Генезис и функционирование общественного идеала в массовом сознании и массовом поведении тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, доктор философских наук Туманов, Сергей Владимирович

• Туманов, Сергей Владимирович
• доктор философских наук
• 2000

Оглавление диссертации доктор философских наук Туманов, Сергей Владимирович

Введение.

Глава 1. Методологические предпосылки исследования общественного идеала и массового сознания.

1.1. Ценностная природа и функциональные характеристики идеала.

1.2. Отношение идеала к социальной действительности.

1.3. Массовое сознание как объект социально-философского знания.

Глава 2. Генезис общественного идеала в европейской культуре.

2.1. «Детство человечества» и его идеал.

2.2. Общественные идеалы традиционного и индустриального общества.

2.3. Специфика генезиса общественного идеала в России.

2.4. Интегративный общественный идеал.

Глава 3. Функционирование общественного идеала в современном российском обществе.

3.1. Массовое сознание в условиях модернизации.

3.2. Поведение электората как пример массового поведения.

3.3. Ценностные миры молодежи.

3.4. Эволюция социокультурных процессов современной России.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Генезис и функционирование общественного идеала в массовом сознании и массовом поведении»

Актуальность исследования определяется общефилософскими, социально-философскими, утилитарно-прикладными и праксеологическими причинами, связанными практически со всеми социокультурными процессами, характерными для современного российского общества.

В конце XX века дискуссии о наличии общественного идеала в массовом сознании и о его национальном характере перестали быть абстрактно-теоретическими, а под влиянием нарастающих разнообразных социальных напряжений, имеющихся во всех странах мира, они приобрели особую актуальность, тесно связанную с политическими способами и методами решения этих проблем.

Одним из важнейших условий преодоления не прекращающихся попыток тенденциозного и идеологизированного решения этих вопросов в настоящее время становится именно теоретическое осмысление проблематики функционирования общественного идеала в массовом сознании общества, имеющего свои ментальные национальные особенности. Это новое теоретическое осмысление предполагает обобщение максимально широких пластов философского знания в его главных онтологических, гносеологических, методологических и аксиологических подходах, которые оказывают существенное активное обратное воздействие на духовную жизнь и практические действия людей.

Успешность всех социально-политических изменений последнего десятилетия в современных постсоциалистических государствах связана со степенью знания/незнания правящими элитами особенностей функционирования национального массового сознания и существующими в нем общественными идеалами, непосредственно влияющими на все стороны жизнедеятельности этих модернизирующихся обществ.

Особенностью современных, преимущественно цивилизационных подходов к анализу конкретного социума является то, что объективная логика развития социокультурных процессов приводит к нарастанию интегративных тенденций между народами, но наряду и наравне с тем усиливаются стремления народов к сохранению и укреплению своего национального культурного достояния. Консолидация и сотрудничество между народами, опирающиеся на сложившиеся системы ценностей и адекватные им социально-экономические и общественно-политические отношения, во многом определяют объективную логику социокультурных процессов современности, в то время как деструктивные процессы в сфере ценностного сознания нарушают международную стабильность, подталкивая человечество к войнам и насилию.

Последнее десятилетие убедительно доказывает, что механическое перенесение политико-экономического и исторического опыта других стран (преимущественно западной демократии) и адекватных им систем либеральных ценностей на почву центральной и юго-восточной Европы малоэффективно и не является гарантией позитивного принятия населением предлагаемых нововведений. Причина этого -историческое своеобразие каждого народа, его веками формировавшаяся ментальность, особенности национального характера, выступающие как значимое социокультурное явление и существенно влияющие на общий ход исторического процесса.

Рост напряженности в отношениях между народами и внутри современных государств, всевозможные социальные и этнические конфликты невозможно разрешить только политическими мерами, их оптимальное решение во многом определяется выбором адекватной иерархии целей, включая консолидирующую социум цель -общественный идеал. Эта консолидация зависит от уровня теоретической, в первую очередь теоретико-методологической разработки проблем идеала, выявлением его структуры и базовых характеристик. Только на этой теоретической основе можно и должно разрабатывать систему мер, обеспечивающую эффективное взаимодействие между различными социальными группами и народами, населяющими Россию, не ущемляющую их социального и национального достоинства, способствующую сплоченности и взаимодоверию, а также эффективному выходу из затяжного системного социокультурного кризиса, в котором находится страна.

Степень разработанности проблемы. Данная проблематика многопланова, и поэтому ею занимаются представители самых разных гуманитарных и социально-научных дисциплин — от философии и политологии до демографии и социальной статистики. Своё значение и своё специфическое исследовательское поле эта проблематика имеет и внутри собственно социально-философского знания, причём, как показывает анализ текстов, определение феномена общественного идеала и его содержательных параметров во многом зависит от исходных теоретических позиций исследователей. Деятельностный и коммуникативный, лингвистический и символический, фрейд омарксистский и основанный на «коллективном бессознательном» К.-Г.Юнга - все эти и многие другие подходы выявляют значимые структурные и содержательные составляющие как самого общественного идеала, так и особенности массового сознания, его ментальную специфику, обусловливающую массовые действия и массовое поведение, в которых проявляется национальный характер.

Проблемное поле диссертации достаточно широко, поэтому любая попытка описать степень разработанности исследуемой проблематики в рамках ограниченного объема введения будет грешить определенной неполнотой и абстрактностью.

Интерес общественной мысли к должному устройству общества уходит корнями во времена Гесиода. На всем протяжении своего существования социальная философия продуцировала и анализировала представления о таком состоянии общества, но само понятие «идеал» впервые становится объектом философской рефлексии только в трудах И. Канта, Г.Ф.В. Гегеля и И.Г. Фихте.

О содержании массового сознания и его воздействии на поведение людей писали мыслители XVIII века, но вопрос о сущности этого феномена, очищенного от социокультурных напластований и случайных конкретно-исторических оболочек, вызвал исследовательский интерес только спустя два столетия. До этого времени проблематика общественного идеала, массового сознания представляли собой разные исследовательские поля и эволюционировали, не пересекаясь друг с другом.

В западноевропейской литературе по мере кризиса идей Просвещения проблематика общественного идеала уходит на периферию общественной мысли, и актуализируется лишь в середине XX столетия в связи с кризисом индустриального общества. В России же, наоборот, кризис абсолютизма и необходимость выбора пути дальнейшего развития страны сделали проблематику общественного идеала необычайно популярной. С середины XIX до начала XX столетия ей отдали дань большинство философов, начиная с А.И. Герцена и кончая С.Л. Франком.

В советской философии до «оттепели» 60-х гг. проблематика идеала не разрабатывалась, так как основоположники марксизма в нескольких своих наиболее известных работах негативно отнеслись к попыткам ряда современников оценивать действительность с позиции вневременных, абсолютных идеалов.

В начале 60-х годов в связи с определением эстетикой предмета своего исследования была предпринята попытка осмысления вопросов происхождения и сущности эстетического идеала, его роли в процессе художественного творчества. В этот период были опубликованы работы Е.С.Громова, В.Д. Днепрова, О.В. Лармина, С.И. Лиманцева, В.М. Муриана, А.Г. Плиева, Л.Н. Столовича и других. Развернувшаяся в связи с этим дискуссия об отношении идеала к действительности выходила за границы проблематики эстетического идеала и сыграла немаловажную роль в подготовке новой волны исследований.

Вслед за специалистами в области эстетики проблему идеала начинают активно разрабатывать отечественные этики. Разнообразные аспекты этой проблемы нашли свое отражение в трудах С.Ф.Анисимова, JIM. Архангельского, В.В. Борзых, A.A. Гусейнова, E.JI. Дубко, Е.М. Зиньковского, С.И. Иконниковой, Н.П. Казьминой, J1.A. Калинникова, А.И. Титаренко, В.А. Титова, О.П. Целиковой, Е.И. Шубенковой, В.Г. Яценко и других авторов. В результате этих исследований получили определенное решение вопросы ценностной природы идеала, его структуры и функций, сформировались подходы к изучению общечеловеческого в идеале.

С середины 70-х годов во всей полноте встала проблема соответствия реальной действительности провозглашенному идеалу. Этой проблематике были посвящены работы Ф.М. Бурлацкого, JI.A. Гуцаленко, Г.Г. Квасова, Р.И. Косолапова, В.А. Печенева. Отдельные существенные аспекты проблемы идеала анализировались также в работах H.H. Арсентьева, А.И. Володина, P.A. Гальцева, Б.Г. Григоряна, О.Г. Дробницкого, В.П. Копнина, А.Ф. Лосева, С.С. Сизова, В.П. Тугаринова. Выдвинутые ими идеи о соотношении идеала и утопии, о месте идеала в структуре идеологии, о связи идеала с социальным временем имеют принципиальное значение для исследования методологических проблем общественного идеала.

Политические и социальные идеалы, их связь с реалиями общественной жизни были объектом исследования большой группой западных философов, социологов, политологов: Э. Айзенгера, Й. Адамса, Г. Бонна, А. Гоуса, Ф. Крауса, М. Ласки, М. Хэдеса, Й. Хейзинги и др.

Должное состояние постиндустриального общества активно обсуждается сегодня многими западными философами и футурологами. В их числе: А. Горц, Д.К. Гэлбрейт, Б. Дизард, Р. Инглегарт, А. Кинг, Н.Луман, К. Мангейм, Дж. Нейсбит, Т. Питере, Э. Тоффлер, А. Турен, Р. Устерман, Ф. Форестер, Б. Френкель, Э. Фромм, Ю. Хабермас.

Обобщение этого богатого теоретического материала в отечественной социально-философской литературе имело некоторую тенденцию к росту. Работу, начатую Э. В. Ильенковым, продолжили в 80-е годы Е.М. Амелина, В.А. Аникин, Л.М. Еремина, В.Е. Давидович, Е. В. Осичнюк, Е.М. Фрумова, Д.С. Черкашин, А.И. Яценко. Однако дальнейшее развитие кризисных процессов в обществе привело не только к общему сокращению исследований, но и к определенной утрате интереса ученых к проблематике общественного идеала.

За последнее десятилетие подготовлено всего две докторских диссертации (Ю.П. Ивонина и И.М. Савельевой), в которых эта проблема изучается, правда, применительно к дореволюционной России и современному западному обществу. К сожалению, вопрос о целостной философской концепции общественного идеала остается открытым. Нуждаются в уточнении исходные понятия и ряд аспектов проблемы идеала (структура общественного идеала и его функции, источники развития идеала, формы его выражения и т.д.). Но, что еще более важно, остается вне исследовательского поля проблема функционирования общественного идеала в массовом сознании, в том числе в сознании кризисного общества.

Социально-философская мысль на Западе успешно анализировала и анализирует феномены массы, массового сознания и массового поведения. В работах Дж. Белла, Г. Блумера, Г. Лебона, Р. Липпса, К. Мангейма, Г. Маркузе, X. Ортеги-и-Гассета, Д. Рисмана, Э. Фромма они всесторонне рассматриваются в своих противоречивых проявлениях на разных стадиях истории индустриального общества.

Обращение к этому теоретическому материалу способствовало энергичному развертыванию исследований массового сознания в отечественной философии. В работах Г.Г. Дилигенского и Б.А. Грушина были сформулированы основные подходы к современному пониманию этой проблемы. Вопросы специфических свойств и онтологических границ массового сознания разрабатывались в трудах А.К. Уледова и В.С.Грехнева. Целый ряд моментов практической направленности массового сознания рассматривается в работах Л.Г. Киселевой, Н.П. Кириллова, в коллективной монографии Института социологии РАН.

Вместе с тем, остаются открытыми многие вопросы функционирования массового сознания, нет удовлетворительного решения проблемы его участия в преодолении кризисных процессов, в выборе целей общественного развития, в социализации молодежи. Состояние и степень разработанности проблемы общественного идеала и массового сознания не имеют всестороннего освещения в современной социально-философской литературе в связи с тем, что на протяжении последних лет эта проблематика была преимущественно областью теоретических изысканий в социологии, общей и социальной психологии, этнологии и политологии.

Цель и задачи исследования. Учитывая степень разработанности данной проблематики в социально-философском знании, наличие дискуссионных и мало изученных проблем, диссертант сосредоточил внимание на исследовании генезиса и функционировании общественного идеала в массовом сознании и массовом поведении.

Целью настоящей работы является философский анализ и систематизация источников, изучающих общественный идеал, массовое сознание и массовое поведение для выявления их генезиса, содержательных параметров, характера и механизмов их взаимодействия. Это дает возможность формулировать в рамках социальных технологий перспективные цели развития общества на основе оптимального сочетания инновационных процессов и культурных традиций, адекватных тенденциям общецивилизационного развития.

Достижение этой цели предполагает решение ряда исследовательских задач, главные из которых были объединены в три группы.

Первая группа исследовательских задач непосредственно связана с теоретическим анализом и систематизацией существующих в социально-гуманитарной, преимущественно философской литературе, точек зрения на проблематику общественного идеала, массового сознания и их составляющих, что предполагало определенную операционализацию основных понятий исследования.

Постановка этой проблематики включала более конкретные задачи:

- содержательный анализ классических и современных философских работ отечественных и западноевропейских авторов, исследовавших проблематику общественного идеала, для выявления методологически эффективных подходов к изучению данного социокультурного феномена, что обеспечивало уточнение исходных понятий;

- исследование важнейших характеристик процесса взаимодействия общественного идеала и социальной действительности, выявление тенденций развития общественного идеала, анализ факторов, обусловливающих его возникновение, смену этапов;

- систематизация существующих точек зрения на проблему массового сознания, сложившихся к настоящему времени в обществознании, преимущественно в философии и эмпирической социологии, выявление природы и сущностных характеристик массового сознания и массового поведения;

- исследование механизма функционирования массового сознания с точки зрения философского и социологического знания.

Вторая группа исследовательских задач предполагала рассмотрение общественного идеала в процессе исторического развития европейской культуры от родового общества до настоящего времени. Она включала:

- анализ социокультурных и гносеологических корней исторически первого типа общественного идеала;

- ретроспективный анализ эволюции общественного идеала частного преуспевания, включая исследование предпосылок становления раннехристианского и либерального идеалов;

- исследование генезиса, роли и значения общественного идеала в жизни российского общества, а также теоретического осмысления функционирования общественного идеала в менталитете современных россиян;

- обобщение существующих в современном социально-гуманитарном знании теоретических обоснований интегративного общественного идеала, изучение факторов его становления и условий реализации.

Третья группа исследовательских задач представляет собой изучение функционирования общественного идеала в современном кризисном обществе на основе обобщения данных эмпирических социологических исследований в современной России. Эти исследовательские задачи включают в себя:

- анализ влияния модернизационных процессов на массовое сознание россиян;

- выявление тенденций электорального поведения россиян, связанных с системным социокультурным кризисом России и эволюцией их мировоззрения;

- исследование трансформации базовых ценностей, «культурных миров» молодежи, их ориентаций на исторические типы общественного идеала;

- изучение эволюции массового поведения, обусловленного трансформациями массового сознания современных россиян.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования диссертационной работы являются процессы генезиса и функционирования общественного идеала в массовом сознании и массовом поведении. Предмет исследования - совокупность социально-философского, социологического, социально-психологического, исторического, культурологического и политологического знания, содержащего теоретические обобщения, эмпирические и фактологические данные о феноменах общественного идеала, массового сознания, массового поведения и их взаимодействия.

Методологическая основа и источники исследования. Для объяснения природы и сущности общественного идеала в современном социально - философском знании в полной мере характерны как интегративные, так и ярко выраженные изоляционистские тенденции. Первая из них предполагает существенную унификацию понятий и категорий, используемых для анализа всех сфер бытия современного человечества. Она и направлена на становление некоторого единого, основанного на теории множества факторов, представления о современной жизни, связанного с реализацией общественного идеала (главным образом модифицированного североамериканского варианта, усиленно пропагандируемого как «Великая Американская Мечта»). Вторая тенденция, также достаточно четко прослеживаемая в современных работах по социальной философии, направлена на анализ сохранившихся традиционных укладов жизни, базовых норм и эталонов своей культуры. При этом неудачи модернизации в ряде стран мира объясняются тем, что в них не был учтен национальный аспект общественного идеала и такие формы массового сознания, которые непосредственно влияют на изменение/сохранение систем ценностных ориентаций населения, на его практические действия.

Специфика гуманитарного теоретического знания предполагает использование в настоящем исследовании двух принципиально разных подходов: историко-философского и феноменологически-онтологического. Первый базируется преимущественно на идеографических методах и качественном анализе в том виде, как это сложилось в историко-философской традиции, а также и в его более современном понимании, восходящем к В. Виндельбанду, Г. Риккерту, М. Веберу и др. авторам. Собственно методологическая основа диссертационного исследования определяется как своеобразная философская рефлексия на многочисленные источники из разных областей социально-гуманитарного знания.

Второй представляет собой теоретический анализ данных социологических эмпирических исследований, осуществленных в последнее десятилетие под руководством автора1. Таким образом, различные аспекты решения этой многоплановой проблемы в условиях современной России получили как теоретическое обоснование, так и достаточно высокую эмпирическую достоверность.

1 В работе приводятся и анализируются данные массовых опросов, проведенных Центром социологических исследований МГУ по общенациональным выборкам в 1993-2000 гг. В их числе: «Предвыборная ситуация в России в 1993 г.», «Предвыборная ситуация в России в 1995 г.», «Предвыборная ситуация в России в 1996 г.», «Молодежь России: три жизненные ситуации» (1997 г.), «Русские как национальные меньшинства» (1998 г.), «Выборы в Государственную Думу России в 1999 г.», «Политические ориентации населения страны» (1999 г.), «Предвыборная ситуация в России в 1999 г.», «Местная политика в российских регионах» (1999 г.), «Выборы Президента России в 2000 г.». Значительная часть перечисленных исследований проводилось в содружестве с зарубежными коллегами и социологами, представляющими исследовательские центры большинства субъектов РФ. В последнем разделе работы рассматриваются так же и данные исследования «Наши ценности сегодня» (1990 г.) (руководитель Н.И. Лапин), в котором автор принимал непосредственное участие.

Вслед за К.Поппером в рамках гносеологии социальных процессов автор считает, что теоретическое и эмпирическое знание проникают друг в друга и что приращение научного знания в большой степени определяется построением теоретических гипотез, а не накоплением данных, и что вероятность истолкования в теоретическом исследовании всецело определяется предрасположенностью исследователя к определенным способам интерпретации, а не его творческой интуицией.

Следующим значимым методологическим ориентиром в данной работе являются труды П.К. Фейерабенда, утверждающие, что эмпирический опыт всегда теоретически нагружен, и что принятие теории исследователем обязательно детерминирует способ восприятия изучаемых явлений.

Два разнородных подхода - философский и социологический, как представляется, не взаимоисключают, а дополняют друг друга: эмпирические данные выступают как опосредованная форма практики, подтверждающая/опровергающая истинность теории, а философское осмысление жизнедеятельности современного российского общества позволяет глубже понять настоящее России и более достоверно прогнозировать ее ближайшее будущее.

Автор использует возможности структурно-функционального анализа и исторического подхода, один из которых позволяет получить возможно полную и четкую картину нынешнего состояния анализируемых явлений, а другой - проследить генезис общественного идеала и массового сознания, избежать опасности абсолютизации их исторически превходящих конкретных черт.

В работе реализуется междисциплинарный подход, имеющий в своей основе современные принципы плюралистического, толерантного и диалогического знания, на взгляд автора, единственно возможные при анализе самых разноплановых и разнонаправленных с методологической точки зрения концепций социального идеала, массового сознания, культурных традиций, русского менталитета. Автор сознательно стремится осуществить такой интегративный подход к сложнейшему социальному феномену - как постоянно фиксируемое в эмпирической социологии несовпадение между объявляемыми респондентами приоритетными ценностями и их реальным поведением, считая, что подобного рода объяснение в первую очередь зависит от исходных философских позиций исследователя.

Рассматривая герменевтику как необходимую часть современного социально-гуманитарного знания, автор, вслед за такими исследователями как А. Хайдеггер, Х.Г. Гадамер, В. Дильтей и др. считает, что герменевтика составляет необходимый феномен человеческого бытия, т.к. истолковывающее понимание и понимающее истолкование являются истинными модусами бытия человека. Автору близка позиция Гадамера о принципиальной открытости интерпретации, о неотделимости понимания текста от самопонимания интепретатора, о том, что герменевтика является инструментом критики ложного сознания и извращенных форм коммуникации, в первую очередь идеологии, как ложного сознания, но не в меньшей степени и притязаний сциентизма на вершину знания.

Важное место в работе занимает также и метод компаративного анализа, с помощью которого осуществляются обобщения первой степени, позволяющие выявлять в разнообразных концепциях философского, социологического культурологического и другого гуманитарного знания те методологические основы, на которых складываются разные модели социального идеала и механизмы его функционирования в современном массовом сознании, формируются социальные технологии, обеспечивающие или прёпятствующие эффективной реализации ценностных ориентаций и предпочтений, существенно влияющих на поведение людей.

Исследование современных социокультурных процессов, влияющих на становление и функционирование социального идеала в массовом сознании общества и особенно в сознании новых поколений, равно как и анализ эволюции традиционной ментальности народов неразрывно связаны с большим числом использованных в работе теорий: монистическим пониманием истории, деятельностной концепцией бытия, с учениями современных экологов и геополитиков, психологов и социологов.

Исследование предполагало использование и разнообразных методов сбора и обработки социологической информации, обеспечивающих достаточно высокую степень достоверности выводов, которые делаются в работе.

Крайности насаждения в отечественной философской школе одной лишь марксистской исследовательской парадигмы сменились потом другой крайностью -повсеместной критикой этой парадигмы, отказом от широко принятой доселе терминологии, принципиальным нежеланием использовать труды советских исследователей, написанные в 30-80 гг. XX века. Стремление избежать этой крайности определило и сам подход к написанию диссертации. В своей работе автор стремился быть максимально неангажированным, стараясь отойти от тенденциозных оценок данной проблематики, полагая, что каждый исследователь вправе в основу своих работ положить определенные (возможно, и не разделяемые большинством) основания, и что моделей функционирования массового сознания обязательно должно быть множество, потому что любой социокультурный феномен, обладая сложной структурой и множеством связей и опосредований, неизбежно описывается и множеством теорий, каждая из которых несёт определенный момент истины. Современное социально-философское знание будет иметь все возможности для своего развития, если вынесет за скобки извечные страхи российской интеллигенции оказаться не в русле «прогрессивных» социальных и теоретических течений.

Вышеназванные принципы исследования обеспечивают, как считает автор, корректное, нетенденциозное и объективное знание, предполагающее как высокую степень адекватности изучаемым феноменам, так и их правильное и глубокое понимание, включающее не только описание, но и проникновение в сущность изучаемых социокультурных процессов.

Первой группой источников, которые были использованы автором для обоснования своих выводов, являются философские труды классиков европейской мысли - Платона, Аристотеля, Августина, И.Канта, Г-В.Гегеля, И.Фихте, а также Ф.Бэкона, Д.Юма, П.Гольбаха, К.Гельвеция, Ш.Монтескье, К.Маркса, К.Поппера, работы которых заложили философские основы исследования общественного идеала.

Вторая группа источников, которые использует автор - это те наработки во французской, германской, англоязычной и российской общественной мысли, которые раскрывают основополагающие характеристики массового сознания, а также его национальные особенности, обусловленные самыми разными обстоятельствами: географическим положением, исторической судьбой народа, расовой принадлежностью, психологическим складом, ментальностью, языком этноса. Это работы Г. Блуммера, Дж. Белла, М. Вебера, Л. Вольтмана, Г. Зиммеля, К.фон Лёша, З.Фрейда, Э.Фромма, многочисленных российских исследователей, начиная с И. Посошкова, А. И. Герцена, Г.В. Плеханова, В. И. Ленина и продолжая работами современных авторов: Б.А. Грушина, Г.Г. Дилигенского, Н.П. Кириллова, А.К. Уледова и многих других. Автор считает, что каждая из анализируемых работ этого плана вносит свой вклад в решение проблемы и обладает достаточно большим эвристическим потенциалом, несмотря на одностороннее преувеличение той или иной детерминации общественного идеала и массового сознания, характеризующие работы этих авторов.

Исследования массового сознания и общественного идеала неразрывно связаны с рядом базовых концепций современной социологической и социально-психологической области знания. В работе используются теоретические позиции, раскрывающие существо социальных представлений, стереотипов сознания, которые помогают понять доминантные составляющие этих объектов исследования. Автор опирался на труды Г.Лебона, К.-Г.Юнга, С.Московичи, Г.М. Маклюэна, Э.Тоффлера, М.Мида, Р.Бенедикта, обращался к тем произведениям, в которых рассматривались процессы становления массового сознания и сознания личности, а также описывались этносоциокультурные типы.

Большое значение для работы имели труды современных философов и социологов разного плана, преимущественно тех, кто исследовал ментальность народов, современные массовые процессы и их влияние на становление национального характера. В первую очередь здесь следует назвать Х.Ортегу-и-Гассета, Т.Адорно, Г.Маркузе, В.Райха, чьи труды способствовали пониманию причин эволюции массового сознания, выявлению роли и значения массового общества, «человека-массы» и «одномерного человека» в этом процессе.

Значительное место среди источников занимают работы российских исследователей, которые придавали особое значение проблемам общественного идеала, исследованию специфики русского национального характера, давали характеристику российской ментальности и специфическим чертам российской культуры в целом. Это работы H.A. Бердяева, Н.О. Лосского, К.Н. Леонтьева, И.А. Ильина, П.Л. Лаврова, Н.Ф. Федорова, В.И. Герье, B.C. Соловьева, П.И. Новгородцева. С.Л. Франка, Э.В. Ильенкова, О.Г.Дробницкого, В.Е. Давидовича, А.И. Клибанова, А.И. Титаренко, А.И. Яценко.

В своем исследовании автор стремился показать и доказать, что проблематика общественного идеала и массового сознания может быть рассмотрена в собственной исследовательской философской парадигме, как во всем мире, так и в современной России, где за последнее десятилетие было написано немало общетеоретических трудов, имеющих основополагающее значение для разработки вышеназванных теоретических проблем. Это труды Ю.Н. Давыдова, К.Х. Момджяна, A.C. Панарина, В.Г. Федотовой, а также теоретические и эмпирические исследования российских социологов и социальных психологов, политологов и культурологов, работающих в данной проблематике - И.В. Бестужева-Лады, М.К. Горшкова, В.И. Добренькова, А.Г. Здравомыслова, Т.Н. Заславской, С.Н. Иконниковой, Н.И. Лапина, Б.Д. Парыгина, В.В. Петухова, Ж.Т. Тощенко, Л.П. Буевой, Э.А. Орловой, М.В. Иордана и др.

Рассматривая перспективы развития современного общества, автор с необходимостью обращается к работам, исследующим проблематику индустриального и постиндустриального общества, к трудам Д.К. Гэлбрейта, Р. Инглегарта, Н.Лумана, Э. Тоффлера, А. Турена. Э. Фромма, Ю. Хабермаса.

Научная новизна исследования заключается в постановке и решении проблемы генезиса и функционирования общественного идеала в массовом сознании и массовом поведении. В работе дается новое решение ряда проблем, обладающих новизной или существенным элементами новизны:

- исследование социально-философских подходов к анализу общественного идеала, позволило раскрыть его связь с коренными интересами социально-исторических общностей, с тенденциями развития общественных отношений, и на этой основе дать определение понятия «общественный идеал»;

- сформулирован и обоснован вывод о том, что генезис общественного идеала представляет собой закономерный процесс изменения его социокультурной природы, форм выражения и аккумуляции гуманистического содержания. Показана внутренняя противоречивость развития общественного идеала и его обратное влияние на общественную практику;

- на основе сопоставительного анализа различных теоретических подходов к понятиям «масса», «массовое сознание» и «массовое поведение» дается операционализация этих понятий и раскрывается их эвристический потенциал;

- раскрыта специфика функционирования массового сознания в конкретно-исторических условиях кризисного общества, выделены существенно важные элементы механизма его функционирования;

- на основе анализа процессов развития европейской культуры выявлена объективная необходимость и тенденции эволюции общественного идеала;

- определены исторические границы появления общественного идеала, его связь с образом жизни и мифологическим сознанием уходящего родового общества;

- в ходе исследования тенденций исторического процесса и его теоретического осмысления в социально-гуманитарном знании своего времени выявлены атрибутивные признаки общественного идеала частного преуспевания в традиционном и индустриальном обществах;

- выделены модификации идеалов общественного устройства, специфические для российской истории и менталитета ее этносов (?), которые оказывают влияние на массовое сознание современных россиян;

- прослежены тенденции становления интегративного идеала, складывающегося на основе осмысления проблем современного человечества и конкретно-исторических задач его постиндустриального развития;

- в арсенал социально-философской теории введены теоретические обобщения конкретного, эмпирического материала социологических исследований, проведенных под руководством автора в 1993-2000 годах, обеспечивающие типологизацию современных представлений массового сознания о должном состоянии общества;

- анализ влияния модернизационных процессов на массовое сознание россиян выявил его мозаичность, амбивалентность и дихотомичность, свойственные российской культуре и существенно усиленные кризисными процессами;

- на примере поведения электората прослежены типические и специфические особенности массового поведения;

- в соотнесенности с будущим России выделены и проанализированы «ценностные миры» современной молодежи;

- охарактеризованы возможные трансформации массового сознания современных россиян, на основе которых создаются разнонаправленные прогностические модели.

Положения, выносимые на защиту.

• Идеал - это теоретическое осмысление, разрешение в сознании субъекта объективного противоречия, затрагивающего его коренные жизненные интересы. В этом качестве идеал представляет собой формулировку конечной цели деятельности субъекта, в которой тенденция развития объекта его интересов, воспроизводимая через призму этих интересов, выражается в форме представлений о совершенном состоянии ныне противоречивого объекта.

Процесс развития общественного идеала представляет собой смену исторически конкретных типов общественного идеала. В истории общественной мысли выделяется три таких типа. Идеал «золотого века» освящает порядки архаического общества. Идеал частного преуспевания выражает интересы социальных групп и классов традиционного и индустриального обществ, связанных с рыночными отношениями, и известен в двух своих исторических разновидностях: раннехристианского идеала и либерального идеала «царства разума». Перспективы постиндустриального развития человечества выражаются в различных модификациях интегративного идеала.

Идеалы общественного устройства всех социально-исторических общностей (основные классы и сословия), определяющих лицо традиционного общества, проецируют прошлое в будущее и тем самым обеспечивают момент преемственности в развитии общественного идеала. Каждый новый тип общественного идеала зарождается в условиях, когда идеализируемые в нем общественные отношения еще не являются господствующими, например, либеральный идеал начинает складываться уже в эпоху Возрождения. Поэтому идеал проходит вначале «утробный период» своего развития, испытывая при этом воздействие реальных общественных процессов и особенно - предшествующих ему идеалов.

Зародившись как синкретический идеал, общественный идеал длительное время продолжает функционировать в качестве политического идеала, причем в двух его последовательно сменяющих исторических формах: неадекватной - религиозной и адекватной - собственно политической. В будущем роль общественного идеала будут выполнять нравственный, а затем, возможно, и эстетический идеалы. Периодизация процесса изменения исторических форм выражения общественного идеала в основном совпадает с периодизацией процесса изменения его социокультурной природы. Каждому историческому типу идеала соответствует своя историческая форма. И только интегративный общественный идеал, вероятно, может сменить несколько таких форм.

Каждый тип общественного идеала представляет собой исторически конкретное разрешение противоречия между личностью и обществом. В основе общественного идеала лежит принцип социальной справедливости, выражающий требование максимально экономически допустимого уровня гуманизации общества. В соответствии с этим принципом каждый новый тип общественного идеала предлагает все более гуманное разрешение названного противоречия, расширяет сферу свободы личности.

• Массы возникают и функционируют как внеструктурные элементы, своего рода «плавающие образования» в социальной структуре общества. В отличие от многофункциональных социально-исторических общностей, масса возникает для удовлетворения потребности, которая находится за пределами локальных групп, для осуществления одного конкретного вида деятельности. В этом ее суть и функциональное предназначение.

Включение индивида в массу, освобождение его от социальных ограничений, имеющих вид групповых регуляторов, превращает его в «индивида вообще». Это обособление всеобщего, в силу исторической неразвитости самодеятельного объединения людей индустриального общества, с необходимостью обернулось общеизвестными негативными последствиями для индивида и его сознания, опосредованным, но более эффективным подчинением человека господствующей системе общественных отношений. Масса, возникающая в процессе индивидуализации общественной жизни как одно из его значительных явлений, со временем становится препятствием на пути этого процесса.

Масса и ее сознание символизируют собой промежуточную форму самоорганизации людей, этап на пути к социальной однородности, но не его воплощение. В массе отчасти разрешаются, но в еще большей степени приглушаются и нивелируются, выводятся за рамки массового сознания проблемы неравенства в отношении между группами и внутри групп.

В любом обществе существуют специфические массы, объединенные потребностью в перспективных целях, в идеалах. В эту массу по необходимости входит часть молодежи, нуждающаяся в обретении в процессе социализации долговременных, устойчивых жизненных ориентиров. Представители этой массы, входя одновременно в другие массовые сообщества, способствуют распространению социальных идеалов в массовом сознании. В условиях социокультурных кризисов, в «смутное время» мировоззренческого и психологического смятения усиливается общественная потребность в социально значимой цели, обеспечивающей консолидацию людей.

• Исторически первый тип общественного идеала - идеал «золотого века» - в силу целого ряда социокультурных причин мог возникнуть только на этапе формирования раннеклассового общества

Слабо структурированное, практически непротиворечивое социальное содержание жизнедеятельности дорийского рода нашло воплощение в древнегреческом эпосе, который в свою очередь стал мифологическим материалом для идеала «золотого века» Гесиода. Социальная потребность, обусловившая распространение этого идеала -потребность в жизненных ориентирах крестьянина, недавнего общинника, привыкшего к нищей, но относительно стабильной жизни, и оказавшегося перед стихией раннеклассовых отношений, к которой он совершенно не готов, которая ведет его к разорению, к реальной угрозе превратиться в раба здесь, на своей родине.

• Раннехристианский общественный идеал, вобравший в себя мистические идеи иудеохристиан, идеализированные черты образа жизни римских ремесленников и понимание невозможности создания должного общества на земле, переносит идеал частного преуспевания в «царство божие». Это царство было воплощением неосуществимых в реальной жизни коренных интересов прогрессивных социальных групп, через призму которых только и можно, на наш взгляд, правильно оценить основные черты раннехристианского идеала, понять причины его противоречивости, приспособляемости и живучести.

Раннехристианский общественный идеал был трансформирован отцами католической церкви в идеал общественного устройства первого сословия, а затем послужил материалом для формирования идеалов второго сословия и средневекового крестьянства. Сохраняемый в течение веков в городских ересях, прежде всего в социальной программе анабаптистов, он стал основой той протестантской этики, в которой М.Вебер видел важнейший фактор становления капитализма в Западной Европе.

• История формирования либерального общественного идеала доказывает, что даже целостные в своей детальной проработке представления того или иного мыслителя о совершенном состоянии общества становятся общественным идеалом только в том случае, если оказываются в русле интересов прогрессивной социальной общности и выступают для нее мобилизующей конечной целью. Идеал «царства разума», застывший в своем «абсолютном, неизменном совершенстве», провозглашает общество, основанное на частном преуспевании, что и воспринимается в качестве достижимой земной цели рядом поколений европейских народов.

• С конца XVII в. российская общественная мысль развивается сначала во внутреннем, а затем в прямом диалоге с общественной мыслью Запада. Она либо впитывала, ассимилировала ее идеи, либо сопротивлялась идеологической экспансии Запада. Этот амбивалентный мировоззренческий контекст оказывал иногда значительно большее влияние на становление идеалов общественного устройства, чем реалии самого наличного российского бытия.

В становлении идеала частного преуспевания в России никогда не было этапа бурного индивидуализма, свойственного европейскому Возрождению, потому что становление этого идеала в нашей стране происходило в рамках дворянской культуры, мировоззрения политически и экономически господствующего класса, а не оппозиционных ему и прогрессивных социальных слоев.

Благо общества, меняя свое содержание, остается непременным стержнем всех российских разновидностей утопических социальных идеалов. Рабское подчинение «общественному долгу» предполагает полное отречение от себя, своих интересов, своей личности. Принцип частного преуспевания был не характерен для большинства социальных идеалов - сказались и традиции абсолютизма, и заветы православия. Самым распространенным был идеал «жить по Правде», то есть по справедливости, который для одних был сознательным, а для других - вынужденным выбором.

• Начиная с середины XIX века формируются идеалы общественного устройства, выводящие за качественные границы индустриального общества. Коммунистический и ноосферные идеалы, идеалы информационного общества и живой этики, созданные в разное время и в разных философиях, предлагают однотипное в своей основе разрешение противоречия между личностью и обществом, основанное не на ее подчинении и не на ее атомарном существовании, а на гармонизации отношений человека и социума.

Задача гармонизации снимает всегда плохо разрешавшуюся общецивилизационную проблему действительного учета индивидом интересов социума. При отсутствии внешних ограничений свободы человека со стороны общества гармония как цель и как средство ее достижения, как жизненный принцип индивида предполагает привычку к сознательному самоограничению свободы индивида и росту его социальной ответственности, что обеспечивает соразмерность процессов, в которые включен человек.

• Для массового сознания современного российского общества, мозаичного по своей природе, как никогда характерно наличие в нем дихотомичных, амбивалентных и разнонаправленных ценностей, предопределяющих его неспособность инициировать и обеспечивать сегодня консолидированные активные коллективные действия.

В массовом сознании современного российского общества вектор социального времени в основном обращен в прошлое. С, такой ориентацией сознания невозможно выйти из нынешнего структурного кризиса. Роль «магнита», меняющего ориентацию массового сознания, может выполнить только новый идеал общественного устройства, консолидирующий вокруг себя практически все активные жизненные силы общества. Такой идеал, оптимистичный по своей природе, может на время увлечь за собой и другие, уставшие от груза разочарований слои общества даже тогда, когда их коренные интересы будут существенно отличаться от интересов, воплощаемых в новом идеале.

• Электоральное поведение взрослого населения России становится более рациональным, так как все чаще определяется степенью его адаптации к новым жизненным условиям, а также социальным самочувствием избирателей.

Из массового сознания электората постепенно уходит привычная дихотомическая самоидентификация и идентификация других как сторонников и как противников реформ. Усиливается социальная и массовая потребность в дееспособной неидеологизированной власти, помогающей каждому члену общества в решении его лично неразрешимых проблем.

• Для современной молодежи характерны ориентации на ценности частной жизни. Корни этой тенденции лежат в системном социокультурном кризисе. Уход в частную жизнь еще не предопределяет мировоззренческого выбора молодежи. У одних групп в этой частной жизни появляется готовность принять модернистские идеалы (как либеральный, так и интегративный). У других - возникает потребность опереться на идеалы традиционного общества, для которого частная жизнь тоже была характерным способом бытия. Третьи - негативисты - вообще отказываются рассматривать какие-либо «утопии».

Свидетельством углубления процесса индивидуализации молодежного сознания является эмпирически наблюдаемое разнообразие ценностных миров молодежи, возникающее на однотипных базовых ценностях. В сочетании с политической и этнической толерантностью большей части молодежи, ее сознательным дистанцированием от любого радикализма, этот ценностный плюрализм может стать мировоззренческой основой процесса действительной демократизации общественной жизни.

• Контррефомационные процессы, характеризующие массовое сознание, усиливаются вследствие неудачных методов реформирования российского общества. В этой связи реанимируются адаптационные формы жизнедеятельности, минимизируются потребности, растут патерналистские ожидания, то есть во все большем объеме в сознании и поведении воспроизводятся отношения традиционного общества. На этой базе инерционнная периферия массового сознания «вспоминает» элементы традиционалистских идеалов общественного устройства. Российское общество, как никогда ранее за последние полвека, готово принять авторитарные формы правления.

Для России, как социального организма, существует реальная угроза выбора в качестве конечной цели развития, то есть общественного идеала, «морально устаревших» идеалов общественного устройства традиционного или либерального общества, не соответствующих менталитету российских этносов, не отражающих тенденцию общецивилизационных изменений.

Практическая значимость работы. Материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы для развития новых перспективных направлений социально-философского знания, уточнения его категориально-понятийного аппарата. В работе обозначены границы таких новых исследовательских полей как функционирование общественного идеала в массовом сознании, социальные индикаторы анализа массового поведения, интегративный идеал.

Диссертация выполнена на стыке нескольких наук и потому представляет интерес для специалистов разных областей социально-гуманитарного знания. Она может быть полезна ученым и практическим работникам, занятым в области управления общественными процессами, внедряющим различные современные социальные технологии управления.

На основе теоретических положений диссертации может быть существенно повышена эффективность методики социологических измерений при изучении феноменов массового сознания, поведения и общественного мнения. Результаты исследования могут быть использованы в учебном процессе, в преподавании курсов социальной философии и истории философии, политологии, социологии, культурологии и религиоведения, спецкурсов по проблемам общественного идеала и массового сознания.

Апробация работы. Основные положения диссертации неоднократно были предметом обсуждения, нашли одобрение и поддержку на ряде региональных, общероссийских и международных конференций, в том числе: на Международном конгрессе по проблемам массового сознания в Испании (1996 г.), Международной конференции «Национализм и этнический конфликт и концепция гражданства и демократии в Западной и Восточной Европе» (1997 г.) в Нидерландах, Международной конференции «Распространение и доступ к научной информации в России и Восточной Европе» (1998 г.) в Англии, Международной конференции «Бывшие республики СССР накануне выборов» (1999 г.) Украина, Международной конференции «Образ жизни населения на постсоветском пространстве» (1999 г) в Австрии, Международной конференции «Россия на пороге третьего тысячелетия» (1995 г.) в Орле, Международного научного семинара «Титульные меньшинства: этнические отношения между титульными нациями и русскими в республиках РФ» (1998) в Нидерландах, Всероссийской конференции «Предвыборная ситуация в России в 1993 г.» (1993 г) в Подмосковье, Всероссийской конференции «Национальные и региональные проблемы современной России» (1996 г) в Москве, Всероссийской конференции «Молодежь России на пороге нового тысячелетия» (1997 г.) в Москве, Региональной конференции «Перспективы развития гуманитарных наук» (1996 г.) в Москве, Региональной конференции «Российское общество и современный политический процесс» (1998 г.) в Москве, Региональной конференции «Выбор пути развития России» (1999 г.) в Москве и др.

Теоретические положения диссертации легли в основу программ и инструментария международных исследований, проведенных совместно с учеными из Гарвардского и Колумбийского университетов, университета Дюка США: программа «Предвыборная ситуация в России в 1993, 1995, 1996 гг.», Утрехтского университета Нидерландов: программа «Русские как национальные меньшинства в бывших республиках СССР и в республиках РФ».

Аналитические записки, содержащие выводы диссертационной работы, неоднократно представлялись для подготовки управленческих решений в федеральные и московские органы законодательной и исполнительной власти. Большинство выносимых на защиту положений диссертации получили апробацию в таких массовых изданиях как Известия, Московские новости, Аргументы и факты, Комсомольская правда, Литературная газета, Независимая газета, Куранты и т.д.

Часть материалов диссертации использовалась для подготовки методологических разработок, предназначенных для научных работников региональных социологических служб, сотрудничающих с Центром социологических исследований МГУ, при проведении массовых опросов и фокус-групп.

Материалы исследования использовались также для чтения лекций на социологическом факультете МГУ, для обеспечения научного руководства аспирантов, четыре из которых успешно защитили кандидатские диссертации.

Диссертация обсуждена на Ученом совете Центра социологических исследований, на кафедре социальной философии философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова и рекомендована к защите.

Объем и структура работы. Диссертация представляет машинописную рукопись, насчитывающую более 300 страниц текста, состоящую из трех глав, введения, заключения, приложения, а также библиографии.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Туманов, Сергей Владимирович

Результаты исследования показывают, что и моральное, и правовое сознание молодых людей, выражающее отношение к перераспределению собственности с государством или между людьми, в значительной степени размыто у старших и практически не сформировано у младших. Если человек ценит в себе справедливость и при этом признает допустимость указанных выше форм поведения, значит он считает несправедливой существующую ныне практику распределения материальных благ. При этом непосредственным критерием справедливости для него выступают не общепризнанные моральные образцы, а средства устранения существующей несправедливости, даже если они противоречат моральным заповедям и правовым нормам. Иначе говоря, несправедливая практика распределения материальных благ, доминирующая сегодня в стране, обращает сознание части молодежи к столь же несправедливым формам реакции на нее, при этом облекая их в определенные мифологизированные одежды.

Испокон веков массовое сознание разных стран приветствовало образ благородного разбойника, который весьма специфическими методами восстанавливал попранную справедливость. В нашем случае речь идет о более тонких, непубличных средствах перераспределения - проезде без билета, взятке. Брать деньги силой согласно только 5% сторонников справедливости в средней и старшей когортах и 12% группы самых молодых, однако каждый третий молодой человек в возрасте 17 и 24 лет считает справедливым зарабатывать деньги хитростью. Не так уж важно, с кем он при этом себя ассоциирует, - с Остапом Бендером или печально известным С.Мавроди. И очевидно, что лишь немногие сделают такой способ добывания денег своим основным занятием: общество даже самого дикого капитализма просто не сможет прокормить столько мошенников. Существенно важно другое - ориентация на легкие заработки с помощью хитрости реализуется на практике в попытках определенным образом решать свои финансовые проблемы. Но итог хорошо известен - «пошли по шерсть, а вернулись стриженными». Результаты исследования позволяют утверждать, что в условиях сегодняшней России молодое поколение воспроизводит массовую базу для деятельности «наперсточников», для финансовых пирамид и других одиозных форм выманивания денег у населения.

Приблизительно каждый шестой представитель старшей возрастной когорты относит себя к материально хорошо обеспеченным людям. Оставим за рамками анализа 10% представителей этой группы, имеющих месячный доход на одного человека до 500 тыс. неденоминированных рублей. Блажен тот, кто при подобных заработках может говорить о достатке. Но в чем же источник благополучия остальных? Треть этой группы считают себя профессионалами в своем деле, еще пятая часть -предприимчивыми и энергичными людьми, почти каждый десятый - регулярно подрабатывают. Материальный достаток остальных, а это, как минимум, четвертая часть молодых людей, судя по всему, не связан с их личными усилиями.

Представители возрастной группы 24-летних говорили не о своем нынешнем материальном положении, а о том, какой они представляют свою жизнь через 7-8 лет. И уже не каждый шестой, а три четверти молодых людей выразили уверенность в грядущем материальном благополучии. Но и здесь структура источников благополучия и их вес практически те же, что и у старших. Менее половины «совсем новых богатых» полагают, что они станут классными профессионалами. На свою энергию и предприимчивость возлагают надежды всего 17% группы. При этом три четверти 24-летних на момент исследования не занимались какой-либо деятельностью, приносящей дополнительный заработок. Треть молодых людей данной возрастной когорты затрудняются сказать, как может измениться их финансовое положение через год, но уверены, что, в конечном счете, все будет хорошо. А сегодня они готовы потратить свободные деньги на все, что придет в голову. Аналогичная картина и в младшей когорте.

Нацеленность молодых людей на материальный достаток несет в себе четко выраженный заряд потребительской активности, без которого общество не выйдет из состояния стагнации. Плохо, что вера в грядущее благополучие часто не опирается на конкретные представления о том, какими средствами можно его достичь, и никто не стимулирует соответствующих видов деятельности молодых. А не оправдавшиеся ожидания такого масштаба, как известно, - действенный источник социальной напряженности.

Сознание молодых людей, которые ориентированы на предприимчивость, предпринимательство, тоже не лишено внутренних противоречий, воспроизводящих реальные элементы повседневной жизни, практики сегодняшнего бизнеса. Показательно, что каждый десятый из потенциальных предпринимателей намерен свои свободные деньги в первую очередь откладывать на черный день. Эта установка, несовместимая с самим духом предпринимательства, - одна из типичных черт менталитета населения страны, на протяжении сравнительно недолгой исторической эпохи постоянно перетекающей из одного социального катаклизма в другой. Примечательно, что потребность в защищенности от неизбежных потрясений, особенно характерная до недавнего времени для людей старшего поколения, выросших в условиях войны и послевоенной разрухи, получает распространение и в молодежной среде, возрастая от одной когорты к другой

Привлекаемые перспективами занятия бизнесом, молодые люди приходят в него, привнося установки и стереотипы своей среды, в том числе и те, которые противоречат этому виду деятельности. Со временем стихия предпринимательства перемелет либо неадекватные ей представления традиционного общества, либо их носителей.

С точки зрения этики предпринимательства, по меньшей мере, странным выглядит желание ее новоиспеченных адептов потратить свои деньги «на все, что придет в голову». А такое желание есть у значительной части молодых людей, ориентированных на предприимчивость. Если принять во внимание, что реальными примерами отношения к деньгам для потенциальных предпринимателей являются не основатели Ост-Индской кампании, а персонажи анекдотов о «новых русских», то все становится ясным. Можно даже удивляться тому, что стремление ни в чем себе не отказывать не получило тотального распространения, и треть представителей этой группы все-таки хотели бы пустить деньги в рост.

Среди самых молодых, которые связывают свой жизненный успех с профессионализмом (а таких в когорте 17-летних почти половина), лишь один из десяти учится на «отлично» и почти столько же только на «удовлетворительно». Конечно, школьные оценки не являются однозначным свидетельством отношения к знаниям. Но в данном случае количественные показатели достаточно выразительны и позволяют сделать вывод о том, что учеба в школе пока еще не рассматривается в качестве одного из необходимых условий профессионализма даже теми, кто осознает его жизненную важность.

На первый взгляд кажется, что дихотомичность, противоречивость сознания должна быть в наименьшей степени присуща тем людям, у которых образованность и духовное богатство входят в число бесспорных ценностей. При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что они в этом отношении мало чем отличаются от других групп молодежи. В среднем каждый третий, считающий себя или надеющийся стать со временем духовно богатым человеком, читает художественную литературу 1-3 раза в месяц или еще реже, то есть практически не читает. Каждый четвертый из числа 17-летних фактически не берет в руки газет и журналов.

Приведенные данные не являются неожиданными. Со времен О.Тоффлера культурологи обсуждают феномен молодежной субкультуры, ее структурные особенности. Интереснее другое: в рамках исследования выявлена статистически значимая группа молодежи, которая фактически не обращается к текстам, но претендует на статус людей, приобщенных к культуре. Если бы речь шла о сторонниках молодежной контркультуры, то в их позиции была своя логика. Но наши герои апеллируют к традиционным ценностям образованности и духовного богатства, немыслимым без художественных и публицистических текстов.

Поэтому возникает вопрос: нет ли здесь своеобразного культурного симбиоза, когда традиционная культурная, ценностная форма наполняется новым содержанием, позволяющим нечитающему человеку с чистой совестью считать себя культурным? Иными словами, может быть, в современной России молодежь сразу приобщается к информационным эталонам культуры?

Судя по результатам исследования, изменяется отношение анализируемых групп молодежи и к употреблению ненормативной лексики, которое долгое время служило одним из индикаторов культуры поведения. В среднем каждый четвертый считает для себя возможным употреблять ее в разговоре. Менее других грешат такими выражениями самые молодые.

Противоречие между декларируемыми ценностями и реальным поведением особенно заметно проявляется в содержании межличностного общения. Обсуждение новостей из жизни друзей и знакомых, а проще говоря, - сплетни входят в тройку основных тем при общении. В разных когортах от трети до половины молодых людей, ориентированных на ценности образования и духовного богатства, по их собственному признанию, в разговорах чаще всего «перемывают кости» ближним. Обмен мнениями о прочитанных книгах, просмотренных кинофильмах, телепередачах и так далее характерен только для 20-30% представителей анализируемых групп, а ведь он по своему содержанию может оказать несравнимо большее влияние на развитие личности, чем традиционное времяпрепровождение.

На примере молодежи, для которой бесспорной ценностью является чистая совесть, хорошо видно, что противоречивость сознания имеет свои границы и свою логику. Судя по результатам исследования, совесть сегодня все-таки не уживается с крайними формами моральной вседозволенности. Только 5-6% представителей соответствующих групп из всех трех когорт считают для себя возможной физическую близость за плату. Но брак по расчету постепенно становится моральной нормой. Приблизительно каждый четвертый представитель анализируемых групп относится к нему как к вполне возможному для себя событию. Универсализация товарно-денежных отношений влечет за собой рационализацию процесса выбора супруга. Нематериальные мотивы этого шага отходят на второй и третий планы под давлением весомых в своей злободневности аргументов. Весомость аргументов успокаивает совесть, а ограниченный жизненный опыт, недоступность для большей части молодежи образцов мировой культуры (да и отсутствие интереса к ней) не позволяют ей осознать значимость выстраданной человечеством максимы: сиюминутная польза далеко не всегда является залогом стабильного благополучия.

Назовем еще одно противоречие, которое может представлять потенциальную опасность для многонационального российского социума. Приблизительно каждый пятый молодой человек несет в себе зачатки биологического расизма, полагая, что люди одних национальностей от природы лучше других. Многие из них не решатся высказать эту мысль публично, повинуясь чувству внутреннего самоконтроля и опасаясь негативной реакции общественного мнения. Они могут просто оказать молчаливую поддержку расистским акциям, хотя вряд ли станут их инициаторами.

Аналогичных взглядов придерживается и шестая часть молодых людей, живущих, по их словам, в ладу со своей совестью. У этой категории нет внутренних ограничителей, способных помешать распространению их националистических настроений. У фанатиков никогда не бывает проблем с совестью, они уверены в своей правоте.

Около трети старшей возрастной групцы (31-летних) считают себя свободными, независимыми людьми. Учитывая реалии наших дней, можно было бы только порадоваться за них. Но анализ их ответов показывает, что в целом ряде случаев оснований для этого нет. Почти каждого третьего представителя этой группы «очень сильно страшит перспектива безработицы». Вряд ли с таким эмоциональным грузом можно чувствовать себя действительно независимым человеком.

Целый ряд других результатов исследования также свидетельствует о неопределенности субъективных критериев свободы, которыми пользуются сегодня молодые люди. Например, чуть более четверти вольнолюбивых молодых людей полагают, что порядка и экономической стабильности в стране следует добиваться не на путях укрепления демократии, а распустив на время Государственную Думу, дав возможность сильному лидеру вывести страну из кризиса. Еще больше представителей этой группы, говоря о важнейших жизненных принципах, отдают предпочтение не свободе выбора, а равенству между людьми. Около половины рассматриваемой «монады» не собираются участвовать в каких-либо формах борьбы за свои права. Но, пожалуй, самыми показательными являются их представления о том, какие качества нужно воспитывать в детях. Почти половина современных «свободных и независимых» молодых людей считают, что в девочках следует воспитывать послушание.

От чего же может быть свободен человек, осознающий свою жесткую зависимость в сфере труда, готовый уступить свои права в сфере политики авторитарному правителю, ценящий в близких не самостоятельность, а послушание? Вероятно, более всего от обязанностей перед обществом и другими людьми. Но такая свобода, точнее говоря, вольность всегда была характерной чертой менталитета нашего традиционного общества (отсюда и его тяга к равенству). Во всяком случае, формирование подобных социокультурных предпочтений вряд ли можно занести в актив современных политических реформ.

Примечательно, что все противоречия сознания молодежи из старшей возрастной когорты практически в тех же пропорциях воспроизводятся и среди более молодых людей, сформировавшихся в совсем других жизненных условиях.

Одно исследование, как известно, не дает права на далеко идущие выводы, но позволяет выдвигать мотивированные гипотезы. В данном случае речь идет о том, что молодежное сознание, как всегда, активно реагирует на радикальные изменения (и связанные с ними ценности), которые происходят в последние годы в стране. На вербальном уровне высоко котируются материальное благополучие, свобода, предприимчивость. В отсутствие жесткого идеологического контроля молодежь вольна декларировать и декларирует приверженность самому широкому спектру ценностей. Но реформы не внесли заметных позитивных изменений в образ жизни населения, почти не коснулись той повседневной ткани отношений, которые сильнее любых деклараций определяют поведение молодежи.

Более того, перевод значительной части семей в режим выживания только усилил традиционалистские тенденции в нашем обществе. Вероятно, поэтому большинство обозначившихся противоречий молодежного сознания являются, по сути, противоречиями между субъективной ориентацией на модернистские ценности и подспудной готовностью бездумно, по инерции следовать традиционным поведенческим схемам. Неизменность последних предопределила, как представляется, отсутствие заметной динамики в ценностном сознании (и в противоречиях этого сознания) трех исследованных молодежных возрастных когорт, фиксирующих, с одной стороны, основные стадии взросления молодежи, а с другой стороны, принципиально разные условия ее формирования.

В начале раздела мы констатировали усиливающуюся ориентацию молодежи на частную жизнь, на ее ценности. Сегодня нет недостатка в высказываниях, интерпретирующих эту реальную тенденцию переориентации молодежного сознания, как победу либеральной идеологии. Было бы неправильно отрицать ее влияние, но детальный анализ «ценностных миров» молодежи показывает, что корни этой тенденции лежат в системном социокультурном кризисе, на разных стадиях которого складывались три основные когорты современной молодежи.

Уход в частную жизнь еще не предопределяет мировоззренческого выбора молодежи. У одних групп в этой частной жизни появляется готовность принять модернистские идеалы (у части - либеральный, у части - интегративный). У других возникает острое желание опереться на идеалы традиционного общества, для которого частная жизнь тоже была характерным способом жизнедеятельности. Третьи -негативисты вообще отказываются рассматривать какие-либо «утопии».

Неопределенность ситуации, вариативность ее развития накладывает большую ответственность политиков, которые, определяя сегодня перспективные цели развития страны, явно или неявно способствует распространению тех или иных представлений о совершенном состоянии общества, необходимых для его сегодняшней консолидации.

3.4. Эволюция социокультурных процессов в современной России.

В завершение работы было бы целесообразно рассмотреть некоторые характерные моменты развития социокультурных процессов в России в последнее десятилетие. Тенденция их развития, проявляющаяся и в массовом сознании, и в поведении электората, и в формировании ценностных миров молодежи, выводит нас за рамки наличного бытия. Она, в конечном счете, не может не сказаться на выборе конечной цели, общественного идеала, необходимого для консолидации общества, пытающегося выйти из глубокого социокультурного кризиса.

Мы рассмотрим российское общество в самом начале и в конце десятилетия, сыгравшего во многих отношениях революционную роль в жизни страны. Анализ будет опираться на данные социологических исследований, в которых автор принимал самое непосредственное участие.

Результаты первого из этих исследований свидетельствовали о том, что летом 1990 г. для массового сознания россиян была характерна неуверенность и завтрашнем дне. Только один из пяти жителей страны был спокоен за свое будущее. Большая часть населения Российской Федерации такой уверенности определенно не ощущала. Оценки ситуации в стране соответствовали этим ощущениям: две трети считали, что страна находится в кризисе, почти каждый второй полагал, что страна неуправляема и движется к социальной катастрофе.

Наибольшее распространение эсхатологические представления получили у самой имущей части населения, у интеллигенции, у людей в возрасте 30-34 лет, которые образовали, в конечном счете, социальную базу либеральных реформ начала 90-х годов. В остальных социально-демографических группах эти настроения тоже присутствовали, но были распространены достаточно равномерно. Можно определенно утверждать, что ощущение приближающейся катастрофы в общественном мнении России не связывалось с установлением новой диктатуры, возвратом к сталинизму. Лишь несколько процентов россиян считали реальным такой ход дальнейших событий.

Однако не менее важно и другое обстоятельство - твердой уверенности в невозможности возврата к сталинизму в общественном мнении тоже не было: возможность отката к тоталитарному режиму исключало менее половины населения страны. Возможность новой диктатуры - лишь одна треть. Большая часть сельских жителей не имела определенной точки зрения по этому вопросу.

Примечательно, что полярных взглядов придерживались представители двух соседних возрастных групп. Две трети 40-44-летних полагали, что отката к сталинизму не будет. Среди 45-49-летних так думал только каждый третий. Эта последняя возрастная группа вобрала в себя значительную часть «шестидесятников», которые обостреннее других воспринимали все, что было связано со сталинскими репрессиями, с условиями, породившими это социальное явление.

Обычный человек, судя по всему, не соотносил проблему переворота с личными интересами, интересами сваей семьи, своего трудового коллектива, оценивал не угрозу смены демократии диктатурой, а вероятность, с его точки зрения, такого события. Среди тех, кто считал его наиболее вероятным, в равной мере представлены люди, чувствующие себя в безопасности, и люди, ощущающие на себе его угрозу.

Подводя черту под сказанным, можно сделать первый вывод: население России в большинстве своем не исключало возможности возврата к авторитарным формам правления страной, но не ощущало реальной опасности такого перехода.

Думается, что своеобразный массовый социальный инфантилизм во многом определялся отсутствием в обществе устойчивой демократической традиции. Более половины россиян объявляли себя тогда сторонниками демократической формы правления. Пик распространения демократических ориентаций приходился на потомственную интеллигенцию, юношество (16-19 лет), некоренные нации и наиболее обеспеченные слои населения. Менее всего им привержены были сельские жители, люди в возрасте 45^9 лет, лица с минимальным доходом. Налицо существенная поляризация, и вроде бы благополучный средний показатель оказывается средним показателем, мало что объясняющим в массовом поведении россиян.

Примечательно и то обстоятельство, что пятая часть лиц, отдавших предпочтение демократии (т. е. 8%. всего населения), считали, что сегодня следует бороться «до полного уничтожения политического или национального врага». Ничего не скажешь, яркое проявление демократизма! Думается, что в русле именно этих представлений осуществлялись и деятельность многочисленных следственных комиссий с их сакраментальным вопросом: «А что ты делал 19 августа?», и приватизация значительной части государственной собственности.

Сторонники воинственной точки зрения были более или менее равномерно распределены по всем социально-демографическим группам. Противники борьбы на уничтожение преобладали в среде интеллигенции, в группе молодежи в возрасте 25-29 лет. Реже всего, приблизительно один к четырем, они встречаются в среде сельских жителей, людей старшего поколения и лиц, живущих за чертой бедности.

Еще большим испытанием для декларированного демократизма является вопрос о средствах наведения порядка и дисциплины в обществе. Число противников «твердой руки» здесь полностью уравновешивалось числом ее сторонников. Из всех радикальных групп только потомственная интеллигенция определенно не принимала этого способа нормализации жизни в стране. Сельские жители, наименее обеспеченные слои общества не склонны были протестовать, и не протестовали против использования «твердой руки».

Вместе с тем, способность населения к социальному протесту - это один из индикаторов устойчивости демократии, и, как подтвердила жизнь, - одно из наиболее серьезных препятствий на пути к диктатуре. Опыта социального протеста у нынешних поколений наших людей до недавнего времени просто не было. Результаты исследования показывали, что лишь единицы могли припомнить что-то из личного опыта в этой области. На вербальном уровне большинство одобряли социальный протест. Однако явно прослеживалась такая тенденция: чем радикальнее формы протеста, тем меньше людей готовы в нем участвовать. И привлекает внимание не сама эта тенденция — она как раз вполне естественна. Бросается в глаза скорость ее изменения.

Две трети россиян, наверное, подписали бы петицию, не испугались бы присутствовать на неофициальном митинге. Присоединиться к бойкоту, участвовать в группе протеста, поддержать неофициальную забастовку готов уже только каждый третий. Людей, способных на активное сопротивление - занять, например, фабрику, завод, учреждение, судя по их вербальным намерениям, насчитывалось всего 10%. В реальной жизни их было еще меньше. Не существует достоверной статистики участвовавших в акциях сопротивления ГКЧП. Но, очевидно, что и в Москве, и в Ленинграде численность этих людей составляла минимальные проценты взрослого населения городов.

Наверное, было бы неправильно ожидать другой, более активной позиции от населения страны, которое длительное время было отчуждено от реальных политических действий, да и сегодня, несмотря на чрезмерную политизацию сознания, практически не включенного в них.

Тогда, в 1990 году, только один из трех жителей РФ полагал, что уже безопасно пользоваться свободой слова, отстаивать свою правоту. Вместе с тем абсолютное большинство населения России думало, что они никак не смогут повлиять на ситуацию с несправедливым, но уже принятым законом, а две трети считало, что они вообще не могут влиять на деятельность властей.

Отношение к формам протеста во многом зависит от социального опыта, от положения в обществе. В начале 90-х можно было говорить в данном случае о существенной поляризации позиций. К бойкоту, например, готовы были присоединиться более половины молодежи до 30 лет, но только пятая часть людей старше 50 лет. Большая часть потомственной интеллигенции была согласна участвовать практически во всех формах протеста. В среде потомственного крестьянства эту позицию разделял едва ли каждый четвертый. Характерно, что радикализм в отношении форм протеста рос по мере увеличения размеров дохода.

Стоит заметить, что уже через несколько лет (особенно после осени 1993 года) и самые молодые, и самые старые приобрели общий опыт бессмысленности активного социального протеста. И только «новые русские» продолжают демонстрировать готовность не остановиться даже перед гражданской войной, в случае национализации их собственности.

Десять лет назад на статус ядра политического радикализма претендовала небольшая по численности группа (приблизительно 3-5% населения), складывающаяся на пересечении следующих социально-демографических характеристик: высокий доход, коренные горожане, потомственная интеллигенция, возраст 45—49 лет. Вероятно, это и был тот зародыш «среднего класса», в котором либералы видели свою естественную социальную базу.

Представители этой группы устойчиво проявляли приверженность радикальным взглядам, которые в максимальной степени проявлялись, как правило, в суждениях молодежи. Именно эта группа (интеллигенция, предприниматели, молодежь) и оказалась теми людьми, которые встали на защиту Белого дома, то есть той власти, которую они считали своей. Но говорить при ее численности о том, что она сможет стать гарантом необратимости происходящих в обществе процессов, было достаточно трудно. Поэтому уже в том же году была сформулирована задача ускоренного формирования «массового среднего класса».

Результаты исследований показывают,' что авторитет большинства социальных институтов в общественном мнении России был девальвирован. Летом 1990 г. население доверяло только Б. Н. Ельцину, церкви и армии (соответственно 73%., 58%, 56%). Отношение к последней представляло в данном случае особый интерес. Недоверие к армии в наибольшей степени распространялось в среде потомственной интеллигенции и в группе молодежи призывного возраста. Еще в одной возрастной группе (25-29 лет) люди, не испытывающие доверия к армии, не составляли большинства, но по своей численности превосходили тех, кто ей доверял.

В остальных социально-демографических группах преобладали люди, относящиеся к армии с симпатией. Ей доверяло более половины людей старше 30 лет, занимающихся физическим трудом, с небольшими доходами, т. е. большая часть основной массы населения. В сельской местности и в возрастной группе старше 50 лет уровень доверия поднимается до абсолютных величин. Есть основания предполагать, что отношение к армии обладает достаточной стабильностью. Например, не было различия в отношении к армии со стороны представителей коренных и некоренных наций, хотя вооруженные силы чаще всего использовались во времена перестройки именно в сфере межнациональных отношений.

Большинство из тех, кто считает, что нет необходимости использовать армию для подавления конфликтов, относился к ней с доверием. Аналогичная ситуация в отношении людей, уверенных, что демократия не обернется новой диктатурой. Естественно, что у их оппонентов доверия к армии было еще больше.

Результаты исследований позволили сделать вывод: если вооруженные силы, как это принято говорить в таких случаях, «возьмут на себя ответственность за судьбу России», то остановить их будет некому. Однако доверие населения к армии оказалась вполне оправданным. Фактически она отказалась поддержать ГКЧП, что во многом обусловило его поражение.

Анализ данных, полученных в ходе исследования, показывает диапазон лозунгов, которые были популярны в народе, и которые вполне могли быть использованы для идеологического прикрытия перехода к авторитарным формам правления. Прежде всего, речь может идти о требовании наведения порядка в стране. Уже в июне 1991 года 94% жителей России считали ее лично важной задачей. Лозунг стабилизации цен готовы были поддержать 88% населения республики. Почти 70% россиян хотели, чтобы правительство обеспечило каждого гарантированным доходом. Единицы считали себя защищенным от экологической угрозы, и только один из пяти - от организованной преступности.

Существенным элементом массового сознания того времени являлся образ врага. Однако парадокс ситуации заключался в том, что в числе главных претендентов на эту роль в общественном мнении России уже в 1990 году фигурировали как раз сторонники введения военной диктатуры. Три четверти населения страны, мягко говоря, «не испытывали к ним симпатии». Аналогичную неприязнь вызывали к себе националисты и неонацисты. К аутгруппам относились так же сталинисты и гомосексуалисты.

Особое значение имел вопрос о том, готово ли было тогда общественное мнение признать «демократов» виновниками своих бед. В июне 1990 года можно было определенно сказать «нет». Тогда лишь один человек из десяти испытывал к ним очевидную неприязнь. Однако за год участия «демократов» в структурах власти ситуация, безусловна, изменилась. Причин тому много и вряд ли есть необходимость их перечислять. Но думается, все-таки, что в отношении к «демократам», как и в отношении к армии инверсии в общественном мнении тогда еще не произошло.

Поэтому перед кандидатами в диктаторы стояла неординарная задача: захватить власть, обвиняя кого-то в стремлении ее узурпировать: убрать с политической арены «демократов», не акцентируя на этом внимания общественности, сохраняя хотя бы на первых порах видимость конституционности своей власти. Трудно сказать, имела ли вообще эта задача удовлетворительное решение, во всяком случае, ГКЧП ее решить не удалось.

Если отвлечься от этой и некоторых других конкретных политических деталей, то мы имеем перед собой контуры социокультурной картины общества, с разрушающимися, но все еще мощными традиционистскими устоями. Для того, чтобы детальнее проследить процесс его эволюции, нужно будет сделать небольшой и кратковременный шаг назад, на полтора - два десятилетия.

Как известно, один из сущностных компонентов процесса модернизации традиционного общества - это индивидуализация сознания и практической деятельности человека, ослабление его внешней зависимости от социума. Эти процессы всегда проходили непросто, и недавняя история нашего отечества в данном случае не является исключением.

Задача индустриализации патриархальной страны требовала образованного работника, способного принимать самостоятельные решения в пределах своей компетенции. Беломоро-Балтийский канал и Норильский комбинат могли быть построены рабским трудом заключенных. Но для того, чтобы водить корабли и плавить металл, нужны были специалисты. Никогда в России не уделялось такого внимания развитию образования и науки, как в годы Советской власти.

Вместе с тем повсеместный идеологический контроль, жесткая традиционалистская регламентация социальной сферы жизнедеятельности человека вступали во все более очевидное противоречие с целями построения индустриального общества. Итог развития этого противоречия известен. Руководители партии и государства (или, как принято говорить, верхушка административно-командной системы) не смогли и не захотели реформировать сложившийся порядок вещей, который временно гарантировал им сохранение командных позиций, но обрекал страну на стагнацию.

Индивидуализация общественных процессов в любом случае не могла не продолжаться, но в условиях заформализованности социальной жизни она выбирала обходные пути, приобретала уродливые формы криминализации самых разных сфер жизнедеятельности.

Рассматривая этот процесс, Г.Г. Дилигенский выделяет «советский адаптационный индивидуализм» людей, которые спонтанно приспосабливались к навязанным им правилам игры или изобретательно обходили их и «асоциальный постсоветский индивидуализм», выводящий человека за правовое поле и лишающий его способности

10 объединяться для решения общих проблем

Непонятно, что автор нашел в этих проявлениях индивидуализма специфически «советского». Но главное не в этом. И та, и другая из названных форм индивидуализма представляют собой адаптивный индивидуализм на разных стадиях его проявления. Для абсолютного большинства конформистов такой тип индивидуализма является их жизненной стратегией, как раз по этой причине они и оказываются конформистами. И поведение мелкого клерка крупной американской корпорации в этом плане ничем не отличается от аналогичного поведения типичного совслужащего.

Асоциальный индивидуализм», характерный для криминала всего мира, становится массовым явлением, когда нечеловеческие условия жизнедеятельности человека заставляют его опускаться в своем поведении ниже принятых в обществе правовых и даже моральных планок. В экстремальной ситуации традиционного общества выживают индивиды, способные отнять у своего ребенка последний кусок хлеба, но произвести затем новое потомство.

353 См.: Дилигенский Г.Г. Индивидуализм старый и новый (личность в постсоветском социуме).// «Полис», 1999, № 5. С.7-13.

Нужно ли теоретизировать по поводу отличия подобного «индивидуализма» от индивидуализма либерального? Не лучше ли признать, что именно упоение в конце XX века части советской интеллигенции либеральным индивидуализмом способствовало, в конечном счете, «массовизации» индивидуализма асоциального?

Возвращаясь к реальным процессам эволюции индивидуализма в СССР, следует отметить, что при отсутствии эффективных стимулов к труду у основной массы населения, он все более «сползал» в сферу потребления.

Когда в 70-80 годах в документах КПСС появился тезис о росте потребительских настроений в стране, то в нем не было преувеличения. Как это ни странно на первый взгляд звучит, но наше общество периода застоя представляло собой модификацию потребительского общества.

Оно никак не соответствовало классическому определению такого общества ни по уровню, ни по стандартам потребления. Но потребление, обеспечивающее его цели деятельность (будь то очереди, блат, пайки, «кремлевки», и т.д.) занимало ведущее место в реальном бытии и в бюджете его времени, в системе базовых и инструментальных ценностей человека.

У большей части населения эти потребительские ориентации создавали иллюзорное ощущение жизненной перспективы. На семейном совете планировали купить в текущем году цветной телевизор, а на следующий год съездить всей семьей отдохнуть у моря.

Широкий советский квазисредний класс, не сталкивавшийся непосредственно с иными жизненными стандартами, с иным образом жизни, был заинтересован не в коренной ломке существующих порядков, а в количественном расширении привычной структуры потребления. Позднее иронизирующие публицисты обозначат их стремления «потребностью в колбасе».

Как бы мы ни оценивали социальную роль этой группы населения, необходимо признать, что именно она, реализуя на первых порах индивидуалистические тенденции в сфере частной жизни, а потом, превращаясь в массу, врастая в «застойное общество», обеспечивала его стабильность. Сознание этой части населения -высококвалифицированных госбюджетников - репродуцирует сегодня ностальгические сожаления по стабильным временам, по «золотому веку».

В радикальных общественных реформах объективно нуждались тогда только те социальные группы, которые были связаны с инновационными, сложными видами деятельности, чей жизненный успех в немалой степени зависел от возможности самостоятельно принимать и реализовывать эффективные решения. К этим группам относилась значительная часть управленцев (чиновников, бюрократов и т.д.), научно-технической и творческой интеллигенции и подпольные «цеховики», из которых бурно вырастает криминалитет.

Осторожное, но постоянное давление этих групп населения на власть могло бы еще долго не иметь (как в Китае) внешних видимых последствий, но начатая Горбачевым перестройка резко ослабила сопротивление существующей системы. Сработал закон маятника: не встречая привычного противодействия, радикалы «проскочили» ту точку в развитии индивидуализма, которую принято считать оптимальной для нормального функционирования любого современного цивилизованного общества.

Корпоративные интересы названных выше групп были представлены ими как интересы всего общества, а крайне индивидуалистическое толкование взаимоотношений личности и общества было поставлено в качестве вневременной нормы. Знаменитые лозунги той поры: «Разрешено все, что не запрещено законом», «Демократия не может быть ограниченной: она либо есть, либо ее нет» - говорят сами за себя.

Детской болезнью крайнего индивидуализма переболели все страны, выползающие из кокона традиционного общества. Науке известны и симптомы и способы лечения этой болезни. Но опыт России еще раз доказал, что знания, вступающие в противоречия с групповыми и корпоративными интересами, превращаются в закодированную, не воспринимаемую или отторгаемую всеми информацию.

Исподволь распространявшиеся ценностные установки со временем оформились в неолиберальную программу реформирования страны. Принцип частного преуспевания приобрел постепенно статус доминанты массового сознания. Кооперативы, фермеры, частники становятся знамением времени.

Но здесь самое время вспомнить, что процесс индивидуализации большей части населения был явлением ситуативным, спровоцированным, ибо не опирался на потребность в самореализации и происходил в сфере потребления, оторванной от сферы производства. Это обстоятельство отложило свой отпечаток на восприятие принципа частного преуспевания, превратив его содержание в материальное благополучие, не связанное с личными усилиями.

Такие массовые настроения широко проявились и были использованы в процессе перераспределения государственной собственности. Типичный пример - вкладчики

МММ, «Чары», «Тибета», «Властелины» т.д., искренне уверенные, что можно накупить на грош пятаков.

Крайний индивидуализм не получил бы в обществе такого широкого распространения, если бы в стране не было богатейшей государственной собственности, если бы не сформировались квазиэлиты, заинтересованные в присвоении этой собственности и перераспределении власти.354

С другой стороны, если бы крайняя форма индивидуализма не была связана с коренными интересами этих влиятельных групп и не лоббировалась СМИ, процессы развала СССР, смены общественной системы и приватизации государственной собственности не были бы столь стремительны. Одновременно не достигли бы сегодняшнего уровня криминализация общественной жизни, коррупция государственного аппарата, катастрофический рост чиновничества, конфликты законодательной и исполнительной властей и пр.

Перемены последнего десятилетия можно рассматривать как переворот или как очередную революцию на пути модернизации традиционного общества в России, революцию (при всей ее внешней бескровности) разрушительную и пока мало эффективную. В результате этих перемен к власти в стране пришли те представители советского чиновничества и советской интеллигенции, которые преследовали исключительно частные, в лучшем случае - узкокорпоративные интересы.

Под лозунгом демократии и разрушения административно-командной системы они опять узаконили привычные формы волюнтаризма и ликвидировали ответственность большинства властных структур перед кем бы то ни было. Под лозунгом восстановления общечеловеческого института частной собственности и формирования социальной базы демократии в лице ответственного собственника они незаконно присвоили большую часть государственной собственности.

Радикальные реформы» не ослабили, а обострили кризисные процессы в обществе, и принцип частного преуспевания быстро трансформировался в принцип частного выживания, но дальнейшие события показали, что крайне индивидуалистическая стратегия уже исчерпала себя в целом.

В ходе развития кризиса государство пыталось решить свои проблемы за счет олигархов, но само оказалось перед угрозой дефолта. Банки играли в суперрискованные

354 Понятие «элита» в данном случае весьма условно, потому что в России группы, претендующие на такое название, не соответствуют его главной характеристике - ответственности в своих делах перед всем обществом и народом. игры за счет вкладчиков и в большинстве своем прогорели. Население пыталось вложить остатки своих сбережений в запасы продуктов питания и предметов первой необходимости, но в результате взвинтились цены. Так или иначе - проиграли все.

Как это часто бывает в истории, волюнтаристский неолиберальный курс на практике привел к усилению контррёформаторских настроений в обществе. Оказавшись за чертой бедности, большая часть населения обратилась к традиционным компенсаторным методам выживания, в принципе не меняющим ситуацию, сложившуюся вокруг человека: это максимальное увеличение рабочего времени и сокращение (ухудшение) потребления. Люди легко «вспоминают» те способы выживания, которые накопило массовое сознание богатого на социальные катаклизмы традиционного общества. А вместе с ними воспроизводится и соответствующая система социокультурных отношений.

Все социологи отмечают сегодня повышение значимости простейших ценностей частной жизни, таких как семья, здоровье, работа. Некоторые даже рассматривают эти явления к качестве примера «врастания России в мировую цивилизацию». На самом деле идет процесс примитивизации системы ценностей до тех ее компонентов, которые обеспечивают лишь выживание. Само существование человека становится все более природным, нежели социокультурно детерминированным.

Все, что выходит за рамки повседневности, будь то проблемы общественного устройства, внешней политики или экологии, находится вне поля внимания среднестатистического россиянина. Сегодня он еще дальше от гражданского общества, чем 10-15 лет тому назад.

За годы «реформ» изменился характер восприятия и самых насущных проблем. На первых порах люди, оказавшись на грани физического выживания, концентрировали свое внимание и усилия на 2-3 наиболее острых проблемах. Сегодня все те проблемы, которые были отложены на потом и в течение ряда лет не решались, «дозрели» до уровня первостепенных (прежде всего это касается вопросов здоровья). Круг таких проблем существенно расширился и уплотнился.

Люди отчетливее осознают, что они не в состоянии сами решить все свои проблемы. Растет дезориентация сознания (не ясно, за что хвататься в первую очередь) и одновременно растет потребность в ком-то, кто возьмет на себя часть неразрешимых проблем. Сегодня едва ли один из пяти участников опроса общественного мнения считает, что сам справится со своими проблемами. Более 40% взрослого населения, напротив, уверены, что улучшение их жизни полностью зависит от Правительства и Президента страны355.

Результаты опросов, проведенных ЦСИ МГУ в 1999 г., показывают, что отрезвление охватывает и те социальные группы, которые в ходе реформ получили невиданные ранее возможности для социальной мобильности, и поэтому пребывали последние годы в некоторой эйфории.

Реформирование в России почти не затронуло реальную ткань повседневных социальных отношений большей части населения и при этом существенно ухудшило их достаток и общее благосостояние, поэтому в массовом сознании происходит естественная активизация традиционалистских ценностей.

Из данных, приведенных в таблице 1, видно, что численность людей, оказавшихся в русле реформ, невелика - только каждый'восьмой считает себя адаптировавшимся к нынешним условиям жизни. Почти каждый второй признает, что он не приспособился к этим условиям.

Судя по результатам исследования, уровень образования играет роль наиболее существенного фактора в процессе адаптации жителей страны. Среди специалистов с высшим образованием соотношение (как теперь принято говорить) неадаптантов и адаптантов меньше, чем 2:1. В группе людей с низким уровнем образования эта пропорция вырастает до размеров 12:1.

Однако, и в самой благополучной группе ситуация далеко не благополучна. В начале реформ абсолютное большинство российской интеллигенции приветствовало их начинание. Одни видели в реформах условия для самореализации, другие - средство повышения своего уровня жизни. Сегодня только каждый пятый специалист с высшим образованием может сказать про себя, что он в состоянии действовать адекватно нынешним условиям.

Возрастной фактор проявляется в первую очередь в неспособности адаптироваться. В молодежной среде доля неадаптантов составляет 23,8%, а среди пенсионеров их втрое больше - 60,2%.

В обществе растет понимание того факта, что нынешнее состояние бытия российского общества - это всерьез и надолго, поэтому решение своих главных личных (чаще всего экономических проблем) люди связывают с глобальными политическими

355 Опрос проведен Центром социологических исследований МГУ в марте 1999 г. методом личного интервью по общенациональной выборке, репрезентирующей взрослое население страны. Объем выборки - 1500 респондентов, проживающих в 79 населенных пунктах, принадлежащих 27 субъектам РФ. решениями. Естественно, что в такой ситуации ожидания населения все чаще возлагаются, в рамках российской ментальности, на регулирующую роль государства. Почти половина населения полагает, что нужно вернуться к плановой экономике, государственному снабжению, регулированию цен.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Существует острая потребность не только в расширении многообразных исследований по проблеме идеала, но и в углублении знаний о механизмах его формирования, эволюции его составляющих и их структуры. Если основные черты и закономерности развития нравственных и эстетических идеалов, идеалов «русской мечты» или либерального общественного устройства всегда были предметом ряда специальных исследований, то анализа роли и значения общественного идеала в жизни современной России и его включенности в массовое сознание россиян практически не проводилось, тем более в последнее десятилетие.

Социально-философский экскурс по идеалам предшествующих исторических эпох свидетельствует о том, что, начиная со времен античности, в общественном сознании всегда существовали одновременно, конфликтуя друг с другом и взаимно переплетаясь, несколько устойчивых представлений о должном состоянии общества. Но рано или поздно одно из них становилось определяющим и в этом качестве общественного идеала выражало цели, надежды и чаяния целой эпохи.

Анализ содержания массового сознания современного российского общества показывает, что и здесь мы имеем дело с многообразием конкретного проявления конечного числа исторических типов общественного идеала. В условиях затянувшегося структурного кризиса ожили все сценарии общественного спасения, так или иначе сохранившиеся в истории общественной мысли, в массовом сознании россиян. Религиозные секты воссоздают христианский идеал в его ранней доканонической форме. Протестантские проповедники разных толков в начале 90-х годов активно пропагандировали свою этику и свой идеал общественного устройства.

Активно распространяются славянофильские, почвеннические идеи построения должного общества. Можно найти даже сторонников уваровской триады: «Православие, Самодержавие, Народность». Влияние нео либерализма на общественную мысль страны отмечалось уже неоднократно.

Сегодня можно столкнуться с идеалом стоицизма, который исповедывают люди, никогда не слыхавшие о Сенеке или Марке Аврелии, с самой вульгарной формой эпикуреизма, апеллирующей к максиме «один раз живем».

В условиях отсутствия и государственного и общественного контроля за деятельностью СМИ (1990-95 годы) их воздействие на массовую аудиторию в полном смысле этого слова носило стихийный, хаотический характер. Наверное, не было такой идеи (от дикой мистики до рафинированного рационализма), которую в эти годы не пропагандировали бы российские средства массовой информации. Эта ситуация существенно упростила процесс реанимации различных идеалов общественного устройства, сохранившихся в «запасниках» массового сознания.

Если систематизировать выявленные нами «осколки» многочисленных, различающихся по объекту, содержанию и форме выражения идеалов, то мы получаем «пять элементов» массовых представлений о должном состоянии общества, отражающих историческую эволюцию общественного идеала. В основе каждого из них лежит свое понимание социальной справедливости, то есть свое решение проблемы взаимодействия личности и общества.

Особое место в этом ряду занимает последний, пятый элемент. Речь идет о негативизме, враждебном любой позитивной социальной мысли. В начале работы уже говорилось о том, что ряд мыслителей скептически относились к попыткам сформулировать, а главное - воплотить в жизнь любой образ идеального общества. Скептицизм по отношению к идеалам был характерен и для массового сознания, особенно в те периоды, когда официальная идеология усиленно насаждала свои идеалы.

Но сейчас речь идет именно о негативизме, об агрессивном отрицании и идеалов общественного устройства и возможности социального прогресса, а нередко - и будущего для всего человечества или конкретного народа. Данные социологических исследований показывают, что фрустрация, порожденная многолетними и многослойными кризисными процессами в стране, для многих групп населения более характерна, чем надежда.

Как уже отмечалось, волюнтаристский неолиберальный курс на практике привел к усилению контрреформаторских настроений в обществе. Оказавшись за чертой бедности, большая часть населения обращается к традиционным компенсаторным методам жизнедеятельности. Люди легко «вспоминают» те способы выживания, которые накопила история богатого на социальные катаклизмы традиционного российского общества, а вместе с ними реанимируются и соответствующая система отношений, и выражающие их идеалы.

В основе этих идеалов лежит превращенная форма принципа частного преуспевания. Преуспевания, формы и масштабы которого подвержены жесткой социальной регуляции. Преуспевания, обусловленного не столько личной активностью человека, сколько промыслом внешней верховной силы (божественной или начальственной»). Преуспевания в виде загробного или прижизненного воздаяния за социально желаемые действия, минимизацию «греховной» деятельности. И все-таки -это частное преуспевание человека, поставленного на грань выживания, лишенного свободы и не нуждающегося в ней.

В обществе, призванном реализовать этот принцип, есть только отрицательное равенство - равенство всех «подчиненных» перед верховной силой. «Грады божьи» различных конфессий еще несут в себе образ совершенного общества. Но земное воплощение идеала - это реальные исторические общества, «облагороженные» в массовом сознании. Одни видят в этом качестве дореволюционную царскую монархию, другие — сталинскую эпоху, третьи - потребительское общество времен «застоя», четвертые - современный Китай или даже Ирак.

Во всех этих случаях мы имеем дело с идеалом общественного устройства традиционного общества - исторически «первым элементом» массовых представлений о должном состоянии социальной среды обитания человека.

О «втором элементе», призванном обеспечить подлинную реализацию идеала частного преуспевания, сказано уже много. Напомним только, что заложенный в нем принцип социальной справедливости провозглашает свободу индивида от социума, приоритет его интересов и отрицает равенство людей. В данном случае массовое сознание пока тоже не поднимается до высоты абстрактных идеалов. Но постоянное падение авторитета «идеала цивилизованного Запада» ставит перед властной элитой задачу формирования «национальной идеи», способную предложить привлекательную конечную цель неолиберального развития страны.

Принцип социальной справедливости «третьего элемента» - идеала раннего социализма базируется на основах подчинения индивидов социуму и их равенства внутри него. Этот идеал, как и идеал традиционного общества, сегодня тоже ориентирован в прошлое. Но его сторонники акцентируют свое внимание на других сторонах образа жизни советского общества. Они идеализируют коллективистские начала, равенство в плане социальной защищенности индивида и перспектив его социального роста и т.д.

Последние годы КПРФ, то есть политическая сила, символизирующая собой для многих утраченный «золотой век», получает на общефедеральных выборах поддержку от четверти до трети избирателей страны. Их традиционно называют «коммунистическим электоратом», хотя это название объединяет очень разные по своему мировоззрению группы. Традиционалисты голосуют за КПРФ в надежде вернуть одни элементы своего образа жизни, сторонники идеала раннего социализма -другие. Их стихийно сложившийся политический союз исторически не случаен, но он может быть очень недолговечным.

Четвертый элемент» - интегративный идеал - плохо укладывается в обычные представления о массовом сознании, как сознании больших групп людей. Во всех трех описанных разновидностях он был и все еще остается объектом специализированного, в основном, - теоретического сознания.

Коммунистический общественный идеал уже в первые годы советской власти был «адаптирован» массовым сознанием применительно к уровню своих потребностей и возможностей. Принцип свободного всестороннего развития личности тогда воспринимался как голая абстракция. С точки зрения содержания идеала населению страны был ближе и понятнее идеал «золотого века», в котором люди «сколько хотели трудились, спокойно сбирая богатства». Вульгаризированное понимание коммунистического идеала было характерно для большей части даже партийной номенклатуры, прошедшей обязательную школу политпросвещения. Сегодня вообще «не принято» вспоминать о его существовании.

Ноосферный идеал знаком узкому кругу специалистов, участникам экологических движений, которые никогда не носили в России массового характера. Как уже отмечалось, практика функционирования элементов информационного общества создает почву для распространения его идеала. Но сегодняшняя Россия еще дальше от информационного общества, чем она была 10 лет назад.

Рассмотрение факторов, вызывающих постепенное смещение функций общественного идеала в сторону нравственного, позволяет сделать вывод о том, что в России, как и в других странах мира, могут сложиться условия для становления интегративного общественного идеала, который как его универсальная форма, придет на смену всем его частным проявлениям.

История общественной мысли свидетельствует о том, что идеал - отнюдь не всегда доморощенный продукт национального сознания. Нередко это форма выражения коренных интересов заимствуется из теоретических источников или массового сознания других народов. Восприятие, усвоение, ассимиляция того или иного идеала во многом обусловлена своеобразием культурных традиций общества. Исследование показывает, что массовое сознание даже современной молодежи может принять интегративный идеал.

Образ жизни большей части населения страны воспроизводит сегодня в массовом сознании негативизм, идеалы традиционного и раннесоциалистического общества. Либеральные идеалы подпитываются интересами нескольких социальных групп, пропагандируются в СМИ. Интегративный идеал пробивается через «асфальт» нынешнего бытия.

В свое время христианский общественный идеал и идеал эпохи Просвещения стали мощным стимулом общественного развития. Есть основания полагать, что и интегративный идеал будет востребован человечеством, станет очередной ближайшей целью его развития. Вопрос в том, будет ли участвовать в этом процессе Россия, или мы истратим остатки «пассионарности» на достижение вчерашней цели человечества.

Последние пятьдесят лет страна болела «историческим оптимизмом», который было бы правильнее назвать историческим кретинизмом. Считалось само собой разумеющимся, что для разрешения любого серьезного общественного противоречия у нас впереди есть еще целая вечность. КПСС и Советский Союз уже испытали на себе «влияние» этих иллюзий. Очередь может дойти и до России, если ее элита не осознает того очевидного факта, что историческое социальное время, которое можно было относительно безнаказанно тратить на социальные эксперименты, уже фактически истекло. Если в выборе перспективной цели развития страны и теперь решающими окажутся своекорыстные и эгоистические интересы отдельных групп, а не консолидированные интересы всего общества в целом, то у страны просто не будет будущего.

Выход из кризисного состояния России невозможен без смены общественного идеала. Роль магнита, меняющего ориентацию массового сознания, чаще всего выполняет новый идеал общественного устройства, отражающий интересы прогрессивной части общества и возникающий под воздействием этих интересов. Такой идеал оптимистичен по своей природе, потому что его субъект видит перспективу своего существования, своей деятельности. Этот психологически-заразительный оптимизм может на время увлечь за собой и другие, уставшие от груза разочарований, слои общества, хотя их коренные интересы будут существенно отличаться от интересов нового носителя идеала, коллективного субъекта.

Нынешний системный кризис вызван необходимостью осуществления модернизации России в условиях глобализации международных отношений. Практика его разрешения позволяет обозначить четыре доминирующих варианта дальнейшего развития событий:

• Достижение политического консенсуса, установление гражданского мира, выработка в рамках политики «круглого стола» общенациональной цели, согласованная деятельность по ее реализации. События 1991 и 1993 гг., агрессивный характер прошедших кампаний по выборам в Парламент страны и Президента показывают, что возможность реализации этого пути в ближайшее время остается желаемой, но все более теоретической;

• Институциализация конфликта. Кризисные процессы приобретают длительный вялотекущий характер. Соотношение сил политических группировок может меняться, но конфликты удается разрешать в рамках более или менее последовательного соблюдения правовых норм. Постепенно накапливается опыт разрешения этих локальных конфликтов, выявляется область совпадения интересов основных общественных сил. Складывается приемлемая для большинства программа выхода из кризиса. Этот вариант означает очередную попытку пройти по лезвию бритвы Оккама, за которым лежит неведомый нам доселе эволюционный путь динамичного развития и тактичного государственного «выращивания» гражданского общества. Движение в этом направлении с необходимостью ставит вопрос об идеале общественного устройства, об оптимальной социальной структуре общества, о государственной идеологии.

Пределы такой идеологии ограничены двумя полюсами. С одной стороны, - это природный или естественный индивидуализм, выполняющий роль двигателя современной индустриальной цивилизации, но обладающий разрушительной силой для специфической российской государственности, равно как и для национального характера и базовых ценностей культуры россиян. С другой - это вековой, вошедший в менталитет России, государственный патернализм, определяющий скачкообразное развитие страны, помогающий ей преодолевать социальные катаклизмы, но с циклической неизбежностью способствующий появлению новых.

В последние годы Россия двигалась в русле именно этого варианта развития: она не вылезала из локальных конфликтов, но ей удавалось избегать социальных катаклизмов. Тому, кто считает такой вариант оптимальным, следует помнить, что его резервы не безграничны и в значительной степени уже исчерпаны.

Жизненная позиция обычного россиянина сегодня как никогда проста: люди хотят жить лучше. Они приемлют все то, что обещает им улучшение жизни, особенно без больших усилий с их стороны. Они отвергают все то, что на практике сделало их жизнь хуже, чем она была раньше. Россияне в массе своей остаются приверженцами веками существовавших уравнительных представлений о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Чем труднее им приходится в их повседневной жизни, тем крепче они держатся этих базовых ценностей или представлений, т.к. они проверены тысячелетней практикой существования традиционного российского общества, той уникальной «крестьянской цивилизации», которая была разрушена в XX веке.

• Установление авторитарной формы правления, которая силой разрешает существующие противоречия в пользу одной из конфликтующих сторон. На эту тему написано и сказано уже очень много. В условиях общественной деградации, усталости и апатии вероятность установления в России авторитарной власти нелегитимным путем была и остается достаточно высокой. Больше всего оснований для такого выбора, а значит и максимальные шансы на успех реализации этого прогноза у представителей исполнительной власти.

• Социальная катастрофа, окончательный развал страны, как социальной системы, гражданская война и другие социальные потрясения. Очевидно, что гражданская война не может в нынешних условиях служить средством политической борьбы, и ни одна из политических сил не стремится к такому разрешению затянувшегося кризиса. Но исторический опыт показывает, что нередко развитие событий происходит вопреки воле каждого из участников, в форме некой результирующей этих воль. По мнению экспертов ЦСИ МГУ, наиболее реальной причиной таких процессов может послужить авантюра с установлением бессильной, но агрессивной диктатуры.

Сейчас, после выборов Президента России, появилась возможность переломить эту опасную тенденцию, сменить ориентиры. Уникальность нашего времени заключается еще и в том, что ответ на этот коренной для судеб страны вопрос можно будет узнать уже до конца нынешнего тысячелетия.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Туманов, Сергей Владимирович, 2000 год

1. Амелина Е.М. Понятие общественного идеала и его структура // Диалектика социального познания. М., 1979.

2. Американская социологическая мысль. М., 1996.

3. Андрющенко Е.Г., Дмитриев А.В., Тощенко Ж.Т. Опросы и выборы 1995 года // Социологические исследования, 1996. № 6.

4. Античное наследие в культуре Возрождения. М., 1984.

5. Антология мировой философии.: В 4 т. М., 1969.

6. Архангельский Л.М. Нравственный идеал молодежи. М., 1970.

7. Ашин Г.К. Современные элиты: Критические очерки. М., 1985.

8. Баталов Э.Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США. М., 1982.

9. Батенин С. С. Человек и его история. Л., 1976.

10. Боткин Л.М. Итальянский гуманизм: Этапы развития // Типология и периодизация культуры Возрождения. М., 1978.

11. Баткин Л.М. Данте и его время. М., 1965.

12. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

13. Бергер А.К. Политическая мысль древнегреческой демократии М., 1966.

14. Бердяев Н.А. Философия неравенства. Киев, 1918.

15. Бердяев Н.А. Философия свободы: Смысл творчества. М., 1989.

16. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2 т. Т.1.М., 1994.

17. Бережной Н.М. Проблема человека в трудах К.Маркса. М., 1981.

18. Бернал Дж.Д. Наука и общество. МГ, 1953.

19. Бестужев-Лада И. Альтернативная цивилизация: Актуальность социологического осмысления // Социология на пороге XXI века. М., 1999.

20. Библер В. С. Цивилизация и культура. М., 1993.

21. Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973.

22. Брагина Л.М. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов (вторая половина XV в.). М., 1983.

23. БрожикВ. Марксистская теория оценки. М., 1982.

24. Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М., 1991.

25. Булгаков С.Н. Агнец божий: О богочеловечестве. Париж, 1933.

26. БурдьеП. Социология политики. М., 1993.

27. Бурлацкий Ф.М. К вопросу о социалистическом идеале // Рабочий класс и современный мир. 1980. № 4.

28. Ваган И. С. Интересы электората и партийные программы // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки, 1995. № 1.

29. Вазюлин В.А. Логика истории. М., 1988.

30. Вахтомин Н.К. Генезис научного познания. М., 1973.

31. Вебер М. Аграрная история древнего мира. М., 1925.

32. Вернадский В.И. Заметки натуралиста. М., 1969.

33. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М., 1998.

34. Вехи: Из глубины. М., 1995.

35. Вехи: Интеллигенция в России. М., 1991.

36. Виппер Р.Ю. Коммунизм и культура. Рига, 1925.

37. Виппер Р.Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX веков. М., 1918.

38. Виппер Р.Ю. Рим и раннее христианство. М., 1954.

39. Виппер Р.Ю. Возникновение христианства. М., 1923.

40. Волгин В.П. Развитие общественной мысли во Франции. М., 1977.

41. Волгин В.П. Очерки истории социалистических идей (перв. пол. XIX в.). М., 1976.

42. Володин А.И. Утопия и история. М., 1976.

43. Вунд В. Проблемы психологии народов: Преступная толпа. М., 1998.

44. Вязигин A.C. Идеалы «Божьего Царства» и монархия Карла Великого. СПб., 1912.

45. Гайденко 77.77., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991.

46. Гегель Г.В.Ф. Философия истории // Соч. Т. VIII. М., 1934.

47. Гельвеций К.А. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1973.

48. Герцен А.И. Полн. Собр. соч. М., 1954.

49. Геръе В.И. Средневековое мировоззрение, его возникновение и идеал // Вестн. Европы. 1891. №I-IV.

50. Гобозов И. А. Введение в философию истории. М., 1999.

51. Гольбах П.А. Избр. произв.: В 2 т. М., 1963.

52. Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980.

53. Грехнев B.C. Социально-психологический фактор в системе общественных отношений. М., 1985.

54. Григорьян Б. Т. Философия сущности человека. М., 1973.

55. Громов Е. С. Эстетический идеал. М., 1961.

56. Груъиин Б. А. Массовое сознание. М., 1987.

57. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

58. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. JL, 1990.

59. Гумилев JI.H. От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1992.

60. Давидович В.Е. Теория идеала. Ростов-на-Дону, 1983.

61. Данем Б. Герои и еретики. М., 1967.

62. Дилигенский Г.Г. В поисках смысла и цели: Проблемы массового сознания современного капиталистического общества. М., 1986.

63. Дилигенский Г.Г. Индивидуализм старый и новый (личность в постсоветском социуме) // Полис. 1999. №5.

64. ДониниА. У истоков христианства. М., 1979.

65. Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. М., 1967.

66. Духовное возрождение. Правопорядок. Молодежь. Рождественские чтения. М., 1998.

67. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда // Западноевропейская социология XIX начала XX века / Под ред. В.И.Добренькова. М., 1996.

68. ЕрасовБ.С. Социальная культурология. М., 1996.

69. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Иркутск, 1979.

70. Зенъковский В.В. История русской философии. JL, 1991.

71. Зомбарт В. Идеалы социальной политики. СПб., 1906.

72. Иванов В.Г. История этики средних веков. JL, 1984.

73. Иванов В.Н. Социальные технологии: Толковый словарь. М., 1995.

74. Из истории социально-политических идей. М., 1955.

75. Ильенков Э.В. Об идолах и идеалах. М., 1968.

76. Ильенков Э.В. Проблема идеала в философии // Вопр. философии. 1963. №2.

77. Ильенков Э.В. Философия и культура. М., 1991.

78. Ильин И.А. О грядущей России. М., 1997.

79. Ильин В.В., Панарин A.C. Философия политики. М., 1994.

80. Иноземцев B.JI. За пределами экономического общества. М., 1998.

81. Инглегард Рональд. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999.

82. Каган М.С. Мир общения. М., 1988.

83. Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996.

84. Казьмина Н.П. О природе нравственного идеала // Проблемы философии и социологии. JL, 1968.

85. Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964.

86. Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2000.

87. Каутский К. Происхождение христианства. М.; Пг., 1923.

88. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972.

89. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России. М., 1977.

90. Ковлер А.И. Выборы 1993: Освоение методов политического маркетинга // Человек, политика, культура. М.,1994.

91. Козлова Н.Н. Социализм и сознание масс. М., 1989.

92. Колесников А.Н. О роли социальных технологий в предвыборной борьбе // Социологические исследования. 1995. № 10.

93. Коммунистические идеалы и история культуры. М., 1981.

94. Косидовский 3. Сказания евангелистов. М., 1979.

95. Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. М.; Л., 1935.

96. Кубланов М.М. Возникновение христианства. Эпоха. Идеи. Искания. М., 1974.

97. Кузнецов В.Н. Французский материализм XVIII в. М., 1981.

98. Кукушкина Е. И, Логунова Л. Б. Мировоззрение, познание, практика. М., 1989.

99. Кучинский С.А. Атеизм и нравственный идеал. Л., 1981.

100. Ленин В.И. Поли. Собр. соч.

101. Леонтьев К. Избранное. М., 1993.

102. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

103. Леонтьев. А.Н. Общее понятие о деятельности. М., 1974.

104. Литуев В.М. Культура и история. М., 1977.

105. Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. М., 1986. 10в.Лоренц К. Агрессия: так называемое зло. М., 1974.

106. Лосев А. Ф. Античная философия истории. М., 1977.

107. Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1999.

108. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1999.

109. Лосский И.О. Характер русского народа. М., 1990. Кн.1, 2.111 .Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.112 .Лукман Н. Глобализация мирового сообщества: Как следует системно понимать современное общество // Социология на пороге XXI века. М., 1999.

110. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии. М., 1978.

111. Майерс Д. Социальная психология / Пер. с англ. СПб., 1997.

112. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. М., 1994.

113. Марат Ж.П. Памфлеты. М., 1937.

114. Маркарян Э.С. Очерки теории культуры. М., 1969.

115. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.

116. Марксистско-ленинекая теория исторического процесса. М., 1983.

117. Маркузе Герберт. Одномерный человек. М., 1994.

118. Маслоу А.Г. Мотивация и личность. СПб., 1999.

119. Моисеев H.H. Современный рационализм. М., 1995. \2Ъ.Моисеев H.H. Время определять национальные цели. М., 1997.

120. Молчанов М.А. Истоки российского кризиса: Глобализация или внутренние проблемы // Полис. 1999. № 5.

121. Момджян К.Х. Введение в социальную философию. М., 1997.

122. Монтенъ. Опыты. Т. 1-2. М., 1960-1961.

123. Mop Т. Утопия // Утопический роман XVI-XVII веков. М., 1971.

124. Муриан В.М. Эстетический идеал. М., 1966.

125. Нестеренко Г.Я. Проблема сознания в марксистской социологии. М., 1971.

126. Новгородцев П.И. Политические идеалы нового и древнего мира. М., 1919.

127. Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991.

128. Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. М., 1978. ХЪЪ.Олейников Ю.В., Оносов A.A. Ноосферный проект социоприродной эволюции.1. М„ 1999.

129. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997.

130. Печенев В.А. Социалистический идеал и реальный социализм. М., 1984.

131. Платонов O.A. Экономика русской цивилизации. М., 1995. 145.Плеханов Г.В. Соч. М; Л., 1923-1927.

132. Покровская З.А. Античный философский эпос. М., 1979.

133. Политические учения: История и современность. М., 1976. \\%.Поршнев В. Ф. Социальная психология и история. Л., 1978.

134. Психология масс. Самара, 1998.

135. Робертсон А. Происхождение христианства. М., 1956.

136. Россия: вызовы времени и пути реформирования. Социальная и социально-политическая ситуация в России в 1997 г. М., 1998.

137. Руткевич М.Н., Потапов В.П. После школы: Социально-профессиональная ориентация молодежи. М., 1995.

138. Самосознание европейской культуры 20-го века. М., 1991.

139. Свенцицкая И.С. Тайные писания первых христиан. М., 1981.

140. Современные социально-политические процессы и динамика массового сознания. М., 1992.

141. Соколов В.В. Средневековая философия. М., 1979.

142. Солодкий B.C. Русская утопия XVIII века и нравственный идеал // Филос. Науки. 1975. № 5.

143. Сорокин П.А. Система социологии. Т.2. М., 1993.

144. Сорокин П. А. Социокультурная динамика // Человек, цивилизация, общество. М„ 1992.

145. Социальная философия: Хрестоматия. М., 1994.161 .Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992.

146. Судас Л.Г. Массовое сознание: В поисках новой парадигмы. М., 1996.

147. Сумароков А.П. Избранные произведения. JI., 1957.

148. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1965.

149. Тоффлер Элвин. Третья волна. М., 1999.

150. Трубецкой Е. Религиозный идеал западного христианства в V веке. Ч. 1 : Миросозерцание блаж. Августина. М., 1892.

151. Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968. \в%.Туманов C.B. Общественный идеал: Диалектика развития. М., 1986.

152. Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978.

153. Уледов А. К. Структура общественного сознания М., 1968

154. Утопия и антитиутопия XX века. М., 1990.

155. Утопия и утопическое мышление. М., 1991. ПЗ.Утченко С.Л. Цицерон и его эпоха. М., 1986.

156. Ушков A.M. Утопическая мысль в странах Востока: Традиции и современность. М., 1982.

157. Фармаковский Б.В. Художественный идеал демократических Афин. Пг., 1918.

158. Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982.

159. Филиппов Л. Между разумом и верой // Наука и религия. 1980. № 1.

160. Философское сознание: Драматизм обновления. М., 1980. П9.Флекснер Курт Ф. Просвещенное общество: Экономика с человеческим лицом. М., 1994.

161. Франки В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

162. Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.

163. Фролов Э.Д. Огни Диоскуров. Античные теории переустройства общества и государства. JL, 1984.

164. Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. JL, 1981.

165. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

166. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.18вХабермас Юрген. Демократия, разум, нравственность М., 1995. \Ъ1 Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993.

167. Ценности социальных групп и кризис общества. М., 1991.

168. Целикова О.П. Нравственный идеал строителя коммунизма. М., 1973.

169. Цицерон. Диалоги о государстве и законах. М., 1966. 191 .Человек и социокультурная среда. M., 1992. 192.Человек, политика, культура. М.,1994.

170. Чижевский A.JI. Земное эхо солнечных бурь. М., 1973.

171. Чижевский A.JI. Космический пульс жизни: Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. М., 1995.

172. Чупров В.И., Черныш М.Ф. Мотивационная среда сознания молодежи: Состояние и тенденции развития. М., 1995.

173. Шампань П. Делать мнение: Новая политическая игра. М., 1997.

174. Шевченко В.И. Социально-философский анализ развития общества. М., 1984. \9%.Шиллер Ф. Соч.: В 8 т. М., 1957.

175. Юдин Э.Г. Деятельность и системность // Системные исследования: Ежегодник. М., 1977.

176. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М., 1978.

177. Яргомская Н.Б. Избирательная система и уровень партийной фрагментации в России // Полис. 1999. № 6.

178. Hough Jerry F. Democratization and Revolution in the USSR 1985-1991. Washington, 1997.

179. Hpilip E.Converse, Aage R.Clausen, Warren E.Miller. Electoral Myth and Reality: The 1964 Election // American Political Science Review, June 1965.

180. Douglas Waples, Bernard Berelson, Franclin R.Bradshaw. What Reading Does to People.: University of Chicago, 1940.

181. Paul F.Lazarsfeld, Bernard Berelson, Harel Gaudet. The Peoples Choice: Duel, Slogan and Peace, 1944.

182. Bernard R.Berelson, Paul F.Lazarsfeld, William N.Mc.Pher. Voting: A Study of Opinion Formation in a Presidential Campaign: University of Chicago Press. 1954.

183. European Nations and Nationalism. Theoretical and Historical Perspectives. England -USA, 2000.