отношению к Северу районах (напр., в Ярославской земле) здесь отсутствовало разведение свиней и было известно своеобразное блюдо — сальник.

Дальше к северу — в селениях по реке Сухоне — культурные традиции были уже смешанными: избы крыли тесовыми крышами "новгородского" образца, а дворы — "ростовскими" соломенными; большие объемы пива варили с помощью раскаленных камней (древняя новгородская, а возможно местная автохтонная традиция), а малые — в корчагах, ставившихся в печи.

Можно еще более конкретизировать высказанные положения. Ареал соломенных крыш показывает область преобладания низовской колонизации и находится в южной части современной Вологодской области: на водоразделе Волги и Сухоны, по северным притокам Волги и верховьям Сухоны. Полное господство здесь соломенных кровель на крестьянских постройках является свидетельством только одного культурного влияния — из Ростово-Суздальской земли. "Смешанная" традиция соломенных и тесовых крыш, встречавшаяся к северу от этой области, вызвана влиянием культуры Новгородской земли, хотя новгородских колонистов здесь было гораздо меньше, чем переселенцев из ростовских земель. В Поважье, в заселении которого в равной степени приняли участие и новгородцы, и ростовцы, полностью возобладала новгородская традиция тесовых крыш с потоками на курицах и с охлупнем на вершине. Впрочем, наряду с данным типом тесовой крыши встречался и западнорусский ее вариант с прижимами с боков, придерживавшими тес вместо охлупня. Этот способ, мог "достигнуть" пределов Ваги с переселенческой волной носителей новгородской традиции, но более вероятно "пришел" с какой-то волной западных миграций.

Ареал бытования соломенных завалин, применявшихся для утепления изб на зиму, также показывает отдельные направления расселения в древности на Вологодчине пришельцев из Ростово-Суздальской земли. В южные вологодские уезды их ареал непрерывно продолжался из Ярославской губернии. Но дальше на север — в бассейне Сухоны — существовала другая традиция. Вне связи со своим основным ареалом, соломенные завалины отмечались также на востоке Тотемского и на западе Великоустюгского уезда, а также их аналоги сооружались в верховьях Ваги. Все эти районы и были связаны с "низовскими" землями, чему подтверждение можно найти, если рассматривать и другие элементы народной культуры.

Районы бытования традиций мытья в печи и варки пива в корчагах более детально демонстрируют пределы расселения ростовских колонистов. Мытье в печи встречается в местностях, расположенных вдоль течения реки Сухоны, а некоторые следы этой традиции можно отметить в Поважье и далее к северу — в поморских землях (куда также дошли "низовцы", правда, их расселение здесь, если судить по этой особенности культуры, было несравнимо по масштабу с новгородским). Пивоварение в корчагах с большей определенностью, чем "банно-печные традиции", показывает продвижения низовой колонизации из Ярославской земли на Сухону и Вагу.

Ареалы многих поздних (Х1Х-ХХ вв.) особенностей традиционной культуры населения Вологодской земли совпадают в общих своих границах с различными историческими областями, отмеченными в научной литературе по историческим, археологическим, антропологическим и диалектологическим источникам.

Примечательно, что выделявшиеся почти всеми исследователями XIX — начала XX века две области в Присухонье, отличавшиеся по особенностям крестьянских жилищ, совпадают с древним разделением на землю Вологодскую и Оустюгскую (см. Рыбаков Б.А. Русские карты Московии. М., 1971.). Граница между ними проходила западнее и южнее рр. Тафты и Царевы (левых притоков Сухоны) и по р. Печенге (правый приток). Такое разделение существовало до середины XV века — до присоединения Новгородской земли к Московскому государству. "Ярославский рубеж", проходивший в самых верховьях Ваги, о чем можно судить по "Списку Двинских земель" (1471-76 гг.), также имеет отражение в поздних культурных традициях населения этого района. По материалам начала XX века именно здесь прослеживается граница между рассматриваемыми в главах настоящей диссертации традициями паренья в печи и мытья в бане.

Ареалы различных особенностей материальной культуры, которые были в поле зрения при анализе материалов в диссертации, отражают различные этапы в заселении исследуемой территории. Существование в народном быту у населения отдельных местностей каждой из этих особенностей связано не только с прежней этнокультурной принадлежностью обосновавшихся здесь переселенцев, но и с определенными временными (хронологическими) периодами, с численностью переселенцев, влиянием иных культурных традиций и разнообразными процессами культурогенеза, происходившего в течение всего исторического развития народа. Поэтому, ареалы различных особенностей культуры, являвшихся наследием какой-либо одной древней этнической (субэтнической) группы, не имеют полного совпадения в пределах исследуемой территории, а нередко и сильно расходятся. Благодаря этому, при их сопоставлении, возможно, выделить различные этапы колонизации Русского Севера и в том числе Вологодской земли, причем определяя до некоторой степени их хронологические и территориальные пределы. Такая попытка по возможности осуществлялась в данном исследовании.

Рассмотренный нами этнографический материал и анализ его пространственного бытования, представленный на картах-схемах, свидетельствуют о сложной многокомпонентной в этиотерриториальном отношении структуре народной культуры Русского Севера в целом и в отдельных его районах. Основные севернорусские историко-культурные ареалы были выделены в обобщающих трудах по русской этнографии, особенно в кн. "Русские. Историко-этнографический атлас" (М., 1967; 1971). Изучение ряда сторон материальной культуры, выполненное в настоящей работе, позволило не только выявить их специфические черты (уточнить их ареалы) и культурный облик местного населения, но и детализировать, дополнить из

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Желтов, Андрей Александрович, 2000 год

1.века). Л., 1971.

2. Азовская Л.П. Эволюция русской пищи// Славяно-русская этнография. Л., 1973. С.36-45.

3. Акты писцового дела. М., 1990.Т.4.

4. Акты социально-экономической истории северо-восточной Руси. М.,1 v' л гп ^1У04. 1.3.

5. Альбом картограмм по сельскому хозяйству Новгородской губернии. Новгород, 1923.

6. Артамонов М.И. Постройки Краснохолмского района/7 Верхне-Волжская этнологическая экспедиция. Л., 1926. С. 1-58.

7. Архангельский А. Село Давши ко. Ярославской губернии Пошехонского уезда7/ Этнографический сборник, издаваемый императорским Русским Географическим обществом. СПб., 1854. Вып.2. С. 1-80.

8. Балашов Д.М., Марченко Ю.И., Калмыкова Н.И. Русская свадьба. Свадебный обряд на Верхней и Средней Кокшеньге и Уфтюге (Тарногский район .вологодской ооласти) IV!., 1 у о з.1. N -г—^ -пг-" г-ь таи) ьеларускае народиае жылле. линек, 1У / з.

9. Берг Л.С. Географические зоны Советского Союза. М., 1947.

10. Берг Ф.Н. Нечто о древности типа деревянных построек в Важском крае// Памятники древней письменности и искусства. СПб. 1882. Т.27.

11. Бломквист Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов// Восточнославянский этнографический сборник. Труды Ин-та этнографии. Т.31. М., 1956.

12. Бломквист Е.Э. Постройки Мологского уезда// Верхне-Волжская этнологическая экспедиция. Л., 1926. С.59-106.

13. Бломквист Е.Э., Ганцкая O.A. Типы русского крестьянского жилища середины XIX начала XX в.//' Русские: Историко-этнографический атлас. Земледелие. Крестьянское жилище. Крестьянская одежда, (середина XIX - начало XX века). М., 1967.

14. Борисевич Г.В. Хоромное зодчество Новгорода// Новгородский сборник: 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С.271-290.

15. Брусилов Н. Опыт описания Вологодской губернии. СПб., 1833.

16. Брюсов А.Я. Свайное поселение на реке Модлоне// МИ А. № 20. 1951. С.21.

17. Бурова Е.Г. Касаткин Л.Л. Чухломское аканье/7 Диалектологические исследования по русскому языку. М., 1977. С.64. Карта2.;

18. Бусыгин Е.П. Русское сельское население Среднего Поволжья. Казань, 1966.

19. Быков A.B. Народный костюм Вологодской области: костюм Кадни-ковского уезда Вологодской губернии XIX — начало XX века. Вологда, 1990.

20. Быт белорусских крестьян// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб., 1854. Вып.2. С.111-268.

21. Быт великорусских крестьян землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В.Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии). Авторы-составители Б.М. Фирсов, И.Г. Киселева. СПб., 1993.

22. Быт малорусского крестьянина// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб.,1858. Вып.З. С. 19-46.

23. Васильев Ю.С. Феодальное землевладение на Ваге// Аграрная история Северо-Западной России (вторая половина XV начало XVI в.). Л., 1971.

24. Васильев Ю.С. Аграрные отношения в Поморье XVI—XVII вв. Сыктывкар, 1979.

25. Yahros I. Zur geschichte und foîkore der grossrussischen sauna// PP Communications Helsinki, 1966. V. LXXXll. № 197.

26. Винокурова И.Ю. Календарные обычаи, обряды и праздники вепсов (конец XIX начало XX в.). СПб., 1994.

27. Витав М.В. Этнография Русского Севера. М., 1997.

28. Витов М.В. Русский Север в этническом отношении/'/ Этнография Русского Севера. С.9-24.

29. Витов М.В. Антропологические данные, как источник по истории колонизации Русского СевераЯИстория СССР. 1964. №6. С.81-109.; тоже самое: Витов М.В. Антропологические данные как источник по истории колонизации Русского Севера. М., 1997.

30. Власова И.В. Этнический состав населения в верховьях Северной Двины и ее притоков по переписям XVIII — первой половины XX века/7 Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С.29-46.

31. Власова И.В. Традиции крестьянского землепользования в Поморье и Западной Сибири в XVII-XVIÎI вв. М., 1984.

32. Власова И.В. "Зона недоступности" для ареала топонимов на -иха в Костромском Заволжье// Ареальные исследования в языкознании и этнографии. Л., 1983. С.219-220.

33. Власова И.В. Традиционная земледельческая и промысловая культура// Русские. М., 1997. Гл.7.

34. Власова И.В. Население центральных районов Ру сского Севера (XII-XX вв.)// ЭО. 1995. № 2. С.76-90.

35. Волков П. Из Кокшеньги/7 ВГВ. 1857. № 45.

36. Волков П. Быт и зимние занятия крестьян Маныловского прихода То-темского уезда/7 ВГВ. 1866. № 31.

37. Вологодская старина. Историко-археологический сборник, составленный И.К. Степановским. Вологда, 1890.

38. Воронина Т.А. Традиционная и современная пища русского населения

39. Вологодской области//' Русский Север: ареалы и культурные традиции. СПб., 1992. Вып.4. С. 78-101.

40. Воронина Т.А. Об особенностях питания крестьян Тотемского уезда в конце XIX века// Тотьма. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып.2. С. 132-164.

41. Воронов П. Верховажский посад (Вельского уезда)// Вестник РГО. 1860. 4.29. № 7.

42. Воронов П. Устьяновскис волости или Устье Вельского уезда// ВГВ. 1853. Часть неофициальная. № 36, 37. С.321-322.

43. Вотчинные переписные книги Мунской и Роксомской волостей Ча-рондской округи (1672г.)// Культура Русского Севера. Вологда, 1994. С.141-182.

44. Галюн С.Ф. Медико-топографический очерк западной части Палемской волости Великоустюжского уезда// ВСО ВГ. 1904. Вып.4. С. 1-20.

45. Ганцкая O.A. Народное искусство Польши. М., 1970.

46. Гсйтман В. Несколько новых документов, касающихся истории сельского населения Московского государства XVI столетия//' Сборник Российской Публичной библиотеки. Птрг., 1924. Т.2. Вып.1.

47. География Финляндии (Suomcn vaantiede). М., 1982.

48. Георги И.Г. Описание обитающих в Российском государстве народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. СПб., 1795. 4.2.

49. Георгиевский Н. Гигиеническая обстановка, господствующие болезни и народная медицина пришекснинского крестьянства// Здоровье. 1877. Т.З. № 68, 69, 70. С.302, 319-320, 333.

50. Гербернштейн С. Записки о московитских делах/'/ Россия XV-XVII веков глазами иностранцев. Л., 1989. тоже самое: Гербернштейн С. Записки о московских делах. СПб., 1908.

51. Головные уборы Русского Севера в собрании музейного объединения

52. Художественная культура Русского Севера". Каталог. Архангельск, 1999.

53. Голубсва Л.А., Кочкуркина С.И. Белозерская весь. Петрозаводск, 1991.

54. Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949.

55. Дерягин В.Я., Комягина Л.П. Из истории диалектологических границ в Северной России// Вопросы языкознания. 1968. № 6. С. 109-111.

56. Дженкинсон, А. Путешествие из Лондона в Москву. 1557-1558 гг.// Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. Л., 1938. С.75.

57. Дмитриева С.И. Фольклор и народное искусство русских Европейского Севера. М.,1988.

58. Дурасов Г.П. Народная пища Каргополья (по материалам XIX—XX вв.)// СЭ. 1986. № 6. С.78-90.

59. Едемский М.Б. О крестьянских постройках на севере России/'/' Живая старина (ЖС). 1913. Вып. 1-2. С. 25-117.

60. Едемский М.Б. Из кокшеньгских преданий// ЖС. 1905. Вып. 1-2. С.75-76.

61. Ефименко П.С. Заволоцкая чудь. Архангельск, 1869.

62. Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. 4.1. (Описание внешнего и внутреннего быта)//' Изв. ОЛЕАЭ. М., 1877. Т.ЗО. Тр. Этногр. отд. Кн5. Вып.1.

63. Житие преподобного Иринарха./У Дубов И.В. И поклоняшеся идолу ка-мену . СПб., 1995. Приложение № 8.С. 101.

64. Зеленин Д.К. Великорусские говоры с неорганическим и непереходнымсмягчением задненебных согласных (в связи с течением позднейшей великорусской колонизации). Спб., 1913.

65. Зеленш Д.К. "Спасова борода", ехщньослов'янский хл1боробський обряд жниварський// Етнограф1чный вгсник. Кшв, 1929. Кн.8. С. 132.

66. Зеленин Д.К. Великорусские народные присловия как материал этнографии//' Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1901-1913. М., 1994.

67. Зеленин Д.К. Женские головные уборы восточных (русских) славян.// Отдельный оттиск из "81а\та", год 5. Вып. 2-3. Прага, 1926 и 1927.

68. Золотарев Д.А. Антропологические данные о вели кору ссах побережья рек Суховы и Северной Двины// Ежегодник Русского Антропологического общества. 1916. Т.4.

69. Золотарев Д.А. Антропологические данные о великоруссах побережья Белаозера и реки Шексны в пределах Новгородской губернии//' Известия рыбинского отделения ярославского естественно-исторического общества. Ярославль, 1915. Вып.1. С.69-99.

70. Иваницкий Н.А. Материалы по этнографии вологодской губернии/'/' Изв. имп. Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии (далее — Изв. ОЛЕАЭ). Т.69. (Труды этнографического отдела. Т.П. Вып.1.) 1890.

71. Ивановский А.А. Отчет о поездке в Архангельскую губернию летом 1910 г.// Сборник Новгородского общества любителей древностей. Вып.5. Новгород, 1911.

72. Из былого прошлого нашего Севера'/ Изв. АОИРС. 1910. №1. С.20.

73. Из "книги драгоценных сокровищ" Абу-Али-Ахмед ион-Омар ибн-Даста (-930-е г.)// Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 260-267.

74. Ильина И.В., Шабаев Ю.П. Баня в традиционном быту коми//' Тр. Ин-та языка, литературы и истории. Сыктывкар, 1985. Вып.32. С. 109-119.

75. Исланова И.В. Население бассейна верхней и средней Мологи и верховьев Меты в VI-XIII вв. авторефер. на соискание степени кин (археология). 1992.

76. Камкин A.B. Севернорусские волости в конце XVIII века: пространственное размещение, размеры, людность// Сельское расселение на Европейском Севере России. Вологда, 1993. С.51-77.

77. Кен Ф. Агрономическое путешествие по нескольким уездам Вологодской губернии, б/м и б/г.

78. Кирпичников А.Н. Раннесредневековая Ладога// Средневековая Ладога. Л., 1985. С.3-26.

79. Кирьянов A.B. История земледелия Новгородской земли X-XV вв. (по археологическим материалам)// МИА, № 65 / Труды Новгородской археологической экспедиции. М., 1959. т. 2.

80. Клепиков С.А. Питание русского крестьянства. М., 1920. Ч. 1.

81. Ковальченко И.Д. К истории скотоводства в Европейской части России в 1-й половине XIX в.// Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб.4. М., 1960.

82. Колесников П.А. Северная Русь. Вологда, 1971.

83. Колчин Б.А., Янин В.Л. Археологии Новгорода 50 лет// Новгородский сборник. М.,1982. С.25-74.

84. Контарини А. Рассказ о путешествии в Москву в 1476-1477 годах// Россия XV—XVII веков глазами иностранцев. Л., 1986. С. 18-26.

85. Косич М.Н. О постройках белорусского крестьянина Черниговской губернии, Мглинского уезда//ЖС. 1906. Вып.1. С.79-90.

86. Костиков Л.В. Изба семи государей// Материалы по этнографии России. Т.2. СПб., 1914.

87. Кочкуркина С.И. Корела и Русь Л., 1986.

88. Краснов Ю.А. Раннее земледелие и животноводство в лесной полосе Восточной Европы. М., 1971.

89. Кузнецов A.B. Русские топонимы Тотемкого края (Из названий деревень)/'/ Тотьма. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып.2. С.37-83.

90. Лебедев I I. Быт крестьян Тверской губернии Тверского уезда// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб., 1853. Вып.1. С.174-202.

91. Лебедева Н.И. Жилище и хозяйственные постройки Белорусской ССР. Мозырский и Бобруйский округа по левому берегу Припяти и ее притокам. М.,1929.

92. Лебедева Н.И., Маслова Г.С. Русская крестьянская одежда XIX — начала XX в./У Русские: Историко-этнографический атлас. Земледелие. Крестьянское жилище. Крестьянская одежда, (середина XIX начало XX века). М., 1967. Т.1.

93. Лебедева Н.И., Милонов Н.П. Типы поселений Рязанской области. (По документам Рязанского областного архива и научного архива Рязанского краеведческого музея)// СЭ. 1950. № 4. С. 127.

94. Левашова В.П. Сельское хозяйство. Очерки по истории русской деревни X-XIH вв.// Труды ТИМ. М., 1956. Вып. 32.

95. Либликман Ф. Из быта Лежи. Б/м. 1928.

96. Липинская В.А. Присухонье: традиции материальной культуры и быта//' Тотьма. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып. 2. С. 194-198.

97. Лоде Э.Е. Хозяйственное обозрение Вологодской губернии. 1843. Отд. оттиск.

98. Лукачев П.П. Об эпидемии скарлатины в Хоркинской и Фетьинской волостях Тотемского уезда Вологодской губернии// ВСО ВГ. 1907. С.977-979.

99. Лукачев П.П. Об эпидемии скарлатины в Юркинской волости Тотемского уезда// ВСО ВГ. 1907. Вып. 10. С.862.

100. Лукачев П.П. Об эпидемии оспы и скарлатины в IV врачебном Несвойском участке Вологодского уезда// ВСО ВГ. 1907. Вып. 8. С.661-665.

101. Лукачев П. Отчет об эпидемии скарлатины в 5-м врачебном участке

102. Тотемского уезда// ВСО В Г. 1907. Вып. 6. С. 282-285.

103. Мажерет Ж. Состояние Российской империи и великого княжества Московии// Россия XV—XVII веков глазами иностранцев. Л., 1986. С.230-256.

104. Мазалова Н.Е. Народная медицина локальных групп Русского СевераН Русский Север. К проблеме локальных групп. СПб., 1995. Вып.5. С.63-109.

105. Макаров H.A. Волоки Европейского севера России. Археологические памятники на путях средневековой колонизации//' Гуманитарная наука в России: соросовские лауреаты. История, археология, культурная антропология и этнография. М.,1996. С.264-267.

106. Макаров H.A., Спиридонова Е.А. К истории формирования культурного ландшафта на Русском Севере//' Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. Москва, 1993. С.145-166.

107. Маковецкий И.В. Архитектура русского народного жилища: Север и Верхнее Поволжье. М., 1962.

108. Маковецкий И.В. Памятники народного зодчества Русского Севера. Л., 1953.

109. Малыхин П. Быт крестьян Нижедевицкого уезда Ворожской губернии// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб., 1853. Вып. 1. С.203-234.

110. Маслов СЛ., Антипина Е.Е. К вопросу о взаимоотношении подсечно-огневой и паровой систем земледелия (экологический аспект)// Экологические проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. М., 1993. С.3-78.

111. Маслова Г.С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX — начале XX века// Восточнославянский этнографический сборник (постройки, ткачество, одежда). Тр. Ин-та этнографии. Новая сер. Т.31. М.,1954.

112. Масловой Г.С. Об особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бассейна в XIX — начале XX в .//' Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 66-86.

113. Материалы для оценки земель Вологодской губернии. Тотсмский уезд. Вологда, 1908. Т.З. Вып. 1-2.

114. Материалы для оценки земель Вологодской губернии. Вельский уезд. Вологда, 1912. Т.4. Вып. 1-2.

115. Материалы для истории делопроизводства поместного приказа по Вологодскому уезду в XVII веке/ собр. В.Н. Сторожевым. Пг., 1918.

116. Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. М.,1960.

117. Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства первой четверти XVIII века. М.,1951.

118. Меленьтьев В. Карельские сюжеты//Изв. АОИРС. 1910. №13. С.22.

119. Мелехова Г. Н. Русские: традиционный уклад Лекшмозерья. (сер. Библиотека российского этнографа). М., 1993. 4.1.

120. Миллер Л. Тарнянская волость Шенкурского уезда в этнографическом отношении// Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1913. № 3. С. 124-129.

121. Мидовский З.Н. Отчет о командировке на эпидемию холеры в Кожуховской волости Тотемского уезда// ВСО ВГ. 1909. Вып. 10. С.901-902.

122. Монгайт A.A. Старая Рязань. М., 1955.

123. Мордвинкина А.й. К истории культуры овса в СССР//' Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб.4. М., i960. С.316-321.

124. Мясников МЛ f. Историческое описание Ваги и города Шенкурска, сотавленное из древних Русских летописей, Царских и Святительских грамот, Писцовых и Дозорных книг . // Отечественные записки (издаваемые Павлом Свиньиным) СПб., 1829. 4.37. (№ 105-107).

125. Народы Европейской части СССР. 4.1. М., 1964.

126. Насонов. А.Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского государства. М., 1951.

127. Новокомский, Павел Иовий. Книга о посольстве Василия Ивановича, великого князя московского, к папе Клименту VII// Библиотека иностранных писателей о России. Спб., 1836. Т.1. С.31-43.

128. Обзор Вологодской губернии за 1914 год. Вологда, 1914.

129. Обзор Новгородской губернии за 1908 год". Новгород, 1908.

130. Огризко З.А. Зерновое хозяйство Троицко-Гледенского монастыря в XVII веке// Материалы по истории с/х и крестьянства СССР. МЛ 960. Сб.4. С.8-38.

131. Олеарий А. Описание путешествия в Московию// Россия XV—XVII веков глазами иностранцев. Л., 1986. С.321-342.

132. Орлеанский А. Несколько сведений о санитарном состоянии деревни Галкина Богоявленской волости Варнавинского уезда//Врачебно-санитарный обзор Костромской губернии. 1905. Вып. 7-8. С.29-33.;

133. Осипов Д.П. Крестьянская изба. Тотьма, 1924.

134. Памятная книжка Архангельской губернии на 1912 год. Архангельск,1912.

135. Памятная книжка Вологодской губернии на 1864 год. Вологда, 1864.

136. Памятная книжка Новгородской губернии на 1863 год". Новгород, 1863.

137. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897. Т.VII. Вологодская губерния. Тетрадь № I. 1901.

138. Песселен Л.И. Постройки Бежицкого уезда// Верхне-Волжской этнологической экспедиции. С. 107-146.

139. Петерсон АЛО. Латышское pirts и вепсское pert' в аспекте древнейших этнических связей// Этнические и лингвистические аспекты этническойистории балтийских народов. Рига, 1980. С. 106-111.

140. Писцовые книги Московского государства XVI в. СПб., 1872. — Т.1.; СПб., 1877. — Т.2.

141. Платонов С.Ф., Андреев А.И. Новгородская колонизация Севера// Очерки по истории колонизации Севера. Птг., 1922. Вып.1. С.26-37.

142. Платонов С.Ф. Очерк низовской колонизации Севера// Очерки по истории колонизации Севера. Птг., 1922. Вып.1. С.46-55.

143. Повесть временных лет (ПВЛ). М.,—Л., 1950.

144. Попов В.А. Движение народонаселения в Вологодской губернии// Памятная книжка Вологодской губернии на 1861 год. Вологда, 1861.

145. Попов В. Описание Кокшеньги (Тотемского уезда)// Вологодские губернские ведомости (ВГВ). 1857. № 20-24.

146. Попов Е.П. Север Кадниковского уезда: медико-топографический очерк 6 волостей// ВСО ВГ. 1909. Вып.4. С.276-341.

147. Попов Е.П. Эпидемия скарлатины в Богородской волости Вологодского уезда//ВСО ВГ. 1907. Вып. 10. С.878-906;

148. Поручная плотникам (1635-1672 г.) г. Олонец// Олонецкий сборник, г Петрозаводск, 1894. Вып. 3. С.91-92.

149. Посссвино Антонио. Исторические сочинения о России XVI века. М., 1983.

150. Потанин Г.Н. Никольский уезд и его жители//' Древняя и Новая Россия. 1876. Т.З. С.136-169.

151. Потанин Г.Н. Этнографические заметки на пути от г.Никольска до г.Тотьмы// ЖС. 1899. Вып. 1-2. С. 23-60, 167-235.

152. Преображенский А. Приход Станиловский по Сити Ярославской губернии Моложского уездаII Этнографический сборник, издаваемый имп. РГО. Спб., 1853. Вып.1. С.125-173.

153. Прохоров М.Ф. Крестьянское хозяйство севера России сер. XVIII в.// Материалы по истории Европейского Севера СССР. Северный археографический сборник. Вологда, 1973. Вып.З. С.304-343.

154. Пушкарев И. Описание Вологодской губернии, посвященное цезаре-вичу, вел. кн. Александру Николаевичу//' Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношении. Т.1. Кн.4. СПб., 1846.

155. Пыстырин И.И. Медико-топографическое описание Леденгской волости Тотемского уезда//ВСО ВГ. 1907. Вып.8. С.672-687.

156. Рабинович М.Г. Русское жилище в ХП1—XVII веках// Древнее жилище . С. 189-197.

157. Работникова И.П. Русская народная одежда. М., 1964.

158. Раппопорт П.А. Указ. соч.// Древнее жилище народов Восточной Европы. С. 137.

159. Резников Ф.И. Земледелие в бассейне С. Двины в XVII—XVIII веках// Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб. 4. М.,1960. С.67-104.

160. Резников Ф.И. Скотоводство в низовьях Северной Двины в XVII— XVIII веках// Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб. 4. М.,1960. С.105-138

161. Рейтенфельс Я. Сказание светлейшему герцегу тосканскому Козьме третьему о Московии. (Падуя, 1680) М.,1905.

162. Руднев А. Село Голунь и Новомихайловское, Тульской губернии Но-восильского уезда// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб., 1854. Вып.2. С.91-110.166. Русские. М., 1997, 1999.

163. Русский традиционный костюм. Иллюстрированная энциклопедия. Авторы-составители: Н. Соснина, И. Шангина. СПб., 1998.

164. Рябинин Е. А. К этнической истории Русского Севера ( Чуди заво-лочьская и славяне//' Русский север: к проблеме локальных групп. Спб., 1995. Вып. 5. С. 13-42.

165. Савич A.A. Соловецкая вотчина. Пермь, 1927.

166. Сафьянова A.B. Народное крестьянское жилище Вологодской области (материалы экспедиции 1966 г.)// Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С.47-66.

167. Сахаров И.П. Русское народное чернокнижье. М., 1991.

168. Седов В.В. Жилища юго-восточной Прибалтики// Древнее жилище народов Восточной Европы. М.,1975. С. 276-301.

169. Седов В.В. Племена восточных славян, бал ты и эсты// Славяне и скандинавы. М., 1986.

170. Седов В.В. Освоение славянами Восточноевропейской равнины// Восточные славяне. Антропология и этническая история. М., 1999. С. 153160.

171. Синозерский М. Домашний быт крестьян Левочской волости Боро-вичского уезда Новгородской губернии//ЖС. СПб., 1899. Вып.4.

172. Скворцов Л. Бережнослободская волость Тотемского уезда (этнографический очерк)// Вологодский сборник, издаваемый Вологодским губернским статистическим комитетом. Вологда, 1881. Т.2. С.22-44.

173. Слобода трехизбная// Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб.Л 858. Вьга.З. С.1-18.

174. Словарь вологодских говоров. (Сост. Т.Г. Паникаровская, А.П. Ларионова, Г.А. Дружинина, Л.Ю. Зорина). Т.2. Вологда, 1985.

175. Смирнов А.П. Древняя история чувашского народа. Чебоксары, 1948.

176. Смирнов М.И. О типах крестьянских построек в Переяславль-Залесском уезде// Культура и быт населения Центрально-Приомышленной области. М.,1929. С.93-96.

177. Смирнова-Семенова E.H. Краткий отчет об эпидемии азиатской холеры в Вологодском уезде с 15 по 30 октября 1909 года// ВСО ВГ. 1909. Вып. 12. С. 1021.

178. Соловьев К.А. Жилище крестьян Дмитровского края. Дмитров, 1930.

179. Спегальский Ю.П. Жилище Северо-Западной Руси IX-XIII веков. Л., 1972.

180. С трогал ыцикова З.И. Традиционное жилище Межозерья 1900-1960 гг. Л., 1986.

181. Суворов И. Шестой выпуск описания собрания свитков, находящихся в Вологодском Епархиальном древнехранилище. Вологда, 1903.

182. Суслов. В.В. Памятники древнего русского зодчества. СПб., 1895. Вып.1.

183. Терновская O.A. Лексика, связанная с обрядами жатвенного цикла: Материалы к словарю// Славянское и балканское языкознание. М., 1977.

184. Титов A.A. Ярославский уезд. М., 1883.

185. Тихомиров М.И., Шепкина М.В. Два памятника новгородской письменности. М., 1952.

186. Торен М.Д. Способы уборки хлебов/7 Русские: Историкоэтнографический атлас. T.l. М., 1967. С.60-84.

187. Троицкий П. Село Липицы и его окрестности, Тульской губернии Каширского уездаИ Этнографический сборник, издаваемый РГО. СПб., 1854. Вып.2. С.81-97.

188. Угрюмов A.A. Кокшеньга (историко-этнографический очерк). Архангельск, 1992.

189. Ульяновский A.B. Эпидемия скарлатины в Тавреньгской волости Вельского уезда// Врачебно-санитарный обзор Вологодской губернии. 1907. Вып. 11. С.979-983.

190. Ульяновский A.B. Санитарный отчет по Кулойско-Покровской волости Вельского уезда/7 ВСО ВГ. 1907. Вып. 12. С. 1034-1036.

191. Услар П.К. Вологодская губерния// Военно-историческое обозрение Российской империи. СПб., 1850. Т. П. Ч.Ш.

192. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. 1-4.

193. Филин Ф.П. Очерки истории русского языка до XIV столетия. Л., 1940.

194. Финченко А.Е. Традиционная хозяйственная деятельность кокшаров, усьян и ваганов в конце XIX — первой трети XX века/7 Русский Север. Ареалы и культурные традиции. СПб., 1992. Вып.4. С.32-61.

195. Харузин А.Н. Славянское жилище в Северо-Западном крае. Вильно, 1907.

196. Харузин H.H. Очерк истории развития жилища у финнов. М., 1895.

197. Харузин H.H. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецкой губернии// Олонецкий сборник. Петрозаводск, 1894. Вып.З. С.302-346.

198. Хозяйство и быт русских крестьян. Памятники материальной культуры. Определитель. М., 1959.

199. Цалкин В.И. Материалы для истории скотоводства и охоты древней Руси// Материалы и исследования по археологии СССР. № 51. М., 1956.

200. Цалкин В.И. К истории животноводства и охоты в Восточной Европе// Материалы и исследования по археологии СССР. № 107. М., 1962.

201. Чекалов А.К. По реке Кокшеньге. М., 1973.

202. Челищев П.И. Путешествие по Северу России в 1791. СПб., 1886.

203. Чижикова Л.Н. Поселения и жилища// Материалы и исследования по этнографии русского населения Европейской части СССР. Тр. Ин-та этнографии. М., 1960. Т.57.

204. Чижикова Л.Н. Жилище восточнославянских народов// Традиционное жилище народов России XIX — начала XX века. М., 1997. С.25.

205. Чиркин Г.Ф. Историко-экономические предпосылки колонизации Севера// Очерки по истории колонизации Севера. Птт., 1922. Вып.1. С.7-26.

206. Шапиро А.Л. Урожайность и соотношение культур в посеве// Аграрная история северо-запада России (вторая половина XV — начало XVI века). Л., 1971. С.39.

207. Шелег В.А. Крестьянские росписи Севера// Русский Север. СПб., 1992. Вып.4. С. 127-147.

208. Шенников A.A. Длинный дом и крытый двор. (Из истории строительной культуры крестьян лесной зоны Европы до конца XIX — начала XX вв.). СПб., 1992.

209. Шенников A.A. Двор крестьян Неудачки Петрова и Шестачки Андреева. Как были устроены усадьбы русских крестьян в XVI веке. СПб., 1993.

210. Шлыгина Н.В. Крестьянское жилище народов Восточной Прибалтики// Традиционное жилище народов России: XIX — начало XX в. М., 1997. С. 135.

211. Шмелева М.Н. Комплекс одежды и украшений в XIII-XV веках. Еесоциальные и культурные различия// Русские. М., 1997.

212. Шмелева М.Н. Региональные и областные комплексы одежды в XVI-XVII веках//' Русские. С.322,

213. Шмелева М.Н. Социальная дифференсация одежды в ХУШ—XIX веках-''/' Русские. С.337.

214. Шустиков A.A. Троичина//ЖС. 1892. Вып.2-3. С.71-92, 106-135.

215. Шустиков A.A. Тавреньга Вельского уезда// ЖС. 1895. Вып. 2, 3-4. С. 171-198, 359-375.

216. Этнография восточных славян. М., 1987.