Игровые традиции в духовной культуре Японии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, доктор исторических наук Войтишек, Елена Эдмундовна

• Войтишек, Елена Эдмундовна
• доктор исторических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор исторических наук Войтишек, Елена Эдмундовна

Введение.

Глава X. Историографический обзор проблемы реконструкции игровых традиций в духовной культуре народов

Восточной Азии.

Глава 2. Природа и значение игры как явления культуры.

§ 1. Игровая концепция культуры.

§ 2. Восточная специфика понимания сущности игры.

Глава 3. Интеллектуальные карточные игры и их роль в духовной культуре Японии.

§ 1. Книгопечатание и литературные карточные игры.

§ 2. Японские поэтические карты ута-карута.

2.1. Поэзия как игра.

2.2. История возникновения и развития поэтических карт ута-карута.

2.3. Правила игры в поэтические карты ута-карута.

§ 3. Японские карты с пословицами ироха-карута.

3.1. Алфавит ироха и его место в японской культуре.

3.1.1. Алфавит ироха и стихотворные алфавиты эпохи Хэйан амэиути и таини.

3.1.2. Связь японских алфавитов с китайским произведением t «Цяньцзывэнь».ИЗ

3.1.3. Знаки ироха как символы для обозначения порядка.

3.1.4. Использование алфавита ироха в словесных играх.

3.2. Ироха-карута — карты с пословицами.

3.2.1. Описание правил игры в карты с пословицами ироха.

3.2.2. Таблица с пословицами ироха.

§ 4. Японские цветочные карты хана-фуда.

4.1. Структура цветочных карт.

4.2. Виды игр, описание правил.

4.3. Корейский вариант цветочных карт (хватху).

§ 5. Основные тенденции в развитии карт в Японии.

Глава 41 Японские интеллектуальные игры в контексте взаимосвязей^ игровых традиций-народов Восточной Азии.

§ 1; Стратегические настольные игры.

1.1; Шашечные игры с костями.

1.2: Игра в шашкитго.19h

1.3: Игра в шахматы сё:ги. lf.4: Семейные развлечениями игры-головоломки.

§.2: «Застольные приказы».

2.1:.Поэтические соревнования у. «изогнутого пруда».

2.2. Игра «метание в кувшин».

2.3. Игра «метание веера».

§ 3. Интеллектуальные развлечения.в традиционных восточных искусствах.

3.1. Игры в чайном искусстве садо: (тядо:).

3;2. Игры в искусстве благовоний ко:до:.

3.2.1. Краткий экскурс в историю искусства благовоний.

3:2.2: Популяризация искусства ко:до: через игровую практику.

3.2:3. Развлечения^лшко на доске баммоно.

3.2.4. Карты, использующиеся в развлечениях искусства благовоний.

3.3. Игры в искусстве аранжировки цветов кадо:.

3.3.1. Краткий экскурс в историю становления икэбана.

3.3.2. Развлечения в икэбана.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Игровые традиции в духовной культуре Японии»

Тема исследования, ее актуальность и новизна

Тема игры в древних и традиционных обществах представляет собой « чрезвычайно интересный предмет для изучения. Важность историко-этнографического исследования- игровых традиций традиционных обществ состоит в возможности выявить генезис празднично-игровой обрядности, древнейшие истоки различных обычаев, народных верований. Изучение игровых традиций (наряду с праздничной обрядностью) предоставляет важнейший материал к исследованию проблем этнической истории народов, позволяет определить специфику генетических и историко-культурных связей и контактов, рассмотреть проблему соотношения игры и ритуала, выявить их значение в» обыденной жизни человека [Календарные обычаи., 1985, с. 4]. Поскольку наличие игр зафиксировано практически во всех исторических периодах и во всех регионах мира, то справедливым можно считать утверждение, что игра есть один из признаков культуры вообще.

Игровая* культура, являясь одним из наиболее показательных и устойчивых элементов национальной специфики, представляет собой совокупность мифологических представлений, традиций, моральных убеждений того или иного общества. Именно в контексте игровой деятельности той или иной нации можно оценить специфику ее духовной культуры. При этом сами игры, отражающие привычки и образ повседневной жизни, могут одновременно служить источником для выявления его специфических моральных и интеллектуальных черт. В этом смысле игровой дух оказывается источником разнообразных и неожиданных стимулов, которые способствуют развитию культуры [Кайуа, 2007].

Что касается Японии как составной части традиционной культуры народов Восточной Азии, где этико-ритуальные принципы и соответствовавшие им нормы поведения были выдвинуты на передний-план еще в древности, то там игровые символы и ритуалы занимают особенно важное место [Этика.и ритуал., 1998]. Понятие ритуала (кит. ли, кор. йе, яп. рэй) стало высшим символом ритуализованной, этики, превратилось в наиболее общую характеристику правильного, идеализированного -социального устройства и поведения; человека., Интеллектуальные развлечения. Востока,, широко^ понимаемые как разновидность ритуала, отражают яркую специфику национальных культур как составной части древних восточных цивилизаций. Будучи своеобразными скрепами традиционного общества в самойл основе его структуры, определяя привычную систему ценностей и норм, эти ритуалы как акт сотворчества оказываются принципиальными с точки зрения выявления культурной идентичности региона Восточной- Азии, сущность которой сводится- к осознанному принятию индивидом специфических культурных норм, стереотипов поведения и ценностных ориентаций. При1 этом важно подчеркнуть, что рассмотрение игровых традиций Китая; Кореи и Японии изолированно, в'отрыве друг от друга, зачастую ведет к искажению и неправильному пониманию особенностей развития историко-культурного процесса в данном регионе.

Как своеобразное развитие ритуального поведения интеллектуальные соревнования, своеобразные состязания в знании, и мудрости оказались продуктивными для восточного менталитета. В них проявлялось, по конфуцианским представлениям, одно из достоинств «совершенного человека» - наличие ума, смышлености, способностей, которые развивались благодаря решениям в нестандартных ситуациях, использованию различных комбинаций и ловушек, составление и разгадывание которых приносило человеку радость и гармонию. Такие специфичные для Востока формы проявления мудрости, как загадки, пословицы и изречения афористического характера, с культурно-исторической точки зрения находятся в тесном родстве, существуют на грани- игры и серьезного, представляя собой на первых порах нерасчлененную духовную среду, где; собственно; и зарождается культура [Хейзинга, 1997].

В,- этом, смысле многие китайские, корейские и японские интеллектуальные развлечения* являются* составной частью традиционной- культуры и прямым отражением восточного менталитета, основанного на-игровом поведении и интеллектуальном соперничестве, на восприятии игры как своеобразного этикета и ритуала. В этой связи большой интерес представляют характерные-для восточного менталитета интеллектуальные соревнования, сформировавшиеся в застольных/винных приказах» - разнообразных состязаниях литературного характера, в многочисленных настольных стратегических играх с картами, костями и фигурами, а также элитарные состязания, принятые в традиционных искусствах чая и составления благовоний, где искусность и умение, проявляемые в рамках строгого этикета и ритуальных действий, также требуют реализации практического знания тактики и стратегии.

Трудно переоценить роль игры как важнейшего культурообразующего фактора, поскольку в играх люди издавна выражали свое понимание жизни и мира. При этом признается неоспоримым факт, что в истории развития человеческого общества игра была тесно переплетена с магией, ритуальным поведением и культом. Несмотря на то что по мере развития культуры происходила десакрализация игры, указания на ее особую связь с судьбой сохранились во многих мелких деталях и суевериях, связанных с игровой практикой.

В настоящее время изучением игр занимаются многие отрасли знаний — история, этнография, антропология, искусствоведение, психология, педагогика, теория и методика физического воспитания, к которым в последние годы прибавились такие дисциплины, как математическая статистика, теория игр, теория вероятностей, экономика, культурология, культурная антропология и др. Это обилие аспектов рассмотрения сущности игры лишний раз подчеркивает ее^ важность и значение в человеческом обществе.

Особую актуальность исследованию < придает социальный аспект изучения игр и проблем игромании, принявшей в последнее время в-мире форму серьезной болезни общества. Несмотря на то, что игра изначально выступала формообразующим по отношению к культуре способом деятельности человека, когда через игровое поведение происходило формирование эстетических и этических идеалов, сейчас в связи со своей коммерциализацией она зачастую рассматривается как синоним алчности и азарта. Действие внутренних механизмов азарта до конца не выяснено и эффективных средств лечения до сих пор не существует. В этом смысле интеллектуальные развлечения, предложенные восточной игровой практикой многие столетия назад, можно рассматривать как один из наиболее интересных вариантов преодоления этой социальной проблемы в сфере культуры.

В настоящее время в условиях формирования единого информационно-коммуникативного пространства возможности сохранения многообразия культур, а также поддержания равновесия между миром традиционных обществ и этнически современных культур могут быть созданы с помощью разработки соответствующей государственной культурной политики, опирающейся на ценности духовной культуры. В этом смысле задача современной культурной политики состоит в создании условий для адаптации этнокультурных групп к изменению внешних условий и обеспечении возможности сохранить свою уникальность, чему, несомненно, способствует изучение этнически уникальных игровых культур.

В данной работе игры рассматриваются в историко-этнографическом, историко-типологическом, этнолингвистическом аспекте и анализируются с привлечением обширного культурологического и литературного материалам

Объектом* исследования выступают игровые традиции Японии как* составной части духовной культуры народов Восточной Азии'. Предмет исследования' состоит в выявлении сущности-и, основных параметров традиционной игровой практики в Японии, где находят свое воплощение особенности культуры, ментальности и- ценностных ориентацию всего региона. Следует подчеркнуть, что речь- идет прежде всего об интеллектуальных играх, понимаемых как мыслительная, умственная, духовная практика и функционирующих в сфере книжной и бытовой культуры, в специфических формах досуга, в различных видах художественного творчества - в культуре чая, в искусствах составления цветочных и ароматических композиций. В этих видах интеллектуальных развлечений находят свое отражение культурные ценности национального духа, а также особенности восточного восприятия- игры как своеобразного этикета и ритуала.

Не затрагивая проблему соотношения терминов «традиция», «обычай», «ритуал» [Арутюнов, 1982; Бромлей, 1983; Байбурин, 1993], подчеркнем, что для концепции данной работы была плодотворны идеи многих выдающихся отечественных ученых, высказанные в разное время в ходе дискуссий и исследований традиционной культуры. Так, Ю. В. Бромлей писал о том, что в традиционных обществах понятие «традиционно-бытовая культура» предопределяет «этническое ядро» культуры и составляет наряду с обыденным сознанием и языком этнический слой культуры вообще [Бромлей, 1983, с. 140]. Э. С. Маркарян определял культурную традицию как интегральное явление, включающее в себя и обычай, и ритуал, и многие другие формы человеческой деятельности, выражающее в социально организованных стереотипах воспроизводящийся групповой опыт [Маркарян, 1981, с. 79-80]. С. А. Арутюнов, говоря об особенностях функционирования культурной^ традиции, выделял этнические и регионально-эпохальные традиции [Арутюнов, 1981, с. 97-99].

Что касается понятия' духовной культуры, то, представляя собой информацию, существующую; в коллективной памяти, она включает знания; обычаи! и нравы, правовые нормы, искусство' и народное творчество и пр. [Чебоксаров, Чебоксарова, 1985, с. 165]. Говоря- о характере и свойствах культуры, многие исследователи- обращали, внимание на- трудность разграничения материальной* и духовной культуры, предпочитая видеть, в разных формах культуры различные сущности ее проявления.

Здесь же будет уместно привести мнение М. М. Бахтина о характере взаимодействия культур, которое как диалог сознаний начинается с текста [Бахтин, 1979]. Видимо, через письменно-речевые и вещественные аспекты функционирования текста традиции, а вместе с ними и игровые практики как носители национальной специфики, обусловливают взаимовлияние и взаимообогащение этнически окрашенных культур.

В своем исследовании, автор опирается на понятийную базу, связанную с пониманием игры любого этноса как вида непродуктивной деятельности человека, мотива которой! заключается не столько в? ее результатах, сколько в самом процессе. При этом важным1 и принципиальным оказывается культуросозидающий фактор, поскольку подлинное духовное напряжение культурной игры подразумевает не только сопереживание, но и личное участие, творение. Если рассматривать игру как феномен, производный от культурного опыта человечества, то ее место можно определить как пограничное: между миром рефлексии (философия, наука, религия) и миром, ускользающим от рефлексии (ритуал, телесные практики и переживания).

Для данного исследования принципиальным свойством игры является способность игры отражать национальную специфику. Это может ярко проявляться в названиях и способах игр, в оформлении игрового инструментария, в материале, из которого он изготовлен; и др. То же самое можно сказать об? играх и ритуалах в традиционных искусствах, которые, основаны на специфике национальной культуры: и зачастую не могут, быть адекватно воспроизведены на другой почве.

Цели и задачи исследования

Цель данного? исследования! состоит в выявлении роли, и места интеллектуальных игр и развлечений в духовной? культуре1 Японии, рассматриваемой в контексте развития современной этнической культуры Восточной Азии.

Для выполнения поставленной цели требуется решение следующих задач:

1) историографическое исследование проблемы реконструкции игровых, традиций в духовной культуре народов Восточной Азии;

2) выявление природы и значения игры как явления} культуры, определение восточной специфики понимания сущности игры;

3) выявление тесной взаимосвязи японских интеллектуальных развлечений с философскими; культурно-религиозными традициями дальневосточного региона, что позволяет определить элементы восточного менталитета на основе анализа историко-этнографических источников и сравнительного материала ряда письменных памятников;

4) реконструкция национальных особенностей японского варианта традиционных игр в облавные шашки, шахматы и другие настольные игры стратегического характера;

5) выявление роли карт и карточных развлечений в развитии духовной и бытовой культуры Японии и их места в общественном сознании;

6) определение роли культурно-исторических факторов при анализе взаимосвязей игровых традиций Китая, Кореи и Японии в первую очередь, выявление закономерностей в развитии целого пласта игр «винного/ застольного приказа», зародившихся в культуре Китая в глубокой древности и оказавших непосредственное влияние на развитие литературных развлечений региона; изучение специфики национальных вариантов этого вида интеллектуальных развлечений и особенностей их функционирования'в настоящее время; анализ игр в различных видах традиционных искусств;

7) анализ знаковых произведений классической литературы Китая, Кореи и Японии как источника национальных игровых традиций.

Территориальные' рамки исследования охватывают все главные острова японского архипелага — от южного острова Кюсю, на котором всегда было сильнее континентальное влияние (прежде всего, со стороны Китая и Кореи), и до северного Хоккайдо, а также при необходимости -объединенный сино-иероглифической культурой обширный регион Восточной Азии» — Китай и Корею. Выбор территориальных рамок обусловлен историей многовековых контактов этих народов и той ролью, которую на протяжении тысячелетий играла китайская цивилизация в культурах сопредельных стран. Особое внимание автора работы привлекал район Нара-Киото-Нагоя как центр развития японской государственности (вместе с тем и традиционной культуры), а также район северо-восточной Японии с центром в префектуре Мияги, который в средние века развивался во многом как оплот самурайской культуры.

Хронологические рамки исследования обусловлены состоянием и достоверностью источников и охватывают достаточно большой временной промежуток. Нижняя граница основных рамок исследования ограничена Х11-Х1У вв., а верхняя - настоящим временем, но они охватывают более длительный; промежуток, поскольку обращение к; истории?; появлениям и развития прототипов . того или иного » вида-традиционных игр непременно уводит, нас в. далекое прошлое. Верхняя граница« выводит, исследование: на современное: состояние вопроса; что позволяет выявить- традиционные; и вариативные элементы;, показать устойчивость культуры; под воздействием социальных факторов: При необходимости: нижняя граница отодвигается? в; прошлое, а верхняя« приближается к нашим дням;

Так, история? развития; многих стратегических настольных игр (шашки; шахматы) уходит корнями в глубокую древность (III—IV тыс; до ш э.), имея своим прототипом виды игр, которые были распространены на обширной территории как Среднего и Ближнего Востока, так и. Юго-Восточной и Восточной Азии. Что касается оформления в дальневосточном-регионе основных шашечных и шахматных игр в том виде,, в каком они существуют до сих пор; то время их формирования и теоретического осмысления; относится как раз к раннему средневековью.

Упоминания о первых картах в Китае относятся к IX в. (эпоха Тан), но их повсеместное распространение в Восточной Азии начинается с развитием книгопечатания и типографского дела: в Китае с середины эпохи Сун (XII—XIII вв.): оттуда,они попадают на Корейский полуостров, а затем и на Японский архипелаг. В Японии появление первых карт из раковинок моллюсков хамагури документально зафиксировано концом эпохи Хэйан (сер. XII в.); тогда как производство и использование бумажных карт напрямую связано с появлением на архипелаге испанцев и португальцев в середине XVI в., поэтому описание истории развития карт и карточных игр в Японии охватывает период именно с конца XII в. по настоящее время.

Что касается развития культуры чая, искусства благовоний и аранжировки цветов, которые стали символом традиционной культуры Японии, то оформление их теоретических принципов и эстетических категорий в единый комплекс относится* к эпохе Муромати- (XIV в.), ко времени сёгуната Асикага, правители которого были известны, своим покровительством различным искусствам. Эти искусства как виды, интеллектуального досуга свой расцвет пережили, в XVI—XVII. вв., что-дает право-исследователю сосредоточить свое внимание именно на этом периоде, несмотря на то, что истоки этих элитарных развлечений безусловно относятся к достаточно-древней континентальной'культуре Китая; Более того, их развитие непосредственно' связано с историей распространения буддизма1 и его атрибутики не только в Японии, но и на материке — в Китае и Корее.

Если говорить о социальном аспекте интеллектуальных игр, то первоначально- многие виды досуга считались развлечениями, доступными только представителям аристократических кругов: С течением времени они завоевали популярность и среди низких сословий. На сегодняшний день существенная часть интеллектуальных развлечений (а именно игры в традиционных искусствах чая и благовоний, развлечения «винного приказа», связанные с сочинением и декламацией стихов у пруда, с метанием веера, и некоторые другие) продолжает оставаться доступной лишь для образованной части населения, что обеспечивает определенную элитарность такого времяпрепровождения.

Вместе с тем в настоящее время в Японии (так же, как в странах всего восточноазиатского региона) можно наблюдать устойчивый рост интереса к традиционным развлечениям как важной части национальных культур, что, с одной стороны, свидетельствует о поисках путей самоидентификации этносов, населяющих обширную территорию Восточной Азии, и, с другой стороны, предоставляет ценный материал по изучению игрового поведения в традиционных культурах. Анализ игрового поведения японцев, проведенный автором исследования в сравнении с игровыми практиками китайцев и корейцев, показал, что среди интеллектуальных видов досуга национальные виды шашек и шахмат, литературные карточные игры, разного рода словесные игры, строящиеся на использовании особенностей, иероглифической письменности; а потому широко представленные в живописи, каллиграфии и художественно-прикладном' искусстве, представляют собой достаточно1 массовое и* распространенное явление- в- культуре этносов, населяющих данный регион.

Степень изученности темы подробно рассматривается, в Главе-1. • При. этом следует заметить, что проведенный, обзор показал неравномерность, исследования, вопроса. Отечественные исследователи обращались к частичному описанию игр в рамках этнографического изучения-празднично-игровой и сезонной обрядности этносов Восточной Азии. Зарубежные ученые - прежде всего, китайские, корейские и японские — свои исследования в основном посвящают истории и анализу конкретных развлечений: Между тем проблема4 связи особенностей игровых традиций как части культуры с широким историко-этнографическим контекстом этнических процессов в регионе пока еще не получила должного освещения в научной литературе. Частичное решение этой проблемы находит отражение в данной диссертационной работе.

Источниковая база исследования

Источниковая база диссертации опирается на репрезентативность эмпирического материала и включает этнографические/вещественные (игровой инструментарий различных развлечений, колоды карт, предметы художественного и прикладного искусства из фондов различных музеев, арт-галерей, центров традиционной культуры, из собраний буддийских и синтоистских храмов и из частных коллекций), письменные источники (словари, энциклопедии, тексты художественной литературы, делопроизводственные документы, мифолого-летописные своды, трактаты, научная литература из архивов и библиотек), фольклорные (пословицы и поговорки).

Этнографические (вещественные) источники

Важнейшим видом источников для данного исследования является такой этнографический материал, как, наборы костей китайской* игры мацзян (.маджонг\ китайского домино гупай и игрового набора корейской игры ют (чок); ракушки моллюсков1 хамагури, использовавшиеся древними японцами в качестве игрового инструментария, до изобретения бумажных карт; принадлежности старинной игры «метание в кувшин» (кувшин* и стрелы), существовавшей во всех трех вышеуказанных странах, а также игровой- набор нового варианта этой игры, разработанного в Японии и называющегося «метание веера» (подставка, цель-бабочка и пять вееров). При анализе использовался материал из фондов следующих музеев Японии и Китая: 1) Центральный Муниципальный Этнографический Музей (г. Сэндай); 2) Городской Исторический Музей (г. Сэндай); 3), Художественный музей Токугава (г. Нагоя); 4) Этнографический музей (г. Киото); 5) коллекция Национального хранилища Сёсоин (г. Нара); 6) коллекции Императорского Музея Гугун династий Мин и Цин (г. Пекин, Китай), а также редчайшие материалы и экспонаты из хранилищ буддийских и синтоистских храмов Рэйкандзи, Хокёдзи, Гинкакудзи, Сандзюсан-гэндо, Камо-дзиндзя (г. Киото), Исиямадэра (г. Оцу), Сэнсодзи (г. Токио) и личных коллекций исследователей.

Важным источником служат многочисленные колоды китайских, японских и корейских игральных карт из музейных и частных коллекций — как традиционной линии развития (художественные и поэтические карты), так и заимствованной (образовательные и просветительские карты по разным областям знания), а также литературные карты т. н. «винного приказа». Общие закономерности и специфические черты развития и распространения литературных игр с картами в Китае, Японии и Корее выделены на основе анализа карт и карточных игр из следующих коллекций: 1) Музей истории карт Миикэ (г. Омута, Кюсю); 2)

Художественная' галерея и Государственный Музей истории и культуры (г. Нагасаки, Япония); 3) Национальный, Государственный,Исторический Музей Кюсю (г. Фукуока, Кюсю, Япония); 4) коллекция. Музея антропологии и этнографии'им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (г. Санкт-Петербург), частные коллекции и др.

Особый вид этнографических источников представляет собой игровой инструментарий, использующийся- в традиционных искусствах чая! (садо:), составления' благовоний (ко:до:) и- аранжировки цветов (кадо:): это подставки, подносы, щипчики, палочки, острия, ящички для их хранения, различные виды чая и благовоний, слюдяные пластинки для ароматной древесины, посуда и утварь, старинные приспособления" для окуривания благовониями одежды, доски с фигурками, предметы мебели и многое другое. Анализ данных источников был предпринят на основе изучения» коллекций арт-галерей- искусства- благовоний «Сёэйдо» и «Ямада-Мацу кобокутэн», Центра чайного искусства «Садо-сирёкан» (Киото), а также коллекций клубов по изучению традиционных искусств в Саппоро, Сэндае, Токио (Япония) и частных коллекций исследователей.

Игровые наборы стратегических настольных игр в шашки и шахматы в их национальных вариантах (вэйци, сянци и др. в Китае, бадук, чанги, ют и др. в Корее, го, рэндзю, сё:ги, сугороку и др. в Японии) также представляли собой важный вид источников (коллекции клубов по изучению традиционных игр в Саппоро, Сэндае, Токио (Япония), в Новосибирске (Россия); частные коллекции). При этом доски, фигуры и кубики, используемые в них, были изучены как с точки зрения разработки философско-мировоззренческой концепции их применения, механизмов их функционирования в историческом развитии, так и с точки зрения материала их изготовления и способов игры.

Помимо этого, важное место в источниковой базе исследования занимают предметы прикладного искусства из Этнографического музея Киото, из Центра чайного искусства «Садо-сирёкан», из Исторического музея Нагасаки, из Токийского Национального музея, из Музея истории-карт Миикэ (кубки; чайники, шкатулки, тушечницы, подносы, курительные трубки, расписные ящики и, пр.) с изображением раковин моллюсков, образов т сюжетов! старинных карт. Предметы художественного искусства (картины, свитки; изображения на раздвижных перегородках и ширмах) из собраний буддийских храмов Сёкокудзи, Гинкакудзи (Киото), из коллекций буддийского комплекса Коя (преф. Вакаяма), Дзуйгандзи (Мацусима, преф.' Мияги). были изучены с точки зрения отражения принципа классического «человека культуры» Востока, владеющего четырьмя искусствами ЗрШШ®' (кит. цин-ци-шу-хуа; кор. кым-ки-сэ-хва; яп. кин-ки-сё-га), буквально означающего комплексное понятие «цитра-шашки-каллиграфия-живопись». В этом смысле также большую^ источниковедческую ценность представляют собой ширма Хиконэ с изображением «людей культуры» за интеллектуальным досугом (нач. XVII в., Токийский Национальный музей), ряд ширм и свитков из коллекции предметов семьи Рэйдзэй, демонстрирующих особенности, жизни и традиционной культуры аристократии Нового времени (Киото, Каталог выставки-коллекции семьи Рэйдзэй, 2002) и ряд-других изображений.

Определенную ценность в исследовании представляли экспонаты и материалы из личной коллекции автора диссертации, представленные в Приложении 2: китайские, корейские и японские карточные колоды, большую часть которой составляют литературные карты и карты «винного приказа»; различные игровые наборы интеллектуального досуга (шашки, шахматы и другие настольные игры), а также предметы искусства чая и благовоний, широко используемые в элитарных развлечениях.

Письменные источники'

Поскольку анализ большинства интеллектуальных развлечений указанных этносов подразумевает тесную связь с книжной культурой, то для данного исследования привлечение письменных источников имеет принципиальное значение. Прежде всего, это языковой» материал, представленный рядом авторитетных словарей и энциклопедий как на русском, так и на английском, японском, корейском и китайском-языках: «Большой японско-русский словарь» под ред. Н. И. Конрада; «Большой китайско-русский словарь» в 4-х т. (под ред. И. М. Ошанина, М., 19831984); «Новый корейско-русский словарь» (Сеул, 2005); «Научный иероглифический словарь японского языка» (Токио, 1964); «Японский толковый иероглифический словарь» (Токио, 1982); «Современный словарь китайского языка» (Пекин, 2001); «Энциклопедия Nipponica» (Токио, 1987); Pictorial Encyclopedia of Japanese culture [Энциклопедия в картинках по культуре Японии] (Tokyo, 2001); «Энциклопедия «Три мира» с иллюстрациями» в 3-х т. (сост. Ван Ци, Шанхай, 1988) и др.

Кроме того, был использован ряд специализированных словарей и энциклопедий по разным областям знания: «Учебный словарь имен» (Токио, 1983); «Словарь общеупотребительных пословиц» (Токио, 1988); «Словарь старинных 15000 японских пословиц» (сост. Ямада М., Осака, 1989); «Словарь по истории искусства благовоний» (сост. Дзимбо X., Киото, 2003); «Энциклопедия по антологии "Сто стихотворений ста поэтов"» (сост. Ёсикаи Н., Токио, 2006); «Словарь по искусству чая» (сост. Игути У., Нагасима Ф., Киото, Токио, 1974); «Энциклопедия игр» в 2-х т. (под ред. Масуда Я., Токио, 1989); «Словарь по роману "Гэндзи-моногатари"» (под ред. Нисидзава М., Токио, 1998); «Цветная энциклопедия по искусству чая» (под ред. Игути К., Суэ М., Нагасима Ф., Киото, 1975); «Энциклопедия этнических игр и развлечений» (под ред. Обаяси Т., Кисино Ю., Согава Ц., Ямасита С., Токио, 1998); «Энциклопедия Цунокава по чайному искусству» (под ред. Хаясия Т.,

Токио, 1990); «Словарь половой китайской литературе» (под ред. Пань Сюйланя, Нанкин, 1993) и др.

При этом ряд самых употребительных словарей и* справочников» широко использовался автором и в электронных изданиях: «Большой китайско-японский' словарь»- (Айти: Дасюкан-сётэн, 1987); «Энциклопедия-Кодзиэн» (Токио: Иванами сётэн, 2005); Токио Britannica Japan Со., Ltd. Encyclopedia' Britannica- Inc., 2004 [Британская международная- энциклопедия]; «Словарь происхождения? иероглифов» (Токио: Гаккэн, 2003); «Энциклопедический словарь-Майпедиа» (Hitachi systems & Services, Ltd., 2005) и др.

Значительное место в источниковой базе исследования занимают нарративные источники — произведения книжной литературы Китая, Японии, Кореи: мифолого-летописные своды^ энциклопедические своды ритмизованного цикла канона «Три, сто, тысяча»; словари рифм; тексты некоторых классических романов и поэтических антологий X—XIII вв., где в игровой форме даются ценные сведения относительно устройства мироздания и нравственных устоев в обществе. Большой« ценностью обладают тексты сохранившихся старинных китайских и японских трактатов по играм в шашки и шахматы: «Канон по игре [в облавные шашки] вэйци» ГШ-îfMJ (1342 г., коллекция РГБ, Москва); трактат по шашкам го ^ШШ^кШ\ и трактат по шахматам сёги (эпоха Эдо, хранилище Кано-бунко в библиотеке университета Тохоку, г. Сэндай, Япония), а также сочинения по различным видам элитарных искусств: трактат по искусству благовоний школы Синорю ^¡ШШШ^Ш IВ J , трактат по искусству чая Г ^ дЦ Д. g} $^ j з трактат по аранжировке цветов (эпоха Эдо, хранилище Кано-бунко в библиотеке университета Тохоку, г. Сэндай, Япония) и некоторые другие материалы, которые были в той или иной- мере доступны автору для изучения.

Важными документальными источниками* послужили законодательные своды и документы* древней Японии' эпохи. Нара» («Анналы Японии», «Тайхо-рицурё», «Ёро-рицурё», «Сонирё», начало VIII в.), где присутствуют сведения относительно истории-появления и использования ароматической- древесины- в связи« с распространением* буддизма на японском архипелаге, а> также ряд упоминаний относительно, запретов* на те или иные виды настольных игр' китайского происхождения.

Кроме того, в качестве важных документальных источников исследования привлечены сочинения средневековых мастеров по культуре чая и благовоний, аранжировке цветов, по искусству игры в шашки и шахматы, записи сыгранных партий, рисунки утвари с комментариями из следующих библиотек, коллекций и хранилищ: 1) хранилище Кано-бунко библиотеки- университета Тохоку (г. Сэндай); 2) архивы библиотек Университета Саппоро, Университета Хоккай-Ракуэн (г. Саппоро), Университета Хосэй (г. Токио), Международного Исследовательского Центра по изучению культуры Японии (г. Киото) и Центра Исследований Северо-Восточной Азии Университета Тохоку (г. Сэндай).

Определенную ценность для данного исследования представляли данные об археологических находках древних досок, фигурок и кубиков различной формы из камня и глины, найденных в Египте, Месопотамии, Ассирии, Вавилоне, Древнем Риме, Древней Индии и Древнем Китае (Описания коллекции памятника древнеиндийской цивилизации Мохенджо-Даро; коллекции изображений Ханьской эпохи провинции Сычуань и др.)

Фольклорные источники

Данный вид источников представляет собой тексты, содержащиеся в сборниках старинных пословиц и поговорок, где в игровой^ форме даются ценные сведения относительно устройства мироздания и нравственных устоев-в обществе. В первую-очередь, имеются в виду изречениями игра, созданные за несколько веков.на основе- поэтического г ал фавита^мраш в

Японии. Проанализированы и классифицированы« 150 пословиц и j поговорок, имеющих хождение в трех регионах Японии — Токио, Осака и Нагоя. Изречения собраны в> таблицу, прокомментированы-, снабжены буквальным переводом и русскими пословичными эквивалентами.

Методология и методика исследования Работа базируется на общих требованиях, предъявляемых к историческому исследованию; которые задаются принципами историзма и объективности, предполагающими использование хронологического аспекта при рассмотрении того или иного явления, с учетом местных особенностей и в совокупности с различными культурными явлениями, соответствующими конкретной* исторической действительности той или иной эпохи.

В диссертации использованы общие методы научного познания, включающие применение анализа, синтеза, комплексности, обобщения. Кроме того, оправданно использование описательного, сравнительно-исторического, историко-генетического, историко-диффузионного, историко-типологического, этнолингвистического методов. Применение этих методов дает возможность проследить трансформационные тенденции игровых традиций в материальной и духовной культуре; выделить общее и особенное в развитии интеллектуальных развлечений этносов восточноазиатского региона, найти причины сходства и различия. Применение системного метода, рассматривающего материальную и духовную культуру как универсальное свойство общества, позволяет осмыслить некоторые феномены культуры во всей полноте ее связей и отношений.

В некоторой степени использован и социологический метод, позволяющий оценить различные проявления игрового поведения как некий? социальный^ институт,, представляющий определенную целесообразность для тех или иных социальных групп.

Анализ традиционной культуры, как источника игровых потенций' общества, подразумевает использование деятельностного* подхода, обеспечивающего изучение процессов: духовного; прогресса? всего общества и саморазвития; конкретного человека как субъекта культурно-исторического процесса с точки зрения: механизмов сохранения и воспроизведениякультуры.

Данная работа основывается на теории этноса, рассматривающей особенности формирования культуры в? связи с этническимшпроцессами (В. П. Алексеев, Н. Н. Чебоксаров, С. А. Арутюнов, Э. С. Маркарян, Ю. В. Бромлей, Я. В. Чеснов). Основополагающей?при этом является идея о том,, что культура выступает как: внебиологически выработанный; и передаваемый? способ: человеческой деятельности, , связанный; с ' адаптационными механизмами общества; Тем самым, традиционная- для этнографии предметная область расширяется за счет изучения игровой культуры этносов обширного региона, воспринимаемой как целостное явление и обладающей как этнодифференцирующими, так и общими для ряда этносов:; свойствами! Исследование предполагает нег только фиксацию архаических компонентов игровой культуры Японии; как части традиционных обществ; Восточной Азии, оно в определенной" мере воссоздает этнический облик народов в связи с динамикой этнических процессов и позволяет разрешить проблему национальной специфики в современной культуре.

В связи с осознанием факта постоянной трансформации культуры любого народа возможно говорить о социокультурной адаптации этноса, под которым подразумевается приспособление человеческих сообществ к меняющимся природным, историческим и социальным условиям жизни посредством изменения стереотипов сознания и поведения, трансформации некоторых элементов материальной и духовной культуры, создания социальных институтов, регулирующих семейные, внутри- и- межгрупповые отношения, передачу этнокультурной? информации, социализацию' новых поколений и пр. Очень важным фактором адаптации* является расширение коммуникативных связей в форме взаимообмена — прежде всего, экономического'и культурного, в, результате чего возникает необходимость и возможность передачи своего социального опыта и усвоения чужого [Майничева, 2005, с. 11—12];

В этом смысле правомерно говорить о высоком* адаптационном потенциале культурного комплекса японского4 этноса в условиях тотального* тысячелетнего культурного господства Китая, обусловленного» особенностями исторического процесса в восточноазиатском регионе.

Здесь уместно привести важные соображения видного отечественного ученого С. А. Арутюнова об определенных закономерностях взаимовлияния, связанных и с диффузией; и с культурным синтезом. Первоначально чуждые этнической традиции культурные заимствования проникали в обыденную жизнь верхушки общества и затем постепенно «спускались» в более низкие социальные слои, обрастая связями с традиционной культурой. Спустя некоторое время происходил повторный подъем на верх социальной лестницы престижных традиционных элементов культуры. Такой исторический круговорот, как отмечает исследователь, позволил этим культурам ассимилировать многократные культурные заимствования и сохранить преемственность и самобытность [Арутюнов, 1989, с. 191-197].

Осмысление особенностей адаптационных возможностей культуры Японии и этносов Восточной Азии неизбежно приводит к выявлению элементов специфики восточного менталитета, характерного как для китайского, корейского и японского этносов в отдельности, так и для всего региона в целом. При этом менталитет понимается как этническая особенность мировосприятия, как особая национально-культурная целостность, и как глубинные подсознательные стереотипы, которые формируются в сфере повседневной культуры и- особенно- ярко проявляются в особенностях этнически окрашенной игровой культуры, что ^позволяют надежно!*идентифицировать представителей той-или* иной этнической- общности.

Согласно информационной концепции, этноса, разработанной Н» Н. Чебоксаровым, С. А. Арутюновым; А. А. Сусоколовым, жизнь этносов характеризуется < устойчивой? циркуляцией' информационных потоков в виде вербальной и невербальной, форм коммуникации, где одна из наиболее важных ролей отводится культурной традиции. По мере исторического развития этносов с возрастанием интенсивности информационных потоков возникает необходимость «информационной защиты», что- и обеспечивает этнос- путем поддержания« культурной традиции, через воспроизводство в новых поколениях тех ценностей, символов и норм, которые он выработал в процессе адаптации к природной и социальной среде. Важно подчеркнуть, что традиция как устойчивый комплекс информации воспроизводится только в условиях стабильного бытия этноса, сохраняющего свои границы, принципы и идентификацию. При этом- отмечается, что в определенных кризисных ситуациях возрастает роль эмоциональной стороны этнического самосознания - чувство принадлежности к своему народу, своему языку, стремление к возрождению моральных ценностей, норм и пр.

В этом смысле игровую культуру, один из наиболее показательных и устойчивых элементов национальной специфики, целесообразно рассматривать как совокупность мифологических представлений, традиций, моральных убеждений того или иного общества. При этом игровой дух, являясь своеобразным маркером этнических стереотипов, а также моральных и интеллектуальных черт этноса, способствует развитию культуры в целом.

Для« изучения? особенностей' игровых традиций: Японии- в' контексте развития этносов? всего- восточноазиатского региона недостаточно реконструировать особенности- тех или? иных игровых практик — необходимо восстановить культурный контекст, обеспечивший« формирование: и развитие: развлечений:, интеллектуального« характера: Такая; задача; обусловливает многоаспектность, исследования, подразумевающей применение - методов; использующихся? в этнологии; культурологии; культурной; № социальною антропологии, филологии и искусствоведении.

На основе анализа ряда этнографических источников и- письменных памятников Японии2 (с привлечением сравнительного материала-Китая и Кореи)? рассмотрена* тесная взаимосвязь интеллектуальных развлечений указанных этносов/ восточноазиатского; региона с. философскими и культурно-религиозными? традициями, заложенными древнекитайской цивилизацией, с одной стороны, и; с другой« стороны., с общими тенденциями- развития игровых традиций? китайского, корейского и японского этносов. Это подразумевает выявление как общих тенденций, характерных для культур указанного региона, так и анализ сущности культурной' идентичности и специфики каждого этноса в рамках всего восточного менталитета.

Методика исследований базируется на классификации, согласно которой все игры подразделяются на соревновательные и имитационные. При этом предлагается концепция, согласно которой многие интеллектуальные игры и развлечения, характерные для восточного менталитета, отличаются комплексностью, поскольку содержат в себе одновременно и элемент соревнования, и значительного риска, и театрализованного представления, и эстетического удовольствия от созерцания и созидания. При том что основную часть рассматриваемых игр предлагается отнести к безусловно состязательным, и лишь некоторые виды игр - к имитационным (в них присутствует значительный элемент ритуально-театрального действа); какч характерную^ особенность восточных интеллектуальных развлечений можно отметить присутствие обучающего^ «высокого», художественного, явного или неявного контекста даже в сугубо состязательных развлечениях.

Поскольку методика, исследования во многом- определяется характером* привлекаемых к анализу источников; целесообразно выделить несколько приемов; позволивших автору диссертации сделать ряд выводов.

В1 связи с отсутствием в отечественной востоковедческой литературе трудов по истории восточных интеллектуальных игр и развлечений, прежде всего, необходимо было освоить работы соответствующей проблематики на доступных автору иностранных языках - по большей части, на японском и китайском языках. К анализу были привлечены материалы из разнообразных специализированных словарей, энциклопедий, справочников, альбомов и каталогов, а,также монографии и статьи зарубежных исследователей. Отдельного скрупулезного изучения, включая перевод и комментарии, требовали карты с изречениями, стихами и цитатами из классических произведений.

За время научных командировок и стажировок в Японии, Китае и Корее в период 2001—2008 гг. на основе непосредственного участия в практических занятиях, экскурсий в центры традиционной культуры, посещений музеев и храмов, работы в архивах и хранилищах автором исследования был собран богатый эмпирический материал. Для его анализа потребовались приемы полевой этнографии: метод непосредственного наблюдения, тематические интервью, а также записи устных сообщений информаторов во время встреч и консультаций с кураторами музеев, со старожилами и служителями буддийских храмов и пр. В ходе этих исследований методом случайной выборки было проинтервьюировано около трехсот человек. Обработанные и систематизированные ответы респондентов послужили^ основой для некоторых выводов, включенных выданное исследование.

Формированию ряда выводов способствовало участие автора диссертации * в ряде научных дискуссий, конференций и семинаров с коллегами' из научно-исследовательских центров' и университетов в Токио, Саппоро, Сэндае, Киото, Осака, Нагоя, Фукуока (Япония), Пекин, (Китай), Сеул (Корея).

Методика исследований подразумевала личное и, непосредственное участие автора диссертации в практических занятиях , и консультациях во время научных стажировок в Японии в 2006-2008 гг. За этот период автор исследования приняла участие в следующих мероприятиях: практическое занятие по играм в чайном искусстве (клуб «Садо-кё:сицу школы Урасэнкэ» Ш^ШЖШШ^, г. Саппоро); практическое занятие по играм в искусстве благовоний (клуб «Ко:до:-кёсицу школы Оиэрю:» ЩШШЩ-ШШШ., г. Саппоро); практическое занятие и консультация в Историческом Музее игральных карт Миикэ (г. Омута, Кюсю); практическое занятие и консультация по играм в чайном искусстве, в том числе по церемонии Ш-Рс^ гэндзи-сики, связанной с «Повестью о принце Гэндзи» («Клуб Ёкохама тякан»^^^1Ш, г. Йокогама); ч практическое занятие по играм в искусстве благовоний (арт-галерея «Ямада-мацу кобокутэн» [1| г. Киото); практическое занятие по играм в искусстве благовоний (арт-галерея «Сёэйдо» г. Киото); консультация по играм на доске баммоно и «картам десяти ароматов» в искусстве благовоний у главы арт-галереи «Сёэйдо» госп. Хата Масатака (г. Киото); посещение всеяпонского турнира по поэтическим картам кёги-карута (культурный центр Будокан, г. Сэндай); участие в деятельности клуба по изучению поэтических карт ута-карута (университет Тохоку, г. Сэндай); практическое занятие по играм в искусстве благовоний: составление ароматных композиций нэрико: («Клуб классических традиционных искусств»"Й*Й:^Ш{Н^СО|'|, г. Сироиси, преф. Мияги); практическое занятие по старинным развлечениям (карты, «метание стрел в кувшин», «метание веера» и др.) в клубе по изучению традиционных игр (Ф^Шй ЕШЩ, г. Токио); цикл практических занятий- по играм в искусстве благовоний, в том числе по играм, связанным с «Повестью о принце Гэндзи» («Клуб искусства благовоний Сирагику школы Оиэрю: ШЖШШШЪЪ^г. Сэндай); цикл практических занятий, по играм в искусстве чая, в том числе по «семи ритуалам» ^^^ ситидзи-сики (чайный дом Рёкусуй-ан Ц;7.КШ, г. Сэндай); участие в «чайных встречах» во время церемоний в Центре чайного искусства Садо:-сирё:кан (г. Киото), в чайном доме Рёкусуй-ан и при буддийском храме Ринноудзи (г. Сэндай).

Таким образом, методика данного- исследования базировалась на основе тщательного анализа исследовательской литературы и источников, опиралась на приобретенный эмпирический опыт, совершенствовалась путем апробации теоретических знаний и практических навыков на практикумах и семинарах.

Научная новизна работы

В работе игры и связанные с ними праздники показаны как многогранное общественное явление: подробно рассмотрены элементы национальной специфики японской игровой культуры (с привлечением сравнительного китайского и корейского материала), дан анализ различных классификаций?, игр, разработанных современными культурологами* и антропологами* Востока и Запада. Интеллектуальные развлечения рассмотрены как сплав многих сторон духовной', жизни этносов, где отражаются социальные- связи поколений, представления о мире и месте человека в'^нем.

1) Через описание ряда традиционных игр и развлечений Японии (при необходимости также- народов Китая и Кореи) празднично-игровая стихия рассмотрена как этнокультурная традиция^ представляющая собой значительную часть, современной этнической культуры Восточной Азии;

2) Преимущественно на японском материале (частично также на китайском и корейском) проведено историографическое исследование проблемы реконструкции игровых традиций в духовной культуре народов Восточной Азии;

3) Выявлена природа и значение игры как явления» культуры, приведены классификации основных видов игр и развлечений; определена восточная специфика понимания сущности игры;

4) Выявлена тесная взаимосвязь интеллектуальных ^восточных развлечений с философскими, культурно-религиозными- традициями региона: выявлены элементы специфики восточного менталитета; установлена- взаимосвязь популярных игр со- «стратагемным» и «иероглифическим» мышлением;

5) Проведена реконструкция национальных вариантов традиционных игр стратегического характера; на примере развлечений в четырех видах искусств «цитра-шашки-каллиграфия-живопись» выявлены особенности средневековой концепции «человека культуры» на Востоке (кит. вэнъжэнь, кор. мунъин, яп. бундзин);

6) На основе изучения истории возникновения карт в связи с развитием книгопечатания в восточноазиатском регионе дана классификация основных видов японских карт; проанализированы важнейшие карточные игры, определено- значение изучения? интеллектуальных карточных игр в культурном! и общеобразовательном аспектах; прослежена специфика развития карт и карточных игр в-ХХ в.; 1), Выявлены закономерности в развитии целого пласта игр «винного/ застольного* приказа», зародившихся- в культуре Китая' в глубокой древности и- оказавших непосредственное влияние на развитие литературных» развлечений Китая; Кореи; и- Японии: определены» специфические- черты национальных вариантов* этого вида* интеллектуальных развлечений, и особенности их функционирования в настоящее время; предложены новые аспекты изучения шедевров мировой литературы как источника формирования национальных игровых традиций; 8) Впервые в российском этнографическом' японоведении дан историко-художественный анализ интеллектуальных развлечений в искусствах чая, составления благовоний и аранжировки цветов; определена взаимосвязь эстетических принципов и практических приемов триады традиционных искусств; проанализированы их основные ритуалы, игры и игровой инструментарий; впервые в научный оборот'введены многие понятия, отражающие специфику этих элитарных искусств.

Таким образом, автором диссертации заложены методологические и теоретические основы изучения восточных интеллектуальных игр и развлечений, а также подчеркнута мысль о неразрывной связи историко-культурного развития Японии с духовными традициями Китая и Кореи в контексте анализа развития культуры этносов, населяющих данный регион.

Теоретическая и практическая значимость работы

В настоящем исследовании впервые в отечественном востоковедении прослеживаются роль и функции многих традиционных японских интеллектуальных развлечений (карт, шашек, шахмат и других стратегических игр, старинных игр «винного/ застольного приказа», развлечений в традиционных искусствах чая, цветов иг ароматов) как важной, составляющей части духовной и материальной 5 культуры народов Восточной Азии; существующих до сих пор с глубокой древности.

Показано^ что изучение большинства интеллектуальных развлечений- Японии подразумевает глубокое освоение значительного корпуса произведений художественной литературы, мифолого-летописных сочинений, законодательных сводов, делопроизводственных документов; памятников философской и исторической' мысли различных эпох, а также овладение основными эстетическими принципами и практическими навыками, принятыми в традиционных стратегических настольных играх, в элитарных видах искусств — искусствах чая, составления благовоний и аранжировки цветов.

На основе анализа карт - как с культурологической точки зрения, так и с позиции развития книгопечатания и типографского дела, а также развития художественной традиции в разных областях прикладного искусства, делается попытка выявления, некоторых элементов специфики восточного менталитета.

Анализ материала с точки зрения заключающейся в нем символики позволил выдвинуть предположение принципиального характера об изначальной связи японских карт с историей развития литературы и фольклора, с возникновением и эволюцией различных пространственно-временных представлений и соответствующей обрядности, что в целом позволяет судить о специфике восприятия окружающего мира в культурах Восточной Азии.

Подходы и выводы, предложенные в работе, могут быть использованы в исследовании других элементов японской культуры, а результаты работы будут полезны для изучения особенностей игровой культуры различных регионов и этносов. Предложенная автором методика исследований представляет интерес для дальнейшего изучения этнокультурных процессов на основе материалов из сферы игровой культуры.4 Результаты исследования могут быть использованы в научной, педагогической, культурно-просветительской. деятельности; ' при написании монографий, разработке спецкурсов для высших и- средних учебных заведений.

Поскольку игры и развлечения интеллектуального * характера- в большой мере отражают национальную специфику, то материалы и выводы,исследования по игровой*культуре японцев как части Восточной Азии полезны и актуальны, с одной стороны, для понимания восточного менталитета вообще и, с другой стороны, японского менталитета, в частности. В условиях, глобализации и информатизации возрастает значение международного диалога культур как потребности во взаимодействии и взаимообогащении, в том числе в сфере дипломатии, бизнеса, в формировании политических, деловых, научных и! личных контактов между представителями- различных этносов. В этом смысле анализ игровых традиций' как отражение специфики этнически окрашенных культур предоставляет ценный материал для реконструкции характерных черт восточного менталитета и может иметь практическое применение в различных областях и на разных уровнях межкультурной коммуникации.

Апробация результатов исследования

Основные положения настоящей работы нашли отражение в публикациях (в том числе, в двух монографиях и 15-ти статьях из списка ВАК), а также в материалах международных, всероссийских и региональных конференций, а также научно-практических семинаров в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Новосибирске, Владивостоке, Хабаровске (Россия), Киото, Токио, Нагоя, Нагасаки, Фукуока, Саппоро, Сэндай (Япония), Сеул (Корея), Пекин (Китай) и др. Список публикаций по теме диссертации приведен в конце автореферата.

Структура работы

Диссертация состоит из Введения, четырех глав, Заключения и трех Приложений, а также списка литературы, материалов и источников. Работа снабжена обильным иллюстративным материалом.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Войтишек, Елена Эдмундовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Игра, являясь неотъемлемой г частью жизни, любого человека, представляет собой многогранное общественное явление. Игровая обрядность в определенной мере формирует духовный мир нации; где большую роль играют религиозные обряды и обычаи, социально-психологические факторы, этически-правовые нормы взаимоотношений между людьми. Отражая важнейшие социальные связи'поколений, игровая стихия развивается как этнокультурная традиция, представляя собой значительную часть этнической культуры народа.

В работе через описание целого ряда традиционных игр и развлечений Японии празднично-игровая стихия рассмотрена как этнокультурная традиция; представляющая собой значительную часть современной этнической, культуры целого региона Восточной Азии. На основе анализа различных старинных игр и развлечений, обладающих длительной историей развития и огромным духовным потенциалом, показана большая роль интеллектуальных состязаний и игрового поведения в развитии традиционной культуры стран Восточной Азии.

В работе достигнуты следующие результаты.

1) Проведено историографическое исследование проблемы реконструкции игровых традиций в духовной культуре народов Восточной Азии. Проведенный обзор показал неравномерность исследования вопроса: отечественные исследователи обращались к описанию игр в рамках этнографического изучения празднично-игровой и сезонной обрядности этносов Восточной Азии, тогда как зарубежные ученые свои исследования посвящают истории и анализу конкретных развлечений. В данной работе проблема связи особенностей игровых традиций как части культуры показана в широком историко-этнографическом контексте этнических процессов целого региона.

Как показал анализ письменных и этнографических источников, истоки абсолютного большинства японских интеллектуальных развлечений можно найти в материковой культуре Китая! и Кореи. Длительная эволюция игр и ритуалов, имеющих большое культурообразующее значение, привела к формированию традиционных видов искусства и даже спорта, к настоящему времени завоевавших в Японии статус подлинно национальных символов культуры. С другой стороны, анализ японских игровых традиций может дать ключ к реконструкции некоторых игровых практик, к настоящему времени утраченных континентальной культурой.

2)> Выявлены природа и значение игры как явления культуры, определена восточная специфика понимания сущности игры. В современном понимании игра в культуре любого этноса - вид непродуктивной деятельности человека, мотив которой заключается* не столько в ее результатах, сколько в самом процессе. Будучи в. истории развития человеческого общества тесно переплетены с магией и культом, игра и ритуал сосуществовали на протяжении всей истории человека, являясь двумя основными разновидностями условного поведения. Если рассматривать игру как феномен, производный от культурного опыта человечества, то ее место можно определить как пограничное: между миром рефлексии (философия, наука, религия) и миром, ускользающим от рефлексии (ритуал, телесные практики и переживания).

На основании проведенных автором исследований можно заключить, что большая часть интеллектуальных развлечений Востока имеет историко-литературную основу. Будучи связаны с каким-либо литературным источником или историческим прецедентом, они оказываются тесно переплетенными со многими сторонами духовной и материальной жизни, формируя важный элемент каркаса культуры нации и национальную идею, проявляющуюся в объединяющей роли символов и понятий, на протяжении многих веков использующихся в повседневном быте и традиционном искусстве.

Интеллектуальные игры и развлечения, близкие восточному менталитету, отличаются своеобразной комплексностью. Во-первых, участие в них подразумевает одновременно и соревнование, и риск, и эстетическое удовольствие от созерцания и созидания. Во-вторых, в своей красочности и зрелищности сам игровой процесс во многом напоминает театрализованное представление. В-третьих, являясь своеобразной «игрушкой в образовании», подобные интеллектуальные забавы, без сомнения, служат и образовательным целям, обеспечивая, в. традиционных обществах дальнейшую преемственность поколений.

3) На материале письменных и этнографических памятников Японии (с привлечением сравнительных данных по Китаю и Корее), имеющих непосредственное отношение к развитию интеллектуальных развлечений Востока, выявлены элементы специфики* восточного менталитета: наличие модели игрового поведения: основанного • на интеллектуальном соперничестве, на восприятии игры» как своеобразного этикета и разновидности ритуала. Здесь имеются» в виду интеллектуальные соревнования, сформировавшиеся в разнообразных «застольных/винных приказах», в поэтических состязаниях, в многочисленных настольных стратегических играх с картами, костями и фигурами, а также элитарные состязания, принятые в традиционных искусствах чая, составления цветочных и ароматических композиций, где искусность и умение, проявляемые в рамках строгого этикета и ритуальных действий, также требуют реализации практического знания тактики и стратегии; наличие «иероглифического мышления», в качестве характерных особенностей которого выделяются такие признаки, как визуализация идеи высказывания; конкретизация смысла за счет эмоциональности и ассоциативности любого изображения; формальная и содержательная структура иероглифа и некоторые другие. Особенности восточного иероглифического письма обусловили специфику многих интеллектуальных игр и развлечений, основанных на наглядном, изобразительном ряде (в Корее и Японии дело- обстоит сложнее, поскольку там наряду с иероглифами широко используется слоговая азбука,.передающая звучание слов, но и она основана на видоизмененных графических элементах иероглифов);

- наличие «стратагемного мышления», обусловившего создание большого-количества интеллектуальных игр и развлечений с использованием знаний из классического культурного наследия — прежде всего, особый разряд стратегических настольных игр*" в шахматы, шашки и кости, неразрывно связанный с философско-литературной традицией Востока; синкретичность восточного мировоззрения и искусства, в недрах которых сформировалось понятие «человека культуры» ЗС А вэнъжэнъ (кор. мунъгш; яп. бундзин), подразумевающее владение игрой в шашки и шахматы, а также занятия музыкой, каллиграфией и живописью, и появился термин Щ Ш Ш" Щ (кит. цин-ци-шу-хуа\ кор. кым-ки-сэ-хва; яп. кин-ки-сё-га), означающего комплексное понятие «цитра-шашки-каллиграфия-живопись». Факт чрезвычайно разнообразного и многостороннего отражения, категорий вэнъжэнъ и цин-ци-шу-хуа в мировоззрении, литературе и искусстве Китая, Кореи и Японии говорит о важности игровой культуры и большой роли интеллектуальных развлечений в духовной жизни дальневосточных сообществ.

Выделяя общие черты восточного менталитета, правомерно говорить о специфических чертах китайского, японского и корейского мышления. В рамках анализа особенностей восточной игровой» практики целесообразно подчеркнуть специфику китайской культуры, где характер и природа иероглифического выражения во многом определяет синкретизм художественного творчества и искусства, обусловленный взаимовлиянием различных его видов. Иероглифическое мышление и специфическое видение мира наряду с определяющим влиянием традиций конфуцианства, даосизма и буддизма обусловили особый символизм китайской культуры, обеспечив ей стабильность и неизменность.

Примечательным явлением в рамках игрового поведения китайского народа можно считать составление специальных рифмованных иероглифических прописей, где в игровой форме давались знания о мире и месте человека в системе всего мироздания. В средневековом Китае этим целям соответствовал целый пласт произведений просветительской и педагогической литературы, в названиях и структуре которых также заложены игровой и нумерологический принципы. Примечательно, что традиционная китайская словесность продолжает обогащать и современную культуру - на основе старинных книжных памятников создаются новые произведения, обыгрывающие форму и принципы организации текста оригинала.

Что касается таких культурных характеристик японцев, как ярко выраженный перфекционизм, соединение прагматического и эстетического подходов, то они могут служить основой выделения художественных критериев при анализе игрового инструментария и развлечений, характерных для традиционной культуры Японии. Поскольку для японского менталитета характерно совмещение образов и символов из разных сфер культуры в единое смысловое пространство, то в интеллектуальных играх, где гармонично соединены зрительная наглядность, восприятие на слух, эмоционально-художественный и историко-литературный контекст, это свойство национального характера очень хорошо работает. Полифункциональность символов и образов в художественной и бытовой культуре Японии создает особый эффект многослойности, обеспечивает устойчивость и преемственность в разных сферах жизни традиционного общества.

Специфика корейских игр, которая во многом определяется положением Кореи в историко-культурном и географическом пространстве, обусловлена ее промежуточным положением между материковой китайской культурой, чье тотальное влияние на протяжении многих веков определяло основные перспективы развития различных сфер в истории Кореи, и островной духовной культурой Японии, влияние которой Корея, особенно сильно испытывала в Новое и Новейшее время. г

Учитывая ярко выраженную этническую специфику традиционных развлечений народов Восточной Азии (с акцентом на философско-мировоззренческий аспект и традиции «винного приказа» в Китае; на спортивно-развлекательную сторону в Корее; на литературную и воспитательно-образовательную в Японии), справедливо говорить о том, что такие игры во многом отражают ментальные характеристики дальневосточных этносов.

4) Проведена реконструкция национальных особенностей японского варианта традиционных игр в- «облавные шашки», шахматы и другие настольные игры стратегического характера. В этой связи проанализирована взаимосвязь традиционных национальных игр и «стратагемного мышления», обусловившего создание большого количества интеллектуальных игр и развлечений с использованием знаний из классического культурного наследия. Важнейшие стратегические шашечные и шахматные игры Восточной Азии представляют большой интерес не только в рамках изучения развития концепции «человека культуры» на Востоке, но и в празднично-сезонной обрядности народов- региона, убедительно подтверждают наличие игрового пространства и важность игрового поведения в традиционных культурах.

5) Выявлена большая роль карт и карточных развлечений в развитии духовной и бытовой культуры Японии (а также частично Китая и Кореи) и их места в общественном сознании. При этом подчеркнуто особое значение использования традиционных карточных игр в сфере культуры и образования, тесная связь карт с развитием книгопечатания в средние века.

В контексте общеисторического процесса рассмотрена история возникновения и развития карт в Японии; прослежена специфика развития карт и карточных игр в XX в.; дана классификация основных видов японских карт; выявлено большое значение изучения интеллектуальных карточных игр ' в культурном и общеобразовательном аспектах.

При . этом проанализированы, важнейшие японские литературные карточные игры; предложена новая классификация карточных игр, согласно которой, помимо исконно японских развлечений (в частности, с раковинами моллюсков, послуживших прототипами карт), можно выделить и заимствованную« традицию - прежде всего со стороны материка, когда в раннем средневековье Япония через Корею активно перенимала китайские традиции в области духовной культуры, а также со стороны Запада, когда испанские, португальские и голландские миссии со второй половины XVI в. активно проникали на японский архипелаг.

В контексте развития1 духовной и бытовой традиционной культуры Японии рассмотрен феномен тысячелетнего функционирования поэтического алфавита ироха (и карт, созданных на его* основе); дан анализ его роли в истории японского языка и формировании различных интеллектуальных развлечений в культуре Японии.

6). Японские интеллектуальные игры и развлечения проанализированы в контексте взаимосвязей игровых традиций народов Восточной Азии — в первую очередь, в контексте развития1 целого пласта игр «винного/ застольного приказа», зародившихся в культуре Китая в глубокой древности и оказавших непосредственное влияние на развитие литературных развлечений Китая, Кореи и Японии. Изучена специфика национальных вариантов этого вида интеллектуальных развлечений и особенностей их функционирования в настоящее время («метание в кувшин», поэтические соревнования у «изогнутого пруда» и др., игры в различных видах искусства). Определена взаимосвязь эстетических принципов и практических приемов в традиционных японских искусствах чая (садо:), составления благовоний (ко:до:) и аранжировки цветов (кадо:) на примере изучения целого комплекса ритуалов, связанных с обучающими играми ситидзи-сики (букв, «семь ритуалов»), разработанных и до сих пор культивирующихся в центрах искусства чая и составления благовоний.

При этом особое внимание уделено историко-этнографическому анализу развлечений в.чайной культуре Японии, а также изучению истоков,данного вида развлечений в средневековом Китае, связанных с проведением чайных состязаний доуча, истории развития их теоретико-эстетических принципов, оформившихся в итоге в цикл церемоний ситидзи-сики («семь ритуалов»). Автором работы подробно- изучены и описаны не только все эти семь ритуалов, но и некоторые другие специфические игры в чайном искусстве, выявлено их культурообразующее значение.

Впервые в российском этнографическом японоведении также предпринят и историко-художественный анализ интеллектуальных развлечений в японском искусстве составления благовоний ко:до:. Дается краткий экскурс в историю формирования и развития этого искусства, подчеркивается факт заимствования некоторых приемов из китайской и корейской культуры. Отмечено, что, несмотря на континентальное влияние,' в. этом искусстве превалировала национальная специфика. Проведен анализ характерных ароматических веществ, традиционно используемых в церемонии ко:до:, специального инструментария и техники возжигания ароматов, подчеркнуто наличие обязательных художественных приемов, обусловливающих связь ароматических композиций с классической сюжетной и исторической прозой. Особое внимание уделено описанию игр на подставке баммоно как характерному примеру такой взаимосвязи. Подробно проанализированы приемы и игровой инструментарий основных видов развлечений, дано тщательное описание каждого ритуала. Впервые в научный оборот введены многие понятия, отражающие специфику элитарного искусства составления благовоний. Впервые в российском японоведении выявлены и проанализированы игровые практики в искусстве аранжировки цветов.

При рассмотрении взаимосвязи игровых традиций Китая, Кореи и Японии; анализ, триады «чай-цветы-благовония» и игр в этих искусствах также дает основания для изучения важной, роли общих .культурно-исторических факторов. в данном регионе; - прежде всего в связи с распространением: буддизма- и егоатрибутикив странах. Дальнего Востока:

7) произведен анализ некоторых произведений? классической литературы? Японии; Кореи; и Китая в аспекте? формирования национальных игровых традиций;

В диссертации предложены новые аспекты изучения?шедевров японской и мировой литературы - романа^ «Повесть о принце Гэндзи» («Гэндзи-моногатари», рубеж X—XI вв.) и поэтической антологии «Сто стихотворений ста поэтов» («Хякуиин-иссю», XIII в.) — с точки зрения формирования особого семантико-символического поля «культуры, Гэндзи» и; «культуры Хякуиин-иссю», оказывающегося' на протяжении несколько сотен лет источником идей для*, разнообразных интеллектуальных развлечений: аристократии и образованного сословия различных эпох. Впервые подробно проанализированы различные японские традиционные игры,, связанные с этими произведениями.

Впервые: в отечественном востоковедении выдающийся роман китайской и мировой литературы «Сон в красном тереме» («Хун лоу мэн», XVIII в.) проанализирован с точки зрения изучения игрового поведения как. важного аспекта «культуры "Сна в красном тереме"» (;хунлоу вэнъхуа); дан анализ ряда интеллектуальных развлечений «винного приказа» и примеров практического применения «стратагемного мышления».

В отличие от китайской и японской литературной практики, в соответствии с которой иероглифический характер письменности задает вектор развития специфических словесных игр (вплоть до создания современных версий средневековых произведений), в Корее в силу специфики историко-культурного процесса и отказа от широкого использования иероглифов такая традиция китайской книжной культуры была во многом утрачена (составленный в XV в. Эдикт короля Седжона -«Наставление народу о правильном, произношении», интересный своей философско-лингвистической концепцией алфавита, изложенной, в I поэтической* форме, - был редким примером игры в письменной корейской культуре). ;

Национальные традиции восточноазиатского региона через культуру и искусство дают и в настоящее время множество примеров- бытования и развития игрового поведения. Так, мастерство каллиграфии, возведенное в ранг высокого * искусства во всех странах сино-иероглифической культуры, порождает интересные формы интеллектуальных забав: в. общественных местах, в парках перед большим скоплением людей мастера'кисти наносят иероглифы на асфальте не тушью, а водой, и предлагают желающим отгадать значение фраз, быстро исчезающих под лучами солнца; на глазах у публики изречениями и афоризмами1 расписывают платки, салфетки, картины, свитки и пр. Игровая стихия основана- здесь на прочных культурных традициях, связанных с ориентацией на сиюминутность, мгновенность смыслового сцепления элементов бытия и демонстрирует один из основополагающих принципов восточного мировоззрения - $Р^(яп. соккон), что означает «в данное мгновение».

Той же идее ускользающего игрового пространства подчинено и чайное действо, ставшее к настоящему времени подлинным символом восточной культуры. Идеи буддизма, возвеличивавшие значение данного момента бытия на фоне бренности и мимолетности всего сущего, позволили сформулировать последователям мастера чая Сэн-но Рикю ставшее знаменитым изречение — — ^ итиго итиэ (букв, «один миг — одна встреча»). Это понятие, трактующее каждую встречу как единственную в бесконечном пространстве космоса, пронизывает все интеллектуальные развлечения Востока - поэтические соревнования, сложение стихотворных цепочек зЦ1$С (кит. лянъгэ, яп. рэнга), церемонии чайного действа, игры с составлением цветочных и ароматических композиций, воскурение благовоний, искусство каллиграфии и музицирование.

Изучение традиционных игр дает любопытный материал и для исследования социально-психологических проблем настоящего времени, когда в наиболее развитых экономически и при этом стремительно «стареющих» странах досуг и развлечения превращаются в один из важных факторов духовного объединения всех поколений, а игровое поведение становится проводником национального самосознания.

Таким образом, автором исследования заложены методологические и теоретические основы изучения японских интеллектуальных игр и развлечений, а также подчеркнута мысль о неразрывной связи историко-культурного развития Китая, Кореи и Японии в контексте анализа духовной культуры и развития игровых традиций этносов, населяющих данный регион.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Войтишек, Елена Эдмундовна, 2010 год

1. На русском языке

2. А Чэн. Король, шахмат // Современная новелла Китая. М.: Худож. лит., 1988. С. 3-45. :2'. Белл Р . Энциклопедия настольных игр народов мира. М;: Дентрполиграф, 2001.318 с.

3. Большой китайско-русский словарь: В 4 т. / Под ред. И. М. Ошанина: М.: Глав. ред. вост. лит., Наука, 1983-1984. Т. 1. 552 е.; т. 2. 1100 е.; т. 3. 1104 е.; т. 4. 1062 с.

4. Кдкинвакасю: Собрание старых и новых песен Японии: В 3 т. М.: Радуга, 1995. Т. 1. 270 е.; т. 2. 342; т. 3. 230 с.

5. Конфуций. Изречения (Луныой) / Пер. И. Семененко и А. Штукина. М.: АСТ, 2007. 507 е.

6. Корейские народные изречения / Отв. ред. Г. Л. Пермяков: М.: Наука, 1982,359 с.

7. Мурасаки Сикибу. Повесть, о Гэндзи / Пер. Т. Соколовой-Делюсиной. СПб:: Гиперион, 2001. Т. 1. 750 ?с.;т. 2. 748 с.

8. Проделки праздного дракона. Средневековые китайские повести / Пер. Д. Воскресенского. М.: Худ. лит-ра, 1966. 491 с.

9. Свод законов Тайхоре / Вступ. ст., пер. с древнеяп. и коммент. К. А. Попова. М.: Наука, 1985. 266 с.

10. Утаавасэ. Поэтические турниры в средневековой Японии (1Х-Х1П вв.). СПб.: Гиперион, 1998. 222 с.

11. У Чэн-энъ. Путешествие на Запад: В 4 т. / Пер. с кит. А. Рогачева. М.: Изд-во худож. лит., 1959. Т. 1. С. 191-193.

12. Сто стихотворений ста поэтов. Старинный изборник японской поэзии VII—XIII вв. / Предисл., пер. со старояп., комментарии В. С. Сановича. М.; СПб.: Летний сад, 1998. 285 с.

13. Фергюсон Дж. Карты Таро для начинающих / Пер. с англ. яз. С. Базарновой. М., 1999. 192 с.

14. Цао Сюэ-цинъ. Сон в красном тереме. Роман: В 2 т. / Пер. В. Панасюка. М., Полярис, 1997. Т. 1. 878 е.; т. 2. 863 с.

15. Что наша жизнь? — Игра! Собрание А. С. Перельмана. Новые поступления 2000—2002 / Гос. музей-заповедник Петергоф. СПб., Абрис, 2002. 120 с.1. На японском языке

16. Асоби-но дайдзитэн Энциклопедия игр. / Под ред. Масуда Ясухиро. Токио: Токио сёсэки, 1989: Т.1. 975 е., т. 2. 574 с.

17. Буританика кокусай дайхякка дзитэн Британская международная энциклопедия. Токио Britannica Japan Со., Ltd. Encyclopedia Britannica Inc.,2004 (электронное издание)

18. Гаку сю дзиммэй дзитэн Учебный словарь имен. Токио: Фудзи кёику, 1983. 400 с.4. «Гэндзи-моногатари» о сиру дзитэн Словарь по «Гэндзи-моногатари». / Под ред. Масаси Нисидзава. Токио: до-сюппан, 1998. 307 с.

19. Гэнсёку садо дайдзитэн Цветная энциклопедия по искусству чая. / Под ред. Игути Кайсэн, Суэ Мунэхиро, Нагасима Фукутаро. Киото: Танкося, 1975.234 с.

20. Инструщия по игре в карты ханафуда. Токио: Хатинити: Анджэл Трамп, 1997.

21. Кандзи-гэн Словарь происхождения иероглифов. Токио: Гаккэн, 2003 (электронное издание)

22. Каори асоби Игра с ароматами. Киото: Ямада-мацу кобоку-тэн, 2008 (инструкция и набор растительного сырья 10 пакетиков).

23. Кодзиэн Энциклопедия «Большой сад слов». Токио: Иванами сётэн,2005 (электронное издание).

24. Кокуго гаку дзитэн Научный иероглифический словарь японского языка. Токио: Токиодо, 1964. 1249 с.

25. Кокухо сики кара сосэки гэнко мадэ От «Исторических записок» из национального достояния до рукописей Сосэки. Selected Masterpieces from The Collection of Tohoku University Library / Под ред. Исобэ Акира. Сэндай: Тохоку пуринто, 2003. 192 с.

26. Майпедиа, энциклопедический словарь (электронное издание). Hitachi systems & Services, Ltd., 2005. .

27. Миндзоку юги дайдзитэн Энциклопедия этнических игр и развлечений.1 / Под ред. Т. Сбаяси, Ю; Кисино, Ц. Согава, С. Ямасита Токио: Тайсюкан сётэн, 1998; 792 с.

28. Нагасаки Сэйки. Нихон-но дэнто иро Традиционные цвета Японии.; Киото: Сэйгэнся, 2007. 327 с. ;

29. Nipponica Энциклопедияг№ррошса. Токио: Сёгакукан, 1987. Т. 18. С. 905-906: ,. .

30. ОгураЁсио,Су дзутаШшко^ Тагото Канкацуко. Рэйдзэйка1 тэн. Кинсэй кока-но сэйкацу то дэнто бунка Каталог выставки предметов- семьи Рэйдзэй*. Жизнь и традиционная культура аристократии Нового времени. / Киото, 2002. 152 с. •

31. Огура хякунин иссю Антология «Сто стихотворений ста поэтов».Сер. «Классическое наследие». Киото: Тюодзусё, 1975. 114 с.

32. Pictorial Encyclopedia of Japanese culture Энциклопедиям картинках по культуре Японии. Tokyo: Gakken, 2001. 1668 p.

33. Садо дзитэн Словарь по чайному искусству. / Сост. Игути Умихито, Нагасима Фукутаро. Киото, Токио: Танкося, 1974. 1256 с.

34. Сакаи Нобору: Гэндзи хана? моногатари Повесть о Гэндзи в цветах. Киото: Сэйгэнся, 2009 (набор'открыток в 32 листа);

35. Сасалш Ёсихико. Нихон кодомо-но асоби дайдзукан Большой атлас японских детских игр. Токио, 2005, 300 с.

36. Сёсоин Национальное хранилище Сёсоин. / Управление хранилища Сёсоин. Нара: Нихон сясин инсацу кабусики гайся; 1994. 79 с.

37. Сики-но хана Цветы четырех сезонов. / Сост. Судзуки Акира. Токио, Сэйбидо, 2000. 351 с. •

38. Этоки хякунин иссю Антология «Сто стихотворений ста поэтов» с иллюстрациями. / Под ред. Ариёси Тамоцу. Сер. «Culture Books». Токио: Коданся, 1991.143 с.1. На китайском языке

39. Минхуа чжи мэй: Гугун Красота знаменитой живописи из коллекции дворцового комплекса Гугун. Тайбэй: Голи гугун боуюань [Национальный'дворцовый музейный комплекс], 2001. (DVB-диск)

40. Панъ Фу-цзюнъ. Хунлоумэн чжиу туцзянь Ботанический атлас по роману «Сон в красном тереме». Сер.- Вэньсюэ чжэньцан [«Сокровища литературы»]. Пекин: Маотоуин чубанынэ, 2004. 198 с.

41. Сань цай ту хуй Энциклопедия «три мира» с иллюстрациями. / Сост. Ван Ци. В 3 т. Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1988.

42. Сань ши лю цзи 36 стратагем. / Отв. ред. Лян Хаймин. Сер. Чжунхуа чуанши минчжу цзинхуа цуншу [Шедевры наследия Китая]. Тайюань: Шаньси гуцзи чубаныпэ, 1999. 189 с.

43. Синь чжунго вэньсюэ цыдянь Словарь по новой китайской литературе. / Под ред. Пань Сюйланя. Нанкин: Цзянсу вэньи чубаныпэ, 1993. С. 133-1165.

44. Фалан чжи мэй Красота эмали. Тайбэй: Голи гугун боуюань [Национальный дворцовый музейный комплекс], 2002. (комплект из двух дисков CD)

45. Ханьюй дацыдянь Большой словарь китайского языка. Шанхай: Шанхай цышу чубаныпэ, 1986, Т. 1. 911 с.

46. Ханьжи дацыдянь Большой китайско-японский словарь. Айти: Дасюкан-сётэн, 1987 (электронное издание).

47. China special shaped playing cards manufacturer Изготовители специальных китайских игральных карт. Zhejiang: Jiepai printing, 2007. 18 р.

48. Chung Hyung-min. Modern Korean Ink Painting Живопись тушью в современной Корее. Seoul, 2006. 280 p.

49. Hanafuda. The flower card game Ханафуда. Игра в цветочные карты. Tokyo: Nichibo-shuppansha, 19991 124 р.

50. Материалы и источники на корейском языке

51. Ан Чхолъхва. Маджак пэуги Обучение маджаку. Сеул: Нэксос бук, 2001. 176 с.

52. И Канно. Сесипхунсок гва минсоннори Новогодние традиции и народные игры.: Сеул, 2000. 236 с.

53. И Чхольсу. Ури нори пэккачжи Сто корейских игр. Сеул, 2003.

54. И Чхонг. Хангук бадукса История корейских шашек бадук~\. Сеул. 2007.

55. Ко Ванбок. Чхонсаныль хянхан щи л ьчхон. чанги тхухоный норэ Песня боевого духа чанги.: Сеул: Хасо, 2004. 319 с.

56. Ким Вонён. Хангук мисуль-ый ёкса сонсасидэ-эсо чосонсидэ-ккаджи История искусства Кореи: с периода Сонса до периода Чосон. Сеул: CHFOH-APT, 2003. 703 с.

57. Ким Мунук, Ким Чунсик. Новый корейско-русский словарь. Сеул, 2005. 2095 с.

58. Хангук мунхва ва' хангугин Корейская культура и корейцы. Сеул, 1999. 309 с.

59. Пак Хвангю. Тхухо Игра тхухо. // Хангук сесипхунсок саджон [Корейская энциклопедия новогодних традиций]. Сеул: Куннип минсок панмульгван [Изд-во гос. народного музея], 1999. «Зима». С. 427-428.

60. Чхве Понъёнг. Хангугин-ый сахве-джок сонгёк Характер корейского общества. В 2 т. Сеул, 1994. Т. 2. 280 с.

61. Чхве Чжесок. Хангугин-ый сахве-джок сонгёк Характер корейского общества. Сеул, 1992. 240 с.

62. Ю Сынхун. Гольпхэ Домино гольпхэ.; Тхуджон [Игра тхуджон] // Хангук сесипхунсок саджон [Корейская энциклопедия новогодних традиций]. Сеул, 1999. С. 409-411; 427-428.1. Исследования1. На русском языке

63. Алексеев В. П. Становление человечества. М.: Изд-во полит, лит. 1984. 461 с.

64. Аристова В. И., Волкова М. В., Коваль JT. М. Длинная дорога на Моховую, 6 //Восточная коллекция. 2003, № 4. С.150-155.

65. Арутюнов С. А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие.Реоркэ and cultures. Their development and interaction / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. М.: Наука, 1989. 243 с.

66. Арутюнов С. А. Обычай, ритуал, традиция // Совет, этнография, 1981, № 2. С. 97-99.

67. Арутюнян Ю. В., Дробижева JI. М., Сусоколов А. А. Этносоциология. М.: Аспект пресс, 1999. 271 с.

68. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993. 240 с.

69. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 389 с.

70. Беседы и суждения Конфуция. СПб.: Кристалл, 1999. 1119 с.

71. Воронина И. А. Классический японский роман (Мурасаки Сикибу. Гэндзи-моногатари). М.: Наука, 1981. 293 с.

72. Ю.Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих отношений. Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы / Пер. с англ. М. С. Мацковского. СПб.: Лениздат, 1992. 400 с.

73. Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. М.: Прогресс, 1991. 169 с.

74. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М.: Наука, 1983. 412 с.

75. Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии (Очерки теории и истории). М.: Наука, 1981. 390 с.

76. Ван Лин. Китайское искусство чаепития. М.: Центрполиграф, 2003. 240 с.

77. Васильев Л. С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 2001. 488 с.

78. Виноградова Т. И. Китайская визуальная поэзия: от палиндрома к народной картине // Проблемы литератур Дальнего Востока. СПб., 2008. С. 175-185.

79. Виноградова Т. И. Литературные игры и ксилография // Общество и государство в Китае. XXXIII научная конференция. М.: Вост. лит. РАН, 2003. С. 219-227.

80. Войтишек Е. Э. Игровые традиции в духовной культуре стран Восточной Азии (Китай, Корея, Япония). Новосибирск: Ред.- изд. центр Новосибирского гос. ун-та, 2009. 296 е., 40 с. илл.

81. Войтишек Е. Э. «Канон трех иероглифов», «Канон ста фамилий» и «Канон тысячи иероглифов» как выдающиеся памятники просветительской литературы старого Китая // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2002. Т. 1. Вып. 2: Востоковедение. С. 39-43.

82. Войтишек Е. Э. Карты «Ироха»: Старинная интеллектуальная японская игра. Новосибирск: Изд-во Ин-та археол. и этногр. СО РАН, 1999. 80 с.

83. Войтишек Е. Э. Китайский канон «Мацзян-саньцзыцзин» (перевод и комментарии) // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2007. Т. 6. Вып. 4: Востоковедение. С. 55-69.

84. Войтишек Е. Э. Китайский «Канон тысячи иероглифов» Цяньцзывэнь и японский алфавит ироха как уникальные памятники традиционной культуры Востока // Гуманитарные науки в Сибири. 2001. № 4. С. 90-96.

85. Войтишек Е. Э. Происхождение и развитие карт в Японии (анализ и интерпретация традиционных японских карточных игр) // Археология, этнография и антропология Евразии. Новосибирск, 2003. № 1 (13). С. 128-139.

86. Войтишек Е. Э. Ханафуда карты четырех сезонов // Восточная коллекция. 2004. № 3 (18). С. 78-87.

87. Войтишек Е. Э. Японская культура и игры по роману о принце Гэндзи // Восточная коллекция. 2008. № 4 (35), С. 57-69.

88. Войтишек Е. Э. Японское искусство составления благовоний // Восточная коллекция. 2008. № 1 (32). С. 129-137.

89. Войтишек Е. Э., Борджигид А. (Алатэн-гажига), Заец Ю. П. Палиндромы как традиция интеллектуальных развлечений в китайской культуре // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2010. Т. 9, вып. 4: Востоковедение (в печати).

90. Войтишек Е. Э., Евтушенко А. А. Игровая практика в японском искусстве аранжировки цветов // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2010. Т. 9, вып. 4: Востоковедение (в печати).

91. Войтишек Е. Э:, Евтушенко А. А., Лосева Е. С. К вопросу о взаимовлиянии игровых традиций в духовной культуре Китая, Кореи и Японии // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2008. Т. 6. Вып. 4: Востоковедение. С. 64-70.

92. Войтишек Е. Э., Комиссаров С. А. Игромания по-восточному. Сыграем — в .раковины, цветы или стихи? // Наука из первых рук. 2007. № 3(15). С. 91-101.

93. Войтишек Е. Э., Половникова Е. В. Поэтический.алфавит ироха и его место в культуре Японии // Вестн. НГУ. Серия: История, филология. 2008. Т. 4. Вып. 3: Востоковедение. С. 82-86.

94. Воскресенский Д., Воскресенский А. Литературный Китай«в ХУП-веке. Судьбы истории, философии и социального бытия в китайской классической литературно-художественной традиции. М:, Аспект пресс, 2009. 173 с.

95. Гагеман К. Игры народов. Япония / Пер. с нем. С. С. Мокульского. Л.: ACADEMIA, 1925. 222 с.

96. Гришелева Л. Д. Формирование японской национальной культуры. Конец начало века. М.: Наука, 1986:286 с.

97. Древнекитайская философия: Собрание текстов: В 2 т. / Сост. Ян Хин-шун. М.: Мысль, 1972. Т. 1. 362 е.; т. 2. 383 с.

98. Зенгер X. фон. Стратагемы: В 2 т. / Ред., вступит, ст. и коммент. В. С. Мясникова. М.: Эксмо, 2004. Т. 1. 508 е.; т. 2. 1021 с.

99. Завадская Е. В. Японское искусство книги. М.: Наука, 1986. 221 с.

100. Игнатович А. Н. Философские, исторические и эстетические аспекты синкретизма (на примере чайного действа). М.: Рус. феноменологич. об-во, 1997.41 .Игра // Большая российская1 энциклопедия. М.: Большая российская энциклопедия, 2008. Т. 10. С. 685-687.

101. Игра II Большая энциклопедия. В 62 т. М.: Терра, 2006. Т. 18. С. 240-241.

102. Игра II Большая советская энциклопедия. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1972. С. 31.

103. Игра и игровое начало в культуре народов мира. Антропология, этнография, мифология, фольклор / Отв. ред. Г. Н. Симаков. СПб: МАЭ РАН, 2005. 274 с.

104. История народов Восточной и Центральной Азии с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1986. 576 с.

105. Кайуа Р. Игры и люди. Статьи и эссе по социологии культуры. М., 2007. 303 с.

106. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989. 358 с.

107. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год. М., 1985. 263 с.

108. Козинцев А. Г. Человек и смех. СПб.: Алетейя, 2007. 234 с.

109. Конрад И. И. Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве. М., 1950. 269 с.

110. Концевич Л. Р. Корееведение: Избранные работы. М;: Изд. дом «Муравей-гайд», 2001. 639 с.

111. Костяев А; И. Ароматы и запахи в истории культуры. Знаки и символы. М.: изд-во ЛКИ; 2007. 142 с.

112. Кроль Ю- Л., Романовский Б. В. Опыт систематизации традиционной китайской метрологии / Страны и народы Востока, вып. ХХШ Mí: Наука, 1982. С. 209-243. i

113. Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос на пороге средних веков. М.: Наука, 1979. 327 с.

114. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб., 1994. 413 с.

115. Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Т. II. Таллин, 1992. С. 389-415.

116. Лю Дэпэй. Социология спорта / Отв. ред. С. А. Комиссаров, Б; О. Майер. Новосибирск: изд-во НГУ, 2006. 196 с.

117. Мазурик В. 77. Пространственно-композиционные приемы в японской средневековой поэзии^ как функция художественной целостности / Язык и культура: Новое в японской филологии; Mi: ИздтВо МГ;У, Л987. С. 128—138.

118. Мазурик В. П. Тайны сборника ста поэтов // По одному шедевру от ста поэтов. Старинный сборник японской поэзии VII—ХИГвеков. М.: Извес тия, 2000. С. 210-218.

119. Майничева A. i0. Русские Сибири: зодчество в аспекте этнокультурной адаптации. XVII—XX вв. / Автореф. дисс.на соискание уч. степ. докт. ист. наук. Новосибирск, 2005. 46 с. •

120. Малявин В. В. Китайская цивилизация. М.: Астрель, 2000. 628 с. .

121. Малявин В. В. Сумерки Дао;.МС: Астрель-АСТ, 2003: 437 с:

122. Маркарьян С. Б., Молодякова Э. В. Праздники в Японии. М.: Наука, 1990.247 с.

123. Маркарян Э. С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Советская этнография, 2001, № 2. С. 78-96.

124. Мещеряков А. Н. Древняя Япония. Буддизм и синтоизм. М.: Наука, 1987. 191 с.

125. Мещеряков А. Н., Грачев М. В. История древней Японии. СПб.: Гиперион, 2002. 509 с.

126. Мусихин А. К. Логика или фортуна? Игры для всех. Л.: Человек, 1990. 191 с.

127. Носовский А. М. Японские логические игры. М.: Астрель-АСТ, 2001. 222 с.69: Ожогин В. И. Основы японского языка. Новосибирск: Новосиб. гум. экстерн-университет, 1993 . Ч. 1. 75 с.

128. Оуэн Г. Теория игр / Пер. с англ. И. Н. Врублевской. М.: Мир, 1971. 230 с.

129. Ранняя этническая история народов Восточной Азии / Отв. ред.

130. Чебоксаров Н. Н. М.: Наука, 1977. 286 с.■ f72'. Рифтин Б. Л. Историческая эпопея и фольклорная, традиция в Китае. М'.: Наука; 1970. 482 с.

131. Рифтин Б. Л. К. А. Скачков и его книжная коллекция // Раздвигая горизонты науки. К 90-летию академика С. JI. Тихвинского. М.: Памятники исторической мысли, 2008. С. 534—554.

132. Розин В. М. Игра как область деятельности и жизни // Новая философская'энциклопедия: В 4 т. М.: Мысль, 2001. Т. 2: Е Ml С. 70.

133. Садохин А. П. Культурология. Теория и история культуры. М.: Эксмо, 2007. 623 с.

134. Симаков Г. Н. Общественные функции киргизских народных развлечений в конце XIX начале XX в. Д.: Наука, 1984. 228 с.

135. Соколов Н. В. Этот многофункциональный мацзян // Восточная коллекция. 2005. № 4. С. 154-156.

136. Соколов Н. В. Индийские карты, круглые и изящные // Восточная коллекция. 2007. № 1. С. 88-92.

137. Степанов С. С., Бычков В. В., Бычков О. В. Игра // Новая российская энциклопедия. В 12-ти т. М.: Энциклопедия, 2010. Т. VI'(2). С. 163-165. 80: Сусоколов А. А. Культура и обмен: введение в экономическую антропологию. Ml: Русская панорама, 2006; 445 с.

138. Тендрякова М. В. Игра и расширение смыслового пространства (взаимопереходы игры и реальности) // Мир психологии. М.; Воронеж, 2000.f С. 113-121.

139. Фшиман О. Л. Китайская литература // История всемирной литературы в 9 т. / Отв. ред. С. В. Тураев. М., 1988. Т. 5. С. 582-603.

140. Флуг К. К История-китайской печатной книги сунской эпохи (X-XIII вв.) М.; Л., 1959. 339 с.

141. Хейзинга Й. Homo Ludens. Статьи по истории культуры. М., 1997. 413 с.

142. Хмельное и иное. Напитки народов мира / Отв. ред. С. А. Арутюнов, Т. А. Воронина. М., Наука, 2008. 488 с.

143. Чебоксаров Н. Н. Этническая антропология (расовая морфология современного населения). М.: Наука. 1982. 300 с.

144. Чебоксаров Н. НЧебоксарова И. А. Народы. Расы. Культуры / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. М.: Наука, 1985. 270 с.

145. Шинкаренко В. Д. Игра и культура // Социально-гуманитарные знания. 2003, № 4. С. 288-300.

146. Шинкаренко В. Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Игра, ритуал, магия. М.: КомКнига, 2005. 232 с.

147. Этика и ритуал в традиционном Китае / Под ред. Л. С. Васильева. М.: Глав. ред. вост. лит., 1988. 329 с.1. На японском языке

148. Ван Чжэнъчжи, Мураиси Тосио. Сэкай мадзян 2000 годзи коси тоицу руру Стандартизованные международные правила «Мировой мацзян-2000». Токио, 1999: 235 с.

149. Ватанабэ Кацудзиро. Ками-но хакубуцуси. Асоби то сэйкацу бунка История- сведений о- бумаге. Игра и бытовая, культура.1. Токио: Сюппан ньюсу-ся, 1992. 457 с.

150. Ватанабэ Хироси. Торампу. Ханафуда. Хякунин иссю Европейские карты. Цветочные карты. Антология «Сто стихотворений ста поэтов». Токио: Икэда сётэн, 1969: 278 с.

151. Гока гэндзи-э но сэкай гэндзи-моногатари Мир блистательных гравюр по «Повести о принце Гэндзи». / Под ред. Акияма Кэн. Токио: Гаккэн, 1999. 147 с.

152. Гэндзи исё Дизайн «Гэндзи». / Под ред. Акияма Масаси. Токио: Сёгакукан, 1998. 127 с.

153. Дзимбо Хироюки. Кодо-но рэкиси дзитэн Словарь по истории искусства благовоний. Киото: Касива-сёбо, 2003.453 с.

154. Игути Умихито, Нагасима Фукутаро. Садо дзитэн Словарь по искусству чая. Киото, Токио: Танкося, 1974. 1256 с.

155. Ирофа кодзи го нэн тёсэнхан Ирофа: корейское издание 1492 г.. Киото: Кёто дайгаку кокубун гаккай, 1965. 194 с.

156. Ито Такао. Ито Такао-но хякунин иссю кёги-карута Карты по антологии «Хякунин иссю» и турнирные соревнования от Ито Такао. Киото: Сибункаку-сюппан, 2008. 201 с.

157. Кавадзоэ Фусаэ. Гэндзи-моногатари то хигаси адзиа сэкай «Повесть о принце Гэндзи» и восточно-азиатский мир. Токио: NHK-book, Нихон хосо сюппан кёкай, 2007. 294 с.

158. Каори то ко до Ароматы и искусство благовоний. / Под ред. Такахаси Macao и Общества по изучению искусства благовоний. Токио: Оямакаку, 2002. 295 с.

159. Кирихата Кэн, Симидзу Ёсико, Сирахата Ёси и др. Отё-но асоби. Инисиэ-но миябина сэкай Развлечения императорского двора. Изящный мир старины. Киото: Сикося, 1992. 192 с.

160. Кобаяси Сёдзиро. Нихон-но котоба-асоби Японские словесные игры. Токио: Бэнсэй-сюппан, 2004. 302 с.21 .Кодо нюмон Введение в искусство кодо. / Под ред. Ноя Хирохито. Киото, Токио: Танкося, 2003. 175 с.

161. Косэндзай. Ко га катару нихон бунка си Тысячелетие благовоний. История культуры Японии через язык ароматов. / Под ред. Хата Масатака. Киото: Мицумура Суйко Сёин, 2001. 72 с.

162. Котака Китисабуро. Нихон-но юги Японские игры. Токио: Такусэкидо, 1976. 690 с.

163. Кубота Ацуси. Хякунин иссю хиккэй Учебное пособие по антологии «Сто стихотворений ста поэтов». Токио: Гакухися, 1982. 124 с.

164. Кукай то ироха-ута Кукай и стихотворение ироха. Киото: Сибункаку-сюппан, 1984. 446 с.

165. Мацумура Юдзи. Хякунин иссю. Тэйка то карута-но бункаси Антология «Сто стихотворений ста поэтов». Роль Тэйка и карт в истории литературы. Токио: Хэйбонся, 1995. 222 с.

166. Матида Сэйси, Акияма Тэрукадзу, Акияма Кэн, Ёсиока Сатио. Гэндзи-моногатари ками-но эн Пиршества на страницах «Повести о принце Гэндзи». Токио: Сёси фурора, 2002. 126 с.

167. Морита Сэйго. Мукаси ироха-карута субэтэ Все о старинных картах ироха. Токио: Кюрюдо, 1970. 220 с.

168. Намики Сэйси. Эдо-но юги: каи-авасэ, карута, сугороку Развлечения эпохи Эдо: сложение раковин, карты, сугороку. Киото: Сэйгэнся, 2007. 111с.

169. Нихон-но каори Ароматы Японии. Токио: Хэйбонся, 2005. 126 с.

170. Нихон-но кинсэй Япония в Новое время. Вып. Бунгаку то гидзюцу-но сэйдзюку [Расцвет литературы и* искусства]' / Под ред. Накано Мидзутоси. Токио: Тюо-коронся, 1993. С. 239-243.

171. Нихон-но кокоро IX. Ироха-карута Душа Японии-IX. Карты ироха. // Спец. выпуск Тайё [Солнце]. Хэйбонся, 1974, 9. 194 с.

172. Ода Сёкити. Котоба-асоби корэкусён Коллекция словесных игр. Токио: Коданся; 1986. 220 с.

173. Одзаки Саэко. Кодо ран-но соно Сад орхидей искусства кодо. Киото: Танкося, 2003. 460 с.

174. Ота Киёси. Ко то тя-но ю Благовония и чайная церемония. Киото: Танкося, 2001. 190 с.

175. Рёр Г. Юги то супоцу Игры и спорт. / Пер. с нем. Хасэгава Морио. Токио: Тамагава дайгаку сюппамбу, 1987. 433 с.

176. Сисиро Рюдзо. Хякунин иссю то ироха-карута: кайсяку то кансё Антология «Сто стихотворений ста поэтов» и карты ироха: комментарии и пояснения. Токио: Хокусиндо, 1957. 336 с.

177. Сэн Cocmçy. Ситидзи-сики Семь ритуалов. Учебник чайного искусства школы Урасэнкэ. Киото: Танкося, 1977. В 3-х т. Т. 1. 246 с.; Т. 2. 246 е.; Т. 3.245 с.

178. Такахаси Айдзи: Ироха-ута-ко Размышления^ об ироха-ута. Токио: Сансэйдо, 1974. 464 с.

179. Такахаси Хиронори. Нихон- дэнто гэйму дайкан Обзор -японских традиционных игр. Осака: Осака сёгё дайгаку, амюдзументо сангё кэнкюдзё [Осакский Торговый университет, Институт изучения индустрии развлечений], 2008. 278 с.

180. Танабэ Сэйко, Кувахара Сэнкэй. Гэндзи дзикка еюндзю Вёсны и осени цветов Гэндзи. Киото:.Бунъэйдо, 1998. 159 с.42'. Тиба Масаки. Эдо-дзё киэтэ ику Исчезновение замка Эдо. Токио: Ёсикава кобункан, 2007. 255 с.

181. Tourna Ясудзи. Ироха-карута-дзуйхицу Записки о картах ироха. Токио: Мару-но-ути-сюппан, 1972. 284 с.

182. Тясэки-но каори. Сугата то ацукаи Благовония в чайной церемонии: форма и приемы использования. / Под ред. Тода Соан, Мэката Соко, Хатия Согэн и др. Киото: Танкося, 2005. 127 с.

183. Тя Хана - Ко. Тюсэй-ни умарэта сэйкацу бунка Чай - цветы -благовония. Бытовая культура средневековья. / Под ред. коллектива музея истории префектуры Хиросима. Фукуяма: Хиросима-кэн, 1995. 138 с.

184. Ханадзава Тосиро. Варабэ асоби бункаси-2 История детской игровой культуры-2. Токио: Кёику сюппанся, 1991. 236 с.

185. Хата Масатака. Каори сансай: каори то нихондзин-но моногатари Три мира аромата: повествование об ароматах и японцах. Токио: Токио-сёсэки, 2004. 273 с.

186. Хаяси Минао. Тюгоку кодай-но сэннин-ни дзудзо-ни цуйтэ Об изображениях небожителей в древнем Китае. // Кокогаку дзасси

187. Археологический журнал. Археологическое общество Японии, 2003. № 3, С. 37-50:

188. Хориноути Сокан. Ситидзи-сики: кайсэцу то соно кэнюо Семь ритуалов: комментарии и исследования. Токио: Сюфу то сэйкацуся, 1991, кн. 1. 215 е.; кн. 2. 215 с.

189. Хякунин иссю мангэкиё Калейдоскоп антологии «Сто стихотворений ста поэтов». / Под ред. Сирахата Ёдзабуро. Киото: Сибункаку-сюппан, 2005. 171 с.

190. Хякунин иссю-но надзо Загадки антологии «Сто стихотворений ста поэтов». // Коку бунгаку [Отечественная литература]. 2007. № 12 . 180 с.

191. Эбаси Такаси. Гэндзи карутя то хякунин-иссю карутя1 «Культура Гэндзи» и «культура Хякунин-иссю». // Коку бунгаку [Отечественная литература]. 2007. № 12 (52), кн. Г6, с. 35-45.

192. Ямагути Какутаро. Гэндзи-ута-карута-но дэкиру-мадэ То, что было до поэтических карт из «Повести о принце Гэндзи». // Энти Фумико. Гэндзи-ута-карута [Поэтические карты из «Повести о принце Гэндзи»]. Токио: Токума-сётэн, 1974. С. 68-79.

193. Ямакава Гакуси. Асоби то-бунка Игра и культура. Токио: Киндай бунгэйся, 1992. 206 с.1. На китайском языке

194. Дэн Юнь-сян. Хунлоу фэнсу минъу тань Беседы об обычаях, названии и сущности «Красного терема». Пекин: Гудянь вэньу чубаньшэ, 2006. 658 с.

195. Лу Цзя, Пу Го-цян, Лю Ли-минь, Лю Ли-фан. Мацзян дацюань Все о мацзяне. Пекин: Жэньминь ,тиюй чубаньшэ, 1995. 258 с.

196. Лян цянь нянь лай дэ насе юси Некоторые игры двухтысячелетней давности. / Под ред. Лю Ши-линя. Чжэнчжоу: Хэнань вэньи чубаньшэ, 2007. (Раздел о тоуху: с. 194-200; о вэйци: с. 209-219).

197. Ма Го-цюнъ, Ма Шу-юнь. Чжунхуа чуаньтун юси дацюань Все о китайских традиционных играх. Пекин: Нунцунь дуу чубаньшэ чубань, 1990. 610 с.

198. Чихэ ваньлэ Досуг и развлечения. Пекин: Вэньу чубаньшэ, 1997. 463 с.

199. Чжунго цзюлин дагуань Обзор китайских игр в «застольный приказ». / Отв. ред. Ма Го-цюнь, Ма Шу-юнь. Пекин: Бэйцзин чубаньшэ чубань, 1993. 826 с.

200. Чжунхуа миньцзу чуаньтун тиюй чжи Традиционные спортивные игры народов Китая. Нанкин: Чжунго гуанси миньцзу, 1990. 792 с.

201. Цзинь Сяо-манъ. Чжунго цзюлин Китайская игра в «застольный приказ». Тяньцзин: Тяньцзин кэсюэ цзишу чубаньшэ чубань, 1991. 245 с.1. На английском языке

202. Illustrated Book of the Mahjong Museum Иллюстрированная- книга музея мацзяна. / Иод ред. Эбаси Такаси. Tokyo: Mahjong Museum, 1999.^

203. Nam Chihyung. Baduk, made fun and easy. Играй в бадук легко и с удовольствием. Seoul: Eunghaennamu, 2006. 320 с.