Исследование иммунохимических и биохимических свойств белка IGFBP-4 и его фрагментов, образующихся под действием протеазы PAPP-A тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 03.01.04, кандидат наук Конев Алексей Алексеевич

• Конев Алексей Алексеевич
• кандидат наук
• 2020

Оглавление диссертации кандидат наук Конев Алексей Алексеевич

2.2. Цели и задачи исследования

2.3. Научная новизна работы

2.4. Практическая значимость результатов исследований

2.5. Положения, выносимые на защиту

2.6 Методология и методы диссертационного исследования

2.7 Степень достоверности полученных результатов

2.8 Личный вклад соискателя

2.9 Апробация результатов работы

3. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ

3.1. Атеросклероз: этиология и патогенез

3.2. Диагностика атеросклероза с использованием специфических биомаркеров

3.2.1. Биомаркеры атеросклероза, связанные с воспалением

3.2.2. Биомаркеры атеросклероза, связанные с дестабилизацией атеросклеротической бляшки

3.3. Система, регулирующая активность инсулиноподобных факторов роста (IGF-система)

3.3.1. Инсулиноподобные факторы роста (IGF)

3.3.2. Рецепторы инсулиноподобных факторов роста

3.3.3. Суперсемейство белков, связывающих инсулиноподные факторы роста (IGFBPs)

33

3.4. Система IGF / IGFBP-4 / PAPP-A

3.4.1 РАРР-А: свойства и функции

3.4.2. Свойства и функции IGFBP-4

3.4.3. Протеолитические фрагменты IGFBP-4

4. МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

4.1. Получение рекомбинантных IGFBP-4, NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4

4.2. Определение эпитопной специфичности моноклональных антител к IGFBP-4 и его протеолитическим фрагментам

4.2.1. Дизайн набора пептидов для создания эпитопной карты IGFBP-4 и его протеолитических фрагментов

4.2.2. Конъюгирование пептидов с белком-носителем (БСА)

4.3. Иммуноферментный анализ (ИФА)

4.3.1. Конъюгирование антител с пероксидазной меткой

4.3.2. Прямой иммуноферментный анализ

4.3.3. Непрямой иммуноферментный анализ

4.3.4. Иммуноферментный анализ (ИФА) сэндвич-типа

4.4. Флуороиммунный анализ (ФИА)

4.4.1. Приготовление конъюгатов моноклональных антител с хелатом европия

4.4.2. Прямой флуороиммунный анализ

4.4.3. Флуороиммунный анализ сэндвич-типа (сэндвич-ФИА)

4.5. Электрофоретические методы

4.5.1. ДСН-электрофорез в ПААГ по методу Леммли

4.5.2. Электрофорез в трис-трициновой буферной системе

4.5.3. Электрофорез в присутствии мочевины

4.6. Иммуноблоттинг

4.7. Аффинная хроматография

4.7.1. Приготовление аффинных носителей

4.7.2. Аффинная очистка рекомбинантных белков из культуральных сред

4.7.3. Выделение эндогенных форм IGFBP-4 из плазмы крови человека

4.7.4. Разделение гликозилированных и негликозилированных форм IGFBP-4

4.8. Иммунопреципитация

4.9. Гель-фильтрация

4.10. Ферментативное дегликозилирование IGFBP-4

4.11. Масс-спектрометрический анализ

4.12. Протеолитическое расщепление IGFBP-4 под действием РАРР-А in vitro

5. РЕЗУЛЬТАТЫ И ОБСУЖДЕНИЕ

5.1. Получение рекомбинантных IGFBP-4, NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4

5.2. Определение эпитопной специфичности антител к IGFBP-4 и его протеолитическим фрагментам

5.2.1. Получение конъюгатов БСА с синтетическими пептидами

5.2.2. Определение эпитопной специфичности МАт, взаимодействующих с полноразмерным IGFBP-4

5.2.3. Определение эпитопной специфичности МАт к неоэпитопам NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4

5.3. Исследование свойств эндогенного IGFBP-4 и его протеолитических фрагментов из плазмы крови ОКС-доноров

5.3.1. Получение препаратов эндогенного IGFBP-4 и его протеолитических фрагментов, выделенных из плазмы крови ОКС-доноров

5.3.2. Разделение гликозилированных и негликозилированных форм эндогенных N1 ЮББР-4 и полноразмерного IGFBP-4

5.3.3. Изучение иммунохимических свойств эндогенных ЮББР-4, NT-IGFBP-4 и СТ-ЮББР-4

5.4. Изучение взаимодействия фрагментов ЮББР-4 с белками плазмы крови

5.5. Определение содержания гликозилированных форм ЮББР-4 и NT-IGFBP-4 в образцах плазмы крови пациентов с ОКС

5.6. Исследование влияния гликозилирования ЮББР-4 на его протеолиз под действием РАРР-А

6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

7. ВЫВОДЫ

8. СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

9. СПИСОК ЦИТИРОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

2. ВВЕДЕНИЕ

Атеросклероз является одной из главных причин ишемической болезни сердца (ИБС) и ее дальнейшего развития в виде проявлений острого коронарного синдрома (ОКС): нестабильной стенокардии (НС) и острого инфаркта миокарда (ОИМ). Традиционно к факторам риска образования атеросклеротических бляшек и развития ОКС относят повышенный уровень холестерина и липопротеидов низкой плотности (ЛПНП), избыточный вес, курение, возраст, наличие стресса, сахарный диабет, наследственная предрасположенность. В то же время большое внимание уделяется изучению новых прогностических биомаркеров риска осложнений сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ)

[1-3].

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Исследование иммунохимических и биохимических свойств белка IGFBP-4 и его фрагментов, образующихся под действием протеазы PAPP-A»

2.1. Актуальность работы и объект исследования

Одними из перспективных прогностических биомаркеров риска осложнений ССЗ являются NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4 - N- и С-концевой протеолитические фрагменты IGF-связывающего белка IGFBP-4, образующиеся в результате протеолиза полноразмерного IGFBP-4 металлопротеазой РАРР-А (pregnancy associated plasma protein-A). В нескольких исследованиях было показано, что увеличение концентрации этих фрагментов в крови связано с повышенной вероятностью развития ОКС и риском осложнений ССЗ [4-7].

Несмотря на то что протеолитическим фрагментам IGFBP-4 как перспективным биомаркерам посвящены исследования нескольких научных групп, биохимические и иммунохимические свойства NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4 до сегодняшнего дня были изучены недостаточно. Большая часть имеющихся данных о свойствах этих белков была получена при изучении их рекомбинантных аналогов. Недостаток информации о разнообразии форм этих белков, присутствующих в крови, их способности взаимодействовать с другими белками плазмы, их стабильности в кровотоке, а также об их посттрансляционных модификациях, может в итоге привести к неправильной трактовке результатов измерений их концентрации в крови различными иммунохимическими методами. Моноклональные антитела (МАт), использующиеся в системах детекции NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4, также не были охарактеризованы детально.

2.2. Цели и задачи исследования

Цель работы: изучение биохимических и иммунохимических свойств IGFBP-4 и его фрагментов NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4, обнаруживаемых в крови пациентов с ОКС, а также изучение влияния гликозилирования IGFBP-4 на специфическое расщепление IGFBP-4 под действием протеазы РАРР-А.

В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1. Получить рекомбинантные аналоги IGFBP-4, NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4, по своим биохимическим и иммунохимическим свойствам сходные с эндогенными белками;

2. Разработать метод выделения из крови больных ОКС эндогенных форм IGFBP-4, NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4 и исследовать их биохимические свойства;

3. Исследовать различные факторы, которые могут влиять на измерение концентрации протеолитических фрагментов IGFBP-4 в крови;

4. Исследовать влияние гликозилирования на протеолиз IGFBP-4 под действием протеазы РАРР-А, приводящий к образованию фрагментов NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4.

2.3. Научная новизна работы

В ходе работы впервые были выделены из крови пациентов с ОКС и охарактеризованы протеолитические фрагменты IGFBP-4, а также изучено влияние гликозилирования IGFBP-4 на его протеолиз под действием РАРР-А. Различными методами было показано, что образующиеся под действием РАРР-А NT-IGFBP-4 и CT-IGFBP-4 не претерпевают в крови протеолитической деградации и не образуют комплексов с белками плазмы крови. Впервые в плазме крови была обнаружена гликозилированная форма NT-IGFBP-4 с массой 17260 Да. При исследовании IGFBP-4 и его фрагментов в образцах плазмы пациентов с ОКС было показано, что доля гликозилированного IGFBP-4 в общем содержании IGFBP-4 составляет от 47,2 до 61,7%, в то время как доля гликозилированного NT-IGFBP-4 в общем содержании NT-IGFBP-4 - от 9,8 до 23,5%. При сравнении скорости протеолиза гликозилированного и негликозилированного IGFBP-4 под действием РАРР-А in vitro было показано, что наличие гликозилирования на молекуле IGFBP-4 замедляет ее протеолиз примерно в 4 раза.

2.4. Практическая значимость результатов исследований

Показано, что полученные рекомбинантные аналоги полноразмерного IGFBP-4, N1-ЮББР-4 и СТ-ЮБВР-4 обладают сходными иммунохимическими свойствами с соответствующими эндогенными белками. Полученные рекомбинантные белки могут быть использованы как калибраторы для количественного определения концентрации IGFBP-4 и его фрагментов, что важно для их надежного использования в качестве маркеров риска осложнения ССЗ. Определена эпитопная специфичность МАт, используемых для измерения концентрации IGFBP-4, NT-IGFBP-4 и СТ-ЮБВР-4. Было показано, что гликозилирование IGFBP-4 и NT-IGFBP-4 не оказывает влияния на взаимодействие этих белков со специфическими МАт. Исследованные МАт могут быть использованы для количественного определения как гликозилированной, так и негликозилированной форм IGFBP-4 и NT-IGFBP-4.

2.5. Положения, выносимые на защиту

1. В плазме крови человека присутствуют фрагменты NT-IGFBP-41-135 (14620 Да) и CT-IGFBP-4136-237 (11345 Да), соответствующие продуктам протеолитической активности РАРР-А. Данные фрагменты не подвергаются в крови дальнейшей протеолитической деградации и не образуют прочных комплексов с белками плазмы крови. Эпитопы данных фрагментов остаются доступными для детекции с использованием специфических МАт.

2. Иммунохимические свойства рекомбинантных NT-IGFBP-4, CT-IGFBP-4 и полноразмерного IGFBP-4, полученных в эукариотических экспрессионных системах, соответствуют иммунохимическим свойствам эндогенных белков. Это позволяет использовать полученные рекомбинантные белки в качестве калибраторов для количественного измерения эндогенного IGFBP-4 и его фрагментов в плазме крови.

3. В плазме крови человека присутствует гликозилированный NT-IGFBP-41-135 (17260 Да), содержание которого составляет в среднем 15,6% от общего количества NT-IGFBP-4. Гликозилирование NT-IGFBP-4 не влияет на его взаимодействие со специфическими МАт, используемыми для определения концентрации NT-IGFBP-4 в крови.

4. В плазме крови человека доля гликозилированного NT-IGFBP-4 в общем

содержании NT-IGFBP-4 в 3,8±1,1 раза меньше доли гликозилированного IGFBP-4 в общем

7

содержании IGFBP-4. Данный факт согласуется с тем, что образование NT-IGFBP-4 в результате РАРР-А-зависимого протеолиза гликозилированного IGFBP-4 замедлено примерно в 4 раза по сравнению с протеолизом негликозилированного IGFBP-4.

2.6 Методология и методы диссертационного исследования

В работе использовались различные современные методы исследования белковых молекул. Для проведения исследования были использованы классические биохимические (электрофорез, гель-фильтрация), иммунохимические (аффинная хроматография, иммуноблоттинг, различные типы иммуноанализа) и физико-химические (масс-спектрометрия) методы.

2.7 Степень достоверности полученных результатов

Постановка цели и формулирование задач работы, подготовка обзора литературы и обсуждение результатов основаны на анализе актуальных публикаций по теме исследования. Представленные в работе данные получены с использованием современных методов исследований. Полученные результаты воспроизводимы и статистически достоверны.

2.8 Личный вклад соискателя

Личный вклад соискателя присутствует на всех этапах работы, включая анализ литературы по теме исследования, разработку используемых методик, постановку задач, получение, обработку и анализ экспериментальных данных, обсуждение результатов, составление выводов, подготовку статей и тезисов конференций.

2.9 Апробация результатов работы

Результаты работы были представлены на заседании кафедры биохимии

Биологического факультета МГУ; на 65-м и 68-м съездах Американской Ассоциации

Клинической Химии в 2013 году (Хьюстон, США) и в 2016 году (Филадельфия, США); на

4-м Объединенном конгрессе Европейской Федерации Клинической Химии и

8

Европейского Союза Медицинских Специалистов в 2016 году (Варшава, Польша); на Международном конгрессе «Биотехнология: состояние и перспективы развития» в 2017 году (Москва, Россия), на 5-м Всемирном конгрессе по острой сердечной недостаточности в 2018 году (Вена, Австрия).

3. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ

3.1. Атеросклероз: этиология и патогенез

Сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ) сегодня являются наиболее частой причиной смерти людей трудоспособного среднего и старшего возраста [1,2]. В России несмотря на значительное снижение смертности от ССЗ в последние годы количество смертей от заболеваний, связанных с дисфункцией сердечно-сосудистой системы, остается значительным: 46,8% от общего количества смертей. При этом большая часть ССЗ проявляется в форме острого коронарного синдрома (ОКС, в том числе нестабильной стенокардии (НС) и острого инфаркта миокарда (ОИМ)) или инсульта [3].

Традиционно к факторам риска развития ОКС относят причины, связанные как с образом жизни (чрезмерное употребление алкоголя, малоподвижный образ жизни, несбалансированная диета, курение, стрессы), так и с индивидуальными биохимическими и физиологическими особенностями организма, зачастую ассоциированные с возрастными изменениями (повышенный уровень холестерина и триглицеридов в крови, повышенное артериальное давление, избыточный вес, диабет) [8].

Возникновению НС и ОИМ в большинстве случаев предшествует развитие атеросклероза [9]. На сегодняшний день устоялось представление об этой патологии как о процессе, связанном с точечным воспалительным процессом на эндотелии крупных артерий [10]. В результате воспалительных процессов происходит образование так называемой атеросклеротической бляшки, значительно сужающей эффективный просвет сосуда и, как следствие, затрудняющей кровоток и снабжение кислородом и питательными веществами той или иной ткани. Схематически стадии образования атеросклеротической бляшки приведены на рис. 1.

В норме стенка артерий состоит из трех слоев: внутренней эндотелиальной выстилки (интимы), средней (эластическо-мышечной) и наружной (соединительнотканной) [11].

Интима состоит из одиночного слоя эндотелиальных клеток, расположенных на базальной мембране, а также из внутренней эластической ламины. Эластическо-мышечный слой стенки артерий состоит преимущественно из гладкомышечных клеток, окруженных базальной мембраной и погруженных в интерстициальный межклеточный матрикс. Наружная эластическая мембрана отделяет средний слой стенки артерии от наружной соединительнотканной.

Рис. 1. Стадии образования атеросклеротической бляшки (АБ). По [11] с изменениями. Пояснения в тексте.

Атеросклеротические изменения стенок артерий начинаются с повреждения эндотелия, что приводит к потере его барьерных свойств. Причиной этих повреждений, как правило, являются перечисленные выше факторы риска. В частности, негативное влияние на стенку артерии могут оказывать окисленные формы липопротеинов низкой плотности (ЛПНП), свободные радикалы, повышенное содержание гомоцистеина, наличие инфекций (например, вируса герпеса или Chlamydia pneumonia), напряжение, вызванное локальными скачками кровяного давления, эндогенные воспалительные факторы и т.д. [11].

При эндотелиальной дисфункции происходит снижение выработки оксида азота NO, регулирующего сердечно-сосудистый гомеостаз, в том числе кровяное давление, сокращение гладкомышечных клеток, активацию тромбоцитов, и являющегося атеропротектором [12-14]. Кроме того, наблюдается активация ферментов, ответственных за избыточную выработку активных форм кислорода (АФК). В первую очередь, это НАДФН-оксидаза, ксантин-оксидаза и - опосредованно - NO-синтаза. Образование АФК, и особенно супероксид-радикала О2-, приводит к дальнейшему повреждению клеток эндотелия, их апоптозу, снижает активность оксида азота, усиливает воспалительные процессы [11].

Воспалительный процесс в месте повреждения эндотелия начинается с адгезии тромбоцитов [15]. Адгезия тромбоцитов обеспечивается интегринами, Р-селектином, фибрином, тромбоксаном-А2 и тканевыми факторами [16]. При этом тромбоциты, в свою очередь, секретируют ряд веществ (воспалительные факторы, протеазы и т.д.), что приводит к привлечению нейтрофилов и моноцитов к месту воспаления и их адгезии. Кроме того, тромбоциты напрямую взаимодействуют с лейкоцитами и таким образом выступают в роли связующего звена между лейкоцитами и клетками эндотелия [17]. Также тромбоциты выделяют в месте образования бляшки тромбоцитарный фактор-4, стимулирующий дифференциацию моноцитов в макрофаги, способные захватывать окисленные ЛПНП [18,19].

Дисфункция клеток эндотелия также напрямую ведет к инвазии лейкоцитов, что приводит к образованию липидного ядра. Захват лейкоцитов происходит в несколько этапов при участии молекул адгезии. Сначала происходит так называемый роллинг лейкоцитов вдоль эндотелиальной выстилки сосуда, опосредованный контактами молекул на поверхности лейкоцитов с селектинами, экспонированными на поверхности эндотелия. После этого лейкоциты прочно связываются с клетками эндотелия и проходят внутрь стенки сосуда. Этот процесс опосредован молекулами интегринов, молекулами адгезии

клеточного эндотелия (VCAM-1) и межклеточной адгезии (ICAM-1) [20]. Кроме того, само по себе повреждение эндотелия напрямую ведет к увеличению его проницаемости для лейкоцитов, которые, связавшись с его поверхностью, проникают в интиму стенки сосуда под действием различных хемокинов: протеогликанов, цитокинов, вырабатываемых моноцитами и Т-лимфоцитами, белков CCL-2, CXC-9, -10 и -11 и др. [21,22].

Повышенная проницаемость эндотелия при воспалении приводит к проникновению ЛПНП в стенку артерии, где они захватываются макрофагами [23]. При постоянном захвате ЛПНП макрофаги содержат большое количество липидных капель, и превращаются в так называемые пенистые клетки. Пенистые клетки также вырабатывают большое количество факторов роста и цитокинов, принимающих участие в развитии атеросклеротической бляшки, а также разрушающие матрикс металлопротеазы (matrix-degrading metalloproteases, MMPs) [24]. Вместе с Т-лимфоцитами пенистые клетки образуют липидное ядро атеросклеротической бляшки. Известно также, что присутствующий в липидном ядре холестерин может проникать в бляшку не только посредством захвата ЛПНП макрофагами, но и с помощью транспортеров, таких как ABCA-1 и ABCG-1, и затем связываться с внеклеточными акцепторами, например, с аполипопротеином Е [25].

По мере увеличения липидного ядра атеросклеротической бляшки начинает формироваться ее верхний слой - так называемая фиброзная покрышка. Процесс ее образования опосредован пролиферацией и миграцией гладкомышечных клеток сосуда в область интимы стенки сосуда. При этом после миграции гладкомышечные клетки претерпевают дедифференциацию, утрачивая способность сокращаться. Образование фиброзной покрышки стимулируется фактором роста тромбоцитов (PDGF), фактором роста фибробластов (FGF-2) и трансформирующим фактором роста в (TGF-в), синтезируемыми тромбоцитами, эндотелиальными клетками, макрофагами, пенистыми и гладкомышечными клетками. Миграции последних способствует также и то, что MMPs разрушают клеточный матрикс и межклеточные контакты [26-28].

Наличие плотной фиброзной покрышки характерно для стабильных атеросклеротических бляшек. Однако при дальнейшем развитии воспаления, увеличении липидного ядра бляшки и истончении фиброзной покрышки бляшка может преобразовываться в нестабильную. Именно разрыв истонченной покрышки нестабильной атеросклеротической бляшки может привести к выходу тромбогенного содержимого бляшки в кровяное русло и образованию кровяного сгустка с последующей закупоркой просвета сосуда [29].

Разрыв фиброзной покрышки нестабильной бляшки может происходить по нескольким причинам. Во-первых, апоптоз пенистых клеток в липидном ядре приводит к увеличению объема некротического ядра, увеличивая физическое давление на покрышку и приводя к апоптозу гладкомышечных клеток. В свою очередь, апоптоз гладкомышечных клеток приводит к снижению уровня синтеза внеклеточного матрикса и, как следствие, к уменьшению прочности фиброзной покрышки [30]. Во-вторых, происходящие в бляшке воспалительные процессы стимулируют протеолитическую деградацию белков матрикса и внеклеточных белков, в том числе коллагена, что также приводят к истончению фиброзной покрышки. Помимо уже упомянутых MMPs, в этом процессе участвуют различные сериновые протеазы и катепсины [31]. В-третьих, тучные клетки, локализованные в области воспаления, активно синтезируют и выделяют множество проангиогенных факторов, таких как основной фактор роста фибробластов (bFGF), гистамин, гепарин, фактор роста эндотелия сосудов (VEGF), фактор роста нервов (NGF) и др. [32]. Ввиду этого нестабильная атеросклеротическая бляшка характеризуется активными внутренними процессами неоангиогенеза с образованием множества микрососудов. При этом клетки микрососудов нестабильной бляшки секретируют множество молекул адгезии (ICAM-1, VCAM-1, E-селектин и CD40), с которыми могут связываться клетки, отвечающие за воспаление [33].

При разрыве стенки атеросклеротической бляшки в просвет сосуда из ее ядра выходит большое количество тромбогенных факторов. Кроме того, в кровоток экспонируется внеклеточный матрикс, также богатый потенциальными прокоагулянтами (различные тканевые и клеточные факторы). Это приводит к активации тромбоцитов, их агрегации и коагуляции с последующим образованием сначала так называемого белого сгустка (состоит в основном из тромбоцитов и лишь частично закрывает просвет артерии), а затем - красного кровяного сгустка (возникает в результате активации каскада коагуляции, богат фибрином и может сильно ограничивать кровоток в сосуде). Формирование тромба может приводить к полной закупорке артерии, что в свою очередь приводит к развитию ОКС [9].

3.2. Диагностика атеросклероза с использованием специфических биомаркеров

Показано, что причиной ОИМ в 88,5% случаев становится именно разрыв атеросклеротической бляшки (ОИМ 1 типа), в то время как на прочие причины

возникновения ОИМ (инфаркты 2-5 типов) приходится всего 11,5% [34]. Именно поэтому сегодня одной из важнейших проблем в кардиологии - наряду с разработкой методов лечения атеросклероза - является разработка надежных методов обнаружения процессов дестабилизации атеросклеротических бляшек.

К настоящему времени сформировано представление о морфологических и функциональных отличиях стабильных атеросклеротических бляшек от нестабильных, и последние могут быть в большинстве случаев успешно выявлены различными неинвазивными методами визуализации. К ним относят мультиспиральную компьютерную томографию, магнитно-резонансную томографию, позитронно-эмиссионную томографию и однофотонную эмиссионную компьютерную томографию.

Возможности неинвазивного выявления нестабильных атеросклеротических бляшек существенно увеличиваются при применении инвазивных методов обнаружения атеросклеротических бляшек. Инвазивные методы исследования позволяют обнаружить патологические процессы, которые являются ключевыми в дестабилизации атеросклеротических бляшек - в первую очередь, воспаление. Для его выявления и количественной оценки используются в зависимости от методики рентгеноконтрастные, парамагнитные и радиоизотопные метки, которые фиксируются на клетках или молекулах, являющихся участниками этих процессов [35].

Однако, несмотря на высокую точность описания морфологических и физиологических параметров атеросклеротической бляшки, методы визуализации имеют ограниченное применение для оценки риска дестабилизации бляшки и последующего возникновения ОКС [36]. Для надежной оценки риска развития ОКС вследствие дестабилизации бляшки применяются различные методы детектирования специфических молекул-биомаркеров, содержащихся в крови.

Изменение концентрации прогностических биомаркеров ОКС в крови должно быть ассоциировано с тем или иным процессом, связанным с нестабильной атеросклеротической бляшкой. К настоящему времени был предложен целый ряд таких биомаркеров. Все они, так или иначе, связаны с двумя процессами: 1) с воспалительными реакциями в области атеросклеротической бляшки и 2) с процессами разрушения внеклеточного матрикса, дестабилизации бляшки и ее разрыва.

Наиболее изученными на сегодняшний день биомаркерами, ассоциированными с риском ОКС, являются С-реактивный белок (CRP) [37], протеин-А плазмы,

ассоциированный с беременностью (РАРР-А) [38], миелопероксидаза (MPO) [39], растворимый лиганд рецептора CD40 (sCD40L) [40], матриксная металлопротеиназа ММР-9 [41]. Одними из новых и перспективных биомаркеров риска развития ОКС являются протеолитические фрагменты белка, связывающего инсулиноподобный фактор роста (IGFBP-4 fragments) [4].

3.2.1. Биомаркеры атеросклероза, связанные с воспалением

Одним из активно использующихся сегодня биомаркеров воспаления является С-реактивный белок (CRP). CRP обладает выраженным провоспалительным действием, синтезируется в печени и обнаруживается в очагах воспаления. В атеросклеротической бляшке CRP связывается с окисленными ЛИНИ, участвует в активации системы комплемента, увеличивает экспрессию молекул адгезии и стимулирует продукцию тканевых факторов [42,43]. Показано, что использование CRP в качестве биомаркера воспаления, присутствующего при атеросклерозе, возможно как для уже перенесших ОКС больных [44][45], так и для пациентов без симптомов ССЗ [46].

Другой биомаркер, ассоциированный с процессами воспаления - миелопероксидаза (МРО). Данный гем-содержащий белок представляет собой гетеродимер массой около 140 кДа. МРО - один из первых описанных биомаркеров риска развития ОКС [47]. Данный фермент обнаруживается во внеклеточном матриксе и в общем кровотоке при наличии очагов острого воспаления, и его повышенная концентрация в крови может говорить об активном воспалительном процессе, в частности, в области нестабильной атеросклеротической бляшки [48]. В атеросклеротической бляшке МРО синтезируется нейтрофилами и макрофагами и окисляет липиды, входящие в состав ЛИНИ. Было показано, что у больных с ИБС активность МРО в плазме повышена по сравнению со здоровыми донорами [49]. Кроме того, в нескольких исследованиях было продемонстрировано, что повышенная концентрация МРО коррелирует с высокой вероятностью повторного осложнения ССЗ у больных, перенесших ОКС [50,51].

Еще одним биомаркером воспалительных процессов является растворимый лиганд рецептора CD40 (sCD40L). sCD40L синтезируется активированными тромбоцитами. Он может участвовать в запуске каскадов провоспалительных реакций, связываясь с CD40, экспонированным на поверхности В-клеток, моноцитов, макрофагов, клетках эндотелия и гладких мышц [40]. Так, в области атеросклеротической бляшки под его действием

запускается синтез матриксных металлопротеаз, активность которых приводит к дестабилизации бляшки [52]. Было показано, что повышение концентрации бСВ40Ь в крови ассоциировано с процессами воспаления при различных заболеваниях, в частности, при аутоиммунных заболеваниях, рассеянном склерозе, воспалительных заболеваниях кишечника, а также при гиперхолестеролемии, диабете и инсульте [52,53].

Следует помнить, что воспаление - процесс, протекающий в различных тканях при различных патологиях. Поэтому перечисленные выше биомаркеры воспаления не могут быть специфическими индикаторами наличия нестабильной атеросклеротической бляшки, и при использовании этих биомаркеров необходимо учитывать возможность получения ложноположительного результата.

3.2.2. Биомаркеры атеросклероза, связанные с дестабилизацией

атеросклеротической бляшки

Наиболее изученными прогностическими биомаркерами ОКС, ассоциированными с дестабилизацией атеросклеротических бляшек, на сегодняшний день являются матриксная цинковая металлопротеиназа ММР-9, цинковая металлопротеиназа РАРР-А, а также К- и С-концевой протеолитические фрагменты белка IGFBP-4 (КТ-ЮББР-4 и СТ-ЮББР-4).

3.2.2.1. Матриксная металлопротеиназа ММР-9

Матриксная металлопротеиназа ММР-9, как и прочие протеазы из этого класса, регулируют состояние внеклеточного матрикса, участвуя в его ремоделировании. В частности, было показано, что в сердечной ткани ММР-9 играет роль в репарационных процессах, происходящих после ОИМ. Благодаря наличию трех фибронектин-связывающих повторов ММР-9 может взаимодействовать с коллагеном и ламинином. Взаимодействуя с плазминогеном, ММР-9 способствует продукции ангиостатина, увеличивает его сродство с коллагеном. ММР-9 взаимодействует с межклеточной молекулой адгезии 1САМ-1 и обладает противовоспалительным эффектом, опосредуя процессинг предшественника интерлейкина-1Р и ингибируя действие интерлейкина-2 [54].

Обнаружено, что ММР-9 присутствует в краевых областях атеросклеротической бляшки. В этом месте фиброзная покрышка более тонкая, и поэтому именно там обычно

происходит разрыв [55]. В нескольких клинических исследованиях было продемонстрировано, что концентрация ММР-9 в плазме доноров, перенесших ОКС, повышена по сравнению со здоровыми донорами и коррелирует с концентрацией некоторых биомаркеров воспаления (CRP, интерлекинами IL-6 и IL-18) [41,56-58]. В настоящее время ММР-9 рекомендуют использовать в качестве дополнительного биомаркера риска развития ОКС [59].

3.2.2.2. Протеин-А плазмы, ассоциированный с беременностью (РАРР-А)

Протеин-А плазмы, ассоциированный с беременностью (pregnancy associated plasma protein-A, PAPP-A), является высокомолекулярным гликопротеином. Масса гомодимера составляет около 400 кДа. Впервые данный белок был обнаружен в высокой концентрации в крови беременных женщин [60]. При беременности РАРР-А активно синтезируется синцитиотрофобластами плаценты [61] и сегодня используется как важный биомаркер в пренатальном скрининге: его пониженная концентрация в крови беременной женщины говорит о возможности наличия у плода хромосомных нарушений (трисомий) или рождения ребенка со сниженной массой тела [62].

В 2001 году повышенный уровень экспрессии РАРР-А был выявлен в нестабильных атеросклеротических бляшках. РАРР-А был предложен в качестве биомаркера риска развития ОКС и некоторое время считался одним из перспективных среди уже известных биомаркеров данной группы [38]. Предполагалось, что определение повышенного уровня РАРР-А у пациента позволяет диагностировать ОКС на той стадии, на которой возможно избежать повреждений миокарда. При этом уровни тропонина I и креатинкиназы МВ -диагностических биомаркеров инфаркта миокарда - не коррелируют с уровнем РАРР-А [38,63], а информация о корреляции уровня CRP с уровнем РАРР-А противоречива [38,64]. Повышение концентрации РАРР-А в плазме крови выше 4,4 нг/мл - сигнал об увеличении риска развития ОКС примерно в два раза [65]. Таким образом, до недавнего времени РАРР-А представлялся как ранний и высокочувствительный биомаркер нестабильных атеросклеротических бляшек и риска развития ОКС.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Конев Алексей Алексеевич, 2020 год

9. СПИСОК ЦИТИРОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Townsend N. et al. Cardiovascular disease in Europe — epidemiological update 2015 // Eur. Heart J. 2015. Vol. 36, № 40. P. 2696-2705.

2. Mozaffarian D. et al. Executive Summary: Heart Disease and Stroke Statistics-2016 Update: A Report From the American Heart Association. // Circulation. 2016. Vol. 133, № 4. P. 447-454.

3. Здравоохранение в России. 2015. Статистический сборник. Под ред. Дианова М. А. Москва, 2015, с. 21-3.

4. Postnikov A.B. et al. N-terminal and C-terminal fragments of IGFBP-4 as novel biomarkers for short-term risk assessment of major adverse cardiac events in patients presenting with ischemia. // Clin. Biochem. 2012. Vol. 45, № 7-8. P. 519-524.

5. Hjortebjerg R. et al. IGFBP-4 Fragments as Markers of Cardiovascular Mortality in Type 1 Diabetes Patients With and Without Nephropathy. // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2015. Vol. 100, № 8. P. 3032-3040.

6. Hjortebjerg R. et al. Insulin-Like Growth Factor Binding Protein 4 Fragments Provide Incremental Prognostic Information on Cardiovascular Events in Patients With St-Segment Elevation Myocardial Infarction // J. Am. Heart Assoc. John Wiley and Sons Inc., 2017. Vol. 6, № 3.

7. García-Osuna Á. et al. Carboxy-terminal fragment of insulin-like growth factor binding protein-4 (CT-IGFBP-4). A new prognostic biomarker in survivors of a ST-segment elevation myocardial infarction (STEMI)? // Clin. Chem. Lab. Med. 2017. Vol. 55.

8. Yusuf S. et al. Effect of potentially modifiable risk factors associated with myocardial infarction in 52 countries (the INTERHEART study): case-control study. // Lancet. Vol. 364, № 9438. P. 937-952.

9. Kumar A., Cannon C.P. Acute coronary syndromes: diagnosis and management, part I. // Mayo Clin. Proc. 2009. Vol. 84, № 10. P. 917-938.

10. Ross R. Atherosclerosis is an inflammatory disease. // Am. Heart J. 1999. Vol. 138, № 5 Pt 2. P. S419-20.

11. George S.J., Johnson J. Atherosclerosis. Molecular and cellular mechanisms. Weinheim: Wiley-VCH, 2010. 3-16 p.

12. De Caterina R. et al. Nitric oxide decreases cytokine-induced endothelial activation. Nitric oxide selectively reduces endothelial expression of adhesion molecules and proinflammatory cytokines. // J. Clin. Invest. 1995. Vol. 96, № 1. P. 60-68.

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

Radomski M.W., Palmer R.M., Moncada S. An L-arginine/nitric oxide pathway present in human platelets regulates aggregation. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1990. Vol. 87, № 13. P. 5193-5197.

Garg U.C., Hassid A. Nitric oxide-generating vasodilators and 8-bromo-cyclic guanosine monophosphate inhibit mitogenesis and proliferation of cultured rat vascular smooth muscle cells. // J. Clin. Invest. 1989. Vol. 83, № 5. P. 1774-1777.

Massberg S. et al. A critical role of platelet adhesion in the initiation of atherosclerotic lesion formation. // J. Exp. Med. 2002. Vol. 196, № 7. P. 887-896.

Langer H.F., Gawaz M. Platelet-vessel wall interactions in atherosclerotic disease. // Thromb. Haemost. 2008. Vol. 99, № 3. P. 480-486.

Seizer P., Gawaz M., May A.E. Platelet-monocyte interactions—a dangerous liaison linking thrombosis, inflammation and atherosclerosis. // Curr. Med. Chem. 2008. Vol. 15, № 20. P. 1976-1980.

Pitsilos S. et al. Platelet factor 4 localization in carotid atherosclerotic plaques: correlation with clinical parameters. // Thromb. Haemost. 2003. Vol. 90, № 6. P. 1112-1120. Nassar T. et al. Platelet factor 4 enhances the binding of oxidized low-density lipoprotein to vascular wall cells. // J. Biol. Chem. 2003. Vol. 278, № 8. P. 6187-6193. Huo Y., Ley K. Adhesion molecules and atherogenesis. // Acta Physiol. Scand. 2001. Vol. 173, № 1. P. 35-43.

Libby P. Atherosclerosis: the new view. // Sci. Am. 2002. Vol. 286, № 5. P. 46-55. Gosling J. et al. MCP-1 deficiency reduces susceptibility to atherosclerosis in mice that overexpress human apolipoprotein B. // J. Clin. Invest. 1999. Vol. 103, № 6. P. 773-778. Li A.C., Glass C.K. The macrophage foam cell as a target for therapeutic intervention. // Nat. Med. 2002. Vol. 8, № 11. P. 1235-1242.

Nagase H., Visse R., Murphy G. Structure and function of matrix metalloproteinases and TIMPs. // Cardiovasc. Res. 2006. Vol. 69, № 3. P. 562-573.

Marcel Y.L., Ouimet M., Wang M.-D. Regulation of cholesterol efflux from macrophages. // Curr. Opin. Lipidol. 2008. Vol. 19, № 5. P. 455-461.

Newby A.C. Matrix metalloproteinases regulate migration, proliferation, and death of vascular smooth muscle cells by degrading matrix and non-matrix substrates. // Cardiovasc. Res. 2006. Vol. 69, № 3. P. 614-624.

George S.J., Beeching C.A. Cadherin:catenin complex: a novel regulator of vascular smooth muscle cell behaviour. // Atherosclerosis. 2006. Vol. 188, № 1. P. 1-11. George S.J., Dwivedi A. MMPs, cadherins, and cell proliferation. // Trends Cardiovasc. Med. 2004. Vol. 14, № 3. P. 100-105.

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

van der Wal A.C., Becker A.E. Atherosclerotic plaque rupture--pathologic basis of plaque stability and instability. // Cardiovasc. Res. 1999. Vol. 41, № 2. P. 334-344. Clarke M., Bennett M. The emerging role of vascular smooth muscle cell apoptosis in atherosclerosis and plaque stability. // Am. J. Nephrol. 2006. Vol. 26, № 6. P. 531-535. Johnson J.L. Matrix metalloproteinases: influence on smooth muscle cells and atherosclerotic plaque stability. // Expert Rev. Cardiovasc. Ther. 2007. Vol. 5, № 2. P. 265282.

Norrby K. Mast cells and angiogenesis. // APMIS. 2002. Vol. 110, № 5. P. 355-371. de Boer O.J. et al. Leucocyte recruitment in rupture prone regions of lipid-rich plaques: a prominent role for neovascularization? // Cardiovasc. Res. 1999. Vol. 41, № 2. P. 443-449. Baron T. et al. Type 2 myocardial infarction in clinical practice. // Heart. 2015. Vol. 101, № 2. P. 101-106.

Тагиева Н.Р., Шахнович Р.М., Веселова Т.Н. Неинвазивные методы ваявления нестабильных атеросклеротических бляшек в коронарных сосудах. Кардиология, т. 55 (2015), с. 80-8. [Electronic resource]. URL: http://www.cardio-journal.ru/ru/archive/article/31322 (accessed: 05.06.2016).

Puri R., Worthley M.I., Nicholls S.J. Intravascular imaging of vulnerable coronary plaque: current and future concepts // Nat. Rev. Cardiol. 2011. Vol. 8, № 3. P. 131-139. Ridker P.M. et al. Prospective study of C-reactive protein and the risk of future cardiovascular events among apparently healthy women. // Circulation. 1998. Vol. 98, № 8. P. 731-733.

Bayes-Genis A. et al. Pregnancy-associated plasma protein A as a marker of acute coronary syndromes. // N. Engl. J. Med. 2001. Vol. 345, № 14. P. 1022-1029. Apple F.S. et al. Myeloperoxidase improves risk stratification in patients with ischemia and normal cardiac troponin I concentrations. // Clin. Chem. 2011. Vol. 57, № 4. P. 603-608. André P. et al. Platelet-derived CD40L: the switch-hitting player of cardiovascular disease. // Circulation. 2002. Vol. 106, № 8. P. 896-899.

Kai H. et al. Peripheral blood levels of matrix metalloproteases-2 and -9 are elevated in patients with acute coronary syndromes. // J. Am. Coll. Cardiol. 1998. Vol. 32, № 2. P. 368372.

Morrow D.A., Braunwald E. Future of biomarkers in acute coronary syndromes: moving toward a multimarker strategy. // Circulation. 2003. Vol. 108, № 3. P. 250-252. Zakynthinos E., Pappa N. Inflammatory biomarkers in coronary artery disease. // J. Cardiol. 2009. Vol. 53, № 3. P. 317-333.

Ridker P.M. et al. C-reactive protein levels and outcomes after statin therapy. // N. Engl. J.

142

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

Med. 2005. Vol. 352, № 1. P. 20-28.

Ridker P.M. et al. Comparison of interleukin-6, C-reactive protein, and low-density lipoprotein cholesterol as biomarkers of residual risk in contemporary practice: secondary analyses from the Cardiovascular Inflammation Reduction Trial.

Ridker P.M. et al. Inflammation, aspirin, and the risk of cardiovascular disease in apparently healthy men. // N. Engl. J. Med. 1997. Vol. 336, № 14. P. 973-979. Mullane K.M., Kraemer R., Smith B. Myeloperoxidase activity as a quantitative assessment of neutrophil infiltration into ischemic myocardium. // J. Pharmacol. Methods. 1985. Vol. 14, № 3. P. 157-167.

Holvoet P. Oxidative modification of low-density lipoproteins in atherothrombosis. // Acta Cardiol. 1998. Vol. 53, № 5. P. 253-260.

Zhang R. et al. Association between myeloperoxidase levels and risk of coronary artery disease. // JAMA. 2001. Vol. 286, № 17. P. 2136-2142.

Baldus S. et al. Myeloperoxidase serum levels predict risk in patients with acute coronary syndromes. // Circulation. 2003. Vol. 108, № 12. P. 1440-1445.

Brennan M.-L. et al. Prognostic value of myeloperoxidase in patients with chest pain. // N. Engl. J. Med. 2003. Vol. 349, № 17. P. 1595-1604.

Schonbeck U., Libby P. CD40 signaling and plaque instability. // Circ. Res. 2001. Vol. 89, № 12. P. 1092-1103.

Szmitko P.E. et al. New markers of inflammation and endothelial cell activation: Part I. // Circulation. 2003. Vol. 108, № 16. P. 1917-1923.

Visse R., Nagase H. Matrix metalloproteinases and tissue inhibitors of metalloproteinases: structure, function, and biochemistry. // Circ. Res. 2003. Vol. 92, № 8. P. 827-839. Schonbeck U. et al. Regulation of matrix metalloproteinase expression in human vascular smooth muscle cells by T lymphocytes: a role for CD40 signaling in plaque rupture? // Circ. Res. 1997. Vol. 81, № 3. P. 448-454.

Inokubo Y. et al. Plasma levels of matrix metalloproteinase-9 and tissue inhibitor of metalloproteinase-1 are increased in the coronary circulation in patients with acute coronary syndrome. // Am. Heart J. 2001. Vol. 141, № 2. P. 211-217.

Kalela A. et al. Serum matrix metalloproteinase-9 concentration in angiographically assessed coronary artery disease. // Scand. J. Clin. Lab. Invest. 2002. Vol. 62, № 5. P. 337342.

Blankenberg S. et al. Plasma concentrations and genetic variation of matrix metalloproteinase 9 and prognosis of patients with cardiovascular disease. // Circulation. 2003. Vol. 107, № 12. P. 1579-1585.

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

Apple F.S. et al. Future biomarkers for detection of ischemia and risk stratification in acute coronary syndrome. // Clin. Chem. 2005. Vol. 51, № 5. P. 810-824. Lin T.-M. et al. Characterization of four human pregnancy-associated plasma proteins // Am. J. Obstet. Gynecol. Mosby, 1974. Vol. 118, № 2. P. 223-236.

Lin T.M., Halbert S.P. Placental localization of human pregnancy--associated plasma proteins. // Science. 1976. Vol. 193, № 4259. P. 1249-1252.

Brambati B. et al. Low maternal serum levels of pregnancy associated plasma protein A (PAPP-A) in the first trimester in association with abnormal fetal karyotype. // Br. J. Obstet. Gynaecol. 1993. Vol. 100, № 4. P. 324-326.

Khosravi J. et al. Pregnancy associated plasma protein-A: ultrasensitive immunoassay and determination in coronary heart disease. // Clin. Biochem. 2002. Vol. 35, № 7. P. 531-538. Lund J. et al. Circulating pregnancy-associated plasma protein a predicts outcome in patients with acute coronary syndrome but no troponin I elevation. // Circulation. 2003. Vol. 108, № 16. P. 1924-1926.

Heeschen C. et al. Pregnancy-associated plasma protein-A levels in patients with acute coronary syndromes: comparison with markers of systemic inflammation, platelet activation, and myocardial necrosis. // J. Am. Coll. Cardiol. 2005. Vol. 45, № 2. P. 229237.

Lund J. et al. Free vs total pregnancy-associated plasma protein A (PAPP-A) as a predictor of 1-year outcome in patients presenting with non-ST-elevation acute coronary syndrome. // Clin. Chem. 2010. Vol. 56, № 7. P. 1158-1165.

Dominguez-Rodriguez A. et al. Circulating pregnancy-associated plasma protein a is not an early marker of acute myocardial infarction // Clin. Biochem. Clin Biochem, 2005. Vol. 38, № 2. P. 180-182.

Wittfooth S. et al. Immunofluorometric point-of-care assays for the detection of acute coronary syndrome-related noncomplexed pregnancy-associated plasma protein A // Clin. Chem. Clin Chem, 2006. Vol. 52, № 9. P. 1794-1801.

Lund J. et al. Pregnancy-associated plasma protein A: A biomarker in acute ST-elevation myocardial infarction (STEMI) // Ann. Med. Ann Med, 2006. Vol. 38, № 3. P. 221-228. Schulz O. et al. Pregnancy-associated plasma protein A values in patients with stable cardiovascular disease: Use of a new monoclonal antibody-based assay // Clin. Chim. Acta. Clin Chim Acta, 2011. Vol. 412, № 11-12. P. 880-886.

Wittfooth S. et al. Studies on the effects of heparin products on pregnancy-associated plasma protein A. // Clin. Chim. Acta. 2011. Vol. 412, № 3-4. P. 376-381. Tertti R. et al. Intravenous administration of low molecular weight and unfractionated

144

heparin elicits a rapid increase in serum pregnancy-associated plasma protein A. // Clin. Chem. 2009. Vol. 55, № 6. P. 1214-1217.

73. Terkelsen C.J. et al. Temporal course of pregnancy-associated plasma protein-A in angioplasty-treated ST-elevation myocardial infarction patients and potential significance of concomitant heparin administration. // Am. J. Cardiol. 2009. Vol. 103, № 1. P. 29-35.

74. Qin Q.-P., Christiansen M., Pettersson K. Point-of-care time-resolved immunofluorometric assay for human pregnancy-associated plasma protein A: use in first-trimester screening for Down syndrome. // Clin. Chem. 2002. Vol. 48, № 3. P. 473-483.

75. Overgaard M.T. et al. Expression of recombinant human pregnancy-associated plasma protein-A and identification of the proform of eosinophil major basic protein as its physiological inhibitor. // J. Biol. Chem. 2000. Vol. 275, № 40. P. 31128-31133.

76. Lawrence J.B. et al. The insulin-like growth factor (IGF)-dependent IGF binding protein-4 protease secreted by human fibroblasts is pregnancy-associated plasma protein-A. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1999. Vol. 96, № 6. P. 3149-3153.

77. Laursen L.S. et al. Pregnancy-associated plasma protein-A (PAPP-A) cleaves insulin-like growth factor binding protein (IGFBP)-5 independent of IGF: implications for the mechanism of IGFBP-4 proteolysis by PAPP-A. // FEBS Lett. 2001. Vol. 504, № 1-2. P. 36-40.

78. Conover C.A. et al. Cleavage analysis of insulin-like growth factor (IGF)-dependent IGF-binding protein-4 proteolysis and expression of protease-resistant IGF-binding protein-4 mutants. // J. Biol. Chem. 1995. Vol. 270, № 9. P. 4395-4400.

79. Hjortebjerg R. et al. PAPP-A and IGFBP-4 fragment levels in patients with ST-elevation myocardial infarction treated with heparin and PCI. // Clin. Biochem. 2015. Vol. 48, № 45. P. 322-328.

80. Hwa V., Oh Y., Rosenfeld R.G. The insulin-like growth factor-binding protein (IGFBP) superfamily. // Endocr. Rev. 1999. Vol. 20, № 6. P. 761-787.

81. Sitar T. et al. Structural basis for the inhibition of insulin-like growth factors by insulin-like growth factor-binding proteins. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 2006. Vol. 103, № 35. P. 13028-13033.

82. Boldt H.B. et al. Mutational analysis of the proteolytic domain of pregnancy-associated plasma protein-A (PAPP-A): classification as a metzincin. // Biochem. J. 2001. Vol. 358, № Pt 2. P. 359-367.

83. Steffensen L.B. et al. Stanniocalcin-2 overexpression reduces atherosclerosis in hypercholesterolemic mice. // Atherosclerosis. 2016. Vol. 248. P. 36-43.

84. Jepsen M.R. et al. Stanniocalcin-2 inhibits mammalian growth by proteolytic inhibition of

145

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

the insulin-like growth factor axis. // J. Biol. Chem. 2015. Vol. 290, № 6. P. 3430-3439. Jepsen M.R. et al. The proteolytic activity of pregnancy-associated plasma protein-A is potentially regulated by stanniocalcin-1 and -2 during human ovarian follicle development. // Hum. Reprod. 2016. Vol. 31, № 4. P. 866-874.

Qin Q.-P., Wittfooth S., Pettersson K. Measurement and clinical significance of circulating PAPP-A in ACS patients. // Clin. Chim. Acta. 2007. Vol. 380, № 1-2. P. 59-67. Stewart C.E., Rotwein P. Growth, differentiation, and survival: multiple physiological functions for insulin-like growth factors. // Physiol. Rev. 1996. Vol. 76, № 4. P. 1005-1026. Jones J.I., Clemmons D.R. Insulin-like growth factors and their binding proteins: biological actions. // Endocr. Rev. 1995. Vol. 16, № 1. P. 3-34.

Rotwein P. Structure, evolution, expression and regulation of insulin-like growth factors I and II. // Growth Factors. 1991. Vol. 5, № 1. P. 3-18.

Dai J., Baxter R.C. Regulation in vivo of the acid-labile subunit of the rat serum insulinlike growth factor-binding protein complex. // Endocrinology. 1994. Vol. 135, № 6. P. 2335-2341.

Mathews L.S. et al. Growth enhancement of transgenic mice expressing human insulin-like growth factor I. // Endocrinology. 1988. Vol. 123, № 6. P. 2827-2833. Coleman M.E. et al. Myogenic vector expression of insulin-like growth factor I stimulates muscle cell differentiation and myofiber hypertrophy in transgenic mice. // J. Biol. Chem. 1995. Vol. 270, № 20. P. 12109-12116.

Baserga R., Rubin R. Cell cycle and growth control. // Crit. Rev. Eukaryot. Gene Expr. 1993. Vol. 3, № 1. P. 47-61.

Delany A.M., Pash J.M., Canalis E. Cellular and clinical perspectives on skeletal insulinlike growth factor I. // J. Cell. Biochem. 1994. Vol. 55, № 3. P. 328-333. McMorris F.A. et al. Insulin-like growth factor I/somatomedin C: a potent inducer of oligodendrocyte development. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1986. Vol. 83, № 3. P. 822826.

DiCicco-Bloom E., Black I.B. Insulin growth factors regulate the mitotic cycle in cultured rat sympathetic neuroblasts. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1988. Vol. 85, № 11. P. 40664070.

Kaleko M., Rutter W.J., Miller A.D. Overexpression of the human insulinlike growth factor I receptor promotes ligand-dependent neoplastic transformation. // Mol. Cell. Biol. 1990. Vol. 10, № 2. P. 464-473.

Trojan J. et al. Loss of tumorigenicity of rat glioblastoma directed by episome-based antisense cDNA transcription of insulin-like growth factor I. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S.

146

99.

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112

A. 1992. Vol. 89, № 11. P. 4874-4878.

Daughaday W.H. et al. Measurement of somatomedin-related peptides in fetal, neonatal, and maternal rat serum by insulin-like growth factor (IGF) I radioimmunoassay, IGF-II radioreceptor assay (RRA), and multiplication-stimulating activity RRA after acid-ethanol extraction. // Endocrinology. 1982. Vol. 110, № 2. P. 575-581.

DeChiara T.M., Efstratiadis A., Robertson E.J. A growth-deficiency phenotype in heterozygous mice carrying an insulin-like growth factor II gene disrupted by targeting. // Nature. 1990. Vol. 345, № 6270. P. 78-80.

Liu J.P. et al. Mice carrying null mutations of the genes encoding insulin-like growth factor I (Igf-1) and type 1 IGF receptor (Igf1r). // Cell. 1993. Vol. 75, № 1. P. 59-72. Ward A. et al. Disproportionate growth in mice with Igf-2 transgenes. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1994. Vol. 91, № 22. P. 10365-10369.

Ullrich A. et al. Insulin-like growth factor I receptor primary structure: comparison with insulin receptor suggests structural determinants that define functional specificity. // EMBO J. 1986. Vol. 5, № 10. P. 2503-2512.

LeRoith D. et al. Molecular and cellular aspects of the insulin-like growth factor I receptor. // Endocr. Rev. 1995. Vol. 16, № 2. P. 143-163.

Treadway J.L., Frattali A.L., Pessin J.E. Intramolecular subunit interactions between insulin and insulin-like growth factor 1 alpha beta half-receptors induced by ligand and Mn/MgATP binding. // Biochemistry. 1992. Vol. 31, № 47. P. 11801-11805. Frattali A.L., Pessin J.E. Relationship between alpha subunit ligand occupancy and beta subunit autophosphorylation in insulin/insulin-like growth factor-1 hybrid receptors. // J. Biol. Chem. 1993. Vol. 268, № 10. P. 7393-7400.

Yee D. et al. Identification of an alternate type I insulin-like growth factor receptor beta subunit mRNA transcript. // J. Biol. Chem. 1989. Vol. 264, № 36. P. 21439-21441. Condorelli G., Bueno R., Smith R.J. Two alternatively spliced forms of the human insulinlike growth factor I receptor have distinct biological activities and internalization kinetics. // J. Biol. Chem. 1994. Vol. 269, № 11. P. 8510-8516.

Cheatham B., Kahn C.R. Insulin action and the insulin signaling network. // Endocr. Rev. 1995. Vol. 16, № 2. P. 117-142.

Cohen G.B., Ren R., Baltimore D. Modular binding domains in signal transduction proteins. // Cell. 1995. Vol. 80, № 2. P. 237-248.

Davis R.J. MAPKs: new JNK expands the group. // Trends Biochem. Sci. 1994. Vol. 19, № 11. P. 470-473.

Araki E. et al. Alternative pathway of insulin signalling in mice with targeted disruption of

147

the IRS-1 gene. // Nature. 1994. Vol. 372, № 6502. P. 186-190.

113. Sell C. et al. Effect of a null mutation of the insulin-like growth factor I receptor gene on growth and transformation of mouse embryo fibroblasts. // Mol. Cell. Biol. 1994. Vol. 14, № 6. P. 3604-3612.

114. Coppola D. et al. A functional insulin-like growth factor I receptor is required for the mitogenic and transforming activities of the epidermal growth factor receptor. // Mol. Cell. Biol. 1994. Vol. 14, № 7. P. 4588-4595.

115. Morgan D.O. et al. Insulin-like growth factor II receptor as a multifunctional binding protein. // Nature. Vol. 329, № 6137. P. 301-307.

116. Lobel P., Dahms N.M., Kornfeld S. Cloning and sequence analysis of the cation-independent mannose 6-phosphate receptor. // J. Biol. Chem. 1988. Vol. 263, № 5. P. 25632570.

117. Valenzano K.J., Remmler J., Lobel P. Soluble insulin-like growth factor II/mannose 6-phosphate receptor carries multiple high molecular weight forms of insulin-like growth factor II in fetal bovine serum. // J. Biol. Chem. 1995. Vol. 270, № 27. P. 16441-16448.

118. Kornfeld S. Structure and function of the mannose 6-phosphate/insulinlike growth factor II receptors. // Annu. Rev. Biochem. 1992. Vol. 61. P. 307-330.

119. Herzog V., Neumüller W., Holzmann B. Thyroglobulin, the major and obligatory exportable protein of thyroid follicle cells, carries the lysosomal recognition marker mannose-6-phosphate. // EMBO J. 1987. Vol. 6, № 3. P. 555-560.

120. Flaumenhaft R. et al. Activation of latent transforming growth factor beta. // Adv. Pharmacol. 1993. Vol. 24. P. 51-76.

121. Schmidt B. et al. Localization of the insulin-like growth factor II binding site to amino acids 1508-1566 in repeat 11 of the mannose 6-phosphate/insulin-like growth factor II receptor. // J. Biol. Chem. 1995. Vol. 270, № 25. P. 14975-14982.

122. Lau M.M. et al. Loss of the imprinted IGF2/cation-independent mannose 6-phosphate receptor results in fetal overgrowth and perinatal lethality. // Genes Dev. 1994. Vol. 8, № 24. P. 2953-2963.

123. Ewton D.Z., Falen S.L., Florini J.R. The type II insulin-like growth factor (IGF) receptor has low affinity for IGF-I analogs: pleiotypic actions of IGFs on myoblasts are apparently mediated by the type I receptor. // Endocrinology. 1987. Vol. 120, № 1. P. 115-123.

124. Neumann G.M., Marinaro J.A., Bach L.A. Identification of O-glycosylation sites and partial characterization of carbohydrate structure and disulfide linkages of human insulin-like growth factor binding protein 6. // Biochemistry. 1998. Vol. 37, № 18. P. 6572-6585.

125. Zapf J. et al. Isolation and NH2-terminal amino acid sequences of rat serum carrier proteins

148

for insulin-like growth factors. // Biochem. Biophys. Res. Commun. 1988. Vol. 156, № 3. P.1187-1194.

126. Conover C.A., Kiefer M.C. Regulation and biological effect of endogenous insulin-like growth factor binding protein-5 in human osteoblastic cells. // J. Clin. Endocrinol. Metab. 1993. Vol. 76, № 5. P. 1153-1159.

127. Ceda G.P. et al. Differential effects of insulin-like growth factor (IGF)-I and IGF-II on the expression of IGF binding proteins (IGFBPs) in a rat neuroblastoma cell line: isolation and characterization of two forms of IGFBP-4. // Endocrinology. 1991. Vol. 128, № 6. P. 28152824.

128. Bach L.A., Thotakura N.R., Rechler M.M. Human insulin-like growth factor binding protein-6 is O-glycosylated. // Growth Regul. 1993. Vol. 3, № 1. P. 59-62.

129. Mellis S.J., Baenziger J.U. Structures of the O-glycosidically linked oligosaccharides of human IgD. // J. Biol. Chem. 1983. Vol. 258, № 19. P. 11557-11563.

130. Walker M.R. et al. Aglycosylation of human IgG1 and IgG3 monoclonal antibodies can eliminate recognition by human cells expressing Fc gamma RI and/or Fc gamma RII receptors. // Biochem. J. 1989. Vol. 259, № 2. P. 347-353.

131. Sahagian G.G., Distler J., Jourdian G.W. Characterization of a membrane-associated receptor from bovine liver that binds phosphomannosyl residues of bovine testicular beta-galactosidase. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1981. Vol. 78, № 7. P. 4289-4293.

132. Semenov A.G. et al. Processing of pro-brain natriuretic peptide is suppressed by O-glycosylation in the region close to the cleavage site. // Clin. Chem. 2009. Vol. 55, № 3. P. 489-498.

133. Hsiao C.-C. et al. Site-specific N-glycosylation regulates the GPS auto-proteolysis of CD97. // FEBS Lett. 2009. Vol. 583, № 19. P. 3285-3290.

134. Zandberg W.F. et al. N-glycosylation controls trafficking, zymogen activation and substrate processing of proprotein convertases PC1/3 and subtilisin kexin isozyme-1. // Glycobiology. 2011. Vol. 21, № 10. P. 1290-1300.

135. Marinaro J.A. et al. O-glycosylation of insulin-like growth factor (IGF) binding protein-6 maintains high IGF-II binding affinity by decreasing binding to glycosaminoglycans and susceptibility to proteolysis. // Eur. J. Biochem. 2000. Vol. 267, № 17. P. 5378-5386.

136. Marinaro J.A., Casley D.J., Bach L.A. O-glycosylation delays the clearance of human IGF-binding protein-6 from the circulation. // Eur. J. Endocrinol. 2000. Vol. 142, № 5. P. 512516.

137. Coverley J.A., Baxter R.C. Phosphorylation of insulin-like growth factor binding proteins. // Mol. Cell. Endocrinol. 1997. Vol. 128, № 1-2. P. 1-5.

149

138

139

140

141

142

143

144

145

146

147

148

149

150

151

Jones J.I. et al. Phosphorylation of insulin-like growth factor (IGF)-binding protein 1 in cell culture and in vivo: effects on affinity for IGF-I. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1991. Vol. 88, № 17. P. 7481-7485.

Hoeck W.G., Mukku V.R. Identification of the major sites of phosphorylation in IGF binding protein-3. // J. Cell. Biochem. 1994. Vol. 56, № 2. P. 262-273. Jones J.I. et al. Extracellular matrix contains insulin-like growth factor binding protein-5: potentiation of the effects of IGF-I. // J. Cell Biol. 1993. Vol. 121, № 3. P. 679-687. Jones J.I. et al. Identification of the sites of phosphorylation in insulin-like growth factor binding protein-1. Regulation of its affinity by phosphorylation of serine 101. // J. Biol. Chem. 1993. Vol. 268, № 2. P. 1125-1131.

Coverley J.A., Baxter R.C. Regulation of insulin-like growth factor (IGF) binding protein-3 phosphorylation by IGF-I. // Endocrinology. 1995. Vol. 136, № 12. P. 5778-5781. Boisclair Y.R. et al. The acid-labile subunit (ALS) of the 150 kDa IGF-binding protein complex: an important but forgotten component of the circulating IGF system. // J. Endocrinol. 2001. Vol. 170, № 1. P. 63-70.

Graham M.E. et al. The in vivo phosphorylation and glycosylation of human insulin-like growth factor-binding protein-5. // Mol. Cell. Proteomics. 2007. Vol. 6, № 8. P. 1392-1405. Malthiery Y., Lissitzky S. Primary structure of human thyroglobulin deduced from the sequence of its 8448-base complementary DNA. // Eur. J. Biochem. 1987. Vol. 165, № 3. P. 491-498.

Fowlkes J.L. et al. Heparin-binding, highly basic regions within the thyroglobulin type-1 repeat of insulin-like growth factor (IGF)-binding proteins (IGFBPs) -3, -5, and -6 inhibit IGFBP-4 degradation. // Endocrinology. 1997. Vol. 138, № 6. P. 2280-2285. Hashimoto R. et al. Binding sites and binding properties of binary and ternary complexes of insulin-like growth factor-II (IGF-II), IGF-binding protein-3, and acid-labile subunit. // J. Biol. Chem. 1997. Vol. 272, № 44. P. 27936-27942.

Twigg S.M. et al. Insulin-like growth factor-binding protein 5 complexes with the acid-labile subunit. Role of the carboxyl-terminal domain. // J. Biol. Chem. 1998. Vol. 273, № 44. P.28791-28798.

Jones J.I. et al. Insulin-like growth factor binding protein 1 stimulates cell migration and binds to the alpha 5 beta 1 integrin by means of its Arg-Gly-Asp sequence. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1993. Vol. 90, № 22. P. 10553-10557.

Qin X. et al. Structure-function analysis of the human insulin-like growth factor binding protein-4. // J. Biol. Chem. 1998. Vol. 273, № 36. P. 23509-23516. Kalus W. et al. Structure of the IGF-binding domain of the insulin-like growth factor-

150

binding protein-5 (IGFBP-5): implications for IGF and IGF-I receptor interactions. // EMBO J. 1998. Vol. 17, № 22. P. 6558-6572.

152. Radulescu R.T. Nuclear localization signal in insulin-like growth factor-binding protein type 3. // Trends Biochem. Sci. 1994. Vol. 19, № 7. P. 278.

153. Schedlich L.J. et al. Insulin-like growth factor-binding protein (IGFBP)-3 and IGFBP-5 share a common nuclear transport pathway in T47D human breast carcinoma cells. // J. Biol. Chem. 1998. Vol. 273, № 29. P. 18347-18352.

154. Oh Y. et al. Insulin-like growth factor (IGF)-independent action of IGF-binding protein-3 in Hs578T human breast cancer cells. Cell surface binding and growth inhibition. // J. Biol. Chem. 1993. Vol. 268, № 20. P. 14964-14971.

155. Leal S.M. et al. The type V transforming growth factor beta receptor is the putative insulinlike growth factor-binding protein 3 receptor. // J. Biol. Chem. 1997. Vol. 272, № 33. P. 20572-20576.

156. Leal S.M., Huang S.S., Huang J.S. Interactions of high affinity insulin-like growth factor-binding proteins with the type V transforming growth factor-beta receptor in mink lung epithelial cells. // J. Biol. Chem. 1999. Vol. 274, № 10. P. 6711-6717.

157. Andress D.L. Insulin-like growth factor-binding protein-5 (IGFBP-5) stimulates phosphorylation of the IGFBP-5 receptor. // Am. J. Physiol. 1998. Vol. 274, № 4 Pt 1. P. E744-50.

158. Reinecke M., Collet C. The phylogeny of the insulin-like growth factors. // Int. Rev. Cytol. 1998. Vol. 183. P. 1-94.

159. Ehrenborg E. et al. Characterization and chromosomal localization of the human insulinlike growth factor-binding protein 6 gene. // Mamm. Genome. 1999. Vol. 10, № 4. P. 376380.

160. Akaogi K. et al. Cell adhesion activity of a 30-kDa major secreted protein from human bladder carcinoma cells. // Biochem. Biophys. Res. Commun. 1994. Vol. 198, № 3. P. 1046-1053.

161. Murphy M. et al. Identification and characterization of genes differentially expressed in meningiomas. // Cell Growth Differ. 1993. Vol. 4, № 9. P. 715-722.

162. Oh Y. et al. Synthesis and characterization of insulin-like growth factor-binding protein (IGFBP)-7. Recombinant human mac25 protein specifically binds IGF-I and -II. // J. Biol. Chem. 1996. Vol. 271, № 48. P. 30322-30325.

163. Damon S.E. et al. Developmental regulation of Mac25/insulin-like growth factor-binding protein-7 expression in skeletal myogenesis. // Exp. Cell Res. 1997. Vol. 237, № 1. P. 192195.

164. Hwa V. et al. Characterization of insulin-like growth factor-binding protein-related protein-1 in prostate cells. // J. Clin. Endocrinol. Metab. 1998. Vol. 83, № 12. P. 4355-4362.

165. Akaogi K. et al. Specific accumulation of tumor-derived adhesion factor in tumor blood vessels and in capillary tube-like structures of cultured vascular endothelial cells. // Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 1996. Vol. 93, № 16. P. 8384-8389.

166. Zumbrunn J., Trueb B. Primary structure of a putative serine protease specific for IGF-binding proteins. // FEBS Lett. 1996. Vol. 398, № 2-3. P. 187-192.

167. Overgaard M.T. et al. Complex of pregnancy-associated plasma protein-A and the proform of eosinophil major basic protein. Disulfide structure and carbohydrate attachment. // J. Biol. Chem. 2003. Vol. 278, № 4. P. 2106-2117.

168. Glerup S. et al. Proteinase inhibition by proform of eosinophil major basic protein (pro-MBP) is a multistep process of intra- and intermolecular disulfide rearrangements. // J. Biol. Chem. 2005. Vol. 280, № 11. P. 9823-9832.

169. Laursen L.S. et al. Cell surface targeting of pregnancy-associated plasma protein A proteolytic activity. Reversible adhesion is mediated by two neighboring short consensus repeats. // J. Biol. Chem. 2002. Vol. 277, № 49. P. 47225-47234.

170. Sheikh-Hamad D. et al. Stanniocalcin-1 is a naturally occurring L-channel inhibitor in cardiomyocytes: relevance to human heart failure. // Am. J. Physiol. Heart Circ. Physiol. 2003. Vol. 285, № 1. P. H442-8.

171. Wagner G.F. et al. Human stanniocalcin inhibits renal phosphate excretion in the rat. // J. Bone Miner. Res. 1997. Vol. 12, № 2. P. 165-171.

172. Gagliardi A.D. et al. Human stanniocalcin-2 exhibits potent growth-suppressive properties in transgenic mice independently of growth hormone and IGFs // Am. J. Physiol. -Endocrinol. Metab. Am J Physiol Endocrinol Metab, 2005. Vol. 288, № 1 51-1.

173. Chang A.C.M. et al. The murine stanniocalcin 2 gene is a negative regulator of postnatal growth // Endocrinology. Endocrinology, 2008. Vol. 149, № 5. P. 2403-2410.

174. Kl0verpris S. et al. Stanniocalcin-1 Potently Inhibits the Proteolytic Activity of the Metalloproteinase Pregnancy-associated Plasma Protein-A. // J. Biol. Chem. 2015. Vol. 290, № 36. P. 21915-21924.

175. Conover C.A. Key questions and answers about pregnancy-associated plasma protein-A. // Trends Endocrinol. Metab. 2012. Vol. 23, № 5. P. 242-249.

176. Laursen L.S. et al. Substrate specificity of the metalloproteinase pregnancy-associated plasma protein-A (PAPP-A) assessed by mutagenesis and analysis of synthetic peptides: substrate residues distant from the scissile bond are critical for proteolysis. // Biochem. J. 2002. Vol. 367, № Pt 1. P. 31-40.

177

178

179

180

181

182

183

184

185

186

187

188

189

190

Byun D. et al. Studies on human pregnancy-induced insulin-like growth factor (IGF)-binding protein-4 proteases in serum: determination of IGF-II dependency and localization of cleavage site. // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2000. Vol. 85, № 1. P. 373-381. Kl0verpris S. et al. Stanniocalcin-1 Potently Inhibits the Proteolytic Activity of the Metalloproteinase Pregnancy-associated Plasma Protein-A. // J. Biol. Chem. 2015. Vol. 290, № 36. P. 21915-21924.

Heider P. et al. Is serum pregnancy-associated plasma protein A really a potential marker of atherosclerotic carotid plaque stability? // Eur. J. Vasc. Endovasc. Surg. 2010. Vol. 39, № 6. P. 668-675.

Funayama A. et al. Serum pregnancy-associated plasma protein A in patients with heart failure // J. Card. Fail. J Card Fail, 2011. Vol. 17, № 10. P. 819-826. Dembic M. et al. Pregnancy-associated plasma protein-A (PAPP-A) and the proform of the eosinophil major basic protein (ProMBP) are associated with increased risk of death in heart failure patients // Scand. J. Clin. Lab. Invest. Taylor and Francis Ltd, 2017. Vol. 77, № 5. P. 352-357.

UniProt Data Base: www.uniprot.org/uniprot/P22692.

Kiefer M.C. et al. Identification and molecular cloning of two new 30-kDa insulin-like growth factor binding proteins isolated from adult human serum. // J. Biol. Chem. 1991. Vol. 266, № 14. P. 9043-9049.

Chelius D., Wu S.-L., Bondarenko P. V. Identification of N-linked oligosaccharides of rat insulin-like growth factor binding protein-4. // Growth Horm. IGF Res. 2002. Vol. 12, № 3. P. 169-177.

Wetterau L.A. et al. Novel aspects of the insulin-like growth factor binding proteins. // Mol. Genet. Metab. 1999. Vol. 68, № 2. P. 161-181.

Kelley K.M. et al. Insulin-like growth factor-binding proteins (IGFBPs) and their regulatory dynamics. // Int. J. Biochem. Cell Biol. 1996. Vol. 28, № 6. P. 619-637. Zhou R. et al. IGF-binding protein-4: biochemical characteristics and functional consequences. // J. Endocrinol. 2003. Vol. 178, № 2. P. 177-193.

Cerro J.A. et al. Tissue-specific expression of the insulin-like growth factor binding protein (IGFBP) mRNAs in mouse and rat development. // Regul. Pept. 1993. Vol. 48, № 1-2. P. 189-198.

Mohan S., Baylink D.J. IGF-binding proteins are multifunctional and act via IGF-dependent and -independent mechanisms. // J. Endocrinol. 2002. Vol. 175, № 1. P. 19-31. Wang J. et al. Targeted overexpression of IGF-I evokes distinct patterns of organ remodeling in smooth muscle cell tissue beds of transgenic mice. // J. Clin. Invest. 1997.

153

Vol. 100, № 6. P. 1425-1439.

191. Perks C.M. et al. Differential IGF-independent effects of insulin-like growth factor binding proteins (1-6) on apoptosis of breast epithelial cells. // J. Cell. Biochem. 1999. Vol. 75, № 4. P. 652-664.

192. Wright R.J. et al. Insulin-like growth factor (IGF)-independent effects of IGF binding protein-4 on human granulosa cell steroidogenesis. // Biol. Reprod. 2002. Vol. 67, № 3. P. 776-781.

193. Kiepe D. et al. Intact IGF-binding protein-4 and -5 and their respective fragments isolated from chronic renal failure serum differentially modulate IGF-I actions in cultured growth plate chondrocytes. // J. Am. Soc. Nephrol. 2001. Vol. 12, № 11. P. 2400-2410.

194. Fernández-Tornero C. et al. Synthesis of the blood circulating C-terminal fragment of insulin-like growth factor (IGF)-binding protein-4 in its native conformation. Crystallization, heparin and IGF binding, and osteogenic activity. // J. Biol. Chem. 2005. Vol. 280, № 19. P. 18899-18907.

195. Seferian K.R. et al. Immunodetection of glycosylated NT-proBNP circulating in human blood. // Clin. Chem. 2008. Vol. 54, № 5. P. 866-873.

196. Loris R. et al. Legume lectin structure. // Biochim. Biophys. Acta. 1998. Vol. 1383, № 1. P. 9-36.

197. Vermassen T. et al. Release of urinary extracellular vesicles in prostate cancer is associated with altered urinary N-glycosylation profile // J. Clin. Pathol. BMJ Publishing Group, 2017. Vol. 70, № 10. P. 838-846.

198. Li X. et al. Type 2 Diabetes Mellitus is Associated with the Immunoglobulin G N-Glycome through Putative Proinflammatory Mechanisms in an Australian Population // Omi. A J. Integr. Biol. Mary Ann Liebert Inc., 2019. Vol. 23, № 12. P. 631-639.

199. Gebrehiwot A.G. et al. Exploring serum and immunoglobulin G N-glycome as diagnostic biomarkers for early detection of breast cancer in Ethiopian women // BMC Cancer. BioMed Central Ltd., 2019. Vol. 19, № 1.

200. Harrington S.C., Simari R.D., Conover C.A. Genetic deletion of pregnancy-associated plasma protein-A is associated with resistance to atherosclerotic lesion development in apolipoprotein E-deficient mice challenged with a high-fat diet. // Circ. Res. 2007. Vol. 100, № 12. P.1696-1702.

201. Conover C.A., Bale L.K., Powell D.R. Inducible knock out of pregnancy-associated plasma protein-a gene expression in the adult mouse: effect on vascular injury response. // Endocrinology. 2013. Vol. 154, № 8. P. 2734-2738.

202. Conover C.A., Bale L.K., Oxvig C. Targeted Inhibition of Pregnancy-Associated Plasma

154

Protein-A Activity Reduces Atherosclerotic Plaque Burden in Mice. // J. Cardiovasc. Transl. Res. 2016. Vol. 9, № 1. P. 77-79. 203. Steffensen L.B. et al. Stanniocalcin-2 overexpression reduces atherosclerosis in hypercholesterolemic mice. // Atherosclerosis. 2016. Vol. 248. P. 36-43.