Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири: Эпоха средневековья тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, доктор исторических наук Дашибалов, Баир Бальжинимаевич

• Дашибалов, Баир Бальжинимаевич
• доктор исторических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор исторических наук Дашибалов, Баир Бальжинимаевич

Введение.

Глава I. Историография и проблематика исследования.

1. Вопросы монголизации Юго-Восточной Сибири.

2. О средневековых тюрках (Прибайкалье в теории южного

А) происхождения якутов).

3. Монгольские города и оседлость в Юго-Восточной Сибири.

Глава II. К проблеме культурогенеза и этногенеза древних монголов и тюрков.

1. Данные языкознания, этнографические материалы, древние и средневековые источники по истории и культуре монголов и тюрков.

2. Археология и вопросы формирования древних монголов (роль ирано-тюркских культур). ф 3. Центры раннего монгольского культурогенеза и этногенеза.

Глава III. Этнокультурное взаимодействие населения Юго-Восточной Сибири в эпоху раннего средневековья.

1. Ранние монголы в Юго-Восточной Сибири.

2. Курумчинская культура Прибайкалья

- основные археологические и исторические итоги изучения.

3. Хори-монголы (к этнической атрибуции курумчинской культуры).

4. Ранние тюрки в Юго-Восточной Сибири.

Глава IV. Народы Юго-Восточной Сибири в эпоху развитого средневековья.

1. Археологические памятники хори-монголов Прибайкалья.

2. Среднеазиатские торговые фактории ХШ-Х1У вв.

3. Культура кочевников Юго-Восточной Сибири.

4. Самодийцы в Юго-Восточной Сибири к вопросу о лесном компоненте).

Глава V. Юго-Восточная Сибирь в эпоху позднего средневековья.

1. Этноархеология Юго-Восточной Сибири.

2. Тюркские и монгольские компоненты в культурогенезе и этногенезе бурят.

3. Вопросы культурогенеза бурятского хозяйства и быта.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири: Эпоха средневековья»

Актуальность темы. Этнокультурная история средневековой эпохи Юго-Восточной Сибири является одним из важнейших периодов в сложении народов Восточной Сибири - бурят, якутов, эвенков, тофаларов. Политические и этнические взаимодействия средневековья во многом определили языковые и этнокультурные контуры современной карты расселения восточносибирских этносов.

В средневековый период происходили процессы, приведшие к сложению двух основных этносов Восточной Сибири - бурят и якутов. Эти два во многом близких по материальной и духовной культуре народа принадлежат к разным языкам внутри алтайской семьи - тюркским и монгольским. В научной литературе проблема сложения алтайской общности до сего дня остается дискуссионной. Такие известные исследователи, как Б. Я. Владимирцов, Г. И. Рамстедт, Н. Н. Поппе и их последователи, полагали, что алтайская общность языков служит показателем генетического единства носителей этих языков, хотя они не исключали и определенного влияния контактов и заимствований. Другое научное направление в алтаистике, представленное В. Л. Котвичем, А. М. Щербаком, В. И. Рассадиным, предлагает иное объяснение в формировании алтайского единства. Основное внимание они уделяют вопросам контактов и взаимовлияний алтайских языков и считают, что алтайское единство -результат этнических и языковых взаимодействий в течение многих тысяч лет (Баскаков, 1981. С. 29-50; Рассадин, 2004. С. 132-136).

Вместе с тем археологи и этнографы, исследуя материальную и духовную культуру бурятского и якутского народов, пытаются выработать этнокультурные признаки, позволяющие разграничить тюркские и монгольские древности средневековой и более ранних эпох.

Решение проблем монголо-тюркского взаимодействия на материалах разных наук сопряжено с большими трудностями, так как алтайские народы находились в постоянном языковом и культурном влиянии друг на друга.

Актуальность диссертации заключается в том, что бы провести комплексное исследование и сопоставительный анализ данных археологии, этнографии, языкознания по этногенезу и культурогенезу монгольских и тюркских народов. И на этой основе выявить особенности и специфику их материальной и духовной культуры с целью этнокультурного разделения тюркских и монгольских древностей. Для этого большое значение имеют более ранние этнические процессы, уходящие в эпоху бронзового и раннего железного веков. В это время складывались крупные языковые общности, возникали этнокультурные особенности тюркских и монгольских народов. Культурное наследие древности получило дальнейшее продолжение и развитие в средневековую эпоху.

Основным населением средневекового Прибайкалья являются создатели курумчинской археологической культуры. Ее целенаправленное изучение даст возможность вновь вернуться к «якутской проблеме», сформулированной уже первыми исследователями этой культуры - М. П. Овчинниковым и Б. Э. Петри. Накопленный археологический материал позволяет определить в этой сложной проблеме формирования якутов и бурят роль и значение курумчинской культуры и соотношение в ней тюркоязычных и монголоязычных компонентов.

Не менее актуальна проблема монголизации Восточной Сибири, решение этого вопроса увязывается с этническим пониманием памятников саянтуйского типа, выделенных Г. П. Сосновским. Именно эти памятники в дальнейшем интерпретировались как артефакты ранних монгольских кочевников.

Предмет исследования - этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в эпоху средневековья.

Объект исследования - материальная и духовная культура ранних монголов и тюрков по письменным источникам, данным языка, археологии, антропологии и этнологии.

Цели и задачи. Цель исследования - показать сложение, развитие и специфику монгольских и тюркских раннесредневековых, средневековых и позднесредневековых этносов и культур Юго-Восточной Сибири. Диссертационное исследование призвано восполнить пробел в отечественной историографии, обусловленный тем, что до настоящего времени изучались лишь отдельные аспекты данной темы, тогда как в исторической науке давно назрела необходимость обобщающего исследования.

В соответствии с этим ставятся конкретные задачи:

1. Установить истоки формирования средневековых этносов и культур, в связи с чем рассматриваются становление и развитие древнетюркских и » древнемонгольских этносов и археологических культур, подготовивших основу генезиса монгольских и тюркских народов средневековья.

2. Дать анализ материала археологических культур и письменных* источников и процессов этнокультурной истории в различных частях Юго-Восточной Сибири. '".)

3. Наметить возможные пути решения проблем этнической принадлежности различных средневековых археологических культур.

4. Определить связи средневековых тюркских и монгольских этносов с этнокультурной историей современных народов Восточной Сибири - бурят, якутов, эвенков.

5. Охарактеризовать динамику и факторы становления современной этнической карты перед присоединением Восточной Сибири к Российскому государству.

Территориальные и хронологические рамки исследования. Во введении надо обозначить термины историко-географического районирования исследуемой территории. Под Юго-Восточной Сибирью мы понимаем область, протянувшуюся с запада на восток: от правобережья

Енисея до слияния Аргуни и Шилки, то есть до Амура. Южная часть с одной стороны ограничена хребтами Восточного Саяна, а с другой - лесостепями Монголии. С севера Юго-Восточная Сибирь входит в обширную таежную зону. В административном плане это территории Иркутской и Читинской областей и Республики Бурятия.

Теперь определимся с географической терминологией внутри названной области - Юго-Восточной Сибири. Предбайкалье - территория от правобережья Енисея и до реки Ангары. Прибайкалье - земли, окружающие озеро Байкал: на западе от Ангары до Байкала с включением Тункинской долины, а на восточном берегу - низовья реки Селенги и Баргузинская долина. Западное Забайкалье — территория, расположенная восточнее Яблонового хребта, в основном, включающая долину реки Селенги и ее левобережных и правобережных притоков - Джиды, Темника, Хилка и Уды. . Восточное Забайкалье - в значительной мере часть Тихоокеанского водного стока, доходит до слияния Шилки и Аргуни, откуда собственно уже начинается река Амур.

Юго-Восточная Сибирь - область преимущественно горно-таежных ландшафтов. Степи занимают небольшие площади лишь на дне межгорных' котловин, а также узкими прерывистыми лентами тянутся по долинам рек. На западе, в Предбайкалье, это крупный массив Канских степей и небольшие степные участки по левобережным притокам Ангары - реки Оки и Унги. В Прибайкалье степи просторных долин - Тункинской, Баргузинской и правобережных притоков Ангары — рек Куды, Осы, Обусы и Ольхонские степи. В Западном Забайкалье - Селенгинские степи, в Восточном Забайкалье - Ононско-Аргунские степи. Все степные участки Предбайкалья, Прибайкалья и Западного Забайкалья островного типа, только степи Восточного Забайкалья на юге уходят в широкие просторы Восточной Монголии (рис. 1).

Стоит обратить внимание на то, что степи Юго-Восточной Сибири не одинаковы по своему растительному составу. Флора западных степей

Канские и Унгино-Осинские) тяготеет к Абаканско-Минусинским степям, то есть к Саяно-Алтайскому региону, а степи, расположенные восточнее реки Ангары (Кудинские и Ольхонские), связаны с забайкальскими степными ассоциациями (Пешкова, 1959. С. 66).

Юго-Восточная Сибирь представляет северную зону распространения степей, со всех сторон окруженных сибирской тайгой. Это обстоятельство не могло не отразиться на хозяйстве и судьбе древних насельников края. Здесь издавна встречались таежные и степные культуры, происходило сочетание двух традиций: лесной и степной центральноазиатской. В свою очередь центральноазиатская линия развития постоянно обогащалась через евразийскую степь культурами западноазиатского и восточноазиатского происхождения.

Временные рамки работы охватывают период с VI до XVII вв. н. э. Автор придерживается хронологической периодизации принятой авторами тома «Степи Евразии в средние века». Период с VI по X вв. н.э. это время раннего средневековья. Период с XI по XIV вв. н.э., второй хронологический этап - развитого средневековья, и с XV по XVII вв. н.э. -эпоха позднего средневековья.

Источники. Основополагающим источником являются археологические материалы, которые коррелируются с результатами лингвистических исследований по алтайским языкам и с данными антропологических и этнографических работ. Важное значение в диссертации придается материалам фольклора и эпоса тюрко-монгольских народов, письменным источникам китайской, монгольской, бурятской, тюркской и персидской историографии в переводах Н. Я. Бичурина, В. П. Васильева, Н. В. Юонера, В. С. Таскина, Н. Ц. Мункуева, А. Г. Малявкина, Е. И. Кычанова, С. А. Козина, Н. Н. Поппе, Г. Н. Румянцева, С. Д. Дылыкова, П. Б. Балданжапова, С. Е. Малова, С. Г. Кляшторного, Л. А. Хетагурова, О. И. Смирновой. Используются в диссертации записки средневековых путешественников, описавших быт и обычаи монголов ХШ-Х1У вв. (Дж. Карпини, Г. Рубрук, М. Поло).

Научная новизна работы определяется, прежде всего, тем, что в диссертации впервые делается историко-этнологическое обобщение этнокультурной истории Юго-Восточной Сибири. Значимость исследования характеризуют и широкие временные . рамки, охватывающие почти тысячелетие развития региона, что позволяет определить историческую динамику и особенности процессов формирования современных народов края.

Научная новизна исследования заключается и в том, что вопросы этнокультурного развития региона исследуются в комплексе и системно. Это потребовало от автора использования максимально большего числа источников - археологических, исторических, антропологических, этнологических, фольклорных. Активно привлечены новые археолого-этнографические источники, полученные в результате 20 - летних полевых работ Байкальской экспедиции под руководством автора.

На основе комплексного изучения в работе впервые показано постоянное присутствие в Юго-Восточной Сибири в древности и средневековье восточноазиатской культурной традиции, представленной монгольскими и тунгусо-маньчжурскими народами. Впервые четко охарактеризованы археологические и палеоэтнографические характеристики раннемонгольских культур, связанных с оседлостью, земледелием и свиноводством. Данные, полученные археологами, подкреплены лингвистическими, фольклорными и историческими материалами. Выявлено наследие восточноазиатского культурного ареала в этнографической культуре бурят и якутов.

Принципиально новым является выделение этнокультурных субстратов в сложении средневековых этносов и культур Юго-Восточной Сибири, выразившееся в инвентаре, погребальной обрядности, планиграфии поселений и городищ. Показано, что на разных этапах исторического развития края преобладала та или иная культурная доминанта (западноазиатская степная, восточноазиатская оседлая). В диссертации отчетливо продемонстрировано, что в раннем средневековье (бурхотуйская культура Восточного Забайкалья, курумчинская культура Прибайкалья) в Юго-Восточной Сибири достаточно прочно сохранялись оседлые традиции хуннского времени; начиная с развитого средневековья (саянтуйская культура) начинают преобладать традиции степного и лесного населения.

Методология и методика. Методологический подход автора сложился на теоретических трудах широкого круга отечественных и зарубежных этнологов, археологов, языковедов и антропологов. Надо отметить большую роль российской этнологической школы, специфика которой определялась широким интересом и вниманием к разработке проблем происхождения и этнической истории, как отдельных народов Евразии, так и в постановке теоретических и методологических вопросов этногенеза и культурогенеза. Особую значимость для понимания всей сложности этнической проблематики и неоднозначности подходов в ее решении имеют труды В. П. Алексеева (1989), Ю. В. Бромлея (1983), Н. Н. Чебоксарова и И. А. Чебоксаровой (1985), С. А. Арутюнова (1989).

Теоретические положения, на которых базируется диссертация, можно свести к следующим основным постулатам:

1. Этнос проявляется не только в языке и этническом самосознании, но и в локальном своеобразии хозяйства, быта и техники.

2. Язык и этническое самосознание не отражаются в археологических источниках, но опосредованно этнос может изучаться на основании анализа целого комплекса данных, полученных при археологическом и этнологическом исследовании.

3. Археологическая культура наряду с этнической информацией отражает явления хозяйственно-культурных типов и историко-этнографических областей.

4. Лингвистические данные позволяют реконструировать хозяйство и быт этноса в его развитии и фиксируют в лексике заимствования и культурные контакты.

5. Ретроспективно увязываются археологические памятники, отождествляемые по историческим и этнографическим материалам с монгольским, тюркским и самодийским этно - и культурогенезом.

В диссертации использованы историко-генетический, сравнительно-исторический и типологический методы. При интерпретации археологического материала применены модели системного и статистического анализа, картографирование. Историческая интерпретация опиралась на данные, полученные естественно-историческими методами (металлографическое исследование изделий из железа, спектральный анализ стекла и олова, радиоуглеродный метод, археомагнитное датирование керамики, определение видового состава остеологического материала).

Апробация исследования. Диссертация представляет итог многолетних экспедиционных и камеральных изысканий, результаты которых опубликованы в более 150 публикациях (в том числе двух монографиях) общим объемом свыше 60 п.л. Основные положения работы докладывались и обсуждались на заседаниях отдела истории и культуры Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, на кафедре истории Бурятии Бурятского государственного университета, на кафедре археологии МГУ, в секторе Монголии Института востоковедения РАН, в группе кочевнической археологии Института археологии РАН, где были высказаны ценные замечания и предложения.

Основные положения диссертации апробированы на международных (Уланбааатар, 2001, 2004, 2005; Хайлар, 2004; Алматы, 2004, Баку, 2005; Ханты-Мансийск, 2002; Омск, 2002, 2003, 2004; Улан-Удэ, 1995, 1996, 1999, 2000, 2002, 2003, 2004, 2005), всероссийских (Москва, 2000, 2004; Санкт-Петербург, 1993, 2004), региональных (Чита, 1997; Иркутск, 2003; Улан-Удэ, 2004, 2005) конференциях.

Научная и практическая значимость. Научная значимость диссертации состоит в возможности использования ее выводов при разработке теоретических проблем формирования хозяйственно-культурных типов, взаимосвязей кочевого и оседлого хозяйства и конкретных вопросов культуры, идеологии и этнической истории монгольских, тюркских и тунгусо-маньчжурских народов Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока.

Практическая ценность диссертации обусловлена возможностью использования ее материалов в исследованиях общих и специальных проблем монголоведения и тюркологии, в работах по региональной истории, этнографии и антропологии, а также в вузовском и школьном преподавании. Результаты исследования изложены в учебном пособии «Байкальская Сибирь в средние века», в научно - популярных книгах: «Очерки по древней и средневековой истории монголов и бурят», «Истоки: от древних хори-монголов к бурятам». Содержание диссертации используется автором в учебных курсах, читаемых в Бурятском государственном университете.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы и архивных материалов, приложения из 57 рисунков и таблиц находок, фотографий и исторических карт.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Дашибалов, Баир Бальжинимаевич

Заключение

В работе была предпринята попытка рассмотреть этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в эпоху средневековья. Археологические, антропологические и этнографические материалы, добытые в итоге 20-летних полевых исследований, проведенных Байкальской археологической экспедицией, позволили внести в решение данной темы принципиально новые положения. Протяженный хронологический период, почти 1000 лет, и широкое географическое пространство отчетливее очертили историческую динамику развития археологических культур региона, показали этнические и культурные особенности взаимодействия тюркоязычных и монголоязычных насельников края.

Основное внимание было уделено изучению курумчинской культуры Прибайкалья. Накопленный несколькими поколениями исследователей материал дал возможность построить культурно-хронологическую шкалу развития курумчинских древностей с V по XIV в. Удалось проследить археологические связи курумчинской культуры с памятниками хунну и сяньби. В погребальном обряде это выражено в прямоугольных надмогильных конструкциях и грунтовых захоронениях, положении умершего в деревянный дощатый гроб и каменный ящик. В инвентаре сближаются культовые бронзовые колокольчики, традиция украшать вещи спиральным орнаментом. Антропология населения курумчинской культуры сопоставима с результатами краниологических обмеров хунну Забайкалья и Монголии. Оседлые традиции курумчинского населения во многом сходны с хозяйством и бытом жителей хуннских и бурхотуйских городищ и поселений. Полученные результаты позволили обратить более пристальное внимание на оседлые традиции в курумчинской и бурхотуйской культурах Прибайкалья и Восточного Забайкалья, а также у хунну. Необходимо было выявить этнический субстрат, несущий оседлые традиции в средневековых культурах Юго-Восточной Сибири.

Обращение к языковедческим исследованиям способствовало постановке гипотезы о формировании культуры протомонголов как оседлых земледельцев и свиноводов, связанных происхождением с регионом Южной Маньчжурии. Именно здесь, в монголо-маньчжуро-корейском центре исторического развития, закладываются особенности монгольской культуры, которые сохраняются многие тысячелетия, вплоть до настоящего времени.

По данным языка, монгольское свиноводство имеет самостоятельное происхождение. Целый ряд археологических культур разных по времени, но связанных с историей монголоязычных народов - верхняя Сяцзядянь в Южной Маньчжурии, бурхотуйская в Восточном Забайкалье, хунну в Бурятии, покровская и Михайловская на Амуре, - показывают наличие постоянного оседлого населения, занимающегося свиноводством. Вместе с тем китайские письменные источники, описывающие народы, вышедшие из дунхуского круга, указывают на свиноводство как особенность хозяйства ранних монголов. Согласно иследованиям языковедов, у древнего монгольского земледелия глубокие корни.

В монгольском языке сохранились названия морских животных: бурятское хаб загакан, халха-монгольское хав загас, калмыцкое хав (тюлень); бурятское и халха-монгольское халим (кит); кроме того, в монгольском языке отмечено даже такое узкое понятие, как китовый ус - элжин. В реках и озерах Монголии и Бурятии не водятся камбала и минога, но их названия есть в языке - халбинь и нуд загас. Вероятно, в глубокой древности предки монголов употребляли в пищу и морских трепангов (голотурий). На это указывает монгольское слово хижим. Важно и то, что монгольский язык имеет самостоятельные слова для обозначения жира животного происхождения (оох) и рыбьего жира (эер). В языке разделяются кости животных и кости рыб (Дашибалов, Рассадин, 2004. С. 38).

Для понимания оседлых традиций у монголов важное значение приобретают материалы с окраинных земель расселения монгольских народов. В источниках, как мы предполагали, должны сохраниться какиелибо указания или остатки, воспоминания о прежней, некочевой жизни монголов. Исследовательским полем стали земли, прилегающие к Байкалу, большое внимание было уделено бурятам, представляющим северную границу расселения монголов. Культура степной Монголии, находясь на главных путях движения евразийских народов, чрезвычайно сложна и неоднородна. А в лесных областях вокруг Байкала должны были, по нашему мнению, сохраниться элементы древней монгольской культуры, не затронутые масштабными переселениями, неоднократно менявшими этническую и политическую карту собственно Монголии.

В пользу этого предположения говорит и то, что бурятский язык более всего сохранил близость к средневековому монгольскому языку, языку «Сокровенного сказания монголов». В «Сокровенном сказании» указывается, что родиной прародительницы Чингисидов Алан-Гоа являются хори-туматские земли. Все исследователи согласны с тем, что в летописи говорится о землях возле Байкала. Здесь и сейчас сохранились географические названия и племенные имена, значимые для монголов, такие как Баргуджин и Хорилар, упомянутые в эпосе. Весьма важно, что Прибайкалье и Забайкалье достаточно изучены археологически, накоплен представительный антропологический материал, расширяются генетические исследования. Давно и плодотворно исследуется эпос, мифология и язык бурят.

Бурятский фольклор сохранил в нетронутом виде весь комплекс монгольской оседлой культуры. В бурятских сказках имеются свинопасы, свинья - животное, часто встречающееся в пословицах, поговорках, благопожеланиях. Отметим, что герой известного бурятского эпоса «Аламжи Мэргэн» рождается на востоке, «где дремлет море-океан». Собираясь на битву с врагами, Аламжи Мэргэн надевает сапоги из рыбьей кожи, обувь, характерную для дальневосточных культур. Разумеется, эта этнографическая деталь в одежде эпического героя бурят - реликт не степной культуры. Со сказанным можно увязать данные из китайских летописей о том, что монголы-мэнгу «делают доспехи из кожи акулы».

Бурятские писатели и знатоки народной культуры обратили внимание на эти особенности в языке и устном творчестве народа. Земледельческие традиции бурят увидел и показал писатель А. А. Бальбуров, профессионально знавший фольклор и историю родного народа. В одной из своих книг он пишет: «.есть ли какие-либо конкретные следы того, чем жили и как хозяйствовали отдаленные предки нынешних бурят, были они всегда чистыми скотоводами - тогда откуда у них навыки великого искусства проводить орошение, тянуть канавы, пользуясь одним лишь «инструментом» - блюдцем с водой? А может быть, это искусство - живой рудимент, еще не окаменелый остаток того, что бурятам в древности было знакомо и земледелие, основанное на искуственном орошении полей?. И мысли обращаются к фольклору, этому неисчерпаемому источнику исторических сведений, созданных и оберегаемых в течение всей невообразимо длинной истории самим народом. Разве не видим в данных бурятского фольклора тьмы-тьмущей сведений о земледелии? Откуда в улигерах бесконечные упоминания о саган и шара будаанах, то есть о рисе и просе? Откуда вошедшее в саму ткань «Гэсэра» и вошедшее не эпизодом, а целой главкой повествование о том, как волосатое чудовище Лойр Лобсоголдой превратил побежденного на время Гэсэра в осла и пахал на нем землю?» (1975. С. 48, 49). Ч. Цыдендамбаев в романе «Доржи, сын Банзара», говоря о том, что буряты не разводят свиней (сюжет о детстве Доржи Банзарова в родном улусе Ичетуй), замечает, что в загадках и пословицах свиньи упоминаются. Там же он пишет - буряты выдумали загадку про лук: «Кто увидит старуху в рваной желтой шубе - сейчас же от жалости заплачет», но сами лук не сажают (1981. С. 135, 136). Рыгдыл Ринчино, отец известного ученого Э. Р. Рыгдылона, когда прочитал «Пятнадцатилетнего капитана» Ж. Верна в переводе на монгольский язык Ц. Жамцарано, то отметил неожиданно для себя, что морские понятия у монголов достаточно разработаны, чего трудно было бы ожидать в языке степного народа (устное сообщение писателя Ц. Жимбиева).

Ц. Жамцарано записал бурятское предание в честь онгона Абгалдая, зятя корейского хана, в котором упоминаются острова и омывающие их два моря. Он высказал предположение, что этот онгон древнего происхождения и может быть связан с монгольскими походами на Японию (по Михайлову, 1980. С. 296). Академик Б. Ринчен говорил о том, что пути древних монголов доходили до Камчатки, так как ее описание имеется в фольклоре, где упоминается гададын эхэ далай (великий внешний океан) и люди ездят на собаках (1974. С. 262, 263). Т. Д. Скрынникова отметила довольно частую встречаемость упоминаний о море в бурятских сказках (2003. С. 71).

Жак Эре, написавший прекрасную книгу о Марко Поло, анализируя морские походы монголов, поражен их успехами в корабельном деле: «Какая совершенная адаптация к новым условиям, какой быстрый прогресс степных племен в морском деле!» (1998. С. 244). Приведенный в нашем исследовании материал позволяет понять, почему оказались столь совершенными навыки средневековых монголов в мореходстве.

Если в бурятской культуре оседлые традиции бытуют лишь в языке и фольклоре, то ряд монгольских народов все еще сохраняют древние хозяйственные навыки и традиции.

Например, дауры в Маньчжурии. Даурские селения чаще всего расположены у реки. Дома каркасно-столбовые с двускатной соломенной или тростниковой крышей. В домах устроены каны. Дауры - народ старой земледельческой культуры. Еще в XVII в. они сеяли овес, пшеницу, гречиху, просо. Сейчас на огородах сажают баклажаны, тыкву, дыни, капусту, огурцы. Кроме того, разводят лошадей, крупный рогатый скот, ослов, свиней. Свинья у них используется и как культовое животное. Важное место занимает рыболовство, в том числе зимний подледный лов (Журавлева, Стариков, 1965. С. 667, 668; Цыбенов, 2005). Баоань и дунеян - монголоязычные народности, проживающие в провинциях Цинхай и Ганьсу. Основное их занятие — земледелие и огородничество. Живут в домах из глиносаманного кирпича. В жилых комнатах устроен кан (Тодаева, 1965, 1965а). В Ганьсу и Цинхае проживают и монгоры (ту). В качестве самоназвания у них бытуют этнонимы: хор, мэнгуэр кунь, чахань мэнгу. Основное занятие монгоров -полевое земледелие и огородничество. Разводят лошадей, крупный рогатый скот, свиноводство развито, но слабо. Занимаются подледным ловом рыбы в озерах. Живут они в каркасных домах с двускатной крышей. Крыша покоится на столбовой конструкции. Промежутки между столбами закладываются сырцовым кирпичом. Усадьбы часто огорожены глинобитной оградой (Стратанович, 1965. С. 662-664).

Таким образом, собранный нами материал позволил подтвердить и развить идеи тех авторов, которые указывали на культуру ранних монголов как оседлую культуру с развитой поселенческой традицией, выраженной в квадратных домах с канами, а их хозяйственная деятельность была связана с земледелием, свиноводством и рыболовством.

Весь этот комплекс наиболее отчетливо демонстрируют материалы Иволгинского городища. Именно здесь исследованы жилища с канами, а костей свиней и собак найдено больше, чем костей лошадей и овец. Интересно, что собаки представлены тремя породами - лайка, крупная волкоподобная собака и дог. Большое значение жители Иволгинского городища придавали и рыболовству.

Мы предполагали, что в бурятском языке должно было бы сохраниться и название кана. Корейское название кана - гудыл, ондоли (Артемьева, 1998. С. 91, 93). В бурятском языке есть слово Иандали (сиденье, скамейка). Выражение кандалы дээрэ хэбтэхэ значит «ложиться на скамью, лежать на скамейке» (Бурятско-русский словарь 1973. С. 675). Здесь мы можем говорить не только о фонетической близости корейского и бурятского слов «ондоли-Ьандали», но и об общих истоках формирования понятий о кане. По материалам Л. Р. Кызласова, монголы в эпоху Чингисхана даже в войлочных юртах продолжали сооружать деревянные лежанки, имитировавшие традиционные каны. В китайском тексте «Секретной истории монголов» рассказывается, как враги Темучина, разыскивая его, «обыскали юрту, кибитку и под каном». Переводчик П. Кафаров разъясняет: каном здесь названы подмостки, «устраиваемые в юрте для сидения и лежания» (по Кызласову, 1975. С. 175). Приведем варианты: С. А. Козин — «обыскивали в юрте, в повозках и всюду вплоть до исподов сидений»; бурятский перевод Ч.-Р. Намжилова с монгольского - «Гэртэнь орожо оро дэрэ, тушэлгэтэй Ьандали доогурнь» (Сокровенное сказание., 1990. С. 29 - русский перевод, с. 42 - бурятский перевод). Вспомним здесь и хуские лежанки, о которых часто упоминают китайские летописи.

Итак, целый комплекс разных источников позволил нам аргументированно говорить об оседлости ранних монголов и связанности их с археологическими культурами, характеризующимися развитой земледельческой традицией, строительством городищ и крепостей и имеющих в своем облике выраженные черты дальневосточного происхождения. Это такие археологические культуры Юго-Восточной Сибири, как хунну, бурхотуйская и курумчинская культуры.

На всем протяжении своей длинной истории монголоязычные народы неоднократно меняли свои имена и культуру. Чтобы была ясность в понимании, о каком периоде и каких монголоязычных этносах говорится, следует обозначить этапы и определения наименований в этнической истории монголов. Древнейший период монгольской истории, в котором закладывались основы народа и языка, можно определить как протомонгольский. Следующий этап соотносится уже с именем древних монголов, в основном это историческое время, связанное с именем дунху. Начиная с разделения дунху на сяньби и ухуань (III в. до н. э.) и включая в этот список собственно средневековых монголов «амурского периода», - это время ранних монголов. Соответственно с эпохи Чингисхана и до сего дня -история современного монгольского народа.

Каждый этап монгольской истории имеет свои особенности, характерные черты хозяйства, языковые и этнические контакты, повлиявшие на культуро- и этногенез данного периода. Однако на всем протяжении монгольской истории сохраняются «родовые» черты, сложившиеся в начальной фазе генезиса народа. Территория расселения монголов охватывает обширные пространства Евразии, причем миграции осуществлялись в разное время, разными носителями монгольского языка, с разными наименованиями, отражающими тот или иной период истории этноса. Поэтому этапы монгольской истории можно реконструировать по реликтам, сохранившимся в культуре и языке этих переселенцев.

Остановимся еще на одном важном выводе, полученном в работе. Изучение археологических памятников саянтуйского типа, получивших широкое распространение уже в эпоху развитого средневековья (Х1-Х1У вв.), дало возможность говорить об усилении кочевнического начала и постепенном замещении традиций оседлости на более подвижный образ жизни. В начале II тысячелетия н. э. в Прибайкалье появляются погребения с конями, которые ранее не были характерны для этой территории. На памятнике Сарма III умершие были положены в берестяную домовину и сруб, рядом слева размещался конь - все это затем подвергалось обряду сжигания. Надо сказать, что сходные обычаи (завертывание в бересту, обкладывание деревянными рамами и сжигание) были присущи средневековому населению Западной Сибири. Исследователи считают, что это памятники местных самодийских народов, подвергшихся тюркскому влиянию. Самодийская линия в становлении культуры средневекового населения Юго-Восточной Сибири проявляется также в появлении бронзовых антропоморфных подвесок, круглодонной керамики, а у бурят показателем этих связей служат лапчатые подвески, формирование которых связано с лесной средой Западной Сибири. Лесные черты демонстрируют погребения могильника Харанса на Ольхоне, где умершие были завернуты в берестяные пакеты.

О том, что пришлые племена, смешавшись с населением автохтонной курумчинской культуры, образовали новые этнические группы - уже собственно бурятские, свидетельствуют археологические материалы могильников Усть-Талькин, Усть-Ида, Шебуты. Они распространены в унгинско-осинских степях, то есть там, где русские казаки застали булагатские роды бурят. Курительные трубки-ганза, железный ковш, оловянные бляшки, наконечники стрел - весь материал этих погребений относится к ХУ1-ХУИ вв. Местной курумчинской традицией являются: каменные ящики, сооруженные в могилах; способ положения — на правом боку с поджатыми ногами; северо-восточная ориентировка умерших.

Данные археологии указывают на то, что традиция погребений с конями пришла к нам с запада или юго-запада, вероятно, с Саяно-Алтая и Обь-Иртышского междуречья, и связана с тюрками. О том, что эти племена говорили на тюркском языке, можно судить по тому, что они расселились и в Якутии, где до ХУШ-Х1Х вв. сохранили свои старые обычаи - западную ориентировку умерших и погребения коней.

Рассмотрим другие материалы. Исследования антропологов показали, что из западных бурят особенно близки к якутам ангарские булагаты. Материалы языка западных бурят доказывают его непосредственную связь с «тюркской языковой стихией». Не исключено, что и значительное распространение тюркских топонимов в Прибайкалье (Хашхай, Манхай, Идига, Куда) связано с этой или более ранней тюркской волной. Из данных топонимики следует, что в Прибайкалье происходило слияние двух разных языков. Большой интерес вызывает происхождение названия «Байкал». Буряты, монголоязычный народ, давно живущий на берегах озера, называют его «Байгал-далай». Если второе слово «далай» из монгольского языка объясняется как «море-океан» и соответствует обширному, действительно морскому величию Байкала, то этимология слова «байгал» на монгольском языке не находит достоверного перевода. Если же его рассматривать с позиций тюркского языка, как это первые предложили И. Георги и А. Шлецер, то «бай-юоль» - это большое, великое озеро.

Следовательно, топоним «Байгал-далай» - двойной, с одинаковым значением на тюркском и монгольском языках. Является ли данное явление необычным для топонимов Юго-Восточной Сибири? Совершенно нет. Вспомним старое название Гусиного озера - Кюль-нур или такое же имя другого озера Хулун-нур (Далайнор) в Барге. Примечательно, что на самом Байкале в Ольхонских воротах имеется залив Хул, а соседний залив Загли заканчивается озером Нурэ. В этих случаях мы вновь встречаемся с тюркским и монгольским словом «озеро».

Таким образом, географические названия Юго-Восточной Сибири раскрывают сложную историю взаимоотношений тюркских и монгольских народов, и двойные термины возникли, очевидно, в условиях продолжительного и долгого их совместного двуязычного существования.

Где же проходило первоначальное формирование западнобурятских родов? Фольклор, записанный на берегах Ангары, чаще всего указывает на Алтай. Этнонимы булагат и бурят также тяготеют к Саяно-Алтайскому региону. Интересно, что в составе киргизов Тянь-Шаня имеются подразделения булгачи, вышедшие из Северо-Западной Монголии, то. есть с Алтая.

Отсюда же происходят наименования бурят, бурут, пурут. Этнонимы бурут, пурут имеются у киргизов, узбеков, хакасов, алтайцев. В ХУ-ХУ1 вв. движение групп с этими именами связано с западными монголами-ойратами, в составе которых имеется кыпчакский компонент.

Рассмотрев этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средневековую эпоху, мы видим, что формирование как древних, так и средневековых культур, на основе которых сложились бурятский и якутский народы, проходило во взаимном влиянии и обогащении традиций западного и восточного происхождения, контактов и глубоких связей народов тюркской и монгольской речи.