Человек как субъект культуры в философии Э. Кассирера тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Пархоменко, Роман Николаевич

• Пархоменко, Роман Николаевич
• кандидат философских наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат философских наук Пархоменко, Роман Николаевич

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ОТ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ К ФИЛОСОФИИ КУЛЬТУРЫ: «ФИЛОСОФИЯ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ» КАК ЦЕНТРАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ Э. КАССИРЕРА

§1. Субстанция и функция: функционализм в системе философии

Кассирера

§2. Роль и значение понятия символа в философских работах

Э. Кассирера

§3. Феноменология языка как основание «Философии символических форм»

ГЛАВА П. АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПОВОРОТ В ФИЛОСОФИИ КАССИРЕРА

§1. Многообразие символических форм и единство духовного

§2. Культурная деятельность как объяснительный принцип понимания

природы человека

§3. Культура и мораль: этическое измерение философии Кассирера

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Человек как субъект культуры в философии Э. Кассирера»

ВВЕДЕНИЕ

Сегодня вклад Эрнста Кассирера в философских исследованиях автоматически ассоциируется с проблематикой, изложенной им в знаменитой трехтомной «Философии символических форм». «Философия символических форм» сегодня считается основным произведением Кассирера, творческое наследие которого столь обширно, что можно проследить определенную эволюцию взглядов последнего и соответственно выделить несколько этапов научной деятельности философа, что и будет сделано в данной диссертации.

Эрнст Кассирер родился 28 июля 1874 г. в Бреслау. Решающим толчком к серьезным занятием философией и созданию своей собственной философской системы послужило для него знакомство с работами Марбургской школы неокантианства. После окончания университета, с весны 1896 г. под руководством главы Марбургской школы Германа Когена Кассирер пишет свое первое историко-философское произведение «Система Лейбница в ее научных основаниях» (1899), введением к которому послужила диссертация Кассирера «Декартовская критика математического и естественнонаучного познания» (1899). Последовавшие затем тома «Проблемы познания в философии и науке нового времени» (4 тт., 1906, 1907, 1920, 1950) сразу сделали автора знаменитым. Систематизация собственных воззрений была осуществлена в большой работе 1910 г. «Понятие субстанции и понятие функции» (в русском переводе «Познание и действительность» - 1912).

В эти же годы Кассирер публикует ряд работ, посвященных проблемам естественнонаучного познания, а с 1917 г. у него возникает план создания теории символа, которая смогла бы объяснить все явления человеческой культуры: миф, язык, религию, искусство и науку. Свое главное произведение -

«Философию символических форм» - Кассирер публикует в 1923, 1925 и 1929 гг.

После прихода к власти Гитлера Кассирер был вынужден эмигрировать в Гетеборг, там он публикует две книги: «Детерминизм и индетерминизм в современной физике» (1936) и «Логику наук о культуре» (1942), которые оы сам причислял к своим важнейшим публикациям. Летом 1941 г. Кассирер переезжает США и там создает основное антропологическое исследование «Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры» (1944). Последней работой философа был «Миф о государстве» (опубликован в 1946 г -после его смерти), которую можно рассматривать как введение в социально-философскую проблематику. Умер Эрнст Кассирер 13 апреля 1945 г. в Нью-Йорке. Таковы основные вехи жизни и творчества крупнейшего мыслителя XX века, краткий обзор которых, думается, поможет лучше раскрыть тему диссертации.

Выбор темы диссертации «Человек как субъект культуры в философии Э. Кассирера» обусловлен, с одной стороны, оригинальностью и научной значимостью философской концепции известнейшего неокантианца, а с другой, - необходимостью введения философии Э. Кассирера в контекст русской культуры, поскольку произведения последнего начинают издаваться на русском языке только в последнее время, в то время как историко-философских аналитических исследований в нашей стране, посвященных детальному и всестороннему анализу культурно-антропологической концепции Кассирера, практически нет.

Актуальность темы автор видит в том, что в диссертации будет рассмотрен вклад Э. Кассирера в объяснение феномена человека и культуры, их возникновения, своеобразия, взаимообусловленности и взаимовлияния. Многие проблемы сегодняшней цивилизации связаны с необходимостью определения природы человека, культуры и общества, их взаимосвязи, что помогло бы в

определении места человека в природе и культуре, в выработке новых мировоззренческих и ценностных ориентиров, в поиске направлений возможного развития человечества.

Кассирер в своих работах показал роль символа и символизации в процессе возникновения человека и человеческой культуры, многомерность «символических миров» культуры, исследовал активную творческую способность человека как единственную основу всех явлений культуры, а также подчеркнул опасности мифологизации обыденного сознания («Миф о государстве»). По нашему мнению, эти идеи Кассирера могут сыграть свою положительную роль в решении многих проблем современной цивилизации.

Как было указано выше, в настоящий момент в России не так много серьезных публикаций, посвященных философии Э. Кассирера. Среди наиболее достойных можно назвать две статьи Гуревича П.С. (Гуревич П.С., Султанова М.А. Первооткрыватель философии символизма // Философские науки. М., 1993. № 4-6; Гуревич П.С. Эрнст Кассирер: феноменология мифа /7 Философские науки. М., 1991. № 7), монографию Грищенко A.M. «Философия культуры Марбургской школы» (Минск, 1984);Статья Кравченко А. А «Гносеологические основы философии культуры Э. Кассирера» (В: Актуальные проблемы исторического материализма, М., 1971) и диссертация Михайлова Б.В. «Проблема познания в философии Э. Кассирера» (М., 1974) посвящены в основном теории познания и гносеологической компоненте философии культуры Кассирера. Много о философии Кассирера писал также известный исследователь Свасьян К.А.: книга «Проблема символа в западной философии XX века (Ереван, 1980) - написана в форме эссе, где преобладает эмоциональный взгляд автора на проблему, а монографии «Философия символических форм Э. Кассирера» (Ереван, 1989), представляющей собой добротное изложение содержания главного произведения Кассирера, на наш взгляд, недостает историко-философских аналитических суждений и выводов.

Свасьяну К.А. принадлежит также ряд статей, посвященных отдельным аспектам философии Кассирера (Свасьян К.А. Философия культуры Э. Кассирера // Вопросы философии. М., 1984. № 9; он же: Проблема человека в философии Э. Кассирера//Буржуазная философская антропология XX века, М., 1988). Но в целом, повторим еще раз, в русскоязычной историко-философской литературе отсутствуют специальные монографии, посвященные именно культурно-антропологической концепции Э. Кассирера.

Намного лучше обстоят дела на родине философа - в Германии. Во-первых, следует назвать большую коллективную работу «Эрнст Кассирер» (Штуттгарт - Майнц, 1966) под редакцией Шлиппа Р., работа над которой была начата еще при участии самого Э. Кассирера и закончена после его смерти. В ней содержатся свыше двадцати статей различных авторов и обширная библиография. Это - первая попытка дать цельное представление о личности и творческой эволюции великого неокантианца. Недостатком этой книги является то, собранные в ней статьи логически не связаны между собой, в них анализируется главным образом классическое наследие Кассирера (в поле зрения авторов не попали редкие и малоизвестные работы философа), и, поскольку книга вышла вскоре после смерти Кассирера (первоначально в США в 1949 г., перевод на немецкий язык был осуществлен лишь в 1966 г.), то в ней. естественно, не могла быть представлена историческая перспектива и судьба учения Кассирера. После появления этой книги в Германии еще довольно долгое время выходили лишь небольшие статьи о Кассирере, и только с конца 80-х гг. можно уже говорить о настоящем «буме» в исследованиях философии Кассирера. В 1987 г. вышла обширная монография американского ученого Кроиса Дж.-М. «Кассирер. Символические формы и история» (Нью-Хавен -Лондон), в которой раскрыт процесс трансформации Кассирером учения Канта и Марбургской школы, что привело к созданию «Философии символических форм», а также проанализированы основные положения главного произведения

философа. Применительно к теме нашей диссертации следует отметить, что в данной монографии не рассматриваются вопросы, связанные с культурно-антропологическим учением Кассирера.

В 1988 г. появляется сборник статей «О «Философии символических форм» Э. Кассирера» (Франкфурт-на-Майне), где опять-таки анализируется с различных точек зрения лишь главное произведение мыслителя. Чуть позже начинают выходить философские биографии Э. Кассирера: Грезер А. «Эрнст Кассирер» (Мюнхен, 1994) и Петцольд X. «Эрнст Кассирер - из Марбурга в Нью-Йорк. Философская биография» (Дармштадт, 1995), а также небольшая работа того же автора «Эрнст Кассирер. Введение» (Гамбург, 1993). В них изложена, естественно, биография философа и история создания им своих работ. В данных монографиях преобладают жизнеописательные моменты, что же касается историко-философского анализа идей Кассирера, то он представлен в минимальном объеме, что и понятно, ведь в данном случае перед исследователями стояли другие задачи.

Среди наиболее значительных работ последнего времени хотелось бы выделить серьезную монографию Кноппе Т. «Теоретическая философия Эрнста Кассирера. Основы трансцендентальной теории науки и культуры» (Гамбург, 1992), в которой дано систематическое изложение теоретической философии Кассирера, а также проведен сравнительный анализ концепций Когена , Наторпа и Кассирера, что является очень сильной стороной монографии Т. Кноппе. В качестве недостатков исследования можно отметить отсутствие антропологической и социально-философской проблематики Кассирера (что говорит опять же о том, что Кноппе Т. пользовался только «классическими» широкоизвестными текстами Кассирера и не привлекал малоизученные работы мыслителя), современной оценки наследия Кассирера - не показана историческая судьба философии великого неокантианца и его место в гуманитарной культуре второй половины XX века.

Петцольд X. в книге «Реальность «символических форм». Философия культуры Эрнста Кассирера в контексте» (Дармштадт, 1994) помещает философию культуры Кассирера в контекст современного историко-философского процесса и совершенно не затрагивает его философию человека и философию политики. Монография Орта Э.-В. «От теории познания к философии культуры. Исследование «Философии символических форм» Эрнста Кассирера» (Вюрцбург, 1996) несет на себе отпечаток «вторичности», во многом повторяет исследования Дж.-М. Кроиса (см. выше).

Последняя крупная монография о философии Э. Кассирера принадлежит перу профессора Гумбольдт-университета в Берлине Освальда Швеммера «Эрнст Кассирер. Философ европейского модерна» (Берлин, 1997). На наш взгляд, это - самая удачная работа о Кассирере, поскольку в ней детально рассмотрена эволюция идей философа, есть специальная глава, посвященная его редким и малоизученным текстам, а также дана современная историко-философская оценка наследия крупнейшего европейского мыслителя XX века. Но, сделав основной акцент на философии культуры Кассирера, автор явно недостаточно места уделил рассмотрению основного метода Кассирера - его функционализма, - который был разработан в ранних работах философа, посвященных анализу естественнонаучного знания (этот метод и определил, на наш взгляд, все последующее творчество Кассирера), а также не показал влияние основных идей Марбургской школы на создание собственной философской системы Кассирера.

Автор диссертации попытался избежать вышеназванных недостатков работ исследователей философии Кассирера, что и определило цели и задачи данной работы. Целью диссертации является рассмотрение философской антропологии Э. Кассирера в соотношении с его философией культуры. Философское наследие Кассирера очень обширно - мыслитель не ограничивается рассмотрением вопросов теории познания, философии человека

и философии культуры; он пытался исследовать в конце жизни проблемы современного ему общества и создал большую работу «Миф о государстве», которую можно рассматривать в качестве «философского завещания» Кассирера. Все эти темы будут рассмотрены в диссертации, что, как нам представляется, позволит более адекватно оценить общую культурно-антропологическую концепцию мыслителя, а также проследить историчекую судьбу наследия Кассирера и определить место его философии в современном историко-культурном процессе.

Вышеизложенная цель реализуется посредством решения следующих теоретических задач:

1. Сначала будут изложены предпосылки возникновения функционализма как главного метода философских исследований Кассирера и рассмотрены основные идеи «естественнонаучного» периода его научной деятельности, гак как, по нашему мнению, именно в это время была задана «траектория» движения и развития философской мысли немецкого неокантианца.

2. С введением понятия символа происходит трансформация «ранней» философии Кассирера - он создает свою знаменитую «Философию символических форм». Поэтому следующим важным шагом на пути постижения и анализа философской концепции мыслителя является детальная реконструкция роли и значения понятия символа в работах Э. Кассирера.

3. Далее представляется целесообразным изложить основные теоретические положения «Философии символических форм» и в качестве примера представить и проанализировать одну из символических форм - язык. Выбор данной темы рассмотрения обусловлен тем, что, по мнению философа, именно язык, наряду с понятием символа, имеет основополагающее значение для развития духовных возможностей человека и построения полицентричного универсума культуры.

4. Со временем интерес мыслителя с мира культуры перемещается на того, кто эту культуру создает, на творца «символической» культуры - человека. Здесь предполагается обсудить следующий комплекс проблем: в какой степени человек свободен в создании феноменов культуры, а в какой он вынужден опираться на предшествующую традицию; Кассирер считает, что помимо того, что человек является творцом культуры, одновременно он является и ее «продуктом» - поэтому необходимо проследить генезис человека как существа разумного (естественно, в трактовке Э. Кассирера). Итак, в этой части диссертации будут последовательно проанализированы проблемы возникновения человека как «ашта1 эутЬоШшт» (собственный термин Кассирера), соотношение и взаимовлияние человека и культуры, а также роль понятий функция и символ применительно к философской антропологии немецкого неокантианца.

5. Как уже было отмечено выше, мысль Э. Кассирера не ограничивается лишь рассмотрением философии науки, культуры и человека. Последним крупным произведением мыслителя является «Миф о государстве», которое можно трактовать и как введение в социальную философию и философию политики, и как своеобразное этическое измерение философской системы немецкого неокантианца. Рассмотрению соотношения культуры и морали посвящен последний раздел диссертации.

Для нас важно здесь отметить, что социально-философские размышления Кассирера являются важной компонентой его концепции: помимо того, что морально-этические построения мыслителя являются как бы логическим завершением его философской системы «человек - культура - общество» и помогают глубже проникнуть в «чисто» культурно-антропологическую проблематику философа, его социальная философия является и своеобразным выходом на практику и очень близка тому, что называют сегодня политологическими и социологическими исследованиями. Философия

политики Кассирера помогает лучше определить актуальность всего творческого наследия великого неокантианца, роль и значение его философии в современной гуманитарной культуре и образовании.

Историческая судьба культурно-антропологического и социально-философского учения Кассирера, перспективность обращения к философии немецкого мыслителя, «востребованность» его главных идей - изложением всего этого круга вопросов автору хотелось бы завершить свою диссертацию. И если нам удастся избежать недостатков, имеющихся в ранее издававшейся литературе о философии Э. Кассирера, приведенных выше в обзоре источников, а именно - концентрации только на главном произведении Кассирера («Философии символических форм»), упущения из вида функционального метода исследования философа, недостаточное внимание к концепциям философской антропологии и социальной философии Кассирера, - то автор посчитает свою задачу выполненной.

ГЛАВА I. ОТ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ К ФИЛОСОФИИ КУЛЬТУРЫ: «ФИЛОСОФИЯ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ» КАК ЦЕНТРАЛЬНОЕ

ПРОИЗВЕДЕНИЕ Э. КАССИРЕРА

§1. Субстанция и функция: функционализм в системе философии Кассирера

Для того, чтобы лучше понять культурно-антропологическую концепцию Кассирера, необходимо обратиться к началу его философской деятельности, когда он еще полностью находился в рамках Марбургской школы неокантианства. Как известно, главные представители Марбургской школы - Г. Коген и П. Наторп - брали за отправную точку кантовскую трансцендентальную философию, то есть исходили из анализа трансцендентальной субъективности. Поскольку именно Кант впервые рассматривает гносеологию в качестве основного и логически первого элемента философии, то соответственно этому происходит радикальное переосмысление содержания и задач предмета философии. Кант описывал познание как деятельность, протекающую по своим собственным законам, и предлагал изучать именно эти закономерности познания, взятые сами по себе. Как отмечает П.П. Гайденко, у Канта «впервые не характер и структура познаваемой субстанции, а характер и структура познающего субъекта определяет способ познания и конструирует как предмет знания, так и средства и способ его построения»1.

Весь докантовский рационализм базировался на понятии субстанции, и только Кант выступил против такого рода онтологического обоснования знания,

' Гайденко П.П. Принцип всеобщего опосредования в неокантианстве марбургской школы // Кант и кантианцы. М.. 1978. с.214.

предприняв попытку обосновать единство знания, а тем самым его всеобщий и необходимый характер, опираясь не на единство субстанции, а на единство функции: «... Так как помимо наглядного представления существует лишь один способ познания, именно через понятия, - писал он, - то познание всякого, по крайней мере человеческого, рассудка есть познание через понятия, не интуитивное, а дискурсивное. Все наглядные представления, как чувственные, обусловливаются восприятием воздействия, а понятия обусловливаются функциями. Под функцией же я разумею единство деятельности, подводящей различные представления под одно общее представление. Итак, понятия основываются на самодеятельности мышления, а чувственные наглядные представления на восприимчивости к впечатлениям»2.

В отличие от Декарта, Спинозы, Лейбница, которые видели источник единства всего здания науки в единой субстанции, Кант, по мнению Когена, усмотрел основу единства науки в единстве функциональной деятельности трансцендентального субъекта, тем самым он открыл философии возможность не выходить за пределы самого научного знания, не реконструировать умозрительную реальность, с помощью которой обосновывалось бы научное познание, а, опираясь исключительно на достижения самой науки, вскрывать функциональное единство ее методологических принципов и теоретических построений.

Таким путем, считают представители Марбургской школы, становится возможным разрешение множества проблем современной науки и философии. Благодаря функционализму, положенному в основу научного и философского исследований, можно избежать, с одной стороны, чисто спекулятивных умозрительных построений, которые стоят вне науки, но претендуют на «истину в последней инстанции» и берут на себя роль истолкователей подлинного смысла научных теорий, а с другой - вполне понятного и

объяснимого стремления естествоиспытателей к поиску неких устойчивых и неизменных законов, можно даже сказать, некоторой метафизической реальности (в терминологии Канта - «вещи в себе»), которую и можно было бы описать и раскрыть посредством методов физических, астрономических, химических и других наук.

Принципиально важный вклад Когена, Наторпа и Кассирера в методологию науки состоит в доказательстве того, что научные теории следует рассматривать чисто функционально, как осуществление принципов объединения многообразия. При таком подходе, как полагали представители Марбургской школы, изменяется мыслительная установка исследователей и исчезают основания для скептицизма по отношению к возможностям науки, поскольку источником подобного скептицизма являются прежде всего завышенные требования и, соответственно, завышенные ожидания по отношению к науке, которые, естественно, не оправдываются.

Хотя в наиболее развернутом виде функционализм в истории философии проявился в Марбургской школе неокантианства, необходимо заметить, что понятие функции имело разный удельный вес в концепциях Когена, Наторпа и Кассирера. Родоначальник и глава Марбургской школы Герман Коген в начале своей философской деятельности пишет работу «Принцип метода бесконечно малых и его история» (1883), которая в подзаголовке определена как «Часть к обоснованию критики познания». Эта книга знаменовала собой начало создания Когеном собственной системы философии. Его обращение к философскому осмыслению роли бесконечно малых чисел в научном познании и методологии науки преследовало цель упорядочить многообразие наук о природе и создать всеобщую систему наук. Как отмечает A.M. Грищенко, анализ исчисления бесконечно-малых способствовал открытию Когеном «по крайней мере трех предпосылок построения системы:

Во-первых, в науке появилась возможность с помощью бесконечно-малых чисел выразить процесс движения, т.е. уровень развития математического аппарата позволил конструировать идеальные динамические системы.

Во-вторых, представилась возможность посмотреть глазами математика на прочие науки, т.е. сделать их теоретическими науками, конструирующими в движении теорий, концептуальных систем и т.д. свои объекты.

В-третьих, универсальный характер математической символики позволил использовать ее в виде языка теоретических наук о природе»3.

Именно инфинитезимальный анализ, согласно Когену, является той основой, на которой выросло математическое естествознание Нового времени. «Если бы мы ограничивались конечными числами, как древние, то мы не могли бы прийти к математическому естествознанию; движение не могло бы быть определено как движение естественных процессов, как реальное движение. Конечное число тоже неизбежно несет на себе видимость того, что оно есть искусственное образование субъективного мышления, которое должно ориентироваться на ощущение. Бесконечно-малое освобождает от этого костыля, от этого ложного угла зрения ,..»4.

Позднее, развивая теоретические положения, содержащиеся в таких работах как «Принцип метода бесконечно-малых и его история», «Теория опыта Канта» (1885), Коген создает «Систему философии», состоящую из «Логики чистого познания» (1902), «Этики чистой воли» (1907) и «Эстетики чистого чувства» (1913). В «Логике чистого познания» Коген всесторонне исследует генезис понятия функции, которое, по его мнению, стоит в центре матема тики и математического естествознания. История человечества, вся история культуры ограничена тремя активными человеческими функциями: чистым познанием, чистым эстетическим чувством, чистой волей. Вся культура представляет из себя развертывание и объективацию этих способностей. Она выступает как

Грищенко A.M. Философия культуры Марбургской школы. Минск. С.25-26. 1 Cohen Н. Logik der reinen Erkenntnis. Zuerich. New York. 1984, S. 134.

единство сознания, а сознание, в свою очередь, есть создание культуры или культурное сознание. Лишь культура может дать единство сознания - в этом пункте просматривается прямая параллель с философскими идеями Кассирера, который будет говорить уже о функционально-символическом единстве культуры.

Снимая принципиальное для Канта различие между чувственностью и рассудком, неокантианцы, таким образом, переносят главную тему его философии (возможность осуществления априорного синтеза как синтеза разнородных элементов) в чисто логическую плоскость. Трансцендентальный синтез, по мнению Когена, Наторпа и Кассирера, создается изначальным актом мышления. Краеугольным камнем всего научного знания теперь выступает изначальный акт мышления, главная функция которого заключается в связывании противоположного.

Неокантианцы, истолковывая трансцендентальный синтез как чисто логический акт и тем самым подходя весьма близко к Гегелю, все же не утверждают, что этот акт порождает саму субстанцию бытия. Акт синтеза остается у них единством функции, но не становится единством субстанции: он порождает связь, отношения. Отсылание к другому - вот важнейшее определение первичного акта мышления; мышление начинается там, где

начинается это отсылание к другому, противостоящему. Это и есть ?

установление связи, отношения с другим. В этом смысле мышление выступает как непрерывное опосредование.

Пауль Наторп использует в своей философии в основном понятие отношения («Логические основы точных наук», 1910). Само мышление, если его рассматривать не с психологической, а с логической точки зрения, - это только полагание отношений и не более того". Вместе с самим отношением полагаются и термины отношения. Всякое отношение требует установления

s Natorp P. Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften. Leipzig und Berlin, 1910. S. 98.

терминов, поначалу хотя бы двух. «Термины различаются: то, к чему имеет место отношение, становится предшествующим, оно мыслится как основа отношения, оно должно быть положено, чтобы в отношении к нему могло быть положено Другое, которое мыслится как последующее, позднейшее. Следовательно, отношение необходимо включает в себя основоположение и противоположение»6. Наторп считает, что кантовская категория отношения есть в сущности определенный вид функциональной связи.

В «Философской систематике» выделены три ступени «развития логики»: структура, функция и содержание, как составные компоненты учения о движении логических принципов.

В противовес этому у Эрнста Кассирера понятие функции вновь становится основным понятием логики и науки в целом. Следуя основным положениям философии Г. Когена, Кассирер разрабатывает теорию понятия как «функции». Фундаментальное знание истории философии (ранние историко-философские работы Кассирера посвящены прежде всего учениям Декарта, Лейбница и Канта, что, разумеется, во многом предопределило его собственную позицию), а также общение с Г. Когеном привели к созданию в 1910 г. первого систематического произведения Кассирера «Понятие субстанции и понятие функции», где он выступает против традиционной теории абстракций, восходящей еще к Аристотелю. Если моделью, наиболее чистым образцом понятия в аристотелевской логике является родовое понятие классифицирующего и описательного характера, то моделью понятия в новой логике - логике отношений Кассирера - в этой роли выступает математическое понятие, основанное на принципе ряда.

По Кассиреру, логическая мысль в самих истоках своего рождения сращена с действительностью; развитие логики приводит к неуклонному отдалению ее от действительности. Но действительность преследует логику в

'' Natorp Р. Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften. Leipzig. Berlin. 1921, S.99.

самых разных обличиях: преодоленная в форме мифа, она вновь завоевывает теорию в форме метафизических конструктов, освобождение от метафизики грозит логике мифологемами позтивисткого эмпиризма. Поэтому необходима некая "идеальная дистанция", благодаря которой теория впервыв и критически сможет приблизиться к действительности.

Эту дистанцию* по мысли Кассирера, логике удалось установи! лишь путем решительного освоения понятия функции. Именно понятии математической функции удалось впервые вытеснить понятие субстаь ции, бесконечно расширив тем самым горизонт математических возмс ностей. Постепенно функционализм охватывал и другие науки, вплел до решительного преобразования всех мировоззренческих устоев.

Уже "субстанциальная" физика Аристотеля преодолевается в геометрическом схематизме картезианской физики - ощущения устуш место чистому созерцанию. Это созерцание, в свою очередь, преодс левается в комбинаторике Лейбница, заменяющей пространственную форму логической формой. Наконец, Кант окончательно устраняет субстанционализм, выявив функциональные связи рассудочных категс рий. Путь физики ведет, таким образом, от физики восприятий чере физику моделей к физике принципов или чистых отношений, свободнь от чувственно-наглядных компонентов. Этим и определяется значимость понятия функции.

"Невозможно уже заблуждаться и принимать предметы физики -массу, силу, атом, эфир - за новые реальности, которые должно исследовать и внутрь которых должно проникнуть, раз поняли, что они инструменты, создаваемые себе мыслью, чтобы изобразить хаос явлений в виде расчлененного и измеримого целого" . 'Лменно так, по мысли философа, устанавливается "идеальная дистанция" между познанием и действительностью.

7. Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1912. С.216.

Таким образом, начав с исследования проблем философии математики и пытаясь найти объяснение основных понятий математики, Кассирер сталкивается с необходимостью определить саму функцию понятия как такового. Придя к выводу, что в традиционной логике и математике отсутствует такое общее универсальное определение понятия и занявшись детальным изучением понятий о рядах и пределах, Кассирер создает совершенно новую концепцию принципов образования понятия.

Эти исследования углубляются, когда философ переходит от чисто математической проблематики ко всей совокупности точных наук. Кассирер пишет: «Систематика этих наук приобретает совсем различный характер, в зависимости от того, с каких логических точек зрения их рассматривают»8. Поэтому он исследует формы образования понятий в различных частных науках: в арифметике, геометрии, физике, химии. Кассирер пытается реконструировать совокупность основных логических принципов, составляющих каждую из вышеназванных наук, чтобы таким образом выявить ту единую основную функцию, которая управляет этой совокупностью принципов и «поддерживает» ее. По Кассиреру, найти, что такое «понятие» в самой общей абстрактной форме, какую основную функцию в науке оно выполняет, можно лишь только путем «отслеживания» места и роли этой функции во всех важнейших областях естественнонаучного знания.

Понятие, отмечает Кассирер, не является чем-то чуждым миру чувственной действительности, напротив, оно образует часть самой этой действительности, экстракт из того, что содержится в ней непосредственно. Если всякое образование понятия состоит в том, что мы отбираем в массе лежащих перед нами объектов одни лишь общие признаки, оставляя прочие нетронутыми, то ясно, что путем такой редукции мы на место первоначальной конкретной совокупности ставим голый частичный состав»9. Прогрессирующее

* Кассирер Э. Познание и действительность. С. 6.

9 Там же. С. 15.

сгущение этих общих признаков, их сплавление в одно нераздельное целое представляет психологическую сущность понятия.

Но в логике возникает иная задача: математические понятия, полученные путем генетической дефиниции, путем мысленного установления конструктивной связи, отличаются от эмпирических понятий, являющихся простым изображением каких-нибудь данных фактически в наличной действительности черт. Принципиальное различие здесь в том, что в естествознании необходимо сокращенное логическое выражение действительности, а в логике, наоборот, важно создать многообразие, составляющее предлог рассмотрения. Голой абстракции здесь противостоит своеобразный акт мышления, свободное творчество определенных связей отношения.

В дефинициях чистой математики не столько передается мир чувственных вещей и впечатлений, сколько происходит его преобразование и замена совсем иным миром - так возникает расчлененная система строго различных логических функций, которые совсем не умещаются - и еще менее обосновываются - в одномерной схеме «абстракции».

Лишь в математике понятие о числе дает мышлению возможность отказаться от постоянного поиска для каждого из своих образований некоторого соответствия в конкретной действительности. «В своем наиболее общем значении, - отмечает Кассирер, - число оказалось сложным мысленным образованием, не имеющим никакого непосредственного чувственного отображения в свойствах физических предметов»10. Но тем не менее для того, чтобы до конца понять принцип научного образования понятий, необходимо обнаружить его не только в области чисел, но и там, где есть опора на воззрение, то есть, в геометрии.

Но здесь возникают определенные проблемы: в строгом смысле слова геометрическое познание имеет место лишь там, где отдельные объекты исследуются не как разрозненные предметы, а где дан прием, с помощью которого можно конструировать всю их совокупность. Однако обычная синтетическая геометрия, говорит Кассирер, не в состоянии удовлетворить именно этому требованию, ибо ее предмет - это изолированный пространственный образ, свойства которого она постигает в непосредственном чувственном воззрении и систематическую связь которого с другими образами она никогда не может вполне представить. Здесь-то и выступает с внутренней философской необходимостью мысль о дополнении понятия о пространстве понятием о числе. Мы можем довести пространство до полной и строгой понятности лишь тогда, когда мы ему припишем тот же самый логический характер, который до того был свойствен исключительно числу. Субстанциальные понятия о формах древней геометрии, разрозненные и разобщенные, превращаются благодаря этому в чистые понятия о рядах, вытекающие друг из друга по некоторому определенному основному принципу. Поэтому научное открытие аналитической геометрии, констатирует Кассирер, опирается на настоящую философскую революцию способа мышления.

Но развитие научного мышления идет дальше и вот уже появляются математические гипотезы, которые по своей сути устанавливают идеальную связь между фактами, создают новое единство, которое может быть испытано и проверено лишь мышлением, а не непосредственно ощущением. Непосредственный опыт гипотеза поднимает до степени теории тем, что заполняет оставляемые прямым наблюдением пробелы и ставит на место разрозненных чувственных данных непрерывную связь абстрактных следствий.

Исторически у истоков научного мышления стоит понятие субстанции, которое, по Кассиреру, представляет «межу, отделяющую научное

исследование от мифа»11. Благодаря понятию субстанции и зарождается собственно философия. Попытка вывести многообразие чувственной действительности из одного первовещества представляет собой некий универсальный императив, который приближает нас к научному способу мышления. Развитие научного способа мышления также тесно связано с понятием абстракции.

В обыденной жизни человека помимо конкретных и законченных в себе чувственных восприятий имеются еще и менее совершенные и точные содержания сознания, пишет Кассирер. Неточность образов воспоминания, остающихся в нас от наших фактических ощущений, приводит к тому, что в действительном процессе сознания наряду с живыми и непосредственно данными образами действительности имеются всегда и бледные их остатки, удержавшие лишь ту или иную черту первоначального образа; эти последние и содержат в себе собственный психологический материал для создания абстрактных общих представлений. Получается своеобразный парадокс: кажущееся богатство функции понятия, способной втянуть в круг сравнения все более удаленные и новые элементы, основывается на бедности психологического субстрата, с которым оно связано.

Кассирер отмечает, что научное понятие возникает подобным образом и при таких же условиях. Отличие его от наивных понятий обыденного языка заключается лишь в том, что здесь пользуются осознанно и критически тем приемом, к которому в повседневной жизни прибегают бессознательно. Философ подчеркивает, что пути естественной, самой себе предоставленной абстракции многократно перекрещиваются и переплетаются между собой так, что здесь никогда нельзя получить вполне надежного и однозначного результата. Функция науки и состоит в том, что она элиминирует эту многозначность, давая в своих общезначимых определениях специальные

правила для выбора материала восприятия. Различные образы абстракции, таким образом четко отграничиваются друг от друга, так как каждый из них охватывает один-единственный круг признаков; и это постоянство и всестороннее отличие обозначенного определенным словом содержания представления и составляет сущность понятия.

Теоретические понятия естествознания, продолжает Кассирер, вовсе не просто очищенные и идеализированные значения слов. Всем им присущ момент, который совершенно чужд слову как таковому. Они содержат в себе указание на точный принцип ряда, побуждающий нас определенным образом связывать многообразное содержание воззрения, пробегая его согласно определенному закону. Если представить себе частное как член ряда, а общее как принцип ряда, то тотчас же становится ясно, что оба эти момента, не переходя друг в друга и не смешиваясь между собой по содержанию, все-таки тесно связаны по своему функциональному значению. Кассирер обращает внимание на следующую закономерность: чем многочисленнее круги отношений, в которые входит частное, тем резче выделяется и его своеобразие. Каждая новая точка зрения отношения - а понятие, по Кассиреру, есть не что иное, как подобная точка зрения - обнаруживает в нем новую сторону, новые специфические свойства. Здесь логика вновь встречается с концепцией конкретной науки. Каждое строгое естественнонаучное понятие оказывается, действительно, плодотворным лишь постольку, поскольку оно указывает путь к новым, неизвестным до того областям «фактов».

Завершая свои исследования о развитии понятия как такового (которые особенно важны для нас, так как именно здесь впервые в чистом виде содержится функционализм Кассирера), философ говорит, что невозможно провести « разрез» через наши знания таким образом, чтобы по одну сторону находилось чисто общее, а по другую - чисто частное: истинную основу для

деления дает лишь отношение обоих этих моментов, только та функция, которую общее исполняет по отношению к частному.

Разумеется, Кассирер отдает себе отчет в том, что эта функция никогда не может быть исчерпана, так как вслед за каждым конкретным приносимым ею решением возникает новая задача. Причем, как остроумно замечает мыслитель, в этом отношении «индивидуальная» реальность обнаруживает, действительно, свою основную черту: неисчерпаемость. Но характерным преимуществом настоящих научных понятий об отношениях является то, что они все-таки берутся за эту задачу, несмотря на ее принципиальную незавершимость. Каждое новое полагание, соединяясь с предыдущими, составляет новый шаг к определению бытия. Единичное определяется как бесконечно далекая точка, задающая направление познания.

Конечно, считает Кассирер, эта последняя и высшая монистическая цель выводит нас из круга естественнонаучных понятий и методов. ««Индивид» естествознания не охватывает и не исчерпывает ни индивида эстетического рассмотрения, ни этических личностей, являющихся субъектами истории. Ведь вся особенность естествознания сводится к открытию однозначно определенных значений и отношений величин, между тем, как то своеобразие, то особое значение, которое приобретает предмет при эстетическом рассмотрении и при этическом обсуждении, лежит совсем вне поля зрения естествознания»12.

Именно здесь, в этом первом систематическом произведении Кассирера, как мы видим, уже содержатся «зачатки» его последующей концепции плюрализма универсума культуры, которые будут реализованы в «Философии символических форм», «Опыте о человеке» и многочисленных статьях по философско-антропологической и культурологической тематике.

В «Понятии о субстанции и понятии о функции» Кассирер подчеркивает, что разграничение различных методов суждения в точных и гуманитарных науках не создает дуалистического противоречия между ними. Естественнонаучное понятие не отрицает и не уничтожает объекта этики и эстетики, хотя оно и не может построить его своими средствами; оно не искажает воззрения, хотя сознательно рассматривает его только с одной преобладающей точки зрения и берет в нем лишь одну форму определения. Поэтому другие способы рассмотрения, возвышающиеся над ним, не противоречат ему, а логически дополняют. И они имеют дело не с единичным, как несвязанным и изолированным элементом, но создают новые и богатые содержанием аспекты связи.

«Эта новая, происходящая под углом зрения цели, координация реальности, становящаяся теперь рядом с простой координацией под углом зрения величины. В ней только индивид впервые получает все свое значение. Таким образом, мы имеем здесь, говоря логически, различные формы отношения, в которые ставится и в силу которых формируется единичное: борьба «общего» и «частного» разрешается в поступательное движение вперед дополнительных условий, которые могут охватить проблему действительности лишь в своей совокупности и в своей связи»13.

Таким образом, уже в начале своей философской деятельности Кассирер, с одной стороны, разрабатывает собственный функциональный метод рассмотрения различных проблем науки, который будет позже перенесен в область гуманитарной культуры, а с другой - исследуя различные аспекты генезиса, формы и содержания, сути естественнонаучного знания, говорит в то же время о необходимости создания системы гуманитарных наук для наиболее полного и адекватного понимания и описания реальности, об отношениях «взаимодополнительности» между наукой, этикой и эстетикой. Забегая вперед,

хотелось бы заметить, что в дальнейшем эта мысль будет лишь усилена, наука будет пониматься Кассирером как одна из частей («символических форм») символического универсума культуры. Таким образом, вместо идеи о необходимости двух видов знания (естественнонаучного и гуманитарного) и их взаимодополнительности Кассирер будет делать акцент на их абсолютно равной значимости в мире человеческой культуры.

Во введении к первому тому «Философии символических форм» можно найти следующие слова: «Наряду с чистой функцией познания имеются также функция языкового мышления, функция мифически-религиозного мышления и функция эстетического воззрения, которые следует понимать таким образом, чтобы стало видно, как во всех них происходит не столько определенное оформление мира, сколько формирование мира, объективно смысловой взаимосвязи и объективной целостности воззрения. Критика разума становится тем самым критикой культуры. Она стремится понять то, как все содержание культуры, поскольку оно есть больше, чем чистое единство содержания и поскольку оно основано на одном общем формообразовательном принципе, имеет в качестве предпосылки первоначальную деятельность духа»14.

Именно в этих словах формулирует Кассирер свой поворот от исследования теории познания к изучению философии культуры. И уже здесь мы видим, что предлагается чисто функциональное рассмотрение всех проблем культуры, поскольку ее содержание не может быть сведено к метафизическому субстанциальному целому, «вещи в себе». В культуре мы видим «не единство следствий, а единство действий; не единство продуктов, а единство творческого процесса»15. Таким образом, в основе формообразовательного принципа построения культуры лежит функциональная символическая способность человека - его деятельность по созданию символов, с помощью

'1 Cassirer Е. Philosophie der symbolischen Formen. Bd.I. "Die Sprachc" Dannsladt. 1977. S.U. ь Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.. 1998. С.523.

которых он творит в дальнейшем «вторую вселенную» - символический мир культуры. «В безграничном множестве и разнообразии мифических образов, религиозных учений, языковых форм, произведений искусства философская мысль раскрывает единство общей функции, которая объединяет эти творения»16, - пишет Кассирер. И эта общая функция есть не что иное как творческая деятельность человеческого духа, направленная на создание различных феноменов культуры.

Подведем некоторые итоги. Проведенный нами анализ первого систематического произведения Кассирера «Понятие субстанции и понятие функции» позволяет сделать вывод о том, что в этой работе было дано логическое обоснование функционального метода его философии. Кассирер заменил старую метафизическую субстанцию математической функцией17. «Основной принцип критической мысли, - отмечает он, - это принцип «примата» функции над объектом»18.

Сущность функционализма характеризуется Кассирером как переход от реальности метафизической к реальности логической. Последняя есть реальность не вещи, а отношения, не данного, а заданного. «Вместо единства объектов мы имеем здесь единство функции»19, - подчеркивает еще раз Кассирер.

Таким образом, возникшее в математике понятие функции затем стало использоваться в других науках и далее было перенесено Иммануилом Кантом из сферы естественнонаучного знания в область гуманитарного знания и,

'ft Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. С.523.

' ' История научного знания, полагает Кассирер. демонстрирует нам во всех областях переход от субстанции к функции, от вещи к отношению, от реализма к реляционному. В физике старая «субстанциальность» была 'заменена фарадеево-максвелловой концепцией электромагнитного поля, «механистическая теория жизни», господствовавшая в биологии, вытеснялась «витализмом» Ганса Дриша: современная биология отклонила воззрения как механицистов, так и Дриша. и в лице Берталанфи провозгласила основным понятием биологии понятие «целостности», трактуемое именно функционально. То же видим мы и в психологии: теория элементов или .психического агрегата частей уступила место понятию структуры, и психология стала гештальтпеихологией.

u Cassircr Е. Philosophie der symbolischen Formen. Bd.I. S. 10.

Ibidem. Bd.l. S. 10.

наконец, в сферу философии. Эти идеи продолжили и развили неокантианцы Марбургской школы, причем в наибольшей степени и наиболее систематически с понятием функции работал Эрнст Кассирер, посвятивший этой проблеме специальные работы («Проблема познания в философии и науки нового времени» в 4 тт.; «Кант и современная математика»; «Понятие субстанции и понятие функции» и др.). «Путь от различных эссе через работу «Кант и современная математика» к его первой систематической книге «Понятие субстанции и понятие функции» явился воплощением этой идеи»20, - отмечает известный современный исследователь философии Кассирера Дж. - М. Кроне.

Но принципиальное отличие работ Кассирера от наследия главы Марбургской школы Г. Когена, уделявшего немало внимания генезису понятия функции и его месту в естествознании, состоит в том, что Кассирер использует функциональный метод анализа проблем и в философии культуры, и в философской антропологии. В «Философии символических форм» говорится о функции знаков и символов в построении мира культуры, о функциональном единстве различных сфер культуры. В многочисленных работах, посвященных философии культуры, Кассирер неоднократно обращается к понятию функции. Так, в книге «Логика наук о культуре» (1942), рассуждая о вопросах теории познания, он пишет: «... Вместо того, чтобы искать свой собственный предмет, свободный от условий рассудочного познания, познание разумом само искало «безусловное» в систематизированной всеобщности этих же условий. На место единства предмета вышло единство функции»2'. В работе «Понятийная форма в мифическом мышлении. Исследования библиотеки Варбурга» (1922) мы читаем: «... Наше современное научное мышление ... чтобы суметь постичь какое-то бытие, предварительно должно соотнести его с элементарными изменениями и как бы разбить его на них. Форма целого, какой она дана

KroisJ.-M. Problematik, Eigenart und Aktualität der cassirerschen Philosophie der symbolischen Formen.// Über Ernsl Cassirers Philosophie der symbolischen Formen. Frankfurt am Mein. 1988. S.21. Кассирер Э. Логика наук о культуре // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. С.25.

чувственному восприятию или чистому созерцанию, исчезает; мышление заменяет ее определенным правилом становления. Сущность любой вещи раскрывается теперь в генетической дефиниции - через построение из отдельных частичных условий, которые ее конституируют. ... мы способны мыслить целое всегда лишь как закономерную связь, синтез элементарных процессов. Поэтому наш метод ... - это метод интеграции, конструктивного построения целого из частичных условий ,..»22.

Что же касается главного философско-антропологического произведения Кассирера «Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры», то в нем дана следующая характеристика природы человека как такового: «... Если существует какое-то определение природы или «сущности» человека, то это определение может быть понято только как функциональное, а не субстанциональное. Мы не можем определить человека с помощью какого бы то ни было внутреннего принципа, который устанавливал бы метафизическую сущность человека; не можем мы и определить его, обращаясь к его врожденным способностям или инстинктам, удостоверяемым эмпирическим наблюдением. Самая главная характеристика человека, его отличительный признак - это не метафизическая или физическая природа, а его

-у л

деятельность» \

Итак, новаторство и оригинальность Э. Кассирера в философии, помимо его концепции символа, проявились в создании собственной методологии для исследования различных феноменов науки, культуры и философии -функционализма. В критической литературе, посвященной творчеству Кассирера, как было отмечено во «Введении» к диссертации, эта важная составляющая его философской системы не получила должного отражения. Историки философии сосредоточиваются, как правило, либо на теории символа и «Философии символических форм» Кассирера (Дж.-М. Кроис, X. Петцольд,

" Кассирер Э. Понятийная форма в мифическом мышлении // Кассирер Э. Избранное Опыт о человеке. С.215. Кассире]) Э. Опыт о человеке // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. С.519-520.

Э.-В. Орт/, либо на. его философии культуры /0. Швеммер, Д. Фреде, Р. Шммюке и др./, оставляя "в тени" функционализм философа, что, по нашему мнению, не способствует адекватному пониманию философск« системы Кассирера "наука - человек - культура".

Однако, при всех положительных моментах концепции Кассирера, последняя имеет один существенный недостаток: пытаясь выявить концептуальные основы человеческого мышления, философ "замыкает" мышление в самом, себе, рассматривая его, в свою очередь, как нечто субстанциальное по своей сути. Здесь необходимо сказать об исследованиях российского ученого П.К. Анохина, который много внимания уделял рассмотрению философских аспектов теории функциональной с :< темы в психологии и нейрофизиологии. Анохин считал, что мышление нужно понимать более широко, поскольку мышление встроено в некий информационный процесс, где в качестве опорных координат шсаупаю:

реальные объекты. Анохин пишет, что "при изучении био.логичеких с

ситем в силу устоявшихся традиций принято считать, что любой поведенческий акт заканчивается действием. При этом полезный результат действия фактически никогда не включается в процесс как самостоятельная физиологическая категория. А между тем именно в этом пункг. лежит причина трагического взаимонепонимания : ежду представителям; весьма близких областей науки - нейрофизиологии ч психологии..."' Анохин полагает, что для лучшего объяснения процессов мышления необходимо выявить логическое единство и детерминистическую связь в самой архитектуре интеллектуальных актов , направленных как на внешние объекты, так и на внутренний мир человека. По Анохину, все функции организма, и особенно функции его нервной системы по своей природе являются логически целостными и нельзя объяснить что-то одно, не принимая во внимание целостность мышления.

Тем не менее, хотя Кассирер и не выходит "за пределы" мышления, использование понятия функции и, позднее, символа позволили ему создать свою оригинальную концепцию, обладающую несомненной

научной значимостью.

§2. Роль и значение понятия символа в философских работах Э. Кассирера

Теория символа являлась второй важнейшей предпосылкой создания «Философии символических форм». Вопросы, связанные с понятием символа, начинают занимать Кассирера, начиная примерно с 1917 г.24 Эти исследования вылились позднее в его знаменитую «Философию символических форм», состоящую из трех томов: «Язык» (1923), «Мифическое мышление» (1925) и «Феноменология познания» (1929).

По мнению исследователей, с которым можно согласиться, главная проблема «Философии символических форм» Кассирера - это «возможность понимания и объяснения человеческой культуры как целого, систематизация на основе единого принципа всего многообразия культурных форм - языка, мифа, религии, искусства, науки и т.д. Такой принцип он находит в понятиях «символа», «символической функции», «символической формы». Они образуют теоретико-методологический фундамент, на котором строится философия культуры Э. Кассирера и его конкретные культурологические изыскания»23.

Поскольку именно перенос внимания Кассирера с проблем естествознания и понятия функции на комплекс вопросов, связанных с феноменом символа, и послужил толчком для создания главного произведения философа, то далее представляется целесообразным остановиться подробнее на его теории символа.

Как отмечает Карл Нойманн, «понятие символа является основным понятием философии Кассирера»26. Именно посредством использования этого

См.: Über Ernst Cassirers Philosophie der symbolischen Formen. S. 17.

Малйнкин A.H. Примечание к «Философии символических форм» // Культурология. XX век. Антология. М.. 1995. С.211.

у' Neumann К. Ernst Cassirer: Das Symbol // Grundprobleme der großen Philosophen. Philosophie der Gegenwar t II. Göllingcn. 1973. S.l 19.

понятия Кассирер пытается «охватить целое каждого феномена, ... в котором представлены вид собственного так-бытия и тут-бытия, равно как особенность и олицетворения смысла» . Собственно теорию символа Кассирер развивает в первом томе «Философии символических форм», которой предварен разделом, озаглавленным «Введение и постановка проблемы». Философ выстраивает следующую схему рассмотрения феномена символа:

1) понятие символической формы и систематика символических форм;

2) всеобщая функция знака - проблема значения;

3) проблема репрезентации и структура сознания;

4) идеальный смысл знака - преодоление теории отражения.

Кассирер считает, что основополагающие понятия каждой науки, средства, с помощью которых она ставит свои вопросы и формулирует выводы, предстают уже не как пассивные отражения наличного бытия, а в виде созданных самим человеком интеллектуальных символов. В особенности это относится к физико-математическому знанию, которое раньше всех наиболее остро осознало символический характер своих основных познавательных средств. Кассирер здесь обращается к «Принципам механики» Генриха Герца, который точно сформулировал новый идеал познания. Этот идеал Герц называет ближайшей и важнейшей задачей естествознания, поскольку он ( новый способ познания с помощью символов) обеспечивает нам возможность предвидеть будущий опыт: процесс выведения будущего из прошлого состоит в том, что мы создаем для себя «внутренние призрачные образы или символы» внешних предметов, причем мыслительно-необходимые следствия из этих образов постоянно становятся образами естественно-необходимых следствий отображаемых предметов.

«Если нам однажды посчастливится создать из накопленного прежде опыта образы, отвечающие требуемым признакам, то тогда мы сможем в

короткое время вывести из них, как из моделей, следствия, которые мы либо встретим во внешнем мире лишь через длительное время, либо получим их как результаты нашего собственного вмешательства ... Образы, о которых мы говорим, - это наши представления о вещах; они имеют с вещами одну -единственную точку соприкосновения, которая заключается в исполнении ими указанного требования, но для их назначения вовсе не необходимо, чтобы они имели с вещами что-либо общее. В действительности мы ничего не знаем и не имеем средств узнать о том, совпадают ли наши представления о вещах в чем-либо другом, кроме как только в одном указанном нами фундаментальном отношении»28. Отсюда Кассирер делает вывод, что естественнонаучная теория познания, на которую опирается Г. Герц, - или теория знаков в том виде, в каком ее впервые детально разработал Гельмгольц, - продолжает говорить языком теории отражения и гносеологии, но само понятие «образа» претерпело внутренние изменения. На место требуемого содержательного «подобия» между образом и вещью теперь встало в высшей степени сложное логическое отношение, всеобщее интеллектуальное условие, которому призваны удовлетворять основные понятия физики. Их ценность, подчеркивает Кассирер, заключается не в отражении ими данного бытия, а в том, что они дают как средства познания - это единство явлений, которое они впервые сами из себя создают.

Кассирер пишет: «Взаимосвязь объективных предметов и способ их взаимной зависимости должны быть обозримы в системе физических понятий, -но этот обзор возможен лишь постольку, поскольку эти понятия уже с самого начала принадлежат определенной единой точке зрения познания. Предмет нельзя полагать как голое «в себе бытие» вне зависимости от существенных категорий естественно-научного познания - он может быть представлен лишь в этих категориях, которые только и конструируют его собственную форму.

Именно в этом смысле основные понятия механики, в особенности понятия массы и силы, стали для Герца «призрачными образами», которые, будучи созданы логикой естествознания, подчиняются также и общим требованиям этой логики, среди которых первое место занимает априорное требование

29 *

ясности , непротиворечивости и однозначности описания» .

Таким образом, по Кассиреру, нельзя объяснять связь между предметом и знаком как отношение отражения в смысле содержательного подобия между «картиной» и вещью. Математика и физика описывают свой предмет в сложных комплексных логических выражениях отношения, которые совершенно не имеют отображательного подобия с обозначаемым. Благодаря этой функции символа, испытанной и проверенной в чистом естествознании, становится ясна сущность человеческого понимания мира и отношения к миру - это «медиальный» характер человеческого познания. Не бывает «непосредственной» регистрации и воспроизведения действительности. Каждый вид отношений между предметами покоится на специфической форме посредничества, которое осуществляется с помощью особого медиума - знака.

Единство знания обеспечивается и удостоверяется теперь уже не тем, что оно во всех своих формах имеет отношение к общему «простому» объекту, который относится к этим формам как трансцендентный прообраз к его эмпирическим отображениям, - вместо этого появляется новое требование: представить различные направления знания во всем их своеобразии как систему, все члены которой взаимообусловливают и предполагают друг друга именно в их необходимом различии. Постулат такого чисто функционального единства занимает место постулата субстратного единства и единства происхождения, который довлел над античным понятием бытия. Отсюда вытекает новая задача, поставленная Кассирером: путь, по которому идут отдельные науки в частном, необходимо проследить и обозреть в целом. Нужно

поставить вопрос о том, «мыслятся ли интеллектуальные символы, в которых

особые дисциплины рассматривают и описывают действительность, как просто

рядоположенные, или их следует понимать как различные выражения одной и той же фундаментальной духовной функции. И если это последнее

предположение подтвердится, то далее встанет задача установления общих

условий действия этой функции и ее руководящего принципа. Вместо того,

чтобы, следуя догматической метафизике, задаваться вопросом об абсолютном

единстве субстанций, к которому должно быть сведено всякое особенное бытие,

мы теперь спрашиваем о том правиле, которому подчиняется конкретное

многообразие и разнообразие познавательных функций и которое - вовсе не

упраздняя и не разрушая этого их многообразия - объединяет их в одном

деянии, в одном замкнутом в себе духовном акте»"'".

Мы видим, что Кассирер вновь настаивает на необходимости использовать функциональный анализ в качестве метода философского исследования. В приведенной цитате выражено программное требование автора «Философии символических форм», воплощенное в композиции и содержании его главного произведения, а также в написанном позднее «Опыте о человеке».

Предпринимая попытку построения такой всеобъемлющей системы философии, Кассирер исходит из того, что различные продукты духовной культуры - язык, научное познание, мифология, искусство, религия, несмотря на все их внутренние различия, - должны стать одной цепью проблем, многообразным методом, имеющим своей целью «преобразование пассивного мира простых впечатлений ... в мир чисто духовного выражения»1 . Он обращается к истории культуры, где на протяжении веков происходила постоянная борьба между различными ее областями - мифом, религией, искусством. Это противоборство со временем, казалось бы, должна была

3" Cassirer Е. Philosophie der symbolischen Formen. Bd. 1. S.7-8.

31 Ibid. S. 12.

гармонизировать философия как «высшая общая инстанция»12. Но догматические системы метафизики, отмечает философ, оправдывают это ожидание не в полной мере, так как зачастую сами они находятся в центре этой борьбы, а не над ней.

Несмотря на понятийную универсальность, к которой стремилась каждая из подобных систем, по сути они были лишь метафизическим гипостазированием одного определенного - логического, эстетического или религиозного - принципа. Философское созерцание может избежать опасности такого рода ограниченности только тогда, когда ему удается найти такую точку зрения, которая лежала бы над всеми этими формами. С другой стороны, такая точка зрения позволила бы одним взглядом охватить их как целое и выявить чисто имманентное отношение между ними, а не их отношение к какому-либо внешнему «трансцендентному» бытию или принципу. По Кассиреру, только таким путем возможно создать философскую систематику духа, где каждая особая форма приобретала бы свой смысл исключительно благодаря занимаемому ей в этой систематике месту, где ее содержание и значение характеризовалось бы богатством отношений с другими символическими формами.

В который раз Кассирер подчеркивает преимущество своей системы логики отношений над «субстанциональной» логикой, логикой классифицирующего описательного понятия. Однако здесь возникает ряд проблем. Если не удается обнаружить общего закона, в силу которого одна форма духа с необходимостью вытекает из другой вплоть до того момента, когда, наконец, весь ряд форм духа можно будет объяснить с помощью этого принципа, то совокупность этих форм будет представлять собой не более чем рядоположенное целое. Философия таких форм в конце концов превратиться в их истории - историю языка, историю религии и так далее.

Таким образом, замечает Каееирер, тут возникает странная дилемма. Если мы будем придерживаться требования логического единства, то в конечном счете может произойти стирание особенностей каждой отдельной области и своеобразия ее принципа в этой общности, если же наоборот, мы погрузимся в конкретную индивидуальность, то в ней можно полностью «затеряться». Поэтому необходимо найти тот инвариант, который присутствует в каждой форме духа, но ни в одной из них не повторяется в одном и том же виде. Только найдя его, можно говорить об идеальной взаимосвязи отдельных областей (например, о взаимосвязи основной функции языка с познанием, эстетического и религиозного), не теряя при этом из виду своеобразия каждой их них.

Для решения этой проблемы Кассирер вновь обращается к понятию символа. Все развитие точного естествознания, по его мнению, показало, что всякий прогресс в постановке его проблем был связан с возрастающей утонченностью знаковых систем. К примеру, Лейбниц, исходя из проблем, связанных с открытием анализа бесконечного, сразу сумел точно определить общую проблему, содержащуюся в функции обозначения, и придать своему плану универсальной «характеристики» подлинно философское значение. Логика вещей, т.е. основных содержательных понятий и отношений, на которых строится наука, неотделима, по его глубокому убеждению, от логики знаков, ибо знак является инструментом, благодаря которому содержание мышления усваивается и обретает полную определенность. Акт понятийного определения содержания идет рука об руку с актом его фиксации в каком-либо характерном знаке.

Кассирер характеризует это взаимоотношение как основной принцип познания, который используется не только в науке, но и во всех других основных формах духовного творчества. Так, например, анализ процесса образования языка показывает, как хаос непосредственных впечатлений проясняется и расчленяется для нас только благодаря тому, что мы даем ему

«наименование» и, таким образом, придаем ему функцию языкового мышления и языкового выражения. Различение и обособление, фиксация известных моментов содержания с помощью языкового звука есть не только обозначение, но и продвижение от мира простых ощущений к миру созерцания и представления. Уже здесь в «зародышевой» форме лежит начало той общей функции разделения и связывания, которая находит свое высшее сознательное выражение в анализе и синтезе научного мышления.

Точно так же Кассирер пытается проанализировать образные миры мифа и искусства, которые имеют свои собственные фундаментальные законы формообразования. Особенности структуры мифа и мифического мышления, его отношения к теории знаков и символов мыслитель очень подробно исследует во втором томе «Философии символических форм».

Кассирер подчеркивает, что «система многообразных проявлений духа доступна для нашего понимания лишь посредством того, что мы прослеживаем различные направления его первоначальной созидательной силы. В ней наша рефлексия видит сущность духа, ибо она может открыться нам только в своей деятельности по формированию чувственного материала»'3.

Следующий важный момент понятия символа - это то, что все символы выходят за пределы чисто индивидуальных феноменов сознания, они претендуют на общезначимость. В «Философии символических форм» Кассирер дает теорию символа и, соответственно, философию культуры, рассматривая их как объективно существующие феномены, позднее же, в его философской антропологии, в «Опыте о человеке», акценты существенно смещаются - теперь объектом анализа становится тот, кто создает символические формы и обладает творческой символической способностью, т.е. человек. Таким образом, теория символа, данная довольно абстрактно в «Философии символических форм», конкретизируется в «Опыте о человеке»

благодаря тому, что Кассирер прослеживает генезис символической способности у человека, т.е. возможность человека создавать символы, с помощью которых и строится многомерный универсум человеческой культуры.

Исходя из этого, можно заключить, что эволюция философского мышления Кассирера шла в определенном направлении: от вопросов теории естественнонаучного познания к проблемам философии культуры, далее внимание мыслителя переключается на субъекта культуры в широком смысле этого слова (включая науку и технику) - человека, что, в свою очередь, привело к постановке проблем этики и философии политики.

Но вернемся к рассмотрению теории символа как центрального формообразующего элемента человеческой культуры, представленной в главном произведении философа. Изучая возникновение понятий символа и знака на ранних стадиях развития человеческого интеллекта, Кассирер отмечает, что для первых, наивных стадий языкового мышления характерно то, что содержание «вещи» и содержание «знака» разделены не вполне отчетливо и порой переходят друг в друга. Имя вещи и она сама по себе здесь неразрывно связаны друг с другом; простое слово или образ таят в себе магическую силу, что, как считал первобытный человек, позволяет проникнуть в сущность вещи. В процессе интеллектуального развития человечество обращается от реального к идеальному, от вещественного к функциональному, чтобы действительно найти в нем зерно истины. «Приобретение знака в процессе имманентного развития духа всегда составляет первый и необходимый шаг в приобретении объективного познания сущности. Знак представляет для сознания первую стадию и первое вещественное доказательство объективности, ибо посредством него впервые полагается остановка в непрерывном движении содержания сознания, ибо в нем определено и выделено устойчивое»34.

По Кассиреру, знак выступает в роли репрезентанта множества,

совокупности возможных моментов содержания, каждому из которых он

противостоит как «общее». В символической функции из общего потока

сознания извлекаются определенные устойчивые образы - и вместо текучего, изменчивого содержания появляется замкнутое в себе единство формы. Эта

мыслительная процедура не является отдельным актом, а представляет собой

постоянно прогрессирующий процесс определения, который формирует все

развитие сознание.

Кассирер подчеркивает, что фиксация содержания в языковых знаках, образах мифа и искусства отличается от простого удержания информации в памяти, от простой репродукции. Сначала может показаться, что знак ничего не прибавляет к тому содержанию, с которым он связан, а просто удерживает и сохраняет это содержание в его чистом виде. Но на самом деле предпосылкой всякой репродукции выступает первоначальная и автономная творческая деятельность. Сама воспроизводимость содержания связана с производством для него знака, в пределах которого сознание действует свободно и самостоятельно. Тем самым и понятие «воспоминания» приобретает более богатый и новый смысл: здесь недостаточно простого повторения того, что было дано в другой момент времени, но вместе с тем в этом повторении должен вступить в силу новый способ понимания и формирования, ибо всякая «репродукция» содержания уже заключает в себе новую ступень «рефлексии».

Кассирер разъясняет это положение следующим образом: поскольку сознание воспринимает информацию, хранящуюся в памяти не как настоящее, а как нечто прошедшее, но не исчезнувшее - то уже этим своим иным к ней отношением оно придает себе и ей иное идеальное значение. И последнее выступает во все большей определенности и богатстве содержания по мере дифференциации собственного образного мира «Я». Теперь «Я» не только реализует присущую ему изначальную активность конструирования, но и учит в

г <:?#г

то же время все более глубокому ее пониманию. Именно здесь^счшаег философ, впервые отчетливо обозначаются границы «субъективного» и «объективного» мира.

Далее Кассирер рассматривает проблему символа применительно к конкретной развернутости и оформленности различных сфер культуры. Поскольку всякое частичное содержание сознания находится в сети многообразных отношений, и в силу этого оно - как простое бытие, представленное в самом себе - в то же время заключает в себе указание на многие другие содержательные моменты, постольку могут и должны существовать такие определенные конструкции сознания, в которых эта чистая форма указания находила бы свое чувственное воплощение. Отсюда характерная двойственная природа этих конструкций: связанность чувственным, которая в то же время заключает в себе и свободу от чувственного.

В любом языковом «знаке», равно как и в любом художественном «образе» или в «образе» мифа нам открывается духовное содержание, которое, облекаясь в форму чувственного (в форму зрительного, слухового или осязательного), вместе с тем, будучи рассмотрено в себе и для себя, выводит нас далеко за пределы всякой чувственности. Появляется самостоятельный способ формообразования, специфическая активность сознания, которая отличается от какой бы то ни было данности непосредственного ощущения или восприятия тем, что саму эту данность они используют как посредника, как средство выражения.

Отсюда следует еще один важный вывод теории символа Кассирера: «естественная» символика, которая заложена в основе характера самого сознания, с одной стороны, используется и фиксируется, а с другой - ст ановится все более совершенной и утонченной. В «естественной» символике мы всегда имеем дело с определенной частью содержания сознания, которая, будучи

извлечена из целого, тем не менее была способна именно это целое представлять и посредством такого представления в известном смысле его реконструировать. Наличное содержание одновременно представляло, помимо самого себя, еще и другое - данное не непосредственно, а только через него. Как подчеркивает Кассирер, все содержание символических знаков языка, мифа, искусства совершенно исчерпывается функцией обозначения. Здесь сознание, для того, чтобы схватить целое в частном, больше не нуждается в возбуждении самим частным, которое должно быть дано как таковое; здесь оно само создает определенные конкретно - чувственные содержания как выражения определенных комплексов значений.

Задача языка, по мнению Кассирера, заключается в том, чтобы не просто повторять определения и различия, данные уже в представлении, а в первые полагать определения и различия как таковые, выделять их и делать доступными познанию. «Таково свободное деяние духа, благодаря которому только и освещается хаос чувственных впечатлений, впервые приобретая для нас устойчивую форму»35. Философ отмечает, что в языке, искусстве, мифе этот процесс формирования происходит различным образом, на основе разных конструктивных принципов; но все они сходятся в одном: то, что предстает перед нами в качестве продукта их деятельности, отнюдь не похоже на голый материал, служивший им некогда исходным пунктом. Различие же состоит в том, что миф, искусство, язык и наука по сути своей являются «формами чеканки бытия»; они не есть просто отпечатки наличной действительности, а представляют собой идеальный процесс, в котором реальное конституируется для нас как Единое и Множественное - как многообразие форм, спаянных в конечном счете единством значения. Знаку, помимо всего прочего, присуща функция «придания смысла».

Ценность знаков, по Кассиреру, не в том, что они удерживают из чувственно-конкретного частного содержания и его непосредственного состава, а скорее в том, что они из этого непосредственного состава подавляют и преодолевают. Для пояснения этой мысли Кассирер обращается к примеру художественного творчества: художественное изображение не есть воспроизведение налично данного впечатления в его чувственной полноте, оно извлекает из него определенные «выразительные» моменты, т.е. моменты, посредством которых налично данное выходит за свои собственные пределы, и которые ведут художественно-творческую, синтетическую пространственную фантазию в определенном направлении. Сила знака здесь проявляется в том, что непосредственно содержательные определения отступают на задний план, в то время как общие формальные и релятивные моменты достигают все более явного и чистого выражения. Частное как таковое, подчеркивает Кассирер, будто бы ограничивается, но именно благодаря этому усиливается «интеграция в целое». Всякое частное в сознании «существует» лишь благодаря тому, что оно потенциально заключает в себе целое и как бы находится в постоянном переходе к целому. Но только применение знака открывает возможность для свободной актуализации этой потенции.

«Имея знак, мы одним движением охватываем тысячу связей, более или менее уравновешенных в акте полагания знака. В этом полагай и и сознание все более и более освобождается от непосредственного субстрата ощущения и чувственного созерцания: но как раз этим оно убедительно доказывает таившуюся в нем изначальную силу связывания и соединения»'6. Ярче всего эта тенденция, по мнению Кассирера, проявляется в функции научной знаковой системы. К примеру, химическая формула, обозначающая вещество, не содержит в себе ничего из того, что мы знаем из непосредственного наблюдения, зато она включает это вещество в чрезвычайно богатый и тонко

расчлененный комплекс отношений, о котором восприятие как таковое вообще ничего не знает. Здесь, как и в других случаях, знак служит посредником при переходе от простого «материала» сознания к его «духовным « формам. Именно благодаря тому, что он лишен эмпирических признаков и, по образному выражению философа, «парит в чистом эфире значения», он обладает способностью вместо простых частностей сознания представлять весь комплекс его движений.

Еще в лейбницевском проекте «Characteristica generalis» в качестве существенного достоинства знака была отмечена его способность служить не только изложению, но прежде всего обнаружению определенных логических взаимосвязей, - он являет собой не только символическое сокращение уже известного, но открывает новые пути в незнакомое, в неданное. И здесь снова подтверждается синтетическая сила познания, которая, как пишет Кассирер, выражается в том, что вся достигнутая им концентрация содержания тотчас становится импульсом для расширения своих прежних границ. Поэтому синтез, данный в знаке, всегда вместе с ретроспекцией открывает и новую перспективу. В нем полагается относительное завершение, дающее, тем не менее, непосредственное побуждение к дальнейшему продвижению и расчищающее ему путь, делая возможным познание его общего правила.

Итак, в начале исследования Кассирером была сформулирована общая проблема как для теории познания, так и для философии культуры в целом, а именно дилемма между применением принципа универсального логического единства и принципом крайней индивидуации, проводимой чисто эмпирически. Дилемма состоит в том, что в первом случае нельзя схватить специфическую особенность конкретной природы каждой из внутренних форм сознания, а во втором случае - нельзя открыть общее начало закономерности всех внутренних форм сознания. Для разрешения этой дилеммы необходимо найти некоего посредника («медиума»), через которого проходит всякое оформление,

осуществляющееся в отдельном направлении духа, и в котором сохраняется своеобразная природа и специфический характер каждого из этих направлений.

По Кассиреру, таким медиумом является символ - центральное понятие «Философии символических форм». Однако, несмотря на то, что символ является базисным понятием «Философии символических форм», Кассирер нигде не дает его точного определения. Известный современный исследователь наследия Э. Кассирера Дж.-М. Кроис так говорит об этом: «Кассирер практически не дает систематически обоснованного определения своего понимания символического; он представляет много примеров символического и пытается посредством мысленного эксперимента сделать понятие символа

ч 7

более наглядным и понятным»'1 .

В 1927 г. в г. Галле состоялся III конгресс, посвященный «Эстетике и всеобщей теории искусств», на котором Кассирер представил доклад «Проблема символа и ее место в системе философии». Этот доклад был прочитан во время открытия третьей, последней части конгресса, посвященной проблеме символа в эстетике. Однако Кассирер не ограничился только областью эстетики, он выдвинул и обосновал два основных тезиса, принципиально значимые для его концепции символа:

1) проблема символа, понимаемая в качестве смысла культуры и науки, возникает вновь и вновь - правда, в различных видах - во всех отдельных философских дисциплинах (в эстетике, философии религии, теории языка, философии науки) и является единой темой всех феноменов культуры;

2) проблема символа является центральной для систематической философии вообще или же должна таковой стать.

Кассирер подчеркивает, что «Философия символических форм» не является системой в традиционном смысле этого слова; « «Философия символических форм» не может ... быть философской системой в традиционном

3 Krois J.-M. Einteilung// Cassirer Е. Symbol, Technik. Sprache. Hamburg. 1995. S. 15-16.

смысле этого слова. Все, что было сделано, было лишь «Пролегоменами к будущей философии культуры». ... В сделанном эскизе не только отсутствует разработка многих и важнейших частей, но представлен лишь ряд основных принципиальных вопросов, которые еще ждут своего решения. Только постоянными совместными усилиями философии и частных наук о духе можно

т о

ожидать выработки такого решения»" . Для иллюстрации этой мысли философ обращает свой взгляд на историю философии второй половины XIX века: «Вместе с мужеством к априорной метафизике исчезло также мужество к всеохватывающей систематике»39.

Понятие символа дает ключ к подобной систематике: Кассирер пытается создать философию, которая, как он отмечает в предисловии к первому тому «Философии символических форм», в противоположность систематической философии от Декарта до Гегеля, не делает больше логику прототипом и образцом действительности40. В статье «Проблема символа и ее место в системе философии» дан лишь абрис кассиреровского понимания символического, с помощью которого могла бы быть решена провозглашенная им задача по созданию всеобъемлющей системы философии.

Исходя из вышеизложенного, можно констатировать, что понятие символа Кассирера является одним из самых сложных в его системе философии. Кассирер полностью осознавал трудности, которые могут возникнуть при чтении «Философии символических форм», поэтому он, отчасти пытаясь ответить на упреки критиков его учения, отчасти в силу внутреннего убеждения, публикует ряд работ, которые были собраны в 1956 г. в одну книгу «Сущность и значение понятия символа» и затем стали регулярно публиковаться в качестве обязательного приложения к основному трехтомному

w Cassircr E. Zur Logik des Symbolbegriffs // Cassirer E. Wesen und Wirking des SymbolbcgrilTs.Darsladl. 1997 (zuerst!938). S.229.

Cassirer E. Das Erkennlnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft derNeueren Zeit. Bd.4. Darstadt. 1973 (zuerst 1957). S.22-23.

"'Cassircr E. Philosophie der symbolischen Formen. Bd. 1. S. 14-16.

тексту «Философии символических форм». В эту книгу вошли четыре работы Кассирера, создававшиеся параллельно с написанием главного произведения философа, а также после его завершения. Итак, пытаясь разъяснить наиболее сложные моменты «Философии символических форм», Кассирер пишет четыре работы: «Понятийная форма в мифическом мышлении» (1922), «Язык и миф» (1925), «Понятие символической формы в построении наук о духе» (1921-22), «К логике понятия символа» (1938), которые дополняют основной корпус «Философии символических форм». Здесь Кассирер еще раз основательно анализирует феномены мифа и языка, для того чтобы на примере языковых форм более детально обрисовать проблему символа.

Мы еще вернемся к понятию символа в третьем параграфе данной главы диссертации, где будет подробно рассмотрена феноменология языковых форм Кассирера и соотношение «язык - символ» в свете философской культуры.

Сейчас же хотелось бы заметить, что в последней статье книги «Сущность и значение понятия символа», которая носит название «К логике понятия символа», Кассирер исследует основные универсальные логические моменты учения о понятии, лежащие в основе создания «Философии символических форм» и понятия символа соответственно. Кассирер здесь говорит об основных формах логики и об основных воззрениях логики: об аналитической и синтетической логике, о логике «идентичности» и логике «отношений» - таким образом, философ как бы вновь обращается к основным вопросам работы «Понятие субстанции и понятие функции», но уже в связи с проблемой символа в философии и науке.

Итак, что же такое «символ» в понимании Э. Кассирера? Как отмечает Б.А. Фохт, «символ есть, по Кассиреру, такой знак и в то же время такой образ, который вследствие своеобразного сочетания в нем моментов чувственности (не только пассивной, но и активной) с моментами чистой активности духа содержит в себе как бы некоторую магическую силу, действием которой

усваивается и даже созидается для нас самое существо веши" .

Главным недостатком теории символа Кассирера. является то, что, по мнению философа, смысл символа определяется не путем со» несения последнего с объектом, а только лишь в результате соотш сения символа с символом. Этот недостаток философии Кассирера -рассмотрение мышления как замкнутого в себе целого - уже был ра( мотрен нами выше. Здесь же, применительно к понятию символа у Кассирера хотелось бы отметить, что по Кассиреру мышление являет ся процессом, который имеет дело только с символами; таким образом, у немецкого неокантианца "пустот" не остается, и из-за это] полностью пропадает система опорных крординат - реальные объекть В этой связи представляет определенный интерес работа Н. Хомскоз "Язык и мышление", который, рассматривая философию Декарта, критиковал ошибки, возникающие в результате доведения определенной философской концепции до ее абсолютного предела: "Конечно, нет ничего противозаконного в поытке выйти за пределы разработок тес тов для наблюдений и собирания фактов и перейти к конструироваш некоторог^еоретического объяснения наблюдаемых явлений, и как j

это и было существенным в картезианском подходе к проблеме мышле

ния... Необходимо выйти за пределы того, что мы можем восприниме

или "воображать" /в формальном, классическом смысле этого слова/

если только мы надеемся понять природу "Духа человеческого"...

С другой стороны, гипотезы картезианцев сат.;и были лишены реально

субстанции; рассматриваемые явления не получают удовлетворителы-з

го объяснения в результате приписывания их к "активному принципу

называемому "мышлением", свойства которого не разработаны скольк

4P

нибудь связным и понятным образом" .

В оправдание Кассирера можно заметить, что широко используя понятие символа, он смог вскрыть некоторые механизмы возникновения и функционирования человеческого сознания, действенность которых на сегодняшний день никто не подвергает сомнению. 41. Фохт Б. А. Понятие символической формы и проблема значения в философии языка Э.Кассирера //Кассирер Э. Избранное. С.763.

42. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972. С. 25.

§3. Феноменология языка как основание «Философии символических форм»

В предисловии к первому тому «Философии символических форм» Кассирер пишет, что этот том в своих общих чертах связан с его первой систематической книгой «Понятие субстанции и понятие функции». Однако выработанный в то время метод исследования структуры математического и естественнонаучного знания необходимо было значительно доработать для того, чтобы стало возможным применять этот метод в области наук о духе. «Вместо исследования только всеобщих предпосылок научного познания мира, необходимо перейти к тому, чтобы определить различные основные формы «понимания» мира, отграничить их друг от друга и каждую описать настолько четко, насколько это возможно в ее собственной тенденции и ее собственной духовной форме»43. При этом Кассирер подчеркивает, что учение о естественнонаучном образовании понятий и суждений (разработанное им в «Понятии субстанции и понятии функции»), которое определяется в своих основных конститутивных чертах через «объект» природы, через «предмет» познания в его познавательной функции, может быть также по аналогии быть использован в области чистой субъективности.

Необходимо показать, считает философ, как духовные формообразования выполняют свои собственные задачи в построении духовного мира и на какие особенные законы они опираются. Исследуя эту проблему, Кассирер развивает план всеобщей теории духовных форм выражения. Как отмечает X. Петцольд44, в первом томе «Философии символических форм» Кассирер во многом опирается на теорию языка В. Гумбольдта. Вильгельм фон Гумбольдт разработал новую парадигму языкового мышления, оригинальность которой в

наибольшей степени проявилась при решении вопроса о происхождении языка. По мнению Гумбольдта, язык следует рассматривать скорее как деятельность, чем как результат действия. Это не готовая вещь, а непрерывный процесс -вечно повторяющаяся работа человеческого духа по использованию артикулированных звуков для выражения мысли.

И если во «Введении и постановке проблемы» Кассирер создает общую теорию символа, то уже собственно первый том «Язык» носит подзаголовок «К феноменологии языковых форм» и состоит из пяти глав. Сильной стороной философствования Кассирера является то, что он всегда свою собственную концепцию дает на фоне возникновения и развития определенной идеи в истории философии. В первой главе - «Проблема языка в истории философии» -прослеживается развитие и трансформация проблем философии языка в различных философских учениях: в истории философского идеализма (Платон, Декарт, Лейбниц), в системе эмпиризма (Бэкон, Гоббс, Локк, Беркли), в философии французского Просвещения (Кондильяк, Дидро). Кассирер специально рассматривает и концепцию языка как выражения аффектов и связанную с этим проблему «первоначала» языка (Джамбатиста Вико, Гаманн, Гердер), концепции В. Гумбольдта и А. Шляйхера, дальнейший переход к «естественнонаучному» пониманию языка. Заканчивается эта глава рассмотрением вопросов обоснования современного языкознания.

Свою собственную концепцию философии языка Кассирер развивает в последующих четырех главах первого тома «Философии символических форм», где последовательно рассматривается функционирование языка на стадит чувственного и эмоционального выражения (глава 2) - здесь философ дае' понимание языка на первоначальной стадии развития человеческого обществ; как выражения движения. Кассирер ссылается на психологические I •эстетические исследования, проведенные еще в XIX веке Дж. Энгелем в ег

«Идеях к мимике» (Берлин, 1801), а также на работу Вундта «Язык». В основе этой концепции лежит идея, что первоначально движение и чувство движения образуют круг понятий, определяющих содержание сознания, а сознание представляет собой лишь сумму «связей» и состояний. Кассирер отмечает, что Герман Коген также рассматривал движение и чувство движения как элемент и как основной фактор в построении сознания (Г. Коген. «Эстетика чистого чувства»)43. Далее Кассирер рассматривает переход от языка мимики и жестов к появлению слов и выражений. Он выделяет три стадии, приведшие к появлению языка как системы символов: мимическую, аналоговую и собственно символическую. На мимической стадии существуют лишь элементы различия громкости и длительности звука, язык носит физиогномический характер. При переходе от мимической к аналоговой стадии с помощью громкости звука выражается уже отношение к предмету, что постепенно приводит к возможности выражения этого предмета и, наконец, к интеллектуальному языку, к превращению его в чисто символическую систему.

И если во второй главе Кассирер рассматривает язык на стадии чувственного выражения, в третьей главе - стадию наглядного выражения, соответствующую интуитивному и обыденному сознанию, то в четвертой главе язык исследуется как выражение понятийного мышления и прослеживаются языковые формы создания понятий и классов. В заключительной, пятой главе первого тома «Философии символических форм», язык представлен на стадии выражения «форм чистых отношений», то есть в науке - так Кассирер прослеживает логику развития абстрактного мышления у человека, где важнейшую роль, по его мнению, играет понятие символа.

Необходимо подчеркнуть, что Кассирер не ограничивается рассмотрением языка в первом томе «Философии символических форм». Язык как система символов и как одна из символических форм, образующих

универсум человеческой культуры, постоянно используется им для анализа и характеристики других символических форм: мифа, религии, искусства и науки. Именно в сопоставлении последних с языком, немецкий неокантианец пытается найти сходство и различие между языком и остальными частями символического мира культуры, что дает возможность показать, с одной стороны, автономность и оригинальность каждой символической формы, а с другой - взаимосвязь и целостность символического универсума культуры.

Поэтому языковая проблематика присутствует не только во втором томе-«Мифическое мышление» - и в третьем томе - «Феноменология познания» -главного произведения Кассирера, но и в «Опыте о человеке», также содержащем специальную главу «Язык». Поскольку главной проблемой нашей диссертации является проблема человека как субъекта культуры в философии Э. Кассирера, то в дальнейшем представляется необходимым рассмотреть философию языка Кассирера через призму его антропологического учения.

Кассирер показывает, что язык и миф родственны друг другу. На ранних стадиях развития человеческой культуры их отношения столь тесны и взаимосвязь столь очевидна, что их невозможно отделить друг от друга. Язык и миф основываются на подлинно всеобщем и изначальном человеческом опыте, но опыте не физической, а скорее социальной природы. Задолго до того, как ребенок научился говорить, были открыты другие, гораздо более простые средства общения человека с другими людьми. По Кассиреру, крики беспокойства, боли или голода, распространенные повсюду в органическом мире, у человека начинают приобретать новую форму. Это уже не просто инстинктивные реакции - они используются с осознанным намерением. Ребенок, требующий пищи с помощью нечленораздельных звуков, скоро узнает, что эти требования приводят к желаемому результату. Здесь особенно важно то, что первобытный человек начинает распространять этот первый элементарный социальный опыт на все мироздание. Кассирер отмечает, что

природа и общество для первобытного человека образуют нерасторжимое целое - именно исходя из этого можно понять использование и специфическую функцию магического слова, поскольку вера в магию, как считает философ, основана на глубоком убеждении во всеединстве жизни. Эти идеи Кассирер подробно разрабатывает во втором томе «Мифическое мышление». Здесь же для нашей темы важно отметить то, что, первобытный человек, по Кассиреру, чувствует . себя окруженным всякого рода видимыми и невидимыми опасностями. У него нет надежды преодолеть эти опасности одними лишь физическими средствами. Мир для первобытного человека не мертв и безмолвен - он может слышать и понимать человека. Значит, если правильно обратиться к силам природы, они не смогут отказать ему в помощи, именно отсюда и проистекает вера первобытного человека в магию слова.

Однако со временем человек начинает осознавать тщетность своей доверчивости, природа не подчиняется магическим заклинаниям и не выполняет требований человека. Это явилось свидетельством новой проблемы, коренным образом изменившей мироощущение и миропонимание человека -отныне человек начинает ощущать глубочайшее одиночество, чувствует себя в полной заброшенности. Как считает Кассирер, человек едва ли смог бы преодолеть такое состояние, если бы не развивал новые духовные силы, которые, с одной стороны, преградили путь магии и вытеснили ее в область, которую условно можно назвать «маргиналиями культуры», а с другой -открыли новые, гораздо более перспективные пути развития человеческого духа. И хотя рухнули все надежды подчинить природу магическому слову, но зато перед человеком предстало в совершенно ином свете соотношение между языком и реальностью. Кассирер подчеркивает, что магическая функция слова ушла в тень, сменившись семантической функцией.

«Слово лишилось таинственной власти, оно не имеет более непосредственного физического или сверхъестественного воздействия, оно не

может изменить природу вещей и подчинить их воле богов и демонов. Но это не означает потерю им всякого значения и власти. Это не просто flatus vocts, дуновение ветерка. Самое главное в слове - не физические, а логические его свойства. Слово можно считать физически бессильным, однако в логическом смысле оно занимает отныне более высокое, быть может, даже самое высокое место. Логос становится принципом универсума и первым принципом человеческого познания»46.Из этого следует, что в своей трактовке языка Кассирер полностью следует установкам Марбургской школы, подчеркивая именно логическую основу языкового мышления. Философ пытается обосновать этот свой тезис, обращаясь к истории философии и культуры.

Хронологически такое понимание языка, говорит он, возникает еще в ранней греческой философии. Даже Гераклит, интересы которого сосредоточивались целиком на мире явлений, все же не довольствовался лишь констатацией факта изменений, - он ищет их принцип. Согласно Гераклиту, принцип этот не следует искать в материальных вещах: ключ к верному истолкованию космического порядка - не в материальном, а в человеческом мире, в котором главное место занимает речевая способность. Следовательно, невозможно понять «значение» универсума, не уяснив, что значит язык, Если нам не удастся найти этот путь к миру - путь через язык, а не через явления природы, - мы не достигнем истинной философии. Ведь даже в гераклитовом мышлении, подчеркивает Кассирер, слово, Логос, не только антропологический феномен, он не ограничен ближайшими пределами нашего человеческого мира, ведь логос является обладателем универсальной космической истины. Но теперь слово, в отличие от первобытного мышления уже не выступает в качестве магической силы - оно понимается в его семантической и символической функции.

46 Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры // Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. С. 570-571.

Зафиксировав эту принципиально важную идею о переходе в раннегреческой философии от изучения природы к исследованию языка, Кассирер обращается к другой фундаментальной проблеме, которую он называет проблема «значения значения». Слово не могло бы «обозначать» вещь, если бы между тем и другим не было бы по крайней мере частичного тождества. Связь между символом и тем, что он обозначает, должна быть естественной, а не только условной, конвенциальной. Без такой естественной связи слово, считает Кассирер, не могло бы выполнять свою задачу: оно стало бы непонятным. Для пояснения этой мысли Кассирер приводит три различных концепции функций и значения языка: мифологическую, метафизическую и прагм ати ческую.

Мифологическая концепция восходит к философии Сократа и Платона -это учение о звукоподражании в процессе возникновения языка. В платоновском «Кратиле» Сократ делает вид, будто бы принимает этот тезис, с тем, чтобы разбить, его показать его полную абсурдность. Таким образом, преодоление разрыва между названиями и вещами не происходит.

Метафизическое учение о значении Кассирер связывает прежде всего с именем Гераклита. У Гераклита логос был универсальным метафизическим принципом, он обладал общей истинностью и объективной значимостью. Для софистов же, представляющих третью, прагматическую трактовку значений в языке, слово уже не является божественным логосом, в котором содержится начало всех вещей, космического и морального порядка. Антропология, а не метафизика играет у софистов ведущую роль в теории языка. Согласно Протагору, «человек есть мера всех вещей» и, таким образом, человек становится центром вселенной. Софисты были первыми, кто дал системное истолкование лингвистических и грамматических проблем. Правда, у них центр тяжести рассмотрения языка находится в области риторики, а не грамматики или этимологии. Теория языка, по их мнению, должна учить человека говорить

и действовать в окружающей его социальной и политической жизни и добиваться своих целей. Таким образом, они разработали прагматическую концепцию языка.

Но, как отмечает Кассирер, все эти три подхода к изучению языка -мифологический, метафизический и прагматический - не выделяют одну из наиболее значимых черт языка. Хотя самые элементарные человеческие высказывания не соотносимы напрямую с физическими вещами, но они вместе с тем и не являются лишь произвольными знаками. Как метко подмечает Кассирер, альтернатива «по природе» или «по соглашению» к ним просто не применима. Человеческие высказывания «естественны», а не «искусственны», но они не имеют отношения к природе внешних объектов. Не зависят они и от соглашения, равно как и от' привычек и обычаев, - они укоренены гораздо глубже. Здесь Кассирер придерживается теории происхождения языка из междометий, согласно которой язык непроизвольно выражает человеческие чувства, возгласы и восклицания.

Демокрит был первым, кто утверждал, что человеческая речь произошла от некоторых звуков чисто эмоционального характера. Через Эпикура и Лукреция эти идеи появляются вновь в XVIII веке у Вико и Руссо. Преимущество «теории междометий» в том, что она обнаруживает некоторые проверяемые факты и больше нет нужды обращаться к чистой спекуляции. Но в ней есть и другая крайность, на которую указывает Кассирер - человеческая речь может быть сведена к основным инстинктам, которыми природа наделила все живые существа, таким образом, есть опасность превращения семантики из специальной науки о языке в раздел биологии или физиологии.

Авторы биологических теорий происхождения языка (Кассирер называет здесь имена Чарльза Дарвина и Августа Шлейхера) исходят из утверждения, что от восклицания лежит прямой путь к речи. Но, по мнению немецкого неокантианца, это лишь постановка вопроса, а не его решение, ведь в

объяснении нуждается не только факт, но сама структура человеческой речи. Анализ этой структуры и выявляет радикальное различие между эмоциональным и пропозициональным языками, поскольку они принадлежат к разным уровням рассмотрения проблемы. В чем здесь суть дела?

Кассирер поясняет: так называемый «животный язык» всегда остается целиком субъективным - он выражает различные чувства, но не способен обозначать или описывать объекты. С другой стороны, не существует исторических свидетельств того, что язык человека даже на самых ранних стадиях развития когда-либо сводился к чисто эмоциональному языку или языку жестов. Кассирер ссылается на концепцию языка Отто Есперсена47, согласно которой человеческие высказывания, бывшие дотоле лишь эмоциональными криками, превращаются в членораздельную речь только после того, как они начинают использоваться как имена, что, в свою очередь, ведет к появлению такого феномена как символ. Это приводит к тому, что бывшая ранее бессвязной масса звуков, лишенных определенного значения, вдруг становится орудием мысли. Звуковые выражения, которые ранее были лишь выкриками, невольной разрядкой сильных эмоций, теперь направлены на решение совершенно иной задачи: они используются в качестве символов, передающих определенное значение. Язык, согласно Есперсену, появляется тогда, когда установка на сообщение начинает преобладать над установкой на выражение эмоций. Кассирера, однако, не удовлетворяет то, как лишь одна теория выкриков может объяснить этот решающий шаг, поскольку разрыв между возгласами и именами все еще остается значительным.

Прежде чем перейти к собственной трактовке языка, Кассирер детально анализирует концепции В. Гумбольдта, С. Соссюра и Н. Трубецкого, которые помогли ему разработать свою теорию языка как одной из символических форм полицентричного универсума человеческой культуры. По мнению философа,

4 Впервые эта теория была выдвинута Есперсеном в книге: Espersen О. Progress in Language. L. 1894.

при анализе человеческой культуры факты надлежит принимать в их конкретной форме, во всем их разнообразии и различиях. Философия языка сталкивается здесь с той же самой дилеммой, что и при изучении любой символической формы. Высшая и по существу единственная задача всех этих форм - объединение людей. Но ни одна из них не может осуществить такое единение без разделения, разъединения людей. Здесь человечество опять сталкивается с великой дилеммой: то, что должно было бы способствовать гармонии культуры, становится источником глубочайших разладов и расколов. Так происходит в религии, но те же процессы можно наблюдать в языке: без речи не может быть сообщества людей, но нет, однако, ничего более мешающего такому сообществу, чем различие языков и даже многозначность и полисемия каждого конкретного языка.

Кассирер пытается найти решение данной проблемы с помощью понятия функции. Если и существует подлинное единство языка, то оно «не может быть чем-то субстанциальным - это скорее функциональное единство»4*. Здесь не идет речь о материальном или формальном тождестве. Два различных языка, несмотря на всю их несхожесть, могут выполнять одни и те же функции в жизни общества. Главное при этом не разнообразие средств, а их уместность, соответствие единой цели. Коль скоро задача человеческой речи состоит в том, чтобы копировать или имитировать данный порядок вещей, то мы не можем прийти к выводу, что какой-либо язык может быть лучше, чем другие языки, может лучше и адекватнее отображать реальность. Если же, однако, предоставить речи продуктивную и конструктивную, а не только репродуктивную функцию, дело предстает в ином свете. В этом случае вовсе не «работа» языка, а его «энергия» будет иметь первостепенное значение.

Кассирер, ссылаясь на мнение психологов, подчеркивает, что без проникновения в подлинную природу человеческой речи наше знание о

развитии человеческого разума останется поверхностным и ущербным. И здесь Кассирер придерживается точки зрения, что интеллектуальное развитие человека начинается только тэгда, когда человек начинает усваивать ключевой символизм. У ребенка интеллектуальное развитие идет в направлении от более субъективного состояния к объективному, от всецело эмоциональной установки к теоретической. Общая черта нормального развития ребенка заключается в том, что «в начале двадцать третьего месяца у ребенка развивается мания называния всех вещей вокруг: он словно стремится назвать их имена другим людям или привлечь их внимание к интересующим его вещам. Он смотрит на тот или иной предмет, указывает на него рукой, называет его имя, а потом смотрит на взрослого»49. Кассирер также придает первостепенное значение функции именования в умственном развитии ребенка. Если бы ребенок, учась говорить, просто усваивал некоторый словарь, если бы в его уме и памяти запечатлевались огромные массы искусственных и произвольных звуков, это был бы всего лишь механический процесс. Но, что важно отметить, в процессе развития любого ребенка психологи сталкиваются с таким феноменом, который можно условно назвать «голод по именам». Это как раз и доказывает обратное: «именование» вещей не является для ребенка мучительным и скучным процессом, требующим огромных усилий. Изучая имена вещей, ребенок не просто дополняет список искусственных знаков к предшествующему знанию готовых эмпирических объектов: скорее, он учится формировать понятия об этих объектах, вступать в отношения с объективным миром.

Как отмечает Кассирер, благодаря процессу «именования» вещей «ребенок обретает твердую почву под ногами. Его туманные, неотчетливые, расплывчатые ощущения и неясные чувствования начинают складываться в новую форму. Они, можно сказать, кристаллизуются вокруг имени как фиксированного центра, фокуса мысли. Без помощи имени каждый новый шаг в

процессе объективации подвержен риску потеряться в следующее же мгновение. Первые имена, сознательно используемые ребенком, можно сравнить с тростью слепого, с помощью которой он нащупывает путь. Л язык, взятый как целое, становится воротами, открывающими путь в новый мир. Всякий следующий шаг здесь открывает новую перспективу, расширяет и обогащает наш конкретный опыт. Рвение и страстное стремление говорить порождено не одним лишь желанием узнавать и использовать имена, но желанием обнаружить и подчинить себе объективный мир»50. Необходимо заметить, что Кассирер, для того, чтобы убедительно обосновать свою концепцию языка, не только обращается к конкретным исследованиям в области психологии, рассматривает случаи аномалий в развитии речи, но публикует также сам специальные отдельные работы, где он, к примеру, подробно рассматривает проблему объективации в процессе именования"'.

Применительно к проблеме именования вещей, Кассирер рассматривает также вопрос о сравнении различных языков. Это сравнение показывает, что невозможно найти точные синонимы в разных языках, соотносительные термины двух языков редко приложимы к одним и тем же предметам или действиям. Кассирер объясняет это тем, что данные термины покрывают различные поля, которые, взаимопроникая, создают многоцветную картину и различные перспективы нашего опыта.

Для пояснения этой мысли философ обращается к такому явлению, как классификация в языке. Классификация, по мнению Кассирера, фундаментальная черта человеческой речи. От процесса классификации зависит сам акт деноминации. Дать имя предмету или действию - это значит отнести его к некоторому классу понятий. Если бы это отнесение предписывалось самой природой вещей, оно было бы единым и единообразным. Однако имена,

Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. С.595. мСм.: Cassirer Е. Le language et la construction du monde des objets // Journal de Psychologie.XXX e Année. 1933. P. 18-44.

которые используются в человеческой речи, невозможно истолковать одним неизменным способом. Они не относятся к субстанциальным вещам, независимым, самостоятельно существующим сущностям. Скорее, они определяются человеческими интересами и целями. И хотя эти интересы неустойчивы и непостоянны, все же классификации в человеческой речи не случайны. Как подчеркивает философ, все классификации основаны на некоторых постоянных и повторяющихся элементах нашего чувственного опыта. Без таких повторений у наших лингвистических понятий не было бы никакой точки опоры, никакого фундамента.

Здесь возникает определенный комплекс проблем, поскольку сочетание и отбор перцептивных данных зависят от свободного выбора рамок референции. Конечно, пишет Кассирер, не существует жесткой и заранее раз и навсегда установленной схемы, согласно которой происходит расчленение и подрасчленение нашего опыта. Даже в родственных и близких rio общей структуре языках мы не находим одинаковых имен. Кассирер ссылается на Гумбольдта, который подчеркивал, что в греческом и латинском языках термины, обозначающие луну, не выражают одинаковые замысел и понятие, хотя и относятся к одному и тому же объекту. Греческий термин (теп) обозначает функцию луны «измерять» время; латинский термин (lima, luc-na) обозначает лунный свет или блеск. Очевидно, что здесь внимание направляется и сосредоточивается на двух совершенно различных чертах объекта. Однако сам акт концентрации и сосредоточения в обоих случаях один и тот же. Имя объекта не претендует на выражение природы объекта, оно не претендует на то, чтобы давать нам истину вещи.

По мнению Кассирера, функция имени всегда ограничивается тем, чтобы подчеркнуть отдельные аспекты вещи, и именно этим ограничением, обозначением пределов определяется ценность имени. «Функция имени вовсе не в том, чтобы исчерпывающе соотнести имя с конкретной ситуацией, а как

раз в том, чтобы отобрать, выделить только один какой-то аспект. Выделение этого аспекта - вовсе не негативный, а позитивный акт. Ибо в акте именования мы отбираем из множества рассеянных чувственных данных некоторые устойчивые центры восприятия»32. Кассирер считает, что такие центры восприятия не совпадают с центрами логической или научной мысли, поскольку термины обыденной речи характеризуются определенными особенностями, отличающими их от научных понятий. Эти особенности проявляются в том, что в обыденной речи всегда имеется элемент некоторой неточности, расплывчатости, туманности. Кассирер считает, что это проистекает оттого, что все слова обыденной речи не проходят испытание логическим анализом. Однако, вопреки этому неизбежному и неустранимому недостатку, обыденные термины и названия являются важными вехами на пути к научным понятиям и концептам, в которых мы впервые получаем объективную или теоретическую точку зрения на мир.

Философ подчеркивает, что такая точка зрения не просто «дана»: она является результатом конструктивных интеллектуальных усилий, который, в свою очередь, не может быть достигнут без постоянного содействия языка. Конечно, эту цель нельзя достичь быстро и сразу - этот подъем к высшим уровням абстракции, к более общим и всеохватывающим именам и идеям -тяжелая и трудоемкая задача. И именно анализ языка снабжает нас богатым материалом для изучения мыслительных процессов, которые в конечном счете приводят к решению этой задачи. Кассирер считает, что человеческая речь эволюционирует от сравнительно конкретного ко все более абстрактному состоянию. Первые названия всегда конкретны: они относятся к пониманию отдельных фактов или действий. Все оттенки и нюансы нашего конкретного опыта описываются детально и обстоятельно, но они не включаются в общий род. Кассирер приводит пример из работы Хаммер-Пургшталя", где

^ Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.. 1988. С.597. Hammer-Purgslall. Wiener Academie, Philosoph.-hystorisch. Klasse. Bde. Yl-Yf l. Г 1855.

перечисляются все названия аравийского верблюда. Не менее пяти- шести тысяч терминов используются для этого описания, но ни один из них не дает общего биологического понятия. Все эти термины фиксируют конкретные детали, относящиеся к форме, величине, цвету, возрасту, походке животного. Эти подрасчленения весьма далеки от какой-либо научной или систематической классификации - они служат совсем иным целям.

Кассирер считает, что каждая классификация вызывается и направляется особыми потребностями, а эти потребности, конечно, варьируются сообразно с условиями человеческой социальной и культурной жизни. В первобытных цивилизациях по необходимости преобладает интерес к конкретным и частным аспектам вещей. По Кассиреру, человеческая речь всегда соответствует тем или иным формам человеческой жизни и соизмерима с ними. Интерес к «универсалиям», к примеру, не только невозможен, но и не нужен индейскому племени. Его членам достаточно - и это гораздо более важно - различать некоторые видимые и осязаемые черты объектов. Таким образом, «восхождение к универсальным понятиям и категориям происходило... очень медленно в развитии человеческой речи, но каждый новый шаг в этом направлении вел к более глубокому охвату, к лучшей ориентации и организации

- 54

мира наших восприятии» .

Резюмируя все вышеизложенное, можно сказать, что язык, с точки зрения немецкого неокантианца, является определенной символической формой культуры, важнейшей составляющей частью всего континуума духовного творчества человека, поскольку именно с возникновением членораздельной речи начинается собственно интеллектуальное развитие человечества, приведшее к созданию культуры, общества и науки. Именно с помощью языка начинают вытесняться из сознания экспрессивные моменты, которые занимали главенствующее положение в мифе и религии. Язык - это первая форма

расчленения действительности в соответствии с конструктивными проектами духа, первая форма отдаления от непосредственно данного. Погружаясь в чувственное, язык в то же время осуществляет освобождение от него, то есть феноменальный мир оформляется в языке в соответствии с определениями сознания33. Однако, несмотря на то, что язык является первой знаковой системой, в определенном смысле лежащей в основе всего здания науки, он все же несет в себе следы чувственной интуиции, что, по Кассиреру, является ограниченностью языка. В качестве проявления такой ограниченности он называет связь языковых понятий с пространственными интуиция ми, с действием и волей человека, а также несистематичность - в сравнении с научными - языковых классификаций. Все эти несовершенства обыденного языка преодолеваются в науке. Языковая объективация феноменального мира создает мир интуиции ( то есть обыденного сознания), в то время как наука формирует мир идеальных значений, сферу чистых отношений. Подробно эту тему философ рассматривает в пятой главе первого тома «Философии символических форм», которая называется «Язык как выражение связи логических форм. Понятие отношения.», которая является, с одной стороны, как бы отсылкой к произведению «Понятие субстанции и понятие функции», а с другой, - «мостом» к третьему тому «Философии символических форм» -«Феноменологии познания».

Важный момент в понимании философии языка Кассирера заключается в том, что наука, преодолевая ограниченность обыденного языка все же не изменяет символического характера культуры, феноменом и составной частью которой наука является. Язык как система символов, лежащая в основе научного мышления, определяет роль и значение символа для научного знания. Роль символа в науке ничуть не меньше, чем в других областях гуманитарной культуры. Каждый шаг в формулировке проблем и понятий в науке сопряжен с

развитием системы знаков. Знак « служит не просто для того, чтобы сообщить завершенное и данное содержание мысли, а есть инструмент, посредством которого это содержание развивается и полностью определяет себя. Концептуальное определение содержания идет рука об руку с его закреплением в определенном характерном знаке»56. Например, лишь создание символических средств дифференциального исчисления дало универсальный метод, с помощью которого была уяснена единая сущность вопросов, исследовавшихся до Ньютона и Лейбница с различных точек зрения и в различных разделах математики57.

Различие между миром науки и миром интуиции состоит в том, что в рамках первой употребление символических средств является осознанным и целенаправленным, интуитивная же картина мира полностью определена языковыми противопоставлениями. Из потока образов язык впервые выделяет стабильные образования - вещи (отдельное), совершая тем самым расчленение реальности на вещи и свойства, субстанции и атрибуты, «я» и «не-я», характерное для интуитивной картины мира. Кассирер уделяет большое внимание сравнительному анализу языка обыденной речи и языка теоретической науки в третьем томе «Философии символических форм», где также подчеркивается определяющая роль символа в построении научного знания. Кассирер считает, что расчленение как языка, так и мира интуиции явилось продуктом так называемой репрезентативной функции сознания. Благодаря этой функции отдельные феномены потока образов сознания теряют свою независимость и расплывчатость и с помощью символической функции сознания приобретают отнесенность к некоторым вещам. Так с помощью репрезентации, в основе которой лежит способность создавать символы, мы

СО

приобретаем знание о вещах и их свойствах" .

M> Cassircr E. Philosophie der symbolischen Föhnen. Bd.l. Darmstadt. 1997. S. 86. Ibid... S. 109-110.

^ Cassircr E. Philosophie der symbolischen Formen. Bd.3. Darmstadt. 1997. S. 114-115. 124. 154.

Таким образом, используя в качестве отправного пункта в создании «Философии символических форм» язык как систему символов, Кассирер рассматривает проблему языка с разных сторон: философ прослеживает возникновение человеческой речи с психологической, физической, палеоантропологической, исторической и философской точек зрения, особое внимание при этом уделяется понятию символа и знака, способствовавших развитию членораздельной речи и определивших все дальнейшее развитие человеческой культуры. Далее философ реконструирует эволюцию понятия «язык» - от мимической и аналоговой стадии, через стадию символического выражения - к языку понятийного и концептуального мышления вплоть до наиболее абстрактного языка современной науки. Поскольку Кассирер «разбивает» единый универсум человеческой культуры на ряд автономных областей и язык представляет одну из таких областей, то для того, чтобы прояснить место и значение языка среди прочих феноменов человеческой культуры, философ постоянно соотносит язык с мифом, религией, искусством и наукой (в наибольшей степени эта тенденция прослеживается в «Опыте о человеке»).

Философия языка Кассирера является, следовательно, важнейшим элементом его философии культуры и философской антропологии, определяющим символическую природу человека, формы человеческой коммуникации и пути построения символического универсума культуры.

В целом же впервой главе диссертации была предпринята попытка реконструировать процесс перехода Кассирером от исследования проблем науки и математизированного естествознания к вопросам философии культуры, вылившийся в создание мыслителем своего главного и наиболее сегодня известного произведения - трехтомной «Философии символических форм». Главными предпосылками, лежащими в основе такой радикальной трансформации сферы философского рассмотрения Кассирера были, по нашему

мнению, с одной стороны, выработка функционального метода анализа конкретного материала, осуществленная философом в работе «Понятие субстанции и понятие функции», и применение этого метода при рассмотрении не только науки, но и мифа, языка, истории, искусства; а с другой, - постановка в центр исследований уже не понятия функции (функционализм остается, тем не менее, в качестве методологии), а понятия символа.

Недостаток многих работ, посвященных исследованию философии Эрнста Кассирера (во «Введении» к диссертации были названы книги К.А. Свасьяна, Дж,- М. Кроиса, Э.-В. Орта, О. Швеммера и другие), как нам представляется, заключается в том, что символ рассматривается в качестве центрального понятия всего творчества немецкого неокантианца, в то время как понятие функции и функционализм Кассирера всегда оставались «в пени». Такое искусственное «отсечение» первого, «естественнонаучного» периода философской деятельности Кассирера от всего последующего творчества мыслителя представляется недопустимым, так как в основе философии культуры и философской антропологии немецкого неокантианства лежат идеи «марбургского» периода Кассирера, когда он находился под влиянием философии Г. Когена и П. Наторпа. Автор диссертации попытался исправить этот недостаток путем подчеркивания дальнейшей разработки главных положений «Понятия субстанции и понятия функции» во всей последующей философии Э. Кассирера.

Далее, для раскрытия темы диссертации представляется целесообразным рассмотреть следующие проблемы: общие вопросы философии культуры Кассирера, соотношение человека и культуры, определение человека «в терминах культуры» («Опыт о человеке») и как «animal symbolicum», а также, если можно так выразиться, «социально- политическое завещание» Кассирера -это его последняя большая работа «Миф о государстве» и весь заключенный в

ней комплекс вопросов, связанных с этикой и опасностями, грозящими современной культуре.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Пархоменко, Роман Николаевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного анализа философского наследия крупнейшего философа XX века - Эрнста Кассирера - можно выделить следующие фазы эволюции его творческого мышления1.

1) 1902-1920 гг. - так называемый «Марбургский период» в философии Э. Кассирера, когда мыслитель совместно с Г. Когеном и П. Наторпом работает, преимущественно, со знаками теории познания, исследует вопросы генезиса и функционирования научного знания, что приводит его в 1910 г. к созданию первого крупного систематического произведения «Понятие субстанции и понятие функции». Именно созданный Кассирером в эти годы метод функционального рассмотрения материала, берущий свое начало в работах Канта, Когена и Натропа, послужил методологическим базисом для разработки его философии культуры и философской антропологии.

2) 1920 - начало 1930-х гг. - разработка и создание трехтомной «Философии символических форм».

3) С 1935 г. мыслителя начинают занимать вопросы философии культуры и философской антропологии, которые имплицитно, в «свернутом» виде были затронуты уже в «Философии символических форм».

4) В последние годы жизни Кассирер под влиянием собственных жизненных обстоятельств и общей обстановки в мире все больше начинает осознавать роль и ответственность философии в жизни общества и пишет свое «политическое завещание» - последнюю большую работу «Миф о государстве», опубликованную посмертно.

Разумеется, при рассмотрении всего этого круга вопросов автор диссертации не имел возможности исчерпывающе осветить все темы философского наследия Кассирера, в силу как ограниченности объема диссертации, так и огромного количества материала. «Центром тяжести» исследования была логическая реконструкция и анализ культурологической и философско-антропологической концепций Кассирера, которые для лучшего их понимания и оценки были «вписаны» в общий контекст развития его философии. При этом автор диссертации исходил из предпосылки, что принципиально важными как для создания «Философии символических форм», так и для культурологической и философско-антропологической концепций у Кассирера были два следующих момента:

1) Понятие функции и функциональный анализ как средство объяснения разнообразных феноменов культуры, природы и сущности человека. Именно изучение человека и культуры не с субстанциальной ъ точки зрения как неких «самодостаточных», замкнутых в себе и неизменных «сущностей», а только как явлений, чей смысл и значение мы можем постигнуть описывая их лишь в соотношении с другими феноменами того же ряда явлений; принимая во внимание их генезис, наличное состояние и возможные перспективы; их функционирование, способствующее выявлению их существенных черт и характеристик - все это позволяет говорить об оригинальности философской системы Эрнста Кассирера, явившейся, в определенном смысле, «предтечей» многих современных функциональных направлений в психологии, социологии, искусстве и архитектуре . И хотя этот вопрос о восприятии идей См об этом также: Paetzold Н. Ernst Cassirer. Zur Einfuerung-. Hamburg, 1993. S. 7 ff. ~ См. об этом подробнее нашу статью: Parchomenko R. Genese der Idee der funktionellen Abhaengigkeit: Von der mittelalterlichen Scholastik bis zur Philosophie des Neukantianismus // ISB-Jahrbuch 1998. Schriften zur Hochschul-Sozialpolitik. Berlin, 1998.

Кассирера в вышеозначенных областях сложен и неодназначен и требует специальных крупных исследований, тем не менее все же можно сказать о том, что имеются определенные основания, благодаря которым можно проследить конкретные сходства и отличия между функционализмом Кассирера и функционализмом в сегодняшней науке и культуре.

2) Вторым важным моментом для создания философской системы Кассирера была постановка в центр рассмотрения понятия символа. В результате работы с источниками, анализирующими философию Э. Кассирера, можно констатировать, что многие исследователи его творческого наследия рассматривают прежде всего теорию символа Кассирера, считая ее главным достижением и основным вкладом последнего в историю мировой философии, что является, на наш взгляд, не совсем правильным. Во-первых, искусственное расчленение философии Кассирера на «Марбургский», «естественнонаучный» период и последующую «Философию символических форм», культурологию и философскую антропологию не способствуют лучшему пониманию этого второго этапа в развитии философской мысли немецкого неокантианца, имеющего в своей основе именно идеи «Марбургского» периода, времени разработки и написания «Понятия субстанции и понятия функции». Во-вторых, функционализм Кассирера, хотя и являющийся продолжением идей Канта, Когена и Наторпа3, все же наибольшую разработку и теоретическое обоснование получил лишь в трудах автора «Философии символических форм», что позволяет, в свою очередь, говорить о новаторстве Кассирера и в сфере применения функционального анализа в философии и гуманитарных науках в целом.

По нашему мнению, именно соединение методологии

3 См. к примеру, Handbuch philosophischer Grundbegriffe: Funktion. Bd. 1. Mucnchen. 1973. S. 518-519. функционального анализа и использование теории символа для объяснения природы и сущности различных феноменов науки и культуры и явилось тем теоретическим «стержнем», опираясь на который, Кассирер смог создать свою глобальную философскую систему «культура -общество - человек», каждый элемент которой выводится и объясняется посредством соотнесения и сравнения всех трех вышеназванных феноменов.

Напоследок хотелось бы затронуть еще два вопроса, связанные с философской концепцией Э. Кассирера: вопрос о систематике символических форм и связанный с ним вопрос, является ли Кассирер философом европейского модерна или постмодерна.

Кассирер в своих работах постоянно проводит мысль о плюрализме и «равноправности» всех символических форм, об их несводимости одной к другой и одной из другой, о том, что наука не может быть «выше» языка или искусства, поскольку каждая символическая форма выполняет свою специфическую функцию, которую не может выполнять любая другая форма и лишь стройное единство всех символических форм создает гармоничный универсум человеческой культуры. Разумеется, если рассматривать систематику символических форм в общекультурном и философском плане, то такая трактовка проблемы не вызывает возражений; но если брать лишь историю возникновения и развития абстрактно-логического мышления человечества, то высшим достижением и конечным продуктом этого процесса (об этом пишет неоднократно и сам Кассирер) является конечно же современная наука. Необходимо «разводить» эти пласты рассмотрения философии Кассирера и тогда все споры о Марбургском периоде в творчестве немецкого неокантианца - следует ли рассматривать Марбургский этап и «Философию символических форм» как одно целое; либо как трансформацию взглядов и интересов философа, или же как два совершенно разных и не связанных между собой этапа философского развития Кассирера - можно было бы свести к вопросу: сознательно пли неосознанно Кассирер включает гносеологические элементы во все свои работы. А такое использование гносеологии в качестве определенной «точки отсчета» или «системы координат» на протяжении всего философского творчества Кассирера несомненно: недаром мыслитель постоянно соотносит и сравнивает язык, искусство, историю и даже миф с наукой, с идеалом научного знания (так, например, применительно к мифу философ говорит, что миф не является бессвязной массой суеверий и преданий, а обладает своей собственной специфической внутренней логикой; современная мифология с научной точки зрения проанализирована им в «Мифе о государстве»). Такая переформулировка вопроса о периодизации наследия Кассирера выводит рассмотрение этой проблемы на иную ступень; теперь можно говорить уже о психологических основаниях эволюции взглядов Кассирера, а это уже область не философии, а психологии. На наш взгляд, если оставаться на почве истории философии, а не психологии, - все творчество Э. Кассирера является развитием и продолжением идей философии Марбургского периода, разумеется, с изменением объекта рассмотрения.

Что касается вопроса об оценке всего философского наследия Кассирера, то автору диссертации приходилось встркчаться с разными мнениями на этот счет: одни исследователи называют его философом модерна; другие считают, что Кассирер принадлежит к традиции постмодерна4, поскольку он часто говорит о плюрализме и равной значимости всех культурных феноменов. В этом вопросе нам ближе точка

4 См. к примеру, Dorothea Frede, Reinhold Schmueker (Hrsg.): E. Cassirer Werk und Wirkung. Kultur und Philosophie. Darmstadt, 1997. зрения профессора Швеммера5, который причисляет философию Кассирера к традиции европейского модерна, поскольку у автора «Философии символических форм», несмотря на плюрализм символических форм все же нет их слияния и смешивания; каждая символическая форма представляет собой автономное образование, функционально связанное с другими символическими формами. Именно Кассирер виДел сущность человека в его творческой культурной деятельности, где духовная экзистенция человека осуществляется с помощью символических и технических посредников культуры: здесь имеется в виду то, что человек, принимая участие в создании многомерного мира культуры, формирует одновременно свой внутренний мир, свою собственную свободную «самость». Эта концепция Кассирера о построении человеком внешнего мира культуры и своей собственной внутренней сущности определяет в то же время человека и как моральное существо, которое несет ответственность не только за формы собственной индивидуальной экзистенции, но также и за весь созданный им универсум культуры.

Возникновение объективированного мира культуры и внутренней сложной и разноплановой сущности духа человека посредством свободного творчества последнего в конце концов обосновывает принципиально неустранимое многоразличие форм духовной жизни и внешних проявлений культуры; именно это создает также и определенные формы человеческой коммуникации, то есть понимания и «признания» (принятия) любого другого внутреннего духовного мира. Понимание «другого», по Кассиреру, удается лишь тогда, когда понята своя собственная «сущность», когда собственные традиции и культурное посредничество полностью артикулированы и отрефлексированы. Все эти

См.: 5с1п\еттег О. ЕпШ О^гег. Ет РИПоБорИ с!ег сигорпЫБсЬсп Мос1стс. ВегНп. 1997. идеи, по нашему мнению, и позволяют причислить Эрнста Кассирера к числу крупнейших и оригинальных философов европейского модерна.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Пархоменко, Роман Николаевич, 1999 год

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб., 1997.

2. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

3. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре // Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

4. Кассирер Э. Познание и действительность. СПб., 1912.

5. Кассирер Э. Теория относительности Эйнштейна. СПб., 1928.

6. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Феномен человека. Антология. М., 1993.

7. Cassirer Е. Axel Haegerstroem. Eine Studie zur schwedischen Philosophie der Gegenwart // Goeteborgs Hoegskolas Ärsskrift XLV 1939. Goeteborg, 1939.

8. Cassirer E. Zum Begriff der Nation. Eine Erwiderimg auf den Aufsatz von Bruno Bauch. Geschrieben 1916 // Bulletin des Leo Baeck Instituts, 1991.

9. Cassirer E. Der Begriff der symbolischen Form im Aufbau der Geisteswissenschaften. Vortraege der Bibliothek Warburg, 1921/22.

10. Cassirer E. Die Begriffsform im mythischen Denken. Studien der Bibliothek Warburg. Bd. 1. Leipzig, 1922.

11. Cassirer E. Descartes. Lehre - Persoenlichkeit - Wirkung. Hamburg, 1995.

12. Cassirer E. Deskartes und Koenigin Christina von Schweden. Eine Studie zur Geistesgeschichte des 17. Jahrhunderts // Cassirer E. Descartes. Lehre -Persoenlichkeit - Wirkung. Hamburg, 1995.

13. Cassirer E. Zur Einsteinischen Relatitivitaetstheorie. Erkenntnistheretische Betrachtungen// Cassirer E. Zur modernen Physik. Darmstadt, 1980.

14. Cassirer E. Erkenntnis, Begriff, Kultur. Hamburg, 1993.

15. Cassirer E. Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. 4 Bde. Darmstadt, 1971-73.

16. Cassirer E. Nachgelassene Manuskripte und Texte. Bd. 1: Zur Metaphysik der symbolischen Formen. Hamburg, 1995.

17. Cassirer E. . Nachgelassene Manuskripte und Texte. Bd. 2: Ziele und Wege der Wirkhchkeitserkenntnis. Hamburg, 1997.

18. Cassirer E. Freiheit und Form. Studien zur deutschen Geistesgeschichte. Berlin, 1922.

19. Cassirer E. Formen und Formwandlungen des philosophischen Wahrheitsbegriffs // Cassirer E. Geist und Leben. Leipzig, 1993.

20. Cassirer E. Form und Technick // Cassirer E. Symbol, Technik, Sprache. Hamburg, 1985.

21. Cassirer E. Geist und Leben. Schriften zu den Lebensordnungen von Natur und Kunst, Geschichte und Sprache. Leipzig, 1993.

22. Cassirer E. Die Idee der republikanischen Verfassung // Symbolische Formen, moegliche Welten - Emst Cassirer. Hamburg, 1995.

23. Cassirer E. Idee und Gestalt. Goethe, Schiller, IToelderhn, Kleist. 5 Aufsaetze. Darmstadt, 1989.

24. Cassirer E. Individuum und Kosmos in der Philosophie der Renaissance. Darmstadt, 1987.

25. Cassirer E. Goethe und die geschichtliche Welt. Berlin, 1932.

26. Cassirer E. Heidegger-Vorlesungen. Davos Maerz, 1929.

27. Cassirer E. Kants Leben und Leine. Darmstadt, 1975.

28. Cassirer E. Kant und das Problem der Metaphysik // Kant-Studien, Bd. 36, 1931.

29. Cassirer E. Kant und die moderne Mathematik // Kant-Studien, Bd. 12, 1907.

30. Cassirer E. Leibniz System in seinen wissenschaftlichen Grundlagen. Darmstadt, 1962.

31. Cassirer E. Logos, Dike, Kosmos in der Entwicklung der griechischen Philosophie // Goeteborgs Hoegskolas Ärsskrift XLVII (1941) 6. Goeteborg, 1941.

32. Cassirer E. Zur Logik der Kulturwissensaften. Fuenf Studien. Darmstadt, 1961.

33. Cassirer E. Zur Logik des Symbolbegriffs // Theoria 1938, 2. Goeteborg, 1938.

34. Cassirer E. Zur modernen Physik. Darmstadt, 1980.

35. Cassirer E. The Myth of the State. New Häven and London, 1946.

36. Cassirer E. Der Mythus des Staates. Zuerich - Muenchen, 1949.

37. Cassirer E. Naturalistische und humanistische Begruendung der Kulturphilosophie // Cassirer E. Erkenntnis, Begriff, Kultur. Hamburg, 1993.

38. Cassirer E. Die Philosophie der Aufklaerung. Tuebingen, 1932.

39. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Erter Teil: Die Sprache. Darmstadt, 1997.

40. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Zweiter Teil: Das mythische Denken. Dannstadt, 1997.

41. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Dritter Teil: Phaenomenologie der Erkenntnis. Darmstadt, 1997.

42. Cassirer E. Die Platonische Renaissance in England und die Schule von Cambridge. Leipzig, 1932.

43. Cassirer E. Sprace und Mythos. Ein Beitrag zum Problem der Goetternamen // Studien der Bibliothek Warburg 6, Leipzig, 1925.

44. Cassirer E. Strukturalismus in der Modernen Linguistik // Cassirer E. Geist und Leben. Leipzig, 1993.

45. Cassirer E. Substanzbegriff und Funktionsbegriff. Untersuchungen lieber die Grundfragender Erkeimtniskritik. Berlin, 1910.

46. Cassirer E. Symbol, Myth and Ciilture. Essays and Lectures of Ernst Cassirer 1935-1945. New Hawen and London, 1979.

47. Cassirer E. Das Symbolproblem und seine Siellung im System der Philosophie // Cassirer E. Symbol, Technick, Sprache. Hamburg, 1985.

48. Cassirer E. Symbol, Technick, Sprache. Aufsaetze aus den Jahren 19271933. Hamburg, 1985.

49. Cassirer E. Versuch ueber den Menschen. Einfuerung in eine Philosophie der Kultur. Hainburg, 1996.

50. Cassirer E. Vom Wesen und Werden des Naturrechts // Zeitschrift fuer Rechtsphilosophie in Lehre und Praxis. Leipzig, 1932, Bd. 6.

51. Cassirer E. Was ist Subjektivismus? // Theoria, Bd. V, Goeteborg, 1939.

52. Cassirer E. Wesen und Wirkung des Symbolbegriffs. Darmstadt, 1983.

53. Абрамян Л.А. Кант и проблема знания. Ереван, 1979.

54. Антонович И.И. Современная философская антропология. Минск, 1970.

55. Арчер М. Реализм и морфогенез // Теория общества. Фундаментальные проблемы М., 1999.

56. Асмус В.Ф. Неокантианство // Буржуазная философия кануна и начала имперализма. М., 1977.

57. Бакрадзе К.С. Избранные философские труды. Т. 3. Тбилиси, 1973.

58. Бакрадзе К.С. Очерки по истории новейшей и современной буржуазной философии. Тбилиси, 1960.

59. Беляков Б., Лисина Е. Социально-экономические предпосылки представлений о функции, Челябинск, 1987. Деп. в ИНИОН № 31288 от 25. 09.1987.

60. Билал А. Структурно-функциональная школа в современной социологии. Диссертация. М., 1991.

61. Бимель В. Мартин Хайдеггер сам свидетельствующий о себе и о своей жизни. Челябинск, 1998.

62. Блауберг И.В., Юдин Б.Г. Понятие целостности и его роль в научном познании. М., 1972.

63. Бобок А. Кризис неокантианства и теория познания Э. Кассирера. Диссертация. М., 1964.

64. Бубер М. Проблема человека. М., 1992.

65. Буржуазная философия XX века. М., 1974.

66. Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. М., 1992. № 1.

67. Вилейтнер Г. История математики от Декарта до середины XIX столетия. М., 1960.

68. Гадамер A.A. Актуальность прекрасного. М., 1991.

69. Гадамер A.A. Истина и метод. М., 1988.

70. Гайденко В.П., Смирнов Г.А. Западноевропейская наука в средние века. М., 1987.

71. Гайденко П.П. Анализ математических предпосылок научного знания в неокантианстве Марбургской школы // Концепции науки в буржуазной философии и социологии. М., 1973.

72. Гайденко П.П. Волюнтативная метафизика и новоевропейская культура // Три подхода к изучению культуры М., 1997.

73. Гайденко П.П. Принцип всеобщего опосредования в неокантианстве Марбургской школы // Кант и кантианцы. М., 1978.

74. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII - XVIII вв.). М., 1987.

75.'Гайденко П.П. Прорыв в трансцендентное. М., 1997.

76. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблема культуры. М., 1963.

77. Галилей Г. Беседы. М.-Л., 1934.

78. Григорьян А.Т., Зубов В.П. Очерки развития основных понятий механики. М., 1962.

79. Григорьян Б.Т. Идейные истоки и традиции современной философии человека. Диссертация. М., 1971.

80. Григорьян Б.Т. Философская антропология. М., 1982.

81. Григорьян Б.Т. Философия немецкого неокантанства. Диссертация. М„ 1955.

82. Грищенко A.M. Критический анализ теории символической культуры Э. Кассирера. Диссертация. Минск, 1977.

83. Грищенко A.M. Философия культуры Марбургской школы. Минск, 1978.

84. Грязнов Б.С. Логика. Рациональность. Творчество. М., 1982.

85. Гуревич П.С., Султанова М.А. Первооткрыватель философии символизма// Философские науки. М., 1993. № 4-6.

86. Гуревич П.С. Эрнст Кассирер: феноменология мифа // Философские науки. М., 1991. №7.

87. Гюйгенс X. Три мемуара по механике. М.-Л., 1951.

88. Дедекинд Р. Непрерывность и иррациональные числа. Одесса, 1923.

89. Декарт Р. Геометрия. М.-Л., 1938.

90. Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М., 1998.

91. Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия середины XIX -начала XX века. М., 1988.

92. Зубов В.П. Пространство и время у парижских номиналистов XIV века // Из истории французской науки. М., 1960.

93. Зубов В.П. Развитие атомистических представлений до начала XIX века. М., 1965.

94. Зубов В.П. Трактат Брадвардина «О континууме» // Историко-математические исследования. Вып. 13. М., 1960.

95. Иванов A.B. Философская судьба Эрнста Кассирера // Вестник МГУ. Серия «философия». М., 1990. № 2.

96. Кавальери Б. Геометрия, изложенная новым способом при помощи неделимых непрерывного. M-JT, 1940.

97. Кант и кантианцы. Критические очерки одной философской традиции. М., 1978.

98. Кант И. Собрание сочинений в восьми томах. Тт. 1-8. М., 1994.

99. Киссель М.А. Судьба старой дилеммы. М., 1974.

100. Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985.

101. Кравченко A.A. Гносеологические основы философии культуры Э. Кассирера// Актуальные проблемы исторического материализма. М., 1971.

102. Кравченко A.A. Эволюция неокантианства Марбургской школы. Диссертация. М., 1971.

103. Кузнецов Б.Г. Дж. Бруно и генезис классической науки. М., 1970.

104. Кузнецов Б.Г. Идеи и образы Возрождения. Наука XIV - XVI вв. в свете современной науки. М., 1979.

105. Кузнецов Б.Г. Современная наука и философия. М., 1981.

106. Кузнецов Б.Г. Ценность познания. Очерки современной теории науки. М., 1975.

107. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985.

108. Лейбниц Г.-В. Сочинения в четырех томах. М., 1982-89.

109. Лопиталь Г. Анализ бесконечно малых. М.-Л., 1935.

110. Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М., 1998.

111: Луман Н. Теория общества // Теория общества. Фундаментальные проблемы М., 1999.

112. Магический кристалл. М., 1994.

113. Маркушевич А.И. Теория аналитических функций. М.-Л., 1950.

114. Мартьянов Н.В. Категории цели и функции в социологическом познании. Диссертация. Новосибирск, 1990.

115. Матвиевская Г.П. Развитие учения о числе в Европе до XVII века. Ташкент, 1981.

116. Медведев В.И. Философия языка Э. Кассирера// Философские науки. М., 1988. №3.

117. Медведев Ф.А. Очерки истории теории функций действительного переменного. М., 1975.

118. Мекель X. «Символическая выразительность» - феноменологическое понятие? // Логос. М., 1995. №> 6.

119. Милославский П. Типы современной философской мысли в Германии. Казань, 1878.

120. Михайлов Б.В. Проблема познания в философии Э. Кассирера. Диссертация. М., 1974.

121. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1991.

122. Натансон И.П. Функция // Большая советская энциклопедия. Т. 45. М., 1956.

123. Наторп П. Кант и Марбургская школа // Новые идеи в философии. М., 1913. № 5.

124. Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. М., 1978.

125. Ойзерман Т.Н. Критика «критического рационализма». М., 1988.

126. О человеческом в человеке. М., 1991.

127. Парк Р. Экология человека // Теория общества. Фундаментальные проблемы М., 1999.

128. Перевалов Э.Н. Предпосылки философской антропологии в буржуазной философии Германии второй половины XIX века. Диссертация. Л., 1974.

129. Попов П.С., Стяжкин Н.И. Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения. М, 1974.

130. Попов С.И. Кант и кантианство. М., 1961.

131. Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.

132. Проблема человека в западной философии. М., 1992.

133. Рожанский И.Д. Античная наука. М., 1980.

134. Савостьянова Э.Р. Проблема человека в философии неокантианства. Диссертация. Екатеринбург, 1994.

135. Свасьян К.А. Проблема символа в западной философии XX века. Диссертация. Ереван, 1980.

136. Свасьян К.А. Становление европейской науки. Ереван, 1990.

137. Свасьян К.А. Философия культуры Э. Кассирера // Вопросы философии. М., 1984. № 9.

138. Свасьян К.А. Философия символических форм Э. Кассирера. Ереван, 1989.

139. Свасьян К.А. Проблема человека в философии Э. Кассирера // Буржуазная философская антропология XX века. М., 1988.

140. Семенов В.Е. Становление проблемы понимания в западной философии науки (Кант и неокантианство). Диссертация. М., 1995.

141. Символ в системе культуры. Тарту, 1987.

142. Симонов Н.И. О начальном формировании некоторых идей функционального анализа. М., 1971.

143. Ситковский А. Неокантианство // Из истории философии XIX века. М., 1933.

144. Современная идеалистическая гносеология. Критические очерки. М., 1968.

145. Современная философия и социология в ФРГ. М., 1971.

146. Современные зарубежные исследования по философии и генезису науки. М., 1980.

147. Соколов П.П. Философия в современной Германии. М., 1890.

148. Средневековье в его памятниках. М., 1913.

149. Средневековье в свидетельствах современников. М., 1984.

150. Старосельская-Никитина О. Очерки по истории науки и техники периода французской буржуазной революции 1789-1793 гг. М.-Л., 1946.

151. Степин B.C., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.

152. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992.

153. Тевзадзе Г.В. Кантианство и неокантианство // Вопросы теоретического наследия И. Канта. Калиниград. Вып. 3. 1978.

154. Тевзадзе Г.В. Теория познания немецкого неокантианства. Диссертация. Тбилиси, 1963.

155. Теория общества. Фундаментальные проблемы М., 1999.

156. Тернборн Г. Принадлежность к культуре, местоположение в структуре и человеческое действие: объяснение в социологии и социальной науке // Теория общества. Фундаментальные проблемы М., 1999.

157. Титчмарш Е. Теория функций. М.-Л., 1951.

158. Тодоров Ц. Теории символа. М., 1999.

159. Туманова Л.Б. Естественнонаучное понятие и история культуры (Опыт современного анализа идей Кассирера) // Вопросы истории естествознания и техники. № 4. 1988.

160. Турен А. Возвращение человека действующего. М., 1998.

161. Философия Канта и современность. М., 1974.

162. Философская антропология: истоки, современное состояние и перспективы. М., 1995.

163. Философско-религиозные истоки науки. М., 1997.

164. Фомин A.C. Критический анализ историко-философской концепции Э. Кассирера:// Методологические проблемы истории общественной мысли. JL, 1971.

165. Френкель А., Бар-Хиллел И. Основание теории множеств. М., 1966.

166. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.

167. Хайдеггер М. Введение в метафизику. СПб., 1998.

168. Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993.

169. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М., 1997.

170. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск, 1998.

171. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1992.

172. Хайдеггер М. Тождество и различие. М., 1997.

173. Цейтен Г.Г. История математики в древности и в средние века. M.-JT, 1938.

174. Цинцадзе Г.И. Метод понимания в философии и проблема человека. Тбилиси, 1975.

175. Шелер М. Избранные произведения. М., 1994.

176. Швырев B.C. Знак и деятельность. М., 1970.

177. Широков B.C. Идеи и методы анализа бесконечно малых в западноевропейской математике. Диссертация. М., 1978.

178. Шуваев И. Символические смыслообразования в человеческой жизни. Рига, 1990.

179'. Шульце-Гевернитц. Маркс или Кант? СПб., 1909.

180. Этика Канта и современность. Рига, 1978.

181. Это - человек. Антология. М., 1995.

182. Юдин Б.Г. Функция// Философский энциклопедический словарь. М., 1989.

183. Юшкевич А.П. Идеи обоснования анализа в XVIII веке // Карно J1. Размышления о метафизике исчисления бесконечно-малых. М.-Л., 1933.

184. Юшкевич А.П. История математики в средние века. М., 1961.

185. Юшкевич А.П. О развитии понятия функции // Историко-математические исследования. Вып. 17. М., 1966.

186. Юшкевич А.П. О революции в математике нового времени // Вопросы истории естествознания и техники. 1969. № 2.

187. Яковенко Б.В. Теоретическая философия Г. Когена// Логос. Кн. 1. 1910.

188. Braun H.-J./Holzhey H./Orth E.-W. Ueber Ernst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

189. Bauch B. Das Substanzproblem in der griechischen Philosophie. Heidelberg, 1910.

190. Beckmann J. Die Relationen der Identitaet und der Gleichheit nach J. Duns Scotus. Bonn, 1967.

191. Cassirer Toni. Mein Leben mit Ernst Cassirer. Hildesheim, 1981.

192. Cohen G. Das Prinzip der Infinitesimal-Methde und seine Geschichte. Zuerich, New York, 1984.

193. Cohen G. Kants Theorie der Erfarung. Zuerich, New York, 1987.

194. Cohen G. Logik der reinen Erkenntnis. Zuerich, New York, 1984.

195. Eincheit des Geistes. Probleme ihrer Grunlegung in der Philosophie E. Cassirers. F/M, 1996.

196. Eisenstadt S. Funktional Analysis in Antropology and Sciology: An Interpretative Essay. New York, 1990.

197. Ettelt W. Der Sybstazbegriff. Eine Ontologische Untersuchung im Anschluss an Emst Cassirer //Philosophische Perspektiven. Bd. 3. F/M, 197 L

198. Ferrari M. Cassirer, Schlik und die Relativitaetstheorie //Nuekantianismus. Perspektiven und Problemen. Wuerzburg, 1994.

199. Ferretti S. Cassirer, Panofsky, and Warburg. Symbol, Art, and Histiry. New Häven - London, 1989.

200. Figal G./Rudolp E. SchweipunJktthema E. Cassirer. Stuttgart, 1992.

201. Frede D/Schmueker R. Emst Cassire Werk und Wirkung. Kultur und Philisophie. Darmstadt, 1997.

202. Frege G. Funktion. Begriff. Bedeutung. Goettingen, 1975.

203. Gadamer H.-G. Die Philosophische Bedeutung Paul Natops // Natorp P. Philosophische Systematik. Hamburg, 1958.

204. Gadamer H.-G. Zur Systemidee in der Philisiphie //Festschrift frier Paul Natorp. Berlin und Leipzig, 1924.

205. Gawronsky D. Ernst Cassirer. Leben und Werk // Emst Cassirer. Stuttgart, 1966.

206. Graeser A. Emst Cassirer. Muenchen, 1994.

207. Gruender K. Cassirer und Heidegger in Davos 1929 // Ueber Ernst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

208. Habennas J. Metaphysik nach Kant // Theorie der Subjektivitaet. F/M, 1990.

209. Habermas J. Der philosophische Diskurs der Moderne. F/M, 1985.

210. Habennas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften. Tuebingen, 1967.

211. Handbuch philosophisches Grundbegriffe. Muenchen, 1973.

212. Heidegger M. Grandprobleme der Phaemenologie. F/M, 1973.

213. Historisches Woerterbuch der Philosophie. Basel/Stuttgart, 1972.

214. Hoeffding H. Der Relationsbegriff. Eine erkenntnistheoretische Untersuchung. Leipzig, 1922.

215. Holzhey H. Cohen und Natorp. 1: Ursprung und Einheit. II: Der Marburger Neukantianismus in Quellen. Basel, Stuttgart, 1986.

216. Holzhey H. Die Marburger Schule des Neukantianismus // Flach W., Holzhey H. (Hrsg.). Erkenntnistheorie und Logik im Neukantianismus. Hildesheim, 1979.

217. Holzhey H. Die Leibniz-Rezepzion im «Neukantianismus» der Marburger Schule. F/M, 1988.

218. Holzhey H. Cassirers Kritik des mytischen Bewusstseins// Ueber Ernst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

219. Husserl E. Die Krisis der europeaeischen Wissenschaften und die transzendentale Phaemenologie. Den Haag, 1954 (= Husserliana VI).

220. Jesinghausen-Lauster M/ Die Suche nach der symbolischen Form. BadeBaden, 1985.

221. Kajon I. Das Problem der Einheit des Bewusstseins im Denken E. Cassirers // Ueber Ernst Cassirer Philosophei der symbolischen Formen. F/M, 1988.

222. Knoppe T. Die theoretische Philosophie Ernst Cassirers. Zu den Grundlagen transzendentaler Wissenschafts- und Kulturtheorie. Hamburg, 1992.

223. Krois J.-M. Cassirer. Symbolic Forms and History. New Hawen und London, 1987.

224. Krois J.-M. Problematik, Eigenart und Aktualitaet der Cassirschen Philosophie der symbolischen Formen // Ueber Emst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

225. Krois J.-M. Emst Cassirer 1874-1945. Hamburg, 1994.

226. Kulturkritik nach Emst Cassirer. Hamburg, 1995.

227. Lipton D. Emst Cassirer. The Dilemma of a Liberal Intellektual in Germany 1914-33. Toronto, 1978.

228. Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriss einer allgemeinen Theorie. F/M, 1987.

229. Luhmann N. Die Wissenschaft der Gesellschaft. F/M, 1990.

230. Luhmann N. Zweckbegriff und Systemrationalitaet. Ueber die Funktion von Zwecken in sozialen Systemen. F/M, 1973.

231. Luhmann N Die Zukunft kann beginnen: Temporal struktur der modernen Gesellschaft. F/M, 1990.

232. Marx W. (Hrsg.) Zur Selbstbegruendung der Philosophie seit Kant. Frankfurt, 1987.

233. Marx W. Aspekte einer transzendentaler Topik. Zum Problem der Verhaeltnisbestimmung von Verstand und Vernuft im Rahmen der theoretischen Philosophie Kants // Philosophisches Jarhrbuch LXXX1, 1974.

234. Marx W. Cassirers Philosophie - ein Abschied von kantianisierender Letzbegruendundung? // Ueber Emst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

235. Marx W. Cassirers Symboltheorie als Entwicklung und Kritik der Neukantianischen Grundlagen einer Theorie des Denkens und Erkennens. Ueberlegungen zur Struktur transzendentaler Logik als Wissenschaftstheorie // Archiv fuer Geschichte der Philosophie LVI1. 1975.

236. Natorp P. Die logische Grandlagen der exakten Wissenschaften. Leipzig, Berlin, 1921.

237. Natorp P. Philosophie. Ihr Problem und ihre Probleme. Einfuerung in den kritischen Idealismus. Goettingen, 1918.

238. Natoip P Philosophische Systematik. Hamburg, 1958.

239. Natorp P. Zu Cohens Logik // Holzhey H. Cohen und Natorp II.Basel, Stuttgart, 1970.

240'. Neumann K. Emst Cassirer: das Symbol // Grundprobleme der grossen Philosophen. Philosophie der Gegenwart II. Goettingen, 1973.

241. Ollig H.-L. Neukantianismus. Stuttgart, 1982.

242. Orth E.-W. Einheit und Vielheit der Kulturen in der Sicht Edmund Husserls und Ems Cassirers. F/M, 1989.

243. Orth E.-W. Von der Erkenntnistheorie zur Kulturphilosophie. Studien zu Ernst Cassirers Philosophie der symbolischen Formen. Wuerzburg, 1996.

244. Orth E.-W. Zum Zeitbegriff E. Cassirers // Phaemenologische Forschungen 13. 1982.

245. Orth E.-W. Zur Medialitaet der menschlechen Orientierung //Symbol, Geschlecht, Design. Bern, 1989.

246. Paetzold H. Emst Cassirer und die Idee einer transformierten Transzendentalphilosophie // Materialien zur Neukantanismus-Dislcussion. Wege der Forschung Bd. 637. Darmstadt, 1987.

247. Paetzold H. Emst Cassirer. Von Marburg nach New York. Eine philosophische Biographie. Darmstadt, 1995.

248. Paetzold H. Emst Cassirer. Zur Einfuerung. Hamburg, 1993.

249. Paetzold H. Die Raelitaet der symbolischen Formen. Die Kulturphilosophie Emst Cassirers im Kontext. Darmstadt, 1994.

250. Panofsky E. Perspektive als symbolische Form. Berlin, 1974.

251. Plessner H. Die Stufen des Organischen und der Mensch. Eine Einleitung in die philosophische Anthropologie. Berlin, 1975.

252. Plessner H. Die verspaetete Nation. F/M, 1959.

253. Poma A. Von der Kulturphilosophie zur Phaemenologie der Erkenntnis // Ueber Emst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

254. Reese-Schaefer W. Luhmann. Zur Einfuerung. Hamburg, 1992.

255. Reichenhall B., Steinbacher K. Funktion (Sozialwissenschaflich). Funktionalismus //Europaeische Enzyklopaedie zu Philosophie und Wissenschaften. Bd. 2. Hamburg, 1990.

256. Rill I. Symbolische Identitaet. Dynamik und Stabilitaet bei Emst Cassirer und Nilclas Luhmann. Wuerzburg, 1995.

257. Rudolph E. Round-table-Gespraech «Pholosophie und Politik» lieber die «Davoser Disputation» // Internationale Zeitschrift fuer Philosophie, Heft 2, 1992.

258. Rudoph E. Von der Sybstanz zur Funktion. Leibnizrezeption als Kantkritik bei Cassirer. // Dialektik 1995 / 1.

259. Saxl F. Enst Cassirer // The Philosophy of Ernst Cassirer. Evanston, 1949.

260. Schaub F. Die Umbandlung des Substanzbegriffs zuu Funktionsbegriff in der Marburger Schule. Gaffel, 1914.

261. Schuthess P. Relation und Funktion. Eine systematische und entwicklungsgeschichtliche Untersuchung zur theoretischen Philosophie Kants. Berlm/New York, 1981.

262. Schwemmer O. Der Werkbegriff in der Metaphysik der symbolischen Formen. Zu Cassirers Konzepzion eines vierten Bandes der «Pholosophie der symbolischen Formen» // Internationale Zeitschrift Hier Philosophie, Heft 2, 1992.

263. Schwemmer O. Emst Cassirer. Ein Philosoph der europaeischen Moderne. Berlin, 1997.

264. Symbolische Formen, moegliche Welten - Ernst Cassirer. Hamburg, 1995.

265. Verene D. Introduktion// Symbol, Myth, and Culture. New Hawen und London, 1979.

266. Werle J.-M. Emst Cassirers nachgelassene Aufzeichungen ueber «Leben» und «Geist» // Ueber Emst Cassirer Philosophie der symbolischen Formen. F/M, 1988.

267. Woland G. Cassirers Symbolbegriff und die Grundlegungsproblematik der Geisteswissenschaften // Leitschrift fuer philosophische Forschung XVIII, 1964.