Философские концепты как регулятивы гибкой рациональности: трансформация от античности до Нового времени тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.08, доктор философских наук Масалова, Светлана Ивановна

• Масалова, Светлана Ивановна
• доктор философских наук
• 2007

Оглавление диссертации доктор философских наук Масалова, Светлана Ивановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ГИБКАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ - СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ФОРМА НАУЧНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ.

1.1. Понятие рациональности, ее исторические типы и формы.

1.2. Особенности гибкой рациональности.

ГЛАВА 2. КОНЦЕПТ В МЕТОДОЛОГИИ НАУЧНОГО

ПОЗНАНИЯ.

2.1. Специфика когнитивного подхода к методологии научного познания.

2.2. Концепт: понятие, признаки, структура, функции, виды, модели.

2.3. Вербальные и мировоззренческие функции концепта.

ГЛАВА 3. РЕГУЛЯТИВНАЯ РОЛЬ КОНЦЕПТОВ В

ТРАНСФОРМАЦИИ КОНКРЕТНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ФОРМ ГИБКОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ В ФИЛОСОФИИ И НАУКЕ.

3.1. Предпосылки осознания гибкой рациональности.

3.2. Концепты рациональности античных филологов и космологов.

3.3. Концепты рациональности античной классики.

3.4. Особенности концептов рациональности философского мышления средневековья.

3.5. Возрожденческая антропология и концепты ее рациональности.

3.6. Специфика концептов гибкой рациональности в методологии науки Нового времени.

ГЛАВА 4. РЕЦЕПЦИЯ ИДЕЙ ГИБКОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ В

ФИЛОСОФИИ И НАУКЕ 20-21 вв. КАК ПЕРЕХОД

ОТ КОНЦЕПТОВ К СТАНОВЯЩЕЙСЯ КОНЦЕПЦИИ.

4.1. Анализ и разработка концептуальных идей гибкой рациональности в западной философии науки.

4.2. Становление идей гибкой рациональности как концепции в русской и современной отечественной эпистемологии.

ГЛАВА 5. ЯЗЫК ГИБКОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ.

5.1. ЛиНгвокогнитивные формы гибкой рациональности. 3^

5.2. Логико-математический язык гибкой рациональности

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Философские концепты как регулятивы гибкой рациональности: трансформация от античности до Нового времени»

АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ. Безусловным «лидером» интенсификации общественного прогресса является рациональность. Продуктом научно-рационального творчества являются идеи. Эффективность рациональности признана всеми - философами, учеными различных специальностей, психологами, педагогами, менеджерами и др. Рациональность обеспечивает бесперебойный процесс познания бытия. Но она же обнаруживает и свою ограниченность. Это обстоятельство было осознанно иррационализмом, интуитивизмом и др., но получило свое обоснование лишь на этапе неклассической и постнеклассической науки. Вопрос о том, как возникает новое знание, как происходит переход от чувств к понятиям и от понятий к чувствам, является одним из основных в эпистемологии и философии науки. Философы дают различные трактовки способов, методов получения нового знания, но можно выделить в качестве основного взгляд, что «новации невозможны без традиции. Традиция. - это установившийся обычай, порядок, правила поведения. Новация. в науке есть новое знание, полученное путем преодоления незнания и неведения. По длинное открытие в науке - это то, что нельзя логически вывести из уже существующего знания».1 Таким образом, наряду с рациональными характеристиками научного познания, философов интересует и иррациональная сфера научного поиска.

Говоря об иррациональном в познании, мы выходим на его носителя -субъекта, который непосредственно осуществляет процесс познания и без которого процесс познания невозможен. Но субъект действует не в каком-то виртуальном пространстве как абстрактный субъект, это - прежде всего «живой», онтический субъект, обладающий всеми конкретными онтологическими, антропологическими, психологическими, гносеологическими и др. характеристиками. В условиях постнеклассической науки при формиро

1 Матяш Т.П. Научные традиции и научные революции. Типы научной рациональности // Философия науки. Отв. ред. Т.П. Матяш. Ростов-на-Дону, 2006. С. 165. вании картины мира современная эпистемологическая парадигма учитывает природу познающего субъекта в его соотношении с объектом. Отсюда проблема взаимоотношения рационального и иррационального в научном познании, проявление так называемого «иррационализма в науке» требует того, что «развитие реальной научной теории должно анализироваться с учетом социально-психологического фактора»,2 объяснения эмоциональных проявлений, интуиции, антропологических и дологических характеристик познающего субъекта, сопровождающих научную деятельность как ее внутренний латентный фон. Таким образом, в современной эпистемологии актуальным является поиск новых, более адекватных форм научной рациональности, соответствующих более глубокому проникновению в тайны научного творчества и познания в целом.

Формам выражения когнитивного содержания соответствуют различные языковые структуры. Они всегда адекватны культуре мышления познающего субъекта, его исторической эпохе. В настоящее время интенсивно развиваются исследования по совершенствованию языковых средств выражения новых форм рациональности. В рамках различных эпистемологических парадигм рассматриваются различные варианты методологии получения нового знания и его языкового выражения. Но эпистемологическая парадигма, которая объединяет не только рациональные, формально-логические, но и когнитивные, прагматические, информационные, лингвистические, коммуникативные аспекты получения и выражения языковыми средствами нового знания, в современной эпистемологии отсутствует. Мы выбрали в качестве ведущих два подхода - когнитивно-дискурсивный и экспе-риенциальный подходы. Когнитивно-дискурсивный подход имеет два ракурса - собственно когнитивный подход и дискурсивный подход. С позиции собственно когнитивного подхода как обладающего наибольшим эвристическим потенциалом объяснения и понимания «живого» творческого

2 Федорович Е.С., Минасян Л.А. Проблема символа в контексте рационального и иррационального. //Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IY Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. М., 2005. С. 412. 6 познавательного процесса, рассматривается содержание познания. Трактовка когнитивизмом человека (познающего субъекта) как действующего, активно воспринимающего и продуцирующего информацию, руководствующегося в своей мыслительной деятельности определенной методологией, включающей схемы, программы, планы, стратегии, является актуальной и соответствующей современному типу рациональности - постнеклас-сическому. Когнитивная наука в этом аспекте рассматривается как наука об общих принципах, управляющих ментальными процессами в человеческом мозгу. Новый ракурс видения «классических» проблем познания с позиций «неклассического» знания - когнитивизма, имеющего интердисциплинарный характер, - позволил «увидеть новое в старом» благодаря консолидации усилий сравнительно автономных (ранее) конкретных наук (нейрофизиологии, семиотики, моделирования искусственного интеллекта, теории информации, лингвистики, культурной антропологии, социологии, когнитивной психологии и др.) на методологической основе и под «руководством» философии. Как человек воспринимает и осмысливает окружающий мир - один из основных вопросов философии и мировоззрения в целом - стал главным и для когнитивизма. Знания выражаются в языке, речи как формах когнитивного содержания. С позиций дискурсивного подхода учитывается динамика формы познания (язык), а именно: а) происходящие в языке изменения, причем делается акцент на невозможности их осуществления вне коммуникации, обусловливают обращение к дискурсивным характеристикам словообразовательного моделирования субъекта в языковом познании; б) анализ связи между языковой репрезентацией и концептуальной структурой слов, образованных по данным моделям. Когнитивистские модели речевых процессов выявляют общий контур чрезвычайно сложного по своей природе механизма, реализующего речемыслительную деятельность. Их направленность состоит в том, чтобы учесть и скоординировать основные факторы, участвующие в построении целостного речемыслитель-ного процесса в условиях коммуникации. Мы выбрали также экспериенци7 алъный подход как более современное и перспективное направление когнитивной науки, так как на основании данного подхода происходит изучение языкового пространства субъекта в направлении движения от языковой картины мира к концептуальной картине мира. Он учитывает опыт взаимодействия субъекта с окружающим миром и особенности не только теоретического, но и обыденного познания - когниции. Данный метод исследования в когнитивной лингвистике основан на том, как человек воспринимает и

V. концептуализирует мир и как его опыт реализуется в языке.

Избранная нами исследовательская (когнитивная) стратегия предполагает рассмотрение новой (в категориальном плане) формы рациональности — гибкой рациональности, раскрывающей соотношение рационального и иррационального в познании. «Постнеклассическая рациональность выявляет. наиболее полную картину возможности методологической функции философии, показывая абсолютность и относительность философии в качестве метода. Философия в качестве метода абсолютна как категориальная сетка, выражающая предельные общие параметры нашего бытия. Но данная сетка относительна, она изменяется через постоянный диалог и развитие взаимосвязи философии и науки. В результате мы получаем нелинейно развивающуюся систему методологических ситуаций».4 Регулятивом гибкой рациональности мы считаем философский концепт как опорный пункт человеческого знания. Тем самым он выполняет свою методологическую роль. Поэтому мы и обратились к концепту. Процесс формирования понятий и категорий из концептов сложен, длителен, извилист, противоречив. Конкретно-научные понятия имеют тенденцию к постепенному движению от смутной идеи к строгому термину, о смысле которого иногда даже предварительно договариваются (на международных форумах). Философские же понятия не обходятся строгими и краткими дефинициями, так как по своей природе и предназначению обладают противоположным свойством: по мере

3 Болдырев H.H. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов, 2000. С. 19.

4 Суркова Л.В. Возможна ли философия как методология науки? // //Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IY Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1.С. 405.

• 8 рефлексии над ними они обогащаются содержанием, оттенками смысла, имеют тенденцию стать понятиями-символами своей собственной истории. Чаще всего, для того, чтобы понять смысл философского слова в современной философии, необходимо проследить путь его формирования в процессе философского обсуждения, длящегося веками.5

Специфика философии науки требует анализа общих закономерностей и тенденций научного познания в их историческом развитии, в исторически изменяющемся социально-культурном контексте. Анализируя в определенных исторических границах естественнонаучные концепты, в основе которых лежат философские концепты, мы можем проследить методологическую роль философии и философского концепта именно как регулятива гибкой рациональности в процессе научного познания.

РАЗРАБОТАННОСТЬ ПРОБЛЕМЫ. Анализ рациональности и ее форм, роли рационального6 в развитии научного знания, его соотношение с иррациональным проводился в отечественной и зарубежной философской литературе многими философами, которых интересуют такие вопросы, как: сущность рациональности, ее логико-методологический и социально

5 См.: Книгин А.Н. Учение о категориях. Томск, 2002.

6 Автономова Н. С. В поисках новой рациональности//Вопросы философии. 1981. № 3; Богомолов А. С. Диалектика и рациональность//Вопросы философии. 1978. № 7; Богомолов А. С. Наука и иные формы рациональности // Вопросы философии. 1979. № 4; Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии. 1991. № 6; Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991; Геллнер Э. Разум и культура. Историческая роль рациональности и рационализма. М., 2003; Гиль-мутдинова H.A. Классическая и постклассическая рациональность социально-культурного познания // Рациональность и ее метаморфозы: Сб. науч. тр. Ульяновск, 2000; Деянов Д. Неклассическая рациональность и коммуникативные стратегии //Дискурс. Новосибирск, 1998. № 7; Каратеев В.Л., Никитин C.B. Рациональность как основа взаимодействия философии и науки // Философия и наука: возможности и взаимодействия. Саратов, 2000; Кпюкина Н.В. Проблема рациональности в философии постмодернизма.// Лин-гвокультурологические, философские и педагогические аспекты изучения библеизмов. Йошкар-Ола, 2000; Леонтьева Е.Ю. Мир рациональности в мире человека: (Логико-методологический и социально-эпистемологический анализ). Волгоград, 2001; Мамчур Е.А. Принцип «арациональности» и его границы // Философия науки. Вып. 6. М., 2000; Никитин Е.П. Спецрациональность // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999; Никитин C.B. Научная рациональность: возможности корректировки // Философия и наука: возможности и взаимодействия. Саратов, 2001; Новиков A.A. В поисках «сверхрационэль-ности» // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999; Нугаев Р.Н. Смена базисных парадигм: Концепция коммуникативной рациональности//Вопросы философии. М, 2001. № 4; Порус B.H. Парадоксальная рациональность // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999; Пружинин Б. И. Рациональность и историческое единство научного знания. М., 1986; Сидоров A.M. Рациональный диалог и основания действия // Человек и Вселенная. СПб., 2001. № 8; Спор о научной рациональности // Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997; Тамчук В.В. Рациональность и поведение: от философии науки к философии языка // Научные записки Сибирской академии государственной службы: В 3 т. Т. 3. Новосибирск, 2000; Швырев B.C. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии. 1992. №6; и др. 9 эпистемологический анализ; разновидности рациональности; роль рациональности в процессе взаимодействия философии и науки; особенности решения проблемы рациональности в современной философии постмодернизма; вопрос о соотношении и мировоззренческом единстве рационального и иррационального, гносеологический фундамент иррационализма и рационализма, истоки современного синтеза рационального и иррационального, рациональное и иррациональное в методологии гуманитарного знания и др. Поиски и «открытия» новых форм рациональности в условиях современного синтеза научного знания свидетельствуют о признании возможности корректировки научной рациональности, что связано с расширением представлений о познающем субъекте как ее носителе.

Термин «гибкая» рациональность употребил В.Н. Порус, оценивая и интерпретируя разработки Ст. Тулмина в области философии науки и решения проблемы рациональности. Идея гибкой рациональности как формы рациональности «витала» в рамках критического рационализма (К. Поппер, И. Ла-катос и др.) и исторической школы в философии науки (Т. Кун, П. Фейера-бенд, М. Полани и др.). Но именно витала. Четкой категории гибкой рациональности нет. Есть только ее прообраз. Так, английский философ постпозитивистского направления Ст. Тулмин представил рациональность как «атрибут не логической или концептуальной системы как таковой, а атрибут человеческих действий и инициатив, в которых временно пересекаются отдельные наборы понятии, в особенности тех процедур, благодаря которым понятия, суждения и формальные системы, широко распространенные в этих инициативах, критикуются и сменяются». Ведущей характеристикой такой рациональности С. Тулмин называет человеческое понимание: «Человек познает, но он также и осознает то, что он познает».8 Понимание в науке, согласно С. Тулмину, задается соответствием «матрицам» (стандартам) понимания, принятым в научном сообществе в данный исторический период, а также проблемными ситуациями и прецедентами, выступающими ос

7 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С. 141.

8 Там же. С. 23.

10 новой «улучшения понимания». Тем самым расширяется трактовка рациональности не только как жесткой познавательной процедуры, но и допускающей включенность субъекта (индивидуального и коллективного) в познавательный процесс как момент корректировки рациональности как процесса. В.Н. Порус, разрабатывая проблему парадоксальной рациональности, «схватил» двойственность-парадоксальность рациональности как процесса, требующего для объяснения рациональности привлечения иррационального. В нашем понимании, эта парадоксальность порождена двойственным функционированием познающего субъекта как гноеео-онтического субъекта — носителя рациональности (как гносеологического субъекта), но и иррационального (чувств, эмоций, желаний, настроений, интуиции, веры, сомнения, воли и пр.). Вот эту неучтенную «жесткой» рациональностью бинарность. проявляющуюся в процессе научного познания на промежуточном, но очень важном в синергетическом и эвристическом плане этапе научного поиска, «блуждания» по лабиринтам сознания и обнаруженную самой рациональностью, и требуется обозначить. Субъект, интуитивно используя иррациональные формы как когнитивный инструмент, обнаруживает многообразие возможностей получения нового знания как об объекте, так и о познающем субъекте, о его когнитивных возможностях и способностях. Т.Г. Лешкевич замечает, что внимание к многообразию когнитивных практик можно расценивать как философскую рефлексию по поводу многообразия форм знания, так как «наука перестает оцениваться как единственный и уникальный канал притока информации от внешнего мира и часто критикуется за ее желание диктовать условия познания».9

В связи с выявлением парадоксальной рациональности мы рассматриваем гибкую рациональность как новую становящуюся категорию и называем ее формой научной рациональности, учитывающей дологические и антропологические особенности познающего субъекта. Понимание необходимости в ней очевидно в условиях именно постнеклассической науки, когда

9 Лешкевич Т.Г. Наука в культуре современной цивилизации. // Философия науки. Отв. ред. Т.П. Матяш. С. 85-86.

11 изменяется содержание категории «рациональность» и «обнаруживаются» (проявляются как ранее скрытые от внимания субъекта, но существующие объективно) ее новые формы, новые подходы в анализе субъекта как ее носителя в рамках субъектно-объектных отношений с позиций эволюционизма. В философии науки стихийно складывается концепция гибкой рациональности, но без теоретически проработанного ее «ядра» — самой категории «гибкая рациональность».

Степень разработанности проблемы рациональности в современной эпистемологии еще недостаточна для ее полной разрешимости. Отметим определенные вехи в продвижении разработок. Русских философов Серебряного века волновали мучительные поиски мировоззренческих ориентиров, темы духовной свободы, традиционные искания «правды», анализ взаимоотношений религии, науки и философии и др. В теоретической философии ими своеобразно обсуждалась проблема рациональности - в ракурсе субъектно-объектных и субъектно-субъектных отношений. Абсолютизация классической рациональностью жестких требований и характеристик объекта и субъекта, их противопоставления приводила к затемнению бытийной, онтологической связи человека с миром, т.е. той проблемы, которая была основополагающей именно для русской философии. Философы A.A. Богданов, H.H. Ланге, Н.О. Лосский, Вл.С. Соловьев и др. рассматривали субъекта познания по-новому - как находящегося в коммуникативном, перцептивном, когнитивном, культурно-историческом пространстве своего бытия, а в науке - в таком же пространстве научного поиска. Тем самым субъект интерпретируется в своем единстве, целостности, которая является основой системности его гносеологических качеств. Субъект, формируясь в процессе познания, взаимодействуя с объектом познания, сам влияет на процесс познания, на субъектно-объектные отношения. Акцентуация веры некоторыми религиозными философами привела к частичной ограниченности понимания роли субъекта в познании. Но понимание взаимодействия и взаимодополнительности индивидуального и коллективного субъекта, в ко

12 тором добывается объективное знание как общезначимый результат на основе социальной переработки и проверки субъективных данных, является в целом огромным эвристическим потенциалом русской философии Серебряного века, способствующей дальнейшей разработке проблемы субъектно-объектных отношений. Акцентируя внимание на включенность субъекта в социально-культурный процесс, Г.Г. Шпет и М.М. Бахтин рассматривали проблемы познания и соотношения объекта и субъекта в рамках диалогического познания. То есть постепенно расширялась исследовательская база гибкой рациональности с точки зрения не только субъектно-объектных, но и субъектно-субъектных отношений. Тем самым закладывались основы неклассической эпистемологии современности. Русская философия 20 в. стала «законодательницей мод» благодаря плодотворному потенциалу идей гибкой рациональности, развернувшей внутренний мир познающего субъекта из «гносеологической точки» (индивидуальный субъект) в «гносеологическую окружность», «хрустальный шар» Вселенной (коллективный субъект). Рассуждения отечественных философов Г.Г. Шпета и М.М. Бахтина о диа-логичности познания, исторически опередившие развитие современной эпистемологической парадигмы, дают нам возможность еще раз видеть прозорливость и величие русской философии в понимании природы человека, личности, ее духовности и наделения субъекта познания истинно живыми человеческими качествами как эмпирического субъекта в конкретной пространственно-временной ситуации, обладающего развитой интуицией. Тем и сильна и самобытна в мировой культуре русская философия, интерпретирующая сущность не только русской души, но и «души вообще» любого чс-торического и этнического субъекта.

В трудах современных философов И.Т. Касавина, В.А. Лекторского, JI.A. Микешиной, B.C. Степина и др., продолживших попытки своих отечественных предшественников (И. Киреевского, Н. Лосева и др.), намечены пути решения данной проблемы с позиций исторического эволюционизма в философии познания, в котором субъект рассматривается уже не как голая

13 абстракция, но как целостный человек познающий. Так произошел переход от преобладания «власти» гносеологического субъекта к «власти» эмпирического субъекта, взаимодействующего в своей деятельности с окружающей средой в рамках диалога.

Наиболее эффективным генератором и интерпретатором идей гибкой рациональности, кроме философии, являются такие конкретные науки, как когнитивная психология, когнитивная лингвистика, «неклассическая» (не теоретико-множественная) математика (интуиционизм, иррациональная математика и др.), логика (неклассическая, вероятностная, многозначная и др.), (причем, в их истории), взаимосвязанные между собой как науки, демонстрирующие не только рациональную мощь познающего субъекта, но и ее гибкость. Таким образом, философия науки пересматривает свою методологию, ищет методологию гибкой рациональности, которая анализируется под разными наименованиями (парадоксальная рациональность - у В.Н. По-руса, методология исследовательских программ - у И. Лакатоса и др.). С рождением когнитивных наук фиксируется форма гибкой рациональности -когниция, концепт, категория (как грамматическая форма). Различные языковые структуры соответствуют формам выражения когнитивного содержания. Они всегда адекватны культуре мышления познающего субъекта, его исторической эпохе. В настоящее время интенсивно развиваются исследования по совершенствованию языковых средств выражения новых форм рациональности. Когнитивная наука выделяет и описывает концепт как опорный пункт человеческого знания. Поэтому мы обращаемся к концепту. Это - форма прототипической категоризации и ее результат.

Иная ипостась концепта - быть регулятивом гибкой рациональности, проявляя свою сущность как единство и форма рационального и иррационального познания в деятельности эмпирического субъекта, включенного в конкретный культурно-исторический социум. Организуя способы видения, конструирования реальности, концепт отличается от других конструктов, обладающих чисто познавательными инструментальными функциями,

14 именно своей онтологической «наполненностью» - отражением целостности способов видения, конструирования и конституирования картины мира познающим эмпирическим субъектом. Степень разработанности концепта как опорного пункта человеческого знания более успешно представлена в настоящее время когнитивной наукой, нежели философией науки. Когнитивная лингвистика (С.А. Аскольдов, H.H. Болдырев, А. А. Брудный, Е-.С Кубрякова, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов и др.) разрабатывает проблему концепта в его соотношении с понятием и значением, исследует лингвистическую природу концепта и процесс его создания с учетом сложной природы и особенностей мышления субъекта в научном поиске, ищущего более точное языковое выражение своих идей, гипотез, выводов. Когнитивная психология (Л.С. Выготский, А.Н.Леонтьев, A.A. Леонтьев, А.Р. Лурия, М.И. Холодная и др.) рассматривает концепт в рамках психического процесса как опосредованного познавательными (когнитивными) факторами. Идея концепта как когнитивного начала проникновения в тайны восприятия, внимания, памяти и других психологических характеристик познающего субъекта адаптируется для развития традиций европейских и особенно российских психологов-когнитивистов в рамках структурного, динамического, генетического и др. методов. Когнитивная философия как структурный раздел философии науки, опираясь на результаты когнитивных наук, лишь подходит к началу широкомасштабного исследования концепта и других когнитивных процедур и форм, о чем свидетельствует выход в 2007 г. сборника научных трудов Института философии РФ «Когнитивизм: когнитивные науки, когнитивные дисциплины, философия»10 и др. работы.11 Н.Б. Даринский даже предполагает, что «XXI век станет временем формирования научной гносеологии более высокого уровня, отражающий достижения ряда пред

10 Когнитивизм: когнитивные науки, когнитивные дисциплины, философия. / Отв. ред. В.А. Лекторский. М„ 2007.

11 См.: Микешина Л.А. Философия науки. М., 2002.

15 метных наук, а феномен когнитивных наук знаменует собой первый шаг в этом направлении»12.

Философы рассматривают концепт как одно из познавательных средств, единство рационального и иррационального познания в деятельности эмпирического субъекта, включенного в конкретный культурно-исторический социум. Концепт формирует картину мира с учетом особенностей когнитивного опыта индивидуального познающего субъекта, но действующего в рамках конкретных социальных, культурно-исторических реалий - концепто-сфер - как целостного и структурированного пространства.

Объект исследования - философские концепты как регулятивы гибкой рациональности, способности субъекта к адекватному и эффективному конструктивному научному познанию.

Предмет исследования - трансформация философских концептов от античности до Нового времени.

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Проблема генезиса теоретических знаний и способов его открытия является одной из актуальных в современной философии науки. Целью нашего исследования является эпистемологический анализ процесса трансформации философских концептов, понимаемых нами в качестве методологических регулятивов гибкой рациональности.

Мы сосредоточиваем внимание на нескольких задачах рассмотрения проблемы:

• во-первых, дать характеристику рациональности, его форм и роли в научном познании;

• во-вторых, раскрыть особенности гибкой рациональности как специфической формы научной рациональности (и становящейся категории) в ее соотношении с другими формами рациональности;

12 Даринский Н.Б. Когнитивистика как первый шаг к созданию гносеологии более высокого уровня // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений ГУ Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. М., 2005. С. 252.

16

• в-третьих, проблему гибкой рациональности рассмотреть не автономно, а в контексте философии науки;

• в-четвертых, выявить специфику концепта как опорного пункта человеческого знания, как формы и прототипа категории гибкой рациональности, а философского концепта - как ее регулятива;

• в-пятых, продемонстрировать зарождение, эволюцию и трансформацию философских концептов в истории философии и истории науки от античности до Нового времени;

• в-шестых, рассмотреть особенности рецепции ранних идей гибкой рациональности в русской философской и научной мысли 20 в., современной отечественной неклассической эпистемологии в ее сопоставлении с концепциями западной философии науки, интуитивно включающими идеи гибкой рациональности;

• в-седьмых, предложить в качестве языка гибкой рациональности такие лингвокогнитивные формы, как прототипическую категоризацию, метафору и др., а в качестве логико-математических форм - размытые множества Заде, многозначную логику, «иррациональную» математику, интуиционизм в математике и др.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ДИССЕРТАЦИИ. Работа выполнена на основе работ по философии науки, когнитивным наукам, а также исходя из историко-научных источников.

Анализируются работы ученых по общим вопросам философии, истории философии, логики и методологии науки; философским вопросам языкознания в одном из ее перспективных разделов - когнитивной лингвистике; философским вопросам логики как языкового средства выражения гибкой рациональности; философским вопросам обоснования математики, послужившие развитию методологии математики и др.

Основополагающее значение для решения задач, поставленных в диссертации, имеют работы: а) когнитивных лингвистов, разрабатывающих

17 лингвокогнитивные формы гибкой рациональности (прототипическую категоризацию, метафоры и др.) и когнитивные механизмы формирования содержательного плана концептов как ментальных конструкций, манифестирующих когнитивные системы субъекта; б) логиков и математиков, разрабатывающих логико-математические средства, формы выражения гибкой рациональности, которые раскрывают суть не только конструктивно-когнитивных возможностей субъекта, но и обнаруживают скрытую поисковую роль такой иррациональной формы познания как интуиция, являющейся вполне развитой формой «гибкой» рациональности.

Методологическим основанием диссертационного исследования являются: принцип историзма, принцип восхождения от абстрактного к конкрет ному, принцип единства формы и содержания, принцип преемственности научного знания, принцип соответствия, принцип дополнительности, выяснение закономерностей перехода от естественного языка к искусственному, от старой теории к новой, принцип системности, принцип структурного функционализма, принцип холизма и др. Все они раскрываются на материале диссертации содержательно, в процессе функционирования и использования. В основу исследования диссертантом сознательно кладется принцип актуализма, согласно которому прошлое познается в свете настоящего более глубоко и всесторонне. Ранние, более низшие этапы, неразвитые формы теории можно понять только с позиций высшего, более развитого, точного знания, исходя из изучения развитой формы. Ведущим методом исследования зарождения и эволюции идей гибкой рациональности является метод исторической реконструкции прошлого по его следам через феномен 1 темподесиненции (C.B. Мейен, A.M. Анисов), задача которого заключается в восстановлении темподесинированных (растворенных во времени) свойств идеи гибкой рациональности. Кроме того, использовались методы: психологического анализа, когнитивно-лингвистического анализа (текстовый семантический анализ, психо-лингвистический, когнитивистское моде

13 Растворения во времени.

18 лирование, языковые «нано-технологии» и др.), методы социально-гуманитарного познания (герменевтика, репрезентация, интерпретация и др.), информационно-кибернетические методы (фреймовое моделирование, схематизация, сценарии, скрипты и др.).

Стратегические аспекты диссертационного исследования рассматривались в рамках комплекса подходов: логического, системного (A.A. Богданов), коммуникативного (Дж. Мид, Ю. Хабермас), когнитивно-информационного, когнитивно-дискурсивного (В .А. Маслова), экспериенциального (H.H. Болдырев), ценностного (Н.С. Автономова, Е.В. Золотухина-Аболина, М.С. Каган, Б.И. Пружинин и др.), культурно-исторического (JI.C. Выготский, С. Тулмин), синергетического (E.H. Князева, С.П. Курдюмов) и др. Автор полагает, что данные подходы дают возможность комплексного анализа исторических конструкций и их реконструкций, становления идей гибкой рациональности в их эволюции от концептов до становящейся концепций, методологии исследовательских программ философов и ученых конкретных наук различных исторических эпох.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА. Исходя из эпистемологического анализа становления концепции гибкой рациональности в контексте философии, истории науки и философии науки, автор полагает, что элементами научной новизны являются следующие:

• обращение к категории «гибкой» рациональности как сравнительно мало разработанной в современной эпистемологии, но необходимой для характеристики ее как особой формы рациональности, востребованной сегодня в научном познании;

• выявление соотношения гибкой рациональности с иными формами и типами рациональности;

• рассмотрение концепта как формы, структурной основы гибкой рациональности;

19

• исследование процессов зарождения, эволюции и трансформации философских концептов как регулятивов гибкой рациональности в истории философии и истории науки от античности до Нового времени;

• комплексное рассмотрение гибкой рациональности в ракурсе пересечения (конъюгации) логического, системного, коммуникативного, когнитивного, информационного, экспериенциального, культурно-исторического и синергетического подходов;

• подтверждение позиции современной эпистемологии о главенствующей роли целостного субъекта, создающего посредством холистского видения научную картину мира в соответствии со своим ментальным опытом, об адекватном соответствии процесса получения знания и особых стандартов рассуждения субъекта процессу познания в целом.

• описание языка гибкой рациональности в лингвокогнитивных и логико-математических формах.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ.

1. Основные типы и формы научной рациональности характеризуют масштабность познавательной активности субъекта по упорядочению знаний о мире, выстраиванию методологии научного исследования и организации соответствующей деятельности, адекватной, конструктивно эффективной и гносеологически релевантной.

2. Любая рациональность является в той или иной мере гибкой. Гибкая рациональность - логическое познание в сочетании с дологическими и антропологическими предпосылками. Такое представление о рациональности включает в себя более глубокое понимание возможностей познания, нежели в случае отождествления рациональности с законами и правилами логики. Гибкая рациональность - это развертывание ментальной сущности активно познающего субъекта, его самосознания в процессе деятельности.

3. Гибкая рациональность имеет регулятивы, в которых философские знания рефлексируются субъектом в виде концептов. Концепт - форма нераздельности рационального и иррационального познания. Концепт - регу

20 лятив гибкой рациональности, определенный психо-лингво-философский способ и ракурс предтеоретического освоения действительности, ее моделирования в холистском видении мира.

4. Концепт представляет в синтетическом виде знания как о мире, так и о языке. Концепт есть процесс понимания (переработки информации), взятый с его содержательной стороны; он принципиально динамичен. Оперирование концептами есть гибкая рациональность.

5. Субъект в концепте соединяет аспекты и результаты собственного индивидуального познания с общественным в культуре посредством коммуникативного процесса, «подводит под общий знаменатель», выражает «ключевыми словами» и дает оценку взглядов на определенные явления разных национальных лингвокультурных сообществ, способствует достижению взаимопонимания, снимая (хотя бы частично) неизбежные трудности в процессе межкультурной коммуникации.

6. Концепт как означающее предстает вербальной динамической моделью традиционной образной народной культуры, запечатляющей особенности концептосферы, культуры и исторической эпохи в целом. Отсюда следует, что можно и необходимо распредметить концепты исторического прошлого, чтобы лучше познать его. Концепты функционально не равноценны с точки зрения возможности и способов их понимания, но никогда статический (точечный) образ восприятия концепта/текста не покрывает полностью динамического. Содержание концепта принципиально полифо-нично и динамично, что дает возможность философам трактовать его методологически именно как регулятив гибкой рациональности. В исследовании концепта и речемыслительной деятельности субъекта лингвистами в целом используются самые тонкие языковые «нано-технологии», позволяющие выявить самые глубокие пласты языкового сознания, ментальной сущности познающего субъекта.

7. Процесс эволюции концептов в античной философии и науке шел не линейно, а по спирали: а) от древней живой, конкретной, слишком чув

21 ственной мифологии сначала б) к стихийному гилозоизму (в меру чувственному, уже чувственно-рациональному) - наивному прообразу концепции гибкой рациональности, в) а потом к философской системе абстрактных знаний, становящейся абсолютным идеализмом с его теорией чистого мышления (ужесточающейся рациональности, но с элементом остаточной чувственности, который впоследствии почти утратился). Концепты как ментальные сущности в ранней античной классике постепенно эволюционизировали от протоформы, протообраза, «зародыша» теории к ее категориальной форме в поздней классике и эллинизме.

8. Философское самосознание западно-европейского средневековья представляет отход от античного космологизма с его рациональностью и обнаруживает гибкость самосложения познающего субъекта, но лишь в его постижении Откровения Бога. По сравнению с Западом восточно-арабская философская антропология и наука придавали более важное значение изучению эмоционально-рациональной сферы субъекта и использованию этого знания как инструменту философско-методологических инноваций в опытно-практическом и теоретическом познании природы, общества, человека.

9. Философские концепты Возрождения и его концептосфера возродили наивные античные идеи гибкой рациональности в обновленной (пантеистической) форме гармонично-взаимообусловленных космологизма, антропоцентризма и гуманизма, где эти идеи стали явными и развернулись, раскрылись и закрепились в науке. Тем самым идеи гибкой рациональности обусловили переход от концептов античности к становящейся концепции как теоретической форме выражения гибкой рациональности, но в рамках еще «младенческой» философии науки, в которой познающий активно дея-тельностный субъект как найденная гносеологическая точка опоры занял, самоосознавая это, срединное положение между «свернутым» в боге максимуме и «развернутой» в космосе ограниченной бесконечностью.

10. В недрах классической рациональности Нового времени содержатся элементы гибкой рациональности, востребованной особенностями матема

22 тического естествознания для познания динамических процессов с неустойчивыми границами. Благодаря своей конструктивной деятельности познающий субъект эпохи становится активным и грамотным ученым, «гно-сеологом» и «методологом», в отличие от стихийно и наивно действующих «физиологов» и «космологов» античности, развивая идеи безграничности «экстенсивного» и «интенсивного» познания природы.

11. Западная философия науки (неорационализм, критический рационализм и др.) акцентировала внимание на проблеме диалектизации рационализма и на проблеме активности познающего субъекта в области логики и методологии научного исследования. Это привело к созданию диалектической методологии научного познания, но ограниченной: модель гибкой рациональности, предложенная критическим рационализмом, была не полной, так как не учитывала субъекта как носителя гибкой рациональности, он латентно присутствовал в ней лишь как гносеологический субъект, хотя и обнаруживший гибкие когнитивные возможности рационального сознания; оптически же субъект остался виртуален. С. Тулмин предложил социально-культурный подход как выход из данного «эпистемологического разрыва» (Г. Башляр) между разумом и «живой плотью» познающего субъекта, но он остался не реализованным западной философией науки.

12. Рецепция античных идей гибкой рациональности в большей степени характерна для русской культуры, в плане их переосмысления в экзистенциальном и когнитивном плане. Новое возрождение в русском варианте идей антично-возрожденческой гибкой рациональности состоит в проникновенном понимании природы человека, личности, ее духовности и наделении субъекта познания истинно живыми человеческими качествами как эмпирического субъекта в конкретной пространственно-временной ситуации, обладающего развитой интуицией. Эти идеи целиком вписываются в современную эпистемологическую парадигму постнеклассического типа рациональности. Неклассическая отечественная эпистемология (И. Т. Касавин, В.А. Лекторский, JI.A. Микешина, В.Н. Порус, З.А. Сокулер, B.C. Степин и

23 др.) четко сформулировала основные понятия, категории, объект, предмет, методы, формы, основные критерии, подходы и их принципы в трактовке природы субъекта, субъектно-объектных и субъектно-субъектных отношений. Эти достаточно полно и тщательно разработанные теоретически идеи в полной мере могут стать основой целостной концепции гибкой рациональности, так и не созданной С. Тулминым. Концептуальные идеи гибкой рациональности современных отечественных философов науки стали основой эволюционного подхода не только к проблеме субъекта, а в целом к познанию, формированию философии познания, да и философии вообще. В этом их историческое, гносеологическое и методологическое значение.

13. Языком гибкой рациональности являются лингвокогнитивные формы (прототипическая категоризация; метафора в научном дискурсе и др.) и логико-математические формы (размытые множества Заде; «иррациональная» математика; интуиционизм в математике; многозначная логика и др.), согласуемые как с экспрессивно-эмоциональной функцией практической речи познающего субъекта, так и с его гибким категориально-понятийным аппаратом и методологией научного познания, учитывающими единство рационального и иррационального в научном поиске.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ. Результаты диссертационного исследования могут найти свое применение: в курсе философии при разработке методологических рекомендаций по разделам «История философии», «Теория познания», «Методы научного познания», «Наука», «Человек в информационном мире», при разработке спецкурсов и спецсеминаров для студентов, магистрантов, аспирантов по курсам «Философия и история науки», «Логика и методология научного исследования», «Философские проблемы языкознания», «Философские вопросы математики», «История математики», «Концепции современного естествознания» и др. Возможно развитие идей диссертационного исследования в рамках методологических семинаров по когнитивным наукам.

24

Проведенное исследование позволяет рассмотреть диалектику всеобщего, особенного, единичного, в определенности концептуально-понятийной формы, в самопонимании современного теоретического познания.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Результаты исследования излагались автором на внутривузовских методологических семинарах и конференциях кафедры философии, теологии и культурологии, физико-математического факультета Ростовского государственного педагогического университета, в выступлениях в Проблемной лаборатории по оптимизация обучения РАО РФ при РГПУ, на подсекции философии международных научно-практических конференций «Строительство-2005» (Ростов-на-Дону, 2005 г.) и «Строительство-2006» (Ростов-на-Дону, 2006 г.), международной научно-практической конференции, посвященной памяти И.Р. Пригожина (Одесса,

2005 г.), на ГУ Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005 г.), на межвузовском семинаре по когнитивным наукам (Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, февраль 2007 г.). Положения диссертационной работы использовались в лекционных и семинарских занятиях со студентами, магистрантами, аспирантами и соискателями по дисциплинам и спецкурсам: «Философия», «Философия науки», «Философские проблемы языкознания», «Философия математики», «Философия физики», «Философские вопросы информатики», «Математика и культура», «Наука и религия» и др., проведенных в Ростовском государственном педагогическом университете.

Диссертация обсуждена на кафедре философии, теологии и культурологии Ростовского государственного педагогического университета (декабрь

2006 г.) и в отделе социально-гуманитарных наук Северо-Кавказского научного центра высшей школы при Ростовском государственном университете (декабрь 2006 г.).

ОБЪЕМ И СТРУКТУРА РАБОТЫ. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии. Общий объем диссертации - 382 страницы.

Заключение диссертации по теме «Философия науки и техники», Масалова, Светлана Ивановна

Выводы.

Огромный эвристический потенциал концепций русских философов Серебряного века A.A. Богданов, H.H. Ланге, Н.О. Лосский, Вл.С. Соловьев

121 Микешина Л.А. Философия познания. С. 25.

122 См.: Микешина Л.А. Философия познания.

339 и др. показал действенность «русского пути» в познании субъекта как основного «стержня», носителя гибкой рациональности, что обстоятельство способствовало дальнейшему интенсивному росту научных школ и направлений на российской основе, ставшей «законодательницей мод» благодаря плодотворному потенциалу идей гибкой рациональности, развернувшей из «гносеологической точки» в «гносеологическую окружность», «хрустальный шар» Вселенной, внутренний мир познающего субъекта, наполнивший его культурой, общением, творчеством. Все это отсутствовало в западной концепции гибкой рациональности с ее «пустым», точнее, виртуальным субъектом, лишь реагирующим на внешние изменения (как редуктор), но не живущем полноценной творческой жизнью. Называя JI.C. Выготского как одного из создателей культурно-исторического подхода к субъекту 1

Моцартом в психологии», С. Тулмин тем самым в его лице подчеркнул великое значение нашей научной школы физиологов, психологов, философов науки, значительно опередивших мировую науку. Приведенные рассуждения отечественных философов Г.Г. Шпета и М.М. Бахтина дают нам возможность еще раз видеть прозорливость и величие русской философии в понимании природы человека, личности, ее духовности и наделения субъекта познания истинно живыми человеческими качествами как эмпирического субъекта в конкретной пространственно-временной ситуации, обладающего развитой интуицией. В трудах современных философов И. Т. Ка-савина, В.А. Лекторского, Л.А. Микешиной, B.C. Степина и др., продолживших попытки своих отечественных предшественников (И. Киреевского, Н. Лосева и др.) намечены пути решения данной проблемы с позиций исторического эволюционизма в философии познания, в котором субъект рассматривается уже не как голая абстракция, но как целостный человек познающий. Так произошел переход от преобладания «власти» гносеологического субъекта к «власти» эмпирического субъекта, взаимодействующего в своей деятельности с окружающей средой в рамках диалога.

123 См.: Тулмин С. Моцарт в психологии//Вопросы философии. 1981. № 10.

Глава 5. Язык гибкой рациональности 5.1. Лингвокогнитивные формы гибкой рациональности

Язык формирует мысль, является ее порождающим механизмом. Отсюда возникает возможность увидеть в языкознании материал для изучения развития мысли. Язык как лингвокогнитивная форма выражения мышления выявляет соотношение единичного и общего, субъекта и мира культуры. Как отмечает A.A. Залевская, «слово при его функционировании выполняет роль, сравнимую с ролью лазерного луча при считывании голограммы: оно делает доступным для человека определенный условно-дискретный фрагмент континуальной и многомерной индивидуальной картины мира во всем богатстве связей и отношений, полнота которых обеспечивается в разной мере осознаваемой опорой на прямые и/или опосредованные выводные знания и переживания разных видов.Процессы включения идентифицируемого слова в многоаспектный внутренний (перцептивный, когнитивный, аффективный) контекст во взаимодействии с внешним (вербальным, ситуативным) контекстом описываются через спиралевидную модель1, согласно которой реализация различных функций слова в тексте (идентифицирующей, двойственной медиативной, синтезирующей, двойственной регулятивной, прогностической и т.д.) может быть представлена в виде двунаправленной спирали, «раскручивающейся» от «тела текста» (например, графически представленной формы слова) вглубь многостороннего предшествующего опыта индивида (языкового и неязыкового; осознаваемого и неосознаваемого; перцептивного, когнитивного, эмоционально-оценочного) и в «проекцию текста», которая формируется, дополняется, пересматривается при взаимодействии множества факторов.

К лингвокогнитивным формам гибкой рациональности мы относим прототипическую категоризацию и метафору в научном дискурсе.

1 См.: Залевская A.A. Значение слова и возможности его описания // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998.

341

В самом общем плане исследование языка гибкой рациональности можно определить как исследование категорий, выражаемых в языке. Эту работу могут выполнить лингвисты, когнитивные лингвисты и философы только совместными усилиями. Главные усилия их направлены на выявление общих закономерностей процесса формирования, становления и выявления подобных категорий, их определение и построение правил, устанавливающих принадлежность языковых единиц к тем или иным категориям. На необходимости разграничения языковых и доязыковых категорий, по свидетельству Н.П. Анисимовой2, настаивает В. Никес, который при критическом анализе теории прототипов признает некую форму ментальной доязыковой категоризации, но отвергает принцип ее прямого отражения в языковых категориях. Грамматические категории дают возможность развиться основным категориям мысли. Построение предложений можно рассматривать как взаимодействие понятийных категорий. Рост предикативности в языке связан с эволюцией сознания, когда идея процесса, т. е. динамики, становится ведущей.3 Категоризация — определенный способ организации человеческого опыта, своеобразные «очки», через которые мы смотрим на мир. В языкознании категория - признак (параметр), лежащий в основе разбиения некоторой совокупности однородных языковых объектов на ограниченное число непересекающихся множеств, члены которых характеризуются одним и тем же значением данного признака. Категория - грамматическая форма. Постоянный «жестко прикрепленный» признак грамматической формы - это сильное выразительное средство языка. Переменный признак, уступая в этом отношении постоянному, обладает другим преимуществом: он выражается лишь тогда, когда это нужно, когда этого требует акт коммуникации. Обязательность постоянного признака, придавая ему силу, приводит вместе с тем к избыточности. Необязательность переменного

2Анисимова Н.П. Проблема категоризации: теория прототипов или модель необходимых и достаточных условий? // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С. 32-34.

3 Потебня A.A. Мысль и язык. //Эстетика и поэтика. М., 1976.

342 признака, ослабляя его выражение, оказывается причиной большей гибкости.

Концепт - факт культуры, «пучок» представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, сопровождающих слово.4 По объему он аморфен, расплывчат. Но он генетичен.

Концепт - это не основная категория гибкой рациональности, это только ее зародышевая форма, сложившаяся на этапе предыстории науки. Эволюция концепта приводит к возникновению концепции, в которой гибкая рациональность является уже категорией, но становящейся, так как сама концепция еще не сформировалась окончательно.

Концепт как форма воплощения гибкого языкового сознания является протоформой категории, а процесс становления концепции из концепта -прототипической категоризацией. «Протоформа становится зачинателем, субъектом процесса целостнообразования лишь при определенных условиях: для того, чтобы продукт предшествующего развития стал исходной формой становления органической системы, он должен быть вовлечен в специфическую деятельность самополагания, самоотнесения, в ходе которого система сама начинает создавать предпосылки для своего существования и развития.».5 Рассматривая рациональность как систему, а в ней - диалектику рациональности сознания познающего субъекта и рациональности его деятельности как источник самополагания, самоотнесения субъекта с внешним миром, мы можем вычленить в концепте как прототипической форме гибкой рациональности те звенья, которые вовлекают его в деятельность субъекта - это значение, смысл, соотнесение с концептосферой культуры, в которой познает субъект. Тем самым осуществляется не только постоянный выход на индивидуальную картину мира, но и ее континуальность: понимание воспринимаемого слова или текста не может быть обозначено в виде дискретной единицы - это всегда условный интервал, намечаю

4 Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. С. 40-41.

5 Режабек Е. Я. Особенности органических систем и принцип историзма // Вопросы философии. 1981. № 5. С. 31. щий некоторый более или менее четко определимый участок на многомерном перцептивно-когнитивно-аффективном континууме. Взаимодействие многообразных форм отображения действительности у человека и оперирование ими на разных уровнях осознаваемости обеспечивают функционально достаточные опоры для понимания как решения нечетко сформулированных задач при оперировании расплывчатыми множествами, которые обычно лежат за используемыми людьми языковыми единицами.

Рассмотрим теперь метафору как форму гибкой рациональности в научном дискурсе. Отношение к употреблению метафоры в научной терминологии и теоретическом тексте менялось в зависимости от многих факторов -от общего контекста научной и культурной жизни общества, от философских воззрений разных авторов, от оценки научной методологии, в частности, роли, отводимой в ней интуиции и аналогическому мышлению, от характера научной области, от взглядов на язык, его сущность и предназначение, наконец, от понимания природы самой метафоры.

Естественно, что пафос резкого размежевания рациональной и эстетической деятельности человека, науки и искусства, стремление противопоставить строгое знание мифу и религии, гносеологию - вере всегда оборачивались против использования метафоры в языке науки. Особенно отрицательно относились к метафоре английские философы-рационалисты. Так, Т. Гоббс, считая, что речь служит в первую очередь для выражения мысли и передачи знания и что для выполнения этой функции пригодны только слова, употребленные в их прямом смысле, ибо только буквальное значение поддается верификации, видел в метафоре, равно как и в переносных значениях вообще, препятствие к выполнению этого главного, назначения языка.6 Он писал: «Свет человеческого ума - это вразумительные слова, предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями. Рассуждение есть шаг, рост знания - путь, а благоденствие человеческого рода - цель. Метафоры же и двусмысленные слова, напротив, суть

6 Гоббс Т. Левиафан. М., 1936, с. 62. что-то вроде ignés fatui (блуждающих огней), и рассуждать при их помощи -значит бродить среди бесчисленных нелепостей, результат же, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение или презрение» . Дж. Локк в своей инвективе против несовершенств языка также осудил образное употребление слов, которое «имеет в виду лишь внушать ложные идеи, возбуждать страсти и тем самым вводить в заблуждение рассудок и, следовательно, на деле есть чистый обман. И напрасно жаловаться на искусство обмана, о если люди находят удовольствие в том, чтобы быть обманутыми» . Склонность человека к метафоре представлялась Локку противоестественной.

Приведенные оценки исходят из того, что метафора - это один из способов выражения значения, существующий наряду с употреблением слов в их прямом и точном смысле, но гораздо менее удобный и эффективный. На этом тезисе сходились мыслители, придерживающиеся рационалистических, позитивистских и прагматических взглядов, сторонники философии логического анализа, эмпирицисты и логические позитивисты. В рамках названных направлений метафора считалась недопустимой в научных сочинениях и «совершение метафоры» приравнивалось к совершению преступления.

Философы и ученые романтического склада, искавшие истоки языка в эмоциональных и поэтических импульсах человека, напротив, считали метафору фатальной неизбежностью, единственным способом не только выражения мысли, но и самого мышления. Особенно категоричны и последовательны в этом отношении высказывания Ф. Ницше: «"Вещь в себе" (ею была бы именно чистая, беспоследственная истина) совершенно недостижима. для творца языка и в его глазах совершенно не заслуживает того, чтобы ее искать. Он обозначает только отношения вещей к людям и для выражения их пользуется самыми смелыми метафорами. Возбуждение нерва становится изображением! Первая метафора. Изображение становится звуком! Вторая метафора. И каждый раз полный прыжок в совершенно другую и чуждую область. Мы думаем, что знаем кое-что о самих вещах, когда го

7 Там же, с. 63.

8 Локк Дж. Соч. в 3-х тт., т. 1 М., 1985. С. 567.

345 ворим о деревьях, красках, снеге и цветах; на самом же деле мы обладаем лишь метафорами вещей, которые совершенно не соответствуют их первоначальным сущностям»9. Картина мира, выстроенная из заведомо антропоморфных понятий, не может быть ничем иным, как «умноженным отпечатком одного первообраза - человека».10 Человек ломает «огромное строение понятий». Он «разбрасывает обломки, иронически собирает их вновь, соединяя по парам наиболее чуждое и разделяя наиболее родственное; этим он показывает, .что им руководят не понятия, а интуиция».11 Таким образом, Ницше считает, что познание в принципе метафорично, имеет эстетическую природу и не оперирует понятием верифицируемости.

Если рационализм исторгал метафору как неадекватную и необязательную форму выражения истины, то философский иррационализм стремился отдать все царство познания метафоре, изгнав из него истину.

Разные версии и рефлексы такого подхода к роли метафоры в познании встречаются во всех философских концепциях, которые отмечены печатью субъективизма, антропоцентричности, интуитивизма, интереса к мифо-по-этическому мышлению и национальным картинам мира.

X. Ортега-и-Гассет, полагал, что метафора - это едва ли не единственный способ уловить и содержательно определить объекты высокой степени абстракции. Позднее стали говорить о том, что метафора открывает

22 эпистемический доступ» к понятию . Рассмотрев метафорические модели сознания, Ортега-и-Гассет писал: «От наших представлений о сознании зависит наша концепция мира, а она А свою очередь предопределяет нашу мораль, нашу политику, наше искусство. Получается, что все огром4 ное здание Вселенной, преисполненное жизни, покоится на крохотном и воздушном тельце метафоры».13

9 Ницше Ф. Об истине и лжи во вненравственном смысле (1873). // Ницше Ф. Поли. собр. соч., т. 1. М. 1912. С. 396.

10 Ницше Ф. Об истине и лжи во вненравственном смысле. С. 400.

11 Там же. С. 405.

12 Boyd R. Metaphor and theory change. — In: Metaphor and thought. Cambridge, 1979.

13 Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры// Теория метафоры. М., 1990. С. 77.

М. Минский, автор теорий фреймов, сценариев, в контексте которых изучаются предметные и событийные объекты, вводит в свою систему также аналогии, основанные на ключевой метафоре. Он пишет: «Такие аналогии порою дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы «в свете» другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в одной области, для решения проблем в другой области. Именно таким образом осуществляется распространение знаний от одной научной парадигмы к другой. Так, мы все более и более привыкаем рассматривать газы и жидкости как совокупности частиц, частицы — как волны, а волны - как поверхности расширяющихся сфер»14. Метафора, по Минскому, способствует образованию непредсказуемых межфреймовых связей, обладающих большой эвристической силой.

Итак, метафора действительно является формой, языком гибкой рациональности. Хотя метафора дисгармонирует со многими параметрами как практического, так и научного дискурса, вместе с тем ею пользуются и в быту, и в науке. Метафора согласуется с экспрессивно-эмоциональной функцией практической речи. Однако более важен другой ее источник: метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходство между очень разными индивидами и классами объектов. Эта способность играет громадную роль как в практическом, так и в теоретическом мышлении. «Нет ничего более фундаментального для мышления и языка, - писал У. О. Куайн, - чем наше ощущение подобия»15. Это ощущение является общим для практического и научного дискурса стимулом к порождению метафор. В обоих случаях метафора знаменует собой лишь начало мыслительного процесса. Дав толчок развитию мысли, метафора угасает. Она орудие, а не продукт научного поиска. Точно так же и в практической речи, дав толчок семантическому процессу, метафора постепенно стирается и в конце концов утрачивает образ, на смену которому приходит понятие (значение слова).

14 Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного. // Новое в зарубежной лингвистике, вып. XXIII. С. 291-292.

15 Quine W. О. Natural kinds. - In: Naming, necessity, and natural kinds. Ithaca - London, 1977, p. 157.

5.2. Логико-математический язык гибкой рациональности

Языком гибкой рациональности могут стать и являются, на наш взгляд, такие логико-математические методы, которые адекватны для решения определенных задач. Логика - это «глубинная структура» рациональности.16 Логика лежит в основе всех наук, но прежде всего математики. Логико-математические методы по своей природе являются предельно рациональным, формализованным языком классической рациональности. Но не все аспекты, объекты, процессы и результаты деятельности познающего субъекта можно формализовать. Там, где возникают нестандартные задачи или решение стандартных задач требует нестандартных решений и методов, ведущих к искомому результату, необходимы иные способы познания, проникновения в новые закономерности. Отсюда возникает необходимость поиска адекватных для решения неформализуемых задач методов, в том числе - логико-математических. Но и новые методы в свою очередь будут рациональными, логическими. Но они будут уже не стандартными, «жестко»-рацио-нальными, а учитывающими или сохранившими, во-первых, нюансы промежуточных «блуждающих» поисков, отразивших специфику онтического познающего субъекта, а, во-вторых, открывшими резервы когнитивной мыслительной деятельности субъекта. Пересечение (конъюгация) этих обстоятельств приведет к созданию новых «неклассических», нестандартных методов благодаря эвристической роли гибкой рациональности как интуитивно-стратегической основы познания. Гибкая рациональность «кристаллизуется», воплощается в определенной языковой форме, которая должна быть адекватной своему содержанию, тем самым она «толкает» субъекта как творческую личность на конструктивное открытие это новой формы. Высший уровень гибкой рациональности достигает конкретной всеобщности посредством соответствующих логико-математических категорий, методов, форм. К таким логико-математическим формам мы относим «иррациональ

16 См.: Грифцова И.Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. М., 1999. ную» математику, интуиционизм, размытые множества Заде, многозначную логику и др.

Так, В.В. Целищев предложил новый подход, который он назвал «ирраv 17 циональной» математикой. Суть этого подхода состоит в том, что, по мнению В.В.Целищева, на некотором этапе развития математики мы можем сформулировать на первый взгляд рациональные утверждения, которые таковыми не окажутся при более тщательном анализе. Это связано с возможностью математической практики (не теории!) отражать интенции субъекта и контролировать использование им в лингвистическом плане математического языка не осознаваемыми в любой заданный момент способами, которые эффективны на практике без их теоретического, особенно философского, объяснения.

Парадоксы теории множества в математике бытия как языка жесткой рациональности сыграли роль аттрактора, привлекшего внимание математиков к определенным специальным проблемам. Интуиционизм в математике становления раньше, чем в различных областях естествознания, «уловил» идею гибкой рациональности, которая получила в дальнейшем разработку в рамках неклассической эпистемологической парадигмы. Отвергнув применимость закона исключенного третьего и проводя исследование в рамках абстракции потенциальной (становящейся) бесконечности, интуиционизм раскрыл конструктивные возможности математика как изобретательного, творческого субъекта - способность создавать гибкую методологию познания, включать моменты иррационального (интуиции) в рациональный научный поиск, творить математическую теорию на основе специально сконструированных субъектом и имеющих определенные границы применимости принципов и методов с учетом закона исключенного третьего: применять его по отношению к конечным областям предметов и не применять его в операция, включающих в себя бесконечные совокупности, находящиеся в процессе роста. Тем самым субъект от состояния теоретической неопреце

17 Целищев В.В.Возможна ли иррациональная математика? //www. philosophy.nsc.ru. ленности приходит не только к конкретной теоретической (математической), но и философско-методологической определенности.

Языком гибкой рациональности можно считать логику нечетных множеств Заде (Zadeh, 1965), в которой факты размытости семантических границ допускают логическую интерпретацию посредством адаптации булевой алгебры: вводится понятие непрерывной функции принадлежности со значениями на отрезке от 0 до Г вместо дискретного понятия принадлежности элемента к некоторой категории. «Гибкая» семантика противопоставляется как антипод семантике ограничителей, о чем впервые на основе анализа принципов логики нечетких множеств познакомил лингвистов Дж. Лакофф (Lakoff, 1973). Благодаря своим гибким конструктивным логическим свойствам теория нечетких множеств имеет преимущества по сравнению с «естественной логикой» или теорией значения в описании воздействия определенных слов-операторов (Hersh - Caramazza, 1976): «естественная логика» или теория значения основана на жестком приписывании признаков, а теория нечетких множеств - на комбинаторной семантики оценочных (прибли

1Я зительных) кванторов. Джеймс Д, МакКоли считает, что анализ Заде не способен вскрыть источники семантических аномалий. Анализ на основе «нечеткой логики» не отделяет адекватным образом коммуникативные им-пликатуры от условий истинности выражений с нечеткой семантикой. Многозначная логика потенциально применима при лексикографическом описании двух типов «ограничителей»: тех, которые относятся к степени истинности, и тех, которые выделяют или подавляют различные измерения истинности. Тем не менее, хотя аксиомы логики нечетких множеств не подтвердились во всем их объеме, теория нечетких множеств представляется многообещающей основой для'описания "комбинаторной семантики лексических единиц с размытым значением.

В многозначной логике, принимаемой нами в качестве языка гибкой рациональности, допускается много значений истинности. Так, польский ло

18 James D. McCawley. Logic and the lexicon. - In: «Papers from the Parasession on the lexicon», Chicago Linguistic Society, Chicago, 1978, p. 261-277.

350 гик Я. Лукасевич19, разработавший сначала трехзначную логику, ввел в качестве третьего значения истинности высказывания значение, выражаемое словами «возможно», «нейтрально». В дальнейшем появились разработанные Я. Лукасевичем система модальной логики, исследующей логические операции с высказываниями, выражающими значения «возможности», «невозможности» и т. д., а также система четырехзначной и бесконечнознач-ной логик. Им же было предложена буквенная бесскобочная символика, уходящая от графического написания логических формул и смягчающая их формализм. Независимо от Я. Лукасевича, американский логик Э. Л. Пост также построил систему многозначной логики. Пришедшие им на смену п-значные логики, в которых высказываниям приписывается любое конечное и бесконечное множество значений истинности, расширяют и дополняют исследования, проводимые методами социально-гуманитарного познания, в понимании природы познающего субъекта именно как целостного (не только гносеологического, но и оптического) - с его дологическими и антропологическими характеристиками, связанными с выражением сомнения, неуверенности и других иррациональных форм познания в научном творчестве. Кроме того, все нюансы «блуждающего» поиска истины познающим субъектом многозначная логика отражает в раскрытии понятийного аппарата такой методологии научного познания соответствующими категориями - «вероятность», «возможность», «невероятность», «невозможность» и т. п., подтверждающими вводимый нами статус многозначной логики как языка именно гибкой рациональности. Конечно, многозначная логика введением данных категорий не ограничивается, а решает свою основную проблему -устанавливать истинность или ложность суждений.

Так логическими и математическими методами формируется язык гибкой рациональности, позволяющий в будущем выработать стройную и законченную концепцию.

19 См.: Лукасевич Я. Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики. М, 1959.

351

Заключение

Итак, рассмотрение почти трехтысячелетнего пути развития идей гибкой рациональности на ее основных исторических вехах показал все этапы зарождение, эволюции и становления этих идей-концептов в их трансформации от античности до Нового времени. Рецепция идей гибкой рациональности в философии науки 20 в., как в западной, так и отечественной, показала возможность становления уже концепции гибкой рациональности в рамках современной неклассической эпистемологии. Показана методологическая роль философских концептов как регулятивов гибкой рациональности.

Философы науки сформулировали в разной степени разработанности основные критерии, подходы и их четкие принципы в трактовке природы субъекта, субъектно-объектных и субъектно-субъектных отношений различными философскими направлениями и когнитивными практиками — экзистенциализмом, экзистенциально-антропологическим подходом, позитивизмом, логицизмом, постмодернизмом, культурно-исторической школой и др.

Современная отечественная эпистемология в наибольшей степени достигла зрелых теоретических обобщений: по-новому трактуется не только природа субъекта и субъектно-объектные отношения, но и сам процесс познания - не только как отражение, а в рамках и других когнитивных практик: а) гносеологических, логико-методологических; б) экзистенциально-антропологических - гуманитарных, художественных, лингвистических, феноменологических, герменевтических; в) синергетических; г) специальных эпистемологических - социальной, религиозной, феминистической, моральной, экономической и др. Предлагаются гибкие взаимоотношения и синтез между когнитивными практиками (синтез, диалог, сокращение, критическое преодоление, плюральность и др.) и развитие полипарадигмальности. Определены принципы взаимодействия когнитивных практик: укорененность познания в бытии; единство и категориальная оппозиция субъекта и

352 объекта; различение эмпирического, трансцендентального и экзистенцио-нального субъекта; рациональность и преемственность в познавательной деятельности и др. По-прежнему в центре внимания остается познающий субъект как связующее звено (центр) всех когнитивных практик, наделенный интуицией и разумом, вооруженный различными старыми новыми познавательными средствами (отражение, репрезентация, конвенция, интерпретация), которые изменяют его природу с узкой отражательно-познающей на широкую интерпретирующую, деятельностно-со-творящую, технологическую, диалогическую.

Возникает необходимость в новых концептах-концепциях как конкретно-всеобщем (в отличие от стихийно-образных античных концептов) знании, сгустке новой парадигмальной культуры с переплетенными слоями социально-эмоционально-рационального знания психолого-гносеологического типа или характера. Думаю, что рецепция античных идея гибкой рациональности в большей степени характерна именно для русской культуры, виктимной для этого в экзистенциальном и когнитивном плане. Новое возрождение гибкой эмоционально-рациональной антично-русской концепто-сферы на теоретическом уровне представляется заманчивой перспективой утверждения ценностных общечеловеческих идеалов с оттенком «русской души», синонима гибкой рациональности, ее загадочности и неисчерпаемости.

В современной отечественной неклассической эпистемологии идеи гибкой рациональности стали основой эволюционного подхода вообще, и не к проблеме лишь субъекта, а в целом к познанию, формированию новой картины мира и основой философии науки, философии познания, да и философии вообще. В этом их историческое, гносеологическое и методологическое значение.

Проблема, гибкой рациональности не решена, она находится лишь на стадии окончательного осознания необходимости ее дальнейшей более глубокой теоретической разработки. Впереди работы по нахождению меха

353 низма, форм, методологии гибкой рациональности. Большая надежда и ответственность возлагается в этом на отечественных философов науки как лидеров создания новой эпистемологической парадигмы.

Язык гибкой рациональности формируется новыми современными лин-гвокогнитивными (прототипическая категоризация, метафора в научном дискурсе), а также нестандартными логическими и математическими методами («иррациональная» математика, интуиционизм, размытые множества Заде, многозначная логика и др.), разработка и совершенствование которых позволит в будущем выработать стройную и законченную ее концепцию.

354

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Масалова, Светлана Ивановна, 2007 год

1. Автономова Н. С. В поисках новой рациональности//Вопросы философии. 1981. №3.

2. Автономова Н.С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977.

3. Андреева Г. М. Образ мира в структуре социального познания // Мир психологии. 2003. № 4.

4. Андрианова Т.В., Ракитов А.И. Философия науки С.Тулмина // Критика современных немарксистских концепций философии науки. М., 1987.

5. Анисимова Н.П. Проблема категоризации: теория прототипов или модель необходимых и достаточных условий? // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998.

6. Анисов A.M. Концепция научной философии В.А.Смирнова // www:filosof.historic.ru

7. Анисов A.M. Проблема познания прошлого, //wwwrphilosophy.ru

8. Апель К.-О. Трансформация философии. М., 2001.

9. Аристотель. Метафизика. // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. Ред. В.Ф. Асмус. М., 1976.

10. Аристотель. О душе. //Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. Ред. В.Ф. Асмус. М., 1976.

11. Аршинов В.И. Когнитивные стратегии синергетики // Онтология и эпистемология синергетики. М., 1997.

12. Аршинов В.И. Синергетика как феномен постнеклассической науки. М., 1999.

13. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность: Антология / Под ред. В.Н. Нерознака. М., 1997.

14. Аслазамов Л.Г., Варламов A.A. Удивительная физика. М., 1988.

15. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. (Очерк истории: XVII начало XX в.). М., 1963.355

16. Бабушкин А.П. Концептуальные типы значений // Контрастивные исследования лексики и фразеологии русского языка. Воронеж, 1996.

17. Бак Д.П., Кузнецова Н.И., Филатов В.П. Границы интерпретации в гуманитарном и естественнонаучном знании // Вопросы философии. 1998. № 5.

18. Бахтин М.М. Автор и герой: К философским основаниям гуманитарных наук. СПб., 2000.

19. Бахтин М.М. К философии поступка.// Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984 1985. М., 1986.

20. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

21. Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев: Next, 1994.

22. Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. Т. 5. М.: Русские словари, 1996.

23. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Он же. Литературно-критические статьи. М., 1986.

24. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

25. Башляр Г. Рациональный материализм. // Башляр Г. Избранное. Том 1. Научный материализм. Пер. с фр. М.; СПб.: Университетская книга, 2000. (Книга света).

26. Бергсон А. Философская интуиция.// Путь в философию. Антология. М., СПб, 2001.

27. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

28. Бибихин В. В. Язык философии. М., 1993.

29. Бирюков Б.В., Бирюкова Л.Г. Философско-логические основания математики в культурологическом аспекте: исторические судьбы древних контроверз точного мышления // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. М., 2001. №5.

30. Богданов A.A. Тектология. Всеобщая организационная наука. М., 2003.

31. Богомолов А. С. Диалектика и рациональность // Вопросы философии. 1978. №7.356

32. Богомолов А. С. Наука и иные формы рациональности // Вопросы философии. 1979. №4.

33. Бойко Е.И. Механизмы умственной деятельности. М., 1976.

34. Болдырев H.H. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 2000.

35. Босс. Интуиция в математике и искусстве. М., 2004.

36. Братусь Б.С. Психологический анализ изменений личности при алкоголизме. Изд-во Московского ун-та, 1974.

37. Брудный А. А. Подтекст и элементы внетекстовых знаковых структур // Смысловое восприятие речевого сообщения в условиях массовой коммуникации. М., 1976.

38. Бруно Д. Диалоги. М., 1949.

39. Бруно Д. О героическом энтузиазме. М., 1953.

40. Брушлинский A.B. Субъект: мышление, учение, воображение. Избр. психологические труды. М. Воронеж, 1996.

41. Брудный А. А. Понимание как философская и психологическая проблема// Вопросы философии. 1975. № 10.

42. Брысина Т.Н. Что есть рациональность? //Рациональность и ее метаморфозы: Сб. науч. тр. Ульяновск, 2000.

43. Будагов Р. А. Человек и его язык. М., 1974.

44. Быковская И.М. «Человек телесный» в социокультурном пространстве и времени (Очерки социальной и культурной антропологии). М., 1997.

45. Быстрицкий Е. К. Концепция понимания в исторической школе философии науки// Вопросы философии. 1982. № 8.

46. Василюк Ф.Е. Процесс переживания. //Самосознание и защитные механизмы личности. Хрестоматия. Самара, 2006.

47. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

48. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

49. Визгин В.П. Научный текст и его интерпретация // Методологическиеу .проблемы историко-научных исследований. М., 1982.357

50. Витгенштейн Л. О достоверности (фрагменты). Пер. Грязнова А.Ф. // Вопросы философии. 1984. № 8.

51. Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка. Л., 1929.

52. Воробьева Л.И. Субъект и/или автор (О категориях гуманитарной психологии) // Вопросы психологии. 2004. № 2.

53. В поисках теории развития науки: Очерки западноевропейских и американских концепций XX в. М., 1982.

54. Выготский Л.С. Мышление и речь. // Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. М., 1956.

55. Выготский Л. С. М., 1996. (Сер. «Антология гуманной педагогики»).

56. Гаврилов И.Б. Научная рациональность как предмет философской рефлексии : (Анализ соврем, филос. концепций) : Автореф. дис. доктора наук: 09.00.01 / С.-Петерб. гос. ун-т . СПб., 2000 .

57. Гадамер Г.-Г. Человек и язык. Пер. Гафарова Х.С. // От Я к ДРУГОМУ. Сб. переводов под ред. Т.В. Щитцовой. Минск, 1997.

58. Гайденко П. П. Видение мира в науке и искусстве Ренессанса // Наука и культура. / Отв. ред. В.Ж. Келле. М., 1984.

59. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля // Вопросы философии. 1992. № 7.

60. Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии. 1991. № 6.

61. Гайденко П.П. У истоков новоевропейской науки // Науковедение. 1999. №2.

62. Гайденко П.П. Античный и новоевропейский типы рациональности: физика Аристотеля и механика Галилея // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

63. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М., 1991.

64. Гайденко В.П., Смирнов Г.А. Символизм и логика: два полюса средневековой рациональности // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.358

65. Гачев Г. Д. Наука и национальная культуры. Ростов-на-Дону. Изд-во Рост, ун-та, 1992.

66. Гегель. Сочинения, т. IX. М., 1932.

67. Геллнер. Э. Разум и культура. Историческая роль рациональности и рационализма. М., 2003.

68. Герасимов О.В. Некоторые принципы неклассической науки XX века и методология гуманитарного познания. // Современные проблемы методологии социогуманитарного познания. Самара, 2001.

69. Герасимова И. А. Эволюция когнитивных предустановок творчества: Ав-тореф. дис. . доктора наук; Философские науки: 09.00.01 / Рос. акад. наук, Ин-т философии . М., 1998.

70. Герменевтика: история и современность (Критические очерки). М., 1985.

71. Гильмутдинова H.A. Классическая и постклассическая рациональность социально-культурного познания // Рациональность и ее метаморфозы: Сб. науч. тр. Ульяновск, 2000.

72. Гиндилис H.JI. Знание как целостность //Проблема знания в истории науки и культуры. СПб., 2001.

73. Гирц К. Влияние концепции культуры на концепцию человека // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. СПб., 1997.

74. Голубкова Т.В. «Живое знание» и «непосредственная интуиция» в русской философии середины XIX начала XX веков. // Гуманитарные исследования: Альманах. Вып. 4. Уссурийск, 2000.

75. Горелик Г.Е. Логика науки и свобода интуиции //Исследование по истории физики и механики. М., 2002.

76. Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980.

77. Григорьян А.Т. Механика от античности до наших дней. М., 1971.

78. Грифцова И.Н. Логика как теоретическая и практическая дисциплина. К вопросу о соотношении формальной и неформальной логики. М., 1999.

79. Грязнов B.C. Логика, рациональность, творчество. М., 2002.359

80. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию // Вопросы философии. 1992. № 7.

81. Гуторович О.В. Эволюция стиля мышления // Духовная сфера деятельности человека. Вып. 5. Саратов, 2001.

82. Данилов Ю.А. Илья Романович Пригожин. //Синергетическая парадигма. М., 2004.

83. Даниэль С. Искусство видеть. М., 2006.

84. Дегтярев СИ. О корреляции социокультурных функций естественнонаучного и социально-исторического знаний // Философские дескрипты. Барнаул, 2001.

85. Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950.

86. Демьянков В.З. Морфологическая интерпретация текста и ее моделирование. М., 1994.

87. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. № 5, 1995.

88. Деянов Д. Неклассическая рациональность и коммуникативные стратегии//Дискурс. Новосибирск, 1998. № 7.

89. Джохадзе Д.В. Основные этапы развития античной философии. М., 1977.

90. Дильтей В. Введение в науки о духе. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX вв. М., 1987.

91. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. Пер. М.И.Левиной. М., 2000.

92. Дильтей В. Возникновение герменевтики. //Дильтей В. Собр. соч. Т. 4. М., 2001.

93. Дружинин В.Ф. Гносеологический фундамент иррационализма и рационализма // Вестник Росс, философ, об-ва. М., 2001. № 4.

94. Ермакова Е.С. Изучение гибкости мышления дошкольников // Вопросы психологии. 1987. № 2.360

95. Ермакова Е.С. Изучение психологических механизмов гибкости мышления дошкольников // Вопросы психологии. 1996. № 1.

96. Жибо А., Россохин A.B. Психоанализ во Франции или как научиться жить с неопределенностью // Французская психоаналитическая школа / Под ред. А. Жибо и A.B. Россохина. М., 2004.

97. Жмудь Л.Я. Зарождение истории науки в античности. СПб., 2002.

98. Жуколина М.В. Проблема рационального и иррационального сквозь призму эволюции понятий//Философия и будущее цивилизации. Т. 1.1. М., 2005. 1

99. Загадка человеческого понимания. М., 1991.

100. Залевская A.A. Значение слова и возможности его описания // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998.о

101. Зандкюлер Г.И. Действительность знания. Историческое введение в эпистемологию и теорию познания. Пер. с нем. И.Т. Касавина, A.B. Пиме-нова. / Под ред. В.Н. Поруса. М., 1996.

102. Зарубина Н. Д. Языковые сигналы структуры связного текста и их использование в смысловом восприятии // Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1976.

103. Звегинцев В. А. Язык и лингвистическая теория. М., 1973.

104. Зенец Н.Г. Иррациональность и смысл // Гуманитарные исследования Ежегодник. Вып. 4, кн. 2. Омск, 1999.

105. Зимняя И. А. Смысловое восприятие речевого сообщения // Смысловое восприятие речевого сообщения. М., 1976.

106. Зиновьев А. А. Основы логической теории научных знаний. М., 1967.

107. Зинченко В.П. Г.Г. Шпет и М.М. Бахтин (оппоненты или единомышленники?) // Вопросы психологии. 1999. № 6.

108. Золотухина-Аболина Е.В. Рациональное и ценностное (проблемы регуляции сознания). Изд-во РГУ, 1988.

109. Зубов В.П. Леонардо да Винчи. М.: Л., 1962.361

110. Иващук О.Ф. Диалектика всеобщего, особенного, единичного: реконструкция становления «Я» как понятийной формы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. Ростов-на-Дону, 2006.

111. Идеалы и нормы научного исследования. Под ред. B.C. Степина. Минск, 1981.

112. Интуиция, логика, творчество. М., 1987.

113. Каган М.С. Философия как мировоззрение // Вопросы философии. 1997. №9.

114. Калмыкова З.И. Продуктивное мышление как основа обучаемости. М., 1981.

115. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград Архангельск, 1996.

116. Каратеев B.JL, Никитин C.B. Рациональность как основа взаимодействия философии и науки // Философия и наука: возможности и взаимодействия. Саратов, 2001.

117. Карен Глой. Холистски-экологическая или механистическая картина мира // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

118. Касавин И.Т. Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб., 1999.

119. Касавин И.Т. Язык повседневности: Между логикой и феноменологией // Вопросы философии. М., 2003. № 5.

120. Касавин И. Т. Знание и его социальное содержание // Вопросы философии. 1988. № 3.

121. Касавин И.Т. Человек перепутья. Познание как иносказание // Философский факультет: Ежегодник. М., 2000. № 1.

122. Касавин И. Т., Филатов В. П. История научных традиций в интерпретации П. Фейерабенда // Вопросы истории естествознания и техники. 1984. №4.362

123. Касымжанов А. X., Нуржанов Б. Г. Неорационалистический вариант диалектики //Вопросы философии. 1980. № 8.

124. Катасонов В.Н. Форма и формула (ревизия платонистской философии математики в геометрии Декарта) // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

125. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

126. Кессиди Ф.Х. Античность и современность. //ВестникРоссийского философского общества. 2006. № 3 (39).

127. Клюкина Н.В. Проблема рациональности в философии постмодернизма.// Лингвокультурологические, философские и педагогические аспектыоизучения библеизмов. Йошкар-Ола, 2000.

128. Князева E.H., Курдюмов С.П. Основания синергетики. СПб., 2002.

129. Князева E.H. Ситуационное и автопоэтичное познание: нелинейные связи кодетерминации в познании // Нелинейная динамика и постнекласси-ческая наука. Сб.ст. /Под ред. В.К.Егорова. М., 2003.

130. Князева Е. Н.,.Курдюмов С. П. Интуиция как самодостраивание // Вопросы философии. 1994. № 2.

131. Козлова М.С. Философия и язык. М., 1972.

132. Концепты // Научные труды Центроконцепта. Под ред. С.Х. Лялина. Вып. 1 и 2. Архангельск, 1997.

133. Косарева Л.М. Социокультурный генезис науки Нового времени. М., 1989.

134. Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М., 1977.

135. Кохановский В.П. Философия и методология науки. Ростов-на-Дону, 1999.

136. Кохановский В.П. Герменевтика и диалектика. Ростов-на-Дону, 2002.

137. Кохановский В.П. Философские вопросы социально-гуманитарного знания (формирование, особенности и методология социального познания). Ростов-на-Дону, 2005.363

138. Кохановский В.П., Лешкевич Т.Г., Матяш Т.П., Фатхи Т.Б. Основы философии науки. Ростов-на-Дону, 2005.

139. Кравченко A.A. Проблема рациональности в гуманитарном знании //

140. Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.^

141. Красникова Е. И. Прогнозирование оценки квазислова в связном тексте: Материалы 5-го Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. Ч. 2. М., 1975.

142. Критика современных немарксистских концепций философии науки. М., 1987.

143. Кротков Е.А. Рационализм, диалектика и основные формально-логические истины // Вестн. Воронеж, гос. ун-та. Сер. 1. Гуманит. науки. Вып. 2. Воронеж, 2000.

144. Куайн У. Слово и объект. М., 2000.

145. Кубрякова Е.С. Память и ее роль в исследовании речевой деятельности // Текст в коммуникации. М., 1991.

146. Кудрина И. А. От «ключевых слов» к «ключевым концептам» (к вопросу о развитии метаязыка лингвокультурологии) II Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование: Материалы междунар. науч. конф. Белгород, 2005.

147. Кудряшев А.Ф. Неорационализм и диалектика познания //Философские науки. 1981. №5.

148. Кудряшова Т.Б. Онтология языков познания. Часть I. Иваново, 2005; Часть II. Иваново, 2005.

149. Кузнецов В.Г. Шпет Г.Г. // Философы России XIX XX столетий. М., 1995.

150. Кузьмин A.A. Рефлексивная рациональность в познании и бытии человека: Автореф. дис.доктора наук: Философия науки. М., 1999.

151. Куликов В.Г. Локальные концепты в концептуальной системе языка // Вестник ТГУ. 2005. № 4.

152. Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима. М., 1990.364

153. Кунафин М.С. Концепции современного естествознания. Уфа, 2003.

154. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.

155. Кутырёв В.А. От концепции к концепту: смысл перехода // Вестник Российского философского общества. 2006. № 1.

156. Кюнг Г. Когнитивные науки на историческом фоне. Заметки филосефа // Вопросы философии. 1992. № 1.

157. Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. Пер. с нем. и англ. A.JI. Никифорова. М., 1999.

158. Лакатос И. История науки и ее рациональная реконструкция. //Структура и развитие науки. М., 1978.

159. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М., 1995.

160. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование // Язык и интеллект. М., 1996.

161. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990.

162. Лапланш Ж., Понталис Ж. Защита. //Самосознание и защитные механизмы личности. Хрестоматия. Самара, 2006.

163. Ланге H.H. Психологические исследования. Одесса, 1893.

164. Левин Г.Д. Causa fmalis как критерий рациональности // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

165. Лекторский В.А. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Наука в культуре. /Под ред. В.Н. Поруса. М., 1998.

166. Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980.

167. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.

168. Леонардо да Винчи. Избранные естественнонаучные произведения. М., 1955.

169. Леонардо да Винчи. Избранные произведения. Т. 1. М., 1935.365

170. Леонтьев A.A. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической психологии. Избранные психологические труды. М.; Воронеж, 2003.

171. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

172. Леонтьева Е.Ю. Мир рациональности в мире человека: (Логико-методологический и социально-эпистемологический анализ) /Волгоград, гос. техн. ун-т. Волгоград, 2001.

173. Лешкевич Т.Г. Неопределенность в мире и мир неопределенности. Ростов-на-Дону, 1994.

174. Лешкевич Т.Г. Философия науки: Учебное пособие. М., 2005.

175. Лешкевич Т.Г. Философия науки: Традиции и новации. М., 2001.

176. Литвинова А.Л. Роль интуиции в научном познании // Философия о предмете и субъекте научного познания / Под ред. Э.Ф. Караваева, Д.Н. Разеева. СПб.,.2002.

177. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность: Антология. М.: Academia, 1997.

178. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. Том I. М., 1963.

179. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. T. VIII, книги I и II. М.: Искусство, 1992, 1994.

180. Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма. // Лосский Н.О. Избранное. М., 1991.

181. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2001.

182. Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002.

183. Лук А. Н. Интуиция и научное творчество. М., 1981.

184. Лукасевич Я. Аристотелевская силлогистика с точки зрения современной формальной логики. М., 1959.

185. Ляпустин А.Г. Рациональное и иррациональное: истоки современного синтеза // Исторический процесс: истоки, перипетии, перспективы. Вып. 2. М.; Йошкар-Ола, 2002.

186. Майер В. Модели смерча. //Опыты в домашней лаборатории. М., 1995.1. J66

187. Мамардашвили MJl. Стрела познания. Набросок естественно-исторической гносеологии. М., 1996.

188. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М., 1999.

189. Мамчур Е.А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М., 1987.

190. Мамчур Е.А. Нуждается ли эпистемология в психологии? // Социокультурный контекст науки. М., 1998.

191. Мамчур Е.А. Принцип «арациональности» и его границы // Философия науки. Вып. 6. М., 2000.

192. Мамчур Е. А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. К дискуссиям в современной постпозитивистской философии науки. М., 1987.

193. Мамчур Е.А. Релятивизм в трактовке научного знания и критерии научной рациональности // Философия науки. Вып. 5. Философия науки в поисках новых путей. М., 1999.

194. Маркова Л.А. Научная рациональность глазами позитивистов и Н. Бердяева // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

195. Марцинковская Т.Д. Проблема эстетических переживаний в концепции «психологии социального бытия» Г.Г.Шпета // Вопросы психологии. 1999. №6.

196. Масалова С.И. «Антропологическая сюита» философии науки Блеза Паскаля. //Гуманитарные и социально-экономические науки. Научное издание. Ростов-на-Дону: СКНЦ. № 5. 2006.

197. Масалова С.И. Гегель о диалектической культуре математического мышления. // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Ростов-на-Дону: СКНЦ. Приложение. № 14 (40). 2002.

198. Масалова С.И. Гибкая рациональность в философии науки Возрождения // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону: СКНЦ. № 4. 2006.367

199. Масалова С.И. Диалогическое познание в философии Г.Г.Шпета и М.М.Бахтина. // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Ростов-на-Дону: СКНЦ. Приложение. № 8 (92). 2006.

200. Масалова С.И. Интуиция и «гибкая» рациональность. // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений 1У Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.). Том 1. М., 2005.

201. Масалова С.И. Классические идеи неклассической эпистемологии// Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Ростов-на-Дону: СКНЦ. Приложение. № 5 (89). 2006.

202. Масалова С.И. Когнитивная сфера субъекта в русской философии рубежа 19-20 вв. // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Ростов-на-Дону: СКНЦ. Приложение. № 3 (86). 2006.

203. Масалова С.И. Синергетический аспект конструктивизма интуиции Ньютона в математическом познании// Наукове шзнання: методолопя та технолопя. Науковий журнал. № 1 (13), 2004. Сер1я: фшософ1я, соцюлопя, пол1толопя. Одесса, 2004.

204. Масалова С.И. Философия и методология математики Лейбница // Гуманитарные и социально-экономические науки. Ростов-на-Дону: СКНЦ.4. 2006.

205. Масалова С.И. Эмоционально-рациональная сфера личности. (Монография) / Отв. ред. Е.Е. Несмеянов. Ростов-на-Дону, Изд-во РГПУ. 2006.

206. Масалова С.И. Философия интуиционистской математики // Вестник Донского государственного технического университета. № 4. 2006.

207. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика. Мн., 2005.

208. Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М., 1996.

209. Матяш Т.П. О социальной обусловленности категорий естественнонаучного мышления (на примере категории механическая причина) // Социальная природа познания. М., 1979.368

210. Матяш Т.П. Научные традиции и научные революции. Типы научной рациональности // Философия науки. Отв. ред. Матяш Т.П. Ростов-на-Дону, 2006.

211. Махлин B.JI. Я и Другой: к истории диалогического принципа в философии XX в. М., 1997.

212. Международная конференция «Средневековый тип рациональности и его античные предпосылки». М., 1933.

213. Мейен C.B. Исторические реконструкции в естествознании и типология // Эволюция материи и ее структурные уровни. М., 1981.

214. Меркулов И.П. Когнитивная эволюция. М., 1999.

215. Микешина Л.А. Густав Шпет и современная методология социально-гуманитарных наук //Эпистемология и философия науки. T. YII, № 1. 2006.

216. Микешина Л.А. Специфика философской интерпретации // Вопросы философии. 1999. № 11.

217. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования.1. М., 2005.

218. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002.

219. Микешина Л.А. Ценностные предпосылки в структуре научного познания. М., 1990.

220. Микешина Л.А., Опенков М.И. Новые образы познания и реальности М., 1997.

221. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. 1988.

222. Миронов Г.Ф. Рациональное в философии //Рациональность и ее метаморфозы: Сб. науч. тр. Ульяновск, 2000.

223. Миронов Г.Ф., Гильмутдинова H.A. Культурный и цивилизационный статус рациональности // Рациональность и ее метаморфозы. Сб науч. тр. Ульяновск, 2000.369

224. Моисеев H.H. Восхождение к Разуму. Лекции по универсальному эволюционизму и его приложениям. М., 1993.

225. Моисеев H.H. Естественнонаучное знание и гуманитарное мышление // Общественные науки и современность. 1993. № 2.

226. Молодцова Е. Н. Наука об уме и знании //Проблема знания в истории науки и культуры. СПб., 2001.

227. Мудрагей Н.С. Рациональное иррациональное: взаимодействие и противостояние // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

228. Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное в средневековой теории познания//Рациональности как предмет философского исследования. М., 1995.

229. Найссер У. Познание и реальность: Смысл и принципы когнитивной психологии. М., 1981.

230. Научные и вненаучные формы мышления. / Под ред. И.Т. Касавина, В.Н. Поруса. М., 1996.

231. Неретина С.С. Тропы и концепты. М. 1999.

232. Ниинилуото Илкка. Понятие прогресса науки //Философские науки. 1981. №5.

233. Никитин Е.П. Спецрациональность // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

234. Никитин C.B. Научная рациональность: возможности корректировки // Философия и наука: возможности и взаимодействия. Саратов, 2001.

235. Никифоров А. Л. Научная рациональность и цель науки // Логика научного познания: Актуальные проблемы. М., 1987.

236. Никифоров А.Л. Соотношение рациональности и свободы в человеческой деятельности // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1.1. М., 1999.

237. Николаев Н.И. Оригинальный мыслитель // Философские науки. 1995. № 1.

238. Николай Кузанский. Избранные философские сочинения. М., 1937.370

239. Никулин Д.В. Основоположения новоевропейской рациональности и проблема времени // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2.1. М., 1999.

240. Новиков A.A. В поисках «сверхрациональности» // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

241. Новиков А.Г. Постнеклассический рационализм // Философский и нау-коведческий аспекты развития естествознания: Материалы респ. науч. конф. Якутск, 2002.

242. Нугаев Р.Н. Смена базисных парадигм: Концепция коммуникативной рациональности // Вопросы философии. 2001. № 4.

243. Ньютон Исаак. Математические начала натуральной философии. М., 1989.

244. Огурцов A.JI. От натурфилософии к теории науки. М., 1995.

245. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1986.

246. Ойзерман Т. И. Рациональное и иррациональное. // Вопросы философии. 1977. № 2.

247. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафоры. М., 1990.

248. Ору С. История, эпистемология, язык. М., 2000.

249. Павиленис Р.Д. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. М., 1983.

250. Печенкин A.A. Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. М., 1996.

251. Пивоев В.М. Рациональное и иррациональное в методологии гуманитарного знания //М.М.Бахтин и проблемы методологии гуманитарного знания: Сб. науч. ст. Петрозаводск, 2000.

252. Поддьяков H.H. Новые подходы к исследованию мышления дошкольников // Вопросы психологии. 1985. № 2.

253. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М., 1985.371

254. Поляков Ю.Ф. Психология и психиатрия. // Журнал невропатологии и психиатрии им С.С. Корсакова. 1971. № 6.

255. Попов Д.В. Мировоззренческое единство рационального и иррационального // Гуманитарные исследования Ежегодник. Вып. 4, кн. 2. Омск, 1999.

256. Поппер К. Логика научного исследования. М., 2004.

257. Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002.

258. Поппер К. Логика и рост научного знания: Избр. работы. / Под ред. В.Н. Садовского. М., 1983.

259. Порус В.Н. Парадоксальная рациональность // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

260. Порус В.Н. Рыцарь Ratio // Вопросы философии. 1995. № 4.

261. Порус В.Н. Цена «гибкой» рациональности (о философии науки Ст. Тулмина) // Философия науки. Вып. 5. М., 1999.

262. Порус В.Н., Черткова Е.Л. «Эволюционно-биологическая» модель науки С. Тулмина // В поисках теории развития науки (Очерки западноевропейских и американских концепций XX века). М., 1982.

263. Потебня A.A. Мысль и язык. //Эстетика и поэтика. М., 1976.

264. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.

265. Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания. М., 1986.

266. Психологический словарь /Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещерякова. М., 1977.

267. Пуанкаре А. О науке. М., 1983.

268. Пудов А.Г. Роль парадигм в развитии естественных наук // Философский и науковедческий аспекты развития естествознания : Материалы респ. науч. конф. Якутск, 2002.

269. Рабинович В. Л. Ученый человек в средневековой культуре // Наука и культура. / Отв. ред. В.Ж. Келле. М., 1984.372

270. Радовель М.Р. Категориальная структура исследовательского мышления. Ростов-на-Дону, 1993.

271. Ралдугин А.Н. Информация как интуиция // Современные проблемы социально-экономических исследований. Кемерово, 2002.

272. Развитие мышления и умственное воспитание дошкольника / Под ред. H.H. Поддьякова, А.Ф. Говорковой. М., 1985.

273. Разум и экзистенция. Анализ научных и вненаучных форм мышления. / Под ред. И.Т. Касавина и В.Н. Поруса. СПб., 1999.

274. Рассел Б. Воля к сомнению. // Феномен человека: Антология. М., 1993.fv

275. Рассел Б. История западной философии. В 3 кн. Новосибирск, 2001.

276. Рассохин A.B., Измагурова B.JI. Личность в измененных состояниях сознания в психоанализе и психотерапии. М., 2006.

277. Режабек Е.Я. Как возможно познание внешнего мира (к критике философского конструктивизма) //Философия и будущее цивилизации. Т. 1.1. М., 2005.

278. Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003.

279. Режабек Е. Я. Особенности органических систем и принцип историзма // Вопросы философии. 1981. № 5.

280. Решер Н. Границы когнитивного релятивизма // Вопросы философии. 1995. №4.

281. Ришар Ж. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахождение решений. М., 1998.

282. Рожанский И. Д. Анаксагор. У истоков античной науки. М., 1972.

283. Рожанский И. Д. Античная наука. М., 1980.

284. Рожанский И. Д. Наука в контексте античной культуры // Наука и культура. / Отв. ред. В.Ж. Келле. М., 1984.

285. Розов М.А. О границах рациональности // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

286. Розов Н.С. Возможны ли "быстрые открытия" и накопление знаний в науке? // Философия науки. Новосибирск. 2002. № 3.373

287. Рокмор Т. Математика, фундаментализм и герменевтика // Вопросы философии. 1997. № 2.

288. Романенко Ю.М. Бытие и естество. СПб., 2003.

289. Рорти Р. Прагматизм, релятивизм и иррационализм. Пер. с англ. Ю.А. Муравьева // Хрестоматия по истории философии. В 3 ч. Ч. 2. / Отв. ред. Л.А. Микешина. М., 1997.

290. Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997.

291. Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 1999.

292. Росс Л., Уорд Э. Наивный реализм в повседневной жизни и его роль в изучении социальных конфликтов и непонимания // Вопросы психологии. 1999. №5.

293. Рубинштейн С.Л. Экспертиза и восстановление трудоспособности после военных травм мозга. // Неврология военного времени. М., 1946.

294. Рузавин Г.И. О природе математического знания. М., 1968. Садовничий В.А. Знание и мудрость в глобализирующемся мире. // Вестник Российского Философского Общества. 2005. № 2.

295. Саранцев Г.И. Диалектический подход к осмыслению категории «знание» //Педагогика. М., 2001. № 3.

296. Сахарный Л. В. Психолингвистические аспекты теории словообразования. Л., 1985.

297. Севальников А.Ю. Категории «возможное» и «действительное» и современная физика // Концепция виртуальных миров и научное познание. СПб., 2000.

298. Сивоконь П.Е. От неопозитивизма к постпозитивизму: эволюция философского эволюционизма С.Тулмина (Вступит, ст.) // Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984.

299. Сидоров A.M. Рациональный диалог и основания действия // Человек и Вселенная. СПб., 2001. № 8.374

300. Симанов А.Л. Опыт разработки системы методологических принципов естественнонаучного знания. // Философия науки. Новосибирск, 2001. № 1.

301. Скляренко И.С. Взаимная дополняемость индивидов в процессе познания (философско-психологический очерк) // Гуманитарные исследования. Уссурийск, 1999. Вып. 3.

302. Словарь философских терминов. М., 2005.

303. Смирнов В.А. Логические методы анализа научного знания / РАН. Ин-т философии; Отв. ред.: Садовский В.Н., Бочаров В.А. М., 2002 .

304. Смирнов В.А. Творчество, открытие и логические методы поиска доказательства // Природа научного открытия. М., 1986.

305. Смирнова БД. Логическая семантика и философские основания логики. М., 1986.

306. Смирнова Е.Д. Психологизм и вопросы обоснования логического знания // Логическое кантоведение 4. Труды международного семинара. Калининград, 1998.

307. Смирнова Н.М. Рациональность социального знания: когнитивный нормативизм и стратегии интерпретации // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

308. Современная философия науки. М., 1996.

309. Сокулер З.А. Научная рациональность Нового времени. Эволюционизм и креационизм // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

310. Сокулер 3. А. Проблема эмпиризма в современной западной философии науки // Философия и научное познание. М., 1985.

311. Солганик Г. Я. Синтаксическая стилистика. М., 1973.

312. Соломоник А. Язык и знаковая система. М., 1992.

313. Соловьев Вл. С. Индивидуальность. Мировой процесс // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 13. СПб., 1894.

314. Соловьев Вл. С. Философские начала цельного знания. Идея человечества у Августа Конта // Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1976.375

315. Спор о научной рациональности // Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997.

316. Стеблин-Каменский.М. И. Миф. Л., 1976.

317. Стеклова ИЛ. Обособленность и взаимосвязь типов знаний в науке и философии // Философия и наука: возможности и взаимодействия. Саратов, 2001.

318. Степанов Ю.С.„ Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997.

319. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. М., 1993.

320. Степанов Ю.С. Концепт// Лингвистический словарь. М., 1990.

321. Степанов Ю.С. Концепт // Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры.

322. Степин В. С. Научное познание как «опережающее отражение» практики / Практика и познание. М., 1973.

323. Степин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000.

324. Стрельцова Г. Л. Феномен Паскаля // Вопросы философии. 1979. № 2.

325. Субботин А.И. Проблема самосознания и становления рационализма в философии XIX-XX веков. Ростов-на-Дону, 2006.

326. Сухотин А.К. Гносеологический анализ емкости знания. Изд-во Томского ун-та. Томск, 1968.

327. Сухотин А.К. Гносеологический статус вненаучного знания //Вестник Томского гос. пед. ун-та. Сер.: Гуманит. науки (Правоведение). Томск, 2000. Вып. 3 (19).

328. Сытых О.Л. Вероятное знание / Алт. гос. ун-т . Барнаул, 2000.

329. Сытых О.Л. Сознательное и бессознательное в формировании вероятного знания. // Философские дескрипты. Барнаул, 2001.

330. Тажуризина 3. А. Философия Николая Кузанского. М., 1972.376

331. Тамчук B.B. Рациональность и поведение: от философии науки к философии языка // Научные записки Сибирской академии государственной службы: В 3 т. Т. 3. Новосибирск, 2000.

332. Тулмин Ст. История, практика и третий мир (трудности методологии Лакатоса) // Философия науки. Выпуск 5. Философия науки в поисках новых путей. М., 1999.У

333. Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984.

334. Туркулец A.B. Рациональное и внерациональное (когнитивный анализ). Хабаровск, 2003.

335. Уайт Л.А. История, эволюционизм и функционализм как три типа интерпретации культуры // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб., 1997.

336. Уайтхед АЛ. Символизм, его смысл и воздействие. Томск, 1999.

337. Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966.

338. Ушкова Н. В. Фразеологический концепт в аналитическом способе номинации // Фразеология и миропонимание народа: Материалы Междунар. науч. конф. В 2 ч. Ч. 1. Фразеологическая картина мира. Тула, 2002.

339. Фарман И.П. Модель коммуникативной рациональности (на основе социально-культурной концепции Юргена Хабермаса) // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

340. Фарман И.П. Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса. М., 1999.

341. Федорович Е.С., Минасян Л.А. Проблема символа в контексте рационального и иррационального. //Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IY Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.): В 5 т. Т. 1. М., 2005.

342. Федорюк Г. М. «Диалектика» в гносеологии Г. Башляра// Философские науки. 1972. № 1.

343. Федотова В.Г. Социальная рациональность и демократическое общество. // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.377

344. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

345. Философия науки. /Отв. ред. Матяш Т.П. Ростов-на-Дону, 2006.

346. Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. К природе человеческого познания // Культура и развитие научного знания. М., 1991.

347. Фоули Р. Еще один неповторимый вид. Экологический аспект эволюции человека. М., 1990.

348. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989.

349. Фразеологическая картина мира. Тула, 2002.

350. Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997.

351. Фрумкина Р. М. Лингвистическая гипотеза и эксперимент: О специфике гипотез в психолингвистике // Гипотеза в современной лингвистике. М., 1980.

352. Фрэзер Джеймс Джордж. Золотая ветвь. М., 1980.

353. Хаак С. Очередные похороны эпистемологии // Вопросы философии. 1995. №7.

354. Хабермас Ю. Модерн незавершенный проект// Вопросы философии. 1992. №4.

355. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000.

356. Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия. Т. 1. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1993. № 4.

357. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972.

358. Хорган Дж. Конец науки : Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки: Пер. с англ. СПб., 2001 .

359. Хоружий С.С. Заметки к энергийной антропологии. «Духовная практика» и «отверзание чувств»: два концепта в сравнительной перспективе // Вопросы философии. 1999. № 3.

360. Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. № 6.378

361. Целищев В.В. Математика и философия: технические детали и философские интерпретации //Философия науки. Новосибирск, 2002. № 2.

362. Целищев В.В. Поиски новой философии математики // Философия науки. Новосибирск. 2001. № 3.д

363. Черникова И.В. Современная наука и научное познание в зеркале философской рефлексии // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 2004. № 6.

364. Черняк B.C. От мифо-логики к логике рационального мышления // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

365. Черткова E.JI. Свобода и рациональность // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

366. Шабанов С., Шубин В. О вихревых кольцах // Опыты в домашней лаборатории. М., 1981.

367. Швырев B.C. Классический и современный когнитивизм в интерпретации рационально-теоретического познания // Историко-философский ежегодник. М., 2001.

368. Швырев B.C. О понятиях «открытой» и «закрытой» рациональности (рациональность в спектре ее возможностей) // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 1. М., 1999.

369. Швырев B.C. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии. 1992. № 6.

370. Щедровицкий Г. П. Схема мыследеятельности системно-структурное строение, смысл и содержание //Системные исследования. Ежегодник. 1986. М., 1987.

371. Шичалин Ю.А. Институциональный аспект проблемы рациональности: развитие образовательных и научных школ // Рациональность на распутье. В 2-х книгах. Кн. 2. М., 1999.

372. Шпет Г.Г. Психология социального бытия. М.; Воронеж, 1996.

373. Шпет Г.Г. Сознание и его собственник. // Шпет Г.Г. Философские этюды. М., 1994.373. Шпет Г.Г. Соч. М., 1989.379

374. Шпет Г.Г. Философские этюды. М., 1994.

375. Шпет Г.Г. Явление и смысл. М., 1914.

376. Штомпель JI.A. Лики времени. Ростов-на-Дону, СПб., 1997.

377. Шулепова О.Б. Феномен несогласия в возникновении нового научного знания // Вестн. Амур. гос. ун-та. Сер.: Гуманит. науки. Вып. 12. Благовещенск, 2001.

378. Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы. /Отв. ред. И,П. Меркулов. М., 1996.

379. Эфрос А. Леонардо художник. //Леонардо да Винчи. Избранные произведения. Т. 2.

380. Юревич А.Л. Культурно-психологические основания научного знания //Проблема знания в истории науки и культуры. СПб., 2001.

381. Язык и интеллект. М., 1996.

382. Якобсон Р. Язык в отношении к другим системам коммуникации // Якобсон Избранные работы. М., 1985.

383. Яковлев В.П. Античный полис. От мифологемы судьбы к праву на свободу //Очерки сравнительной культурологии. Выпуск 1. Исторические основания взаимодействия культур. Ростов-на-Дону, 1993.

384. Яновская С. А. Методологические проблемы науки. М., 1972.

385. Ясперс К. Общая психопатология. М., 1997.

386. Azzouni J. Metaphysical Myths, Mathematical Practice. Cambridge UP, 1997.

387. Bachelard G. «La philosophie du Non», «Le Nouvel esprit scientifique». Paris, P. U. F., 1963.

388. Bachelard Gastón. Le rationalisme appliqué. Р., 1949.

389. Benacerraf P. Skolem and the Sceptic // Proceedings of the Aristotelian Society. 1985. Suppl. v. LIX.

390. Boyd R. Metaphor and theory change. // Metaphor and thought. Cambridge, 1979.

391. Bruno G. Opera latine conscripta. Napoli Firenze, 1879 - 1891, yol. I,380partes 4.

392. Bruno G. Opera latine conscripta. Napoli Firenze, 1879 - 1891, vol. II, partes 3.

393. Coopersmith S. Progress and its problems. // Quart. // J/ Stud. Alcohol, 1961, №22.

394. Cruse D.A. Prototype theory and lexicalsemahtics // Meaning and prototypes. Levin B., Pinker S. lexical and conceptual semantics. Cambridge, 1991.

395. Dialéctica. Zurich, 1947, v. I, № 1.

396. Dialéctica. Zurich, 1948, v. 2, № 2.

397. Diels H. Die Fragmente der Vorsokratiker. Griechisch und Deutsch. B., 1903.

398. Gehlen A, Formen und Schiksale der Ration // Gehlen A. Soziologische Texte. Darmstadt, 1963.

399. Gonseth F. La philosophie ouverte. // Dialéctica. Zurich, 1969, v. 23, № 3^4.

400. Gonset h F. Sur le role unificateur de l'idee de dialectique. Dans: «Les entretiens de Zurich sur ies fondements mathematiques. Exposes et discussions». Zurich, 1941.

401. Gonseth F. La Geometrie et le Probleme de l'Espace. Neuchatel, 1945, vol. 1.

402. Gonseth F. Philosophie mathematique. Paris, 1939.

403. Grant R. M: Miracle and natural law in Graeco-Roman and early Christian-thought. Amsterdam, 1952.

404. Guardini R. Das Ende der Neuzeit. Wurzburg, 1965.

405. Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. II. Zur Kritik der funktionalistischen Vernunft. Fr.a. M., 1981.

406. Hennen M. Keise der Rationalitat Dilemma der Soziologie: Zur Kritische Rezeption Max Veber. Stuttgart, 1976.381

407. Hubner K. Wie irrational sind Mythen und Cutter? / Duerr H.P. (Hg). Der Wissenschaftler und das Irrationale. 2 Bde. Frankfurt a.M., 1981. Bd. I.

408. James D. McCawley. Logic and the lexicon. // «Papers from the Parasession on the lexicon», Chicago Linguistic Society, Chicago, 1978.

409. Katz J. The structure of semantic theory /J. Katz, J. A. Fodor. Language. 1963. Vol. 39, № 2.

410. La filosofía della nature medioevo: Atti del terzo congresso internazionale di filosofía medioevale. Milano, 1964.

411. Lenk H. Typen und Systematik der Rationalitat / Zur Kritik der wissenschaftlichen Rationalitat. Berlin, 1987.

412. Martin R. Dialectique et exprit scientifique chez G. Bachelard, «Etudes philosophiques», 1963, № 4.

413. MatwanaH. R., Varela Fr. Autopoiesis and Cognition. Dordrecht, 1980.

414. Meand D. The philosophy of the act. Chicago, 1950.

415. Newton-Smith W. H. The rationality of science. Boston, 1981.

416. Niiniluoto I. Notes on Popper as Follower of Whewell and Peirce. Ajatus,1978, vol. 37.

417. Pascal B. Oeuvres completes, Paris, 1963.

418. Pascal B. Pensees sur la religion et sur quelques autres suiets. Paris, 1910.

419. Popper K. R. Logik der Forschung. Wien, 1935.

420. Popper K. R. Conjectures and Refutations. Boston, 1963.

421. Popper K. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxford, 1973.

422. Popper K. Towards a rational theory of tradition // Conjecture and refutations: The growth of scientific knowledge. London, 1963.

423. Rationality in science: Studies in the foundations of science and ethics. Dordrecht etc., 1980.

424. Rationality in science and politics. Dordrecht etc., 1984.

425. Rationality to-day: International symposium on rationality today. Ottawa,1979.382

426. Roger C. Schank, Michael Lebowitz, Lawrence Birnbaum. An integrated understander. //American Journal of Computational Linguistics, 1980, Vol. 6, №1.

427. Salaman K. The problem of ideology and the critical rationalism // Rationality in science and politics. Dordrecht etc., 1984.

428. Sheldrake R. A. New Science of Life: The Hypothesis of Formative Causation. London, 1981.

429. Selections from Medieval Philosophers. N. Y., 1957, vol. 1.

430. Simon H. A models of man social and rational: Mathematical, essays on rational human behaviour in a social setting. N. Y., 1957.

431. Stabler E. P. Rationality in naturalized epistemology // Philosophy of science. N. Y., 1984. Vol. 51, N 1.

432. Tonoiu W. La philosophic de Gonseth // Revue international de philosophies. Paris, 1970, N 3 4.