Деформации аграрной сферы в предколхозное время: По материалам Московской, Тверской и Тульской губерний тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Жиркова, Татьяна Михайловна

• Жиркова, Татьяна Михайловна
• кандидат исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Жиркова, Татьяна Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ХАРАКТЕРИСТИКА И ОСНОВНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ДЕРЕВНИ К 1927 г.

1.1. Сельскохозяйственное производство.

1.2. НЭП и крестьянский мир.

ГЛАВА 2. ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ

РЕАЛИЙ В АГРАРНОМ СЕКТОРЕ В УСЛОВИЯХ СВЕРТЫВАНИЯ НЭПА (КОНЕЦ 1927 1929гг.)

2.1. Хлебозаготовительные трудности и экономическое давление на крестьянство.

2.2. Кризис поземельных отношений.

2.3. Нарушение рыночных механизмов торговли.

2.4.Особенности социальной дифференциации крестьянства. Тенденциозность подходов власти к различным формам землепользования.

ГЛАВА 3. РЕАКЦИЯ КРЕСТЬЯНСТВА НА ПОЛИТИКУ ЧРЕЗВЫЧАЙНЫХ МЕР (1928-1929 гг.)

3.1. Свертывания сельскохозяйственного производства.

3.2.«Самораскулачивание» и миграция.

3.3. Активные формы противодействия «чрезвычайщине». Политическая атмосфера в деревне накануне сплошной коллективизации.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Деформации аграрной сферы в предколхозное время: По материалам Московской, Тверской и Тульской губерний»

Проблемы, связанные с реформированием сельского хозяйства России, всегда оставались крайне сложными и дискуссионными. На протяжении многовековой истории власть, пытаясь перестроить аграрный сектор, не столько учитывала стремлением крестьянина изменить свою жизнь к лучшему, сколько руководствовалась собственными интересами во имя сохранения и упрочения своих политических позиций. Так, отмена крепостного права в 1861 году помогла правящей династии сохранить трон; столыпинская аграрная реформа позволила отсрочить надвигающийся революционный хаос; большевистский декрет «О земле» способствовал приходу партии Ленина к власти, а новая экономическая политика, в свою очередь, дала возможность эту власть удержать.

К концу 20-х годов Советский Союз по-прежнему оставался страной, лицо которой определял крестьянский мир. Вопреки утверждениям официальной советской историографии, крестьянское хозяйство вовсе не исчерпало возможностей для поступательного развития. Единоличнику удавалось достаточно мирно уживаться с существующими колхозами, сохраняя многие черты крестьянственности. Существовала реальная альтернатива той сокрушительной ломке, которая была связана с массовой коллективизацией, ведь большинство сельских жителей не было готово к коллективному хозяйствованию, и встали на этот путь лишь в результате мощного давления власти. Переход к форсированному строительству социализма предполагал усиление командно-административных методов управления. Однако механизм рыночных отношений, сформировавшийся в предыдущие годы, становился для этого серьезным препятствием. Большевистское руководство, не имея опыта регулирования народного хозяйства экономическими способами, и одновременно не желая ослабления контроля над экономикой - чреватого опасностью утраты политической власти решительно встало на путь свертывания нэпа, и в первую очередь, в деревне. Результатом этого стали серьезные деформации в развитии аграрной сферы.

Актуальность исследования обусловлена рядом факторов. Современное российское общество, находясь в поиске эффективной социально-экономической модели развития, вновь стоит перед выбором. Краеугольным камнем в развернувшихся политических, публицистических и научных дискуссиях продолжает, как и прежде, оставаться вопрос о земле. Новая Конституция России в декабре 1993 г. законодательно закрепила право частной собственности на землю. Однако, разработка подзаконных актов, детализирующих принцип частного землевладения, затянулась на достаточно долгое время. Инициируемая фракцией коммунистов Государственной Думы кампания против принятия Земельного Кодекса способствовало тому, что Россия вступила в третье тысячелетие, так и не решив окончательно аграрную проблему. Тем не менее, ряд регионов страны (Самарская и Саратовская области, Татарстан, Калининградская область) в 1997-1998 гг. утвердили закон «О земле». Лишь в октябре 2001 г., после длительных дебатов Государственная Дума приняла Земельный Кодекс, легализовавший частную земельную собственность на общегосударственном уровне. Реализация на практике основных положений Кодекса, последовательное расширение экономической свободы способствует усилению заинтересованности сельхозпроизводителей в результатах своего труда. Тем не менее, вопрос о частном обороте сельскохозяйственных земель по-прежнему остался открытым. Это лишний раз свидетельствует о сложности аграрных реформ, необходимости глубокого изучения и осмысления практики прошлого.

Исторический опыт позволяет придти к выводу о недопустимости формирования социально-экономических отношений на основе внеэкономического принуждения и насильственного вмешательства в ход естественно -исторического процесса. В этом плане, изучение избранной автором проблемы о деформациях аграрной сферы в предколхозное время, может быть полезно для расширения рамок тех областей исторической науки, которые еще не стали предметом разностороннего анализа.

Объектом диссертационного исследования являются возникновение серьезных деформаций в развитии аграрной сферы, в результате социально-экономических и политических процессов, протекавших в конце 20-х г. в предколхозной деревне.

Хронологические рамки диссертации охватывают временной период с начала 1927 года до второй половины 1929 года. Начальная дата обусловлена радикальным поворотом в аграрной политике Советского государства и развертыванием активной фазы экономического наступления на крестьянство, особенно на местном уровне. Выбор нижней границы хронологических рамок объясняется переходом в конце 1929 г. к массовой коллективизации. Этот же год ознаменовался окончательным «сломом» новой экономической политики.

Территориальные рамки. Настоящее исследование ограничено территорией Московской, Тверской и Тульской губерний. В силу сложившихся исторических традиций и сходных природно-географических признаков они входили в Центральный промышленный район, в котором социально-экономическая политика государства выражалась наиболее ярко, а деформации аграрного сектора проявлялись более отчетливо, чем в других регионах страны. В аграрном секторе изучаемых губерний по данным переписи 1926 г., было занято 12,6 млн. человек, или 87,7 % населения этого района.1 Изучаемые губернии отличались от других губерний района сравнительно высокой плотностью населения, наличием густой сети населенных пунктов (25-30 дворов, со 150-160 жителями), и как следствие существовавшей проблемой малоземелья.

1 Сельское хозяйство СССР 1925-1928 г. М., 1929. С.4-5.

Исследуемые губернии, являясь составной частью нечерноземной, индустриальной зоны России, были взаимосвязаны общностью хозяйственно-экономической деятельности, что позволяет более точно выделить и проанализировать общие тенденции их развития.2 Для Московской, Тверской и Тульской губерний был характерен относительно высокий удельный вес середнячества и меньший удельный вес бедноты, сельскохозяйственное производство велось преимущественно мелкими собственниками. Другой отличительной чертой было непосредственное воздействие промышленности на развитие сельского хозяйства, проявившееся в развитии местных и отхожих промыслов.

Спецификой исследуемых губерний являлась довольно большая удельная масса посевов технических культур (лен, конопля), развитое животноводство мясо - молочного направления. Продукция этих отраслей ориентировалась на рынок, а продукция зернового хозяйства почти во всех губерниях шла на внутреннее потребление. Значительное количество хлеба ввозилось из других частей страны. Сближало эти губернии и влияние такого огромного конгломерата, как Москва. Расположенные вблизи столицы, они в первую очередь попадали в сферу многочисленных социально-экономических экспериментов, становясь источником материальных и людских ресурсов, испытательным полигоном для «совершенствования» аграрной политики правящей партии. В дальнейшем «удачные результаты» распространялись на территорию всей страны.

2 В состав Центрального промышленного района входило 10 губерний: Московская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Костромская, Тульская, Рязанская, Нижегородская, Калужская и Ивано-Вознесенская. Самой большой по площади и по количеству проживаемого населения на декабрь 1926 г. была Тверская губерния. Она занимала 10564 км2, в ней проживало 1968 тыс. человек. Площадь Московской губернии составляла 7,388 км2, с населением 1861 тыс, человек. Территория Тульской губернии равнялась 4491 км2. В ней жили и работали 1286 тыс. человек / Статистического справочника СССР 1927 г. С. 3, 4.

Вместе с тем, каждая из исследуемых губерний имела свои отличительные особенности. Так, Московская губерния входила в пояс огородных культур и характеризовалась высокой степенью товарности продуктов животноводства, а главным общим направлением сельского хозяйства являлось тра-вопольно-молочно-огородное. Сельское хозяйство Тульской губернии ориентировалось на развитие молочного животноводства. Особое внимание сельхозпроизводители уделяли возделыванию сахарной свеклы и маслоделию. Широко был распространен отход на промыслы, сахарные заводы и каменноугольные шахты.3 Тверская губерния была известна, прежде всего, своим льноводческим производством. Производимый ее лен шел не только для внутреннего потребления, но и на экспорт. Для нее была характерна высокая степень развития неземледельческих занятий, при постоянном избытке рабочих рук.

Степень научной разработки проблемы.

Проблема деформации аграрной сферы в предколхозное время относится к числу недостаточно изученных в отечественной исторической науке. Специальных исследований по этой теме не много, хотя отдельные сюжеты, посвященные данной проблеме, встречаются в работах историков-аграриев. В историографии по теме исследования можно выделить несколько этапов:

- конец 20-х - начало 50-х годов

- середина 50-х - конец 80-х годов начало 90-х - до настоящего времени.

Литература первого периода соответствовала идеологическим и политическим требованиям того времени. Вышедшие работы освещали различные стороны социально-экономического развития деревни, исследовали процесс расслоения крестьянства, выявляли взаимосвязь государственной политики и тех изменений, которые происходили в аграрной сфере4 Ич общего числа имеющихся работ необходимо назвать

3 Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района (1927-1937 гг.) Рязань, 1971. С. 41.

4 УжанскийС.Г. Дифференциация деревни. М., 1928. наиболее значительные. Это, прежде всего работы Л. Крицмана, А.И. Гай-стера, С.Г. Струмилина, М. Кубанина.4

В работах Л. Крицмана подробно разбираются вопросы о классовом расслоении деревни, о единоличном крестьянстве, о воздействии кооперации, о переходных формах хозяйствования.5 Автор констатирует, что в деревне происходит всеобщее разорение и обнищание, измельчение хозяйств, но, на наш взгляд, преувеличивает роль кулацких хозяйств и делает спорный вывод о их засилье в сельскохозяйственном производстве.6 Большой интерес представляют работы А.И. Гайстера. Исследуя различные категории сельского населения, Гайстер делает верный вывод, что кулак сокращает свой посев до минимума, спасая себя тем от налоговых и других социальных тягот, вместе с тем, по существу, увеличивая размеры своего хозяйства приобретением машин и орудий и сдачей их в другие хозяйства.7 С.Г. Струмилин изучает особенности социальной дифференциации деревни, ее трудовые ресурсы. Он приходит к заключению, что новая экономическая политика усилила дифференциацию крестьянской среды в целом и середняцкой массы в особенноо сти. В работе М. Кубанина делается попытка проследить государственное воздействие на развитие деревни, изучается сущность процесса дробления крестьянских хозяйств. По справедливому мнению автора, именно политика государства ускоряла этот процесс.9 В большинстве указанных работ многочисленные проблемы аграрного сектора рассматриваются в тесной связи с организацией коллективных хозяйств. Свертывание нэпа и переход к коллективизации заметно снизили интерес исследователей к развитию доколхозной

4 Крицман JI.H. Пролетарская революция и деревня. M.-JL, 1929 Гайстер А. Расслоение советской деревни. М., 1928. Струмилин С.Г. Наемный труд в сельском хозяйстве. М., 1926.

5 Крицман Л. Классовое расслоение в советской деревне. М., 1926. С. 58; 61.

6 Крицман Л.Н. Пролетарская революция и деревня. М.-Л., 1929. С. 133.

7 Гайстер А. Расслоение советской деревни. М., 1928. С. 104.

8 Струмилин С.Г. На хозяйственном фронте. М.-Л., 1925. С. 16.

9Кубанин М. Классовая сущность процесса дробления крестьянских хозяйств. М., 1929.С.26. деревни. Сократился и объем публикующейся информации.11 Культ личности негативно сказался на изучении социально-экономического развития пред-колхозной деревни. Проблема во всей ее полноте не могла быть поставлена историками и экономистами, в результате чего она затрагивалась в их работах лишь фрагментарно. Такое положение сохранялось вплоть до середины 50-х годов. Из вышедших трудов конца 40-х годов наиболее интересными нам представляются монографии И.А. Конюкова и М.Я. Залесского. Монография И. А. Конюкова посвящена развитию колхозного строя, однако он затрагивает период 1921-1925 гг., где кратко характеризует социальную струк

19 туру доколхозной деревни. В своей работе М.Я. Залесский рассматривал вопросы налоговой и продовольственной политики, отношения государства к колхозам и единоличникам. Проанализировав большой статистический материал, он приходит к выводу, что налоговая политика в конце 20-х годов поощряла развитие колхозов и тормозила рост предпринимательских хозяйств.13

Перемены, наступившие в советском обществе с середины 50-х годов, позволили историкам пересмотреть многие, как казалось незыблемые постулаты. Хрущевская оттепель, плодотворно сказалась на развитии исторической науки. Однако не все авторы и не сразу смогли освободиться от догм сталинской эпохи. Несмотря на это, появляются новые труды, где широко используется архивный материал, и акценты смещаются из плоскости политики в плоскость экономики.14 Например, Г.Л. Марьяхин в своем труде, посвященном реализации налоговой политики в восстановительный и реконструктивный периоды, рассматривает принципы расчета сельскохозяйственного налога, изменение налоговых льгот и распределение налоговых тягот сре

11 Яковлев Я.А. Социалистическая реконструкция сельского хозяйства. М., 1931 Симонов Н.В. Колхозы и единоличники. М., 1930.

12 Конюков И.А. Очерки о первых этапах развития коллективного земледелия. М., 1949. С. 9.

13Залесский М.Я. Налоговая политика Советского государства в деревне. М.,1940. С. 97. '"Данилов В.П. Создание материально-технических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР. М.,1957.

Спектор Н.П. Партия- организатор шефства рабочих над деревней (1923-1933 гг.) М.,1957. ди различных групп крестьянства, акцентируя внимание на экономическом аспекте темы.15 Однако автор фактически не обращался к вопросу о переобложение середняцких хозяйств, которые в ответ на налоговое давление власти свертывали сельскохозяйственное производство. Значительный вклад в разработку проблемы социально-экономического развития советской докол-хозной деревни внес В.П. Данилов. Вопросам создания материально-технических предпосылок коллективизации сельского хозяйства было посвящено его исследование, изданное в 1957 году. Собрав огромный фактический и статистический материал, проанализировав уровень развития производительных сил в деревне, рассмотрев социально-экономические отношения в аграрной сфере, ученый сделал однозначный вывод: преобразования осуществлялись на базе старой техники, при господстве (вплоть до 1929 г.) мелкого крестьянского хозяйства.16 Этот вывод противоречил утверждениям сталинской историографии о высоком уровне развития производительных сил в деревне и имеющейся индустриальной базе для создания социалистического хозяйства нового типа. В своих последующих работах В.П. Данилов продолжая исследовать доколхозную деревню, уделял значительное внимание социальной структуре, землепользованию и развитию ее крестьянских хозяйств.17 Дальнейшему изучению аграрной проблематики в последующие годы способствовали публикации Полякова Ю.А., Селунской В.М., Моппсо-18 ва Ю.А. В своей работе Ю.А. Мошков доказывал, что изменение хлебозаготовительной политики государства в 1928-1929 г. затронуло все слои кресть

15 Марьяхин Г.Л. Налоговая система в СССР. М., 1952. С. 54.

1бДанилов В.П. Создание материально-технических предпосылок коллективизации селского хозяйства в СССР. МД957. С. 358.

Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. М.: Наука .1979.

Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство.

М.: Наука, 1977.

18

Поляков Ю.А. Переход к НЭПу и советское крестьянство. М.: Наука, 1967. Селунская В.М Борьба КПСС за социалистическое преобразование сельского хозяйства М, 1961. янства и поставило деревню в исключительно трудное положение.19 Ю.А.

Поляков на обширном фактическом материале рассматривает вопрос о расitf слоение крестьянства, причем ряд важнейших моментов прослеживается им вплоть до середины 20-х годов. Он приводит данные о примерной социаль

20 ной структуре деревни, о группировке крестьян по посеву. С начала 70-х годов почти десятилетие шел процесс дальнейшего накопления материала, разрабатывались новые проблемы. Из многочисленных работ этого периода серьезной оценки заслуживает монография Г.С. Сергеева, в которой основной акцент сделан на исследование социально-экономической истории крестьянства Центрального промышленного района, с момента введения нэпа до полной коллективизации сельского хозяйства. Автор выявил специфику и особенности, характерные для данного региона. В работе был использован разнообразный статистический и архивный материал.21 Монография JI.A. Козловой дает представление о становлении и организации колхозов и совхо-зов в Московской области с середины 20-х г. Автор привлек значительный документальный материал, с помощью которого представил общегосударственные процессы на региональном уровне. Отдельный параграф монографии посвящен перегибам в практике колхозного строительства и их исправлению.23 Достаточно спорным представляется вывод, сделанный JI. Козловой об исключительной ответственности местных хозяйственных, и государственных органов в возникших деформационных процессах. Основную причину перегибов автор видит в неверной трактовке партийных решений на местах. Нам представляется, что JI. Козлова так же преувеличивает значение и последствия классовой борьбы в доколхозной деревне.24 Этому же вопросу

19 Мошков Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР. М.: МГУ, 1966.

20 Поляков Ю.А. Переход к НЭПу и советское крестьянство. М.: Наука, 1967. С. 127,135.

21Социально-экономические проблемы развития деревни и ее социалистическое переустройство (1921-1937). Калинин, 1974 чч.1-2. С. 24, 61.

2Козлова JI.A. К победе колхозного строя. М.,1971. С.4.

23Там же. С. 186

24 Козлова JI.A. К победе колхозного строя. М.,1971. С. 202,232. в своих трудах уделяют повышенное внимание такие историки как Н.А Ив-ницкий, В.А. Сидоров, И.Я. Трифонов. В их работах были собраны многочисленные факты, свидетельствующие о различных формах крестьянского протеста, вплоть до стихийных вооруженных выступлений. Однако в условиях брежневской реанимации сталинизма, этот процесс трактовался с прежних позиций усиления классовой борьбы со стороны кулацкого элемента.25 Отказ от марксистской парадигмы в конце 80-х годов значительно расширил интерес историков к культурной и духовой жизни, к «истории повседневности», микроистории, хотя инициаторами обсуждения острых проблем становились нередко не только ученые, но и писатели, поскольку их публикации были рассчитаны на привлечение внимания массового читателя.26 Последующее изучение историками нового архивного материала позволило переосмыслить устаревшие подходы и методы. Идеологизированный подход к нэпу в перестроечный период не только спровоцировал небывалый интерес к двадцатым годам, но и позволил увидеть в новой экономической политике реальный путь выхода из экономического и политического тупика, в котором оказалась страна. В конце 80-х г. были выпущены ценные в научном и общественно-политическом отношении сборники статей «Переписка на исторические темы», «Урок дает история», «Страницы истории Советского общества:

27 факты, проблемы, люди». Особый интерес в этих изданиях вызывают материалы, посвященный процессу коллективизации. Авторы статьи «Коллективизация: как это было» В. Данилов, А. Ильин, Н. Тепцов повествуют о драматических событиях и напряженном политическом положении в деревне

25

Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса 1929-1932гг. М.,1972. С. 45.

Сидоров В.А. Классовая борьба в доколхозной деревне 1921-1929 гг. М.,1978. С. 51 Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М., 1978. С. 73.

26 Голанд Ю. Как свернули НЭП / Знамя. 1988. №10.

27 Страницы истории Советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1989. Урок дает история. М., 1989.

Переписка на исторические темы. М., 1989. ло накануне и в ходе коллективизации. В другой статье этого сборника историки Г. Бордюгов и В. Козлов приходят к выводу о не полностью раскрытом , потенциале нэпа, доказывая, что причины его ликвидации нужно искать в сфере надстроечных явлений.29 К концу 80-х г. относится и переиздание трудов видных экономистов: Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова, М.И. Туган

ЛЛ

Барановского. Позитивные наработки этих ученых в области экономики крестьянского хозяйства оказались востребованными новым поколением историков.

Радикальные изменения общественно-политической ситуации в стране в начале 90-х г. вновь активизировали интерес ученых к аграрной тематике. Начало нового этапа историографии связано с более гибкой позицией исследователей по отношению к внутренним и внешним конфликтам и противоречиям складывающейся системы, к взаимодействию экономики, политики и идеологии, к отказу от однозначных выводов и изучению проблемы в комплексе. В вышедших работах предпринималась попытка с позиций актуальных проблем социально-экономического развития страны глубже осмыслить нэп как политику и как российскую действительность 20-х годов. В своей статье И.Б. Орлов указывает, что главным вопросом для исследователей в этот период являлся вопрос альтернативности развития.31 Высказывались различные мнения. Английский профессор Р. У. Дэвис выделил несколько точек зрения современных историков на новую экономическую политику и причины ее свертывания.32 Первая группа ученых (JI.A. Гордон, В. Селюнин,

28 Данилов В., Ильин А., Тепцов Н. Коллективизация: как это было /Урок дает история, М., 1989. С. 138-183.

29 Бордюгов Г., Козлов В. Время трудных вопросов (история 20-30-х г. и современная общественная мысль)/Урок дает история. М., 1989. С. 249.

30 Чаянов А.В. Избранные произведения. М., Московский рабочий. 1989. Кондратьев Н.Д. Избранные сочинения. М.: Экономика, 1993.

Взгляды М.И. Туган-Барановского, А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева, Л.Н. Юровского и современность. Сборник обзоров. М.-ИНИОН. 1991.

3'Орлов И.Б. Современная отечественная историография НЭПА, достижения, проблематика, перспективы// Отечественная история. 1999. №1. С. 110.

32 Дэвис Р. У. Советская экономическая реформа в исторической перспективе /НЭП.Приобретения и потери. М. 1994. С. 9.

О. Лацис) придерживались мнения о том, что крушение нэпа в конце 20-х г. произошло под воздействием чрезвычайных задач. Вторая группа - западные исследователи Ш. Мерль, П. Грегори) полагают, что бухаринская альтернатива - это жизнеспособная политика для советского экономического развития. Третья группа - В.П. Дмитриенко, В.П. Данилов, Н.А. Ивницкий считают, что экономический и социальный кризис нэпа был глубоким, и что его корни были гораздо более основательными, чем отступление Сталина в 1928 7 г. от бухаринской политики. Г. Бордюков, В. Козлов, Н. Симонов доказывают, что крушение нэпа было неизбежно, и спасать нэп было слишком поздно. Особая точка зрения была выражена небольшим числом авторов (Г. Ханин, JL Пияшева) утверждавших, что весь курс экономической политики, начиная с октября 1917 г. был обречен на провал, поскольку только капиталистическая экономика могла обещать успех.33 Нам представляется, что нет необходимости противопоставлять различные группы историков, ведь вполне очевидно, что изучение такого сложного и противоречивого явления как нэп невозможно без тщательного рассмотрения его отдельных сторон и частей.

Последующие исследования позволили выйти ученым на качественно новый уровень, когда анализу стали подвергаться все аспекты и стороны нэпа, а отказ от чрезмерно оптимистических его оценок, дал возможность более объективно освещать различные его стороны. Этому способствовало освобождение от идеологического и административно давления, а также вовлечение в научный оборот новых источников. Одной из важных проблем социально-экономической истории нэпа продолжает оставаться проблема деформаций аграрного сектора. Отсутствие полновесной масштабной работы по этому вопросу частично компенсируется фрагментарным обращением большинства современных исследователей к данной проблематике в своих трудах. Так, В.П. Дмитриенко связывает деформационные процессы в сельском хозяйстве с внутренней противоречивостью нэпа, который, по его мнению,

33 Дэвис Р. У. Советская экономическая реформа в исторической перспективе //НЭП. Приобретения и потери. М. 1994. С. 11. был не целостной системой, а набором средств и методов, позволяющих правящей партии сохранить власть.34 В.А. May полагает, что «великий перелом» поставил точку в революционном процессе, начатом в 1917 г. Утвердившаяся новая система отношений соответствовала интересам эрзаца собственника,

35 что практически исключало конфликт между ним и властью. В своей работе H.JI. Рогалина приходит к выводу, что не борьба с кулачеством и капиталом, а гибкость сочетания труда и капитала способствовали бы подъему производства и рассасыванию негативных изменений в аграрной сфере. По мнению автора, опыт 20-х г. доказал важность механизмов защиты собственности правительством и государством и одновременно - от правительства и го-сударства. С точки зрения Н.А. Ивницкого, стремление Сталина и его ближайшего окружения ускоренными темпами решить не только проблему коллективизации, но и остро стоявшую в то время зерновую проблему проявиИ лось в подстегивание коллективизации, что в результате привело к невидани ному разгулу беззакония и репрессий. Однако заключение автора о том, что перегибы осени 1929 г. еще не были массовым явлением, не подтверждается

38 материалами исследуемого региона.

Значительное влияние на формирование взглядов современных историков оказали материалы аграрных симпозиумов, проходящих каждые два года Результаты обсуждений и дискуссий теоретического семинара о современных концепциях аграрного развития публикуются в журнале «Отечественная

39 [■» история». Рассматривая труды западных ученых по аграрной истории, участники симпозиумов делают интересные, перспективные выводы о развитии как советского, так и современного российского крестьянства, дают основ

34 ДмитриенкоВЛ Четыре измерения НЭПа//НЭП. Приобретениям потери. М, 1994. С.31.

35 May В.А. НЭП в контексте российской революции. //НЭП Приобретения и потери. М., 1994. С.53.

36 Рогалина Н Л. Крестьянская экономика на исходе НЭПа (проблемы историографии и методологии) //НЭП: завершающая стадия /Соотношение экономики и политики. М., 1998. С. 192.

37 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х г.) М., 1994. С. 13, 61.

38Там же. С. 15.

39Современные концепции аграрного развития (теоретический семинар). // Отечественная история. 1993. №2. С. 3-28; 1995 №3. С. 101-134; 1995. №6. С. 143-177; 1995. №3. С. 101-134; 1995 №6. С. 143-177. ные направления для будущих исследований. Так, В.В. Кондрашин предлагает изменить акценты в исследованиях по аграрной тематике, в духе внимания к крестьянину как к реально существующей фигуре истории, тем самым, обогатив и очеловечив исторический процесс.40 В.В. Бабашкин доказывает, что более внимательное отношение к «моральной экономике» российской деревни заметно расширит угол зрения исследователей.41 Эти и другие новые методологические принципы апробируются в различных российских высших учебных заведениях.

Среди ведущих вузов страны, ученые которых специализируются на проблемах аграрной истории, особое место принадлежит Московскому педагогическому государственному университету. По результатам многочисленных межвузовских конференций, проходящих на базе Mill У, издаются сборники научных трудов, отражающий широкий тематический и хронологический диапазон, затрагивающие актуальные проблемы современной исторической науки. Статьи сборника «Власть и общество России», посвященные советской деревне 20-х г., написаны такими историками как Э.М. Щагин, H.JI. Рогалина, А.Ф. Киселев и др. В своем исследовании альтернативы «революции сверху» в советской деревне конца 20-х г. Э.М. Щагин поднимает проблему, относительно возможности осуществления концепций Н.И. Бухарина и А.В. Чаянова в конкретно исторических условиях того периода. Ученый приходит к заключению, что отечественная деревня оказалась исторически обреченной на сталинскую «революцию сверху», вследствие социальной и хозяйственной разобщенности, политической неорганизованности и невысокого культурного уровня.42 Другие авторы сборника А.Ф. Киселев и Д.О. Чураков полагают, что постоянно сталкиваясь с несоответствием выбранного экономического курса с теми методами, которыми он проводился в жизнь,

Современные концепции аграрного развития (теоретический семинар). // Отечественная история. 1992. №5. С. 23.

41Там же.

42 Щагин Э.М. Альтернативы «революции сверху» в советской деревне конца 20-х годов: суждения и реальность. / Власть и общество России XX век. М,- Тамбов, 1999. С. 287. государственная и партийная структуры шарахались из стороны в сторону, лавировали и были бессильны найти новые, соответствующие принципам нэпа, рычаги управления.43

Продолжаются исследования аграрной тематики в Тамбовском государственном техническом университете и в Арзамасском государственном педагогическом институте, на базе которых проходят научно-практические конференции, доклады, тезисы и сообщения которых издаются отдельными сборниками.44 Значительное внимание изучению аграрной проблематики уделяют в Тверском государственном университете и Тульском государственном педагогическом институте. Сборники «Из истории Тверского края» и «История Тульского края» затрагивают краеведческий аспект аграрной истории, позволяющий увидеть общие черты в развитии данных областей и их характерные особенности.45 Тем не менее, на рубеже веков практически только начинается полномасштабное изучение новой экономической политики на уровне отдельных регионов, что совершенно необходимо для получения целостной картины жизни общества.46 Пока этот сектор аграрной тематики продолжает оставаться мало разработанным.

Исследуя деформации аграрной сферы в предколхозное время, автор ознакомился с тематическими диссертационными работами. Наиболее интересными и близкими по проблематике представляются работы Н.А. Токаревой, О.В. Плехановой, Ю.С. Калинина и Г.С. Сергеева. В своей диссертации Н.А. Токарева рассматривает деформационные процессы в социально-экономических отношениях на примере станиц и сел Северо-Кавказского края. Исследовательница широко привлекает новейший архивный и доку

43 Киселев А.Ф., Чураков Д. О. Бюрократия и НЭП. /Власть и общественные организации в России в первой трети XX столетия. М., 1993. С. 114.

44 Дискуссионные вопросы российской истории./ Материалы второй научно-практической конференции. Арзамас, 1995.

Особенности российского земледелия и проблемы расселения IX-XX вв./XXVI сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 1998.

45 Из истории Тверского края. Тверь. 1982; История Тульского края. Тула, 1986.

Ковалев Д.В. Подмосковное крестьянство в переломное десятилетие 1917-1927. М., 2000.; Страницы истории Подмосковья. Коломна,2001. ментальный материал, делает ряд интересных наблюдений и выводов.47 В диссертации О.В. Плехановой затрагиваются вопросы налоговой политики и реакции крестьянства на ее осуществление. Эта работа позволяет лучше понять тонкости и значение налогообложения в процессе свертывания крестьянами сельскохозяйственного производства, в деревнях Московской, Рязанской и Тульской губерний.48 Из исследований минувших лет хочется выделить диссертацию Ю.С. Калинина. Изучая политику экономического вытеснения кулачества и ее отражение в советском законодательстве, автор не был свободен от идеологических клише времен застоя. Тем не менее, этот труд представляет интерес, т.к. Ю.С. Калинин собрал воедино и тщательно проанализировал все общегосударственные законодательные акты 1926-1929 гг., отражающие поворот, произошедший в аграрной политике большевиков.49 Диссертация Г.С. Сергеева, на базе обширного статистического и архивного материала, исследует социальное и экономическое развитие деревни Центрального промышленного района. Автор затрагивает такие аспекты аграрной тематики как арендные отношения, механизм найма, процесс расслоения крестьянства и развитие кооперации.50 Однако в работе даются завышенные оценки успехов кооперации и затушевываются негативные проявления в хозяйственной жизни деревни обозначенного региона на исходе нэпа. Содержание названных исследований, неоднозначность подходов, оценок липший раз свидетельствует о целесообразности дальнейшего изучения проблемы.

47Токарева Н. А. Деформация социально-экономических отношений в станицах и селах Северо-Кавказского края 1928-1929 г./ Изменение политики государства в деревне // Дисс. на соис. учен. степ. канд. ист. наук. Ростов н/Д., 1994.

48Плеханова О.В. Налоговая политика Советского государства в деревне в 1925-1929 г. и ее осуществление в Московской, Рязанской, Тульской губерниях. / Дисс. на соис. учен, степ. канд. ист. Наук. Рязань, 1996.

49Калинин Ю.С Полшика экономического вытеснения кулачества и ее отражение в советском законодательстве. 1926-1929. / Дисс. насоиск. учет. стет. канд. ист. наук. М, 1973.

50Сергеев Г.С. Социально-экономическое развитие деревни Центрально-промышленного района накануне коллективизации. 1926-1929 г. / Дисс. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. М.,1967.

Научная новгона исследования определяется тем, что представленная диссертационная работа является первым опытом комплексного изучения деформаций аграрной сферы в предколхозное время на материалах Московской, Тверской и Тульской губерний. Введя в научный оборот новые источники, в том числе архивные, автор пытается раскрыть особенности складывающихся довольно противоречивых экономических реалий в деревнях названного региона в условиях свертывания нэпа, подкрепив анализ самостоятельными подсчетами и обобщениями. Рассматривает кризис поземельных отношений, ломку рыночных механизмов торговли, характер нараставшего давления на крестьянство, а так же формы и методы противодействия сельского населения «чрезвычайщине».

Целью исследования является проведение комплексного анализа социально-экономического и политического развития деревень Московской, Тверской и Тульской губерний в конце 20-х годов, и выявления причин, приведших к деформации аграрной сферы.

Обозначенная цель предполагает решение следующих задач:

- рассмотреть обстановку, сложившуюся в деревнях Московской, Тверской и Тульской губерний в период свертывания нэпа.

- проанализировать последствия поворота в аграрной политике Советского государства в конце 20-х годов.

- исследовать влияние хлебозаготовительных кризисов, налоговой, земельной и ценовой политики, на возникновение деформаций в развитии сельскохозяйственного производства изучаемых губерний.

- показать взаимосвязь экономического давления государства на крестьянство и усиления сопротивления деревни действиям властей.

- раскрыть противоречивый характер мероприятий нэпа в аграрной сфере, обратив внимание на взаимосвязь демонтажа новой экономической политики и осуществление массовой коллективизации на уровне нечерноземного центра РСФСР.

Методологической основой исследования является конкретно-исторический подход к освещению поставленной проблемы, раскрытие ее в свете документально-достоверных свидетельств прошлого и с позиций современности в контексте смежных общественно-научных дисциплин. Автор строил свою работу по принципу историзма, объективности, соблюдения логического и исторического единства.

Источниковую базу исследования составили как опубликованные материалы, так и архивные документы, впервые вводимые в научный оборот. Эти источники различны по своему характеру и степени достоверности. Источники можно выделить в группы, в соответствии с содержанием в них сведений по основным проблемам исследования.

Первую группу среди них составляют опубликованные официальные документы - партийные решения, законодательные акты, материалы и документы руководящих и местных органов ВКП (б), постановления партии и правительства, стенограммы съездов и конференций, которые вошли в содержание ряда документальных изданий.51

В отдельную группу источников можно выделить сборники документов по проблемам развития аграрного сектора, содержащие сведения о социально-экономическом развитии деревни в конце 20-х г: «Коллективизация сельского хозяйства Центрально-промышленного района (1927-1937)», «Документы свидетельствуют. 1927-1929, 1929-1932.» и другие.52 В 1999 г. увидел свет сборник документов и материалов по истории советской деревни «Тра

51 Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. Сборник документов. Т. 1,2 -М.: Госполитиздат, 1957.

Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства 1927-1935. М., из-во Академии наук СССР, 1957. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т.4. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам Т. 1 М., Политиздат 1967. Сборник декретов по расширению прав местных Советов. Тверь, 1928. Сборник партийных и правительственных постановлений по сельскохозяйственной кооперации / за время с августа 1926 г. до 20 мая 1927 г./ 3-е изд. М.: «Книгосоюз». 1927.

52 Коллективизация сельского хозяйства Центрально-промышленного района (1927-1937). Рязань, 1971.

Документы свидетельствуют. 1927-1929,1929-1932. М.,1989. гедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939.» под редакцией В. Данилова, Р. Маннинга и JI. Виолы.53 В этом труде содержатся преимущественно ранее недоступные архивные материалы ЦК ВКП (б), его Политбюро, Оргбюро и Секретариата, ЦИК и СНК РСФСР, ОГПУ, Верховного суда и Прокуратуры и др. организаций. Эти документы показывают первоначальный этап сталинской «революции сверху», начавшейся со слома нэпа как государственной политики. Большое место в этом сборнике отведено формам сопротивления и протеста со стороны крестьянства в ответ на государственное насилие. Значительный именной комментарий позволяет проследить судьбу политических деятелей, чьи имена встречаются в приведенных составителями документах. Еще одним фундаментальным трудом является четырехтомник под редакцией А. Береловича и В. Данилова «Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы».54 Второй том многотомника содержит информационные сообщения ОГПУ за 1923-1929 гг. Материалы сборника показывают, как создавалась и вводилась в действие командно-репрессивная система, как складывалось взаимодействие «чрезвычайных мер», «головотяпства мест» и «перегибов». Новые документы о российской деревне 20-х годов, выявленные историками в фондах Российского государственного архива современной политической истории и Российского государственного архива экономики опубликованы в книге «Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах».55 В сборнике приведены письма крестьян в периодическую печать и представительные органы власти. Благодаря им воссоздается яркая, живая картина сельской повседневности.

53Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. ПЛ. Май 1927- ноябрь 1929. М., 1999.

54 Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. /Т. 2. 1923-1929. М, 2000.

55 Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. М., 2001.

Ко второй группе источников относится справочно-статистическая литература, изданная в 20-х начале 30-х годов.56 Данные статистические материалы дают возможность проанализировать динамику социально-экономических процессов, происходящих в деревне, изменения в структуре крестьянства. В них содержатся экономические обзоры и конъюнктурные планы развития сельскохозяйственного производства Московской, Тверской и Тульской губерний. Верность и объективность статистических данных проверялась автором путем сопоставления с данными других источников.

Третья группа источников содержит материалы периодической печати. Губернская и уездная пресса конца 20-х годов исключительное внимание уделяла сложным коллизиям деревенской жизни накануне сплошной коллективизации, публикуя не только обзорные материалы и информационные статьи, но и многочисленные письма сельских жителей, отражавшие непростые процессы, происходящие в аграрной сфере. Видное место им отводили центральные издания, ориентирующиеся на крестьянскую тематику: «Беднота», «Московская деревня», «Авангард», «Тверской край». Постоянные рублики «Письма из деревни» являлись характерным атрибутом уездных газет: «Красный пахарь» (Волоколамск), «Серп и Молот» (Клин) и др. Письма по крестьянской тематике, публиковавшиеся в прессе в конце 20-х годов, представляют собой оригинальный источник, который требует пристально-критического подхода, так как он зачастую придирчиво выхолащивался цензурой и редакционной правкой.

56Краткие сведения о состоянии сельского хозяйства в Московской губернии. Изд-во Моск. зем. отдела. М., 1929.

Коньююурный обзор народного хозяйства Тверской губернии за Ш квартал 1925-1926 г. Тверь. 1926. Материалы о землепользовании и землеустройстве. М: Изд. Коммунистической Академии. 1927. Материалы по пятилетнему плану народного хозяйства и социально-культурному строительству Московской облаете (1928/29-1932/33 г.) Т 2. М. 1930.

Москва и Московская губерния. Сташстико-экономический справочник. 1923/24, 1927/28. Издание Московского статистического отдела. М., 1929.

Москва и Московская область 1926/27-1928/29. Стат. экон. справочник по округам. М., Моск. обл. стат. отд. 1930.

Основную источниковую базу диссертации составили неопубликованные документы, хранящиеся в пяти центральных архивах: Российском государственном архиве современной политической истории (РГАСПИ), Государственном архиве Российской федерации (ГАРФ), Центральном государственном архиве Московской области (ЦГАМО), Российском государственном архиве экономики (РГАЭ), Центральном архиве общественных движений г. Москвы (ДАОДМ).

Главное внимание было уделено наиболее обширному и обстоятельному фонду Центрального Комитета ВКП (б) - КПСС (РГАСПИ. Ф.17). В нем собрана самая разнообразная информация (стенограммы заседаний губернских конференций, справки, сводки, вырезки из журналов, информационные письма), приходившая с мест, содержатся сведения о состоянии крестьянского производства, о выполнении на местах партийных директив и о реакции крестьян на проводимую аграрную политику. Так как учетная система 20-х г. требовала обязательного представления в центральные партийные органы подробных региональных сведений - это дало возможность достаточно широко использовать материалы по исследуемым губерниям. Однако работа с данным фондом была затруднена разнохарактерностью представленных в нем документов, разночтениями в трактовках происходящих событий, расхождениями в количественных показателях, что требовало обращения к фондам других архивов. Значительный материал, помогающий конкретизировать и сопоставлять имеющуюся информацию по Московской, Тверской и Тульской губерниях сосредоточен в фонде Московского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских лепутатов (Т1ТАМО. Ф. 66) Здесь находятся протоколы заседаний пленумов, президиума и комиссий Моссовета, уездных и волостных советов; постановления, декреты, инструкции, выдержки из партийной печати, информационные письма. Увидеть специфику общегосударственных процессов на местном уровне позволяют документы Коломенского уездного исполнительного комитета (ЦГАМО. Ф. 665) и

Брошшцкого уездного комитета ВКП (б) (ЦАОДМ. Ф. 1581), в последнем, наибольший интерес представляют материалы обследования волостных комитетов ВКП (б) и доклады о работе судебно-следственных учреждений. Фонд Московского губернского суда (ЦАОДМ. Ф. 495) дает возможность расширить круг источников за счет сведений о движении и характере правонарушений в конце 20-х годов. Часть важных документов и распоряжений с мест хранится в фонде Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции СССР (ГАРФ. Ф. 374) и в фонде Московской губернской контрольной комиссии рабоче-крестьянской инспекции (ЦАОДМ. Ф. 2867). Складывание новых экономических реалий, массированное давление на предколхоз-ную деревню, изменения в налоговой и поземельной политике иллюстрируют материалы фондов Народного Комиссариата финансов СССР (РГАЭ. Ф. 7733), фонда Комиссии по борьбе с последствиями неурожая СНК СССР (ГАРФ. Ф. 7820), фонда Народного комиссариата земледелия (РГАЭ. Ф. 478). Дела этих фондов хранят циркуляры, справки, распоряжения, докладные записки и оргсводки о ходе хлебозаготовительной кампании, о землеустройстве, о работе групп бедноты, комитетов крестьянской взаимопомощи, сельских советов, материалы о помощи голодающим в результате неурожая 1925 г., данные по налоговому законодательству, определению льготного кредитования для различных видов хозяйств, условиями найма рабочей силы и т.п. ( ГАРФ. Ф. 1235; РГАЭ. Ф. 5240). Наиболее полную и разностороннюю информацию о развертывании колхозного строительства, о производственном кооперировании населения, об отношении государства и сельских жителей к коллективным хозяйствам представляют документы фонда Фракции ВКП (б) Всесоюзного Союза сельскохозяйственных коллективов СССР - РСФСР (Колхозцентр) 1927 - 1932 гг. (РГАСПИ. Ф. 631) и документы фонда Кол-хозцентр СССР и РСФСР (РГАЭ. Ф.7446). Особый интерес, в фондах Кол-хозцентра, представляет переписка с О ГПУ о фактах сопротивления крестьянства коллективизации и о ликвидации кулачества как класса (РГАСПИ. Ф. 631).

А нал из всего комплекса документов, сопоставление различных источников, позволили выявить сложные социально-экономические проблемы, которые назревали в предколхозной деревне.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что это первое комплексное обращение к деформационным процессам в аграрной сфере в ключевых губерниях Центральной России накануне сплошной коллективизации. Конкретный исторический материал может быть использован в лекционных курсах, при разработке спецкурсов, спецсеминаров и в краеведческой работе.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Жиркова, Татьяна Михайловна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Изучение поставленной проблемы позволяет сделать следующие выводы. С окончанием Гражданской войны и введением нэпа весной 1921 г. на-конец-то появился шанс, что экономика сможет возобладать над политикой. Идя на вынужденные уступки крестьянству, разрешив аренду земли и найм рабочей силы, заменив натуральный налог денежным, Советское государство дало сельским труженикам мощный экономический стимул для хозяйственной деятельности. Деревня незамедлительно ответила на это ростом посевных площадей, увеличением производства технических культур, восстановлением поголовья скота.

Однако сравнительно быстрое хозяйственное возрождение аграрного сектора повлекло за собой и нежелательные для власти последствия: рост самосознания земледельцев, их политическую активность. Об этом свидетельствуют итоги выборов в сельские Советы в 1924-1925 гг., оказавшиеся крайне неутешительными для господствующей системы. Крестьяне, в большинстве своем, не только проголосовали за своих зажиточных односельчан и крепких середняков, но и выступали с требованием создания крестьянской партии, а также с критикой существующего строя. Это привело к тому, что вопрос о дальнейшей судьбе новой экономической политики наиболее остро встал во второй половине 20-х годов, тогда, когда большевики воочию убедились, что, ослабляя свое влияние на деревню, они постепенно начинают утрачивать контроль над всей страной. Выдвинутый в 1925 г. Зиновьевым лозунг «Лицом к деревне - всерьез, надолго, «навсегда» стал лишь очередной «компанией по заигрыванию с крестьянством», своеобразной идеологической ширмой. Власть, встав на путь внеэкономического принуждения, освоив систему приказов и директив, начала готовиться к широкомасштабному наступлению на деревню.

Конец 20-х годов характеризуются целенаправленным давлением на крестьянство с целью перекачки средств из деревни на индустриализацию, ограничением развития единоличных хозяйств, свертыванием торговли и частного предпринимательства. Все эти процессы нашли отражение и в исследуемых губерниях. Здесь раньше, нежели в других регионах, начали проявляться деформации в аграрной сфере, что было связано как с близостью столицы, так и с исключительной «оперативностью» местных и советских органов. Кроме того, участившиеся кризисы хлебозаготовок способствовали разрушению рыночных механизмов торговли, отказу от многообразия форм кооперации, мелочной регламентации жизни крестьянина. Наиболее инициативные селяне теряли уверенность в завтрашнем дне, сокращали производство ценной сельхозпродукции, зачастую утрачивали традиционные жизненные ориентиры.

Изменения в государственной политике, в первую очередь, затронули налоговую сферу. Важную роль в этом сыграли XV съезд партии (1927 г.) и ноябрьский (1928 г.) пленум ЦК ВКП (б), принявшие решение о перестройке сельскохозяйственного налога таким образом, чтобы он четко определял классовый характер взимания. Основная тяжесть налогообложения легла на зажиточную часть деревни, хотя именно она давала стране больше половины товарного хлеба. При этом скрупулезно подсчитывались все возможные доходы сельхозпроизводителя, в том числе и от неземледельческих заработков. В продолжение экономического наступления на аграриев весной 1928 г. было введено индивидуальное обложение наиболее мощного слоя, в отношении которого устанавливалась максимальная ставка изъятия сельхозналогом из доходов в 30%. В преддверии сплошной коллективизации крупным общественным хозяйствам предоставлялись большие налоговые льготы, чем единоличным. Совершенно очевидно, что изменение налогообложения вело к росту денежных сборов, что в свою очередь, снижало товарность индивидуального производства. Процесс этот не был прямолинейным и последовательным. Провозглашая уступки крестьянству на словах, на деле правительство усиливало налоговый гнет. Стараясь избежать повышенного обложения, селяне сокращали посевные площади, резали скот. Действующая налоговая система ослабляла деловую активность единоличников вместо того, чтобы превратить ее в настоятельную потребность каждого крестьянского хозяйства вне зависимости от его социальной категории.

Большую роль в процессе выкачивания денежных средств из деревни сыграло самообложение, которое собиралось жителями деревни на общественные нужды. Первоначально предполагалось, что тяжесть самообложения будет раскладываться среди крестьян по принципу добровольности, однако в 1927 г. это положение было нарушено: самообложение разделили на обязательное и добровольное. Самообложение утратило свою первоначальную суть и стало обыкновенным побором с крестьянства. Оно наряду с хлебозаготовками и налогами подрывало и разоряло основы индивидуального крестьянского хозяйства. В ответ на это сельские жители на своих собраниях стали принимать заниженные размеры самообложения.

Еще одной формой экономического давления являлся крестьянский заем, который в структуре платежей занимал второе место, уступая только сельхозналогу. Обследования, проведенные по размещению займа, подтвердили частые случаи его принудительного распространения. Увеличение различных взиманий приводило к значительному сокрытию доходов, что влекло за собой ужесточение административной и уголовной ответственности.

Деструктивная политика государства не могла не затронуть поземельные отношения в доколхозной деревне. Здесь традиционно сталкивались интересы различных слоев сельского общества. С одной стороны, именно в этой сфере лежала перспектива развития индивидуального предпринимательского хозяйства, а с другой стороны, государство, усиленно регламентаруя правила землепользования, аренды, субаренды, условия найма рабочей силы, могло не дать такому хозяйству возможностей для роста. Лишение наиболее активной части крестьян кредита для производства землеустроительных работ, способствовало развитию бедняцких и коллективных хозяйств. Им давались лучшие наделы, облегчался выдел из общины, разрешалась сдача земли в аренду. Напротив, зажиточные хозяйства оттеснялись на худшие по качеству участки, а их землеустройство проводилось в последнюю очередь и за определенную плату. Выдел на отруба и хутора был запрещен, любое нарушение земельного законодательства грозило сельхозпроизводителям потерей не только пахотных, но даже приусадебных наделов.

Во второй половине 20-х годов руководство страны начинает более активно вмешиваться в вопросы найма и целенаправленно лишать состоятельных крестьян возможности приобретения сложных машин. Конфискованные у верхушки деревни трактора использовались государством для усиления машиноснабжения колхозов.

Критическая ситуация в рыночной сфере стала фундаментом для нормированного централизованного распределения. Не сумев справиться с инфляцией и ростом цен, большевики пошли на запрещение коммерческой торговли. Стала закрываться частная торговля промышленными товарами в сельской местности, что вызвало товарный голод и нестабильность на рынке сельскохозяйственных продуктов в целом. В 1928 г. была введена карточная система. Снабжение в умелых чиновничьих руках становилось дополнительным рычагом контроля и принуждения. Уничтожение альтернативного типа экономических отношений сделало приоритетным планово-бюрократическую централизованную экономику.

Серьезные подвижки в конце 20-х годов произошли в кооперативном движении. Коммунистическое правительство предпринимало решительные попытки подчинить себе кооперацию, широко распространенную среди крестьянства, оказывая через нее давление на сельскохозяйственного производителя. После 1927 г. в деятельности кооперативов всех уровней главенствующим стал «классовый подход». Лица, отнесенные к категориям кулаков и зажиточных, не допускались к участию в кооперации, а также к работе в органах управления ею. Здесь приоритетные условия создавались для бедноты. Еще одним шагом к «закабалению» крестьян стало введение контрактации. Этот своеобразный договор являлся обязательным для выполнения селянами. Государство, со своей стороны, обязывалось снабжать крестьян семенами, инвентарем, средствами производства. Однако этими обязательствами оно зачастую пренебрегало, даже после того как исключило состоятельное крестьянство из договора по контрактации. В результате, большинству сельхозпроизводителей вопросы снабжения приходилось решать самостоятельно, без помощи властей. Государственное давление на кооперативное движение видоизменило его прокрестьянскую направленность, сделав послушным проводником большевистской воли в деревенской среде.

Сталин и поддерживающие его Молотов, Куйбышев, Ворошилов и Рудзутак считали, что крестьянство саботирует все правительственные решения, и потому для усиления контроля над ним необходимо перевести сельское хозяйство на социалистические рельсы, создав крупные коллективные хозяйства, которые должны были стать не только основной экономической организацией (легко контролируемой государством), но и носителями новой морали.

Тем не менее, раздавались голоса и против такого решения проблемы. Бухарин, Рыков, Томский, Угланов, Мороз доказывали, что у единоличного крестьянского хозяйства имеется большой потенциал, для развития которого требуется время. Однако такое мнение шло в разрез с установками, выдвинутыми Сталиным. Разгром руководства Московской парторганизации стал для властей изучаемых губерний сигналом к широкомасштабному наступлению на верхушку деревни.

Безусловно, крестьянство не оставалось равнодушным к сложным коллизиям деревенской жизни. Хлеборобы, приспосабливаясь к новым реалиям, свертывали производство, стремясь уйти от налогового обложения и ряда других ограничительных мер. Одной из форм экономического сопротивления политике государства в 1927-1929 гг. было умышленное сокращение посевных площадей. Селяне меняли структуру полей, сохраняя в ней культуры предназначенные для собственного потребления и выводя из севооборота трудоемкие и технические; снижали посевы товарных хлебов. Результатом грубого нажима в ходе хлебозаготовок стала дезорганизация крестьянского производства. Рост налогов и перегибы на местах негативно сказывались на урожайности. Все меньше внимания уделялось удобрению полей, так как единоличник не был больше заинтересован в конечном результате своего труда.

Актом пассивного сопротивления политике руководства страны можно считать сокращение поголовья скота в исследуемых губерниях в конце 20-х годов. Крестьянство в неблагоприятных условиях сокращало, в первую очередь, продуктивный скот и стремилось до известной степени компенсировать сокращение поголовья крупного рогатого скота за счет увеличения рабочего, что могли себе позволить сделать в основном крупные хозяйства. Наблюдавшийся в этот период процесс роста колхозного стада был связан с внеэкономическими мерами принуждения со стороны государства. Насильственное обобществление скота значительно ускоряло забой животных в единоличных хозяйствах крестьян.

Своеобразным протестом верхушки деревни против ужесточения политики государства стали процессы «самораскулачивания» и миграции сельского населения в города либо на многочисленные индустриальные стройки. Состоятельные крестьяне отказывались от земельных наделов, распродавали свое имущество, скот и средства производства. Еще одной формой противодействия стало ускорение семейных разделов крестьянских хозяйств. Нередко такие разделы были фиктивными: дворы, разделившиеся юридически, продолжали вести совместное хозяйство, давали завышенные сведения о числе едоков. Партийные функционеры тех лет, пытаясь объяснить отставание сельского хозяйства от довоенного уровня, ссылались на дробления хозяйств. Дробление использовали и для доказательства необходимости коллективизации.

Хозяйственный саботаж, «самораскулачивание» и миграция были стихийным протестом сельхозпроизводителей против административного насилия и произвола. Репрессии по отношению к наиболее зажиточным крестьянам вызвали к жизни такие формы активного неповиновения властям как поджоги, вредительство, покушения на убийство и т.п. Однако противодействие деревни уже не могло остановить набирающий мощь маховик чрезвычайных мер.

В конце 20-х годов начался крутой поворот в аграрной политике Советского государства. Стал нарушаться вековой крестьянский уклад, и искусственно ускорено колхозное строительство. В такой «реформированной» деревне не было места крестьянину- единоличнику, предприимчивому хозяину, думающему мужику. Их судьба была предрешена, как и судьба новой экономической политики.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Жиркова, Татьяна Михайловна, 2002 год

1. Архивные документы.

2. Российский государственный архив экономики

3. Фонд 7733 Народный комиссариат финансов СССР. Фонд 7446 - Колхозцентр СССР и РСФСР.

4. Государственный архив Российской Федерации

5. Фонд 374 Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции СССР.

6. Фонд 478 Народный комиссариат земледелия РСФСР.

7. Фонд 7820 Комиссия по борьбе с последствиями неурожая СНК СССР.

8. Российский государственный архив современной политической истории

9. Фонд 17 Центральный Комитет ВКП (б) - КПСС

10. Фонд 631 Фракция ВКП (б) Всесоюзного Союза сельскохозяйственныхколлективов СССР РСФСР (Колхозцентр) 1927 - 1932 гг.

11. Центральный государственный архив Московской области. Фонд 66 Московский губернский совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

12. Фонд 665 Коломенский уездный исполнительный комитет Совета рабочих и крестьянских депутатов.

13. Центральный архив общественных движений Москвы

14. Фонд 495 Московский губернский суд 1923-1927.

15. Фонд 2867 Московская губернская контрольная комиссия рабочекрестьянской инспекции 1920-1929.

16. Фонд 1581 Бронницкий уком ВКП (б) 1918-1929.2. Опубликованные документы.1. А) официальные документы.

17. Бюллетень Тверского губисполкома. 1925 1929.

18. Бюллетень № 3. Двенадцатый Тульский губернский съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Тула. 1927.

19. Бюллетень Тульского губернского комитета ВКП (б) № 2.30 октября 1928.

20. Бюллетень Тульского Окрисполкома и Горсовета. 1929.

21. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР. 1-8 февраля 1927 г. М., 1927.

22. Второй Пленум МК ВКП (б) 31 января-2 февраля 1928. Доклады и резолюции. М., 1929.

23. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. Сборник документов. Т.1,2-М: Госполитиздат, 1957.

24. Документы свидетельствуют: из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927-1932 г. М.: Политиздат. 1989.

25. Килосанидзе В. Важнейшие решения по сельскому хозяйству. Сборник. М.: Сельхозгиз. 1935.

26. Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства 1927-1935. М., из-во Академии наук СССР, 1957.

27. Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района /1927-1937 гг./ Под ред.: П.П. Кирьянова. Рязань, 1971.

28. Кооперирование и хозяйственное обслуживание бедноты. Сборник руководящих указаний по вопросам кооперирования и хозяйственного обслуживания бедноты и батрачества. М., Книгосоюз, 1929.

29. Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. М.: РОССПЭН, 2001.

30. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т.4.

31. Московский Совет Р.К. и К.Д. Сборник постановлений Московского Совета Р.К. и К.Д. и циркуляров и инструкций. М., Мосгубземотдел. 1924.

32. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам Т. 1 М., Политиздат. 1967.

33. Сборник декретов по расширению прав местных Советов. Тверь, 1928.

34. Сборник обязательных постановлений Тверского губернского исполнительного комитета. Тверь, 1928.

35. Сборник партийных и правительственных постановлений по сельскохозяйственной кооперации / за время с августа 1926 г. до 20 мая 1927 г./ 3-е изд. М.: «Книгосоюз». 1927.

36. Собрание законов и распоряжений рабочего и крестьянского правительства СССР. СЗ СССР. 1925 1929.

37. СССР. Съезд Советов, 4-й 1927. Об основных задачах сельского хозяйства в связи с развитием народного хозяйства и индустриализации страны /Съезды Советов СССР в постановлениях и резолюциях. М., 1939.

38. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. 1928- 1929.

39. Советская деревня глазами ВЧК ОГПУ. М.: РОССПЭН. 1998.

40. Советская деревня глазами ВЧК ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. /Т.2. 1923-1929. М.: РОССПЭН. 1998.

41. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. ПЛ. Май 1927-ноябрь 1929 /Под ред.В. Данилова, Р. Маннинг, л. Виолы. М.: РОССПЭН, 1999.

42. Экономическая политика СССР. Сборник документов Т. 1. М., 1947.

43. Б) Статистические сборники и материалы.

44. Баланс народного хозяйства Тверской губернии за 1924-25 гг. Тверь. 1927.

45. Батрачество и пастушество в СССР. М., 1929.

46. Бинович Л.Э. Московское народное хозяйство. Популярный экономико-статистический сборник. М.: Новая Москва. 1926.

47. Волости Московской губернии по данным обследований произведенных членами губисполкома летом 1924 г. М.: изд. М.С.Р.К. и К.Д., 1925.31. 20 лет Советской власти. Статистический сборник. М. 1937.32. 10 лет Советской власти в Клинском уезде. Клин. 1927.

48. Достижения и трудности колхозного строя. М., 1929.

49. Информационный материал о снабжении продовольствием Москвы и губернии. М.: МСПО, 1928.

50. Итоги десятилетия Советской власти в цифрах 1917-1927. М., 1927.

51. Коллективизация советской деревни в 1928 и 1929 г. М., 1929.

52. Коллективизация советской деревни. Предварительные итоги сплошных обследований 1928 и 1929 г. М.: Статиздат. 1929.

53. Колхозы в 1928 г. Итоги обследования колхозов М-Л., 1932.

54. Колхозы в 1929 г. М., 1931.

55. Колхозы Московской области. М., 1930.41. Колхозы РСФСР. М., 1930.

56. Колхозы СССР. Состояние. Организация сельскохозяйственного производства. М., 1929.

57. Контрольные цифры народного хозяйства Московской губернии на 1927/28 г. изд: Мосгубисполкома 1927.

58. Контрольные цифры народного хозяйства в 1926/27 г. М., 1927.

59. Контрольные цифры народного хозяйства Тульской губернии на 1928/29 г. Тула, 1928.46.