Философия творческой деятельности: Анализ концепции М. М. Бахтина тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, доктор философских наук Легова, Елена Сергеевна

• Легова, Елена Сергеевна
• доктор философских наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор философских наук Легова, Елена Сергеевна

Введение.,.

ГЛАВА I. Поступок как форма творчества.

§ 1. Смысл и индивидуальная активность в поступке.

§ 2. Понятие другого в определении долженствования и в совершении поступка.

§ 3. Проблема целостности поступка.

§ 4. Данность бытия и заданность поступка.

§ 5. Ценностное отношение к идее в поступке.

ГЛАВА II. Художественная форма как воплощение творческой активности.

§ 1. Пространство как форма творческой активности в искусстве.

§ 2. Время как форма творческой активности.

§ 3. Предстояние как смысл творческой активности.

§ 4. Исследование М.М. Бахтиным диалога как творческой активности в художественном наследии Ф.М. Достоевского.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Философия творческой деятельности: Анализ концепции М. М. Бахтина»

Актуальность темы исследования. Предлагаемая работа представляет собой исследование творческой деятельности как проблемы активного формирования человеком социального бытия во всей ее сложности и многогранности, поставленной одним из самых глубоких русских философов XX века М.М. Бахтиным /1895 - 1975/. Проблема активного самоосуществления как теория деятельности человека в формировании бытия является одной из самых актуальных в философии XX века. Теория деятельности интересовала русского мыслителя в аспекте микрокосма индивидуального бытия, как событие бытия, как индивидуальное, самостоятельное, творческое действие, как поступок человека, нравственно ответственного за формирование реальности социума. Понятие поступка как проявление деятельной активности человека представляет реальную конкретизацию всей совокупности наиболее острых проблем, касающихся бытия человека.

Проблема социального бытия как деятельности и, конкретнее, поступка, оказалась в центре внимания таких крупнейших мыслителей XX века, как М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, Г. Марсель, А. Камю, М. Бубер, Э. Левинас, М. Шелер, О. Розеншток-Хюсси, П. Тиллих, H.A. Бердяев, Л.Шестов, С. Л. Франк, Н. Аббаньяно, Г. Маркузе, Т. Адорно, Ю. Хабермас, Э. Фромм и многих других. Проблема бытия ставилась, по сути, всеми философами, но никогда прежде эта проблема не приобретала такой остроты, такой исключительной актуальности, как в веке XX. Философы XX века поставили её как исключительно дискуссионную, остро полемическую по отношению к своим предшественникам. Проблема бытия как деятельности, как поступка, как выбора, как существования челове-<а в радикальном переосмыслении всей предшествующей европейской традиции была поставлена в XIX веке датским философом

С. Кьеркегором в полемике с Гегелем. С. Кьеркегор не мог согласится с немецким философом, считавшим несущественным бытие единичного человека, поступки которого представляет собой лишь ступени в становлении Абсолютного Духа. Полемика С. Кьеркегора с Гегелем оказалась исключительно созвучна проблемам XX века. Именно в нём приобрела актуальность проблема поступка как индивидуальной деятельности человека, его нравственной ответственности за всё происходящее в мире, за формирование этого мира. Русский мыслитель М.М. Бахтин относится к числу тех философов, которые ставили в центр своих размышлений проблему поступка, как творческой деятельности человека, формирующей социальное бытие. В то же время наследие М.М.Бахтина занимает особое место среди исканий этих мыслителей.

Актуальность данной проблемы состоит в том, что поступок человека рассматривается им в своей обращенности к другому человеку как диалог, в котором происходит зарождение первичной структуры индивидуального, неповторимо личностного бытия, происходит переход от наличного, данного, совершенного в прошлом к заданному, творимому, создаваемому в настоящем, составляющем непосредственную предпосылку будущего. Подлинно творческая деятельность человека, по мысли Бахтина, может полностью осуществиться в диалоге с другим человеком, в любой сфере социального бытия. Диссертант в целях наиболее глубокого рассмотрения процессов, происходящих в рамках диалога, акцентирует свое внимание на проблемах данности и заданности в диалоге, по Бахтину, что и составляет по своей сути смысл творческой деятельности. Необходимым продолжением этой проблемы является исследование выявленных и сформулированных Бахтиным принципиальных отличий творческой деятельности от деятельности разрушительной, деструктивной. Последняя весьма часто осуществляется как деятельность изначально морально оправданная, т.е. соответствующая в своих декларируемых намерениях общепринятым моральным нормам, однако это соответствие не оказывается гарантом от разрушительных последствий совершенных поступков. Анализ этой тонкой и " незаметно " переходимой опасной черты, грани, отделяющей добро от зла, представляется наиболее актуальным в сегодняшнем мире с его сложнейшими и трудно определимыми процессами, оправдываемыми моральными ценностями, которые однако не спасают от деструктивных последствий.

Поступок как микрокосм творческой деятельности человека рассматривается Бахтиным как осуществляющийся в мире, принципиально незавершенном, с негарантированным будущим, которое невозможно предугадать, обращаясь к самым совершенным, обоснованным и убедительным научным теориям. Русский мыслитель приходит к заключению, что мир формируется каждым совершенным поступком, который осознается как актуально ответственный для каждого человека. Поступок как творческое деяние не выводим из прошлого опыта, который обобщен в науке. Долженствование, имманентно присущее поступку, определяется его направленностью на другого человека, что, вместе с тем, является истоком подлинной неповторимости поступка и его ориентации по отношению к будущему. Творчество, созидание возможны в поступке, точно так же, как и деструкция, разрушительность. Исследование внутренней структуры поступка, предпринятое Бахтиным, обнаруживает в нем необходимое наличие априорного знания, сочетающегося с индивидуальной инициативой поступка, проявлением воли, проистекающей из глубин человеческой субъективности. При этом Бахтин доказывал, что при непременном осознании этого априорного знания, содержащегося в поступке, должна осуществляться направленность поступка на другого конкретного человека. Конечно, по Бахтину, предопределить этого конкретного другого человека, исходя из априорного знания, принципиально невозможно, но направленность сознания совершающего поступок человека на другого имманентно содержит в себе созидательный потенциал поступка. Именно диалоговые отношения, складывающиеся между людьми, как и полифонизм всех возможных связей между людьми, и составляет необходимое условие творчества, считает Бахтин. Предпосылки творческого созидания, так же, как и нахождение смысла любого поступка, невыводимы из априорного знания, содержащегося в поступке, подчеркивает философ.

Актуальность исследования проблемы творческой деятельности в мире активных атомизированных индивидуалистов, произвольно, монологически определяющих свою волю или действующих согласно научной теории, являющейся априорной по отношению к любой данной человеческой ситуации, несомненна, ибо служит предостережением от проявления самонадеянности или догматизма. В мире чрезвычайной технологической сложности, явных и назревающих конфликтов настоящего и будущего проблема поступка предстает как проявление индивидуальной деятельности, нравственная ответственность за которую перед другим человеком, в отношении которого он совершен, перед человечеством в целом, перед самим собой неизбежно встает перед каждым человеком. Диалоговые отношения, устанавливающиеся между людьми, как отношения равно активные, направленные друг на друга, отношения субъект субъектные представляют реальное условие конкретизации и реального воплощения этой ответственности, преодоления её возможной абстрактности. Исследование диалоговых отношений, предпринятое Бахтиным, может сделать мир социального бытия более понятным, предсказуемым, прозрачным, в большей степени гарантированным от возможных конфликтов и катаклизмов.

Степень разработанности проблемы. Философское наследие М. М. Бахтина стало предметом пристального внимания как в нашей стране, так и за рубежом, начиная с середины 60-х годов XX века. Проделана серьёзная работа по изучению его наследия. Подготовлены к печати и увидели свет многие произведения М.М.Бахтина. Осуществляется труд по изданию научного собрания сочинений русского мыслителя, некоторые тома которого уже вышли в свет. Переизданы произведения, опубликованные автором под псевдонимами. Произведения философа переведены на множество языков мира. Число публикаций, посвященных Бахтину постоянно увеличивается, обнаруживая возрастающий интерес к нему. Этот интерес к Бахтину, разнообразие интерпретаций его творчества является убедительным свидетельством его подлинной оригинальности, неисчерпаемости идей, скрытых в его работах и глубоко созвучных нашему непростому времени. Серьезные исследования наследия Бахтина продолжаются и сегодня во множестве монографий и статей. Среди них необходимо отметить исследования, принадлежащие таким выдающимся авторам, как М. Холквист и К. Кларк, Г.С. Морсон и К. Эмерсон, В. Л. Махлин, В. С. Библер, С. С. Аверинцев, В. В. Бибихин, Г. С. Батищев, П. С. Гуревич, Л. А. Микешина, К. Г. Исупов, В. Ляпунов, В. Страда, А. Понцо, К. Гарднер и др. Всеми этими авторами проделана огромная работа не только по исследованию содержания философии М. М. Бахтина, но и по выявлению глубинных связей его мировоззрения с другими мыслителями, его предшественниками и современниками.1 . Глубиной и своеобразием

1 Здесь необходимо отметить такие публикации, как "Бахтинский сборник" за 1990, 1991, 1997 и 2000 г.г., изучения наследия русского мыслителя отличаются и работы, осуществленные филологами В.Н. Турбиным, С.Г. Бочаровым, В.В. Ко-жиновым, Г.Д. Гачевым и др. Во всех этих исследованиях рассматривается не только общая концепция философии М. М. Бахтина, но и отдельные оригинальные особенности его наследия. Выделяются философский, этический, эстетический, культурологический, лингвистический, литературоведческий аспекты его произведений. Преобладающий мотив многих исследований наследия М. М. Бахтина, так или иначе, связан с проблемой творческой деятельности как одной из наиболее существенных особенностей его концепции человека.

Проблема деятельности человека, соотношения индивидуальной инициативы и априорных форм познания в поступке была поставлена представителями немецкой классической философии -Кантом, Фихте, Шеллингом, Гегелем. При некотором несходстве постановки проблемы поступка между этими великими философами всем им свойственна приоритетность всеобщности и необходимости над индивидуальным как необходимое условие долженствования. Тем самым постулировалась подчиненность индивидуального всеобщему, поглощение индивидуального всеобщим. Такая постановка проблемы индивидуального вызвала острое неприятие её крупнейшими философами Л. Фейербахом, А. Шопенгауэром, С. Кьеркегором, Ф. Ницше и др. Активное ниспровержение принципов всеобщности и необходимости как подчиняющих себе индивидуаль

Бахтинология" /исследования, переводы, публикации/ Санкт-Петербург, 1995, "М. М. Бахтин как философ" М.1992, В. С. Библер "Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры" М. 1991, статьи В. JI. Махлина, К. Г. Исупова, В. Н. Турбина, С. Г. Бочарова и многих других, посвященных творчеству Бахтина, опубликованных в журнале "Вопросы философии", журнале "Диалог, карнавал, хронотоп", специально разрабатывающего проблемы бахтинологии, а также К. Clark, М. Holquist. Mikhail Bakhtin. Cambridge. Massachusets and London.England. 1984., M. Holquist Dialogism: Bakhtin and his World. New Accents. Routledge London and New York. 1990, G. Morson and C. Emerson. Mikhail Bakhtin. Creation of a Prosaics. Standford. U. P. 1990 and others. ное сознание нашло свое продолжение в философии таких разных мыслителей, как В. Дильтей, В. Виндельбанд, Г. Коген, П. Наторп, Г. Риккерт, Э. Кассирер, А. Бергсон, Г. Зиммель, М. Хайдеггер, Ж-П. Сартр, М. Бубер, Г-Г. Гадамер, Э. Левинас, О. Розеншток-Хюсси и ДР.

В философии экзистенциалистов весьма значительное место отводится проблеме Другого, т.е. человека, по отношению к которому и направлен поступок как проявление индивидуальной активности человека. Другой оказывается новым понятием, прочно занявшим место в философии, соотносимым с понятием равноправного субъекта по отношению к субъекту поступка. Тем самым чрезвычайно существенно изменился и характер самого философствования: вместо традиционного всеобщего отношения субъект - объект, предполагающего скрытую необходимость субстанции, прочно закрепилось принципиально новое отношение субъект - субъект, как направленность поступка по отношению к конкретному Другому, который предстал как равноправное Я-Ты. Это нашло свое продолжение в преобразовании всей системы ценностной ориентации философии, прежде всего, в акцентировании проблемы индивидуальной нравственной ответственности за совершение поступка с той степенью остроты, которая немыслима была в философии XVIII века. Как чуткий и глубокий мыслитель, остро переживающий проблемы своего времени, русский философ М.М. Бахтин не мог пройти мимо той яростной философской полемики, которая развернулась вокруг проблемы индивидуального поступка. Его вклад в разработку проблемы поступка несет на себе черты своеобразия и оригинальности выдающегося русского мыслителя.

Вместе с тем необходимо отметить, что предпосылки понятия Другого имплицитно содержатся уже у христианского мыслителя Августина Блаженного, самый пафос философии которого содержит в себе обращенность индивидуального сознания к Богу, вне которого душа христианина не может состояться. Понятие ТЫ как предпосылка понятие Другого - особенность философии Л. Фейербаха. Понятия интерсубъективности Э. Гуссерх^я и симпатии М. Шелера также имеют своей направленностью обращенность к Другому. Огромным смыслоразличительным потенциалом обладают диалоговые отношения в творчестве Ф.М. Достоевского, к исследованию наследия которого обратился М. М. Бахтин.

В диалоговых отношениях важная роль отводится ценностному отношению. В этом плане обнаруживается также влияние теории ценностей, как она предстает в наследии Г. Риккерта. Существенную роль в становлении мировоззрения Бахтина сыграла также теория интуиции А. Бергсона. Философия индивидуального, неповторимого поступка М. М. Бахтина сложилась непосредственно под влиянием таких мыслителей, как М. Бубер, А. Бергсон, С. Кьеркегор. Именно с последним роднит Бахтина полемика, происходящая на страницах его произведений с И. Кантом и Г.В.Ф. Гегелем. Критика категорического императива И. Канта сближает Бахтина с А. Шопенгауэром, также как и оценка значения сострадания в формировании нравственного сознания. Феноменологический метод, используемый русским мыслителем, был разработан Э. Гуссерлем. Априорность категорий пространства и времени в философии Бахтина воспринята им от И. Канта. А взаимосвязь этих категорий с понятием деятельности оказывается близка А. Бергсону, Н. О. Лосскому, Э. Кассиреру, М. Шелеру.

Однако все эти влияния, обнаруживаемые в наследии Бахтина, че есть признак эклектичности его философии. Напротив, исследования, осуществленные современными бахтиноведами, приводят к заключению об исключительной целостности, глубокой продуманности и единстве его мировоззрения. Многочисленные влияния были "переплавлены" в творческой лаборатории Бахтина, став предпосылкой самостоятельной и оригинальной философии. Об этом единодушно свидетельствуют и зарубежные, и отечественные исследования творчества Бахтина.

Исключительно высокая оценка наследия Бахтина, необходимость все более серьезного исследования его произведений сформулирована одним из наиболее проницательных бахтинологов за рубежом М. Холквистом: "Я думаю, что Бахтин, который наиболее подходит на роль одного из центральных мыслителей двадцатого века - это Бахтин, которого нам еще предстоит открыть1".

В книге К. Кларк и М. Холквиста, посвященной М. М. Бахтину2, осуществлено одно из наиболее глубоких и серьезных исследований наследия русского мыслителя. Американские исследователи подчеркивают, что философия Бахтина есть, прежде всего, философия творческой деятельности. Проблема поступка, считают американские ученые, предстает в работах Бахтина, как творческий процесс свершения, а не как готовый результат. Эту особенность постановки проблемы поступка американские ученые считают отличительной чертой философии Бахтина. Они приходят к заключению, что в работах 20-х годов поставлены принципиально важные, фундаментальные проблемы, разрабатывавшиеся русским философом затем на протяжении всего его жизненного и творческого пути3. Понятие "другого" имеет в философии Бахтина ключевое значение в плане исследования творческой природы поступка, отмечают К. Bakhtin and Otherness. Ed. by R. F. Barsky and M. Holquist. Social Discourse/Intemat. Research Pupeis in Tomparative Literaure. 1990. vol.3. №1-2. p.5 K. Clark, M. Holquist. Mikhail Bakhtin. - The Balknap Press of Harvard University Press. Cambridge. Massa-;husets and London, England. 1984. 'См. Jbid.p.63.

Кларк и М. Холквист. Именно направленность поступка на другого создает диалог, в котором происходит создание первичной структуры индивидуального бытия, осуществляется возможность перехода от наличного, данного к заданному, должному, еще не состоявшемуся. Как подчеркивают американские исследователи, Бахтин исходил из предпосылки принципиальной незавершенности ни бытия в целом, ни диалога, ни отдельной человеческой индивидуальности, человеческого "я" как такового. Каждый свершенный поступок в этом плане является еще одной ступенькой в бесконечном процессе "достраивания", завершения незавершимого. Авторство каждого поступка как уникального и неповторимого оказывается абсолютно эбязательно и необходимо предполагает ответственность его создателя за свое свершение, которое, вместе с тем, есть и обретение :ебя самого для поступающего сознания1.

Книга Г. С. Морсона и К. Эмерсон "Михаил Бахтин. Творчество прозаики"2 также посвящена исследованию философии русского мыслителя. Привлекают внимание следующие рассуждения амери-санских исследователей. Бахтин не приемлет этику абстрактных -юрм, получившую на Западе широкое распространение со времен Декарта и Паскаля. Этика абстрактных норм игнорирует в поступке индивидуально неповторимое, поэтому она может претендовать 1ишь на формулирование принципов познания и оценки уже свер-иенных в прошлом поступков. Бахтин же стремился к созданию эти-:и, призванной помочь человеку определиться в отношении тех поступков, которые свершаются в настоящем, этики свершающегося, ^завершенного бытия, этики, которая могла бы помочь конем. К. Clark, М. Holquist. Mikhail Bakhtin. р.63.р.64.

G. S. Morson, С. Emerson. Mikhail Bakhtin. Creation of a Prosaics. Stanford University Press. Stanford. Cali-jrnia. 1990. кретному человеку в конкретных жизненных обстоятельствах проявить свою творческую инициативу и самостоятельность в свершении поступка. Этика, замысливаемая Бахтиным, исключала применение общих, абстрактных норм и обращала сознание действующего человека к конкретной ситуации, к конкретным людям, к которым и должен быть обращен поступок. Долженствование, рожденное отношением к другому человеку, становится мотивом свершаемого поступка, исходит из индивидуального сознания и ориентировано на другого, не менее конкретного человека1 . Такое долженствование, исходящее из конкретных переживаний человека, возникших в процессе отношений с другим человеком, способно избавить человека от тирании абстрактных норм и предоставляет огромные возможности для творчества в свершении поступка.

В работе А. Понцо "Другость" у Бахтина, Бланшо и Левинаса2 на основании сопоставления философских концепций этих мыслителей автор приходит к выводу, что у русского мыслителя понятие другого является существенной и неотъемлемой особенностью индивидуального сознания, для которого другой конституитивно необходим для образования самосознания личности. Имманентность сознанию понятия другого есть конструктивный момент его, подчеркивает А. Понцо. Этот момент особенно отчетливо проявляется в философии Бахтина. Самосознание человека приобретает благодаря своей направленности на другого самодостоверность, определенность, способность к творчеству. Именно в напряженном диалоге с другим осуществляется творческая деятельность самосознания человека. Обретение себя оказывается возможным в процессе понимания другого. Диалог двух самостоятельных, равноправных, не

1 G. S. Morson, С. Emerson. Mikhail Bakhtin. Creation of a Prosaics. p.28-29.

2 Augusto Ponzio. II rapporto di alterita in Bachtin, Blanchot, Lewinas.//Bachtin: Teorico del dialogo/ A cura di Franco Corona. Milano: Franco Angeli Libri. 1986. слиянных самосознаний формируют человека, его бытие. Диалог является также источником формирования ответственного отношения как к своему собеседнику, так и к миру в целом. В этом плане А. Понцо обнаруживает очевидное совпадение позиций Бахтина с концепцией Левинаса, сближающее этих двух мыслителей с Сартром1 . А. Понцо отмечает также глубокую диалогичность слова в произведениях Бахтина, которое обретает интонацию ответного понимания, соучастно-сочувственного отношения к другому.

Принципиально важное определение места Бахтина среди мировой и русской философской мысли осуществлено в остроконцептуальной статье В. Л. Махлина "Третий Ренессанс"2 . Исследователь приходит к выводу, что в истории философии произошла смена парадигм мышления, которая представляет собой "выход и отрыв от двух парадигм мышления, противостоящих друг другу в условиях эстезиологического разрыва 10 - 20-х годов, как в русской, так и западноевропейской культуре. Речь идет о положительном преодолении идеалистической метафизики, или "классического идеала рациональности", с одной стороны, и альтернативно обратного ей, антиклассического, или деконст-руктивного, "модернизма" XX века, ориентированного на свободу - как ничто, т.е. на двойника и изнанку самого отрицаемого просветительски-гуманистического Разума, во всех дискурсивных практиках современности и "постсовременности", от теоретической эстетики до политики, с другой стороны"3 . Бахтин, по мысли В. Л. Махлина, относится к тому направлению философии, которое, преодолевая абстрактную ра См. Augusto Ponzio. II rapporto di alterita in Bachtin, Blanchot, Lewinas. p. 124-125.

2 В. Л. Махлин. Третий Ренессанс. // Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации. Санкт-Петербург. 1995.

3 Там же. С. 134. циональность классической философии, с одной стороны, и индивидуалистический иррационализм, поднявшийся на "бунт" против рационализма, но оставивший человека в бесплодном тупике одиночества и этического солипсизма, с другой, утверждало подлинно новое, творческое понимание человека как субъекта индивидуально ответственного, "участного" сознания, источником долженствования, для которого могло быть только его индивидуальное сознание. Русский мыслитель успешно справился со своей задачей, создав философию диалога, доминантой которого может быть только другой человек, как участник диалога, самостоятельный, свободный, равноправный и заинтересованный собеседник, живое взаимодействие с которым и составляет диалог. "Другость" как принципиальное несходство, отличие, неслиянность сознаний вступивших в диалог людей является ключевым понятием теории Бахтина, подчеркивает В. Л. Махлин.

Неожиданно новый, своеобразный взгляд на личность и наследие М. М. Бахтина формулируется в яркой и парадоксальной статье К. Г. Исупова "Смерть "другого""1 . Автор статьи определяет русского мыслителя как "художника идеи"2, обнаруживая тем самым подлинную близость Бахтина творческому гению Достоевского. Разворачивая свой тезис, К. Г. Исупов обращает внимание на ту особенность философской мысли Бахтина, которая состоит в утверждении имманентности присутствия другого в творческом сознании человека, обращенном на самого себя (осознание другого в обязательном взгляде на себя, незримом присутствии другого в каждом проявлении творческой активности сознания). В то же время и отношение к другому всегда несет в себе незримое возможное завершение его

К. Г. Исупов. Смерть "другого", //Бахтинология. С. 104. 'Там же. С. 104. жизни, горечь предвестия неизбежности его кончины, которая болью отзывается в сердце любящего человека, как неслышная траурная музыка. Сознание того, что другого можно потерять, делает общение с ним особенно ценимым, выделяет К. Г. Исупов мысль Бахтина. Продолжая эту мысль, Исупов приходит к заключению, что возможная и неизбежная смерть другого и невосполнимость грядущей утраты, расставания с дорогим и любимым человеком преодолевается любовью (эросом). ""Эротическое усилие" завершения есть личное усилие ответственно поступающего "я"; эрос личностен и предполагает выбор; выбор предполагает свободу и эстетическую веру в "другого". Ответственность в любви утоляет жажду смерти как взаимного привечания. Непринадлежность мне моей смерти есть право эстетической собственность на чужую смерть и признание достоинства "другого" в ранге не принадлежащей его самосознанию смертности. Бахтин превратил смерть в источник творческой энергии Эроса, а равенство дольних существ перед эмпирической кончиной - в эротический дар диалогических возможностей"1 . Тем самым, с точки зрения К. Г. Исупова, Бахтин создает модель отношений в общении, в которых любовь обретает творческую возможность восполнения утраты, преодоления ее утверждением жизни.

В монографии В. С. Библера "Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры"2 проблема творчества в философии Бахтина рассматривается в плане соотношения общающихся в диалоге сознаний. B.C. Библер обращает внимание на тесную взаимосвязь понятий сознания и самосознания в философии М.М. Бахтина: ".сознание (чего-то иного.) и самосознание завязано в тугой узел. К.Г. Исупов "Смерть другого". С. 112-113

2 В. С. Библер. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. М. 1991.

Я могу нечто осознавать, только если есть цельность моего сознающего Я, только если "органом" сознания оказывается не данное чувство и не данное восприятие, но присутствующее в этом чувстве и восприятии - единое, самотождественное - в прошлом и будущем - "Я" (?'). Бытие такого "Я" дано, в свою очередь, только самосознанием."1 Акт осознания чего-либо вне меня означает выход за пределы самого себя в акте понимания принципиально нового для меня. Однако я при этом остаюсь тем же, чем был до момента восприятия этого нового, и сохраняю тождественность себе и в будущем. Именно это соотношение тождественности самосознания и сознания, постоянного выхода за пределы себя в акте понимания другого и самого себя в отношении с этим другим (ибо в отношении с другим я всегда раскрываюсь по отношению к самому себе как нечто ранее неизвестное мне, сотворенное в этом отношении с другим) и является - истоком творчества самого себя в течение всей своей жизни. "Сознание предполагает - по своему смыслу - невозможное (и - насущное) несовпадение моего Я с самим собою, беседу, общение с собой, - общение меня незавершенного, незаконченного, нерешенного, мгновенного, открытого, - со мною завершенным, замкнутым на себя, уже состоявшимся, отрешенным от всех изменений, но - могущим быть перерешенным."2 . В творческой активности в отношении самого себя, по Бахтину, В. С. Библер акцентирует момент соотношения сознания и самосознания, как взаимосвязь постоянно меняющегося, не равного себе сознания и тождественного себе самосознания.

Представляется ошибочной попытка интерпретировать философию Бахтина в духе марксизма, предпринятая в книге М. Гардне В. С. Библер. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. С. 124 - 125.

2 Там же. С. 126. ра "Диалогика критики: М. М. Бахтин и теория идеологии"1 . Действительно, не только самопризнание Бахтина в его немарксизме2, но и весь анализ его наследия свидетельствует о том, что философские позиции мыслителя были далеки от марксизма.

В статье В. Страды "Лукач, Бахтин и другие"3 проводится сопоставление различных типов философствования в XX веке, взаимосвязей и внутренней полемики между ними, истоком которой является их несходство. Определяя характер философии Бахтина, известный итальянский мыслитель высказывает суждение, что метод Бахтина отвергает диалектику, как несовместимую с его принципиальной позицией философа диалога. Диалектика "снимает" диалог (если воспользоваться понятийным аппаратом Гегеля), а, по сути, уничтожает диалог, считал Бахтин, который писал: "Диалог и диалектика. В диалоге снимаются голоса (раздел голосов), снимаются интонации (эмоционально-личностные), из живых слов и реплик вылущиваются абстрактные понятия и суждения, все втискивается в одно абстрактное сознание - так получается диалектика"4 .

В. Страда, продолжая мысль Бахтина, приходит к заключению, что диалектика представляет монологический метод мышления, исключающий диалог и постулирующий послушное следование выводам диалектики, незаметно для которой происходит превращение ее в догму, с придаваемым ей авторитетом абсолютной истинности, чрезвычайно привлекательной для закрытого типа общества. В. Страда пишет: "Для Бахтина даже диалектика идеализма - это монологическая философия, которая лишь по видимости, лишь

1 М. Gardner. The Dialogics of Critique: M. M. Bakhtin and the Theory of Ideology. - London: Routledge. 1992.

2 9 См. В. Кожинов. Как пишутся труды, или происхождение несозданного авантюрного романа. //Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992 №1. С. 113.

3 В.Страда. Лукач, Бахтин и другие. //Бахтинский сборник - III.M.1997.

4 М.М.Бахтин. Эстетика словесного творчества. M.I979. С.352. внешним образом диалогизирует жизненно-интеллектуальные позиции, в действительности же подчиняет их преднаходимой верховной инстанции. Диалектика располагает "голоса" - конкретные типы духовного мироотношения - на шкале времени, превращая их в стадии восхождения единого духа к абсолютному познанию, неизбежно преодолеваемые на едином диалектическом пути. Отсюда -присущее диалектическому мышлению догматическое учительство, коррелятивное однозначному принципу тотальной истины как критерию, который позволяет столь же однозначно определить абсолютное заблуждение. Между истиной и заблуждением возможны не диалоговые отношения, а только назидательность."1 . Утверждаемый же Бахтиным диалог, по мысли В. Страды, предполагает свободное, равноправное общение самостоятельных, отличных друг от друга сознаний, в равной мере способных усомниться в том или ином утверждении и вместе искать истину.

Диссертант придерживается точки зрения, согласно которой неприятие Бахтиным диалектики как философского метода прежде всего обусловлено тем, что он как философ сформировался в рамках феноменологии. Кроме того, диалектика, возникнув из сократовского диалога, во многом обязана своими достижениями диалогической мысли. Однако идеалистическая диалектика действительно /в этом, безусловно, прав Бахтин/, приобрела определенные черты монологизма, заключающегося в неспособности слышать и понимать своего оппонента. Возвращение традиции диалога, произошедшее в XX веке в философии М.Бубера, М.М.Бахтина и других мыслителей, приобрело качественно новые черты, существенно обогатив философию.

В статье Л.А. Микешиной "Значение идей Бахтина для современной эпистемологии"1 рассматривается вопрос об изменении традиционной гносеологической концепции, которая абстрагировалась от особенностей процесса познания, от конкретного человека, осуществляющего процесс познания, от тех непосредственных проблем, которые возникали перед ним как живым участником и свидетелем реальных жизненных событий. В философии Бахтина именно эти проблемы стали занимать центральное место. Русский мыслитель поставил вопрос о целостности человека, совершающего процесс познания, его месте среди других людей, о формах общения между ними, об интерпретации истины и т.д. Тем самым он внес существенные изменения в проблемы эпистемологии. Чисто теоретические вопросы приобрели значение онтологических. Бахтин как чуткий мыслитель понял недостаточность чисто теоретической эпистемологии, что связано было с все более активным вторжением в повседневную жизнь вопросов научного познания. Знание, формулируемое наукой, приобрело значение неоспоримой истины для обыденного, поступающего сознания, своими действиями активно формирующего мир. Изменяя концепцию эпистемологии, Бахтин не игнорировал того, что было сделано до него в этой области. Сформулированные классическим рационализмом принципы познания Бахтин дополнил проблемами онтологии и этики. Однако тем самым изменилось само положение чистой теории по отношению к жизни: научная теория потеряла свой самодостаточный статус и, сохраняя свою автономию по отношению к реальной жизни, предстала как сфера, на которую полностью распространяется нравственная ответственность за каждый свершаемый поступок - мысль, акт позна

1 Л.А. Микешина. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии. //Философия науки. Выпуск 5: Философия науки в поисках новых путей. М. 1999. ния. Сфера нравственной философии приобретала значение "первой философии" в Аристотелевском смысле как фундаментальной онтологии. Мир чистого познания, сохраняя свою автономность, должен быть ответственно включен в мир повседневных нравственных отношений между людьми. Л.А. Микешина пишет: "Бахтин с необходимостью приводит нас к мысли о том, что современная эпистемология должна строиться не в отвлечении от человека, как это принято в теоретизированном мире рационалистической и сенсуалистической гносеологии, но на основе доверия человеку как целостному субъекту познания. Объектом эпистемологии в этом случае становится познание в целом, а не только его теоретизированная модель, познание превращается в поступок ответственно мыслящего участного сознания, предстает как заинтересованное понимание, неотъемлемое от результата - истины. То, от чего с необходимостью отвлекались в теоретизме, - "соответственно поступающей мыслью", здесь становится "условием возможности" познания, и в этом суть антропологической традиции в понимании познания, субъекта, истины, собственное видение которой предлагает Бахтин"1 . Акт познания, по Бахтину, есть ответственный поступок, в который вовлечен весь человек, а не только его способность к познанию, "чистый разум". Поступая мыслью, человек действует как нравственное, ответственное существо, т.е. как существо целостное. Традиционное бинарное отношение субъект-объект существенно дополняется еще и отношением субъект-субъект, т.е. другим человеком как равноправным участником процесса познания. Тем самым ценностные и коммуникативные аспекты поступка как познания входят в процесс познания. Акт познания становится собственно философским.

1 JI.A. Микешина. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии. С. 208.

Проблема целостности поступка в философии Бахтина поднимается в статье В.В. Бибихина "Слово и событие"1 . Размышляя об истоках поступка, о его совершении и возможных последствиях его, В.В. Бибихин подчеркивает, что поступок в его интерпретации Бахтиным представляет собой целостность, истоком которой не может быть ни автономная по отношению к поступку культура, ни какой бы то ни было идеальный императив. Поступок совершается человеком, который находится в определенных, конкретных отношениях с другими людьми. Поступок представляет собой действие необратимое, невозвратное, непоправимое. Поступок осуществляется как единственная возможность по отношению к конкретному другому человеку, и исток этого поступка - только в долженствовании, личностном и ответственном, совершающего поступок человека, который готов принять неизбежные последствия на себя. Только так человек обретает подлинную свободу как нравственное существо, избавляясь от произвола и принуждения. "Дар свободы есть вместе с тем высшая ответственность - не потому, что за свободу надо отвечать, а потому, что сохранить свободу можно только отвечая ей. Только захваченный свободой правды и принадлежащий ей человек сбывается в своем существе. Произвол разгуливает там, где есть принуждение. Безраздельный дар свободы есть безраздельный долг. Единственность события - от его высоты. Захвачен-ность высшим даром сковывает человека освободительной необходимостью"2 . Свобода как высший дар обретается человеком в поступке как индивидуальном деянии, как единственно возможном, и потому исключающим произвол, случайность, каприз. Бахтин утверждает свободное, ответственное действие как подлинное само

1 В,В. Бибихин. Слово и событие. // Историко-философские исследования. Ежегодник 91. Минск. 1991. Там же. С. 148. осуществление человека, уникального, неповторимого, а потому творческого, способного ответственно формировать социальное бытие и сознавать себя как автора и виновника поступка, полностью ответственного за него, подчеркивает В.В. Бибихин.

В книге американского мыслителя К. Гарднера "Между Востоком и Западом. Возрождение даров русской души"1 сделана попытка определить место Бахтина среди русских философов. Русские истоки философии Бахтина К. Гарднер видит в наследии A.C. Хомякова, B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, H.A. Бердяева. К. Гарднер считает, что Хомяков может считаться одним из тех, кто влиял на Бахтина в плане его учения о человеке, как существе, живущем в мире слов2 , которое A.C. Хомяков, в свою очередь воспринял от В. фон Гумбольдта. B.C. Соловьев мог влиять на Бахтина в аспекте его концепции слова, которое приобщает человека Богу. "Соловьев утверждал, что слово делает человека как бы сообщником Бога.он писал, что Логос явился "деятельным объединяющим началом" в созидании великого человеческого общества"3 . H.A. Бердяев, считает К. Гарднер, был весьма близок B.C. Соловьеву и воспринял от него истолкование Богочеловека. Влияние, которое Бердяев мог оказывать на Бахтина, по К. Гарднеру, состоит в том, что первый сформулировал концепцию творчества как "пост-теологической и пост-научной "третьей эпохи духа", когда "будет раскрыта новая антропология и признан религиозный смысл человеческого творчества""4 . Наконец, П.А. Флоренский мог оказаться наиболее близким Бахтину, т.к. именно в его философии содержится идея диалогической активности человека. К. Гарднер пишет: "Флоренский выходит

1 К. Гарднер. Между Востоком и Западом. Возрождение даров русской души. М. 1993.

2 Там же. С. 17.

3 Там же. С. 18. Там же. за рамки "догматических постулатов", когда он описывает феномен слова в категориях диалогической активности человека. Слово любви, обращенное к каждому лицу как ты, говорит он, заставляет нас осознать себя как субъект,я, чтобы понять себя объективно как он. Эта диалогическая активность, отражающая сосуществование трех лиц в языке, является также отражением присутствия трех лиц в Троице"1 . Многочисленные плодотворные влияния, испытанные Бахтиным, сделали его философию неисчерпаемо богатой, таящей в себе множество возможностей истолкования.

Объектом исследования является теория творческой деятельности человека, созидания социального бытия в философии М.М.Бахтина.

Предмет исследования. Проблема взаимосвязи практических, научных, этических, эстетических, гносеологических, аксиоматических принципов как единства творческой деятельности в наследии русского мыслителя.

Цели и задачи исследования. В диссертации предпринята попытка исследования природы творческой деятельности человека в философском наследии М.М.Бахтина. Проблема эта теснейшим образом связана с нравственной ответственностью человека, с возможностью созидательной деятельности, выявлением и преодолением тенденций и истоков деструкции и разрушительности. Тесно взаимосвязанные, эти проблемы прослеживаются в структуре поступка как микрокосма человеческого бытия. Особое внимание уделяется проблеме доминанты на другого как предпосылке диалога и творческой активности. Выявляются основные моменты внутренней структуры поступка, по Бахтину, наличие в поступке априорного знания и индивидуальной воли, проистекающей из глубин человеческой субъективности, а также значения предстояния, обращенности поступка в будущее, переходу от данности к заданности в поступке, смыслу долженствования в поступке как акту индивидуальной воли.

Необходимой предпосылкой достижения поставленной цели является разрешение более конкретных исследовательских задач, из которых наиболее значимы следующие:

- определение внутренней структуры поступка и смысла посту-почной деятельности как формы творчества социального бытия в философии Бахтина;

- рассмотрение взаимоотношения смысла и индивидуальной активности в поступке, по Бахтину;

- анализ понятия другого в определении долженствования и в совершении поступка в философии Бахтина;

- прослеживание внутренней полемики Бахтина с его великими предшественниками - И. Кантом и Г.В.Ф. Гегелем по вопросу о природе поступка, о смысле долженствования поступочной деятельности;

- определение связи философии Бахтина с Августином Блаженным в вопросе о смысле обращенности сознания к другому;

- прослеживание связи философии Бахтина с А. Шопенгауэром, С.Кьеркегором, Э. Гуссерлем, М. Шелером, Г. Риккертом, А.Бергсоном, М.Бубером, Н.О. Лосским, H.A. Бердяевым, Л.Шестовым, М.Хайдеггером и др. по вопросам целостности поступка, отношения данности и заданности в поступке, долженствования, ценностного отношения к априорности в поступке;

- выявление истоков деструктивности в поступке и преодоления их, по Бахтину;

- исследование концепции пространства и времени в поступоч-ной деятельности, по Бахтину;

- рассмотрение вопроса о значении понятия предстояния в творческой деятельности, по Бахтину;

- исследование теории диалога Бахтина в его обращенности к творчеству Ф.М. Достоевского.

Теоретико-методологические основы исследования. Метод, примененный М.М.Бахтиным при создании своих произведений, является по сути методом феноменолого-герменевтическим. Посредством феноменологического анализа мыслитель описывает феномены сознания, находит их смысл. Применение Бахтиным метода, сформулированного Э. Гуссерлем, носит вполне самостоятельный, творческий характер. Бахтин не эпигон западных мыслителей, но самостоятельный и оригинальный'философ. Об этом свидетельствует прежде всего глубина и неисчерпаемость смысловой много-слойности текстов, созданных Бахтиным.

Применение Бахтиным феноменологического метода позволяет раскрыть интенциональность сознания, его этическую направленность на другого, его нравственное содержание, состоящее в ответственном отношении к другому. Это существенно обогащает феноменологический метод в его применении в философии Бахтина. Истоком этого творческого применения феноменологического метода является воспринятый Бахтиным нравственный пафос русской философии, исключительная острота и напряженность постановки нравственных проблем в художественных произведениях Ф.М.Достоевского, что и позволило Бахтину, используя определение М.Бубера, данное последним по другому поводу, но вполне применимое в отношении наследия русского мыслителя,". поднять . проблематику человеческой жизни до подлинного предмета философствования, . придать антропологическому вопросу новый мощный импульс"1 .

Применение Бахтиным феноменологического метода тем самым оказывается не формальным, но глубоко содержательным, принципиально важным и творчески самостоятельным моментом его философии. Это обстоятельство обязывает к исследованию смысловой направленности сознания философа к предметам, ставшим для него проблемными, вызывающими напряженные переживания, искания его мысли. При исследовании наследия Бахтина диссертант использовал совокупность методологических принципов, разработанных отечественными философами в области таких наук, как социальная философия, история философии, этика, эстетика, онтология, гносеология, аксиология, культурология, философские проблемы лингвистики для наиболее точного, адекватного понимания и интерпретации проблем, поставленных русским мыслителем, определения достижения его философской мысли.

В диссертации использован метод герменевтики посредством которого автор предлагаемой работы стремился осуществить научное исследование наследия Бахтина. Диссертант ставил целью своего исследования постижение смысла текстов русского мыслителя, которое ни в чем бы не исказило его, могло претендовать на наиболее точное, адекватное понимание того, что хотел сказать Бахтин. Для этого использовался метод понимания части текста через его целое и, наоборот, целого текста - через его части. Тем самым становился понятен смысл истинных притязаний текстов Бахтина, тех жизненных задач, которые он ставил перед собой, и постижение которых осуществимо уже за пределами текста. Диссертант исходит из методологической предпосылки, согласно которой смысл того, что хотел сказать русский мыслитель, рождается в подлинном контакте с теми текстами, которые так или иначе дошли до нас, стали нашим достоянием. "Пробиться" к подлинному смыслу текстов Бахтина возможно, не отказываясь от опыта нашей современности, но осмысляя его в процессе понимания наследия русского мыслителя. Так становится понятен смысл тех процессов, участниками, современниками и свидетелями которых мы являемся.

Научная новизна исследования. Во-первых, предлагаемая работа носит характер научного поиска, построенного на основе самостоятельного изучения и осмысления философского наследия М.М. Бахтина, с акцентированием интереса диссертации на проблемах теории творческой деятельности в философии изучаемого автора.

Во-вторых, диссертанткой впервые целостно и всесторонне исследуются проблема творческого потенциала поступка, по Бахтину, опасности превращения поступка в деструктивный, равно как и возможности преодоления негативных тенденций и утверждения поступка как творчества социального бытия.

В-третьих, автор представленного исследования всесторонне анализирует целостность поступочной активности человека в наследии русского мыслителя.

В-четвертых, автор диссертации впервые исследует взаимосвязь обнаруженных М.М. Бахтиным индивидуальной воли и смысла поступка с данностью и заданностью, проблемой долженствования в поступке, осуществленные в рамках феноменологического метода.

В-пятых, подробно рассматривается описанная М.М. Бахтиным соотносимость понятий пространства и времени с деятельностью человека, создающего социальное бытие.

В-шестых, рассматривается теория диалоговых отношений М.М. Бахтина в её взаимосвязи с проблемой индивидуального самосознания и возможности формирования творческой деятельности, а, вместе с тем, предупреждение возникновения тенденций де-структивности.

На защиту выносятся следующие положения:

- Смысл творческой деятельности человека, по Бахтину, состоит в созидании социального бытия. Проблема деятельности рассматривается русским мыслителем как микрокосм активного самоосуществления в форме индивидуального поступка, за который совершивший его человек несет нравственную ответственность;

- Бахтин констатирует кризис поступка, который заключается в несоответствии между мотивами и результатами поступка. Для выявления истоков деструктивности поступка русский мыслитель исследует внутреннюю структуру поступка, вступая в полемику с Кантом и Гегелем по вопросу о сущности поступка;

- Стремясь вернуть поступку созидательность, Бахтин определяет значение доминанты поступка, его направленности к другому человеку, что оказывается необходимой предпосылкой обретения поступком нравственной ответственности и конкретности;

- Вопрос о целостности поступка Бахтин связывает с проблемой долженствования, которая присуща любому поступку, в том числе и в области познания;

- Поступок по своей сути есть переход из данности в задан-ность, из устойчивого, свершившегося события в область незавершенного, незаконченного, находящегося в становлении;

- Априорная по отношению к индивидуальной воле свершающего поступок человека идея является предметом ценностного отношения к ней в поступке, а именно это ценностное отношение приобщает идею человеческому бытию;

- Искусство как наиболее совершенная модель деятельности становится предметом исследования Бахтина. Понятие пространства получает конкретную оформленность и определенность благодаря свершающемуся в нем поступку;

- Понятие времени оказывается в глубокой взаимосвязи с проблемой предстояния как творческой обращенности в будущее;

- Художественные произведения Ф.М.Достоевского таят в себе огромный потенциал исследования встречи двух сознаний, творчески созидающих новую реальность - диалог. Вместе с тем диалог не может быть полностью гарантирован от деструктивности.

Научно-практическая значимость работы. Результаты и выводы настоящей диссертации в определенной мере могут способствовать уточнению понятийного аппарата научного исследования таких феноменов, как "творческая деятельность", "диалог", "поступок" и др., что, в свою очередь, имеет непреходящую научную ценность, т.к. исследование диалоговых отношений поможет сделать наш мир более понятным, прозрачным, предсказуемым. Такие исследования могут содействовать преодолению трудностей в создании более гуманных отношений между людьми, осмыслении ценности диалога как реальной альтернативы монологизму, как односторонней активности, исходящей из принципов устойчивости и повторяемости, тождественности себе объектов деятельности, игнорирующей уникальность и неповторимость окружающего мира, беспокойную, творческую природу человеческого сознания, глубинную потребность его в диалоговых отношениях. Принципы творческой дея

31 тельности, сформулированные М.М. Бахтиным, могут способствовать становлению демократического, открытого общества.

Ряд конкретных аспектов исследования имеет прямой выход в область нравственного, эстетического, художественного воспитания, в практику созидательных, гуманных отношений между людьми. Это относится, в частности, к решению вопросов о поступке как форме творчества, обретения смысла поступочной деятельности и индивидуальной активности в поступке, ценностному отношению к идее в поступке. Не менее существенен и пространственно-временной аспект обретения конкретной неповторимости поступка в рамках диалога, в становлении диалоговых отношений, в понимании сложности тех внутренних, неявных связей, которые необходимо присутствуют в диалоге.

Результаты исследования могут быть использованы в учебной практике, при чтении лекций и проведении семинарских занятий по социальной философии, по русской философии, этике, эстетике, теории познания, специальных курсов, а также могут служить основной для дальнейших исследований творчества М.М. Бахтина и других, близких ему по духу мыслителей.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Легова, Елена Сергеевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Предпринятое М.М. Бахтиным исследование творческой активности человека осуществлено им в полемике с его великими предшественниками - И.Кантом и Г.В.Ф.Гегелем. Конкретный предмет полемики состоит в выяснении природы и структуры проступка как действия самостоятельного человека, как микромира творчества.

В структуре поступка русский мыслитель выделяет как его составляющие априорное знание и акт свободной воли, проистекает из глубин индивидуального сознания субъекта Поступка Обращаясь к этике И.Канта, русский мыслитель констатирует, что категорический императив сформулирован как обязательное требование, обращенное к автономной воле человека, дающей себе свой закон, требующим подчинения априорному моральному императиву. Полемизируя с Кантом, русский мыслитель доказывает, что подчинение априорному принципу, означает подавление в себе чувственной склонности, даже если она представляет собой сострадание другому человеку. Исполнение долга ради самого долга означает безусловное подчинение индивидуальной воли априорным принципам чистого разума. Всеобщность и необходимость как априорные принципы торжествуют над индивидуальным сознанием, поглощают его, не оставляя места для произвола.

М.М. Бахтин приходит к заключению, что тем самым происходит разрушение индивидуального поступка, поскольку индивидуальное в нем оказывается полностью поглощенным априорным знанием, подчинение которому и составляет долженствование для индивидуального сознания. Тем самым индивидуальное сознание, выступает не от себя, а от " имени и по поручению" априорного морального закона, за "указания" которого лично оно, индивидуальное сознание, никакой ответственности не несет. Это есть разрушительное, деструктивное явление, называемое Бахтиным "самозванством", которое с сознанием исполненного долга может спокойно и равнодушно совершать поступки, лично за них не неся никакой ответственности, не испытывая ни малейших угрызений совести, ибо эти поступки "самозванного" сознания "санкционированы" высшими априорными принципами.

Бахтин ставит перед собой цель восстановить внутреннюю целостность поступка как проистекающего из глубин человеческой субъективности и тем самым вернуть поступку его творческий, индивидуально неповторимый потенциал. Бахтин утверждает приоритетность индивидуального' над всеобщим и необходимым в поступке. Бахтин доказывает, априорное знание, содержащееся в поступке, безусловно, должно быть адекватно понято индивидом, но не это априорное знание может быть побудительным мотивом поступка как проявления индивидуальной активности человека. Напротив, истоком поступка может быть живое, переживающее, сострадательное сознание индивидуума, своим импульсом, своим порывом к активности обязанное своим, индивидуальным отношением к другому человеку, столь же индивидуально неповторимому. Ценность поступка состоит не в том, что он санкционирован своей причастностью "вечным ценностям", Платоновским идеям. Напротив, Платоновские идеи становятся ценностями только в акте признания их индивидуальным, смертным сознанием человека. И само по себе признанием Платоновских идей есть ответственный, индивидуально значимый акт индивидуального сознания. Познание есть поступок, как и пережитое чувство, и любое проявление активности человека, за которое он в полной мере и индивидуального несет всю полноту ответственности.

Острие критики Бахтина направлено также и против Гегеля с его учением о хитрости мирового разума, который самостоятельно решает свои мировые проблемы поступательного развития, используя как средство самоосуществления индивидуальные поступки партикулярных индивидов, тем самым, снимая с них личную ответственность за совершенные ими действия. Полемизируя с Гегелем, Бахтин вновь обращается к проблеме личной ответственности человека за совершенные им поступки.

Поступок как проявление самостоятельной, индивидуальной активности совершается человеком, по Бахтину, в принципиально незавершенном мире, с негарантированным будущим. Тем самым Бахтин вступает в скрытую полемику с концепцией развития Гегеля, предполагающей абсолютную необходимость каждой ступени поступательного, Торжествующего шествия абсолютного духа. Опровергая Гегеля, Бахтин утверждает, что именно человек формирует мир и тем самым несет за него всю полноту ответственности.

Освобождая поступок из-под власти априорного знания, Бахтин гем самым постулировал обретение поступком его подлинной природы, его уникальности и неповторимости. Здесь союзником Бахтина оказывается С.Кьекергор с его яростным бунтом против "растворения" человека во всеобщности и необходимости. С датским мыслителем Бахтина сближает и понимание долженствования, которое предполагает отказ от следования уже сложившемуся в прошлом бытию и созидание актом воли себя как принципиально ранее не существовавшего, не выводимого из прошлого. Тем самым эба мыслителя - и датский, и русский - напрочь опровергают концепцию человека, поступки которого в виде долженствования следует подчинить требованию неукоснительного следования жесткой необходимости, "исчисленной", выводимой из прошлого, рекомендуемой к исполнению от имени науки. Также не приемлем для мыслителя принцип всеобщности, как сущности всего частного, индивидуального и конечного, предполагающей бесчисленное множество таящихся в этом всеобщем возможностей, перед лицом которых это индивидуальное, частное и конечное сознает свою ничтожность и суетность.

И Кьекегор, и Бахтин, выступая против Гегеля, утверждают самосозидание человека как акт, в котором он выбирает себя как единственную возможность, отвергая все остальные, возможность, за выбор которой он в полной мере несет ответственность. Тем более, что человек выбирает не между двух или более существующих данностей, но между данностью и тем, чего еще нет, но можно создать актом своей свободной воли. И здесь пути Кьеркегора и Бахтина расходятся, ибо самосозидание человека для Кьеркегора возможно в акте отчаяния, в акте обретения себя в одиночестве по отношению к другим людям, в то время как для Бахтина самоопределение и самосозидание человека осуществимо в его отношении к Другому, в обретении этого Другого, что означает обретение самого себя.

Действительно, для русского мыслителя подлинное бытие и подлинная нравственная ответственность возможна для субъекта поступка только в отношении его к конкретному Другому. Только по отношению к этому Другому субъект поступка обретает свое единственное место в пространстве, как только ему, единственному принадлежащее обретает собственную конкретность, перестает 'тонуть в море" бесчисленных возможностей, таящихся во всеобщем. Только по отношению к этому конкретному Другому совершается тот единственно требуемый, единственно возможный поступок, который не выводим из прошлого опыта и который принципиально не может совпадать с внешней, навязанной безличным разумом необходимостью. Тем самым субстанциональность традиционной философии изменяется, приобретая новую направленность посредством понятия Другого, которая получила широкое признание в европейской философии XX века. Поворот этот случился еще в философии Л.Фейербаха, который ввел понятие ТЫ, к которому обращено Я. В последующем понятие ТЫ как Другого приобретало все большее значение и масштаб применения, к которому оказался причастен и русский философ М.М.Бахтин.

Действительно, преодолевая абстрактность категорического императива И. Канта, Бахтин солидаризовался с А. Шопенгауэром, который, критикуя этику Канта, утверждал сострадательность в качестве истока морального сознания человека. Тем самым безучастность в исполнении долга Канта сменилась участностью, сострадательностью морального сознания Шопенгауэра, предполагающего способность человека пережить боль и страдание другого человека, как свою собственную боль и страдание. Опираясь на этику Шопенгауэра, Бахтин и сформулировал свое понятие участного сознания, т.е. сознания, обращенного к Другому, содержанием переживаний которого является понимание Другого.

Однако Бахтин как самостоятельный и оригинальный философ не остановился на проблеме сострадания, он пошел дальше Шопенгауэра в своей теории поступка.

Творчество как созидание принципиально нового, не бывшего ранее, не имевшего места в прошлом, способность сострадать

Другому, переживая его боль как свою собственную, еще не есть творчество, т.к. по сути, представляет лишь удвоение переживаний одного человека в акте сострадания другого. Собственно творчество, считает русский мыслитель, начинается с возврата себя в свой собственный внутренний мир. В акте сострадания как самоотчуждения в Другого мы забываем себя, самоуничтожаемся в жертвенном сочувствии. Но самоуничтожение в жертве не может быть признано творчеством. Творчество начинается с возврата в себя, обогащенного пониманием Другого, и осуществляется как наш поступок, созданный нашей активностью, и направленной на Другого. Именно создание принципиально нового, как утверждение и формирование новой реальности, не имевшей места в прошлом, и составляет смысл поступка В этом понимании поступок действительно является творчеством, проявлением подлинно человеческого смысла деятельности. Поступок не может быть подражанием чему-то, повторением, чего-то, ибо в этом случае он теряет свою подлинность как творчества, ценного своею новизной, своею уникальностью.

Обращенность к Другому в поступке как акт индивидуальной воли предполагает акт самосозидания, которое осуществляется не только в обретении себя в своем отношении к Другому, но и в ценностном отношении к априорному знанию, содержащемуся в поступке. Не только мир вокруг человека принципиально не завершим, но нет и себя, завершенного. Акт переживания своего отношения к Другому и акт ценностного отношения к идее есть, по сути, поступок, в котором сложно переплетаются творческое отношение к Другому и творческое, ценностное отношение к идее, которое не может быть и навсегда данным, тождественным себе, но каждый раз определяется заново. Тем самым теория ценностей

Г.Риккерта получила в философии Бахтина самостоятельную интерпретацию, значительно обогащающую ее содержание. Это касается не только такого существенного добавления, как ценностного переживания другого, которое по сути отсутствует у Риккерта, но и утверждения русским мыслителем нравственного смысля переживания идеи: изнутри своей субъективности мы приобщаем идею своему внутреннему миру, тем самым идея становится ценностью в нашем переживании её, а не наше приобщение идее делает ценным сам факт нашего существования.

Априорность пространства и времени обретает конкретную наполненность в теории творческой активности. Понятие априорности этих категорий, воспринятое Бахтиным от Канта, было значительно эбогащено теорией неповторимости творческой деятельности ^Бергсона.

Диалоговые отношения между людьми структурируют пространство. Субъект поступка обретает в пространстве своё неповторимое, единственное место. Его отношения с Другим :оздаются по принципу неслиянности с другим, вненаходимости по отношению к нему. Два человека, участники диалога, занимают в пространстве две самостоятельных, разных, отличных друг от друга позиции, координированных между собой. Вненаходимость и неслиянность позиций есть необходимое условие формирования разнообразных индивидуальностей, которые не могут быть слиты в нечто аморфное и неразличное, взаимозаменяемое и несущественное. Ибо каждый своим присутствием в мире и своим отношением с Другим созидает пространство во всей его сложности 1 глубине, многомерности и неповторимости. Вместе с тем принцип зненаходимости является предпосылкой избыточности видения другого в пространстве. Согласно принципу избыточности видения, каждый из участников диалога видит другого не так, как он видит себя, видит больше, чем это может быть доступно другому с его собственного места. Эта избыточность является источником творческого отношения к другому. Диалог как творчество, как соотнесение двух разных сознаний, занимающих разные позиции становится возможным тем самым именно в пространстве. И напротив, совпадение, слияние полное сходство позиций делает диалог невозможным, ибо в этом случае двум собеседникам нечего будет сказать друг другу.

Отношения в диалоге, осуществляющиеся в пространстве, формируют и способность видеть себя глазами другого, что также является моментом формирования творческого сознания. Взаимосвязь находящих друг друга в диалоге сознаний есть вместе с тем преодоление хаоса автоматизированных, разобщённых, враждебно настроенных и борющихся друг с другом сознаний. Тем самым диалог оказывается упорядочением и внутренней организацией пространства.

Априорность времени также является предпосылкой творческого структурирования в диалоге. Поступок как творчество не может быть предопределён, исходя из прошлого. Поступок выступает как нечто новое по отношению к прошлому. Но и полностью игнорировать прошлое поступок как творчество не может. Решение временной составляющей поступка как отношений в диалоге возможно как взаимосвязь сознаний, которые в общении друг с другом своею интонацией предвосхищают и предполагают ответ другого. Взаимосвязь интонаций двух голосов в диалоге включает в единый процесс прошлое, настоящее и будущее, ибо накладывающиеся друг на друга интонации составляют ритм, упорядочивающий общение и обращенный к будущему с его устрашающей негарантированностью. Тем самым негарантированность будущего приобретает вполне отчетливые возможности предвидения и предрасположенности к пониманию его благодаря ритму. Будущее как предстояние, как надежда на обновление и совершение того, что еще не совершено, наконец как возможность спасения души, как один из постулатов христианской философии составляет существеннейший момент понятия времени, по Бахтину. Действительно, творчество как предстояние, как предрасположение не только к уже совершенному, но и возможность совершения еще не созданного составляет смысл творческой деятельности.

Исследование диалога в его потенциях, внешних и внутренних связях рассматривается Бахтиным на основании творчества Ф.М. Достоевского, мыслителя и художника, чрезвычайно близкого ему по духу. Первое и необходимое условие диалога - взаимная обращенность друг к другу двух самосознаний людей, взаимно заинтересованных друг в друге, обретающих другого и себя в общении и взаимопонимании — осуществляется как связь равноправных, самостоятельных и внутренне свободных собеседников. Это исключительно важный момент общения. Собеседники могут находится в униженном, зависимом положении вне диалога. Тем ценнее для них та микроатмосфера, которая создается внутри диалога. Существенно важная особенность самосознания, отмеченная ещё Гегелем - потребность самосознания в признании его самосознанием другого человека -находит здесь свое удовлетворение, которое и создаёт необходимые условия для творческой деятельности самосознаний в рамках диалога^ Ибо именно в диалоге создается та свобода, без которой подлинное творчество не мыслимо. Свобода, достоверность, истинность самосознания, обретаемые в диалоге, создаются вопреки несвободе, униженности, зависимости от сильных мира сего, неуверенности в себе, порождаемой постоянной униженностью, веками воспитанной готовности покориться и относится к себе, как к существу незначительному, и вполне заменимому на «более достойного». Диалог оказывается спасительным оазисом свободы и уважения человеческого достоинства в ненавистном мире несвободы и унижения. Диалоговые отношения существенно изменяют наше сознание. Диалог с внешним собеседником порождает появление внутреннего собеседника - наше «второе «я»», нашу совесть, зорко следящую за всеми нашими поступками, тайными помыслами, скрытыми чувствами и т.д. Диалог Достоевского в исследовании Бахтина создаётся как многоплановое действо, в котором общение с внешним собеседником сопровождается и даже иногда перебивается диалогом с внутренним собеседником, голос которого явственно вторгается во внешний диалог, делая его богаче, выразительнее, сложнее.

Исследования диалога в творчестве Достоевского приводит Бахтина к обнаружению в нём не только творческих потенций, но и потенции разрушительных, деструктивных. Диалоговые отношения подлинны, только если они основаны на любви, симпатии, доверии, взаимной ответственности собеседников. Эгоцентрическая сосредоточенность на себе делает диалог невозможным. Внутренне «я» оказывается единственным собеседником, которое при отсутствии реального внешнего Другого существенно деформируется, и тогда вся активность самопознания оказывается направленной исключительно на самоутверждение любой ценой. Так становится возможной деструкция самосознания, порождающая своего двойника, катастрофу саморазрушения, завершающуюся безумием.

Не менее разрушительной оказывается для сознания позиция самоутверждения посредством унижения своего собеседника, уничтожения его человеческого достоинства. Понимание, сострадание, прощение, как возможное отношение со стороны Другого вызывают яростное сопротивление со стороны субъекта поступка и всесокрушающую злобу, как явственный признак деструкции сознания.

Понятие творчества предполагает созидание, включающее в себя момент новизны, не повторения, а обновления модели свершённого в прошлом. Чтобы творчество состоялось, созидание, свершаемое в настоящем, должно вмещать в себя совершенное в прошлом, но в преображённой,нё тождественной прошлому форме. Творчество не состоится, если оно будет исключительно отрицательным по отношению к свершённому в прошлом. Но оно не состоится и в случае отсутствия новизны, обновления этого прошлого в свершаемом настоящем. Такова онтологическая характеристика творчества. Тем самым обнаруживается устремлённость творчества в будущее, потенциально открытое для свершения. Однако это будущее не может быть полностью предопределено, предсказуемо и «вычислено», ибо оно должно предстоять как возможное и угадываемое, не лишенное риска и неожиданностей. По отношению к настоящему творчество должно гармонично сочетаться со свершенным, обогащая все связи внутри него.

В философии Бахтина творчество рассматривается не как исключительная привилегия искусства или науки, но как возможность, открывающаяся перед каждым человеком в его повседневной деятельности, каждый момент которой чреват потенцией творческого, обновляющего созидания. Именно эта потенциальность творчества, таящаяся в повседневности, но трудно угадываемая, и составляет исходный момент философии поступка Бахтина .Творчество как активность, как созидательная деятельность, открытая для каждого человека, а не только для гения, является предметом напряженных размышлений русского философа. Для Бахтина исключительно важно было понять, что именно отличает подлинное творчество от проявления своеволия, произвола, деструктивности, оправдываемых громко декларируемыми благородными намерениями. Проблема творческой активности ставилась Бахтиным прежде всего как проблема человеческой субъективности как её истока,При этом принципиально важно то, что понятие субъекта деятельности рассматривается не по отношению к объекту как сферы приложения активности, но по отношению к другому субъекту( как к полноправному участнику свершаемого деяния. Взаимосвязь, взаимодействие двух субъектов, связанных диалоговыми отношениями, и составляет предмет исследований Бахтина, Интерсубъективносгь даёт философу ключ к решению проблемы отличия подлинного творчества от своеволия и произвола, неизбежным следствием которых оказывается разрушительность. Роковое убеждение, что объект полностью находится во власти субъекта,которому необходимо лишь найти «правильный» метод его преобразовательной деятельности, оказывается причиной этой разрушительности.

Исследование поступка как микрокосма человеческой активности приводит Бахтина к заключению, что содержащееся в любом поступке априорное знание не может служить истоком поступка, как и оправданием его. Истоком поступка на самом деле является субъективное сознание человека, его участливое отношение к другому человеку. Долженствование как побудитель поступка кроется именно в человеческой субъективности, а не в декларируемом рационалистической философией априорном категорическом императиве. Как раз последний, выступая от имени всеобщего разума, оказывается внешним принуждением, внешним требованием, тираническим подчиняющим себе субъективную волю человека, заставляющим его совершать поступки, которые зачеркивают, уничтожают человеческую субъективность, подлинное авторство совершаемых поступков. Деструктивность таких действий обнаруживается как двунаправленная: она разрушает как самого субъекта этих действий, так и его объект.

Альтернативой деструктивного поступка, проистекающего из рационалистической традиции, являются диалоговые отношения, как исток подлинного творчества. Как подлинно талантливый исследователь, Бахтин понимал, что диалог не является «панацеей» от всех человеческих бед. Прежде всего, потому, что ценностное отношение к идеям как к априорному знанию внутри диалога опосредованно несёт на себе печать ценностных отношений в обществе в целом. Диалог не может быть изолирован от тех общественных процессов, которые имеют общесоциальную значимость. Кроме того, внутри диалоговых отношений происходят сложные процессы взаимодействия двух свободных, самостоятельных, неслиянных сознаний, взаимно стремящихся к преодолению завершённости своей личности сознанием своего собеседника. Принципиальная незавершимость человеческого сознания оказывается в противоречии со стремлением собеседников к пониманию другого .как завершению. Такой «своецентризм» представляет серьёзную опасность разрушения диалоговых отношений. Реальным преодолением этой опасности является подлинная открытость собеседников друг другу, доверие и взаимная ответственность за совершённые поступки (будь то помысленные мысли, пережитые чувства, сказанные или несказанные слова, практические действия или их отсутствие, ибо несовершенный поступок есть также поступок ). Ответственность, как и вина за свои поступки, возвращает последним авторство человека, совершившего их, а, вместе с тем, и уникальную неповторимость поступка, его подлинно творческое начало, осуществляющееся как взаимодействие двух свободных, самостоятельных индивидуальных воль.

Наиболее совершенную модель диалоговых отношений Бахтин находит в искусстве. Исследование диалога в формах художественного пространства и бремени составляет существенную часть философского наследия Бахтина. Взаимодействие двух неслиянных сознаний, их взаимное признание осуществляется в акте встречи в пространстве. Избыточность видения другого в пространстве составляет необходимую предпосылку творчества как выхода за пределы данности, тождественности бытию. Заданность здесь осуществляется как выход за пределы уже свершившегося, «отпавшего» в бытие. Заданность как личностное долженствование является по сути творчеством, как выход за пределы себя, как эстетическое завершение в понимании другого, создание его образа. Заданность осуществляется и во времени, как возможность человека выйти за пределы себя в рамках уже свершённого в бытии, как возможность обрести смысл жизни, осуществить себя в будущем. Предстояние в будущем является существеннейшим стимулом к творчеству, стимулом, который человек находит внутри

310 себя, в тех неограниченных перспективах, которые открывает в себе человек в процессе диалога,

В творчестве Ф.М. Достоевского Бахтин находит ту предельную свободу в творчестве, которая оказывается наиболее близкой его миропониманию. Эта свобода состоит в тех диалоговых отношениях, которые устанавливаются в произведениях Достоевского между автором и его героями, в свободном взаимодействии их самостоятельных, неслиянных воль. Эта реальная свобода двух взаимодействующих в диалоге сознаний, творца и его творения, обретшего свой самостоятельный голос, исследуется Бахтиным как подлинное творчество.

Таким образом, творчество, по Бахтину, оказывается имманентно природе человека, его необходимым свойством, которое находит свое проявление во всех сферах деятельности человека. Творческая активность человека регулируется им самим, его индивидуальной ответственностью за совершенные поступки. Человек изнутри себя также принципиально незавершим, как и 5ытие в целом. Смысл творческой активности в предстоянии в эудущем.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Легова, Елена Сергеевна, 2001 год

1. Аббаньяно Н. Введение в экзистенциализм. Спб., 1998.

2. Августин Блаженный. О граде Божием. М., 1994.

3. Августин Аврелий. Исповедь. М., 1991.

4. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. // М. М. Бахтин как философ. М., 1992.

5. Аверинцев С.С. Михаил Бахтин: Ретроспектива и перспектива. // Дружба народов. 1988. №3.

6. Аверинцев С.С. Два рождения европейского рационализма. // Вопросы философии. 1989. №3.

7. Аверинцев С.С. Попытка объясниться. М. 1988.

8. Аверинцев С.С. Личность и талант ученого. // Литературное обозрение. 1976. № 10.

9. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература. // Поэтика древнегреческой литературы. М., 1981.

10. Аверинцев С.С. Филология. // Краткая литературная энциклопедия. Т .1. 1982.

11. Аверинцев С.С. Византия и Русь: Два типа духовности. // Новый мир. 1988. №7.

12. Автономова Н.С. Проблема общения и психоанализ. // Диалектика общения М., 1987.

13. Александрова Р.И. Нравственная философия и творческое наследие М.М. Бахтина. Саранск, 1995.

14. Асмус В.Ф. Бергсон и его критика интеллекта. // Асмус В. Ф. Историко-философские этюды. М., 1984.

15. Асмус В.Ф. Немецкая эстетика XVIII века. М.,1962.

16. Ахутин A.B. София и черт. /Кант перед лицом русской религиозной метафизики/. //Вопросы философии. 1990., №1.

17. Батищев Г.С. Введение в диалектику творчества. Спб., 1997.

18. Батищев Г.С. Диалектика творчества. / Деп. в ИНИОН/. М., 1994.

19. Батищев Г.С. Особенности культуры глубинного общения // Диалектика общения. М., 1987.

20. Батищев Г.С. Диалогизм или полифонизм? /Антитетика в идейном наследии М. М. Бахтина. // М. М. Бахтин как философ. М.,1992.

21. Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. Киев, 1994.

22. Бахтин М.М. Эстетика сло'весного творчества. М., 1979.

23. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1974.

24. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.,1979.

25. Бахтин М.М. Собрание сочинений. В 7 т. М. 2000-2001. Т.2, Т.5.

26. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.

27. Бахтин М.М. Дополнения и изменения к «Рабле» // Вопросы философии. 1992. №1.

28. Бахтин М.М. В большом времени. //Бахтинология. Исследования. Переводы. Материалы. СПБ., 1995.

29. Бахтин М. М. /под маской/. Фрейдизм. М., 1993.

30. Бахтин М.М. /под маской/. Марксизм и философия языка. М., 1993.

31. Бахтин М.М. /под маской/. Формальный метод в литературоведении. М., 1993.

32. Бахтин М.М. Тетралогия. Мм 1998.

33. Бахтин М.М. Человек в мире слов. М., 1995.

34. Бахтин М.М. как философ. М., 1992.

35. Бахтин М М. в зеркале критики. М., 1995.

36. Бахтин и время. IV Бахтинские научные чтения. 20-21 ноября 1997. Саранск, 1998.

37. Бахтин и гуманитарная наука XX века. Тезисы конференции. Вильнюс, 1995.

38. Бахтин М.М. и методология современного гуманитарного знания. Саранск, 1991.

39. Бахтин М.М. и философская культура XX века. Спб., 1991.

40. Бахтин М.М. и проблемы научного наследия. Саранск, 1992.

41. Бахтин М.М.: эстетическое наследие и современность. Саранск, 1992.

42. Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., 1986.

43. Бахтин Н. М. Из жизни идей. М., 1995.

44. Бахтинские чтения. Сборник статей. Орел, 1997.

45. Бахтинский сборник-I. М., 1990.

46. Бахтинский сборник II. М., 1991.

47. Бахтинский сборник III. М., 1997.

48. Бахтинский сборник-IV. М., 2000.

49. Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации. Спб., 1995.

50. Бергсон А. Два источника морали и религии. М., 1995.

51. Бергсон А. Творческая эволюция. М., 1998.

52. Бергсон А. Материи и память. // Бергсон А. Собрание сочинений. М., 1992. Т. 1.

53. Бергсон А. Смех. М., 1994.

54. Бердяев H.A. Самопознание. М., 1990.

55. Бердяев H.A. Смысл истории. М., 1990.

56. Бердяев H.A. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. Париж, 1952.

57. Бердяев H.A. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. Париж, 1972.

58. Бердяев H.A. Основная идея философии Льва Шестова. // H.A. Бердяев и русская философия. 4.2. Свердловск, 1991.

59. Бердяев H.A. Смысл творчества. М., 1916.

60. Бердяев H.A. Философия свободного духа. 4.1. Париж,1927.

61. Бердяев H.A. О назначении человека. М., 1993.

62. Бердяев H.A. Опыт эсхатологичекой метафизики. Творчество и объективация. Париж, 1947.

63. Бердяев H.A. Мировоззрение Достоевского. Прага, 1923.

64. Бердяев H.A. Метафизическая проблема свободы. // Путь,1928. №9.

65. Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания. М., 1992.

66. Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным. М., 1996.

67. Бибихин В.В. Слово и событие. // Историко-философские исследования: 91. Ежегодник. Минск, 1992.

68. Бибихин В.В. Общение до языка. // Диалектика общения. М„ 1987.

69. Бибихин В.В. Общение без индивида. Понять другого. // Загадка человеческого понимания. М., 1991.

70. Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. М., 1991.

71. Библер B.C. Нравственность, культура, современность. Философские размышления о жизненных проблемах. М., 1988.

72. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры. М., 1991.

73. Богатырева Е.А. Драма диалогизма. М.М. Бахтин и художественная культура XX века. М., 1996.

74. Бонецкая Н.К. Проблема авторства в трудах М.М. Бахтина. // Студия славистика. Будапешт, 1985. Т. 31. № 4.

75. Бонецкая Н.К. Бахтин и идеи герменевтики. Эстетика М. Бахтина как логика формы. // Бахтинология. Спб, 1995.

76. Бочаров С.Г. Событие бытия. М.М. Бахтин и мы в дни его столетия. Об одном разговоре и вокруг него. // Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М., 1999.

77. Брейкин О.В., М.М. Бахтин и И. Хейзинга: Две версии позднесредневекового образа смерти. // Бахтинский сборник. М., 1991.

78. Брейкин О.В. Происхождение сакрального образа смерти. // Философия М.М. Бахтина и этика современного мира. Саранск, 1992.

79. Брентано Ф. Очерк о познании. / Истина и очевидность. Статьи и письма по теории познания/. / Письмо к Антону Марти./ / Об очевидности. Фрагмент/. / Письмо к Гуссерлю/. //Антология мировой философии. Т.З. М., 1971.

80. Брушлинский A.B. Деятельность и общение. // Философские науки. 1995. № 1.

81. Брушлинский A.B. Мышление и общение. Минск, 1990.

82. Бубер М. Два образа веры. М., 1995.

83. Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М.,1917.

84. Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1918.

85. Булгаков С.Н. Философия имени. Париж., 1953.

86. Бялостоцкий Д. Разговор: диалогика, прагматика и герменевтика. Бахтин, Рорти и Гадамер. // Философские науки. 1995. № 1.

87. Васильев А.К. Теория диалога М.М. Бахтина как методология истории философии. Таганрог, -1988.

88. Васильева Т.В. Божественность «под игом бытия». // Философия, религия, культура. М., 1982.

89. Введенский А. О пределах и признаках одушевленности. Спб., 1982.

90. Вдовина И.С. Проблемы человеческого общения в этической феноменологии Э.Левинаса. // Проблемы человека в современной религиозной и мистической литературе. М., 1988.

91. Вебер С.М. Рассечение: об актуальности Волошинова. // Бахтинский сборник-Ш. М., 1997.

92. Великовский С.И. Культура как полагание смысла. // Одиссей. Человек истории. М., 1989.

93. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

94. Виндельбанд В. О свободе воли. М., 1990.

95. Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни 19-го столетия. М., 1920.

96. Виндельбанд В. История новой философии. Т. 1,2. СПБ., 1902-1905.

97. Виндельбанд В. Платон. Киев, 1993.

98. Волкова Е.В. Произведение искусства предмет эстетического анализа. М., 1976.

99. Волкова Е.В. Эстетика М.М. Бахтина. М., 1990.

100. Волкова Е.В. Эстетизированная полифоническая память. //Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 1, 2, 3.

101. Володин В.Н. Гуманитарная антропология М. Бахтина. /Очерк диалектического миропонимания/. Самара, 1986.

102. Вышеславшев Б.П. Достоевский о любви и бессмертии. //Современные записки. 1932. №50

103. Вышеславшев Б.П. Сердце в христианской и индийской мистике. // Вопросы философии. 1390 №4

104. Вышеславшев Б.П. Этика преображенного эроса. М.,1996.

105. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.,1991.

106. Гадамер Г.-Г. Истина'и метод. Основы философской герменевтики. М., 1992

107. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. Опыт характеристики миросозерцания Серена Кьеркегора. М., 1970.

108. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. М., 1997.

109. Гайденко П.П. Философско-эстетические истоки экзистенциализма. // Вопросы литературы. 1967. № 7.

110. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. Становление и развитие первых научных программ. М., 1980.

111. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки, Х\Л1-Х\/111 вв. М., 1987.

112. Гарднер К.К. К философии третьего тысячелетия. Бахтин и другие. // Философские науки. 1994. № 1,2,3.

113. Гарднер К.К. Между востоком и западом. Возрождение даров русской души. М., 1993.

114. Гаспаров М.Л. М.М. Бахтин в русской культуре XX века. // Новый круг. Киев, 1991.

115. Гаспаров М.Л. Критика как самоцель. // Новое литературное обозрение. 1994. № 6.

116. Гаспаров М.Л. М.М. Бахтин в русской культуре XX века. // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979.

117. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм: Эпос. Лирика. Театр. М., 1968.

118. Гачев Г.Д. Жизнь художественного сознания: очерки по истории образа. М., 1972.

119. Гачев Г.Д. Творчество, жизнь, искусство. М., 1980.

120. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1988.

121. Гачев Г.Д. Жизнемысли. М., 1989.

122. Гачев Г.Д. Книга удивлений или Естествознание глазами гуманитария, или образы в науке. М., 1991.

123. Гачев Г.Д. Русская дума: портрет русских мыслителей. М., 1992.

124. Гегель Г.В.Ф. Сочинения. М.-Л., 1929-1958.

125. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. М., 1974. Т. 1.

126. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. В 3 т. М., 1970. Т. 1.

127. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет. В 2 т. М. 1970-1971.

128. Гегель Г.В.Ф. Политические произведения. М., 1978.

129. Гегель Г.В.Ф. Эстетика. В 4 т. М., 1968-1973.

130. Гей Н.К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. М., 1975.

131. Гессе Г. Новалис. // Гессе Г. Письма по кругу. М., 1987.

132. Глицнер П. Поэтика слова. // Вопросы литературы. 1984. №1.

133. Гоготишвили Л.А. Философия языка М.М. Бахтина и проблемы ценностного релятивизма. // М.М. Бахтин как' философ. М., 1992.

134. Гоготишвили Л.А. Варианты и инварианты М.М. Бахтина. // Вопросы философии. 1992. № 1.

135. Голосовкер Я. Достоевский и Кант. М., 1987.

136. Грозовский Б.В. Идея Другого как основание трансцендентальной философии. // Философские науки. 1995. №1.

137. Гройс Б. Тоталитаризм карнавала. // Бахтинский сборник-III. М., 1997.

138. Гулыга A.B. Философия сегодня. К спорам о Хайдеггере. // Эпоха. Философский вестник. 1991. № 0.

139. Гуревич П.С. ПробПема Другого в философской антропологии М.М. Бахтина. // М.М. Бахтин как философ. М., 1992.

140. Гуревич П.С. М. Бубер и М. Бахтин: интеллектуальная контраверза. //Философские науки. 1995. № 1.

141. Гуревич П.С. Философская антропология Сартра. // Философские науки. 1989. № 3.

142. Гуревич П.С. Философия человека. Ч. 1. М., 1999.

143. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск, 1994.

144. Гуссерль Э. Статьи об обновлении. // Вопросы философии. 1997. №4.

145. Гуссерль Э. Феноменология. //Логос. Выпуск 1. 1991.

146. Гуссерль Э. Собрание сочинений. М., 1994. Т. 1.

147. Гуссерль Э. Исследования по феноменологии и теории познания. Исследование V. Об интенциональныхпереживаниях и их «содержаниях». II Проблемы антологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.

148. Гюнтер Г. Михаил Бахтин: теоретическая альтернатива социалистическому реализму. // Бахтинский сборник-Ш. М., 1997.

149. Гюнтер Г. Бахтин и «рождение трагедии» Ф. Ницше. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992. №1.

150. Давыдов Ю.Н. Трагедия культуры и ответственность индивида. / Г. Зиммель и М. Бахтин/. // Вопросы литературы. 1997. № 4.

151. Давыдов Ю.Н. Этика любви или метафизика своеволия. М. 1976.

152. Деменченок Э.В. Концепция Другого в философии Энрике Дусселя. // Философские'науки. 1989. № 7.

153. Джоунс М. Достоевский после Бахтина. Спб., 1998.

154. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии. 1988. № 4.

155. Дильтей В. Описательная психология. М., 1924.

156. Дильтей В. Типы мировоззрения и обнаружение их в метафизических системах. // Новые идеи в философии. № 1. Спб., 1912.

157. Дильтей В. Философия в систематическом изложении В. Дильтея. Спб., 1909.

158. Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986.

159. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30-ти томах. Л. 1972-1985.

160. Дьяченко Е.И. Эстетические взгляды Эрнста Кассирера, М., 1987.

161. Есаулов И.А. Овнешнение человека при тоталитаризме и религиозное сознание. // Бахтинский сборник-Ill. М., 1997.

162. Жадунова Н.В. Философский художественный текст и методология М.М. Бахтина. Саранск, 2000.

163. Завадский С.А., Новикова Л.И. Искусство и цивилизация. М., 1986.

164. Зиммель Г. Общение. // Социологические исследования. 1984. №2.

165. Зиммель Г. Гёте. М., 1928.

166. Зиммель Г. Конфликт современной культуры. Пг., 1923.

167. Зиммель Г. Социальная дифференциация. М., 1909.

168. Зиммель Г. Проблемы философии истории. М., 1898.

169. Зиммель Г. К вопросу о метафизике смерти. // Логос. Кн. 2. М., 1910. '

170. Иванов В.В. Значение идей М.М. Бахтина о знаке, высказывании и диалоге для современной семиотики. //л

171. Труды по знаковым системам, VI, Тарту, 1973.

172. Иванов В. И. Достоевский и роман-трагедия. Основной миф в романе «Бесы». // Борозды и межи. М., 1916.

173. Иванов В.И. Лик и личины России. К исследованию идеологии Достоевского. Легион и соборность. // Родное и вселенское. М., 1918.

174. Ингарден Р. Исследования по эстетике. М., 1962.

175. Исупов К.Г. Смерть Другого. // Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации. Спб., 1995.

176. Исупов К.Г. Тезисы к проблеме М. Бахтин и советская культура. // Бахтинский сборник III. М., 1997.

177. Исупов К.Г. Русская философская танатология. // Вопросы философии. 1994. № 3.

178. Исупов К.Г. Преступное состояние мира. // Бахтинский сборник IV. Саранск, 2000.

179. Каган М.И. Два устремления искусства. // Философские науки. 1995. №1.

180. Каган М.И. Герман Коген. // Научные известия. Ст.2. Философия. Литература. Искусство. М., 1922.

181. Каган М.И. Пауль Наторн и кризис культуры. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. № 1.

182. Камю А. Избранное. М.,1969.

183. Камю А. Избранное. М., 1988.

184. Камю А. Миф о Сизифе. М., 1989.

185. Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.

186. Какабадзе З.М. Проблема «экзистенциального кризиса» и трансцендентальная фёноменология Эдмунда Гуссерля. Тбилиси, 1966.

187. Кант И. Соч. в 6-ти томах. М., 1963-1966.

188. Кант И. Трактаты и письма. М.,1980.

189. Канетти Э. Превращение. // Проблемы человека в западной философии. М., 1988.

190. Канетти Э. Ослепление. М., 1988.

191. Карпушин И.И., Легова Е.С. Эстетика педагогической деятельности. М., 1993.

192. Карпов С.Д. Проблемы методологии социокультурного определения произведения искусства М.М. Бахтина. Л., 1985.

193. Карсавин Л.П. О личности. Каунас, 1929.

194. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М.,1990.

195. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1988.

196. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре. Введение и постановка проблемы. / Из «Философии символических форм»/// Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

197. Кассирер Э. Познание и действительность. Спб., 1912.

198. Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. Спб., 1997.

199. Кассирер Э. Избранное. Индивид и космос. М. Спб., 2000.

200. Киклевич А. К. Язык личность - диалог/ Некоторая экстраполяция социоцентрической концепции М.М. Бахтина/. //Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 1.

201. Киссель М.А. Судьба старой дилеммы. М., 1974.

202. Кожинов В.В. Судьба России. М., 1880.

203. Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М., 1991.

204. Кожинов В.В. Бахтин и его читатели. Размышления и отчасти воспоминания. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. №2,3.

205. Конкин С.С., Конкина Л.С. Михаил Бахтин. / Страницы жизни и творчества. Саранск, 1983.

206. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история. // Новое в лингвистике. М., 1963.

207. Кравченко A.A. Проблема рациональности в гуманитарном знании. II Рациональность на перепутье. Кн. 2. М., 1990.

208. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 1.

209. Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. Ч. 1. Теория. М., 1920.

210. Кубасов A.B. Проблема романизации в трудах М.М. Бахтина. Свердловск, 1986.

211. Кучевский В.Б. Философия: проблемы бытия и познания. М., 1998.

212. Куюнджич Д. Смех как «Другой» у Бахтина и Деррида. // Бахтинский сборник I. М., 1990.

213. Кьеркегор С. Страх и трепет. М, , 1993.

214. Кьеркегор С. Наслаждение и долг. Киев, 1994.

215. Лапшин И.И. Проблема чужого «Я» в новейшей философии. Спб., 1910.

216. Левинас Э. Время и Другой. Гуманизм Другого человека. Спб., 1998.

217. Леонтьев К. О Владимире Соловьеве и эстетике жизни. М„ 1912.

218. Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994.

219. Лосский Н.О. Избранное. М., 1991.

220. Лосский Н.О. Современный витализм. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 4.

221. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М., 1991.

222. Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1992.

223. Лосский Н.О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм. М., 1992.

224. Лосский Н.О. Свобода воли. Париж, 1927.

225. Лосский Н.О. Ценность и существование. Париж, 1931.

226. Лосский Н.О. Мир как органическое целое. М., 1917.

227. Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры. // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973.

228. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

229. Луначарский A.B. О «многоголосности» Достоевского. / По поводу книги М.М. Бахтина «Проблемы творчества Достоевского». / // Новый Мир. 1929. № 10; или // Луначарский A.B. Собрание сочинения. В 8 т. М., 1963. Т. 1.

230. Ляпунов В. Комментарии к работе М.М. Бахтина «К философии поступка». // Философские науки. 1995. № 1.

231. Мальченкова В.А. Нравственная философия М.М. Бахтина. Саранск, 1992.

232. Мальченкова В.А. Философия любви М.М. Бахтина. Саранск, 1993.

233. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. // Этика Канта и современность. Рига, 1989.

234. Мамардашвили М.К. Литературная критика как акт чтения. // Вопросы философии. 1984. № 2.

235. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. Тбилиси, 1984.

236. Маритен Ж. Ответственность художника. // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.

237. Марсель Г. К трагической мудрости и за ее пределы. // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.

238. Махлин В.Л. Михаил Бахтин: философия поступка. М., 1990.

239. Махлин В.Л. Третий ренессанс. // Бахтинология. /Исследования. Переводы. Публикации./ Спб., 1995.

240. Махлин В.Л. «Диалогизм» М.М. Бахтина как проблема гуманитарной культуры XX века. Бахтинский сборник -1. М., 1990.

241. Махлин В.Л. Бахтин и Достоевский /К проблеме диалоговедения/. // Хронотоп. / Межвузовский сборник. Махачкала, 1990.

242. Махлин В.Л. От монологизма к диалогу. // М.М. Бахтин. Проблема научного наследия. Саранск, 1992.

243. Махлин В.Л. К проблеме двойника. /Прозаика и поэтика./ // Философия М. Бахтина и этика современного мира. Саранск, 1992.

244. Махлин В.Л. Бахтин и Запад. /Опыт обзорной ориентации/. // Вопросы философии. 1993. №1,3.

245. Махлин В.Л. «Принципиальный раскол». /Анализ одного понятия М.М. Бахтина/. // Философские науки. 1995. № 1.

246. Махлин В.Л. Невельская школа. // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995.

247. Махлин В.Л. Бахтин и западный диалогизм. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1996. № 3.

248. Махлин В.Л. Событие и образ. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1992. № 1.

249. Мережковский Д.С. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество. Спб., 1901-1902. Т. 1-2.

250. Микешина Л.А. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии. // Философия науки. Философия науки в поисках новых путей. М., 1999.

251. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

252. Мочульский К.В. Достоевский. Жизнь и творчество. Париж, 1947.

253. Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты. // Чешская и словацкая эстетика. М., 1985. Т. 2.

254. Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве. // Стуктурализм: «За» и «Против». М., 1975.

255. Надточий Э.В. О власти насилия над жизнью и смертью. // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.

256. Наторп. П. Философия как основа педагогики. М., 1920.

257. Наторп П. Социальный идеализм. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. № 1.

258. Наторп П. Философская пропедевтика. М., 1911.

259. Наторп П. Социальная педагогика. Спб., 1911.

260. Наторп П. Культура народа и культура личности. Спб., 1912.

261. Наторп П. Кант и марбургская школа. // Новые идеи в философии. Сб. 5. Спб., 1913.

262. Ницше Ф. Антихристианин. // Сумерки богов. М., 1989.

263. Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 1,2. М., 1990.

264. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990.

265. Новикова Л.И. К методологии гуманитарного познания. // М.М. Бахтин как философ. М., 1992.

266. Орлов В,В. Субъект. Объект. Эстетика: версии Бахтина, Гадамера, Лукача. Учебное пособие. Екатеринбург, 1992.

267. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. // Вопросы философии. 1989. № 3,4.

268. Осовский O.E. «Большое время». // Бахтинский сборник -IV. Саранск, 2000.

269. Осовский O.E. Диалог в большом времени. Литературоведческая концепция М.М. Бахтина. Саранск, 1997.

270. Панков А. Разгадка М. Бахтина. М., 1995.

271. Платон. Сочинения в 3-х томах. М., 1968-1972.

272. Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989.

273. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М., 1976.

274. Проблемы поэтики и истории литературы. / поев. 75-летию со дня рождения и 50-летию научной, педагогической деятельности М.М. Бахтина. Саранск, 1991.

275. Проблемы научного наследия М.М. Бахтина. Саранск, 1985.

276. Пумпянский J1.B. Из литературного наследия. // Философские науки. 1995. №1.

277. Пумпянский Л.В. Достоевский и античность. // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1994. №1.

278. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.

279. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. Спб., 1903.

280. Риккерт Г. Введение в трансцендентальную философию. Предмет название. Киев, 1904.

281. Риккерт Г. О системе ценностей. // Логос. 1914. Т.1. Вып. 1.

282. Розанов В.В. Религия и культура. Т.1 М., 1990.

283. Розанов В.В. Люди научного света. М., 1990

284. Розанов В.В. О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. М., 1990.

285. Розанов В.В. Легенда о великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского, с присоединением двух этюдов о Гоголе. Спб., 1893.

286. Розанов В.В. В царстве мрака и неопределенности. М., 1904.

287. Розанов В.В. Вблизи церковных стен. М., 1906.

288. Розанов B.B. Темный лик: метафизика христианства. М.,1911.

289. Розанов В.В. Опавшие листья. Лондон, 1929.

290. Розенцвейг-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. М.,1998.

291. Розенцвейг Ф. Об одном месте из диссертации М. Бубера. // Философские науки. 1995. №1.

292. Саванова Е. Ю. Карнавализация и ценность культуры. // М.М. Бахтин и философия культуры XX века. Проблемы бахтинологии. Вып. 1. Спб., 1991.

293. Садецкий А. Открытое слово. Высказывания М.М. Бахтина в свете его «металингвической теории» М., 1997.

294. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологическойонтологии. М., 2000.

295. Сартр Ж.-П. Тошнота. М., 1994.

296. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм это гуманизм. // Сумерки богов. М., 1989.

297. Сартр Ж.-П. Предисловие к роману Н. Саррот «Портрет неизвестного». //Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. №1

298. Сартр Ж.-П. Очерк теории эмоций. // Психологические тексты. М., 1984.

299. Свасьян К.А. «Философия символических форм» Э. Кассирера. Ереван, 1989.

300. Свасьян К.А. Предисловие к изданию сочинений в 2-х томах. Ф. Ницше. Т.1. М., 1999.300. «Свое чужое» в контексте нового времени. / К 100-летию со дня рождения М.М. Бахтина /. М., 1996.

301. Сергеева E.H. Человек и мир в романе «Чевенгур» в свете взглядов М.М. Бахтина. Самара, 1995.

302. Соколова Л.В. Этические воззрения A.A. Ухтомского. Рыбинск, 1989.

303. Соловьев B.C. Оправдание добра. // Соловьев B.C. Сочинение в 2-х томах. М., 1988. Т.1.

304. Соловьев Э.Ю. Судьбическая историософия. М. Хайдеггера. // Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991.

305. Соловьев Э.Ю. Попытка обоснования новой философии истории в фундаментальной онтологии. // Новые тенденции в западной социальной философии. М., 1988.

306. Степун Ф.А. Мировоззрение Достоевского. // Степун Ф.А. Встречи. М., 1998.

307. Страда В. Лукач, Бахтин и другие. // Бахтинский сборник -III М., 1997.

308. Тамарченко Н.Д. М.М. Бахтин и В.В. Розанов. // Бахтинология. Спб., 1995.

309. Творчество М.М. Бахтина и этика современного мира. Саранск, 1990.

310. Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 20-ти томах. М., 19601966. Т. XVI.

311. Толстой Л.Н. Письмо В. Черткову. // Толстой Л.Н. Полное собрание сочинения. Т.87 М., 1937.

312. Третьякова И.А. Искусство и культурология Э. Кассирера. Л., 1987.

313. Трубецкой E.H. Панметодизм в этике. / характеристики учения Когена/. Б. м. и г.

314. Трубников Н.И. Проблема смерти, времени и цели человеческой жизни. // Философские науки. 1990. №2.

315. Турбин В.H. У истоков социологической поэтики. М.М. Бахтин в полемике с формальной школой. // М.М. Бахтин как философ. М., 1992.

316. Турбин В.Н. О М.М. Бахтине. // Турбин В. Н. Незадолго до Водолея. М., 1994.

317. Турбин В.Н. Два этюда о Достоевском. // Бахтинский сборник- III M., 1997.

318. Ухтомский Б.А. Поэтика композиции. М., 1970.

319. Ухтомский A.A. Доменанта. M.-J1., 1966.

320. Ухтомский A.A. Записки на полях поэмы А. Блока «Возмездие». // Природа. 1975. №9.

321. Ухтомский A.A. «И свет во тьме светит». // Свободная мысль. 1992. №2.

322. Ухтомский A.A. Материалы из архива. // Начала. 1993. №3.

323. Ухтомский A.A. Интуиция совести. Спб., 1996.

324. Ухтомский A.A. Из литературного Наследия. // Философские науки. 1995. №1.

325. Ухтомский A.A. Письма. // Пути в незнаемое. М., 1973.

326. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Спб., 1991-1992. Т.1-2.

327. Федотов Г.П. Письма о русской культуре. // Русская идея. М., 1992.

328. Флоренская Т.А. Катарсис как осознание. // Бессознательное: природа, функции, методы, исследования. В 4 томах. Тбилиси, 1978. Т.2

329. Флоренский П.А. Сочинения. В 4-х томах. Т. М., 1999.

330. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественных произведениях. М., 1996.

331. Флоренский П.А. Избранные труды по искусству. М., 1996.

332. Флоренский П.А. Иконостас. М., 1993.

333. Флоровский Г.В. Об изучении Достоевского. // Путь. М., 1994. №6.

334. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс,1991.

335. Флоровский Г.В. Метафизические предпосылки утопизма. // Вопросы философии. 1990. №10.

336. Флоровский Г.В. Окамененное бесчувствие. II Начала. М.,1992. №4.

337. Флоровский Г.В. Тварь и тварность. // Православная мысль. 1928.

338. Флоровский Г.В. Русская философия как задача. // Путь. М., 1994. №6.

339. Флоровский Г.В. Философия в России. II Путь. М., 1994. №6.

340. Франк С.Л. Сочинения. М.,1990.

341. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.

342. Франк С.Л. Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии. Париж, 1949.

343. Франк С.Л. Метафизика человеческого бытия. Париж, 1956.

344. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

345. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

346. Фромм Э. Человек для себя. Иметь или Быть? М., 1997.

347. Хайдеггер М. Бытие и время. М.,1997.

348. Хайдеггер М. Время и бытие. М.,1993.

349. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1991.

350. Хайдеггер М. Исток художественного творения. // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX веков. М., 1987.

351. Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв». // Вопросы философии. 1990. №7.

352. Хайдеггер М. Вещь. // Историко-философский ежегодник. Мм 1989.

353. Хайдеггер М. Искусство и пространство. // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.

354. Хайдеггер М. Что такое метафизика? Вопрос о технике. Наука и осмысление. Время картины мира. Поворот. // Новая технологическая волна на Западе. М., 1986.

355. Хайдеггер М. Европейский нигилизм. Письмо о гуманизме. // Проблемы человека в Западной философии. М., 1988.

356. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики. / Введение. / // Вопросы философии. 1989. №9.

357. Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988.

358. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

359. Херрман Ф. фон. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Минск, 2000.

360. Хомяков A.C. Сочинения. В 2 т. М.,1994.

361. Шелер М. Положение человека в космосе. // Проблемы человека в западной философии М., 1989.

362. Шелер М. О феномене трагического. // Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. Рига, 1988.

363. Шелер М. Избранные произведения. М., 1994.

364. Шелер М. Сущность и формы симпатии. /Конспект предисловия/. /ММ. Бахтин. Собрание сочинений. М., 2000. Т. 2.

365. Шеллинг Ф. Философское исследование о сущности человеческой свободы. Спб., 1908.

366. Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма. П., 1936.

367. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966.

368. Шестов Л. Кьеркегор и экзистенциальная философия. /Глас вопиющего в пустыне/. М., 1992.

369. Шестов Л. Сочинения. В 2-х томах. М., 1993.

370. Шестов Л. Умозрение и откровение. /Религиозная философия Владимира Соловьева и другие статьи/. Париж, 1964.

371. Шестов Л. Достоевский и Ницше. /Философия трагедии/. Спб., 1903.

372. Шестов Л. Добро в учении Толстого и Ф. Ницше. /Философия и проповедь/. Спб., 1900.

373. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. // Шопенгауэр А. Собрание сочинений. М., 1991. Т. 1.

374. Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992.

375. Шпенглер О. Закат Европы. М. Пг., 1923. Т. 1.

376. ШпетГ.Г. Явление и смысл. М.,1914.

377. Шпет Г.Г. Философские этюды. М., 1994.

378. Ясперс К. Истоки истории и ее цель. Вып. 1, 2. М., 1978.

379. Ясперс К. Современная техника. // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.

380. Ясперс К. Духовная ситуация времени. // Философские науки. 1988. № 11,12381. flcnepc K. CMbicn m Ha3HaMeHne ncTopnn. M., 1992.

381. Arendt H. Between Past and Future. Six Exercises in Political Thought. N.Y. 1966.

382. Arendt H. The Human Condition. Chicago 1958.

383. Arendt H. The origins of Totalitarism. N. Y. 1966.

384. Arendt H. The Life of the Mind. V. 1-2. N. Y. L. 1978.

385. Bachtin. By Bialostosky D., Groj S. B., Grübel et al Amstradam: North Holland. 1989.

386. Bachtin: Dialog. Red. Czaplejewicz E. i Kasperski E. W-wa 1983.

387. Bakhtin and Otherness. Ed. By R.F. Barsky and M. Holquist. Social Discourse/Internat. Research Pupies in Comparative Literature. 1990 vol.3 № 1-2.

388. Barsky R. F. Bakhtin as analist? Language, law and creative impulses in the work of Michail Bakhtin and Rudolf Racker. //South Atlantic quart. Durham. 1998 vol. 97. № 3/4.

389. Bergson A. Les deux sources de la morale et de religion. P. 1932.

390. Blum H. The Anxiety of Influence. N. Y. 1973.

391. Blum H. A Map of Misreading. N. Y. 1975.

392. Blum H. Poetry and Repression. New Haven 1976

393. Buber M. A Beliving Humanism: My Testament. 1902 1965. N.Y. 1967.

394. Cassier E. An Essay on man. An introduction to a philosophy of human culture. New Haven London. 1945.

395. Cassier E. The Philosophy of symbolic forms. New Haven -London. 1955.

396. Cassier E. The Logic of Humanities. Yale University Press. 1966.

397. Clark K., Holquist M. Mikhail Bakhtin. Cambridge. (Mass.) London. 1984.

398. Cohen G. System der Philosophie Bdex. 1 3 В. В. 1922 -1923.

399. Derrida G. Positions. P. 1972.

400. Derrida G. Eperons, Les styles de Nietzsche. P. 1978.

401. Derrida G. De l'esprit Heidegger et la question. P. 1987.

402. Existentialism and Phenomenology. A Guide for Research. N. Y. 1978.

403. Epopee et roman. L'etude du roman questions de méthodologie. P. 1973.

404. Ecrits sur le frendisme / Bakhtine M. M. (V. N. Volochinov). Lousanne 1980.

405. Fitch B. T. Schleiermacher précurseur de Bakhtine: le paradigme du discours oral // Rev. de litt. Comparée. P. 2000. - A. 64

406. Fromm E. The Heart of Man. It's genius for Good and Evil. N. Y. 1964.

407. Fromm E. Revolution of Hope. Towards the Humanized Technology. N. Y. 1968.

408. Hajdukowski Ahmed M. Bakhtin without borders: Participatory action research in the social sciences. //South Atlant. Quart. Durham, 1998. - vol. 97. № 3/4.

409. Hermeneutics and Modern Philosophy. N. Y. 1986.

410. Holquist M. After words: A two faced Hermes. // South Atlantic quart, Durham, 1992. vol. 97. №3.

411. Holquist M. Dialogism: Bakhtin and his World. New Accents. Routledge, London and New York 1990.

412. Hitchcock P. Introduction: Bakhtin / "Bakhtin" // South Atlant. Quart. Durham. 1998. - vol. 97, № 3/4. p. 511 - 536.

413. Kenshner R. B. Joyce, Bakhtin and popular literature: chronicles of disorder. Chapel Hill. Univ. of North Carolina press. 1989.

414. Kelly A. M. Views from the other shore: Essays on Herzen, Chekhov, Bakhtin. New Haven. L Yale univ. press. 1999 - 1x, 260p.

415. Kristeva J. Bakhtine, le mon, le dialogue et le roman. // Critique. April 1967.

416. Malcuzynski M. P. Musical theory and Mikhail Bakhtin: towards a dialectics of listening. // D. K. X. - 1999 №1.

417. Makhlin V. Questions and answers: Bakhtin from the beginning at the end of the century. // South Atlant. Quart. -Durham 1998. vol. 97. №3/4.

418. Morson G. S., Emerson C. Mikhail Bakhtin. Creation of a Prosaics. Stanford Univ. Press 1990.

419. Pool B. Bakhtin and Cassirer: the philosophical origins of Bakhtin's carnaval messianism. // South Atlant. Quart. -Durham, 1998. vol. 97. №3/4.

420. Patterson D. Literature and spirit: Essays on Bakhtin a. his contemporaries. Lexington. (Ky) Univ. press of Kentucky. 1988.

421. Ponzio A. II rapporto di alterita in Bachtin, Blanchot, Lewinas. // Bachtin: Teorico del dialogo. / A cura di Franco Corona. Milano. Franco Angeli Libri. 1986.

422. Rintelen F. J. V. Values in European Thought. Pamplona. 1972.338

423. Sonesson G. Ego meets alter; the meaning of otherness in cultural semiotics. // Semiotics Berlin; N. Y. 2000. - vol. 128, №3/4. p. 537 - 559.

424. Spiegelberg H. The Phenomenological Movement. A historical Introduction. V. 1 2. The Hague. 1969.

425. Tillich P. The Interpretation of History. Chicago 1936.

426. Todorov Tz. Mikhail Bakhtine; le principe dialogique suivi de Ecrits du cercle de Bakhtin. P. 1981.

427. Turker S. Weber and the Dispute over Reason and Value. London 1984.

428. Wall A. A broken thinker. // South Atlant. Quart. Durham., 1998. vol. 97, №3/4.