Формирование и функционирование старообрядческих сообществ Центрально-Черноземного региона России: последняя треть XVII - начало XX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Апанасенок, Александр Вячеславович

• Апанасенок, Александр Вячеславович
• доктор исторических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор исторических наук Апанасенок, Александр Вячеславович

Введение.

Глава 1. Старообрядчество как объект исторического исследования: историография, источники, методология изучения.

1.1. Историография старообрядчества.

1.2. Источниковая и теоретико-методологическая база исследования.

Глава 2. Генезис старообрядчества на территории Центрального Черноземья: последняя треть XVII - первая половина XVIII вв.

2.1. Формирование движения «ревнителей старой веры» в 1660-е - начале 1700-х гг.

2.2. Провинциальное староверие и вероисповедная политика регулярного государства в 1710-е - 1750-е гг.

2.3. Формирование старообрядческой религиозной культуры в конце XVII - первой половине XVIII в.

Глава 3. Конфессиональное оформление и функционирование старообрядческих сообществ Центрального Черноземья в условиях складывания правомерного государства в 1760-е- 1850-е гг.

3.1. Консолидация старообрядческих сообществ Центрального Черноземья в эпоху «патерналистской» монархии: 1761 - 1825 гг.

3.2. Провинциальное старообрядчество и правомерная «бюрократическая» монархия Николая 1.

3.3. Возникновение и функционирование единоверческих приходов на территории Центрального Черноземья в первой половине XIX в.

Глава 4. Старообрядческий мир Центрального Черноземья в эпоху социально-политической трансформации второй половины XIX- начала XX в.

4.1. Староверие как социально-религиозное явление в центрально-черноземных губерниях: численность, социальный состав, конфессиональная организация.

4.2. Старообрядчество Центрального Черноземья как объект правоприменительных практик в 1855 — 1905 гг.

4.3. Старообрядческий мир Центрально-Черноземного региона в условиях формирования правового общества в 1905-1916 гг.: проблемы и достижения веротерпимости.

Глава 5. Старообрядческие сообщества и официально-православная церковь в последней трети XVII — начале XX вв.: динамика взаимоотношений и взаимовлияния.

5.1. Духовные власти и проблема «раскола» до середины XIX в.

5.2. Организация и деятельность «внутренней миссии» государственной церкви в старообрядческой среде во второй половине XIX - начале XIX в.

5.3. Официальное православие и «старая вера» в условиях веротерпимости 1905 - 1917 гг.

Глава 6. Старообрядческий мир в культурном пространстве Центрального Черноземья в условиях российской модернизации.

6.1. Особенности старообрядческого менталитета в период социальной модернизации второй половины XIX - начала XX в.

6.2. Религиозно-бытовой уклад повседневной жизни «ревнителей старины».

6.3. Староверы и окружающее население: динамика развития взаимоотношений.

6.4. Семья и община в старообрядческом мире: пути сохранения культуры.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Формирование и функционирование старообрядческих сообществ Центрально-Черноземного региона России: последняя треть XVII - начало XX века»

Актуальность исследования. В российской истории трудно найти духовное движение, по масштабу своего влияния на судьбы страны сравнимое со старообрядчеством. На протяжении столетий мир староверов был полюсом традиционализма, противовесом «вестернизации», главным хранителем основ русской допетровской культуры. Старообрядческая проблематика широко представлена в классической русской литературе, изобразительном искусстве, публицистике. В XIX — XX вв. феномен староверия неоднократно привлекал к себе внимание историков, общественных деятелей, идеологов, а в последние десятилетия стал объектом интенсивного междисциплинарного исследования. Религиозно-бытовые традиции, книжность, экономическая деятельность и хозяйственная этика старообрядцев, их взаимоотношения со светской властью и официально-православной церковью - эти и другие проблемы неоднократно-становились предметом научных штудий. В то же время, говорить об «исчерпанности» темы отнюдь не приходится. Напротив, по мере углубления исследовательского поиска перед учеными встает все больше вопросов, связанных с «культурной миссией» староверия, причинами его жизнестойкости, ролью в истории тех или иных российских регионов. При этом изучение истории и культуры старообрядчества сегодня не менее актуально, чем когда-либо. В этом есть практическая, культурная и научная потребность.

Во-первых, несмотря на некоторое снижение «религиозности» человечества в целом, Россия сегодня переживает процесс институализации конфессий, в конце XX в. получивших возможность свободно развиваться. Наиболее влиятельные из них (православие, ислам) в значительной степени восстановили утраченные после 1917 г. позиции и играют заметную роль в общественной жизни. В то же время, место относительно небольших (пусть и традиционных) религиозных сообществ в социокультурном пространстве России выглядит не столь определенно, их путь адаптации к существующим реалиям не закончен. Государство в настоящее время декларирует намерение доброжелательно относиться к разным религиозным сообществам, действующим в рамках закона. Однако, для выстраивания нормальных, цивилизованных взаимоотношений между властными структурами, обществом в целом и религиозными организациями требуется тщательное изучение исторического пути и традиций последних. Это обстоятельство в полной мере касается и старообрядчества. Сегодня староверами воссоздаются церковная организация и традиции, имевшиеся у них в начале XX в.; параллельно встают свойственные тому времени проблемы (характер отношений с государством, межконфессиональные взаимоотношения с представителями Русской Православной церкви и т.п.). Соответственно, изучение прошлого староверия выглядит общественно значимым и своевременным.

Во-вторых, проблема сохранения культурно-исторического наследия (носителем которого в значительной мере было и остается старообрядчество) может быть приравнена сегодня к важнейшим вопросам национального жизнеобеспечения. Как известно, залогом процветания для любого государства является духовное здоровье его народа, основанное на уважении к собственной истории и традициям. Между тем, глобализация, сопровождаемая экспансией западной культуры, медленно, но верно уничтожает своеобразие многих народов мира, в том числе и русского этноса. Постепенно размываются этнические, культурные, религиозные отличия представителей разных регионов мира, на горизонте будущего маячит «человек из ниоткуда», лишенный прочных национальных корней. От традиционного облика русских (как и многих других народов, населяющих Россию) осталось не так уж много. Некритическое заимствование чужого опыта, механический перенос эталонов западной массовой культуры на российскую почву, слишком быстрая трансформация ценностей и норм поведения обострили проблему «отцов и детей» и всерьез поставили вопрос о сохранении национальной идентичности. Думается, что в этих условиях стоит внимательнее присмотреться к тем явлениям, которые несут отпечаток самобытности. Прошлое и настоящее староверия представляют большой интерес в этом отношении. По замечанию Е.Е. Соловьева, «старообрядчество имеет большой потенциал, потому что это - некая модель духовного спасения всего русского народа в условиях кризиса глобализации, активного-противостояния молодых тоталитарных идеологий и религиозных ответвлений общему устройству мира»1.

Последний обер-прокурор Св. Синода, авторитетный историк русской церкви A.B. Карташев в своей работе «Смысл старообрядчества» (написанной в 1924 г.) отмечал, что в старообрядчестве «наиболее полно отразилась русская религиозная ментальность»2. Известный философ-евразиец H.H. Алексеев подчеркивал воплощение «народной духовности» в идеологии старообрядчества, жестко противопоставляя ее «инородной идейности» интеллигенции и дворянства . Представители старообрядческих общин, как правило, не отделяли «правоверие» от идеалов «старины», а потому стали убежденными хранителями основ русской культуры. Традиционализм, проявляющийся как в области сознания (историческом самосознании, жизненных принципах и взглядах), так и в бытовой сфере, стал их главной особенностью. В последние десятилетия многие учёные (отечественные и зарубежные) часто приходят к выводу, что староверы лучше, чем какие-либо иные группы населения, сохранили в поразительной чистоте основополагающие ценности и принципы славянской культуры4. При этом не раз обращалось внимание на то, что старообрядческая культура не только принадлежит прошлому, но и имеет перспективы в будущем, располагая немалым запасом жизненных сил. Существования в течение трёх с половиной столетий в нелегких условиях без всякой государственной поддержки (а то и в условиях притеснений), большие достижения в культуре и экономике свидетельствуют о серьезных адаптационных возможностях. Бережно сохранив множество черт религиозно-бытового уклада жизни XVII в., староверы, тем не менее, в предреволюционный период сумели приспособиться к условиям рыноч

1 Цит. по: I Всеукраинская конференция старообрядцев // Старообрядецъ. 2001, №23. С. 9.

2 Карташев A.B. Смысл старообрядчества// Церковь. М., 1992. №2. С. 19.

3 Алексеев H.H. Русский народ и государство. М., 1998. С. 116.

4 См., напр.: Поздеева И.В. Комплексные исследования современной традиционной культуры русского старообрядчества. Результаты и перспективы // Мир старообрядчества. М., 1998. Вып. 4. С.22-26; Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII - XX вв. М., 2004. С. 195-212; Данилко Е.С. Старообрядчество на Южном Урале. Уфа, 2002. С. 137; Robson R.R. Old believers in modem Russia (1905-1917). De Kalb, 1995. P. 298-302. ной экономики1, научились ценить современное искусство, внесли свой вклад в развитие образования2. Указывая на эту особенность, известный знаток старо-верия, американский учёный Р. Моррис даже предложил рассматривать старообрядческие общины в качестве модели для дальнейшего развития российского общества. По его мнению, «они могут служить примером того, как можно совместить западный технологический и политико-технологический путь развития с русским подходом к проблемам интеграции с позиций славянофильства» . Схожая мысль была озвучена на представительной научной конференции МГУ в 2006 г.: старообрядческая соборность может рассматриваться как эффективная форма «консервативной демократии». По словам Г.С. Чистякова, народно-общинное устройство старообрядческих сообществ является «образцом развитого, стабильного, и в то же время традиционного по форме и содержанию института гражданского общества», факт существования которого «опровергает мнение о неспособности русского человека к самоорганизации, к свободе слова и мнения, к самодисциплине»4.

В-третьих, дальнейшее исследование прошлого старообрядчества необходимо для построения объективной картины российского прошлого. Понимание процессов, происходивших в социальной, экономической и духовной сферах жизни российского общества до 1917 г., вряд ли возможно без осознания роли многомиллионной старообрядческой массы. Кроме того, изучение осо

1 См., напр.: Расков Д.Е. Старообрядческое предпринимательство в экономике России // Экономическая история России: проблемы, поиски, решения. Ежегодник. Волгоград, 2001. Вып. 3. С.404-428.

О меценатах, коллекционерах, общественных деятелях из старообрядческой среды см.: Кабанов С.А., Кулевский Л.К. Во благо России. Очерки о предпринимателях и меценатах России. СПб., 1997; Купцы Морозовы - российские предприниматели и меценаты. Орехово-Зуево, 1997; Москва. ХУН-ХХ вв. М., 1997. Т.2. Боханов А.Н. Благотворители Москвы; Т.З. Боханов А.Н. Меценаты и коллекционеры Москвы; Российское предпринимательство и духовная культура. Томск, 1995; Ульянова Г.Н. Благотворительность московских предпринимателей: 1860-1914. М., 1999.

Моррис Р. Община староверов в Северной Америке как одна из моделей для развития демократии в России // Бк^эка Б^ооЬгге^шсош. \Varszava, 1994. С.28.

4 Чистяков Г.С. Старообрядческая соборность как форма консервативной демократии // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья: Труды Всероссийской научной конференции к 40-летию полевых археографических исследований МГУ им М.В. Ломоносова (Москва, 27-28 октября 2006 г.). В двух частях. Часть 2. История, книжность и культура русского старообрядчества. Ярославль, 2008. С. 73. бенностей староверия в ряде случаев дает ключ к объяснению особенностей русской народной религиозности, объясняет закономерности функционирования традиционной культуры, дает богатую пищу для размышлений над историософскими и смысложизненными проблемами. Нельзя отрицать того большого вклада, который исследователи уже внесли в изучение «старой веры», однако каждая эпоха, вооружая историков новыми методами и новым опытом, приносит что-то новое в понимание уже, казалось бы, «понятых» явлений, а то и вообще заставляет радикально менять свои взгляды. Также нужно отметить, что в изучении истории старообрядчества есть ряд существенных пробелов. Занимаясь исследованием «старой веры» в регионах, традиционно считающихся ее главными центрами (Русский Север, Поволжье, сибирские территории), ученые до сих пор мало внимания уделяли остальным районам страны. В результате слабоизученной оказалась история провинциального старообрядчества густонаселенных центральных территорий России. В этой связи история формирования и функционирования старообрядческих сообществ Центрального Черноземья выглядит достаточно значимой научной проблемой. В отличие от специфических северных и сибирских территорий империи, данная территория представляла собой типичный регион европейской России как по экономико-географическому положению, так и по этноконфессиональному составу населения, что позволяет распространять сделанные выводы на значительную часть российской провинции. Эти обстоятельства и обусловили выбор темы настоящей работы

Объектом исследования является русское старообрядчество, понимаемое как совокупность религиозных течений, возникших в России в конце XVII в. вследствие религиозного раскола и стремившихся к сохранению старых церковных правил («старой веры») и традиционных устоев жизни в условиях модернизации и европеизации российского государства и общества.

Предметом исследования выступает история формирования и функционирования старообрядческих сообществ Центрально-Черноземного региона в последней трети XVII - начале XX в.

Нужно оговориться, что выражение «старообрядческие сообщества» используется в связи с тем, что старообрядчество никогда не было однородно, будучи с конца XVII в. разбитым на разные течения (поповство и беспоповство, которые, в свою очередь, делились на разные толки), объединенные неприятием церковных новшеств и бытовым традиционализмом, но по-разному трактовавшие вопросы конфессионального существования. На территории Центрального Черноземья были представлены как общины староверов-поповцев («приемлющие священство»), так и беспоповцев (отказавшиеся от священнослужителей в силу убеждения об исчезновении благодати), существовавшие независимо друг от друга. В тех случаях, когда подразумевается совокупность всех старообрядческих общин исследуемого региона, в диссертации применяется выражение «старообрядческий мир» или просто «старообрядчество».

Кроме термина «старообрядцы» в работе используются его синонимы -«староверы», «ревнители древнего благочестия», «ревнители старины», самоназвание старообрядцев — «древлеправославные христиане». Слово «раскольники» употребляется постольку, поскольку оно часто встречалось в дореволюционных источниках, однако следует иметь в виду, что этот термин в глазах старообрядцев имеет оскорбительный оттенок и может использоваться, лишь взятый в кавычки.

Под термином «функционирование» понимается жизнедеятельность, активное существование в определенных социально-политических, правовых и культурных условиях.

Хронологические рамки работы охватывают последнюю треть XVII -начало XX в., то есть период, включающий становление старообрядческих сообществ, их конфессиональное развитие и функционирование в условиях цер-ковно-государственного давления, расцвет старообрядческой культуры после провозглашения в России вероисповедных свобод в 1905 г. Условной нижней границей исследования с точки зрения хронологии выступают 1666 - 1667 гг. В это время на церковном Соборе сторонники старых церковных обрядов были осуждены как «еретики» и «раскольники», что фактически предопределило конфессиональное размежевание несогласных друг с другом православных верующих. Верхней хронологической границей является 1917 г., коренным образом изменивший систему взаимоотношений религиозных организаций, государства и общества и положивший начало принципиально новому этапу в российской истории.

Отдельные аспекты жизни старообрядческого мира Центрального Черноземья в разные периоды истории разобраны в работе с разной степенью полноты. В одних случаях это связано с особенностью источниковой базы (например, документов, хотя бы относительно достоверно отображающих численность старообрядцев в XVIII в., просто не существует, не так уж много источников этого периода отражают взаимоотношения старообрядцев и представителей духовной власти — относительно самостоятельную от государства политику в отношении староверов церковь начинает проводить только во второй половине XIX в.), в других — с сознательным решением автора. В частности, характеристика культурных особенностей общин староверов дается преимущественно на материалах второй половины XIX - начала XX в. по принципиальным соображениям. Данный период оказался отмечен ускорением модернизационных процессов в государстве и обществе, разрушением патриархальных устоев в жизни широких слоев населения, а также «вестернизацией», проявившейся в экономической, политической и культурной сферах. Именно на этом историческом фоне особенно ярко проявились самобытные особенности «ревнителей старины», представлявших наиболее консервативную часть российского общества.

Территориальные рамки исследования совпадают с границами Центрально-Черноземного региона России, в состав которого на данный момент входят Курская, Белгородская, Воронежская, Тамбовская и Липецкая области Российской Федерации. В начале XVIII в. указанная территория в территориально-административном плане относилась к Азовской (позднее - Воронежской) и Киевской губерниям, в церковном — к Белгородской, Воронежской и Тамбовской епархиям. В конце XVIII в., после проведенной правительством Екатерины II территориально-административной реформы, центральночерноземные земли оказались в составе Воронежской, Тамбовской и Курской-губерний, а также одноименных епархий. Это деление сохранялось до конца рассматриваемого периода.

Выбор территориальных границ исследования определяется не только слабой изученностью истории местных «ревнителей старины». В XVII в. территория южной лесостепи именовавшаяся «Полем» (а впоследствии названная Центральным Черноземьем), являлась южной окраиной Московского государства. Контроль светских и церковных властей над жизнью местных жителей был довольно слабым, сами жители отличались независимостью нравов, а потому имелись благоприятные условия для развития разных форм протестных движений (в том числе и религиозного). Изучая проявления староверия в этом регионе в XVII в., можно почерпнуть немало интересных сведений о ранней истории российского старообрядческого движения, проследить его генезис, выявить причины быстрого распространения. Начиная с петровского времени российские границы постепенно отодвигаются на юг, центрально-черноземные земли перестают быть окраиной, а к концу XVIII в. их уже можно назвать российской «глубинкой». Условий для яркого проявления религиозного инакомыслия здесь становится меньше, однако история местного старообрядчества' не перестает быть интересной для исследователя. Став типичным регионом европейской России как по экономико-географическому положению, так и по эт-ноконфессиональному составу, центрально-черноземные земли оказываются подходящей моделью для выявления особенностей жизни староверов в «обычной» российской провинции. Также стоит отметить, что изучение прошлого «старой веры» в Центральном Черноземье необходимо для адекватного отображения истории этого региона - составляя значительную долю здешнего купечества и представляя наиболее «крепкую» часть крестьянства, старообрядцы играли заметную роль в местной дореволюционной жизни. Наконец, в центрально-черноземных областях по сей день существует заметное количество старообрядческих общин, воссоздание истории которых представляет не только научный, но и практический интерес. V

12

Целью работы является комплексное исследование истории старообрядчества на территории Центрально-Черноземного региона в условиях социально-политических и культурных изменений, происходивших в России в последней трети XVII — начале XX в. Реализация этой цели связана с решением следующих задач:

- проанализировать разные концепции и подходы к изучению старообрядчества, представленные в историографии, охарактеризовать источнико-вую базу и методологическую основу исследования; рассмотреть особенности генезиса старообрядчества на территории Центрального Черноземья в XVII - XVIII вв., выявить механизмы и закономерности формирования у староверов собственной конфессиональной культуры; проследить влияние государственной вероисповедной политики на процесс конфессионального становления старообрядческих сообществ, сравнить политику центральных и местных властей по отношению к ним; охарактеризовать особенности функционирования старообрядческих сообществ в условиях смены либеральных и охранительных тенденций государственного управления во второй половине XVIII - первой половине XIX в.; рассмотреть вопросы численности, социального состава, конфессиональной организации старообрядческого мира Центрального Черноземья; выявить связь между эволюцией российской государственности и положением провинциальных старообрядцев во второй половине XIX - начале XX в., рассмотреть влияние вероисповедных свобод на жизнь провинциального старообрядчества; проанализировать эволюцию взаимоотношений официально-православной церкви и старообрядческих сообществ в XVII - начале XX в., определить основные направления взаимовлияния; изучить роль и место старообрядчества в культурной жизни Центрально-черноземного региона в условиях российской модернизации.

Степень изученности проблемы. Изучение старообрядчества имеет давнюю историографическую традицию, начатую церковными историками в XVIII в. Различные концепции и подходы в понимании сущности этого явления, предложенные с тех пор исследователями, проанализированы в первой главе диссертации. Говоря об изучении прошлого «старой веры» на территории Центрального Черноземья, нужно отметить, что кроме работ автора диссертации региональная историография располагает тут лишь рядом очерков дореволюционных краеведов, а также несколькими небольшими по объему статьями воронежских историков1. Этих публикаций явно недостаточно для создания цельной картины дореволюционного прошлого староверов на рассматриваемой территории.

Методологическая база исследования. Теоретико-методологической основой исследования выступил взгляд ведущих отечественных исследователей «старой веры» (И.В. Поздеевой, Е.М. Юхименко, Е.Б. Смилянской, Е.С. Данилко и др.), видящих в старообрядчестве продолжение и модификацию русской позднесредневековой культуры, а самих староверов рассматривающих в качество носителей традиционного религиозного мировоззрения.

Для объяснения стойкости и популярности «старой веры» в широких слоях российского населения в работе применяются положения цивилизаци-онного подхода. В соответствии с ним Россию можно рассматривать в качестве отдельной цивилизации, основополагающей характеристикой которой является противоборство «восточного» (традиционалистского) и «западного» (модернистского) начал. Такой подход объясняет факт возникновения и стойкость в российском обществе «культурного раскола», а также его конкретного проявления - раскола церковного. Также весьма важными для работы оказались отдельные положения теории модернизации, рассмотренные такими российскими учеными, как Б.Н. Миронов, В.В. Алексеев, Е.Т. Артемов,

1 См.: Скобелкин О.В. Из истории раскола на юге России // Церковь и ее деятели в истории России. Воронеж, 1993. С. 81-87; Дынин В.И. Старообрядчество и сектантство в Воронежской губернии (XIX - начало XX века) // Церковь и ее деятели в истории России. Воронеж, 2001. Вып.2. С. 110-122.

O. JI. Лейбович, В.А. Красильщиков и другими. В частности, принципиальное значение имеет тезис о «догоняющем» характере российской модернизации, с конца XVII в. являвшейся, по сути, европеизацией. Модернизация такого типа ставит проблему внесения в свою культуру важнейших элементов культуры других стран и народов, а потому неизбежно порождает оппозицию в среде патриархального общества. Старообрядчество рассматривается в работе как консервативный полюс этой оппозиции.

При написании работы автор руководствовался принципами историзма, научности и объективности. При решении исследовательских задач применялась совокупность методов исторического познания: источниковедческий, ис-торико-генетический, историко-типологический, историко-диалектический методы, историческая индукция и обобщение.

Источники, послужившие основой исследования, достаточно разнообразны. В первую очередь это материалы шести архивов: Российского государственного исторического архива (РГИА), Архива Русского географического общества (АРГО), Российского государственного архива древних актов (РГА-ДА), Государственного архива Курской области (ГАКО), Государственного архива Тамбовской области (ГATO) и Государственного архива Воронежской области (ГABO). Кроме того, автором использовались опубликованные законодательные акты, регулировавшие положение староверов в рассматриваемый период, статистические материалы, периодические издания XIX - начала XX в. печати, источники старообрядческого происхождения (опубликованные материалы старообрядческих съездов, полемические сочинения, воспоминания). Подробно источниковая и методологическая база проведенного исследования охарактеризована в первой главе диссертации.

Научная новизна диссертации определяется тем обстоятельством, что она является первой объемной научной работой по истории старообрядчества на территории Центрального Черноземья. В работе проанализированы ранее неизвестные особенности генезиса староверия на данной территории и механизмы формирования старообрядческой религиозной культуры, рассмотрены основные формы существования староверия с конца XVII до начала XX в. Изучены проблемы численности, социальной принадлежности и расселения представителей «старой веры» в Курской, Тамбовской и Воронежской губерниях; детально охарактеризована их конфессиональная организация. Впервые прослежена связь между прошлым российского старообрядчества и историей центрально-черноземных земель, а также показана заметная роль староверов в жизни центрально-черноземных губерний. В работе показано, что с конца XVII до начала XX в. старообрядческие сообщества играли на региональном уровне более значительную роль, чем это представляла официальная статистика. На протяжении всего рассматриваемого периода староверие существовало не только явно (проявляя себя публично), но и латентно. Степень «ла-тентности» при этом в значительной степени обуславливалась давлением, оказываемым на «старую веру» государством и господствующей церковью.

В новом для исследований истории российского старообрядчества ключе (через призму теории модернизации) рассмотрена эволюция внешних условий существования провинциального староверия. Показана связь между трансформацией российской государственности (от регулярного государства к правомерному) и формами существования «старой веры» на региональном уровне.

Комплексное изучение прошлого староверия в типично-провинциальном регионе России, каковым являлась территория современного Центрального Черноземья, позволила сделать ряд важных выводов относительно особенностей функционирования российского старообрядчества, а также его роли в культурной истории российской провинции. В частности, в диссертации показано, что старообрядчество — более широкое социально-религиозное явление, чем церковный раскол; в конце XVII - XVIII вв. склонность к староверию выказывали многие российские подданные, не перестававшие считать себя православными; многие верующие фактически имели двойную религиозную идентичность. В работе также доказано, что верховная власть и широкие слои провинциального общества имели две разные модели восприятия «старой веры». Для первой она была проявлением своеволия, помехой на пути унификации в духовной сфере; для вторых старообрядцы выступали в качестве хранителей традиций, «истинных христиан», держателей основ веры. Такая установка порой сказывалась и на отношении к старообрядцам местных властей, смягчавших тяжесть государственного давления во времена притеснений. Изучение истории взаимоотношений старообрядческих сообществ с официально-православными структурами дало возможность продемонстрировать, что, несмотря на противопоставление себя Русской православной церкви и оспаривание статуса носителя «истинного православия», староверие фактически оказалось полезным господствующей форме вероисповедания. Факт наличия старообрядчества, необходимость успешной борьбы с ним заставлял церковь самосовершенствоваться, поддерживать религиозную жизнь в приходах на должном уровне, активнее работать с прихожанами. Авторский анализ места «ревнителей старины» в культурном пространстве Центрального Черноземья позволил сделать вывод о том, что наличие старообрядчества на тех или иных территориях способствовало поддержанию православных традиций официально-православными верующими, старообрядческие общины часто выступали в качестве полюсов традиционализма, примером «благочестия» на провинциальном уровне.

В ходе работы над диссертацией в научный оборот введена масса новых источников из фондов Канцелярии Синода (РГИА) и Раскольнической конторы (РГАДА), а также провинциальных духовных консисторий и канцелярий губернаторов.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Проведенное исследование обеспечивает определенное приращение знаний о русском старообрядчестве, дополняет его историографию новыми концептуальными подходами, позволяет рассматривать историю «старой веры» в тесной связи с историей российской модернизации и эволюцией государственности в XVII — начале XX в. Результаты работы могут использоваться в крупномасштабных исследованиях культурной и социальной истории России. Материалы диссертации могут быть привлечены при построении учебных курсов по истории, культурологии, религиоведению и краеведению, а также использоваться государственными служащими, ответственными за координацию конфессиональной политики как в стране, так и на региональном уровне.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования нашли отражение в пятидесяти двух публикациях автора, в том числе трех монографиях и тринадцати статьях, опубликованных в изданиях из перечня ВАК. Общий объем опубликованных работ составляет 57 п. л. Основные идеи и положения работы докладывались на международных (Москва - 2006, 2007, 2009 гг., Санкт-Петербург - 2006, 2007, 2008 гг., Курск - 2006, 2007, 2008 гг., Белгород - 2004 г., Одесса - 2008 г., Торунь, Польша - 2008 г., Тулча, Румыния - 2009 г.), всероссийских (Курск - 2003-2010 гг., Москва - 2004 г., Муром - 2005 г.,) и региональных (Курск - 2002-2009 гг.) научных конференциях, а также обсуждались на заседаниях кафедры истории и социально-культурного сервиса Юго-Западного государственного университета. Исследования автора в области истории старообрядчества Центрально-Черноземного региона были поддержаны грантами Российского гуманитарного научного фонда (20052006 гг.) и Российского фонда фундаментальных исследований (20072008 гг.), а также используются автором при реализации научно-исследовательского проекта в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (2010 г.).

Структура работы. Работа состоит из введения, шести глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Апанасенок, Александр Вячеславович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение старообрядчества на территории Центрального Черноземья пока не имеет устоявшейся историографической традиции, представленная работа является первым опытом его масштабного научного изучения. Однако, можно с уверенностью утверждать, что история местных старообрядческих сообществ представляет значительную ценность для воссоздания дореволюционного прошлого «старой веры». На основе проведенного исследования можно сделать выводы, относящиеся не только к региональному прошлому «ревнителей старины», но и общей религиозной истории российской провинции.

Проведенное исследование показало, что мощное старообрядческое движение стало фактом региональной жизни вскоре после начала церковных реформ. Активная деятельность проповедников «старой веры», многочисленные факты неприятия церковных новшеств представителями духовенства, образование старообрядческих скитов, обителей, монастырей и популярность последних среди местного населения не оставляют сомнений в массовой поддержке старинных церковных устоев во второй половине XVII в. Развитию протестных настроений способствовали особенности местного населения -стремление к «вольнице», независимость нравов. Местами сосредоточения «ревнителей старины» становились в первую очередь те районы, где контроль светских и духовных властей был слабым, полноценная организация отсутствовала, а состояние клира было неудовлетворительным. Сюда же в 60 — 80-е гг. XVII столетия приходили искать прибежища «раскольники» из центра Московского государства.

На первых порах религиозные мотивы отторжения официальной церкви тесно переплетались с социально-политическими — об этом свидетельствует история казачества, населявшего Воронежскую епархию. Тем не менее, борьба с центральной властью и ее институтами не может рассматриваться как черта, присущая движению «старолюбцев» в целом. С течением времени часть населения, поддержавшая «раскол» как форму социального протеста, становится все менее заметной в их рядах, и ко второй половине XVIII в. само движение сохраняет в основном религиозно-культурный характер. Оно олицетворяет протест, однако не политический или социальный, а духовный, протест традиционного общества против чуждых ему новшеств.

Из приведенных в диссертации фактов видно, что старообрядческое движение далеко не сразу оформилось в виде отдельной конфессии. С одной стороны, «ревнители старины» считали себя истинно православными людьми и в принципе не хотели порывать с церковью, противопоставляя себя ей лишь в силу несогласия с реформами. С другой стороны, ясно продемонстрировать разрыв с официальным православием до последней трети XVIII в. значило стать противником государственной власти, на что мог решиться далеко не каждый. В ходе интенсивной идеологической борьбы против староверия представители власти многое сделали для того, чтобы образ старообрядца стал отождествляться с образами «разбойника», «бунтовщика», «смутьяна» или даже «изувера». Верховная власть (как светская, так и духовная), стремившаяся к социальному и религиозному «дисциплинированию» масс, не хотела терпеть проявлений самостоятельности в столь важном вопросе, как вера. Вплоть до 1716 г. староверие находилось «вне закона», а после выхода петровских указов о записи в «раскол» возможность легально исповедовать «старую веру» была лишь у меньшинства обеспеченных верующих, готовых мириться с экономическим давлением и гражданским неравноправием. Источники Центрального Черноземья показывают, что в категорию «записных» попала незначительная часть склонных к старообрядчеству людей. «Раскол» существовал преимущественно в латентном виде.

Суровые государственные предписания, призванные покончить с существованием «потаенного раскола», на территории Центрального Черноземья далеко не всегда находили воплощение на практике. Проведенный в работе анализ дает возможность говорить о том, что центральная власть и ее провинциальные представители (особенно низшие) имели разные модели восприятия старой веры». В отличие от правительственных инстанций, стремившихся к унификации религиозной жизни российских подданных, местные власти зачастую не видели в староверии чего-то предосудительного и начинали преследования «раскольников» лишь по требованию вышестоящих инстанций. Такое «снисходительное» отношение провинциальных чиновников стало важным фактором выживания «старой веры».

Конфессионализация старообрядчества и окончательное оформление старообрядческого мира в Центральном Черноземье (как, вероятно, и во многих других регионах Российской империи) произошли в ходе правления Екатерины II, в условиях относительной веротерпимости. До этого грань между старообрядцами и нестарообрядцами часто оказывалась достаточно зыбкой. Значительная часть населения России придерживалась старых обрядов, формально почитая при этом православную церковь и ее служителей. В последней трети XVIII в. у них появилась возможность определиться - либо остаться в лоне синодальной церкви и постепенно избавиться от старых привычек, либо порвать с нею и пополнить собою ряды последовательных «ревнителей старины».

История староверов центрально-черноземных земель и в XVII, и в XVIII, и в XIX вв. продемонстрировала их большие адаптационные возможности. «Крепкие в вере» старообрядческие общины сумели пережить и суровые гонения, проистекавшие из «драконовских» законов конца XVII — первой половины XVIII в., и мощный церковно-государственный нажим, имевший место при Николае I. Более того, оформившись, старообрядческий мир начал оказывать существенное влияние на хозяйство региона, составляя, например, «цвет» рыльского, спасского, моршанского, льговского и обоянского купечества. Немало староверов оказалось среди «крепких» крестьян. Это дает возможность говорить о значительной роли старообрядчества в социально-экономической истории Центрального Черноземья.

Признание прав старообрядцев на свободу вероисповедания и полноценное участие в общественной, жизни потребовало длительного времени и проходило очень сложно, однако оказалось предопределено модернизацион-ными процессами. Вторая половина XIX в. и начало следующего столетия стали временем постепенной либерализации государственной вероисповедной политики, на начальном этапе проявившей себя в небольших «уступках заблуждающимся», затем - в законе 1883 г., который формально признал за ста-роверием право на существование. Правда, до 1905 г. можно говорить только об ослаблении государственного пресса на жизнь старообрядческих общин, но не о его устранении. Факты региональной истории свидетельствуют, что «ревнители старины», как и раньше, испытывали серьезные трудности в религиозной жизни из-за закрытия полицией молитвенных помещений и конфискаций богослужебных принадлежностей, преследовались за «оказательство раскола», имели проблемы при заключении законного брака и передаче наследства детям. Реально ситуация изменилась лишь после выхода вероисповедных законов 1905-1906 гг., когда старообрядцы были освобождены от опеки полиции и получили свободу в отправлении культа. Последующее десятилетие может быть охарактеризовано как период институализации этой конфессии. С одной' стороны, сами старообрядцы постарались занять достойное место в общественной жизни региона, регистрируя общины, строя храмы, распространяя собственную литературу; с другой стороны, в это время светские чиновники научились смотреть на староверие как нормальное явление, а на его представителей - как полноправных верующих. Такие перемены пошли на пользу не только старообрядцам, но и обществу в целом, внеся разнообразие в его культурную жизнь, а также способствуя оздоровлению его нравственного климата через улучшение межконфессиональных отношений. Этот опыт, без сомнения, может и должен быть учтен на современном этапе при выстраивании системы взаимоотношений государственных структур и религиозных меньшинств.

Менее результативной оказалась дореволюционная эволюция взаимоотношений старообрядческого мира и официально-православной церкви. По сути, староверие являло собой оппозицию государственному православию и самим фактом своего существования подчеркивало негативные явления, имевшиє место в жизни последнего. Преклоняясь перед дониконовской церковной стариной, «ревнители древлего благочестия» противопоставляли ее синодальному, «казенному» варианту православного вероисповедания. Его представителей староверы упрекали в неуважении к собственным обычаям, небрежном отношении к обрядам, утрате соборности, чрезмерной зависимости церкви от государственной власти и т.д. Для старообрядческих общин указанные явления были гораздо менее характерны, что давало им возможность претендовать на роль последних хранителей «древнего православия». В глазах окружающего нестарообрядческого населения «старая вера» часто оказывалась гораздо авторитетнее «веры по церкви». Как следствие, борьба с «расколом» для духовных властей была делом принципа. До второй половины XIX в. она осуществлялась в рамках государственной борьбы с инакомыслием, затем стала более или менее самостоятельной. Духовные власти прилагали большие усилия для ослабления «старой веры» в регионе с помощью увещеваний, миссионерских бесед, распространения среди населения специальной «противорасколь-нической» литературы и других подобных мероприятий, до 1905 г. периодически подкрепляемых административным нажимом. Тем не менее, их отношение к феномену староверия к началу XX в. стало более мягким, что наглядно демонстрирует история единоверческих приходов. Единоверие с его дониконовской богослужебной практикой, до начала XX в. рассматривавшееся духовными властями как некое переходное состояние между старообрядчеством и официальным православием, вынужденная мера для духовного спасения «заблудших», в последнее предреволюционное десятилетие было признанно «истинным православием». Это означало фактическое признание староверия при условии его подчинения официальной церковной иерархии.

Как до 1905 г., так и после, существенных успехов в миссионерской деятельности господствующей церкви добиться не удалось. Первой и самой главной причиной этой неудачи был традиционализм староверов, опиравшийся на искреннюю уверенность в истинности «древлей веры». Другим существенным фактором, снизившим эффективность предпринимаемых мер, были проблемы, которые испытывала сама «господствующая» церковь в рассматриваемый период. Сильная зависимость от государства, низкий авторитет священнослужителей, их формализованные отношения с паствой и частые нарушения богослужебного порядка - все эти явления, неоднократно отмечавшиеся современниками, сильно снижали привлекательность официального православия для «ревнителей старины».

Единственным более или менее эффективным средством борьбы с «расколом» оказалось воспитательное воздействие на старообрядческую молодежь посредством привлечения ее в церковные школы. Выходя в школе за рамки традиционных норм и правил, принятых у староверов, их дети постепенно теряли и специфические особенности своих родителей, становясь похожими на сверстников-нестарообрядцев. Этим обстоятельством объясняется недоверие староверов к подобным учебным заведениям, наблюдавшееся в центральночерноземных губерниях вплоть до 1917 г.

С другой стороны, нужно отметить, что сам факт существования старообрядчества в Центральном Черноземье способствовал борьбе с указанными недостатками. Наличие старообрядческих общин на той или иной территории часто способствовало оживлению религиозной жизни в окружающей официально-православной среде. Наиболее дальновидные православные иерархи с конца XVII столетия (начиная с воронежского митрополита Митрофана) осознавали недостаточность репрессивных и миссионерских мер для решения проблемы церковного раскола, а потому прилагали значительные усилия для усовершенствования церковной жизни на местах. Стремясь сделать православную среду более привлекательной для старообрядцев, они призывали подопечных клириков быть примерами благочестия. Деятельность священнослужителей в приходах, «зараженных расколом», обычно оказывалась под пристальным контролем, от них требовались образцово-показательные проповеди, «уставные» богослужения, активная работа с прихожанами вне храмов. В местах концентрации староверов епархиальные власти обычно стремились построить православные храмы, туда же по возможности направлялись наиболее грамотные и хорошо себя, зарекомендовавшие священнослужители. Практика распределения лучших церковных кадров в зависимости от наличия «раскола» в тех или иных приходах к середине XIX в. становится заметной на уровне предписаний Св.Синода. В период либерализации государственной вероисповедной политики (особенно после 1905 г.) необходимость совершенствования внутренней церковной жизни становится очевидной для массы провинциальных клириков. Преодолеть раскол (равно как и развивавшееся сектантство) в условиях веротерпимости можно было только с помощью положительного примера. Поэтому миссионерские мероприятия в последнее десятилетие существования Российской империи в ряде случаев оказывались связаны с попытками оживить провинциальную церковную жизнь. Такие попытки, оказавшиеся недостаточными для преодоления церковного раскола, тем не менее, способствовали поиску новых подходов к работе с прихожанами, приводили к активизации духовной жизни православных приходов.

Изучение дореволюционной истории и традиций староверов Центрального Черноземья показывает, что на протяжении всего рассмотренного периода были хранителями не только «старой веры», но и традиционных ценностей русской культуры в целом. Особенно это стало заметно во второй5 половине XIX в., на фоне ускорившихся модернизационных процессов, которые сопровождались разложением патриархальных устоев в широких слоях русского общества и утратой им многих прежних традиций. Староверие оказалось менее подверженным влиянию модернизации в силу своего специфического взгляда на мир. Отправной точкой мировоззрения представителей этой конфессии было представление об «испорченности» мира, его регрессивном развитии после отступления от «истинной веры» в XVII в. Идеал праведной жизни они видели в «святой» русской старине, а потому сохранение «древнего православия» связывалось с почитанием старых порядков и обычаев.

Эта мировоззренческая особенность определила традиционализм старообрядцев не только в религии, но и в повседневной жизни, в быту. Патриархальные отношения в семье и общине, традиционная русская одежда, обычаи духовного пения и стихосложения, скептическое отношение к «новинам» при большой любви к старинным вещам, особенно религиозным книгам — все это дает возможность говорить о старообрядчестве как наиболее консервативной части русского населения в эпоху российской модернизации второй половины XIX — начала XX в. Очень ярко этот консерватизм проявился в традиции воспитания молодежи. Во многих своих элементах она осталась такой, какой была в XVII в. — опиралась на «Домострой» и святоотческие поучения, строилась на неукоснительном соблюдении всех религиозных предписаний, а образование, даваемое детям в старообрядческих общинах, носило, как в «старину», преимущественно церковный характер. При всем своем архаизме такое воспитание было важнейшим фактором сохранения и ретрансляции старообрядческой культуры. Пока молодые староверы находились в относительной изоляции и воспитывались в рамках семьи и общины, они неукоснительно соблюдали традиции предков. При этом в семьях «ревнителей старины» не наблюдалось явного ценностного разрыва между поколениями, как это было в российском обществе в целом; старообрядческая молодежь отличалась значительной нравственной устойчивостью.

Факты дают возможность говорить о том, что «ревнители старины» в условиях российской модернизации могли претендовать на особый «духовный статус» в провинциальном социуме. Старообрядческий мир в глазах окружающего населения был полюсом традиционализма, хранителем народных религиозно-бытовых устоев и своего рода противовесом духовной секуляризации. Наличие старообрядцев в тех или иных населенных пунктах порой способствовало сохранению в них православных традиций.

Материалы работы свидетельствуют, что консерватизм староверов неравнозначен отсталости. Хорошим примером сочетания традиционных православных ценностей и рационального отношения к труду может послужить хозяйственная этика старообрядцев. Факты свидетельствуют, что в конце XIX — начале XX в. им в большинстве случаев был чужд обезличенный капиталистический порядок, свободный от этического регулирования, однако мотивация хозяйственной деятельности была довольно высокой, что предопределяло экономические успехи. Зарабатывать деньги исключительно для личного обогащения считалось греховным, однако предпринимательская деятельность, начатая с целью строительства храма, помощи нуждающимся членам общины и поддержания «древлей веры» в целом, приобретала в какой-то мере сакральное значение, полностью оправдывая себя с точки зрения религии и нравственности. Также неправомерно говорить о «косности и невежестве» старообрядцев, как это делали до революции представители официальной церкви. Чтобы сознательно отделять себя от господствующей церкви, необходимо было ясно представлять основания для этого, вникая в тонкости вероучения. Соответственно, тяга к самообразованию, а также степень осознанности религиозных убеждений у староверов в среднем были выше, чем у официально православных прихожан, что подтверждали частые диспуты между представителями этих конфессий.

Сам консерватизм «ревнителей древлего благочестия» также не стоит абсолютизировать. Бесспорно, что модернизационные процессы второй половины XIX - начала XX в. отразились и на их жизни. Уменьшилась традиционная самоизоляция, участились межконфессиональные контакты, в том числе и на уровне браков с «никонианами», что говорило об ослаблении прежних запретов; стала заметна тяга к более полному образованию, предполагавшему изучение не только церковной грамоты, но и «мирских» наук. Впрочем, традиционный жизненный уклад староверов не был разрушен, что дает основание говорить об ограниченном влиянии модернизации на их культуру.

В заключение хотелось бы высказать несколько соображений по поводу перспектив изучения дореволюционного старообрядчества в Центральном Черноземье. Прежде всего, следует отметить большие возможности, которые даст исследователю микроисторический подход. Детальное («тотальное») рассмотрение исторической эволюции конкретных старообрядческих общин (в традициях итальянских микроисториков, например, Дж. Леви) позволит вникнуть в «жизненный мир» верующих-нонконформистов, выявить логику их поведения в тех или иных исторических условиях, изучить механизмы сохранения традиционной культуры. Плодотворным окажется и историко-биографический подход. Исследователи старообрядчества пока не располагают значительным массивом биографических сведений, отражающих судьбы «ревнителей старины» из разных слоев общества - крестьян, мещан, представителей купечества, священнослужителей. Их анализ представляется очень важным, поскольку в судьбе каждого верующего так или иначе находили отражение многие процессы и события жизни регионального и даже всего российского староверия. Кроме того, историческая антропология, давно «освоившая» образы столичного купца-старообрядца или сурового помора-беспоповца, на сегодняшний день располагает очень скудными представлениями об их рядовых одноверцах из провинциального центра России.

Значительный научный интерес представляет и послереволюционный период жизни старообрядческого мира Центрального Черноземья. История староверов после 1917г. продолжает оставаться «белым пятном» в отечественной исторической науке. Между тем, именно со старообрядческими общинами связаны наиболее трагические страницы коллективизации, «раскулачивания», антирелигиозной политики советских властей. Исследование послереволюционной истории старообрядцев в Центральном Черноземье позволит осветить проблему сохранения традиций в старообрядческой среде в социально-политических и культурных условиях советского общества, выявить степень прочности традиционной этноконфессиональной культуры староверов и ее адаптационные возможности.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ И АББРЕВИАТУР

АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. ТТ. 1-5, СПб, 1841-43.

АРГО - Архив русского географического общества

ГАВО - Государственный архив Воронежской области

ГАКО - Государственный архив Курской области

ГАТО - Государственный архив Тамбовской области

ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. ПСПР - Полное собрание постановлений по части раскола. СПб, 1872. ПСПРВПИ - Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. СПб., 1869-1915. РГАДА - Российский государственный архив древних актов РГИА — Российский государственный исторический архив СПР - Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. СПб., 1860.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Апанасенок, Александр Вячеславович, 2010 год

1. Российский государственный архив древних актов (РГАДА)

2. Фонд 210. Разрядный приказ Белгородский стол. Стб. 1519. Приказной стол. Стб. 1431, 1753.

3. Фонд 163. Раскольничьи дела Оп. 1.ДД. 4, 7,19.

4. Фонд 248. Сенат и его учреждения.

5. Оп. 14. Книги 765, 766, 767, 778, 781, 798, 801, 802, 805, 806, 808.

6. Фонд 288. Раскольническая контора.

7. On. 1. ДД. 111, 228, 243, 249, 299, 304, 310, 313, 431, 469, 477, 589, 611, 612, 656, 747, 833, 888.

8. Фонд 1431. Дела местных судебных учреждений о старообрядцах и сектантах.

9. Оп.1. ДД. 3493, 3500, 3501, 3502, 3504, 3525, 3527, 3539, 3540, 3542, 3549, 3550, 3557, 3561, 3570, 3576, 3577.

10. Фонд 1436. Тамбовский приказ инквизиторских дел. Оп.1. ДД. 1,2,3.

11. Фонд 1475. Канцелярия епископа Московского и всея Руси. On. 1. ДД. 59, 60, 61, 62, 68, 110.

12. Российский государственный исторический архив (РГИА)

13. Фонд 381. Канцелярия министра земледелия On. 1. ДД. 23124, 23256.1. Оп. 2. Д. 20.

14. Оп. 174. ДД. 1675, 1698, 1786.1. Оп. 205. Д. 918.

15. Оп. 442. ДД. 46, 119, 363, 397, 635, 774, 790, 812, 1030, 1068, 1104, 1186, 1288, 1338, 1396, 1453, 1496, 1510, 1533, 1624, 1675, 1843, 1888, 1925, 1974, 2033, 2095, 2139, 2158, 2178, 2217, 2279, 2395, 2510, 2525, 2549, 2646, 2693,2734, 2754.

16. Фонд 797. Канцелярия обер-прокурора Синода Оп. 5. ДД. 20891, 20892, 20988, 28236.1. Оп. 18. Д. 41188.

17. Оп. 31. II отдел, I стол. Д. 118.

18. Фонд 1284. Департамент общих дел МВД Оп. 44. Д. 23596.

19. Оп. 195. 1816 г. Д. 12, 1817 г. Д. 20, 1822 г. Д. 8, 1825 г. Д. 9, 1826 г. Д. 5, 1827 г. ДД. 43, 53, 84, 1828 г. Д. 145. Оп. 241. Д. 23.

20. Архив Русского географического общества (АРГО)

21. Разряд 19. Курская губерния Оп. 1.ДД. 2,14.

22. Государственный архив Курской области (ГАКО)

23. Фонд 1. Канцелярия курского губернатора

24. Оп. 1. ДД. 716, 1161, 2364, 5426, 5933, 6657, 6781, 7558, 9254.

25. Фонд 4. Курский губернский статистический комитет Оп. 1. ДД. 78, 79, 154

26. Фонд 20. Курская духовная консистория Оп. 1. Д. 6.

27. Оп. 2. ДД. 222, 283, 405, 544, 592.

28. Фонд 33. Губернское правление

29. Фонд 483. Благочиннические округа Оп. 1. ДД. 3, 10, 11, 17, 20, 32, 39, 40

30. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО)

31. Фонд 2. Тамбовское губернское правление

32. On. 113. Д. 146. On. 127. ДД. 37, 58. On. 128. Д. 11. On. 129. Д. 34, 45.

33. On. 131. ДД. 101, 123, 124, 125, 132, 135, 141, 146. On. 133. ДД. 28,31,42, 59.

34. Фонд 4. Канцелярия тамбовского губернатора

35. On. 1. ДД. 748, 980, 1162, 1163, 1280, 1502, 1538, 1539, 1579, 1580, 1831, 4099, 4668.

36. Фонд 181. Тамбовская духовная консистория

37. On. 1. ДД. 549, 604, 665,705,706, 829, 1107, 1150, 1303, 1366, 1451, 1459, 1545, 1560, 1565, 1570, 1748, 1749, 1779, 1792, 1808, 1835, 2062, 2063, 2216.

38. Государственный архив Воронежской области (ГАВО)

39. Фонд И-6. Канцелярия воронежского губернатора Оп. 3. ДД. 78, 85,94, 121.

40. Фонд И-84. Воронежская духовная консистория On. 1. ДД. 3,615, 1925, 1930.

41. Законодательные и нормативно-правовые акты

42. Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830.

43. Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1876. T. XLIX.

44. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3-е. СПб., 1886. Т. III.

45. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3-е. СПб., 1908. Т. XXV.

46. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. СПб., 1869-1915.

47. Полное собрание постановлений по части раскола. СПб, 1872. Т. 2. 216 с.

48. Российское законодательство Х-ХХ вв.: в 9 тт. Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. Т. 9. 352 с.

49. Свод законов Российской империи. СПб, 1836. Т. 14.

50. Свод законов Российской империи. СПб., 1842. Т. 14.

51. Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Т. 14.

52. Собрание постановлений по части раскола. СПб, 1875. 694 с.

53. Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. СПб., 1860. Кн. 1. 312 с.

54. Опубликованные справочные и статистические материалы

55. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. XIII. Ч. 1.

56. Тамбовская губерния. СПб., 1851. 309 с.

57. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. XIII. Ч. 2.

58. Воронежская губерния. СПб., 1850. 332 с.

59. Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. XIII. Ч. 4.

60. Курская губерния. СПб., 1852. 311 с.

61. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Св. Синода К. Победоносцевапо ведомству православного исповедания за 1892 и 1893 гг. СПб., 1895. 580 с.

62. Всеподданнейший отчет Курского губернатора за 1894 г. //

63. Губернаторские отчеты (Библиотека РГИА, свободный доступ). Т. 48. Л. 41-46.

64. Всеподданнейший отчет Курского губернатора за 1898 г. //

65. Губернаторские отчеты (Библиотека РГИА, свободный доступ). Т. 48. Л. 54-57.

66. Всеподданнейший отчет Курского губернатора за 1899 г. //

67. Губернаторские отчеты (Библиотека РГИА, свободный доступ) Т. 48. Л. 160-166.

68. Всеподданнейший отчет Курского губернатора за 1900 г. //

69. Губернаторские отчеты (Библиотека РГИА, свободный доступ). Т. 48. Л. 167-170.

70. Годовой отчет Курского епархиального миссионера П.Осокина за1913 г. //Миссионерское обозрение. 1915. № 8. С.567-572.

71. Журнал Совета Братства преподобного Феодосия Печерского от 7декабря 1905 г. // Курский епархиальные ведомости // Часть официальная. № 8. С. 151-160.

72. Журнал Совета Знаменско-Богородичного миссионерскопросветительного Братства от 12 апреля 1907 г. // Курские епархиальные ведомости. 1907. № 23. Часть официальная. С.402-407.

73. Журнал Совета Курского Знаменско-Богородичного миссионерскопросветительного Братства от 2 9 ноября 1909 г. // Курские епархиальные ведомости. 1910, № 44. Часть официальная. С. 452-459.

74. Журнал Совета Курского Знаменско-Богородичного миссионерскопросветительного Братства от 14 декабря 1909 г. // Курские епархиальные ведомости № 46 Часть официальная. С. 468-469.

75. Журналы Епархиального Съезда духовенства и церковных старост

76. Курской епархии // Курские епархиальные ведомости. 1913. № 27. Часть официальная. С. 418-424.

77. Извлечение из всеподданнейшего отчета Обер-прокурора Св. Синода за1870 год // Курские епархиальные ведомости. Отдел официальный. 1872. №9. С. 535-536.

78. Инструкция курскому епархиальному противораскольничьемумиссионеру // Курские епархиальные ведомости. Часть официальная. 1913. №42. С. 1004-1005.

79. Курская губерния. Список населенных мест по сведениям 1862 г. СПб.,1868. 302 с.

80. Курская губерния. Итоги статистического исследования. Курск, 1887.284 с.

81. Курский сборник. Вып. 1. Курск, 1901.

82. Материалы для географии и статистики России. Воронежская губерния.1. СПб, 1862.

83. Материалы по вопросам земельному и крестьянскому. Всероссийскийсъезд крестьян-старообрядцев в Москве 1906 года. М., 1906. 496 с.

84. Обзор Воронежской губернии за 1897 г. Воронеж, 1898. 97 с.

85. Обзор Воронежской губернии за 1906 г. Воронеж, 1907. 103 с.

86. Обзор Воронежской губернии за 1915 г. Воронеж, 1916. 107 с.

87. Обзор Курской губернии за 1890 год. Курск, 1891. 102 с.

88. Обзор Курской губернии за 1902 год. Курск, 1903. 84 с.

89. Обзор Курской губернии за 1904 год. Курск, 1905. 86 с.

90. Обзор Курской губернии за 1905 год. Курск, 1906. 203 с.

91. Обзор Курской губернии за 1907 год. Курск, 1908. 191 с.

92. Обзор Курской губернии за 1908 год. Курск, 1909. 176 с.

93. Обзор Курской губернии за 1914 год. Курск, 1915. 140 с.

94. Обзор Курской губернии за 1915 год. Курск, 1916. 136 с.

95. Обзор Тамбовской губернии за 1866 год. Тамбов, 1867. 36 с.

96. Обзор Тамбовской губернии за 1879 год. Тамбов, 1880. 30 с.

97. Обзор Тамбовской губернии за 1884 год. Тамбов, 1885. 33 с.

98. Обзор Тамбовской губернии за 1888 год. Тамбов, 1889. 46 с.

99. Обзор Тамбовской губернии за 1892 год. Тамбов, 1893. 62 с.

100. Отчет Братства св. Митрофана и Тихона за 1886-1887 гг. Воронеж, 1889.47 с.

101. Отчет Воронежского миссионерского братства св. Митрофана и Тихона за 1904 год. Воронеж, 1905. 57 с.

102. Отчет о деятельности Курского Знаменско-Богородичного миссионерско-просветительного братства за 1914 год // Курские епархиальные ведомости. Часть официальная 1915, № 43 44.

103. Отчет о состоянии и деятельности Курского Знаменско-Богородичного миссионерско-просветительного Братства за 1911 год // Курские епархиальные ведомости. 1912. № 17. Часть официальная. С. 302-308.

104. Отчет Совета Курского Епархиального Братства преподобного Феодосия Печерского о состоянии и деятельности за третий 1893-94 год его существования // Курский епархиальные ведомости. №2-4.

105. Отчет Совета Курского Епархиального Братства преподобного Феодосия Печерского о состоянии и деятельности за тринадцатый 19031904 год его существования. // Курские епархиальные ведомости. 1905. №7. С. 160-169.

106. Отчет о деятельности миссионерского кружка ревнителей православия с. Нижние Деревеньки за 1-й год его существования // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. № 11. С. 251-257.

107. Отчет о деятельности Тамбовского Казанско-Богородичного Миссионерского Братства за 1876 год. Тамбов, 1877. 78 с.

108. Отчет о деятельности Тамбовского Казанско-Богородичного Миссионерского Братства за 1879 г. Тамбов, 1880. 26 с.

109. Отчет о деятельности Тамбовского Казанско-Богородичного Миссионерского Братства за 1896 год. Тамбов, 1897.

110. Отчет о деятельности Тамбовского Казанско-Богородичного Миссионерского Братства за 1900 г. Тамбов, 1901. 26 с.

111. Отчет о деятельности Тамбовского Казанско-Богородичного Миссионерского Братства за 1903 г. Тамбов, 1904.

112. Отчет о деятельности Тамбовского Епархиального Богородично-Просветительского Братства за 1913 г. Тамбов, 1914. 45 с.

113. Отчет о деятельности Тамбовского Богородично-Казанского братства за 1915 г. Тамбов, 1916. 90 с.

114. Отчет о деятельности Тамбовского Епархиального Богородично-Серафимовского Братства за 1915 г. Тамбов, 1916. 57 с.

115. Отчет о деятельности тамбовского епархиального противосектантского миссионера Дмитрия Боголюбова за 1897 год. Тамбов, 1916. 90 с.

116. Отчет Тамбовского епархиального Богородично-Серафимовского Просветительского Братства за 1912 г. Тамбов. 1913. 49 с.

117. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Курская губерния СПб., 1904. 421 с.

118. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Тамбовская губерния. СПб., 1904. 407 с.

119. Положение о церковных школах // Церковные ведомости. 1902. №16-16. С. 80-82.

120. Правила о метрической записи браков, рождения и смерти раскольников (Высочайше утвержденные 19 апреля 1874 г.) // Курские епархиальные ведомости. Официальный отдел. 1874. № 21. С. 1081-1090.

121. Правила для приходских, окружных и уездных комитетов, заведующих религиозно-нравственными чтениями от имени Курского миссионерско-просветительного Братства // Приложение к № 34 «Курских Епархиальных Ведомостей» за 1907 г. Часть официальная. С. 2-4

122. Правила о церковно-приходских школах // Курские епархиальные ведомости. 1884. №12. С. 750-756.

123. Сборник статистических сведений по Курской губернии. Рыльский уезд. Курск, 1884. Вып. 6. 289 с.

124. Периодические издания, публицистика

125. Беглопоповский собор в г. Вольске в 1901 г. и его «деяние» // Миссионерское обозрение. 1903. № 1. С. 39-55.

126. Беседы со старообрядцами // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. № 22. С. 429.

127. Василевский, П. Деятельность православной миссии / П. Василевский // Миссионерское обозрение. 1910. № 4. С.696-700.

128. Вопросы противораскольнической миссии на IV Всероссийском миссионерском съезде // Миссионерское обозрение. 1909. № 1. С. 402421.

129. Гринякин, Н. К истории австрийского согласия / Н. Гринякин // Миссионерское обозрение. 1906. № 9. С.310-328.

130. Деятельность православной миссии // Миссионерское обозрение. 1910. № 4. С. 698-700.

131. Духовники (из быта старообрядцев) // Миссионерский листок. Курск, 1913. № 1. С. 20-21.

132. Единоверческий съезд в Курске // Миссионерское обозрение. 1906. № 6. С. 898-904.

133. Епархиальная хроника // Курские епархиальные ведомости. 1913. № 14 -15. Часть неофициальная. С. 325 -326.

134. Епархиальная хроника // Курские епархиальные ведомости. 1913 № 16. Часть неофициальная. С. 353 354.

135. Зубарев, Е. Обман и ересь как начало Белокриницкого староверия / Е. Зубарев // Миссионерское обозрение. 1910. № 11. С. 1399-1401.

136. Ивановский, Н.И. Записка по вопросам о расколо-сектантстве и об устройстве миссии / Н.И. Ивановский // Миссионерское обозрение. 1906. №4. С. 508-510.

137. Как устроить в сельском приходе кружок ревнителей православия // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1911. № 28. С. 503-505.

138. Круглов, Ф. Раскол старообрядчества в 1913 году / Ф.Круглов // Миссионерское обозрение. 1914. № 1. С. 157-164.

139. Крючков, К. Из итогов моей прошлогодней миссионерской деятельности / К. Крючков // Миссионерское обозрение. 1903. № 12. С. 219-226.

140. Крючков, К. Из итогов моей прошлогодней миссионерской деятельности / К.Крючков//Миссионерское обозрение. 1903. № 12. С. 219-226.

141. Курский кружок церковного обновления. // Прибавление к Курским епархиальным ведомостям. 1898, №34. С. 815-817.

142. Лазарев, Г. О беззаконных деяниях беглых попов / Г. Лазарев // Миссионерское обозрение. 1911. № 10. С. 427-429.

143. К учреждению противораскольнического и противосектантского Миссионерского комитета // Воронежские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. №11. С. 662 663.

144. Маршрут в древлеправославное «Беловодье» // Миссионерское обозрение. 1900. № 2. С. 350-351.

145. Местные известия // Курские епархиальные ведомости. 1909, № 10. Часть неофициальная. С. 244-248

146. Миссионерская деятельность в борьбе с сектантством и расколом старообрядства // Миссионерское обозрение. 1906. № 6. С. 660-680.

147. Миссионерство, секты, раскол // Миссионерское обозрение. 1905. № 1. С. 177-180.

148. Молчанов П.И. Современные задачи православной миссии / П.И. Молчанов // Миссионерский листок. Вып. 4. М., 1892. 58 с.

149. Необычайное паломничество // Курские Епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1902 , №34. С. 635-636.

150. Обтемперанский, А. Современное состояние австрийского раскола и его отношение к Церкви Православной и к раскольникам других согласий / А. Обтемперанский // Миссионерское обозрение. 1910. № 4. С. 520-526

151. Обтемперанский, А. Безблагодатное и противоканоническое священство (историко-каноническая справка австрийской иерархии) / А. Обтемперанский //Миссионерское обозрение. 1905. № 9. С. 1310-1324.

152. О положении православной церкви в отношении к старообрядцам, сектантам и иноверцам по издании Высочайшего указа 17 апреля 1905года о веротерпимости // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1906. №42. С. 1001-1014

153. Обращение к православию старообрядца начетчика Исая Агафонова. Приложение к Отчету Тамбовского Богородично-Казанского миссионерского братства за 1877 г. Тамбов, 1878.

154. Освящение нового единоверческого храма // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1907. № 44. С. 753-756.

155. О состоянии раскола и деятельности противораскольнической миссии в Курской епархии за 1908 год // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1909. № 3. С. 59-60.

156. Отчет о деятельности миссионерского кружка ревнителей православия с. Нижние Деревеньки за 1-й год его существования // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. № 11. С. 251-257.

157. Представление Совета Братства на имя Преосвященства, Преосвящннейшего Питирима, Епископа Курского Обоянского, от 30 августа 1907 г. № 111 // Курские епархиальные ведомости. 1907. № 33. Часть официальная. С. 555 557.

158. Преображенский, И. К вопросу о причинах «упадка духа» в нашем духовенстве / И. Преображенский // Миссионерское обозрение. 1903. № 8. С. 1171-1181.

159. Программа религиозно-нравственных чтений в г. Курске // Курские епархиальные ведомости. 1891. №45. С. 843.

160. Присоединение пакасовских старообрядцев к единоверию. Приложение к Отчету Тамбовского Богородично-Казанского миссионерского братства за 1877 г. Тамбов, 1878.

161. Развитие сектантства и православная миссия в Фатежском уезде // Миссионерский листок. 1913. № 2. С. 13-14.

162. Расколо-старообрядческая жизнь // Миссионерское обозрение. 1910. № 7-8. С. 1315-1331.

163. Раскол старообрядчества в 1913 году // Миссионерское обозрение. 1914. № 1. С. 157-164.

164. Религиозно-нравственные чтения в селе Уланке // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1895. №47. С. 11661172.

165. Речь белгородского епископа Иоанникия по поводу открытия епархиального съезда в Курске // Миссионерское обозрение. 1905. № 6. С. 921-923.

166. Руководство для сельских пастырей // Курские епархиальные ведомости. Отдел неофициальный. 1881. № 14. С. 700-703.

167. Санкт-Петербургские ведомости. 1912. №12.

168. Сообщение из г. Обояни о посещении и беседах епархиального миссионера//Курские епархиальные ведомости. 1908. № 44. С. 814-816.

169. Список книг и брошюр, пригодных для религиозно-нравственных чтений // Курские епархиальные ведомости. 1907. № 33. Часть официальная. С. 558 -562.

170. Средства к поднятию нравственно-религиозного и умственного образования нашего народа // Чтения общества духовного просвещения. 1875. С. 15-42.

171. Отчет о деятельности миссионерского кружка ревнителей православия с. Нижние Деревеньки за 1-й год его существования // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. № 11. С. 251-257.

172. Тайная дипломатия Синода // Церковь. 1910. № 1. С. 11-12.

173. Тенденциозность и несостоятельность думского законопроекта о старообрядческих общинах (разъяснения представителей ведомства православного исповедания в комиссии по делам православной Церкви) //Миссионерское обозрение. 1909. № 6. С. 755-761э

174. Цвейтов, П. О нужде наших приходов с раскольничьим элементом населения / П. Цвейтов // Миссионерское обозрение. 1905. № 4. С. 599.

175. Церковная летопись села Камышного Христорождественской церкви Суджанского уезда // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1872. № 2. С. 99-110.

176. Чередников, И. Самое верное начало противораскольничьей миссии / И. Чередников // Миссионерское обозрение. 1906. № 9. С. 268-285.

177. Монографии, статьи, сборники работ

178. Абрамов, И.С. Старообрядцы на Ветке / И.С. Абрамов. СПб., 1907. 34 с.

179. Абрамов, Н. Игнатий Римский-Корсаков, митрополит Сибирский и Тобольский. 1692 1700 г. / Н. Абрамов // Странник. 1862. №4. С.156 -157.

180. Акиньшин А.Н. Храмы Воронежа / А.Н. Акиныпин. Воронеж: Кварта, 2003. 240 с.

181. Алексеев, В.В. Распад СССР в контексте теорий модернизации и имперской эволюции / В.В. Алексеев // Отечественная история. 2003. №11. С. 3-20.

182. Амфитеатров, Н. Разнузданность деревенской молодежи / Н. Амфитеатров // Курские епархиальные ведомости. Часть неофициальная. 1908. № 9. С. 198-201.

183. Андреев, В.В. Раскол и его значение в русской народной истории / В.В. Андреев. М., 1870. 412 с.

184. Андреев, Д. Свободные раскольничьи браки / Д. Андреев // Миссионерское обозрение. 1900. № 4. С. 526-535.

185. Апанасенок, A.B. Старообрядчество Курского края в XVII начале XX века /A.B. Апанасенок. Курск: Курский гос. тех. ун-т, 2005. 196 с.

186. Апанасенок A.B. Старообрядчество в социальной и культурной истории центрально-черноземных губерний Российской империи вовторой половине XIX начале XX века / A.B. Апанасенок // Курские тетради. Вып. 7. Курск, 2005. С. 7-26.

187. Апанасенок, A.B. «Старая вера» в Центральном Черноземье: XVII -начало XX века / A.B. Апанасенок. Курск: Курский гос. тех. ун-т, 2008. 303.

188. Апанасенок, A.B. Религиозные диссиденты в российской провинции: очерки духовных движений Курской губернии в конце XVIII начале XX века / A.B. Апанасенок. Курск: Курский гос. тех. ун-т, 2010 200 с.

189. Аристов, Н.Я. Устройство раскольничьих общин /Н.Я. Аристов. М., 1863. 32 с.

190. Ахиезер, A.C. Россия: критика исторического опыта (социокультурная динамика России). В 2-х тт. Т. 1. От прошлого к будущему / A.C. Ахиезер. Новосибирск, 1997. Т.1. 805 с. Т. 2. Теория и методология: словарь/ A.C. Ахиезер. Новосибирск, 1998. 595 с.

191. Ахиезер, A.C. Философские основы социокультурной теории и методологии /A.C. Ахиезер // Вопросы философии. 2000. № 9. С. 29-45.

192. Ахиезер, A.C. Жизнеспособность российского общества / A.C. Ахиезер // Общественные науки и современность. 1996. № 6. С. 58-66.

193. Байбурин, А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения /А.К. Байбурин // Этнические стереотипы поведения. М., 1985. С. 21-40.

194. Белякова, Е.В. Стоглав и его место в русской канонической традиции / Е.В. Белякова // Отечественная история. 2001. № 6. С. 90-96.

195. Бернштам, Т.А. Приходская жизнь русской деревни: очерки по церковной этнографии / Т.А. Бернштам. СПб:Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2007. 413 с.

196. Бонч-Бруевич, В.Д. Старообрядчество и самодержавие // Избранные сочинения / В.Д. Бонч-Бруевич. М.: Наука, 1959. Т. 1. С. 90-103.

197. Бужинский, В.В. Один мир — три эпохи / В.В. Бужинский // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы конференции. М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 2002. С.279-285.

198. Варадинов, Н.В. История министерства внутренних дел. Восьмая, дополнительная книга. История распоряжений по расколу /Н.В. Варадинов. СПб., 1863. 656 с.

199. Василевский, П. Деятельность православной миссии // Миссионерское обозрение / П. Василевский. 1910. № 4. С.696-700.

200. Введенский, С.Н. Два эпизода для характеристики нравов в Воронежской епархии при святителе Митрофане. 1682 1703 гг. / С.Н. Введениский // Воронежская старина. Воронеж, 1903. Вып. 2. С.220-229.

201. Введенский, С.Н. Св. Митрофан Воронежский как церковный и государственный деятель эпохи преобразований / С.Н. Введенский // Воронежская старина. Воронеж, 1904. Вып. 4. С. 78-83.

202. Введенский, С. Раскол в Воронежском крае при св. Митрофане (1682 -1703 гг.) / С. Введенский // Воронежские епархиальные ведомости. Неофициальная часть. 1898, №22. С.280 284.

203. Введенский, С. Васька Желтовский / С. Введенский // Памятная книжка Воронежской губернии на 1904 г. Воронеж, 1904. Отд. III. С. 183- 190.

204. Вебер, М. Избранные произведения /М. Вебер. М.: Наука, 1990. 808 с.

205. Волоцкий, Иосиф. Просветитель /Иосиф Волоцкий. М.: Спасо-Преображен. Валаам, монастырь,, 1993. 382 с.

206. Голубинский, Е.Е. К нашей полемике со старообрядцами / Е.Е. Голубинский. М., 1905. 260 с.

207. Горбацкий, A.A. Старообрядчество на белорусских землях /A.A. Горбацкий. Брест: БрГУ им. А. С. Пушкина,, 2004. 154 с.

208. Гринякин, Н. К истории австрийского согласия / Н. Гринякин // Миссионерское обозрение. 1906. № 9. С.310-328.

209. Громогласов, И.М. Русский раскол и Вселенское православие / И.М. Громогласов. Сергиев Посад, 1898. 44 с.

210. Громогласов, И.М. Культурный разлад и религиозное разномыслие (к вопросу о причинах живучести русского раскола) /И.М. Громогласов. Рязань, 1903. 58 с.

211. Гурьянова, Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма/Н.С. Гурьянова. Новосибирск: Наука : Сиб. отд-ние„ 1988. 186 с.

212. Даль, В.И. Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их /В.И. Даль // Кровь в верованиях и суевериях человечества. Сборник статей СПб.: София, 1995. С. 402 -413.

213. Данилко Е.С. Старообрядчество на южном Урале: очерки истории и традиционной культуры / Е.С. Данилко. Уфа: Гилем, 2002. 218 с.

214. Домострой. М.: Панорама, 1990. 220 с.

215. Ростовский, Дмитрий. Розыск о раскольничьей брынской вере, о учении их, о делах их, и изъявление яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодны /Дмитрий Ростовский. М., 1826. 370 с.

216. Дружинин, В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века /В.Г. Дружинин. СПб, 1889. 178 с.

217. Дубасов, И.И. К истории противоцерковного движения в Тамбовской губернии / И.И. Дубасов // Древняя и новая Россия. 1878. С. 23-41.

218. Дубасов, И.И. Противоцерковные движения в Тамбовской губернии / И.И. Дубасов // Очерки из истории Тамбовского края. Вып. 1. М., 1883. С. 35-49.

219. Дутчак, Е.Е. Из "Вавилона" в "Беловодье": адаптационные возможности таежных общин староверов- странников (вторая половина XIX начало XXI в.) / Е.Е. Дутчак. Томск: изд-во Томского ун-та, 2007. 410 с.

220. Дынин, В.И. Старообрядчество и сектантство в Воронежской губернии (XIX начало XX века) / В.И. Дынин // Церковь и ее деятели в истории России. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2001. Вып.2. С. 110-122.

221. Ершова, О.П. Старообрядчество и власть / О.П. Ершова. М.: «Уникум-центр», 1999. 204 с.

222. Есипов, Г. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии / Г. Есипов. СПб, 1863. Т. 2. 213 с.

223. Житие протопопа Аввакума и другие его сочинения. М.: ТЕРРА-Кн. Клуб, 2001.335 с.

224. Загоровский, В.П. Белгородская черта / В.П. Загоровский. Воронеж: изд-во ВГУ, 1969. 211 с.

225. Зверев, С.Е. Св. Митрофан первый епископ Воронежский в борьбе с расколом / С.Е. Зверев // Труды ВУАК. Вып. 1. Отд. 1. С. 5-16.

226. Зеньковский, С.А. Русское старообрядчество. Духовные движения XVII века / С.А. Зеньковский. М.: Наука, 1995. 528 с.

227. Зольникова, Н.Д. Эсхатология енисейского старовера-книжника часовенного согласия Исая Назаровича / Н.Д. Зольникова // Отечественная история. 2000. №5. С. 118-122.

228. Зубарев, Е. Из беглопоповщинского быта / Е. Зубарев // Миссионерское обозрение. 1905. № 7-8. С. 1129-1139.

229. Иванов, К.Ю. Роль церковной школы в борьбе со старообрядчеством в Томской епархии / К.Ю. Иванов // Мир старообрядчества. Вып.4. С. 310-314.

230. Ивановский, Н.И. Два чтения по старообрядческому расколу / Н.И. Ивановский. СПб., 1892. 73 с.

231. Ивановский, Н.И. Единоверие и возникающие в нем вопросы / Н.И. Ивановский // Миссионерское обозрение. 1906. № 4. С. 510-519.

232. Ивановский Н.И. Записка по вопросам о расколо-сектантстве и об устройстве миссии / Н.И. Ивановский // Миссионерское обозрение. 1906. №4. С. 508-510.

233. Ильина З.Д., Беспарточный Б.Д., Арцыбашева Т.Н. Курский край. Культура и культурно-историческое наследие / З.Д. Ильина, Б.Д. Беспарточный, Т.Н. Арцыбашева. Курск: Изд-во Курс. гос. пед. ун-та, 2002. 484 с.

234. Иоаннов, А. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так называемых старообрядцах, собранное протоиереем Андреем Иоанновым /. 5-е изд. СПб., 1855. 608 с.

235. Кавелин, Д.К. Сочинения: в 2-х гг. / Д.К. Кавелин. СПб., 1898. 581 с.

236. Как христианину подобает входить в храм // Церковь. 1992. Вып. 2. С. 34-46.

237. Каптерев, Н.Ф. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов / Н.Ф. Каптерев. М., 1913. 271 с.

238. Карабинович, И. Славление Христа / И. Карабинович // Церковь. 1909. № 2. С. 35-36.

239. Карташёв, A.B. Очерки по истории Русской Церкви / A.B. Карташев. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 576 с.

240. Карташёв, A.B. Смысл старообрядчества / A.B. Карташев // Церковь. 1992. №2. С. 3-22.

241. Карцов, В.Г. Религиозный раскол как форма антифеодального протеста в истории России / В.Г. Карцов. Калинин: КГПИ, 1971. 140 с.

242. Катунский, А.Е. Старообрядчество / А.Е. Катунский. М. изд-во «Атеист», 1972. 121 с.

243. Керов, В.В. К вопросу об эсхатологических факторах старообрядческого предпринимательства / В.В. Керов // Феномены истории. М., 1996. С. 188-194.

244. Керов, В.В. Конфессионально-этическая мотивация хозяйствования староверов в XVIII-XIX веках /В.В. Керов // Отечественная история. 2001. №4. С. 18-40.

245. Керов, В.В. «Се человек и дело его.»: Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства в России / В.В. Керов. М.: Экон-Информ, 2004. 658 с.

246. Керов, В.В. «Бог свят есть. и мы будем святы»: Сакрализация повседневности в старообрядчестве / В.В. Керов // Старообрядчество: История. Культура. Современность. Материалы конференции. М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 2006. С. 4-16.

247. Кириллов, И.А. Правда старой веры / И.А. Кириллов. М., 1916. 248 с.

248. Кириллов, И.А. Статистика старообрядчества / И.А. Кириллов. М., 1913. 26 с.

249. Кирсанов, А.Н. Обрядоверие и Великий Раскол / А.Н. Кирсанов // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы конференции. М.: Музей истории и культуры старообрядчества, 2000. С. 28-32.

250. Клибанов, А.И. Народная социальная утопия в России / А.И. Клибанов. М.: Наука, 1978. 344 с.

251. Ключевский, В.О. Русская история. Полный курс лекций / В.О. Ключевский. Ростов н/Д.: изд-во «Феникс», 1998. Т. 2. 608 с.

252. Ключевский, В.О. Добрые люди Древней Руси / В.О. Ключевский // Семья и школа. 1988. № 7. С. 22-25.

253. Комолова Э.В. Воронежская епархия в конце XVII XVIII вв.: образование, церковная организация, социально-политические отношения / Э.В. Комолова. Воронеж: Издательский Дом Алейниковых, 2007. 285 с.

254. Короленко, H.H. Некрасовские казаки. Исторический очерк, составленный по архивам и печатным материалам /H.H. Короленко. Екатеринодар, 1899. С. 34-41.

255. Костомаров, Н.И. История раскола у раскольников / Н.И. Костомаров //Вестник Европы. 1871. Кн. 4. С. 460-478.

256. Кравченко, И.И. Модернизация мира и сегодняшней России. Выход из кризиса / И.И. Кравченко // Вопросы философии. 2002. № 9. С. 3-19.

257. Красиков, П.А. Революция и церковь / П.А. Красиков. М., 1923. 84 с.

258. Красильщиков, В. А. Модернизация и Россия на пороге XXI века / В.А. Красильщиков // Вопросы философии. 1993. № 7. С. 4446.

259. Краткое объяснение о богослужении и молитве // Старообрядческий поморский календарь на 1997 год. М., 1996. С. 156-158.

260. Ксенос. История и обычаи Ветковской церкви / Ксенос // Древлеправославный календарь на 1994 год. Новозыбков, 1993. С. 6698.

261. Кюстин де, маркиз. Записки о России / Маркиз де Кюстин. М.: Наука, 1990. 103 с.

262. Лавров, A.C. Колдовство и религия в России. 1700 1740 гг. / A.C. Лавров. М., 2000. 340 с.

263. Лагутич, Н. Льговские истории / Н. Лагутич. Курск: МУП «Курская городская типография, 2001. 290 с.

264. Лазарев, Г. О беззаконных деяниях беглых попов / Г. Лазарев // Миссионерское обозрение. 1911. № 10. С. 427-429.

265. Лапин, Н.И. Проблема социокультурной трансформации / Н.И. Лапин // Вопросы философии. 2000. № 6. С. 3-17.

266. Лебедев, Е.Е. Единоверие в противодействии русскому обрядовому расколу. Очерк по истории и статистике единоверия с обзором существующих о нем мнений с приложениями / Е.Е. Лебедев. Новгород, 1904. 76 с.

267. Левин, Ив. Двоеверие и народная религия в истории России / Ив Левин. М.: Индрик, 2004. 216 с.

268. Лесков, Н.С. Народники и расколоведы на службе / Н.С. Лесков // Исторический вестник. 1883. № 5. С. 415-423.

269. Лесков, Н. Вечерний звон и другие средства к искоренению разгула и бесстыдства / Н. Лесков // Исторический вестник. 1882. № 6. С. 485496.

270. Лесков, Н.С. Благословенный брак / Н.С. Лесков // Исторический вестник. 1885. № 5. С. 499-515.

271. Научные публикации на иностранных языках

272. Conybeare, F.S. Russian Dissenters / F.S. Conybeare. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1921. 267 p.

273. Crummey, R.O. The Old Believers and the World of Antichrist / R.O. Crummey. Madison: University of Wisconsin Press, 1970. 307 p.

274. Heard, Albert F. The Russian Church and Russian Dissent / Albert F. Heard. New York, Franklin Square, 1887. 446 p.

275. Hsia, R.Po-Chia. The Myth of Ritual Murder: Jews and Magic in Reformation Germany / R.Po-Chia Hsia. New Haven, 1988. 254 p.

276. Ivanits, Linda J. Russian Folk Belief / Linda J. Ivanits . Armonk, 1989. 291 p.

277. Michels, G. В. At war with the Church: religious dissent in seventeenth -century Russia / G. B. Michels. Stanford, California: Stanford University Press, 1999. 284 p.

278. Morris, R. Old Russian Ways / R. Morris. New Jork, 1991. 332 p.

279. Pascal, Pierre. Avvakum et les debuts du rascol: La crise religieuse au XVII siècle en Russie / Pierre Pascal. P., 1938. 312 p.

280. Robson, R. Old Believers in modem Russia / R. Robson. De Kalb, 1995. 304 p.

281. Wing, S. Growth of the Old Rite among Converts both within and outside of the Russian Orthodox Church Abroad // Skupiska stroobrzedowcow /. Warszava, 1994. P. 125-130.

282. Диссертационные исследования

283. Абакумов, С.Н. Эволюция старообрядчества в Орловской губернии в конце XVIII — начале XX вв.: дис. канд.ист.наук / С.Н. Абакумов. Орел, 2010. 275 с.

284. Бежан, Е.М. Конфессиональная политика государства и церкви в отношении старообрядцев и русских сектантов Западной Сибири в первой половине XIX века: дис. канд.ист.наук / Е.М. Бежан. Омск, 2008.212 с.

285. Васильева, C.B. Старообрядчество Западного Забайкалья и вероисповедная политика государства в XVII-XX вв.: дис. . канд. ист. наук / C.B. Васильева. Улан-Удэ. 2000. 166 с.

286. Виноградов, A.A. Старообрядцы Симбирско-Ульяновского Поволжья середины XIX первой трети XX вв. (основные черты хозяйства, материальной культуры, быта и семьи): автореферат дис. канд. ист. наук / A.A. Виноградов. Ижевск, 2008. 26 с.

287. Данилко, Е.С. Механизмы самосохранения русских и финно-угорских старообрядческих общин Урало-Поволжья : автореферат дис. д-ра ист. наук / Е.С. Данилко. М., 2007. 55 с.

288. Дутчак, Е.Е. Старообрядческие таежные монастыри: условия сохранения и воспроизводства социокультурной традиции (вторая половина XIX начало XXI в.): дис. д-ра ист. наук / Е.Е. Дутчак. Томск, 2008. 493 с.

289. Ершова, О.П. Старообрядчество и государственная политика России в области вероисповедания во второй половине XIX начале XX веков: дис. д-ра ист. наук / О.П. Ершова. М., 2000. 350 с.

290. Иванов, К.Ю. Старообрядчество юга Западной Сибири во второй половине XIX начале XX вв.: дис. канд. ист. наук / К.Ю. Иванов. Кемерово, 2001. 272 с.

291. Ильин, В.Н. Политика государственной власти и официальной церкви в отношении старообрядцев на территории Томской губернии в 18321905 гг.: автореферат дис. канд. ист. наук / В.Н. Ильин. Барнаул, 2007. 25 с.

292. Каменева, Е.А. Петербургские старообрядческие общины и духовенство Русской православной церкви в царствование Екатерины II: автореферат дис. канд. ист. наук / Е.А. Каменева. СПб., 2007. 24 с.

293. Камзина, А. Д. Старообрядчество как объект миссионерской деятельности Русской православной церкви в Оренбургской епархии: 1859-1917 гг.: дис. канд. ист.наук / А.Д. Камзина . Оренбург, 2004. 235 с.

294. Кочергина, М.В. Старообрядчество юго-запада России (1760-1860 гг.): хозяйство, расселение, культура: дис. канд. ист. наук / М.В. Кочергина. Брянск, 2003. 276 с.

295. Мангилев, П.И. Старообрядчество и крестьянская книжность Южного Урала и Зауралья в XVIII начале XX вв.: дис. канд.ист.наук / П.И. Мангилев. Екатеринбург, 2008. 322 с.

296. Марченко, Е.Е. Старообрядчество в Санкт-Петербурге во второй половине XIX в.: дис. канд. ист. наук / Е.Е. Марченко. СПб., 2001. 177 с.

297. Морохин, A.B. Взаимоотношения старообрядчества и Русской Православной Церкви в Нижегородской епархии: 1672-1762 гг.: дис. канд. ист. наук / A.B. Морохин. Нижний Новгород, 2005. 201 с.

298. Обухович, С.А. Старообрядчество Самаро-Саратовского Поволжья второй половины XIX начала XX вв.: автореферат дис. канд. ист. наук / С.А. Обухович. М., 2008. 25 с.

299. Павлова, O.A. Единоверие в контексте правительственной и церковной политики России в XVIII в. начале XX в.: автореферат, дис. канд. ист. наук / O.A. Павлова. Нижний Новгород, 2007. 30 с

300. Павлюк, C.B. Старообрядческое движение в южных регионах России в конце XVII-XVIII вв.: особенности и условия развития: дис. канд.ист. наук /C.B. Павлюк. Пятигорск, 2005.

301. Прилуцкий, A.M. Курская деревня в годы столыпинского землеустройства (1906-1916 гг.): автореф. дис. . канд. ист. наук/ A.M. Прилуцкий. Воронеж, 2002. 23 с.

302. Ружинская, И.Н. Старообрядчество Олонецкой губернии в конце XVIII середине XIX вв.: численность, расселение, состав.: дис. канд. ист. наук / И.Н. Ружинская. Петрозаводск, 2002. 182 с.

303. Рыжонок, Н.Ф. Старообрядчество Поморья и северо-востока России в конце XVII начале XXI веков.: автореферат дис. канд. ист. наук / Н.Ф. Рыжонок. М., 2009. 24 с.

304. Савенкова, С.Р. История развития правительственной и церковной политики по старообрядчеству в России с 1667 по 1800 гг.: дис. канд. ист. наук / С.Р. Савенкова. Нижний Новгород, 2004. 264 с.

305. Стародубцева, М.С. Влияние русской православной церкви на развитие народного образования в Курской губернии во второй половине XIX -начале XX вв.: дис. . канд. пед. наук /М.С. Стародубцева. Курск, 2001. 172 с.

306. Стахеева, Н.Н. Старообрядчество Восточной Сибири в XVIII начале XX вв.: дис. . канд. ист. наук/Н.Н. Стахеева. Иркутск, 1998. 340 с.

307. Ягудина, О.В. Старообрядчество Уральского и Оренбургского казачьих войск в период с 1851-1917 гг.: дис. канд. ист. наук / О.В. Ягудина. Оренбург, 2005. 253 с.