Группа каузативных глаголов гибели (о человеке) в истории русского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Балашова, Любовь Викторовна

• Балашова, Любовь Викторовна
• кандидат филологических наук
• 1983

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Балашова, Любовь Викторовна

стр.

Введение . - 2

Глава I. Характеристика каузативных глаголов гибели в современном русском языке. 20

1. Глаголы, не маркированные по способу действия.'. 20

2. Глаголы, маркированные по способу действия . 39

Глава П. Характеристика каузативных глаголов гибели в русском языке XI - начала ХУ века . 57

1. Глаголы, не маркированные по способу действия. 57

1.1. Типы семантической и словообразовательной деривации. 57

1.2. Семантическая и функциональная характеристика глаголов. 64

2. Глаголы, маркированные по способу действия . 82

Глава Ш. Характеристика каузативных глаголов гибели в русском языке середины ХУ - начала ХУШ века . 98

I. Глаголы, не маркированные по способу действия. 98

I.I. Типы семантической и словообразовательной деривации ;.98 стр.

1.2. Семантическая и функциональная характеристика глаголов . 106

2. Глаголы, маркированные по способу действия . 124

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Группа каузативных глаголов гибели (о человеке) в истории русского языка»

"Обращение к семантической стороне языка было всегда присуще лингвистике в явн^й- или скрытой форме" /Г.В. Кол-шанский, 1976: б/. Однако наиболее последовательно содержательный аспект единиц различного уровня изучается в последние десятилетия, поскольку "без разработки семантической системы языка невозможно глубокое понимание его природы, закономерностей его функционирования и развития, его связи с мышлением и поведением человека" /JI.M. Васильев, 1981: 4/.

Современное понимание языка как системы и структуры предполагает, что данная система функционирует "не только синхронически, но и диахронически" /В. Барнет, 1978:134/ В этом плане слово, как и другие языковые единицы, в любой период развития "выражает свое значение не само по себе, а через систему значений, образующих семантический строй языка" /В.В. Виноградов, 1953а: 187/. Это обусловило актуальность исследования различных лексических микросистем, и прежде всего лексико-семантических групп /ЛСГ/.

Будучи собственно языковыми единицами, лексико-семанти-ческие группы формируются "на основе связи соответствующих понятий, которые отражают связь самих явлений действительности" /Ф.П. Сороколетов, 1970: 22/, и, следовательно, пред"Нелогично предполагать, что языковые изменения носят чисто разрушительный характер, происходят случайно и являются чуждыми по отношению к системе. Напротив, целью языковых изменений часто является именно установление системы, ее сохранение, ее восстановление и т.д." /й.Вахек, 1964: 196/.ставляет собой "продукт исторического развития того или иного языка" /Ф.П. Филин, 1967: 535/. Таким образом, ЛСГ может стать предметом как синхронного, так и историко-се-масиологического изучения /А.А. Уфимцева, 1961: 164/.

Особое место в анализе системных связей в лексике русского языка занимает глагол - "самая сложная и самая емкая грамматическая категория русского языка" /В.В. Виноградов, 1972: 337/. Интерес к исследованию глагольных группировок вызван тем, что семантические связи русского глагола обширны и разветвлении /Э.В. Еузнецова, 1982: 5; В.В. Степанова, 1981: 4/. Семантика конкретного глагольного слова во многом определяется взаимодействием его парадигматических и синтагматических связей /Б.А. Абрамов, 1966 : 34-44;. Е.С.Куб' рякова, 1978: 104; А.А. Уфимцева, 1980: 52/, лексических и грамматических компонентов значения /А.В. Бондарко, 1976: 155-203; Н.Н. Вечер, 1981: 66; Е.Н. Прокопович, 1982 : 279/. Однако если исследование глагольных микроструктур в современном. русском языке ведется очень активно /см., например, библиографический обзор: Э.А. Лазарева, Э.В. Кузнецова, 1979: 141-154/, то в диахронии подобный анализ делает только "первые шаги" /Л.П. Клименко, 1980: 33/.

Объектом исследования в настоящей работе явилась группа каузативных глаголов гибели /о человеке/, представляющая собой часть семантического поля глаголов биологического существования /о живом/."Мысль о бытии есть самая общая и элементарная в мыслительном аппарате человека" /A.M. Пешковский, 1934: 137/. В связи с этим категория бытийности может быть рассмотренакак один из элементов языковых универсалий /Л.И.Лухт, 1977: 125/. Отраженное в языке представление о жизни и смерти, как одно из проявлений данной универсалии, находит свое выражение в системе глагольной лексики /JI.B. Балашова, 1979: 21-25/, образуя сложную многоярусную структуру.

Основным противопоставлением, по которому глаголы составляют привативную оппозицию, является указание на предел существования, а также характер этого предела /жить - родиться - умереть/. Финитивные глаголы, наиболее многочисленная группа системы, характеризуют смерть либо как естественный процесс /скончаться/, либо как акт воздействия внешних сил /погибнуть/. Последние отмечены наибольшей продуктивностью кал в современном русском языке, так и в древнерусском языке. Специфика семантики обусловила ведущее положение среди них каузативных глаголов, которые и составили объект исследования. Возможность ограничиться рассмотрением каузативных глаголов гибели /в дальнейшем - КГГ/ * связана также с ведущим положением каузативных коррелятов в системе русской глагольной'лексики в целом /см., например: Ю.Д.Апресян, 1967: 197; Т.А.Потапенко, 1976: ИЗ; А.П.Чудинов,1979в: 42/.

Целью исследования является системное описание каузативных глаголов гибели /о человеке/ в русском языке XI -.начала ХУШ века в сопоставлении с функционированием группы в современном русском языке. Для этого необходимо установить иПоскольку словари и памятники древнерусского языка не позволяют выявить специфики употребления членов КГТ по отношению к животному, объект исследования ограничен в дистрибутивном плане - анализу подвергались глаголы, характеризующие насильственную смерть человека.сравнить состав KIT в данные периоды развития русского языка; выявить основные семантические и функциональные характеристики членов группы, а также способы манифестации ведущих компонентов значений глаголов Кроме того, поскольку основная масса членов КГГ представляет собой словообразовательные и семантические дериваты, необходимо проанализировать мотивационные связи глаголов с другими пластами русской лексики, системно пополняющими состав КГГ в различные периоды развития русского языка.

Методика исследования материала опирается на современные приемы системного анализа лексики. В работе использованы компонентный, оппозиционный, дистрибутивный методы анализа. При диахроническом исследовании особое внимание уделялось контекстуальному анализу памятников. Для сопоставления функционирования КГГ в различные периоды развития русского языка привлечен метод синхронных срезов.

Материал, необходимый для решения поставленных задач, извлечен из толковых словарей современного русского и древнерусского языка, произведений русской и советской литературы XIX-XX веков, а также памятников XI - начала ХУШ века /см. Библиографию/. Для получения объективных результатов использовались как исконно русские памятники XI - начала ХУШ века /летописи, повести, исторические акты и грамоты/, так и источники духовного, религиозного содержания, переводДля более полного исследования вопроса о влиянии системы XI - начала ХУШ в. на функционирование группы в современном русском языке анализу подвергались и те глаголы, которые в древнерусском языке лишь ситуативно включают в значение признак "умертвить".ные повести и хроники.

На основе сплошной выборки из словарей и текстов в объект исследования включено 357 глаголов современного русского языка, 250 глаголов, представленных в памятниках XI -начала ХУ века, и 389 глаголов, извлеченных из: текстов середины ХУ - начала ХУШ века. Картотека употреблений данных глаголов составила 22535 примеров /см. Приложение/.

Научная новизна работы заключается прежде всего в самом характере исследуемого материала. В рамках современного русского языка КГГ частично разобраны в составе лексики биологического существования /JI.B. Балашова, 1979: 21-25; А.П. Чудинов, 1979а: 5-8/. В работах по истории русского языка отдельные члены группы приводятся в качестве иллюстративного материала при решении других задач /А.С. Львов, 1975: 32-33; Н.Г. Михайловская, 1980: 67-76; Ф.П. Сороко-летов, 1970: 137 и др./. Однако системного анализа этой группы русской лексики в историко-сопоставительном плане до настоящего времени не проводилось.

В работе впервые используется принцип комплексного анализа группы лексики в нескольких аспектах с выделением в качестве ведущего деривационного принципа. Выявлены экстра-и интерлингвистические факторы, влияющие на формирование внутренней структуры группы. Установлена зависимость способов манифестации ведущих семантических компонентов от типа мотивации конкретных значений глаголов, их словообразовательной структуры, парадигматических и синтагматических связей, стилевой принадлежности. Отмечены тенденции развитиякаузативных глаголов гибели /о человеке/ в русском языке XI - начала ХУШ века и отражение этих тенденций в функционировании группы в современном русском языке.

Теоретическая значимость работы заключается в возможности на примере анализа конкретной группы лексики выявить общие принципы формирования системных отношений на лексико-семантическом уровне русского языка, в частности, установить степень правомерности гипотезы о сложении лексической системы уже в глубокой древности /Э. Паулини, 1978: 25/.

Сопоставительный анализ функционирования конкретной микросистемы в различные временные отрезки позволяет установить степень устойчивости и изменчивости семантических отношений в ходе исторического развития языка, влияние развития общества и его культуры на формирование системных отношений внутри словарного состава русского языка.

Представленные в работе конкретные методы исследования могут быть использованы при анализе других микросистем, и презде всего при диахроническом изучении групп лексики, непосредственно связанных с развитием общественного сознания, с историей и культурой народа.

Выводы, сделанные в работе, могут быть использованы при решении общих проблем взаимодействия лексики и словообразования, лексики и грамматики в диахроническом аспекте.

Практическая ценность проведенного анализа состоит в том, что материалы исследования могут быть использованы в подготовке словарных статей лексикографических изданий исторического типа. Фактический материал и общие выводы могут1 8быть включены в общие курсы по истории русского языка и специальные курсы по истории русской лексики. Данное исследование представляет интерес для изучающих историю русского государства и его правовые отношения.

Как отмечалось выше, решение поставленных задач находится в общем русле актуальных проблем современной лингвистики.

Признание того факта, что "единицей семантического аспекта языка, элементарной ячейкой его семантической эволюции является отношение номинации" /М.А. Бородина, В.Г. Гак, 1979: б/, приводит современных исследователей к пристальному изучению проблемы означаемого, а на семантическом уровне - проблемы значения.

Категория языкового значения при всем многообразии конкретных определений воспринимается в лингвистике либо как отражательная /то есть психическая/ сущность, либо как реляционная категория.

При релятивистском подходе значение определяется как отношение к элементам внеязыковой действительности /см., например: Дж. Ферс, 1962: 77; Е.А. Найда, 1962: 51/ или к другим единицам языкового континиума.

В первом случае не учитывается, как отмечает В.А. Зве-гинцев, специфика языкового знака, который при подобном подходе воспринимается "как совершенно условный коррелят культурного или социального события" /В.А. Звегинцев, 1962: 13/.

Напротив, стремление оторвать семантику языкового знака от отраженной в нем внеязыковой действительности приводит к противопоставлению значения и структуры /А.А. Реформатский, 1968: 114/, значения как чисто лингвистической категории икатегории философской, логической /Н.А. Слюсарева, 1973: 15/.

Интерпретация значения как совокупности интерлингвистических значимостей /Л. Ельмслев, 1962: 125/ приводит, как отмечает Р. А. Ь^дагов, к разрыву языка и мышления /Р.А.^у-дагов, 1974: II/. Утрачивая автономность, семантика языкового знака растворяется в понятии парадигмы или синтагмы, глубинного уровня предложения При этом, подчеркивает А.А. Уфимцева, природные свойства семантики естественных языков подменяются метаязыковой семантикой, а единицы языка - единицами описания /А.А. Уфимцева, 1976: 33/.

Для советского языкознания в целом характерна интерпретация языкового значения как отражательной, относительно самостоятельной категории с собственной структурой /А.И. Смирницкий, 1955: 89/. В основе подобного определения лежит ленинская теория отражения и марксистский подход к языку как к общественному явлению. В значении, таким образом, как в одном из видов языковой информации /О.Н. Селиверстова, 1976: 126-129/, "представлена преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств и отношений, раскрытых совокупной общественной практикой" /А.Н. Леонтьев, 1972: 134/.

Сложная организация содержательной стороны языкового знака, отражение в процессе номинации объективных и субъективных моментов /М.А. Бородина, В.Г. Гак, 1979: 8/, дихото"Семантика тоже должна подняться до уровня порождающего подхода, предложенного Н. ломским, т.е. до идеального уровня совершенно эксплицитных и применимых буквальным образом описаний" /У. Вейнрейх, 1981: 52/.мия языка и речи приводит к необходимости наряду со значением выделять функцию обозначения /А. А. Уфимцева, Э.С. Аз-наурова, Е.С. Кубрякова, 1977:.15/, речевой смысл /Н.Д. Арутюнова, 1976: 102/. Наконец, параллельно с категорией значения в лингвистике используется понятие значимости -той информации, которая связана с включением лексической единицы в определенные парадигмы, синтагмы, сферы функционирования знака /Л.М. Васильев, 1981: 19/. Возможно вцце-ление и деривационной значимости - исторической мотивированности производных слов /О.Н. Трубачев, 1976: 170-171/.

Дискуссионным до настоящего времени является вопрос о соотношении значения и различного рода ассоциативных, эмоционально-экспрессивных компонентов /Д.Н. Пкелев, 1973: 251/, коннотаций /Н.Г. Комлев, 1966: 13/. Хотя данные характеристики и составляют знаковость второй ступени, они также определяются "парадигматическими и синтагматическими отношениями в системе языка" /А.Я. Алексеев, 1982: 51/, релевантны при развитии регулярной многозначности /Ю.Д. Апресян, 1974: 324/, в определении тенденций в образовании семантических новаций /Т.А. Петрушенкова, 1981: 63/.

В целом, выделение в собственно лексическом содержании слова наряду с абсолютными относительных величин, включающих реляционную значимость в парадигматике, синтагматике и на оси семантической производности /А.А. Уфимцева, 1980: 64-65/, связано с системным подходом к языку. Хотя подобный подход в русском языкознании намечается уже в конце XIX-начале XX века /см., например: М.М. Покровский, 1959: 75/, однако природа взаимосвязи лексических единиц до настоящеговремени по-разному трактуется в лингвистике.

Внеязыковая направленность словесных знаков, их антропоцентризм могут привести к положению о социально-исторической обусловленности как единственном факторе формирования лексико-семантической системы языка. При субъективистском подходе, напротив, отрицается взаимосвязь явлений действительности, а язык, таким образом, выступает в роли организующего фактора. Отрицание экстралингвистической зависимости структурирования словарного состава может проявляться и при гипертрофированном внимании к исследованию глубинных структур.

Связанность, непрерывность семантического пространства /П.Н. Денисов, 1976: 66/ при субъективистском подходе может интерпретироваться как способность исследователя произвольно членить словарный состав языка в зависимости от конкретных задач анализа.

Многообразие трактовок природы системности в лексике связано не только с общими методологическими взглядами на язык в целом, но обусловлено также сложностью организации этого уровня. Так, слово обладает собственной структурой, совмещая в своем содержании как экстра-, так и интерлингвистические характеристики /Р.С. Гинзбург, 1971: 109/.

Известная ассиметрия системного и нормативного в лексике приводит к неравномерности лексических оппозиций /А.А, Уфимцева, 1962а: 42-43; Д.Н. Шмелев, 1973: 126/. Кроме того, наличие "антисистемных" тенденций признается в настоящее время одной из существенных характеристик языка в целом/Р.А. Будагов, 1978: 3-17/, поскольку язык, кал и всякое явление объективной действительности, "богаче закона", а всякий закон неполон, приблизителен /В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29: 137/.

Признание диалектического единства свободы и необходимости в языке не приводит, однако, к атомистическому представлению о нем На лексико-семантическом уровне это проявляется в том, что "системные связи захватывают ближайшим образом ограниченные ряды слов", но "нет ни одного звена., которое бы осталось вне таких отношений" /Ю.С. Сорокин, 1965: 19/.

Основной задачей современной семасиологии является не только установление факта системности лексики, но и выявление степени ее системности /В.А. Виноградов, 1969: 250/.

Сложность организации лексико-семантического уровня, различная степень структурирования отдельных его участков, возможность различных аспектов исследования приводит некоторыхлингвистов к сомнению в возможности исчерпывающего анализарлексической системы языка. Одним из путей установления общих принципов организации словарного состава естественного языка является анализ отдельных микросистем, выделяемых на"Любая система в языке обладает достаточной гибкостью, чтобы допускать бесконечное число связей, отношений, свойств и их комбинаций, но в то же время та же система обладает и достаточной жесткостью, чтобы, на фоне всеобщей связи элементов, не допускать соотношения и связи каждого элемента с каждым или со всеми другими элементами и ограничить конкретные наборы свойств и отношений, характерных для данного класса единиц" /М.М. Маковский, 1977: 72/.

Так, Б. Гавранек в 1958 году писал: "Слова бесспорно связаны друг с другом, но мы не достигли того, чтобы отчетливо ощущать эти связи" /Й. Вахек, 1964: III/.различных основанияхВозможность различного разбиения словарного состава языка связана не только с общетеоретическими взглядами исследователей на природу системности в лексике, но и с объективной многоаспектностью структуризации лексико-семантического уровня /Б.Ю. Городецкий, 1969: 173; Л.М. Васильев, 197Гв: НО; Н.Г. Долгих, 1973: 89-98/.

Среди парадигматических группировок наиболее частотно противопоставление тематических, лексико-семантических и ассоциативных груш /В.П. Конецкая, 1971: 206-209/. Языковой статус данных микросистем неоднозначно расценивается в лингвистике.

Так, ассоциативные группы могут исключаться из лексико-семантической системы языка, поскольку основанием для их выделения служит субъективный критерий, полностью зависящий от личного опыта индивида /Г.С. Щур, 197Га: 37/.

Принципиальный характер различия тематических и лексико-семантических групп отмечается многими исследователями. Характерной особенностью тематических групп признается экстралингвистический критерий объединения их членов /Н.Г.- Михайловская, 1970: 136/, общность типовой ситуации /Л.М. Васильев, 1971в: НО/ или номинативной функции /Н.М. Минина, 1973: 27/. Элементы данного типа группировок связаны отношениями "часть - целое" /Ю.Н. Караулов, 1976: 114/.^ "Исследование строго ограниченных участков словарного состава является одним из путей преодоления главной трудности лексикологического и семасиологического исследования, вытекающей из его распыленности и обширности материала" /Й.В. Арнольд, 1958: 29/.

Лексико-семантические группы, напротив, ориентированы на сходство и близость значений их членов, объединяя слова "одной части речи на основе общего семантического компонента" /Ф.П. Филин, 1967: 535/. Тем самым, основным для данного типа группировок является противопоставление элементов по родо-видовому принципу.

В то же время противопоставление указанных типов групп не является абсолютным. Так, ассоциативные группы отражают ассоциативные связи среднего носителя языка, воспринимающего окружающую действительность /Ю.Н. Караулов, 1976: 176/. С другой стороны, группировки типа "части тела", "мебель", "будучи отражением группировки предметов действительности., обнаруживают, однако, целый ряд таких.особенностей, которые определяются свойствами языка" /Д.Н. Шмелев, 1977: 190/.

Лексико-семантические группы также не исключают внеязыковой направленности своих членов, поскольку "экстралингвистическая, референтная отнесенность слова неизбежно оказывает свое воздействие на его лингвистические особенности" /P.O. Гинзбург, 1971: 109/.

Анализ системных отношений не может быть полным без учета диахронии, развития языка, поскольку "любая система не возникает из ничего и включает в себя в "снятом виде" особенности речетворческого процесса предшествующих эпох" /Ф.П. Филин, 1949: 3/.

Обращение к диахронии, характерное для большинства лингвистов уже XIX века, определяется Ф. Энгельсом как великое открытие, так как предусматривает установление "внутренних законов" развития языка /Ф. Энгельс, 1957: 304/. Вместе стем определение синхронии и диахронии, данное де Соссю-ром, приводит к отрицанию возможности системного анализа развития лингвистических явлений в истории языка /Ф. де Соссюр, 1933: 88, 103/.

Марксистское определение языка как явления, отражающего результаты познания мира человеком в ходе общественной практики /В.М. Солнцев, 1977: 25-26/, предусматривает, что и в синхронном состоянии язык является продуктом исторического развития /В.М. Жирмунский, 1958: 52/. "Изменение, таким образом, с одной стороны, служит источником информации о системе и сигнализирует о перераспределении частных функций в том или ином звене системы; с другой стороны, оно вызывает к жизни новые преобразования и оказывается тем импульсом, который мотивирует дальнейшие изменения" /Е.С. Кубрякова, 1968: 115/.

Таким образом, изучение лексических систем в диахронии позволяет установить общие закономерности семантической эволюции языка /М.А. Бородина, В.Г. Гак, 1979: 65/. Вместе с тем сложность поставленной задачи обусловила отсутствие в настоящее время обобщающих работ в этом направлении, на что указывают многие исследователи: "Уловить систему в развитии очень трудно, поэтому неудивительно, что все еще выражаются сомнения в принципиальной возможности научного описания исторического развития языка как системы" /Й. Ружичка, 1978: 8/. Во многом это связано и с неразработанностью методики диахронического описания лексики как системы.

Одним из ведущих принципов системного описания лексики в синхронии в настоящее время признается методика компонентного анализа однако сугцность этого метода по-разному2трактуется в языкознании.

Экстралингвистическое направление, основанное на выявлении предметно-понятийных компонентов в содержании словес«ного знака /см., например: Т.П. Ломтев, 1969: 3-22/, в настоящее время вызывает критику за произвольность, интуитивность выделения семантических маркеров, неразличение свойств денотата и сем /см., например, критические замечания в работах: У. Вейнрейх, 1981, 55; Н.Г. Долгих, 1974: 107/. При подобном подходе сфера использования метода оказывается ограниченной закрытыми микросистемами, которые, "вероятно, не типичны для лексики" в целом Д.С.Мазур, 1970: 127/. Кроме того, как отмечает Р.С. Гинзбург, в этом случае не учитывается специфика лексико-семантических систем конкретных языков, тогда как "в конкретных лексических единицах каждого языка распределение и наличие тех или иных компонентов неповторимо, своеобразно и указывает на особенности номинации в данном языке" /Р.С. Гинзбург, 1978: 23-24/.

Стремление выявить объективные критерии вычленения семантических компонентов значения слова приводит? к выдвижению на первый план его дистрибутивных потенций. Так, для^ "Теория поля не исключает компонентного анализа, наоборот. теория лоля и анализ его по семам дополняют друг друга" /Е.В. Гулнга, Е.И. Шеццельс, 1976: 296-297/. о"Почти все частные методики с использованием компонентного анализа нуждаются в дальнейшей разработке и совершенствовании, так как до сих пор не выяснены пределы использования того или иного приема компонентного анализа при решении определенной семантической проблемы" /А.А. Харьковглагола в этом случае функцию различительных признаков будут выполнять типы его управления /Ю.Д. Апресян, 1967: 8/. Однако если дистрибутивный критерий признать как единственный при определении семантической структуры слова, то это приведет к недооценке внеязыковой направленности словесного знака. Нами за основу принимается определение компонентов значения, предложенное В.Г. Гаком: "Под семантической структурой отдельного значения понимается совокупность элементарных смыслов, "сем", составляющих это значение. Каждая сема представляет собой отражение в сознании носителей языка различительных черт, объективно присущих денотату либо приписываемых ему данной языковой средой и, следовательно, являющихся объективными по отношению к каждому говорящему" /В.Г. Гак, 1971: 95/.

Учет дистрибутивных особенностей, в свою очередь, позволяет выявить специфические черты семантической структуры значения конкретного словесного знака /И.В. Арнольд, 1979: 10/. Особую роль контекстуальный, дистрибутивный анализ играет в диахроническом исследовании. Это обусловлено не только тем, что контекст - единственный источник наших знаний о функционировании той или иной лексической единицы в истории языка. Связь между контекстом и значением слова в древнерусском языке, по мнению многих исследователей, имеет двусторонний характер проявляется в тематической, сюжетной за"Если значение слова реализуется в контексте и определяется через контекст, то и смысл контекста оформляется че^ез значения входящих в него слов" /Н.Г. Михайловская,крепленности употребления отдельных лексических единиц /см., например: И.С. Улуханов, 1970: 203; Н.Г. Михайловская, 1974: 94/, в обилии устойчивых сочетаний /О.В. Творогов, 1962: 277; А.Г. Ломов, 1969: 5-7; Л.Я. Костючук, I98I6: 132-154/.

Широкое распростанение в последнее время получил оппозиционный метод /Ю.Н. Караулов, 1976: 106-107; Л.М. Васильев, 1982: 13-14/, который позволяет не только выделить различного рода компоненты в содержательной структуре слова, но и охарактеризовать парадигматические связи слов как разновидность деривационных отношений в языке /С.Д. Кацнель-сон, 1972: 88-89/. Таким образом, отношения деривации, помимо словообразования /Г.О. Винокур, 1959: 421; Е.С. Кубря-кова, 1981: 10/, оказываются присущими лексико-семантичес-кому уровню в целом. Это проявляется в развитии производных значений у многозначных слов /В.Г. Гак, 19776: 137138; Д.Н. Шмелев, 1977: 142/, в единстве мотивации лексических микросистем /И.Г. Галенко, 1982: 83-89/. Члены ЛСГ также отмечены отношениями, при которых "одна семема мыслится как производная от другой" /Л.М. Васильев, 1972: 62/.

Выявление деривационных отношений играет особую роль в. диахроническом исследовании, поскольку на начальных этапах жизни слова значение выступает не только как фиксированный образ определенных предметов, но и как "познание - процесс или деятельность, посредством которых этот образ получается, формируется" /Б.М. Синочкина, 1973: 35/.

Признание системного характера семантических изменений приводит к представлению о развитии языка как о наборе "отдельных, следующих друг за другом горизонтальных срезов егосистемы" /В. Барнет, 1978: 134/. Поэтому наиболее плодотворным, несмотря на сомнения некоторых исследователей /см., например: В.Н. Ярцева, I960: 39/, является использование в диахронии метода синхронных срезов /М.М. Гухман, 1962: 20; В. Барнет, 1978: 134/.

Вследствие этого для выполнения поставленной в работе задачи /см. выше/ необходимо прежде всего установить структуру и функциональные характеристики каузативных глаголов гибели /о человеке/ в современном русском языке /гл. I/, затем проследить сложение и эволюцию группы на фоне истории русского языка: в старший период развития древнерусского языка /гл. П/ и в период с середины ХУ по начало ХУШ века /гл. Ш/. В заключении предполагается установить основные направления развития данной лексической микросистемы в истории русского языка, выделить степень стабильности КГТ в диахронии, а также определить специфику функционирования членов КГГ в период XI - начала ХУШ века и в современном русском языке.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Балашова, Любовь Викторовна

ЗАКЛШЕНИЕ

Проведенное исследование особенностей функционирования каузативных глаголов гибели /о человеке/ в различные периоды развития русского языка позволило установить несколько з акономерно с тей.

1. Как в древнерусском, так и в современном русском языке каузативные глаголы гибели /о человеке/ представляют собой микросистему, обладающую признаками лексико-семантиче-ских групп. Наряду с общим грамматическим признаком - отнесенностью к одной части речи, лексико-грамматическим признаком каузации все члены группы, характеризуя единый, объективный по своей природе процесс, в различной степени устойчиво включают в семантику интегральный признак "умертвить" .

Уже в старший период развития древнерусского языка оформляется основная система оппозиций членов группы, которая сохраняется на протяжении всего развития русского литературного языка. Ведущие дифференциальные компоненты значений глаголов /указание на конкретный способ воздействия на объект, количественная характеристика объекта, фиксация отношений между субъектом и объектом/ имеют как экстралингвистическую, так и интерлингвистическую природу.

Получая свое выражение в составе группы уже в XI - начале ХУ века, данные дифференциальные компонеты находятся в различном соотношении с интегральным признаком "умертвить" в ходе исторического развития.

2. Наибольшей стабильностью в русском языке отмечено функционирование глаголов, выражающих ядерное в группе значение - "умертвить, лишить жизни /умерщвлять, лишать жизни/" - без каких-либо дополнительных семантических или стилистических характеристик. Формируясь уже в старший период развития древнерусского языка, данные глаголы укрепляют в дальнейшем свое доминантное положение. Это проявляется, в частности, в том, что если в древнерусском языке "убивати", "поразити", "поражати" включаются в состав КГГ в производных значениях, то в современном русском языке они выражают значение "умертвить /умерщвлять/" уже в JICBj.

Вместе с тем система синонимов "убить", "убивать" в древнерусском и в современном русском языке имеет ряд специфических особенностей. В русском языке XI - начала ХУ века функционирует большая группа глаголов и сочетаний, впоследствии утраченных языком, причем в основной массе эти члены синонимического ряда представляют собой заимствования из старославянского языка и ограничены употреблением в определенных группах памятников и контекстов, обычно религиозного содержания. В современном русском языке глаголы "убить", "убивать" формируют новую систему синонимов, которые, как правило, отмечены разговорной или просторечной окраской. Характерно, что в русском языке середины ХУ - начала ХУШ века, с одной стороны, сохраняется ряд глаголов, специфичных для старшего периода развития древнерусского языка, а с другой стороны, формируется несколько новых членов синонимического ряда, хотя и не сохранившихся в современном русском языке, но также ориентированных на живую разговорную речь.

Претерпевая значительные изменения в конкретном составе, синонимические ряды "убить", "убивать" обнаруживают, однако, единство в принципе формирования своих членов на протяжении всего периода развития русского языка. Большинство данных глаголов включает во внутреннюю форму признак удара или звука, сопровождающего удар, как это свойственно и ядерным в синонимических рядах глаголам "убить", "убивать" /ср.: уразити, утети - кокнуть, стукнуть, тюкнуть/.

Характерно, что в силу .семантической аналогии в ходе исторического развития происходит нейтрализация маркированности по способу действия членов СОГ "шибити", причем данный процесс проявляется как тенденция развития уже в языке середины ХУ - начала ХУШ века.

3. В целом менее устойчивы в ходе исторического развития глаголы, маркированные по способу действия. Основной причиной этого явления можно считать более ощутимую зависимость членов данной подгруппы от экстралингвистических факторов /развитие видов вооружения и подоб./. Вместе с тем в изменении состава конкретных разрядов известную роль играют и интерлингвистические причины. В частности, сужение объема значения производных от "душити" /ср. фиксацию в качестве JICBj значения "подавлять чью-либо деятельность, влияние, авторитет" у глагола "душити"/ приводит к активному развитию значений гибели у многих членов этого СОГ в современном русском языке. И в данном случае указанный процесс как тенденция развития находит свое отражение уже в языке середины ХУ - начала ХУШ века.

Напротив, способность производных от "сечи", "бости" развивать два типа значений гибели в русском языке середины ХУ - начала ХУШ века /"зарубить" - "ударами плети, кнута забить насмерть"; "заколоть" - "забодать"/ приводит к постепенной утрате одного из типов значений.

Изменение состава конкретных разрядов может быть вызвано изменением степени продуктивности того или иного префикса. Так, если в древнерусском языке наиболее частотно включение в состав подгруппы глаголов с приставками у-, по-/умучити, удушити, убости, удавити; посечи, потяти/, то в современном русском языке в качестве ядерных в тех же разрядах функционируют глаголы с префиксом за- /замучить, задушить, забодать, задавить, зарубить/. Типизирующая роль префикса за- проявляется в активном пополнении разрядов членами новых словообразовательных гнезд, образованными по той же модели /запороть, захлестать, закусать/. И в данном случае период середины ХУ - начала ХУШ века занимает промежуточное положение, поскольку в это время в языке сосуществуют традиционные глаголы, составляющие ядро разрядов в XI - начале ХУ века, и новые члены с приставкой за- /заму-чити, запытати, заторзати и подоб./.

Наряду с изменчивостью в функционировании подгруппы маркированных по способу действия глаголов наблюдается и , стабильность средств выражения конкретных значений. Как правило, в ходе исторического развития сохраняются без изменений ядерные члены разрядов /например: заморить, отравить, утопить, сжечь, застрелить, повесить/. Вовлечение в, подгруппу новых членов характерно прежде всего для тех словообразовательных гнезд, которые составляли ядро разрядов в

XI - начале ХУ в. Кроме того, новые члены подгруппы обнаруживают не только словообразовательное, но и семантическое единство с традиционными членами разрядов /ср.: повесить -вздернуть, забить - захлестать, съесть - заесть, закусать/.

4. Постепенностью сложения в ходе исторического развития отмечено формирование оппозиции по наличию в семантике глаголов указания на определенные отношения между субъектом и объектом действия. Изменения, происходящие в составе этих глаголов, также связаны с экстралингвистическими и интерлингвистическими причинами.

Так, в XI - начале ХУ века слабо противопоставлены глаголы, выступающие в значениях "умертвить, лишить жизни" и "довести до смерти, погубить". Глаголы типа "истерети", "гоньзнути", а также сочетания "пожати отъ жития", "изъяти душу" и подоб. отмечены прежде всего закрепленностью за определенной темой или сюжетом повествования. В середине ХУ - начале ХУШ века данные члены КГГ либо выходят из употребления, либо расширяют сферу употребления, воспринима-ясь как эмоционально-экспрессивные синонимы "убити", "уме-ртвити". В современном русском языке система эмоционально-экспрессивных глаголов сохраняет ядро, формирующееся в XI-начале ХУ века, а новообразования во многом определяются функционированием в середине ХУ - начале ХУШ века подобных глаголов и сочетаний /ср.: свести въ адь - согнать со света, отправити къ владыке, отсылати въ вечный покой - отослать к праотцам, отправить на тот свет/.

Характерно, что в середине ХУ - начале ХУШ века наблюдается постепенная утрата концентрации эмоционально-экспрессивных средств КГГ в сюжетах религиозной тематики. Это приводит в современном русском языке к возможности изменения мотивации многих фразеологизмов, в древнерусском языке связанных с религиозной символикой /ср.: вогнати, загнати въ смерть - вогнать, загнать в могилу; изъяти душу - вышибить дух; истерети животъ отъ земле - истереть, стереть в порошок/. Примечательно, что подобный процесс протекает и среди маркированных по способу действия глаголов. В середине ХУ -начале ХУШ века сокращается число глаголов и фразеологизмов, мотивация и функционирование которых определяются религиозной символикой. Те глаголы и фразеологизмы, которые сохраняются в языке, утрачивают продуктивность использования в текстах /ср.: "пожрети" - о земле, "поясти" - об огне/. Образование метафор среди глаголов, маркированных по способу действия, в современном русском языке и в данном случае связано с более бытовым осмыслением процесса /ср.: срезать пулеметной очередью, выпустить потроха/.

Экстралингвистическая обусловленность наблюдается также в функционировании разрядов глаголов, которые содержат в семантике указание на социальные отношения между субъектом и объектом действия. Так, в середине ХУ - начале ХУШ века постепенно начинает разрушаться система глаголов, выступающих в значении "карать" /о высших силах/ ^ и в значении

Ср. общее сокращение числа глаголов, способных сочетаться с субъектом - высшими божественными силами; меньшую частотность использования других членов в этом типе ситуаций. Так, ядерный глагол "убити" в памятниках середины ХУ-начала ХУШ века при субъекте - высших божественных силах зафиксирован лишь в нескольких контекстах, хотя общее число его употреблений составило более двух тысяч примеров. умертвить, принеся в жертву богам". Напротив, укрепляет свое положение разряд глаголов со значением "предать /предавать/ смертной казни", причем формирование данной системы в подгруппах не .маркированных и маркированных по способу действия глаголов имеет ряд специфических особенностей. Выработка родового термина протекает на протяжении всего периода с XI по начало ХУШ века /ср. использование в данной функции около 20 глаголов и перифраз в ХУ - начале ХУШ в./. Постепенное закрепление глагола "казнити" в качестве доминанты находит отражение в перегруппировке его семантической структуры в современном русском языке: значение "предать" /предавать/ смертной казни" воспринимается как JICBj, тогда как э тимол огиче'ски первичное значение "наказывать" определяется в словарях как производный JICB.

В подгруппе маркированных по способу действия глаголов система гипонимов "казнити" полностью определяется развитием правовых отношений. Характерно, что наиболее распространенные виды смертной казни получают в соответствующий период и наибольшее число глагольных средств выражения. Так, на протяжении всего периода с XI по начало ХУШ века наибольшее число синонимов характерно для ряда глаголов и сочетаний, выступающих в значении "обезглавить". В современном русском языке подобное явление наблюдается в синонимических рядах "расстрелять", "повесить". Следует отметить, что в отличие от периода XI - начала ХУШ века данные синонимические ряды более четко противопоставлены в функциональном отношении.

Несмотря на прямую зависимость от экстралингвистических факторов, система гиперонимов и гипонимов "казнить" также обнаруживает генетическое единство в принципе формирования своих членов на протяжении всего периода развития русского языка. Так, для синонимов "казнить" как в древнерусском, так и в современном русском языке характерно включение в семантику признака волеизъявления /ср.: предати на оружие -наказати, карати смертию - предать казни/. Внутренняя форма гипонимов, как правило, дает четкое указание на форму, способ и орудие действия /ср.: разъпяти - залити горло -обезглавить, вздернуть/.

5. Наличие известной степени устойчивости и изменчивости характерно также для системы глаголов, включающих в семантику признак количественной характеристики объекта. В ходе исторического развития в этой системе наблюдается два основных процесса - постепенное сложение и укрепление самого типа оппозиции, а также сложение способов манифеста" ции значения "убить, уничтожить всех или многих".

В старший период развития древнерусского языка достаточно устойчиво данная система функционирует лишь в подгруппе не маркированных по способу действия глаголов. В подгруппе гипонимов количественную характеристику объекта выражает лишь несколько глаголов. В середине Х7 - начале ШП века число членов данной системы резко возрастает, причем как в подгруппе гиперонимов, так и в подгруппе гипонимов. Основной причиной этого явления можно считать развитие префиксального словообразования. В современном русском языке происходит некоторое сокращение состава системы, что определяется прежде всего стабилизацией способов манифестации данного дифференциального признака. Ведущее положение в системе занимают глаголы с префиксом пере-.

Более сложный путь развития проходит система глаголов, формирующих данный тип значения на метафорической основе. Если в XI - начале ХУ века система в основном концентрируется в памятниках церковной и переводной литературы, то в дальнейшем она расширяет сферу употребления. В современном русском языке в нее включаются глаголы, маркированные по способу действия, причем их формирование происходит по тем же семантическим моделям /ср.: смести с лица земли - смыть пулеметным огнем/.

6. Уже в древнерусском языке начинает оформляться также система глаголов со значением "добить, окончательно умертвить раненого". Как и в других разрядах, первоначально эта система складывается в подгруппе не маркированных по способу действия глаголов. К ХУЛ веку отдельные лексемы получают распространение в подгруппе гипонимов. Но окончательное оформление система получает лишь в современном русском языке. Это связано с достаточно поздним периодом сложения глаголов комплективного способа действия в целом /П.С. Сигалов, 19756: 22-40/.

7. Таким образом, сопоставление функционирования группы каузативных глаголов гибели /о человеке/ в XI - начале ХУШ века и в современном русском языке свидетельствует о системном характере лексико-семантического уровня русского языка в любой период его развития. Единым в ходе исторического развития является прежде всего сам принцип формирования микросистем типа лексико-семантических групп.

Различия, наблюдаемые в реализации системы в языке XI-начала ХУШ века и в современном русском языке, также носят регулярный характер и обусловлены взаимодействием экстралингвистических и интерлингвистических факторов.

Функционирование группы в тот или иной период непосредственно связано с развитием общественного сознания, системой социальных отношений, а также с общими закономерностями развития русского языка.

Вместе с.тем, обладая собственной структурой, группа каузативных глаголов гибели /о человеке/ развивается по своим собственным законам, причем основные тенденции изменений обусловлены прежде всего стабилизацией отношений между членами группы.

Наиболее четко противопоставлено функционирование группы в период XI - начала ХУ века и в современном русском языке. Период с середины ХУ по начало ХУШ века занимает промежуточное положение в развитии микросистемы. С одной стороны, в этот период, особенно в ХУ-ХУ1 веках, в языке продолжают функционировать многие члены группы, утратившие продуктивность. С другой стороны, в это время в языке начинают складываться многие закономерности, которые являются основными при функционировании группы в современном русском языке. Характерно, что в данный период, особенно в ХУЛ веке, в группу включаются многие новые члены, утраченные при дальнейшем развитии. Однако их формирование определяется общими закономерностями эволюции каузативных глаголов гибели /о человеке/.

В современном русском языке, отмеченном более строгим отбором языковых средств выражения процесса, наблюдается утрата многих дублетных в семантическом и функциональном отношении форм или их дифференциация по сфере употребления, по оттенкам в значении и подоб.

Вместе с тем в любой период развития в системе каузативных глаголов гибели /о человеке/ наблюдается наличие "антисистемных" тенденций или повышенная вариативность средств выражения того или иного значения. Тем самым в синхронном состоянии системы можно отметить возможные направления ее дальнейшей эволюции.

8. Системный характер организации лексико-семантичес-кого уровня в любой период его развития позволяет использовать при анализе исторического развития лексико-семанти-ческих групп современные методы системного анализа лексики. Вместе с тем следует отметить ведущую роль контекста в реализации значений конкретных глаголов и целых групп слов в древнерусском языке, активность деривационных семантических и словообразовательных связей в установлении оппозиций между членами группы и в эволюции данных оппозиций в ходе исторического развития. Кроме того, диахроническое исследование невозможно без учета экстралингвистических факторов, оказывающих влияние на функционирование системы в тот или иной период ее развития.

9. Следует отметить особую роль книжно-славянских элементов в оформлении оппозиций внутри лексической микросистемы. Наиболее активно включаясь в систему в XI - начале ХУ века, они в дальнейшем могут выходить из употребления. В то же время достаточно большая группа книжно-славянских элементов не только закрепляется в языке, но и является основой для формирования новых членов на русской основе. Тем самым обогащается лексический состав языка, и прежде всего система эмоционально-экспрессивных средств русского языка.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Балашова, Любовь Викторовна, 1983 год

1. Труды классиков марксизма-ленинизма

2. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М.: Политиздат, 1957. -375 с.

3. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Полн, собр. соч., т. 18, с. 7-384.

4. Ленин В.И. О праве нации на самоопределение. -Полн. собр. соч., т. 25, с. 255-320.

5. Ленин В.И. Философские тетради. Полн. собр. соч., т. 29, с. 7-622.

6. П. Источники и принятые сокращения ^

7. АИ 1-У: Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией. СПб., I84I-I842, т. 1-5.1.37-1700 гг.

8. АКБ I-Ш: Акты, относящиеся до юридического быта древней России / Изд. Археогр. комис.; Под ред. Н. Калачо

9. А. кж. и зап. Рос. I-П: Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1863-1865, т.1-2. I36I-I637 гг.

10. Берест, гр. I: Арциховский А.В., Тихомиров М.Н. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок 1951 г./. -М.: Изд-во АН СССР, 1953. 158 с. Х1-ХУ вв.

11. Берест.тр. П: Арциховский А.В. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок 1952 г./. М.: Изд-во АН СССР, 1954. - 92 с. XI-ХУ вв.

12. Берест, гр. Ш: Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок 1953 -1954 гг./. М.: Изд-во АН СССР, 1958. - 158 с. XI-ХУ вв.

13. Берест, гр. 1У: Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок 1955 г./. -М.: Изд-во АН СССР, 1958. 152 с. Х1-ХУ вв.

14. Берест, гр. У: Арциховский А.В., Борковский В.И. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок 1956 -1957 гг./. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 328 с. Х1-ХУ вв.

15. Берест, гр. У1: Арциховский А.В. Новгородские грамоты на бересте /из раскопок I958-I96I гг./. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 118 с. Х1-ХУ вв.

16. Гр. Новг. и Псков.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С.Н. Валка. М.; JI.: йзд-во АН СССР. Ле-нингр. отд-ние, 1949. - 408 с. ХП-ХУ1 вв.

17. ДАИ 1-У1: Дополнения к Актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1846-1857, т. 1-6. Конец XI - 1700 г.

18. Еванг. Марка: Воскресенский Г.А. Характеристические черты четырех редакций славянского перевода Евангелия от Марка по 112 рукописям Евангелия: Х1-ХУ1 вв. М., 1896. - ХУШ, 305 с. Х1-ХУ1 вв.

19. Ист., ересей: Казакова Н.А., Лурье Я.С. Антифеодальные еретические движения на Руси Х1У начала ХУ1 в. -М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - 544 с.

20. Лож. и отреч. кн.: Памятники старинной русской литературы: Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А.Н. Пыпиным. СПб., 1862, вып. 3, с. 307-482, ХШ-ХУП вв.

21. Палеостр. гр.: Барсов Е.В. Палеостров, его судьба и значение в Обонежском крае.- Чт. ОИДР, 1868, кн. I, смесь, с. 19-222. 1375-1757 гг.

22. П. отреч. 1-П: Памятники отреченной русской литературы / Собр. и изд. Н. Тихонравов. СПб.; М., 1863,т. 1-2. ХП-ХУП вв.

23. ПРП Ш: Памятники русского права. М.: Госюриз-дат, 1955, вып. 3. Памятники периода образования русского централизованного государства: Х1У-ХУ вв. - 528 с.

24. РИБ П: Русская историческая библиотека. СПб., 1875, т. 2. - 1228 стлб. I29I-I645 гг.

25. РИБ У1: Бусская историческая библиотека. 2-е изд. - СПб., 1908, т. 6. Памятники древнерусского канонического права, ч. I. Памятники Х1-ХУ вв. - 466 с.1. X X. X

26. Алекс.: Истрин В.М. Александрия русских хронографов: Исследование и текст. Чт. ОИДР, 1894, кн. I, 2.1. ХП в., сп. ХУ в., ХУП в.

27. Апокал.: Апокалипсис Х1У века, Румянцевского музея /Труд Архимандрита Амфилохия. М., 1886, т. 3, ч. I.-270 с.

28. Гр. Наз.: Е>удилович А. ХШ слов Григория Богослова в древнеславянском переводе по рукописи имп. Публ. б-ки XI в. / Изд. ОРЯС АН. СПб., 1875. - 285 с.

29. Девг. д.: Кузьмина В.Д. Девгениево деяние / Деяние прежних времен храбрых человек/. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 256 с. XI-ХП вв., сп. ХУШ в.

30. Еванг. Фомы: Евангелие Фомы. В кн.: Попов А. Описание рукописей и каталог книг церковной печати библиотеки А.И. Хлудова. М., 1878, с. 320-325. Х1У в.

31. Есиф: Послание Есифа к детем и братии: Никольский Н.К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности. Изв. ОРЯС, 1903, т. 8,кн. 2, с. 52- 65. Х1У-ХУ вв.

32. Ефр. корм.: Бенешевич В.Ш Древнеславянская кормчая Х1У титулов без толкований / Изд. ОРЯС АН. СПб., 1906, т. I. ХП в.

33. Ж, Авр. Смол.: Житие Авраамия Смоленского / Под-гот. текста Я.С. Лурье. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХШ век. М., 1981, с. 66-105. Списки ХУ1-Ш1 вв.

34. Ж. Ал. Нев. I: Житие Александра Невского / Под-гот. текста В.И. Охотниковой. Там же, с. 429-439. Сп. ХУ в.

35. Ж. Ал. Нев.П.: Малышев В.И. Житие Александра Невского /по рукописи ХУ1 в. Гребенщиковской старообрядческой общины в г. Риге/. Тр.ОДРЛ, 1947, вып.5, с. 188-193. ХШ в.

36. Ж. Арк. Новг.: Житие св. Аркадия, епископа Новгородского, в списке 2-й половины Х1У-го века. Чт. ОИДР, 1899, кн. 3, отд. I, с. 15-16. ХП в.

37. Ж. Бор. Глеб.: Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Пригот. к печати Д.И. Абрамович; Изд. ОРЯС АН. Пг., 1916. - 200 с. XI в., сп. ХП-ХУ1 вв.

38. Ж. кн. Ольги: Житие кн. Ольги: Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития. Чт. ОИДР, 1915, кн. 3, отд. 2, прил., с. 7-8. ХШ в., сп. Х1У-ХУ1 вв.

39. Задон. /Рж./: Слово Софония рязанца: Задонщина / Подгот. к печати В.Ф. Ржига. В кн.: Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 9-17. Х1У в., сп. ХУ1 в.

40. Зак. Суд. люд. /кр./: Закон Судный людем краткой редакции / Подгот. к печати М.Н. Тихомиров, Л.В. Милов. -М.: Изд-во АН СССР, 1961. 178 с. 1280 г.

41. Зак. Суд. люд. /пр./: Закон Судный людем пространной и сводной редакции / Подгот. к печати М.Н. Тихомиров,

42. Л.В. Милов. М.: Изд-во АН СССР, 1961. - 286 с. ХШ- начало ХУ в., сп. ХУ-ХУШ вв.

43. Изб. Св. 1073: Изборник великого князя Святослава Ярославича 1073 г. СПб., 1880. - X, 266 с.

44. Изб. Св. 1076: Изборник 1076 г. / Изд. подгот. B.C. Голышенко, В.Ф. Дубровина, В.Г. Демьянов, Г.Ф. Нефедов; Под ред. С.И. Коткова. М»: Наука, 1965. - 1091 с.

45. Ио. екз. Бог.: Богословие святого Иоанна Дамаски-на в переводе Иоанна ексарха Болгарского. Чт. ОИДР, 1877, кн. 4. ХП в.

46. Ипат. лет.: Полное собрание русских летописей. -2-е изд. М.: Изд. вост. лит., 1962, т. 2. Ипатьевская летопись. - 938 с. Список ХУ в.

47. Калайд.: Памятники российской словесности ХП в., изд. К. Калайдовичем. М., 1821, с. 153-258. Списки ХШ -ХУ1 вв.

48. Кир. ТУр.: Творения Кирилла епископа Туровского, российского витии ХП в. Там же, с. 3-152. Списки ХШ -ХУ1 вв.

49. Кир. Тур ХП-ХШ: Из "Притч" и "Слов" Кирилла Туровского / Подгот. текста В.В. Колесова. В кн.: Памятники. литературы Древней Руси: ХП век. М., 1980, с. 291-310.

50. Клим. Смол.: Никольский Н.К. О литературных трудах Климента Смолятича, писателя ХП в. СПб., 1892. -229 с. Список ХУ в.

51. Кн. Енох.: Соколов М.И. Славянская книга Еноха Праведного: Тексты, латинский перевод и исследование. Чт. ОИДР, 1910, кн. 4, с. III-I62. ХШ в., сп. ХУ-ХУП вв.

52. Кн. законные: "Книги законные", содержащие в себе в древнерусском переводе византийские законы земледельческие, уголовные, брачные и судебные / Изд. А.С. Павлов. -Сб. ОРЯС, 1885, т. 38, № 3, с. 1-92. ХП-ХШ вв., сп. ХУ в.

53. Лавр, лет.: Полное собрание русских летописей. -2-е изд. М.: Изд-во вост. лит., 1962, т. I. Лаврентьев-ская летопись. - 578 с. Список 1377 г.

54. Мин.: Ягич И.В. Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь: В церковнославянском переводе по русским рукописям 1095-1097 г. В кн.: Памятники древнерусского языка. СПб., 1886, вып. I, с. 03-0242, 1-264, 267-512. Списки ХП-Х1У вв.

55. Мус.-Пуш. сб.: Мусин-Пушкинский сборник 1414 г.в копии начала XIX в. / Изд. В. Срезневский. СПб., 1893.120 е.

56. Наст. еп. Сем.: Наставление Тверского епископа Семена / Подгот. текста Д.С. Лихачева. В кн.: Памятники литературы Древней Буси: ХШ век. М., 1981, с. 464-465. Список Х1У в.

57. Новг. I л.: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А.Н. Насонова. М.; Л,: Изд-во АН СССР, 1950. - 642 с. Списки ХШ-ХУ вв.

58. О снах Шах.: Слово о двенадцати снах Шахаиши / Сообщ. А.Н. Веселовским. Сб. ОРЯС, 1879, т. 20, № 2, с. 4-10. ХП-ХШ вв., сп. ХУ в.

59. Откр. Меф. Пат.: Истрин В.М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах: Исследование и тексты. Чт.

60. ОИДР, 1897, кн. 2, 3, 4; 1898, кн. I. Списки ХП-ХШ, ХУ1-ХУП вв.

61. Палея ист.: Попов А. Книга бытиа небеси и земли: /Палея историческая/ с приложением сокращенной Палеи русской редакции. Чт. ОИДР, 1881, кн. I, с. I-I72; прил., с. 1-92. ХП в., сп. ХУ-ХУ1 вв.

62. Палея толк. I: Палея толковая по списку, сделанному в г. Коломне в 1406 г. / Труд учеников Н.С. Тихонра-вова. М., I892-1896, вып. 1-2. ХШ в.

63. Палея толк. П: Толковая Палея 1477 г.: Воспроизведение синодальной рукописи Р 210. СПб., 1892, вып. I. ХШ в.

64. Панд. Ант.: Пандект монаха Антиоха: По рукописи XI в., принадлежащей Воскресенскому монастырю / Изд. ОИДР; Под наблюдением О.М. Бодянского. М., 1913. - 57 с.

65. Патерик Печ.: Киево-Печерский патерик / Подгот. текста Л.А. Дмитриева. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХП век. М., 1980, с. 413-623. Список 1554 г.

66. Патерик Син.: Синайский патерик / Изд. подгот. B.C. Голышенко, В.Ф. Дубровина; Под, ред. С.И. Коткова. -М.: Наука, 1967. 401 с. Х1-ХП вв.

67. Переясл. лет.: Летописец Переяславля Суздальского, составленный в начале ХШ в. / между 1214 и 1219 гг./.-М., 1851. ИЗ с. Список ХУ в.

68. Плач Юр. Всев.: Халанский М.Г. Материалы и заметки по истории древнерусского исторического эпоса: Плач великого князя Юрия Всеволодовича. Изв. ОРЯС, 1903, т. 8, кн. 2, с. 174-176. Х1У или ХУ в., сп. ХУП в.

69. Пов. Am.: Аммония мниха повесть о убиенных св. отцах в Синае и Ранфе / Изд. И. Помяловский. СПб., 1890, прил. 3. - 29 с. Список Х1У в.

70. Пов. Лип.: Повесть о битве на Липице / Подгот. текста Я.С. Лурье. В кн.: Памятники литературы Древней 1>уси: ХШ век. М., 1981, с. II4-I27. Список ХУ в.

71. Пов, Ник. Зар.: Лихачев Д.С. Повести о Николе Заразском /тексты/. -Тр. ОДРЛ, 1949, вып. 7, с. 282-406. Х1У в., сп. ХУ1-Ш1 вв.

72. Пов. Ник. обр.: Приход чудотворного Николина образа Зарайского иже бе из Корсуня града. Врем. ОИДР, 1852, кн. 15, смесь, с. 11-21. Х1У в., сп. ХУ1 в.

73. Пов. об Акире: Повесть об Акире Премудром / Подгот. текста О.В. Творогова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХП век. М., 1980, с. 247-281. Список ХУ в.

74. Пов. об Акире /К./: Сказание о Акире премудром царя Синографа. В кн.: Памятники старинной русской литературы. СПб., I860, вып. 2, с. 359-370. Х1-ХП вв., сп. Ш1 в.

75. Пов. о Дар.: Повесть давна о царе Дариане, зело полезно. Там же, с. 343-344. ХП-ХШ вв., сп. ХУШ в.

76. Пов., о разор. Торжка: Будовниц И.У. Повесть о разорении Торжка в 1315 г. Тр. ОДРЛ, I960, вып. 16, с. 446-451. Х1У в., сп. ХУП в.

77. Поел. Льва: Бодянский 0. Славяно-русские сочинения в пергаментном сборнике И.Н. Царского: Послание папы Льва к Флавиану архиепископу Константинопольскому. Чт. ОИДР, 1848, № 7, с. 5-20. Х1У в.

78. Пословки леств.: Пословки лествичные. В кн.:

79. Ковтун Л.С. русская лексикография эпохи средневековья. М.; Л.,' 1963, с. 421-429. Х1У в.

80. Поел. Сим.: Поп Р. Древний отрывок Послания Симона к Поликарпу. Тр. ОДРЛ, 1969, вып. 24, с. 98-100. ХШ в., сп. ХУ в.

81. Поел. Як.: Послание Якова- Черноризца к князю Дмитрию Борисовичу / Подгот. текста В.В. Колесова. В кн.: Памятники литературы Древней Ьуси: ХШ век. М., 1981, с. 456-463. Список ХУ в.

82. Поуч. Илар.: Поучение св. Илариона: Никольский Н.К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности.- Сб.ОРЯС, 1907, т.82, №4, с.25-27. XI в., сп. ХУ1 в.

83. Поуч. люб.: К вопросу о неизданном поучении митрополита Климента Смолятича. Там же, с. 95-103. ХП в., сп. ХУ1-ХУП вв.

84. Поуч. Феогн.: Поучение митрополита всея Руси Фе-огноста. Там же, с. 118-126. Х1У в., сп. 1498 г.

85. Похв. Ив. Калите: Мещерский Н.К. К изучению ранней московской письменности. В кн.: Изучение русского языка и источниковедение / Отв. ред. В.Ф. Дубровина. М., 1969, с. 94-96. 1340 г.

86. Правда !Рус.: Правда русская I: Тексты / Под ред. Б.Д. Грекова. М.; Л.: Изд-во АН СССР. Ленингр. отд-ние, 1940. - 506 с. XI-ХП вв., сп. ХП-ХУП вв.

87. Прав, митроп.: Юнков С.В. Правосудие митрополичье. ЛЗАК /за 1927-1928/. Л., 1929, вып. 35, с. 115120. ХШ в., сп. ХУ1 в.

88. Прение Панаг. с Азим.: Прение Панагиота с Азимитом. В кн.: Попов А. Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян /Х1-ХУ в./. М., 1875, с. 265-281. ХШ в., сп. ХУ1 в.

89. Пролог /ОЛДП/ I: Пролог по рукописи Публичной библиотеки Погодинского древнехранилища № 58. Пг., 1916, вып. 1. Сентябрь - декабрь. - 290 стлб. 1339 г.

90. ПРП П: Памятники русского права. М.: Госюриз-дат, 1953, вып. 2. Памятники права феодально-раздробленной Руси: ХШ-Х1У вв. - 443 с.

91. Псалт. /Срз./: Срезневский В. Древний славянский перевод псалтыри: Исследование его текста и языка по рукописи Х1-Х1У вв. СПб., 1877-1878, ч. 1-2.

92. Псалт. Чуд.: Погорелов В. Чудовская псалтырь XI века. СПб., 1910. - 276' с.

93. Пч.: Семенов В, Древняя русская Пчела по пергаментному списку. Сб. ОРЯС, 1893, т. 54, № 4. - 66, 44 с. ХШ в., сп. Х1У-ХУ вв.

94. Сказ. Мих. Черн.: Сказание о. благородном князе Михаиле Черниговском и боярине его Феодоре: Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития. Чт. ОИДР, 1915, кн. 3, отд. 2, прил., с. 49-86. Списки ХШ-ХУ1 вв.

95. Сказ, об Инд. ц.: Сказание об Индийском царстве / Подгот. к печати Г.М. Прохорова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХШ век. М., 1981, с. 466-473. Список1. ХУ в.

96. Сказ, о Конст.: Описание Константинополя начала Х1У в. В кн.: Сперанский М.Н. Из старинной новгородской литературы Х1У века. Л., 1934, с. 128-137. Список Х1У в.

97. Сл. Дан Зат.: Моление Даниила Заточника / Подгот. текста Д.С. Лихачева. В кн.: Памятники литературы Древней Руси:ХП век. М.,1980, с.388-399. Сп. ХУ1-ХУП вв.

98. Сл. Илар.: Толковая редакция "Слова о законе и благодати" в соединении с отрывками из пророчеств Упиря Лихого: Никольский Н.К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности. Сб. ОРЯС, 1907, т. 82, № 4, с. 29-55. XI в., сп. ХУ1 в.

99. Сл. Иполл.: Невоструев К. Слово святого Иполлита об антихристе в славянском переводе ХП века. М., 1868. -256 с. '

100. Сл. Кир. Тур.: Слово на праздник богоявления, приписываемое Кириллу, епископу Туровскому: Никольский Н.К. Материалы для истории древнерусской духовной письменности.-Сб. ОРЯС, 1903, т. 82, Р 4, с. 65-74. Список 1522 г.

101. Сл. о п. Иг.: Слово о полку Игореве / Подгот. текста О.В. Творогова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХП век. М., 1980, с. 272-288.

102. Сл. о трех мнисех: Слово о трех мнисех, како находили св. Макарья. В кн.: Памятники старинной русской литературы. СПб., I860, вып. 3, с. 135-142. Х1У в.

103. Сл. погиб. Рус. зем.: Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы ХШ века "Слов;о о погибели Русской земли".-М.; Л.: Наука, 1965, с. 155-166. Сп. ХУГ в.

104. Сл. Сер. Влад.: "Слова" Серапиона Владимирского / Подгот. текста В.В. Колесова. В кн.: Памятники литературы Древней Руси: ХШ век. М., 1981, с. 440-455. Списки Х1У1. ХУ вв.

105. Смол. гр.: Смоленские грамоты ХШ-Х1У вв. / Под-"гот. к печати Т.А. Сумниковой. В.В. Лопатина; Под ред.i

106. Абрамов Б.А. Синтаксические потенции глаголов: Всопоставлении с другими частями речи. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1966, Р 3, с. 34-44.

107. Абрамов В.П. Структурно-семантическая классификация глаголов передачи в русском языке. Учен. зап. / Тарт. ун-т, 1980, вып. 524. Проблемы внутриструктурного и функционального описания языка: ХХХШ, с. 24-42.

108. Азнаурова Н.Д. Стилистический аспект номинации словом как единицей речи. В кн.: Языковая номинация:. /Виды наименований/. М., 1977, гл. 2, с. 86-128.

109. Алексеев А.Я. Стилистическая информация языкового знака. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1982, № I, с. 50-55.

110. Аминова А.А. Из истории синонимических глаголов в русском языке. Учен. зап. / Казан пед. ин-т, 1976, вып. 161. Вопросы теории и методики изучения русского языка: XI. Морфология, с. 53-59.

111. Антадзе Н.Н. Фразеологические единицы Оудебников 1497 и 1550 гг. Тр. / Тбилис. пед. ин-т, 1959, т. 13, с. 543-558.

112. Апресян Ю.Д. Дистрибутивный анализ значений и структурные семантические поля. Лексикографический сборник, 1962, вып. 5, с. 52-72.

113. Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М.: Наука, 1967. - 251 с.

114. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 367 с.

115. Арнольд И.В. Проблема закономерности семантических изменений в истории западноевропейских семантических теорий. Учен. зап. / Ленингр. пед. ин-т, 1958, т. 154,ч. I, с. 19-33.

116. Арнольд И.В. Потенциальные и скрытые семы и их актуализация в английском художественном тексте. Иностранные языки в школе, 1979, № 5, с. 10-14.

117. Арутюнова Н.Д. Логические теории значения. В кн.: Принципы и методы семантических исследований / Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1976, с. 92-119.

118. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексических значений. В кн.: Аспекты семантических исследований / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, А.А. Уфимцева. М.,1980, гл. 3, с. 156-249.

119. Барнет В. К вопросу о методологии синхронного среза в диахронии / Пер. с чеш. под ред. А.Г. Широковой. -В кн.: Языкознание в Чехословакии: /1956-1974/: Сб. статей. М., 1978, с. I34-141.

120. Бахмутова Н.И. Условия объективации глагольных значений: На материале одной из групп глаголов физического действия в современном русском литературном языке: Авто-реф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1967. - 20 с.

121. Бацевич Ф.С. Процесс неологизации и его влияние на системные отношения в лексике: На материале глаголов, обозначающих социальные отношения. Бусский язык в школе,1981, № 3, с. 87-91.

122. Бережан С.Г. Теория семантических полей и синонимия. В кн.: Проблемы языкознания: Докл. и'сообщ. советских ученых на X Междунар. конф. славистов /Бухарест, 28 авг. - 2 сент. 1967 г./. М., 1967, с. 165-169.

123. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.: Ленингр. ун-т, 1977. - 204 с.

124. Богданова В.А. Приставки вы- и из- в древнерусском языке. В кн.: Вопросы русского языкознания: Сб. статей / Отв. ред. С.А. Бах. Саратов, 1961, с. 5-19.

125. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий.-Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1976. 255 с.

126. Борисова Е.Н. О некоторых проблемах становления и развития словарного состава русского языка конца ХУ1-ХУШ веков. Вопросы языкознания, 1978, Р 5, с. I28-I4I.

127. Боровикова Н.А. Особенности семантической структуры лексико-семантической группы глаголов разделения.- В кн.: Семантические классы русских глаголов: Межвуз.сб.науч. тр. / Отв. ред. Э.В. Кузнецова. Свердловск, 1982, с.66-70.

128. Бородина М.А., Гак В.Г. К типологии и методике историко-семантических исследований: На материале лексики французского языка. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. -232 с. .

129. Елагина А.А. Функции синонимов в современном русском языке: Автореф. дис . докт. филол. наук. М., 1979. - 32 с.

130. Е>удагов Р.А. Категория значения в разных направлениях современного языкознания. Вопросы языкознания, 1974, № 4, с. 3-20.

131. Будагов Р.А. Система и антисистема в науке о языке. Вопросы языкознания, 1978, № 4, с. 3-17.

132. Буланин Л.Л. К проблеме глагольной семантики. -В кн.: Актуальные проблемы лексикологии: Тез. докл. 1У лингв, конф.: Слово в языке, речи и тексте /7-8 мая 1974./. Новосибирск, 1974, с. 23-25.

133. Цулыгина Т.В. Грашлатические и семантические категории и их связи. В кн.: Аспекты семантических исследований / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, А.А. Уфимцева. М., 1980, гл. 5, с. 320-355.

134. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М.: Учпедгиз, 1959. - 653 с.

135. Барина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц. В кн.: Принципы и методы семантических исследований /Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1976, с. 233-244.

136. Васильев А.Д. Об особенностях употребления военной лексики в посланиях A.M. Курбского к Ивану Грозному.-В кн.: Исследование словарного состава русского языка ХУ1-ХУП веков: Сб. статей / Отв. ред. Н.Е. Попова. Красноярск, 1980, с. 56-65.

137. Васильев Л.М. Семантические классы глаголов чувства, мысли и речи. Учен. зап. / Башкир, ун-т. Уфа, 1971, вып. 43. Сер. филолог, наук, № 16 /20/. Очерки по семантике русского глагола, с. 38-310 /Л.М. Васильев,•1971а/.

138. Васильев JI.M. Теория значения в лингвистической литературе. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1971, № 4, с. II9-129 /Л.М. Васильев 19716/.

139. Васильев Л.М. Теория семантических полей. Вопросы языкознания, 1971,№ 5, с.105-113 /Л.М. Васильев,1971в/.

140. Васильев Л.М. Имплицитная семантическая деривация. В кн.: Актуальные проблемы лексикологии и лексикографии :• Материалы IX зональной конф. каф. рус. языка вузов Урала. Пермь, 1972, с. 60-63.

141. Васильев Л.М. Семантика русского глагола: Учеб. пособие. М.: Высш. школа, 1981. - 184 с.

142. Васильев Л.М. Принципы семантической идентификации глагольной лексики. В кн.: Семантические классы русских глаголов: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Э.В. Куз- • нецова. Свердловск, 1982, с. 11-14.

143. Вейнрейх У. Опыт семантической теории / Пер с англ. под ред. В.А. Звегинцева. В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. М., 1981, вып. 10. Лингвистическая семантика, с. 50-176.

144. Вепрева И,Т. Функционально-семантические связи однокоренных глаголов. В кн.: Актуальные проблемы лексикологии и словообразования: Сб. науч. тр. / Отв. ред. К.А. Тимофеев. Новосибирск, 1976, вып. 5, с. I44-I5I.

145. Вепрева И.Т. Об отношении семантики возвратных глаголов в лексико-семантической группе мотивирующих глаголов. В кн.: Семантические классы русских глаголов: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Э.В. Кузнецова. Свердловск, 1982, с. 97-103.

146. Вечер Н.Н. Смысловая структура некоторых глаголов несвободного движения в русском языке,- В кн.: Глагол в лексической системе современного русского языка: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. В.В. Степанова. Л., 1981, с. 63-68,

147. Виноградов В.А, Всегда ли система системна?- В кн.: Система и уровни языка: Сб. статей / Отв. ред. Э.А. Макаев. М., 1969, с. 249-259.

148. Виноградов В.В. О некоторых вопросах русской исторической лексикологии.- Изв.АН СССР. Сер. литературы и языка, 1953, т.12, вып.З, с. 185-210 /В.В. Виноградов, 1953а/.

149. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений. Вопросы языкознания, 1953, Р 5, с. 3-29 /В.В. Виноградов, 19536/.

150. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. 2-е изд. - М.: Высш. школа, 1972. - 614 с.

151. Винокур Г.О. Избранные работы iio языкознанию. -М.: Учпедгиз, 1959. 492 с.

152. Волкова З.Н. Некоторые принципы описания системы значений в диахронии. Сб. науч. тр. / Моск. пед. ин-т иностр. языков, 1972, вып. 65, с. 5-19.

153. Воробьева И.А. К вопросу о развитии глагольной префиксации в русском языке. Тр. / Томск, ун-т, I960, т. 153, с. 89-98.

154. Гайсина P.M. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке. Саратов: Саратов, ун-т, 1981. - 194 с.

155. Гайсина P.M. К семантической типологии глаголов русского языка. В кн.: Семантические классы русских глаголов: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Э.В. Кузнецова. Свердловск, 1982, с. 15-21.

156. Гак В.Г. К проблеме гносеологических аспектов семантики слова. В кн.: Вопросы описания лексико-семанти-ческой системы языка: Тез. докл. науч. конф. /16-18 нояб. 1971 г./. М., 1971, ч. I, с. 95-98.

157. Гак В.Г. К диалектике семантических отношений в языке. В кн.: Принципы и методы семантических исследований / Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1976, с. 73-92.

158. Гак В.Г. К типологии лингвистических номинаций. -В кн.: Языковая номинация: /Общие вопросы/. М., 1977, гл. 6, с. 230-293 /В.Г. Гак, 1977а/.

159. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. М.: Междунар. отношения, 1977. - 264 с. /В.Г. Гак, 19776/.

160. Галенко И.Г. Мотивация глаголов поведения в русском языке. В кн.: Семантические классы русских глаголов: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Э.В. Кузнецова. Свердловск, 1982, с. 83-89.

161. Гарипова Н.Д. К вопросу о роли основного значения в организации смысловой структуры многозначного глагола,- В кн.: Системные отношения в лексике и методы их изучения: Сб, статей / Отв. ред. Л.М. Васильев. Уфа, 1977, с. 70-74.

162. Гинзбург Р.С. К вопросу о классификации словарного состава. В кн.: Вопросы описания лексико-семантической системы языка: Тез. докл. науч, конф. /16-18 нояб. 1971 г./. М., 1971, ч. I, с. 108-114.

163. Гинзбург Р.С. Значение слов и методика компонентного анализа.-Иностранные языки в школе,1978,№ 5,с. 21-26.

164. Головин Б.Н. Словообразовательные, типы глаголов с приставкой за-. Учен. зап. / Горьк. ун-т, 1964, вш. 68. Сер. лингв., с. 47-69.

165. Горбунова Л.С. Косвенно-переходные и непереходные глаголы в составе синонимических рядов. В кн.: Глагол в лексической системе современного русского языка: Межвуз.сб; науч. тр. / Отв. ред. В.В. Степанова. Л., 1981, с. 94-98.

166. Гордон Е.Я. Семантические особенности каузативных глаголов чувства в русском языке. В кн.: Бусский язык: Теория и методика преподавания / Таджик, ун-т, Душанб. пед. ин-т. Душанбе, 1980, с. 77-82.

167. Городецкий Б.Ю. К проблеме семантической типологии. М.: Моск. ун-т, 1969. - 564 с.

168. Гречко В.А. Гиперонимы и гипонимы и их функции в русском языке. В кн.: Лексика. Терминология. Стили: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Б.Н. Головин. Горький, 1977, вып. 6, с. 20-25.

169. Гречко В.А. Синонимия и деривация. В кн.: Термин и слово: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Б.Н. Головин. Горький, 1978, вып. I /7/, с. 8-18.

170. Григорщук Л.И. Глаголы физического преобразующего воздействия в современном русском языке. В кн.: Вопросы русского языкознания: Сб. статей / Отв. ред. К.В. Горшкова. М., 1980, вып. 3. Проблемы теории и истории русско-'го языка, с. 5-12.

171. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. 0 компонентном анализе \J значимых единиц языка. В кн.: Принципы и методы семантических исследований / Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1976, с."291.314.

172. Гухман М.М. Понятие системы в синхронии и диахронии. В кн.: Тез. докл. на дискуссии о проблеме системности в языке /30 янв.-2 февр. 1962 г./. М., 1962, с. 19-20.

173. Дмитриева Н.С. Процесс десемантизации глаголов в составе субстантивных описаний. Учен. зап. / Башкир, унт. Уфа, 1971, вып. 43. Сер. филолог, наук, № 16 /20/. Очерки по семантике' русского глагола, с. 27-37.

174. Долгих Н.Г. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1973, № I, с. 89-98.

175. Долгих Н.Г. О трех направлениях в разработке метода компонентного анализа применительно к лексическому материалу. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1974, № 2, с. I05-III.

176. Дыбина Т.В. Об общеславянском происхождении глагольной приставки из-. Учен. зап. /Марийск. пед. ин-т. Йошкар-Ола, 1957, т. 15. Историко-филолог. фак-т, с. 185201.

177. Дыбина Т.В. Значение глагольной приставки вы- попамятникам Х1-Ш1 веков. Учен. зап. / Марийск. пед. ин-т. Йошкар-Ола, 1958, т. 17, с. 242-257.

178. Ельмслев Л. Можно ли считать, что значения слов образуют структуру? / Пер. с англ.- под ред. В.А. Звегинце-ва. В кн.: Новое в лингвистике. М., 1962, вып. 2, с. . II7-136.

179. Ермакова О.П. Проблема лексической семантики производных и членимых слов. Изв. АН СССР. Сер. литературыи языка, 1981, т. 40, № 2, с. I56-I6I.382. }Кирмунский В.М. О синхронии и диахронии в языкознании. Вопросы языкознания, 1958, 5, с. 43-52.

180. Жуковская Л.П. Лексические варианты в древних славянских рукописях. В кн.: Исследования по исторической лексикологии древнерусского языка: Сб. статей / Отв. ред. Р.И. Аванесов. М., 1964, с. 5-17.

181. Журавлев В.К. История языка и историческая социолингвистика.- В кн.: Теоретические проблемы социальной лингвистики / Отв. ред. Ю.Д. Дешериев. М., 1981, с. 256-275.

182. Жученко Н.К. Глаголы с приставками пре- и перев истории русского языка и его диалектов. Дис. . канд. филол. наук. - Саратов, 1969. - 287 с.

183. Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова. Калинин: Калинин, ун-т, 1982. - 80 с.

184. Зализняк A.M. Семантическая соотносительность производных и производящих слов в словообразовательном гнезде "бить". Науч. тр. / Ташкент, ун-т, 1974, вып. 466. Вопросы русского и общего языкознания, с. 30-37.

185. Звегинцев В.А. Проблема значения в современномзарубежном языкознании. В кн.: Новое в лингвистике. М., 1962, вып. 2, с. 9-16.

186. Звегинцев В.А. Современная лингвистическая семантика последних десятилетий. В кн.: Новое в зарубежной лингвистике. М., 1981, вып. 10. Лингвистическая семантика, с. 5-32.

187. Земская Е.А. Типы одновидовых приставочных глаголов в современном русском языке. В кн.: Исследования по грамматике русского литературного языка: Сб. статей / Отв. ред. Н.С. Поспелов, Н.Ю. Шведова. М., 1955, с. 5-41.

188. Земская Е.А. О развитии приставочного словообразования глаголов в русском языке. Русский язык в школе, I960, № 2, с. 17-21.

189. Зуева Н.Е. К вопросу о применении структурных методов в диахроническом исследовании лексики. Науч. тр./ Ташкент, ун-т, 1975, вып. 468, с. 122-130. .

190. Иванникова Е.А. О роли мотивированности значения в синонимических отношениях слов. В кн.: Лексическая синонимия: Сб. статей / Отв. ред. С.Г. Бархударов. М., 1967, с. 104-120.

191. Иванов В.В. Актуальные проблемы современной исторической русистики. Науч. докл. высш. школы. Филологические науки, 1978, №5, с. 30-38.

192. Иссерлин Е.М. Лексика русского литературного языка второй половины ХУП века: По материалам переводных и других памятников "среднего стиля": Автореф. дис. ". докт. филол. наук. Л., 1961. - 39 с.

193. История лексики русского литературного языкаконца Ш1 начала XIX века / Отв. ред. Ф.П. азилин. - М.: Наука, 1981. - 373 с.

194. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976.- 355 с.

195. Катц Дж. Семантическая теория / Пер. с англ. под ред. В.А. Звегинцева. В кн.: Новое в зарубежной лингвистике.М., 1981, вып.10. Лингвистическая семантика, с. 33-49.

196. Chicago London: The university of Chicago Press, 1978. 162 p.1У. Справочные издания

197. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. -М.: Советская энциклопедия, 1966. 608 с.

198. Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы/ Пер. с франц., нем., англ. и чеш. под ред. А.А. Реформатского. М.: Прогресс, 1964. - 350 с.

199. Грузберг А.А. Частотный словарь русского языка• второй половины ХУ1 начала ХУП века. - Пермь: Перм. пед. ин-т, 1974. - 462 с.

200. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справ очник лингвистических терминов. 2-е изд., испр. и доп. -М.: Просвещение, 1976. - 478 с.

201. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка/ Пер.с нем. под ред. Б.А. Ларина: В 4-х т. М.: Прогресс, 1964 - 1973.

202. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. 2-е изд., испр.и доп. М.: Просвещение, 1971. - 538 с.

203. Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н. Засориной. М.: русский язык, 1977. - 936 с.1. П.РИЛОЖЕНИЕ

204. СПИСОК ИССЛЕДУЕМЫХ ГЛАГОЛОВ

205. Глаголы, зафиксированные в словарях и источниках современного русского языка

206. I. Глаголы, не маркированные по способу действия

207. Глаголы, маркированные по способу действия

208. НО. срубать I.// Разг. Убивать ударом сабли, шашни- I1Г.1, срубать голову Убивать, отрубать голову - I112. срубить Сов. вид к "срубать" - 16

209. Глаголы, зафиксированные в памятниках XI -начала ХУ века

210. Глаголы, не маркированные по способу действия

211. Глаголы, зафиксированные в памятниках середины ХУ начала ХУШ века

212. Глаголы, маркированные по способу действияI