Древнерусская агиография конца XIV-XV веков как источник истории русского литературного языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Иванова, Мария Валерьевна

• Иванова, Мария Валерьевна
• доктор филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации доктор филологических наук Иванова, Мария Валерьевна

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Житие Стефана Пермского. Язык и стиль

1.1. "Житие Стефана Пермского"

1.2. Материал действительности

1.3. Языковой материал

1.3.1. Словарный состав ЖСтП

1.3.2. Отражение лексики ЖСтП в исторических словарях

1.3.3. Бытовая лексика

1.3.4. Сложные слова

1.3.5. Архаичные морфологические формы

1.3.6. Изменения в именном склонении

1.3.7. Вариативность звукового оформления местоимений и изменение парадигм их склонения

1.3.8. Изменения в употреблении форм двойственного числа

1.3.9. Образование употребленных в тексте возвратных глагольных форм

1.3.10. Союзное и относительное сложное

подчинение

1.3.11. Архаичные и новые синтаксические конструкции

1.3.12. Краткие выводы

1.4. Организация языкового материала

1.4.1. Текстообразующая функция слов одной ТГ

или ЛСГ

1.4.2. Синонимия

1.4.3. Словообразовательная синонимия и слова-варианты

1.4.4. Время в тексте. Изменения в глагольной

системе прошедших времен

1.4.5. Глагольные формы настоящего и

будущего времени

1.4.6. Условно-желательное наклонение

1.4.7. Употребление и семантика глагола бывати

1.4.8. Категория имперсональности

1.4.9. Функция вторичной предикативности

1.4.10. Сложность и богатство синтаксической структуры текста

1.4.11. Чужая речь в тексте

1.5. Язык и стиль

ГЛАВА П. Житие Кирилла Белозерского и Житие Алексея митрополита. Язык и авангардизм

2Л.1. "Житие Кирилла Белозерского"

2.1.2. "Житие Алексея митрополита"

2.2. Материал действительности

2.3. Языковой материал

2.3.1. Словарный состав ЖКБ и ЖАМ

2.3.2. Отражение лексики ЖКБ и ЖАМ в исторических словарях

2.3.3. Разговорная лексика

2.3.4. Сложные слова

2.3.5. Архаичные морфологические формы

2.3.6. Изменения в именном склонении

2.3.7. Разрушение двойственного числа

2.3.8. Особенности формы И п. имен собственных

2.3.9. Своеобразные лексико-морфологические и мор-фолого-синтаксические явления

2.3.10. Архаичные и новые синтаксические конструкции

2.3.11. Краткие выводы

2.4. Организация языкового материала

2.4.1. Словообразовательная синонимия и слова-варианты

2.4.2. Время в тексте. Изменения в глагольной

системе прошедших времен

2.4.3. Глагольные формы настоящего и будущего времени

2.4.4. Функционирование формы 3 л. ед. ч. настоящего времени от бывати

2.4.5. Функционирование формы имперфекта

от выти

2.4.6. Простота и лаконичность синтаксиса

2.4.7. Praesens historicum как оригинальный стилистический прием

2.4.8. Чужая речь в тексте

2.5. Язык и авангардизм

ГЛАВА Ш. Житие Сергия Радонежского. Язык и автор

3.1. "Житие Сергия Радонежского" и проблема

атрибуции текста

3.2. Материал действительности

3.3. Организация языкового материала

3.3.1. Синтаксическое тождество исследуемых

списков ЖСР

3.3.2. Сопоставление синтаксической организации ЖСР с синтаксисом житий, написанных Епифанием Премудрым и Пахомием Логофетом

3.3.3. Повествование от 1 лица

3.3.4. Формулировки, связывающие части текста

3.3.5. Авторские оценки (эстетическая функция

языка)

3.3.6. Структура введения в текст имен

собственных

3.3.7. Чужая речь в тексте

3.4. Язык и автор

ГЛАВА IV. Житие Михаила Клопского. Язык и жанр

4.1. "Житие Михаила Клопского"

4.2. Материал действительности

4.3. Языковой материал

4.3.1. Бытовая лексика

4.3.2. Отсутствие абстрактной книжной лексики

4.3.3. Сопоставление Первой редакции ЖМК с Тучковской на лексическом уровне

4.3.4. Морфологические явления, свойственные

живому языку конца XV в

4.3.5. Отсутствие форм двойственного числа

4.3.6. Изменения и диалектные черты в именном склонении

4.3.7. Особенности употребления глагольных форм

4.3.8. Господство сочинительной связи и простых предложений

4.3.9. Единичные употребления сложного

подчинения

4.3.10. Краткие выводы

4.4. Организация языкового материала

4.4.1. Исконное причастие на -л- - господствующая форма прошедшего времени

4.4.2. Употребление аориста

4.4.3. Междометные образования

4.4.4. Синтаксические явления некнижного характера

4.4.5. Конструкции с усилением отрицания

4.4.6. Деепричастные обороты

4.4.7. Связка в составном сказуемом в прошедшем времени и ее отсутствие в настоящем

4.4.8. Определенно-личные предложения

4.4.9. Мена форм настоящего и прошедшего времени

как черта, усиливающая разговорность ЖМК

4.4.10. Чужая речь в тексте

4.4.11. Языковая специфика последнего листа ЖМК

4.5. Язык и жанр

ГЛАВА У. Язык древнерусской агиографии конца Х1У-ХУ вв. и проблема второго южнославянского влияния

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Источники

Словари

Литература

Сокращения

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Древнерусская агиография конца XIV-XV веков как источник истории русского литературного языка»

ВВЕДЕНИЕ

В начале XX века Л.В.Щерба писал о расхождении языкознания с филологией: "В истории науки о языке <...> обращает на себя внимание ее расхождение с филологией и, я бы сказал, с самим языком, понимаемым как выразительное средство. <...> современное языкознание достигло замечательных результатов, заслужив по справедливости название точной науки; но оно до некоторой степени потеряло из виду язык как живую систему знаков, выражающих наши мысли и чувства" [Щерба 1923, с.7].

Ответом на такое, хотя и вполне закономерное, но в известной степени деформирующее филологию, положение явились программные работы В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, Б.А.Ларина, утвердившие новую науку -- историю русского литературного языка, в которой стал формироваться и разрабатываться филологический подход к проблемам языка.

История русского литературного языка в 1940-1950-е годы представляла собой высшее достижение современной отечественной филологии и являлась гордостью нашей науки, примером для построения истории литературных языков других народов. "В эпоху глубокого обновления жизни общественная роль филологии как науки о языке, о литературе, о словесной культуре, а также как методологии и лаборатории истолкования литературных памятников и современных проявлений поэтического творчества

становится особенно важной и влиятельной. <...> В связи с обострением интереса к образованию национальных культур и формированию новых наций, национальных письменностей и национальных языков <...> осуществляется новый синтез <...> таких областей общественных наук, как история, языкознание и литературоведение. Именно на почве такого взаимодействия и объединения быстро вырастает и плодотворно развивается такая отрасль лингвистики, как история литературных языков. Прежде всего научное движение в новом направлении начинается с истории русского литературного языка" [Виноградов 1967, с. 130].

Как синтез истории, литературы и языкознания, история русского литературного языка оправдывала свое название и вырабатывала собственные методы изучения языка в его историко-функциональном плане, в его использовании.

В последние десятилетия в лингвистике получили широкое распространение структурные методы, укрепились представления о языкознании как о науке, разошедшейся с филологией. Языковедов больше интересуют проблемы строя, структуры язьпса, а внимание к проблемам изучения функциональной стороны язьпса, к вопросам анализа текста как исходной реальности филологии ослабло. В связи с этим интерес к истории русского литературного язьпса снизился, и она так до сих пор и не приобрела своего законченного построения, чем объясняются существующие разногласия и споры об истоках и судьбах русского литературного язьпса.

Более того, эта наука сейчас имеет весьма размытые очертания. Связано это со многими причинами, главной из которых является сложность построения науки об истории употребления языка. Дискуссионными остаются фундаментальные проблемы и категории истории русского литературного языка. К тому же история русского литературного языка связана со многими областями научного языковедческого знания: она изучает употребление языка в определенных социальных условиях в связи с историей народа и потому затрагивает круг проблем социолингвистики; она исследует историю употребления языка в текстах и потому связана с лингвистическим источниковедением и текстологией; поскольку в сферу интересов истории русского литературного языка попадают прежде всего литературные тексты, то она близка таким дисциплинам, как стилистика и язык художественной литературы; объектом её изучения является литературный язык, его история, поэтому она находится во взаимосвязи с исторической грамматикой и исторической лексикологией. Такое взаимодействие с другими науками, с одной стороны, расширяет компетенцию истории русского литературного языка, способствует развитию её комплексности и универсальности, её синтезирующих характеристик, а с другой, ещё более размывает границы научной дисциплины, именуемой историей русского литературного языка.

Нужно заметить, что употребление термина "история русского литературного языка" было распространено еще в XIX в. в работах

русских филологов и историков языка. Но содержание этих работ было весьма разнообразным1, а формирование истории русского литературного языка как отдельной области знания со своим специфическими объектом, предметом и задачами изучения, со своей теорией, связано, как уже отмечалось, с научной деятельностью выдающихся отечественных лингвистов В.В.Виноградова и Г.О.Винокура.

К сожалению, многие работы современных историков литературного языка пересматривают основополагающие принципы построения этой науки. Серьезным недостатком современных обобщающих работ по истории русского литературного языка является путаница объекта и предмета исследования. Так, например, в "Истории русского литературного языка" Б.А.Успенского [1987], одного из последних по времени создания учебников с подобным названием, есть интересные и важные наблюдения и выводы, но относятся они к исторической фонетике и исторической грамматике, а не к собственно истории русского литературного языка. В "Истории русского литературного

1 Изучению проблем русского литературного языка и его истории в русской лингвистической традиции уделено много внимания в работах В.В.Виноградова, Н.А.Мещерского, Н.И.Толстого, А.А.Алексеева, А.И.Горшкова и др. Мнения и концепции отечественных филологов относительно истории русского литературного языка приводятся во всех учебниках и курсах лекций по истории русского литературного языка. В связи с этим представляется излишним останавливаться на подобном обзоре.

языка" М.Л.Ремневой [1995] также серьезно и последовательно разрабатываются проблемы исторической грамматики, исследующей употребление языковых единиц в тексте, а не употребление языка. Поскольку материалом исследования являются литературные памятники Древней Руси, и, соответственно, анализируется литературный язык, то считается, что это работа по истории литературного языка. Специфика же истории русского литературного языка определяется не столько материалом исследования, сколько методами и принципами изучения, отличными от тех, которыми пользуется историческая грамматика. По этому поводу напомним о коллективной работе, так и не получившей статуса исследования по истории русского литературного языка и озаглавленной "Очерки по исторической грамматике литературного языка XIX в." [5 выпусков: 1964].

Но ситуация в истории русского литературного языка настолько сложна, что даже по поводу объекта исследования -литературного языка ~ у специалистов нет единого мнения. Что считать литературным языком Древней Руси, по каким параметрам его определять и что принципиально отличает его от других форм существования языка, какой принцип должен лечь в основу выделения корпуса текстов, отражающих литературный язык, и даже как его именовать -- таковы вопросы, являющиеся до сих пор спорными и обсуждаемыми в нашей науке.

Противоречия в определении литературного языка Древней Руси не устранить, и дискуссия о его сущности вряд ли будет

завершена. Существует мнение, что в каждой науке есть такие фундаментальные понятия, которые всесторонне неопределимы, если исходить только из концепции данной науки. Поэтому всестороннее, многоаспектное, энциклопедическое описание понятия "древнерусский литературный язык" невозможно "не только без учета места создания и истории каждого текста, памятника, но и без данных литературоведения, этнической и политической истории, этнографии, исторической географии, этнопсихологии" [Герд 1986, с. 80-81].

Ф.П.Филин объяснял "разнобой в мнениях" среди лингвистов по поводу определения особенностей литературного языка и самой его сущности двумя факторами: чрезвычайной сложностью самого предмета (фактор объективный) и различными подходами к предмету (фактор субъективный) [Филин 1981, с. 169]. "Между тем, -писал В.В.Виноградов, - при всем различии в понимании этого явления - литературный язык общепризнанно считается не подлежащей никакому сомнению языковой реальностью" [Виноградов 1967, с. 100].

В лингвистике современный литературный язык определяется рядом признаков: обработанностью, нормированностью, широтой общественного функционирования, общеобязательностью для всех членов коллектива, развитостью функционально-стилистической системы. Считается, что полнота проявления этих признаков достигается в период формирования нации, когда литературный язык сам становится важным фактором национальной

консолидации, и что литературный язык является высшей формой национального языка.

Но поскольку литературный язык -- явление историческое и потому изменчивое и в содержании и в объеме, подобные признаки для иных эпох его существования и функционирования не могут быть определяющими.

Так, в древний период литературный язык не был поливалентен (т.е. не обслуживал все области общественной жизни), он был ограничен в своей функциональной сфере и отличен от языка народного 'субстрата' [Толстой 1988, с. 44].

Положение о норме как главном признаке литературного языка, разработанное в "Тезисах" Пражского лингвистического кружка, также нуждается в серьезных комментариях, если речь идет о древнерусском литературном языке. Связано это прежде всего с тем, что норма -- это признак только национального языка, и нормы предполагают их глубокое осознание, выявление и закрепление в грамматиках, словарях, учебниках и проч., т.е. кодификацию. В донациональную эпоху в таком понимании не было ни норм, ни их кодификации, и говорить о них неуместно.

В истории русского литературного языка была ориентация на образцы литературного употребления языка, на авторитетные тексты, которые становились текстами образцовыми, выполняющими определенную нормализаторскую функцию. "Стабилизация нормы, основанная на употреблении образцовых текстов, существовала в России не меньше шести веков" [Алексеев

1987, с. 37]. Известна также традиция обращения к старославянскому языку, но основывалась она не на глубоком его изучении, а на представлениях о нем [Ср.: Толстой 1988, с. 147]. Поэтому применительно к литературному языку Древней Руси следовало бы говорить лишь об узусе как сложившемся обычае языкового употребления.2 В этом отношении является весьма важным мнение А.Едлички: "В более древние периоды развития литературных языков не существовало кодификации в современном смысле слова, а если кодификация существовала, то она не имела всеобщего действия и общественной значимости, как в наши дни. Функции кодификации выполняли зачастую образцовые литературные произведения, в которых была реализована современная им литературная норма" [Едличка 1976, с. 19]. Указание ученого на связь истории литературных языков с образцовыми литературными произведениями является ключевым в определении древних литературных языков. Тем более, что именно в литературе происходит обработка "сырого" народного языка (М.Горький) и его превращение в язык литературный.

2 Л.В.Щерба, уделяя большое значение филологическому подходу к изучению языка и считая, что язык ~ явление живое и многообразное, что сводить его к норме и подгонять к одной схеме нельзя, писал: "<...> чрезмерная нормализация зловредна: она выхолащивает язык, лишая его гибкости" [Щерба 1958, с. 16].

Отечественные филологи, занимавшиеся историей русского литературного языка, определяли литературный язык как язык литературы, постоянно указывали на связь развития древнерусского литературного языка и древнерусской литературы:"Огромную роль в оформлении и развитии литературных языков играет художественная литература" [Виноградов 1967, с. 43], "<...> изучение литературного языка теснейшим образом связано и с изучением литературы -- в самом широком понимании этого слова" [Виноградов 1988, с. 100], "История русского литературного языка, будучи, по слову акад. А.А.Шахматова, 'историей развития русского просвещения', неразрывно связана <...> с историей русского словесного искусства" [Виноградов 1967, с. 130], "Язык и литература неразрывны" [Виноградов 1977, с. 272], "Язык литературно-художественного произведения, вливаясь в общий поток развития язьпса в целом, может рассматриваться как памятник и источник истории этого языка" [Виноградов 1959, с. 222], "<...> в основе всякого литературного язьпса лежит богатство всей еще читаемой литературы" [Щерба 1957, с. 135], "<...> литературный язык - это язык литературы в широком смысле этого слова (художественной, научной, публицистической и т.п.)" [Ефимов 1967, с. 8], "<...> правила применения язьпса, которые приняты и узаконены литературой, <...> становятся в литературном языке нормами" [Головин 1979, с. 25], " <...> литературный, книжный язык есть орудие литературы и книжности и одно без другого существовать не может" [Толстой 1997, с. 21].

В "Теоретических основах истории русского литературного языка" А.И.Горшков пишет, что важным отправным пунктом для изучения литературного языка, для выделения его как реально существующего объекта лингвистического исследования является "понимание литературного языка как языка литературы, т.е. соотнесение его с главной сферой функционирования и представление о нем как о феномене, воплощенном в некотором корпусе текстов". Это еще не есть определение литературного языка, но это принципиально правильный подход. Но и здесь возникают определенные трудности, главная из которых -определение круга памятников, совокупность которых является литературой, т.е. возникает тоже спорная проблема соотнесенности литературного языка не только с литературой, но и с "письменностью" [Горшков 1983, с. 16].

В теоретическом плане разработка проблемы соотношения и противопоставления понятий "литература" и "письменность" важна и перспективна, но для нас в данном случае принципиальным является бесспорный факт существования древнерусской литературы и, соответственно, литературного языка Древней Руси, на котором она создавалась и который был в ней воплощен.

Безусловно, что основой изучения истории литературного языка выступают тексты литературных произведений. Но субъективный их отбор при построении концепции истории литературного языка и распространении наблюдений и выводов, сделанных при исследовании данных текстов, на всю историю

литературного языка или на решение вопроса о его происхождении, в известной степени усугубляет сложную ситуацию в науке.

В русской филологии и лингвистике, как справедливо замечал Н.И.Толстой, до сих пор не решен вопрос, каким реестром (корпусом) текстов должен располагать исследователь, изучающий историю литературного языка в древней Руси или вопрос древнерусской жанровой системы. "Выбор текстов (примеров) часто достаточно субъективен, и эта субъективность оказывает значительное влияние на концепцию истории литературного языка, или истории жанров, или на решение вопроса об их взаимосвязи. Идеальным подходом к решению поставленной проблемы был бы тот, при котором принимались бы во внимание все тексты <...> и все существующие варианты и копии (списки). В настоящее время в применении к русским литературным и языковым памятникам это почти невыполнимая задача" [Толстой 1988, с. 166].

Делая обзор мнений относительно того, какие памятники могут рассматриваться как лингвистические источники истории русского литературного языка, А.И.Горшков верно указывал, что пора от дискуссий переходить к исследованию языка хотя бы тех памятников, которые бесспорно являются литературными, и что язык произведения, признанного литературным, не может быть квалифицирован как "нелитературный" [Горшков 1983, с. 67].

Для данного исследования обсуждение вопроса о том, что считать литературным языком Древней Руси, в некоторой степени

не столь актуально, поскольку не ставится задача определения понятия литературного языка. Безусловны два момента, во- первых, что язык, на котором созданы древнерусские жития, является литературным, и, во-вторых, что эти тексты служат важным источником наших знаний об истории русского литературного языка.

Однако язык древнерусской агиографии, которая по схеме иерархии жанров древних славянских литератур, предложенной Н.И.Толстым, занимает ключевое место в древней словесности: житийный жанр располагается на стыке конфессионально-литургической и оригинальной национальной литератур [Толстой 1988, с. 168] - оказался наименее изученным в истории русского языка. При обращении к древнерусской агиографии как источнику истории русского литературного языка нужно иметь в виду, что в средневековье жития выполняли функцию "массовой литературы" [Аверинцев, Андреев, Гаспаров, Гринцер, Михайлов 1994, с. 18].

Жития строились по жесткой схеме, канону, который сложился в Византии к X в. и был унаследован Русью. Типологически жития делились на мученические, исповеднические, святительские, преподобнические, жития столпников и Христа ради юродивых. Как ни парадоксально для современного человека, но именно жесткая схема жития, его канон выше всего оценивался средневековым читателем, поскольку канон — "должное и священное, нуждающееся в прославлении и требующее неограниченного повторения" [Берман 1982, с. 162], а

"неповторимое" не тематизировано архаической мыслью, не представляет для нее интереса [Аверинцев 1994, с. 106]. (Вообще всю "допетровскую" культурную эпоху в русской истории можно считать эпохой канона [Виролайнен 1991, с. 4--6].) Традиционно в житиях цитировались книги Ветхого и Нового Заветов, приводились строки псалмов и слова апостолов, давались сравнения с библейскими героями и другими святыми. Делалось это прежде всего для большей убедительности изложения, как доказательство правоты святого и истинности написанного. При этом библейская образность, праздничность и мелодичность Псалмов украшали текст, делали его более торжественным и эмоционально выразительным.

В построении и содержании русских житий было много общих мест, условностей. Но описание жизни конкретных реальных людей не могло быть лишено достоверных подробностей, живых черт человеческих характеров и изложений реальных событий3.

Древнерусская житийная литература, унаследовав от Византии богатую традицию, приобрела свои оригинальные самобытные черты, отражающие своеобразие и общественной жизни, и культуры, и литературного окружения жанра, и языковой ситуации.

3 Жития являются важным документальным источником исторических сведений [Ключевский 1871; Яхонтов 1881]. Не только жития, но и тексты церковных служб в честь русских святых и церковных событий "могут послужить иллюстрацией к начертанию русской истории" [Спасский 1951, с. 6].

Поэтика и стилистика житий, их образность служили накоплению "художественности" в русской словесности. Авторы житий были мастерами художественного слова, многие из них виртуозно владели стилистическими приемами, украшали тексты оригинальными тропами, создавали неповторимую словесную образность своих произведений.

Из житий составлялись сборники, объединяющие агиографические произведения по календарному принципу — Минеи, Синаксари, Прологи, и по локальному — Патерики.

Бытовали на Руси и южнославянские жития. Так, известны списки житий Иоанна Рыльского, Иоакима Осоговского, Илариона Меглинского, Параскевы Тырновской [Смирнов 1936, Дылевский 1968], "Житий кралей и архиепископов сербских" архиепископа Даниила [Даничич 1866] и др. В древнерусской книжности утвердилась традиция включать в житийные сборники под днями памяти сербских и болгарских святых их жития, демонстрирующая родство славянских церквей. Особое распространение культа и агиографии южнославянских святых приходится на конец Х1У-ХУ вв.

Оригинальные жития оказали большое влияние на светскую литературу Древней Руси и отразились в судьбе и истории всей русской словесности, как поэтической — ритмическая организация текста в житиях, написанных в стиле "плетения словес", является типом стихосложения, отражающим определенный этап в становлении русского стиха [Матхаузерова 1976], так и

прозаической — жанр агиографии стал историческим истоком современных жанров повести-биографии и повести-автобиографии.

Так сложилось в отечественной филологической науке, что исследованием житий занимались главным образом литературоведы [Каддубовский 1902; Яблонский 1908; Робинсон 1963; Дмитриев 1973; Прохоров 1993]. При изучении древнерусской агиографии их интересовали, естественно, литературоведческие проблемы: жанровое своеобразие [Антонова 1974; Грихин 1976], литературный метод [Поп 1976], структура образов [Меркулова 1977] и проч.

Историки древнерусской литературы обратили внимание и на своеобразную стилистику житий. Основными работами в этой области являются исследования В.П. Адриановой-Перетц [1947; 1964] и Д.С. Лихачева [1958; 1973; 1979]. Проблемам стиля агиографических произведений посвящались статьи их учеников и коллег [Коновалова 1977; Дмитриев 1964; Антонова 1979; Ккс111976 и др.]

Не умаляя важного значения, которое имеют эти работы для изучения истории древнерусской агиографии, для отечественной филологии вообще, необходимо отметить весьма важный момент. В работах литературоведов, посвященных проблемам стилистики житий, основное внимание обращено на средства художественной выразительности, тогда как система языковых элементов, способов

их отбора и употребления, взаимного сочетания и соотношения и проч. в том или ином тексте остаются вне их внимания.

На материале житийных произведений проводятся исследования по истории языка [Ремнева 1988; 1991; 1995; Шевелева 1986; Миронова 1989; Шаповал 1996 и др.] и текстологии [Клосс 1990; Минеева 1993; Черторицкая 1993; Молдован 1994 и др.]. Характеристики стиля некоторых произведений агиографического жанра содержатся в курсах лекций и учебниках по истории русского литературного языка [Соболевский 1980; Ефимов 1957; Горшков 1969; Ларин 1975; Мещерский 1981]. Анализу языка и стиля древнерусских житий большое место отведено в монографии В.В. Колесова [Колесов 1989].

Особого внимания заслуживают статьи акад. В.В. Виноградова "Заметки о лексике Жития Саввы Освященного" (1928 г.) [Виноградов 1977, с. 35—38], "Орфография и язык Жития Саввы Освященного по рукописи XIII в." [Виноградов 1928], "О задачах стилистики. Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума" (1922 г.) [Виноградов 1980, с. 3—41], а также несколько кратких его замечаний о языке некоторых древнерусских житий [Виноградов 1978, с. 33-34, 127, 128-129, 268, 282, 310].

Однако язык древнерусской агиографии в полном объеме по существу до сих пор не был предметом специального изучения. Можно назвать лишь единичные работы по анализу языковых черт того или иного жития [Ходова 1954; Дубровина 1968; Львов 1976; Тарланов 1985; Рогожникова 1988; Гождзик 1994 и др.].

Так или иначе, язык не только отдельных житий, но целого жанра, жанра агиографии, который в древней Руси был чрезвычайно популярен и который представлен многочисленными переводными и великолепными оригинальными произведениями, общепризнанными литературными шедеврами, жанра, занимающего ключевое место в системе древнерусской словесности и являющегося важным источником истории русского литературного языка, остался почти не исследованным историками русского языка.

Теперь следует перейти к существенным для данной работы вопросам (также весьма дискуссионным), касающимся наименования литературного языка Руси и определения предмета истории русского литературного языка.

А.М.Селищев писал, что "в лингвистике нет одного установившегося названия по отношению к языку кирилло-мефодиевских переводов" [Селищев 1951, с. 34]. Такая же ситуация с наименованием книжного литературного языка Древней Руси сложилась в современной науке. Его называют по-разному: древнеславянский (Н.И.Толстой), церковнославянский (В.М.Живов, Б.А.Успенский), славяно-русский (Ф.П.Филин <для оригинальных текстов>), древнерусский литературный (А.С.Львов), книжно-литературный (Г.А.Хабургаев) и т.п. И все же более адекватен и, возможно, потому наиболее распространен в нашей науке предложенный В.В.Виноградовым в 1958 г. термин "книжно-славянский тип древнерусского языка".

В 1958 г. в докладе на IV Международном съезде славистов "Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка" В.В. Виноградовым была предложена концепция двух типов древнерусского литературного языка: книжно-славянского и народно-литературного. Он поставил вопрос: возможно ли говорить о двух литературных языках применительно к письменности эпохи древнерусской народности -"церковнославянском языке русской редакции и литературно обработанном народном восточнославянском языке" -- "хотя и близкородственных, но все же различных... Или же, принимая во внимание их близкое родство, наличие общих грамматических и лексико-семантических черт, их тесное взаимодействие, целесообразнее рассматривать их лишь как два типа древнерусского литературного языка?"

В.В.Виноградов, указывая на языковую специфику донациональной эпохи, писал, что в этот период "в функции литературного языка может выступать "чужой" язык... В Древней Руси... важные сферы культуры ~ область культа, науки и "высокие" жанры литературы - обслуживал старославянский язык, конечно, со своеобразными и существенными видоизменениями, с теми творческими приращениями, которые он получил на той или иной народной почве. На этой базе в Древней Руси сложился книжно-славянский тип древнерусского литературного языка <...> Литературно-обработанный народный тип литературного языка не отграничивается и не обособляется от книжно-славянского типа как

особый язык. Вместе с тем это -- не разные стили одного и того же литературного языка, так как они не умещаются в рамках одной языковой структуры и применяются в разных сферах культуры и с разными функциями" [Виноградов 1978, с. 86-87].

Это была деликатно сформулированная концепция литературного двуязычия, поскольку, во-первых, оба эти типа древнерусского письменно-литературного языка

дифференцировались стилистически, а во-вторых, были "в своих контрастных, наиболее "чистых" концентрациях с генетической точки зрения двумя разными "языками" [Виноградов 1978, с. 102]. И здесь же В.В.Виноградов добавляет, что "книжно-славянский тип в восточнославянском обличьи и народно-литературный

восточнославянский тип вступили в сложное и разнообразное взаимоотношение и взаимодействие в кругу разных жанров древнерусской литературы" [Виноградов 1978, с. 102]4. Он признавал, что "широкое разностороннее взаимодействие" двух

4 Подтверждение тому, что В.В.Виноградов рассматривал языковую ситуацию Древней Руси как ситуацию билингвизма, находим в статье "Основные вопросы и задачи изучения истории русского языка до XVIII в.", в которой он писал уже не о двух типах древнерусского литературного языка, а о русской и церковнославянской стихии и о процессе их слияния и взаимодействия в сложной структуре вновь складывавшегося древнерусского литературного языка [Виноградов 1978, с. 256].

основных типов древнерусского литературного языка привело к развитой системе литературных стилей [Виноградов 1978, с. 106].

Указание В.В.Виноградова на то, что лишь в "чистых" концентрациях - это два разных языка, является весьма существенным. Языковая реальность всегда сложнее и многообразнее той, которая формулируется в строгих научных концепциях и теориях. В "чистых" концентрациях церковнославянский и "народный восточнославянский" представлены в весьма ограниченных корпусах текстов, а большинство древнерусских письменных памятников свидетельствует о "процессе слияния и взаимодействия" этих двух языков.

В этой связи хотелось бы напомнить о программе по истории русской словесности, составленной ок. 1848 г. Ф.И.Буслаевым: "<...> 3. Язык церковнославянский. Кирилл и Мефодий. Изобретение славянской азбуки. Перевод священного писания. Перенесение оного в Россию. Влияние христианства на славянский язык. Отличие языка церковнославянского от древнеруского.<...>

6. Древний литературный язык: преобладание церковнославянского языка в сочинениях Нестора, Иллариона, Кирилла Туровского и других писателей духовных.

7. Древний литературный язык: преобладание языка русского разговорного в юридических памятниках, в "Слове о полку Игореве", в "Слове" Даниила Заточника, в позднейших летописях" [Буслаев 1992, с. 425-426]. Здесь важными представляются несколько

моментов. Во-первых, церковнославянским называется тот язык, который сегодня именуется старославянским; во-вторых, язык юридических памятников квалифицируется как литературный; в-третьих, что для нас наиболее существенно, Ф.И.Буслаев задолго до В.В.Виноградова разрабатывал систему двух типов литературного языка Древней Руси, поскольку у него в программе фиксируется лишь один литературный язык - "древний литературный язык"- и в текстах он представлен с преобладанием либо старославянского (один тип), либо русского разговорного (другой тип).

Литературный язык "всегда воплощается в текстах, причем не гипотетически реконструируемых, а в реально существующих во всей их 'плоти и крови' " [Филин 1981, с. 190]. Многие историки литературного языка отмечали, что в древнерусских текстах представлен язык "сложного состава" [Ларин 1975, с. 23], "органического слияния" [Мещерский 1981, с. 40], "амальгамной" природы, когда в язык "в определенной пропорции входили два начала: старославянское книжное и восточнославянское живое" [Винокур 1959, с. 30].

Знание древнерусских текстов - исходной реальности истории литературного языка - позволило В.В.Виноградову весьма мягко сформулировать концепцию древнерусского двуязычия

концепцию о книжно-славянском и народно-литературном типах литературного языка Древней Руси5.

В дальнейшем изложении при анализе языка житий нами будет использован термин "книжно-славянский тип древнерусского литературного языка". Выбор определяется не только его широким распространением. Употребление этого термина связано с тем, что, во-первых, он не выходит за пределы терминологического поля, заданного названием самой науки - истории русского литературного языка, а во-вторых, он наиболее приемлем для того языкового материала, анализу которого посвящена диссертация, он наиболее соответствует той языковой реальности, которая наблюдается и выявляется при изучении текстов древнерусской агиографии конца Х1У-ХУвв.

Теперь о предмете истории русского литературного языка, которым, собственно и определяется проблематика данной науки. Предмет -- это подход к объекту исследования, это те стороны объекта, в данном случае, литературного языка, которые рассматриваются при его изучении.

Основывая научную разработку истории русского литературного языка, В.В.Виноградов указывал на широту проблематики этой науки: "Всякое изучение литературного языка, как бы его ни понимать, приводит одновременно в движение и

5 Н.И.Толстой называл языковую ситуацию в древней Руси "гомогенным билингвизмом" [Толстой 1997, с.20], т.е. однородным (!) двуязычием (!).

изучение множество таких явлений, как "диалекты", "жаргоны", с

V/ II II II «-> II _

одной стороны, разговорный язык , письменный язык — с другой, языковой, речевой и литературный "стиль" -- с третьей. Изучение литературного языка теснейшим образом связано и с изучением литературы -- в самом широком понимании этого слова. Изучение литературного языка неотделимо и от общей истории языка и литературы соответствующих народов, так как с литературным языком « в том или ином понимании этого термина -- мы сталкиваемся прежде всего в истории языка и литературы. Тем самым изучение литературного языка связывается и с культурной историей данного народа, поскольку такие сопряженные с литературным языком явления, как письменность, литература, наука, входят в орбиту и истории культуры" [Виноградов 1967, с. 100-101]. Таким образом, В.В.Виноградов наметил несколько различных направлений исследований в области истории русского литературного языка. При этом все они обнаруживают единый научный подход к изучению языка в его использовании, в его многообразных историко-функциональных и культурно-исторических планах.

Сам Виктор Владимирович в своих работах сумел осветить все эти вопросы и представить историю русского литературного языка в универсальном виде, затрагивая проблемы от функционирования языковых единиц в тексте до широких историко-культурных обобщений.

Многоплановость в определении проблематики истории русского литературного языка, свойственная взглядам В.В.Виноградова, отразилась на всем последующем развитии науки.

Разноаспектный взгляд на предмет истории русского литературного языка развивал Н.И.Толстой. Он писал, что история литературного языка "считается лингвистической дисциплиной и, безусловно, явялется таковой, когда речь идет об истории его формальной стороны, об истории становления и развития нормированных фонетического, морфологического,

синтаксического и лексического уровней языка и их стилистического функционирования. <...> Однако если поставить вопрос <...> о причинах выбора той или иной структуры, того или иного типа литературного языка по определенным параметрам, <...> то ответы на них можно получить, лишь обратившись к историческим, историко-культурным и историко-литературным явлениям и процессам. Таким образом, история литературного языка - дисциплина не только и не столько лингвистическая, сколько культурно-историческая" [Толстой 1988, с. 154]. Здесь, хотя и указывается, что история русского литературного языка ~ дисциплина "не только и не столько лингвистическая", все же собственно лингвистическая ее проблематика частично совпадает с проблематикой исторической фонетики, исторической грамматики и исторической лексикологии, поскольку изучением истории становления фонетического, морфологического, синтаксического и лексического уровней языка занимаются именно эти дисциплины.

В исследовательской практике такое совпадение оправдано, поскольку в сферу истории русского литературного языка при изучении языковой ситуации определенного периода или при анализе того или иного текста, при разработке конкретного языкового материала попадают и проблемы исторического формирования языкового строя или употребления языковых единиц. Однако В.В.Виноградов, уделявший большое внимание грамматическим исследованиям, когда писал, что единицы различных языковых ярусов, представленные в том или ином тексте, при изучении истории русского литературного языка тоже могут быть предметом исследования, предупреждал, что лишь в той мере, в какой они отражают, во-первых, языковую специфику изучаемого текста и, во-вторых, своеобразие в возможности их выбора и употребления из всего языкового потенциала: " <...> вполне правомерны исследования, посвященные анализу грамматических конструкций или лексики и фразеологии того или иного произведения ~ в связи с общими процессами развития литературного языка. Но значение этого языкового материала как в аспекте общей истории языка, так и в отношении структуры данного произведения может быть уяснено и понято лишь в том случае, если этот материал глубоко освещается с точки зрения активных, живых отношений современной ему лексической или грамматической системы общенародного языка. Важно, например, знать не только то, какие слова или группы слов использованы писателем, но и то, какие словарные пласты оставлены в стороне,

какие были возможности выбора и что в конце концов отобрано и почему" [Виноградов 1959, с. 222].

Но в истории русского литературного языка разрабатываются подходы к истории языка, почти полностью совпадающие с проблематикой исторической грамматики, а исследователи оперируют научным аппаратом, выработанным при её изучении. На недостаточность и даже ущербность такого подхода к истории языка еще в 1849 г. указывал И.И.Срезневский. Он писал, что "было бы странно ограничивать взгляд на судьбу языка кругом наблюдений форм языка и слов, его составляющих, без отношения к словесности" [Срезневский 1959, с. 26].

В.В.Виноградов, скорее всего, предвидел возможность подобной деформации, и его мнение, что "еще дальше от понимания эволюции русского литературного языка ушла русская филология, когда была перенесена на литературную речь методика этно-диалектологических изучений" [Виноградов 1980, с. 58], выглядит как пердостережение, а известная фраза: "<...> своеобразие литературного языка обусловлено не столько его фонетико-морфологипческой базой, сколько особенностями его лексики, семантики и синтаксиса" [Виноградов 1977, с. 12] ~ ограничивает возможности влияния проблематики исторической грамматики на историю русского литературного языка.

Г.О.Винокур строже отделял предмет истории литературного языка от предмета исторической грамматики, которая изучает язык на уровне языковых единиц и ярусов языковой системы: "<...> само

содержание тех процессов, которые определяют, с одной стороны, развитие языкового строя, а с другой -- эволюцию стилистических норм и практики языкового употребления, очень различно" [Винокур 1959, с. 225].

Разницу между исторической грамматикой и историей литературного языка четко определял А.И. Ефимов: история русского литературного языка изучает процесс формирования и развития языка в его разновидностях, называемых стилями. Если же изучать грамматические, фонетические и лексические средства литературного языка, то история литературного языка в таком "анатомированном" виде будет отождествлена с исторической грамматикой и исторической лексикологией. "Историческое развитие литературного языка как системы стилей, формирование характерных для каждого стиля лексико-фразеологических, морфологических, синтаксических средств, а также приемов словесно-художественной изобразительности составляют предмет и основное содержание данного курса [истории русского литературного языка. ~ М.И.]" [Ефимов 1957, с. 14-15].

Иначе предстает предмет истории русского литературного языка в культурологическом аспекте. Выделяя его в филологических дисциплинах, Ю.А.Бельчиков пишет, что для истории литературного языка язык — продукт исторического развития народа - носителя данного языка. Эволюция языковых форм, семантическое наполнение и функциональное назначение единиц и категорий языка, речевые явления самого разнообразного

характера, их функционирование в речевой коммуникации рассматриваются как под углом зрения взаимной обусловленности всех частей и элементов, составляющих язык, так и "в тесной связи со всеми сторонами жизни национального социума, исторического бытия конкретного народа, культуру, духовную жизнь которого данный язык репрезентативно воплощает" [Бельчиков 1998, с. 52].

Культурологическое, точнее, социокультурное осмысление истории русского литературного языка весьма перспективно. В исследованиях В.М.Живова история русского литературного языка предстает как область истории культуры. В работах Б.А.Успенского русская языковая ситуация рассматривается на фоне общей культурной ситуации. И хотя концепция Б.А.Успенского вызывает ряд критических замечаний, связанная с нею дискуссия относительно проблем языковой ситуации в Древней Руси представляет большой интерес сама по себе, способствуя появлению научных публикаций, в которых проблемы истории русского литературного языка даются в социокультурном ключе [Мельничук 1984; Алексеев1986; Клименко 1986; Колесов 1986; Гиппиус, Страхов, Страхова 1988 и др.]

Сферы употребления языка различны (от текста до общества), что сказывается и на различном понимании предмета исследований. Широкая проблематика истории русского литературного языка включает еще один подход, который, с одной стороны, не оспаривается исследователями, а с другой, не является популярным и разрабатывается не всеми историками литературного языка. В его

основе лежит также Виноградовское понимание истории литературного языка как истории употребления языка, но в связи с историей литературных стилей, с историей языка художественной литературы [Виноградов 1938, с. 3; 1967, с.100, с. 130; 1959, с 226; 1980, с. 57, 67].

Г.О. Винокур продолжил эту линию исследований и последовательно соединял предмет истории русского литературного языка с предметом исторической стилистики, указывая, что проблема языкового употребления составляет содержание лингвистической дисциплины, которую следует называть стилистикой, а поскольку речь идет об истории языка, исторической стилистикой [Винокур 1959, с. 221-222].

Эту же точку зрения на историю русского литературного языка как науку, исследующую употребление языка в его стилистическом аспекте, поддерживал Б.А. Ларин: "Одна из задач курса истории русского литературного языка - выяснение стилистического использования языковых средств, ибо стилистика является предметом истории литературного языка, в отличие от исторической грамматики" [Ларин 1975, с. 8].

Такой подход предполагает изучение истории русского литературного языка на уровне текста (или совокупностей текстов, на основе которых выявляются разновидности языка и их система; тогда принято говорить об изучении истории литературного языка на уровне системы разновидностей или системы подсистем). При этом текст не является материалом для исследования языковых

единиц, в нем употребленных и выводимых из него, а сам текст как феномен языкового употребления, "как данный нам в непосредственном опыте феномен языковой реальности, который представляет собой определенным образом организованную последовательность языковых единиц" [Горшков 1978, с.6], становится предметом исследования. И тогда языковые единицы различных ярусов рассматриваются как компоненты единого целого, поскольку текст -- "собственный предмет стилистики" -представляет собой соединение "отдельных членов языковой структуры в одно и качественно новое целое" [Винокур 1959, с. 224].

Б.Н.Головин писал, что при изучении текста "объектом останется язык, но не как система знаков в отвлечении от конкретного смысла, а как последовательность тех же знаков, конкретный смысл формирующая и выражающая" [Головин 1984, с.9]. Текст ведь создается "не для того, чтобы употребить какие-то слова или синтаксические конструкции, а для выражения мыслей, содержания" [Одинцов 1980, с. 4].

Развитие языка, формирование как отдельных грамматических категорий, так и системы стилей, происходит только при функционировании языка, в его употреблении. Фиксируется языковое употребление в текстах. Поэтому изучение истории литературного языка на уровне текста способно дать наиболее существенные и значительные результаты.

В диссертации представлено исследование истории русского литературного языка на уровне литературных текстов

оригинальных древнерусских житий конца Х1У--ХУ вв., ~ и изучение строится по категориям текста. Таким образом, данная работа принадлежит направлению, разрабатывающему филологический подход к истории русского литературного языка. Поскольку при исследовании главное внимание было уделено историко-лингвистическим проблемам, то для анализа из структуры текста выбраны те категории, изучение которых дает в большей степени представление об истории литературного языка, а именно, языковой материал и организация языкового материала.

Любой литературный текст как источник истории литературного языка должен рассматриваются с позиций истории языкового употребления, когда план выражения анализируется в связи с планом содержания. Каждый автор (литературного текста) отбирает то, о чем он будет писать, что он будет изображать. От отображаемых в тексте реалий, от отобранного автором материала действительности зависит выбор и употребление в тексте языковых единиц. Исходя из этого, в данной работе житийные тексты рассматриваются с точки зрения материала действительности, языкового материала и огранизации языкового материала, при этом особое внимание уделяется специфическим языковым чертам того или иного текста.

Н.С.Поспелов рассматривал историю литературного языка как "своеобразный синтез" лексики, морфологии и синтаксиса [Поспелов 1962, с. 128]. В.В.Виноградов, как уже отмечалось, настаивал на том, что своеобразие литературного языка

определяется его лексикой, семантикой и синтаксисом [Виноградов 1977, с. 12]. В диссертации изучение языкового материала находится в согласии с этими авторитетными мнениями, поэтому содержит анализ языковых единиц лексики, морфологии и синтаксиса как обладающих семантическими характеристиками и не включает в себя изучение единиц фонологического уровня, не имеющих принципиального значения при лингвистическом анализе текста6.

При таком комплексном подходе к тексту, при анализе его организации -- "синтеза лексики, морфологии и синтаксиса", -определяющей его стилистическую специфику, следует различать "важное, существенное и, так сказать, 'упаковочный материал' " [Щерба 1957, с. 32]. Именно поэтому в диссертации рассматривается не вся лексика, морфология и синтаксис того или иного жития, а лишь наиболее характерные, "важные, существенные" их особенности, определяющие специфику языка и его организации в том или ином тексте.

6 При исследовании синтаксиса, наиболее связанного с организацией языкового материала, встает непростая проблема членения древнерусского текста на предложения и, поскольку речь идет об анализе на уровне текста, сверхфразовые единства. При членении на предложения используются традиционные принципы; выделение сверхфразового единства основывается на понимании его как сложного структурно-семантического единства, состоящего из нескольких предложений и обладающего смысловой целостностью в контексте [Ср.: Гальперин 1981, с. 69].

Чтобы избежать возможных вопросов по поводу близости изучения истории литературного языка на уровне литературных текстов изучению языка художественной литературы, заметим, что выделение художественной литературы в современном её понимании для древнерусского периода весьма спорно, но в любом случае язык художественной литературы может рассматриваться как одна из подсистем литературного языка. Поэтому при определенном подходе к анализу языка литературного произведения того или иного периода, когда "выступает задача уяснения и раскрытия системы речевых средств, избранных и отобранных писателем из общенародной языковой сокровищницы", когда "анализ осуществляется на основе соотношения и сопоставления состава литературно-художественного произведения с формами и элементами общенационального языка и его стилей" [Виноградов 1959, с. 226], тогда исследование языка того или иного литературного произведения принадлежит истории литературного языка.

Давая краткую характеристику переломной в истории русского языка эпохи конца Х1У-ХУ веков, в которую создавались выбранные для исследования жития, следует выделить несколько важных моментов.

В этнической истории восточных славян в конце (или середине) XIV в. происходит значительное событие ~ их разветвление на русских, украинцев и белоруссов. Понятие "русский язык" меняет свое содержание, а именно, если применительно к Киевской Руси им

определялся язык единой восточнославянской народности, которую принято называть древнерусской (и потому язык - древнерусским), то к ХУ в. это язык только одной из трех восточнославянских народностей -- русской; до времени появления русской нации его принято именовать старорусским.

Начало эпохи национального подъема, связанное с победой в Куликовской битве 1380 г., сказалось на динамике развития всей общественной жизни и связанными с ней русской культуры и литературы. Происходят изменения в жанровой системе древнерусской литературы и расширение её общественных функций. Кроме того, изменения коснулись и ее количества: до нас дошло значительно больше литературных произведений, созданных в Московский период, нежели в предыдущий. Все это сказалось на многообразии форм выражения литературного языка в этот период и на интенсивности его развития.

Состояние русского литературного языка этого времени принято характеризовать прежде всего его удалением от прежней близости с языком разговорным [Ларин 1975, с. 237; Мещерский 1981, с. 111-112; Левин 1958 с. 60; и др.]. Под "прежней близостью" понимается то обстоятельство, что в самом начале распространения христианской книжности на Руси язык сакральных книг, во-первых, отличался от живого наречия немногим, а во-вторых, существовал в условиях постоянного взаимодействия с ним. Со временем живой язык в процессе своего функционирования накопил значительные изменения, главным образом, в составе и строе, а язык книжный,

1" ъ Л И .ч

^ л ,,' ' ^

подчиняясь канону и священной традиции, сохранял или стремился сохранить древнюю исконную форму. Эти две тенденции: одна--развития и изменения в живом разговорном языке, другая -сохранения и неподвижности в языке литературном -- к XV в. привели к существенным различиям в составе и организации литературного и разговорного языков.

Как уже указывалось, это были лишь тенденции существования языков, но последние никогда в реальном своем функционировании не были изолированы друг от друга, а напротив, всегда взаимодействовали друг с другом, и это взаимодействие не прерывалось, хотя в разные периоды истории языка проявлялось различно. И.И.Срезневский эту фундаментальную проблему истории русского литературного языка -- о взаимосвязи и взаимовлиянии литературного языка и разговорного формулировал как соотношение языка "в народе" и "в книге", указывая, что "жизнь языка в книге возможна только потому, что есть или была жизнь языка в народе" [Срезневский 1959, с. 26, 38].

В связи с получившей более четкие очертания противопоставленностью литературного языка и живого разговорного деформировалась оппозиция книжно-славянского и народно-литературного типов языка, поскольку в них при соотношении с разговорным обнаруживалось больше общих архаичных черт, чем различий.

В диссертации изучение языка древнерусских житий конца XIV-XV вв. проводилось с ориентацией на эту главную проблему

истории русского литературного языка относительно взаимоотношений литературного и разговорного языков, и, забегая вперед, укажем, что некоторые связанные с ней положения в науке приходится пересматривать (во всяком случае для жанра агиографии этого периода).

С периодом конца Х1У--ХУ вв. в истории русского литературного языка связывается и одна из наиболее спорных проблем -- проблема второго южнославянского влияния, поставленная в конце прошлого века А.И.Соболевским и привлекающая до сих пор к себе внимание многих исследователей. В диссертации второму южнославянскому влиянию посвящена отдельная глава, где представлена история вопроса и его решение на основе исследования языка древнерусских житий, созданных именно в этот период.

Актуальность темы определяется прежде всего значимостью оригинальной древнерусской агиографии конца XIV -- XV вв. как источника истории русского литературного языка, важностью исследования её языка для построения полной истории русского литературного языка, а также недостаточной изученностью языка дренерусских житий этого периода.

Цель работы -- изучить особенности употребления древнерусского литературного языка в его разновидностях в оригинальных агиографических текстах конца XIV --XV вв. Состав языковых единиц (языковой материал) этих текстов исследуется

лишь в той мере, в какой он отражает особенности данного памятника, сравнительно с другими исследуемыми.

Также целью работы является выявление особенностей организации текстов житий, написанных Епифанием Премудрым и Пахомием Логофетом, и на основе сопоставительного анализа оригинальных черт структуры текстов этих агиографов определение авторства исследованных рукописей "Жития Сергия Радонежского".

Особое внимание уделяется одной из самых спорных проблем в истории русского литературного языка - проблеме второго южнославянского влияния.

Материал исследования -- язык пяти древнерусских житий:"Жития Стефана Пермского" (конец XIV в.) по сп.: ГИМ, Синодальное собр., № 91, лл. 650-777; РНБ (ГПБ), собр. Погодина, № 862, лл. 253-348 об.; "Жития Сергия Радонежского" (начало XV в.) по сп.: РГБ, ф.304, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 698, лл.1-182 и № 663, лл.539-576; РГБ, ф. 304, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 746, лл. 209 - 261 об.; РГБ ф. 299, собр. Тихонравова, № 705, лл. 37/36 - 105/104 об.; "Жития Кирилла Белозерского" (середина XV в.) по сп.: РГБ, МДА, ф.173, № 208, лл. 377-466; ГПБ, Кирилло-Белозерское собр., № 18/1095; "Жития Алексея митрополита" (середина XV в.) по сп.: ГИМ, Синодальное собр., № 948, лл. 118 об ~ 144; Первой редакции "Жития Михаила Клопского" (конец XV в.) по сп.: РНБ, собр. Вяземского, Q. 278, лл. 161-170 об; РНБ собр. Погодина, № 640, лл.122-134 об; ГИМ, собр. Барсова, № 1448, лл. 373-378 об.; ГИМ, собр. Барсова, № 1424, лл. 94-103 об.; ГИМ, собр.

Уварова, № 100, лл. 175-181 об; РГБ, ф. 113, № 659, лл. 344-351об.; РГБ, ф. 304, № 735, лл. 32-37 об.

В общей сложности исследовано более 3000 листов рукописей ХУ-ХУ1 вв.

В работе были использованы и наиболее авторитетные издания. Поскольку проблемы графики и орфографии для данного исследования не представляются актуальными как не отражающие специфику литературного языка, обращение к изданиям было вполне допустимо.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав: "Житие Стефана Пермского. Язык и стиль"; "Житие Кирилла Белозерского и Житие Алексея митрополита. Язык и авангардизм"; "Житие Сергия Радонежского. Язык и автор"; "Житие Михаила Клопского. Язык и жанр"; "Язык древнерусской агиографии конца Х1У-ХУ веков и проблема второго южнославянского влияния" -заключения, списка источников и библиографии.

Обнаруживающиеся нарушения в симметрии построения глав связаны с особенностями самого материала исследования, а также с задачами как выявления специфических языковых черт того или иного житийного текста и его организации, так и рассмотрения разных проблем истории русского литературного языка.

1, 2 и 4 главы состоят из разделов "Материал действительности", "Языковой материал", "Организация языкового материала", а 3 глава, посвященная вопросу атрибуции исследованных списков "Жития Сергия Радонежского", - только из

"Организации языкового материала", поскольку на основании анализа отобранного материала действительности и использованного языкового материала выводы об авторстве сделать не представляется возможным (или они будут весьма сомнительны); такие выводы выглядят убедительными только при изучении организации в тексте языкового материала.

Структура работы сложна и в известной мере условна. Например, изменения в именном склонении рассматриваются в разделах "Языковой материал", а изменения в системе глагольных времен -- в "Организации языкового материала". С точки зрения исторической грамматики, изменения в именном склонении и в функционировании глагольных форм - явления одного порядка; но с точки зрения языковой организации текста, грамматическая категория времени, выраженная в глаголе, упорядочивает развертывание событий, приобретая философский план последовательности (или предшествования, или одновременности) и организует пространство в тексте [Ср.: Иванов Вяч. 1974]. Определенная асимметричность структуры диссертации и некоторая условность при делении и группировке материала вызвана как его разнообразием, так и сложностью его разработки.

Научная новизна определяется прежде всего подходом к изучению языка древнерусских житий конца Х1У--ХУ вв. в историко-функциональном плане на уровне текста, выбранного и употребленного в нем языкового материала и его организации, а также в материале исследования, поскольку, несмотря на

значимость (и даже хрестоматийность) Житий Стефана Пермского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, митрополита Алексея и Михаила Клопского для истории литературного языка, для истории древнерусской литературы, а также письменности и культуры в целом, тексты этих агиографических произведений не были предметом специального комплексного историко-лингвистического изучения.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее результаты углубляют, во многом дополняют, а в некоторых случаях и пересматривают положения обобщающих теоретических работ по истории русского литературного языка.

Практическая значимость работы определяется тем, что ее результаты могут быть использованы в практике вузовского преподавания курсов истории русского языка, а отдельные сведения могут быть применены в практике создания исторических грамматик и исторических словарей.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены автором в монографии и в ряде статей (общий объем -ок. 22 а.л.). Основные результаты работы были представлены на научных конференциях: "Закономерности эволюции словообразовательной системы русского языка" -- Оренбург (май 1994 г.); "Древняя Русь и Запад" -- НМЛ И РАН (май 1996 г.); на Двадцать девятых Виноградовских чтениях - ИРЯ им. В.В.Виноградова РАН (январь 1998 г.). Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях Общества исследователей

Древней Руси (февраль 1997 г., декабрь 1997 г.), отдела истории русского языка ИРЯ им. В.В.Виноградова РАН (апрель 1998 г.), кафедры русского языка и стилистики Литературного ин-та им. А.М.Горького (сентябрь 1998 г.).

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Иванова, Мария Валерьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ языка житий, созданных в конце XIV и в XV веках: "Жития Стефана Пермского", "Жития Кирилла Белозерского", "Жития Алексея митрополита", "Жития Сергия Радонежского", а также анонимной Первой редакции "Жития Михаила Клопского" -- позволил выявить языковые черты в житийном жанре этого периода, определить их эволюцию, а также прояснить спорные проблемы и пересмотреть некоторые утвердившиеся в науке положения, касающиеся как общих представлений о языковых особенностях агиографических текстов, так и частных вопросов различного характера.

Анализ древнерусской агиографии конца XIV -- XV вв. как источника истории русского литературного языка позволил уточнить вопросы атрибуции "Жития Сергия Радонежского", выявить источниковедческую проблему в изучении Первой редакции "Жития Михаила Клопского".

Основное внимание в исследовании было сосредоточено на изучении языкового материала и его организации в текстах. Поэтому подробному анализу были подвергнуты лексические, морфологические и синтаксические особенности житий с целью установления сходств и различий в языковой организации текстов, а также с целью установления эволюции языка агиографии в общем русле развития русского литературного языка.

Изучение истории русского литературного языка на уровне текста, на уровне его организации дало существенные результаты: в пределах не только одного типа -- книжно-славянского-литературного языка древней Руси, но даже в пределах одного жанра (древнерусской агиографии) определенного времени (конца Х1У-ХУ вв.) обнаруживаются различные способы языкового выражения, различия в выборе языковых средств и организации текста.

Конечно, такой выбор языковых средств основывается на выборе материала действительности, разнообразие которого, как выясняется, допускалось в древнерусском канониченском жанре агиографии.

Книжно-славянский тип литературного языка не обладал жесткими нормами не только на уровне употребления тех или иных языковых единиц, но и на уровне организации текста, поскольку внутри самого авторитетного жанра религиозной литературы язык предстает в разнообразном виде и это разнообразие основывается на возможностях различного словесного выражения.

История русского литературного языка изучает конкретные реализации языка в конкретных текстах. Древнерусские оригинальные житийные тексты конца Х1У-ХУ вв. демонстрируют широкое и значительное взаимодействие книжного языка с языком разговорным.

Проблема отношений разговорного и книжного языков в истории русского литературного языка очень сложна, сам процесс их взаимодействия и взаимосуществования -- весьма сложное явление. Каждый период отражает то большее, то меньшее их расхождение, то, наоборот, близость.

С точки зрения языкового материала, представленного в изученных агиографических текстах, можно говорить о том, что разговорный язык проникал в книжный, поскольку в текстах обнаруживаются как старые, архаичные формы, так и новые, живые для языка этого периода элементы.

Анализ организации языкового материала в древнерусском житийном жанре конца Х1У--ХУвв. безоговорочно свидетельствует об усилении влияния разговорного языка, об активном его вторжении в книжно-славянский и об ориентации последнего на разговорный язык.

Анализ морфологических явлений житийных текстов показал, что в них не только устойчиво сохраняются многие архаичные для конца Х1У-ХУ вв. особенности морфологической системы книжно-славянского языка и ее реализации в тексте, но вместе с тем ярко проявляются черты морфологии живого языка того времени. Языковые процессы, характеризующие изменения в морфологической системе, регулярно, хотя в каждом тексте с разной степенью интенсивности, фиксируются в исследованных памятниках. Тексты отражают утрату двойственного числа, изменения в склонении существительных и унификацию падежных окончаний, изменения в системе форм времени глагола, ведущих к становлению единой формы прошедшего времени и другие процессы. При этом анализ языка житий дает возможность проследить историю отдельных морфологических явлений, не отмеченных исторической грамматикой, например, становление и оформление в этот период в литературном языке у деепричастия синтаксической функции вторичной предикативности или функционирование имперфекта от глагола быти в конструкциях с личными формами глагола в настоящем времени и некоторые иные. При этом выясняется, что морфология житий, отражающая постепенное усиление влияния живого языка на книжный с конца XIV к концу XV в. в целом с одинаковой степенью демонстрирует такое усиление, чего нельзя сказать о лексике и синтаксисе житийных произведений.

Так, в лексике жития, созданного в конце XIV в. Епифанием Премудрым, на фоне основного ее массива, образуемого общеупотребительными и нейтральными словами, выделяются два больших маркированных, полярных по отношению друг к другу пласта. Первый - это бытовая лексика, причем под ней понимаются не только слова, обозначающие явления и предметы действительности, которые составляли условия повседневной бытовой жизни людей, но и слова, которые были широко распространены в живой речи и не распространены в книжном языке, т.е. слова, фиксирующиеся историческими словарями в деловой письменности и не фиксирующиеся в памятниках книжно-славянского типа литературного языка. Второй, противоположный лексический пласт - это новые сложные, сугубо книжные слова, составленные самим Епифанием по греческой специфически книжной словообразовательной модели и часто являющиеся кальками.

В словарном составе житий, созданных в середине XV в. Пахомием Логофетом, нет ни сниженно-бытовых, ни нарочито книжных элементов. Конечно, в этих текстах присутствуют как слова, обозначающие предметы и явления быта и обихода, так и слова-сотроБЙа, но все они имели широкое распространение в памятниках различной временной, жанровой и территориальной принадлежности. Лексика житий Пахомия Логофета в основном нейтральна и общеупотребительна (во всяком случае, по данным словарей, она отмечается в различных жанрах древнерусской письменности). Однако обращают на себя внимание слова, составляющие довольно большую группу, которые фиксируются словарями также в памятниках разных жанров, но лишь с XV, XVI и даже с XVII веков. Поскольку употребленные в текстах житий Пахомия Логофета лексемы, не отмеченные словарями для этого периода, представлены не единичными примерами, а составляют достаточно объемную группу слов, можно сделать вывод об использовании Пахомием в своих агиографических произведениях "авангардной" лексики, таких слов, которые существовали в живом языке, но получили письменную фиксацию лишь в более позднее время.

Что же касается лексики Первой редакции "Жития Михаила Клопского", созданного автором-анонимом в конце XV в., то она отличается невероятной для агиографии просторечной сниженностью: в ее составе обнаруживаются диалектные (новгородские и псковские) разговорные выражения. При этом в тексте жития практически отсутствуют слова абстрактные и составленные по книжным словообразовательным моделям.

Синтаксическая структура изученных житий совершенно различна. В "Житии Стефана Пермского" господствуют чрезвычайно сложные украшенные длинными цитатами из Священного писания и авторскими замечаниями синтаксические построения, внутри которых оказываются многочисленные сочинительные и подчинительные конструкции, ряды однородных словоформ, причастные и деепричастные обороты и проч. Именно такой сложный синтаксис является главным компонентом экспрессивно-эмоционального, украшенного стиля, который уже традиционно именуется стилем "извития словес" и который воспроизводит приемы византийской риторической прозы, дополняя их новыми оригинальными чертами.

В противоположность синтаксическому строю "Жития Стефана Пермского" Епифания Премудрого, организация текстов "Жития Кирилла Белозерского" и "Жития Алексея митрополита" Пахомия Логофета характеризуется неусложненностью и лаконичностью синтаксических конструкций. Такая организация текста влияет на динамизм изложения и его простоту. Отличительной особенностью этих житий является широкое использование praesens historicum, который оживляет и актуализирует повествование, привнося в него черты сказовости.

Синтаксический строй Первой редакции "Жития Михаила Клопского" лишен книжности, и более того -- в тексте есть фрагменты, напоминающие запись живой речи.

Относительно одной из самых спорных проблем в истории русского литературного языка, связанной в науке с рассматриваемым периодом и исследованными агиографическими текстами, ~ относительно проблемы второго южнославянского влияния - следует отметить, что она заслуживает своего пересмотра и точного научного определения. Если принять традиционное и наиболее распространенное в науке представление о втором южнославянском влиянии, то изученные жития должны быть исключены из корпуса текстов, отражающих это влияние.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Иванова, Мария Валерьевна, 1998 год

ЛИТЕРАТУРА

Аверинцев С.С. Авторство и авторитет // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.,1994. 509 с.

Аверинцев С.С., Андреев М.Л., Гаспаров М.Л., Гринцер П.А., Михайлов A.B. Категории поэтики в смене литературных эпох // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.,1994. 509 с. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и

общая теория грамматики. Л., 1988. 238 с. Адрианова-Перетц В.П. Задачи изучения "агиографического стиля"

Древней Руси // ТОДРЛ. Т.ХХ. М.--Л., 1964. С. 41--71. Адрианова-Перетц В.П. Основные задачи изучения древнерусской литературы в исследованих 1917 ~ 1947 гг. // ТОДРЛ. T.YI. М. --Л., 1948.253 с.

Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля Древней Руси.

М. -Л., 1947. 188 с. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование гл/тттргттттртттхнтлтг т* игтгтии тлл/ггтгпгп стчтатгя К/Г 1 QR4 94R г

-j —,------- ---------- — F J-----" ~ ------— ----- — -

Азарьин С. Книга о чудесах пр. Сергия Радонежского. Творение

Симона Азарьина. Спб., 1888. 131 с. Алексеев A.A. Почему в Древней Руси не было диглоссии // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 3-11.

Алексеев A.A. Пути стабилизации языковой нормы в России XI— XVI вв. // ВЯ, № 2, 1987. С. 31-45.

Андрей Рублев и его эпоха. М., 1971. 283 с.

Антонова М.Ф. Кирилл Туровский и Епифаний Премудрый // ТОДРЛ. Т. XXXVI. Л., 1981. С. 223-227.

Антонова М.Ф. Некоторые особенности стиля "Жития Стефана Пермского" //ТОДРЛ. Т. XXXIV. Л., 1979. С. 127-133.

Антонова М.Ф. "Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго" (Вопросы атрибуции и жанра) // ТОДРЛ. Т. XXVIII. Л., 1974. 431 с.

Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. М., 1957. 295 с.

Баракова П., Иванова К., Лашкова Л. Функционирование грамматических категорий глагола в зависимости от лексики // IX Международный съезд славистов. Резюме докладов и письменных сообщений. М., 1983. 465 с.

Барсуков Н.П. Источники русской агиографии. Спб., 1882. 616 с.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. 444 с.

Бельчиков Ю.А. Культуроведческий аспект филологических дисциплин /7 ФН, № 4, 1998. С. 48-56.

Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. М., 1988. 157 с.

Берман Б.И. Читатель жития: агиографический канон русского средневековья и традиция его восприятия // Художественный язык средневековья. М., 1982. С. 159-183.

Богатова Г.А. История слова как объект русской исторической

лексикографии. М., 1984. 256 с. Болонина Э.Н. Бытовая лексика в русской деловой письменности ХУ--ХУ1 вв. Диссертация кандидата филологических наук. М.,1979.

Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика

русского языка. М.,1965. 555 с. Буланин Д.М. Житие Сергия Радонежского. Комментарии // Памятники литературы Древней Руси. XIV -- середина XV века. М., 1981.600 с.

Буслаев Ф.И. Преподавание отечественного языка. М., 1992. 520 с. Варбот Ж.Ж. Древнерусское именное словообразование. М., 1969. 231 с.

Василевская Е.А. Словосложение в русском языке. М., 1962. 132 с. Васильев В. История канонизации святых русской церкви. М.,1893. Вейнрейх У. О семантической структуре языка // Новое в

лингвиситике. Вып. 5. М., 1970. С. 171-186. Верещагин Е.М. Из истории возникновения первого литературного языка славян. М., 1972. 199 с. Верещагин Е.М. Христианская книжность Древней Руси. М., 1996. 208 с.

Вигзелл Ф. Цитаты из книг священного писания в сочинениях Епифания Премудрого // ТОДРЛ. Т.ХХУ1. М.- Л., 1971. 380 с. Виноградов В.В. Заметки о лексике "Жития Саввы Освященного" // Сб. статей в честь А.И. Соболевского. Л., 1928. С. 349-353.

Виноградов В.В. Избранные труды. История русского литературного языка. М., 1978. 320 с.

Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М., 1977. 310 с.

Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. М., 1980. 360 с.

Виноградов В.В. История слов. М.,1994. 1138 с.

Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв., М., 1938. 227 с.

Виноградов В.В. О языке художественной литературы.М., 1959.654с.

Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей.М.,1961.400с.

Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. М., 1967. 134 с.

Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.,1947. 784 с.

Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. 492с.

Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980. 238 с.

Виролайнен М.Н. Типология культурных эпох русской истории // "Русская литература". № i. 1991. С. 3-20.

Ворт Д. Так называемое "второе южнославянское влияние" в истории русского литературного языка // IX Международный съезд славистов. Резюме докладов и письменных сообщений. М., 1983. С. 222-223.

Вялкина Jl.В. Словообразовательная структура сложных слов в древнерусском языке XI -- XIV вв. // Вопросы словообразования и лексикологии древнерусского языка. М., 1974. С. 156-195.

Гавранек Б. К проблематике смешения языков // Новое в лингвистике. Вып. 6. М., 1972. 536 с.

Гадолина М.А. История форм личных и возвратного местоимений в славянских языках. М., 1963. 147 с.

Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. М., 1958. 332 с.

Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. 139 с.

Гальченко М.Г. Книгописание в Спасо-Андрониковом монастыре и проблема второго южнославянского влияния на Руси в конце XIY--XV вв. М., 1994. 70 с.

Герд A.C. Ареально-типологическая модель славянского склонения эпохи средневековья и вопрос о древнерусском литературном языке // Литературный язьпс Древней Руси. Л., 1986. С. 72-81.

Гиппиус A.A., Страхов А.Б., Страхова О.Б. Теория церковнославяно-русской диглоссии и ее критики // Вестник МГУ. Сер.9. Филология. М., 1988. № 5. 80 с.

Гиро-Вебер М. Устранение подлежащего в русском предложении // Известия АН СССР. СЛЯ. Т.43. Вып. 6. 1984. С. 551-556.

Гождзик Р. Субстантивное словоизменение в языке "Жития Сергия Радонежского". АКД. Спб., 1994. 15 с.

Головин Б.Н. Как говорить правильно (Заметки о культуре русской речи). Горький, 1979. С. 20-34.

Головин Б.Н. "Лингвистика текста" или "лингвистика речи"? // Термины в языке и речи. Горький, 1984. С. 3-18.

Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. 600 с.

Голубинский Е.Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра. М., 1909. 129 с.

Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма. На материале современного русского языка. Л., 1978. 238 с.

Горбачевич К.С. Изменение норм русского литературного языка. Л., 1971. 238 с.

Горшков А.И. История русского литературного языка. М., 1969. 366с.

Горшков А.И. О предмете истории русского литературного языка // ВЯ. № 6, 1978. С. 3-14.

Горшков А.И. Теоретические основы истории русского литературного языка. М., 1983. 160 с.

Горшков А.И. Теория и история русского литературного языка. М., 1984. 317 с.

Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М., 1980. 288 с.

Граудина Л.К., Ицкович В.А., Катлинская Л.П. Грамма- тическая правильность русской речи. Опыт частотно-стилистического словаря вариантов. М., 1976. 452 с.

Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979. 334 с.

Грихин В.А. Жанровое своеобразие агиографических сочинений Епифания Премудрого // Проблемы типологии и истории русской литературы. Пермь. Уч. зап. Пермского гос. ун-та. 1976. 235 с.

Грихин В.А. Проблемы стиля древнерусской агиографии. XIV - XV вв. М., 1974. 64 с.

ДаничиИ. Ь Кьь ижевност богословска у Бугара IX ~ XV вщека. -Видов дан., бр. 11 и 12. Београд, 1863.

Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. М.,1980. 253 с.

Дмитриев Л.А. Житие Михаила Клопского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2. Вторая половина XIV -- XVI вв. 4.1. А -- К. Л., 1988. С. 302-305 с.

Дмитриев Л.А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII - XVII вв. Л., 1973. 303 с.

Дмитриев Л.А. Нерешенные вопросы происхождения и истории экспрессивно-эмоционального стиля XV в. // ТОДРЛ. Т. XX. М. -Л., 1964. С. 72-89.

Дмитриев Л.А. Роль и значение митрополита Киприана в истории древнерусской литературы (К русско-болгарским литературным связям XIV -XV вв.) // ТОДРЛ. Т.Х1Х. М. - Л., 1963. С. 215-254.

Древнерусская грамматика ХН--ХШ вв. М., 1995. 520 с.

Дробленкова Н.Ф. Житие Сергия Радонежского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2. Вторая половина Х1У--ХУ1 в. 4.1. А -- К. Л., 1988. С. 330-336.

Дубровина В.Ф. О лексических грецизмах в оригинальных и переводных житийных текстах по русским спискам //Памятники древнерусской письменности. Язык и текстология. М., 1968. С. 117-136.

Дуйчев И.С. Центры византийско-славянского общения и сотрудничества // ТОДРЛ. Т. XIX. М. - Л., 1963. С. 107-129.

Дылевский Н.М. Жития Иоанна Рыльского русских древлехранилищ и их болгарские источники // ТОДРЛ. Т. XXIII. М. -- Л., 1968. С. 276-292.

Едличка А. Проблематика нормы и кодификации литературного языка в отношении к типу литературного языка // Проблемы нормы в славянских лимтературных языках в синхронном и диахронном аспектах. М., 1976. С. 12-27.

Екатерина II. Историческая выпись о преподобном Сергии II Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1991. С. 136-148.

Ефимов А.И. История русского литературного языка. М.,1957. 345с.

"VI/* "О А Л т» ^ _ _ ^ ^^ _ _____

ушивов jj.iv!. 1 у мании 1 ическая традиция а развитии грамматического подхода к славянским литературным языкам в XV--XVII вв. // Славянское языкознание. XI Между- народный съезд славистов. Братислава, сентябрь 1993. Доклады российской делегации. М., 1993. С. 106-120.

Живов В.М. Культурные конфликты в истории русского литературного языка в XVIII - начала XIX века. М., 1991. 272с.

Живов В.М. Роль русского церковнославянского в истории славянских литературных языков // Актуальные проблемы славянского языкознания. М., 1988. 156 с.

Животи краль ева и архиепископа српских, написао архиепископ Данило, на свщет из дао Ъ.ДаничиЪ. Загреб.1866. 386 с.

Житие преподобнаго и богоноснаго отца нашего Сергия Чудотворца и похвальное ему слово, написанныя учеником его Епифанием Премудрым. Спб., 1885. 195 с.

Житие святаго Стефана, епископа Пермскаго, написанное Епифанием Премудрым. Издание археографической комиссии. Спб.,1897. 112 с.

Жуковская Л.П. К вопросу о южнославянском влиянии на русскую письменность (Житие Анисьи по спискам 1282-1632 гг.) // История русского языка. Исследования и тексты. М., 1982. С. 277-287.

Жуковская Л.П. О южнославянском влиянии XIV - XV вв. (на материале проложного Жития Евгении) // Язык и письменность среднеболгарского периода. М., 19821. С. 26-59.

Жуковская Л.П. Текстология и язык древнейших славянских памятников. М.,1976. 368 с.

Зайцев Б. Преподобный Сергий Радонежский // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1991. С. 192-246.

Зализняк A.A. Древненовгородский диалект. М.,1995. 720 с.

Зубов В.П. Епифаний Премудрый и Пахомий Серб // ТОДРЛ. ТЛХ.

М. --Л., 1953. С. 145-158. Иванов Вал.В. Историческая грамматика русского языка. 3-е изд. М., 1990. 401 с.

Иванов Вал.В. История временных форм глагола // Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол. М.,1982. 436с.

Иванов Вяч.Вс. Категория времени в искусстве и культуре XX века // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974.

Иванова М.В. Второе южнославянское влияние. Термин и сущность

// ФН. № 1. 1997. С. 83-91. Иванова М.В. Все ли традиционно у Епифания Премудрого? //

Русская речь. № 4. 1985. С. 102-107. Иванова М.В. Древнерусская агиография конца XIV - XV вв. как источник истории русского литературного языка // ВЯ. № 2. 1998. С. 79-87.

Иванова М.В. Древнерусские жития конца Х1У--ХУ веков как источник истории русского литературного языка. М., 1998. 232с

Иванова М.В. К истории взаимодействия "книжного" и "некнижного" в лексике литературного языка на рубеже XIV -XV веков // Филологический сборник к 100-летию В.В.Виноградова. М., 1995. С. 180-187.

Иванова М.В. Лексика "Жития Стефана Пермского", написан- ного Епифанием Премудрым. Диссертация кандидата

филологических наук. М., 1987. Иванова М.В. Ряд предметный и ряд словесный в "Житии Михаила

Клопского" // Известия ОЛЯ. № 5. 1997. С. 30-38. Иванова М.В. Синонимия в "Житии Стефана Пермского"

Епифания Премудрого И ФН. № 2. 1986. С. 65-70. Иванова М.В. Словообразовательная модель словосложения в

древнерусском языке конца XIV в. // ФН. № 1. 1994. С. 60-71. Иванова М.В. Словообразовательная синонимия в русском литературном языке конца XIV -XV вв. (На материале оригинальных агиографических произведений) // Студще српске и словенске. Середа I, година II, бpoj 1-2. Српски jeзик. Београд, 1997. С. 185-196. Иорданиди С.И. История именных парадигм множественного числа в русском языке. Научный доклад, представленный в качестве диссертации доктора филологических наук. М.,1996. 100 с.

Исаченко Т.А. Предисловие // Смоленская "наказная" грамота

1 #ттт»ллгг/\ттгттп \ /Т X Г\ тт/Ч^/4 44««*. ^»м/ч /л\ \ А 1 С\С\ 1

1ух1пхрс/11^л1г11а IVхаларпл и^ш^ии ч^хихлаоау. IV!., 1 уукз. /-

32.

Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол.

Под ред. Р.И.Аванесова и В.В.Иванова. М., 1982. 436 с. Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение. Под ред. В.И.Борковского. М.,1978. 248 с.

Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Сложное предложение. Под ред. В.И.Борковского. М.,1979. 464 с.

История всемирной литературы. T.III. Раздел IV. М., 1985. С. 458480.

Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода. Пг., 1922. 248 с.

Кадлубовский А. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. Варшава, 1902. 389 с.

Казанский П.С. История православного русского монашества от основания Печерской обители преп. Антонием до основания Лавры св. Троицы преп. Сергием. М.,1855. 205 с.

Камчатнов A.M. Лингвистическая герменевтика. На материале древнерусских рукописных источников. М., 1995. 266 с.

Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. V, VI. Спб., 1842.

Кваша Л.Ю. Народно-бытовая лексика Вологодско-Пермской летописи. Диссертация кандидата филологических наук. М.,1974.

Кириллин В.М. Епифаний Премудрый как агиограф преподобного Сергия Радонежского: проблема авторства /7 Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 7. Ч. II. М., 1994. С. 246-265.

Клименко Л.П. История русского литературного языка с точки зрения теории диглоссии // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 11-22.

Клосс Б.M. Жития Сергия и Никона Радонежских в русской письменности XV -- XVII вв. // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописных книг. Вып. 3. М., 1990. С. 271-296.

Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. 483 с.

Ключевский В.О. Очерки и речи. Сб.2. Пг.,1919. 515 с.

Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989. 294 с.

Колесов В.В. Критические заметки о "древнерусской диглосии" II Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 22-42.

Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986. 311 с.

Колесов В.В. Сергий Радонежский: художественный образ и символ культуры // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М.,1991. С. 319-336.

Колесов В.В. Синонимия как разрушение многозначности слова в древнерусском языке // В Я. № 2. 1985. С. 80-87.

Коновалова О.Ф. Изобразительные и эмоциональные функции эпитета в Житии Стефана Пермского // ТОДРЛ. T. XXVIII. Л., 1974. С. 325-334.

Коновалова О.Ф. Об одном типе амплификации в Житии Стефана Пермского // ТОДРЛ. T.XXV. М.-Л., 1970. С. 73-80.

Коновалова О.Ф. Панегирический стиль русской литературы конца XIV - начала XV века (на материале Жития Стефана Пермского, написанного Епифанием Премудрым). Диссертация кандидата филологических наук. Л., 19701. 425 с.

Коновалова О.Ф. Сравнение как литературный прием в Житии Стефана Пермского, написанном Епифанием Премудрым (Из наблюдений над стилем панегирической литературы XIV -- XV вв.) // Сб. статей по методике преподавания иностранных языков и филологии. Д., 1963. С. 117-137.

Коновалова О.Ф. Традиционная метафора в "Житии Стефана Пермского" // ТОДРЛ. Т. XXXII. Л., 1977.С. 245-251.

Красов А. Зыряне и просветитель их св. Стефан, первый епископ Пермский и Устьвымский (1383-1396). Спб., 1896.

Кузнецов П.С. К вопросу о praesens historicum в русском литературном языке // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. Вып.8. М., 1949. С. 24-37.

Кузнецов П.С. Русский язык // Очерки русской культуры XIII - XV вв. 4.II. М., 1970. С. 80-122.

Кузьмина И.Б., Немченко Е.В. История причастий // Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол. М., 1982. С. 280-411.

Кунавин Б.В. Причастные грецизмы и исконно славянские конструкции в древнерусских литературных текстах XIV--XV вв. /7 Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 152-158.

Кунавин Б. В. Функциональные характеристики именных действительных причастий в древнерусском языке. АКД. Л., 1985. 22 с.

Кусков В.В. Литература высоких нравственных идеалов // Древнерусские предания. М., 1982. С. 5-22.

Кусков В.В. Православие в жизни русского народа // Русская

духовная культура. М., 1995. С. 44-60. Кучкин В.А. Из литературного наследия Пахомия Серба (Старшая редакция жития митрополита Алексея) // Источники и историография славянского средневековья. М., 1967. С. 242-257. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X -

сер. XVIII в.). М.,1975. 327 с. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974. 288 с. Левин В.Д. Краткий очерк истории русского литературного языка.

М„ 1958. 170 с. Литературная норма и вариантность. М., 1981. 271 с. Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания

Премудрого (конец XIV ~ начало XV в.). М.~ Л., 1962. 172 с. Лихачев Д.С. Литература времени национального подъема // Памятники литературы Древней Руси. XIV - середина XV века. М.,1981. С. 5-26.

Лихачев Д.С. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России. М. - Л., 1958. 67 с. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1971, 1979.

ÔDZ с.

Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X - XVII веков: Эпохи

и стили. Л., 1973. 254 с. Ломтев Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956. 596 с.

Лопатин В.В. Лексическая вариантность и словообразовательная синонимия // Вопросы грамматики. Ученые записки Пермского ун-та. № 243. Пермь, 1972. С. 80-83.

Лопушанская С. П. Основные тенденции эволюции простых претеритов в древнерусском книжном языке. Казань, 1975. 342 с.

Лопушанская С.П. Развитие и функционирование древнерусского глагола. Волгоград, 1990. 114 с.

Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М.,1973.

Лукина Г.Н. Предметно-бытовая лексика древнерусского языка. М.,1990. 180 с.

Львов А. О чтении одного места Жития Мефодия // Источники по истории русского языка. М.,1976. С. 75-79.

Лыткин Г.С. Зырянский край при епископах пермских и зырянский язык. Спб., 1889. 449 с.

Макарий митр. История русской церкви. Т. 2. Спб., 1868; Т. 4. Спб., 1886; Т. 5. Спб., 18861. 484 с.

Макарий арх. Сказание о жизни и трудах св. Стефана, епископа Пермского. Спб. 1856.

Марков П. Жизнеописание св. Стефана, епископа Пермского, с краткими историческими сведениями о соборе Спаса на Бору. М.,1896.

Мартюшев A.M. "Епифаниева" повесть как исторический документ о коми народе ( материалы к истории коми народа). Записки

общества изучения Коми края. Вып. II. Устьсысольск, 1929. С.12-34.

Матхаузерова С. Древнерусские теории искусства слова. Acta Universitatis Carolinae Philologica. Monographia LXIII. Praha, 1976. 146.

Мейе А. Общеславянский язык. M., 1951. 492 с. Мейендорф И. Введение в святоотеческое богословие. Нью-Йорк, 1982.

Мельничук A.C. Обсуждение проблемы языковой ситуации в Киевской Руси на IX Международном съезде славистов // Изв. АН СССР. СЛЯ. Т. 43. № 2. 1984. С. 120-127. Меркулова М.В. Речевая структура образа автора в Житии

протопопа Аввакума//ТОДРЛ. Т.XXXII. Л., 1977. С. 319-331. Мещерский H.A. История русского литературного языка. Л., 1981. 280 с.

Михайловская Н.Г. Системные связи в лексике древнерусского книжно-письменного языка XI -- XIV вв. (Нормативный аспект). М.,1980. 253 с. Молдован A.M. "Житие Андрея юродивого" в славянской письменности. Диссертация доктора филологических наук. М., 1994.

Москальская О.И. Грамматика текста. М., 1981. 183 с. Мулич М. Сербские агиографы XIII ~ XIV вв. и особенности их стиля//ТОДРЛ. T.XXIII. М.-Л., 1968. С. 127-142.

Наумов А. Средневековая литература и богослужение // Ricerche slavistiche. У. XLII. Roma, 1995.

Некрасов И. Пахомий Серб, писатель XV в. Одесса, 1871.

Николаев Г.А. Словообразовательная синонимия имен существительных в русском литературном языке XI-XIV вв. // Литературный язык Древней Руси. Л., 1986. С. 137-143.

Никон арх. Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия игумена Радонежского и всея России чудотворца. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1904. 274 с.

Обнорский С.П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М. - Л., 1946. 199 с.

Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980. 264 с.

Орлов A.C. Древняя русская литература XI - XVII вв. М.--Л., 1945. 341 с.

Отрадинский С.П. Святой Стефан, просветитель зырян и первый епископ Пермский. М.,1896.

Очерки по исторической грамматике русского литературного языка. Под ред. В.В.Виноградова и Н.Ю.Шведовой. 5 ненумерованных вып. М.-Л., 1964, 320 е., 600 е., 499 е., 303 е.,

16.А ^

Палицын А. История в память предыдущим родом, да не забвенна будут // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1991. С. 110118.

Памятники южновеликорусского наречия. М., 1982. 343 с.

Пашуто В.Т. Историческое значение Куликовской битвы // Сказания и повести о Куликовской битве. JI.,1982. 422 с.

Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд., М., 1956. 452 с.

Повести о житии Михаила Клопского. Подгот. текстов Л.А. Дмитриева. М.--Л., 1958. 171 с.

Поп Р. Несколько замечаний о литературном методе Епифания Премудрого // Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. 460 с.

Попов Е. Святитель Стефан Великопермский. Пермь, 1885.

Поспелов Н.С. О трех аспектах исторического изучения языка // Otazky slovanske syntaxe. Praha, 1962.

Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. 3. М., 1968. 551с.

Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. Спб., 1993. 323 с.

Прохоров Г.М. Алексей (Алексий) II Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Вторая половина XIV - XVI в. Часть 1. А--К. Л., 1988. С. 25-34.

Прохоров Г.М. Житие Алексея митрополита // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Вторая половина XIV -XVI в. Часть 1. А -- К. Л., 19881. С. 243-245.

Прохоров Г.М. Непонятный текст и письмо к заказчику в "Слове о житьи и о преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя Рускаго // ТОДРЛ. T. XL. Л., 1985. С. 229-247.

Прохоров Г.М. Памятники переводной и русской литературы XIV --XV веков. Л., 1987. 154 с.

Прохоров Г.М. Пахомий Серб (Логофет) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Вторая половина XIV ~ XVI в. Часть 2. Л -- Я. Л., 1989. С. 167-177.

Прохоров Г.М. Преподобный Кирилл Белозерский - деятель православного возрождения // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. Спб., 1993. С. 4-49.

Прохоров Г.М. Равноапостольный Стефан Пермский и его агиограф Епифаний Премудрый // Святитель Стефан Пермский. К 600-летию со дня преставления. Спб., 1995. С. 347.

Прохоров Г.М., Дробленкова Н.Ф. Епифаний Премудрый II Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Вторая половина XIV - XVI в. 4.1. А--К. Л., 1988. С. 211-220.

Прохорова В.Н. Бытовая лексика в языке московских памятников второй половины XVII в. Диссертация кандидата филологических наук. М.,1953. 334 с.

Ремнева М.Л. История русского литературного языка. М., 1995.

-TWW.

Ремнева М.Л. Литературный язык Древней Руси. Некоторые особенности грамматической нормы. М., 1988. 144 с.

Ремнева М.Л. Особенности литературного языка Древней Руси. М., 1991. 104 с.

Робинсон А.H. Жизнеописания Аввакума и Епифания.

Исследования и тексты. М., 1963. 316 с. Рогожникова Р.П. Варианты слов в русском языке. М., 1966. 160 с. Рогожникова Р.П. Соотношение вариантов слов, однокоренных

слов и синонимов. Лексическая синонимия. Л., 1967. Розов H.H. Книга в России в XV веке. Л., 1981. 153 с. Россихина Г.Н. Об историческом презенсе в немецком

литературном языке // ФН. № 2. 1996. С. 101-110. Русашвський В.М. Джерела розвитку схщнослов'янських

лп-ературных мов. Кшв,1985. 231 с. Русская грамматика. M., 1980. Т.1. 784 е.; Т. 2. 709 с. Русская диалектология. М., 1989. 223 с.

Русские святые, подвижники благочестия и агиографы. М., 1992. 144 с.

Святитель Стефан Пермский. Под ред. Г.М. Прохорова. Спб., 1995. 278 с.

Селищев A.M. Старославянский язык. Ч. 1. М., 1951. 336 с. Серебрянский H.H. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. 491 с. Смирнов С.Н. Сербские святые в русских рукописях // Юбилейный сборник Русского Археологического общества в королевстве Югославии. К 15-летию общества. Белград, 1936. Смоленцев Л.Н. Великий зырянин // Родники Пармы. 93.

Сыктывкар, 1993. Соболевский А.И. История русского литературного языка. Л., 1980. 195 с.

Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV— XVII вв. Спб., 1903. 460 с.

Соболевский А.И. Южнославянское влияние на русскую письменность. Спб., 1894. 30 с.

Солнцев В.М. Вариативность как общее свойство языковой системы // ВЯ. № 2. 1984. С. 31-42.

Соловьев A.B. Епифаний Премудрый как автор "Слова о житии и преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго" //ТОДРЛ. Т. XVII. М. -- Л., 1961. 699 с.

Сороколетов Ф.П. История военной лексики в русском языке (XI ~ XVII вв.). Л.,1970. 381 с.

Спасский Ф.Г. Русское литургическое творчество (по совре- менным Минеям). Париж, 1951.

Сперанский М.Н. Из истории русско-славянских литературных связей. М. 1960. 236 с.

Сперанский М.Н. История древнерусской литературы. Московский период. М., 1921. 287 с.

Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. М., 1959. 135с.

Старовойтова O.A. Взаимодействие частей конструкции с прямой речью в древнерусских текстах // Русский язык донационального периода. Спб., 1993. С. 127-133.

Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М., 1981. 360 с.

Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка. М., 1972. 380 с.

Творогов O.B. Древняя Русь. События и люди. Спб, 1994. 220 с.

Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. 347 с.

Тихонравов Н. Древния жития преподобнаго Сергия Радонеж-скаго. М., 1892. 355 с.

Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988. 240 с.

Толстой Н.И. Slavia Orthodoxa и Slavia Latina -- общее и различное в литературно-языковой ситуации IIВЯ. № 2. 1997. С. 16-23.

Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. М.,1991. 219.

Туликова H.A. Семантика персональности/ин-персональности русского глагола. Волгоград, 1993. 142 с.

Туликова H.A. Формирование функционально-семантической категории ин-персональности русского глагола. Диссертация доктора филологических наук. Саратов, 1997.

Указатель источников Картотеки Словаря русского языка XI -XVII вв. М.,1984. 331 с.

Уляшев О.И. Образ Стефана Пермского в традиционных представлениях коми // Научные доклады. Коми научный центр УрО РАН. Вып. 385. Сыктывкар, 1997. 18 с.

Успенский Б.А. Диглоссия и двуязычие в истории русского литературного языка // International Journal of Slavic Linguistics and Poetics. XVII. 1983. C. 82-126.

Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI -- ХУН вв.). München, 1987. 364 с.

Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI -- XIX вв.). М., 1994. 240 с.

Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1990. 269 с.

Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981. 328 с.

Филин Ф.П. Историческая лексикология русского языка. Проспект. М.,1984. 175 с.

Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Очерки по теории языкознания. М., 1982. 336 с.

Филин Ф.П. Очерк истории русского языка до XIV столетия. Уч.зап. ЛГПИ им. А.И.Герцена. Т. 27. Л., 1940. 172 с.

Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972. 655 с.

Хабургаев Г.А. Древнерусский и древнепольский глагол в сравнении со старославянским (К реконструкции праславянской системы претеритов) // Исследования по глаголу в славянских языках. История славянского глагола. М., 1991. 200 с.

Хабургаев Г.А. Очерки исторической морфологии русского языка: Имена. М., 1990. 295 с.

Ходова К.И. Из наблюдений над лексикой древнерусского списка "Жития Нифонта" 1219 г. // Уч. зап. Ин-та славяноведения АН СССР. Т.9. М, 1954. С. 182-204.

Чернецов A.B. Посох Стефана Пермского // ТОДРЛ. Т. XLI. Л., 1988. 468 с.

Чурмаева Н.В. История наречий в русском языке. М., 1989. 176 с. Шаламова А.Н. Словарь русского языка XI - XVII вв.: проблемы и результаты (на материале двух авторских томов). Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. М.,1996. 50 с. Шаповал В.В. Контекстуальная синонимия существительных в древнерусской агиографии // Лексическая семантика. Свердловск, 1991. С. 60-64. Шахматов A.A. Историческая морфология русского языка. М.,

1957. 400 с.

Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. 2-е изд. Л., 1941. 620 с. Шевелев А. Святой Стефан, епископ Пермский. М.,1896. Шевелева М.Н. Состояние грамматической нормы употребления видо-временных форм глагола в книжно-литературном языке северо-восточной и северо-западной Руси XV--XVI вв. АКД. М., 1986.

Шевырев С. История русской словесности. Лекции. Спб., 1887.

TT ТТТ ЛЛЛ _ . TT тт г 4 АЛ

т..in. zzo е.; ч. 1 v. l/ö С.

Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. T.I. Л.,

1958. 182 с.

Щерба Л.В. Русская речь. Вып. 1. Пг., 1923. Шмелев Д.Н. Слово и образ.М., 1964. 120 с.

Яблонский В. Пахомий Серб и его агиографические писания. Биографический и библиографический литературный очерк. Спб., 1908. XVI, 313, СХИ с. Язык русской агиографии XVI в. Опыт автоматического анализа. Д., 1990. 335 с.

Якобсон P.O. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М.,1972. 282 с.

Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М., 1953. 368 с. Янин В.Л., Зализняк A.A. Новгородские грамоты на бересте (Из

раскопок 1977 - 1983 гг.). М., 1986. 311 с. Янин В.Л. К вопросу о происхождении Михаила Клопского // АЕ за

1978 г.М., 1979. 368 с. Ярцева В.Н. Проблема вариативности на морфологическом уровне языка // Семантическое и формальное варьирование. М., 1979. 376 с.

Яхонтов И. Жития святых севернорусских подвижников Поморского края как исторический источник. Казань. 1881. 377с.

Alissandratos J. Симметрическое расположение эпизодов одной редакции "Жития Сергия Радонежского" // American Contributions to the Ninth International Congress of Slavists.Vol.2. Kiev. September, 1983. Columbus, Ohio,1983. Appel О. Die Vita des h. Sergij von Radonez. Untersuchungen zur Textgeschichte. München, 1972.

Bertnes J. The function of wordmeanings in the structure of Epiphanius' Life of Saint Stephen, Bishop of Perm // Medieval Russian Culture. Los Angeles, 1984. Brugmann K. Die Syntax des einfachen Satzes im Indogermanischen.

Berlin, Leipzig, 1925. Boyer R. An Attempt to Define the Typology of Medieval Hagiography // Hagiography and Medieval Literature. A Symposium. Odense.1981.

Worth D. The dative absolute in the "Primary Chronicle": some

observations // Harvard Ukrainian studies.V. XVIII. № 1/2.1994. Worth D.S. The "Second south Slavic influence" in the history of the russian literary language. Materials for a discussion // American contributions to the IX International congress of slavists. Cambridge, Mass., 1983. Kitch F. The literary style of Epifanij Premudryj: Pletenije sloves. München, 1976.

Koller H. Praesens historicum und erzahlendes Imperfekt. Beitrag zur Aktionsart der Praesensstammzeiten im Lateinischen und Griechischen // Museum Helveticum. Basel. Vol. 8, № 1,1951. Mulic M. Srpski izvori "pieteniya sioves". Sarajevo, 1975. Picchio R. Letteratura della Slavia ortodossa (IX -- XVIII sec.). Bari, 1991.

Talev J. Some problems of the second slavic influence in Russia. München, 1974.

Herdin E. Studien über Bericht und indirekte Rede. Uppsala. 1905.

Jakobson R. Remarques sur l'évolution phonologique du russe comparée

a celle des autres langues slaves. TCLP, 2. Prague, 1929. Jakobson R. Selected Writings. V. VI. Berlin, New York, Amsterdam, 1985.

Аванесов, Иванов 1982 ~ см.: Историческая грамматика русского

языка. Морфология. Глагол. Борковский 1978 - см.: Историческая грамматика русского языка. Синтаксис.

Даничич 1866 -- см.: Животи крахьева и архиепископа српских. Дмитриев 1958 -- см.: Повести о житии Михаила Клопского.

СОКРАЩЕНИЯ

ЖАМ -- Житие Алексея митрополита.

ЖКБ -- Житие Кирилла Белозерского.

ЖМК -- Житие Михаила Клопского.

ЖСР -- Житие Сергия Радонежского.

ЖСтП -- Житие Стефана Пермского.

АЕ -- Археографический ежегодник.

АТСЛ -- Архив Троице-Сергиевой лавры.

ВЯ -- Журнал "Вопросы языкознания".

ГИМ - Государственный исторический музей.

ДРГ ХН-ХШ -- Древнерусская грамматика ХН-ХШ вв.

ЖМНП -- Журнал Министерства народного просвещения.

ИРЯ РАН -- Институт русского языка им. В.В.

Виноградова РАН. МДА -- Московская духовная академия. ОЛЯ РАН - Отделение литературы и языка РАН. ОРЯС ~ Отделение русского языка и словесности. ПСРЛ - Полное собрание русских летописей. РАН -- Российская Академия наук. РГ -- Русская грамматика.

РГАДА -- Российский Государственный архив древних актов.

РГБ -- Российская Государственная библиотека (Москва).

РНБ -- Российская национальная библиотека (Санкт-Петербург).

СДР XI-XIV -- Словарь древнерусского языка Х1-Х1У вв.

СлРЯ Х1-ХУН -- Словарь русского языка Х1-ХУН вв.

СЛЯ -- Серия литературы и языка.

ТОДРЛ -- Труды Отдела древнерусской литературы.

УрО -- Уральское Отделение.

ФН -- Журнал "Филологические науки".