Деепричастие в бежтинском языке тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат наук Бектемирова, Патимат Магомедгаджиевна

• Бектемирова, Патимат Магомедгаджиевна
• кандидат наук
• 2017

Оглавление диссертации кандидат наук Бектемирова, Патимат Магомедгаджиевна

ВВЕДЕНИЕ...............................................................................4

Общая характеристика работы...................................................4

Глава I. ДЕЕПРИЧАСТИЕ - МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ

ЕДИНИЦА ЯЗЫКА.........................................................11

1.1. Вопросы освещения деепричастия в отечественном

и зарубежном языкознании................................................11

1.2. Из истории изучения деепричастия в дагестанских языках.........16

Глава II. ДЕЕПРИЧАСТИЕ КАК ФОРМА ГЛАГОЛА

В БЕЖТИНСКОМ ЯЗЫКЕ................................................31

2.1. Характерные особенности деепричастий в бежтинском языке.....31

2.2. Таксис и деепричастие в бежтинском языке..............................41

2.3. Семантические разряды деепричастий в бежтинском языке........48

Глава III. МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГЛАГОЛА

И ДЕЕПРИЧАСТИЯ В БЕЖТИНСКОМ ЯЗЫКЕ.......................54

3.1. Грамматические категории глагола и деепричастия...................54

3.2.1. Категория грамматического класса в глаголах

и деепричастиях........................................................54

3.2.2. Категория грамматического числа в глаголах

и деепричастиях......................................................58

3.2. Морфологический анализ глагольных форм............................60

Глава IV. ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗРЯДЫ

ДЕЕПРИЧАСТИЙ В БЕЖТИНСКОМ ЯЗЫКЕ..................68

4.1. Общая характеристика.......................................................68

4.2. Деепричастие образа действия..............................................70

4.3. Деепричастие места...........................................................78

4.4. Деепричастие времени.......................................................83

4.4.1. Деепричастие со значением одновременности..................84

4.4.2. Деепричастие со значением одновременности и причины... 87

4.4.3. Деепричастие со значением предшествования

одного действия другому..............................................93

4.4.4. Деепричастие со значением непосредственного совершения действия.................................................96

4.4.5. Деепричастие со значение предела действия....................98

4.4.6. Деепричастие со значением «до того, как»......................100

4.4.7. Деепричастие со значением «после того, как или когда». 102

4.4.8. Деепричастие со значением «как только».......................104

4.4.9. Деепричастие со значением «начало отсчета времени»......107

4.4.10. Деепричастие со значением «конец отчета времени»......109

4.5. Уступительные и условные деепричастия...............................111

4.6. Деепричастие причины и следствия......................................118

4.7. Деепричастие причины и цели...........................................119

4.8. Деепричастие меры и степени.............................................121

4.9. Парадигмы образования деепричастий бежтинского языка........124

ЗАКЛЮЧЕНИЕ......................................................................131

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.............................138

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ........................................................154

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ.....................................155

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Деепричастие в бежтинском языке»

ВВЕДЕНИЕ ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Объектом исследования данной диссертации является деепричастие в бесписьменном бежтинском языке, являющееся одной из широко употребляемых и малоизученных глагольных форм.

Предмет исследования - морфологические и функционально-семантические особенности деепричастных (обстоятельственных) форм глагола беж-тинского языка.

Актуальность исследования определяется тем, что деепричастия дагестанских языков являются наименее исследованной грамматической категорией, в том числе и в бесписьменном бежтинском языке, хотя по частотности употребления и тем функциям, которые выполняет данная глагольная форма в грамматике исследуемого языка, она заслуживает большего внимания исследователей.

Деепричастие бежтинского языка отличается наличием многочисленных обстоятельственных форм, порою не имеющих аналогов во многих дагестанских и даже в близкородственных цезских (дидойских) языках. Сведения о деепричастии и деепричастных конструкциях бежтинского языка фрагментарны и противоречивы, за исключением монографического исследования, в котором рассматриваются некоторые аспекты этой глагольной формы [Ком-ри, Халилов, Халилова 2015].

Производящие основы и способы образования деепричастий и деепричастных форм разными исследователями цезских языков определяются по-разному. Вопрос о синтаксическом статусе деепричастных конструкций сложен и поэтому нуждается в специальном исследовании. Необходимость системного монографического описания деепричастия бежтинского языка на уровне морфологии и синтаксиса во всем многообразии его форм и функций представляется очевидной.

Вопросы лексикологии и лексикографии бежтинского языка не раз поднимались в науке, их можно считать в целом решенными, однако проблемы его морфологии и синтаксиса нуждаются в более углубленном исследовании.

Основные положения, выносимые на защиту, являются составными частями гипотезы. Предлагаемая гипотеза представляет собой авторское видение способа достижения цели, поставленной в работе: всесторонний анализ данной проблемы на уровне отечественного и зарубежного языкознания и углубленное исследование деепричастия бежтинского языка на морфологическом уровне с учетом современного достижения лингвистики.

Целью данной диссертационной работы является синхронное системное описание различных деепричастных форм бежтинского языка, включая структурно-семантический анализ и определение роли деепричастия в формообразовании глагола.

Основные задачи данного исследования сводятся к следующему:

- определение степени разработанности проблемы деепричастия;

- установление статуса деепричастия бежтинского языка;

- выявление всех форм, входящих в парадигму деепричастия;

- уточнение способов образования деепричастия;

- выявление и описание морфологических категорий деепричастия;

- выяснение роли деепричастий в образовании финитных форм в парадигме глагола.

Степень разработанности темы. В работах исследователей бежтин-ского языка деепричастию уделяется определенное внимание. Различные аспекты деепричастий отражены в работах Э.А. Ломтадзе [1956], Е.А. Бокарева [1959], Г.И. Мадиевой [1965], М.Ш. Халилова [1995], З.М. Халиловой [2015]. Эти ученые рассматривают некоторые вопросы образования различных деепричастных форм бежтинского языка. Определенный материал по исследуемым формам бежтинского языка, их анализ содержатся в монографическом

исследовании «Грамматика бежтинского языка: Фонетика. Морфология. Словообразование» [2015]. Вместе с тем некоторые вопросы, связанные с их морфологическими свойствами и структурой, еще не освещены, отсутствует самостоятельное монографическое исследование, посвящённое комплексному системному анализу деепричастных форм бежтинского языка.

Научная новизна исследования заключается в том, что рассматриваемая грамматическая категория бежтинского языка в данной диссертации анализируется системно, с точки зрения структуры в ней уточняется морфемный состав деепричастий, их производящие основы и средства образования.

Проведенный в работе анализ деепричастий бежтинского языка позволил:

- выявить и уточнить полный перечень компонентов, образующих систему словоизменения и формообразования деепричастия;

- установить полный перечень лексико-семантических разрядов деепричастий в соответствии с лексико-грамматическими свойствами глагола, с одной стороны, и наречия - с другой.

Методологическая основа диссертации определяется важностью изучения языка с учетом взаимосвязей единиц различных структурных уровней и элементов языка, взаимоотношения семантики и синтаксиса, самобытности и своеобразия форм и способов отражения в нем действительности. В соответствии с приоритетами современной лингвистики особое внимание в реферируемой работе уделяется семантике и функциональному аспекту языковых единиц.

Научную базу диссертации составляют теоретические положения по вопросам морфологии и синтаксиса, разработанные в трудах В.В. Виноградова, А.В. Бондарко, Д.Ю. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А.Г. Золотовой, В.Г. Гака, Е.И. Коркиной, В.П. Недялкова, Е.В. Падучевой, М.И. Черемисиной, Г.А. Климова, М.Е. Алексеева, А.Е. Кибрика, Я.Г. Тестельца, Мартина Хас-пельмата, Бернарда Комри и других отечественных и зарубежных лингвис-

тов. Учитывались также результаты исследований по глагольной морфологии и синтаксису дагестанских языков, отражённые в работах З.Г. Абдуллаева, Н.Ш. Абдулмуталибова, А.А. Бокарёва, М.М. Гаджиева, К.Р. Керимова, З.М. Маллаевой, С.М. Махмудовой, М-С.М. Мусаева, Р.О. Муталова, М.Г. Исаева, М-Ш.А. Исаева, Д.С. Самедова, Б.Г. Ханмагомедова, М.Ш. Халилова, З.М. Халиловой и других исследователей дагестанских языков.

Методы и приемы исследования определяются целью и объектом анализа. Изучение деепричастия бежтинского языка проводилось с учетом достигнутых предшественниками результатов, которые дополнялись и уточнялись благодаря использованию достоверного материала современного беж-тинского языка. В работе применялись приемы морфемного и морфологического анализа. Основной метод - синхронное описание фактического материала, в отдельных случаях сравнивались данные языка и его диалектов и говоров с языками цезской (дидойской) подгруппы, использовались также приемы статистического анализа.

Теоретическая значимость проведенного диссертационного исследования определяется тем, что полученные результаты и выводы вносят определенный вклад в грамматическую теорию бежтинского языка, углубляя тем самым знания о сущности и природе его деепричастия, что может послужить стимулом дальнейших исследований грамматического строя этого языка. Теоретическая значимость диссертации заключается и в том, что в работе представлены новые грамматические сведения, полученные путем комплексного описания парадигматических и синтагматических особенностей языка, то есть на морфологическом и синтаксическом уровнях, что вносит существенный вклад в определение природы отглагольных образований в дагестанских языках в целом.

Практическая ценность исследования заключается в том, что полученные выводы и результаты могут быть использованы при составлении научной грамматики бежтинского языка, шире - сравнительно-исторической

грамматики цезских (дидойских), аваро-андо-цезских (аваро-андо-дидойских) и дагестанских языков, а также в работе спецкурсов и спецсеминаров на филологических факультетах в вузах Республики Дагестан.

Материалом исследования послужили наблюдения над устной речью носителей бежтинского языка, а также изданные на бежтинском языке переводы «Евангелие от Луки» [М., 1999], «Книга притчей Соломоновых» [М., 2005], осуществленные М.Ш. Халиловым, а также словари (Халилов М.Ш. «Бежтинско-русский словарь», 1995; Халилов М.Ш. «Словарь бежтинского языка», 2015). Кроме того, в исследовании учтен иллюстративный материал, приведенный в работах других исследователей бежтинского языка (М.Е. Алексеев, Е.А. Бокарев, Г.А. Климов, Э.А. Ломтадзе, Г.И. Мадиева, Бернард Комри, М.Ш. Халилов, З.М. Халилова и др.).

В результате проведенного исследования на защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. Выявленные общие и специфические особенности образования деепричастия бежтинского языка создают целостную парадигму всех деепричастных форм.

2. Деепричастия бежтинского языка выступают как репрезентанты синкретической грамматической категории, в которой совмещены признаки глагола и наречия.

3. Грамматические свойства деепричастия обусловлены особенностями, присущими глаголу и наречию бежтинского языка, и поэтому деепричастия, образованные от классных глаголов, изменяются по классам и числам. Деепричастиям характерны следующие глагольные категории: транзитив-ность-интранзитивность, каузативность, однократность и дуративность, полярность, грамматические категории числа и частично класса.

4. Разряды деепричастий в соответствии с глагольными признаками, с одной стороны, и в соответствии с признаками наречия, с другой стороны. Основными формами деепричастий являются деепричастия недлительного

вида (обычные деепричастия) и деепричастия длительного вида (дуративные деепричастия).

5. Система словоизменения и формообразования деепричастия, а также выявленные словоизменительные категории деепричастия и весь его аффиксальный состав, говорят о наличии в бежтинском языке разных лексико-тематических групп деепричастий и деепричастных форм с соответствующим аффиксальным инвентарем.

Апробация и публикации. Работа выполнялась на кафедре дагестанских языков филологического факультета ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет». Основные положения диссертации обсуждены на заседаниях кафедры дагестанских языков и апробированы в научных докладах и сообщениях на межвузовских, республиканских, всероссийских и международных научных сессиях, конференциях и симпозиумах (три статьи в рекомендованных журналах ВАКа, а остальные - в других изданиях): 1. III Международная научно-практическая конференция «Контенсивная типология естественных языков» (Махачкала, 2012). 2. Международная конференция «Вопросы кавказского языкознания», проведенного под эгидой Евразийской Ассоциации университетов (Махачкала, 2013). 3. III Международный конгресс кавказоведов (Тбилиси, 2013). 4. Всероссийская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы и перспективы развития образования и науки в России» (Махачкала, 2013). 5. Международный симпозиум лингвистов-кавказоведов (Тбилиси, 2015). Результаты также опубликованы в виде статей в сборниках: 1. «Межвузовский сборник трудов молодых ученых» (Челябинск, 2011). 2. «Вопросы лингвистической типологии» (Махачкала, 2012). 3. «Вопросы кавказского языкознания» (№ 6, 2012; №8, №2013). 4. «Современные проблемы науки и образования» (№ 1, 2013). 5. «Вестник Самарского государственного университета» (Самара, 2015). 6. «Филологические науки. Вопросы теории и практики» (Тамбов, 2015). Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на совместном расширенном

заседании отдела лексикологии и лексикографии ФГБУН «Института ЯЛИ им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра РАН» и кафедры дагестанских языков ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет».

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списков условных сокращений и использованной литературы по теме исследования. Общий объем работы 159 страниц компьютерного текста (137 страниц основного текста и 22 страницы библиографии и списков источников и условных сокращений).

ГЛАВА I

ДЕЕПРИЧАСТИЕ - МОРФОЛОГИЧЕСКАЯ ЕДИНИЦА ЯЗЫКА

1.1. Вопросы освещения деепричастия в отечественном и зарубежном языкознании

К вопросам деепричастия обращались лингвисты прошлого от М.В. Ломоносова до A.A. Потебни. Огромный вклад в изучение деепричастия внесли труды A.M. Пешковского, A.A. Шахматова, В.В. Виноградова, в различных аспектах он изучается в настоящее время. Важную роль в привлечении внимания к исследованию деепричастия сыграли работы Г.В. Валимовой, B.C. Беловой, Л.А. Дерибас, A.A. Камыниной, М.И. Черемисиной, П.А. Ле-канта, И.И. Ковтуновой, В.В. Шигурова, В.П. Недялкова. Внимание исследователей сосредоточивается на его морфологической принадлежности - на категориальном значении, на составе морфологических категорий (И.И. Мещанинов, A.B. Исаченко, М.В. Панов, Е.В. Красильникова), обсуждаются синтаксические проблемы деепричастия (Л.А. Булаховский, И.М. Богуславский, A.C. Попов, М. Кубик, H.H. Прокопович, О.Б. Сиротинина, Э.И. Коротаева, М.К. Милых, A.B. Фетисова, И. Васева-Кадынкова, В.М. Савина, А.И. Рябова, Т.Е Шаповалова, О.М. Корчажкина и др.).

Следует отметить, что И.И. Мещанинов [1945] деепричастие считал самостоятельной частью речи, так как оно отвечало принципу автономности. Однако М. Хаспельмат отвергает данное положение, и деепричастие (resp. конверб) он считает формой глагола [Haspelmath 1995: 3].

Важные суждения о деепричастия в связи с проблемами осложнения предложения высказали А.Ф. Прияткина, П.Д. Богданов, Е.В. Урысон, Л.К. Дмитриева. Семантический подход к исследованию деепричастия в русле современных синтаксических направлений представлен в трудах A.B. Бондарко, Г.А. Золотовой, А.И. Рябовой, Т.В. Шмелевой, Н.В. Семеновой. К скрупулезному анализу деепричастия в русле своих исследований обращаются P.O.

Якобсон, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, Е.В. Клобуков, К.Я. Сигал, Г.Я. Тесте-лец, В.П. Недялков, Ю.П. Князев и др.

В отечественном языковедении общепринят термин деепричастие, введенный в славянскую грамматику М. Смотрицким для обозначения специфических форм славянского глагола [1619]. Подразумеваемые под термином «деепричастие» формы трактуются им как производные от причастий или соотнесенные с ними, но функционально сдвинутые в сторону глагола.

В этой связи М.И. Черемисина пишет, что «сам термин деепричастие используется лишь некоторыми грамматическими традициями, испытавшими влияние русистики, тогда как формы с аналогичными свойствами могут обнаружиться и в языках, которые описываются без привлечения этого термина, могут жить под другими именами»» [1977: 4]. В принципе то же содержание заложено и в соответствующем англоязычном термине adverbial participle [Ахманова 2007: 125].

В зарубежной лингвистике наиболее популярен термин герундий (англ. Gerund, Adverbial participle, нем. Gerundium, франц. Gérondif, фин. Gerundi, русск. Деепричастие; Обстоятельственные или несклоняемые причастия). Традиционное наименование первоначально обозначало отглагольное существительное в латинском языке (Gerundium), затем стало применяться в отношении специфических глагольных форм.

В последнее время все активнее в лингвистические исследования входит обусловленный синтаксической функцией термин конверб. По данным М.И. Черемисиной, этот термин впервые использовал Г. Рамстедт (Ramstedt 1951) для обозначения монгольских форм, ныне называемых также деепричастиями (см. Черемисина 1977: 26). По данным этих исследователей под кон-вербами подразумевают глагольные формы, синтаксически зависимые от другого глагола, но не его синтаксические актанты. Эти формы могут иметь свой субъект и другие распространители, благодаря чему семантически конверб трактуется как нефинитный аналог - соответствие придаточных предложе-

ний. В этой связи очень удачным и наиболее адекватным является термин конверб, используемый для обозначения аналогичных единиц В.П. Недялко-вым [1995; 1999: 14-16; Haspelmath 1995: 1-56]. В современных типологических исследованиях именно термин конверб считается базовым.

В коллективной монографии под редакцией Мартина Хаспельмата «Конвербы с кросс-лингвистической точки зрения: структура и значение глагольных форм - деепричастие, герундий» [Haspelmath 1995] данная глагольная форма практически во всех исследуемых (английском, русском, венгерском, турецком, тувинском, лезгинском, эвенкском, японском) языках рассматривается как конверб. В этой же монографии довольно подробно в типологическом плане рассмотрены конвербы В.П. Недялковым [Nedjalkov 1995a: 97- 136].

Необходимо заметить, что по сравнению с европейскими и русским языками материал деепричастий / конвербов дагестанских языков отличается богатством и разнообразием. В толковании деепричастий отечественными исследователями наблюдается следующая особенность: исследователи непосредственно исходят из постулатов и определений русской грамматической традиции. Эти определения акцептировали следующие положения: деепричастие считалось: а) неизменяемой инфинитной формой глагола, б) сохраняющей особенности глагола и наречия, в) выражающей признак основного действия или второстепенное, зависимое от основного глагола действие [Чере-мисина 1977]. Данное определение лежит в основе определения деепричастий, прежде всего русского языка.

Это положение демонстрирует и дефиниция деепричастия в «Словаре лингвистических терминов»: «Именное (непредикативное) отглагольное образование, объединяемое с системой глагольных форм категориями вида и залога и общностью управления и обозначающее второстепенное добавочное действие, примыкающее к главному действию» [Ахманова 2007: 125]. В монографии об удмуртских деепричастиях П.Н. Перевощиков, хотя и не дает

определения, всецело исходит из традиционного в русистике - в основных грамматиках и в труде В.В. Виноградова «Русский язык [1972]». В монографии, посвященной деепричастиям в марийском языке, Н.И. Исанбаев пишет: «Под деепричастиями в марийском языкознании принято понимать неспрягаемые формы глагола, совмещающие в себе свойства глагола и наречия» [1961: 3].

Последние два десятилетия некоторые дагестанские исследователи деепричастия рассматривают как конвербы [Махмудова 2001; Маллаева 2007, 2015; Керимов, Ханбалаева 2009 и т.д.] (более подробно смотри ниже).

Таким образом, деепричастие - это неспрягаемая форма глагола, обозначающая второстепенное действие, связанное с основным действием подлежащего. Отмечая особенности деепричастия, надо отметить его глагольные и наречные признаки. Близость деепричастия к наречию выражается в том, что в предложении оно всегда примыкает к глаголу и характеризует обозначаемое им действие.

Заключая вышесказанное можно отметить, что описание деепричастий в трудах российских ученых 1950-1960-х годов получилось в целом как неполным, так и не вполне адекватным по причине теоретической заданности и зависимости от постулатов и определений, сформулированных по отношению к деепричастиям русского языка. Более последовательное и серьезное изучение деепричастия (конвербов) в отечественном и зарубежном языкознании началось с 80-х годов ХХ столетия [Недялков 1990; Haspelmath 1995 и др.].

В русском языкознании деепричастие рассматривается как атрибутивная форма глагола, совмещающая значения двух частей речи: глагола и наречия, т.е. значение действия и обстоятельственно-определительное [Виноградов 1982: 672]. В отечественной грамматической традиции деепричастие относят к системе глагола при наличии у него признаков наречия. «Обращенность» к двум частям речи обусловила специфику его грамматических свойств и особенности функционирования в языке. Вопрос о грамматическом

статусе деепричастий в истории науки и в современной лингвистике решается неоднозначно. Довольно часто в высказываниях ученых обнаруживаются противоречивые утверждения. Нам показалась убедительной точка зрения И.Г. Милославского в защиту грамматической самостоятельности деепричастия [1981: 233]. Интересное решение предлагает Д.И. Арбатский, выделяя специфическое лексическое значение деепричастия - процессуальная обстоятельст-венность или обстоятельственная процессуальность [1980: 108-118]. Но лексикографическая практика не поддерживает эту точку зрения. Серьезная и убедительная разработка грамматики русского деепричастия представлена в работах О.М. Чупашевой [2008] и С.А. Кузнецова [2000: 109-126], настаивающих на принадлежности деепричастия к глагольной парадигме.

Морфологически и синтаксически деепричастие сближается с наречием: деепричастие морфологически неизменяемо, относится к сказуемому в главной клаузе и выражает обстоятельственное значение. Семантически деепричастие остается в рамках глагола: оно сохраняет значение действия (и другие глагольные значения), характерное для исходного глагола управление в словосочетании и некоторые глагольные категории.

В некоторых концепциях принимается точка зрения, согласно которой можно говорить о синтаксических категориях наклонения, времени и лица у деепричастия. Морфемные показатели этих категорий в самой форме отсутствуют, но значения опираются на значения соответствующих категорий опорной формы (модальность и лицо совпадают, время либо совпадает, либо отсчитывается от времени основного глагола), и поэтому они обсуждаются в связи с категорией таксиса

Действие, выраженное деепричастием, не обладает собственной темпоральной характеристикой и включается в темпоральный план финитного глагола. Особенность этой своеобразной функции деепричастия «заключается в ее интегративной, отождествляющей направленности: передавать отнесенность второстепенного действия к тому же временному плану (прошедшего,

настоящего и будущего), к которому относится основное действие. Благодаря этой способности деепричастий подчиняться темпоральной ориентации, заданной формой основного глагола, темпоральный компонент предикативности распространяется и на содержание, выражаемое деепричастиями» [ТФГ 1990: 49]. Однако в отличие от деепричастий русского языка, в дагестанских языках деепричастие имеет в своем составе целый ряд форм, при этом очень много аффиксов, оформляющих деепричастие с определенным значением, в том числе эмоциональным.

1.2. Из истории изучения деепричастия в дагестанских языках

Деепричастие в дагестанских языках в исследованиях дагестановедов рассматривается при изучении грамматических категорий глагола и, естественно, характеристика деепричастий на морфологическом и синтаксическом уровнях не нашло полного и глубокого освещения. Однако имеются монографические исследования, посвященные деепричастиям даргинского [Маго-медова 2005], лезгинского [Ханбалаева 2005], лакского [Курбанова 2007] и аварского [Рашидова 2005; Пайзулаева 2009] языков.

Деепричастие аварского языка прошло довольно сложный путь исследования. Первым деепричастные формы аварского языка рассматривает П.К. Услар в своем грамматическом очерке [1889]. Далее некоторые вопросы образования аварского деепричастия освещаются Л.И. Жирковым [1924]. Вопросы глагольного формообразования в дальнейшем освещались в работах Г. И. Мадиевой [1980], З.М. Маллаевой [1998; 2002; 2007; 2012], М.М. Нурмаго-медова [2000] и других исследователей аварского языка. Деепричастия в некоторых диалектах аварского языка нашли отражение в исследованиях Ш.И. Микаилова [1964], С.М. Хайдакова [1966] и др. В кандидатской диссертации, посвящённой причастию аварского языка, отдельным параграфом даётся описание деепричастия [Рашидова 2005: 78]. Собственно деепричастия здесь рассматриваются как глагольные формы, обозначающие состояние.

В позднейших исследованиях, посвященных дагестанским языкам, различаются собственно деепричастия и «союзные деепричастия», которые в последнее десятилетие получили название «конвербы» (Е.А.Кибрик, Я.Г. Тестелец и др.).

«В аварском языке представлено не только абсолютное время, ориентированное на момент речи, но и относительное время, ориентированное на время другого глагола. Относительное время является одной из разновидностей функционально-семантической категории таксиса» [Маллаева 2007: 234]. В аварском языке существуют специальные формы для выражения таксиса - темпоральные деепричастия - конвербы, «кроме основного лексического значения - процессуальное, они имеют еще и дополнительное обстоятельственное значение, придаваемое им деривационными суффиксами, а именно значение временной характеристики действия» [Маллаева 2015: 184]. Обстоятельственные формы глагола, в том числе условные и уступительные, в своих работах З.М. Маллаева [1998; 2007; 2012; 2015] также рассматривает как деепричастия, систематизируя их по семантике.

В частности З.М. Маллаева отмечает, что «все деепричастия аварского языка, в зависимости от их семантики, от характера выражения ими процес-суальности, можно классифицировать на следующие разряды: 1) деепричастия характера (образа) действия; 2) деепричастия причины; 3) временные (темпоральные) деепричастия; 4) пространственные деепричастия» [2007: 364].

В другом монографическом исследовании «Глагольная морфология аваро-андийских языков» З.М. Маллаева [2015] отмечает, что «основной функцией деепричастия считается обозначение одновременности или последовательности действий во времени... Как правило, деепричастие соотносит одно действие с другим, выражая одновременность или последовательность двух действий, а в зависимости от их аспектуальной семантики. Поэтому нам представляется не совсем корректной принятая в кавказоведении классифи-

кация деепричастия по временам: деепричастия настоящего времени и деепричастия прошедшего времени. Правильнее было бы, на наш взгляд, классифицировать деепричастия не по времени совершения действия (деепричастие прошедшего времени и деепричастие общего времени), а по характеру выражения ими действия: одновременно с другим действием или до начала другого действия, т.е. деепричастия, выражающие одновременность (в аварском языке это формы на -го) и деепричастия, выражающие последовательность (формы на -н)» [Маллаева 2015: 155]. Здесь же в сопоставительном плане рассмотрены деепричастия и андийских языков [2015: 156 -161].

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Бектемирова, Патимат Магомедгаджиевна, 2017 год

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. «Евангелие от Луки» на бежтинском языке / перевод М.Ш. Халилова. - М.: Издание Института перевода Библии. 1999.

2. «Книга притчей Соломоновых» на бежтинском языке / перевод М.Ш. Халилова. - М.: Издание Института перевода Библии, 2005.

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Названия языков и диалектов

авар. - аварский язык

азер. - азербайджанский язык

анц. - анцухский диалект (авар.)

араб. - арабский язык

бежт. - бежтинский язык

гин. - гинухский язык

гунз. - гунзибский язык

груз. - грузинский язык

инх. - инхокваринский диалект (хварш.)

карауз. - караузекский говор (тляд.)

кум. - кумыкский язык

перс. - персидский язык

русск. - русский язык

собств. бежт. - собственно бежтинский диалект (бежт.)

тляд. - тлядальский диалект (бежт.)

тюрк. - тюркский

хаш. - хашархотинский диалект (бежт.)

хварш. - хваршинский язык

цез. - цезский язык

б) Грамматические и другие термины

абс. - абсолютив (падеж)

адабл. - адаблатив

адтранс. - адтранслатив

адэсс. - адэссив

абл. - аблатив

апудабл. - апудаблатив

апудтранс. - апудтранслатив

апудэсс. - апудэссив

афф. - аффикс

буд. - будущее время

ввод. сл. - вводное слово

вопр. - вопросительная форма (частица)

вр. - время

ген. I - генитив I

ген. II - генитив II

гл. - глагол

гов. - говор

дат. - датив // дательный падеж

деепр. - деепричастие

деепр.-наст. - деепричастие настоящего времени

деепр.-прош. - деепричастие прошедшего времени

диал. - диалект

дис. - диссертация

дурат. - дуратив, дуративная форма

ед. (ч.) - единственное число

импер. - императив

имперф. - имперфект

инабл. - инаблатив

инстр. - инструменталис

интранз. - интранзитив, интранзитивная форма

интранс. - интранслатив

инф. - инфинитив

инэсс. - инэссив

шуз. - каузатив, каузативный

кл. - именной класс

контабл. - контаблатив

конттранс. - конттранслатив

контэсс. - контэссив

коп. - копула

косв. - косвенная основа

КП - классный показатель

лит. - литературный язык

лок. - локатив

масд. - масдар

мед. - медицинский термин

межд. - междометие

мест. - местоимение

мн. (ч.) - множественное число

нареч. - наречие

наст. I - настоящее I время

наст. II - настоящее II время

неперех. - непереходный глагол

ном. - номинатив

однокр. - однократный (глагол)

общ. - общее время

опр. - определение

оптат. - оптатив

отриц. - отрицательная форма (частица)

перен. - переносное значение

перех. - переходный глагол

перф.-очев. - перфект очевидный

понуд. - понудительная форма

поряд. - порядковое числительное

посл. - послелог

поссабл. - поссаблатив

посстранс. - посстранлатив

поссэсс. - поссэссив

прил. - имя прилагательное

прич. - причастие

прич.-буд. - причастие будущего времени

прич.-наст. - причастие настоящего времени

прич.-прош. - причастие прошедшего времени

прош. I - прошедшее I время

прош. II - прошедшее II время

прям. - прямое значение

род. I - родительный I падеж

род. II - родительный II падеж

субабл. - субаблатив

субтранс. - субстранслатив

субэсс. - субэссив

суп.-абл. - супераблатив

суп.-транс. - супертранслатив

суп.-эсс. - суперэссив

суф. - суффикс

сущ. - имя существительное

транз. - транзитив, транзитивная форма

усл.-нак. - условное наклонение

учащ. - учащательный глагол

цел. ф. - целевая форма

част. - частица

числ. - имя числительное

эрг. - эргатив, эргативный падеж

эсс. - эссив

Библиографические сокращения ИКЯ - Иберийско-кавказское языкознание ЕИКЯ - Ежегодник иберийско-кавказского языкознания ВЯ - Вопросы языкознания

ГРЯ - Грамматика русского языка. - М.: Наука, 1970. СИЛДЯ - Сравнительно-историческая лексика дагестанских

языков. - М.: Наука, 1971. СКЯ - Словарь кавказских языков: сопоставление

основной лексики (Климов Г.А., Халилов М.Ш. М.: Наука, 2003) СЯДНСК - Словарь языков и диалектов народов Северного

Кавказа: сопоставление основной лексики (Бернард Комри, Маджид Халилов. Лейпциг, 2010) СОКЯ - Структурные общности кавказских языков. - М.: Наука, 1978

УЗИИЯЛ - Ученые записки Института истории, языка и

литературы им. Г. Цадасы Дагестанского филиала АН

СССР