Идеографический и когнитологический аспекты составления диалектологического атласа башкирского языка в сравнительном плане с данными языков Урало-Поволжья: на материале корневых основ тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат наук Асмондьяров, Венер Надирович

• Асмондьяров, Венер Надирович
• кандидат наук
• 2017

Оглавление диссертации кандидат наук Асмондьяров, Венер Надирович

Заключение.......................................................................... 146

Библиография....................................................................... 154

Приложение №1 (Макет опросника для составления

Диалектологического атласа нового типа)........................................... 173

Приложение №2 (Макет диалектологического атласа языков Урало-Поволжья нового типа)................................................................... 241

Введение

Язык является отражением мыслительного процесса окружающей реальности, ключевой инструмент человеческого взаимодействия. В частности, по В. фон Гумбольдту любой язык есть живая деятельность человеческого духа, единая энергия народа, исходящая из глубин человеческого существа и пронизывающая собой все его бытие [Гумбольдт Вильгельм фон 1984, 400]. Среди базовых функций языка в лингвистике традиционно принято выделять коммуникативную, аккумулятивную и когнитивную.

Системное идеографическое и когнитивное осмысление позволяет получить представление не только о многообразии отдельно взятой языковой системы, но рассмотреть её в сравнительно-историческом аспекте на фоне других (в том числе и близкородственных) языков, находящихся в единой ареальной общности. Идеографическая интерпретация может, в свою очередь, рассматриваться как достаточно надёжная методологическая база для создания диалектологического атласа нового типа родственных и близкородственных языков Урало-Поволжья.

Лингвогеографическое осмысление является логическим продолжением описательного и монографического исследования, как языка, так и его говоров и диалектов. По мере изучения диалектного ландшафта появляется необходимость и возможность вынесения рамок картографирования вне отдельно взятого языка на более широкий в географическом отношении регион, что создаёт предпосылки для широкой этнолингвистической и этноонтологической интерпретации нескольких языков в территориально-временном континууме. О несомненной важности картографического моделирования этнической и лингвистической реальности достаточно полно высказывался в своё время советский картограф А.Ф. Асланикашвили. По его глубокому обоснованному мнению, картографическая модель есть средство получения нового знания об оригинале -объективной реальности [Асланикашвили 1974, 116]. Также необходимо отметить и то, что сама географическая среда может оказывать влияние на возникновение

так называемых диалектных цепей, или континуумов, в которых соседние популяции хорошо понимают язык друг друга, а отдалённые - нет.

Актуальность исследования обусловлена неразработанностью, неисследованностью проблемы когнитивных (идеографических, тезаурусных) сфер, диалектной лексики, относящейся к различным сторонам жизни тюркских народов в прошлом и настоящем, отсутствием работ, посвящённых в методологическом осмыслении с позиции достижения теоретических проблем современной лексикографии в области тюркологии, алтаистики, а также в финноугроведении.

Недостаточно изучены общие вопросы контенсивной, когнитивной, идеографической и типологической характеристики тюркской, алтайской лексикологии. Идеографический и когнитологический аспекты составления диалектологического атласа нового типа в сравнительном плане с данными языков Урало-Поволжья на материале корневых основ не являлись объектом специального исследования в башкирской лингвистике.

Между тем всевозрастающая надобность исследования закономерностей мировидения и мировосприятия народов исследуемого региона обусловливают необходимость разработки в тюркологии новых методологических концепций. В практическом отношении, несмотря на достаточно большое количество существующих лингвистических атласов диалектов национальных языков сводимость их данных и возможность их сравнительного анализа весьма затруднительна ввиду отсутствия их единой структуры построения и общего опросника, что имеет существенное значение при решении заявленной проблемы. В этом отношении, важно отметить, что предложенное в работе идеографическое осмысление может послужить определённой базой при установлении смыслового континуума языков, на основе которого можно вести подробные семасиологические и ономасиологические исследования в области лексической реконструкции языков, а также структурировать картографируемые лексемы в лингвистическом атласе.

В целом, идея когнитивного осмысления языковой среды базируется нами на опыте созданного во Франции «Лингвистического Атласа Европы» [Atlas Linguarum Europae: 1967-2002] членом редколлегии которого, являлся академик Э.Р. Тенишев. Лингвистический атлас Европы представляет не только генетически родственные, но и неродственные или отдалённо родственные языки. Важно также отметить и тот факт, что «Первый вопросник Лингвистического атласа Европы» целиком посвящён лексике и включает 546 пунктов, объединённых в три большие группы по идеографическому (тезаурусному) принципу. Именно на практике данного издания в Академии наук СССР было задумано создание «Диалектологического атласа тюркских языков СССР» под руководством Л.Т. Махмутовой и Э.Р. Тенишева. Для составителей данного атласа были разработаны общие приёмы картографирования, системы знаков, сеть опорных пунктов, методика сбора диалектной лексики [Семинар по тюркской лингвистической географии 1977, 93-109]. Отдельной вехой для башкирского языкознания стало издание «Диалектологического атласа башкирского языка» под руководством известного диалектолога Н.Х. Максютовой. В данное издание вошли материалы собранные в соответствии с «Программой сбора материалов для Диалектологического Атласа башкирского языка» [Максютова 1983, 4].

Как отмечает профессор Н.Х. Максютова, исследованию того или иного языкового ареала методам лингвистической географии должен предшествовать процесс сбора диалектного материала, его классификация и интерпретация в рамках монографических работ. Ввиду этого и не только, в нашей работе мы также опираемся на работы таких башкирских лингвистов как Р.Ш. Алсынбаева, Г.С. Амантаев, Р.Г. Азнагулов, Т.Г. Баишев, Г.Х. Бухарова, Т.М. Гарипов, Г.Я. Давлетшин, М.И. Дильмухаметов, Э.Ф. Ишбердин, Н.Х. Ишбулатов, Дж.Г. Киекбаев, Н.Х. Максютова, С.Ф. Миржанова, У.Ф. Надергулов, М.Г. Усманова, Л.Х. Самситова, Ф.Г. Хисамитдинова, Р.З. Шакур, А.А. Юлдашев, У.М. Яруллина и других, труды которых представляют для нас ценность, поскольку они во многом обусловили появление настоящей концепции.

Важно отметить, что некоторые аспекты в теоретическом и описательном планах, связанные с изучением структурных особенностей слов, принадлежащих общему исконному лексическому фонду (в рамках ареальной общности тюркских языков исследуемого Урало-Поволжского

этнолингвистического региона) были затронуты в трудах Р.Г. Ахметьянова, Т.М. Гарипова, К.Г. Ишбаева, Э.Ф. Ишбердина, Дж. Г. Киекбаева, З.Ф. Шайхисламовой. А.Г. Шайхулова; с другой, результаты фонологических, морфонологических, семантических, также идеографических исследований в области этимологической реконструкции лексического фонда в рамках алтайского языкового сообщества (т.е. монгольских, тунгусо-маньчжурских языков), нашли отражение в трудах В.И. Асланова, Н.А. Баскакова, Т.А. Бертагаева, А.В. Дыбо, Н.И. Егорова, А.К. Зайончковского, Е.З. Кажибекова, А.Т. Кайдарова, Дж. Г. Киекбаева, И.В. Кормушина, О. А. Мудрака, К.М. Мусаева, Ж.А. Манкеевой, Б.О. Орузбаевой, В.И. Рассадина, Э.В. Севортяна, Э.Р.Тенишева, Л.Н. Харитонова, А.М. Щербака, A.M. Юлдашева и других.

Данные обстоятельства обуславливают актуальность исследования и подтверждают обоснованность выбора тема данного исследования.

Цели и задачи исследования. Целью исследования является построение идеографической парадигматики диалектной лексики и моделей односложных корневых основ для составления диалектологического атласа башкирского языка нового типа в сравнительном плане с данными башкирского и отдельных тюркских (татарский, чувашский) и финно-угорских языков (удмуртский, марийский, мордовский, эрзянский, коми) на материале корневых основ.

В соответствии с заявленной целью в диссертации поставлены и решаются следующие задачи:

- характеристика идеографического аспекта как методологической основы составления диалектологических атласов;

- описание и установление фонетических и морфологических особенностей диалектных систем языков Урало-Поволжья как основу при составлении диалектологических атласов тюркоязычных народов Урало-Поволжья;

- очерчивание смыслового континуума для языков, на основе которого можно будет вести семасиологические и ономасиологические исследования в области лексической реконструкции языков, а также структурировать картографируемые лексемы в лингвистическом атласе;

- краткий обзор историографии идеографического подхода в языкознании;

- сопоставительная идеографическая классификация диалектных единиц исследуемого региона в рамках четырёх когнитивных сфер;

- характеристика корневых основ башкирской диалектной лексики во взаимосвязи с корневыми основами исследуемых языков Урало-Поволжья;

- анализ и краткий обзор зарубежных и отечественных лингвистических атласов, их опросников и электронных моделей;

- моделирование опросника для составления диалектологического атласа исследуемого региона и для создания единой структуры построения названного атласа.

Методологической основой диссертации являются следующие комплексные подходы: корпусный, идеографический, тезаурусный, региональный, когнитологический, этноонтологический.

Методы исследования. Реализация поставленных задач осуществлялась с помощью следующих методов:

- ареально-лингвогеографического. На основе данного метода была представлена общая лингвогеографическая характеристика взаимодействия языков, их говоров и диалектов в рамках отдельного исследуемого региона;

- сравнительно-исторического, заключающегося в сравнении картографируемых лексических единиц родственных языков в синхронном и диахронном плане;

- описательного, который основан на последовательном описании как отдельных говоров и диалектов, так и диалектных единиц с интерпретацией их словообразовательной структуры (корневых основ), семантической нагрузки.

Материалом для исследования послужили различные сравнительно -исторические, диахронические, описательные труды по фонетике, грамматике и

лексике тюркских, монгольских, тунгусо-манчжурских, финно-угорских языков. В работе активно использовались материалы словарей (Древнетюркский словарь (ДТС). — Л.: Наука, 1969.; Диалектологический словарь башкирского языка. — Уфа: Изд-во: Китап, 2002; Большой диалектологический словарь татарского языка/ сост. Ф.С. Баязитова, Д.Б. Рамазанова, З.Р. Садыкова, Т.Х. Хайретдинова. -Казань: Татарское книжное издательство, 2009.; Диалектологический словарь якутского языка / Сост. П.С. Афанасьев, М.С. Воронкин, М.П. Алексеев. - М.: Наука, 1976; Чувашско-русский и русско-чувашский словарь / сост. Скворцов М.И., Скворцова А.В.. - Чебоксары: Чуваш.кн.изд-во, 2012; Словарь односложных корневых основ тюркских языков Урало-Поволжья: монгольских, тунгусо-маньчжурских языков в рамках когнитивных сфер «Природа», «Человек», «Общество», «Познание (априори)» / сост. Шайхулов А.Г.- Уфа: Изд-во «Восточный университет», 2004.; Этимологический словарь алтайских языков (An Etymological dictionary of the Altaic languages (Старостин совм. с А.В. Дыбо и О. А. Мудраком). - Leiden, 2003); Диалектологический словарь чувашского языка. - Чебоксары: Чуваш.кн.изд-во, 1968; Русско-мокшанско-эрзянский словарь - Саранск, 2011; Русско-удмуртский словарь. - Москва, 1956.), лингвистических атласов и их вопросников (Диалектологический атлас башкирского языка Уфа: Гилем, 2005; Атлас татарских народных говоров Среднего Поволжья и Приуралья / Под ред. Н.Б. Бургановой, Л.Т. Махмутовой, Ф.С. Баязитовой, Д.Б. Рамазановой, 3.Р. Садыковой, Т.Х. Хайрутдиновой: В 2-х тт.; Вопросник общеславянского лингвистического атласа. М.: Наука, 1965; Диалектологический атлас якутского языка. В 2 частях - Новосибирск: Наука, 2010.; Насибуллин Р.Ш., Максимов С.А., Семенов В.Г., Отставнова Г.В. Диалектологический атлас удмуртского языка, 2010.), а также электронные лингвистические базы и ресурсы (Машинный фонд башкирского языка [Электронный ресурс] http://mfbl2.ru; Марла Мутер. Онлайн словарь марийского языка [Электронный ресурс] http://marlamuter.com).

Авторская картотека включает в себя свыше 6000 единиц диалектной лексики языков народов Урало-Поволжья, Казахстана, Сибири и Северо-Востока

Российской Федерации. В это число также входят и полевые материалы, полученные в ходе этнолингвокультурологической экспедиции в южные районы Башкортостана (2015 г. - грант РГНФ №15-04-18031), материалы Межвузовской НИЦ изучения языков и культур тюркских, монгольских, финно-угорских и индоевропейских (славянских) народов Волго-Камско-Уральского этнолингвистического региона (евразийский аспект) при ФГБОУ ВО «Башкирский государственный университет», а также лексические единицы, отражённые в письменных памятниках, источниках фольклорного, этнографического характера.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в башкирском языкознании, шире в тюркологии на материале корневых основ предлагается идеографический и когнитологический аспекты составления диалектологического атласа башкирского языка в сравнительном плане с данными языков Урало-Поволжья. При этом, наряду с раскрытием идеографического и когнитологического аспекта составления диалектологического атласа башкирского языка в сравнительном плане особое внимание уделяется разработке вопросов, связанных с методологией, методикой выявления ареальной общности родственных и близкородственных (тюркских и финно-угорских) языков указанного Урало-Поволжского региона, а также некоторым аспектам (семантический, ономасиологический, идеографический, тезаурусный, когнитивный и др.) её сравнительной характеристики с аналогичными данными других тюркских языков. Актуальность и новизна подобного исследования для исторической лексикологии тюркских (и не только) языков, в целом, отмеченная ещё в работах профессора Дж.Г. Киекбаева, несомненна. Кроме того решение этих задач может внести определённый вклад в разработку вопроса о степени родства народов региона и дать ценный фактологический материал для этноонтологической интерпретации генетических связей между тюркскими, алтайскими и уральскими языками.

Теоретическая значимость исследования. В диссертации прорабатываются методологические основы установления аспектов

идеографической, когнитологической характеристики в рамках четырёх когнитивных сфер (1. «Природа» (неживая, живая); 2. «Человек» (как физико-биологическое существо); 3. «Общество» (человек как общественное существо); 4. «Познание» (априори)), ареальных, региональных исследований в области исторической, диалектной лексики в тюркских языках исследуемого этнолингвокультурологического региона, в частности Урало-Поволжья в евразийском контексте.

Практическая значимость исследования. Определяя характер диалектологических исследований и их практическую значимость в перспективе, необходимо сделать акцент на то, что внимание должно быть обращено на историю формирования диалектов, выяснение внутренней истории диалектных явлений в связи с историей этноса. В башкирской диалектологической науке ещё не изучены языковые явления, связанные с наличием различных этнических компонентов как тюркского, так и нетюркского происхождения; не раскрыты древнетюркский, древнебашкирский пласты явлений и их трансформации, не объяснены причины происхождения явлений и признаков, составляющих специфику в грамматическом, лексическом и синтаксическом строе башкирского языка [Максютова 1976, 15-16].

В перспективе полученные результаты данного исследования могут быть положены в основу для создания атласа диалектов нового типа как отдельного региона, так и отдельных языков Российской Федерации. Интерпретация корневых основ, в том числе и параллельно картографируемых лексем, подготовит многоаспектную фактологическую базу для составления полновесного этимологического словаря нового типа башкирского и других тюркских языков. Кроме этого, результаты работы могут быть востребованными при разработке основных и специальных курсов по диалектологии, лексикологии, когнитологии, ономасиологии, этнолингвистике, а также в написании учебно-методических пособий.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В свете типологической и материальной общности урало-алтайских языков, подтверждённой, в частности, теорией определённости и неопределённости Дж.Г. Киекбаева возрастает значение создания лингвистического атласа тюркских (алтайских) языков нового типа, структурной основой которого станет разделение лексических диалектных единиц по идеографическому принципу с последующей этноонтологической и этнолингвистической их интерпретацией.

2. При создании лингвистического (диалектологического) атласа нового типа ключевое значение приобретает проблема сводимости данных. Для решения данной задачи предлагается издание опросников, в основе которых заложена классификация лексики в рамках четырёх когнитивных сфер: 1. «Природа» (неживая, живая); 2. «Человек» (как физико-биологической существо); 3. «Общество» (человек как общественное существо); 4. «Познание» (априори).

3. Исследование диалектных единиц башкирских говоров в рамках идеографической парадигматики позволяет не только предложить их многоаспектную классификацию, но и создаёт необходимые условия для детальной интерпретации структурных особенностей слов, принадлежащих исконному лексическому фонду в рамках ареальной общности тюркских языков Урало-Поволжского этнолингвистического региона.

4. Трёхмерная (фонологическая, морфонологическая, лексическая) характеристика моделей односложных корневых основ в башкирском, татарском, чувашском языках позволяет реализовать целостно-системный подход к лексическим взаимосвязям между языками как основой для выявления языковой парадигматики.

5. Морфонологические и семасиологические изменения, происходящие в процессе исторического словообразования в области корневых основ в исследуемых языках могут быть применены в последующей реконструкции (поморфемного вычленения) и лексико-семантической классификации в рамках четырёх когнитивных сфер: 1. «Природа» (неживая, живая); 2. «Человек» (как

физико-биологической существо); 3. «Общество» (человек как общественное существо); 4. «Познание (априори)».

Степень достоверности и результаты исследования. Основные положения и результаты исследования обсуждались на научных конференциях: региональной конференции «Актуальные проблемы диалектологии языков народов России» (Уфа, 2012), Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной башкирской филологии» (Уфа, 2013), Всероссийского съезда востоковедов, посвящённого 125-летию со дня рождения выдающегося востоковеда Ахмет-Заки Валиди Тогана (Уфа 2015), Международной тюркологической конференции (Россия, Республика Татарстан, г. Елабуга, 2016), и отражены в 28 научных публикациях, четыре из которых опубликованы в ведущих научных журналах, рекомендованных ВАК.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трёх основных глав, заключения, библиографического списка и трёх приложений.

Глава 1. История составления диалектологических атласов тюркоязычных народов Урало-Поволжья

1.1. Историография идеографического подхода в языкознании

Лексика любого языка представляет собой систему взаимообусловленных и взаимосвязанных лексических единиц одного уровня. Нет языка, в котором любое слово существовало бы отдельно от других - все они являются частью единой лексической системы. Все слова образовывают группы слов, которые обозначают тождественное явление. Например, существуют группы слов, которые мы используем при описании предметов мебели, внешности людей, погоды и т.д. Из этого можно сделать вывод, что основа таких групп - тематический фактор. Существуют группы слов, которые объединены по грамматическим и лексико-семантическим признакам. Необходимость в расположении слов по сходству, смежности, аналогии их значений ощущалась на всем протяжении обозримой истории человеческой мысли.

Как отмечалось нами выше, для корректного воплощения содержания языка, а также его смыслового континуума ключевым является подход «от значения к форме». Более того, на тех или иных этапах истории развития мирового языкознания предпринимались неоднократные попытки осмыслить расположение лексических единиц в соответствии с их значением. Продуктом анализа той или иной лексической структуры является, как правило, системный словарь: идеографический либо тезаурусный. В данной главе мы достаточно подробно рассмотрим наиболее распространённые системы классификаций лексики, которые сыграли важную роль в формировании нынешнего идеографического подхода в лингвистике.

Необходимо также отметить, что именно идеографические словари на протяжении всей своей истории реализовывали идею расположения слов в соответствии с их сходством, смежности и аналогии значений [Морковкин 1970, 12]. Одним из первых подобных изданий стал «Ономастикон» известного греческого лексикографа, софиста и ритора Юлия Поллукса (настоящее имя Юлий Полидевк). Эта работа в более поздней переработке состояла из 10 томов включающих в себя не только лексику, с элементами толкования отдельных слов, но и цитаты известных древних авторов, а также элементы риторики. [Белкин, Плахотская 1998, 45].

Согласно классификации весь лексический фонд в «Ономастиконе», как отмечают специалисты по истории индийской лингвистики, рассматривается в рамках таких групп как:

1. Боги. Места культа, алтари и храмы. Создание и разрушение. Жрецы. Провидцы и искусство провидения. Благочестивые и безбожники. Монархи, купцы, ремесленники. Дом, корабль. Погода. Армия. Лошади и искусство верховой езды. Домашние животные. Сельское хозяйство, плуг, средства перемещения, пчелы;

2. Человек. Возрастные отличия. Рождение человека. Части тела;

3. Пол. Родство. Брак. Дети. Друзья. Господа и рабы. Строительное дело. Географическое положение. Путешествие. Печаль, радость;

4. Образование: грамматика и риторика. Философы и софисты. Поэты и музыканты. Музыкальные инструменты. Танцы, театр. Астрономия. Медицина и болезни;

5. Охота. Собаки. Животные, на которых охотятся. Женские украшения. Мужество, страх. Фармацевтическое дело. Молитва. Слава;

6. Гости. Вино и продукты. Еда. Застольная беседа;

7. Рынок. Купля и продажа. Торговцы. Товары. Деньги;

8. Суд. Судья. Процессы. Наказания. Доносчик;

9. Административное деление. Город. Общественные здания. Игры детей и взрослых;

10. Утварь.

Как явствует из вышеизложенного, Ю. Поллукс предлагает пусть и несколько упрощённый способ выделения смысловых пространств, но его «Ономастикон», все же, реализует идею классификации лексики с точки зрения смысла и с позиции дефиниции семантических особенностей.

Одним из немногих идеографических словарей древности, дошедших до наших дней можно считать и словарь «Амаро-коша» буддиста Амарасихмы составленный в V веке. В целом, словарь состоит из трёх основных книг: «Книга о небе и прочем», «Книга о земле и прочем», «Сборная книга». Первая книга, в свою очередь, делится на две главы: «Небеса» и «Преисподняя». Каждая из указанных книг создана в стихотворной форме и предназначена для заучивания. Примечательно при этом то, что в словарном фонде данного произведения практически полностью отсутствуют глаголы.

Первая книга - «Книга о небе и прочем» («Сваргади-кханда») содержит лексику, описывающую идеи традиционной индийской космологии, религии, а также понятия пространства и времени в их самом широком понимании: названия месяцев; названия небесных и метеорологических явлений, созвездия, планеты и т.д.

Вторая книга, в свою очередь, вбирает в себя такие главы как: (1) «Земля»

— «земля», «страна», «Индия», «варварские земли», «дорога» и т. п. (2) «Город»

— «город», «деревня», «дом», «зал для собраний», «рынок» и др., (3) «Горы» — названия главных горных хребтов Индии, «скала», «гора». (4) Наземные растения (не сельскохозяйственные). (5) «Лев и прочие» — «дикие звери и птицы». (6) «Человек» - синонимы для «человека» (11 слов), «женщины» (более 10), термины, описывающие родственные отношения, возраст, анатомию, болезни, притирания и благовония и пр. В главах с седьмой по десятую, названных соответственно «Брахманы», «Кшатрии», «Вайшья» и «Шудры», рассматривается лексика, тематически связанная с занятиями этих четырёх сословий традиционного индийского общества (например в главе о брахманах — «жертвоприношение», «обет», «ученик», «учитель»,

«жертвенный огонь», «нищенство», «поклонение», «аскеза»; в главе о кшатриях — военная лексика, «конь», «правление», «царь»; в главе о вайшьях — «пахарь», «торговец», «рис», «корова», «деньги» и пр.; в главе о шудрах — «слуга», «ремесленник», «водка», «мошенник» и др.) [Парибок 1981, 187].

Третья книга скомпонована из шести больших глав, в которых перечислены: прилагательные, относящиеся по преимуществу к существительным, обозначающим людей, «богатый», «умелый», «счастливый», «жадный», «жало стливый» и пр.; прилагательные, обозначающие качества неодушевлённых предметов, - «красивое», «большое»,

«многочисленное», «подвижное», «противное», «сломанное», «полное», «сказанное»; существительные абстрактные или / и не обозначающие ни лиц, ни предметов — «свобода», «спокойствие», «достижение», «поломка», «убийство», «усилие», «множество» и т. д. ; многозначные слова, упорядоченные по алфавиту (учитывается не первая буква, а последняя согласная); неизменяемые слова -список первообразных наречий, частиц и междометий с толкованиями. В последней, шестой главе излагаются правила определения грамматического рода существительных [Парибок 1981, 187].

В целом, по мнению российского востоковеда и исследователя языков и философской традиции Древней Индии А.В. Парибока, индийские лексиконы классифицируют мир в отражении в лексической системе языка. В этом отношении необходимо также отметить существование аналогичных по логике и структуре тезаурусов как «Абхидханаратнамалу» («Венок сокровищ слов в прямом значении»), составленный индуистским автором Халаюдхой, «Абхидханачинтамани» («Драгоценное [собрание] прямых значений слов») Джайна Хемачандры и словарь Пали «Абхидханаппадипика» («Светильник прямых значений слов») Моггалланы. Лексико-семантическая классификация корпуса данных указанных словарей имеет заметные сходства со структурой «Амаро-коши» [Парибок 1981, 188].

Последующие попытки классификации лексики по смысловому принципу всецело связаны со стремлением авторов создать универсальный, всемирный язык

с философским обоснованием. В этом отношении, показательной является работа известного британского лингвиста и философа Джона Уилкинса «Опыт о реальном выражении и философском языке» [Wilkins 1668], опубликованная в 1668 году. Важно отметить, это отмечают и другие исследователи, что создание трактата одной из целей ставило замену латинского языка, являющегося языком международного общения среди ученных Западной Европы в течении более чем тысячи лет [Ute Dons 2004, 21].

Д. Уилкинс в данной работе рассматривает язык , как это явствует из содержания, в рамках 6 понятийных сфер (semantic primes): субстанции, количества, движения, отношения, качества и трансцендентальные понятия. Они, в свою очередь, подразделяются на 40 классов начинающихся на определённый слог: Be, Bi, Da, De, Di, Go, Gi и т.д. [Морковкин 1970, 12]. При этом примечательно, что добавление к указанным основам определённых согласных, в свою очередь позволяет получить определённое число родов, а иные комбинации согласных и гласных могут выражать различные грамматические категории. Несмотря на тщательную философскую проработку и оригинальную структуру, единый интернациональный язык Уилкинса, который справедливо считается предтечей эсперанто, все же не получил дальнейшего развития.

Одной из работ, которая до сих пор не потеряла своей научной актуальности, справедливо считается «Тезаурус английских слов и выражений» составленный П.М. Роже, опубликованный в 1852 году [Roget's Thesaurus of English Words and Phrases, 1852]. В предисловии к первому изданию П.М. Роже отмечает: «Прошло уже почти пятьдесят лет тех пор, как я задумал систему формальных классификаций, аналогичную той, на основе которой создана данная работа. Она была более мелкой по масштабу, но позволила мне взглянуть на возникающие недочёты, сохраняя общий принцип, применяемый в настоящем Тезаурусе». [Roget's Thesaurus of English Words and Phrases, 1852, 5]. В первоначальной версии словарь состоял из 15000 единиц разбитых на 8 классов (абстрактные отношения, пространство, физика, материя, внешние чувства, разум, воля, эмоции) и 24 подкласса (бытие, отношение, количество, порядок, число,

время и т.д.), секции и подклассы. Автор располагает слова в группах в следующем порядке: существительные, глаголы, прилагательные и наречия. Несмотря на то, что М.П. Роже задумывал свой тезаурус в качестве альтернативы алфавитным словарям, практически сразу после его выхода его в свет стало очевидно, что задачи этой он не решает. Впоследствии автор все же снабдил работу алфавитным указателем и каждое отдельное слово информацией о его месте в идеографической структуре словаря. Так или иначе, но тезаурус Роже в истории и мировой русской лексикографии принято считать одной из первых научно-обоснованных моделей упорядочивания лексики отдельно взятого языка [Морковкин 1970, 21].

Самого пристального внимания также достойна работа французского лингвиста П. Буассьера «Аналогический словарь французского языка» [Boissiére 1862], вышедшая в свет спустя несколько лет после опубликования «Тезауруса» Роже. Главной же особенностью словаря Буассьера является то, что он выделяет порядка 2000 слов в алфавитном порядке и относит их к пласту наиболее употребительных слов французского языка. В целом данная структура может быть определена как алфавитно-смысловая: каждая активная лексема является своеобразным ядром целого ряда других тождественных ему по смыслу слов. Естественно, что выборка слов активного фонда не производилась спонтанно, вне логического осмысления. Как справедливо отмечает В.В. Морковкин, в словаре наблюдается строгая пропорция между словами-центрами и чёткая иерархия их расположения в тематических группах [Морковкин 1970, 25]. Так, к примеру, слово crime («злодеяние, преступление»), будучи заглавным, вбирает в себя такие близкие по смыслу лексемы как: cas («дело»), peine («приговор»), complice («сообщник»), atroce («жестокий»), relaps («рецидив») и прочие. [Boissiére 1862, 349 - 350] Идейным продолжением словаря Буассьера, на наш взгляд, является работа ещё одного французского лексикографа Ш. Макэ, опубликованная в Париже в 1936 году [Ch. Maquet, 1936]. Его словарь основан на том же принципе, с той лишь только разницей, что большие тематические блоки во главе со словом-

ядром были разделены на более мелкие сегменты, вторичные идеи [Морковкин 1970, 26].

Важно отметить тот факт, что среди ключевых целей практически всех перечисленных выше словарей, тезаурусов когнитивное и идеографическое осмысление лексики языка с точки лингвистики, как таковой, прослеживается условно. Как отмечалось ранее, главной задачей работы Джона Уилкинса «Опыт о реальном выражении и философском языке», к примеру, являлось вытеснение латинского языка основного международного языка научных взаимодействий. Более того, в известном смысле Роже и Буассьер также позиционируют свои работы в качестве вспомогательных, при литературной деятельности.

Концептуально и философски осмысленные классификации присущи, в подавляющем большинстве случаев, так называемым идеографическим тезаурусам. Именно работы подобного типа имеют цель проанализировать лексическое богатство отдельных языков через идеографическое, когнитивное осмысление.

Далее рассмотрим наиболее показательные и значимые тезаурусы, вышедшие в свет в 19-20-х веках. «Всеобщий словарь мышления, алфавитный, логический, энциклопедический» лионского профессора теологии Эли Блана [Blanc 1899] структурно состоит из трёх основных частей. Второй том издания, содержащий логическую (идеографическую) и энциклопедическую части начинается с таблицы, отображающей план классификации лексических единиц. Наиболее общим и неразделяемым смысловым понятием автор выделяет категорию «Бытие». Далее оно рассматривается в рамках двух сфер: «Бытие вечное» и «Бытие конечное». В целом, Э. Блан предлагает 16 основных понятийных классов («Бог», «Существование», «Душа», «Добродетель», «Науки и искусства», «Тело», «Общество», «Знак», «Иерархия», «Закон», «Ценность», «Орудия», «Фауна», «Флора», «Материя», «Проявление материи»), которые, в свою очередь дробятся на более мелкие подклассы и понятийные группы. Одной из наиболее значимых особенностей данного словаря считается то, что автор

попытался осмыслить и воспроизвести иерархический строй лексики с позиции идеографической классификации.

Примечательно, что синоптическая система, включающая в свою структуру такие разделы как: 1. Априорное (Бытие, Отношение, Причинность, Порядок, Время, Количество, Пространство и положение в пространстве, Изменение, Движение); 2. Материя. Чувственный мир (Созидание: жизнь и смерть; Мир, природа, существа; Свойства материи; Восприятие чувственных объектов); 3. Мышление и его выражение (Свойства мышления; Операции мышления; Выражение и коммуникация мышления); 4. Воля (Свойства воли; Операция воли; Воля по отношению к другому; Воля взаимная или внешне ограниченная); 5. Действие (Необходимые действия: потребности, источники; Свойства объекта действия: ценность, полезность; Состояния и качества, относящиеся к результату действия; Свойства предмета действующего; Мотивы действия; Подготовка действия; Модусы действия; Взаимодействие или действие внешне ограниченное); 6. Собственность (Приобретение и владение; Пользование, передача и мена); 7. Чувства (Чувства вообще; Чувство удовольствия и неудовольствия; Инстинктивные чувства; Чувства эгоцентрические; Эстетические чувства; Чувства и действия альтруистические); 8. Общество (Общественная жизнь; Место индивида в обществе; Права и обязанности: закон и суд); 9. Нравственность; 10. Религия - была реализована в Словаре французского языка известного швейцарского лингвиста Шарля Балли [Шайхулов, Бикмаева, Садыкова 2005, 471 - 472].

Словарями, в некотором роде повторяющими в своей структуре синоптическую схему словаря Роже, как известно, считаются работы Ф. Дорнзайфа и Х. Касареса. Словарь Ф. Дорнзайфа [Dornseiff 1934] принято считать одним из самых интересных в плане идеографической систематизации лексического материала. Весь лексический массив автор рассматривает в рамках 20 классов. Сначала исследуемый лексикон рассматривается в следующем порядке: a priori (1 - 4 классы: «Неорганический мир. Вещества», «Растительный и животный мир», «Человек (физическая сущность)», «Пространство. Положение

в пространстве. Форма», «Величина. Масса. Число. Степень») к лексическим единицам, выражающим понятия, связанные с областью социальных отношений и культуры (13—20 классы: «Знак. Сообщение. Язык», «Письменность. Знание. Наука», «Искусство», «Общество и общность», «Жилище», «Хозяйство», «Право. Этика», «Религия и сверхъестественное»), через группы слов, обозначающих понятия, относящиеся к природе (5 - 8 классы: «Существование. Отношение. Причинность», «Время», «Свет, Цвет», Звук, Температура, Вес, Состояние, Обоняние, Вкус», «Движение») и человеку (9 - 12 классы: «Желания и поступки», «Ощущение», «Чувства», «Мышление»). Далее каждый из указанных классов разбивается на отдельные понятийные группы, очерчивающие лексические единицы, имеющие более узкое значение. [Морковкин 1970, 31]. Следует также отметить, что автор небезуспешно использует ситуативно-тематический принцип в построении словаря, что позволяет ему достаточно широко охватить все значимые звенья и «привязать» их к исходному понятию. Среди упущений данной работы хочется отметить отсутствие чётких оснований для осмысленной лингвистической интерпретации материала [Гафарова, Кильдибекова 1998, 54].

Наряду с работой Ф. Дорнзайфа, значимым этапом в истории идеографии считается создание словаря испанского лингвиста Х. Касареса [Casares 1959], который потратил на его создание более 20 лет. По аналогии со словарём Ф. Дорнзайфа, данная работа состоит из трёх основных частей: синоптической, аналитической и алфавитной. Именно в первой части представлена классификация лексики предполагающей, согласно идеи автора, 38 основных классов и около 2000 лексических групп. Понятийные группы в аналогической части наполняются отдельными словами и следуют строго в алфавитном порядке. Одним из преимуществ словаря Х. Касареса считается, как верно подмечено исследователями, «естественность классификации понятийного содержания». [Морковкин 1970, 32]. Другими словами, автор апеллирует к ассоциативным, логическим связям отдельных единиц. Заглавными словами групп, в подавляющем большинстве являются имена существительные. Сам автор

объясняет это тем, что «существительные с логической точки зрения обладают более широкой семантикой, чем другие части речи» [Casares 1959, 3].

Рассматривая зарубежный опыт составления идеографических словарей, особенно подробно необходимо анализировать работу Р.Халлинга и В. фон Вартбурга «Система понятий как основа лексикографии» [R. Halling und W. von Wartburg 1952]. Основной особенностью данной работы, по мнению отечественных лингвистов, является то, что авторы при построении идеографической классификации, опираются на когнитивное мышление носителей языка, их восприятие внешнего мира. В фон Вартбург неоднократно отмечал, что основой научных словарей должна быть не алфавитная, а понятийная классификация лексики, всецело основанная на современном состоянии языка. Основные требования, которые Р.Халлинг и В. фон Вартбург предъявляют к своей классификации, сводятся к следующим трём дефинициям: а) классифицироваться должны не слова определённого языка, а понятия, что обеспечивает универсальность системы; б) классифицируются понятия исходные, лежащие в основе языка, а не привнесённые в язык наукой; в) направляющим принципом классификации является осознание системы понятий как определённым образом организованного единства, расчленение которого должно вестись в естественной последовательности. [Морковкин 1970, 35].

Идеографическая классификация Р. Халлинга и В. Фон Вартбурга логически разбита на три основных понятийных класса: а) Вселенная (без человека); б) Человек; в) Человек и Вселенная. Они, в свою очередь, состоят из подклассов, групп слов с более узким значением. Данные группы же также разбиты на мелкие темы - семантические поля, количество которых составляет порядка 450 единиц. Важно также иметь ввиду, что рассматриваемая нами классификация ставит своей задачей систематизацию понятий, а не слов или словоформ. Понятие в широком осмыслении всегда подразумевает соотношение с конкретным явлением объективной реальности или с абстракцией.

Говоря о самой работе, следует отметить, что назвать её строго «тезаурусом» достаточно сложно, особенно учитывая тот факт, что она содержит

не более 7000 лексических единиц. Структурно труд состоит и четырёх основных частей: 1. теоретическое введение; 2. план классификации понятий; 3. корпус словаря в соответствии с планом классификации понятий; 4. алфавитный указатель. Примечательно, что сами принципы классификации достаточно разнообразны: учтено пространство, время, процессы, результат и т. д. [Насибуллин, Семенов 2004, 9].

Таким образом, работа немецких лексикографов является во многом знаковой в идеографии ещё и потому, что она предвосхитила всю логическую направленность последующих классификаций. Апелляция к когнитивным сферам во многом предопределяет и философское осмысление окружающего мира, его осмысление с точки зрения мировосприятия и мироощущения человека.

Лексикография в нашей стране, также накопила большой опыт создания идеографических словарей и тезаурусов. Вопрос о создании идеографического словаря и составления синопсисов в русской и в тюркской лингвистике поднимал ещё Л.В. Щерба, уточняя, что оно должно быть несколько «идеографическим», столько «идеологическим». По его мнению «Идеологические словари...должны дать материал для построения истории мышления, отражённого в языке» [Щерба 1974, 291 - 295].

Большой вклад в исследование и описание идеографических синопсисов, создание учебных словарей внесли такие специалисты как О.С. Баранов, Л.М. Васильев, Г.В. Гафарова, Л.М. Зайнуллина Ю.Н. Караулов, Т.А. Кильдибекова, Н.М. Латыпова, В.В. Морковкин, В.П. Москвин, Ф.С. Сафиуллин, Л.Г. Саяхова, В.И. Убийко, А.Г. Шайхулов, С.Г. Шафиков, Н.Ю. Шведова и др. Одним из самых известных основоположников отечественной идеографии является Ю.Н. Караулов. По его мнению, идея создания словарей идеографического типа в русской лингвистике не только будет содействовать решению прикладных задач с распространением и функционированием русского языка, но и даст толчок к созданию аналогичных изданий словарей национальных. Ключевыми задачами идеографического осмысления автор отмечает упорядочение и систематизацию лексики на основе общетеоретических принципов. Это позволит, по мнению

автора, говорить об анализе проблем системной организации лексики, пересмотреть ряд положений теории поля, усовершенствовать структуру и содержание словарей [Караулов 1976, 3 - 4].

Примечательно, что первый семантический словарь русского языка увидел свет в 1982 году. Изданию его предшествовал минимальный идеографический (3000 единиц в рамках 340 семантических полей) и Частотный словарь семантических множителей русского языка Ю.Н. Караулова [Караулов 1980, 208].

Значительный вклад в создание идеографических словарей, осмысление их содержания и методологию составления внёс известный учёный-лексикограф В.В. Морковкин. Поистине хрестоматийной стала его работа «Идеографические словари», увидевшая свет в 1971 году, где автор даёт достаточно подробный обзор истории создания словарей и тезаурусов идеографического типа. Помимо данных работ В.В. Морковкина, заметным вкладом автора в учебную лексикографию является изданный под его редакцией комплексный словарь «Лексическая основа русского языка» (1984). Данная работа содержит около 10000 слов и структурно состоит из алфавитной и идеографической частей. Целями данного издания авторы позиционируют определение лексического ядра русского языка, определение системных связей отдельной семантической единицы, обнаружение семантических и иных особенностей слов, составляющих лексическое ядро. Примечательно, что в одной из последних работ В.В. Морковкина в соавторстве с Л.Г. Саяховой и Д.М. Хасановой вся лексика сгруппирована по трём основным темам: «Человек», «Общество», «Природа» и сопровождаются соответствующей грамматической характеристикой. Значение и употребление практически всех слов проиллюстрированы примерами и словосочетаниями. [Саяхова 2000, 4].

Идеографический словарь русского языка О.С. Баранова увидел свет в 1990 году. Некоторые исследователи указывают на его сходство со словарём Роже в плане структуры и организации. Лексические единицы в данном тезаурусе собраны в отдельные группы (гнезда), основа которых - логическая увязка с общей идеей, которую данные слова разносторонне раскрывают. Иначе говоря,

налицо однотипность подхода с вышеуказанным словарём Роже - выстроить связь частного с общим и наоборот [Богданович, Мартынюк 2003, 140 - 149]. В работе представлены следующие темы статей: сущность и связи, сравнительные связи, соединительные связи, состав, система, существование, количество, количественное изменение, геометрическое пространство, процесс, время, организованные системы, развитие, взаимодействие организованных систем, информация, строение системы [Баранов 1990, 198].

Несомненным достижением отечественной лингвистики является многотомный «Русский семантический словарь» под редакцией Ю.Н. Шведовой. В нем сохраняется принцип систематизации лексики по значению слов: от семантики языковых единиц к их означающему.

В целом данный словарь можно считать обширным исследованием лексики отдельно взятого языка с точки зрения идеографии и когнитивного осмысления. Многоступенчатые классы лексики представляют практически всю общеупотребительную лексику современного русского языка. Словарь объединяет более 300 000 единиц - слов и фразеологизмов в рамках 1600 тем понятий. Структурно слова в одной словарной статье группируются вокруг некоторой идеи или дескрипта с которыми они в той или иной мере связаны. Как отмечают авторы словаря, основой для создания данного труда послужило положение о том, что русский язык, как и другие языки, представляет собой сложившуюся естественную систему со всеми присущими ей характеристиками: достаточно чётко очерченной целостностью, состоящей из ряда фрагментов имеющих свою собственную организацию, свои законы взаимодействия друг с другом. Особо подчёркивается, что лексика обладает высокой степенью стабильности, большинство её классов существовали издревле и на протяжении исторического развития менялась не сама система, а лишь отдельные участки внутри неё и отношение между ними [Русский семантический словарь Т. 1, 3].

В общей концепции словаря лежит тезис, о том, что данное самим языком деление всего лексического состава на части речи является исходным членением слов: абстрактное значение части речи, выраженное в грамматических категориях

и формах, представляет собой высшую ступень отвлечения от лексических значений всех тех слов, которые входят в данную часть речи и её образуют. Все части речи русского языка, по мнению авторов, существуют в системе: 1) слова указующие (местоимения), 2) слова именующие, 3) слова собственно связующие -союзы, предлоги, связки и их аналоги, 4) слова собственно квалифицирующие -модальные слова и сочетания, частицы и их аналоги, междометия. В целом данный идеографический словарь можно назвать словарём тезаурусного типа.

Таким образом, общая структура корпуса выглядит следующим образом: 1. Слова указующие (местоимение): 1.1. Слова указывающее на предмет (на все живое, вещь, явление), 1.2. Слова, указывающие на не процессуальный признак, 1.3. Местоимения-связки; 2. Слова именующие (имена существительные, прилагательные, числительные, наречия, предикативы, глаголы): 2.1. Слова именующее предмет: все живое, вещь, явление (имена существительные), 2.2. Слова, именующие признак не процессуальный (прилагательные, числительные, наречия, предикативы), 2.3. Слова счётные (именующие предмет или не процессуальный признак по числу, количеству), 2.4. Слова, именующие признак процессуальный (протекающий во времени - глаголы); 3. Слова собственно связующие: 3.1. Союзы и их аналоги, 3.2. Предлоги и их аналоги; 4. Слова собственно квалифицирующие: 4.1. Модальные слова и сочетания, частицы, 4.2. Междометия.

В последние годы издано достаточно большое количество лексикографических работ, претендующих на идеографический или когнитивный подход к структурированию лексики. Однако, как справедливо отмечают специалисты, вопросы методологии создания словарей подобного типа за редким исключением, все же, не достаточно разработаны, что прослеживается на материале ряда опубликованных изданий в последние годы [Шайхулов, Бикмаева, Садыкова 2005, 479 - 480]. Н.Х. Максютова глубоко обоснованно утверждает, что изучение тематико-семантической группы диалектной лексики не перестаёт быть актуальным потому, что дифференцированный подход обеспечивает возможность сравнения фактов в более широком плане [Максютова 1988, 8]. Мы вполне

солидарны с мнением автора, о том что сопоставительный анализ, как ведущий метод языкового исследования, позволяет выявить как феноменальные, так и общие лексические параллели, помогающие, уяснить онтологию природы слова, которая несомненно репрезентирует уникальность мировидения, мировосприятия этноса, на что успешно направлены изыскания автора, в том числе, рассматриваемый нами.

Поскольку главная цель идеографического функционально-когнитивного словаря заключается в логической классификации литературной и диалектной лексики, облегчающей поиск наиболее адекватного слова по разделам, то и исследователи в области парадигматической структуры когнитивной семантики видят главной целью при составлении словаря чёткое и логически оправданное распределение слов по разделам, рубрикам, полям, субполям идеографической схемы.

В нашем диссертационном исследовании для решения проблем ареальной общности в лексических структурах языков Урало-Поволжья, систематизации лексического материала с целью выработки основ методологии создания диалектологического атласа нового типа и для установления идеографической (понятийной) парадигматики для односложных корневых основ применяется предложенная А.Г. Шайхуловым идеографическая классификация лексики в рамках четырёх когнитивных сфер: 1. «Природа» (неживая, живая); 2. «Человек» (как физико-биологическое существо); 3. «Общество» (человек как единица функциональной жизни общества); 4. «Познание» (априори).

Составленный универсалий для данной идеографической классификации тезаурусного типа, на базе которого структурируется лексика диалектов и говоров Урало-Поволжского региона выглядит следующим образом: 1. «ПРИРОДА»: 1.1. Неживая природа:

1.1.1. Земля, виды земного рельефа;

1.1.2. Вода, виды водных объектов и поверхностей;

1.1.3. Небо (космос), виды небесных тел;

1.1.4. Природные явления;

1.1.5. Погода, состояние погоды; 1.2. Живая природа:

1.2.1. Мир флоры, её виды, строение, особенности

1.2.1.1. Грибы;

1.2.1.2. Травы;

1.2.1.3. Цветы;

1.2.1.4. Кустарники;

1.2.1.5. Деревья;

1.2.1.6. Строение и особенности мира флоры;

1.2.2. Мир фауны, её виды, строение, особенности и образ жизни:

1.2.2.1. Насекомые;

1.2.2.2. Земноводные;

1.2.2.3. Пресмыкающиеся;

1.2.2.4. Рыбы;

1.2.2.5. Птицы;

1.2.2.6. Животные, звери;

1.2.2.7. Строение и особенности мира фауны; 2. «ЧЕЛОВЕК»:

2.1. Человек как живое физико-биологическое существо:

2.1.1. Жизнь, периоды жизни;

2.1.2. Внешний вид;

2.1.3. Организм человека: внешнее и внутреннее строение, органы;

2.1.4. Физиология и потребности;

2.1.5. Движение и положение человека;

2.2. Человек как чувствующее, желающее, мыслящее и говорящее существо:

2.2.1. Человек как чувствующее и эмоциональное существо;

2.2.2. Человек как желающее существо;

2.2.3. Человек как мыслящее существо;

2.2.4. Человек как говорящее существо;

2.2.5. Особенности характера человека;

3. «ОБЩЕСТВО»:

3.1. Человек как единица государственной структуры:

3.1.1. Государственная власть, органы;

3.1.2. Вооружённые силы;

3.1.3. Виды производства;

3.1.4. Финансы и экономика;

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Идеографический и когнитологический аспекты составления диалектологического атласа башкирского языка в сравнительном плане с данными языков Урало-Поволжья: на материале корневых основ»

3.1.5. Трудовая деятельность человека;

3.1.6. Инструменты, механизмы, их функции;

3.2. Человек в идеологической системе общества:

3.2.1. Идеология (человек и политика, социальное расслоение, общественные организации и их деятельность и т.д.);

3.2.2. Человек на отдыхе, хобби;

3.2.3. Человек и культура, искусство, религия;

3.2.4. Человек как функциональная единица в общественной жизни;

3.2.4.1. Отношения между людьми;

3.2.4.2. Поведение человека;

3.2.4.3. Формулы речевого поведения;

3.2.4.4. Человек и собственность;

3.2.4.5. Человек в населённом пункте: а)предметы домашней утвари; б) одежда, обувь, украшения; в) виды пряжи; г) продукты питания;

3.2.4.6. Инфраструктура городской жизни;

3.2.4.7. Инфраструктура сельской жизни; 3.2.4.8 Человек в семье;

3.2.4.9. Воспитание и образование;

3.2.4.10. Человек и наука;

4. «ПОЗНАНИЕ» (априори): 4.1 Существование, бытие;

4.2. Пространство;

4.3. Время;

4.4. Форма;

4.5. Изменение;

4.6. Движение, перемещение;

4.7. Отношение;

4.8. Порядок;

4.9. Количество, величина, размер, степень; 4. 10. Качество;

4.11. Цвет.

Данную синоптическую схем, достаточно подробно представленную в Материалах к идеографическому словарю диалектов татарского языка [Шайхулов, Бикмаева, Садыкова 2005] автор, со своей стороны, переосмыслил и изменил в определённой логической последовательности, что позволило, построить, с одной стороны, достаточно универсальную, более или менее стройную систему для предварительной семантической классификации апеллятивных единиц, которая одновременно является основой для характеристики идеографической парадигматики когнитивной семантики в лексических системах тюркских (^р. алтайской семьи) языков. Указанная строгая и логичная последовательность объясняется с одной стороны необходимой целенаправленностью в лексикологических и морфонологических исследованиях, а с другой стороны - характером самого системного подхода к изучению лексического строя, системным характером самой реконструкции общего для исследуемых языков словарного фонда, идеографической и этнолингвистической характеристики односложных корневых основ в говорах и диалектах. Важно отметить, что через подобный анализ лексики делается попытка проникновения в онтологические аспекты познавательной деятельности человеческого мировоззрения [Шайхулов 2013, 254 - 255].

Отдельного внимания достоин также труд профессора А. Кайдара «Казактар ана тш элемшде» в трёх томах. Структура данного этнолингвистического словаря является также идеографической. Каждая из книг охватывает отдельную когнитивную сферу: Человек, Общество, Природа. В

рамках более предметной классификации достаточно подробно рассматривается безэквивалентная лексика казахского языка, представлено большое количество хорошо подобранных примеров из фольклорных и литературных произведений [Гайдар 2009; 2013].

Важно отметить, что в конце 20-го и в начале 21-го века в науке активно рос и продолжает расти интерес этногенетическим и этноонтологическим исследованиям в области различных цивилизаций, отдельных регионов и лингвистических союзов. Особый интерес в этом отношении, на наш взгляд представляют именно языки алтайского языкового сообщества в контексте ностратической теории.

Н.Х. Максютова глубоко обоснованно утверждает, что изучение тематико-семантической группы диалектной лексики не перестаёт быть актуальным потому, что дифференцированный подход обеспечивает возможность сравнения фактов в более широком плане [Максютова 1988, 8]. Мы вполне солидарны с мнением автора, о том что сопоставительный анализ, как ведущий метод языкового исследования, позволяет выявить как феноменальные, так и общие лексические параллели, помогающие, уяснить онтологию природы слова, которая несомненно репрезентирует уникальность мировидения, мировосприятия этноса, на что успешно направлены изыскания автора, в том числе, рассматриваемый нами.

Таким образом, как отмечает известный советский и российский философ и культуролог Д.Г. Гачев, язык народа одному лишь ему присущими способами ведёт мысль каждого человека по пути анализа окружающего мира. Человек, по его мнению, имеет контакт не столько с миром непосредственно, сколько с его репрезентациями, когнитивными картинами и моделями сквозь призму культуры и речи народа [Гачев 1995, 12]. В связи с этим идеографическая характеристика языка и его говоров и диалектов в рамках когнитивных сфер позволит, на наш взгляд, сформировать целостную языковую картину мира достаточно большого этнолингвокультурологического ареала.

1.2. Аспекты употребления идеографического подхода в лингвистике

В данной главе мы более подробно остановимся на ключевых аспектах употребления идеографического подхода в лингвистике.

Важно понимать, что на самой заре цивилизации, при активном использовании идеографического и символического письма, единственным способом упорядочивания лексики было, по-видимому, её идеографическое (или идеологическое) осмысление.

Термин «идеография» получил широкое распространение в отечественной лингвистике в 60-70х годах 20 века и покрывает как вопросы теории словарей и тезаурусов идеографического типа, так практику их составления. Как отмечает профессор Ю.Н. Караулов, теоретические основы словаря идеографического типа должны разрабатываться как синтез теории семантического поля с принципами ономасиологического и семасиологического подхода к изучению лексики [Караулов 1976, 3]. Наиглавнейшим условием для создания словаря идеографического типа становится создание семантически-упорядоченной идеографической классификации лексики того или иного языка.

Создание подобной системы в свою очередь невозможно без чёткого понимания когнитивной функции языка как целостного восприятия и мыслительной деятельности человека, в которых отражаются явления внешнего мира, формирование знаний субъекта и накопление общественного опыта. Когнитивная функция языка осуществляет комплексное взаимодействие мышления, языка и явлений объективной деятельности. Важно понимать, что речь идёт о связи значения слова и понятия на уровне концептуализации и обобщения ментального опыта человека [Гафарова, Кильдибекова 1998, 16 - 17]. По сути, лексический состав языка содержит все аспекты человеческих знаний об объективном мире и сам ход познавательной деятельности человека. Иначе говоря, когнитивная функция языка осуществляет категоризацию действительности, которая ориентирована на систематизацию всех знаний мира,

предопределяет направления смысловых связей и отношений в наименованиях предметов, явлений и действий.

Исходя из вышесказанного, когнитивность может быть интерпретирована как свойство языка представлять в обобщённом виде познанные человеком явления, формирующие фонд знаний индивида. По мнению Е.С. Кубряковой, язык есть лучшее свидетельство существования в сознании человека разнообразных структур в основе которых заложена такая единица как концепт, которая рождается в процессе восприятия окружающей действительности, в актах познания [Кубрякова 1997, 37 - 38]. Практически все проблемы представлений знаний о языке на современном этапе развития лингвистики рассматриваются с опорой на когнитивность.

Когнитология позволяет по-новому интерпретировать типологию лексических значений слов и формирование семантической системы в целом. В рамках более подробного освещения теоретических основ современной идеографии необходимо понимание того, что из себя представляет лексико-семантическая система языка в целом. В отношении данной проблемы специалисты склонны, несколько упрощая, давать обоснования, базируясь на ответах на два ключевых вопроса: 1) Признается ли самостоятельность, отдельность и тождество слова? 2) Какая роль отводится контексту?

В случае если исследователь исходит из признания самостоятельности слова, то это даёт ему основание для исследования системных отношений, полисемии, а значит и общую систему значений. Напротив, отрицание самостоятельности слова лишает его статуса основной единицы языка. В этом случае основным «блоком» системы оказывается группа - семантическое поле [Караулов 1976, 5]. Трактовка слова в качестве самостоятельного элемента и главного компонента лексико-семантической системы связана, с одной стороны пониманием языка как явления общественного, а с другой стороны с достижениями материалистической психологии Бехтерева-Сеченова-Павлова, обосновавших психологическую реальность слова в рамках второй сигнальной системы.

Главным элементом лексико-семантической системы языка в отечественном языкознании, согласно традициям дореволюционной науки (Потебня А.А., Фортунатов Ф.Ф., Шахматов А.А.) является слово. Ключевое значение в последующем развитии данной концепции связана с работами В.В. Виноградова [Виноградов 1953, 5], А.И. Смирницкого [Смирницкий 1952, 7], Р.А. Будагова [Будагов 1961, 44], в которых были сформулированы закономерности системных связей значений и их взаимоотношений в слове, определена роль контекста.

Самое общее представление о характере системных отношений на указанных уровнях языка были сформированы в середине 50-х годов 20 века. Уместным будет упомянуть работу О.С. Ахмановой «Очерки по общей и русской лексикологии», изданной в 1957 году. В первой части данной книги, в разделе «О природе значения» автор соотносит категории «понятие» и «значение» внутри отдельного слово, устанавливает его семантическую структуру. Второй раздел под названием «Лексико-семантическое варьирование слова и омонимия как предел такого варьирования» рассматривает другое измерение системы и акцентирует основное внимание на внешних границах слова, указывая на подвижность и историческую обусловленность данного измерения. Следующий раздел книги - «Лексико-фразеологическое варьирование слова и словосочетания и фразеологическая единица как предел такого варьирования» - рассматривает синтагматический аспект слова и устанавливает границы в пределах, в которых слово сохраняет свою самостоятельность как основная единица языка. Четвертая часть - «Фонетическое и морфологическое варьирование слова и синонимия как предел такого варьирования» всецело посвящена особенностям того измерения языка, которое связано с различной степенью семантической близости слов. Пятая часть работы в свою очередь акцентирует внимание на анализе употреблении оттенков значение в тесном взаимодействии с понятием стилей языка [Ахманова 1957]. Примечательно, что подобное представление о лексико-семантической системе в самых главных, «узловых» моментах остаётся верным и на сегодняшний день.

В ходе дальнейшего развития понятия лексико-семантической системы и внедрения новых методов в лексикологию удалось уточнить и пересмотреть ряд аспектов теории (о семантической связи, о значении и оттенке значения, о трактовке синонимии, о контексте, о многозначности и т. д. [Караулов, 1976, 12 -13]. Именно в этот период А.А. Уфимцева наблюдая в отдельно взятом слове соотношение номинативной и сигнификативной сторон, выявляет уровневую организацию его структуры. Иначе говоря, «в полнозначном словесном знаке данные функции представляют собой два ассиметрично расположенных по уровню абстракции полюса, при этом один из них выше другого. При этом каждая из ступеней абстракции имеет подчинительную связь с вышестоящей и подчиняющую - с нижестоящей. Словесный знак, выражая смысловое содержание ему присущее, одновременно вбирает в себя ещё и содержание нижестоящей ступени и входит в определение вышестоящей» [Уфимцева 1962, 34 - 35].

В целом, советская лингвистика указанного периода определяла лексико-семантическую систему как область смысловых отношений лексических единиц, своеобразия их типов и характеристик, а также взаимодействия друг с другом и с элементами других подсистем языка [Караулов 1976, 14].

По мере того, как в лингвистике формировалось представление о лексико-семантической системе языка все большее распространения стали получать структурные методы анализа, в основе которых лежат оппозиции, логические операции, субституции и контрибуции и т.д. В их число, вне всяких сомнений, должен быть внесён и метод поля. Касательно данного метода существуют две достаточно полярные тенденции. По мнению Ю.Н. Караулова, в ряде работ происходит неправомерное сужение понятия "структурная семантика" настолько, что метод поля становится практически его синонимом [Караулов 1976, 18]. Для других работ характерно неоправданное расширение самого понятия "поле" и непосредственно сферы применения "полевого" материала. Само же понятие "поле" в языкознании сформировалось как интуитивное отражение структурно-функционального подхода к отдельным явлениям языка.

Достаточно умеренную позицию в вопросе о соотношении семантики и поля занимает С. Ульман. В его обзоре семантика структурная противопоставляется дескриптивной и исторической. В пределах же структурной семантики автор предлагает три уровня: уровень отдельно взятого слова, уровень лексических полей, уровень словаря как целого [Ullmann 1972, 343 - 395]. В настоящем диссертационном исследовании структурная семантика будет рассматриваться довольно широко, и включать в себя структурно-семантические описания морфологии, синтаксиса и лексики.

Основой любого идеографического словаря или тезауруса справедливо считается ономасиология, исходным явлением которого является некое понятие, идея или намерение. Шарль Балли, рассматривая ономасиологию в качестве основы и способа классификации лексики, а идеографический словарь - как вспомогательный элемент в обучении языку, отмечает: «Если допускать, что более частные понятия могут входить в понятия более общие, а те, в свою очередь в ещё более общие, то это может стать основой для построения сколько-нибудь стройной классификации. Словари, в основу которых заложен указанный принцип правомерно называть «идеологическими» словарями» [Балли. 1961, 151].

Ономасиологичский принцип заложен в большинстве синоптических систем идеографических словарей 19-20 века. В словаре Халлинга - Вартбурга просматривается восходящая иерархия на всех уровнях понятий, в которые включается конкретное слово (словосочетание). Данная ступенчатая структура позволяет при переходе с уровня на уровень давать определение исходного элемента [Караулов 1976, 20 - 21].

Исходя из всего вышесказанного, очевидно, что основные вопросы, связанные со структурой идеографического словаря, его синоптической системой выходят за пределы лексикографии и являются исключительно лексикологическими. Наличие достаточно большого количества словарей, описывающих самые разнообразные аспекты человеческой деятельности, ставит перед специалистами задачу создания универсальной тезаурусной структуры.

В целом основные описания синоптических систем, которые можно

встретить в современной литературе как правило базируются на констатациях факта, что структурированию могут не поддаваться некоторые из разделов словарей. В отмеченной ранее работе Ю.Н. Караулова "Общая и русская идеография" с этой позиции достаточно подробно рассматривается синоптическая система словаря Халлинга - Вартбурга. По итогам обзора автор делает вывод, что центральное понятие для неё "Человек" не может рассматриваться в отрыве от области интеллекта и познания [Караулов 1976, 36 - 51].

В дополнение необходимо отметить, что известные чилийские учёные, работающие на стыке биологии и эпистемологии Умберто Матурана и Франсиско Варела определяют всякое живое существо (в том числе и человека) как аутопоэзную систему. Жизнедеятельность всякой аутопоэзной системы направлена на сохранение своей динамической организации, самовоспроизводство внутренних отношений на основе познания [Матурана, Варела 2001, 224].

Соотнося все вышеизложенное с задачами диссертационного исследования, возможно сделать вывод, что тюркская (геБр. алтайская) лексика языков Урало-Поволжского этнолингвистического региона, будучи одним из уровней языковой системы представляет из себя достаточно хорошо организованный уровень языка. Несмотря на то, что первые попытки семантической интерпретации диалектной лексики различных языков в рамках идеографических систем предпринимались в отечественной лингвистике в 80-90-х годах прошлого века, в башкирской диалектологии подобных исследований не проводилось. Иначе говоря, вопреки существованию многих, в том числе фундаментальных трудов по фонетике и словообразованию, отсутствуют специальные исследования, посвящённые, с одной стороны, системному анализу структуры односложных корневых основ, с другой стороны - их идеографической характеристике в рамках алтайской семьи языков.

В данном случае представляем идеографическую классификацию как каркас познавательного процесса [Шайхисламова 2014, 1480-1488]. Такая характеристика способствует достаточно строгому выявлению и осмыслению

слоя лексики, специфичного для каждого тюркского языка, а также проведению типологического сравнения на уровне семантических основ, способствующих выяснению этнолингвистических особенностей становления картины объективного мира, отраженных в их лексической структуре. Национальное мировосприятие, мировидение нами рассматриваются как система взглядов, установок, убеждений, определяющих понимание мира в целом, места в нем человека. Заявленная проблема способствует, на наш взгляд, раскрытию некоторых специфических особенностей в социальных значениях тюркского мира.

Наше исследование является подтверждением глубоко осмысленных слов Н.Х. Максютовой о том, что эта область лексики относится к числу периферийных, находящихся на стыке лингвистической и историко-этнографических наук. Поэтому следует добавить, что планомерно последовательное изучение отраслей диалектной лексики служат для размышления над смежными научными направлениями.

К тому же, в последнее время языкознание переживает настоящий апогей интереса к своему объекту, появляются новые теории и гипотезы, новые парадигмы исследования, новые дисциплины, новая "дисциплинарная матрица" лингвистики. Как утверждают и другие учёные, поиском в языковых феноменах свидетельств национальных особенностей мышления и формулированием этих особенностей занимается отрасль языкознания, именуемая этнолингвистикой. Именно этнолингвисты устанавливают факты проявления национального менталитета в языке. Как под микроскопом, они анализируют мельчайшие оттенки значений слов, чтобы раскрыть, какая особенность национального менталитета скрывается за ними [Корнилов 2015, 17].

1.3. Идеографический аспект как методологическая основа составления диалектологических атласов

В самом общем понимании диалектологический атлас это собрание диалектологических карт одной территории, отображающих распространение тех или иных лингвистических черт одного или нескольких языков. Являясь продуктом такой отрасли как ареальная лингвистика, любой языковой атлас базируется на принципах лингвистической географии.

Необходимо отметить, что ареальная лингвистика исследует не столько языковые контакты, а сколько их продукт - различия и сходства между языками, диалектами на территории, отвечает на вопросы, где подобные контакты могли бы происходить. Как отмечает Д.И. Эдельман, ареальная лингвистика предметом своего исследования ставит изучение древних ареалов на основе современного распространения лингвистических явлений на местности. Это, в свою очередь, позволяет определить понятие «ареал» как территориально-языковой конгломерат [Эдельман 1968, 6].

Ареальная лингвистика может быть как синхронной, так и диахронной. Именно это её свойство и приёмы ею применяемые позволяют исследователям все более уточнять границы функционирования языков, их диалектов в настоящем и прошлом, Данные приёмы достаточно они прочно вошли в лингвистику в качестве одного из главных инструментов в сравнительно-историческом языкознании. Приёмы ареальной лингвистики, позволяющие интерпретировать межъязыковые и междиалектные изоглоссы потенциально могут выявлять более древние языковые общности и их отношение к другим языковым общностям, степень их генетической близости и ряд других важных для истории языка вопросы.

Как отмечалось выше, ареальное языкознание в качестве основного своего метода применяет лингвистическую географию. В целом содержание терминов «ареальная лингвистика» и «лингвистическая география» достаточно часто отождествляются между собой. Как отмечает профессор Н.З. Гаджиева, в работах

итальянских неолингвистов, а также в трудах Э. Косериу [Б. Coserш 1956] никаких принципиальных разграничений данных терминов не приведено. Ряд специалистов связывают термин «ареальная лингвистика» исключительно с диахроническими исследованиями [Гаджиева 1975, 5].

Примечательно, что к слабым сторонам ареальной лингвистики, как дисциплины, специалисты относят «нечёткость общетеоретических философских позиций учёных, обосновавших ареальную лингвистику» [Джураев 1983, 321]. Именно поэтому все последние исследования учёных в данной области, в том числе связаны и методологическим обоснованием основных позиций данной отрасли.

Основные проблемы ареальной лингвистики, лингвистической географии начали разрабатываться ещё во второй половине 19 века, когда лингвисты пришли к выводу, что между языками и говорами может и не существовать чётких границ и каждое из языковых явлений может характеризоваться своим распространением, что может быть зафиксировано на карте так называемыми изоглоссами. В этом случае условная граница между двумя языками или диалектами будет представлять своеобразный «пучок» изоглосс. Этот факт даёт основания говорить о существовании «переходных зон» языков или «зон вибрации» где соседствующие языки, взаимодействуют между собой. Это подтверждает один из ключевых принципов лингвистической географии -принцип лингвистической непрерывности. Зоны вибраций достаточно серьёзно затрудняют и осложняют общую типовую характеристику того или иного языка. Типичные особенности языка, которые на протяжении длительного времени только ему одному присущими, начинают «размываться» в массе изоглосс. Перед исследователями в этом случае возникает серьёзная теоретическая проблема установления отличительных признаков определённого типа - какие языковые признаки пронизывают, к примеру, все диалекты башкирского, татарского и чувашского языков. Более того, в зонах территориального соприкосновения тех или иных языков возникают гибридные явления, которые сложно объяснить без данных ареальной лингвистики [Гаджиева 1975, 20-21].

Лингвистический ареал представляет собой территорию, на которой распространено несколько языков или диалектов, между которыми прослеживается определённое сходство, которое может быть интерпретировано именно их географической близостью, языковыми контактами. Длительные конвергентные процессы приводят к образованию ареальных общностей языков -языковых союзов. Миграционные процессы, которые создают дробность изоглосс того или иного лингвистического ареала, очень затрудняют выявление близкого родства диалектов. Если в одном регионе сконцентрирована большая пестрота тех или иных черт, то это указывает на то, что данная территория - район древней колонизации. Иначе говоря, вибрация пограничных зон не всегда является результатом поздних процессов взаимовлияния языков [Гаджиева 1975, 22].

Важно чётко разграничивать задачи и объекты анализа ареальной лингвистики и диалектологии. Ключевой задачей диалектолога является изучение диалектов и говоров, протяжённости изоглоссных линий, пучков изоглосс и изучение диалектов вне динамики. Ареальная лингвистика изучает пространственную локацию тех или иных явлений, их взаимосвязь и центры их распространения, зоны инноваций, а также выявляет ареалы языковых союзов. По своей сути ареальная лингвистика - область, которая более тесно взаимодействует с историей и исторической диалектологией.

О важности лингвогеографических исследований того или иного языка говорит и тот факт, что только посредством картографирования тех или иных явлений представляется возможным уточнить диалектное членение языка, границы говоров. Диалектологические атласы дают богатый материал не только лингвистам, но и этнографам, историкам и археологам. Иначе говоря, метод картографирования освобождает от индивидуальных и частных явлений, изоглоссы подчинены логической цели генезиса и эволюции языка [Диалектологический атлас башкирского языка 2005, 17].

Несмотря на наличие, достаточно большого количества подходов к картографированию языкового материала в лингвистических атласах, существуют определённые общие принципы их объединяющие. Во-первых, это сбор

материала по программе с приоритетом по отношению к сельским населённым пунктам. Во-вторых, это достаточно сжатые сроки, выделяемые для комплектования материала в различных регионах картографирования. Связано это с тем, что любой лингвистический атлас представляет собой языковую (диалектную) структуру в указанный момент времени и демонстрирует синхронный срез языка в территориальной проекции [Русская диалектология 2013, 253 - 254].

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Асмондьяров, Венер Надирович, 2017 год

Библиография

1. Абдуллин Айдер. Опыт мира, данный в тюркских языках / А. Абдуллин // Алмас Шайхулов. Структура и идеографическая парадигматика односложных корневых основ в тюркских языках Урало-Поволжья и Казахстана.

- Астана: Тюркская Академия, 2013. - С. 4-34.

2. Азнабаев А.М., Акбулатова Р.Т. Историко-этимологический словарь диалектизмов башкирского языка. - Уфа: Башкирская энциклопедия, 2015. - 184 с.

3. Азнабаев А.М., Псянчин В.Ш. Историческая морфология башкирского языка (Опыт сравнительно-исторического исследования). - Уфа: Башк. кн. изд-во., 1976. - 176 с.

4. Алишина Х.Ч. Говоры сибирских татар юга Тюменской области: автореф. дис. ...канд. филол. наук: 10.02.06: Тюркские языки / Алишина Ханиса Чавдатовна. - Казань, 1992. - 19 с.

5. Асланикашвили А.Ф. Метакартография. - Тбилиси, 1974. - 116 с.

6. Асмондьяров В.Н. Методологические аспекты реконструкции лексических систем тюркских языков огузских и кыпчакских групп / В.Н. Асмондьяров // Актуальные проблемы татарской филологии: материалы Всероссийской научно-практической конференции. 12 декабря 2014 г. / Отв. ред. И.Ф.Зарипова. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2014. - 420 с.

7. Атлас татарских народных говоров Среднего Поволжья и Приуралья. / Под ред. Н. Б. Бургановой, Л. Т. Махмутовой, Ф. С. Баязитовой, Д. Б. Рамазановой, 3. Р. Садыковой, Т. X. Хайрутдиновой: в 2-х т. Т 1. - Казань, Татпрокаттехприбор, 1989. - 300 с.

8. Ахатов Г. Х. Местные диалекты — надежный источник для сравнительно-исторического изучения языков // Вопросы диалектологии тюркских языков. - Баку, 1963. - С. 54-58.

9. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. - М., 1957.

- 296 с.

10. Багаутдинова М. И. Этнографическая лексика башкирского языка: Автореф. дис.канд. филол. наук: 10.02.02 / Багаутдинова Минихана Ишмухаметовна. - Уфа, 1997. - 24 с.

11. Балли Ш. Французская стилистика. - М., 1961. - 151 с.

12. Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. 1-й выпуск. -М.: Издательство «Прометей», 1990. - 198 с.

13. Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. - М: Издательство ЭТС, 1995. - 820 с.

14. Баскаков Н. А. Алтайская семья языков и её изучение / Институт языкознания АН СССР. — М.: Наука, 1981. — 136 с.

15. Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. - М., 1962. -

384 с.

16. Баскаков Н. А. Задачи составления тюркских ареальных исторических диалектологических атласов / Н.А. Баскаков // Советская тюркология. - Баку, 1982. - №. 3. - С. 3-9.

17. Баскаков Н. А. Тюркские языки / Отв. ред. Г. Д. Санжеев; Институт языкознания АН СССР. - М.: Издательство восточной литературы, 1960. — 248 с.

18. Белкин М. В., Плахотская О. Словарь «Античные писатели». - СПб.: Изд-во «Лань», 1998. - 540 с.

19. Бессонов А.Г. О говорах казанского татарского наречия и об отношении его к ближайшим к нему наречиям и языкам / А.Г. Бессонов // Журнал Министерства народного просвещения. - Т. ССХУ1. - СПб., 1881. - С. 220 -242.

20. Богданович Г.Ю. Мартынюк А.Я. Опыт идеографического описания языков (история вопроса) / Г.Ю. Богданович, А.Я. Мартынюк // Культура народов Причерноморья. - 2003. - № 37. - С. 140-149.

21. Богородицкий А.В. Введение в татарское языкознание в связи с другими тюркскими языками. Изд. 2-е, испр. и доп. - Казань, 1953. - 220 с.

22. Большой диалектологический словарь татарского языка: ок. 40 000 единиц / сост. Ф. С. Баязитова [и др. ]. - Казань: Татарское книжное издательство, 2009. - 839 с.

23. Будагов Р.А. К критике релятивистических теорий слова / Р.А. Будагов // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. - М., 1961. - С. 18.

24. Бурангулова Н.Б., Махмутова Л.Т. К вопросу об истории образования и изучения татарских диалектов и говоров / Н.Б. Бурангулова, Л.Т. Махмутова // МТД. Вып. 2. - Казань, 1962. - С. 7-18.

25. Вахитова А.Г. Словарь башкирско-монгольских лексических параллелей. - Бирск: Бирск.гос.соц.-пед.акад., 2008. - 48 с.

26. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова / В.В. Виноградов // Вопросы языкознания, - М., 1953. - №5 - С. 3-29.

27. Вопросник общеславянского лингвистического атласа. - М.: Наука, 1965 - 86 с.

28. Гаджиева Н.З. Проблемы тюркской ареальной лингвистики. - М.: Наука, 1975. - 304 с.

29. Галиуллина Г.Р. Антропонимия татар города Казани в XX веке : На материале личных имен : автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.06 / Галиуллина Гульшат Раисовна. - Казань, 1999. - 20 с.

30. Галиуллина Г.Р. Об отдельных аспектах функционирования родного языка в полиэтническом пространстве / Г.Р. Галиуллина // Взаимодействие органов власти и общественных объединений по гармонизации этноконфессиональных и межнациональных отношений: региональный аспект. -Казань: Редакционнно-издательский центр "Школа", 2015. - С. 69- 72.

31. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — 1328 с.

32. Гарипов Т.М. Кыпчакские языки Урало-Поволжья (Опыт синхронической и диахронической характеристики). - М.: Наука, 1979. - 303 с.

33. Гарипов Т.М. Структурно-семантический глоссарий Урало-Поволжских языков. - Уфа, 1976. - 80 с.

34. Гафарова Г.В. Кильдибекова Т. А. Когнитивные аспекты лексической системы языка. - Уфа: РИЦ БашГУ, 1998. - 180 с.

35. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. - М., 1995. - 480 с.

36. Головин Б.И. Введение в языкознание. - М., 1983. - 321 с.

37. Гумбольдт Вильгельм фон. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. — 400 с.

38. Джураев А.Б. Теоретические основы ареального исследования узбекоязычного массива. - Ташкент: Издательство «Фан» Узбекской ССР, 1991. -220 с.

39. Дзендзелiвський Й. О. Лшгвютичний атлас укра]нських народних говорiв Закарпатсько] област УРСР (Лексика). Ч. 1. — Ужгород, 1958. - 294 с.

40. Диалектологический атлас башкирского языка / Акад. Респ. Башкортостан, Отд-ние гуманит. наук, Рос. акад. наук, Уфим. науч. центр, Ин-т истории, яз. и лит.; [редкол.: Ф.Г. Хисамитдинова (отв. ред.) и др.]. - Уфа: Гилем, 2005. - 402 с.

41. Диалектологический словарь башкирского языка. — Уфа: Китап, 2002. - 432 с.

42. Диалектологический словарь чувашского языка. - Чебоксары: Чуваш.кн.изд-во, 1968. - 104 с.

43. Диалектологический словарь якутского языка. - М.: Наука, 1976 -

392 с.

44. Диалекты тюркских языков: Очерки/ Ин-т языкознания РАН. - М.: Вост. Лит., 2010. - 533 с.

45. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. - М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1948. - 276 с.

46. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. - М., 1962. - 27 с.

47. Древнетюркский словарь (ДТС). — Л.: Наука, 1969 - 676 с.

48. Дыбо А.В. Семантическая реконструкция в алтайской этимологии. Соматические термины (плечевой пояс). - М.: Гнозис, 1995. - 385 с.

49. Дыбо А.В. Лингвистические контакты ранних тюрков: лексический фонд: пратюркский период. - М.: Восточная литература, 2007. - 223 с.

50. Егоров Н.И. Булгаро-чувашско-кыпчакские этноязыковые взаимоотношения в 13-14 вв. - Чебоксары, 1984. - 212 с.

51. Желтов П.В. Древо дивергенции чувашских диалектов / П.В. Желтов // Фундаментальные исследования. - Чебоксары, 2013 - №8. - С. 202 - 205.

52. Жирмунский В.М. О диалектологическом атласе тюркских языков Советского Союза / В.М. Жирмунский // Вопросы языкознания. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - №. 6. - С. 3-19

53. Зайнуллин М.В. Современный башкирский язык. Морфология. - Уфа: Китап, 2005. - 230 с.

54. Зайончковский А.А. К вопросу о структуре корня в тюркских языках / А.А. Зайончковский // Вопросы языкознания. - М., 1961. -№2. - С. 6 - 9.

55. Иванов Л.И. Чуваши: формирование этнографических групп и подгрупп (на территории Чувашии) / Л.И. Иванов. - Чебоксары: Чуваш. Кн. Изд.-во, 2012. - 142 с.

56. Илимбетова А.Ф. Илимбетов Ф.Ф. Культ животных в мифоритуальной традиции башкир. 2-е изд., испр. и доп. - Уфа: АН РБ, Гилем, 2012. - 704 с.

57. Исанбаев Н.И. Марийско-тюркские языковые контакты. Часть первая (татарские и башкирские заимствования). - Йошкар-Ола: Марийское книжное издательство, 1989. - 176 с.

58. История башкирского литературного языка./ Э. Ф. Ишбердин, И. Г. Галяутдинов, Р. Х. Халикова - Уфа: Башк. изд-во «Китап», 1993. - 320 с.

59. Ишбердин Э.Ф. Историческое развитие лексики башкирского языка. -М.: Наука, 1986. - 151с.

60. Ишбулатов Н.Х. Баштсорт диалектологиякы; Утсыу эсбабы, 2-се ба^ма. - Эфе, 1980 - 74 б.

61. Кайдаров А.Т. Тюркская этимология: проблемы и задачи // Проблемы этимологии тюркского языка. - Алма-Ата: Гылым, 1990. - С.383.

62. Камалов А.А. Башкирские географические термины и топонимия. -Уфа: Китап, 1997. - 384 с.

63. Камалов А.А. Камалова Ф.У. Историко-этимологический топонимический словарь башкирского языка. - Уфа: Китап, 2007. - 331 с.

64. Караулов, Ю.Н. Общая и русская идеография / Ю.Н. Караулов. - М.: Наука, 1976. - 245 с.

65. Караулов Ю.Н. Частотный словарь семантических множителей русского языка. - М.: Наука, 1980. - 208 с.

66. Караулов Ю.Н., Молчанов В.И., Афанасьев В.А., Михалев Н.В. Русский семантический словарь: Опыт автомат. построения тезауруса: от понятия к слову / Отв. ред. С.Г. Бархударов. - М.: Наука, 1983. - 566 с.

67. Кажибеков Е.З. Глагольно-именная корреляция гомогенных корней в тюркских языках: (явление синкретизма). - Алма-Ата: Наука, 1985. - 272 с.

68. Кельмаков В.К. Образцы удмуртской речи: Северное наречие и срединные говоры. - Ижевск: Удмуртия, 1981. - 299 с.

69. Кельмаков В.К. Опыт классификации удмуртских диалектов по некоторым особенностям вокализма / В.К. Кельмаков // Лингвистическая география, диалектология и история языка. - Ереван, 1976. - С. 20 - 29.

70. Киекбаев Ж.Г. Баштсорт диалекттары hэм уларзын, тарихына тсы^тсаса инеш / Ж.Г. Киекбаев //Рилми я^малар. - Эфе, 1958. - №2 - Б. 56-59

71. Киекбаев Дж. Г. Введение в урало-алтайское языкознание. - Уфа: Изд-во БашГУ, 1972 - 87 с.

72. Киекбаев Дж. Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков. - Уфа: Китап, 1996. - 368 с.

73. Киекбаев Дж.Г. Фонетика башкирского языка. - Уфа, 1958. - 209 с.

74. Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы Евразийских степей: Древность и средневековье / С. Г. Кляшторный, Т. И. Султанов. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2004. — 368 с.

75. Кодухов В.И. Методы лингвистического анализа. Лекции по курсу «Введение в языкознание». - Л., 1968. - 128 с.

76. Кормушин И.В. Тюркские енисейские эпитафии: Тексты и исследования / Кормушин И.В.; отв. ред. Тенишев Э. Р. , Рос. акад. наук, Ин-т языкознания. - М.: Наука, 1997. - 302 с.

77. Корнилов О.А. Контексты межкультурной коммуникации: учебное пособие / О.А. Корнилов. - М.: ИД «КДУ», 2015. - 184 с.

78. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национального менталитета. - М.: ЧеРо, 2003. - 325 с.

79. Котвич В. Исследование по алтайским языкам = Studia nad j^zykami altajskimi. Krakow, 1953 / Пер. с польск. А. И. Толкачёва; Общ. ред. и предисл. Н.

A. Баскакова; Примеч. Н. А. Баскакова и Г. Д. Санжеева. - М.: Издательство иностранной литературы, 1962. - 372 с.

80. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. - М., 1997. -

330 с.

81. Гайдар Э.Т. Казактар ана тш элемшде (этнолигвистикалы; сездш). Адам. 1 том. - Алматы: Дайк-Пресс, 2009. - 784 б.

82. Кайдар Э.Т. Казактар ана тш элемшде (этнолигвистикалы; сездш). Когам. 2 том. - Алматы: «Сардар» баспа уш, 2013. - 728 б.

83. Кайдар Э.Т. Казактар ана тш элемшде (этнолигвистикалык сездш). Табигат. 3 том. - Алматы: «Сардар» баспа уш, 2013. - 608 б.

84. Лексическая основа русского языка: Комплексный учебный словарь/

B.В. Морковкин, Н.О. Бёме, И.А. Дорогонова, Т.Ф. Иванова, И.Д.Успенская. Под ред. В.В. Морковкина. - М.: Рус.яз., 1984. - 1168 с.

85. Лингвистическая география и структура языка. О принципах Общеславянского лингвистического атласа. - М., 1958. - 29 с.

86. Максютова Н. Х. Башкирские говоры, находящиеся в иноязычном окружении. - Уфа: Башкирское издательство «Китап», 1996. - 288 с.

87. Максютова Н. Х. Восточный диалект башкирского языка. - М.: Наука, 1976. - 292 с.

88. Максютова Н.Х. Лингвогеографическое изучение башкирского языка (Диалектологический атлас) 1973-1983. - Уфа: БФАН СССР, 1983. - 20 с.

89. Максютова Н.Х. Яруллина У.М. Из наболюдений над башкирскими говорами. - Уфа: Институт истории, языка и литературы башкирского филиала АН СССР, 1963. - 20 с.

90. МарлаМутер. Онлайн словарь марийского языка [Электронный ресурс]. - Йошкар-Ола, 2008. - Режим доступа: http://marlamuter.com

91. Матурана У., Варела Ф. Древо познания: Биологические корни человеческого понимания / Пер. с англ. Ю. А. Данилова. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 224 с.

92. Махмутова Л.Т. Названия частей тела и внутренних органов человека и животных общетюркского происхождения / Л.Т. Махмутова // Исследования по исторической диалектологии и татарского языка. - Казань, 1979. - С.146-151.

93. Махмутова Л.Т. Несколько слов о диалектологических атласах татарского и тюркских языков / Л.Т. Махмутова // Конференция по татарскому языкознанию, посвященная 50-летию СССР: Тезисы докладов.— Казань, 1972.— С. 81—83.

94. Махмутова Л. Т. Опыт исследования тюркских диалектов (мишарский диалект татарского языка). - М.: Наука, 1978. - 272 с.

95. Машинный фонд башкирского языка [Электронный ресурс]. - Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2011. - Режим доступа: http://mfbl2.ru

96. Мигранова Э.В. Традиционная пища, обрядовые трапезы, хозяйство, утварь башкир. Иллюстрированный башкиро-русский терминологический словарь. - Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2010. - 180 с.

97. Миржанова С.Ф. Южный диалект башкирского языка. - М.: Наука, 1979. - 272 с.

98. Миржанова С.Ф. Северо-западный диалект башкирского языка. - Уфа: Китап, 2006. - 296 с.

99. Морковкин В.В. Идеографические словари. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1970. - 72 с.

100. Мудрак О.А. Классификация тюркских языков и диалектов с помощью методов глоттохронологии на основе вопросов по морфологии и исторической фонетике / О. А. Мудрак. - М.: РГГУ, 2009. - 186 с.

101. Муратова Р.Т. Лексика традиционной духовной культуры тюркских народов Урало-Поволжья (этнолингвистическое картографирование фрагментов числовой символики). - Уфа, 2004. - 120 с.

102. Мусаев К.М. Лексикология тюркских языков / Отв. ред. А.А. Юлдашев - М.: Наука, 1984. - 231 с.

103. Надергулов У. Ф. Животноводческая лексика башкир. - Уфа: Гилем, 2000. - 186 с.

104. Насибуллин Р.Ш., Семенов В.Г.. Системно-тематический русско-удмуртский словарь/ под общей редакцией Р.Ш. Насибуллина. - Ижевск: Издательство «Ассоциация научная книга», 2004. - 240 с.

105. Насибуллин Р.Ш., Максимов С.А., Семенов В.Г., Отставнова Г.В. Диалектологический атлас удмуртского языка. Карты и комментарии. Выпуск 1. Научное издание. - Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2009. -260 с.

106. Насибуллин Р.Ш., Максимов С.А., Семенов В.Г., Отставнова Г.В. Диалектологический атлас удмуртского языка. Карты и комментарии. Выпуск 2. Научное издание. - Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2010. -364 с.

107. Насипов И.С. Финно-угорские заимствования в татарском языке: синопсис и таксономия / И.С. Насипов // Тезисы секционных докладов Х Международного конгресса финно-угроведов: Лингвистика: 2 часть. - Йошкар-Ола, 2005. - С. 113-114.

108. Насипов И.С. Языковые контакты в Волго-Камье. Марийские заимствования татарском языке. - Стерлитамак: СГПА им. Зайнаб Биишевой, 2010. - 228 с.

109. Немецкий лингвистический атлас (Deutscher Sprachatlas, Hrsg. von F. Wrede. Lfg 1-19, 1926-54)

110. Образцы башкирской разговорной речи. Под ред. Н.Х. Максютовой. 1-е изд. - Уфа: Башкирское книжное издательство, 1988. - 224 с.

111. Парибок А.В. О методологических основаниях индийской лингвистики // История лингвистических учений. Средневековый Восток. - Л.: Наука, Ленингр. отделение, 1981. - 298 с.

112. Проблемы этнической географии и картографии. - М.: Наука, 1978. -

168 с.

113. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1 / [Соч.] В.В. Радлова. - СПб. : тип. Имп. акад. наук, 1893. - 2097 с.

114. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 2 / [Соч.] В.В. Радлова. - СПб.: тип. Имп. акад. наук, 1899. - 1814 с.

115. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 3 / [Соч.] В.В. Радлова. - СПб. : тип. Имп. акад. наук, 1905. - 2204 с.

116. Рамазанова Д.Б. Атамаларда туганлык hэм гаилэ менэсэбэтлэре: монография. - Казан : татар. кит.нэшр., 2014. - 287 б.

117. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. - М. - Л.: 1955. - 394 с.

118. Русская диалектология: Учеб. изд. - 3-е изд., испр. и доп./ С.В. Бромлей, Л.Н. Булатова, О.Г. Гецова и др.; Под ред. Л.Л. Касаткина. - М.: АСТ-Пресс Книга, 2013. - 304 с.

119. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. Под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. Т. 1: Слова указующие (местоимения). Слова именующие: имена существительные (Всё живое. Земля.

Космос). Белоусова А. С., Юношева В. К., Каминская Ю. А. - М.: Азбуковник, 1998. - 807с.

120. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. Под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. Т. 2: Имена существительные с конкретным значением. Всё создаваемое руками и умом человека (населённые места, обрабатываемые участки дороги; вещественные продукты труда); организации и учреждения. Названия предметов по форме, состоянию, составу, местонахождению, употреблению. Шведова Н. Ю., Дмитренко С. Н., Копорская Е. С., Ляпон М. В., Агафонова Л. Л., Белоусова А. С., Габучан К. В., Михайлова М. С., Плотникова В. А., Сафонова Ю. А., Ходакова Е. П., Каминская Ю. А., Рогова М. В., Юношева В. К. - М.: Азбуковник. 2000. - 762с.

121. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. Под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. Т. 3: Имена существительные с абстрактным значением: Бытие. Материя, пространство, время. Связи, отношения, зависимости. Духовный мир. Состояние природы, человека. Общество. - М.: Азбуковник, 2003. - 720 с.

122. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова РАН. Под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. Т. 4: Глагол. Глаголы с ослабленной знаменательностью: глаголы-связки и полузнаменательные глаголы, глаголы фазовые, глаголы модальные, глаголы связей, отношений и именования. Дейктические глаголы. Бытийные глаголы. Глаголы со значением собственно активного действия, деятельности, деятельностного состояния. - М.: РАН ИРЯ, 2007. - 952 с.

123. Русский идеографический словарь: Мир человека и человек в окружающем его мире (80 концептов, относящихся к духовной, ментальной и материальной сферам жизни человека) // Отв. ред. акад. РАН Н. Ю. Шведова; РАН, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. — М., 2011. — 1032 с.

124. Русско-мокшанско-эрзянский словарь - более 14 тысяч слов / Составители: В. И. Щанкина, А. М. Кочеваткин, С. А. Мишина. Науч. ред. Ю. А. Мишанин. Поволжский центр культур финно-угорских народов. - Саранск, 2011. - 532 с.

125. Русско-удмуртский словарь. - М: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1956. - 1360 с.

126. Самситова Л.Х. Культурные концепты в башкирской языковой картине мира: Монография / Научн. ред. проф. М.В. Зайнуллин. - Уфа: Гилем, 2015. - 360 с.

127. Самситова Л.Х. Реалии башкирской культуры. Словарь безэквивалентной лексики башкирского языка // Под ред. проф. М.В. Зайнуллина и проф. Л.Г. Саяховой. 2-е изд., доп. - Уфа: Китап, 2006. - 216 с.

128. Саяхова Л. Г., Хасанова Д. М. Тематический словарь русского языка для башкирской средней школы / Под ред. Н. С. Дмитриевой. - Уфа, 1976 - 234 с.

129. Саяхова Л. Г., Хасанова Д. М., Морковкин В. В. Тематический словарь русского языка: Ок. 25 000 слов / Под ред. В. В. Морковкина. - М., 2000 -455 с.

130. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюрские и межтюркские основы на букву "Б". - М.: Наука, 1974. - 349 с.

131. Семёнова, Г.Н. Ономасиологический аспект исследования именных композитов в тюркских языках / Г.Н. Семенова // Актуальные проблемы социально-гуманитарного знания: межвуз. сб. науч. ст. - Чебоксары: Изд-во ЧГСХА, 2011. - С. 71-76.

132. Семинар по тюркской лингвистической географии // Советская тюркология. - Баку, 1977. - С. 93 - 109

133. Сергеев Л.А. О диалектологическом атласе чувашского языка. / Л.А. Сергеев // Советская тюркология. - Баку, 1970. - №5. - С. 105 - 120.

134. Сергеев Л.П. Диалектологический словарь чувашского языка. -Чебоксары: Чувашское книжное издательство, 1968. - 104 с.

135. Скворцов М.И. Русско-чувашский разговорник / Чувашский республиканский институт повышения квалификации работников народного образования - Чебоксары, 1992. - 80 с.

136. Скворцов М.И., Скворцова А.В. Чувашско-русский и русско-чувашский словарь. - Изд. 6-е, стереотип. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2012. -432 с.

137. Словарь башкирских говоров. Восточный диалект. Т. 1. - Уфа: Башк. кн. изд-во, 1967. - 301 с.

138. Словарь башкирских говоров. Южный диалект. Т. 2. - Уфа: Башк. кн. изд-во, 1970. - 327 с.

139. Словарь башкирских говоров. Западный диалект. Т. 3. - Уфа: Башк. кн. изд-во, 1987. - 232 с.

140. Смирницкий А.И. К вопросу о слове (проблема «отдельности слова») / А.И. Смирницкий // Вопросы теории и истории языка. - М., 1952 - С. 4-9.

141. Соломатина С.Н. К мифологеме пути у западных тувинцев: направление движения / С.Н. Соломатина // Традиционные верования в современной культуре этносов. - СПб., 1993 - С. 54.

142. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. - М.: Наука, 1988. - 560 с.

143. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Региональные реконструкции / Отв. Ред. Э.Р. Тенишев. - М.: Наука, 2002. - 767 с.

144. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков: Материалы к этимологическому словарю. В 2-х томах / Отв. ред. В. И. Цинциус. Т. 1. - Л.: Наука, 1975. - 672 с.

145. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков: Материалы к этимологическому словарю. В 2-х томах / Отв. ред. В. И. Цинциус. Т. 2. - Л.: Наука, 1977. - 471 с.

146. Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка / Институт востоковедения АН СССР. — М.: Наука, 1991. — 296 с.

147. Старостин С.А. Сравнительно-историческое языкознание и лексикостатистика / С.А. Старостин // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока. Ч. 1. - М., 1989 - С. 3-39.

148. Стеблева И.В. Поэтика древнетюркской литературы и ее трансформация в раннеклассический период. - М: Наука., 1976. - 178 с .

149. Сулейманов В.С., Сиразетдинов З.А. Русско-башкирский словарь терминов по астрономии. - Уфа: Китап, 2009. - 160 с.

150. Тараканов И.В. К истории изучения удмуртско-тюркских языковых контактов / И.В. Тараканов // Вестник удмуртского университета. - Ижевск, 2012.

- С. 23 - 31.

151. Тенишев Э. Р. Избранные труды / Э. Р. Тенишев; [редкол.: Ф. Г. Хисамитдинова и др.]; Российская акад. наук, Уфимский науч. центр, Ин-т истории, языка и лит-ры, Общество востоковедов при РАН, Акад. наук Респ. Башкортостан, Отд-ние социальных и гуманитарных наук. - Уфа : Гилем, 2006. -379 с.

152. Тенишев Э.Р. Некоторые социолингвистические проблемы в тюркском мире [Электронный ресурс] 2005. - Режим доступа: http: //kumukia.ru/article-9007.html

153. Толстой Н.И. Славянская географическая терминология: Семасиологические этюды. - М.: Наука, 1969. - 262 с.

154. Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков.

- М.: Наука, 1988. - 239 с.

155. Тумашева Д.Г. Словарь диалектов сибирских татар. - Казань: Издательство Казанского университета, 1992. - 256 с.

156. Уфимцева А.А. Опыт изучения лексики как системы. - М., 1962. -

288 с.

157. Федотов М. Р. Этимологический словарь чувашского языка : в 2-х т. Т.1. - Чебоксары: Чувашский государственный институт гуманитарных наук, 1996. - 509 с.

158. Федотов М. Р. Этимологический словарь чувашского языка : в 2-х т. Т.2. - Чебоксары: Чувашский государственный институт гуманитарных наук, 1996. - 523 с.

159. Фирек В. Лингвистический атлас Европы и его вклад в европейскую историю культуры: результаты исследований в рамках проекта Atlas Linguarum Europae / В. Фирек // Вопросы языкознания. - М., 2003. - №5. - С. 30—39.

160. Хабибуллина З.А. Древнетюркские названия животного мира в современном башкирском языке: монография. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2008. - 152 с.

161. Халиуллина Н. У., Шайхулов А. Г. Тюркские языки Урало-Поволжья в контексте алтайского языкового сообщества (Опыт лексико-семантического и идеографического словаря. Часть 2. - Словарь односложных корневых основ тюркских языков Урало-Поволжья: монгольских, тунгусо-маньчжурских языков в рамках когнитивных сфер «Природа», «Человек», «Общество», «Познание (априори)» - Уфа: Изд-во «Восточный университет», 2004. - 200 с.

162. Хисамитдинова Ф.Г., Уртегешев Н.С. Ишкильдина Л.К. Атлас артикуляционных настроек восточного диалекта башкирского языка. - Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2012. - 104 с.

163. Хисамитдинова Ф.Г., Уртегешев Н.С. Ишкильдина Л.К. Атлас артикуляционных настроек северо-западного диалекта башкирского языка. - Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. - 116 с.

164. Хисамитдинова Ф.Г. История башкирского языка: Материалы по исторической фонетике: Учеб.пособ./ Башк. пед-т. - Уфа, 1989. - 84 с.

165. Шакуров Р.З. Башкирская диалектология: Учебное издание. - Уфа: Китап, 2012. - 239 с.

166. Шайхисламова З. Ф. Вербализация пространственных отношений в башкирском языке (этнолингвистический аспект) / З.Ф. Шайхисламова // Вестник Удмуртского университета. Серия история и филология. - Ижевск, 2015. - Т. 25. - С. 107 - 110.

167. Шайхисламова З.Ф. Национальное мировидение в этноонтологической интерпретации номинативных принципов в контексте

топонимических систем Урало-Поволжья, Казахстана, Сибири и северо-востока Российской Федерации: учебное пособие / З.Ф. Шайхисламова / под ред. Е.И. Зеленева, А.Г. Шайхулова. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2015. - 184 с.

168. Шайхисламова З.Ф. Топонимия северо-востока Башкортостана (историко-лингвистический анализ): Монография. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2009. -212 с.

169. Шайхисламова З.Ф. Некоторые аспекты уйгурско-башкирских лексических взаимосвязей (на материале эмотивов) / З.Ф. Шайхисламова // Жизнь, посвященная тюркологии: К 90-летию со дня рождения известного тюрколога, академика, доктора филологических наук, профессора Эдхяма Рахимовича Тенишева. - Казань: ТГГПУ, 2011. С. 123 - 128.

170. Шайхисламова З. Ф., Кульсарина Г. Г., Асмондьяров В. Н., Султанбаева Х. В. Язык - дом бытия духа (опыт этнолингвокультурологического изучения национального мировосприятия, мировидения в этноонтологическом аспекте): монография. - Уфа; РИЦ БашГУ, 2015 - 200 с.

171. Шайхулов А.Г. Введение в изучение алтайских языков. Учебное пособие по спецкурсу. - Уфа: РИЦ БашГУ, 1984. - 80 с.

172. Шайхулов А.Г. Лексико-семантический и идеографический словарь-тезаурус односложных корневых основ в тюркских языках в контексте алтайского языкового сообщества (на матенриале когнитивной сферы «Природа»). - Астана: Тюркская Академия, 2012. - 699 с.

173. Шайхулов А.Г. Лексические взаимосвязи кыпчакских языков Урало-Поволжья в свете их историко-идеографической характеристики на общетюркском фоне. - Москва (Институт языкознания АН РФ). - Уфа, 1999. -224 с.

174. Шайхулов А.Г. Лингвокультурологическая картина мира как составляющая истории становления тюркоязычных народов Урало-Поволжья в контексте золотоордынской цивилизации (на материале исторической лексики: аспекты типологических и генетически контактных связей) / А.Г Шайхулов. -Уфа: РИЦ БашГУ, 2013. - 268 с.

175. Шайхулов А.Г. Бикмаева Л.У. Садыкова З.Р. Материалы к идеографическому словарю диалектов татарского языка. т. 1., часть 1. - Уфа: РИЦ БашГУ. - 2005. - 510 с.

176. Шайхулов А.Г. Бикмаева Л.У. Садыкова З.Р. Материалы к идеографическому словарю диалектов татарского языка. т. I., часть 2. - Уфа: РИЦ БашГУ. - 2005. - 500 с.

177. Шайхулов А.Г. Односложные корневые основы в кыпчакских языках Урало-Поволжья (Опыт синхронической и диахронической характеристики: Части 1 и 2 (словарь). - Уфа: Изд-во БашГУ, 2000. - 210 с.

178. Шайхулов А.Г. Структура и идеографическая парадигматика односложных корневых основ в кыпчакских языках Урало-Поволжья в континууме ареальной, межтюркской и общетюркской лексики: синопсис и таксономия когнитивной сферы «Природа: неживая и живая». - Уфа: РИЦ БашГУ, 2000. - 494 с.

179. Ширалиев М.Ш. Итоги и задачи диалектологии тюркских языков СССР / М.Ш. Ширалиев // Вопросы диалектологии тюркских языков: Сборник научных трудов. - Уфа: БФАН СССР, 1985. - 155 с.

180. Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии. Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974. - 211 с.

181. Щербак А. М. О характере лексических взаимосвязей тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков / А.М. Щербак // Вопросы языкознания. - М., 1966. — № 3.- С. 44-47.

182. Эдельман Д.И. Основные вопросы лингвистической географии. - М., 1968. - 8 с.

183. Ягафарова Г.Н. Исследование тематических групп башкирской лексики (ономасиологический подход). - Уфа, 2008. - 128 с.

184. Ягафарова Г.Н. Военная лексика башкирского языка / Г.Н. Ягафарова; Рос. акад. наук. Уфим. науч. центр. Ин-т истории, яз. и лит., Акад. наук Респ. Башкортостан. Отд-ние гуманитар. наук. - Уфа : Изд-во Гилем, 2003. -110 с.

185. Atlas linguistique de la France, par J. Gilliéron et E. Edmont. - Paris, 1902 - 12. - 540 p.

186. Amarakocha, ou Vacabulaire d'Amarasiriha. Publ. en Sanscrit avec une traduc. française, des notes et un index par A. L. Deslongchamps. - Paris, 1839. - 532 P.

187. An Etymological dictionary of the Altaic languages (S. A. Starostin, A. V. Dybo, O. A. Mudrak). Vol. 1-3. - Leiden, 2003. — 2096 p.

188. Blanc. E. Dictionnaire universel de la pensee alphabetique, logique et encyclopcdique. - Lyon, 1899. - 324 p.

189. Boissiére. P. Dictionaire analogique de la langue françiase. - Paris, 1862. 1250 p.

190. Casares J. Diccionario ideologico de la lengua espanola. - Barcelona, 1959. - 56 p.

191. Coseriu E. La geograpia linguistica. - Montovideo, 1956 - 311 p.

192. Clauson L.M. An Etymological Dictionary of pre-thirteenth-century Turkish. - Oxford: Clarendon Press, 1972. - 456 p.

193. Dornseiff, Franz. Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen. Bearb. v. Quasthoff, Uwe. 8. völlig neu bearb. u. m. einem alphabet. - Zugriffsreg. vers. Aufl. 2004. - 933 p.

194. R. Halling und W. von Wartburg. Begriffssystem als Grundlage fur die ctexicographie. - BrI.: Akademie Verlag, 1952. - 556 p.

195. Poppe N. N. Bashkir manual. Descriptive grammar and texts with a Bashkir-English glossary. - Bloomington, 1964. - 443 p.

196. Radloff V.V. Vergliechende Grammatik der nordlichen Turksprachen. Th. I. Phonetik. - Leipzig, 1882 - 1883. - 566 p.

197. Roget, Peter Mark. Roget's Thesaurus, Burnt Mill, Harlow/ - Essex: Longman Group Limited. - 1982. - 655 p.

198. Swadesh, Morris. Lexicostatistic Dating of Prehistoric Ethnic Contacts / Swadesh, Morris // Proceedings of the American Philosophical Society. - 1952. - Vol. 96. - P. 452 - 463.

199. J. Wilkins. An Essay toward a Real Character and a Philosophical Language. - Lnd., 1668. - 670 p.

200. Ute Dons. Descriptive Adequacy of Early Modern English Grammars. -Berlin, 2004. - p. 21.

201. Ullmann S. Semantics. "Current trends in linguistics" v. 9. - The Hague-Paris, 1972. - 395 p.

202. Vambery H. Etymologisches Wörterbuch der Turko-tatarischen Spanchen. - Leipzig, 1878. - 144 p.

Приложение №1

Макет опросника для составления Диалектологических атласов нового типа

№ п/п словоформа значение Примеры

1 Природа (неживая, живая)

1.1. Неживая природа

1.1.1. Земля, виды земного рельефа

1 поляна открытый участок в лесу баш. аклан РБС 1, 119; сев-западн. айа§, аймак, алан ДСБЯ 14, 15, 18; арг. аймак ДСБЯ 15; среднеур. аландай ДСБЯ 18; сакм. аланнык, твбэк ДСБЯ 18, МФБЯ; средн.б. арал, туцэрэкасык, урман йаланы МФБЯ; миас., кыз. асык МФБЯ; кыз. йаландык МФБЯ; миас. кыйгак МФБЯ; арг. кыйгыл МФБЯ; южн. тугай МФБЯ; чув. удланка РЧС 333; тат. кмлш, менз., бгрс., перм. аклан, ацлан БДСТЯ 32; шрл., нукр. айаз БДСТЯ 24;

удм. кыр инте, куш, кушал РУС 762; эрз. кужо, кужот ММ; мар. алан, шуданше, саран, тале ММ; горн. йонгы, шыргы ММ

РТигк. а1ау(«плоский, ровный») ДТС 33; РТигк. *а1а-п / *а1а-у ЭСАЯ 1120, ЭСТЯ 1, 134135;

2 болото, болотистое место избыточно увлажненные участки суши с особой растительностью , животным миром и слоем торфа баш. hа§лык РБС 1, 95; кыз. керэкэлек МФБЯ; дем., средн.б., караид. кутер МФБЯ; сакм., иргиз., арг. купа МФБЯ; иргиз. купалык МФБЯ; гайн. лэпкэс МФБЯ; салй. лэшэ, hа§ы МФБЯ, ДСБЯ 369; дем. са§мырт, табыр МФБЯ; ай. hа§ам, h১ауык ДСБЯ 369; кыз. hа§амат, hа§мат ДСБЯ 369; средн.б. hа§амырт, hа§мырт ДСБЯ 369; ик. кутер, hа§мат МФБЯ, ДСБЯ 369; миасск. hа§ыран ДСБЯ 369; тат. сазлык БДСТЯ 555; заказ., нагай сазамац; мел. сазамык БДСТЯ 555; минз. перм. лэпек («грязь») БДСТЯ 458; заб. лемхе («болотистое место») БДСТЯ 459; тар. кутэргэк («трясина в болоте») БДСТЯ 359; чув. шур, шурлах, лачака, ушах РЧС 206;

мар. куп ММ; горн. лукы ММ;

мок. шяй РМЭС 24; эрз. чеядавкс, чейбуло ММ; удм. нюр РУС 58; сев. куд РУС 58; казахск. батпац; саз; саз батпац

РТигк. ко) ЭСАЯ 839; РТип§. ШЧ , хаИ, tërgë ЭСАЯ 749, 758, 1423; РМоп§. 1аЬки, *1оЬки («болото, влажная почва») ЭСАЯ 872;

3 равнина обширные пространства со спокойным, плоским или холмистым рельефом и сравнительно малым колебанием относительных высот баш. тиге§лек, тиге§ ер РБС 242; арг. кицер - йылга кицере («речная равнина»), тв§эм йер МФБЯ; кыз., сакм. тибе§лек МФБЯ; средн.б. типсен, типдэн МФБЯ; салй., миас., ай. тв§эм йер МФБЯ; тат. тигезлек ТЯУП I 19; кузн. тиц («ровный»)БДСТЯ 633; чув. туремлёх, турем, тикёс («ровный»), такар («ровный») РЧС 349;

мар. торат (устар.), торвер, тор («ровное место») ММ; горн. торём ММ; удм. чошал, чошкыт инты («равнинная местность») РУС 885;

РТигк. *а1а-п / *а1а-) ЭСАЯ 1120, ЭСТЯ I, 134135; РТип§. *agulan ЭСАЯ 276; *квЪвг- («равнина, степь, луг») ЭСАЯ 655, ТМС I, 443; *таша («равнина») ЭСАЯ 1011; РМоп§. *квувгв («степь, пустыня») ЭСАЯ 655;

4 тропа, тропинка узкая протоптанная дорожка без покрытия баш. hукмак арг., ай. нэ§ек йул МФБЯ; арг. сескэ йул МФБЯ; салй. урак («зимняя тропа зайцев») МФБЯ; средн.б. уцер йул («наклонная тропа»), тумалак йул МФБЯ; киз. житек юл МФБЯ; киз., ик-сакм. йетек йул МФБЯ; миасск., демск. йацгы§ йул МФБЯ; салй., киз., миасск., ай., арг. йоморойул МФБЯ; караид. тоткон йул МФБЯ; ик. - сакм. тукмак МФБЯ; среднеур. средн. б. тынйул МФБЯ; миасс. hанама йул МФБЯ; киз. ик.сакм. hулым МФБЯ; киз. э^мэ йул МФБЯ; тат. сукмак БСДТЯ 26; тюм.,тбл. айак юл БСДТЯ 26; средн. жул БСДТЯ 194; тюм. кыр айак (сухая тропинка) БСДТЯ 443; злт. сылау БСДТЯ 593; серг. чакмалы юл (тропинка, дорога в хлебном

поле) БСДТЯ 726; тат. чулпан сукмак БСДТЯ 26; чув. сукмак, утма дул РЧС 398;

мар. горн. ялгорны ММ; мар. диал. сокмак ММ; йытыккорно ММ; мок. ян РМЭС 485; эрз. ян РМЭС 485; удм. пичи (пыдын ветлон), пичи сюрес РУС 1130;

РТигк. *ог^ («тропа, дорога») ЭСАЯ 1174; РТип§. («протока, прямая тропа») ЭСАЯ 1377; РМоп§. *рт («тропинка») ЭСАЯ 1021;

1.1.2. Вода. Виды водных объектов и поверхностей

5 водоворот место в реке, море, в котором течения образуют вращательное движение. баш. Ыгу вйврмэhе, вйрвлтмэк МФБЯ; салг. дэрэндек МФБЯ; арг. ка§ан МФБЯ; миас. вйврмэк МФБЯ; дем. вйврмэклек МФБЯ; дем.,средн.б. вйврвлмэк МФБЯ; киз. врвлмэ МФБЯ; киз. врвлмэк МФБЯ; киз. врвлтмэ МФБЯ; киз. врвлтмэк МФБЯ; киз. сирелмэк МФБЯ; сакм.,ик.сакм. свйрвлтмэк МФБЯ; средн.б.,ик.сакм. свмвкэй МФБЯ; ик.сакм. свцгвл МФБЯ; миас. свцквл МФБЯ; средн.б. CYгермэк МФБЯ; ик.сакм. упкылык МФБЯ; дем., средн.б. упкын МФБЯ; караид.,дем. эйлэнмэ МФБЯ; тат. чоцгыл менз. йату БСДТЯ 239; менз. койолок БСДТЯ 409; чув. авар, давранад шыв РЧС 6;

мар. путырем (в т.ч. «вихрь, клубы»), вудвоткем, вунделмаш ММ; пордмаш («водоворот, кружение») ММ; горн. вуд портем ММ; мар.диал. яту («омут, водоворот»), нелмаш ММ; мок. ведень шарома РМЭС 47; кърхка васта («омут») РМЭС 321; эрз. ведень чарамо, ведень пурдавкс, ведьвелявкс РМЭС 47; домка тарка, отьма («омут») РМЭС 321; удм. ву бергам (поръям) РУС 105; ву кож, мур инты («омут») РУС 600;

РТип§. *хи1е- («протока, водоворот») ЭСАЯ 834; *о(«глубокое место, водоворот») ЭСАЯ 1454; *guru- («плес, водоворот») ЭСАЯ 550;

РМоп§. *Ъщ11 ЭСАЯ 1179;

6 роса мелкие капли влаги, оседающие на. растениях, почве при наступлении утренней или вечерней прохлады баш. ысык МФБЯ; средн.брэшэ(«медвянаяроса») МФБЯ; караид. сискэ («медвяная роса») МФБЯ; демск., аргаяш.,караид., средн.ур.,айск. сык МФБЯ; киз., айск., средн. б. эрэшэ балы («медвянаяроса») МФБЯ; тат. чык; БСДТЯ 445; темн. сыу гырау БСДТЯ 445; нгб.-крщ. чыкы БСДТЯ 771; чув. сывлам РЧС 358;

мар. лупс ММ;

горн. лыпш ММ;

удм. лысву РУС 962;

РТигк. *су, *сучк ЭСАЯ 425;

РТип§. ^Пв- ЭСАЯ 1248;

7 родник, ключ водный источник, текущий из глубины земли баш. шишмэ МФБЯ; миасск. к觧ЭY МФБЯ; киз. койо МФБЯ; миасск. койо башы МФБЯ; миасск. койок МФБЯ; киз. койолок МФБЯ; демск. сыгар шишмэ(«горный родник» )МФБЯ; средн. б.,миасск.,айск.,караид.,демск.,арг. шешмэ МФБЯ; тат. кизлэY БСДТЯ 408; менз.,тпк. койо БСДТЯ 408; менз. койо башы БСДТЯ 409; тарх., астр. чыганак (фонтанирующая точка родника) БСДТЯ 769; куз. чыгым (родник на дне озера, реки) БСДТЯ 769; калм. квлвч БСДТЯ 326; менз. чишмэ башы БСДТЯ 756; чув. дал куд, дал РЧС 275, 358;

мар. памаш, памашшинча ММ;

горн. выдваж, шолмаш ММ;

мок. лихтипря, эшиня РМЭС 421;

эрз. лисьмапря РМЭС 421;

удм. ошмес, ошмес син, ошмес ву («родниковая вода») РУС 959;

РТигк. *сaj («речка») ЭСАЯ 409; РМоп§. *свув1 («родник, ключ») ЭСАЯ 409; *(И)ипёи- («бить ключом») ЭСАЯ 1501; РТип§. *>ш- («родник») ЭСАЯ 1298; *Ыга («ручей, ключ») ЭСАЯ 359; *Ь[и]1ки- («плескаться, бить

ключом») ЭСАЯ 362; ТМС I, 82, 108;

8 половодье, затопление суши баш. я§гы ташкын МФБЯ;

разлив, водой, караид. тиле ташкын(«весеннее

наводнение выступившей из берегов. половодье»)МФБЯ; средн.б., киз. ташын МФБЯ;

Половодье - демск. ташыу МФБЯ;

весенний разлив тат. ташыу вакыты БСДТЯ 241;

реки при таянии снега и вскрытии ото льда. тюм. йэйY БСДТЯ 241; мел. палуй (весеннийразлив) БСДТЯ 518; чув. ейу, дурхи ейу («половодье») РЧС 332; шыв илни («наводнение») РЧС 182;

мар. вудшор, ташлымаш («наводнение»), шарлымаш («разлив») ММ; горн. выдшуа, полой («разлив»), шушу ММ; мар. диал. вудтеске ММ; мок. шадаведь, оцю ведь РМЭС 257;

эрз. чадыведь РМЭС 257;

удм. тулыс (тудзем) ву, тудву («половодье») РУС 758; волдиськыны, тудзыны («выходить из берегов») РУС 903; тудзом («разлив») там же; басьтэм («наводнение») РУС 475;

РТигк. *са] («наводнение, половодье») ЭСАЯ 409; РТип§. *dal- («наводнение, половодье, струя») ЭСАЯ 459; ТМС I, 193, 214; *Шка- («разлив»)

ЭСАЯ 1432;

РМоп§. («наводнение») ЭСАЯ 613;

9 сосулька обледеневшая при стоке жидкость в виде удлинённого баш. бо§бармак, тамсы бо§о МФБЯ; тат. буз БСДТЯ 567; сиб. сэмэклэнгэн (ледяная сосулька) БСДТЯ 567; чув. тумла паре РЧС 380;

конуса. мар. йорва, рум (уст.) ММ; горн. ий («лед, сосулька») ММ; диал.мар. кый, ийсус ММ; эрз. эйзюрю, эйзюров ММ; удм. ошкем йо, йо зузыри РУС 1052;

РТигк. *dolu («град») ЭСАЯ 400;

РТип§. («снежок») ЭСАЯ 400;

10 водопад стремительно падающий с высоты поток воды. баш. шарлауык МФБЯ; ик.сакм. гврлэтмэ МФБЯ; караид., нижнебельск.,тан.,гайн. гобор§ык МФБЯ; караид. шалтырмак МФБЯ; караид. шаптыр§ак МФБЯ; караид.,демск. шарламак МФБЯ; караид. демск. шарламык МФБЯ; ик.сакм., сакм., средн.б. шарлатма МФБЯ; средн.б. шарылдауык МФБЯ; тат. шарлавык БСДТЯ 779; чув. шарланка, шыв сикки РЧС 218;

мар. ташлымаш ММ;

мок. ведень прама васта РМЭС 47;

эрз. ведень прамо РМЭС 47; удм. ву усён РУС 106;

РТигк. *ис- («водопад, брызги») ЭСАЯ 1483;

1.1.3. Н ебо (Космос). Виды небесных тел

11 утренняя звезда, Венера одна из восьми -вторая от Солнца - больших планет Солнечной системы, (обычно видимая как яркая утренняя или вечерняя звезда). баш. тацсулпан,звhрэ МФБЯ; арг. ай йондо§о МФБЯ; гайн.,караид.,тан., нижнебельск. аййолдыз МФБЯ; средн.ур., гайн.,тан.,караид., нижнебельск. йаклы йолдоз МФБЯ; сакм., ик.сакм. йаклыйондо§ МФБЯ; ик.сакм., киз. йвhврэ йондо§о МФБЯ; средн.ур.кичкечулпан МФБЯ; сакм. тан сулпаны МФБЯ; сакм. тац йондо§о МФБЯ; ик.сакм. тацгысулпан МФБЯ; айск., демск. эцер йондо§о(«вечерняя звезда»)МФБЯ; миаск. эцер сулпаны(«Венера, вечерняя звезда»)МФБЯ; ик.сакм. эцерге йондо§(«Венера, вечерняя звезда»)МФБЯ; ик.сакм. эцерге сулпан(«Венера, вечерняя звезда»)МФБЯ; тат. Чулпан БСДТЯ 715; брб. Цолман БСДТЯ 715; тоб.ирт. сэпэр БСДТЯ 569; чув. ирхи шурампуд (утренняя звезда, Венера) РЧС 72;

мар. водо ужара шудыр ММ; мар. диал. чолпан ММ; удм. Зардон кизили

РМоп§. *со1Ьип ЭСАЯ 1324;

12 луна, месяц небесное тело, спутник Земли, светящийся отражённым солнечным светом. баш. ай МФБЯ; демск.,средн.б.,ик.сакм. сисла МФБЯ; тат. ай БСДТЯ 24; чув. уйах, туллиуйах («полная луна») РЧС 288;

мар. тылзе ММ; горн.мар. тылзы ММ; мок. ков РМЭС 233; эрз. ков РМЭС 233; удм. толэзь РУС 442;

РТип§. *са1Ьака («полумесяц») ЭСАЯ 1323; PMong*tergel («полнолуние») ЭСАЯ1435; *sara («луна») ЭСАЯ 1512; РТигк. *ап(к) ЭСАЯ 303;

13 Большая Медведица созвездие северн ого полушария неба. Семь звёзд Боль шой Медведицы составляют фигуру, напоминающую ковш с ручкой баш. Етегэн йондо§ МФБЯ; средн.ур. Житегэр МФБЯ; миаск. Житейэн МФБЯ; айск.,арг.,киз.,миаск.,салй. Оло Етегэн МФБЯ; ик. СYмес МФБЯ; средн.б. СYмесбаш МФБЯ; тат. Щидегэн Йолдыз, Зур Щидегэн БСДТЯ 128; чув. Акапуд далтар (букв. «плуг-звезда»)

мар. Коркашудыр ММ; мок. Карьхкя Тяште РМЭС 240;

эрз. Кече Пуло РМЭС 240; удм. Буко кизили РУС 118;

1.1.4. П риродные явления

14 мираж, марево оптическое явление — появление в атмосфере мнимых изображений отдалённых предметов. баш. сагым, монар МФБЯ; ик.сакм. hагым МФБЯ; караид. банар МФБЯ; сакм. быу МФБЯ; демск. коро томан МФБЯ; миаск., сакм., куйан Yрте МФБЯ; сакм., киз. сацгырт МФБЯ; арг. сацкыу МФБЯ; средн.б. сацырт МФБЯ; средн.б. селгэр МФБЯ; средн.б. Ыкэ («мгла,марево») МФБЯ; ик.сакм.,средн.ур.,средн.б.,демск. эрэшэ(«мгла,марево»)МФБЯ; тат. рэшэ БСДТЯ 800; миш.,злт. ыржа БСДТЯ 800; крщ. ирэшэ БСДТЯ 215; тюм. йебж оцу БСДТЯ 246; астр. йылу БСДТЯ 263;

мар. южгойшо, южполат ММ; эрежа ММ; горн.мар. тътыра ММ; удм. синпоёт РУС 450; бус, бус омыр РУС 429;

РТигк. ЬАШ- ЭСАЯ 1332; хакасск. saymamx ЭСАЯ 1324; каугп ЭСАЯ 1332;

15 молния мгновенный искровой разряд в воздухе скопившегося атмосферного электричества. баш. йэшен,йэшен шары МФБЯ; средн.б. йамкыр йалагайы МФБЯ; сакм. тэгэрлэY( «шаровая молния») МФБЯ; тат. яшен БСДТЯ 263; перм. йылдырым БСДТЯ 263; заб. кухерт БСДТЯ 361; тар.,тоб. нацагай БСДТЯ 494; астр. айнык БСДТЯ 29; чув. дидём РЧС 295;

мар. йолкын (перен.) , волге:нче ММ; мок. ёндол РМЭС 248; эрз. ёндол РМЭС 248; удм. чилэктем,чилекъям РУС 457; ворекъян, воректем РУС 286;

РТигк. *]А1Ы- («вспышка, молния») ЭСАЯ 1149; *]а1(с)- («сверкать, сиять, молния») ЭСАЯ 1519; РТип§. *р1а1И- (/-гк-) ЭСАЯ 1149; *siarй-(«молния, радуга») ЭСАЯ 1264;

16 тень место, защищённое от попадания прямых солнечных лучей. баш. ку.лэгэ МФБЯ; киз. кис hаркыуы («вечерняя тень») МФБЯ; караид.,миаск.,средн.ур.,айск.,сакм. ку.лэгэткэМФБЯ; сакм. ку.лэцкэ МФБЯ; арг. ^лэскэ МФБЯ;

айск.,сакм.,миаск.,караид.,средн.ур. ку.лэткэ МФБЯ; средн.б. швгэлэ МФБЯ; тат. ку.лэгэ БСДТЯ 247; брб. йелэмек БСДТЯ 247; крщ.,мам.,дуб.,паран. ку.гэлэ БСДТЯ 344; дуб.,крщ.,перм.,паран. ку.лэткэ БСДТЯ 350; чув. ёмёлке, сулхан (перен. «быть в тени») РЧС 391;

мар. диал. орманче ММ; умылка ММ; горн.мар. ымыл ММ; ымылка ММ; мок. цильф РМЭС 475; эрз. сулей, сулейкс РМЭС 475; удм. вужер, сай, саюл РУС 1105;

РТигк. *sиm ЭСАЯ 1290; *Ко^ («давать тень») ЭСАЯ 538; *Ш- ЭСАЯ 835; РТип§. *$1ш- («тень, темное место») ЭСАЯ 1290; *(х)о1Ьи- («тень, душа умершего») ЭСАЯ 1049; ТМС II, 445; *рапа-п ТМС II, 315; РМоп§. *5вуи- ЭСАЯ 1210;

1.1.5 Погода, состояние погоды

17 град атмосферные осадки в виде округлых частичек льда. баш. борсак МФБЯ; миаск. ырашкы МФБЯ; тат. боз БСДТЯ 140; том. бурцак БСДТЯ 140; нурл. ойорша БСДТЯ 503; брб. пэс БСДТЯ 526; злт. рашкы (дождь с градом) БСДТЯ 552; темн.,лямб.,куз.,волг. чирахман БСДТЯ 753; шрл.,кмшл.,злт. ырашкы БСДТЯ 800; чув. пар РЧС 235;

мар.диал. рашке ММ; шолем (перен.) ММ; мок. цярахман РМЭС 94; эрз. цярахман РМЭС 94; удм. йо, йозор РУС 189;

РТигк. *ёо1и ЭСАЯ 400; РМоп§. *то1^и, *то1^иг («град, лед») ЭСАЯ 933; РТип§. *по[Ье]-Ме («ливень, град, грозовая туча») ЭСАЯ 982;

18 сугроб, занос наметённая ветром большая куча снега, а также вообще чего-нибудь сыпучего, мелкого. баш. Ыгрынды hалыу, кврт МФБЯ; ик. гыраз («снежный сугроб»)МФБЯ; средн.б. кврт МФБЯ; сакм. кыразлау(«намести сугроб»)МФБЯ; киз. вйврвм МФБЯ; арг., салй. Ыгрма МФБЯ; киз.,ик.сакм. кврэнде («снежный занос») МФБЯ; тат. кар оеме,кврт БСДТЯ 143; тоб. буктэр БСДТЯ 143; сиб. квртек БСДТЯ 331; тоб.ирт. сырау БСДТЯ 595; чув. кёрт, юр купи (дил хывни) РЧС 387;

мар. курт ММ; пургыж ММ; горн.мар. кырт ММ; пуалтем ММ; лымшуа ММ; мок. ловмар/ловфаль РМЭС 469; эрз. ловшушмо, ловпоровт РМЭС 469; удм. пельтэмъёс, пуктэмъёс, лымы пельтэмъёс («снежный занос») РУС 279; лымы пельтэм/пуктэм («сугроб») РУС 1086;

РТигк. *Кд^ (сугроб, глубокий снег) ЭСАЯ 724; РМоп§. *kдr (толстый сугроб) ЭСАЯ 724; / *Ы^ег- (сугроб) ЭСАЯ 854; РТип§. *кпп- (сугроб, намет снега) ЭСАЯ 724;

19 гололедица слой льда на земной поверхности, образовавшийся после оттепели или дождя; время, когда образуется такой слой льда. баш. бо§лауык МФБЯ; миаск. борганак МФБЯ; ик.сакм.,средн. б. бы§лауык МФБЯ; сакм. мо§лауык МФБЯ; тат. бозлавык БСДТЯ 602; тар. тайгайак БСДТЯ 595; мам.,крщ. бозгак БСДТЯ 128; чув. парлак РЧС 233;

мар. мунчалтылаш (кататься, скользить) ММ; удм. йдвалег дыр, йдвалег, йдкурам РУС 184;

20 иней тонкий слой ледяных кристаллов, образующийся благодаря испарениям на охлаждающейся поверхности. баш. бэд МФБЯ; тан.,гайн.,караид.,ик.сакм.,средн.ур., аса («иней на деревьях») МФБЯ; демск. ада МФБЯ; средн.б. боак МФБЯ; средн.б. бо§лауык МФБЯ; средн.б.,караид. буак МФБЯ; миаск.,средн.б., быуак МФБЯ; нижнебельск.,караид.тан.,гайн.,демск.,миаск.,арг. зыкы МФБЯ; киз.,миаск. йуша МФБЯ; средн.б.,ик.сакм.,миаск.,киз. йYШЭ МФБЯ; средн.б. йYШэр МФБЯ; средн.б. келэYек МФБЯ; арг.,айск. куржа МФБЯ; арг.,айск. куржак МФБЯ; миаск.,салй.,айск., ко^к МФБЯ; средн.ур.,миаск.,арг. куржак МФБЯ; киз.,средн.б.,сакм. кылау МФБЯ; средн.б. кылауык МФБЯ; караид. лапы МФБЯ; ик.сакм., киз. лYШЭ МФБЯ; айск. лэд МФБЯ; айск. лэш МФБЯ; средн.б.,миаск., айск. лэшэ МФБЯ; гайн.,караид., нижнебельск., тан. мэс МФБЯ; гайн.,тан.,караид.,нижнебельск., оса МФБЯ; ик.сакм.,демск.,средн.б., саскау («»при сильном морозе) МФБЯ; гайн.,тан., караид.,нижнебельск. сыкы(«»на

деревьях) МФБЯ; средн.ур. сыр(«»на деревьях) МФБЯ; айск., арг.,сакм. Ыгка МФБЯ; айск.,сакм.,арг. Ыгкы МФБЯ; средн.б., ик.сакм. ылыд МФБЯ; миаск., средн.б. эрэшэ МФБЯ; тат. бэс БСДТЯ 145; куз. бывак БСДТЯ 145; мам. мэс БСДТЯ 475; чув. пас РЧС 276;

мар. поры, покшым ММ; мар.диал. рун ММ; удм. пужмер, гор, гортэм РУС 329;

РТигк. *КИа^и (иней, изморозь) ЭСАЯ 757; *Кгг-(иней) ЭСАЯ 793; *Ъв8 ЭСАЯ 1087; *sArak / *sArk-ЭСАЯ 1219; РТип§. *pajl- (иней) ЭСАЯ 1074; *saщ-n,*saщ-ksa (иней) ЭСАЯ 1210; *suщ- (иней, крупинки снега) ЭСАЯ 1294;

1.2. Живая природа

1.2.1. Мир флоры, её виды, строение, особенности:

а) Грибы

21 гриб особый организм, не образующий цветков и семян и размножающийс я спорами. баш. торон бэшмэк МФБЯ; караид., нижнебельск., тан.,гайн.,демск. гвмбэ МФБЯ; средн.б. квмбэ МФБЯ; средн.б. ^бек («медицинский гриб») МФБЯ; айск.,арг. колак тондоргос («гриб-дождевик») МФБЯ; гайн.,тан.,караид.нижнебельск. мешкэк МФБЯ; караид.,гайн. мэшкэ МФБЯ; киз., миаск. hацырау бэшмэк («гриб-дождевик») МФБЯ; тат. гвмбэ БСДТЯ 154; дуб. гембэ БсДтЯ 154; ичк. гврэзнэй БСДТЯ 158; нукр. гырип БСДТЯ 161; тоб. кербе БСДТЯ 300; тоб. кау (гриб,растущий на дереве) БСДТЯ 401; миш. пацгы БСДТЯ 520; сиб. ак таумашка (белый гриб) БСДТЯ 33; чув. кампа, шура кампа («белый гриб») ЧРС 237;

мар. понго ММ; горн.мар. понгы ММ; мок. панга РМЭС 95; эрз. панго РМЭС 95; удм. губи РУС 191;

РТигк. *ЫШ, *ЬЕ^те^е) (трут, гриб) ЭСАЯ 361; *К1аЬ (древесный гриб; сухая трава) ЭСАЯ 802; *kдmbe, -Ы (гриб) ЭСАЯ 837; РТип§. *deguщë-kte (гриб) ЭСАЯ 1360; *Judakta/ *Jedukte (древесный гриб) ЭСАЯ 404;

б) Травы

22 лебеда (лат. Atriplex) род двудольных растений Семейства Амарантовые. Однолетние, многолетние травы, полукустарники или кустарники. баш. алабута МФБЯ; средн.ур. агалобота МФБЯ; сакм. акмысай («лебеда белая») МФБЯ; гайн. алатуба МФБЯ; сакм. адкойрок («белая лебеда») МФБЯ; демск. бесэй дарыды («лебеда черная») МФБЯ; средн.б. бесэй тарыЫг («лебеда черная») МФБЯ; арг. бэсей гойрок («лебеда белая») МФБЯ; демск. двмбврсэк («лебеда белая») МФБЯ; демск. йалпак алабута («лебеда белая») МФБЯ; сакм. йебэ§э («лебеда белая») МФБЯ; гайн. каралдым («лебеда черная») МФБЯ; арг. лабаза МФБЯ; салй. леба§а МФБЯ; арг.,средн.ур. леба§а МФБЯ; арг.,салй.,средн.ур либа§а МФБЯ; сакм. либэ§э МФБЯ; сакм. мосай МФБЯ; сакм. мызлай МФБЯ; сакм. мысай МФБЯ; гайн., нижнебельск., караид., тан. песи койрого («лебеда сизая») МФБЯ; демск. твлквгойрок («красная лебеда») МФБЯ; демск. тукмакбаш («лебеда белая») МФБЯ; демск. шэhэр дарысы («лебеда белая») МФБЯ; средн.б. элбщэ («лебеда белая») МФБЯ; тат. алабута БСДТЯ 36; лаиш.,дуб.,паран. алабата БСДТЯ 36; перм. чыкылыйк печин (лебеда душистая) БСДТЯ 529; чув. маян (дум курак) РЧС 69;

мар. коншудо ММ; мар.диал. киндышудо ММ; горн.мар. коншуды ММ; мок. марож РМЭС 223; эрз. марч РМЭС 223; удм. пот, вож пот РУС 403;

РТигк. Ыпап («лебеда, солодка») ЭСАЯ 917; РМоп§. \ujilV («лебеда сибирская») ЭСАЯ 859;

23 полынь (лат. Artemisia) род травянистых или полукустарн иковых растений семейства Астро вые баш. эрем МФБЯ; ик. сакм. влпв («полевая полынь») МФБЯ; салй. йалпак эрем («полынь горная») МФБЯ; миаск. мал эреме («горная полынь») МФБЯ; нижнебельск.,караид.,гайн., тан. мYклэкэрем («горькая полынь») МФБЯ; средн.б.,демск. таш эреме («горная полынь») МФБЯ; нижнебельск.,гайн.,тан.,караид. тимер кура («черная полынь») МФБЯ; тат. эрем БДСТЯ 497;

куз.,хвл.,серг.,лямб.,темн.,карс.,астр. нэркэмэс БДСТЯ 497; тюм. палим БДСТЯ 519; тюм.,темн.,чист. палыйн БДСТЯ 519; чув. армути, эрём РЧС 333;

мар. Срым ММ; мар.диал. кочышудо (полынь горькая) ММ; горн.мар. клопшуды, шодышуды ММ; удм. кузял турын РУС 762;

PTurk. eren ЭСАЯ 521; jablan ЭСАЯ 1529; PMong. erme, (h)agi ЭСАЯ 521; sibag ЭСАЯ 1238; suji-ka ЭСАЯ 1314; PTung. suga-kta ЭСАЯ 1314;

24 осока (лат. Cárex) род многолетних трав семейства Осоковые баш. кYрэн МФБЯ; арг. аржанник («крупная осока») МФБЯ; средн.б. курпы МФБЯ; гайн.,сакм. кыйак МФБЯ; средн.ур. кылгалак(«молодая осока») МФБЯ; средн.б. нвнвлдэк МФБЯ; демск. да§мыт песэне МФБЯ; арг.шапылдак к^эн(«озерная осока») МФБЯ; миаск. шыбак МФБЯ; миаск. шыбак Yлэн МФБЯ; салй.,миаск. эттеш Yлэне МФБЯ; тат. кыяк Yлэне,кYрэн БДСТЯ 196; крщ. жылан теле (осока острая) БДСТЯ 519; тюм. йекен БДСТЯ 247; лямб. камыш Yлэн БДСТЯ 272; байк. кылган БДСТЯ 366; бар. каз оты БДСТЯ 376; тоб.ирт. сууыт (осока острая) БДСТЯ 583; крщ. CYCЭн БДСТЯ 590; чув. хаях РЧС 315;

мар. яжгашудо ММ; йожгашудо ММ; кия к ММ; яжгС (осока; болотная трава) ММ; нонон (осока; болотная трава с узкими длинными листьями) ММ; йожгС (осока; болотная трава) ММ; горн.мар. йожгашуды, хыяк ММ; удм. шашы, шаш турын РУС 615;

PTurk. *Kj(g)ak ЭСАЯ 676; PTung. *mor- ЭСАЯ 945; PMong. *(h)ula¡3i ЭСАЯ 1051;

в) Цветы

25 одуванчик (лат. Тагахасит) — род многолетних травянистых растений семейства Астровые, или Сложноцветные баш. ту^ганак, бэпембэ МФБЯ; средн.б. акбабай МФБЯ; средн.ур. акбаш МФБЯ; средн.б. акпаш МФБЯ; демск. апапау МФБЯ; арг. ауымбак МФБЯ; средн.б. бабай Yлэне МФБЯ; нижнебельск., караид., средн.б.,гайн.,тан.

бабайбаш МФБЯ; миаск., арг. багайак МФБЯ; средн.б. баганак МФБЯ; салй.,айск. багYлэн МФБЯ; арг. багымбак МФБЯ; арг. байымбак МФБЯ; демск.,средн.б. бакбабай МФБЯ; средн.б., демск. бакбак МФБЯ; салй.,айск.,арг. бакмагYлэн МФБЯ; демск., средн.б. бакымбак МФБЯ; айск. баnnагYЛдн МФБЯ; средн.б. бапымбаш МФБЯ; демск. бппапа МФБЯ; демск. бunаnау МФБЯ; караид. бобай МФБЯ; сакм. боркак МФБЯ; караид. борканак МФБЯ; миаск. бвгвлмж МФБЯ; миаск. бвгэйбэп МФБЯ; миаск. бвгэлбэп МФБЯ; миаск. бвгэлж МФБЯ; миаск. бвгэнж МФБЯ; миаск. бвгэр МФБЯ; миакс. бвгэрeм МФБЯ; средн.б. бвгэрлж МФБЯ; демск. бвгэрлэYeк МФБЯ; миаск. бвк бвгэйeм МФБЯ; миаск. бвк бвгэрeм МФБЯ; миаск. бYгэлэ МФБЯ; арг. бэгeмбэ МФБЯ; айск. бэгYлэн МФБЯ; ик. бэмбжэ МФБЯ; киз. бэneлдeк МФБЯ; киз. бэтлдж МФБЯ; средн.б.,демск.,арг. бэтм МФБЯ; средн.б.,миаск. бэтмбэп МФБЯ; миаск. бэпкэ МФБЯ;

гайн. жвмбаш жчш («послe цвeтeнuя») МФБЯ; караид.,демск. жвнбаш («rn^e цвeтeнuя») МФБЯ;

гайн. жвннвбаш(«nослe цвeтeнuя») МФБЯ;

гайн. жвннвкэй («послe цвeтeнuя») МФБЯ;

демск. жвннвкэйбаш («послe цвeтeнuя») МФБЯ;

демск. unаnа МФБЯ;

демск. шатай МФБЯ;

средн.б. йар œ^ahe МФБЯ;

средн.б. йвндвкэй МФБЯ;

демск. йвннвбаш МФБЯ;

демск. йвнтэйбаш МФБЯ;

ик.сакм. кэтлэм МФБЯ;

ик.сакм. кэплэм МФБЯ;

сакм. карлыугас йыуаЫг МФБЯ;_

тан., караид.,гайн., нижнебельск. колагалка МФБЯ;

средн.б.,демск. корт œ^ahe МФБЯ;

сакм. лэтмбэ МФБЯ;

ик.сакм. мулла салмасы МФБЯ;

сакм.,средн.б.,киз. муллабаш МФБЯ;

ик. мэмтэкэ МФБЯ;

киз. мэтм МФБЯ;

караид. мэшкэYлэн МФБЯ;

ик.сакм. нвнвнвк МФБЯ;

средн.б. вкэтэ МФБЯ;

средн.б.втвкэбаш МФБЯ;

нижнебельск., гайн.,тан.,караид. папабаш МФБЯ;

гайн.,тан.,караид.,нижнебельск. папай МФБЯ;

демск. салмабаш МФБЯ;

демск.,караид. сарысыскэ МФБЯ;

демск. çары сыскэ МФБЯ;

демск. çарыбаш МФБЯ;

демск. çвтлвкэй МФБЯ;

демск. çвтлYлэн МФБЯ;

сак. ту§гак МФБЯ;

менз. ту^гакбаш МФБЯ;

менз. ту§ганак МФБЯ;

караид. туздырак МФБЯ;

караид.,тан.,нижнебельск.,гайн. Yгe§ кутэж

МФБЯ;

демск.,средн.б. hарсэскэ МФБЯ; среджн.б. hарыбаш МФБЯ; средн.б. hарымай МФБЯ; ик. hарысай МФБЯ; салй. hарысыскэ МФБЯ; средн.б. hарысэскэ МФБЯ; средн.б. hвтлвгэн МФБЯ; средн.б. hвтлвкэй МФБЯ; средн.б. hвтлвкэс МФБЯ; средн.б. hвтлYлэн МФБЯ;

тан.,нижнебельск.,гайн.,караид. эбыбабай МФБЯ; киз. эгeл-бвгвл МФБЯ; средн.б. этм МФБЯ;

менз.,караид.,гайн., нижнебельск .,тан. эпыпапа МФБЯ;

гайн. этэйбаш МФБЯ; тат. тузганак БСДТЯ 513; заб. врбвлтж БСДТЯ 513; мам. тузгакбаш БСДТЯ 653; крщ. тузрана БСДТЯ 653; тоб.ирт. агымбак БСДТЯ 21;

чув. кукша пуç (çум курáк) РЧС 312;_

мар. мамыкшудо ММ; кокшавуяншудо ММ; поранвуй ММ; ш0ршудо

(дуванчык лeкарствeнный; травяныстоe растeныe сeмeйства сложноцвeтныx) ММ; шeргашшудо

ММ; мар.диал. понаршудо ММ; пунвуйшудо ММ; горн.мар. кукугынзалаванды (желтый одуванчик) ММ; мамыквуй ММ; удм. пуныжильы, унябей РУС 592;

РТигк. РМоп§. *тштуа ЭСАЯ 997; РТип§.

26 ромашка (лат. МаМсапа) род многолетних цветковых растений Семейства Астровые, или Сложноцветные баш. ак сэскэ МФБЯ; караид. алабай МФБЯ; гайн. алма печин («ромашка душистая») МФБЯ; менз. алма Yлэне («ромашка душистая») МФБЯ; караид. алмагас Yлэне («ромашка душистая») МФБЯ; демск.,средн.б. алмалут («ромашка душистая») МФБЯ; ик. рамаш МФБЯ; гайн. сарышэцгэ МФБЯ; средн.ур.,гайн. шэцгэчичкэ МФБЯ; гайн., средн.ур. шэцкэтэтэй МФБЯ; тат. ак чэчэк БСДТЯ 623; балт.,менз. ак тэтэй БСДТЯ 623; байк. чалмабаш (ромашка пахучая) БСДТЯ 727; чист. айлы чэчэк (ромашка непахучая) БСДТЯ 741; чист.алма геле (ромашка пахучая) БСДТЯ 41; чув. шур чечек, салтак туми РЧС 359;

мар. висвйс ММ; вивй ММ; ошвуйшудо (ромашка полевая, ромашка непахучая, маточная трава) ММ; полдышвуйшудо (ромашка аптечная) ММ; кискале (ромашка непахучая; маточная трава) ММ; олмашудо (ромашка пахучая) ММ; ош пеледыш (ромашка белая) ММ; Пыдырка висвис (ромашка аптечная) ММ; мар.диал. ошсаска ММ; ошвуй ММ; горн.мар. шаргашвуй (ромашка аптечная; травянистое растение семейство сложноцветных) ММ; пышаншуды (ромашка пахучая; травянистое растение семейства сложноцветных) ММ; удм. тддбы (чуж) сяська РУС 962;

г) Кустарники

27 боярышник (лат. Crataegus) р од листопадных, высоких кустарн иков или небольших дерев ьев, относящихся к семейству Розов ые баш. энэлек,камырйемеш МФБЯ; гайн.,тан.,караид.,нижнебельск айыу камыры МФБЯ; караид. байар емеше МФБЯ; средн.б.,миаск., арг. байарка МФБЯ; сакм.,киз. бе§ агасы МФБЯ; средн.ур. дегэнэк МФБЯ; средн.ур. дегэнэк йемеше МФБЯ; арг.,айск.,миаск. дунала МФБЯ;

ик.сакм. йе§ йемеш МФБЯ;

ик.сакм. йе§ем МФБЯ;

ик.сакм. йе§эгас МФБЯ;

ик.сакм. йе§ай МФБЯ;

ик.сакм. йемшегэн МФБЯ;

ик.сакм. йв§вм МФБЯ;

ирг. йушан МФБЯ;

демск. йэбешкэн МФБЯ;

айск. йэYhэр МФБЯ;

демск.,менз. камыр жилэге МФБЯ;

нижнебельск.,караид.,тан.,гайн.средн.ур. камыр

жимеше МФБЯ;

демск.,караид. камыр йелэге МФБЯ; демск.,средн.б камыраш МФБЯ; демск.,менз. камыржилэк МФБЯ; средн.ур.,айск.,гайн .,тан .,караид., нижнебельск., демск. камырйемеш МФБЯ; демск. камырлама МФБЯ;

тан.,караид.,нижнебельск.средн.ур.,гайн. камырлау ык МФБЯ;

нижнебельск.,караид.,тан.,гайн.,средн.ур. камырлык МФБЯ;

нижнебельск.,караид.,гайн.,тан.,менз.,средн.б.,дем

ск. кара кайын МФБЯ;

демск.,караид. мэмешкэк МФБЯ;