Башкирская оперная студия при Московской государственной консерватории (1932–1949): опыт исторической реконструкции тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат наук Гаитбаева Гульшат Ахиятовна

• Гаитбаева Гульшат Ахиятовна
• кандидат наук
• 2021

Оглавление диссертации кандидат наук Гаитбаева Гульшат Ахиятовна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. На пути к организации Башкирской оперной студии

1.1. Музыкальная культура Башкирии 20-30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии

1.2. Вопросы организации оперной студии. Структура и

финансирование

ГЛАВА II. Башкирская оперная студия в 1930-е годы

2.1. Вокальное и композиторское отделения

2.2. Производственная практика студийцев-вокалистов в Уфе

ГЛАВА III. Башкирская оперная студия в музыкально-театральной жизни республики 1940-х годов

3.1. Эвакуация национальной студии в Уфу. Работа в условиях военного времени

3.2. Участие студийцев в музыкальной жизни Башкирии в годы войны. Восстановление учебной деятельности студии в Московской

консерватории

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

I. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

II. АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ I

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Башкирская оперная студия при Московской государственной консерватории (1932–1949): опыт исторической реконструкции»

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. На музыкальной карте России до сих пор сохраняется немало «белых пятен». До конца остаётся не изученной и требующей серьёзного осмысления отечественная музыкальная культура советского периода и, в частности, составляющие её музыкальные культуры национальных республик. Многие явления и их оценки подвергаются пересмотру, исправляются ошибки и фактические данные, развенчиваются мифы. Подобные изменения в современных музыкально-исторических исследованиях осуществляются во многом благодаря привлечению архивных материалов.

На основе анализа значительного документального массива стало возможным обращение к исследованию истории становления и функционирования Башкирской оперной студии при Московской консерватории - новой для своего времени музыкально-образовательной структуры. Её изучение представляет несомненный научный интерес. Именно с открытия в 1932 году Башкирской оперной студии началась реализация главной государственной задачи страны по развитию национальной культурной политики, призванной обеспечить единство многонационального государства. При первом же знакомстве с текстами документов стало очевидно, что даже то немногое, что было освещено из истории студии, представлялось так, чтобы «совпасть» с цензурными установками. При верном отражении одной стороны явления умалчивали о другой, что приводило к созданию односторонней картины.

Сегодня собирание сохранившейся информации, документальных фактов, их анализ представляет собой, по сути, созидательную творческую деятельность. Систематизация полученных результатов, их научное осмысление приводит к восстановлению прошлого. В результате, создаётся запас знаний, открытый для любого современного исследования. Нельзя не согласиться с мнением историка и источниковеда И. Петровской, которая

считает, что история «помогает понять настоящее, выявляя его истоки, выдаёт "уроки" настоящему (как правило, не прямые, а заставляя задуматься)» [I, 211, с. 7].

В связи с вышеизложенным становится очевидной актуальность исследования: на основе архивных изысканий восстановить картину событий, связанную с историей Башкирской оперной студии и её функционированием.

Степень изученности темы. Башкирская оперная студия ранее никогда не становилась предметом специального исследования. В опубликованных трудах, посвящённых башкирской профессиональной музыке, история и функционирование студии просматриваются лишь «пунктиром», а в самом подходе к её изучению чаще всего наблюдаются единичные оценочные характеристики, присущие советскому периоду. Так, в частности, о факте создания Башкирской оперной студии в связи с деятельностью её организатора Газиза Альмухаметова читаем в трудах башкирских и татарских музыковедов: Л. Атановой [I, 7], Э. Давыдовой [I, 96, 97, 104], Ю. Исанбет [I, 128], Т. Угрюмовой [I, 259]. Краткие сведения о студии встречаются в работах, посвящённых творческой судьбе студийцев-вокалистов - Б. Валеевой, Х. Галимова, Г. Хабибуллина, М. Хисматуллина [I, 18, 19, 39, 177, 268, 272].

Значительный корпус трудов башкирских исследователей посвящён жизни и творчеству композиторов, делавших свои первые профессиональные шаги в студии - Х. Ахметову, Р. Габитову, Х. Заимову, Ш. Ибрагимову, З. Исмагилову, Р. Муртазину, Н. Сабитову, Р. Сальманову. Это работы Л. Атановой [I, 11, 12, 14], Г. Ахмадеевой [I, 15], Н. Ахметжановой [I, 22], А. Бикчентаева [I, 38], Г. Галиной [I, 66, 76], Э. Давыдовой [I, 100], Н. Еловской [I, 112], Р. Исламгуловой [I, 129], С. Каримовой [I, 142], Л. Лебединского [I, 172], Ш. Месягутова [I, 186], Н. Сабитова [I, 221], Т. Угрюмовой [I, 261], Н. Шумской [I, 288, 290]. Информацию о студии встречаем также в трудах Г. Галиной [I, 70, 72], Ю. Ергина [I, 115, 116],

Г. Курмашевой [I, 162], С. Махней [I, 183], Е. Скурко [I, 242] и др., касающихся разных аспектов башкирской музыкальной культуры. Тем не менее, ни в одной из изученных работ история студии, её функционирование не раскрываются. Исключение составляет лишь сборник М. Идрисовой «Газиз Альмухаметов: Статьи. Воспоминания. Документы» [I, 62], в отдельные разделы которого автор вводит ряд архивных материалов, позволяющих объективно, без прикрас оценить события, связанные с организацией Башкирской оперной студии.

Важными для исследования заявленной темы оказались труды татарских музыковедов: диссертация Л. Салиховой «Татарская оперная студия при Московской государственной консерватории (1934-1938) в контексте музыкальной культуры Татарии 30-х гг. XX века» [I, 232] и учебное пособие Е. Порфирьевой «Национальные оперные студии при Московской консерватории и их место в советской музыкальной культуре» [I, 216]. Опираясь на архивные материалы, авторы осуществляют анализ процессов формирования и деятельности оперных студий. Немалый интерес представляет диссертация С. Голубенко «Московская консерватория в предвоенный период и в первые годы Великой Отечественной войны» [I, 89], выполненная также на основе архивных материалов. Отдельные её страницы посвящены судьбе национальных оперных студий в указанный период истории страны.

Объектом настоящей работы явилась музыкальная культура Башкирии 30-40-х годов ХХ века. Предметом изучения стал процесс формирования Башкирской национальной студии, а также её деятельность в культурно-исторических условиях указанного периода.

Цель диссертационного исследования заключается в выработке целостного представления об истории становления и функционирования Башкирской оперной студии, в определении её роли в развитии музыкальной культуры республики.

Для реализации поставленной цели были выдвинуты следующие задачи:

- на основе архивных документов реконструировать историю Башкирской оперной студии;

- вскрыть основные тенденции в развитии музыкальной культуры Башкирии 20-40-х годов ХХ века, обнаруживая в них предпосылки для создания Башкирской студии при Московской консерватории;

- выявить и ввести в научный обиход неизвестные документальные свидетельства, позволяющие произвести историческую реконструкцию истории Башкирской оперной студии;

- показать основные направления учебной работы и установить роль отдельных личностей в деятельности Башкирской оперной студии.

Методологическая основа исследования. Цель и задачи диссертационного исследования определили его основные методологические позиции: историческую и источниковедческую. Для разработки данной темы существенное значение имели методологические принципы историзма и детерминизма, заложенные в трудах Б. Асафьева [I, 5, 6], Л. Никитиной [I, 201], М. Тараканова [I, 254], Н. Шахназаровой [I, 281-285]. Принцип объективности, как один из ведущих принципов исторического исследования, подразумевающий воссоздание исторической действительности с опорой на подлинные факты, повлёк за собой изучение документального исследования Е. Власовой «1948 год в советской музыке» [I, 44], посвящённого процессу формирования отечественного музыкального искусства от постреволюционного периода до конца 1940-х годов.

Работа опирается на широкий круг архивных материалов, часть из которых впервые вводится в научный оборот. В связи с чем, важным для её написания стали труды А. Лаппо-Данилевского [I, 169], О. Медушевской [I, 184], И. Петровской [I, 210, 211], С. Шмидт [I, 287], Ю. Русиной [I, 219] и др., посвящённые методологии источниковедения.

Одним из основных методов, применяемых в диссертации, стал метод исторической реконструкции, предусматривающий воссоздание реальных событий с помощью имеющихся источников. Данный метод предполагает углублённое изучение рассматриваемой эпохи, событий и исторических фактов. Оценка всех нюансов позволяет воссоздать реальную картину того времени. Ориентиром в работе над осмыслением метода исторической реконструкции послужили исследования И. Данилевского, А. Драгунова, Т. Лариной [I, 106, 170, 297]. В процессе изложения результатов реконструкции была использована форма исторического повествования, основанная на нарративной теории оформления реконструктивного знания и находящая отражение в трудах Ф. Анкерсмита, П. Рикёра, В. Сырова и др. [I, 4, 217, 244].

Источниковая база диссертации представлена значительным массивом архивных материалов. В работе они представлены блоками:

- архивные документы (протоколы, докладные записки, постановления и т.д.);

- источники личного происхождения (воспоминания, интервью, беседы);

Наибольшая часть архивных документов почерпнута из ведомственных

фондов Национального архива Республики Башкортостан1. Министерства просвещения БАССР (ф. Р-798), Совета Министров БАССР (ф. Р-933), Башкирского представительства при Президиуме ВЦИК (ф. Р-629), Управления по делам искусств БАССР (ф. Р-775), Башкирского областного комитета работников искусства (ф. 8908), Башкирского обкома ВКП(б) (ф. 122), Башкирского обкома ВЛКСМ (ф. 341), Союза композиторов БАССР (ф. 10295). В перечисленных фондах содержатся постановления коллегий Башкирского Народного комиссариата просвещения, докладные письма,

1 Архив включает в себя два подразделения: Центральный государственный исторический архив РБ (ЦГИА РБ) и Центральный государственный архив общественных объединений РБ (ЦГАОО РБ).

заявления, переписки, отчёты, протоколы заседаний, тезисы докладов совещаний работников искусства Башкирии.

Кроме того, использованы материалы фондов музыкальных и театральных учреждений Башкирии: Башкирского государственного академического театра драмы (1936-1967, ф. Р-1352), Башкирского государственного театра оперы и балета (ф. Р-4132), Уфимского училища искусств (ф. Р-4753), Башкирской государственной филармонии (ф. Р-4133), Комитета по радиовещанию и телевидению (ф. Р-1458), Гостеатра (ф. 4048), а также личных фондов Б. Валеевой (ф. 10299), Х. Галимова (ф. Р-3059), М. Салигаскаровой (ф. 10360). В них содержатся важные сведения об этапах развития музыкальной культуры Башкирии в рассматриваемый период времени. Из Национального архива РБ автором работы впервые введён в научный оборот ряд документов [II, 243-246, 248, 252, 253, 255-257, 260, 261, 263, 265, 268, 271-289].

Заявленная тема исследования побудила обратиться к личным фондам Г. Альмухаметова (ф. 8), Х. Ахметова (ф.17), М. Валеева (ф. 15), Р. Габитова (ф. 78), Х. Заимова (ф. 20), З. Исмагилова (ф. 18), Р. Муртазина (ф. 14), Н. Сабитова (ф. 9) из Научного архива Уфимского научного центра Российской академии наук (НА УНЦ РАН).

Важные сведения о работе Башкирской студии и других национальных студий почерпнуты из фондов Московской консерватории (ф. 658) и Всесоюзного комитета по делам искусств (ф. 962) Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ). В частности, были изучены и впервые введены в научный оборот протоколы совещаний национальных отделений Московской консерватории; отчёты, переписки, сметы расходов руководителей оперных студий, составленные в годы Великой Отечественной войны; различные справки, протоколы проверочных испытаний студентов, программы, учебные планы и т.д. Среди них: Положение о национальном отделении консерватории [II, 222]; Отчёт Башкирского отделения МГК за период с 1941 по 1943 год [II, 215];

Башкирское отделение (Акт обследования финансово-хозяйственной деятельности) [II, 201], Отчёты о состоянии музыкальных учебных заведений по республикам на 1942 год [II, 218] и другие [II, 202, 204-206, 208-213, 217224, 228-232, 235].

В РГАЛИ автором работы были просмотрены также материалы, посвящённые работе театров автономных республик РСФСР (в частности, Башкирского театра оперы и балета), хранящиеся в фонде Всероссийского театрального общества (ВТО) (ф. 970) и протоколы творческих заседаний Союза советских композиторов БАССР из фонда Союза композиторов СССР (ф. 2077). Некоторые сведения об обучении студийцев в послевоенные годы почерпнуты из личных фондов педагогов Московской консерватории, в частности Н. Брюсовой (ф. 2009), Н. Чемберджи (ф. 2315), Н. Райского (ф. 2357), Ю. Шапорина (ф. 2642).

Основная информация о студентах Башкирской оперной студии получена из архива Московской государственной консерватории [II, 1]. Личные дела студийцев используются в данном исследовании впервые. Прояснить события, произошедшие в 1930-1940-е годы, позволили Приказы по МГК, хранящиеся в архиве учебного заведения.

Большую помощь в воссоздании хронологии событий из жизни студии и её учащихся оказали неизданные ранее воспоминания З. Ильбаевой [I, 126], предоставленные автору данной работы музыковедом Э. Давыдовой. Информация, почерпнутая в них, также приводится в данной работе впервые. Не менее информативными явились воспоминания других современников -М. Будайли, Б. Валеевой, И. Илялова, Р. Латыповой, изданные в сборнике М. Идрисовой «Газиз Альмухаметов: Статьи. Воспоминания. Документы» [I, 62]. Там же на башкирском языке опубликована брошюра Г. Альмухаметова «В борьбе за создание башкирской советской музыки» (1933), его письма и статьи, явившиеся важным источником информации.

Состоялись беседы с лектором-музыковедом Э. Давыдовой и родственниками первых студийцев: дочерью Хабира Галимова -

заслуженным работником культуры России и Башкортостана, отличником Минкультуры СССР З. Валиевой и внуком Муслимы Мусиной -заслуженным деятелем искусств Республики Башкортостан, композитором и педагогом И. Хисамутдиновым.

В работе использованы материалы периодической печати, в частности, статьи республиканских газет «Красная Башкирия», «Кызыл Башкортостан», «Вечерняя Уфа».

Научная новизна исследования заключается в его избранном ракурсе, а также в задействованной документальной базе. В диссертации впервые:

- представлена целостная картина функционирования Башкирской оперной студии, обозначена внутренняя периодизация, определена структура;

- дана историческая оценка деятельности Башкирской оперной студии в контексте развития отечественной музыкальной культуры;

- введены в научный оборот ранее не использованные документы из центральных и республиканских архивных фондов, информация, полученная из бесед с родственниками студийцев, а также переведённые с башкирского языка на русский воспоминания, статьи, рукописи организаторов и студентов Башкирской студии;

- на основании исторической реконструкции выявлены и устранены неточности в опубликованных ранее работах; установлены списки студентов и профессорско-преподавательский, административный составы;

- установлены основные виды деятельности студийцев (образовательная, практическая, концертная) в предвоенный, военный и послевоенный периоды;

- раскрыта специфика деятельности студийцев в Уфе в годы эвакуации: участие в постановках Башкирского оперного театра, эстрадных концертах Башкирской филармонии, военно-шефских и отчётных мероприятиях;

- на основе архивных документов показан характер руководства студией и организации учебного процесса, а также определены причины отстранения от должности директора Г.С. Альмухаметова.

Положения, выносимые на защиту:

1. Благодаря реконструкции становления Башкирской оперной студии, основанной на документах многих архивов, стало возможным определение её более достоверной роли в музыкальной культуре республики: без студийцев -вокалистов было бы невозможно открытие Башкирского театра оперы и балета; без студийцев-композиторов развитие Союза композиторов БАССР было бы приостановлено на неопределённый срок.

2. В результате обучения у выдающихся педагогов Московской консерватории, а также совместной творческой работы с опытными московскими композиторами, прибывшими в Уфу в конце 1930-х - первой половине 1940-х годов, именно выпускники студии - Х. Ахметов, Х. Заимов, З. Исмагилов, Р. Муртазин, Н. Сабитов, Р. Сальманов составили первое поколение профессиональных композиторов РБ.

3. Несмотря на форсированную политику советского государства в области национальных музыкальных культур народов СССР, Московская консерватория оказалась неподготовленной к принятию первых студийцев. Отсутствие программы обучения и опыта работы с национальными кадрами, не владеющими русским языком и без элементарных знаний в области музыкальной грамоты, отсутствие пригодных для жизни материально -бытовых условий негативно отражалось на обучении.

4. Открытие оперного театра в Уфе было под угрозой срыва по причине нерешительности руководства республики принять студийцев -воспитанников «врага народа», каковым тогда считался Г. Альмухаметов.

5. В годы Великой Отечественной войны работа по подготовке национальных кадров не только не прекратилась, а, напротив, активизировалась. Благодаря эвакуированным в Башкирию ведущим

мастерам искусств СССР профессиональный рост студийцев приобрёл более интенсивный характер.

6. Идея Г. Альмухаметова открыть в Москве национальную студию для подготовки оперных кадров дала мощный толчок профессиональному обучению музыкантов из национальных республик всей страны.

Практическая значимость. Материалы исследования могут найти практическое применение в учебных курсах «Истории отечественной музыкальной культуры», «Истории башкирской музыки», «Музыкального краеведения», а также при дальнейших научных изысканиях по проблемам истории музыкальной культуры России.

Степень достоверности и апробация работы. Диссертация подготовлена на кафедре истории музыки ФГБОУ ВО «Уфимский государственный институт искусств имени Загира Исмагилова», неоднократно обсуждалась на заседаниях кафедры. Материалы работы в форме докладов были представлены на международных, всероссийских конференциях и форумах:

1. III Всероссийская научно-практическая молодёжная конференция, 24-25 апреля 2014 года, Уфа.

2. Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Традиционная и профессиональная музыкальная культура Республики Башкортостан», 29 октября 2015 года, Уфа.

3. Третий конгресс Общества теории музыки «Революции в истории музыкальной культуры», 28 сентября 2017 года, Москва.

4. Всероссийская научная конференция с международным участием «Художественная культура России вчера, сегодня, завтра: региональный аспект», 2-3 ноября 2017 года, Красноярск.

5. Всероссийская научно-практическая конференция молодых учёных «Наука об искусстве в XXI веке», 19 апреля 2018 года, Уфа.

6. Международная научно-практическая конференция «Искусство и наука в образовательном пространстве: проблемы и перспективы», 15 февраля 2019 года, Уфа.

7. Всероссийский (с международным участием) научно-практический форум по вопросам искусства и гуманитарных наук «Арт-Наука-2019», 12 декабря 2019 года, Уфа.

8. Международная научно-практическая конференция «Газиз Альмухаметов и музыкальная культура Башкортостана (к 125 -летию со дня рождения)», 16 декабря 2020 года, Уфа.

На проходившем в 2019 году в г. Москве VI Всероссийском конкурсе молодых ученых в области искусств и культуры автор исследования был награждён Дипломом «За вклад в изучение истории национальных культур России» (в номинации «Музыкальное искусство»).

Основные положения диссертации отражены в 11 -ти публикациях, в том числе в 3-х изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура. Диссертация состоит из Введения, трёх глав, Заключения, ^иска литературы и двух Приложений.

Во Введении сформулированы цель и задачи работы, обоснована актуальность, обозначены методология, научная новизна, положения, выносимые на защиту, а также практическая значимость. Подчёркивается важность архивных документов как основной источниковой базы.

Первая глава «На пути к организации Башкирской оперной студии» посвящена созданию новой структурной единицы Московской государственной консерватории - национальной оперной студии.

В первом разделе («Музыкальная культура Башкирии 20-30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии») освещается становление музыкальной инфраструктуры советской Башкирии в 1920-1930-е годы в аспекте выяснения условий, необходимых для открытия оперного театра. Во втором разделе («Вопросы организации оперной студии. Структура и финансирование») на основе изученных документальных источников, а также

неизданных ранее воспоминаний поэтапно восстановлен процесс организации Башкирской оперной студии в Москве; рассмотрены проблемы, связанные с набором контингента, разработкой учебной программы, финансированием студии и бытом студийцев, а также определены функции Газиза Альмухаметова в работе студии и установлены причины его отстранения.

В двух разделах Второй главы «Башкирская оперная студия в 1930-е годы» опираясь на архивные источники развенчивается миф о счастливом, полном энтузиазма периоде обучения студийцев в столице и их триумфальном возвращении в Уфу.

В первом разделе («Вокальное и композиторское отделения») документально восстанавливается процесс обучения студийцев в Московской консерватории. Отдельное внимание уделяется фигуре художественного руководителя студии - Е. Милькович: рассмотрены её отчёты о работе Башкирской студии партийному руководству республики; освещены результаты поездок в Башкирию для набора новых учащихся.

Во втором разделе («Производственная практика студийцев-вокалистов в Уфе») представлена историческая реконструкция событий: приезд первых студийцев в Уфу летом 1938-го года и их роль в открытии Башкирского оперного театра в декабре того же года.

Третья глава «Башкирская оперная студия в музыкально-театральной жизни республики 1940-х годов» посвящена деятельности студии в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы.

В первом разделе («Эвакуация национальной студии в Уфу. Работа в условиях военного времени») на основе архивных документов воссоздана хронология событий, связанная с возобновлением деятельности студии, эвакуированной в Уфу. Во втором разделе («Участие студийцев в музыкальной жизни Башкирии в годы войны. Восстановление учебной деятельности студии в Московской консерватории») рассматриваются особенности концертной деятельности студийцев на призывных пунктах и в

госпиталях; выделена и оценена роль солистов Киевского театра оперы и балета им. Т. Шевченко в творческом и исполнительском росте учащихся и выпускников Башкирской студии. Здесь же обозначена дальнейшая судьба студии в послевоенное время.

В Заключении даны основные выводы по работе. Список литературы включает 311 наименований. Из приведённых 300 архивных документов и материалов около 250-ти введены в научный оборот впервые.

В работе имеются два Приложения. В первом даны списки студентов и педагогов Башкирской оперной студии, а также перечень учебных дисциплин. Второе Приложение содержит извлечения из текстов архивных материалов.

Материалы, изначально написанные на башкирском и татарском языках (брошюра «В борьбе за создание башкирской советской музыки» Г. Альмухаметова, воспоминания И. Илялова, письма Р. Габитова, статьи, опубликованные в газете «Кызыл Башкортостан»), приводятся в переводе на русский язык, выполненном автором исследования. В работе сохранены названия учреждений в том виде, какой они имели в исследуемый период. Так, в частности, Башкирская оперная студия, изначально функционировавшая при Московской консерватории, а с 1933 года - при рабфаке Московской консерватории, называлась «Башкирское отделение». В 1935 году оно перешло в ведение Техникума при Московской консерватории, сохранив прежнее название. В 1936-м учебная единица была переименована в «Башкирскую оперную студию» и снова стала числиться при консерватории.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

БАССР - Башкирская автономная советская социалистическая республика

БГАТ - Башкирский государственный академический театр

БГОТ - Башкирский государственный оперный театр

БГТОиБ - Башкирский государственный театр оперы и балета

БГФ - Башкирская государственная филармония

БОС - Башкирская оперная студия при Московской государственной

консерватории имени П.И. Чайковского

БТИ - Башкирский техникум искусств

ВТО - Всероссийское театральное общество

ВКП(б) - Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)

ВЛКСМ - Всесоюзный Ленинский коммунистический союз молодёжи

ВЦИК - Всероссийский центральный исполнительный комитет

ГУУЗ - Главное управление учебными заведениями

ЦГИА - Центральный государственный исторический архив

МГК - Московская государственная консерватория имени П.И. Чайковского

НА РБ - Национальный архив Республики Башкортостан

НА УНЦ РАН - Научный архив Уфимского научного центра Российской

академии наук

Наркомпрос - Народный комиссариат просвещения Обком - Областной комитет РАБИС - Союз работников искусств РАБФАК - Рабочий факультет

РГАЛИ - Российский государственный архив литературы и искусства РККА - Рабоче-крестьянская Красная Армия

РСФСР - Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика

ССК БАССР - Союз советских композиторов Башкирской Автономной

Советской Социалистической республики

СССР - Союз Советских Социалистических Республик

СНК - Совет народных комиссаров

УПИ - Управление по делам искусств

ГЛАВА I. НА ПУТИ К ОРГАНИЗАЦИИ БАШКИРСКОЙ ОПЕРНОЙ СТУДИИ

1.1. Музыкальная культура Башкирии 20-30-х годов ХХ века: предпосылки формирования студии

Профессиональное музыкальное искусство башкир на протяжении длительного времени, вплоть до 20-х годов ХХ века, формировалось на основе народных традиций. Они были представлены исключительно устным музыкально-поэтическим творчеством сказителей, певцов-импровизаторов (сэсэнов, йыраусы) и кураистов (курайсы). Центральное место в музыкальном фольклоре принадлежало песне. Народные певцы-профессионалы должны были свободно владеть голосом и совершенствовать мастерство исполнения - брать уроки у более опытных мастеров. Во время обучения, которое включало несколько стадий и длилось порой не один год, происходила передача опыта, репертуара и особенностей техники пения [I, 2, с. 10].

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Гаитбаева Гульшат Ахиятовна, 2021 год

- литература

- русский язык

- башкирский язык

- всеобщая история

- обществоведение

- техника движения

- ритмика [там же].

38 С марта 1934 года консультации по башкирскому языку у студентов Башкирского отделения вёл сам Г. Альмухаметов [II, 25].

39 Инициалы Цветкова установить не удалось.

А. Аскоченский, Е. Милькович, В. Туровская40, ассистенты Б. Вепринский, Г. Гандольфи, Е. Енохович, Б. Кацева, Дьячкова и Кубацкая41. Музыкальную грамоту и сольфеджио вёл ассистент М. Музафаров42, башкирский язык и историю классовой борьбы - доцент Г. Давлушин43, русский язык - ассистент Голосов44, общее фортепиано - ассистенты Н. Дорн и Е. Черная. Известно, что всем им выплачивало зарплату Башкирское представительство из расчёта вузовской оплаты.

В связи с большой востребованностью в Башкирии Г. Альмухаметову часто приходилось уезжать из Москвы. Вероятно, именно поэтому официально первым заведующим Башкирского отделения был назначен И. Илялов (с октября 1932 по сентябрь 1933 года) [II, 11]. Однако в некоторых опубликованных изданиях значится, что именно Г. Альмухаметов был первым директором Башкирской оперной студии. Подобная информация, в частности, встречается в статье Ю. Ергина о Дауте Емасове [I, 115, с. 36]. Однако ни в одном из опубликованных изданий нет информация о том, кто в разные годы занимал пост директора Башкирской оперной студии. Обнаруженные в Архиве МГК многочисленные приказы позволяют восстановить поимённый список руководителей студии. Так, в начале 19331934 учебного года, когда отделение числилось при рабфаке консерватории, руководителем башкирской группы стал заведующий рабфака В. Соколов.

40 Некоторые преподаватели по разным причинам не довели студийцев до выпуска. Например, из «Воспоминаний» З. Ильбаевой известно, что педагог Б. Кацева скоропостижно скончалась, а профессор В. Туровская переехала в г. Свердловск.

41 Инициалы Дьячковой и Кубацкой установить не удалось.

42 М. Музафаров зачислен в качестве ассистента на Башкирское отделение с 1 сентября 1932 года [II, 9].

43 С сентября 1933 года башкирский язык и литературу вёл студент Московского института иностранных языков Д.Г. Киекбаев - впоследствии выдающийся лингвист, тюрколог, башкирский писатель [II, 18]. В октябре 1936 года вместо него был принят А. Чанышев [II, 59], через год - А. Харисов [II, 87].

44 Инициалы Голосова установить не удалось.

Его помощником, согласно Приказу № 451 по МГК, был назначен студиец Г. Хабибуллин [II, 18]45. 13 декабря 1933 года руководство Московской консерватории направило письмо в Наркомпрос БАССР с просьбой «закрепить тов. Альмухаметова в качестве заведующего Башкирским отд. с постоянным местожительством в гор. Москве» (цит. по: [I, 124, с. 22]), однако получило отказ. Заведующим Г. Альмухаметов был назначен лишь спустя три месяца - 1 марта 1934 года [II, 24]. В годы руководства студией он консультировал вокалистов по башкирскому языку, а также всячески заботился о студентах: выписывал премии, просил выдать им на летние каникулы дополнительные стипендии, давал возможность выступить на своих концертах и т.д. [II, 25; 28; 31].

Г. Альмухаметов с первых же месяцев старался приобщить студийцев к концертной деятельности. Несколько раз во время каникул он брал их с собой на гастроли, тем самым молодые певцы имели возможность совместить полезное с приятным - выступить на сцене и заработать деньги на одежду и остальные нужды.

Кроме того, лучшие студенты записывались с Г. Альмухаметовым на грампластинки [I, 51, с. 18]. Исследователь М. Идрисова отмечает, что в 1934 году по инициативе сотрудников Башкирского научно-исследовательского института, в частности, заведующего музыкальным отделом Г. Альмухаметова и директора Г. Амантаева, было написано письмо в Москву с просьбой выпустить 30 граммофонных пластинок (каждый вмещал в себя по два произведения). Среди исполнителей числился сам Г. Альмухаметов, два студийца - Х. Ахметов (кураист) и З. Ильбаева (певица), татарская певица Н. Рахматуллина, скрипач Кучуков, струнный

45 Зачислен студентом Башкирского отделения сразу на II курс в сентябре 1933 года [II, 19].

квартет. Известно, что репертуар певцов и исполнителей в основном составляли башкирские народные песни46 [I, 124, с. 18].

Особое внимание в период обучения в студии уделялось духовному развитию студентов - посещению оперных и балетных постановок Большого театра, концертного зала Московской консерватории и других культурных учреждений столицы. Так, из воспоминаний Б. Валеевой известно, что в 1934-1935 учебном году студийцы посетили оперу «Травиата» Дж. Верди в Большом театре [I, 39, с. 10]. Доступ к мероприятиям осуществлялся по специальным пропускам, о наличии которых заботился Г. Альмухаметов.

Летом 1934 года благодаря усилиям Г. Альмухаметова был организован новый набор на Башкирское отделение. Так, уже к 1 сентября 1934 года группа вокалистов состояла из 36 человек: на I курсе обучалось 12 студентов, на II курсе - 23 студента [II, 225, л. 19].

Несмотря на официальное назначение Г. Альмухаметова на должность руководителя, появлялся он в Москве периодически: приезжал перед каждым новым учебным годом, а также в середине зимы и весной, во время зачётов47. Как оказалось, этого было недостаточно для нормального функционирования отделения. З. Ильбаева пишет, что в отсутствие Г. Альмухаметова, со временем стали сокращаться не только гуманитарные дисциплины, но даже спецпредметы. Например, к началу 1935-1936 учебного года из 17-18 предметов остались всего 4-5 специальных [I, 126, с. 8]. Такое положение

46 Г. Альмухаметовым также были исполнены арии из опер «Сания», «Эшсе» и две песни собственного сочинения - «Кунгыр буга» и «Песня тракториста» (на стихи М. Тажи).

47 Из Приказа № 5 от 1 января 1935 года, хранившегося в архиве МГК, известно, что с декабря 1934 года по февраль 1935 года заведующий Г. Альмухаметов находился в отпуске. Организационную часть руководства отделением поручили студенту Р. Габитову, методическое руководство - заведующему Рабфаком МГК В. Соколову, административно-учебный распорядок - заведующей учебной канцелярии МГК Е. Кондрат [II, 34].

дел не устраивало многих студентов. Вскоре была организована группа активистов, составивших письмо с жалобой на руководство студии в Наркомпрос Башкирии и Центральный комитет Союза работников искусств (ЦК РАБИС). На письмо отреагировали: создали комиссию ЦК РАБИС. Начались проверки, в ходе которых выявились недостатки в учебном процессе, и вскоре было принято Решение: «Просить руководство консерватории прикрепить ответственное лицо за отделением» [там же].

Как упоминалось выше, в начале 1935-1936 учебного года Башкирское отделение передали в ведение Техникума МГК48. 5 октября 1935 года, согласно Приказу № 358 по МГК, Г. Альмухаметов был освобождён от занимаемой ранее должности заведующего [II, 41].

В тот же день заведующим отделением назначили студента физического факультета Московского государственного университета -Даута Тимеровича Емасова. Его кандидатура отлично подходила для роли нового руководителя студии, поскольку ранее он имел большой опыт работы в образовательных учреждениях и организациях. Так, в 1926-1931 годы, параллельно с обучением в Уфимском институте народного образования (ИНО)49, Д. Емасов был сотрудником Обкома ВКП(б), Государственного политического управления по Башкирии, затем работал преподавателем средней школы при Уфимском ИНО и т.д. Кроме того, из автобиографии Д. Емасова известно, что в 1931 году, после окончания Башкирского педагогического института, он работал ассистентом на физико -математическом факультете Башкирского педагогического института (читал лекции, проводил практические занятия, был заместителем заведующего

48 Техникум при Московской консерватории был образован путём слияния Московского областного техникума, основанного в 1891 году В.Ю. Зограф-Плаксиной, и Музыкального техникума, открытого в 1921 году Б.Л. Яворским. В 1934-1935 учебном году к техникуму присоединился рабфак консерватории.

49 В 1929-1930 годах, институт был переименован в Башкирский государственный педагогический институт (БГПИ).

отделением, членом парткома института и т.д.) [I, 115, с. 42-43]. В сентябре 1935 года Д. Емасов поступил на физический факультет Московского государственного университета. Вскоре, согласно Приказу № 304 от 5 октября 1935 года, он был назначен заведующим Башкирским отделением Московской консерватории.

В декабре 1935 года определили и художественного руководителя Башкирского отделения: им стала доцент кафедры сольного пения Московской консерватории Екатерина Анатольевна Милькович. Педагогическая деятельность Е. Милькович началась ещё в 1924 году на кафедре сольного пения Московской консерватории, где она преподавала постановку голоса. В 1928-ом на несколько месяцев была командирована в Рим для ознакомления с итальянским вокальным образованием. Впоследствии, работая со студентами Московской консерватории, Е. Милькович применяла полученные за границей знания на практике.

Известно, что в первые же годы своей педагогической деятельности с национальными кадрами Е. Милькович была разработана особая методика преподавания, ориентированная на уровень образованности вокалистов-башкир. В последующем основные методические задачи педагогом были изложены во Введении к сборнику «Систематизированный вокально -педагогический репертуар», изданном в 1937 году50.

Ситуация на Башкирском отделении в момент появления нового руководства была критической. Д. Емасов в своей автобиографии об этих событиях писал: «...положение отделения весьма неопределённо: было даже неясно, будет ли оно существовать дальше при консерватории или нет, дело шло к тому, что если отделение закроется, то учащиеся составят какую-то группу или ансамбль певцов и будут отправлены из Москвы для работы в Башкирию» (цит. по: [I, 115, с. 53]).

50 Подробнее об этом автор диссертации пишет в статье «Е.А. Милькович -художественный руководитель Башкирской оперной студии при Московской консерватории (к 130-летию со дня рождения)» [I, 28].

Вскоре, после неоднократного обсуждения дел в Башкирском отделении, руководством консерватории было принято решение расширить отделение, а также продлить обучение группе одарённых студентов. В короткие сроки были восстановлены ранее сокращённые предметы и набран ещё один курс учащихся. Окончательно определился профиль обучения. Заработала система поощрения51.

Однако написанное студийцами письмо имело свои необратимые последствия. Нельзя забывать о том, что деятельность Г. Альмухаметова как заведующего Башкирским отделением протекала в атмосфере суровых 1930 -х годов, когда сфера художественной культуры находилась под сильным идеологическим прессингом. После отстранения от руководства Башкирским отделением в марте 1936 года Г. Альмухаметов был назначен председателем Управления по делам искусств при СНК Татарской АССР в Казани. На него возлагалось руководство всеми делами в сфере искусств, включая подготовку кадров работников искусств Татарии [I, 232, с. 42]. В этот период в стране назревал пик сталинских репрессий, кроме того, продолжали действовать кампании чисток творческих организаций от «буржуазных элементов», начатые ещё в конце 1929 года. В результате, участились случаи доносов, натравливаний друг на друга. Достаточно было всего одного письма с жалобой для того, чтобы арестовать человека.

Личность Г. Альмухаметова в сложившейся ситуации не осталась незамеченной. В 1937-м директор Татарской студии при Московской консерватории Х. Тухватуллин написал докладную записку секретарю Татарского обкома Г. Мухаметзянову52. В письме шла речь о том, что башкирский певец «служил в контрразведке у белых» и сотрудничал с

51 З. Ильбаева вспоминает, что за каждую отличную отметку было принято прибавлять к стипендии 1 рубль, за двойку, наоборот, уменьшать [ I, 126].

52 Об этом пишет Л. Салихова, основываясь на архивных документах, хранящихся в Центральном государственном архиве историко-политической документации Республики Татарстан [I, 231, с. 44-45].

крупным политическим деятелем, «лидером антисоветского националистического движения тюркских народов» А. -З. Валидовым (Валиди)53. Указывалось также, что оперы «Эшсе» и «Сания», соавторами которых были С. Габяши и В. Виноградов, якобы являются «чуждыми», «вредительскими» и т.д. По всей вероятности, именно этот документ окончательно решил судьбу Г. Альмухаметова.

Вскоре, в тот же 1937 год, последовала реакция на докладную записку Х. Тухватуллина - в Башкирии активно стал обсуждаться вопрос о «вредительской деятельности» Г. Альмухаметова в развитии башкирской музыкальной культуры. В центре внимания, помимо тех же обвинений, что предъявлял Х. Тухватуллин, оказалась работа Г. Альмухаметова как руководителя Башкирского отделения Московской консерватории.

При изучении документов тех лет становится очевидно, что ситуация вокруг Г. Альмухаметова нагнеталась искусственно. Ему приписывались непродуманные действия, касающиеся набора учащихся для Башкирского отделения; вменялись в вину недочёты в программе обучения, сокращение ряда необходимых учебных дисциплин, а также все финансовые проблемы.

Попытаемся разобраться в правомерности выдвинутых обвинений. Обратимся к фактам. Итак, программа. Действительно, она не была разработана Г. Альмухаметовым должным образом. Однако нельзя забывать

53 Установлено, что, Г. Альмухаметов действительно имел причастность к национально-освободительному движению, организованному А. -З. Валиди. Об этом пишет музыковед М. Идрисова, ссылаясь на приказ Башкирского временного революционного совета (БВРС) от 1 июля 1918 года. В частности, известно, что Г. Альмухаметов организовал и возглавил вооружённый отряд против большевиков у себя на родине - в Кипчакском кантоне БАССР [I, 124, с. 12-13]. Однако, несмотря на доказанность непосредственного участия певца в национально-освободительном движении, убеждает мнение исследователя М. Идрисовой о том, что Г. Альмухаметов, как и многие другие представители интеллигенции, будучи большим патриотом своей родной земли, поддерживал идеи лидера башкир и «искренне разделял боль Валиди за будущее родного края» [там же].

о том, что и в Москве никто из профессоров не знал тогда, как следует обучать музыкальному искусству деревенских юношей и девушек без музыкальной подготовки, да ещё и плохо владеющих русским языком.

В контексте предъявляемых Г. Альмухаметову обвинений обращает на себя внимание претензия Л. Лебединского: «Студенты, окончившие консерваторию, не знают башкирской музыки» (цит. по: [I, 70, с. 195]). Однако, если речь идёт об академической башкирской музыке, то её рождение было ещё впереди, если же о народной, то в те годы не существовало специалистов, которые бы могли обучать в Москве студентов башкирской народной музыке. Отметим, что и сам Л. Лебединский обратился к этому национальному пласту лишь в 1937 году, когда прибыл в Башкирию с целью пока ещё расшифровки образцов башкирского музыкального фольклора, а не его исследования. Однако, будучи одним из главных идеологов советской музыкальной культуры, и Л. Лебединский не мог оставить без внимания вопрос так называемого «вредительского планирования» учёбы, организованного Г. Альмухаметовым54.

В 1937 году в выступлении И. Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) прозвучал тезис об обострении классовой борьбы, открывший новые просторы для произвола и беззакония. В национальных республиках, в частности в БАССР, он обернулся репрессиями против носителей «местного буржуазного национализма».

В октябре 1937 года в Башкирию приехал секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов. Под его руководством прошёл Третий пленум Башкирского обкома партии. Результатом проведённой А. Ждановым проверки явилось исключение из партии под видом «врагов народа» почти половины членов комиссии Башобкома ВКП(б).

54 С начала 1924 года Л.Н. Лебединский, будучи членом ВКП(б), входил в так называемую фракцию красной профессуры (ФКП) Московской консерватории, которая занималась «генеральной чисткой» и «пролетаризацией» высшей школы [I, 44, с. 25].

По ложному обвинению арестовали секретарей Башобкома - Я. Быкина и А. Исанчурина, члена бюро Башобкома и заведующего отделом науки, школ и политпросвещения А. Абубакирова и др. В выступлениях на пленуме все они обвинялись в шпионаже в пользу фашистской Германии и Японии, организации вредительства на заводах и фабриках, колхозах и совхозах, в защите врагов народа. Однако, как пишет историк Г. Иргалин, ни одно из выступлений не содержало конкретного факта и доказательства о вредительстве этих руководителей [I, 299].

11 декабря 1937 года Г. Альмухаметов был арестован. Спустя 7 месяцев, 10 июля 1938 года, его расстреляли как врага народа. Официальный приговор певцу был вынесен за участие в антисоветской валидовской группировке, «ставившей целью свержение Советской власти и создание пантюркистского государства путем вооружённого восстания и совершения террористических актов над членами ВКП(б) и Советского правительства» (цит. по: [I, 70, с. 200]). В этот же день были расстреляны Р. Абубакиров и А. Исанчурин, которые в своё время оказывали Г. Альмухаметову значительную помощь в деле организации башкирской студии.

Итак, культурная ситуация, сложившаяся в Башкирии к началу 30-х годов ХХ века, полностью отвечала партийным установкам того времени. Искусству, с его ориентацией на массовость, были приданы функции политпросвета. Широкое распространение получила в Башкирии музыкальная самодеятельность (кружки, клубы, хоровые коллективы и т.д.), явившаяся подготовительной ступенью для приобщения к академическому искусству одарённой молодёжи. Кроме того, в Уфе уже работал Радиокомитет, создавались научно-исследовательские институты, осуществлялись многочисленные фольклорные экспедиции по районам республики, а также функционировали такие очаги профессиональной культуры как техникум искусств, драматический театр, призванные в дальнейшем сыграть свою роль в формировании будущего оперного театра. Нельзя не отметить и тот факт, что уфимская публика, воспитанная на

спектаклях гастрольных оперных трупп, давно находилась в состоянии ожидания собственного театра. Однако для его открытия необходимы были высококвалифицированные кадры.

Обучение башкир вокальному искусству в столице оказалась, безусловно, в русле политической составляющей советского государства, направленной на активное развитие музыкальной культуры в республиках. Процесс этот шёл стремительно, и огромная роль отводилась Декадам национального искусства55, на которых демонстрировались культурные достижения народов СССР. Главным критерием успеха являлись оперы и балеты, поэтому первостепенной задачей оказалось открытие в республике национального музыкального театра. Как следствие, встала проблема подготовки профессиональных музыкантов из представителей коренной национальности. Решение данного вопроса виделось в создании национальных студий и отделений при центральных вузах и средних учебных заведениях страны. Первой такой студией стала Башкирская, открытие которой было инициировано Г. Альмухаметовым.

Однако очевидно было и другое. Установка партии на «преодоление культурного отставания» национальных республик носила характер «искусственного подталкивания вперёд», подготовка музыкальных кадров из народа осуществлялась форсированно. Деятельность Г. Альмухаметова, как человека талантливого и неравнодушного к судьбе своего народа, не могла в те годы не привлечь «особого внимания» партийного руководства. В результате, его жизнь оборвалась преждевременно.

55 Декады национального искусства систематически проходили в Москве в период с 1936 по 1960 год.

ГЛАВА II. БАШКИРСКАЯ ОПЕРНАЯ СТУДИЯ В 1930-Е ГОДЫ

2.1. Вокальное и композиторское отделения

В структуру Башкирской оперной студии входили: вокальное отделение, функционировавшее с момента её открытия, т.е. с 1932 года, и композиторское отделение, открытое в 1936 году. Помимо певцов и композиторов в разные годы здесь обучались режиссёр (К. Бакиров -зачислен в 1936 году), дирижёр оркестра (Х. Фазлуллин - зачислен в 1937 году), дирижёр хора (М. Аюпова - зачислена в 1937 году), арфистка (М. Чанышева - зачислена на II курс в 1941 году56).

При открытии Башкирской студии руководство предполагало выпустить певцов уже спустя четыре года, весной 1936-го. После чего, вернувшиеся в Уфу студенты должны были продолжить своё обучение в организованной «на месте» оперной студии и «воспитываться в оперном плане» [II, 203].

Приступив к должности художественного руководителя в декабре 1935 года, Е. Милькович ознакомила руководство и профессуру Московской консерватории с положением дел на отделении, его перспективами. Вскоре было принято решение не выпускать студентов «с неопределённой квалификацией» и продлить им обучение в Москве.

В январе 1936 года Е. Милькович посетила Уфу, где доложила обстановку на Башкирском отделении партийному руководству, правительству и общественным организациям республики [ II, 45]. Результатом её докладов стало принятое правительством Башкирии Постановление от 17 марта 1936 года. В документе обращают на себя внимание несколько пунктов, касающихся деятельности Башкирского отделения. Прежде всего, поднимается вопрос о его месте в структуре МГК. В частности, в одном из пунктов читаем:

56 М. Чанышеву отчислили в декабре 1944 года как не вернувшуюся из отпуска [ II, 170, л. 260].

«- Поручить Управлению искусств разрешить в Комитете искусств РСФСР вопросы о реорганизации Башкирского вокального отделения при техникуме Московской государственной консерватории в постоянную оперную студию с пятилетним курсом обучения при Московской государственной консерватории с 1 -го сентября 1936 г. с тем, чтобы создать из студентов действующего баш. отделения основное ядро будущей башкирской оперы» [II, 266].

Кроме того, было вынесено решение по срокам обучения и профессиональному уровню обучающегося контингента:

«- Продлить срок обучения до 1 января 1938 года существующему составу студентов Башкирского вокального отделения.

- Предложить Управлению искусств студентам, оказавшимся мало пригодными для вокального отделения, дать возможность закончить текущий учебный год и после этого отозвать с учёбы.

- Провести осенью 1936 года новый набор студентов в Башкирскую студию при Московской государственной консерватории из окончивших башкирский муз. техникум и из лиц, специально отобранных на районных олимпиадах самодеятельного искусства, имеющих хорошие данные и образование не ниже 7-летки.

- Подготовить при башкирской оперной студии не менее 3 композиторов башкир, поручив комиссии тов. Исанчурина подобрать кандидатуры из наиболее талантливой молодёжи. Предложить Управлению искусств выделить и послать в Москву одного опытного режиссёра для подготовки его на работу режиссёром башкирской оперы» [там же].

Приведённый документ свидетельствует о серьёзности намерений руководства республики по решению проблем, возникших в работе студии. Обращает на себя внимание стремление обучать в Москве не только вокалистов, но и композиторов, режиссёра.

Вскоре началась активная работа по реализации поставленных правительством республики задач. Летом 1936 года был произведён дополнительный набор в Башкирскую студию. Конкурсы проходили в Уфе и

городах Зауралья (Магнитогорск, Баймак). В результате, из ста пятидесяти прослушанных отобрали менее тридцати. В группу вошли 22 вокалиста, 3 композитора и режиссёр. В Приказе № 281 по МГК от 11 сентября 1936 года значится:

«Зачислить студентами Башкирского отделения с 1 сентября 1936:

1.Бакирова Кадира (по режиссёрской специальности) В композиторскую группу:

2. Муртазина Рауфа

3. Ахметова Хусаина

4. Габитова Раифа

В вокальную группу:

5. Хусниярова Салиха Давлетовича

6. Кузнецова Леонида Петровича

7. Исхакову Марзию Гарифулловну

8. Абсалямову Гайникамал Гатаулловну

9. Рахимкулова57

10. Абульхаирова Асхада Туфаиловича

11. Гайнетдинову Зайнаб Нуретдиновну

12. Шабанова Зарифа Ситдиковича

13. Бакеева Тимера Мухамедсадиковича

14. Кудашева Хусаина

15. Нигматзянова Гарифьяна

16. Ишбулатову Газизу Наширванову

17. Хисматуллина Магафура

18. Сулейманова Гату Зулькафиловича

19. Фаррахову Гейшу Хуснутдиновну

20. Шпилькова Николая Андреевича

21. Валееву Фариду

22. Бабаева Саттара Исмагиловича

23. Ибрагимова Валия Галеевича

24.Сафину Зулейху Сафиулловну

25. Нурмухаметову Дияну Давыдовну

26. Ахметзянову Мадхию Хабибовну» [II, 52].

57 Имя и отчество установить не удалось.

Ещё одно прослушивание уже отобранных в Башкирии студийцев состоялось в Московской консерватории 9 сентября 1936 года. В состав комиссии вошли: Н. Райский - педагог вокального отделения консерватории, Р. Блюман - заведующий учебной частью Башкирской студии, Д. Емасов -заведующий Башкирской студии, Е. Милькович - художественный руководитель студии, а также профессора и преподаватели консерватории: Н. Сперанский, А. Железнова, Д. Аспелунд. Целью прослушивания стало выявление тембра голосов, распределение учащихся по педагогам в индивидуальные классы, решение организационных вопросов. В своём докладе руководству консерватории Е. Милькович писала, что в результате прослушиваний «восемь (человек. - Г.Г.) принято условно, большей частью из-за сипоты, которая имелась у всех набранных из драматического национального театра, двое приняты условно по недостаточной выраженности их голосовых средств, трое признаны условно профнепригодными по состоянию голосовых аппаратов. Только четыре голосовых аппарата оказались совсем нездоровыми, остальные нуждаются в более-менее серьёзном лечении» [II, 203]. Студенты нового набора были определены в классы следующих преподавателей: к А. Аскоченскому -восемь человек, Л. Балановской - три человека, С. Друзякиной - один человек, Е. Еноховичу - четыре человека, Е. Милькович - пять человек, Н. Сперанскому - один человек [там же].

Документы, обнаруженные в архиве Московской консерватории, позволяют продолжить анализ количественного состава Башкирской студии в период с 1936 по 1939 годы. Так, согласно Приказу № 315 по МГК от 3 октября 1936 года в переведённом из Техникума58 составе значились 13 студентов: Х. Ахметов, Н. Байгазина, Б. Валеева, Ш. Валиахметова, В. Галкин, Х. Галимов, М. Габдрахманова, Р. Габитов, З. Исмагилова,

58 Как было указано выше, в начале 1936-1937 учебного года Башкирское отделение, переименованное в студию, из Техникума снова перешло в ведение Московской консерватории [II, 52].

З. Ильбаева, У. Калинина, М. Максутова, Г. Хабибуллин [II, 56]. Однако в следующих архивных материалах двое из вышеперечисленных студентов на вокальном отделении уже не значились: Н. Байгазина, несмотря на Приказ о переводе в Башкирский музыкальный техникум ещё в феврале 1935 года [II, 35], продолжила обучение по специальности хоровое дирижирование в Башкирской студии, а З. Исмагилова была исключена 8 декабря 1936 года как не вернувшаяся из отпуска по болезни [II, 66]. Двое из этого списка, Х. Ахметов и Р. Габитов, ещё в сентябре 1936-го были переведены с вокального отделения на композиторское.

Осенью 1936 года в студии числились всего девять вокалистов из наборов 1932 и 1933 годов. В отчёте о работе Башкирской студии, составленном 26 октября 1936 года, Е. Милькович условно делит их на две категории59. В первую вошли, по выражению художественного руководителя, «полноценные студенты», имеющие возможность занять ведущее положение в Башкирском оперном театре - Б. Валеева, Ш. Валиахметова, Х. Галимов, В. Галкин, З. Ильбаева, У. Калинина, М. Максутова, Г. Хабибуллин. Во второй категории оказались Х. Ахметов60 и М. Габдрахманова, которые, по мнению Е. Милькович, вследствие слабого здоровья и средних голосовых данных не сумеют «подняться выше второстепенного положения в театре» [II, 203].

Таким образом, в октябре 1936 года в Башкирской студии насчитывалось 36 человек: 32 вокалиста, 3 композитора -- Х. Ахметов, Р. Габитов, Р. Муртазин и один режиссёр - К. Бакиров [II, 266, л. 17].

59 Документ с характеристикой студентов старшей группы дан в Приложении 2.

60 Х. Ахметов, переведённый к тому времени на композиторское отделение Башкирской студии (Приказ № 281 по МГК от 11 сентября 1936 года), некоторое время продолжал совмещать два отделения (вокальное и композиторское), именно поэтому был включен Е. Милькович в данный список [II, 52].

К. Бакиров61 был принят на режиссёрскую специальность не случайно. Выпускник Ленинградского техникума сценических искусств (1930), имевший опыт работы в качестве ассистента режиссёра Башкирского театра драмы (1923-1927), затем режиссёра драматического коллектива Дома народов Востока в Ленинграде (1927-1930), он оказался наиболее подходящей кандидатурой на должность будущего режиссёра оперного театра. Исследователь Г. Коваленко пишет, что решение об отправке бывшего художественного руководителя Баймакского колхозно-совхозного театра К. Бакирова было принято ещё в апреле 1936 года после Второго областного фестиваля колхозно-совхозных театров, состоявшегося в Уфе [ I, 154]. Спустя месяц после начала обучения в студии 1 октября 1936 года К. Бакирова зачислили педагогом по технике башкирской речи, что, вероятно, было следствием учебно-производственной необходимости. Тем более, что он уже обладал небольшим педагогическим стажем, проработав заведующим учебной частью и педагогом Башкирского техникума искусств (1931-1933).

Спустя несколько месяцев, в начале 1937 года, на дирижёрскую специальность Башкирской студии зачислили выпускника Московской консерватории по классу кларнета Х. Фазлуллина62 [II, 53]. Опытный

61 Бакиров Кадир Гадиевич (1905-1970) - театральный режиссёр и педагог. Заслуженный деятель искусств БАССР (1935). Награждён орденом Трудового Красного Знамени (1955) и Красной Звезды (1944). Участник Великой Отечественной войны. В Башкирской студии при Московской консерватории преподавал в 1936-1938, 1946-1948 годы. В 1938-1939 работал режиссёром БГТОиБ, в 1939-1941 - педагогом в ГИТИСе. Постановки в БГТОиБ - «Прекрасная мельничиха» Дж. Паизиелло (1938), «Ер-Трагын» Е. Брусиловского (1939), «Карлугас» Н. Чемберджи (1941) [I, 31, с. 33-35].

62 Фазлуллин Хасби Валиуллович (1909-1995) - дирижёр, кларнетист, педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР и Татарской АССР, народный артист Татарской АССР. В 1943-1946 - дирижёр БГТОиБ. Под его управлением были поставлены оперы «Айхылу» Н. Пейко и М. Валеева (1943), «Ашкадар» А. Эйхенвальда (1944). С 1946 года работал дирижёром в Татарском государственном театре оперы и балета.

музыкант-исполнитель, обладающий большим багажом знаний, довольно быстро овладел особенностями профессии дирижёра. В студии он проучился 4 года (с 1937 по 1941). В последующие годы служил в Красной Армии (играл в военном оркестре в г. Иркутск). Демобилизовавшись в 1943 году, Х. Фазлуллин вернулся в Уфу и стал дирижёром в Башкирском театре оперы и балета.

В конце 1936-1937 учебного года по итогам летней зачётной сессии на V курс Башкирского отделения были переведены 9 студентов, на II курс - 18 студентов. На I курсе на второй год были оставлены 2 студента. 6 студентов обучались по особому плану: Х. Ахметов, Р. Муртазин и Р. Габитов (композиторское), Н. Байгазина (хоровое), Г. Салимова (балетное63), К. Бакиров (режиссёрское). Итого 35 студентов [II, 78]. Приведём фрагмент документа, содержащего списки студентов:

«На основании результатов зачётной сессии перевести на V курс

Башкирского отделения следующих т. [товарищей. - Г.Г.]:

1. Хабибуллина Г.

2. Галимова Х.

3. Галкина В.

4. Ильбаеву З.

5. Валееву Б.

6. Валиахметову Ш.

7. Габдрахманову М.

8. Калинину У.

9. Максутову М.

На 2 курс:

1. Ахметзянову М.

2. Абульхаирова А.

3. Абсалямову Г.

4. Валееву Ф.

5. Гайнетдинову З.

6. Ибрагимова В.

7. Ишбулатову Г.

63 Через месяц, в сентябре 1937 года, бывшая студентка Балетного техникума Г. Салимова была определена на II курс вокального отделения Башкирской студии [II, 80].

8. Кудашева (условно)

9. Кузнецова Л.

10. Нурмухамедову Д.

11. Нигметзянова Г.

12. Сулейманова Г.

13. Сафину З.

14. Фаррахову Г.

15. Хисматуллина М.

16. Хусниярова С.

17. Шпилькова Н.

18. Шабанова З. На 1 курс:

1. Рахимкулова

2. Исхакову М.

По особому плану [обучаются. - Г.Г.]:

1. Ахметов Х.

2. Муртазин Р.

3. Габитов Р.

4. Байгазина Н.

5. Салимова Г.

6. Бакиров К.» [II, 78].

2-7 сентября 1937 года Е. Милькович в очередной раз была командирована в Уфу для отбора учащихся в Башкирскую студию [II, 79]. Уже 19 сентября того же года на вокальное отделение зачислили 11 человек, на композиторское - 3 человека (Х. Заимов, З. Исмагилов, А. Сафин) [II, 80]. Таким образом, в 1937-1938 учебном году в Башкирской студии в общей сложности обучалось 50 человек:

- на I курсе - 16 человек;

- на II курсе - 19 человек;

- на V курсе - 11 человек (девять вокалистов, один дирижёр хора -Н. Байгазина, один дирижёр оркестра - Х. Фазлуллин);

- по индивидуальным планам - 4 человека (композиторы Х. Ахметов, Р. Габитов, Р. Муртазин и режиссёр К. Бакиров) [II, 81].

В начале следующего 1938-1939 учебного года в Башкирской студии числились 39 человек [II, 96, 97]64. В последующие годы количество студентов стабильно сохранялось: в сентябре 1939 года, взамен окончившим летом того же года вокалистам, на подготовительный курс приняли 7 человек65. Вместе с ними сразу на II курс композиторского отделения был зачислен М. Рахимов [II, 100].

В июле 1940 года, на основании итогов годовой работы, экзаменов и зачётов, 30 студийцев были переведены на следующие курсы:

- на I курс - 7 человек (Ш. Абушахмина, И. Идиатуллин, Г. Кудашев, И. Музипов, Р. Муратова, Ф. Ризина, С. Хакимова);

- на II курс - 4 человека (М. Абдуллина, Г. Ахметова, М. Аюпова, Г. Байков - условно до сентября 1940 года);

- на III курс - 4 человека (Н. Мустафина, М. Сулейманова, А. Сутягин, М. Мукминова - после годового отпуска);

- на IV курс - 5 человек (М. Ахметзянова, В. Ибрагимов, Х. Кудашев, Г. Фаррахова, М. Хисматуллин - после годового отпуска);

- на V курс - 10 человек (Ф. Валеева, З. Гайнутдинова, Л. Кузнецов, Г. Нигметзянов, Д. Нурмухаметова, Г. Салимова, Г. Сулейманов, С. Хуснияров, Х. Фазлуллин, Г. Ишбулатова - условно до сентября 1940 года).

Студентка III курса вокального отделения Х. Сыртланова переведена на I курс духового отделения Оркестрового факультета Московской консерватории [II, 115].

В сентябре 1940 года в Башкирскую студию были зачислены ещё 8 вокалистов:

64 Тогда же преобразовался административный состав студии. В сентябре 1938 года заведующая Башкирской студии Е. Милькович была освобождена от должности по личной просьбе. Её сменил руководитель Казахской студии Л. Берман [там же].

65 Подготовительные курсы были сформированы в начале 1939-1940 и 1940-1941 учебных годов, вероятно, для выравнивания уровня музыкальной подготовки студийцев.

- на подготовительный курс - 6 человек (Ф. Валиева, Г. Закретдинова, Л. Морозов, М. Хайдаров, А. Хайрутдинов, Ш. Хамитова);

- на I курс - 1 человек (Г. Гильманова);

- на III курс - 1 человек (М. Байчурина) [II, 116]66.

Таким образом, в 1940-1941 учебном году в Башкирской студии обучалось 38 человек (37 вокалистов и дирижёр).

Известно, что поначалу педагогам Московской консерватории было сложно работать с национальными кадрами. Многие не совсем понимали и, соответственно, не учитывали специфику педагогической деятельности в студиях. В последующем они разработали методику, ориентированную на уровень образованности и индивидуальные особенности голоса каждого студента. И.о. директора МГК В. Шацкая, отчитываясь начальнику ГУУЗ Всесоюзного комитета по делам искусств, писала, что к последнему году обучения программы национальных студий примерно соответствовали музыкальному училищу [I, 232, с. 74].

Учебная программа Башкирской оперной студии в основном формировалась непосредственно во время обучения вокалистов-башкир. Она выстраивалась по принципу постепенного усложнения. Все студенты, как правило, начинали своё обучение с разучивания небольших песен и романсов, но ближе к выпуску могли уже исполнять роли в оперных спектаклях.

Для большинства студийцев первые годы учёбы стали самыми сложными. Это было связано с тем, что перед ними стояла задача перехода от привычной народной манеры пения к академической. «Овладение же европейской вокальной техникой было сопряжено с освоением певческих навыков, принципиально отличных от привычных для них закономерностей», - пишет об этом Е. Порфирьева [I, 216, с. 28].

66 В этом же Приказе приводится список поступивших на Казахское (4 человека) и Киргизское (8 человек) отделения Московской государственной консерватории.

В результате педагоги консерватории пытались создать свою технику преподавания, ориентируясь на каждый голос в отдельности. Однако со временем между ними возникли некоторые разногласия. Одни утверждали, что методика обучения вокалистов должна быть ориентирована на европейскую вокальную школу (в основе которой лежит русский и итальянский языки), с поэтапным внедрением национальных произведений. Другие, напротив, считали разумным начинать работу над голосом на родном языке студента (при этом учитывался тот факт, что многие студийцы плохо знали русский язык).

Сторонником второго подхода был в своё время и Г. Альмухаметов. Он писал о том, что все практические работы и упражнения педагогов, прорабатываемые с вокалистами-башкирами, основываются на ещё мало понимаемой ими европейской музыке. Данная ситуация, в свою очередь, способствовала появлению зажимов и детонаций. Спустя годы о необходимости обучения вокалистов на родном материале напишет известный башкирский педагог по классу сольного пения, профессор М. Муртазина. Подтверждение данной педагогической позиции было получено ею на практике. В свои первые годы работы М. Муртазина, руководствуясь советами опытных педагогов, абсолютно не включала в исполнительский репертуар близкие для студентов башкирские народные песни67. Однако со временем она стала наблюдать у своих учеников значительное ухудшение голосовых аппаратов. Лишь введение народных песен и определённых попевок, основанных на пентатонике, сумело исправить ситуацию. Это был «результат более органичного состояния при пении близких по душе мелодий», - писала М. Муртазина [I, 197, с. 44].

Несмотря на то, что принцип обучения всё же опирался на европейскую вокальную школу, во всех студиях и отделениях Московской

67 Это было сделано для того, чтобы избавить певцов от «горловой» манеры пения, возникавшей при исполнении народных песен.

консерватории особое внимание уделялось использованию национального репертуара. В репертуар Башкирской студии московские преподаватели также рассчитывали включить башкирские народные песни, однако идея так и не была реализована. На это указывала Е. Милькович в своём докладе руководству консерватории. Так, она писала, что в Институте национальной культуры ею было просмотрено более трёхсот народных песен. Отобранные тридцать пять из них Е. Милькович оставила в Уфе для обработки, однако в Москву материал так и не доставили [I, 230, с. 67]. Отсутствие нотных сборников башкирской музыки, учебников по элементарной теории музыки на башкирском языке крайне усугубляло и без того непростое положение учащихся. Данный факт свидетельствует о том, что в республике, вероятно, до конца не понимали полноту ответственности, возложенной на студийцев и консерваторию.

Серьёзным осложнением в работе Башкирской студии являлось отсутствие национального оперного репертуара. В этой связи обращает на себя внимание докладное письмо В. Шацкой, Д. Емасова и Е. Милькович начальнику Управления по делам искусства при СНК БАССР от 2 марта 1938 года: «До сих пор Управление по делам искусств брало на себя инициативу в создании национального репертуара, но ничего не сделало. ...Несмотря на длительные переговоры о необходимости создания башкирской национальной оперы, которые, якобы, велись в этом направлении с поэтами и композиторами, оперы до сих пор нет, и не предвидится» (цит. по: [I, 72, с. 30]).

Заметим, что Г. Альмухаметов ещё в 1933 году не только писал о необходимости создания башкирской оперы, но и давал некоторые рекомендации в направлении этой работы. Свидетельством тому является его брошюра «В борьбе за создание башкирской советской музыки» [I, 3]. В частности, он предлагал возложить работу по выбору сюжетов и написанию либретто на Научно-исследовательский институт национальной культуры,

сотрудником которого был сам68. Однако по ряду объективных причин создание национальной оперы задержалось на несколько лет. Педагоги консерватории, так и не дождавшись от республики национального репертуара для группы первого и второго набора студии, приступили к разучиванию итальянской оперы Дж. Паизиелло «Прекрасная мельничиха».

По-прежнему имелись в студии и финансовые проблемы. Они значительно тормозили постановочную работу над оперой Дж. Паизиелло. На переписку партий и макеты для спектакля не было денег. Кроме того, национальная опера «Степь» А. Эйхенвальда и отрывок из «Башкирской свадьбы» по драме М. Бурангулова, также намеченные к постановке, нуждались в переработке. В Российском государственном архиве литературы и искусства удалось обнаружить объяснительную записку Д. Емасова начальнику Управления по делам искусств при СНК БАССР. В ней говорится о вынужденной приостановке работы над операми из-за отсутствия денег: «Известно, что 1937 г. для старого состава студентов является последним годом обучения и в связи с этим намечена постановка 2-3 опер, на что требуется 75 тыс. 650 рублей. Этой суммы пока мы ещё не получили, и подготовка задерживается. При рассмотрении сметы прошу все эти особенности учесть и утвердить смету на 1937 г. без изменений» [ II, 203].

По этой же причине срывалась постановка ещё одной оперы - «Тайный брак» Д. Чимарозы. К концу 1937-1938 учебного года возникла необходимость иметь полный нотный материал. Приведём фрагмент письма Е. Милькович первому секретарю Обкома ВКП(б) А. Заликину: «Для осуществления постановки "Тайного брака" с оркестром в конце учебного года необходимо своевременно закончить переписку партитуры и отдельных

68 Известно, что Г. Альмухаметов отобрал несколько сюжетов, наиболее подходящих для национальных опер. Помимо оперы по этнографической мелодраме Х. Габитова «Ынйыкай и Юлдыкай», им были запланированы оперы «Салават», «Шарафутдин-каскын» и др. На этот факт указывает Г. Галина в статье «К 75-летию Башкирского государственного театра оперы и балета: страницы истории» [I, 70, с. 194].

оркестровых голосов. По договору мы обязаны платить переписчикам каждый раз за представленную часть работы. Вот уже больше месяца, как переписчик сдал переписанную партитуру I действия, и мы ему до сих пор не можем уплатить, он переписал и II действие, но нам его не отдаёт, так как мы не заплатили ещё и за I. Он не начинает переписывать последнее, III действие, потому что нам не доверяет, а 12-го мая он .уезжает из Москвы, и значит, переписка не может быть закончена. .Если до 12 мая партитура не будет полностью переписана - спектакль с оркестром будет сорван. .Давно пора заказывать костюмы, парики, обувь, бутафорию, фабрика может отказаться принять заказ, и мы останемся без оформления» [II, 258, л. 150].

Вопросы финансирования ослабляли и учебный процесс Башкирской оперной студии. Так, смета на 1936 год, составленная на основании потребностей Московской консерватории, была урезана почти наполовину. В результате руководству студии пришлось сократить педагогический коллектив. В частности, в Приказе № 310 по МГК от 2 октября 1936 года приводятся фамилии педагогов, отчисленных из состава Башкирского отделения: М. Геворкян (движение), Н. Котлер (история музыки), К. Успенская (история музыки), М. Музафаров (гармония), Ю. Подгурская (танец), Л. Хорват (русский язык), Финогенова (танец), Ценин (актерское мастерство)69. Здесь же практикантами зачислены студенты Московской консерватории: Г. Фрид (элементарная теория), С. Урбах (сольфеджио), Б. Терентьев (музыкальная литература), М. Волькис (концертмейстер) [II, 54].

Кроме того, значительно снизилась оплата труда преподавателей, а студенты перестали получать дополнительные стипендии. Письмо Е. Милькович первому секретарю Обкома ВКП(б) А. Заликину указывает на то, что финансирование Башкирской студии по сравнению с другими национальными студиями значительно ниже. Отсюда - минимальные суммы

69 Инициалы Финогеновой и Ценина установить не удалось.

заработной платы педагогов и практически отсутствие стипендиальных выплат студентам, и без того находящимся в крайне нелегком положении. Приведём фрагмент документа:

«До сих пор мы имели безобразные факты, когда одни и те же педагоги в Узбекском отделении получали 22 рубля за час занятий, а в Башкирском отделении - 5 рублей, когда одни студенты получали 150 рублей стипендии, а другие 900 рублей. В марте без всякого предупреждения и разъяснения о прекращении дальнейшего субсидирования, студентам прекратили выдачу дополнительной стипендии. Директор Д. Емасов не был поставлен в известность о новом положении вещей и поддерживал в студентах надежду, что задержанные деньги им будут выплачены. Рассчитывая на это, студенты брали в долг и в настоящее время находятся в очень тяжёлом положении. Только в конце своего пребывания в Москве тов. Левин на общем собрании сказал студентам о том, что ежемесячные дополнительные стипендии они получать не будут. Между тем студенты Казахской студии, находящиеся в одинаковом с Башкирским отделением положении, по-прежнему получают дополнительное пособие. Такое положение очень нервирует студентов и отвлекает от их здоровой учёбы» [II, 258, л. 150].

Данный документ свидетельствует о несогласованности действий руководства МГК и национальных студий. По всей вероятности, различия в сумме стипендий и заработных плат в разных студиях зависели от финансовых возможностей республики и заинтересованности её руководства в исполнительских кадрах для музыкальных театров.

Вместе с тем, сравнение финансовой поддержки башкир в размере 150 рублей по меркам того времени составляла приличную сумму и превышала стипендии студентов других учебных заведений. Так, например, в Московском балетном техникуме учащиеся получали 100 рублей в месяц, а Ленинградском хореографическом училище - 50 рублей [I, 188].

Помимо финансовых, имелись и другие сложности в работе студии. По мнению руководства консерватории, большинство студийцев были избалованы своими успехами на концертной практике. В этой связи

обращает на себя внимание докладное письмо от 2 марта 1938 года, составленное В. Шацкой, Е. Милькович и Д. Емасовым начальнику управления по делам искусств при СНК БАССР. В частности, в нём указывалось, что «.Уфа не требовала с наших старших студентов (имеется в виду группы первого и второго наборов. - Г.Г.) серьёзного отношения к работе над собою, строгого выполнения учебной дисциплины и критического отношения к себе. Попадая в Уфу, старшие студенты чувствуют себя законченными артистами, с этим настроением возвращаются в Москву, что оказывает весьма вредное влияние и на младших студентов, и на ход работы» [II, 242].

Руководство консерватории также жаловалось на нарушение дисциплины и неподчинение порядкам учебного заведения: «Не было случая, чтобы, уехав в Уфу, наши студенты вернулись в Москву к сроку, установленному консерваторией для возобновления занятий. Под разными предлогами они задерживаются в Уфе и этим срывают учебные и производственные планы Башкирского отделения» [там же]. Задержки студентов объясняются тем, что ближе к окончанию обучения студенты всё чаще приглашались руководством Башкирии для участия в правительственных мероприятиях. Так, например, в октябре 1937 года старшая группа вокалистов (в полном составе) и студиец-режиссёр К. Бакиров находились в Уфе для подготовки спектакля к 20-й годовщине Октябрьской революции [I, 116, с. 88].

В насыщенной жизни студийцев были не только концертные выступления, но и записи на грампластинки. На данный факт указывает исследователь И. Газиев в статье, посвящённой грамзаписи башкирской музыки в 1930-е годы. Так, он пишет, что при участии воспитанников Башкирской оперной студии в 1935-1939 годы были сделаны десятки граммофонных записей народных песен. В частности, он называет песни «Зульхиза», «Ашкадар», «Муглифа», «Шауракай», «Гульназира», «Ирандек», «Ерэн кашка», «Бейеш Кантон», «Кагарман Кантон» и др. Народные песни

звучали на грампластинках в обработке башкирских, татарских и русских композиторов - М. Валеева, В. Виноградова, Н. Жиганова, А. Ключарёва, Г. Лобачёва, К. Макарова-Ракитина, Дж. Файзи и Ф. Яруллина70. Исполнялись и сочинения молодых татарских композиторов - «Каскындар йыры» («Песня беглецов») из музыкальной драмы «Зэнгэр шэл» («Голубая шаль») С. Сайдашева, песня «Кунелле яшлек» («Веселая молодость») Л. Хамиди [I, 60]. На основе приведённых И. Газиевым данных автором диссертации осуществлена систематизация материала и составлена таблица (см. Приложение I, 4).

Кроме того, среди множества грамзаписей И. Газиевым была обнаружена запись хора студентов вокального отделения Башкирской студии, датированная 1936 годом. Ими была исполнена башкирская народная песня «Зарифа». Руководитель, дирижёр коллектива и автор обработки -композитор М. Музафаров, партию фортепиано исполнил Н. Тряснов71 [I, 60, с. 25].

Весной 1938 года в очередной раз произошла смена руководства Башкирского отделения. Д. Емасов, в целях подготовки к государственным экзаменам в Московском университете, по собственному желанию оставил пост заведующего [там же]. С 1 апреля, согласно Приказу № 165 по МГК, эту должность заняла доцент Е. Милькович [II, 91].

В конце мая 1938 года состоялось итоговое прослушивание выпускников Башкирской оперной студии - Г. Валеевой, Ш. Валиахметовой, В. Галкина, Х. Галимова, М. Габдрахмановой, З. Ильбаевой, У. Калининой, М. Максутовой, Г. Хабибуллина. Председателем комиссии была Е. Милькович, членами комиссии - профессора Н. Сперанский, С. Друзякина

70 Отметим, что Н. Жиганов, Д. Файзи, Ф. Яруллин в те годы ещё были студентами композиторского отделения Татарской оперной студии.

71 Тряснов Николай Борисович - пианист, организатор. Его имя, как аккомпаниатора, фигурирует на многих грампластинках 1930-х годов (башкирских, киргизских, татарских певцов) [I, 60, с. 25].

и Е. Енохович. Студенты исполняли по пять произведений, за которые ставилась одна общая оценка. В результате прослушивания все студийцы получили отметки «отлично». На этот факт указывают протоколы заседания квалификационной комиссии по заслушиванию дипломной работы, хранящиеся в архиве МГК [II, 1].

Разумеется, певцы, окончившие студию, имели разный уровень профессиональной подготовки. Оценкой «отлично» оценивался не только уровень вокального мастерства, но и та колоссальная работа, которую проделали за годы обучения деревенские юноши и девушки из Башкирии, поначалу даже не знавшие русского языка. Вместе с тем, аттестовывая молодых певцов на «отлично», московские профессора руководствовались и политической установкой, хорошо понимая всю важность поставленной перед ними задачи. В тот момент все педагоги преследовали одну цель -подготовить специалистов для молодого советского театра.

Не менее значимым вопросом в деле культурного строительства Советского государства стала подготовка национальных композиторских кадров для республик, также возложенная на Московскую консерваторию. Известно, что в 30-е годы ХХ века её композиторский факультет почти на треть состоял из студентов национальных отделений. В этот период там обучались композиторы, в последующем заложившие основы национальных композиторских школ - Казахстана (М. Тулебаев - Казахская студия), Татарстана (Н. Жиганов, С. Сайдашев - Татарская студия), Туркмении (А. Кулиев, В. Мухатов - Туркменское отделение), Узбекистана (М. Ашрафи, М. Бурханов - Узбекская студия) и др.

В Башкирской студии композиторское отделение было открыто в сентябре 1936 года. Как было отмечено выше, первыми его студентами стали Хусаин Ахметов, Раиф Габитов и Рауф Муртазин [II, 52]. Из архивных документов известно, что ещё накануне в группу композиторов неофициально был определён некий Рахимов (имя не уточняется). Вероятно,

это был молодой музыкант и начинающий композитор Камиль Рахимов72 -выпускник Башкирского техникума искусств по классу валторны (1929), бывший заведующий музыкальной частью Башкирского театра драмы (19291930), в тот момент, работающий музыкальным редактором Башкирского радиокомитета (1930-1938). Несмотря на отсутствие профессионального композиторского образования, К. Рахимов к тому времени уже являлся автором многочисленных оркестровых миниатюр, песен, романсов, обработок народных мелодий и др.

Однако, как узнаём из сохранившихся документов, К. Рахимов не прибыл на обучение в Москву. В частности, об этом пишет Е. Милькович в своём докладе: «...печально, что очень одарённого и уже дающего интересную продукцию композитора Рахимова, намеченного для работы в БО, из Уфы не отпустили, а прислали вместо него Муртазина. » [II, 203].

Кроме того, в РГАЛИ имеется докладная записка, написанная руководителем кафедры композиции Московской консерватории, профессором Г. Литинским в сентябре 1936 года. В документе, адресованном в Управление по делам искусств СНК БАССР, также содержится положительная характеристика, данная Рахимову: «Проверяя творческие способности присланного в Московскую консерваторию из Башкирии тов. Рахимова я получил возможность убедиться в хороших композиторских данных. .тов. Рахимов настолько одарён, что со временем, через полгода смог бы приступить к работе над несложной оперой под руководством профессора. .Если бы предложение композиторской кафедры Московской

72 Рахимов Камиль Юсуфович (1900-1978) - композитор, фольклорист, музыкально-общественный деятель. Заслуженный деятель искусств БАССР (1969). В 1938 году был репрессирован (в 1977 реабилитирован). С 1943 года - член Союза композиторов БАССР, в 1948-1953 годы - ответственный секретарь. В 1943-1945 годы работал музыкантом оркестра Уфимского гарнизона. В 1947-1957 годы работал в фольклорном кабинете при Управлении по делам искусств при СМ БАССР. Один из основоположников башкирской профессиональной музыки и музыкальной фольклористики.

консерватории было принято руководящими организациями Башкирской республики, башкирский музыкальный фронт обогатился бы весьма полезным и ценным творческим работником» [там же].

Очевидна попытка педагогов консерватории убедить руководство республики направить К. Рахимова на обучение в Москву, несмотря на его большую занятость в Уфе. В письме профессор предлагает Управлению по делам искусств СНК БАССР предоставить Рахимову возможность обучаться в столице, «где под руководством профессоров консерватории он мог бы в сравнительно небольшой срок - 3-4 года получить полное и специальное композиторское образование», - писал Г. Литинский [там же].

Однако данное обращение руководство Башкирии проигнорировало, К. Рахимов остался в Уфе. По всей видимости, на это были определённые причины. Так, в 1938 году как служитель религиозного культа был расстрелян отец К. Рахимова. Позднее по лживому доносу арестовали и держали под следствием самого музыканта. В тот же год К. Рахимов на пять лет (до 1943-го) был сослан в административную ссылку в Бурзянский район Башкирской АССР73.

Анализ документов и обнаруженных новых фактов позволяет понять суть происходящих в то время событий и действий руководства Башкирии: в студию отбирались и направлялись не только музыкально одарённые студенты, но и «политически чистые». Возможно, именно поэтому вместо К. Рахимова в Москву направили Рауфа Муртазина.

Р. Муртазин - выпускник Башкирского музыкального техникума по классу трубы (1931). Ещё в годы обучения в Уфе он играл в оркестре Башкирского театра драмы. С 1930 года работал руководителем духового оркестра медеплавильного завода в г. Баймак Башкирской АССР. Тогда же

73 Позже стало известно, что в те годы К. Рахимов спрятал и сохранил музыкальный архив уже расстрелянного к тому моменту «врага народа» Г. Альмухаметова [I, 70].

появились первые произведения Р. Муртазина - многочисленные обработки народных песен, а также пьесы и марши для симфонического оркестра. До 1934 года работая в оркестре, Р. Муртазин также руководил музыкальной частью Баймакского колхозно-совхозного драматического театра. За время работы в театре он написал музыку к пьесам «Карагул», «Сакмар», «Галиябану». Примечательно, что уже тогда для музыкального оформления спектаклей будущий композитор использовал не только народные темы, но и мелодии собственного сочинения.

В 1934-1936 годы Р. Муртазин работал в Стерлибашевском колхозно-совхозном театре в качестве заведующего музыкальной частью и руководителя клубного духового оркестра. Параллельно совершенствовался в игре на баяне, духовых инструментах, а также занимался по теории музыки и инструментовке. Весной 1936 года вместе с коллективом Стерлибашевского театра он принял участие в Первом всебашкирском фестивале колхозно-совхозных театров. Сочинённое молодым композитором музыкальное оформление спектакля получило высочайшую оценку жюри: он был награждён Почетной грамотой БашЦИК, а также получил направление на учёбу в Башкирскую студию при Московской консерватории [I, 12, с. 6].

Х. Ахметов до поступления на вокальное отделение Башкирской студии Московской консерватории учился в Казанском музыкальном техникуме. Там он впервые познакомился с музыкой татарских композиторов и лично с композитором С. Сайдашевым, после чего загорелся идеей стать профессиональным композитором. В 1936 году, когда начался набор на композиторское отделение, Х. Ахметов представил своё единственное на тот момент сочинение - марш для фортепиано. С тех пор он начал обучаться сразу по двум специальностям - как вокалист и как композитор [I, 76, с. 14].

Вместе с Х. Ахметовым на композиторское отделение перевёлся и Раиф Габитов. В 1932 году, окончив Оренбургский башкирский педагогический техникум по специальности «школьный работник», он переехал в г. Белорецк Башкирской АССР. Там Р. Габитов активно

руководил местной художественной самодеятельностью: создал хоровой коллектив, привлёк кураистов и гармонистов, подготовил несколько различных концертных программ, сделал переложения башкирских народных песен для оркестра. После успешного выступления хорового коллектива на республиканском смотре художественной самодеятельности на Р. Габитова обратил внимание Г. Альмухаметов. Вскоре руководитель Башкирской студии пригласил молодого музыканта в Москву. В 1934 году, успешно выдержав вступительные испытания, Р. Габитов стал студентом вокального отделения студии [I, 13].

В 1937 году группу композиторского отделения Башкирской студии пополнили Халик Заимов, Загир Исмагилов и Ахмет Сафин. Последний так и не окончил национальную студию: 1 июля 1940 года «за систематическое нарушение правил внутреннего распорядка» студент II курса А. Сафин был исключен из состава Башкирской студии [II, 113, л. 322].

Известно, что ещё в годы учёбы в Башкирском музыкальном техникуме Халик Заимов стремился к сочинению музыки. Его педагог по специальности, скрипач С.А. Попов, оказывал ему всяческую поддержку. Появление первых фортепианных миниатюр привело Х. Заимова к мысли о необходимости дальнейшего освоения композиторского мастерства в Москве [I, 14, с. 4].

Вместе с Х. Заимовым в студию был принят Загир Исмагилов. До приезда в столицу он работал кураистом в Башкирском государственном театре драмы, параллельно обучался в театральной студии при театре74, пробовал свои силы в качестве актёра. Летом 1937 года З. Исмагилову посчастливилось познакомиться с выпускником Московской консерватории, композитором Н. Будашкиным, приехавшим тогда в республику специально для записи и расшифровки башкирских напевов. Услышав виртуозную игру

74 Студия была создана режиссёром театра Б. Имашевым для профессионального обучения театральному искусству молодёжи республики.

З. Исмагилова на курае, Н. Будашкин посоветовал ему продолжить обучение в Москве.

2 сентября 1939 года Приказом № 427 по МГК сразу на II курс композиторского отделения Башкирской студии был зачислен Мунир Рахимов [II, 100]. В феврале 1940 года, после успешной сдачи зачётной сессии, руководство консерватории отметило «дисциплинированное поведение и отличное качество учебной работы по изучению предметов» М. Рахимова [II, 109]. Следующее упоминание о нём имеется лишь в Приказе № 401 по МГК от 12 июля 1941 года [II, 146]. В документе значится, что, на основании итогов годовой работы и переводных испытаний, студент III курса М. Рахимов переводится на IV курс. К сожалению, его личное дело, а также ученические сочинения, обнаружить не удалось.

Последним в довоенный период на композиторское отделение студии был принят Шамиль Ибрагимов. В середине 1930-х годов он служил сигналистом музыкальных взводов городов Самарканд, Ташкент, Севастополь. В 1939 поступил на отделение ударных инструментов Днепропетровского музыкального училища. Однако, проучившись всего один год, Ш. Ибрагимов приезжает в Москву и пополняет группу будущих

75

композиторов .

На композиторском отделении Башкирской студии преподавали опытные профессора кафедры композиции Московской консерватории: А. Александров, В. Белый, Г. Литинский, Е. Месснер, В. Фере, Ю. Яцевич. В предвоенные годы у В. Белого начинали заниматься Р. Габитов и З. Исмагилов; у Е. Месснера76 - Р. Муртазин и Х. Ахметов (позднее у

75 После войны Ш. Ибрагимов продолжил обучение на кафедре хорового дирижирования Московской консерватории. Окончил его в 1952 году.

76 Месснер Евгений Иосифович (Осипович) (1897-1967) - композитор, педагог. С 1951 года - доцент Московской консерватории. Окончил Московскую консерваторию по классу композиции Н. Мясковского (1930). В 1934-1938 и 1943-1957 годы преподавал в консерватории композицию.

Ю. Яцевича). К Г. Литинскому, в 1932-1943 годы занимавшему должность декана теоретико-композиторского факультета Московской консерватории, поступил Ш. Ибрагимов. Помимо профессоров, в студии работали аспиранты, ассистенты, стажёры и другие консерваторцы. Так, архивные документы свидетельствуют о том, что с 1 декабря 1937 года, согласно Приказу № 418 по МГК [II, 88] руководство композиторского отделения Башкирской студии поручили аспиранту консерватории Н. Будашкину77.

В первые годы учёбы будущих композиторов большой упор делался на изучение музыкально-теоретических дисциплин - гармонии, полифонии, анализа музыкальных произведений, инструментовки, истории музыки. С отстающими от учебной программы студентами занимались вдвое больше. Так, известно, что с 1 октября 1937 года преподаватель кафедры теории музыки Московской консерватории М. Резник78 проводил дополнительные занятия со студентами с оплатой из средств Башкирского отделения [ II, 86; 89].

Существовали определённые рекомендации педагогов композиторского факультета для студентов: ежедневно работать над сочинением за фортепиано не менее трёх часов и уметь правильно распределять свой рабочий день. В этой связи обращают на себя внимание высказывания Е. Месснера в книге «Основы композиции»: «Композитор (особенно начинающий) должен трудиться ежедневно, в определённые часы, не дожидаясь так называемого "вдохновения". Очень полезно заносить в памятную книжку приходящий в голову тематический материал: мелодии,

77 Будашкин Николай Павлович (1910-1988) - советский композитор. С 1929 года учился на рабфаке МГК (преп. Р. Глиэр, Н. Мясковский), в 1937 году окончил консерваторию по классу композиции, через год - аспирантуру. Работал ассистентом по кафедре инструментовки.

78 Резник Марк Григорьевич (1902-1966) - окончил историко-теоретический факультет Московской консерватории (1936). В 1936-1943 преподавал в Московской консерватории на кафедре теории музыки [I, 194, с. 500].

гармонические последовательности, фактурные рисунки. Такие записи не только развивают художественную фантазию, но и способствуют усилению личной творческой активности», - писал он [I, 185, с. 486-487].

Практически в первые же дни обучения у студийцев-композиторов стали появляться небольшие сочинения. Поначалу студенты пробовали свои силы в жанре обработки народных мелодий. К этому вели творческие установки педагогов консерватории, опирающиеся на традиции русской классики. Преподаватели подчёркивали значение народной музыки, ставшей основой русской композиторской школы. Так, Е. Месснер писал (и, скорее всего, говорил своим студентам), что «истоки профессионального творчества находятся в самой глубине народного творчества. Величайшие произведения всегда создавались и создаются на народной основе, на основе родного языка, родных художественных образов, общих социально-политических взглядов и запросов» [там же, с. 489].

Первые обработки студийцы создавали исключительно для голоса и фортепиано. Назовём сочинения Х. Ахметова - «Урал», «Буранбай», «Армия» («Эрме»), «Шаура» («Ш^рэ»), «Кагарман-кантон», «Плакучая черёмуха» («Сук муйыл»), Р. Муртазина - «Бурёнушка» («Куцыр буFа»), «Кукушка» («Кэ^к»), совместно с С. Габяши, «Туяляс» («Тейэлэд»),«Семь девушек» («Ете кы?»), «Вороной иноходец» («Кара юрFа»), «Минлебика» («Мицлебикэ»), «Таштугай», «Сибай», Р. Габитова - «Походная песня Салавата»79 и многие другие. Безусловно, поначалу гармонизации народных мелодий были довольно просты и ограничивались применением аккордов главных ступеней лада. Важно было другое: обработки народных мелодий наглядно демонстрировали освоение студийцами-композиторами многоголосной гомофонно-гармонической фактуры. Процесс этот осуществлялся в русле традиций русской музыки ХК века. Для многих

79 В основе «Походной песни Салавата» лежит ритмически преобразованная башкирская народная песня «Салават-батыр», записанная Р. Габитовым в д. Буранбаево нынешнего Баймакского района Республики Башкортостан [I, 99].

обработка стала базой, на которой, параллельно с накоплением творческого опыта, формировался собственный индивидуальный стиль.

Не обошли своим вниманием молодые композиторы и популярное в стране хоровое исполнительство. В 1930-1940-е годы многочисленные коллективы республики остро нуждались в национальном репертуаре. В связи с этим студийцами параллельно стали осваиваться и жанры хоровой музыки. Известно, что в конце 1930-х большой популярностью среди хоровых коллективов республики пользовались такие обработки народных песен для женского хора Х. Ахметова, как «Минзаля» («Мицзэлэ»), «Шесть джигитов» («Ете егет»), «Карабай» («Карабай»), «Ирандек» («Ирэндек»), «Шаль вязала» («Шэл бэйлэнем»), «Два молодых сердца» («Ике йэш йерэк»).

В 1940 году Р. Габитовым на основе башкирской протяжной песни «Урал» была создана «Поэма об Урале» («Уралды матаау») для хора a cappella. Произведение представлено в качестве дипломной работы при окончании Башкирской студии. В последующем «Поэма» Р. Габитова стала ярчайшим образцом национальной хоровой музыки предвоенных лет. Музыкальный язык данного произведения представляет собой органичное слияние авторского и фольклорного тематизма. По утверждению исследователя Л. Атановой, данное произведение являлось несомненным свидетельством одарённости молодого композитора [I, 11].

Наряду с обработками студийцы сочиняли массовые песни - жанр, отвечавший идеологии советского искусства. Песни, отличаясь своей общедоступностью, смысловой однозначностью (зачастую - это нарочито прямолинейный текст, посвящённый И. Сталину, либо партийно-патриотической, сельской, молодёжной темам) в полной мере отвечали установке того времени. Кроме того, характерная для массовой песни простота мелодии, ритма, гармонии, инструментального сопровождения наилучшим образом подходила начинающим композиторам. В этот период появились песни «Идёт народ», «Песня о Сталине» Р. Габитова, «Молодежная», «Береги границы», «Радость урожая», «Проводы», «Песня о

Сталине» Р. Муртазина, «Песня о Ленине», «Песня о вожде» («Песня о Сталине») Х. Заимова.

В вокальном творчестве студийцев были широко представлены лирические песни и романсы. Практически во всех произведениях наблюдаются черты, характерные для башкирских народных песен: импровизационность развития мелодии, её ритмическое богатство, образное единство, глубокое выражение одного чувства. Большую популярность, как среди исполнителей, так и среди слушателей обрели романсы для голоса и фортепиано Х. Ахметова - «Весна» («Я?») (слова М. Гафури, 1938), «Колыбельная» («Бишек йыры») (слова Г. Тукая, 1938), «Весенняя заря» («ЯзFы тан,») (слова К. Даяна, 1939), «Последнее письмо» («Ьунуы хат») (слова К. Даяна, 1940); Х. Заимова - «Сомнение» («ШиклэнеY») для голоса и фортепиано (слова М. Хая, 1938), «При отлёте птиц» («Коштар киткэндэ») (слова М. Гафури, 1939), «Как будто смотрит она звёздными очами» (слова М. Хая), «Ишимбай», «Гюлькей» («Гелкэй»), «Песня любви» («Мехэббэт йыры»), «Страдаю я одна» (слова К. Даяна); Р. Габитова - «Родимый Урал» (слова С. Юлаева).

Своим богатым мелосом и чувством национального стиля по сей день привлекают внимание слушателей песни и романсы З. Исмагилова, написанные в студийный период. О них Ш. Месягутов писал: «В лирических песнях "Кукушка", "Дни весенние", "Люблю тебя", "Файрузакай" было, пожалуй, больше юношеской непосредственности, чем глубины раздумий и серьёзного чувства. И всё же они были полны обаяния, от них веяло свежестью. Более того, в ранних сочинениях Исмагилова уже отчётливо видны характерные черты его творческой индивидуальности. Уже в этих песнях и романсах проглядывала важная грань творчества музыканта - его тяготение к светлой лирике, стремление раскрыть красоту и значимость самых обыкновенных человеческих эмоций, утвердить романтику в буднях...» [I, 186, с. 11].

В 1937 году в стране широко отмечалось 100-летие со дня смерти А. Пушкина. Память поэта стремились почтить все деятели советского искусства, в том числе педагоги и студенты Московской консерватории. Не остались в стороне и учащиеся Башкирской студии. В этот период появились два романса Р. Муртазина на стихи А. Пушкина - «Пью за здравие Мери» и «Не пой, красавица, при мне». Это было самым первым приобщением молодого композитора к русской классике.

Своеобразием отличаются последующие вокальные произведения Р. Муртазина. Формируются обороты, наиболее типичные для мелодического стиля композитора. Светлой лирикой наполнены такие романсы, как «Соловей» («hандуFас»), «Весна» («Я?»), «Тоска» («Ьжыныу») (на стихи Б. Бикбая), «Любовь» («Мехэббэт») (на стихи М. Кинзякая), «Сакмарье» («Ьатсмар буйы») (на стихи И. Ибрая) и другие.

Педагоги консерватории ставили перед студийцами-композиторами определённые задачи, направленные на постепенное усложнение учебной программы. Так, со временем в их творческой работе отмечается появление камерно-инструментальных произведений, представленных различными жанрами и исполнительскими составами. В частности, в довоенный период Х. Ахметовым были созданы баллада «Журавли» и «Шесть вариаций» для флейты и фортепиано, «Пастораль» для гобоя и фортепиано, сюита для скрипки и фортепиано в 4-х частях и несколько фортепианных пьес; З. Исмагиловым - «Скерцо» для флейты и фортепиано, «Поэма» и «Танец» для кларнета и фортепиано, «Поэма» для скрипки и фортепиано, «Три пьесы» для фортепиано; Р. Муртазиным - Сюита для скрипки и фортепиано и несколько фортепианных пьес - Х. Заимовым. Стилистически все они, так же, как и вокальные сочинения, были близки народным традициям. Исследуя камерно-инструментальные жанры, Н. Гарипова отмечает, что чаще всего студийцы обращались «к образному миру и формообразующим принципам именно "кыска-кюй" (короткий напев), которые по своим выразительным

возможностям стоят ближе к европейской музыке (квадратность структуры, сохранение единого метра на протяжении всего напева)» [I, 78, с. 31].

В большинстве своих учебных произведений башкирские композиторы-студийцы использовали элементы музыкального фольклора. Это был тот путь, который не миновала ни одна национальная композиторская школа бывшего СССР в процессе освоения жанров и форм европейской музыки. При создании камерно-вокальных, камерно -инструментальных жанров, они стремились сохранить ладовые и интонационные особенности башкирского мелоса, её неповторимое своеобразие и выразительный интонационный строй. Молодым башкирским композиторам только ещё предстояло овладеть многочисленными классическими жанрами, формами, стилями. Напомним: главной задачей, поставленной в то время перед студийцами, было создание национальной оперы, однако осуществить её они были ещё не в силах.

2.2. Производственная практика студийцев-вокалистов в Уфе

В июне 1938 первый выпуск студентов Башкирской студии прибыл в Уфу на производственную практику. Тотчас встал вопрос о трудоустройстве вокалистов и об обеспечении их жильём. Оказалось, что правительство республики не было готово не только к решению этих вопросов, но и к организации оперного театра. З. Ильбаева вспоминает: «Наш приезд из Москвы застал Министерство врасплох. О нас и о будущей опере почти не думали» [I, 126, с. 20]. И это неслучайно. Тогда, в разгар сталинских репрессий, руководство не осмеливалось брать на себя ответственность, связанную с продолжением начинаний Г. Альмухаметова и поддержкой подопечных «врага народа». В этом виделся большой риск. Однако, со временем вопрос был всё же решён. В июле певцов направили в санаторий имени С. Аксакова, затем в Андреевский санаторий, расположенный в посёлке Аксёново. Известно, что в течение месяца молодыми артистами было организовано несколько концертов для отдыхающих.

В начале августа 1938 года руководство Башкирии попыталось присоединить студийцев к артистам Башкирской государственной филармонии. Однако данное решение могло привести солистов к необратимым последствиям в профессиональном плане - потере квалификации оперного певца. Из «Воспоминаний» З. Ильбаевой: «Я стала объяснять товарищам, что, если мы завтра пойдем в филармонию, нас разобьют по бригадам, пошлют по районам, мы там уже будем работать под баян, потеряем всё, чему нас учили, и не видать нам никакой оперы. ...Я предложила не подчиняться приказу» [там же]. Её поддержали все певцы.

В настоящее время, располагая документами тех лет, мы можем восстановить хронологию событий. Итак, 9 июля 1938 года Начальником Управления по делам искусств при СНК БАССР К. Шайхутдиновым была составлена докладная записка в СНК БАССР и Обком ВКП(б) «По вопросу организации оперного театра». В документе говорится о том, что «окончившие вокалисты требуют повседневного внимания в смысле наблюдения за голосом и ведения дальнейшей работы по его развитию. Если оставить их в качестве певцов-концертантов, не ведя никакой работы как с артистами оперы, то это означает, что к моменту окончания следующей группы, т. е. через 3 года, они будут совершенно потерянными людьми для оперного театра» [II, 240]. Здесь же шла речь о необходимости организации оперного ансамбля из певцов, окончивших Башкирскую студию при Московской консерватории, присоединив к ним ещё обучающийся хор и выпускников балетного отделения Башкирского театрального техникума. Там же содержалась рекомендация немедленно заняться формированием малого оркестра в составе двадцати двух человек, который впоследствии и станет ядром будущего оркестра оперного театра.

15 августа 1938 года на совещании Обкома ВКП(б) был поставлен вопрос об организации Башкирского оперного ансамбля80, который бы впоследствии трансформировался в труппу оперного театра [ II, 269].

Вскоре Управлением по делам искусств при СНК БАССР года был подписан Приказ о создании с 22 сентября 1938 года в Уфе Оперной студии (театра) как самостоятельной административной единицы. Директором студии назначили С. Кадырова, в штат актёров зачислили выпускников Башкирской студии при Московской консерватории. Кроме того, Оперной студии передали ансамбль Башкирской песни и пляски, со всем личным составом, инвентарём и оборудованием [II, 265].

Однако к моменту создания Оперной студии (театра) всё ещё

оставались нерешёнными вопросы, касающиеся комплектации хора, оркестра

и балета. Об этом свидетельствует документ, хранящийся в Национальном

архиве Республики Башкортостан. Приведём фрагмент документа:

«Докладная записка заведующего отделом Культпросветработы ОК ВКП(б) Р. Кузыева секретарю Башкирского областного комитета ВКП(б) А. Заликину от 31 августа 1938 года

.Подготовительная работа должна выражаться в следующем:

Во-первых, ведение дальнейшей учебной работы в плане оперного класса с окончившими в этом году Башкирское отделение МГК.

Во-вторых, продолжение работы по созданию башкирского хора, приспособив его как оперного хора с соответствующим оперным репертуаром.

В-третьих, формирование будущего оперного оркестра, ограничившись в этом году составом в 22 чел., с тем, чтобы его

80 В архивных документах встречается несколько вариантов наименования коллектива, который впоследствии стал основой Башкирского государственного оперного театра - студия, ансамбль, опера малого масштаба и др.

довести к моменту окончательного формирования оперного театра до 45 и 50 человек.

В-четвёртых, создание нового оперного национального репертуара и перевод с русских и других народностей СССР и иностранных опер на башкирский язык.

В-пятых, приглашение ряда певцов-солистов, не ограничиваясь кадрами, подготовляемыми нами в МГК.

В-шестых, организация из окончивших в этом году Башкирского отделения МГК, балетного отделения театрального техникума и оканчивающих курс обучения в Башкирском хоре студентов оперного ансамбля, как зародыша будущего оперного театра» [II, 241].

Анализ документа позволяет установить, что руководство имело чёткий план по формированию будущего коллектива оперного театра. В последующие месяцы шла активная работа по его исполнению.

Осенью 1938 года Оперная студия (театр) была сформирована малой группой участников. В её состав вошли 7 художественных руководителей, 11 солистов81, хор из 40 человек, оркестр из 33 человек, балет из 12 человек -всего 103 работника [II, 290]. Хор и оркестр создан из выпускников исполнительских отделений Башкирского музыкального училища. Основанием для такого решения послужил Указ И. Сталина «Об организации оперных театров в национальных республиках», принятый в 1937 году. Несмотря на абсолютную неподготовленность, срывать планы вышестоящих органов было недопустимо.

Для работы в Оперной студии (театре) из Москвы на должность главного дирижёра и художественного руководителя был приглашён П. Славинский82, хормейстера и второго дирижёра - О. Райцын83.

81 Девять из них были выпускниками Башкирской студии. Имена остальных двух солистов, к сожалению, установить не удалось. Вероятно, это были студенты, к тому времени ещё не окончившие Башкирскую студию.

82 Славинский Пётр Михайлович (1899-1977) - выпускник Московской консерватории (1928). С 1925 года - солист оркестра Большого театра СССР. С 1936-го -

Режиссёром назначили студийца К. Бакирова. Кроме того, к делу организации театра руководство республики подключило лучших местных специалистов. Так, главным хормейстером стал Н. Болотов84, балетмейстером - Ф. Гаскаров85, концертмейстером - Е. Крылова86.

На начальном этапе организации Башкирского оперного театра руководители и артисты сталкивались с большими трудностями. В первую очередь - это отсутствие подходящего помещения. 9 сентября 1938 года вышло Постановление СНК БАССР № 1264 «О предоставлении помещения Башкирской оперной студии», в котором значилось: «Предложить начальнику Башкирского Управления Связи и Радиокомитету к 1 -му октября с. г. освободить помещение, занимаемое радиостудией при дворце

дирижёр оперных театров гг. Пермь и Ташкент. В 1938-1945 годы был первым художественным руководителем и главным дирижёром БГТОиБ.

83 Райцын Оскар Моисеевич (1892-1966) - дирижёр, хормейстер, педагог. В 19251938 годы работал в гг. Житомир, Киев, Баку, Симферополь, Иваново, Саратов, Алма -Ата. В 1938-1948 годы работал дирижёром, хормейстером БГТОиБ, в 1938-1956 годы -преподавателем в Башкирском музыкальном училище. Один из организаторов БГТОиБ и хорового общества БАССР.

84 Болотов Николай Андреевич (1899-1964) - хоровой дирижёр. В 1940-1955 годы работал главным хормейстером в БГТОиБ, одновременно руководил хором, вокальным кружком, симфоническим ансамблем республиканского Дома просвещения.

85 Гаскаров Файзи Адгамович (1912-1984) - балетмейстер, хореограф, танцовщик. В 1932-1937 годах преподавал в Башкирском театрально-художественном училище, одновременно был балетмейстером в башкирском и русском драматических театрах. В 1932 и 1934 годах - руководитель отборочно-приёмной комиссии в башкирскую группу национального отделения Ленинградского хореографического училища, в 1937-1938 -солист Ансамбля народного танца СССР (Москва).

86 Крылова Елизавета Николаевна (1912-1994) - пианистка. В 1930 году окончила Башкирский техникум искусств (класс В. Штегмана). С 1932 года работала концертмейстером в Республиканском комитете радиофикации при СНК БАССР, с 1938 -го - в БГТОиБ. При участии Е. Крыловой сделаны первые фондовые записи камерно-вокальных произведений башкирских композиторов.

культуры и представить это помещение оперной студии. Клуб медиков во дворце культуры переселить в нижний этаж, освобождаемое помещение предоставить оперной студии» [II, 238]. Однако в назначенный срок комнаты в здании Дворца культуры коллективу так и не предоставили. В докладной записке секретарю Башобкома ВКП(б) А. Заликину С. Кадыров писал, что «Постановление СНК БАССР № 1264 в части предоставления оперной студии помещения ни со стороны Радиостудии, ни со стороны Обл. Комитета Союза Медиков не выполняется, вследствие чего на 13.10.1938 г. оперная студия приступить к плановой творческой работе не может» [II, 239]. Сложившаяся ситуация заставила также отложить комплектацию балетной труппы и симфонического оркестра.

Вскоре оперной студии (театру) всё же выделили комнату в здании Дворца культуры. Тогда труппы оперного и драматического театров стали функционировать в едином здании и официально именоваться как «Башкирский государственный Объединённый театр драмы, оперы и балета»87. Очевидно, что для нормального функционирования оперной студии в данном помещении практически не было никаких условий. Отсутствовало постоянное место, выделяемые для занятий комнаты не отапливались, в связи с чем срывалась необходимая систематическая работа. Руководители и артисты жаловались на частые болезни из -за холода. Так, например, в Протоколе производственного совещания оперной студии (театра) и Объединённых гостеатров приводятся следующие высказывания работников:

- «Сегодня 30 человек русского театра репетировали в маленькой комнате. Холод неимоверный, актёры беспрерывно болеют, сознательно или несознательно мы калечим людей»;

87 С началом Великой Отечественной войны к Объединённому театру присоединилась труппа русского драматического театра. В результате, три театра были размещены в одном здании, называемом тогда Дворцом культуры. Ныне оно принадлежит Башкирскому государственному театру оперы и балета.

- «Отопительный цех - заброшенный участок, все жалуются на холод. Всё время на этом участке работали люди технически неграмотные. Имеются отверстия на улицу»;

- «Для занятия хора отдали курилку, кроме того, комната представляет собой склад, холодно, хор занимается в верхней одежде» [II, 268, л. 39-40].

Приведённые факты свидетельствуют о том, что производственная практика студийцев в Уфе проходила в непригодных условиях. Бедственное положение оперной студии (театра) неоднократно обсуждалось на совещаниях. В духе времени виноватыми всегда оказывались так называемые «враги народа». 14 декабря 1938 года на производственном совещании оперной студии и Объединённых гостеатров директор С. Кадыров прямо говорил: «Три театра в одном помещении - вещь невозможная, но на сегодняшний день это дело случилось потому, что прежнее вражеское руководство абсолютно не занялось подготовкой к открытию оперного театра» [там же]. Зачастую под именем «врага народа» или «вражеского руководства» подразумевался Г. Альмухаметов, которого к тому времени уже устранили. В список «врагов» входили также члены Управления по делам искусств и Башнаркомпроса.

Серьёзной проблемой стало финансовое обеспечение оперной студии (театра). В Национальном архиве РБ сохранились докладные записки С. Кадырова за октябрь 1938 года. В одной из них он писал, что указания из Постановления № 1264 от 19 сентября 1938 г. об обеспечении Башкирского Народного Комиссариата Финансов бесперебойного финансирования студии в рамках утверждённой сметы не выполняются, вследствие чего отсутствует возможность приготовить либретто к операм [II, 239]. В другой докладной записке, адресованной в Башобком ВКП(б) и Управление по делам искусств, он сообщает, что оперная студия находится без помощи, отчего её работа ежедневно срывается, «за отсутствием денег не можем до сих пор приступить к плановой работе, пригласить первонеобходимых работников. .Студенты стипендию не получают, просят увольнения» [II, 238]. Таким

образом, отсутствие необходимого финансирования крайне усугубляло и без того тяжёлое положение театра.

Несмотря на сложности, 14 декабря 1938 года Башкирский оперный театр был открыт. Он стал первым среди двадцати театров автономных республик РСФСР. В программе премьерного спектакля «Прекрасная мельничиха» Дж. Паизиелло, прошедшего на башкирском языке88, значатся имена всех девяти выпускников Башкирской студии - Г. Валеевой (Ракелина), Ш. Валиахметовой (Фердинанда), М. Габдрахмановой (Лиза), Х. Галимова (Барон), В. Галкина (Пистофоло), З. Ильбаевой (Баронесса, Фердинанда), У. Калининой (Баронесса), М. Максутовой (Лиза), Г. Хабибуллина (Судья). Однако в некоторых источниках обнаруживаются неточности. Так, автор книги «Вокальное искусство Башкортостана в контексте истории национальной культуры» О. Ямилова приводит неполный список исполнителей оперы «Прекрасная мельничиха». Она пишет, что в данной постановке приняли участие восемь выпускников Башкирской студии - Б. Валеева, Ш. Валиахметова, Х. Галимов, В. Галкин, М. Габдрахманова, З. Ильбаева, М. Максютова, Г. Хабибуллин. В представленном ею списке отсутствует У. Калинина [I, 294, с. 96]. Чуть ниже дпн список первых солистов Башкирского оперного театра. Автор снова перечисляет фамилии лишь восьми певцов. В этом перечне отсутствует Ш. Валиахметова [там же].

Согласно программе, ведущим премьерного спектакля одним из исполнителей партии нотариуса Пистофоло был бывший студент-вокалист Башкирской студии А. Абульхаиров89. Дирижировал оркестром художественный руководитель театра П. Славинский. Режиссёром спектакля стал студиец К. Бакиров, хормейстером - О. Райцын.

88 На русском языке опера «Прекрасная мельничиха» была исполнена 20 декабря 1938 года.

89 А. Абульхаиров был зачислен в Башкирскую студию в сентябре 1936 года [II, 52]. В конце учебного года был переведён на II курс. В документах последующих лет его фамилия не значится. Вероятно, он выбыл из числа студийцев в 1937 году.

Эта постановка получила широкое освещение в центральной и местной прессе. На страницах газет появлялись статьи, в которых в полной мере передавалась значимость и историческая важность данного мероприятия:

- «Трудящиеся столицы орденоносной Башкирии с огромной радостью встретили большое историческое событие в культурной жизни республики - открытие Башкирского оперного театра. 14 декабря зрительный зал Дворца культуры был переполнен: все 1200 мест были заняты стахановцами предприятий, служащими, работниками искусства, советской интеллигенцией, пришедшими на премьеру оперы на башкирском языке» - писали в газете «Красная Башкирия» 16 декабря 1938 года (цит. по: [I, 268, с.56]).

- «Необыкновенный подъём, ощущение необычайной радости и гордости за советское искусство, за башкирский возрожденный народ - вот чувства, которые испытывал зритель на первом спектакле оперной студии. Каждый находящийся в этот вечер в театре прекрасно осознавал, что он присутствует на большом празднике, на большом торжестве ленинско-сталинской национальной политики», - читаем в следующем номере газеты «Красная Башкирия» (цит. по: [I, 200, с. 114]).

Однако общественный резонанс оказался не столь однозначным: театр открылся операми итальянских композиторов в переводе на башкирский и русский языки, что не могло не вызвать критику местной творческой интеллигенции90. «Молодой театр мы встречаем без репертуара. За 5 лет, отведённых обучению кадров, уж можно было подготовить хотя бы одну-две оперы. Это не сделано», - писал поэт Баязит Бикбай в газете «Башкортостан» (цит. по: [I, 70, с. 197]). Разумеется, упрёк был направлен не в адрес

90 Спустя несколько дней после премьеры «Прекрасной мельничихи», в декабре 1938 года, на сцене театра был представлен ещё один спектакль - опера «Тайный брак» Д. Чимарозо на русском языке. В исполнительский состав вошли семь выпускников студии - Б. Валеева (Каролина), Ш. Валиахметова и З. Ильбаева (Фидельма), Х. Галимов (Паолино), В. Галкин (Граф), У. Калинина (Лизетта) и Г. Хабибуллин (Джеронимо). Главный дирижёр - художественный руководитель театра П. Славинский, дирижёр -О. Райцын, режиссёр - А. Абульхаиров др.

студийцев-композиторов, обучавшихся тогда в консерватории. Отсутствие национальной оперы, которую так ждали в республике ещё до открытия театра, заставляло сомневаться в продуманности действий со стороны её руководства, отдавшего распоряжение направить композиторов на обучение в Москву лишь спустя четыре года после открытия Башкирской оперной студии.

Премьера первой башкирской оперы состоялась лишь 8 февраля 1940 года. Это была опера «Хакмар» М. Валеева, написанная на либретто С. Мифтахова91. Данное произведение представляло собой образец трансформации популярного в Башкирии музыкально -драматического спектакля в жанр оперы. Такой ускоренный путь рождения башкирской оперы виделся тогда единственно возможным. Выбор драмы «Хакмар» не был случайным. Она была создана на современный, актуальный для того времени сюжет. Переделанный в оперу музыкально-драматический спектакль М. Валеева и певцы, и публика встретили с воодушевлением. Получилась яркая по мелодическому языку песенная опера. В её исполнении приняли участие выпускники студии - Б. Валеева, Х. Галимов, З. Ильбаева, Г. Хабибуллин и другие артисты театра.

В первые годы функционирования Башкирского оперного театра группа солистов целиком состояла из выпускников оперной студии, поэтому к началу 1939-1940 учебного года, несмотря на планы руководства консерватории, студийцы не вернулись в Москву для дальнейшего продолжения обучения - без них театр просто не мог бы существовать. Таким образом, производственная практика студийцев постепенно перешла в самостоятельную творческую жизнь в Уфе.

Молодые певцы быстро включились в работу по формированию репертуара оперного театра. В течение двух-трёх лет состоялись премьеры

91 Дирижёр - П. Славинский, режиссёр - Б. Имашев, художник - М. Беспалова, хормейстеры - О. Райцин и Н. Болотов, балетмейстер - Ф. Гаскаров.

более чем десяти опер, среди которых значились как произведения западноевропейской, русской оперной классики («Риголетто» и «Травиата» Дж. Верди, «Фауст» Ш. Гуно, «Кармен» Ж. Бизе, «Евгений Онегин» П. Чайковского, «Русалка» А. Даргомыжского), так и национальные оперы (казахская «Ер-Таргын» Е. Брусиловского, татарская «Качкын» Н. Жиганова - обе шли на башкирском языке в переводе Г. Ярлыкапова и К. Бакирова, музыкальная комедия «Аршин мал алан» У. Гаджибекова и, конечно, первая башкирская опера «Хакмар»). Сохранившиеся программы перечисленных спектаклей свидетельствуют о том, что в ту пору весь репертуар театра держался на первых выпускниках студии.

Параллельно артистами велась активная творческая деятельность -регулярные выезды на гастроли, участие во всероссийских конкурсах, таких как «Трудовые резервы» в Москве, «Конкурс артистов эстрады» в Свердловске, а также в съёмках фильма «Салават Юлаев»92.

Во второй половине 1930-х годов страну захлестнула мощная волна Декад искусства и литературы. Композитор и музыковед М. Баширов об этих событиях писал: «Громадные успехи социалистического строительства. вызвали всенародный подъём во всех областях культуры, в том числе и музыкальной. Этот период в развитии советского искусства ознаменовался проведением декад музыки братских республик в Москве, которые явились показателем бурного роста музыкальных культур народов Советского Союза» [II, 299]. В связи с этим назрела необходимость показа башкирского искусства в Москве.

Вскоре перед молодым коллективом Башкирского оперного театра была поставлена новая задача - подготовка к Декаде башкирского искусства в Москве. Намеченная на начало 1942 года, она должна была продемонстрировать не только профессиональное мастерство вокалистов, но

92 Съёмки фильма «Салават Юлаев» (режиссёр - Я. Протазанов) проходили в Макаровском районе Башкирской АССР (ныне - Ишимбайский район Республики Башкортостан).

и достижения в области создания башкирской оперы и балета. Наличие в репертуаре театра национальных произведений в этих жанрах являлось важной частью культурной политики СССР.

Подготовка к Декаде началась уже в конце 1930-х годов. В экстренном порядке стали проводиться мероприятия по формированию национального репертуара. Для создания первых башкирских опер и балетов правительство БАССР привлекло к работе композиторов из Москвы, Ленинграда и других городов Советского Союза. В частности, в Уфу приехали Н. Чемберджи, А. Спадавеккиа, Л. Степанов, Н. Пейко; с 1939 года здесь уже трудился А. Эйхенвальд. «Это было необходимо, - писал Баширов, - ибо башкирские композиторы к работе над крупными оперно-симфоническими формами в профессиональном отношении ещё не были подготовлены» [там же].

Подобная практика композиторской помощи была распространена во всех республиках, где только ещё формировались свои композиторские силы. Известно, например, что в Узбекистане успешно работали В. Успенский, Г. Мушель, А. Козловский, в Киргизии - В. Власов, В. Фере, в Таджикистане - А. Ленский, С. Урбах и др., в Бурятии - Р. Глиэр, В. Морошкин, М. Фролов и т.д.

Сегодня, анализируя значение декад, исследователи не столь однозначны в их оценке. «Всеобщий подъём искусства» по стране во многом был вызван стремлением руководства республик рапортовать партии о достигнутых успехах, поэтому зачастую процесс носил форсированный характер. Впоследствии это негативно сказалось на дальнейших отношениях между московскими, ленинградскими композиторами и их соавторами, создававшими национальные оперы и балеты специально для Декады93.

В 1940-1941 годы к формированию национального репертуара присоединились и студенты композиторского отделения Башкирской студии

93 Подробнее об этом: Махней С.И. Русские композиторы и Башкирия (к проблеме взаимодействия двух культур). - Уфа: Гилем, 2008. - С. 68.

- Х. Заимов94 и З. Исмагилов95. В частности, Х. Заимов был назначен помощником А. Спадавеккиа в работе по созданию оперы «Акбузат», а З. Исмагилов прикреплён консультантом к Л. Степанову для написания первого национального балета «Журавлиная песнь». Кроме того, известно, что в 1940 году З. Исмагилов занимался редактированием музыкального оформления спектакля «Башкирская свадьба»96.

К маю 1941 года для Декады были подготовлены клавиры и партитуры опер «Хакмар» М. Валеева, «Карлугас» Н. Чемберджи, «Акбузат» А. Спадавеккиа и Х. Заимова, а также расписаны сольные и хоровые партии. В масштабных мероприятиях по подготовке к Декаде принимали участие в общей сложности более ста работников театра. В их число входили: 38 студентов Башкирской студии при Московской консерватории97, 20 выпускников Башкирской студии - солистов театра, 17 артистов балета, 38 артистов хора (из числа певцов городских самодеятельных кружков и Башкирского радиокомитета) и 29 артистов симфонического оркестра98. Однако начавшаяся Великая Отечественная война разрушила намеченные

94 1 июля 1940 года Х. Заимов был отправлен из студии в годичный отпуск (до 1 сентября 1941 года) [II, 114].

95 Для работы по подготовке к Декаде башкирского искусства З. Исмагилов вернулся в Башкирию в марте 1941 года (до 1 сентября) [II, 136].

96 Как указывает Г. Галина, предыдущий вариант «Башкирской свадьбы», созданный ещё К. Рахимовым, был сохранён З. Исмагиловым и в последующем введён в партитуру оперы «Салават Юлаев» (1954). [I, 75, с. 75].

97 Мадхия Ахметзянова, Галимзян Байков, Гали Кудашев, Леонид Морозов, Марьям Синакаева, Гата Сулейманов, Александр Сутягин, Магафур Хисматуллин, Салих Хуснияров и др.

98 В составе симфонического оркестра театра числились композиторы, выпускники Московской консерватории А. Спадавеккиа и Н. Чемберджи (оба - ударные инструменты), а также студенты композиторского отделения Башкирской студии -Х. Заимов (скрипка), Р. Муртазин (труба). Дирижёром был Х. Ахметов [I, 303].

планы. Масштабное мероприятие было отсрочено на неопределённое

99

время99.

Итак, несмотря на все сложности, основная культурно-политическая директива правительства - открыть оперный театр в республике - была выполнена. Другой вопрос, какой ценой. Выпуск «творческой продукции» осуществлялся форсированно, в духе времени, что, безусловно, имело драматические последствия. Вырванные из привычной сельской среды, психологически неподготовленные к столичной жизни студийцы наборов первых лет так и не смогли адаптироваться в Москве. Отсутствие элементарных условий для нормального проживания, постоянная нехватка денег и, как следствие, недоедание, болезни привели к тому, что в 1938 году для работы в открывшийся театр были зачислены лишь девять вокалистов из двадцати семи.

Поспешность наблюдалась и на композиторском отделении, организованном всего за два года до открытия Башкирского оперного театра (1936)100. Уже тогда была очевидна невыполнимость поставленной перед студийцами-композиторами задачи - в короткие сроки создать национальный репертуар. Как результат - открытие Башкирского театра итальянской оперой.

Однако значение деятельности Башкирской студии трудно переоценить. Пережив все трудности, первые студийцы -выпускники сразу погрузились в активную театральную работу в Уфе. В первое десятилетие именно они были ведущими солистами театра.

99 Декада башкирского искусства в Москве состоялась лишь в 1955 году.

100 Для сравнения, композиторы Татарской оперной студии были приняты в один год с вокалистами - в 1934 году.

ГЛАВА III. БАШКИРСКАЯ ОПЕРНАЯ СТУДИЯ

В МУЗЫКАЛЬНО-ТЕАТРАЛЬНОЙ ЖИЗНИ РЕСПУБЛИКИ

1940-Х ГОДОВ

3.1. Эвакуация национальной студии в Уфу.

Работа в условиях военного времени

Великая Отечественная война внесла свои коррективы в работу Московской консерватории. В августе 1941 года началась активная эвакуация учебного заведения. Часть профессорско-преподавательского состава и студентов была переведена в Саратов, другая часть осталась в Москве101.

Определилась и судьба национальных студий консерватории. В Российском государственном архиве литературы и искусства хранится письмо председателя комитета по делам искусств при СНК СССР М.Б. Храпченко, датированное 18 августа 1941 года. Оно адресовано и.о. директора Московской консерватории профессору Г. Столярову. В письме значится: «не вызывать в Москву учащихся национальных студий Узбекской, Туркменской, Киргизской, Казахской, Башкирской и Северо-Осетинской, организовав в 1941-1942 учебном году для них занятия в республиканских центрах» [II, 213].

Однако известно, что многие студийцы ещё в июне 1941 -го добровольно остались в Москве. Наряду со студентами консерватории они записывались в народное ополчение, участвовали в спецзаданиях и тем самым вносили свой неоценимый вклад в защиту Родины. Исследователь С. Голубенко в своей работе, посвящённой Московской консерватории в предвоенный период и годы Великой Отечественной войны, приводит обширный список консерваторцев, участников народного ополчения. Среди 262 фамилий числятся и студенты национальных студий: из Казахской - 9 человек (Б. Досымженов, Р. Елебаев, Г. Зайнутдинов, А. Ибраев, З. Ильясов, М. Исмагамбетов, А. Матыбаев, А. Медетов, К. Мусин); Северо-Осетинской

101 Подробнее об этом в диссертации С. Голубенко «Московская консерватория в предвоенный период и в первые годы Великой Отечественной войны».

- 4 человека (М. Бугоев, Г. Джиоев, М. Купеев, Б. Цаллагов); Туркменской -2 человека (И. Алануров, А. Дурдыев); Узбекской - 4 человека (В. Брюханов, А. Ирматов, И. Разанов, К. Сиддинов) и, наконец, из Башкирской - 7 человек (Х. Ахметов, Р. Габитов, В. Ибрагимов, Ш. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов, С. Хуснияров) [I, 89, с. 85].

Основываясь на сохранившихся архивных документах, С. Голубенко приводит информацию о нескольких студентах Башкирской студии. Так, узнаём, что 5 июля 1941 года Х. Ахметов, согласно Приказу № 546 по МГК от 17 сентября 1941 года, зачислен в истребительный батальон [там же, с. 71]. В тот же день в народное ополчение ушли В. Ибрагимов, Ш. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов [там же, с. 90, 106, 119]. С. Хуснияров был в составе химической команды (Химзвено № 7), утвержденной 15 сентября 1941 года. «Костяк химотряда, - пишет исследователь, - составили отозванные из ополчения студенты, педагоги и сотрудники консерватории. Каждое звено осуществляло ночное дежурство (с 21.00 до 5.00 утра)» [там же, с. 184-186].

В другом источнике обнаруживаем подробную информацию о Р. Габитове. В частности, автор статьи «108 погибших консерваторцев» И. Матершев пишет, что студиец в начале июля 1941 года подал заявление для вступления в народное ополчение, затем «с группой консерваторцев был направлен райкомом комсомола на спецзадание - строительство укреплений на Брянском направлении, в районе реки Десна, был командиром взвода, получил благодарность от командования Западного фронта за строительство укрепрайона» [I, 304].

В число добровольцев, помимо перечисленных семи студийцев -башкир, входил и Р. Муртазин. Известно, что во время обороны столицы (за что был награждён медалью «За оборону Москвы») он был ранен и после демобилизации направлен на военную службу в Севастопольское артиллерийское училище, эвакуированное в Уфу.

К сентябрю 1941 года из 330 записавшихся в народное ополчение консерваторцев было отозвано с фронта около ста человек. В это число, помимо студентов основных факультетов консерватории, вошли все студийцы из Башкирии. Советское правительство, понимая важность профессиональных кадров для развития национальных культур народов России, пыталось их сохранить. В годы войны многие композиторы, художники, писатели имели бронь. Подобная политика позволила не только сохранить кадры, но и взрастить новые, благодаря чему развитие культуры и искусства в национальных республиках могло продолжаться без перерыва. Таким образом, спустя 2-3 месяца после начала войны в Уфу вернулись 8 студийцев: 4 композитора - Х. Ахметов, Р. Габитов, Ш. Ибрагимов, Р. Муртазин и 4 вокалиста - В. Ибрагимов, Н. Музипов, А. Хайрутдинов, С. Хуснияров.

С началом 1941-1942 учебного года активизировались действия по восстановлению образователного процесса студентов Московской консерватории. В ноябре 1941-го возобновились занятия в стенах Саратовской консерватории, а также работа национальных студий, в частности, Киргизской во Фрунзе, Северо-Осетинской в Орджоникидзе, Туркменской в Ашхабаде и Башкирской в Уфе102. Узбекская и Казахская студии были ликвидированы безвозвратно [II, 218, л. 32].

В сентябре работник Управления по делам искусств при СНК БАССР Н. Волков, вскоре назначенный руководителем Башкирской студии, был направлен в Москву для решения вопросов, касающихся финансирования, а также приглашения педагогов для работы в Уфе. Позднее им же была составлена смета по сокращённому учебному плану Главного управления учебными заведениями (ГУУЗ) и Московской консерватории. Финансирование учебной единицы, согласно данным сметы, поручили

102 Занятия консерваторцев, оставшихся в Москве, возобновились лишь весной 1942 года.

Московской консерватории. Однако к началу 1941-1942 учебного года оно было приостановлено в связи с военными действиями вблизи столицы103. Для дальнейшего обучения студийцев руководство Башкирии приняло решение финансировать оперную студию за счёт бюджета республики. В одном из архивных документов читаем: «Управление по делам искусств при СНК БАССР, желая продолжать подготовку национальных кадров в Башкирском отделении, запланировало финансирование по местному республиканскому бюджету и впредь до утверждения сметы, с целью сохранения контингента учащихся организовало при Башкирском объединённом театре оперы и балета Башкирскую оперную студию для повышения квалификации» [II, 209, л. 1].

Такая студия была организована 30 октября 1941 года, согласно распоряжению директора Башкирского объединённого театра Д. Дмитриева. 1 ноября 1941 года начались занятия по ранее утверждённому управлением искусств учебному плану вокальной специальности с десятичасовой нагрузкой в неделю104. Тогда же всех певцов зачислили на практику в театр оперы и балета и филармонию.

В течение 1941-1942 учебного года существенно изменился количественный состав учащихся: из 47 человек105 выбыло 20 (ушли на фронт - 9, по разным причинам - 11). В начале 1942-1943 учебного года студию пополнили ещё 10 человек (вокальное отделение - 9, композиторское - 1).

103 Финансирование национальных отделений Московской консерватории производилось ГУУЗом лишь с 1 января 1943 года, согласно Приказу № 65 ГУУЗ ВКДИ от 3 декабря 1942 года [I, 89, с. 277].

104 10 ноября 1941 года также возобновились занятия эвакуированного в Уфу Башкирского отделения Ленинградского хореографического училища.

105 В конце 1940-1941 учебного года, согласно архивным данным, на вокальном и композиторском отделениях Башкирской студии числились 47 студентов [II, 146].

Приведём таблицу, наглядно демонстрирующую контингент учащихся на начало 1943 года:

Таблица 1. Контингент учащихся Башкирской оперной студии на 1 января

1943 года106

Отделение Подгот. I II III IV V Итого

курс курс курс курс курс

Вокальное 3 2 8 2 7 12 34

Композиторское - - - - 1 1 2

Дирижёрско-хоровое - - - 1 - - 1

Итого 3 2 8 3 8 13 37

При этом полный список студентов Башкирской студии, обнаруженный в Российском государственном архиве литературы и искусства, выглядел следующим образом:

Таблица 2. Список студентов Башкирской оперной студии на 1 января

1943 года107

Вокальное Курс Год Примечания

отделение поступления

1. Бикташева Р. Подготовительный 1942

2. Лутская Л. Подготовительный 1942

3. Саттарова Р. Подготовительный 1942

4. Гильманова Г. 1 курс 1939 Перерыв 1 год, декретный отпуск

5. Морозов Л. 1 курс 1942, ноябрь Восстановлен

6. Алмаев З. 2 курс 1942, октябрь

7. Валиева Фарида 2 курс 1940 Перерыв 1 год, декретный отпуск

8. Загретдинова Г. 2 курс 1940

9. Камалетдинова С. 2 курс 1942

10. Музипов Н. 2 курс 1938 Перерыв 1 год, служба в РККА

11. Синакаева М. 2 курс 1940

12. Сурина В. 2 курс 1942

13. Утяшева З. 2 курс 1942, апрель

106 Контингент учащихся на 1 января 1943 г. // РГАЛИ, ф. 962, оп. 4, ед. хр. 815,

л. 52.

107 Список студентов Башкирского отделения на 1 февраля 1943 г. // РГАЛИ, ф. 962, оп. 4, ед. хр. 815, л. 92.

14. Салигаскарова М. 3 курс 1942, октябрь

15. Хакимова С. 3 курс 1939

16. Абдуллина М. 4 курс 1937 Перерыв 1 год по болезни

17. Байков Г. 4 курс 1937