Этнический компонент песенной культуры татар-мишарей: вопросы звуковысотной и фактурной организации тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат искусствоведения Сарварова, Лилия Илдусовна

• Сарварова, Лилия Илдусовна
• кандидат искусствоведения
• 2006

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Сарварова, Лилия Илдусовна

Введение.

• Глава

ПЕСЕННАЯ ТРАДИЦИЯ ТАТАР-МИШАРЕЙ: ЖАНРОВЫЙ СОСТАВ, ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО БЫТОВАНИЯ,

ВОПРОСЫ ИНТОНАЦИОННОГО ГЕНЕЗИСА

§ 1. Татары-мишари: этническая характеристика.

§ 2. Этнический компонент традиционной культуры татар-мишарей

2.1. Обрядовая песенная традиция татар-мишарей

J 2.2. Этнически характерные лирические песни

§ 3. Общетатарский компонент традиционной культуры татар-мишарей

3.1. Байты, мунаджаты, книжные напевы.

3.2. Лирические песни общетатарского распространения.

3.3. Инструментальная музыка.

Ш Глава

О ЗВУКОВЫСОТНОЙ И ФАКТУРНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ЛИРИЧЕСКИХ ПЕСЕН ТАТАР-МИШАРЕЙ

§ 1. Ладомелодическое строение мишарских лирических напевов.

1.1. Звукорядная основа напевов.

1.2. Ладофункциональное строение напевов

1.3. Основные формы интонационной реализации ладовых структур.

§ 2. О татарско-мишарском многоголосии и его закономерностях

2.1. Феномен многоголосия в музыкально-поэтической традиции мишарей.

2.2. Вариантность как принцип порождения гетеро-фонного многоголосия. Природа мелодического вари* анта в мишарской лирике.

2.3. Об организации гетерофонной вертикали в многоголосии татар-мишарей.

2.4. Гетерофонное многоголосие татар-мишарей в контексте общерегиональной традиции.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Этнический компонент песенной культуры татар-мишарей: вопросы звуковысотной и фактурной организации»

Несмотря на появление довольно значительного количества работ <.> о мишарях, пока нельзя считать, что проблема этногенеза, формирования и развития мишар решена, нет единства мнений относительно истории [их] материальной и духовной культуры, не исследованы особенности различных локальных этнических групп. Изучение татар-мишар пока не дает материала для обобщений, оно скорее переживает период накопления фактов, исследования частных проблем» (Нигмедзянов, 1982, с. 86—87). Сказанные почти четверть века назад, слова М. Нигмедзянова — одного из ведущих исследователей татарской традиционной музыкально-поэтической культуры — остаются справедливыми и сегодня.

Существующие публикации образцов мишарской музыкально-поэтической традиции относительно немногочисленны и в совокупности представлены 210 разножанровыми напевами1; исследовательские разработки имеют большей частью обзорную, ознакомительную направленность или ограничиваются наблюдениями частного характера (см.: Шарифулли

1 В сборнике А. Ключарева (Ключарев, 1941, 1955) представлены 4 песенных образца, в трех сборниках М. Нигмедзянова (Н.1970, Н.1976, Н.1984) — 144 образца,

3. Сайдашева и X. Ярми являются авторами публикации, включающей в себя 33 ми-шарские песни (С.-Я.1979), наконец, сборник Р. Исхаковой-Вамбы (И.-В.1981) включает в себя 29 мишарских напевов. на, 1981; Нигмедзянов, 1982, 2003; Сайдашева, 1999, 2001, 20022; Исхако-ва-Вамба, 1997; Бражник, 2002)3. О недостаточной степени изученности татарско-мишарской традиционной культуры говорит и тот факт, что проблема исследования ее специфических черт — черт, отличающих ее от музыкально-поэтических традиций татар других этнических групп (в частности, казанских татар), — до сих пор относится к числу нерешенных. Наличие отдельных замечаний по данному вопросу, многочисленных и интересных, ситуацию не меняет: они предстают достаточно разрозненными, не всегда согласуются друг с другом и не претендуют на системность.

В известной мере степень современной изученности (а вернее, неизученности) татарско-мишарского музыкально-поэтического фольклора обусловлена сложностями чисто этнографического характера. Так, М. Нигмедзянов, отмечая самобытность, своеобразие татарско-мишарской традиционной культуры, пишет: «В результате сравнения бытующего фольклора мишарей и казанских татар легче констатировать многие общие моменты, чем заметить различия. В наше время фольклор казанских татар во всем многообразии жанров широко бытует среди мишарей всех поколений» (Нигмедзянов, 1982, с. 87; выделено мною — J1.C.). Безусловно, музыкально-поэтическая традиция татар-мишарей сегодня предстает в виде сложного конгломерата этнически характерных и «общетатарских» компонентов, разделение которых в ряде случаев требует особых обоснований. Это, однако, вряд ли может служить достаточной причиной, объясняющей отсутствие специально ориентированных «стилевых» научных разработок. Существенным представляется то, что изучение мишарской культуры в те

2 В указанных работах 3. Сайдашевой текст разделов, посвященных музыкально-поэтической культуре татар-мишарей, совпадает буквально; в дальнейшем при обращении к ним ссылки будут осуществляться по изданию: Сайдашева, 2002.

3 Подробный обзор существующих точек зрения относительно той или иной особенности татарско-мишарской традиционной музыки осуществляется ниже, в соответствующих разделах настоящей работы. чение долгого времени велось в контексте исследований, охватывающих все этнические формирования татар в целом, что не могло не привести к унифицированному осмыслению многих особенностей их субэтнических составляющих4. Попытки «рассматривать преимущественно специфические жанры и стилевые пласты музыки мишарей, отличающие ее от музыки казанских татар» (Нигмедзянов, 1982, с. 87), предпринимаемые рядом авторов (Нигмедзянов, 1982, 2003; Сайдашева, 2002; Исхакова-Вамба, 1997), существенным образом ситуацию не меняют: они скорее намечают возможные походы к проблеме, чем предлагают более или менее широкие обобщения. Таким образом, сбор, нотная фиксация и изучение образцов музыкально-поэтической традиции мишарей, выделенных как по жанровому, так и структурно-интонационному признаку, предстают весьма актуальными.

Мишарская музыкально-поэтическая традиция представляет собой уникальный этнокультурный феномен, характеризующийся комплексом жанровых и музыкально-стилистических особенностей. Существующая научно-исследовательская практика склонна видеть в мишарской музыкально-поэтической традиции два культурных слоя, один из которых связан с выражением специфического мишарского элемента, другой же харак

4 Показательны в этом смысле принципы компоновки материала в сборниках татарского музыкально-поэтического фольклора. Так, в сборниках А. Ключарева (Ключа-рев, 1941, 1955) классификация материала строится без учета его этнической специфики, тем самым мишарские напевы помещаются в разные разделы и оказываются «смешанными» с напевами татар других этнических групп. Сходную ситуацию обнаруживает и структура сборников М. Нигмедзянова, изданных в 1970, 1976 и 1984 годах: несмотря на то, что они включает в себя значительное количество образцов мишарской музыкально-поэтической и инструментальной традиции (как указывалось выше, их число достигает 144), эти образцы в отдельные разделы не выделены. Этнически ориентированную дифференциацию материала можно обнаружить лишь в сборниках 3. Сайдашевой — X. Ярми (С.-Я.1979) и Р. Исхаковой-Вамбы (И.-В.1981). Первый из них целиком посвящен мишарской песенности и составлен из материала, записанного фольклористом X. Ярми от двух информаторов — Хафиза Ишмаметова и Абдуллы Кротова. Во втором сборнике образцы музыкально-поэтической культуры мишарей составляет целый раздел, который включает в себя напевы, записанные в Лямбирском районе Мордовии. теризуется признаками, в соответствии с которыми группа татар-мишарей определяется как одна из составляющих единой этнической и этнокультурной общности — татар Поволжско-Приуральского региона. В качестве этнически характерных компонентов традиционной музыкально-поэтической культуры татар-мишарей принято выделять обрядовые напевы (календарные и свадебные) и песни лирического жанра. Компоненты общетатарской традиции, бытующие в татарско-мишарской культуре, связывают с комплексом исламских жанров (так называемых жанров квйлэп уку), представленных баитами, мунаджатами, книжными напевами, а также жанру лирических песен позднего слоя.

Соглашаясь с тезисом о двухкомпонентной структуре фольклорной системы татар-мишарей, следует указать на необходимость его рассмотрения в более широком контексте. Как представляется, изучение этнически характерного пласта невозможно без учета так называемого общерегионального компонента. Поясним данное положение.

Этнокультурная ситуация, наблюдаемая в Поволжском регионе, определяется множественностью этнических составляющих: на сравнительно небольшой в географическом отношении территории проживают народности, принадлежащие к славянским (русские), финно-угорским (мордва, мари, удмурты), тюркским (чуваши, татары, башкиры) этнолингвистическим группам. Закономерно, что «длительное проживание русских, татар, чувашей, башкир, мордвы, мари, удмуртов в близком соседстве в одинаковых природных условиях, сходные пути исторического развития этих народов привели к общности занятий, семейного быта, материальной и духовной культур» (Ананичева, Суханова, 1991, с. 5)5. Черты сходства, выделяемые исследователями на всех уровнях строения духовной культуры, наблюда

5 Выявлению черт общности духовной и материальной культуры этносов Поволжско-Приуральского ареала предпринято в ряде работ этнографической, этнолингвистической и исторической направленности (см.: Надиров, 1983; Кузеев, 1992; Ахметьянов, 1981 и ряд других). ются и в организации музыкально-поэтических традиций народов Поволжья. Исследователь чувашского музыкально-поэтического фольклора М. Кондратьев выделяет целый ряд общерегиональных компонентов, в той или иной степени характеризующих все этнические музыкальные системы региона (Кондратьев, 1999, с. 61—63)6. Этномузыколог Н. Альмеева указывает на существование единого этнокультурного слоя, позволяющего рассматривать различные региональные фольклорные комплексы как явления одного порядка (Альмеева, 1999, с. 65).

Одним словом, считается, что традиции региона образуют единую этнокультурную систему, характеризующуюся рядом типологических ха рактеристик. Изучение последних единодушно определяется одной из наиболее важных и перспективных задач, стоящих перед современной этному-зыкологией. Однако число конкретных исследований, касающихся как сравнительного описания этнических музыкальных культур региона в рамках единой культурной системы, так и определения места общерегионального компонента в каждой отдельно взятой фольклорной традиции, весьма не велико7. Представляется, рассмотрение мишарской песенности должно ставить своей целью выявление этнически характерных признаков не только в общетатарском, но и в общерегиональном контексте.

Дисперсность расселения татар-мишарей обусловила еще одну особенность фольклорной системы данного субэтноса, определяющую необходимый аспект ее изучения, а именно: существование самостоятельных локально-территориальных музыкально-поэтических традиций в рамках

6 К такого рода общерегиональным компонентам он относит ангемитонную пентатонику как доминирующий тип ладовой организации, квантитативность ритмики, особый тип сюжетосложения в песенной поэзии — краткосюжетный или афористический, специфический тип песенной формы — многослоговой с ассиметричной цезурой и некоторые разновидности песенных жанров и их названия.

7 Среди подобных исследований назовем, в частности, работы Т. Ананичевой и JI. Сухановой (Ананичева, Суханова, 1991), JI. Бояркиной (Бояркина, 1999), О. Герасимова (Герасимов, 1980), Н. Гиляровой (Гилярова, 1999), М. Кондратьева (Кондратьев, 1980,1990а и др.). мишарской этнорегиональной культуры. Мишарская субэтническая группа распадается на несколько этнографических составляющих. В исторической и этнографической литературе ее рассмотрение ведется, в основном, с точки зрения сопоставления трех этнографических компонентов — сергач-ского, темниковского и лямбирского. Каждая из обозначенных этнографических подгрупп характеризуется рядом языковых, этнокультурных и др. особенностей, обусловленных этногенетическими различиями при формировании подгрупп, и, что также немаловажно, составом межэтнических контактов. Однако проблема изучения различных локально-территориальных фольклорных традиций до сих пор остается открытой. Как правило, рассмотрение особенностей отдельных этнографических компонентов ведется в контексте исследований, охватывающих весь ми-шарский этнокультурный комплекс (Нигмедзянов, 1982, 2003; Сайдашева, 2002). Существуют лишь две работы, ориентированные на изучение локально-территориальных мишарских традиций; обе они принадлежат Н. Шарифуллиной и посвящены песенной традиции мишарей, проживающих на территории Ульяновской области (Шарифуллина, 1981, 1984). Рассмотрение особенностей локально-территориальных традиций мишарского этнокультурного диалекта, тем самым, может быть выделено в качестве самостоятельного аспекта изучения.

Исходя из сказанного, предпринятое в работе рассмотрение мишарской музыкально-поэтической культуры своей основной целью ставит целостное описание песенной системы мишарей и характеристику отдельных жанров с точки зрения их этнической специфики. Аспектообразующее значение при этом будут иметь проблемы (1) влияния общерегионального и общетатарского компонентов на формирование этнической традиции Q мишарей , а также (2) этнокультурной самобытности песенных традиций локально-территориальных подгрупп.

Особое внимание в работе уделено рассмотрению этнически характерных лирических песен, бытующих в среде татар-мишарей. Данный выбор обусловлен двумя факторами: во-первых, степенью самобытности ми-шарской лирики, яркостью ее свойств как репрезентативного компонента этнической музыкально-поэтической традиции; во-вторых, степенью сохранности, ощутимо большей в сравнении с другими этнически характерными составляющими мишарской традиционной культуры (например, с обрядовым фольклором, немногочисленность образцов которого, к сожалению, служит препятствием для широких теоретических обобщений). Из возможных ракурсов рассмотрения мишарской лирики нами избраны ракурсы звуковысотный и фактурный; анализу, таким образом, подлежат ладовые и ладомелодические (мелодико-интонационные) параметры напевов, а также особенности татарско-мишарского многоголосия, сам факт существования которого нами устанавливается впервые. Их описание, помимо общей характеристики, ставит своей задачей выявление (1) устойчивых форм, своего рода интонационных стереотипов, определяющих ладовую и мелодическую специфику песенных образцов и (2) принципов формирования гетерофонной фактуры, базирующихся на особом механизме вариантообразования. Все предлагаемые в работе наблюдения носят взаи-мообуславливающий характер: основные свойства мелодико-интонационного строения напевов предопределяют соответствующий им способ вариантообразования, который, в свою очередь, оказывается «клю

8 Считаем необходимым указать, что настоящая работа не претендует на исчерпывающее рассмотрение вопроса межрегиональных пересечений народно-песенных традиций мишарей и других этносов Поволжского ареала. Предлагаемые ниже положения ставят ф своей целью, прежде всего, подтвердить факт формирования мишарской песенной традиции в рамках общерегиональной фольклорной системы. чом» для выявления механизма формирования многоголосной ткани песенных образцов.

Методологической основой диссертации является комплекс теорий и подходов, сложившихся в отечественном теоретическом музыкознании и фольклористике. Рассмотрение татарско-мишарской песенности в общерегиональном аспекте основано на подходах, принятых в региональном эт-номузыкознании и представленных в трудах Н. Альмеевой, Н. Бояркина, JI. Бояркиной, М. Кондратьева, М. Нигмедзянова, И. Нуриевой и ряда других исследователей. Анализ ладовой организации лирических напевов производился в соответствии с установками, сформировавшимися в трудах Э. Алексеева, Т. Бершадской, JI. Бражник, X. Кушнарева, И. Земцовского, Ф. Рубцова, Ю. Тюлина. Определение специфики гетерофонного многоголосия мишарей, касающейся, прежде всего, принципов формирования вариантов в народно-песенной традиции, осуществлялось с учетом теоретических разработок А. Банина, Т. Бершадской, И. Земцовского, Е. Мельник, Ж. Пяртлас.

Материалом исследования служат образцы, записанные автором настоящей работы в селах Пензенской, Нижегородской областей и Мордовии в период с 2000 по 2002 годы. Всего обследовано 19 деревень: в Пензенской области — Верхняя и Средняя Елюзань Городищенского района, Ку-теевка Белинского района, Мочалейка, Кикино, Кобылкино, Кочалейка, Решетино, Телятино Каменского района, в Нижегородской области — села Медяны, Большое Рыбушкино, Чембилей, Овечий Овраг Краснооктябрь-ского района и Камкино Сергачского района Нижегородской области, в Республике Мордовия — Татарская Пишля Рузаевского района, Татарские Юнки Торбеевского района, Усть-Рахмановка, Большой Шуструй Атюрь-евского района, Татарское Караево Темниковского района. Кроме того, в работе использованы аудиозаписи, хранящиеся в фондах Кабинета музыки народов Поволжья Казанской консерватории и представляющие фольклор мишарей Ульяновской области, а также публикации М. Нигмедзянова (Н.1970, Н.1976, Н.1984), 3. Сайдашевой — X. Ярми (С.-Я.1979), Н. Ша-рифуллиной (Шарифуллина, 1984) и Р. Исхаковой-Вамбы (И.-В.1981). Для осуществления сравнительных исследований привлекаются сборники образцов песенных традиций мордвы-эрзи, мордвы-мокши, чувашей-анатри, молькеевских кряшен, мари, удмуртов (см. список источников).

Несколько слов о структуре работы. Работа включает в себя введение, две главы и заключение, снабжена библиографическим списком, списком источников, нотными примерами, приложениями I и II. Во введении определяется тема диссертации, обосновывается ее актуальность, определяются цели и задачи, материал исследования, обозначаются основные методологические позиции работы. В первой главе затрагивается проблема происхождения татар-мишарей (§ 1), исследуются особенности мишарской песенной традиции в ее современном состоянии (§ 2, 3). Изучаемый материал дифференцирован на два стилевых пласта, первый из которых включает в себя жанры, репрезентирующие этническую специфику мишарской традиции (§ 2), тогда как второй — жанры, распространенные как в среде татар-мишарей, так и в среде других субэтнических формирований татар (§ 3).

Заключение диссертации по теме «Музыкальное искусство», Сарварова, Лилия Илдусовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящее исследование ставило целью описание татарско-мишарской музыкально-поэтической традиции с точки зрения определения ее этнической специфики. Как показал предпринятый анализ, песенная система татар-мишарей представляет собой яркое, самобытное явление, все структурные уровни организации которого отмечены этнически характерными, диалектными особенностями, способными выделить мишарскую песенность среди множества иноэтнических фольклорных комплексов. Это утверждение справедливо как в отношении жанровой системы мишарской песенности, так и применительно к интонационному строю фольклорных образцов, форме их бытования. Так, в татарско-мусульманском этнокультурном контексте достаточно неожиданным предстает факт существования у мишарей коллективного исполнительства, репрезентирующего, как уже было указано, общерегиональный этнокультурный компонент. Диалектные черты мишарской традиции обнаруживаются и в музыкальной организации песенных образцов, в частности, лирических напевов, обладающих целым комплексом самобытных интонационных характеристик, что делает их легко узнаваемыми в ряду лирических напевов других субэтнических формирований татар. Следует заметить, что выражение специфического начала, выделяющего мишарскую песенность в общетатарской системе, в немалой степени связано с влиянием общерегионального компонента. Последний, тем не менее, в музыкально-поэтической культуре татар-мишарей преломляется совершенно своеобразным способом. Достаточно сказать, например, что мишарская гетерофония, коррелирующая с региональной системой многоголосного пения, обладает специфическими характеристиками, касающимися ее жанровой обусловленности, организации вертикали и т.д. Одним словом, традиционная культура татар-мишарей оценивается нами как самостоятельное этнокультурное образование, не имеющее аналогий в других фольклорных системах.

Существенно и то, что в составе самой музыкально-поэтической системы мишарской общности обнаруживается специфические, самобытные песенные комплексы, образующие локально-территориальные или этнографические традиции. При общности основных характеристик, присущих мишарскому песенному комплексу в целом, каждая из местных традиций определяется существованием уникальных черт, касающихся бытования тех или иных жанров, степени их сохранности, а также музыкальной организации напевов.

Завершая предпринятое исследование, представим его основные результаты.

1.1. Жанровое своеобразие мишарского народно-песенного комплекса определяется взаимодействием двух культурных пластов, определяемых нами как этнически характерный и общетатарский.

1.2. В качестве этнически характерных компонентов традиционной музыкально-поэтической культуры татар-мишарей выделяются обрядовые напевы (календарные и свадебные) и песни лирического жанра. Образцы общетатарской традиции, бытующие в татарско-мишарской культуре, принадлежат к комплексу исламских жанров, представленных бантами, мунаджатами, книжными напевами, а также жанру лирических песен позднего слоя.

1.3. Этнически характерный пласт мишарского фольклора находится сегодня на грани полного исчезновения: практически полностью утерян обрядовый комплекс; традиция этнических лирических песен бытует только среди старшего поколения.

2.1. Обрядовая система татар-мишарей организована в соответствии с закономерностями общерегионального порядка, что обнаруживается в существовании определенных ритуалов, их названиях, особенностях проведения, специфике музыкальной организации песенных образцов, «обслуживающих» различные обрядовые действа. Вместе с тем, мишарская обрядность в значительной степени ассимилировала элементы исламской культурной традиции, что сказывается, например, в особенностях проведения обрядовых действ.

2.2. Песенные образцы обрядового комплекса отличает ярко выраженная специфика музыкальной организации, своеобразие которой обусловлено действием принципа формульности, реализующегося на уровне мелодико-интонационного и ритмического строения.

2.3. Семейно-обрядовый песенный комплекс представлен большей частью свадебными напевами, дифференцирующимися по жанровому признаку натри группы: (1) плачи, (2) величальные и (З)корильные песни.

2.4. Плачевые напевы дифференцируются на две жанровые разновидности. Первая из них, представленная многочисленными вариантами политекстового напева-формулы, распространена в среде темников-ских и лямбирских мишарей. Примечательным представляется факт сходства мелодического строения данного напева и плачей мордовско-эрзянской традиции.

2.5. Вторую группу составляют плачи, зафиксированные в среде различных групп мишарей. Практически все образцы характеризуются индивидуальными мелодико- и ритмоинтонационными особенностями.

Указанный факт позволяет сделать предположение о широком бытовании среди мишарей плачевой традиции в прошлом.

2.6. С точки зрения ладоинтонационных и слогоритмических закономерностей комплекс величальных и корильных песен дифференцируется на две группы. Первую группу составляют напевы, зафиксированные у сергачских мишарей. Основные характеристики их поэтической и музыкальной организации типичны для различных жанровых разновидностей кыска кой, распространенных среди других этнических группа татар, что позволяет сделать вывод об общетатарском и, соответственно, более позднем «происхождении» величальных и корильных песен данной жанровой группы.

2.7. Образцы величальных и корильных песен второй группы распространены среди темниковской и лямбирской этнографических групп мишарей. Напевы данной жанровой разновидности, выделяющиеся яркостью необычных для мишарской интонационности вводнотоно-вых звукосопряжений, представляют собой яркий пример взаимодействия общетатарского и общерегионального субстратов.

3.1. В среде сергачских мишарей большое распространение получил жанр тоймэ такмагы, занимающий промежуточное место между кыска кой и многослоговыми песнями. Ладовые, мелодические и ритмические структуры, лежащие в основе строения напевов тоймэ такмагы и лирических напевов мишарской традиции, абсолютно идентичны.

3.2. Важное место в этнической традиции татар-мишарей занимают короткие песни типа кыска кой, представленные несколькими жанровыми разновидностями. Наиболее характерными из них являются нижгар такмаклары — нижегородские частушки, получившие распространение у сергачской подгруппы татар-мишарей. Основные характеристики поэтической и музыкальной организации его образцов совпадают со второй жанровой разновидности величальных и ко-рильных песен свадебного комплекса татар-мишарей.

4.1. Жанры койлоп уку, распространенные в мишарской среде, репрезентируют общетатарский этнокультурный компонент. Тем не менее, образцы байтов, мунаджатов и книжных напевов татар-мишарей характеризуются рядом специфических особенностей, выделяющих мишарскую традицию среди других татарских традиций квйлэп уку.

4.2. Строение лирических песен позднего слоя, бытующих у татар-мишарей, обнаруживает те же закономерности, что и образцы общетатарской лирики, распространенной среди других субэтнических формирований татар. Этническую специфику традиции выявляет в данном случае коллективная форма исполнительства.

5.1. Этнически характерные лирические песни мишарей представлены двумя структурным разновидностями: многослоговой, количество слогов поэтической строки которых составляет 9—10 и более единиц, и «короткой», строка которых включает в себя до восьми слоговых единиц. Напевы, принадлежащие различным структурным группам, обнаруживают интонационное сходство, реализующееся, прежде всего, в звуковысотном и слогоритмическом отношениях.

5.2. Самобытность мишарской этнической лирики проявляется во многих аспектах музыкальной организации: композиционном, звуковысотном, слогоритмическом.

6.1. Ладозвукорядной основой лирических напевов мишарей является ангемитонная пентатоника. Из пяти известных ее разновидностей в исследуемой традиции активно используются две — ей g.

6.2. Включение гемитонных интонаций в ангемитонную структуру напевов носит нормативный характер и связано с несколькими интонационными ситуациями. Некоторые из них являются общераспространенными и характеризуют также другие пентатонные традиции; другие, напротив, специфичны исключительно для звуковысотной организации лирических песен мишарей (таковыми, например, являются включение секстовой диатонической ступени в пентатонный звукоряд е, а также выбор определенных звукорядов в качестве компонентов составного звукоряда).

6.3. Песенные звукоряды отличает широкий объем, охватываемый нередко в пределах одной мелодической попевки.

7.1. Напевы мишарской лирической традиции характеризует значительное разнообразие моделей ладофункционального устройства, что выделяет их среди образцов пентатонных песенных культур других этнических формирований.

7.2. Ладофункциональные модели обнаруживают устойчивые связи с определенными формами звукорядов. Среди 21 моделей ладофункционального развертывания, выявленных в ходе анализа, общими для звукорядных разновидностей ей g оказались лишь 4: две централизованные с квинтовым или терцовым соотношением побочной опоры и устоя, и две слабо централизованные, связанные с выявлением двух скользящих опор, высотные позиции которых находятся в ок-тавном или терцовом соотношении.

8.1. Интонационная реализация ладомелодических моделей осуществляется на основе системы устойчивых ладомелодических формул.

8.2. Взаимодействие типовых ладомелодических формул определяется в соответствии с принципом комбинаторики, корректируемым общим планом расположения ладофункциональных опор.

8.3. Последование типовых ладомелодических ячеек, ограниченных в количественном отношении и складывающихся в композиционное целое на основе типовых ладофункциональных моделей, приводит к появлению повторяющихся сочетаний. Это обуславливает возникновение устойчивых ладомелодических формул более высокого порядка — в объеме стиха, строфы.

9.1. Фактурный тип многоголосия, бытующего в мишарской среде, определяется как гетерофонный.

9.2. Закономерности строения многоголосной ткани в лирических напевах мишарей определяются возможностями различной интонационной реализации мелодического инварианта, в качестве которого выступает последование типовых ладоинтонационных формул.

9.3. Суть вариантного разнообразия попевок, возникающих при реализации той или иной ладомелодической модели, заключается в различных формах корреляции ладомелодических и слогоритмических клише, а также в изменении их звуковысотного контура посредством пропуска, повторения тонов или использования разного рода «проходящих» и «вспомогательных» звуков.

9.4. Вертикальная координата многоголосной ткани в лирических напевах мишарей характеризуется неограниченным масштабом зон несовпадений голосов, способным достигать размеров мелостроки.

9.5. Набор созвучий, возникающих при расхождении голосов по вертикали, определяется рядом ограничительных условий, среди которых: ангемитонная природа напевов и следование лежащему в их основе типовому попевочному «сценарию».

9.6. Типичными для вертикальной организации мишарских многоголосных напевов лирической традиции являются интервалы от примы до кварты включительно.

9.7. На основе вертикального взаимодействия различных ладомелодических моделей формируется особый тип многоголосного изложения; его отличает фрагментарность и большее разнообразие образующихся созвучий, способных достигать септимы.

9.8. Строение вертикали выступает в качестве специфического свойства, выделяющего гетерофонное многоголосие татар-мишарей в контексте общерегиональной традиции.

Рассмотрение мишарского песенного фольклора, предпринятое в настоящей работе, отнюдь не исчерпывает все возможные аспекты его изучения: дальнейшие изыскания в этой области, безусловно, дополнят имеющиеся представления. Однако уже полученные выводы с полным основанием позволяют констатировать тот факт, что мишарская музыкально-поэтическая традиция представляет собой уникальное явление, заслуживающее самого пристального внимания.

Список литературы диссертационного исследования кандидат искусствоведения Сарварова, Лилия Илдусовна, 2006 год

1. Абдуллин, 1971: Абдуллин А. X. Татарская народная песня (тематика, жанры и некоторые особенности народного исполнительства): Авто-реф. дис. канд. искусствоведения. — Л., 1971. — 25 с.

2. Акашкин, 2000: Акашкин М. М. Свадебные обряды, песни татар-мишарей и мордвы: Сравнительный анализ: Автореф. дис. канд. филологических наук. — Казань, 2000. — 22 с.

3. Алексеев, 1986: Алексеев Э. Е. Раннефольклорное интонирование: Звуко-высотный аспект. — М., 1986. — 240 с.

4. Алексеев, 1990: Алексеев Э. Е. Нотная запись народной музыки: Теория и практика. — М., 1990. — 168 с.

5. Алексеева, Васильев, 1959: Алексеева Т. А., Васильев Б. А. К вопросу о генетическом родстве русской мещеры и татар-мишарей // Краткие сообщения Института этнографии.— Т. 31. — М., 1959. — С. 3—13.

6. Альмеева, 1986а: Альмеева Н. Ю. Песенная культура татар-кряшен: Жанровая система и многоголосие: Автореф. дис. . канд. искусствоведения.—Л., 1986. —18 с.

7. Альмеева, 1989: Альмеева Н.Ю. Ритмические клише и мелодическая заменяемость в песнях татар-кряшен // Народная музыка: История и типология: Сб. науч.тр. / ЛГИТМиК. — Л., 1989. — С. 157—165.

8. Альмеева, 1993: Альмеева Н. Ю. Песенная традиция молькеевских кряшен // Молькеевские кряшены: Сб. ст. — Казань, 1993. — С. 98—116.

9. Альмеева, 1998: Альмеева Н. Ю. Гетерофонная фактура (опыт анализа архаического многоголосного пения татар-кряшен) // Судьбы традиционной культуры: Сб. ст. и мат. памяти Л. Ивлевой. — СПб, 1998. — С. 195—220.

10. Альмеева, 1999: Альмеева Н. Ю. Обрядовый фольклор в этнокультурном контексте (к вопросу о региональной этномузыкологии) // Музыкальная наука среднего Поволжья: Материалы юбилейной конференции; Казань, 20 июля, 1996 год / КГК. — Казань, 1999. — С. 64—67.

11. Ананичева, Суханова, 1991: Ананичева Т., Суханова Л. Песенные традиции Поволжья. — М., 1991. — 176 с.

12. Ахмеров, 1998: Ахмеров Г. О языке и народностей мишарей // Ахмеров Г. Избранные труды. — Казань, 1998. — С. 129—173.

13. Ахметова, 1991: Ахметова Ф. В. О специфике жанра байт // Поэтика татарского фольклора. — Казань, 1991. — С. 41—59.

14. Ахметьянов,1981: Ахметьянов Р. Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. — М., 1981. — 144 с.

15. Банин, 1978: Банин А. А. Об одном аналитическом методе музыкальной фольклористики // Музыкальная фольклористика. — Вып. 2. — М., 1978. —С. 117—157.

16. Банин, 1982: Банин А. А. Метод морфологического описания произведений фольклора // Методы изучения фольклора: Сб. ст. / ЛГИТМиК. — Л., С. 80—95.

17. Баязитова, 2003: Баязитова Ф. С. Татар-мишэр рухи мирасы: Гаиле-кенкуреш, йола терминологиясе Ьэм фольклор. — Саранск, 2003. — 247 с.

18. Бершадская, 1961: Бершадская Т. С. Основные композиционные закономерности многоголосия русской народной песни. — Л., 1961. — 156 с.

19. Бершадская, 1972: Бершадская Т. С. К вопросу об устойчивости и неустойчивости в ладах русской народной песни // Проблемы лада: Сб. ст. — Москва, 1972. —С. 181—190.

20. Бершадская, 1985: Бершадская Т. С. Лекции по гармонии. — Л., 1985. — 238 с.

21. Бершадская, 2004: Бершадская Т. С. Некоторые особенности русского народного многоголосия // Бершадская Т. С. Статьи разных лет. — СПб, 2004. —С. 176—221.

22. Бойкова, Владыкина, 1992: Бойкова Е. Б., Владыкина Т. Г. Песни южных удмуртов: Материалы и исследования. — Вып. 1. — Ижевск, 1992.— 192 с.

23. Бояркин, 1983: Бояркин Н. И. Мордовское народное музыкальное искусство.— Саранск, 1983.— 181 с.

24. Бояркин, 1995: Бояркин Н. И. Феномен традиционного инструментального многоголосия: На материале мордовской музыки: Автореф. дис. . д-ра искусствоведения — СПб, 1995. — 38 с.

25. Бояркин, 1999: Бояркин Н.И. Стилистика мордовского инструментального многоголосия // Музыкальная наука среднего Поволжья: Материалы юбилейной конференции; Казань, 20 июля, 1996 год / КГК. — Казань, 1999. —С. 69—73.

26. Бражник, 2002: Бражник Л. В. Ангемитоника в модальных и тональных системах: На примере музыки тюркских и финно-угорских народов Поволжья и Приуралья. — Казань, 2002. — 283 с.

27. БСЭ, 1971: Большая советская энциклопедия. — Т. 4.— М., 1971. — 600 с.

28. БСЭ, 1973: Большая советская энциклопедия. — Т. 14.— М., 1973. — 624 с.

29. БСЭ, 1974: Большая советская энциклопедия. — Т. 16.— М., 1974. — 616 с.

30. БСЭ, 1975: Большая советская энциклопедия. — Т. 21.— М., 1975. — 640 с.

31. БСЭ, 1976: Большая советская энциклопедия. — Т. 23.— М., 1976. — 640 с.

32. БСЭ, 1977: Большая советская энциклопедия. — Т. 26.— М., 1977. — 624 с.

33. БСЭ, 1978: Большая советская энциклопедия. — Т. 30.— М., 1978. — 632 с.

34. Бусыгин, Шарифуллина, 1990: Бусыгин Е. П., Шарифуллина Ф. Н. Традиционная свадьба касимовских татар конца XIX—начала XX в. // Семейная обрядность народов Среднего Поволжья: Историко-этнографические очерки. — Казань, 1990. — С. 28—37.

35. Бусыгин, Яковлев, 1986: Бусыгин Е. П., Яковлев В. И. Музыка в традиционной свадебной обрядности народов Среднего Поволжья // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов. — Таллин, 1986. — С. 66—74.

36. Валиуллина, 1996: Валиуллина Р. Н. Песенная культура казахстанских татар: Автореф. дис. . канд. искусствоведения — Алматы, 1996. — 21 с.

37. Васильев, 1960: Васильев Б. А. Проблема буртасов и мордвы // Вопросы этнической истории мордовского народа: Труды Института этнографии: Новая серия. — Т. 13. — М., I960. —С. 108—209.

38. Вельяминов-Зернов, 1863: Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. — Ч. 1. — СПб, 1863. — 558 с.

39. Вельяминов-Зернов, 1864: Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. — Ч. 2. — СПб, 1864. — 496 с.

40. Вельяминов-Зернов, 1866: Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. — Ч. 3. — СПб, 1866. — 568 с.

41. Вельяминов-Зернов, 1887: Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. — Ч. 4. — СПб, 1887. — 478 с.

42. Гайнуллина, 2001: Гайнуллина Н. Г. Эпическая традиция ногайских татар астраханской области: Дис. . канд. искусствоведения. — Казань, 2003. —837 с.

43. Галицкая, 1981: Галицкая С. П. Теоретические вопросы монодии. — Ташкент, 1981. —92 с.

44. Герасимов, 1979: Герасимов О. М. Народные песни в хоровом творчестве марийских композиторов. — Йошкар-Ола, 1979. — 92 с.

45. Герасимов, 1980: Герасимов О. М. К постановке вопроса об этномузы-кальных связях елабужских мари и кряшен // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. — Таллинн, 1980. — С. 267—274.

46. Герасимов, 1986: Герасимов О. М. Принципы образования многоголосной фактуры народных песен мари // Вопросы народного многоголосия: Республиканская научная конференция (Боржоми, 10—15/XI): План работы и тезисы докладов. — Боржоми, 1986. — С. 17—18.

47. Герасимов, 1997: Герасимов О. М. Элнет кундемын поянлыкше = Сокровища стороны элнет. Музыкальный фольклор елабужских мари. — Йошкар-ола, 1997. — 239 с.

48. Гилярова, 1999: Гилярова Н. Н. Календарная песенность Пензенского края (к вопросу о взаимодействии песенных культур) // Музыка устной традиции: Материалы международных научных конференций памяти А. В. Рудневой. — М., 1999. — С. 91—99.

49. Гиппиус, 1980: Гиппиус Е. В. Общетеоретический взгляд на проблему каталогизации народных мелодий // Актуальные проблемы современной фольклористики. — Л.,1980. — С. 23—35.

50. Гиппиус, Эвальд, 1941: Гиппиус Е. В., Эвальд 3. В. К изучению поэтического и музыкального стиля удмуртской народной песни // Вопросы языка, литературы и фольклора. — Вып. 10. — Ижевск, 1941. —С. 61—88.

51. Гиршман, I960: Гиршман Я. М. Пентатоника и ее развитие в татарской музыке. — М., 1960. — 182 с.

52. Грузнова, 1999: Грузнова JI. Мордовский свадебный обряд // Традиционная обрядность финно-угорских народов: Сб. рефератов / Петрозаводск, гос. консерватория. — Петрозаводск, 1999. — С. 72—78.

53. Гусарова, 1976: Гусарова Т. В. К вопросу о взаимовлиянии в области фольклора Горьковской области: На материале репертуара художественной самодеятельности // Взаимодействие культур народов Поволжья и Приуралья. — Казань, 1976. — С. 108—112.

54. Давлетшин, 2004: Давлетшин Г. М. Очерки по истории духовной культуры предков татарского народа (Истоки, становление и развитие). — Казань, 2004. —431 с.

55. Дорджиева, 1997: Дорджиева Г. Типология интонационно-ритмических форм в напевах ут-калмыцких протяжных песен // Традиционное искусство и человек: Тезисы докладов конференции молодых фольклористов памяти А. А. Горковенко. — СПб, 1997. — С. 28—30.

56. Егорова, 1978: Егорова О. К. Вопросы ладообразования в марийской народной песне // Музыкальная культура народов Поволжья. — М., 1978. —С. 19—27.

57. Закиев, 1995: Закиев М. 3. Об этнониме «мишар» и происхождение мишарей // Закиев М. 3. Татары: Проблемы истории и языка (Сборник статей по проблемам лингвоэтноистории, возрождения и развития татарской нации). — Казань, 1995. — С. 82—91.

58. Земцовский, 1967: Земцовский И. И. Русская протяжная песня: Опыт исследования.— JL, 1967. — 195 с.

59. Земцовский, 1975: Земцовский И. И. Мелодика календарных песен. — М., 1975. —222 с.

60. Земцовский, 1980: Земцовский И. И. Проблемы варианта в свете музыкальной типологии // Актуальные проблемы современной фольклористики. — JL, 1980. — С. 36—50.

61. Иванова, 1999: Иванова Н. Календарные обряды удмуртов // Традиционная обрядность финно-угорских народов: Сб. рефератов / Петрозаводск, гос. консерватория. — Петрозаводск, 1999. — С. 12—15.

62. Иванова, 1999а: Иванова Н. Свадьба южной Удмуртии // Традиционная обрядность финно-угорских народов: Сб. рефератов / Петрозаводск, гос. консерватория. — Петрозаводск, 1999. — С. 68—71.

63. Ильясова, 1999 — Ильясова JI. Р. Песни тюменских татар: Дипломная работа. — Казань, 1999. — 449 с.

64. Исанбет, 1983: Исанбет Ю. Н. Две основные формы татарской народной песни // Народная песня. Проблемы изучения. — JL, 1983. — С. 57— 69.

65. Исхакова-Вамба, 1997: Исхакова-Вамба Р. А. Татарское народное музыкальное творчество: Традиционный фольклор. — Казань, 1997. — 264 с.

66. Каюмова, 2005: Каюмова Э. Р. Татарская народно-песенная культура Нового времени: Проблемы традиционного мышления и жанровой атрибуции. — Казань, 2005. — 216 с. Квитка, 1971: Квитка К. В. Избранные труды. В 2-х т. — Т. 1. — М., 1971.—384 с.

67. Квитка, 1973: Квитка К. В. Избранные труды. В 2-х т. — Т. 2. — М., 1973.423 с.

68. Кондратьев, 1980: Кондратьев М. Г. О некоторых параллелях между чувашскими и марийскими народными песнями // Финно-угорский фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. — Таллинн, 1980.1. С. 276—288.

69. Кондратьев, 1989: Кондратьев М. Г. Типологическая структура чувашской музыкально-фольклорной системы // Традиционная музыка народов Поволжья и Приуралья: Вопросы теории и истории. — Казань, 1989.1. С. 31—38.

70. Кондратьев, 1990а: Кондратьев М. Г. О ритме чувашской народной песни.1. М., 1990.—144 с.

71. Кондратьев, 19906: Кондратьев М. Г. О чувашско-удмуртских этномузы-кальных параллелях // Этническая культура чувашей: Вопросы генезиса и эволюции. — Чебоксары, 1990. — С. 72—104.

72. Кондратьев, 1991: Кондратьев М. Г. О чувашско-татарских этномузыкаль-ных параллелях: Введение в проблематику // Из наследия художественной культуры Чувашии. — Чебоксары, 1991. — С. 3—61.

73. Кондратьев, 1993: Кондратьев М. Г. Чувашская савра юра и ее татарские параллели. — Чебоксары, 1993. — 80 с.

74. Кондратьев, 1995а: Кондратьев М. Г. Основные свойства чувашской пентатоники // Пентатоника в контексте мировой музыкальной культуры: Материалы межреспубликанской научной конференции. Казань, 1—2 ноября 1993 г. — Казань, 1995. — С. 86—91.

75. Кондратьев, 19956: Кондратьев М.Г. Чувашская народная музыкально-поэтическая система и ее инонациональные параллели: Науч. докл. . д-ра искусствоведения — М., 1995. — 46 с.

76. Кондратьев, 1997: Кондратьев М. Г. Музыкальный фольклор молькеев-ских кряшен в свете чувашских параллелей // Чувашское искусство: Вопросы теории истории. — Чебоксары, 1997. — Вып. 3. — С. 29— 69.

77. Кондратьев, 2001: Кондратьев М. Г. Звукоряды пентатоники: введение в ладовый анализ чувашской народной песни // Чувашское искусство. Вопросы теории и истории. — Вып. 4. — Чебоксары, 2001. — С. 14— 41.

78. Кузеев, 1992: Кузеев Р. Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: Этногенетический взгляд на историю. — М., 1992. — 345 с.

79. Кулаковский, 1951: Кулаковский Л. О русском народном многоголосии. — М., 1951. —113 с.

80. Курбатов, 1978: Курбатов X. Р. Татарская лингвистическая стилистика и поэтика. — М., 1978. — 220 с.

81. Куфтин, 1929: Куфтин Б. А. Татары касимовские и татары-мишары Центральной промышленной области // Культура и быт народов Центральной промышленной области. — М., 1929. — С. 135—148.

82. Маклыгин, 1995: Маклыгин A. JI. О модальных свойствах пентатоники в песнях луговых мари // Пентатоника в контексте мировой музыкальной культуры: Материалы межреспубликанской научной конференции. Казань, 1—2 ноября 1993 г. — Казань, 1995. — С. 49—60.

83. Молов, 1905: Малов Е. А. Сведения о мишарях: Этнографический очерк. — Казань, 1905. —75 с.

84. Мациевский, 1972: Мациевский И. В. О подвижности и устойчивости структуры в связи с импровизационностью // Славянский музыкальный фольклор. — М., 1972. — С. 299— 339.

85. Мельник, 1985: Мельник Е. И. Образование вариантов в народной песенной традиции (на материале песен Устянского района Архангельской области): Автореф. дис. . канд. искусствоведения — JL, 1985. — 15 с.

86. Милка, 1982: Милка А. П. Теоретические основы функциональности в музыке. — JL, 1982. — 150 с.

87. Михайлова, Коршунова, 1997: Михайлова С. М., Коршунова О. Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. — Казань, 1997. — 106 с.

88. Можаровский, 1871: Можаровский А. Ф. Покорение Казани русской державе и христианству. — Казань, 1871. — 52 с.

89. Мокшин, 1989: Мокшин Н. Ф. Мордовский этнос. — Саранск, 1989. — 159 с.

90. Мухамедова, 1972: Мухамедова Р. Г. Татары-мишары: Историко-этнографический очерк. — Казань, 1972. — 148 с.

91. Мюллер, 1973: Мюллер Т. Ф. Гетерофония // Музыкальная энциклопедия.

92. Т. 1. —М., 1973. —С. 973—976.

93. Надиров, 1983: Надиров И. Н. Взаимосвязи песенного фольклора народов Среднего Поволжья и Приуралья // Межэтнические общности и взаимосвязи фольклора народов Поволжья и Урала. — Казань, 1983. — С. 21—37.

94. Надиров, 1991: Надиров И. Н. Поэтические особенности исторических и лирических песен // Поэтика татарского фольклора. — Казань, 1991.1. С. 5—22.

95. Народы., 2000: Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Комипермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты. — М., 2000. — 579 с. Нигмедзянов, 1982: Нигмедзянов М. Н. Народные песни волжских татар.1. М., 1982.— 132 с.

96. Пяртлас, 1992: Пяртлас Ж. В. Гетерофонное многоголосие русской народной песни: Определение феномена, закономерности образования истроения на материале традиций русско-белорусского пограничья: Дис. . канд. искусствоведения. — СПб, 1992. — 265 с. + Прил.

97. Радлов, 1893: Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. — Т I. — СПб., 1893. —2230 с.

98. Радлов, 1899: Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. — Т. II. — СПб, 1899.

99. Радлов, 1908: Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. — Т. III. — СПб, 1908.

100. Радлов, 1911: Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. — Т. IV. — СПб, 1911.

101. Рубцов, 1962: Рубцов Ф. А. Интонационные связи в песенном творчестве славянских народов: Опыт исследования. — JL, 1962. — 115 с.

102. Рубцов, 1973: Рубцов Ф. А. Основы ладового строения русских народных песен // Ф. Рубцов. Статьи по музыкальному фольклору. — М.—Л., 1973. —С. 3—81.

103. Рыжов, 2001: Рыжова И. С. Озын кой казанских татар: к проблеме типоло-гизации жанра: Дипломная работа. — Казань, 2001. — 97 с.

104. Сабирзянов, 1995: Сабирзянов И. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала: Синхронистические очерки по истории этнокультурного и политического взаимодействия с начала новой эры до второй половины XVI века. — Казань, 1995. — 104 с.

105. Сайдашева, 1999: Сайдашева 3. Н. «Озын кой» татар-мишарей (Особенности стиля) // Музыкальная наука среднего Поволжья: Материалы юбилейной конференции. Казань, 20 июля, 1996 год. — Казань, 1999. — С. 88—92.

106. Сайдашева, 2001: Сайдашева 3. Н. Народная музыка // Татары. — М., 2001. — С. 484—506.

107. Сайдашева, 2002: Сайдашева 3. Н. Песенная культура татар Волго-Камья. Эволюция жанрово-стилевых норм в контексте национальной истории. — Казань, 2002. — 166 с.

108. Салмин, 1994: Салмин А. К. Народная обрядность чувашей. — Чебоксары, 1984. —340 с.

109. Семенов, 1866: Семенов П. П. (Тянь-Шанский) Географическо-статистический словарь Российской империи. — Т. III. — СПб, 1866. — 743 с.

110. Серебренников, 1965: Серебренников Б. А. История мордовского народа по данным языка // Этногенез мордовского народа. — Саранск, 1965. — С. 255—256.

111. Смирнова, 1999: Смирнова Е. М. О ладомелодических особенностях татарских напевов устно-профессиональных жанров // Музыка устной традиции: Материалы международных научных конференций памяти А.В. Рудневой. — М., 1999. — С. 322—326.

112. Смирнова, 2004а: Смирнова Е. М. О феномене протяжности в озын кей казанских татар // Фольклор: Современность и традиция. Материалы третьей международной конференции памяти А. В. Рудневой. — М., 2004. —С. 149—159.

113. Смирнова, 20046: Смирнова Е. М. К характеристике мелодической структуры татарской протяжной песни // Traditionelle vs. "alten" Musik in verschiedenen Regionen Eurasiens. — Berlin, 2004. — S. 32—48. — (Zwischen Orient und Okzident VI).

114. Смирнова, 2004в: Смирнова Е. М. К вопросу о ритмической организации нарративных жанров татарской музыки устной традиции // Фольклор и традиционная музыка в Восточной Европе. — Берлин, 2004. — С. 9—44. — (Zwischen Orient und Okzident VI).

115. Смирнова, 2006: Смирнова Е. М. О ритмической организации музыкально-поэтического фольклора татар-мусульман Волго-Уралья. — Рукопись. — Казань, 2006.

116. Сокольский, 1888: Сокальский П.П. Русская народная музыка великорусская и малорусская в ее строении мелодическом и ритмическом и ее отличие от основ современной гармонической музыки. — Харьков, 1888. —217с.

117. Старостина, 1999: Старостина Т. А. Ладовое строение песенной строфы // Музыка устной традиции: Материалы международных научных конференций памяти А.В. Рудневой. — М., 1999. — С. 315—322.

118. Страницы, 2001: Страницы истории Чувашии: Учебное пособие. — Чебоксары, 2001. —303 с.

119. Татары, 2001: Татары. — М., 2001. — 583 с. — (Народы и культура).

120. Титова, 1985: Титова Е. В. Фактура как элемент стилевой системы (на материале клавирных сочинений Моцарта): Автореф. дис. . канд. искусствоведения — Л., 1985. — 19 с.

121. Толстое, 1929: Толстов С. П. Итоги и перспективы этнологического изучения национальных групп Нижегородской губернии // Культура и быт населения ЦПО. — М., 1929. — С. 149—161.

122. Трофимова, 1949: Трофимова Т. А. Этногенез татар Среднего Поволжья в свете данных антропологии. — М., 1949. — 262 с.

123. ТЭС, 1999: Татарский энциклопедический словарь. — Казань, 1999. — 703 с.

124. Уразманова, 2001: Уразманова Р. К. Обряды и праздники татар Поволжья и Урала (Годовой цикл. XIX — начало XX вв.). — Казань, 2001. — 196 с.

125. Урицкая, 1979: Урицкая Б. О некоторых чертах мордовской многоголосной песни // Проблемы музыкального фольклора народов СССР: Статьи и материалы. — М., 1979. — С. 147—156. Урман чеев, 1984: Урманчеев Ф. И. Героический эпос татарского народа. —

126. Харисов, 1994: Харисов И. Татарский стих в музыке устной традиции (На материале работ отечественных исследователей): Дипломная работа.1. Казань, 1994. — 157 с.

127. Харлап, 1972: Харлап М. Г. Народно-русская музыкальная система и проблема происхождения музыки // Ранние формы искусства. — М., 1972.1. С. 221—274.

128. Холопов, 1988: Холопов Ю. Н. Гармония: Теоретический курс. — М., 1988.511 с.

129. Холопова, 1979: Холопова В. Н. Фактура: Очерк. — М., 1979. — 87 с.

130. Чайкина, 1981: Чайкина В. В. О многоголосной фактуре лузских «долгих» песен // Фактура в системе музыкально-выразительных средств. — Красноярск, 1981. —С. 164—178.

131. Чекалин, 1897: Чекалин Ф. Ф. Мишары и буртасы по сохранившимся о них памятникам // Труды VIII Археологического съезда — T.III. — М., 1897. —С. 65—74.

132. Чекановска, 1983: Чекановска А. Музыкальная этнография. Методология и методика. — М., 1983. — 190 с.

133. Четкарева, 1999а: Четкарева Н. Календарные обряды у марийцев // Традиционная обрядность финно-угорских народов: Сб. рефератов / Петрозаводск. гос. консерватория. — Петрозаводск, 1999. — С. 6—11.

134. Четкарева, 19996: Четкарева Н. Марийский свадебный обряд // Традиционная обрядность финно-угорских народов: Сб. рефератов / Петрозаводск. гос. консерватория. — Петрозаводск, 1999. — С. 61—67.

135. Шарифуллин, 1997: Шарифуллин Ш. К. Татар халык музыкасы: Балалар музыка мэктеплере очен программа = Татарская народная музыка: Программа для ДМШ. — Казань, 1997.

136. Шарифуллина, 1981: Шарифуллина Н. М. Традиция книжного пения татар-мишарей Ульяновской области // Народная и профессиональная музыка Поволжья и Приуралья: Сб. ГМПИ им. Гнесиных. — Вып. 56. — М., 1981. —С. 22—33.

137. Шарифуллина, 1984: Шарифуллина Н. М. Лирические песни татар-мишарей Ульяновской области // Музыкальный фольклор и творчество композиторов Поволжья: Сб. тр. ГМПИ им. Гнесиных. — Вып. 73 — М., 1984. — С. 32—48.

138. Швецова, 2000: Швецова А. И. Вопросы метрической организации нарративных жанров татарской музыки устной традиции: Дипломная работа. — Казань, 2000. — 123 с.

139. Щуров, 1971: Щуров В. М. Особенности многоголосной фактуры песен Южной России // Из истории русской и советской музыки. М., 1971. — С. 301—334.

140. Щуров, 1987: Шуров В. М. Южнорусская песенная традиция: Исследование. — М., 1987. — 320 с.

141. Этнография, 1982: Этнография: Учебник / Под. Ред. Ю. В. Бромлея и Г. Е. Моркова. — М., 1982. — 320 с.

142. Ярми, 1967: Ярми X. X. Татар халкыныц поэтик ижаты. — Казан, 1967. — 308 б.

143. Яхин, 1984: ЯхинА. Система татарского фольклора. — Казань, 1984. — 200 с.1. ИСТОЧНИКИ

144. Альмеева, 1993: Альмеева Н. Ю. Песенная традиция молькеевских кряшен // Молькеевские кряшены: Сб. ст. — Казань, 1993. — С. 98—116.

145. Альмеева, 1998: Альмеева Н. Ю. Гетерофонная фактура (опыт анализа архаического многоголосного пения татар-кряшен) // Судьбы традиционной культуры: Сб. ст. и мат. памяти JI. Ивлевой. — СПб, 1998. — С. 195—220.

146. Бойкова, Владыкина, 1992: Бойкова Е.Б., Владыкина Т.Г. Песни южных удмуртов: Материалы и исследования. — Вып. 1. — Ижевск, 1992.— 192 с.

147. Васильев, 1991: Васильев В.М. Марий калык муро. Марийские народные песни. —Йошкар-Ола, 1991. — 304 с.

148. Гайнуллина, 2001: Гайнуллина Н. Г. Эпическая традиция ногайских татар астраханской области: Дис. . канд. искусствоведения. — Казань, 2003. —837 с.

149. Герасимов, 1997: Герасимов О. М. Элнет кундемын поянлыкше = Сокровища стороны элнет. Музыкальный фольклор елабужских мари. — Йошкар-ола, 1997. — 239 с.

150. Ильясова, 1999: Ильясова JI. Р. Песни тюменских татар: Дипломная работа. — Казань, 1999. — 449 с.

151. Исхакова-Вамба, 1981: Исхакова-Вамба Р. А. Татарские народные песни. — М., 1981. —190 с.

152. Ключарев, 194Г. Ключарев А. С. Книга 1, 1941 // Ключарев А. С. Татар ха-лык жырлары. — Казан, 1986. — 488 б.

153. Ключарев, 1955: Ключарев А. С. Книга 2, 1955 // Ключарев А. С. Татар ха-лык жырлары. — Казан, 1986. — 488 б.

154. Кондратьев, 1981: Песни низовых чувашей: Кн. 1. / Сост. М. Г. Кондратьев. — Чебоксары, 1981. — 144 с.

155. Кондратьев, 1982: Песни низовых чувашей: Кн. 2 / Сост. М. Г. Кондратьев. — Чебоксары, 1982. — 174 с.

156. Кондратьев, 1993: Песни средненизовых чувашей / Сост. М. Г. Кондратьев. — Чебоксары, 1993. — 336 с.

157. Нигмедзянов, 1970: Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. — М., 1970.—182 с.

158. Нигмедзянов, 1976: Нигмедзянов М. Н. Татар халык жырлары. — Казан, 1976. —216 6.

159. Нигмедзянов, 1984: Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. — Казань, 1984. —210 с.

160. Нуриева, 1995: Нуриева И. М. Песни завятских удмуртов. — Вып. 1. — Ижевск, 1995. —232 с.

161. Памятники, 1981: Памятники мордовского народного музыкального искусства. Том 1: Мокшанские приуроченные песни и плачи междуречья Мокши и Инсара / Под ред. Е. В. Гиппиуса; Сост. Н. И. Бояркин.1. Саранск, 1981. — 292 с.

162. Памятники, 1984: Памятники мордовского народного музыкального искусства. Том 2: Мокшанские неприуроченные долгие песни Междуречья Мокши и Инсара / Под ред. Е. В. Гиппиуса; Сост. Н. И. Бояркин.1. Саранск, 1984. — 320 с.

163. Памятники, 1988: Памятники мордовского народного музыкального искусства. Том 3: Эрзянские приуроченные песни и плачи Заволжья / Под ред. Е. В. Гиппиуса; Сост. Н. И. Бояркин. — Саранск, 1988. — 337 с.

164. Песни Татарской Каргалы: Песни Татарской Каргалы / Сост., примеч., общ. ред. Е. М. Смирновой. — Казань: в печати.

165. Сайдашева, Ярми, 1979: Сайдашева 3. Н., Ярми X. X. Татарско-мишарские песни.— М., 1979. — 78 с.

166. Смирнов, 1951: Смирнов А. К. Народные песни восточных мари. — Йошкар-ола, 1951. — 184 с.

167. Смирнов, 1955: Смирнов А. К. Народные песни луговых мари. — Йошкар-ола, 1955. —228 с.

168. Травина, 1964: Травина И. К. Удмуртские народные песни. — Ижевск: Удмуртия, 1964. — 228 с.

169. ТХИ, 1980: Татар халык ижаты: Иола Иэм уен жырлары. — Казан, 1980. — 319 6.

170. ТХЩ, 1965: Татар халык жырлары: Лирик, йола жырлар. — Казан, 1965. — 456 с.

171. Хуснуллин, 2001: Хеснуллин К. Менвжэтлэр Ьем беетлер: Койлэп укуга нигезлвнген жанрлар. — Казан, 2001. — 724 б.

172. Чуракова, 1999: Чуракова Р. А. Песни южных удмуртов. — Вып. 2. — Ижевск, 1999. — 160 с.