Философия любви в прозе Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Федосеева, Юлия Андреевна

• Федосеева, Юлия Андреевна
• кандидат филологических наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Федосеева, Юлия Андреевна

Введение

Глава I. Русский Эрос в художественно-философском контексте ^ эпохи рубежа XIX-XX веков

§1. Проблемы литературного импрессионизма

§2. Идеи русского космизма и поиск идеала в русской волшебной сказке

§3. Архетипы «женского начала» в философии Русского Эроса

Глава II. Философия любви в прозе Б.К. Зайцева 1901-1921 годов

§1. Проблемы периодизации доэмигрантского творчества ^ Б.К. Зайцева

§2. Проблема личности в рассказах Б.К. Зайцева 1901-1906 годов

§3. Концепция любви в прозе Б.К. Зайцева 1907-1916 годов

§4. Мотив пути в концепции любви Б.К Зайцева: рассказы и повести

1916-1921 годов

Глава III. Философия любви в прозе Н.П. Смирнова

§1. Проблема космизации личности в творчестве Н.П. Смирнова

§2. Концепция любви в прозе Н.П. Смирнова

§3. Мотив пути в книге «Золотой Плес»

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Философия любви в прозе Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова»

На рубеже веков и тысячелетий в жизни многих стран наступают кризисные моменты. Устоявшееся и привычное подвергается сомнению: сложившиеся парадигмы знания обнаруживают несостоятельность, неспособность удовлетворить интеллектуальные потребности меняющегося сознания; системы духовно-нравственных ценностей, казавшиеся незыблемыми, подвергаются изменению.

В конце XIX - начале XX века наступает переломная эпоха жизни России и ряда европейских стран, переживавших «разочарование в позитивизме, в возможностях науки, рационалистических знаний и разума, кризис христианской веры»1. Это приводит к изменениям в эстетическом сознании, обусловленным и собственными закономерностями развития литературы и искусства. В.А. Келдыш отмечает, что «в преддверии нового художественного л этапа находились на рубеже столетия многие литературы мира» .

Россия на рубеже Х1Х-ХХ веков переживает «культурный ренессанс». Началом Серебряного века можно считать зарождение нового художественного движения - модернизма, начало которому и в русской, и в европейской культуре положил символизм.

З.Г. Минц рассматривает мироощущение русских символистов 1890-х и 1900-х годов как единое целое, обладающее двумя полюсами: ««.эстетизация зла», предельного индивидуализма и утверждение красоты, добра, веры, «соборности», национальных идеалов и т.д. - таковы полюсы мироощущения русских символистов и одновременно рамки, в которых это направление было неизбежно заключено и выходя из которых, оно переставало быть символизмом. .»3.

1 Колобаева Л.А. Русский символизм. М., 2000. С. 4.

2 Келдыш В.А. О «серебряном веке» русской литературы. Общие закономерности, проблемы прозы. М., 2010. С. 9.

3 Минц З.Г. Блок и русский символизм // Минц З.Г. Александр Блок и русские писатели: В 3 кн. Кн. 2. Спб., 2000. С. 463.

Символисты, опираясь на доминирующую идею «панэстетизма», на «представление об эстетическом как о глубинной сущности мира»4, могли приближаться как к первому, так и ко второму «полюсу» мировосприятия. Так, поэты периода первой русской революции объединяли «Прекрасное» «с дисгармонией, разрушением и гибелью»5.

В это же время как самостоятельная форма духовной деятельности оформляется русская философия. В двух мощных направлениях ее развития, философии русского космизма и Русского Эроса рубежа Х1Х-ХХ вв., «полюсы мироощущения» русских символистов воспринимаются как состояние несовершенства и результат его преодоления. Мыслителей объединяет стремление к утверждению красоты, добра, веры, «соборности» и национальных идеалов через преодоление человеческого эгоизма, индивидуализма и несовершенства мира

Сходство содержания и, одновременно, различие в соотношении мировоззренческих ориентиров актуализируют проблему взаимодействия философских идей и литературного творчества, а также проблему существования авторской философии у того или иного писателя.

Особый интерес для изучения в названном аспекте представляет творчество Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова. Эти писатели испытали воздействие «русского культурного ренессанса» рубежа Х1Х-ХХ веков, значительной частью творческого пути принадлежат к разным ветвям русской литературы -эмигрантской и советской, но сближаются в жизненной и художественной перспективе.

Старейший писатель русского зарубежья, проживший за границей более 50 лет, окончивший свои дни в Париже, и писатель советский познакомились заочно, в 1960-е годы, на страницах парижской газеты «Русские новости», где с 1961 по 1970 год сотрудничал Н.П. Смирнов.

4 Минц З.Г. Блок и русский символизм. С. 459.

5 Там же. С. 463.

Б.К. Зайцев, познакомившись с творчеством Н.П. Смирнова, чувствует в нем нечто душевно близкое себе: «Я Вас и знаю и не знаю. Никогда не видал и вряд ли уж увижу, но читал в «Русск<их> нов<остях>» - всегда с большим внутренним сочувствием и одобрением. В каком-то смысле мы очевидно два сапога - пара. Очень близкое мне душевно чувствую в Вашем писании» (3 марта 1966 года) [XI, с. 234]6.

Б.К. Зайцев выделяет особую черту, объединяющую его с Н.П. Смирновым: «Повторяю, мне очень нравится, как Вы пишете. Конечно, мы оба - Вы и я - не для улицы и шума» [XI, с. 236].

Б.К. Зайцев ощущает близость душевному складу и самой сути литературного творчества Н.П. Смирнова, которое открывает свое неповторимое своеобразие и глубину авторского замысла только внимательному и вдумчивому читателю. Позднее Б.К. Зайцев называет ряд тем, мотивов и образов, которые выявлены им в творчестве Н.П. Смирнова и признаны органичными для собственной художественной системы: темы природы и охоты, родины; мотив пути-странствования по родной земле; образ Вечной женственности. Во всем этом угадываются основные черты мировоззрения Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, важнейшим, организующим аспектом которого является авторская концепция любви, сложившаяся в творчестве писателей.

Здесь и далее как синонимичные будут использоваться понятия «авторская философия любви» и «авторская концепция любви», под которыми мы подразумеваем комплекс философских идей, целостную философскую

6 Здесь и далее художественные, публицистические произведения и письма Б.К. Зайцева цитируются по следующему изданию: Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. М., 1999; Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 6-10 (доп.). М., 1999. Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. Т.11 (доп.). Письма 1923-1971 гг. Статьи. Воспоминания современников. М., 2001. В ссылке на собрание сочинений в квадратных скобках вначале указывается том (римской цифрой), далее страница. Произведения, не вошедшие в 11-томное собрание сочинений, цитируются по иным изданиям, в ссылке на которые в круглых скобках указывается название произведения, выходные данные издания, страница. систему, разработанную и выраженную в материале и языке литературного творчества7.

Для постижения мировоззрения двух писателей следует кратко охарактеризовать два основных направления философских исканий эпохи рубежа XIX-XX вв.

Уникальное космическое направление научно-философской мысли вызревало в России уже с середины XIX в. В XX веке это направление мысли широко разворачивается, получая название «русский космизм».

В философское наследие русского космизма, по справедливому замечанию С.Г. Семеновой, «внесли свой вклад как представители естественнонаучного знания, в число которых входили Н.Ф. Федоров, A.B. Сухово-Кобылин, H.A. Умов, К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский, А.П. Чижевский, В.Н. Муравьев, А.К. Горский, H.A. Сетницкий, Н.Г. Холодный, В.Ф. Купревич, А.К. Манеев; так и мыслители русского религиозного возрождения - B.C. Соловьев, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, H.A. Бердяев, - в чьих произведениях выделяется линия, близкая пафосу идей русского космизма»8.

О.В. Шубаро в статье «Новейшего философского словаря» выводит «семантический инвариант идей, развиваемых в рамках единой философской системы русского космизма»9. В качестве элемента этого инварианта исследователь называет «идею преображения мира как смысл человеческой жизни»10.

С.Г. Семенова формулирует новое качество мироотношения, сложившееся в русском космизме: «идея активной эволюции, то есть необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, какую диктует ему разум и нравственное

7 Возможность подобного толкования термина «философия» отмечена в «Новейшем философском словаре». См.: Степин B.C. Философия // Новейший философский словарь / Сост. A.A. Грицанов. Минск, 1998. С. 756.

8 Семенова С.Г. Русский космизм // Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993. С. 3.

9 Шубаро О.В. Космизм русский // Новейший философский словарь / Сост. A.A. Грицанов. Минск, 1998. С. 334.

10 Там же. С. 334 чувство»11. Более точным исследователю представляется определение этого направления как «активно-эволюционного»12.

Своеобразный итог исканиям русских космистов подводит П. Тейяр де Шарден в работе «Феномен человека» (1943). Прослеживая несколько стадий эволюции Земли, П. Тейяр де Шарден создает учение о переходе биосферы в ноосферу, в мыслительный пласт, который зарождается и разворачивается над миром животных и растений.

С ноосферой ученый связывает проблему, которая является итогом, инвариантом, квинтэссенцией исканий философии русского космизма. Это проблема единения индивидуального с мировым Целым и одновременного их противоречия, отталкивания: «.ноосфера стремится стать одной замкнутой системой, где каждый элемент в отдельности видит, чувствует, желает, страдает так же, как все другие, и одновременно с ними <.> Множество индивидуальных мышлений группируются и усиливаются в акте одного единодушного мышления»13.

Стремление личности к единению с Мировым целым и одновременно возникающее у нее желание сохранить свои неповторимые качества достигают компромисса в теории Тейяра де Шардена о точке Омега - центре, пункте, в котором должны сомкнуться безмерные поверхности пространства-времени: «.не следует представлять себе Омегу просто как центр, возникающий из слияний элементов, которые он собирает или аннулирует в себе. По структуре Омега, если его рассматривать в своем конечном принципе, может быть лишь отчетливым центром, сияющим в центре системы центров»'4. Именно в Омеге, по мысли Тейяра, человек может достичь высшего своего развития: «Вершина нас самих, венец нашей оригинальности - не наша индивидуальность, а наша личность, а эту последнюю мы можем найти, в соответствии с эволюционной структурой мира, лишь объединяясь между собой. Нет духа без синтеза. Все тот Семенова С.Г. Русский космизм. С. 4.

12 Там же. С 4.

13 Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987. С. 199.

14 Там же. С. 207. же самый закон, сверху донизу. Настоящее Ego возрастает обратно пропорционально эготизму. По образу Омеги, который его привлекает, элемент обретает личность, лишь универсализируясь. .»15.

В точке Омега П. Тейяра де Шардена пересекаются духовно-мировоззренческие поиски конкретного человека, личности, и всего человечества.

Духовно-философскую атмосферу эпохи рубежа XIX-XX вв. помимо философии русского космизма формирует философия Русского Эроса, в основе которой стремление к той же цели совершенного развития человеческой личности и поиска новых путей для всего человечества. Под философией Русского Эроса, или Русским Эросом, мы понимаем системы философских идей, целостные концепции любви, разработанные русскими мыслителями и философами конца XIX - начала XX века. Эти многообразные концепции образуют не просто совокупности, но сложные мировоззренческие системы.

Напомним, что инвариантным для русского космизма является сознание несовершенства человека, человечества и мира, идея активного их преображения. Концепции Русского Эроса обнаруживают общность в сознании онтологического статуса любви: ее способности выводить человека за пределы личности, соединяя его с человечеством, человека и человечество - с миром. Личность обладает потенциалом преодоления несовершенства собственного и мирового, любовь является главной силой, которая актуализирует этот потенциал и помогает личности его реализовать.

Сформулированный нами инвариант философии Русского Эроса, безусловно, очень абстрактен, но он позволяет увидеть своеобразные черты философских построений мыслителей рубежа XIX-XX вв. и сопоставить с ними авторские концепции любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова.

В первых критических отзывах (Г. Вяткина, В. Полонский, Ю. Айхенвальд), в возобновившихся после долгого молчания

15 Тейяр де Шарден П. Феномен человека. С. 207. литературоведческих работах о Б.К. Зайцеве (В.А. Келдыш16, Л.А. Смирнова и др.) и новейших исследованиях (М.Б. Баландина, Е.Ф. Дудина и др.) любовь рассматривается как одна из вечных общечеловеческих ценностей для героев Б.К. Зайцева.

Дореволюционная критика видела в любви особый пафос творчества Б.К. Зайцева, который «дает ему силу преодолеть трагичность человеческого

1 7 бытия, победить его основную дисгармонию» , у писателя присутствует «спокойствие в смысле сильной и доверчивой любви к жизни»18, во всех его произведениях слышится «победительность духа любви»19.

В работах В.А. Келдыша, а также в современных диссертационных исследованиях любовь определяется как одна из приоритетных для героев Б.К. Зайцева общечеловеческих ценностей, в которой «человек находит спасение от «страшного мира»20; как «смысл и цель жизни» для самого писателя. Поэтому «тема любви в той или иной форме проходит практически через все его произведения»21.

Исследователи выявляют целый ряд форм, которые любовное чувство принимает на страницах произведений Б.К. Зайцева. Е.Ф. Дудина называет среди них «любовь счастливую как послание высших сил («Миф» (1906), «Молодые» (1906), «Мой вечер» (1909)); любовь греховную, в которой превалирует физическое влечение («Аграфена» (1908), «Лина» (1910)); любовь, сочетающую в себе земное и греховное («Актриса» (1911), «Сны» (1909), «Спокойствие» (1909), «Богиня» (1916)); любовь-жертву («Голубая звезда»

16 Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975. С. 266.

17 Полонский В. Борис Зайцев // Цит. по: Захарова В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993. С 181.

18 Вяткина Г. Поэт любви и радости // Цит. по: Захарова В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993. С 181.

19 Айхенвальд Ю.И. Борис Зайцев. Наброски // Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей: В 2 т. Т. 2. М., 1998. С. 134.

20 Баландина М.Б. Художественный мир Бориса Зайцева: поэтика хронотопа: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Магнитогорск, 2003. С. 15.

21 Дудина Е.Ф. Творчество Б.К. Зайцева 1901-1921 годов: своеобразие художественного метода: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Орел, 2007. С. 13.

1918)); духовную любовь ко всему человечеству («Ласка» (1906), «Полковник

22

Розов» (1907)); любовь детей к родителям («Полковник Розов» (1907)) и др» .

Неизменно противопоставлены в работах исследователей «индивидуальная земная любовь с ее пороками и страстями» (как правило, вбирающая в себя все эти формы) и «великая космическая любовь, благословенная божественной благодатью»23 (В.А. Келдыш, Ю.А. Драгунова, М.Б. Баландина, Г.В. Воробьева, Е.Ф. Дудина).

Формы любви и их соотношения в художественном мире Б.К. Зайцева часть исследователей «извлекает» из черт поэтики его произведений (JI.A. Иезуитова, Г.В. Воробьева, М.Б. Баландина). Другие объясняют авторскую концепцию любви влиянием философии B.C. Соловьева (Ю.А. Драгунова, Е.Ф. Дудина и др.), которая определяет всю эстетику писателя (JT.A. Иезуитова, М.Б. Баландина и др.).

JI.A. Иезуитова считает, что «через всю жизнь Зайцев пронес как исповедание веры соловьевскую философию Вечной женственности, Мировой души»24. По мнению М.Б. Баландиной, отношение к прекрасному25 определяется у Б.К. Зайцева влиянием именно соловьевских идей.

Литературоведы долгое время рассматривали Н.П. Смирнова как писателя-пейзажиста, живописца по складу таланта (О.Н. Михайлов, П.В Куприяновский и др.), не создавшего самобытной авторской философии. Устойчивость этого мнения определялась долгим отсутствием обстоятельных литературоведческих работ о Н.П. Смирнове, которое было восполнено в 2000 г. Е.Л. Шлычковой, посвятившей одну из глав своей кандидатской диссертации концепциям природы/Космоса/охоты и любви Н.П. Смирнова.

Е.Л. Шлычкова выделяет многообразные мотивы любви в прозе Н.П. Смирнова: «Тема любви во всей сложности и разнообразии мотивов

22 Дудина Е.Ф. Творчество Б.К. Зайцева 1901-1921 годов: своеобразие художественного метода. С. 13.

23 Там же. С. 13.

24 Иезуитова Л.А. В мире Бориса Зайцева// Зайцев Б.К. Земная печаль: Из шести книг. Л., 1990. С. 14.

25 Баландина М.Б. Художественный мир Бориса Зайцева: поэтика хронотопа. С. 9. представлена в творчестве писателя с первых до последних произведений» 26.

Это мотивы любви ко всему миру, к природе, родине, искусству, любви первой, взаимной/разделённой, вольной/свободной, мотив «тайного соединения человеческой любви с природой» . Присутствуют в творчестве писателя и трагические интонации мотивов несчастливой, неразделенной, неравной, жертвенной любви, которые однако «не определяют общий пафос 28 произведений» . В основе авторской концепции любви исследователь видит универсальную философскую идею всеединства, учение B.C. Соловьева о сизигии, всеохватывающей любви.

Несмотря на многократные исследовательские попытки выявить ключевые основы авторских концепций любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, до настоящего времени обнаруживается разъединение путей анализа, которыми идут литературоведы. Они обращаются либо к поэтике творчества писателей, либо к ближнему контексту современной философской мысли, а именно, к философским идеям B.C. Соловьева.

Объединить два пути литературоведческого анализа в одно живое и синтезирующее целое, преодолеть узость мнения об исключительном влиянии

B.C. Соловьева на концепции любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова возможно, если обратиться к методологическим подходам, развитым в 1970-2000-х гг.

C.Г. Семеновой. Исследователь предлагает использовать для постижения авторской метафизики метод «литературно-философской герменевтики», опирающийся на принцип герменевтического круга: пути от части к целому (от поэтики к миропониманию) и от целого к части. Интуиция и знание целого включает «авторские метафизические установки и предпочтения, сумму философских влияний, контекст эпохи, близкие литературные явления»29.

26 Шлычкова Е.Л. Писатель Н.П. Смирнов и его проза. (Проблемы. Жанры. Стиль): Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Иваново, 2000. С. 10.

27Там же. С. 10.

28 Там же. С. 10.

29 Семёнова С.Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. М., 1989. С. 9.

Этот метод был применен исследователем в названной монографии, в работах «Русская поэзия и проза 19201930-х годов. Поэтика - видение мира - философия» (М., 2001), «Метафизика русской литературы» (В 2 т. М.,

Сходные методологические основания присутствуют в трудах Э.А. Полоцкой об А.П. Чехове. В них рассматривается возможность вхождения через поэтику «в смыслы, заложенные автором в его создания»30.

Э.А. Полоцкая обращается к названной методологии исследования творчества А.П. Чехова с 1969 года. Результаты многолетней работы можно наблюдать в сборнике статей «О поэтике Чехова», вышедшем в 2001 году и вобравшем статьи за 1969-1994 годы. Названному сборнику предшествовала монография Э.А. Полоцкой «А.П. Чехов. Движение художественной мысли» (М., 1979).

С.Г. Семенова, очевидно, начинает работу в рамках названной методологии чуть позже - во второй половине 70-х - начале 80-х годов XX века.

Э.А. Полоцкая обращается в работе 1979 года к рассмотрению знаменитой чеховской детали и приходит к выводу о том, что «предметы неподвижной, хотя и реальной природы приобщались в творческом сознании автора к миру нереальному, но полному движения, развивающемуся по законам художественного вымысла - в кругу целенаправленных, предначертанных художником событий»31. Притом деталь не была результатом долгого размышления, искусственного построения, но «всегда емкая, рождалась из простого житейского наблюдения»32.

Размышляя о поэтике Чехова, Э.А. Полоцкая выявляет особенности чеховских пейзажей, прежде всего «рисунков» лунных ночей в его прозе: «Рисунок лунной ночи, найденный здесь с помощью отдельных пятен, как на полотнах импрессионистов, видно, поразил своей новизной самого Чехова <.> его пейзаж большей частью основан не на подробных описаниях, а на отдельных штрихах, попавших в поле зрения героя»33. Главная мысль

2004), а также во многих научных статьях, опубликованных в российских и иностранных сборниках и журналах.

30 Полоцкая Э.А. О поэтике Чехова. М., 2001. С. 6.

31 Полоцкая Э.А. А.П. Чехов. Движение художественной мысли. М., 1979. С. 38.

32 Там же. С. 40.

33 Там же. С. 40. исследователя - эти штрихи Чехов высвечивает, подсвечивает, не давая ровного света, который охватил бы пейзаж в его целостности. Речь здесь, по-видимому, может идти не только об особом использовании цвета и света, близком импрессионистическим художественным приемам в живописи, которые применены в соответствии с поэтикой литературного произведения. Скорее, здесь присутствуют знаки импрессионистического типа художественного мышления, который выражен средствами импрессионистической поэтики и определяется ею. Очевидно, речь идет не только об «изобразительной», но и о содержательной «подсветке»: А.П. Чехов и другие художники слова порубежной эпохи, таким образом, подсвечивают наиболее важные в философском плане моменты своего творчества. Задача исследователя эту «подсветку» увидеть и истолковать, уловив авторский помысел.

Присутствующие в трудах Э.А. Полоцкой методологические положения перекликаются с проблемами импрессионизма в прозе Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова.

Современники Н.П. Смирнова отмечали свойственное ему «предельно обостренное восприятие всех проявлений жизни: и в цветах, и в запахах, и особенно в слове»34. Он пишет «об обыкновенных чудесах, к которым у большинства людей зрение притупилось», а после прочтения его строк «как будто вернулось зрение и возникает теплая грусть.»35. Таким образом, угадывая в обостренном внимании Н.П. Смирнова к каждому явлению жизни особый способ отношения к миру природы и бытию человека в мире, современники писателя ограничиваются указанием на свойственные его творчеству, сходные с импрессионистическими, черты поэтики. E.J1. Шлычкова называет импрессионистичность в числе семиотических доминант стиля писателя.

34 Наумов-Цигикал В.В. Милостивый наставник. - Воспоминания о Н.П. Смирнове // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 23.

35 Письмо от 3.A. Лихачевой 19 янв. 1969 г. // Переверзев O.K. Авторы «Охотничьих просторов» - Николаю Павловичу Смирнову // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 51.

Импрессионизм стиля и пантеизм мироощущения «раннего Зайцева» чутко уловлен критикой. Справедливость таких характеристик позже была подтверждена самим писателем в автобиографической заметке «О себе» (1943): «.Я начал с импрессионизма. Именно тогда, когда впервые ощутил новый для себя тип писания: «бессюжетный рассказ-поэму.» [IV, с. 587].

Авторы работ о Б.К. Зайцеве, созданных в 1970-1980-е годы, в качестве основных особенностей писательской манеры Зайцева единодушно называют «импрессионистичность и лиризм его прозы»36.

Новый подход к истолкованию импрессионизма в литературном произведении предлагает В.Т. Захарова в работе «Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века» (М., 1993), где зайцевский импрессионизм рассматривается уже не как «прием» в числе прочих, но как особый тип художественного мышления, получающий выражение в импрессионистических чертах поэтики. В.Т. Захарова отмечает, что импрессионистическая тенденция вызревала внутри русского реализма конца XIX - начала XX вв. и осознавалась как стремление писателей создавать «новую литературу». Исследователь, таким образом, определяет одну из важнейших тенденций в развитии литературы этого периода: «исчерпанность блестяще освоенных в XIX столетии форм реализма естественным путем вела к рождению новых типов художественного диалога с миром»37. Диалектический процесс самообновления реализма, по утверждению исследователя, из плавной стадии перешел в ускоренную, причем особенно активным в этом процессе было «творческое взаимодействие реализма нового времени с самыми различными способами художественного осмысления жизни - романтизмом,

38 символизмом, импрессионизмом, экспрессионизмом» .

36 Воропаева Е.В. Жизнь и творчество Бориса Зайцева // Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. М., 1993. С. 13; Прокопов Т.Ф. «Всё написанное здесь мною выросло из России, лишь Россией и дышит»: Б. Зайцев: Судьба и творчество // Зайцев Б. К. Осенний свет. М., 1990. С. 6-30.

37 Захарова В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993. С. 5.

38 Там же. С. 6.

Можно, таким образом, предполагать, что импрессионистический тип художественного мышления составляет третий аспект духовно-философской атмосферы порубежной эпохи и может быть рассмотрен во взаимосвязях с философией русского космизма и Русского Эроса, чему будет посвящена первая глава нашего исследования.

Методологические подходы к исследованию философских влияний и авторской философии художников слова XX в., намеченные уже Э.А. Полоцкой и разработанные С.Г. Семеновой, предусматривают синхроническое описание проблем писательского творчества. Для изучения творчества Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова необходим и диахронический подход.

На это указывают положения современных исследовательских работ по истории русской литературы XX века. А. Пайман пишет о значении, которое для русской культуры в конце XIX - начале XX вв., в период кризиса христианской веры, образовавшегося «разлома» между интеллигенцией и народом, имеет надежда на возвращение к народной вере39. К.Г. Исупов отмечает недостаточность ближнего философского контекста для понимания русского литературного процесса XX века: «Философская кончина нового позитивизма некоторым образом подготовила кризис классического реалистического письма и ряда эпических жанров. Философская идеология всеединства хомяковско-соловьевского типа не избавила писателей от того чувства, что непрерывная картина мира ушла навсегда <.> В годины кризиса культура припоминает образы прошлых культур» [Курсив наш - Ю.Ф.]40.

A.M. Панченко и И.П. Смирнов в работах 1970-2000-х гг. обосновывают и разрабатывают диахронический подход к анализу лирических произведений.

В работе «Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века» (1972) исследователи обращаются к творчеству постсимволистов, для которых «иллюзорная невозможность

39 См.: Пайман А. Русский символизм. СПб., 1999. С. 6.

40 Исупов К.Г. Философия и литература «серебряного века» (сближения и перекрестки) // Русская литература рубежа веков (1890-е - начало 1920-х годов): В 2 кн. Кн. 1. М., 2000. С. 76-77. совершенствования классического искусства стала структурообразующим фактором», что привело их к отрицанию <.> ценностей искусства XIX века»41.

A.M. Панченко и И.П. Смирнов акцентируют внимание на творчестве

B. Хлебникова и В. Маяковского, которые «в наибольшей степени, по сравнению с современниками, стремились отойти от канонов русской классики»42. Исследователи приходят к выводу, что художники слова самой логикой отрицания предшествующего цикла были вынуждены вернуться к метафорическим архетипам, под которыми понимается устойчивый набор древнейших образов.

И.П. Смирнов в книге «Смысл как таковой. Художественный смысл и эволюция поэтических систем» обосновывает преимущество и целесообразность диахронического подхода к поэзии 1890-1910-х годов: «Чисто синхронное описание материала обнаруживает здесь свою недостаточность, если не фиктивность. Сверх того, что каждый текст преобразует сложившуюся литературную обстановку, он соотнесен и со всем множеством когда-либо созданных текстов, принадлежащих к различным областям нашей коммуникативной практики. Это означает, что семантическое строение текста производно не только от структуры сознания, существующей в данной исторической обстановке, но также от универсальной семантической структуры, организующей сознание как таковое»43.

Возможным и необходимым представляется применение диахронического подхода в числе других к исследованию систем мировоззрения Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова.

Актуальность выбранной нами темы обусловлена повышенным интересом современной науки к проблемам теоретической и исторической поэтики, а также острой потребностью литературоведения в преодолении

4' Панченко A.M., Смирнов И.П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века // Труды отдела древнерусской литературы. Т.XXVI. Л., 1972. С. 34.

42 Там же. С. 35.

43 Смирнов И.П. Смысл как таковой. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. СПб., 2001. С. 16-17. схематизма устоявшихся представлений о мировоззренческой основе художественного творчества ряда писателей XX века, о связи этой основы с ближними и дальними философскими, мировоззренческими контекстами.

В данном исследовании мы обращаемся к истокам идей русского космизма, Русского Эроса, импрессионистического типа художественного мышления, рассматриваем народное мировоззрение как питательную для них основу, на новых этапах человеческой культуры актуализируемую и плодотворно воспринимаемую. В результате преодолевается схематичность и обобщенность мнений о развитии мировоззрения и формировании философии любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова. Основные положения авторской философии рассматриваются в их самобытности.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем впервые предпринимается сопоставление философии любви в прозе Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова как аспекта авторского мировоззрения, который определяет не только отдельные черты поэтики, но и своеобразие художественного мира каждого писателя в целом. Кроме того, этот аспект обозначает место двух художников слова в русском литературном процессе XX века и в истории русской литературы. История русской литературы при этом предстает как единый, неразрывный процесс, в котором мировоззренческие константы не умирают, но возрождаются в художественных системах, стремящихся и готовых их воспринять.

Предметом научного исследования является малая доэмигрантская проза Б.К.Зайцева 1901-1921 годов: рассказы и повести из книг «Тихие зори», «Сны», «Земная печаль», «Голубая звезда», «В пути»; произведения Н.П. Смирнова 1939-1975 гг., собранные в книге «Золотой Плес» (1982), и эксплицитно или имплицитно представленные в названных произведениях черты индивидуально-авторской философии любви, а также концепций природы, Космоса, охоты, сформировавшихся в творчестве двух художников слова.

Интерес к сопоставлению «первого» у Б.К. Зайцева и «второго» у Н.П. Смирнова периодов творческого пути обусловлен целостностью мировоззрения писателей в это время, типологическим сходством актуализируемых его аспектов.

Авторы современных исследований о творчестве Б.К. Зайцева справедливо сходятся во мнении, что в доэмигрантской прозе писателя «заложены основы» его «мировосприятия и творческой манеры»44, что «в период 1901-1921 гг. происходит формирование философско-этической позиции Зайцева, становление отличительных особенностей его художественной системы», притом рассказы и повести - «квинтэссенция философско-антропологических и религиозных размышлений автора»45.

Н.П. Смирнов складывается как писатель-прозаик, критик и публицист в 1920-е годы. Однако мировоззренческими ориентирами своего творчества Н.П. Смирнов обязан духовно-философской атмосфере первых двух десятилетий XX века. Ее элементы актуализируются и реализуются в целостном мировоззрении художника слова после трагических событий в судьбе. В 1934 г. Н.П. Смирнов был арестован, вскоре отправлен в лагерь и по существу «вычеркнут» из истории «советской литературы». Тем не менее, художественная энергия его творчества не ослабевает. Напротив, происходит освобождение от всего наносного, заимствованного, социально детерминированного. 1939-1975 годы можно считать зрелым и целостным периодом художественного развития писателя.

Объектом исследования являются системы мировоззрения Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, основные аспекты этого мировоззрения, важнейшим из которых для обоих писателей является философия любви.

Цель исследования: выявить основные черты, сходства и различия авторской философии любви в творчестве Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, ее

44 Курочкина A.B. Поэтика лирической прозы Б. Зайцева: Автореф. дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. Уфа, 2003. С. 4.

45 Воробьева Г.В. Система мотивов малой прозы Б.К. Зайцева 1901-1921 годов и ее эволюция: Автореф. дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. Волгоград, 2004. С. 3. связи с Русским Эросом, определяя роль этой философии в системе авторского мировоззрения, в художественном мире каждого писателя, в сохранении единства русского литературного процесса XX века и истории русской литературы.

В связи с поставленной целью мы определяем для себя следующий ряд задач:

1) выявить основные аспекты духовно-философской атмосферы эпохи рубежа Х1Х-ХХ веков в России, проследить ретроспективу этих аспектов, выявить их взаимосвязи;

2) проанализировать концепции природы и Космоса, философию любви, мотив пути в творчестве Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова во взаимосвязи с проблемой личности;

3) сопоставить философию любви в прозе Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова: определить черты сходства и индивидуально-авторского своеобразия;

4) наметить перспективы дальнейшего исследования литературного творчества в контексте философских идей, им воспринятых и порожденных.

Для глубины и объективности постижения мировоззрения Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова в качестве материала исследования привлекаются произведения периода эмиграции Б.К. Зайцева (беллетризованная биография «Жизнь Тургенева» (1932)) и первого этапа творчества Н.П. Смирнова -сборники прозы «Изумруд севера» (1929), «Теплый стан» (1931).

Методологическая основа исследования предполагает использование историко-функционального, историко-генетического, историкотипологического и структурного методов анализа.

Для решения поставленных в исследовании цели и задач значимы методологические подходы к синтетическому явлению русской литературы рубежа Х1Х-ХХ веков, обоснованные С.Г. Семеновой.

Кроме того, мы опираемся на методологические подходы к анализу литературного произведения, которые развивали вначале М.М. Бахтин, а затем A.M. Панченко и И.П. Смирнов. Это сочетание синхронии - изучения ближнего литературного, философски-культурного контекста эпохи, в нашем случае -философии русского космизма и Русского Эроса, а также диахронии -взаимодействия текста с «большим временем» - сложным единством всех мировых культур, когда в «бесконечном и незавершённом диалоге» «ни один смысл не умирает»46.

Весьма продуктивны для нас выводы о структуре и роли «первородной метафоры», сформулированные в работе Б.П. Иванюка «Метафора и литературное произведение (структурно-типологический, историко-типологический и прагматический аспекты исследования)»47. Метафора рассматривается исследователем как «рудимент мифологического мышления»,

48 обеспечивающий «возможность реконструкции эволюции» расподобления мифа. В ней запечатлен «самый существенный сдвиг, происшедший в архаическом сознании - распад его первородной целостности»49, переход от мифологического мышления к рационалистическому. «Первородная метафора» обеспечивает «логическую непрерывность эволюции сознания, его детерминированного развития» и тем самым обусловливает диахронический переход от мифа к «абстрактной всеобщности» (Гегель)»50.

Модель развития «первородной метафоры» Б.П. Иванюка определяет один из методологических принципов изучения русской литературы рубежа XIX-XX вв. в нашем диссертационном исследовании. Настоящее этой литературы обнаруживает диахронические связи с далеким прошлым народного искусства и фольклора, с народным мировоззрением. Настоящее, актуализируя и переосмысливая опыт прошлого, определяет литературное

46 Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 390-392.

47 Иванюк Б.П. Метафора и литературное произведение (структурно-типологический, историко-типологический и прагматический аспекты исследования). Черновцы-Рута, 1998.

48 Там же. С. 30.

49 Там же. С. 30.

50 Там же. С. 30. развитие в будущем. Мировоззренческие константы и идеалы народного сознания в русской литературе на протяжении всей ее истории не исчезают и актуализируются в разные моменты ее развития. В соответствии с духовно-мировоззренческим контекстом того или иного этапа литературного развития черты народного мировоззрения воплощаются различными средствами поэтики.

Теоретическую базу диссертации составляют труды по теории литературы (А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, М.М. Бахтина, A.M. Панченко, И.П. Смирнова, Д.С. Лихачева), работы по истории русской литературы рубежа XIX-XX веков и русского зарубежья (J1.K. Долгополова, A.B. Лаврова Г.А. Левинтона, Д.Е. Максимова., И.В. Корецкой, В.В. Агеносова, Э.А. Полоцкой, Н.Ю. Грякаловой, З.Г. Минц, А. Пайман, А. Ханзен-Леве, К.Г. Исупова), труды по истории культуры и искусства (E.H. Трубецкого, Г.П. Федотова, С.С. Аверинцева, Г.С. Масловой, М.А. Некрасовой, Б.А. Рыбакова, И.К. Кузьмичева, В.Н. Топорова, М.Ю. Германа), монографии, статьи и диссертационные исследования, в которых затрагиваются актуальные проблемы данной работы (Л.А. Иезуитовой, Е.В. Воропаевой, О.В. Сливицкой, A.M. Любомудрова, Г.В. Воробьевой, Е.Ф. Дудиной, О.С. Князевой, A.B. Громовой, H.A. Куделько, И.А. Есаулова, П.В. Куприяновского, О.Н. Михайлова, Л.А. Шлычкова, В.А. Смирнова, Е.Л. Шлычковой и др.).

Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении, дополнении и развитии существующих методологических подходов к исследованию мировоззрения русских писателей XX века, в применении этих подходов к произведениям Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, чье творчество ранее с их помощью не рассматривалось.

Сочетание синхронического и диахронического подходов к исследованию мировоззрения писателей и философов позволяет уточнить представления об основных аспектах духовно-философской атмосферы эпохи рубежа XIX-XX веков в России; определить актуальные смыслы, извлекаемые из нее писателями на протяжении всего XX века. Русская литература XX века рассматривается сквозь призму народной эстетики. В результате отчетливо проявляется национальный облик этой литературы с его ретроспективой в прошлом и перспективой в будущем.

Практическая значимость работы. Содержащиеся в данной работе наблюдения и выводы могут быть использованы в вузовских лекционных курсах и спецкурсах по истории и теории русской литературы XX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по истории литературы Ивановского края и творчеству Н.П. Смирнова, при разработке уроков и внеклассных занятий в специализированных гуманитарных классах школ.

Объем и структура диссертации. Структура диссертации отражает логику рассмотрения материала и подчинена общим принципам содержания работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Объем диссертации - 215 страниц.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Федосеева, Юлия Андреевна

Заключение

H.B. Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине» (1832) писал: «Он (A.C. Пушкин - Ю.Ф.) при самом начале своем уже был национален, потому что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами»1.

Таким образом, истинно национальный поэт для Гоголя - тот, кто сокровенно близок мировоззрению русского народа, даже если национальная стихия на первый взгляд кажется чуждой его художественному миру.

В теоретической главе данного исследования получает обоснование, становится лейтмотивом глав о творчестве Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова убеждение, что эстетика дословесного народного искусства и фольклора, мировоззрение русского народа - тот источник, который питал русскую культуру от древности до XX века. К нему на рубеже ХЗХ-ХХ вв. обращаются русские художники слова и мыслители в поисках новых мировоззренческих ориентиров взамен утраченных.

Методология проведенного исследования, объединившая синхронический и диахронический подход к постижению мировоззренческих связей философов и писателей XX века, позволила определить национальное своеобразие идей русского космизма и Русского Эроса, проникнуть в глубину философских прозрений Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова.

Три аспекта, выявленные нами в духовно-философской атмосфере эпохи рубежа XIX-XX вв., восходят к народной эстетике. Положительно насыщенное отношение человека к миру как доминанта импрессионистического типа художественного мышления связано с гармонической эстетикой народного

1 Гоголь H.B. Несколько слов о Пушкине // Гоголь H.B. Полное собрание сочинений: В 14 т. М.-Л., 1937— 1952. Т. 8. Статьи. 1952. С. 50. искусства. Народное мировоззрение, выраженное праздничной яркостью красок, светом золотых отметин на игрушках, солярными знаками вышивки, костюма, орнаментального декора архитектуры, имеет в основе сознание полноты и гармоничности природного мира и жизни человека в нем, достигаемое многократно повторяемыми обрядами. Философия русского космизма, с идеей несовершенства мира и человека, в имплицитной форме проявляется в русской волшебной сказке, которая на новом этапе развития культуры отрицает обряд, в то же время продуктивно его усваивая. Поэтому присутствует в сказке идея жертвенности, необходимой для возобновления гармонии. В сказке реализуется также идея покровительственной роли высшего женского начала в восстановлении гармонии, актуальная для философов Русского Эроса. И в произведениях русского фольклора, и в философских построениях рубежа Х1Х-ХХ вв. проявляется единая основа - древнейшие мифологические представления о плодородящем, мироустроительном женском начале, которое приобретает синтетический образ в народной вере.

В ходе анализа произведений Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова мы выявили два фактора типологического сближения их творчества. Это, во-первых, обращение писателей к древним культурным контекстам и извлечение из них сходных смыслов, а во-вторых, взаимодействие авторского мировоззрения с духовно-философской атмосферой эпохи рубежа Х1Х-ХХ веков.

Б.К. Зайцева мы рассматриваем как ярчайшего представителя Серебряного века, писатель вносит свой вклад в мировоззрение и литературное творчество эпохи рубежа Х1Х-ХХ вв. Н.П. Смирнов является «хранителем времени», адекватно воспринявшим и творчески возродившим эти смыслы. Показательны художественные связи Н.П. Смирнова с И.А. Буниным, чье творчество было предметом неизменного интереса «советского» писателя.

Сопоставление доэмигрантского периода творчества Б.К. Зайцева и книги прозы Н.П. Смирнова «Золотой Плес» обнаруживает типологическое сходство тех отношений, в которые помещен человек, личность, - повествователь или герой произведений двух писателей.

В творчестве Б.К. Зайцева динамику этих отношений можно обозначить, в соответствии с тремя этапами доэмигрантского творчества, как смену трех форм взаимоотношений: «человек-природа/Космос», «человек-человек», «человек-путь».

Те же формы взаимоотношений одновременно существуют в едином художественном целом прозы Н.П. Смирнова 1939-1975 гг.: из отношений «человек - природа/Космос/охота (охота - добавляется у Н.П. Смирнова ко второму члену взаимоотношений) развиваются и ими поверяются отношения «человек-человек», «человек-путь».

Герои Б.К. Зайцева проходят путь поисков, постепенно обретают истину через переживание своеобразных пограничных состояний - одиночества и ожидания неизбежной смерти («Волки», 1902), бодрствующего сна («Сон», 1904), предчувствия смерти близкого человека и жизни после этого события («Тихие зори», 1904), любви счастливой и разочарований.

У Н.П. Смирнова подобные состояния присутствуют одновременно, объединяются охотой и природой. Образ охоты, не забытый ни в одном произведении писателя, каждый раз бесконечно нов. Неповторима и развивающаяся в акте охоты личность.

Факт этот определен древним ритуальным характером охоты, где действует иная система отношений, свободная от суеты обыкновенной жизни. Во время своих путешествий охотник пребывает в одиночестве, в состоянии, подобном сну, где исчезает суетное, мелочное и проявляется истина. В поединке со зверем происходит временная смерть охотника, которая дает знание. Амбивалентное женское начало поддерживает героев Н.П. Смирнова, незримо присутствует рядом, оказывая им покровительство.

У Б.К. Зайцева знание о древнейшем ритуальном значении действа охоты и плодотворных для охотника результатах агона со зверем присутствует имплицитно, в произведениях, финалы которых кажутся безнадежными для героев. Гибнут и становятся совершенно одинокими волки («Волки»), разочарован и душевно опустошен человек, убивающий их («Мгла»). И все же именно через два этих произведения писатель вводит читателя в свой художественный мир. Прикосновение к хтоническому началу Матери-земли, погружение в хаос неизбежно у Б.К. Зайцева на пути достижения света, гармонии человека и Космоса. Архетип Матери-сырой земли, с его национальной окраской, становится важнейшей семантической доминантой доэмигрантского творчества писателя.

На первом этапе творчества Зайцева до эмиграции он воплощен в образе Матери-земли, источника рождений, на втором - создает внутреннюю гармонию образов «земляных людей». На третьем этапе архетип Матери-сырой земли присутствует в прозе писателя имплицитно, как потенциал личности, который позволяет ей выбрать путь, идущий по духовной вертикали: ощущая плодородную силу земли (в народном искусстве она светоносна), человек должен стремиться к высшему, к звездам.

С развитием архетипа Матери-сырой земли можно соотнести движение проблемы личности в доэмигрантской прозе Б.К. Зайцева. На первом этапе герои впервые ощущают свой личностный потенциал в отношениях с природой и Космосом. На втором - реализуют его в отношениях с другими людьми, на третьем, благодаря «влажному», плодотворному началу в себе, самостоятельно выбирают путь.

Оба писателя постигают бесплодность разрыва с национальными корнями, с народным мировоззрением, которому присуще бескорыстное чувство любви к природному миру, полночувствие и радость жизни.

Охотник, герой прозы Н.П. Смирнова, всякий раз обогащает это свое врожденное чувство во время охоты, прогулок и путешествий. Герой Б.К. Зайцева достигает полноты жизни в результате духовного восхождения через препятствия непонимания амбивалентности и жестокой силы космического пространства и шевелящегося хаоса, через разочарования и гибельные пределы любви.

В творчестве Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова любовь оправдана во всех своих формах, если они не лишают личность ее потенциала.

Темная, кровавая любовь Аграфены к кучеру Петьке, а затем к «братцу» -лишь одна из пережитых героиней «любвей и мук», земных прообразов «любви единой и вечной». Сладострастие же, по мысли Б.К. Зайцева, бесплодно и губительно именно для того, кто его испытывает. Неограниченное удовлетворение страстей плоти оскопляет душу. Душевная «оскопленность» не дает человеку возможности любить.

Н.П. Смирнов категорию сладострастия отчетливо не выявляет. Земная, плотская любовь, переживаемая героями произведений из цикла «Рассказы следопыта», преодолевает эгоизм разъединенности, дарит счастье взаимности, пусть и недолгое («Лебединый зов», «Вечерний день»). Открытый финал рассказа «В одной берлоге» из того же цикла дает читателю возможность самостоятельно подумать «о сложности и загадочности человеческой души», подвести итоги жизненной истории героев. Читатель вправе сделать вывод, что на долгие годы соединило героев, теперь почтенных супругов - убийство или случайность, сладострастие или любовь?

Типологически сближаются в концепциях любви двух писателей как сама возможность перехода любви в иные формы и обогащения ее оттенками смыслов, так и итоги этого развития.

Главным результатом развития любовного чувства у Б.К. Зайцева является достигаемая человеком после пережитых разочарований в любви-эросе любовь-каритас, любовь-сочувствие, сострадание. Но это чувство не снисходительное, а напротив, возвышающее и оправдывающее того, кто способен его пережить, открывающее перспективу пути и развития, разрушающее состояние лиминальности. Так возобновляется утраченное современным человеком органически свойственное русскому народу чувство гармонии с миром. У героев Б.К. Зайцева это чувство дополняется ощущением полноты развития собственной личности.

В концепции любви Н.П. Смирнова любовь-эрос может плодотворно развиваться и обогащаться множеством оттенков - материнской любви, любви-дружбы, совершенство и спокойствие обретает в теплоте родственной привязанности, согревающей любимого и любящего, дающей импульсы творчеству и хранящей его свет.

Философские влияния эпохи рубежа XIX-XX вв., воспринятые Б.К. Зайцевым и Н.П. Смирновым, во многом сходны. Это и идея B.C. Соловьева о преодолении эгоизма во взаимной земной, индивидуально,-избирательной любви, о приобщении человека и человечества благодаря ней к всеединству. Б.К. Зайцеву и Н.П. Смирнову близки размышления H.A. Бердяева о любви-каритас, не направленной «сверху вниз», но равноправной, обогащающей любящего и любимого. Б.К. Зайцев воспринимает диалектику Б.П. Вышеславцева. Любовь изображена писателем как гармоничная и счастливая лишь в некоторых произведениях первого доэмигрантского этапа, в дальнейшем герои проходят путь испытаний разочарованием, предательством, болью, чтобы выйти к абсолюту.

Концепции любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова глубоко самобытны. Философские влияния, усвоенные в них, ярче передают авторское своеобразие в истолковании проблемы личности и роли любви в жизни человека.

Художественный диалог Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, типологические связи их творчества наиболее ярко проявляются в совпадении семантических доминант прозы.

Представление о высшем женском начале реализуется у писателей в различных воплощениях архетипа Матери-Сырой-земли, в мотиве ритуального брака земли и неба; в вертикали Мирового древа/древа Жизни и горизонтали дороги/пути, которая обращается в вертикаль душевного развития, духовного восхождения героя.

Типологически сопоставимы черты поэтики произведений Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова. В прозе двух писателей создаются своеобразные системы цвета.

Цветовой фон ранних произведений Б.К. Зайцева может быть образован сочетаниями слабых, полуразмытых оттенков либо главенством одного цвета, который дает ключ к авторскому замыслу. Когда речь идет о крестьянстве, о народной культуре и обычаях, в значимых моментах произведения «вспыхивают» ярко-сгущенные цветовые пятна. Через семантику цвета передается глубокое знание крестьянской жизни, быта, культуры, которым владел Б.К. Зайцев.

На втором этапе доэмигрантского творчества писателя в его прозе возникают настоящие импрессионистические пейзажи, где цвета взаимодействуют, подобно тонам живописного полотна, подсвечивая друг друга, смешиваясь, образуя необычную атмосферу произведения.

На третьем этапе Зайцев вновь использует в значимых моментах повествования мощные сгущения цвета, которые определяют движение сюжета.

Цветовые сочетания, искусно подобранные в импрессионистических пейзажах конкретных произведений Б.К. Зайцева, коррелируют с цветовой системой всего творчества Н.П. Смирнова, где яркие цветовые пятна обозначают переходные моменты жизни природы, а цветовые лейтмотивы -повторения голубого и багряного цветов - являются знаками присутствия гармонии в мире, в жизни персонажей и повествователя.

Необычны в прозе писателя цвета, переданные названиями звериных шкур. Они приоткрывают сокровенную глубину мировоззрения Н.П. Смирнова - человека-писателя-охотника, сращенного со своими друзьями, современниками этой системой знания, давней и прочной, весьма плодотворной для писателей и читателей-охотников, даже для людей непосвященных.

Открытые финалы прозы Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова «втягивают» читателя в сферу авторского мировосприятия, дают возможность творческого со-размышления с автором. Связь этой композиционной особенности прозы двух писателей с поэтикой народной лирической песни проявляется в разной степени.

У Б.К. Зайцева она практически отсутствует. Открытые финалы у писателя - признак импрессионистических тенденций развития прозы, а также способ соединить в органическое художественное целое два периода творчества, соотнесенные с разными эпохами жизни России и самого художника слова.

Открытые финалы произведений Н.П. Смирнова типологически сближаются с композицией русской народной лирической песни и определяют принципы фольклоризма его прозы, «спор» писателя с поэтикой ряда фольклорных жанров.

Н.П. Смирнову удается сохранить достижения Серебряного века и, не отрываясь от современных социально-исторических обстоятельств, переосмыслить сохраненные ценности и подарить их читателю, находя искреннее глубокое взаимопонимание с русскими эмигрантами и постепенно возвращаясь в сознание современного читателя.

И Б.К. Зайцеву, и Н.П. Смирнову органически присуще умение соединять актуальные художественные и мировоззренческие достижения либо переосмысленные явления недалекого прошлого русской литературы с далекой ретроспективой эстетики русского народа, мифологическими истоками народного мировоззрения.

Связь, прослеженная нами между прошлым и будущим через настоящее русского литературного процесса XX века указывает на единство русской литературы, в которой устойчивые смыслы народного мировоззрения не исчезают. Они существуют имплицитно на всем протяжении ее развития в глубинном слое русского сознания, пробуждаясь в соответствии с потребностями художественного мышления на том или ином этапе развития культуры.

Органическое сочетание в философии любви Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова «ближнего» философского контекста и «дальнего» контекста народного мировоззрения, самобытные концепции любви, природы, Космоса и охоты, созданные писателями, позволяют назвать их истинно национальными поэтами в том смысле, какой обозначен в процитированной статье Н.В. Гоголя. Писатели включены, очевидно, в особую линию русской литературы, идущую от A.C. Пушкина. Итогом и целью стремлений этой «линии» является не только гармоническое восприятие мира, но и уничтожение «пропасти» между интеллигенцией и народом в русской культуре через новую актуализацию в последней «народных» истоков.

Уточненную и дополненную нами методологию исследования мировоззрения писателей можно развивать в процессе дальнейшего изучения творчества Б.К. Зайцева и Н.П. Смирнова, расширяя «дальний» и «ближний» контекст. Эти подходы могут быть применены и к творчеству других писателей начала и середины XX века.

Народное мировоззрение в прозе Б.К. Зайцева, его воплощение в многоаспектной авторской философии можно сопоставить с исканиями A.C. Пушкина, И.С. Тургенева. Ждет вдумчивого исследователя плодотворный диалог, существовавший, очевидно, между творчеством Н.П. Смирнова и И.А. Бунина.

Исследования такого рода, даже если они посвящены творчеству писателей, далеко отстоящих друг от друга во времени и культурном пространстве, подтверждают неразрывность русского литературного процесса XX века, истории русской литературы от древнейших ее истоков до современного состояния, убеждают в прочности и незыблемости национальных основ русской культуры.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Федосеева, Юлия Андреевна, 2012 год

1. Зайцев Б.К. Скопцы // Новый путь. 1904. Июль. С. 1-13.

2. Зайцев Б.К. Дальний край. Роман. Повести и рассказы. М., 1990.

3. Зайцев Б.К. Земная печаль: Из шести книг. Л., 1990.

4. Зайцев Б.К. Сочинения: В 3 т. М., 1993.

5. Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. М., 1999.

6. Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 6-11 (доп.). М., 1999.

7. Смирнов Н.П. Изумруд севера. М., 1929.

8. Смирнов Н.П. Теплый стан. М., 1931.

9. Смирнов Н.П. Своим следом // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 5-10.

10. Смирнов Н.П. Медальоны памяти. Страницы дневника 1968-1969 гг. // Москва. 1998. №6. С. 170-192.

11. Смирнов Н.П. Охотничья проза и поэзия за 50 лет // Охотничьи просторы. 1967. Кн. 25. С. 7-56.

12. Смирнов Н.П. Русская древность и фольклор в поэзии Бунина // Литературное наследство. 1973. Т. 84. Кн. 2. С. 408-411.

13. Смирнов Н.П. Глазами души // Молодая гвардия. 1978. №2. С. 293-295.

14. Письма В.Н. Муромцевой-Буниной / Публ. Н.П. Смирнова // Новый мир. 1969. №3. С. 209-230.

15. Н.П. Смирнов и Г.В. Адамович. Письма Публ., вступ. ст-я и комм-и O.K. Переверзева. // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 18981978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 3742.

16. Письмо Д.Н. Семёновского Н.П. Смирнову от 03.01.1957 // Авторы «Охотничьих просторов» Н.П. Смирнову / Публ. O.K. Переверзева // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 43.

17. Письмо В.Д. Пришвиной Н.П. Смирнову от 11.07.1957 // Авторы «Охотничьих просторов» Н.П. Смирнову / Публ. O.K. Переверзева // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 44.

18. Письмо З.А. Лихачевой Н.П. Смирнову от 19.01.1957 // Авторы «Охотничьих просторов» Н.П. Смирнову / Публ. O.K. Переверзева // Охотничьи просторы. 1998. № 1.С. 51.

19. Абишева У.К. Неореализм в русской литературе 1900-х-1910-х годов. М., 2005.

20. Аверинцев С.С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972. С. 25-47.

21. Агеев А.Л., Куприяновский П.В. Смирнов Н.П. // Дм. Семёновский и поэты его круга / Вступ. ст., сост., подг. текста, биогр. заметки и примеч. А.Л. Агеева и П.В. Куприяновского. Л., 1989. С. 334-341.

22. Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998.

23. Адамович Г.В. Борис Зайцев // Адамович Г.В. Одиночество и свобода. Литературно-критические статьи. СПб., 1993. С. 102-113.

24. Айхенвальд Ю.И. Борис Зайцев. Наброски // Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей: В 2 т. Т. 2. М., 1998. С. 133-144.

25. Антонов Н.П. Философия сознания и ноосферы. Иваново, 2003.

26. Аринина JI.M. «Писатель светский, но православный.» (Христианские мотивы в творчестве Бориса Зайцева) // Духовно-нравственные основы русской литературы. Часть III. Кострома, 2007. С. 31-40.

27. Асмус В.Ф. Избранные философские труды. Т. 1. М., 1964.

28. Бабенко Н.П. Духовно-нравственные проблемы творчества Б.К. Зайцева 1900-1920-х годов: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Чебоксары, 2010.

29. Баландина М.Б. Художественный мир Бориса Зайцева: поэтика хронотопа: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Магнитогорск, 2003.

30. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

31. Бердяев H.A. Самопознание. М., 1991.

32. Блок A.A. Душа писателя // Блок A.A. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 5. М.-Л., 1962. С. 367-371.

33. Бочаров С.Г. «Война и мир» Л.Н. Толстого // Три шедевра русской классики. М., 1971. С. 7-103.

34. Бунин H.A. Собрание сочинений: В 9 т. М., 1965-1967.

35. Буслакова Т.П. Литература русского зарубежья. Курс лекций. М., 2003.

36. Бычков В.В. Русская теургическая эстетика. М., 2007.

37. В поисках гармонии (О творчестве Б. К. Зайцева): Межвузовский сб. науч. трудов. Орел, 1998.

38. Веселовский А.Н. Три главы из исторической поэтики // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. С. 155-317.

39. Вирсаладзе Е.Б. Грузинский охотничий миф и поэзия. М., 1976.

40. Волков H.H. Цвет в живописи. М., 1965.

41. Воробьева Г.В. Система мотивов малой прозы Б.К. Зайцева 1901-1921 годов и ее эволюция: Дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Волгоград, 2004.

42. Воропаева Е.В. Жизнь и творчество Бориса Зайцева // Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 1. М., 1993. С. 5-37.

43. Гайдамак A.A. Н.П. Смирнов. Страницы лагерной жизни // Писатель Н.П. Смирнов: время и место. Материалы международной научнопрактической конференции III Смирновские чтения. 13-14 марта 2008 г. Плес, 2009. С. 48-52.

44. Гачев Г.Д. Творчество, жизнь, искусство. М., 1980.

45. Гачев Г.Д. Русский эрос. М., 1994.

46. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1995.

47. Гачев Г.Д. Национальный эрос в культуре // Национальный Эрос и культура: В 2 т. Т. 1. Исследования / Сост. Г.Д. Гачев, Л.Н. Титова. М., 2002. С. 1014.

48. Герман М.Ю. Импрессионисты. Судьбы, искусство, время. М., 2004.

49. Гершензон М.О. Сны Пушкина // Пушкин. Сборник первый / Ред. Н.К. Пиксанова. М., 1924. С. 79-96.

50. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л., 1974.

51. Гиппиус З.Н. Б. Зайцев. Преподобный Сергий Радонежский // Современные Записки. 1925. Кн. XXV. С. 545-547.

52. Гиппиус З.Н. Тварное // Гиппиус З.Н. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 7. Мы и они. Литературный дневник. Публицистика 1899-1916. М., 2003.

53. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

54. Гончарова Н.Г. Несколько слов о «гиперборейской античности» Серебряного века и ее корнях // Мифологи серебряного века: В 2 т. Т. I. М.-СПб., 2003. С. 11-68.

55. Горнфельд А.Г. Лирика космоса // Зайцев Б. К. Собр. соч.: В 11 т. М., 2001. Т. 10. С. 196-203.

56. Грейвс Р. Белая Богиня: Историческая грамматика поэтической мифологии. Екатеринбург, 2005.

57. Громова A.B. Жанровая система творчества Б.К. Зайцева: литературно-критические и художественно-документальные произведения. Орел, 2009.

58. Грякалова Н.Ю. Фольклорные традиции в поэзии А. Ахматовой // Русская литература. 1982. №1. С. 47-63.

59. Давыдова Т.Т. Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы первой трети XX века. М., 2000.

60. Долгополов Л.К. На рубеже веков: О русской литературе конца XIX -начала XX века. Л., 1977.

61. Дудина Е.Ф. Творчество Б.К. Зайцева 1901-1921 годов: своеобразие художественного метода: Автореф. дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01. Орел, 2007.

62. Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. Л., 1978.

63. Еремина В.И. Поэтический строй русской народной лирики. Л., 1978.

64. Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.

65. Есенин С.А. Ключи Марии // Есенин С.А. Полное собрание сочинений. М., 2006. С. 624-645.

66. Захарова В.Т. Проблема жизни и смерти в раннем творчестве Б.К. Зайцева // Творчество писателя и литературный процесс. Тезисы докладов VI Фурмановских чтений. 30.09-02.10.1991. Иваново, 1991. С. 68-69.

67. Захарова В.Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века. М., 1993.

68. Зернов Б. Предисловие // Рейтерсверд О. Импрессионисты перед публикой и критикой. М., 1974. С. 5-34.

69. Иванов Вяч. Предчувствия и предвестия. Новая органическая эпоха и театр будущего // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С. 37-50.

70. Иванюк Б.П. Метафора и литературное произведение (структурно-типологический, историко-типологический и прагматический аспекты исследования). Черновцы-Рута, 1998.

71. Иезуитова Л.А. В мире Бориса Зайцева // Зайцев Б.К. Земная печаль: Из шести книг. Л., 1990. С. 5-16.

72. История русской литературы: В 4 т. Т. 4. Литература конца XIX начала XX века (1881-1917). Л., 1983.

73. Исупов К.Г. Философия и литература «серебряного века» (сближения и перекрестки) // Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х годов). Книга 1.М., 2000. С. 69-130.

74. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.

75. Келдыш В.А. Новое в критическом реализме и в его эстетике // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX в. М., 1975. С. 66-115.

76. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975.

77. Келдыш В.А. О «серебряном веке» русской литературы. Общие закономерности. Проблемы прозы. М., 2010.

78. Климова Г.П. Типология изображения любви и смерти в творчестве И. А. Бунина и Б. К. Зайцева // Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева. Калуга, 2001. Вып. 3. С. 257-262.

79. Кнабе Г.С. Энтелехия и история культуры // Вопросы философии. 1993. №5. С. 64-74.

80. Князева О.С. Религиозно-философские основы художественного творчества Б.К. Зайцева 1900-1920-х гг.: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Курск, 2007.

81. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков. М., 1990.

82. Колобаева Л.А. Русский символизм. М., 2000.

83. Колобаева Л.А. Русский эрос: философия и поэтика любви в романе начала и конца XX в. // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2001. №6. С. 43-60.

84. Колпакова Н.П. Русская народная бытовая песня. М.-Л., 1962.

85. Колтоновская Е.А. Борис Зайцев // Русская литература XX века (18901910) / Под ред. проф. С.А. Венгерова. В 2-х кн. М., 2000. Кн. 2. С. 206-214.

86. Комолова Н.П. Италия в судьбе и творчестве Бориса Зайцева. М., 1998.

87. Корецкая И.В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX в. М., 1975. С. 207-251.

88. Корман Б.О. Лирика Некрасова. Ижевск, 1978.

89. Коряков П.В. Монашество в творчестве Б.К. Зайцева: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. М., 2002.

90. Кравченко В.В. Владимир Соловьёв и София. М., 2006.

91. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1962-1978.

92. Крутикова Л.В. Реалистическая проза 1910-х годов (рассказ и повесть) // Судьбы русского реализма начала XX века. Л., 1972. С. 164-227.

93. Куделько H.A. Традиции поэтики И.С. Тургенева в русской литературе XX века (Б.К. Зайцев, К.Г. Паустовский, Ю.П. Казаков): Автореф. дисс. . докт. филол. наук: 10.01.01. М., 2005.

94. Кузьмичев И.К. Лада, или повесть о том, как родилась идея прекрасного и откуда Русская красота стала есть. Эстетика Киевской Руси. М., 1990.

95. Куприяновский П.В. Писатель, критик, журналист // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 1898-1978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 25-31.

96. Куприяновский П.В. Поэтический космос Константина Бальмонта // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Иваново, 1998. Вып. 3. С. 5-17.

97. Курочкина A.B. Поэтика лирической прозы Б.К. Зайцева: Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Самара, 2003.

98. Лавров A.B. Мифотворчество «аргонавтов»//Миф-Фольклор-Литература. Л., 1978. С. 137-170.

99. Левинтон Г. А. Заметки о фольклоризме Блока//Миф-Фольклор-Литература. Л., 1978. С. 171-185.

100. Литература Русского Зарубежья: 1920-1940 / Сост. и отв. ред. О.Н. Михайлов. М., 1993.

101. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1967.

102. Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко H.B. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

103. Ло Гатто Этторе. Борис Зайцев // Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. М., 1999. Т.З.С. 545-553.

104. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

105. Лукьянцева И.И. К вопросу восприятия классики в литературе русского зарубежья (М.Ю. Лермонтов и Б.К. Зайцев) // М.Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания: Межвуз.сб. науч. трудов. Вып. 4. Ставрополь, 1997. С. 171-180.

106. Любомудров A.M. Книга Бориса Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский»//Русская литература. 1991. №3. С. 112-121.

107. Любомудров A.M. Монастырские паломничества Бориса Зайцева // Русская литература. 1995. № 1.С. 137-158.

108. Любомудров A.M. Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев. СПб., 2003.

109. Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986. С. 199-239.

110. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981.

111. Марченко A.M. Поэтический мир С. А. Есенина. Л., 1983.

112. Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки. М., 1978.

113. Матенина Л.Н., Иванов Б.И. Н.П. Смирнов // Матенина Л.Н., Иванов Б.И. Ивановские писатели в экспозициях и фондах литературного музея ИвГУ. Путеводитель. Иваново, 1997. С. 57-59.

114. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики. Саратов, 1980.

115. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990.

116. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994.

117. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М., 2000.

118. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000.

119. Мерцалова О.С. Художественная объективация цветового восприятия в произведениях И.С.Шмелева и Б.К.Зайцева 1920-1930-х гг.: Автореф. дис. канд. филол. наук: 10.01.01. Орел, 2007.

120. Минц З.Г. Блок и русский символизм: Избр. тр.: В 3 т. СПб., 2000.

121. Мир и эрос: Антология философских текстов о любви. М., 1991.

122. Мифология. Энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М., 2003.

123. Михайлов О.Н. Песнь о родной природе // Молодая гвардия. 1969. №10. С. 277-281.

124. Михайлов О.Н. Литература русского зарубежья. М., 1995.

125. Михайлова М.В. Творческая индивидуальность писателя в ситуации смены художественных парадигм (серебряный век русской литературы) // Материалы IX Конгресса МАПРЯЛ. Братислава. 1999. С. 364-371.

126. Михайлова М.В. Модус «Судьбы» в поэтике Б. К. Зайцева // Творчество Б.К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века. Калуга, 2003. Вып. 4. С. 181-190.

127. Михайлова М.В. Слова прощения и любви от Алексея Христофорова: Предисловие // Новиков И.А. Золотые кресты: Роман. Повести и рассказы. Мценск, 2004. С. 3-22.

128. Михайлова М.В. Современное состояние изучения творчества Б.К. Зайцева // Калужские писатели на рубеже Золотого и Серебряного веков: Пятые Международные юбилейные Зайцевские научные чтения. Вып. 5. Калуга, 2005. С. 3-6.

129. Михайлова М.В. Борис Константинович Зайцев (из материалов курса лекций по истории литературы русского зарубежья) // Далекое, но близкое: материалы литературных чтений к 125-летию со дня рождения Бориса Зайцева: Сб. докладов. М., 2007. С. 24-33.

130. Михайлова М.В. Борис Константинович Зайцев // История литературы русского Зарубежья (1920-е-начало 1990-х гг.): Учебник для вузов / Под ред. А.П. Авраменко. М., 2011. С. 163-186.

131. Мусатов В. Взгляд на русскую литературу XX века // Вопросы литературы. 1998. №3. С. 75-89.

132. Нагорная H.A. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм. М., 2006.

133. Назарова JI.H. Зайцев Борис Константинович // Лермонтовская энциклопедия. М., 1999. С. 174.

134. Наследие Б.К. Зайцева: проблематика, поэтика, творческие связи:материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 125-летию со дня рождения Б.К. Зайцева. Калуга, 2006.

135. Наумов-Цигикал В.В. Милостивый наставник // Охотничьи просторы.1998. №1. С. 27-38.

136. Некрасова М.А. Народное искусство России. Народное творчество как мир целостности. М., 1983.

137. Некрасова М.А. Палехская миниатюра. Л., 1983.

138. Новейший философский словарь / Под ред. A.A. Грицанова. Минск,1999.

139. Пайман А. Русский символизм. СПб., 1999.

140. Пак H.H. Традиции древнерусской литературы в творчестве Б.К. Зайцева и И.С. Шмелева. М., 2004.

141. Пак H.H. «Жизнь с древней, святою Русью»: древнерусская культура в творчестве Б.К. Зайцева // Богословско-исторический сборник. 2005. №2. Калуга, 2009. С. 20-34.

142. Панченко A.M., Смирнов И.П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX века // Труды отдела древнерусской литературы. T.XXVI. Л., 1972. С. 33-49.

143. Переверзев O.K. Авторы «Охотничьих просторов» Николаю Павловичу Смирнову // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 39-57.

144. Переверзев O.K. «Я и здесь не перестаю дышать литературным воздухом» // Откровение. Иваново, 1998. №5. С. 261-268.

145. Пермитин E.H. Смирнов Н.П. // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 6. М., 1971. Стб. 976.

146. Писатели земли Ивановской: Биобиблиографический справочник / Сост. З.Н. Корчагина; под ред. П.В. Куприяновского, В.Е. Сердюка. Ярославль, 1988.

147. Полоцкая Э.А. А.П. Чехов. Движение художественной мысли. М., 1979.

148. Полоцкая Э.А. О поэтике Чехова. М., 2001.

149. Полуэктова H.A. Лирический компонент прозы Б. Зайцева: Автореф. дисс. . канд.филол.наук: 10.01.01. М., 1999.

150. Проблемы изучения жизни и творчества Б.К. Зайцева: Сб. ст.: Вторые междунар. Зайцев, чтения. Калуга, 2000.

151. Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева: Сб. ст.: Третьи междунар. Зайцев, чтения. Вып. 3. Калуга, 2001.

152. Прозорова H.H. В поисках целостности: религиозно-философская позиция Б. Зайцева в контексте русской философии серебряного века // Богословско-исторический сборник. 2005. №2. Калуга, 2009. С. 10-19.

153. Прокопов Т.Ф. Художник, которого мы узнаем. Борис Зайцев: судьба и творчество // Дон. 1989. №9. С. 162-170.

154. Прокопов Т.Ф. Борис Зайцев. Вехи судьбы // Зайцев Б.К. Дальний край: Роман. Повести и рассказы / Вступ. ст. и примеч. Т.Ф. Прокопов. М., 1990. С. 530.

155. Прокопов Т.Ф. «Всё написанное здесь мною выросло из России, лишь Россией и дышит»: Б. Зайцев: Судьба и творчество // Зайцев Б. К. Осенний свет. М, 1990. С. 6-30.

156. Прокопов Т.Ф. Восторги и скорби поэта прозы // Зайцев Б. Далекое. М., 1991. С. 3-15.

157. Прокопов Т.Ф. Легкозвонный стебель. Лиризм Б.К. Зайцева как эстетический феномен // Зайцев Б.К. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 11 (доп.). Письма 1923-1971 гг. Статьи. Воспоминания современников. М., 2001. С.3-11.

158. Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928.

159. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.

160. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре. М., 1999.

161. Ревалд Дж. История импрессионизма. М., 1994.

162. Робинсон А.Н. Солнечная символика в Слове о полку Игореве // «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искусства XI-XVII веков. М., 1978. С. 35.

163. Романенко А.Д. Земные странствия Бориса Зайцева // Зайцев Б.К. Голубая звезда. М., 1989. С.5-31.

164. Русская литература XX века (1890-1910) / Под ред. проф. С.А. Венгерова. В 2-х кн. М., 2000-2001.

165. Русская философия: Малый энциклопедический словарь. М., 1995.

166. Русский космизм: Антология философской мысли. М., 1993.

167. Русский философский словарь. М., 1995.

168. Русский эрос, или Философия любви в России. М., 1991.

169. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.

170. Рябов О.В. Русская философия женственности (XI XX века). Иваново, 1999. С. 7.

171. Сабекия Р.Б. Философия любви: Основания самореализации человека: Автореф. дис. . доктора филос. наук: 09.00.01. Уфа, 2007.

172. Садовский H.A. От феномена человека к человеческой сущности // Тей-яр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987. С. 3-40.

173. Сапов В. Философ преображенного Эроса // Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М., 1994. С. 5-12.

174. Сарабьянов Д.В. Русская живопись XIX века среди европейских школ. Опыт сравнительного исследования. М., 1980.

175. Семенова С.Г. Преодоление трагедии: "Вечные вопросы" в литературе. М., 1988.

176. Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика. Видение мира Философия. М., 2001.

177. Семенова С.Г. Пушкинская философия Эроса. В контексте русской мысли конца XIX-XX веков // Национальный Эрос и культура: В 2 т. Т. 1. Исследования / Сост. Г.Д. Гачев, Л.Н. Титова. М., 2002. С. 122-175.

178. Семенова С.Г. Метафизика русской литературы: В 2 т. М., 2004.

179. Силантьев И.В. Поэтика мотива. М., 2004.

180. Синцов Е.В. Природа невыразимого в искусстве и культуре: к проблеме жесто-пластических оснований художественного мышления в визуальной орнаментике и музыке. Казань, 2003.

181. Смирнов В.А. Времени не подвластно. О Н.П. Смирнове. // Рабочий край. 1988. ЗОокт.

182. Смирнов В.А. Фольклор в творчестве Н.П. Смирнова // Тезисы докладов областной научно-практической конференции «Проблемы изучения и исследования Плеса». Плес, 1988. С. 63-66.

183. Смирнов В.А. Н.П. Смирнов // Смирнов В.А. Литература и фольклорная традиция. Иваново, 1992. С. 72-85.

184. Смирнов В.А. Б.Л. Пастернак и Н.П. Смирнов (К вопросу о творческих связях) // Творчество писателя и литературный процесс: Слово в художественной литературе. Иваново, 1993. С. 39-48.

185. Смирнов В.А. Н.П. Смирнов в переписке с русским зарубежьем // Рабочий край. 1994. 17 июня.

186. Смирнов В.А. Парадигма «солнечного мифа» в поэме М. Цветаевой «Егорушка» // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Межвуз.сб. науч. тр. Вып. 4. Иваново, 1999. С. 160-170.

187. Смирнов В.А. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики (Архетипы «женского начала» в русской литературе XIX начала XX века). Пушкин. Лермонтов. Достоевский. Бунин. Иваново, 2001.

188. Смирнов В.А. Н.П. Смирнов и И.А. Бунин (морфология творчества) // Писатель Н.П. Смирнов: время и место. Материалы международной научно-практической конференции III Смирновские чтения. 13-14 марта 2008 г. Плес, 2009. С. 79-82.

189. Смирнов Г.С. Интеллигенция и ноосфера. Философско-культурологические проблемы интеллигентоведения. Иваново, 2007.

190. Смирнов Г.С. Ноосферное сознание и ноосферная реальность: Филологические проблемы ноосферного универсума. Иваново, 1998.

191. Смирнов И.П. Смысл как таковой. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. СПб., 2001.

192. Смирнова Л.А. Проблемы реализма в русской прозе начала XX века: Пособие для учителя. М., 1977.

193. Смирнова З.П. Автографы заговорили // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 1898-1978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 73-75.

194. Смирнова М.Н. О моем отце // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 11-16.

195. Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.

196. Соловьев B.C. Смысл любви // Соловьев B.C. Сочинения: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 493-547.

197. Соловьёв С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. М., 1979.

198. Соловьёв С.М. Колорит произведений Ф.М. Достоевского // Достоевский и русские писатели. Новаторство, Мастерство. М., 1971. С. 414-447.

199. Тагер Е.Б. Избранные работы о литературе / Сост. В.А. Келдыш. М., 1988.

200. Творчество Б.К. Зайцева в контексте русской и мировой литературы XX века: Сб. ст.: Четвертые междунар. научные Зайцев, чтения. Вып. 4. Калуга, 2003.

201. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1987.

202. Теория литературы: В 2 т./ Под ред. Н.Д. Тамарченко. Т.1: Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, С.И. Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М., 2004.

203. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.

204. Толмачёв В.М. Зайцев Б.К. // Литературная энциклопедия Русского Зарубежья: 1918-1940. М., 1997. С. 169-172.

205. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2002.

206. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 121-132

207. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988. С. 7-61.

208. Трубецкой E.H. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке // Трубецкой E.H. Смысл жизни. М., 2011. С. 472-526.

209. Трубецкой E.H. Этюды по русской иконописи (Умозрение в красках. Два мира в древнерусской иконописи. Россия в ее иконе) // Трубецкой E.H. Смысл жизни. М., 2011. С. 363-471.

210. Тюпа В.И. Литературное произведение: Проблемы теории и анализа. М., 1997.

211. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. Пер. с англ. М., 1978.

212. Фарыно Е. Введение в литературоведение. Ч. 1. Варшава. 1991.

213. Федотов Г.П. Духовные стихи // Федотов Т.П. Святые древней Руси. М., 2003. С. 357-485.

214. Философия любви: Сб. в 2 ч. М., 1990.

215. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. Изд. 7-е перераб. и доп. М., 2001.

216. Флоренский П.А. Небесные знамения (Размышления о символике цветов) // Флоренский П.А. Иконостас. Избранные труды по искусству. Спб., 1993. С. 309-316.

217. Франк-Каменецкий И.Г. Женщина-город в библейской эсхатологии // Франк-Каменецкий И.Г. Колесница Иеговы. Труды по библейской мифологии. М., 2004. С. 224-236.

218. Франк-Каменецкий И.Г. Отголоски представления о матери-земле в библейской поэзии // Франк-Каменецкий И.Г. Колесница Иеговы. Труды по библейской мифологии. М., 2004. С. 192-206.

219. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

220. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1998.

221. Фромм Э. Иметь или быть? Забытый язык пер. с нем. и англ.. М., 2009.

222. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. М., 2003.

223. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000.

224. Ханзен-Леве А. Русский символизм: Система поэтических мотивов: Ранний символизм. СПб., 1999.

225. Хейзинга И. Homo ludens: В тени завтрашнего дня. М., 1992.

226. Хилл Ян Баррас. Импрессионизм. Новые пути в искусстве. М., 1998.

227. Холодова З.Я. Художественное мышление М. М. Пришвина. Содержание, структура, контекст. Иваново, 2000.

228. Хрулев В.И. Проблема художественного мышления (пути исследования). Уфа, 1993.

229. Чегодаев А.Д. Импрессионисты. М., 1970.

230. Чегодаев А.Д. Эдуард Манэ. М., 1985.

231. Чехарин В.И. Спасибо судьбе // Охотничьи просторы. 1998. №1. С. 1727.

232. Чехарин В.И. Николай Павлович в нашей памяти // Писатель Н.П. Смирнов: время и место. Материалы международной научно-практической конференции III Смирновские чтения. 13-14 марта 2008 г. Плес, 2009. С. 104106.

233. Шестаков В.П. Эрос и культура: Философия любви и европейское искусство. М., 1999.

234. Шестов Л.И. Киркегард и экзистенциальная философия (Глас вопиющего в пустыне). М., 1992.

235. Шлычков Л.А. Газета «Русские новости» и ее авторы // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 1898-1978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 43-51.

236. Шлычков Л.А. Плес-Париж // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 1898-1978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 59-63.

237. Шлычков Л.А. Н.П. Смирнов о Сергее Есенине. К библиографии поэта // Певец Золотого Плеса. Николай Павлович Смирнов. 1898-1978: Сборник научных статей, материалов и публикаций. Иваново, 1998. С. 64-69.

238. Шлычкова Е.Л. Писатель Н.П. Смирнов и его проза (Проблемы. Жанры. Стиль): Автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01. Иваново, 2000.

239. Шульгин A.B. Вольные раздумья о творчестве Н.П. Смирнова // Писатель Н.П. Смирнов: время и место. Материалы международной научно-практической конференции III Смирновские чтения. 13-14 марта 2008 г. Плес, 2009. С. 58-62.

240. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

241. Яркова A.B. Жанровое своеобразие творчества Б.К.Зайцева 1922-1972 годов. Литературно-критические и художественно-документальные жанры. СПб., 2002.