Эволюция социально-философских концепций М. Фуко и К. Касториадиса тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Гашков, Сергей Александрович

• Гашков, Сергей Александрович
• кандидат философских наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат философских наук Гашков, Сергей Александрович

Введение.

1.Эволюция социальной философии Мишеля Фуко и проблема социальной онтологии

1.1 Эпистемологическая методология и социальная философия Фуко.

1.1.1 Структура социальной философии Фуко.

1.1.2 Социальная реальность и история знания в «археологии» Фуко.

1.2 Общественное бытие и социальные науки согласно Фуко: теория и критика.

1.2.1 Философия истории и социальный «онто-эмпиризм» Фуко.

1.2.2 Характеристики общественного бытия и роль социальных наук в его изучении по Фуко.

13. Социальные институты и общественное сознание по Фуко.

1.3.1 Дисциплинарное общество и критика авторитаризма в социальных институтах по Фуко.

1.3.2 Критика Фуко тоталитаризма в странах Восточной Европы и проблема общественного сознания в условиях «холодной войны».

1.3.3 Социальная и политическая философия Фуко и его «возвращение к грекам» как этический идеал мудреца.

2.Социальная философия Корнелиуса Касториадиса и проблема социальной феноменологии

2.1 Философия истории и социальная философия Касториадиса.

2.1.1 История знания и истина в интерпретации Фуко и Касториадиса.

2.1.2 Тезис о тождестве социального и исторического по Касториадису.

2.2 Философская теория и революционная практика согласно Касториадису

2.2.1 Психоанализ и политика в теории общественного сознания Касториадиса.

2.2.2 Неомарксизм и диалектика в теории общественного бытия Касториадиса.

2.2.3 Критика Касториадисом советской бюрократии.

3. Социальная философия Фуко и Касториадиса и современный социальный процесс

3.1 Социальная философия Фуко и Касториадиса и дискурс современности

3.1.1 Фуко и Касториадис и задачи социальной философии постструктурализма

3.1.2 Проблема власти и характеристика современного общества у Фуко и Касториадиса.

3.2 Социальная философия Фуко и Касториадиса и социальный процесс в

России.

3.2.1 Постструктурализм Фуко и Касториадиса и проблема философского анализа социального процесса в России.

3.2.2 Субъективное и общественное в формировании социальных институтов и индивидуализации в современной России.

3.2.3 Проблема рецепции социальной философии Фуко и Касториадиса в условиях современного российского общества.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Эволюция социально-философских концепций М. Фуко и К. Касториадиса»

Актуальность работы состоит в растущем интересе со стороны исследователей к французской социальной философии. В отечественной среде переоткрытие французской социальной философской мысли сопровождается значительными разногласиями и иногда непониманием, что же относится к её сути. Дело в том, что французская социальная мысль не может быть вырвана из контекста как послевоенной философии в Европе, так и из более специфического контекста эволюции самого французского общества. Вопрос об изменении ведущих социально-философских концепций во Франции во второй половине XX века не может быть оторван от вопроса о наследственности и изменении в передаче философской традиции, эволюции европейских социальных институтов, а также вопроса о бытийном и социально-историческом статусе феномена западноевропейского мышления. Проблематизиро-вать специфику западноевропейского мышления XX века означает привлечь внимание к тем философским персоналиям, которые ставили радикальный вопрос о судьбах, структуре и характере философского и социально-философского знания, субъективности, а также о современном социальном процессе (в фундаментальном смысле этого слова).

В основании французской социальной философии XX века оказываются такие важнейшие пласты философского знания, как проблема социально-исторического бытия (социальная онтология), проблема методологии исследования социальной данности (социальная феноменология), проблема становления и формирования европейской субъективности. Таким образом, в центре нашего внимания оказываются не только методологические возможности, раскрываемые перед исследователями результатами французских социальных философов, но и философские, культурные и социально-исторические коды, выраженные в характере философских дебатов и полемике внутри и вокруг изучаемых концепций.

Не случайно, в качестве исследуемых авторов мы выбрали, на наш взгляд, двух наиболее ярких представителей французской социальной философии XX века, не только ясно выразивших указанные тенденции, но и внесших существенные изменения в структуру французской социально-философской традиции, совершивших оригинальные попытки дать новое философское начало осмыслению социально-исторической реальности. Речь идёт о Мишеле Фуко и Корнелиусе Касториадисе, пытавшихся независимо друг от друга исследовать социальное, исходя из фундаментального переосмысления философских проблем и задач.

Наконец заметим, что в ходе социально-философского анализа французской философии двадцатого века необходимо учитывать следующую её специфику:

- Доминирование вопроса о бытийном и социально-историческом статусе феномена западноевропейского мышления.

- Эволюцию социальных и юридических структур французского общества, в том числе с учётом известного «противостояния» обществу «реального социализма».

- Внутреннее развитие самой французской академической научной традиции

Цель данной диссертации заключается в том, чтобы выявить в ходе текстологического, контекстуального и компаративного исследования наследия Фуко и Касториадиса узловые социально-философские моменты, систематизировать их, дать им критическую оценку, изучить возможности их применения для создания основ современной социально-философской теории на основе осмысления современной социальной действительности.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

- выявить принципы систематизации социально-философских идей Фуко и Касториадиса, исходя из анализа текстов данных авторов,

- вычленить важнейшие культурные и исторические факторы, повлиявшие на формирование идей данных философов, воссоздать картину взаимодействия текста и контекста, текста и комментария, в постоянном соотнесении с целью исследования.

- охарактеризовать переосмысление этими философами традиционных философских проблем, понятий и методов, показать обоснованность и своеобразие их критики в отношении наследия классических философских систем в современном социально-политическом мышлении.

- дать сравнительную характеристику данных авторов в отношении прогресса их социальных идей, а также их отношения к «западной демократии», «античной демократии» и «реальному социализму».

- воспроизвести своеобразие французской социальной мысли, её тесную связь с другими философскими науками, в частности, с философией истории и философией науки.

- дать критический анализ некоторых из положений социальной философии постструктурализма, признавая всю оригинальность и сложность постструктуралистской проблематики.

- исследовать вопрос о значимости философии постструктурализма для его более углублённого изучения в рамках российской социальной философии, показать соответствия и противоречия теорий и практики.

Для решения вышеизложенных задач мы широко используем принципы и приёмы теоретического исследования, опираясь на философские и социально-философские Методы, разрабатываемые в трудах отечественных и зарубежных учёных.

В изучении философских текстов Фуко и Касториадиса мы опираемся на принципы герменевтического метода, разработанного в рамках феноменологической традиции (Хайдеггер, Гадамер), а также диалогического метода французской герменевтической традиции (Рикёр и др.). Эти методы опираются на принципы понимания источника, живого вопрошания о смысле текста, конкретизации истори-ко-социального контекста, историко-философской дифференциации и поиске социального применения.

Диалектический метод позволяет раскрыть взаимосвязь между социальными и культурными явлениями и произвести критический анализ выявляющий противоречивость динамики развития философских концепций.

Сравнительный (компаративный) метод позволяет нам раскрыть типологию взаимосвязи между теоретическими построениями обоих философов, а также их взаимоотношение с проблематикой классических и современных философских и других научных учений, особенностями эволюционирования общественного процесса.

В изучении философского и социально-политического контекста социальной философии Фуко и Касториадиса мы опираемся на аналитико-синтетический метод социальной философии, предложенный российским философом С.В. Соколовым в рамках конвергенции методов социальной философии идеализма и материализма («социально-философский реализм»).

Метод дискурсивного анализа, исходящий из принципа исторического доминирования и теоретической реконструкции социально-исторической целостности позволяет нам делать выводы и соображения касательно некоторых общих вопросов социальной философии и философии истории.

Метод экстраполяции, широкое привлечение комментаторских, исследовательских работ и источников дополняют данную картину.

Элементы прагматического метода X. Патнэма, составляющие основу его «научного реализма», позволяют нам исследовать высказывания философов в контексте прагматической ситуации их выказывания, сознательно избегая исключительно биографических и агиографических коннотаций.

Объект и предмет исследования Объектом исследования избрана социальная философия названных философов, их тексты (как широко известные, так и менее известные, в том числе переведённые на русский язык автором диссертации), работы исследователей и комментаторов, работы отечественных социальных философов и «историков идей» за определённый период, посвящённые указанным проблемам.

Предметом исследования являются: социально-философские концепции Фуко и Касториадиса, их эволюция на протяжении творчества данных философов, философская, типологическая и контекстуальная взаимосвязь данных концепций.

Теоретические источники

Прежде всего, это работы самих избранных философов относящиеся ко всем основным их периодам их творчества. Особенное место в изучении Фуко «археологического периода» для нас играют «Рождение клиники» и «Слова и Вещи» в которых он разрабатывает свою концепцию эпистемы и философии истории. Также мы анализируем «поздний период» творчества Фуко, опираясь в частности на его статьи собранные в посмертном сборнике «Сказанное и написанное», работу «Надзирать и наказывать» и на первый том «Истории сексуальности», являющиеся ключевыми для понимания его социальной теории «генеалогического» периода. У Касториадиса основной рассматриваемой работой является его программное сочинение «Воображаемое установление общества», а также «Перекрёстки лабиринта» в которых он подводит некоторые итоги своей философской работы.

Другими теоретическими источниками являются труды различных исследователей и философов, работавших над различными аспектами, связанными с теоретической или исторической стороной исследования. В частности, мы использовали работы аналитиков западной цивилизации и методологов социальных и философских наук (Э. Балибар, И. Валлерстайн, М. Мерло-Понти, X. Патнэм, Ю.В. Перов, П. Рикёр, Ж.-П. Сартр, К.А. Сергеев, М. Хайдеггер, А. Тоффлер и др.), авторов работ по истории французской философии (Р. Арон, М.А. Грецкий, А.И. Гобозов, А.А. Грякалов, М.А. Киссель, П.П. Гайденко, и др.), авторов работ по социальной философии (С.В. Соколов, А.А Ивин, С.Э. Крапивенский, М.К. Мамардашвили и др.), теоретиков и исследователей политической философии (JI. Альтюссер, X. Арендт, И. Берлин, К.С. Гаджиев, Кл. Лефор, Г. Маркузи, П. Рансьер, Ж. Фрейнд, К. Шмитг, Л. Штраус и др.

Степень исследованности темы

Философия М. Фуко является одной из наиболее изучаемых и дискутируемых, как на Западе, так и в России. Среди западных исследователей, на разработки которых опирается диссертация, следует в первую очередь указать работы Б. Ан, Ф. Артъера, Э. Балибара, Дж. Батлер, Р. Бойна, Ж. Бодрийяра, Дж. 3. Брэтича, Ж, Бидэ, П. Вейна, Фр. Гро, В. Декомба, Кр. Делакампаня, Ж. Делёза, Г. Дрейфуса и П. Раби-ноу, М. Кассена и А. Хусейна, Ж. Кангийема, Дж. Капуто, Кл. фон Каммлера, Р. Кастеля, Д. Кола, А. Кремер-Мариетти, Э. Курцвейль, Ж. Лебрена, Дж. Лемерта, X.

Г. Меркиора, Ж.-Кл. Моно, Ж. Ревель, Дж. Моганти, М. Морея, X. Пинтоса, М. Фи-миани, Б. Фливберга, Д. Эрибона1 и других.

Современник и наставник Фуко Ж. Кангийем обратил внимание на глубокое научное значение введения понятия эпистемы и важности этого введения для развития эпистемологии (истории и философии науки). В известной работе Г. Дрейфуса и П. Рабиноу «Мишель Фуко» высказывается идея о том, что философия Фуко является в первую очередь социальной философией, идея, которую подтверждает и Де-лакампань. В основательной работе Б. Ан «Недостающая онтология Мишеля Фуко» делается попытка доказать, что «онтология» Фуко проявляется в созидаемом им диалоге современности с традицией западноевропейской философии (Кант, Ницше, Хайдегтер). В работах Э. Балибара и Ж. Бидэ анализируется имманентная дискуссия, которую Фуко ведёт с Марксом и Фрейдом. Ж. Лебрен разбирает вопрос о следах феноменологии у Фуко. X. Меркиор изучает вопрос о нигилизме Фуко и его отношения к проблемам современной цивилизации. П. Вейн указывает на «революционность» философии истории Фуко. Ж.-Кл. Моно, Фр. Гро, Ф. Артьер, Дж. Моганти, М. Фимиани и другие разбирают вопросы, связанные с разработкой Фуко ос

1 Han В. L'Ontologie manquee de М. Foucault. Grenoble, 1998 ; eadem L'apriori historique chez M. Foucault // Cahers d'etudes sur Foucault, 2 Paris 2002 ; Ph. Artiere ; Balibar E. Foucault et Marx. L'enjeu du nominalisme // Michel Foucault, Rencontre internationale, P. 1989 ; Батлер Дж. Психика власти, СПб 2002 /Пер. с фр. 3. Баблояна; Bidet Jacques, Foucault et liberalisme // Actuel Marx, N44 P. 2006 ; Бодрийар Ж. Забыть Фуко./Пер. с фр. Д. Калугина СПб 2002; Campagne de la Chr.; Boyne R. Foucault and Derrida, The other side of reason. London, 1990; Bratich J. Z. et alii Foucault, Cultural Studies and Governementality Albany, 2003 ; M.Coussin A. Hussain Michel Foucault Chicago, 1989 ; Veyne P. Foucault revolutionne l'histoire P. 1996 ; Gros F., Fimiani M., Revel J. et alii Michel Foucault Le courage de la verite, P. 2002 ; Gros F. Foucault et la folie, P. 19 ; Dreyfus Ы., Rabinow P. Michel Foucault Un parcours philosophique, P. 1984 traduit de l'anglais par F. Duranne-Bogaert,; Kammler von CI. Michel Foucault Eine kri-tische Analyse seines Werks, Bonn 1986 ; Canguilhem G. La mort de Phomme ou l'epuisement du cogito, P ; Кастель P. «Проблематизация как способ прочтения истории» // Мишель Фуко и Россия. СПб, Москва, 2001; isdem Мишель Фуко и социология: к «истории настоящего», // ibidem ; Кола Д. Фуко и Советский Союз // ibidem; Kremer-Marietti Foucault et archeologie du savoir, P. 1974 ; Kurzweil E. The age of structuralism : Levy-Strauss to Foucault, New York, 1980; Le Brun G. Note sur la phenomenologie dans les « Mots et les Choses» Michel Foucault, Rencontre internationale, P. 1989 ; Lemert G. Foucault: social theory and transgression, New York, 1982; Merquior J.-G. Foucault ou le nihilisme de la chaire Paris, 1986 ; Monod J.-Cl. Foucault, la microphysique du pouvoir // Le renouveau de la philosophic politique, magazine litteraire, N380, octobre 1999 ; Morey M , Pintos J. et alii Discorso, poder, sujeto Lecturas sobre Foucault. Santiago 1987 ; Eribon D. Michel Foucault et ses contemporains, P.; isdem Michel Foucault, P.; Fimiani, M. Foucault et Kant. Critique, clinique, ethique Paris, 1998 нов политической и этической философии. Фр. Гро изучает вопрос о роли античной «паррезии» у позднего Фуко, а Дж. Брэтич изучает проблему «хувернементально-сти». М. Морей сравнивает философию истории Фуко с философией истории Сартра, а Р. Бойн сравнивает антииерархические и антибюрократические идеи Фуко с философией Ж. Деррида. Замечательные интеллектуальные биографии Д. Эрибона показывают взаимосвязь философии Фуко с его интеллектуальным окружением. Кола изучает вопрос отношения Фуко к советской системе наказаний и к советской психиатрии, критика которых во многом определила его подход к концептуализации власти. Таким образом, важнейшим моментом для рассматриваемых авторов является представить Фуко как крупнейшего современного французского философа и очертить весь широкий охват его философской проблематики. Следует, впрочем, различать собственно «французский» подход к Фуко, состоящий скорее в оценке его роли в плане эволюции французской академии, и «англосаксонский», зачастую применяющий его идеи в различных областях социального.

Отечественные исследователи творчества Фуко пытались, как ознакомить российского читателя с творчеством Фуко, так и указать на научно-теоретическое значение его работ, а также, после 90-хх годов 20 века стали появляться работы, по-свящённые проблеме возможности применения философской методологии Фуко в России. Следует выделить работы Н. С. Автономовой, В.В. Визгина, О.О. Вишневского, П.Г.Выжлецова, Д.Г. Голобородько, Д.В. Михеля, И.П. Ильина, Т.А. Зарубиной, B.JI. Каплуна, П.Е. Кириллова, Т.А. Клименковой, М. К. Рыклина, В. Подо-роги, З.А. Сокулер, С.В. Табачниковой, Э. Томпсоба, О. В. Хархордина, В.В. Фуре и др.2

2 Автономова Н. С. «От археологии знания к генеалогии власти» // Вопросы Философии 1978 №2; она же «Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках» М, 1977; Визгин В.В. На пути к другому. От школы подозрения к философии доверия. М, 2004; он же «Генеалогический метод Фуко: онтологические основания. Мишель Фуко и Россия, СПб , Москва 2001; Вишневский О. Соотношение политики и рациональности в политической теории Фуко М, 2001 (дисс. на соиск. уч. степ. канд. фил ос. наук); он же «Поздний Фуко»: критика политической рациональности западных обществ // Вопросы Философии №1. 2005; Выжлецов П.Г. Генеалогия субъекта в формации власти и знания: Ф. Ницше и М. Фуко СПб, 2001 (дисс. на соиск. уч. степ. канд. фил ос. наук); Голобородько Д.Г. «Концепции разума в современной французской философии (М. Фуко и Ж. Деррида: контекст полемики) М. 2006; Зарубина Т. А. Философский дискурс французского постмодерна:

Так, Н.С. Автономова исследует основные черты взаимосвязи между «археологическим» и «генеалогическим» периодом творчества Фуко. Это исследование продолжает разрабатывать В.В. Фуре. В работах В.В. Визгина указывается на то значение, которое в социальной философии Фуко играет аналитика кризиса технократической цивилизации. С.В. Табачникова привлекает внимание к социальной философии и философии истории Фуко как к «диагностике» и «онтологии» настоящего. В.В. Подорога исследует проблему власти в интерпретации Фуко. П.Е. Кириллов делает попытку разработки философии Фуко как методологии гуманитарных наук. П. Выжлецов и О. Вишневский заняты исследования творчества «позднего» Фуко, генеалогии в её связи с кризисом человеческого и стратегиями власти. Д. Г. Голобородько справедливо указывает на новизну проблематизации вопроса о западноевропейской рациональности у Фуко и Деррида. В.В. Каплун исследует параллели между творчеством Фуко и философией JL Витгенштейна, Ф. Ницше и С. Франка. О.В. Хархордин в работе «Обличать и Лицемерить» проводит оригинальную попытку социологического применения генеалогии Фуко к образу советского общества. Т. А. Клименкова, З.А. Сокулер, Д.В. Михель и другие задаются, по преимуществу, целью наиболее точным и полным образом ознакомить отечественного читателя с творчеством Фуко. В целом, следует заметить, что интерпретации работ Фуко ввиду, прежде всего, сложности его текстов и радикальности постановки им проблем у нас редки, и Фуко остаётся для многих своеобразным «учителем». нелинейная онтология Екатеринбург, 2006; Ильин И.П. Постструктурализм и диалог культур. М, 1989; B.JI. Каплун От Ницше к Ницше: об одном пересечении философских биографий: Фуко и С. Франк.// Мишель Фуко и Россия. СПб, Москва 2001; Кириллов П.Е. Дискурс Фуко как методология анализа современных институтов и процессов, (дисс. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук) М. 2006;. Клименкова Т.А. От феномена к структуре. М. 1991; Д.В. Михель Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия» до «» Саратов, 1999; Подорога В.А. Власть и познание в археологии Фуко// Власть. Москва, 1989; Рыклин М.К. Структурализм и постструктуралистская эстетика // Общие проблемы искусства вып.2 М, 1984; Сокулер З.А. Знание и власть: наука в обществе модерна СПб 2001; Табачникова С.В. М. Фуко — историк настоящего // Послесловие к М. Фуко Воля к истине, М. 1996; Томпсоба Э. Проблема власти в трудах Фуко, Ростов-на-Дону, 2001; Фуре В.В. Философия М. Фуко и проблема человека во французском постструктурализме (дисс. на соиск. уч. степ, канд. филос. наук), Минск, 1997; Хархордин О.В. Обличать и лицемерить, СПб 2002;

Таким образом, нам представляется, что на данном этапе исследования творчества Фуко важным является учитывать взаимодействие всех многообразных аспектов его творчества. Фуко говорит о кризисе европейского гуманизма как о вещи неизбежной и о «мутациях» (объективных изменениях) свойственных западному обществу. Кризис гуманитарной культуры, пересмотр традиционного отношения между знанием и властью на Западе (выражавшейся в иерархии, дававшей основу господству бюрократии), особый статус современности, и другие социально-философские проблемы находятся в центре внимания и К. Касториадиса. Однако в отличие от Фуко он производит значительное смещение акцентов в сторону антропологического решения социально-философских проблем.

В России философское творчество Касториадиса ещё мало исследовано и зарубежные работы о нём труднодоступны. Впрочем, и на Западе в качестве социальной философии оно не так хорошо известно. Среди западных исследователей, занимавшихся интерпретацией философии Касториадиса можно указать С. Барбери, Кр. Бутона, М. Гоше, В. Декомба, Кр. Делакампаня, К. Коллобер, С. Климис, Ф. Комье-ра, М. ван ден Линдена, Э. Морена, Ж.-Л. Пра, Н. Пуарье, Р. Редекера, Э. Рудинеско, JI. ван Эйнде, Ю. Эконому, Э. Эскобара, Ю. Хабермаса и других. В нашей стране следует назвать, прежде всего, исследователей движения «новых левых», выделявших Касториадиса: СГ.Айвазову, Р.Г. Апресяна, С.И. Великовского, Ю.Н. Давыдо

3 Barbery S. Introduction a la metapsychologie de Castoriadis, Paris 1998 ; Caumiere Ph. Castoriadis : Le projet d'autonomie, Paris, 2007; Caumiere Ph., Klimis S., L. van Eynde Imaginaire et creation historique, Cahiers Castoriadis 2, Bruxelles 2006, Descombes V. La prochaine guerre. Cornelius Castoriadis.// Revue general des publications franpaises et etrangeres, tome 37;Klimis S., L. van Eynde, L'imaginaire selon Castoriadis, Bruxelles, 2006 Cahiers Castoriadis 1, Klimis S., van Eynde L. Psyche de la monade psychique au sujet autonome, Cahiers Castoriadis 3, Bruxelles 2006, Linden van den M. 'Socialisme ou Barbarie: A French Revolutionary Group, 1949-1965 И Left History, 5: 1 (1998), 7-37 ; Morin E., C. Castoriadis, CI. Lefort Mai 68 : La breche, Bruxelles 1988 ; Yorgos Oikonomou Plato and Castoriadis : the concealment and the unravelling of democracy //The International Journal of Inclusive Democracy, Vol. 2 N1 (Sept. 2005); J.-L. Prat Introduction a Castoriadis, P. 2007; N. Poirier, L'imaginaire Radical, P. 2004; R. Redecker Ю. Хабермас Философский дискурс о модерне. М. 2003 /пер. с нем. М. Беляева и др.; ва, Ю. А Замошкина., М. К. Мамардашвили, Н.В Мотрошиловой., Н.Г. Поповой, A.JI. Семёнова, А.С. Сидорова, К. Г. Мяло и других.4

Фундаментальную философскую интерпретацию «Воображаемого установления общества» Касториадиса в связи с проблемой дискурса современности даёт Ю. Хабермас. Он приводит Касториадиса в сравнение с Фуко и Деррида и критикует утопические идеи Касториадиса. Впрочем, следует отметить, что он подводит Касториадиса под свои более общие интерпретационные схемы. Ж.-Л. Пра подчёркивает, что утопические идеи Касториадиса не потерпели поражения с крушением социализма, поскольку имеют своим «горизонтом» радикальную демократию, при которой сами граждане создают и поддерживают социальные институты. Ю. Эконому анализирует идею античной демократии у Касториадиса и его интерпретацию платонизма. С. Климис, К. Коллобар и другие также заняты вопросом философской интерпретации античности у Касториадиса. Ф. Комьер сравнивает идею власти у Касториадиса с идеей власти у Фуко, обнаруживая их сходства и различия. Л. ван Эйнде рассматривает отношение Касториадиса к философской традиции, а также, как и Кр. Бутон, анализирует его концепцию философии истории. Историю движения «Социализм или Варварство» и роль Касториадиса в левом движении рассматривают Э. Морен и М. ван ден Линде.

С.Г. Айвазова подчёркивает роль Касториадиса как «маститого» теоретика молодёжной революции 1968 года, обнаружившего противоречия между интересами студентов и рабочих. К.Г. Мяло указывает на противоречивый характер всей «альтернативной» молодёжной культуры 60-хх годов (одним из признанных «вождей» которой был Касториадис), связанный со сложным и противоречивым характером самого западного общества. Она различает «анархо-либертарное» и «либер

4 Айвазова С.Г. Левый радикализм в идейно-политической жизни Франции. М. 1986.; Апресян Р.Г. Мораль и рациональность / Отв. ред., автор предисловия Р.Г.Апресян. М.: Институт философии, 1995; Великовский С. И. Грани "несчастного сознания" М. (1979); Давыдов Ю.Н. Эстетика нигилизма (искусство и «новые левые»). М. 1975; Мамардашвили М.К. Лекции по античной философии, М. 1998; Замошкин Ю. А, Мотрошилова Н.В. «Новые левые», их мысли и настроения // Вопросы Философии 1971, №4; Мяло К.Г. Под знаменем бунта. М. 1985; Попова Н.Г. Французский постфрейдизм. М. 1986; Семёнов А.Л. Левое студенческое движение во Франции (1956-1968). М. 1974; Сидоров А.С. Жан-Поль Сартр и либер-тарный социализм во Франции (50-70-е гг. XX в.) Иркутск, 2006. тарно-либертарное» направления во французском «неомарксизме», справедливо указывая на их последовательную смену. Что же касается философского содержания «левого движения», Мяло видит его как эклектическое, смесь отдельных троц-кистких и экзистенциалистских идей. М.К. Мамардашвили критикует интерпретацию «новыми левыми» философии Платона. Несомненную ценность имеет монография А.Н. Сидорова. В ней не только подробно разбирается история группы «Социализм или Варварство», основателями которой были Лефор и Касториадис, но и указывается на их «открытие тесной связи между тоталитарными тенденциями и категорией абсолютной истины.»5

Таким образом, в отечественной традиции Касториадис не рассматривался как оригинальный социальный философ, он упоминался обычно в ряду других представителей «новых левых» и акцент на философское содержание его труда обычно не делался, хотя такие попытки во Франции предпринимались.

Отдельно следует также выделить некоторых авторов, рассматривавших особенности современного российского социального процесса и, в частности, «вес-тернизации» России: С.Г. Айвазову, Н.А. Баранова, B.C. Барулина, Л.А. Беляеву, Бондаренко, Б.А. Исаева, И. Н. Игошина, В. Лобанова, А.А. Зиновьева, В. Гуторова, А.Е. Мушкина, В.Н. Полухина, В.А. Рюмина, В.Ф. Шаповалова, А.М. Эткинда 6 и других. Эти авторы в целом положительно оценивают изменения, происходящие в России, обнаруживая при этом существенные противоречия и несообразности, и указывают на необходимость изменения характера социального мышления в условиях нового социально-исторического бытия. Подчёркивается, что помимо противоречий присущих самому западноевропейскому типу цивилизации, российский

5 Сидоров А.Н. op. cit. стр. 52

6 Беляева JI.A. Социальная модернизация в России в конце XX века, М 1997; Барулин B.C. Российский человек в XX веке. Потери и обретения себя. СПб: Алетейя, 2000; Бессонов Б.Н. Социальные и духовные ценности на рубеже XX-XXI вв., М. 2006; Зиновьев А.А. Глобальный человейник М. 1997; Игошин И.Н. Институциональные искажения в российском обществе, М. 2003; Исаев Б.А., Баранов Н.А. Политические отношения и политический процесс в современной России, М., 2008; Мушкин А.Е. Две дороги к одному будущему. СПб 1997; Полухин В.Н. Становление гражданственности в России М. 2002; Рюмин В.А. Образ будущего России в социальной философии русского зарубежья. СПб 2001; Шаповалов В. Ф. Россиеведение. М. 2001; Эткинд A.M. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М. 1993. социальный процесс вносит в современность также свои внутренние противоречия, которые оказываются неразрешимы вне терпеливого диалога между «Востоком» и «Западом».

Новизна Компаративное историко-философское и методологическое исследование философских основоположений данных авторов выявило эвристические возможности развития социальной философии, связанного с единством исторического, эволюционного и структурно-функционального методов в познании сложно организованных социальных систем.

Новизна научного исследования заключается в следующем:

- во-первых, воспроизведена внутренняя систематическая взаимосвязь различных периодов философского творчества и многообразие методологических подходов у каждого из выбранных авторов (Фуко — археология языка, генеалогия, герменевтика субъекта, этика как эстетика существования; Касториадис — экзистенциализм, неомарксизм, неофрейдизм, неолиберализм) в контексте как ведущих социально-философских проблем (общественного бытия и мышления, общественных и властных институтов, философии истории, социализации индивида и т.д.), а также в рамках социально-философских дисциплин (социальная онтология и социальная феноменология).

- во-вторых, обоснован особый философский и исторический статус постструктуралистских концепций, дистанцирующихся как от классики, так и от последующего постмодернизма.

- в третьих, доказывается решающее значение мыслеобразов Мишеля Фуко в эволюции социальной философии во Франции, а также воспроизводится философский вклад Корнелиуса Касториадиса в социальное и политическое знание. В работе переведены и критически исследованы источники ещё не востребованные в отечественной философии.

- в-четвёртых, утверждается тезис, что незавершённость социально-философских систем и теорий Фуко и Касториадиса является не только свидетельством эволюции самих концепций, но и реальной неопределённостью авторов в отношении к современным проблемам социального бытия общества.

- в-пятых, доказывается, что дальнейшее философско-критическое исследование наследия постструктуралистской философии углубляет понимание специфики эволюции западноевропейского общества второй половины XX века, рефлексии об особенностях функционирования его социальных институтов и развития его культуры. Отдельные её моменты могут быть инкорпорированы в социальную теорию и практику России. Положения, выносимые на защиту:

1. Выделяются основные этапы философского творчества Фуко («археология» и «генеалогия») и Касториадиса («неомарксизм» и «неолиберализм») и показывается их систематическая взаимосвязь, указывается специфика историко-культурного контекста, состоящая в духовном и социально-политическом кризисе западноевропейского общества, а также систематизируется социально-философская проблематика указанных мыслителей связанная с социальным бытием.

2. Философия постструктурализма является многообразным, сложным и порой противоречивым явлением, не имеющим достаточно чётко оформленных понятийных и содержательных границ. Тем не менее, она добивается важных философских результатов, состоящих в субъективистском воспроизведении проблематики философии истории,, опыте построения социальной «онтологии» и социальной «феноменологии», раскрытии становления западноевропейской субъективности через лин-гвокультурный анализ общественных институтов и отдельных социальных практик, критику идеалистически настроенных экзистенциализма, структурализма и постмодернизма, сохранении чувствительности к свободе и конкретности человеческого существования. Научное исследование этой философии возможно через сопоставление её отдельных представителей (например, Фуко и Касториадиса), а также через нахождение её специфических характеристик, отличающих её как от философской классики, так и от последующего постмодернизма.

3. Социальная философия Фуко и Касториадиса концентрирует своё внимание на интроспекции западноевропейской субъективности, в то же время органически связана с её жизнью и самосознанием, а также учитывает многочисленные противоречия её эволюции. Избегая вопроса об объективном характере общественных процессов, Фуко и Касториадис достигают глубокого понимания в толковании неявных и подспудных социально-исторических процессов выражаемых в субъективной истории социализации индивидов и институционализации общественных практик. Оба они по разному приходят к выводу о «революционном» характере современности, но концепция этой революции лежит, в основном, в плоскости изменения тех или иных частных социальных практик.

4. В центре внимания Фуко и Касториадиса оказывается социально-бытийный статус современности. Занимаясь критикой западного постиндустриального общества и выявляя его дегуманизирующую сущность, Фуко и Касториадис не принимают, однако, альтернативы «реального социализма», пытаясь взамен применить к современному обществу этико-эстетическую (Фуко) и политико-антропологическую (Касториадис) модель, основанную на модернистской интерпретации античности в контексте актуальных задач и проблем. Раскрывается суть таких интерпретаций и указывается их утопичность, необъективность и непоследовательность.

5. В диссертации воспроизводятся существенные характеристики эволюции некоторых базовых концептов постструктурализма. Например, для когнитивного описания общественных формаций «ранний» Фуко вводит термин «эпистема», который претерпевает последовательные концептуальные изменения в ряде его работ, но так и не выходит за пределы языка («дискурса»). Для Касториадиса «эпистема» оказывается объектом критики, так как он настаивает на реальности объекта познания («сущего»), хотя само познание для него остаётся субъективным («креативным» и «социально-исторически» обусловленным). «Поздний» Фуко начинает изучать историческое измерение субъективности, помещая её в горизонт властных отношений, которые он понимает в виде так называемой «диффузной модели» власти, концепция которой также эволюционирует, не покидая границ вопроса о социализации и индивидуализации. Касториадис также развивает свою либертарно-анархистскую концепцию власти, также постулируя «анонимность» власти, он признаёт её антагонистическое начало. Таким образом, нами раскрывается феномен субъективно-идеалистической «диалектики» постструкгурализма, приводящей к всё большей конкретизации и усложнению его исходных понятий. Мы отличаем такую социально-субъективистскую диалектику от негативной диалектики «франкфуртской школы».

6. В диссертации утверждается, что возможно частичное использование определённых достижений постструюурализма в развитии социальных теорий в России (такие как лингвокультурный анализ социального бытия, изучение социальных проблем на базе познания механизмов исторического становления социальных практик, общественных институтов, прикладных гуманитарных знаний, а также способов социализации личности, философский анализ социально-политического дискурса и т.д.), т.е. с одновременным снятием анализируемых философий в их наиболее сильной стороне, а не оценивании только слабых сторон.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в обобщении, систематизации и осмыслении значительного по объёму и разнообразию материала, относящегося не только непосредственно к творчеству указанных авторов, но и французской социально-философской мысли вообще. В диссертации отражена динамика и противоречия эволюции социально-философских концепций данных авторов в контексте изменения общественно-политической ситуации, а также отношение указанных философов к теориям их современников, и, в особенности, к философской традиции. Указывается, что рецепция той или иной философской парадигмы для создания социальной теории становится возможна лишь при тщательном прояснении оснований выбранной концепции. Контекстуализация и «ретрополяция» французской социальной философии имеет большое как теоретическое, так и практическое значение, например, для новых переводов французских философских текстов.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования в учебном процессе при чтении лекций и проведении практических занятий по социальной философии, истории философии, философской антропологии, социологии, культурологии, истории политических учений, политологии. Разработанные в диссертации положения могут быть использованы для дальнейшего теоретического осмысления наследия французской послевоенной философии.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Гашков, Сергей Александрович

Выводы, касающиеся применения данной теории к российской действительности подтверждаются размышлениями специалистов в области социальных отношений в России. Все, что было сказано в связи с прогрессивным преодолением отчуждения личности на Западе, её способности адаптировать себя к социальному институту и превращать социальный институт во всё более удобное орудие совме

266 John Caputo and М. Yount Institutions, Normalization and Power in. // Foucault and the critique of institutions, Pennsylvania 1993 (Пернаш) стного существования многих разных людей, к сожалению, с трудом применимо к России именно потому, что российский человек имеет устойчивую тенденцию к противопоставлению своей личности деятельности социального института и к отказу воспринимать своё истинное социальное мышление как единственное и подлинное условие своего социального бытия.267 В российских условиях мы не только наблюдаем косность и устарелость институтов, но и глубокое недоверие людей не только в отношении государства, но всякого института вообще (например, института собственности и т.д.), которое нельзя назвать ни «критикой», ни «агорой». Мы не можем в этой связи не согласиться с мнением И. Игошина, который, рассматривая прочную систему социальных институтов как основу эффективного общественного устройства и, видя источник современных российских проблем не сколько в особой ментальности, столько в искажении деятельности социальных институтов приходит к следующему справедливому выводу:

Гражданское общество в России не возникло потому, что не сформировалось имперсональной коммуникации механизмов солидарности, в рамках которой поддерживается и развивается тело социальных действий, материя социальных институтов.»268

Следует отметить в порядке критики, что как советский социализм был «псевдосоциализмом», «атомизирующем» личность в тоталитарном коллективизме, так и российское общество является «псевдосоциальным» из-за отсутствия реальных механизмов реализации схемы специфической индивидуации-социализации-институционализации для каждой личности, несмотря на внешние декларации. Такие механизмы, как подчёркивал в 80-е гг. тот же Фуко, несут, по преимуществу эстетический и этический смысл, связаны со свободной оптимизацией условий повседневного существования каждой социальной единицы, в рамках её внутренней инициативы, независимо от её национальной, классовой или расовой принадлежности. Фуко подчёркивал, что интерес личности в новую эпоху будет направлен не на

267 Тому есть множество свидетельств. Так Кл. Лефор, говоря о СССР пишет: «Советские люди переняли цинизм их правителей, они игнорировали само понятие законности, и в самой нищете своей соревновались в искусстве надувательства: они полюбили коррупцию, или полюбили свой режим» CI. Lefort, Ecrire . р.362 (перевод наш)

268 И. Игошин «Институциональные искажения в российском обществе», М.2003, с. 103 разработку и открытие всё новых знаний, как это было в классическую эпоху, а на свободный поступок как на способ творить самого себя на манер художественного «произведения». Поэтому сопротивление власти, о котором говорит Фуко, во многом перекликается с гуманитарно-демократическим пафосом Касториадиса, хотя и начисто отрицает революционный праксис:

Захват бездомными пустующего здания, самоуправление рабочих на закрываемом из-за нерентабельности предприятии. вклад в планировании образования со стороны тех, кто в нём задействован в качестве обучающихся, политика экспертов и оценка проекта жилищного . строительства, . - всё это локальные и сугубо конкретные гуманитарные цели.»269

Французское общество, пережив всплеск революционных антигосударственных настроений, склонилось к «среднему» варианту, и вовсе не потому, что основой его был «средний класс»270, но именно усвоив стратегию социального взаимопонимания на почве отказа от «анонимного» (термин того же Игошина) эгоизма в пользу решения проблем эстетико-этического осуществления для каждой личности, каждого социально значимого объекта или практики в рамках создавшего их и создаваемого ими общественного института. Идеологическая жёсткость установок заметно «смягчилась» и возникла «забота о ином». Одни бывшие революционные анархисты (те же Горц, Кон-Бендит и другие) заложили основы экологической философии, другие (Б.-А. Леви) признали «вечность власти» и буржуазную «минима-листическую» демократию как лучший вариант государства, неомарксисты (Бали-бар) выказали немалую озабоченность положением иностранных иммигрантов, христианские теологи (Рикёр, Жак и другие) заговорили о необходимости диалога церкви с философией и наукой, а также с другими монотеистическими религиями (ислам и иудаизм). Правда, в 90-е годы этот процесс привёл к тому, что Касториадис назвал «безразличием» и призывал с ним бороться, но всё же его нельзя не признать поучительным.

На настоящий момент, таких явных процессов уважительного интереса к «другому», «иному» в России, к сожалению, не наблюдается, хотя все предпосылки

269Визгин В. На пути к другому., М. 2004, стр.531

270 Бывший и мотором «революции». к этому есть. Думается, что это происходит на фоне разрастания «экономизации» социального дискурса, против чего предупреждали как новые левые (Касториадис), так и Фуко, говоря о языковой и образной природе социального мышления. Сферы образования, здравоохранения, социального обеспечения не просто оказались по объективным причинам «недофинансированными», но тем о чём «неудобно говорить», тем, что напрямую не вписывается в дискурсивные схемы натуралистически понимаемого либерализма. Здесь же коренится, как думается, отсутствие продуманной демографической и национальной политики, которые также принесены в жертву глобализации и «дикому» капитализму.

Важно отметить, что в современных условиях существуют тенденции, указывающие не только на гуманность «культуры доверия»271 и социальной солидарности, но и на её экономическую эффективность. Очевидно, что капитализм в чистом виде не способен справится с целым рядом проблем: социокультурных, демографических, экологических и неолиберальный дискурс не может быть воспринят в России без оговорок, условий и критики. Эволюция западного капитализма проходила в послевоенные годы под усиленным давлением левых и просоветских движений. Повторение такой ситуации в современной России невозможно, в то время как социальные проблемы требуют своего решения. Закрепление демократических идеалов, таким образом, оказывается невозможно одними силами историко-политического и юридического дискурса, но также через радикальное обновление философского и социально-политического дискурса, которое предполагает как структурный и дискурсивный анализ, так и открытость к проблематике «нового» и «другого». В этом плане, проект «философии доверия» учитывающий открытое отношение к Другому как основание и принцип социально-политического дискурса и рассматривающий социальное бытие как мастерскую художника, в которой готовятся будущие структуры и институты, а не как грозную судьбу в виде универсально-исторических законов, кажется напрямую вытекает из непростого развития философии постструктурализма.

271 Термин В. Визгина, переводчика Фуко

3.2.3 Проблема рецепции социальной философии Фуко и Касториадиса в условиях современного российского общества

С теоретической точки зрения, философия Фуко берёт начало из кризиса феноменологии (экзистенциализма) и структурализма. Философия Касториадиса — из кризиса марксизма и троцкизма. Эти философские изменения происходят на фоне более широких социальных изменений, и социальная философия является попыткой поставить вопрос об этом кризисе и этих изменениях. Итак, чем же характеризуется этап кризиса современного общества во Франции, давший начало социально-философской рефлексии Касториадиса и Фуко?

Развитие социально-философской мысли во Франции к 1945 году связано с распространением идей Гегеля о присутствии конкретно-разумного как в мышлении, так и деятельности человека и о воплощении разумного в государстве. Гегель считал, что, поскольку признана разумность как фундаментальное свойство природы, то необходимо также признать имманентность разума человеческому обществу. Поэтому государство является, согласно Гегелю, действительностью (актуальной реализацией) нравственной Идеи, государство есть «нравственный дух как очевидная, самой себя ясная, субстанциальная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она это знает».272 Функция государства по Гегелю состоит, в целом, в урегулировании отношений между частными и общими интересами. Гражданское общество, в представлении Гегеля, является либеральным, то есть выражает частные интересы, и, как и у представителей классического либерализма, совокупность трудовой деятельности, направленной на удовлетворение личных интересов, имеет рациональный смысл для снискания общественного блага.

В 30-е годы XX века во Франции господствовал позитивизм, и романтизм Гегеля считался устаревшим. Однако возрождение гегельянства в многообразных формах до и после Второй мировой войны воспринималось как возрождение самой философии. Ещё в 30-е годы философ русского происхождения Александр Кожев (1901-1968) привлёк внимание виднейших французских интеллектуалов: Арона, Ба-тая, Койре, Клоссовски, Лакана к гегелевской философии истории. Не следует за

272 Гегель Г.Ф.В. Философия права с. 279 бывать, что как неогегельянец Жан Ипполит (1907-), переводчик гегелевской «Феноменологии духа» на французский язык, так и Сартр (1905-1980) и Мерло-Понти (1908-1961) принадлежали к одному поколению, учились в одно время в Эколь Нормаль и были друзьями. Неслучайно, Фуко называл Ж. Ипполита в числе своих основных учителей (вместе с Кангильемом и Дюмезилем). Таким образом, престиж философии, особенно в форме неогегельянства был очень высок. Как вспоминает один из французских интеллектуалов Жан Дормессон:

Сразу после войны, и в течение многих лет, престиж философии был ни с чем не сравним. . XIX век был, может быть веком истории, середина ХХ-го была посвящена философии. .Литература, искусство, история, политика, театр, кино были в руках философии.»273

Гегель, с его претензией на рациональную систематизацию мышления и знания, воспринимается французскими философами в оппозиции мыслителям, начавшим собой современность, а именно Ницше, Кьеркегору и Марксу. В этом смысле, подчёркивался именно смысл разрыва, существующего между классикой и современностью. Таким образом, в центре внимания философии оказывается современность как период утраты рациональности, осознания иррациональности мира. Философские концепции Сартра, Фуко или Касториадиса носят в себе убеждённое осознание той неоптимистичной истины, что никакая система нравственных ценностей, даже самая продуманная не может выступить в качестве достаточной схемы для оценки, руководства и контроля человеческим действием, подчинённым исходному произволу и безначалию («дорефлексивному сознанию» или «свободе» в терминах Сартра). Сама история двадцатого века: неистребимость войн, геноцид, гонка вооружений, взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, неустранимость бедности, расцвет диктаторских и тоталитарных режимов, колониализм, расизм, нацизм и эскалация ненависти человека к человеку убеждают в преждевременности упования на разумность всего действительного. С другой же стороны, внутренние изменения в самой капиталистической системе, появление альтернативных форм отношений между предпринимателями и рабочими, заметное улучшение уровня жизни обыва

273 Цит. по Eribon « Foucault», p. 34 (Пер.наш) телей, возрастание процента образованного слоя населения, занятого интеллектуальным трудом, социальные гарантии и разоблачение сталинизма, постепенно убеждают мыслящих людей в справедливости отказа от коммунистической утопии и адаптации новых форм социальной жизни. С этим и связан, по преимуществу, интерес к наукообразию социальной философии, заметный у Фуко, Касториадиса, Альтюссера, Делёза и многих других.

Социальная действительность должна быть понята в её фактичной данности с помощью специально выработанных научных методов, которые учитывали всё многообразие социальных процессов, как гуманистических, так и антигуманных. Марксистская идеология признавала за источник зла само существование и политику капиталистического общества. Такая рационализация «мирового зла» может быть допущена лишь до тех пор, пока не становится ясным, что источником зла может выступать сама универсальная рациональность, исключающая, по сути, самосозидающую активность человека и общества и замещающая их.

Касториадис, утверждая, что всё общество и весь традиционный дискурс является лишь следствием трёхтысячелетней работы людей, так критикует всякую попытку говорить об общем разуме («логосе»), как основании мысли и действия:

Зло возникает в тот момент, когда Гераклит осмеливается сказать: «Не мне, но логосу внемля, признай, что.» . Вы слушаете не логос, вы всегда слушаете кого-то, конкретного человека, такого, какой он есть, там, где он находится, говорящего не только на свой, но и на ваш страх и риск. Одни, подобно Платону, говорят от имени бытия и эйдоса человека и полиса. .»274

Социальная философия не несёт ответственности за социальные изменения, но она помогает их адекватно понять и осмыслить. Социальная история может быть раскрыта и описана средствами социальной философии. Таким образом, на примере Касториадиса и Фуко, мы можем убедиться, что французская социальная философия располагала достаточными средствами для описания кризиса современности. Французская социально-философская мысль отличается чрезвычайным разнообразием, в частности, в интерпретации того же Маркса и марксизма.

274 К. Касториадис. Воображаемое установление общества, С. 10.

Постструктурализм, на наш взгляд характеризуется иррационализмом, привязанным к историческому релятивизму и теорией власти, ориентированной на индивидуализм или анархо-синдикализм. Он признаёт множественность практик и дискурсов, неоднородность, сингулярность и локальность исторических событий и их причин. Постмодернизм отрицает как наивную всякую историчность, практику, дискурс, пытается их деконструировать, вменяя им метафизическое происхождение.

Французский экзистенциализм Сартра и Камю происхождением своим во многом обязан послевоенному тотальному кризису доверия французов к капиталистическому, буржуазному обществу, при неприятии сталинского социализма, который в эту эпоху считался единственным возможным видом социализма. Касториадис и Фуко принадлежат более позднему поколению философов, которые окончательно и решительно отказались от социалистических идей в том виде, в каком они существовали в это время и пытаются привлечь внимание к изучению самой структуры политических дискурсов.

Каковы основные черты кризиса модерна в современном российском обществе, и каково влияние постструктурализма на российское общество?

Проникновение идей свободы, демократии и либерализма в Россию и их применение на практике не может быть осмыслено без учёта того, что оно происходило при посредстве исторически сложившихся властных отношений. Мы видим, что природа властных отношений в России достаточно сложна, хотя главными признаками власти принято считать этатизм (сильная роль государства во всех сферах общественной жизни) и патернализм («отеческая» забота» о гражданах).275 В целом, современное западное общество строится по «горизонтальной» схеме отношений, где главную роль в обществе играют различные социальные институты (государство, предприятие, политическая партия, социальный класс, церковь, учебное заведение и т.д.), внутри которых существуют достаточно жёсткие патроналистские связи. Это создаёт систему гораздо более комплексных и высоких требований к каждой личности в её профессиональной деятельности и повседневной жизни. Российское

275 См. по поводу легитимации власти в России Б.А. Исаев, Н.А. Баранов Политические отношения и политический процесс в современной России. СПб, 2008 стр. 42-45 общество остаётся обществом «вертикальных» связей, где отношение личности к себе, своей профессиональной деятельности и другим людям определяется её местом в вертикальной системе властных отношений. И речь здесь идёт не только о бюрократии. Конкретное выражение эта система отношений находит на индивидуальном уровне принятия решений, где каждый человек не может помыслить свою профессиональную жизнь в перспективе единого проекта с осознанием личной ответственности и солидарности с другими людьми. Существование российского человека остаётся атомизированным, заведомо подчинённым внешним обстоятельствам и завышенным ожиданиям по отношению к управляющим органам. Например, легитимность власти в России в начале ельцинской эпохи держалась на «доверии» народа власти, тогда как логично предположить, что такой подход в отношении власть-народ создаёт порочный круг, несовместимый с демократией. Вместе с тем становится понятным, что повышение эффективности экономики связанное с развитием собственных экономических мощностей, требует нового подхода к усвоению либеральных ценностей, которое не должно оставаться пассивным. •

Осознание иррациональности мира и повышенной ответственности человека в выборе своих путей, привело, разумеется, и к ряду негативных последствий, таких как распаду традиционных моральных ценностей, которые вполне «уживались» с коммунистическим режимом. Общество перестало мыслить себя как находящимся в состоянии постоянного прогресса к высоким целям, но оно также не может вполне опереться на запас опыта исторической традиции276, отчасти преданный забвению из-за политических причин, отчасти оказавшийся просто несовременным. Это обусловило с одной стороны, массовый интерес к проблеме возрождения духовности и к национальной идее, что привело к бурному росту значения такого традиционного института как церковь, с другой же стороны такое же бурное развитие субкультуры, а точнее, множества субкультур. Взаимоотношения между «традиционным» и «постсовременным», историческим и прагматическим, индивидуальным и коллективно-общественным, духовным и светским и т.д. представляют в России до сих пор не некие регулярные взаимосвязи, а скорее ряд драматических разрывов. В Рос

276 Традиция здесь выступает как интегрирующая сила общества. Таким образом, мы можем сказать, что традиция носит интсгративную и коммуникативную функции. сии продолжается процесс деидеологизации и демократизации, который не так окончательно и не перерос в процесс становления демократического института, индивидуализации личности, солидаризации общества вокруг единых ценностей светского порядка.

Философия Фуко, как и философия Касториадиса отличаются критичным, бескомпромиссным и, в то же время, комплексным подходом к социальной действительности. Поэтому интерес к французской философией постструктурализма, возникшей в ситуации разрыва, как с капитализмом, так и социализмом, и влияние её идей на Россию достаточно заметно. Так, без идеи множественности дискурсов, предложенной Фуко невозможно помыслить современный демократический плюрализм. Анализ Фуко истории субъективности сыграл большую роль в эволюции взглядов на природу и на социализацию человека, а также на девиантные формы поведения и способы их пресечения. Отношение общества к психически больным людям, заключённым и т.д. во многом изменилось. Появились протесты против применения методов страха, наказания и перевоспитания, в пользу психологической реадаптации и социальной реинтеграции в отношении носителей девиантного поведения, как более гуманный и эффективный способ. Идеи Фуко удачно переплелись с российской культурной традицией, идеями Толстого и Достоевского о ненасилии, равенстве «добрых» и «злых» перед Богом, бессмысленности жестоких наказаний, ответственности властей за свои действия перед частным человеком. Философская и историческая методология Фуко, наряду с идеями Хайдеггера, Деррида и др. прочно завладела умами отечественных специалистов.

Неомарксистский анализ советского общества, сделанный Касториадисом, во многом опередил свою эпоху и его выводы касательно социальных отношений в России как отношений привилегированного управляющего меньшинства и зависящего от власти народа остаётся актуальным и значимым, несмотря на все изменения. В самом деле, приватизация и приход капитализма не превратили большинство людей в класс собственников, и собственность осталась в руках олигархов и государства. Современная Россия оказалась, по сути, ближе к феодальному обществу, чем капиталистическому, из-за «тесного переплетения собственности и власти» (Д. Лестер)277.

Таким образом, можно подвести итог, что важнейшей проблемой для современной России остаётся отношение к собственной истории и, соответственно к собственному будущему. Исторический материализм постулировал детерминированность политико-социального действия законами истории и предполагал, вслед за позитивизмом, поэтапность и линеарность исторического процесса. Постмодернизм Лиотара, Деррида или Рорти предполагает неисторичность современности, «выход» из истории, «конец истории». Однако современность мыслится в России именно как некий исторический этап: этап перехода к процветающему обществу, этап возвращения былой России (и дело не в границах, но в «духе»). В любом случае, история понимается как некая цикличность или «квазицикличность» (так как в строгом смысле возвращения к прошлому быть не может). Тем не менее, историчность всегда увязывается с вопросом об исторической миссии России, который толкуется не всегда с достаточной долей здравого смысла. Современные европейские государства представляют собой род сложных историко-политических синтезов, вобравших в себя, как и элементы истории, национальной традиции, но существующие в соответствии с императивами современности, что и можно назвать их «миссией». В этом смысле, послевоенная Франция, так называемая IV Республика Ш. де Голля даёт пример синтеза республики и монархии, национальной «миссии» и экономических приоритетов.278

Обобщая сказанное, глобальной проблемой в России остаётся недостаточная рефлектированность «постмодернистской ситуации», проявляющаяся в неспособности людей строить свою жизнь и взаимоотношения с другими в ситуации морально-аксиологической неопределённости и отсутствия заданной шкалы оценок и суждений. Это проявляется и во внутреннеполитической области, где вместо компромисса и согласия проявляется соперничество в борьбе за власть. Будучи философски осмысленной, ситуация многопартийности и гетерогенности общества, мак

277 Об исследованиях Д. Лестера см. Б.А. Исаев, Н.А. Баранов op.cit.

278 См. Гуторов В,А, Голлизм и современная Россия// Мировая политика и идейные парадигмы эпохи. Сборник статей. СПб 2008, Стр.8-31 симально соответствует основным условиям демократического общества, как его понимали Касториадис и Фуко. Это имеет место и во внешнеполитической области, где отсутствует чёткое и трезвое понимание неоднозначности в восприятии России другими членами мирового сообщества. Примером может служить непонимание причин неприятия России западными странами, которое, к сожалению, имеет место. 279 Однако всякое критическое высказывание западных лидеров в адрес российской политики воспринимается зачастую однозначно негативно, что препятствует взаимопониманию. Поэтому, нам думается, что как постмодернистская философия, так и философия Фуко и философия Касториадиса, важны не только как опыт социального философствования, но и как интеллектуальные инструменты гуманитарного и демократического преобразования общественно-политического дискурса.

Что же мы можем извлечь из сопоставительного анализа идей данных философов, что может быть применено в современных российских условиях.

1) Поскольку современная ситуация в России может быть признана в каком-то смысле «постмодернистской»280, то есть не допускающей системы однозначных, инвариантных оценок, социальная философия Фуко и социальная философия Касториадиса позволяют не столько получить какие-то готовые рецепты существования в новых условиях, сколько задуматься о возможностях существующих фундаментальных историко-политических отношений. Через призму анализа философии истории и истории философии, Фуко и Касториадис, каждый своим оригинальным и глубоко личностным образом, дают прикоснутся к той истории, которая ещё не стала традицией, к той философии, которая ещё не стала идеологией, к той науке, которая ещё не превратилась в научное мировоззрение.

2) При чтении работ Фуко и Касториадиса привлекает их высокий научный уровень, объективность, детальный, тщательный и многосторонний анализ каждой проблемы. Археология раннего Фуко с проблематикой отношения эпистемы (знания) и истории (человеческого общества, «праксиса») чрезвычайно важна для формирования багажа основ философских, культурологических и социологических

279 Обычно оно объясняется даже не марксистским экспериментом, который имеет начало в западной философии, а церковной Схизмой 1054 г. и давней взаимной неприязнью греков и латинян, к ней приведшей.

280 Хотя мы готовы поспорить об универсальной применимости этого термина, который применяют не только философы и культурологи, но и экономисты см. напр. сб. «Современная Россия и постмодерн»М. 2002. знаний, позволяющих создание эвристических теорий социума, столь необходимых в условиях современного недостатка социально-политической кулыуры у широких масс граждан.

Невозможно переооценить социально-политическое значение «генеалогического» периода Фуко, вокруг которого не прекращаются споры и интерес к которому всё возрастает. Нам хотелось подчеркнуть только один аспект.

Первым философом, включившим современность в поле философских вопросов, согласно Фуко, был Кант. В поздней работе: «Что означает Просвещение», Фуко отмечает, что для Канта основной задачей Просвещения являлось приведение человечества к состоянию зрелости, и путь к этому лежал через поддержку Государством, (а точнее, просвещённым монархом, «обладающим хорошо дисциплинированной армией, чтобы обеспечить всеобщий мир»)281 прогресса. Современность показывает, что такой способ построения автономии и зрелости человеческой личности на базе просвещённого Государства и дисциплинированной армии исчерпал себя и привёл к негативным последствиям. Иными словами, Кант предполагал, что разум может служить инструментом в руках Государства для устранения тех базовых противоречий, которые существуют между современным обществом и идеалом просвещённого человечества. Фуко в своей генеалогии фактически показывает, что разум имеет свою «секретную историю»282 и не может быть признан таким универсальным орудием. Думается, что философская генеалогия Фуко вполне применима для раскрытия не только тайных сторон советской истории, но и скрытых механизмов формирования современной российской личности, включая личность политика, менеджера, предпринимателя.

3) Необычайно продуктивным может оказаться марксистский (неомарксистский) анализ как советского общества, так и капитализма, пред ложенный Касториа-дисом и его критика позиций официального (традиционного) марксизма. Антропологическая направленность этой критики указывает на то, что провозглашаемые в «социалистическом» гуманистические идеалы, оказываются в большинстве случаев нереализованными и общество не многим отличается от общества капиталистиче

281 См. Кант «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?»//Кант И. Сочинения т.1 М., 1994, сс. 126-147

282 См. напр. H.Dreyfus et P. Rabinow, Michel Foucault P. 1983 ского, так как в нём сохраняется отчуждение и социальное неравенство. Это тем более важно в условиях современной России, где социальные идеалы также носят, к сожалению, скорее декларативный характер.

4) Касториадис и Фуко, независимо друг от друга, предлагают проанализировать основы современной демократии, исходя из истории античной демократии и философии. Подлинная демократия, как она им видится, рождается в спорах и дебатах, столкновении и отстаивании различных, зачастую противоположных точек зрения и позиций. Политическая жизнь XX века печально знаменита постоянными отступлениями от демократических традиций, заложенных в основу современного сосуществования многих государств. Как капиталистические, так и социалистические страны были в каком-то смысле «деполитизированы», так как, либо политические проявления со стороны широких масс предотвращались полицейскими мерами, либо время и энергия граждан, необходимые для политической жизни поглощались заботой о хлебе насущном. Конечно не все выводы того же Касториадиса о государстве как о ненужном пережитке, можно принять в современных условиях. На Западе, государство доказало свою эффективность в области социальной политики. Императивом современности является развитие форм участия граждан в государственной политике.283 Касториадис и Фуко сходятся в том, что Государство как аппарат насильственной унификации и универсализации обязано своим рождением платоновскому идеализму,284 доплатоновская демократия отличалась особенным отношением государства (полиса) и народа (демоса). Поэтому «возвращение к грекам» заявленное как Фуко, так и Касториадисом, и понимаемое как забота государства о привлечении граждан различных политических убеждений к совместной работе и обеспечении гласности представляется особенно важным социально-политическим сюжетом, как и ещё малоисследованной историко-философской темой.

В заключение хотелось ещё раз подчеркнуть, что нашей целью вовсе не является попытка «тотального» применения той или иной философской концепции в условиях той или иной страны, что и не представляется теоретически возможным,

283 См. напр. Лобанов В.В. Государственное управление и общественная политика. СПб, 2004 сс. 397-400

284 Думается, что такой вывод они сделали независимо от К. Поппера («Открытое общество и его враги»), однако западные историки философии (тот же делакампань) представляют Поппера как их своеобразного предшественника. особенно поскольку речь идёт о концепциях радикальных и критических. Речь идёт о сравнительном поиске имманентного содержания, необходимого для решения возникающих в социально-политической жизни апорий и трудностей, а это принципиально другой исторический способ подхода к отношению философии и социальной действительности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социальная философия в России в современных условиях предполагает упор на диалог с другими культурами, и, прежде всего, с западноевропейской культурой, с которой Россию связывают наиболее сильные исторические и культурные связи. На повестке дня социальной философии продолжают оставаться проблемы разработок социальной онтологии и феноменологии, теории социального бытия и социального познания, философского анализа исторических процессов и социальной психологии, создания и разработки новых методов, объективно использующих преимущества, как материализма, так и идеализма. Потребность в диалоге указывает на необходимость более углублённого текстуального прочтения произведений ведущих западноевропейских мыслителей XX века, а также на необходимость их продумывания в контексте той общественной ситуации, в которой эти тексты были написаны. Это подразумевает также применение сравнительного подхода для выявления центральных проблем и «генерирующих» принципов, создающих ситуацию социального философствования. Ведь не следует забывать, что всякая философская ситуация является исторически уникальной и работа социального философа способна вскрыть те пласты знания, которые недоступны историку или социологу, как в силу специфики их предмета, так и по причине большего теоретического охвата самой философии.

Для решения проблем модернизации и развитии России в современных условиях значим опьгг рефлексии проблем западноевропейского (и в особенности французского) общества с позиций философии постструктурализма. Социальная философия М. Фуко является на настоящий момент одной из самых интересных, хотя бы по «рейтингу цитирования». Эпистемологическая методология им предложенная, наряду с неомарксистской методологией франкфуртской школы, которая ему, по сути, была близка, занимает прочное место в социально-философских исследованиях.285. Левый неомарксизм существовавший во Франции и развивавшийся на базе критического переосмысления структурализма и постфрейдизма, менее из

285 Зачастую, в методологии Фуко социальные философы видят некую альтернативу неомарксистской риторике. (Так, например поступают представители американской школы Social Studies). вестей и сравнительно мало изучен. Один из его виднейших представителей Корне-лиус Касториадис, которого, как и, в значительной степени, Фуко, по праву относят к единому направлению философии постструктурализма. Проблема, изучаемая нами в ходе текстуального и контекстуального анализа работ Фуко и Касториадиса, состояла в понимании узловых моментов социально-философского вызова современности, находящейся на перекрёстке классического и постклассического мышления, особенностях перехода от традиционного исторического и рационального монизма к интердисциплинарному изучению гетерогенных и гетерономных дискурсов и практик. Наша задача, таким образом, заключалась в том, чтобы обнаружить более широкий социально-философский контекст, фундаментальный теоретический и историко-культурный пласт, в который бы вписывались оба мыслителя, и дать характеристику этого контекста ввиду актуальных социальных процессов.

В ходе социально-философского анализа работ Фуко и Касториадиса мы пришли к следующим обобщениям и выводам:

Социальная философия Фуко представляет собой, по сути, некое идейное единство, которое, базируясь на различении между порядком истории истины и порядком истории знания, охватывает широкую предметную сферу, начиная с вопросов истории и методологии гуманитарных наук, заканчивая вопросами политико-этического характера. У Фуко имеется собственное понятие социального бытия, которое он, в силу принципиальной нетрансцендентальности, и антисубъективности его метода, оставляет за метафизическими «скобками» 286, или, точнее, приводит в состояние «удвоения»287.

Центральным вопросом «археологии» Фуко как социальной философии является вопрос о смысле бытия эпистемы в истории. Фуко задаётся задачей описания истории знания «без субъекта» и в этой истории социальные институты и практики начинают играть роль своеобразных посредников между проблематическим288 социальным бытием и социальным же дискурсом. При этом генезис понятия эпистемы появляется в «Рождении клиники» применительно к одному типу институтов

286 Здесь вполне применимо это известное выражение Э. Гуссерля.

287 Ср. роль «удвоения» в «Словах и Вещах».

288 Поскольку оно допускает диллему трансцендентального и нетрансцендентального. и дискурсов, и как оно видоизменяется в «Словах и Вещах» относительно всего института гуманитарного знания, что приводит к формализации этого понятия в «Археологии знания».

После так называемой «неудачи» рассмотрения социального бытия как истории, Фуко переходит к генеалогическому анализу социального бытия как власти. Это понятие позволяет ему показать общество, и особенно постиндустриальное общество как фундаментально прозрачное, в котором отношения подчинения и господства могут быть рассмотрены как эпифеномены власти. Впрочем, он всячески избегает рассматривать власть с точки зрения монизма власти, развивая идею о многообразии её стратегий, «микрофизику власти».

Развитие политических и этических идей Фуко мы рассмотрели на примере его анализа «реального социализма» (на страницах его статей), а также «идеала стоического мудреца». Фуко видит в советском строе продолжение буржуазной эстетики и морали, а в генеалогии стоического субъекта путь к осознанию многообразия и изменчивости природы западноевропейской субъективности.

В ходе исследования установлено, что социальная философия Касториадиса содержит элементы антитезы структуралистской тенденции пути развития философии Фуко:

В первую очередь, социальная философия Касториадиса также базируется на дифференциации реального в истории и обществе (то, как что-то на самом деле происходит) и дискурсивного (то, что об этом говорят), конструктивную роль для реальности играет воображаемое. В отличие от Фуко, Касториадис настаивает на творческой роли коллективного человеческого существа в производстве культуры и истины. Поэтому Касториадис анализирует в первую очередь разнообразие символических социальных значений, присущих каждой культуре. Он различает между онтологическими регионами природного, душевного и общественного и противопоставляет их традиционной монистской или «идентитарной» онтологии.

Идее исторической структуры («эпистемы») Касториадис противопоставляет идею праксиса, практической деятельности, направленной на благо другого. Не история является совокупностью механизмов создания индивидуального, как у Фуко, но сами люди, при условии автономии их общественного устройства и воспитания в духе готовности к общественной деятельности, являются творцами истории, поэтому историческое у Касториадиса аналогично социальному. Праксис по существу революционен. Касториадис также настаивает на общих принципах для своей политической, философской, педагогической и психоаналитической деятельности.

Как и Фуко, Касториадис выделяет проблему власти, и также, как и он, полагает, что власть растворена в общественных отношениях, власть всегда сопряжена со знанием и любая персонификация власти оказывается, по сути, невозможна. Однако для Касториадиса власть всегда направлена на других людей, существует реальное различие между управляемыми и управляющими, которое составляет суть социального отчуждения и может быть преодолено только через развитие обществ автономного типа с представительной демократией. И Фуко и Касториадис, впрочем, не претендуют на исчерпывающее фундаментальное философское понимание власти, тем более, что их аналитика во многом наследует экзистенциалистскому ан-тисубстанциализму.289

Касториадис, в поиске своего политико-этического идеала также обращается к Древней Греции и находит его в доплатоновском типе античной демократии, характеризующимся заботой о сфере публичной политической жизни. Он видит задачу философа, согласуясь с известным тезисом Маркса, не только в диагностике, но и в преобразовании современного общества. Либеральный капитализм и тоталитарный социализм для него являются режимами одного порядка, характеризующимися господством управленцев и бюрократии. «Ортодоксальный» марксизм, согласно Касториадису, не способен преодолеть реальных общественных противоречий, так как строится на традиционной «идентитарной» онтологии и не может учитывать специфики социальной эволюции, которая свойственна тому же капитализму.

Таким образом, социальная философия Фуко и Касториадиса характеризуется развитием общих глобальных тем, близкой постановкой проблем и поиском решений. Мы выделили следующие основные моменты возможности применения со

289 Ср. замечание Н. Грозиной: «.можно сделать вывод, что диффузная модель власти Фз'ко не является исчерпывающей, а должна дополняться некоторыми централизованными моделями, учитывающими доминирующие отношения силы.» (Грозина H.A. Проблема источника власти и тема сопротивления у Фуко, Вестник НГУ 2006, том 4, вып. 2, с. 159) циальной философии в условиях современного общественно-политического дискурса в отношении социального процесса в России:

Дальнейший прогресс социального и гуманитарного знания в России невозможен без усвоения опыта радикальной критики современного социального мышления, разрабатываемого рассматриваемыми авторами. Их философские результаты должны быть восприняты не догматически, но в качестве основы для выработки метода для новых социальных теорий. Большую важность имеет проведённый ими анализ отношения классического и постклассического идеалов рациональности.

Современная историческая ситуация в России характеризуется сосуществованием многообразных социально-политических дискурсов, методов социального анализа, исходящих из признания факта отсутствия конечной «абсолютной» истины, однозначной системы оценок. Фуко и Касториадис, основываясь на таком признании, развивают постструктуралистскую философию, которая ставит во главу угла проблему сингулярности исторического события и конкретность человеческого существования.

Проблема переходного периода заставляет задуматься о культурно-исторической специфике соотношения индивидуального и коллективного, власти и народа, человека и государства. Неоднократно отмечалось, что ошибки в проведении либеральных реформ, не учитывающих вполне культурной и исторической специфики России, привели к искажениям в системе функционирования новых демократических институтов. Фуко и Касториадис привлекают внимание к проблеме социализации индивида, механизмам власти и отношению означаемого и означающего в формировании общественных институтов. Таким образом, применение постструктуралистских методик может дать ключ не только к пониманию механизмов искажения, но и к путям их преодоления, таким как развитие гражданственности, социальной солидарности, двоякому механизму функционирования власти (как ограничивающей, и в тоже время, защищающей индивидуальные свободы) и т.д.

Выход из системы тоталитарных идеологий сопровождается коллапсом общественных ценностей и процессом беспорядочного культурного и иного заимствования. Изучение социальной философии Фуко и Касториадиса позволяет раскрыть многие социальные и исторические корни современной ситуации западноевропейского мышления, что может позволить, в свою очередь, избежать ошибок, имевших место в эволюции данного общества, а также оценить его реальные преимущества. Кроме того, оно позволяет избежать формирования новых монистических доктрин в пользу реального правового и философского плюрализма.

1) Итак Фуко и Касториадис независимо друг от друга ставят вопрос о философском статусе социально-философского познания, и приходят к созданию определённых социально-философских систем, включающих в себя элементы социальной онтологии, социальной эпистемологии и т.д. Они признают, что социально-историческое бытие имеет независимый от сознания характер, однако механизмы детерминации предполагают существование разнородных принципов, единство которых обеспечено в общем пространстве языка. В этом смысле, у Фуко и Касториадиса можно явственно наблюдать эволюцию социально-философских концепций от объективистского структурализма к субъективистскому постструктурализму.

2) Таким образом, социальная действительность рассматривается Фуко и Касториадисом не в отношении объективному историческому процессу, а к определённым образом понимаемой историчности. Условия, трудности и парадоксы введения такой историчности были рассмотрены в тексте диссертации.

3) Фуко и Касториадису блестяще удалось дать объективную характеристику социализации человека в условиях постиндустриального общества. Они с разных сторон осветили сходные универсальные тенденции и принципы в функционировании современного общества, указывая на его «отчуждающую» природу, завышенную роль властных и бюрократических структур, формализацию и забвение гуманистических идеалов.

4) Указывается, что рассматриваемые авторами тенденции характеризуют, прежде всего, реальное французское общество послевоенной эпохи, являясь в некотором смысле попытками выхода из интеллектуального и общественного кризиса данного времени. Философия для французских интеллектуалов той поры являлась не столько академической дисциплиной, сколько орудием интеллектуального воздействия как на общественно-политический дискурс и на повседневное сознание людей. Доказывается, что при анализе рецепций постструктурализма в России необходимо руководствоваться не столько сходством тех или иных положений и реального положения дел, сколько определёнными методологическими критериями отбора материала, среди которых важнейшими являются сравнительно-исторический и историко-философский подход к нему. Изучение постструктурализма может при таких условиях оказаться весьма продуктивным и полезным для изучения социально-политического дискурса современности, нисколько не умаляя самостоятельного значения отечественной традиции и российского исторического опыта. Безусловно, Россия обладает собственным уникальным путём развития, собственной философской и культурной традицией, однако правильное изучение западного опыта в его строгой дистинктности может показаться полезным и интересным. Конкретные рекомендации для этого могут быть разработаны при дальнейшем детальном изучении особенностей современного российского общества.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Гашков, Сергей Александрович, 2009 год

1. А.А. Аминова, А.М. Галиева Триада Слова-идеи-вегци в философии М. Фуко, Учёные записки Казанского Государственного Университета, Том 148, кн.2, сс.32-36

2. Аверинцев С.С. и др. сб. Современная западная философия, М.,1998

3. Автономова, Н. С. Концепция «археологического знания» М. Фуко // Вопросы философии. — 1972. — № 10. — С. 142—150

4. Автономова, Н. С. От «археологии знания» к «генеалогии власти»// Вопросы философии. — 1978. — № 2. — С. 145—152.

5. Айвазова С.Г. Левый радикализм в идейно-политической жизни Франции. М. 1986.;

6. Альтюссер Л. За Маркса, М., 2006 (Пер. с франц.)

7. Альтюссер Л. Ленин и философия, М. 2007 (Пер. с франц.)

8. Ананьева М.И. Французский структурализм и его место, М, 1990

9. Антюхина-Московиченко А.Л. Шарль де Голь и Советский Союз, М. 1990

10. Апресян Р.Г. Мораль и рациональность / Отв. ред., автор предисловия Р.Г.Апресян. М.: Институт философии, 1995;

11. Аристотель Сочинения в 4-х тт. М, 1976

12. Арон Р. Этапы развития социологической мысли, М, 1993

13. Арон Р., Мнимый марксизм, М. 1993 (Пер. с франц.)

14. Бадью А. Краткий курс метаполитики, М. 2005 (Пер. с франц.)

15. Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс, М.,2004 (Пер. с франц.)

16. Барт Р. Избранные работы. Семиотика, Поэтика М. 1994 (Пер. с франц.)

17. Барулин B.C. Российский человек в XX веке. Потери и обретения себя. СПб: Алетейя, 2000;

18. Батлер Дж. Психика власти, СПб 2002 (Пер. с англ.)

19. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. — Москва: Академия, 1999. (Пер. с англ.)

20. Беляева JI.A. Социальная модернизация в России в конце XX века, М 1997;

21. Беспалов А.И. Отчуждение деятельности как философская проблема, М, 2004

22. Бессонов Б.Н. Социальные и духовные ценности на рубеже XX-XXI вв., М. 2006;

23. Бланшо М. Мишель Фуко, каким я его себе представляю.— СПб.: Machina, 2002. — 96 с — (Критическая библиотека.)

24. Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. Перевод с французского Д.Калугина. СПб.: Издательство «Владимир Даль», 2000.

25. Бондаренко Н.Г. Детерминизм и коммуникация в современной социальной теории, Пятигорск, 2003

26. Бурдьё П. Социальное пространство: поля и практики, М. 2005 (Пер. с франц.)

27. Валлерстайн И. После либерализма. М. 2003 (Пер. с англ.)

28. Великовский С. И. Грани "несчастного сознания " М. (1979);

29. Визгин В.В. На пути к другому. От школы подозрения к философии доверия. М, 2004;

30. Визгин, В. П. Мишель Фуко — теоретик цивилизации знания // Вопросы философии. — 1995. — № 4. — С. 116—126.

31. Визгин, В. П. Онтологические предпосылки «генеалогической» истории Мишеля Фуко // Вопросы философии. — 1998. — № 1. — С. 170—176.

32. Вишневский О. Соотношение политики и рациональности в политической теории Фуко М, 2001 (дисс. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук); он же «Поздний Фуко»: критика политической рациональности западных обществ // Вопросы Философии №1.2005;

33. Выжлецов П.Г. Генеалогия субъекта в формации власти и знания: Ф. Ницше и М. Фуко СПб, 2001 (дисс. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук);

34. Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного, М. 1990 (Пер. с нем.)

35. Гаджиев К.С. Введение в политическую философию, М. 2004

36. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века.М, 1997

37. Гегель Г.В.Ф. Философия права, М. 1990 (Пер. с нем.)

38. Гердер И.Г., Идеи к философии истории человечества, М. 1997 (Пер. с нем.)

39. Гобозов И.А. Современная французская буржуазная философия истории, М. 1987

40. Гобозов М.А. Социальная философия, М. 2007

41. Голобородько Д.Г. «Концепции разума в современной французской философии (М. Фуко и Ж. Деррида: контекст полемики) М. 2006;

42. Грецкий М.Н. Марксистская философия в современной Франции, М. 1984

43. Грецкий М.Н. Французский структурализм, М. 1971

44. Грякалов А.А. Письмо и событие, СПб. 2004

45. Грякалов А.А. Структурализм в эстетике, JI. 1989

46. Грозина Н.А. Проблема источника власти и тема сопротивления в философии Фуко, Вестник НГУ, Серия: Философия 2006, Том 4, вып. 2 сс. 153-159

47. Даврюнов И.И. Современный детерминизм и его сущность, М. 1992

48. Давыдов Ю.Н. Эстетика нигилизма (искусство и «новые левые»). М. 1975;

49. Дадун Р. Фрейд М,. 1994 (Пер. с франц.)

50. Дедяева Й.П. Трансформация проблеми свобода у структурализму К., 2004

51. Декомб, В. Современная французская философия, М.2000 (Пер. с франц.)

52. Делёз Ж. Фуко / Пер. с фр. Семиной под ред. И. П. Ильина. — М.: Изд-во гуманит. лит-ры, 1998.

53. Делёз Ж. Эмпиризм и субъективность, М. 2001 (Пер. франц.)

54. Замошкин Ю. А, Мотрошилова Н.В. «Новые левые», их мысли и настроения // Вопросы Философии 1971, №4;

55. Зарубина Т. А. Философский дискурс французского постмодерна: нелинейная онтология Екатеринбург, 2006;

56. Зиновьев А.А. Глобальный человейник М. 1997;

57. Зуева К.П. Советско-французские отношения и разрядка мировой напряженности, М, 1987

58. Ивин А.А. Основы социальной философии, М.2005;

59. Ивин А. А. Философия истории, М. 2006;

60. Игошин И.Н. Институциональные искажения в российском обществе, М. 2003;

61. Ильенков Э.В. Философия и культура, М. 1991;

62. Ильин И.А. Постструктурализм и диалог культур, М. 1989

63. Ильин И.П. Постмодернизм: От истоков до конца столетия. М., 1998

64. Исаев Б.А., Баранов Н.А. Политические отношения и политический процесс в современной России, М., 2008

65. Исаев Б.А. Теория партий и партийных систем, М. 2008

66. Йосипенко О.М. Французский постструктурализм: критичний анализ, К. 1999

67. Кант И. Собрание сочинений т.1, М., 1994 (На русском и немецком языках)

68. Кант И. Трактаты, Предисловие К.А.Сергеева, СПб, 1996 (Пер. с нем.)

69. Касториадис К. Воображаемое установление общества. / Пер. с франц. Волковой Г., Офертаса С. Москва: «Гнозис», 2003

70. Качанов Ю.Л. Эпистемология социальной науки, СПб, 2007

71. Кемеров В.Е. Хрестоматия по социальной философии, М.2001

72. Кириллов П.Е. Дискурс Фуко как методология анализа современных институтов и процессов, (дисс. на соиск. уч. степ. канд. филос. наук) М. 2006

73. Кириллов П.Е. Образовательные практики в контексте дискурса М. Фуко, Известия ВолгГТУ, т. 120, вып. 3,2007 сс. 21-27

74. Клименкова Т. А. От феномена к структуре. М. 1991; Д.В.

75. Костикова А.А. «Новая философия» во Франции: постмодернистская перспектива, М. 1996

76. Кохановский В.П. и др. Философия науки, Ростов-на-Дону, 2007

77. Кузнецов В.Н., Французская буржуазная философия XX века. М, 1978

78. Куцепал Ю.И. Онтолопя в сучасной французскш философп К.,2005

79. Лефорт Кл. Формы истории, СПб, 2007 (Пер. с франц.)

80. Лиотар Ж.-Ф. Ответ на вопрос: что такое постмодерн? //Ad marginem, М.1993 Ежегодник (Пер. с франц.)

81. Лобанов В.В. Государственное управление и общественная политика. СПб, 2004

82. Лысенко Н.Н. Объективная истина в социальном познании, М. 1998

83. Мамардашвили М. Необходимость себя, М., 1996

84. Мамардашвили М.К. Лекции по античной философии, М. 1998;

85. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990.

86. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1861,4.1 Москва, 1980 (Пер. с нем.)

87. Маркузе Г. Разум и революция, СПб 2000 (Пер. с англ.)

88. Михель Д Мишель Фуко в стратегиях субъективации: от «Истории безумия» до «Заботы о себе». — Саратов, 1999.

89. Мишель Фуко и Россия: Сб. статей / Под ред. О. Хархордина. — СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2001.— 349 с — (Европ. ун-т в Санкт-Петербурге. Тр. ф-та полит, наук и социологии; Вып. 1).

90. Мушкин А.Е. Две дороги к одному будущему. СПб 1997;

91. Мяло К.Г. Под знаменем бунта. М. 1985;

92. Наринский М.М. Борьба классов и партий во Франции 1944-1958, М., 1983

93. Неомарксизм и проблемы социологии культуры, М. 1980

94. Патнэм X. Разум, истина и история, М. 2003 (Пер. с англ,)

95. Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность, СПб, 2000

96. Перспективы человека в глобализующемся мире, сб. СПб 2003

97. Платон Собрание сочинений, М. тг 1-4,1990-1994,

98. Подорога В.А. Власть и познание в археологии Фуко// Власть. Москва, 1989;

99. Полухин В.Н. Становление гражданственности в России М. 2002;

100. Попова Н.Г. Французский постфрейдизм. М. 1986;

101. Поппер К. Открытое общество и его враги, М., 1999 (Пер. с англ.)

102. Постмодерновый мир и Россия, сб. статей М.-Волгоград, 2004

103. Р.Дж. Коллингвуд Идея истории. Автобиография, М. 1980 (Пер. с англ.)

104. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация, М. 1996

105. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию, М. 2003

106. Рикёр П. Конфликт интерпретаций М., 2008 (Пер. с франц.)

107. Рыклин М.К. Структурализм и постструктуралистская эстетика // Общие проблемы искусства вып.2 М, 1984;

108. Рюмин В.А. Образ будущего России в социальной философии русского зарубежья. СПб 2001;

109. Савицкий В.В., Критический анализ социально-политической концепции Ж.-П. Сартра и французских «новых левых», дисс. на соиск. степени канд. филос. наук Киев, 2003

110. Сапронов П.А. Власть как метафизическая и историческая реальность, СПб. 2001

111. Сартр Ж.-П. Проблемы метода, М,. 1994 (Пер. с франц.)

112. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто Опыт феноменологической онтологии, М. 2009 (Пер. с франц.)

113. Семёнов A.JI. Левое студенческое движение во Франции (1956-1968). М. 1974;

114. Сергеев К.А., Слинин Я.А. Природа и разум: античная парадигма, Л., 1991

115. Сидоров А.С. Жан-Поль Сартр и либертарный социализм во Франции (50-70-е гт. XX в.) Иркутск, 2006

116. Современная Россия и постмодерн, сб. ст., М. 2002

117. Соколов С.В. Социальная философия, М.2003

118. Соколова Л.Ю. Историческая эпистемология во Франции, СПб 1995

119. Сокулер 3. А. Концепция «дисциплинарной власти» М. Фуко // Сокулер 3. А. Знание и власть: наука в обществе модерна. — СПб.: РХГИ, 2001, с. 58-82

120. Сэв JI. Современная французская философия.М. 1968 (Пер. с франц.)

121. Сюсюкалов Б.И. Социальный детерминизм и деятельность, М. 1986

122. Табачникова С.В. М. Фуко — историк настоящего // Послесловие к М. Фуко Воля к истине, М. 1996;

123. Томпсоба Э. Проблема власти в трудах Фуко, Ростов-на-Дону, 2001

124. Тоффлер, Э. Третья волна. М.:АСТ, 2004 (Пер. с англ.)

125. Тюмин И.Г. Внешнеполитичекая мысль современной Франции, М. 1988

126. Фливбьерг, Б. Хабермас и Фуко: мыслители для гражданского общества // Вопросы философии. — 2002. — № 2. — С. 137—157.

127. Франк С. Л. Духовные основы общества. Введение в социальную философию, Л. 1991

128. Фуко М. Надзирать и наказывать / Пер. с фр. В. Наумова под ред. И. Борисовой. — М.: Ad Marginem, 1999.

129. Фуко М. Что такое Просвещение / Пер. с фр. Е. Никулина // Вопросы методологии. — 1995. — № 1—2.

130. Фуко М. Археология знания. — Киев: Ника-Центр, 1996.

131. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет Пер. с фр., сост., комм, и послесл. С.Табачниковой. М. Касталь 1996 г. 448 с.

132. Фуко М. Герменевтика субъекта. Курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1981—1982 СПб Наука 2007 г. 677 с.

133. Фуко М. Забота о себе. История сексуальности. т.З — Киев: Дух и Литера, 1998.

134. Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Ч. 1. / Пер. с фр. С. Ч. Офертаса под общ. ред. В. П. Визгина, Б. М. Скуратова. — М.: Праксис, 2002. — (Новая наука политики.) — 381с

135. Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Часть 2 / Пер. с фр. И. Окуневой под общ. ред. Б. М. Скуратова. — М.: Праксис, 2005. — 318с

136. Фуко М. Интеллектуалы и власть: статьи и интервью, 1970—1984: В 3 ч.: Ч. 3 / Пер. с фр. Б. М. Скуратова под общ. ред. В. П. Большакова. — М.: Праксис, 2006. —311 с.

137. Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Т. 2 / Пер. с фр. В. Каплуна. — СПб.: Академический проект, 2004. — 432 с

138. Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанных в Колледже де Франс в 1974—1975 учебном году. СПб. Наука 2005 г. 432 с.

139. Фуко М. Ницше, генеалогия, история // Ступени. — 2000. — № 1 (11).

140. Фуко М. Нужно защищать общество: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1975—1976 уч.г. СПб.: Наука, 2005 г. 312 с.

141. Фуко М. Психиатрическая власть: Курс лекций, прочитанный в Коллеж де Франс в 1973—1974 уч.году/ Пер. с франц. А.Шестакова СПб. Наука 2007 г. 450 с. Фуко, М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. — 1993. — № 5. — С. 44—53.

142. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977

143. Фуко М Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Пер. с фр. В. П. Визгина и Н. С. Автономовой. СПб. A-cad. 1994 г. 408 с.

144. Фуко М. Это не трубка. Пер. с франц. И.Кулик, М. Художественный журнал 1999 г. 152 с.

145. Фуко М. Это не трубка. — М.: Художественный журнал, 1999

146. Фуко, М. Правительственностъ (идея государственного интереса и её генезис) / Пер. И. Окуневой // Логос. — 2003. — № 4/5. — С. 4—22.

147. Фуре, В. Полемика Хабермаса и Фуко и идея критической социальной теории // Логос. — 2002. — № 2. — С. 120—152.

148. Хайдеггер М., Бытие и время, М. 1997 (Пер. с нем.)

149. Хайдеггер М., Время и бытие М. 1993 (Пер. с нем.)

150. Хайдеггер М., Работы и размышления разных лет М. 1993 (Пер. с нем)

151. Хархордин О.В. Обличать и лицемерить, СПб 2002;

152. Херманн, фон Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля, Томск. 1997 (Пер. с нем.)

153. Шаповалов В. Ф. Россиеведение. М. 2001;

154. Шпенглер О. Закат Европы Том 1, М. «Мысль», 1993

155. Штраус JI. Введение в политическую философию, М. 2000 (Пер. с нем.)

156. Эрибон Д Мишель Фуко // Жизнь замечательных людей — выпуск 1128. Перевод с французского Е. Э. Бабаевой. — М.: Молодая гвардия, 2008

157. Эткинд А.М. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М. 1993.