Фигура аналепсиса и порождение наррации тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.08, кандидат наук Ефименко Александр Евгеньевич

• Ефименко Александр Евгеньевич
• кандидат наук
• 2022

Оглавление диссертации кандидат наук Ефименко Александр Евгеньевич

Введение

Глава 1. Аналепсис, его типы и функции

§ 1. 1. Уровни нарратива и вопрос о его порождении

§ 1. 2. Порождение синтагматики нарративной истории

§ 1. 3. Порождение синтагматики наррации

§ 1. 4. Аналепсис: краткая история употребления фигуры

§ 1. 5. Краткий обзор изучения фигуры аналепсиса

§ 1. 6. Категория художественного времени и аналепсис

§ 1. 7. Типы эпизодов наррации

§ 1. 8. Темпоральные планы аналептической структуры

§ 1. 9. Формально-семантические типы аналепсиса

§ 1. 9. 1. Типы аналепсиса по текстовому объему (длине)

§ 1. 9. 2. Акториальный и аукториальный типы аналепсиса

§ 1. 9. 3. Сингулятивный и итеративный типы аналепсиса

§ 1. 9. 4. Дальний (давний) и ближний (недавний) типы аналепсиса

§ 1. 9. 5. Внешний и внутренний типы аналепсиса

§ 1. 9. 6. Полный и частичный (или отрывочный) типы внешнего аналепсиса

§ 1. 9. 7. Гетеродиегетический и гомодиегетический типы аналепсиса

Заключение к главе

Глава 2. Нарративные мотивировки аналепсиса

§ 2. 1. Вопрос о категории мотивировки и ее типах

§ 2. 2. Мотивировка у формалистов

§ 2. 3. «Художественная» мотивировка у структуралистов

§ 2. 4. Краткий обзор изучения мотивировок аналепсиса

§ 2. 5. Аналепсис в структуре наррации и его мотивировки

Раздел 1. Диегетические мотивировки аналепсиса

Подраздел 1. 1. Диегетические референтные мотивировки аналепсиса

§ 2. 6. 0. Референтные мотивировки аналепсиса

§ 2. 6. 1. Мотивировка аналепсиса вводом референта-персонажа

§ 2. 6. 2. Мотивировка аналепсиса вводом нескольких референтов-персонажей

§ 2. 6. 3. Мотивировка аналепсиса вводом референта-предмета

§ 2. 6. 4. Мотивировка аналепсиса вводом референта-локуса

§ 2. 6. 5. Мотивировка аналепсиса вводом референта-события

§ 2. 6. 6. Мотивировка аналепсиса референтом-статическим состоянием персонажа

§ 2. 6. 7. 1. Мотивировка аналепсиса знаком предшествования

§ 2. 6. 7. 2. Мотивировка аналепсиса сравнением

Подраздел 1. 2. Диегетические акториальные мотивировки аналепсиса

§ 2. 7. 0. Акториальные мотивировки аналепсиса

§ 2. 7. 1. Мотивировка аналепсиса вводом акториального воспоминания

§ 2. 7. 2. Мотивировка аналепсиса вводом метадиегетического нарратива

§ 2. 7. 2. 1. Мотивировка аналепсиса вводом устного метадиегетического нарратива..133 § 2.7.2. 2. Мотивировка аналепсиса вводом письменного метадиегетического

нарратива

§ 2. 7. 3. Мотивировка аналепсиса сновидением персонажа

Подраздел 1. 3. Диегетические пропозициональные мотивировки аналепсиса

§ 2. 8. 0. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом

§ 2. 8. 1. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом всего состава

нарративной истории

§ 2. 8. 2. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом одного из

компонентов нарративной истории

§ 2. 8. 3. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом всех

компонентов нарративной истории

§ 2. 8. 4. 1. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом

определенного события

§ 2. 8. 4. 2. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом

неопределенного события

§ 2. 8. 5. Мотивировка аналепсиса ретроспективной пропозицией-анонсом для усиления

напряжения нарративной интриги

§ 2. 8. 6. Мотивировка сингулятивного аналепсиса итеративной пропозицией

§ 2. 8. 7. Мотивировка аналепсиса декларативной пропозицией (сентенцией)

§ 2. 8. 8. Мотивировка аналепсиса характеризующей пропозицией

Раздел 2. Медиальные мотивировки аналепсиса

Подраздел 2. 1. Медиальные металептические мотивировки аналепсиса

§ 2. 9. 1. Экзегесис и металепсис

§ 2. 9. 2. 1. Мотивировка аналепсиса вторжением нарратора в диегесис

§ 2. 9. 2. Мотивировка аналепсиса синхронизацией диегетических линий

§ 2. 9. 4. Мотивировка аналепсиса вопросом нарратора

Подраздел 2. 2. Медиальные диспозиционные мотивировки аналепсиса

§ 2. 10. 1. Мотивировка аналепсиса приемом «внезапный приступ»

§ 2. 10. 2. Мотивировка «дополнительного» аналепсиса заполнением эллипсиса

§ 2. 10.2. 1. Мотивировка аналепсиса указанием пропускаемого промежутка

времени

§ 2. 10. 2. 2. Мотивировка аналепсиса употреблением измерительных слов

§ 2. 10. 2. 3. Мотивировка аналепсиса мотивной рамкой

Заключение к главе

Глава 3. Порождение аналепсисов в нарративе и порождение нарратива аналепсисами

§ 3. 1. Порождение и непорождение фигуры аналепсиса в наррации

§ 3. 2. Порождение нарратива аналепсисами

Заключение к главе

Заключение

Используемые сокращения

Библиография

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Фигура аналепсиса и порождение наррации»

Введение

Согласно одному из тезисов Пражского лингвистического кружка, «каждая функциональная речевая деятельность имеет свою условную систему - язык в собственном смысле»1. Поскольку под языком здесь подразумевается семиотическая система знаковых единиц и правил их употребления, то такой вид речевой деятельности, как говорение и письмо, в частности, письменное порождение художественных произведений, как и другие виды речевой деятельности, должно осуществляться в соответствии с объективными семиотическими правилами этой системы.

Однако, как писал М. В. Ломоносов, «в прошлые веки <...> еще не токмо никаких правил для сочинений наши предки не знали, но и о том едва ли думали, что оные есть или могут быть»2. Задача выявления таких «правил для сочинений», то есть приемов и фигур порождения художественного произведения, опирающаяся на идеи русских формалистов (В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, Р. О. Якобсон), была поставлена в 60-х годах XX века одновременно российской (советской) порождающей, или генеративной, поэтикой (А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов) и французскими структуралистами (Р. Барт, К. Бремон, Ц. Тодоров), исследования которых направлены на то, «чтобы охватить бесконечное число конкретных высказываний путем описания того языка, из которого они вышли и который позволяет их порождать»3. Ныне эта задача решается на новом понятийном и терминологическом уровне благодаря нарратологическому подходу к художественному произведению как к нарративу (Ж. Женетт, В. Шмид, В. И. Тюпа).

Предлагаемая диссертационная работа посвящена изучению участия одной из нарративных фигур, входящих в состав категорий современной теоретической нарратологии, а именно, аналепсису, в порождении фикционального нарратива.

1 [Гавранек Б., Матезиус В., Мукаржовский Я., Трнка Б., Якобсон Р.]. Тезисы Пражского лингвистического кружка // Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С. 25.

2 Ломоносов М. В. О нынешнем состоянии словесных наук в России // Ломоносов М. В. Полн. собр. соч.: В 7 т. М.-Л., 1952. Т. 7. С. 582.

3 Барт Р. Введение в структурный анализ художественных текстов // // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Пер. с фр., сост. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М., 2000. С. 197.

Категория аналепсиса - это нарративная фигура «оглядывания назад»4, употребляемая в наррации многочисленных художественных произведений. Центральной среди приемов порождения этой фигуры является категория мотивировки, поэтому в данной диссертации основное внимание уделено описанию различных типов мотивировок как нарративного механизма, вызывающего в наррации аналепсис.

Степень разработанности темы. Термины «аналепсис», или «фигура аналепсиса», были заимствованы из инструментария риторики и введены в мировую теоретическую нарратологию сранительно недавно, а именно, в 1972 году одним из основателей нарратологии Жераром Женеттом в его новаторском исследовании5.

Работа Женетта содержит некоторые важнейшие категории, характеризующие аналепсис: оппозицию «первичного повествования» (здесь и далее - первичного нарратива) и «вторичного повествования» (вторичного нарратива), а также формально-семантические категории типов аналепсиса. Однако другие категории аналепсиса остаются у Женетта вне поля рассмотрения. Так, мотивировки появления в наррации аналепсисов не осознаются им как таковые и сводятся к двум-трем типам, хотя прагматика аналепсисов, т. е. их функции, указываются достаточно подробно. Т. о., можно утверждать, что вопросы порождения аналепсиса, к сожалению, выпадают из поля зрения этого замечательного исследования.

Монография Женетта была переведена на русский язык6 и тем самым стала достоянием российских и русскоязычных исследователей лишь в самом конце XX века. Идеи Женетта и его понятийный аппарат в целом были и остаются «одним из наиболее эффективных инструментов в изучении повествовательного дискурса»7, однако конкретно фигура аналепсиса, по нашим данным, специального монографического рассмотрения в русле этих идей пока не удостаивалась. С другой стороны, нам также не известны работы, в которых нарративные фигуры рассматривались бы в порождающем аспекте.

Актуальность углубленного исследования аналепсиса объясняется странностью сложившегося в науке положения. С одной стороны, категория аналепсиса все еще терминологически не закреплена в современной российской теории литературы: например, словарная статья «Аналепсис» отсутствует в словаре актуальных терминов и понятий

4 Тюпа В. И. Лекции по неклассической нарратологии. Torun, 2018. С. 120.

5 Genette G. Discours du récit // Genette G. Figures III. Paris, 1972. P. 65-282.

6 Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Фигуры. В 2-х томах. Т. 2. М., 1998. С. 60-281.

7 Муравьева Л. Е. Нарративная редупликация как фигура авторефлексии литературного дискурса: дис. ... канд. филол. наук: 10.02.19. М., 2017. С. 29.

«Поэтика» 8 (впрочем, в западных исследованиях положение иное: небольшая статья «Аналепсис» представлена, например, в «Словаре нарратологии» Джералда Принса9). С другой стороны, анализ некоторых проявлений того явления, которое теперь в нарратологии обозначается термином «аналепсис», ведется уже достаточно давно в русле исследований теоретической поэтики. Это, например, рассмотрение случаев перестановки фабульных событий в сюжете; давно осознанный поэтикой прием рамочной конструкции (обрамления); изучение рестроспективы (или ретроспекции) как основы литературной автобиографии10.

Однако, как теперь ясно, рассмотрение всех этих и подобных им явлений представляет собой анализ лишь частных проявлений аналепсиса, пока еще не осознаваемых в их единстве. Следовательно, назрела необходимость переосмыслить все эти разрозненные наблюдения, собрав и объединив их в единой нарратологически-генеративистской концепции. Настоящая работа представляет собой, воможно, первый в российской нарратологии опыт такого переосмысления и объединения, что составляет ее научную новизну.

Объект исследования - прозаические нарративные высказывания, или нарративы.

Предмет исследования - фигура аналепсиса, ее типы, мотивировки и функции при порождении наррации этих нарративов.

Источники материала исследования - прозаические литературные произведения XIX-XX веков различных литературных направлений (кроме постмодернизма) и эпических жанров, наррация которых содержит аналепсисы разных типов и объемов: рассказы «Легкое дыхание» И. А. Бунина, «Пакет» Л. И. Пантелеева, повести «Смерть Ивана Ильича» Л. Н. Толстого, «Олеся» А. И. Куприна, «Алые паруса» А. С. Грина, «Софья Петровна» Л. К. Чуковской, «Коллеги» В. П. Аксенова, «Что к чему...» В. Г. Фролова, «Неделя как неделя» Н. В. Баранской, «Предварительные итоги» Ю. В. Трифонова, романы «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернака, «Пассажир последнего рейса» Р. А. Штильмарка и ряд других, в том числе переведенных с иностранных языков: новелла «Страх» С. Цвейга, повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Р. Л. Стивенсона, «Посторонний» А. Камю, романы «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда, «О дивный новый мир» О. Хаксли и др. Обращение к русским и переводным разножанровым произведениям объясняется тем, что в литературе XIX-XX веков фигура аналепсиса - это международное явление, не имеющее

8 Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / [Гл. науч. ред. Н. Д. Тамарченко]. М., 2008.

9 Prince G. A Dictionary of Narratology. Lincoln, 2003. Р. 5-6.

10 Известно также, что за пределами поэтики, а именно, в киноведении употребляется термин флешбэк

(флэшбэк), значение которого в целом синонимично значению термина аналепсис.

привязки к какой-либо одной национальной литературе, а внутри них - к тому или иному жанру.

Цель исследования - описать фигуру аналепсиса и ее мотивировки как одно из сильных средств порождения наррации в нарративе. Задачи исследования:

- показать перспективность понимания аналепсиса как фигуры порождения наррации;

- предложить новую концепцию нарративных мотивировок, в частности, мотивировок аналепсиса, и описать эти мотивировки;

- доказать закономерность порождения или непорождения аналепсиса в наррации;

- показать порождающий потенциал аналепсиса.

Методы исследования: порождающий метод; структурно-описательный метод; типологический метод.

В качестве методологической основы изучения аналепсиса положены отечественные и зарубежные нарратологические и поэтикологические концепции: принципы порождающей поэтики А. К. Жолковского и Ю. К. Щеглова, приложенные с соответствующими изменениями к изучению нарратива; различение «рассказываемого события» и «события рассказывания» М. М. Бахтина; концепция трех уровней нарратива, выдвинутая В. И. Тюпой, и его же понимание наррации как эпизодизации; концепция нарративных фигур, в том числе фигуры аналепсиса, разработанная Ж. Женеттом, и его же типология нарративных движений; концепция «настоящего персонажей» Ю. С. Маслова; концепция нарративной мотивировки и ее типов Б. М. Эйхенбаума, В. Б. Шкловского, Б. В. Томашевского, А. П. Чудакова. Кроме того, учитываются отдельные перспективные наблюдения и идеи нарратологического характера М. А. Петровского, Р. Барта, Ц. Тодорова, Д. Принса, В. Шмида, М. Баль, М. Тулана, И. В. Тивьяевой, М. Флудерник, Г. А. Жиличевой, Р. Барони.

Положения, выносимые на защиту:

1. Перенос порождающего подхода из порождающей (генеративной) поэтики в теоретическую нарратологию. Речь идет об осознанной установке на выявление факторов синтеза, т. е. порождения, нарратива, а не факторов его анализа, т. е. восприятия.

2. Соединение категории нарративных движений с пониманием наррации как эпизодизации. Нарративные движения трактуются как типы эпизодов, а наррация - как выстраивание цепи таких эпизодов.

3. Отрицательная оценка преувеличения роли автора в порождении наррации. Речь идет об установлении таких механизмов порождения нарратива, природа которых лежит не в авторской изобретательности, инициативности, креативности, а в следовании им устоявшихся, но неосознаваемых синтагматических правил порождения нарратива.

4. Трактовка категории мотивировки в качестве одного из приемов порождения в нарративе его нарративной истории и его наррации, понимание мотивировки как понятия, наилучшим образом передающего суть синтагматических правил, по которым выстраиваются сегменты нарратива.

5. Развитие теории мотивировки, а именно, расширение и углубление категории нарративной мотивировки в общей нарратологии и, в частности, применительно к фигуре аналепсиса. На основе общепринятой типологической классификации мотивировок на «реальные» и «художественные» предлагается разделение мотивировок аналепсиса на мотивировки диегетические, включающие диегетические референтные, диегетические акториальные и диегетические пропозициональные мотивировки, и мотивировки медиальные, включающие медиальные металептические и медиальные диспозиционные мотивировки.

6. Неупотребление аналептических мотивировок как фактор неупотребления в наррации аналепсиса и, наоборот, употребление аналептических мотивировок как фактор ввода аналепсиса в наррацию.

7. Фигура аналепсиса - это сильное средство порождения наррации, но его сила зависит от силы вызывающей его мотивировки: от более слабой референтной мотивировки до более сильной диспозиционной мотивировки. В целом можно утверждать, что употребление аналепсиса - это один из искомых механизмов синтеза нарратива, создающий такую нарративную ситуацию, когда «книжка начинает писать себя сама»11.

Теоретическая значимость: предложив описание и анализ различных типов аналепсиса и вызывающих их мотивировок разных видов, диссертация позволяет реактуализировать и ввести в современную теоретическую нарратологию такую категорию теоретической поэтики, как категория мотивировки. Диссертация вносит вклад в развитие порождающего подхода в нарратологии, показав его недооцененные пока возможности.

Практическая ценность: основные концептуальные положения диссертации, а также данные ее фактического материала могут быть использованы при чтении разделов таких филологических курсов и спецкурсов, как «Введение в литературоведение», «Поэтика и

11 Шкловский В. Б. Zoo, или Письма не о любви // Шкловский В. Б. Жили-были. М., 1966. С. 167 (у Шкловского: «Книжка начала писать себя сама»).

стилистика», «Теория литературы», «Анализ художественного текста», «Семиотика». Кроме того, при необходимой доработке, диссертация может послужить базой для части самостоятельного спецкурса «Основы нарратологии».

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в виде докладов на российских и международных семинарах, конференциях, конгрессах: конференция «Нарративные традиции славянских литератур: повествовательные формы средневековья и нового времени» (Россия, Новосибирск, Институт филологии СО РАН, 23- 24. 09. 2008); 2-я, 6-я и 8-я Международные научные конференции «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков» (Россия, Санкт-Петербург, Государственная полярная академия, 25-27. 02. 2010; 19-21. 02. 2014; Российский государственный гидрометеорологический университет, 24-25. 02. 2016); XII Конгресс МАПРЯЛ «Русский язык и литература во времени и пространстве» (КНР, Шанхай, Шанхайский университет иностранных языков, 10-15. 05. 2011); международная научная конференция «Русский язык и русская культура» (КНР, Харбин, Институт русского языка Хэйлунцзянского университета, 1416. 12. 2012); семинар по поэтике текста и Международная научная конференция по поэтике текста (Россия, Тверь, ТвГУ, 14-15. 02. 2014; 19-20. 02. 2016); XXI международная научно-методическая конференция «Русская словесность в научном, культурном и образовательном пространстве» (Россия, Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет промышленных технологий и дизайна, 05. 02. 2016); 1-й международный научный семинар «Один пояс - один путь: язык, литература, история, культура» (КНР, Ланьчжоу, Ланьчжоуский политехнический университет, 18. 04. 2016); Международная научная конференция «Белые чтения» (Россия, Москва, РГГУ, Институт филологии и истории, 17-21. 10. 2019).

По теме диссертации опубликовано 23 работы, в том числе 3 научные статьи в изданиях, включенных в перечень ВАК РФ.

Диссертация прошла обсуждение на заседании кафедры теоретической и исторической поэтики Института филологии и истории РГГУ 25 ноября 2021 года.

Структура диссертации. Цель и задачи исследования определили структуру диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, рассматривающих основные аспекты обсуждаемой проблематики, и заключения, где подводятся итоги проделанной работы и намечаются перспективы ее продолжения. В конце диссертации указаны условные сокращения, приведены списки научной литературы и использованных словарей и список источников исследования.

Глава 1. Аналепсис, его типы и функции § 1. 1. Уровни нарратива и вопрос о его порождении

С появлением и развитием нарратологии как поначалу раздела поэтики определился предмет ее изучения - нарратив (фр. récit)12, т. е. высказывание нарративного строя речи: «Нарративными являются произведения, которые излагают историю, в которых (нарратором. -А. Е.) изображается событие»13. Усиленное изучение нарративов потребовало прояснить базовые вопросы нарратологии - вопрос об уровнях нарратива и вопрос о единицах этих уровней.

Данные проблемы были достаточно четко поставлены Роланом Бартом14 и затем наилучшим образом раскрыты в западноевропейской нарратологиии Жераром Женеттом15, а в отечественной нарратологии - В. И. Тюпой16. Поэтому в их понимании мы методологически опираемся на концепцию трех уровней нарратива у Женетта и на значительно корректирующую ее трактовку Тюпы. Согласно этой последней, уровнями нарратива являются: уровень нарративной истории (его единица - событие) (37-38); уровень наррации (его единица - эпизод) (47); уровень вербализации наррации (его единица - «нарративный кадр ментального видения») (52).

В целях исследования фигуры аналепсиса нас будут интересовать преимущественно первые два уровня - уровень нарративной истории и уровень наррации, поэтому далее мы подробнее будем говорить именно о них: история понимается как «система событий» нарратива

12 Работы французских нарратолошв-структуралистов: Introduction a l'analyse sructurale des récits Р. Барта, La grammaire du récit Т. Тодорова, Discours du récit Ж. Женетта, L'etude structurale du récit depuis V Propp К. Бремона - посвящены анализу récit, то есть нарратива, однако русские переводы их названий: «Введение в структурный анализ повествовательных текстов», «Грамматика повествовательного текста», «Повествовательный дискурс», «Структурное изучение повествовательных текстов после В. Проппа» - этой важнейшей информации не передают, а в случае Женетта даже ее искажают, поскольку название Discours du récit (ср. название работы Р. Декарта Discours de la methode, которое принято переводить по-русски как «Трактат / Рассуждение о методе») надо переводить на русский язык не как «Повествовательный дискурс», а как «Трактат о нарративе», или «Рассуждение о нарративе», или даже просто «Нарратив». К тому же в оригинале книга Женетта снабжена почему-то пропавшим из русского перевода подзаголовком Essai de methode ('Опыт методологии'), в чем можно также увидеть отсылку к книге Декарта. Однако в последующих ссылках на монографию Женетта мы поневоле вынуждены будем пользоваться ее русским переводным названием «Повествовательный дискурс».

13 Шмид В. Нарратология. М., 2003. С. 13.

14 Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов. С. 201-202.

15 Женетт Ж. Повествовательный дискурс. С. 64.

16 Тюпа В. И. Лекции по неклассической нарратологии. Далее страницы этого издания указываются в скобках после ссылки или цитаты.

(38), а наррация - как «эпизодизация истории» (47).

Здесь важно отметить два момента.

1. В данной диссертации вслед за Женеттом17, впервые предложившим «называть историю, которую рассказывает дискурс нарратора, диегесисом»1, Шмидом19, Тюпой20, элементы нарратива, относящиеся к его истории, будут именоваться диегетическими; элементы нарратива, относящиеся к его наррации, будут именоваться наррационными. Подчеркнем, что при этом термин наррация будет употребляться не так, как он трактуется у Женетта, т. е. как повествовательный акт21 (и тем более не так расплывчато, как у Принса, у которого наррация -это просто «изложение (the recounting) серии ситуаций и событий»22), а в интерпретации Тюпы: термином наррация «принято теперь обозначать уже не поверхностно-речевую, а глубинно-когнитивную организацию повествовательного сообщения, его - пользуясь языком риторики - ''диспозицию'', тогда как нарративная история соответствует риторической ''инвенции'', а речевая манифестация - ''элокуции''»23.

Правильное понимание уровней и единиц нарратива необходимо для того, чтобы при изучении закономерностей порождения нарратива, в частности, порождения в нем аналептических фрагментов, чему будет посвящено наше исследование, строго различать его порождение на уровне истории и порождение на уровне наррации, не путая друг с другом категории и единицы этих разных уровней и тем более не позволяя себе игнорировать их различия.

Например, это различение присутствует в концепции нарратива у Барта, где единицы нарратива, именуемые у Барта ядерными функциями, - это (в терминах Женетта и Тюпы) единицы нарративной истории, а единицы, названные Бартом функциями-катализаторами, - это единицы наррации: о ядерных функциях говорится, что «соответствующий поступок (единица нарративной истории. - А. Е.) открывает <...> некую альтернативную возможность, имеющую значение для дальнейшего хода действия»24, тогда как каждая функция-катализатор (единица наррации. - А. Е.) «играет свою, особую роль в повествовании (в наррации. - А. Е.) - ускоряет его, замедляет, отбрасывает назад, резюмирует или предвосхищает сюжетное (диегетическое. -

17 Женетт Ж. Повествовательный дискурс. С. 278 (в составе «Предметного указателя»).

18 Couty D. Comprendre // La critique littéraire. Paris, 1977. P. 101 (курсив Д. Кути).

19 Шмид В. Нарратология. С. 81. Прим. 40.

20 Тюпа В. И. Лекции по неклассической нарратологии. С. 117.

21 Женетт Ж. Указ. соч. С. 64.

22 Prince G. A Dictionary of Narratology. P. 58

23 Тюпа В. И. Указ. соч. C. 45.

24 Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов. С. 207.

А. Е.) развитие»25.

Зато в концепции нарратива у Г. К. Косикова мы видим аберрацию в сторону редукции: Косиков выделяет в нарративе лишь уровни «действий», «событий» и «сюжета», причем порождающие операции на последнем уровне понимаются (вслед за Б. В. Томашевским) как «отбор ситуаций, лиц и их поступков, организуемых в связное смысловое целое»26, т. е. категория нарратива целиком сводится Косиковым к нарративной истории, а наррация остается вне рассмотрения.

Так же уводящей в сторону, но уже по другой причине, представляется и позиция М. Тулана: категория наррации активно им используется, но под наррацией понимается фактор «личности или позиции, которую мы воспринимаем как источник и основание использования слов в повествовании»27 . Следовательно, у Тулана проблематика категории наррации подменяется проблематикой категории нарратора, вследствие чего мы находим у него следующие неприемлемые утверждения: «различение типов нарратора» является, «говоря расширительно, различением типов наррации: <...> третьеличной наррации vs. перволичной наррации; внутри третьеличной наррации - всезнающей наррации vs. ограниченной наррации; внутри всезнающей наррации - наррации, содержащей вторжения нарратора (intrusive narration), vs. безличной наррации»28 - мы трактуем все эти типы как категории, характеризующие нарратора, а не наррацию.

2. С другой стороны, самая категория порождения, порождающий подход как таковой осознаны и заявлены в науке достаточно давно уже первыми последователями Ф. де Соссюра: «постсоссюровское наследие было подхвачено теоретиками литературного анализа, которые в свою очередь совершили коперниковский переворот: не рассматривая более литературу как абстрактное данное, они постарались выявить особые, свойственные этой сфере приемы порождения (lesprocédés d'engendrement particuliers a ce domaine)»29 (курсив везде мой - А. Е.). Так, именно в порождающем аспекте следует рассматривать якобсоновскую концепцию литературности с ее пафосом поиска ответа на «основной вопрос поэтики»30 - «Благодаря чему

25 Toolan M. Narrative: Linguistic and Structural Theories // Encyclopedia of Langage and Linguistics. V. 7. Oxford, 2006. P. 469.

26 Косиков Г. К. Нарратив // Косиков Г. К. Собрание сочинений. Т. 2: Теория литературы. Методология гуманитарных наук. М., 2012. С. 674.

27 Toolan M. Ibid. P. 468.

28 Op. cit. P. 469.

29 Couty D. Comprendre. P. 88.

30 Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». Сб. статей. М., 1975. С. 194.

речевое сообщение становится произведением искусства?»31 (в другом переводе - «Что делает из вербального сообщения литературное произведение?»32).

Для ответа на этот вопрос, понимаемый как вопрос о порождении нарратива посредством выявления фигур и приемов этого порождения, мы, прежде всего, будем исходить из основополагающего для любой знаковой системы соссюровского различения парадигматических и синтагматических отношений между единицами: «именно эта совокупность отношений составляет язык (любую знаковую систему. - А. Е.) и определяет его функционирование» 33 . Парадигматика («словарь», или «инвентарь») и синтагматика («грамматика», или «синтаксис») есть категории любого языка как знаковой системы и порождаемых им текстов (ср. названия и содержание двух основных, за вычетом пространного введения, частей монографии Ю. М. Лотмана «Структура художественного текста»34 : «Элементы и уровни парадигматики художественного текста» и «Синтагматическая ось структуры»).

Будучи перенесенным на структуру нарратива, различение парадигматических и синтагматических отношений требует признания того, что в нарративе парадигматические отношения есть «сугубо ахронные отношения» 35, поскольку «парадигма представляет логические отношения между элементами, а синтагма - звено их линейного развертывания во времени в повествовании»36 (в нарративе. - А. Е.).

Из всего этого естественно следует вывод о том, что и нарративная история, и наррация синтагматичны, а не парадигматичны, так как и история, и наррация представляют собой синтагмы, или последовательности, или цепи: история - цепь событий, наррация - сцепление эпизодов, поскольку «в основе повествовательных жанров словесных искусств лежит принцип

37

присоединения знаков и цепочек знаков»37.

Важность синтагматики для нарратологии подчеркнута А. Греймасом и Ж. Курте, напомнившими, «что именно на основе повествований, которые считаются описаниями сцепленных действий - фольклорных сказок, мифологических, литературных повествований, -

31 Якобсон Р. Лингвистика и поэтика. С. 194.

32 Цит. по: Couty D. Comprendre. P. 88.

33 Соссюр де Ф. Курс общей лингвистики. Екатеринбург, 1999. С. 128.

34 Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970.

35 Косиков Г. К. От структурализма к постструктурализму (проблемы методологии) // Косиков Г. К.

Собрание сочинений. Т. 2: Теория литературы. Методология гуманитарных наук. М., 2012. С. 360.

36 Ильин И. П. Словарь терминов франузского структурализма // Структурализм: «за» и «против». С. 458.

37 Лотман Ю. М. Замечания о структуре повествовательного текста // Лотман Ю. М. О русской литературе.

Статьи и исследования (1958-1993). СПб., 1997. С. 792.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Ефименко Александр Евгеньевич, 2022 год

ИСТОЧНИКИ

199. Аксенов В. П. Коллеги [1960] / В. П. Аксенов // Жаль, что вас не было с нами. - М.: Советский писатель, 1969. - С. 5-201.

200. Аксенов В. П. Дикой [1964] / В. П. Аксенов // Юность. Избранное. X: 1955-1965. - М.: Изд-во «Правда», 1965. - С. 9-36.

201. Акутагава Р. В чаще [1922] / Р. Акутагава; пер. с яп. И. Фельдман // Новеллы; Эссе; Миниатюры. - М.: Худ. лит., 1985. - С. 341-350.

202. Аннинский Л. А. Росомаха рубит трос / Л. А. Аннинский // Литературная газета. - 1960. - 7 июля. - № 80.

203. Баранская Н. В. Неделя как неделя / Н. В. Баранская // Новый мир. - 1969. - № 11. - С. 23-55.

204. Булгаков М. А. Мастер и Маргарита [1929-1940] / М. А. Булгаков // Собр. соч.: В 10 т. Т. 9. - М.: Голос, 1999. - С. 156-522.

205. Бунин И. А. Легкое дыхание [1916] / И. А. Бунин // Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 4. - М.: Воскресенье, 2006. - С. 275-279.

206. Ван Мэн. Компривет / Ван Мэн; пер. с кит. С. А. Торопцева // Избранное. - М. : Радуга, 1988. - С. 423-487.

207. Гайдар А. П. РВС [1925] / А. П. Гайдар // Уральские рассказы и повести. - Пермь: Пермское книжное изд-во, 1983. - С. 204-260.

208. Гайдар А. П. На графских развалинах [1929] / А. П. Гайдар // Лесные братья. Ранние приключенческие повести. - М.: Правда, 1987. - С. 340-398.

209. Гоголь Н. В. Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем [1834] / Н. В. Гоголь // Малое собрание сочинений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010. - С. 397-444.

210. Гоголь Н. В. Мертвые души [1842] / Н. В. Гоголь // Малое собрание сочинений. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2010. - С. 591-829.

211. Гончаров И. А. Обломов [1869] / И. А. Гончаров. - М.: Худ. лит., 1982. - 478 с.

212. Горький М. Письма начинающим литераторам [1930] / М. Горький // О литературе. Статьи и речи 1928-1935 гг. - М. Гослитиздат, 1935. - С. 270-292.

213. Грин А. С. Окно в лесу [1909] / А. С. Грин // Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. - М.: Изд-во «Правда» (Библиотека «Огонек»), 1980. - С. 240-245.

214. Грин А. С. Алые паруса [1923] / А. С. Грин // Собр. соч.: В 6 т. Т. 3. - М.: Изд-во «Правда», (Библиотека «Огонек»), 1980. - С. 3-69.

215. Гюго В. Человек, который смеется [1869] / В. Гюго; пер. с фр. Б. К. Лившица. - Пермь: Пермское книжное изд-во, 1983. - 560 с.

216. Диккенс Ч. Крошка Доррит [1855-1857]. Кн. первая / Ч. Диккенс; пер. с англ. Е. Д. Калашниковой // Собр. соч.: В 30 т. Т. 20. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1960. -560 с.

217. Диккенс Ч. Крошка Доррит [1855-1857]. Кн. вторая / Ч. Диккенс; пер. с англ. Е. Д. Калашниковой // Собр. соч.: В 30 т. Т. 21. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1960. -484 с.

218. Дойл А. К. Собака Баскервилей [1902] / А. К. Дойл; пер. с англ. Н. Волжиной. - М.-Л.: Гос. изд-во детской литературы, 1948. - 168 с.

219. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание [1866] / Ф. М. Достоевский. - М.: Мир книги, Литература, 2008. - 464 с.

220. Золя Э. Гюстав Флобер. Писатель [1875] / Э. Золя; пер. с фр. Н. Хуцишвили // Э. Золя. Собр. соч.: В 26 тт. Т. 25. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1963.

221. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев [1928] / И. Ильф, Е. Петров // Собр. соч.: В 5. Т. 1. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1961. - С. 25-382.

222. Ильф И., Петров Е. Золотой теленок [1931] / И. Ильф, Е. Петров // Собр. соч.: В 5. Т. 2. - М.: Гос.

изд-во художественной литературы, 1961. - С. 5-386.

223. Кожевников В. М. Щит и меч. Кн. вторая [1965] / В. М. Кожевников // Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. - М.: Худ. лит., 1971. - 496 с.

224. Конецкий В. В. Путь к причалу [1960] / В. В. Конецкий // Повести и рассказы. - Л.: Дет. лит., 1978.- С. 121-185.

225. Конецкий В. В. Над белым перекрестком [1962] / В. В. Конецкий // Повести и рассказы. - Л.: Дет. лит., 1978. - С. 89-101.

226. Кузнецов А. В. Артист миманса / А. В. Кузнецов // Новый мир. - 1968. - № 5. - С. 58-71.

227. Куприн А. И. Чудесный доктор [1897] / А. И. Куприн // Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. - М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957. - С. 199-208.

228. Куприн А. И. Олеся [1898] / А. И. Куприн // Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. - М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957.- С. 249-329.

229. Лагин Л. И. Старик Хоттабыч [1938] / Л. И. Лагин. - М.: Детгиз,1959. - 352 с.

230. Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени [1840] / М. Ю. Лермонтов. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017. - 224 с.

231. Мопассан Г. де. Гюстав Флобер (I) [1876] / Г. де Мопассан; пер. с фр. Е. М. Шишмаревой // Полн. собр. соч.: В 12 т. Т. 11. Статьи и очерки. - М.: Изд-во «Правда», 1958. - С. 5-11.

232. Набоков В. В. Рождество [1925] / В. В. Набоков // Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. - СПб.: «Симпозиум», 2004. - С. 163-168.

233. Набоков В. В. Возвращение Чорба [1925] / В. В. Набоков // Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. - СПб.: «Симпозиум», 2004. - С. 168-176.

234. Набоков В. В. Пассажир [1927] / В. В. Набоков // Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. - СПб.: «Симпозиум», 2009. - С. 480-486.

235. Набоков В. В. Соглядатай [1930] / В. В. Набоков // Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. -СПб.: «Симпозиум», 2006. - С. 43-93.

236. Олеша Ю. К. Три толстяка [1924] / Ю. К. Олеша // Избранное. - М.: Худ. лит., 1974. - С. 95-188.

237. Островский Н. А. Как закалялась сталь [1934] / Н. А. Островский. - М.: Дет. лит., 1973. - 384 с.

238. Пантелеев Л. И. Часы [1928] / Л. И. Пантелеев. - Л.: Детиздат, 1935. - 88 с.

239. Пантелеев Л. И. Пакет [1932] // Л. И. Пантелеев // Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. - Л.: Дет. лит., 1971. С. 7-61.

240. Пастернак Б. Л. Доктор Живаго [1946-1955] / Б. Л. Пастернак // Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. - М.: Худ. лит., 1990. - С. 5-540 .

241. Паустовский К. Г. Ручьи, где плещется форель [1940] / К. Г. Паустовский // Собр. соч.: В 9 тт. Т. 6. Рассказы. - М.: Худ. лит., 1980. - С. 239-243.

242. Писемский А. Ф. Тысяча душ [1858] / А. Ф. Писемский // Собр. соч.: В 9 тт. Т. 3. Тысяча душ. Роман в четырых частях. - М.: Изд-во «Правда» (Библиотека «Огонек»), 1959. - 480 с.

243. Пушкин А. С. Пиковая дама [1834] / А. С. Пушкин // Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 6. Художественная проза. - М.-Л: Изд-во АН СССР, 1950. - С. 319-356.

244. Родари Д. Приключения Чиполлино [1951] / Д. Родари; пер. с ит. З. М. Потаповой, под ред. С. Я. Маршака // Приключения Чиполлино; Сказки по телефону. - Душанбе: «Адиб», 1987. - С. 3-228.

245. Рыбаков А. Н. Кортик [1948] / А. Н. Рыбаков // Кортик. Бронзовая птица. Выстрел. - Киев: Радянська школа, 1989. - С. 5-155.

246. Сартр Ж.-П. Объяснение «Постороннего» [1943] / Ж.-П. Сартр; пер. с фр. Л. Г. Андреева и Г. К. Косикова // Называть вещи своими именами: Прогр. выступления мастеров запад.-европ. лит. XX в. - М.: Прогресс, 1986. - С. 92-107.

247. Стивенсон Р. Л. Остров сокровищ [1881-1882] / Р. Л. Стивенсон; пер. с англ. Н. К. Чуковского // Ночлег Франсуа Вийона. Клуб самоубийц. Остров сокровищ. Черная стрела. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Владетель Баллантрэ. Сатанинская бутылка. Сб. - М.: НФ «Пушкинская библиотека», ООО «Издательство АСТ», 2003. - С. 107-274.

248. Стивенсон Р. Л. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда [1886] / Р. Л. Стивенсон; пер. с англ. И. Гуровой // Ночлег Франсуа Вийона. Клуб самоубийц. Остров сокровищ. Черная стрела. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Владетель Баллантрэ. Сатанинская бутылка. Сб. - М.: НФ «Пушкинская библиотека», ООО «Издательство АСТ», 2003. - С. 464525.

249. Тендряков В. Ф. Находка [1965] / В. Ф. Тендряков. Свидание с Нефертити. Находка. Костры на снегу. - М.: Сов. писатель, 1970. - С. 430-496.

250. Толстой Л. Н. Дневник. 1847-1854 / Л. Н. Толстой // Полн. собр. соч.: В 90 т. (Юбилейное). Серия вторая. Дневники. Т. 46. - М.: Худ. лит., 1937. - С. 2-294.

251. Толстой Л. Н. Севастополь в мае [1855] / Л. Н. Толстой // Полн. собр. соч.: В 90 т. (Юбилейное). Серия первая. Произведения. Т. 36. - М.: Худ. лит., 1936. - С. 2-445.

252. Толстой Л. Н. Смерть Ивана Ильича [1885] / Л. Н. Толстой // Полн. собр. соч.: В 90 т. (Юбилейное). Серия первая. Произведения. Т. 26. - М.: Худ. лит., 1936. - С. 61-113.

253. Трифонов Ю. В. Предварительные итоги [1970] / Ю. В. Трифонов // Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. - М.: Худ. лит., 1986. - С. 67-128.

254. Тургенев И. С. Отцы и дети [1862] / И. С. Тургенев // Собр. соч.: В 12 т. Т. 3. - М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954. - 165-370 с.

255. Уайльд О. Портрет Дориана Грея [1891] / О. Уайльд; пер. с англ. М. Абкиной // Собр. соч.: В 3 т. Т. 1. - М. : ТЕРРА-Книжный клуб, 2003. - С. 21-244.

256. Фролов В. Г. Что к чему... / В. Г. Фролов // Юность. - 1966. - № 5. - С. 47-68; № 6. - С. 21- 57.

257. Хаксли О. О дивный новый мир [1932] / О. Хаксли; пер. с англ. О. Сороки. - М.: Изд-во АСТ, 2018. - 350 с.

258. Цвейг С. Страх [1920] / С. Цвейг; пер. с нем. И. Хародчинской // Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. - М.: ТЕРРА, 1996. - С. 93-138.

259. Чехов А. П. Депутат, или Повесть о том, как у Дездемонова 25 рублей пропало [1883] / А. П. Чехов // Рассказы и повести. - М.: Правда, 1984. - С.13-16.

260. Чехов А. П. Экзамен на чин [1884] / А.П. Чехов // Рассказы и повести. - М.: Правда, 1984. - С. 28-31.

261. Чехов А. П. В бане [1885] / А. П. Чехов // Рассказы и повести. - М.: Правда, 1984. - С. 50-57.

262. Чехов А. П. На подводе [1897] / А. П. Чехов // Собр. соч.: В 12 т. Т. 8. - М.: Гос. изд-во худ. лит., 1962.- С. 252-260.

263. Чуковская Л. К. Софья Петровна [1939-1940] / Л. К. Чуковская // Софья Петровна; повести, стихотворения. - М.: Время, 2012. - С. 9-101.

264. Шагурин Н. Я. Рубиновая звезда [1955] / Н. Я. Шагурин // Рубиновая звезда. Сб. - Красноярск: Красноярское книжное изд-во, 1978. - С. 5-95.

265. Шейнин Л. Р. Цепная реакция [1960] / Л. Р. Шейнин // Записки следователя. - М.: Худ. лит., 1979. - С. 324-349.

266. Штильмарк Р. А. Пассажир последнего рейса / Р. А. Штильмарк. - М.: Молодая гвардия, 1974. -240 с.

267. Шукшин В. М. Чудик [1967] / В. М. Шукшин // Собр. соч.: В 6 кн. Кн. 1. Охота жить. Рассказы. -М.: Изд-во «Надежда», 1998. - С. 428-437.

268. Шукшин В. М. Миль пардон, мадам! [1968] / В. М. Шукшин // Собр. соч.: В 6 кн. Кн. 1. Охота жить. Рассказы. - М.: Изд-во «Надежда», 1998. - С. 437-445.

269. Щукин С. Н. Из воспоминаний об А. П. Чехове / С. Н. Щукин // А. П. Чехов в воспоминаниях современников / под общ. ред. С. Н. Голубова, В. В. Григоренко, Н. К. Гудзия, С. А. Макашина, Ю. Г. Оксмана. - М.: Гослитиздат, 1960. - С. 453-468.