Англо-бурская война 1899 - 1902 гг. и Россия тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Шаповалова, Татьяна Валентиновна

• Шаповалова, Татьяна Валентиновна
• кандидат исторических наук
• 1995

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Шаповалова, Татьяна Валентиновна

1. Введение.стр. I

2. Глава I. Англо-бурская война 1899-1902 гг. и внешняя политика Российской Империи.

§§ I. Развитие южноафриканского кризиса

§§2. Англо-бурская война и политика России

3. Глава П. Российский Красный Крест в аяглобурской войне 1899-1900 гг.

4. Глава Ш* Российская общественность в годы англо-бурской войны 1899-1902 гг.

§§: I. Общественные движения.

§§ 2. Русские добровольцы

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Англо-бурская война 1899 - 1902 гг. и Россия»

Актуальность представленного к защите диссертационного исследования обуславливается его проблематикой. В нем выявляется глубинная связь воздействия англо-бурской войны в Южной Африке 1899-1902 гг. на Россию и процесс втягивания Российской Империи в вооруженный конфликт с Японией на Дальнем Востоке. Исследование также изучает вопросы, связанные с внешней политикой великих держав на рубеже XIX-XX вв.» международными отношениями в свете трансваальского кризиса, возникновением и развитием различных оби щественных движений под влиянием англо-бурской войны, ролью объективного и субъективного в формировании общественного мировоззрения и т.д. Особую важность представляет освоение новой источников ой базы, освещающей неисследованные ранее исторические факты и события, так как, несмотря на наличие фундаментальных трудов, посвященных политике великих держав в 1899-1902 гг. в Африке, из поля зрения историков практически выпала Российская Империя.

Хронологические рамки изучаемого периода совпадают с временными границами англо-бурской войны (П.Х.1899-ЗШ.УД902), но это не исключает рассмотрения некоторых более ранних и более поздних событий, которые накладывали свой непосредственный отпечаток на исследуемый вопрос или являлись производными от возникшей ситуации в годы трансваальского кризиса.

Новизна работы обусловлена выбором предмета исследования -влияние фактора англо-бурской войны на Россию и ее взаимоотношения с ведущими европейскими державами, также впервые делается попытка обобщить имеющиеся по данной теме документы и материалы и сделать на их основе соответствующие выводы.

Учитывая неизученность темы, диссертация имеет своей целью рассмотрение процесса влияния англо-бурской войны на разные стороны жизни России в целом, а также выявление его значения для дальнейшего исторического развития российской державы. В ходе исследования решались следующие задачи:

- проследить влияние трансваальского кризиса на расстановку политических сил в Европе накануне и во время англо-бурской войны;

- выявить роль России в создании антибританских политических етрукi с

ТУР» уточнить динамику ее позиции по этому вопросу;

- раскрыть сущность концепции внешней политики России в период англо-бурской войны как исторически закономерного явления;

- показать основные направления активности России в конкурентной борьбе с Англией, все более втягивавшейся в африканскую войну;

- исследовать конкретные примеры оказания помощи российским государством и общественностью бурской стороне в южно-африканском конфликте ;

- выявить особые психологические и идеологические явления, которые возникли в российском обществе под влиянием англо-бурской войны и имели тенденцию к дальнейшему развитию;

- дать оценку воздействию, оказанному англо-бурской войной на различные стороны жизни России в годы нарастания общего кризиса власти и государства.

Методологической основой диссертации является исторический и логический анализ, а также принципы системности исследования и комплексно-исторического подхода, не исключающего влияния субъективны: факторов на динамику исследуемых процессов.

Источииковая база. Работа построена на архивных материалах, мемуарах, личных дневниках, официальных донесениях и корреспонденции, некоторых материалах русской прессы и немногих научных работах, не выпустивших из вида эту проблему.

На сегодняшний день самым приближенным к нашей работе по теме ^ исследованием является кандидатская диссертация д .Л .Витухновского "Россия и англо-бурская война"Д949/. Основное внимание в этой работе уделяется германо-российским отношениям, рассматриваемым в свете англо-бурской войны. Это, по сути дела, единственный научный тру! целиком посвященный роли России в европейской политике в годы транс-ваальской войны. Из современных исследований, имеющих немалую информационную ценность, в первую очередь необходимо отметить книги и статьи А.БДавидсона и Б.Р.Асояна. "Сесиль Роде и его время" /1984/ А .Б .Дэвидсона и "Сквозь 300 лет - от Кейпа до Трансвааля"/1991/ Б.Р.Асояна, в основном рассматривающие различные аспекты историчес-Щ кого и экономического развития ЮАР, в то же время они уделяют внимание и русскому добровольческому движению, и работе PQKK на фронтах Трансвааля, и различным проявлениям сочувствия и симпатий с© стороны русской общественности к сражающимся бурам. Но в названных книгах эти вопросы не рассматриваются самостоятельно, в отличие от статьи А.Б.Давидсона "Трансвааль, страна моя."/1992/, которая целиком и полностью посвящена вопросу отношения Роееии к англо-бурской войне. Все эти работы демонстрируют значительный прогресс во взглядах по сравнению с "Захватом бурских республик Англией" И.А. Никитиной /1970/, в котором автор отводила России лишь роль пассив-ф ного наблюдателя происходящих событий.

Историческая литература, изданная до октября 191? г., представлена работами двух авторов, придерживавшихся диаметрально противоположных взглядов на проблему англо-бурской войны. В труде А.Н.Штиглица "Великобритания и ее южно-африканская политика" /1901/, имевшего явные пробурские симпатии, весьма подробно рассматривается вопрос об использовании "затруднений" Британии в Южной Африке на пользу России, а также круг проблем и противоречий англо-германских интересов вокруг Трансвааля ж Оранжевой республики. Другой ф автор (П.Г.Мижуев) в своей "Истории колониальной империи и колониальной политики Англии" /1909/, в отличие от предыдущего, прямо обвиняет бурские республики в провоцировании конфликта из-за социально-экономической недоразвитости и полагает, что поражение буров является положительным событием. Сопоставление и анализ взглядов двух историков-оппонентов позволяет более полно видеть существовавший спектр мнений по проблеме англо-бурской войны*

Из работ, освещающих общемировую ситуацию в рассматриваемый период, необходимо отметить труд Ф.А.Ротштейна "Международные отношения в конце XIX века" /I960/, дающий максимально полное пред-щ ставление о политике великих держав до и во время англо-бурской войны. Дополнительную информацию о политике Англии в Южной Африке можно почерпнуть в кандидатской диссертации Р.РЗяткиной "Создание Южно-Африканского Союза, Колониальная политика Великобритании в Южной А$рше 1902-1910" Д972/, позиция же Германии по изучаемому вопросу освещена в трудах А.Б.Давидсона "История германского колониализма в Африке" /1983/ и А.С.Ерусалимского "Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX века" /1951/. Эти работы дают богатый фактический и статистический материал .

Особое место занимает вопрос об отношении к англо-бурской войне JUH.Толстого, Здесь наибольшую ценность представляют мемуары А.Б.Гольденвейзера "Вблизи Толстого" /1959/, В.А.Поссе "Лев Николаевич Толстой как человек. Из воспоминаний" /1940/ и М.С.Сухотина "Дневник" /1961/. Они вобрали в себя все наиболее важные факты из жизни и высказывания пиеателя, которые так или иначе были связаны с трансваальскими событиями.

Остальные научные работы имели чисто вспомогательный характер и лишь позволяли уточнить некоторые детали исследования. # Как уже отмечалось, основную долю матеиалов, использованных в этой работе, составили документальные источники и архивные материалы. Все источники можно условно разделить на две группы: изданные до 1917 г. и в последующий период. Наибольшую ценность для исследования имела первая группа источников - мемуары, записки, официальные доклады и корреспонденция участников англо-бурской войны и их современников. Значительное число использованных в работе материалов никогда ранее не публиковалось или не входило в научный оборот, например, доклад подполковника М,А.Зигерн-Корна "Англо-бурская война. От сдачи Претории до приезда президента Крюгера в Европу1', от-Ф чет начальника правительственного санитарного отрада РОКК Ы.И.Кускова "Отряд Российского Общества Красного Креста в Южноафриканской Республике Трансвааль в 1900 г.", дневник Ф.Ф.Ёартенса, письма военного атташе В.Н.Муравьева-Амурского министру иностранных дел ММ, Муравьеву и т.д.

Вторая группа источников - изданная после 19Г7 г., в основном, охватывает круг материалов, связанных с политическими деятелями -Ншшлаем II, Вильгельмом II; государственными чиновниками - В.Ы.Лам-здорфом, А.Н.Куропаткиным; общественными деятелями - графом Л.Н.Толстым. Издания этого периода, несмотря на свою многочисленность, име-0 ют один существенный недостаток - они крайне фрагментарны и сопровождаются подчас некомпетентными комментариями, "йослеперестроечные' источники вполне свободны от этого изъяна, но, к сожалению, число их очень мало. К таким, вполне компетентным изданиям можно отнести "Дневник 1894 - 1896м В.Н.Ламздорфа и "Мемуары дипломата" Дж.Бьюке-нена.

В работе широко использовались архивные материалы из фондов Архива Внешней Политики Российской Империи(АВПРИ). Основной массив документов по англо-бурской войне сосредоточен в фондах "Политар-ф хив", "Секретный архив министра", "Архив комиссии по изданию документов эпохи империализма" и "Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД" за соответствующий период. Они содержат министерскую переписку с посольствами России в различных странах, донесения министру, официальные запросы, телеграммы, иись ма и т.д. Особое положение занимает фонд "Личных архивов чиновников МИД", включающий в себя рукописи и дневники крупнейших чиновников российского министерства иностранных дел, которые органично дополняют своими субъективными комментариями официальные документы Помимо АВПРИ в работе также использованы материалы Российского Го-^ сударственного Военно-Исторического Архива(РГВИА), уточнявшие и дополнявшие мемуары участников англо-бурской войны.

Все эти научные труды, документальные источники и архивные материалы позволили в достаточной степени достоверно оценить то влияние, которое оказали события англо-бурской войны на внешнеполитический курс России в рассмттриваешй период - е Х899 по 1902 гг. - и на формирование общественно-политической мысли в российском и европейском обществе. И, в то же время, помогают определить научную актуальность исследования, посвященного событиям столетней давности.

Практическая значимость исследования. Материалы могут быть использованы в лекционной работе, в научных исследованиях, в спецкурсах по проблемам общественных движений и общественной мысж в Европе и России, в изучении вопросов исторического, экономичес- > кого и политического развития ЮАР. Фотоматериалы и документы могут использоваться в музейной работе и в научных трудах.

ЛШШО-БУРСКАЯ ВОЙНА 1899 - 1902 гг.

И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ § I Развитие южноафриканского кризиса

Как любое политическое или военное событие англо-бурская война имеет свою предысторию, дающую представление © том, почему ситуация сложилась определенным образом, а не как-либо иначе, В нашем исследовании особенно важно рассмотреть процесс развития конфликта в Южной Африке, так как без этого невозможно ■ правильно истолковать динамику формирования-внешней политики России - государства не имевшего экономических или стратегических интересов в южно-африканском регионе. Так же важно проследить как и почему происходило расхождение взглядов различных европейских государств по вопросу об англо-бурской войне, что привело к особой расстановке политических сил накануне и во время конфликта. Поэтому, как нам представляется, начать необходимо с краткого историко-экономического обзора развития Южной Африки.

Капская колония в виде форта Капштадт (Кейп) была основана в 1652 году служащим голландской Ост-Индской компании Яном ван--Рибеком. Главный смысл этого поселения сводился к обслуживанию транзитных судов, следовавших в Индию и обратно, так как корабли компании теряли почти половину экипажей из-за свирепствовавшей цынги, основной задачей колонистов было обеспечение судов свежими овощами и создание условий для отдыха моряков. Однако, служащие компании не желали заниматься земледелием. Потому i 1657 году несколько семей колонистов получили статус "свободных фермеров" и начали вести хозяйство с помощью рабов, вывозимых из .Анголы и с Мадагаскара? ибо руководство компании запретило обращать в рабство местные племена.

В дальнейшем, на протяжении всего ХУШ в. и первой трети XIX в. вся экономика сельскохозяйственной колонии основывалась не массовом использовании труда рабов, привозимых за счет Ост-Индской компании из Дагомеи, Занзибара, Мозамбика, Цейлона и Индии. Главным занятием колонистов было земледелие. Посевные площади, отводимые под две основные культуры - пшеницу и виноград, постояе но увеличивались. В среднем обычная фермерская семья владела двумя с половиной тысячами гектаров земли и подраставшие сыновья фермера могли твердо рассчитывать на ферму не меньших размеров, так как границы владений поселенцев постоянно расширялись. Подобней порядок ведения хозяйственной жизни просуществовал без изменений до второй половины XIX века.

Особого интереса Капская колония не представляла ни в экб-номическам, ни в стратегическом плане. Тем не менее, с конца ХУШ в. Англия активно пыталась овладеть йжной Африкой, пока, наконец, в 1806 г. английский десант не поднял над фортом Кейп "Шион Джек". Официально отношения между Британией и Батавской республикой, осложненные захватом принадлежавшей последней колонии, были урегулированы только в 1815 г., когда ".Капская колония. в Париже. была уступлена англичанам за 6 миллионов фунр тов стерлингов".

После прихода англичан порядки в Южной Африке претерпели некоторые изменения. Были внесены поправки в земельное и торговое законодательство, снимавшие запреты на самостоятельную деятельность колонистов; для белого населения были открыты школн и больницы; началось издание газет; в животноводстве появилось новое перспективное направление - разведение овец-мериносов. Но этот # малообещающий экономически район не привлекал иммигрантов, а его значение в международной торговле как перевалочного пункта на пути в Индию становилось все менее заметным, пока, наконец, с открытием в 1869 г. Суэцкого канала вообще не было сведено к нулю.

Население Капской колонии имело свои специфические черты. Белые составляли меньшинство по сравнению с ввезенными рабаш, и, Q по мнению англичан, были почти такими же дикими как и черные. Кроме того, они были куда более опасны для новых хозяев колонии, чем местные племена, своей привычкой к максимальной независимости от властей, самоуправством, а также культивируемым патриархал] ^ ным консерватизмом, который возводился в ранг добродетели. На первых порах бурская община4 оказывала англичанам пассивное сопротивление неуплатой налогов, нежеланием отдавать детей в школы и принимать какие-либо документы на английском языке. Пока дело не касалось экономических интересов в Капской колонии сохранялся относительный мир. Но, когда в I83S г. английский парламент принял закон об уничтожении рабства в Шной Африке, взрыв стал неизбежен. Рабовладельцы буры сочли себя ограбленными, а обещанные им компенсации, которые можно было получить только в Лондоне, онз восприняли как изощренное издевательство, ф В 1837 г. около 10 тысяч человек двинулись на север континента прочь от колониальной администрации. Они вторглись во владения племен банту между реками Оранжевой и Ваалом. 16 декабря 1838 г. буры разбили отряды зулусского короля Дингаана и установили свою власть на этой территории. Вскоре были созданы три республики: Наталь, Оранжевое Свободное государство и Шно« Африканская республика (Республика Трансвааль),

Новые государства начали свое существование с отчаянной борьбы за земли с племенами зулусов, бечуанов и басуто. На при*» обретенных территориях буры восстановили прежний порядок владения собственностью, включая, безусловно, и рабовладение. Четко оформленной власти, кроме периодически собиравшихся фольксраа5 дов, в них не было. По сути дела царила анархия, когда каждый фермер являлся законодательной, исполнительной и судебной властью в собственных владениях, занимавших огромные территории. Единственным способом ведения хозяйства было экстенсивное ското* водство и земледелие, промышленность полностью отсутствовала, не существовало ни централизованных учебных, ни медицинских учреждений, республики были постоянно на грани банкротства. Помимо всего прочего, постоянно существовала военная угроза как ео стороны англичан, так и со стороны местных африканских племен.

Тем не менее 15-летняя борьба буров за выживание увенчаяась успехом и признанием независимости республик от Калекой колонии;

Главным предлогом для постоянного вмешательства в государе ственные дела своих бывших подданных Британия считала невыполнение ими закона об отмене рабства, поэтому основным условием предоставления независимости Трансваалю и Оранжевой республике было требование юридического уничтожения рабства, В 1852 г; Трансвааль, а затем в 1854 г. Оранжевая республика официально были признаны Англией как самостоятельные государства. Законодательно запрет на рабовладение был наложен, но фактически оно продолжало существовать, только покупка или захват в рабство теперь называлось "взять на воспитание". Буры сохраняли жесткий контроль над черной рабочей силой и захваченными землями, не признавая право на собственность за всеми небелыми.

Но патриархально^ покою "бурского образа жизни" не суждено было долго царить на вельдах Оранжевой реки и Ваала. Он был на-^ рушен фермером ван Ньекирком, нашедшим первые южноафриканские алмазы. Его первый алмаз "Эврика" весом около 21 карата был выставлен в Париже в 1867 г. на Всемирной выставке и не вызвал ник& кого интереса. С точки зрения фундаментальной науки эта часть африканского континента была абсолютно безнадежна. Второй алмаз "Звезда Южной Африки", весивший 83,5 карата, ван Ньекирк нашел в 1869 г. и этим положил конец пасторальному забвению.

Европу охватила "алмазная лихорадка", кандидаты в старатели дрались из-за билетов на пароход в Кейптаун, стоивший целое состояние - больше 31 тысячи фунтов стерлингов, а крупнейшие евро-щ пейские державы столь же азартно доказывали друг другу свои права на "покровительство" бурам.

Тем временем в Южной Африке возникли проблемы с принадлежностью алмазоносных участков. На земли, теоретически принадлежав шие "свободному" племени гриква, претендовали обе бурские респуб лики, англичане и многотысячные толпы старателей, провозгласивших независимую "Республику алмазных полей" и выбравших своим президентом некоего С.Бейкера. Для разрешения спора президент Оранжевой республики обратился к английскому губернатору йаталя с просьбой о третейском суде. Тот отдал земли законным владель-щ цам - племени гриква, а они, в свою очередь, вскоре передали их в управление англичанам, ссылаясь на то, что не могут самостоятельно справиться с ситуацией^ В 1871 г. Британия аннексировала алмазоносные участки, принадлежавшие Оранжевой республике» и, объединив их с Кимберлийским округом, объявила своей провинцией

Западный Грикваленд. "Потерпевшие" буры удовлетворились денежной компенсацией. Конфликт был решен относительно легко, так как африканеры не желали принимать никакого участия в разработке при-^ исков и, получив мизерную плату, спешили перебраться со своими Q стадами подальше от расползавшейся "аутлендерской" заразы".

В это время в Европе началась "инвестиционная война" между Англией и Германией. Конкурентная война была неравной. Экономическое проникновение этих держав с самого начала противостояния в Южной Африке было по-разному сориентировано: англичане опирались на вновь приехавших европейцев-старателей, число которых постоянно росло, и на местные африканский племена, ненавидившие буров-рабовладельцев; немцы, активизировавшие колониальную политику, наоборот, предпочитали сотрудничать с "братьями по крови"бурами и администрацией соседних португальских колоний. Позиции Германии в этом случае были более уязвимыми, так как автоматически исключали участие ее капитала в формировании горнодобывающий промышленности. Это объяснялось тем, что слабая бурская буржуазш традиционно ориентировалась только на сельское хозяйство, а германские эмигранты, ставшие алмазными магнатами, отказались войти в монополию "Де Бирс" Сесиля Родса в первый период "алмазной лихорадки". Быстро развивавшаяся горнодобывающая промышленность полностью контролировалась английским капиталом и немецкие предприниматели, контролировавшие железнодорожный транспорт» мукомольную промышленность, производство стройматериалов и государственные финансы бурских республик, не могли составить серьезной конкуренции из-за неравнозначности сфер влияния.

Такое положение сохранялось до середины 1880-х годов, когда Германия предприняла массированную попытку экономической экспансии в Южной Африке. Причиной этому послужило открытие в 1886 г. богатейших золотых приисков в Витватерсранде, где немецкий капитал особенно акгтвизировался - это был прекрасный шанс подорвать ^ монополию Англии на добычу и переработку драгоценных металлов и кашей. Главным источником финансирования и кредитов стал "Дойче Банк" с Георгом Сименсом во главе. Под его руководством германские частные банки создали фирму "Адольф Герц унд Ко", составившую серьезную конкуренцию английским золотодобытчикам. В 1893 г. Сименс открыто заявил о том, что его цель - подрыв монополии Се-силя Родса на закупку и продажу золота. С начала 90-х годов Германия интенсивно сотрудничала с бурскими республиками, которые в обмен на гарантии защиты от посягательств Англии, допускали "тевтонских старших братьев" во все сферы, где доминировали предпри-ф ниматели-буры и государство. Немецкие банки финансировали строительство железной дороги Делагоа - Претория и создание судоходно! компании "Дойче - Остафрика лайне". С их открытием в 1890 г. ввоз германских товаров резко увеличился. Экономическое противостояние стало перерастать в активную милитаризацию зон влияния европейских держав. Немцы строили динамитные заводы в Трансваале, а взамен получали от правительства респкблик большие заказы на военнук технику и монопольные права на поставки взрывчатых веществ для горнодобывающей промышленности и бурских армий. Англичане в отвез увеличивали численность гарнизонов в Капской колонии и провоциро-ф вали выступления местных африканских племен.

Сами бурские республики находились в весьма шатком политичес ком положении. После захвата Англией в I878-I88I гг. они сумели добиться ее отказа от сюзеренитета над ниш, но экономически противостоять поглощению британским капиталом не могли. Единственно! опорой в этой ситуации для бу$юв была Германия, которая являлась противовесом Британии как в колониальной политике на юге Африки, так и на европейской арене. Исходя из этих соображений, Трансвааль и Оранжевая республика проводили политику наибольшего благоприятствования германскому капиталу, полагая, что взамен получат мощную поддержку и защиту от территориальных претензий Британии. Положение внутри республик становилось с каждым годом все нестабильнее. Приток иммигрантов, в основном из Англии, постепенна делал бурскую общину меньшинством белого населения, участвовавшего в выборах. Правительства республик стали законодательно вводить все большие ограничения на избирательные права вновь приехавших граждан. Сшел их заключался не в тривиальной национальной вражде, а в реальных опасениях, что англоязычное большинство населения может на вполне легитимной основе упразднить суверенитет : Трансвааля и Оранжевой республики и "воссоединить" их с колониями Британской Империи. Финансовая и налоговая политика бурских республик формировалась под влиянием англо-германской конкуренции, в которой бурские правительства занимали прогерманскую позицию. Основной целью внутренней политики было максимальное ограничение "британского" сектора экономики.

Но главной проблемой, вызывавшей внутреннюю напряженность, было обеспечение приисков рабочей силой. Если на первом этапе "алмазной лихорадки" на все рудничные работы брали только белых,\ то с середины 70-х гг. неквалифицированный труд стал прерогативе! только черных. Несмотря на обширный рынок труда, обеспечить производство рабочей силой было для предпринимателей большой проблемой. Законодательство бурских республик обеспечивало права на "до машнее рабство" в сельском хозяйстве, но никак не способствовало развитию горнодобывающей промышленности. Черные африканцы работали мало и плохо, У них не было никаких стимулов к систематическому труду на производстве, так как в деньгах они не нуждались. Пре бывая на стадии родового общества, африканцы не находили примене-Ф ния в хозяйственной жизни своему заработку и надолго бросали работу, годами не показываясь на рудниках. Единственным способом заставить их работать была отмена закона о запрете продажи спиртных налитков черному населению и разработка нового налогообложения. По примеру Родезии бурским правительствам предлагалось ввести два налога; подымный и на леность, которые вынуждали бы кавдыг год являться на рудник и зарабатывать на их уплату. Отмена же запрета на продажу спиртного черным была единственным методом заставить их быстро растратить деньги самостоятельно и добровольно вернуться на производство. Запросы английских горнопромышленник©! ф не нашли поддержки у бурских правительств, они последовательно шли по пути свертывания золотодобычи на своих территориях. Высокие железнодорожные и таможенные тарифы, динамитная монополия неь цэв и высокая цена на взрывчатку делали разработку месторождений в бурских республиках гораздо дороже, чем в соседней Капской колонии. Но, несмотря на неблагоприятную конъюнктуру, горнодобывающая промышленность развивалась так быстро, что к середине 90-х п гг. столица "аутлендеров" - Иоганнесбург давал /9 государственного дохода Трансвааля и фактически содержал весь его административный аппарат. "Провидение прокляло ее (Южную Африку) властью Ф 50 ООО буров,- писал лорд Рендолф Черчилль,- и пока, впрочем, я надеюсь, что недолго, этому суждено остаться так"? Именно этот дисбаланс между экономическим доминированием и политическим бесправием стал, впоследствии, детонатором англа-бурской войны 18991902 гг.

Нежелание противостоящих сторон прийти к какому-либо компромиссу выявилось совершенно определенно в 1896 году в результате провалившегося "рейда Джемсона"(декабрь 1895 г.).

Под руководством Сесиля Родса - премьер-министра Капской колонии был сформирован небольшой отряд, имевший своей целью проникнуть на территорию Трансвааля, дойти до Иоганнесбурга и возглавить там движение англоязычного населения (составлявшего 96^ от всех его жителей) за выход из-под юрисдикции президента П.Крю-10 гера . Планы "свержения" трансваальского президента были согласованы с английским министром по делам колоний Лд. Чемберленом и губернатором Капской колонии Г.Робинсоном. Более того, ониявля-лись инициаторами скорейшего "обезвреживания" несговорчивого соседа. Незадолго до неудачной операции, Чемберлен, обеспокоенны! ^ сгущающимися на политическом горизонте тучамиррешил форсировать события в Южной Африке, чтобы поставить своих политческих оппонентов перед уже свершившимся фактом государственного переворота в Трансваале. Он заявил, что ситуация такова, что восстание в Иоганнесбурге необходимо начать либо немедленно, "либо его следует перенести на год или два, по крайней мере'4^

Поспешно начатый "рейд" не удался, так как буры успели взят] в плен всех его участников во главе с самим Л.Джемсоном и запросили весьма существенный выкуп за каждого из государственных пре< тупников. Этот серьезный сигнал об усилении внутренней нестабиль-# ности и возникновении объективной опасности втягивания в неравна вооруженный конфликт не был приня® во внимание бурской администр* щей, уповавшей на помощь германского императора в любых затруднениях.и, вследствие того, продолжавшей игнорировать тревожные симптомы. Противостояние стало приобретать агрессивные формы, чему немало способствовала пропаганда национализма с обекх сторон. Тем временем ситуация в Европе вокруг йжной Африки изменилась, Вильгельм II знал, что экономические позиции Германии в ^ южно-африканских республиках более чем уязвимы и без посторонней помощи на политической арене будет невозможно поддерживать их независимость. Мощных союзников в борьбе против Англии можно было найти только в лице Франции и России. Сразу же после "рейда Джем-сона" германский император писал русскому царю:". .на Трансвааль-скую республику произведено самое гнусное нападение, как кажется не без ведома Англяи. Я говорил в Лондоне очень суровым языком и возбудил в Париже вопрос о совместной защите наших интересов, которым грозит опасность. Надеюсь, что ты к этому отнесешься благосклонно, так как здесь поставлен вопрос о необходимости выпол-ф нять заключенные договоры. Но что бы там ни случилось я никогда

7 TQ не позволю англичанам раздавить Трансвааль . Николай П, лично относившийся с неприязнью к Британии, принял предложение Вильгельма П с сочувствием и выразил свою "благосклонность" к идее создания европейской антибританской коалиции. "Он с признательностью высказался о позиции правительства кайзера по вопросу о Трансваале и довольно безоговорочно порицал английскую политику, которая, видимо, исходит из желания соединить Шную Африку с Ксшландом"^

Наличие поддержки, пусть даже весьма призрачной, позволило 0 кайзеру занять позицию "непримиримого осуждения" действий Кнпско! администрации и демонстративно послать президенту Трансвааля поздравительную телеграмму, в которой политика Англии характеризовалась самым оскорбительным образом. Она вызвала бурю восторга в Германии и взрыв возмущения в Британии. Вильгельм П, понимая, чтс создание континентального союза процесс очень длительный и не может быть быстро решаемым, все же продолжал действовать так, как-будто этот вопрос бшг уже решен положительно. На военных ма-• неврах в Германии и Австрии в 1897 году он обсуждал с министром иностранных дел России граром М.Н.Муравьевым идею образования антибританской коалиции и откровенно заявил присутствовавшему там начальнику Главного штаба Н.Н.Обручеву, что "мечтает прописать Англии мир в Лондоне"^

Так как у России не было прямых интересов в Южной Африке, то Вильгельм обращал ее внимание на Дальний Восток и Азию, где конкуренция с Британией была особенно, сильна и выгода от "совместной защиты интересов" могла быть наиболее ощутимой. "Чем бот с лее они(англичане) завязнут в Африке, тем лучше для нас в Азии . Роль России в коалиции сводилась к следующему: русский царь должен был в нужный момент совершить "отвлекающий маневр" войск на границе с Индией, что заставило бы Англию сконцентрироваться на защите старых колоний и не форсировать приобретение новых. Тем самым бурские республики, а с ними и интересы германского капитала в Южной Африке, будут защищены от посягательств Британии. Николай П отнесся к этому сценарию с одобрением.

Несмотря на активную деятельность в антибританском направлении, германский император отдавал себе отчет в том, что удержать Трансвааль и Оранжевую республику в своей экономической ор-ф бите Германии не удастся и бурские государства, рано или поздно, неизбежно будут присоединены к английским владениям, Вильгельм не мог предотвратить грядущую англо-бурскую войну, но, имея поте! циальных, хотя и сомнительных, союзников в лице России и Франции, был в состоянии серьезно препятствовать Британии в осуществлении ее замыслов, поэтому он не без основания ждал от нее шагов навстречу.

Подготовка Англии к войне требовала урегулирования этого вопроса в Европе. Перед английским правительством встала дилемма, ® которая заключалась в том, что необходимо было решиться или на вступление в долгосрочные союзные отношения с одним из европейских континентальных блоков,или на продолжение традиционной политики "блестящей изоляции". Целесообразнее в сложившейся ситуации был первый вариант. Но если необходимость отказа от прежних политических стереотипов была достаточно очевидна, то вопрос о выборе союзника вызывал разногласия. В целом, речь шла о предпочтении в качестве союзника России или Германии. Оба варианта имели свои плюсы и минусы для Британии. Заключение соглашения с Двойственны! союзом в лице России или Франции,во-первых,давало возможность беспрепятственно проигнорировать германские интересы в Южной Африке, так как резко ограничивало военную и политическую деятельность Германии в Европе против Англии; во-вторых, помогало контре лировать активность России и Франции в дальневосточной зоне "британских интересов"; а в-третьих, давало гаранитии разрешения споров по территориальным вопросам с Россией в Азии, а с Францией в Африке договорным, более дешевым, чем военный,путем. Противники англо-русского альянса указывали на то, что Россия, недавно захватившая Порт-Артур, становилась явным и очень агрессивным соперником Британии на Дальнем Востоке, а также представляла собой 0 немалую угрозу "британским интересам" в Персии и Центральной Азш

Ш союзница - Франция, после Фашодского инцидента тоже была не склонна к компромиссам с Англией, так как желала продолжать борьбу за свои экономические интересы в Африке. К тому же, Россия и Франция были слабыми в военном плане государствами, что лишало их особой "привлекательности" в глазах Британии. Тем не мввее, агрессия России на Дальнем Востоке расценивалась противниками англо-русского союза как серьезная опасность? так как возникала возможность совместных действий Российской Империи и Франции в этом регионе против Британии.

Единственным приемлемым вариантом в данной ситуации представлялся союз с Германией и с Тройственным союзом в ее лице, чы действия пока не вызывали беспокойства у английского правитель

17 ства. Попытка разрешения противоречий с Германией в Южной Африке могла иметь неплохие шансы на успех, по мнению прогермански настроенных членов английского правительства, так как кайзер вёсьш сочувственно отнесся к совсем недавней победе британской короны то в Суданской войне. В то же время, на Великий Рейх возлагались серьезные надежды как на сдерживающую силу, которая может повернуть борьбу с Двойственным союзом на Дальнем Востоке в нужное Англии русло. В конце концов, точка зрения сторонников союза с Германией возобладала^

В начале 1898 года англлийские газеты внезапно прекратили выпады против германского итератора и очень ясно дали понять,

OQ что ради союза с Германией Англия готова на большие уступки. Это был единственный шанс получить какие-либо компенсации за потерю вложенных в Южную Африку капиталов, поэтому, убедившись в серьезности намерений английского правительства,Вильгельм сообщил своему русскому союзнику по антибританской коалиции, что приоритеты его политики изменились, а также и его точка зрения на пути процветания Великого Рейха:".запрос (Англии о начале переговоров) сопровождался такими огромными предложениями, обещающими широкую и великую будущность моей стране, что я считаю своим долго! от перед Германией основательно обдумать свой ответ".

Само согласие Германии пойти на переговоры по вопросу.о бурских республиках давало ясно понять» что она не будет препятствовать Британии в Южной Африке из принципиальных соображений, если

Получит достаточные компенсации за уход из Трансвааля и Оранжево! республики. Единственной потенциально опасной и "несговорчивой" державой в этой ситуации представлялась только Россия, поэтощ Англия приняла меры к созданию англо-японского союза на Дальнем Востоке, направленного против Российской Империи. В марте 1898 г, Дж. Чемберлен, убежденный противник союза с Россией, провел первый зондаж позиции Японии с ее послом бароном Като Такааки. Этот военно-политический союз должен был ограничить проникновение России далее в Китай и Корею, впоследствии к нему предполагалось привлечь и САСШ.

Англо-германский договор 1898 года по африканским проблемам был секретным и удовлетворял запросы обеих сторон за счет "третьих лиц", то есть за счет Португалии. Имевшая гигантский внешний и внутренний долг, Португалия фактически находилась на грани полного банкротства и была вынуждена постепенно терять огромные территории своих колоний или сдавать и$с в "долгосрочную аренду", из которой возврата назад не было. К 1898 г. ее положение стало столь критическим, что Англия сочла вопрос об отчуждении португальских колоний в Южной Африке делом вполне решенным. Еще ранее, в 1897 г., член британского кабинета министров А.Бальфур задним числом уведомил португальское правительство об англо-германском соглашении о разделе в пользу Германии их африканских владений к северу от реки Замбези в Восточной Африке. Новый договор 1898 года, о котором сама Португалия узнала по слухам, поверг кортесы в панику, так как лишал государство последних доходов. Начались ' судорожные поиски потенциальных покупателей колоний, чтобы хотя бы немного оттянуть банкротство, ибо в сложившейся ситуации никте не дал бы настоящей цены за такую собственность. Из великих дер-^ жав самым незаинтересованным партнером могла быть только Россия, но она не проявляла никакой активности в этом вопросе, несмотря на делавшиеся ей "прозрачные намеки".

Этот вариант действий португальских должников был абсолютно неприемлем для Англии, яростно сопротивлявшейся любой возможности российского проникновения в Африку. В тех случаях, когда невозможно было воздействовать экономическими средствами, широко использовалось прямое политическое давление. Таким образом, Британии удалось нажимом на Францию сорвать испанский проект продажи России города-порта Сеуты на африканском побережья Гибралтара. ф Франция,в: целом поддержавшая эту сделку, под действием угроз Англии была вынуждена отказаться присоединиться к новому русско-испанскому договору^? Россия же, не желая терять союзные отношения с французской республикой, не смогла дать необходимый ход перспективному проекту. Даже те возможности причастности России к тер риториальным спорам в Африке, которые представлялись весьма сомнительными, оспаривались Британией как серьезные посягательства на ее колониальную политику. Так произошло в случае с английским вмешательством в борьбуФранщи и Италии за султанат Рахейт (1899т на берегу Красного моря под предлогом того, что Франция* якобы го-ф товится продать его России в качестве военной базы для судоходства на Дальний Восток. Особенно бдительно эта политика проводилась накануне англо-бурской войны из опасения перед всякими неожиданностями.

Комплекс договоров и соглашении по Африке, заключенный между

Англией и Германией с 1897 по 1899 гг., ликвидировал возможность прямого германского вмешательства в южно-африканские дела, так как предусматривал не только отказ от силового давления, но даже • от "попыток политического влияния"^ на британскую колониальную политику. Но такое стечение обстоятельств поставило кайзера в весьма выгодное положение в политическом плане - он получил возможность балансировать между двумя соперниками - Россией и Англией - склоняясь в зависимости от своих интересов в ту или иную рд сторону и в любом случае находясь в самой выигрышной позиции. Россия в этот период лелеяла надежды взять реванш за поражение в Крымской войне, позор Берлинского конгресса и уж совсем недавний раздел границ на Памире. Ее честолюбивые замыслы были направлены на Восток, где предполагалось извлечь максимальные выгоды из "за-ф труднений" Британии, поэтому Германия была желательным союзником в дальневосточном регионе и на нее возлагались некоторые надежды, Британия же шла на вынужденные уступки даже не скрывая презрителз ного отношения к "партнеру" из-за его откровенного предательства рс буров . Погоня Германии за шумным политическим успехом была настолько явно и поспешной, что даже английский парламент выразил удивление по поводу того, что, "вырвав" в 1899 году у Британии острова Самоа, Германская империя потеряла значительно большие и богатейшие территории, обменяв их на острова, где нельзя было даже построить портов. Трезво оценивая позицию Вильгельма II, 0 английское правительство не опасалось серьезных демаршей с егш стороны, но и рассчитывать на него как на постоянного союзника не могло, поэтому должно было постоянно поддерживать верность кайзера договорам знач*тельшиш материальными средствами.

Британская внешняя политика руководствовалась чисто прагматическими принципами, которые были сформулированы еще Дизраэли в 1878 г.;"Мы отлично знаем, что, когда мы говорим о британских интересах, мы имеем в виду материальные британские интересы, которые являются источником богатства или мощи страны. Мы не нуждаемся в том, чтобы нас поучали, что высшие принципы добродетели -это как раз и есть британские интересы. Мы обладаем этими добродетелями и стараемся поступать в соответствии с ними, но они не имеют того особого свойства, которое присуще упомянутым наш британским интересам"?^

В противоположность английской, русская внешняя политика провозглашала своим основополагающим принципом "нравственность".

Обращение к такому, достаточно необычному для политики великой державы целеположению было вызвано не чрезмерной приверженностью ^ идеалам гуманизма, а тривиальными экономическими проблемами. Поводом для попытки России "морализовать" международные отношения, хотя бы в области разрешения межгосударственных конфликтов мирным путем, послужило отсутствие средств в казне на перевооружение российской армии во время активной милитаризации Австро-Венгрии в 1897-1898 гг. В виду сложившейся ситуации российское правительство предприняло неординарный шаг и 12 августа 1898 года от имени императора Николая П было разослано обращение ко всем государствам с предложением о созыве первой мирной конференции.

94

Обращение стало настоящей сенсацией. В качестве проблем, выдви-♦ гаемых для обсуждения, "русская милитаристская монархия"^ предложила: разоружение, вопрос организации международного третейского суда и регулирование правил ведения войн. Но мировое сообщество было неготово к принятию серьезных решений, поэтому результативность Гаагской мирной конференции, состоявшейся в мае-июле

1899 года, была достаточно низкой - было принято всего 3 конвенции, 3 декларации и 6 пожеланий. Основная масса документов носила чисто рекомендательный характер, а конвенции не были подписа-^ ны и ратифицированы многими государствами, в том числе и Англией которая также не допустила присутствия на мирной конференции делегатов от обеих бурских республик. Тем не менее, при минимальных практических результатах Гаагская конференция позволила России, считавшейся ее организатором, несколько повысить свой международный престиж, а Николай П приобрел симпатии в глазах мировой общественности как монарх-миротворец.

Но, в конечном счете, Гаагская конференция мало способствовала усилению позиций Российской Империи на политической арене. Несмотря на некоторое повышение авторитета России, объективные факторы экономической и военной слабости продолжали вынуждать ее искать политической поддержки своим международным инициативам и вести длительные согласования с союзниками. К тощу же,личное влияние Николая П на внешнюю политику империи носило зачастую неком петентный характер?^ что лишало ее взвешенности и последовательности.

Понимание того, насколько политика России была далека от приобретения тех "особых свойств", которые были присущи "британским интересам", говорит тот факт, что даже после начала англобурской войны II октября 1899 года Николай П продолжал оставаться в твердом убеждении, что волен остановить ее в любой момент. 21 октября 1899 г. царь писал своей сестре великой княгине Ксении: "Ты знаешь, милаяллоя, что я не горд, но мне приятно созна--ние, что только в моих руках находится средство вконец изменить ход войны в Африке. Средство это очень простое - отдать приказ по телеграфу всем туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее

ПА уязвимом для нее месте". Вскоре такой приказ о "пробной" мобилизации был отдан и в Кушку спешно передислоцировался авангард Кавказского армейского корпуса. Несмотря на расточаемые Вильгельмом по этому поводу похвалы за выполнение договоренностей 1897 года, никакого влияния на ход событий в Южной Африке "отвлекающий маневр не оказал. Англия была твердо уверена в том, что из-за "принципиальных" соображений Германия никогда не откажется от реальных материальных выгод и не окажет помощи России,которая без ее поддержки не решится на вторжение в Индию или Афганистан. Тем не менее, главной надеждой в борьбе с Британией в глазах Николая П остава-ф лась Германия, хотя и подписавшая многочисленные соглашения с Альбионом, но продолжавшая вести себя весьма двусмысленно.

§2 Англо-бурская война и политика России Начало англо-бурской войны прояснило расстановку политически: сил в континентальной Европе. Открыто поддержала Англию только Греция; сохраняли "нейтралитет", явно склоняясь к позиции Греции, Австро-Венгрия, Швеция и Румыния; действительно нейтральными были Бельгия и Швейцария; Италия колебалась в своих оценках ситуации; Испания и Португалия, будучи настроенными антибритански, сохраняли "вынужденный" нейтралитет; а Германия занимала свою осо-0 бую"балансирующую" политическую нишу. Резко отрицательно прореагировали Ватикан и Голландия. Видимый перевес сил, с первого взгляда, был на стороне противников трансваальской войны, что давало России хорошие политические перспективы. Но так ли это было на самом деле? Скрытое недовольство британской экспансией во второстепенных государствах Европы не могло выйти за рамки национальных "нейтралитетов", если за их спиной не было союза великих держав. Определяющим фактором в такой ситуации становилась позиция Германии - самого экономически мощного континентального государства. Логика ее внешней политики формировалась под влиянием давно сложившейся геополитической системы, в которой она соперничав ла и с Британией, и с Россией. Сохранялась также напряженность между Двойственным и Тройственным союзами и, безусловно, временные разногласия, созданные англо-бурской войной, не могли сугцеет венно повлиять на стратегическое противостояние сложившихся военно-политических блоков. Европа оставалась расколотой и была не в состоянии объединиться даже во имя защиты "белых" африканских республик.

Тем не менее, конец 1899 года казался "звездным часом" для России. Голландия и Ватикан, публично опротестовавшие развязывание войны, обратились в своих заявлениях к русскому императору с просьбами о немедленном воздействии на Англию и европейскую общественность. Франция выступила с предложением о том, что Росси* должна принять действенные меры на афгано-русской границе. Частные лица и общественные организации заваливали императорскую канцелярию письмами, предлагая самые различные способы воздействия на Британию. Наиболее интересный проект был предложен Россш Ватиканом. Папский статс-секретарь кардинал Рамюлла призывал Россию и Францию выступить в качестве держав, возглавляющих новый союз наций не англо-саксонского или тевтонского происхождения. Во главе латинских народов должна стоять Франция, а представлять интересы славянских народов будет Россия. Он обосновывал необходимость создания такого рода объединения стран Европы и Америки тем, что они одинаково страдают от "возрастающего могу

QT щества и притязательности англо-германцев , а, с другой стороны, ^ интересы обеих групп нигде не сталкиваются, что создает благоприятную почву для его существования. Понимая, что реализация этого проекта является весьма длительным процессом, кардинал подчеркивал, что в данный момент "всякая политическая комбинация, направленная против Англии, будет пользоваться сочувствием и подцержор кой курии .

• Премьер-министр Франции Т.Делькассе в беседе с русским послом князем Урусовым усиленно призывал царя к активной политике, так как, "по его мнению, Россия - единственная держава, могущая

ОО воздействовать на англичан .< Свирепствующий в Индии голод и эпидемии в сочетании с повышением активности российских войск на границе с Афганистаном "наведут практических англичан на полез

44. ные размышления .«Со своей стороны, премьер-министр обещал полную поддержку действиям Российской Империи в политическом плане. Но, несмотря на обнадеживающие заявления, позиция России была объективно слаба. Германия не делала никаких шагов к созданию антибританской коалиции, о которой так часто сама упоминала, и не хотела внести ясность в этот вопрос. Политика же ближайшего союзника России; - Франции - целиком зависела от условий, на которых Германия согласилась бы войти в этот союз. Николай П не решался на выступление против трансваальской войны в одиночку, опасаясь не получить необходимой поддержки. *

- В это же время, в конце ноября 1899 года, Вильгельм И совершает поездку в Лондон, несмотря на серьезное недовольство в Германии его действиями. Получив там от англичан острова Самоа в качестве "материального поощрения", кайзер дал понять пробурскв настроенной германской общественности, что "сентиментальные симпатии пора оставить. А сам предпринял ряд новых провокационные ^ действий по "созданию антибританской коалиции". Понимая, что Россия крайне заинтересована в Германии как в союзнике по этой проблеме, он стал весьма недвусмысленно выражать свое неудовольствие по поводу трансваальской войны и даже обещать "принять меры". Рос оийский МИД проявлял крайнюю осторожность и никак не отзывался на такого рода выпады кайзера, до тех пор, пока предложение не было сделано напрямую.

На одном из новогодних приемов в Берлине (начало 1900 г.) германский император в личной конфиденциальной беседе с российским послом князем Урусовым заявил, что хочет защитить Южную Африку и поставить Англию на место, что необходимо срочно создать антибританскую коалицию с целью давления на британское правительство и посредничества в трансваальском деле. Обсуждение императорского предложения в высших российских эшелонах несколько затянулось, поэтому первые консультации с Францией по этому поводу были проведены только 17февраляА марта 1900 г,-Добившись теоретического согласия французского правительства на участие в объединении, князь Урусов явился на личную аудиенцию к Вильгельму П, где сообщил ему о согласии союзных держав примкнуть к Германии и вступить вкоалицию. К величайшему удивлению посла, император, казалось, был недоволен этим предложением.

Видите ли,- ответил он, наконец, после некоторого молчания, у fee не хотелось бы предпринимать против Англии ничего, покг жива почтенная королева Виктория. Но, пожалуй, я готов. Только под одним условием: державы, входящие в это дело, должны предварительно гарантировать друг другу неотъемлемость их владений в r I

Европе раз и навсегда1"?0

Фактически, за участие в коалиции, которая состоявшись защищала бы германские же интересы в Африке, Вильгельм П потребовав от Франции признания Эльзаса и Лотарингии германскими территория

О rt ми. Пораженному послу ничего не оставалось сделать, как сообщит: кайзеру, что это условие равносильно разрыву Двойственного союза и совершенно неприемлемо. Через неделю германский посол в Санкт-Петербурге граф Г.Радолин передал министру иностранных дел России графу М.Н.Муравьеву смягченный вариант условий: Россия одна проводит зондирование почвы в Лондоне на предмет представления континентальных держав британскому правительству о трансваальско] войне, также необходимо подписать соглашение о гарантии границ хотя бы на несколько лет. В ответ он получил резкую отповедьРоссия в принятии на себя посредничества в трансваальском деле руководствуется лишь соображениями гуманности и слишком мало заинтересована в Африке материально, чтобы предпринимать одной хотя бы зондирование почвы в Лондоне; территориальный же вопрос, по мнению министра, не имеет к англо-бурской войне никакого отношения и обсуждаться не будет. Переговоры были заведены в тупик и, казалось, что трансваальский вопрос можно считать закрытым. Но со** бытия развивались иначе.

В конце 1899 г. последовавшие подряд три серьезных поражение английской армии вызвали новый всплеск пробурских симпатий в Европе и, особенно в Германии. "Черная неделя" Британии грозила существенно изменить политическую ситуацию, если бы какая-либо держава взяла бы на себя в этот момент инициативу в заступничестве за бурские республики. Понимая, что положение становится крайне неустойчивым, Вильгельм П послал раздраженное письмо королеве Виктории:

Я не могу сдерживаться до бесконечности. Мой народ требует вмешательства. Вы должны одержать победу. я советую Вам направит: чя туда (в Южную Африку) лорда Робертса и лорда Китченера".0

Совет был сочтен разумным и в начале 1900 г. неудачливого генерала Мэтуэна сменил Роберте, прославившийся же на Суданской войне лорд Китченер стал начальником главного штаба английских войск. С середины февраля 1900 г. буры начали терпеть одно поражение за другим. Но это обстоятельство только подогревало стремление европейской общественности вмешаться в трансваальс|сую войну. Все правительства были хорошо осведомлены о господствующих настроениях, но всех сдерживала неясная позиция Германии по вопросу об организации антибританских выступлений. Несмотря на то; что с шла Германия'стремилась самым тщательным образом скрыть свои взгляды на эту проблему, ее подлинная роль в европейской политике вскрылась весьма неожиданно.

2? февр./II марта 1900 г. российский консул в Иоганнесбурге телеграфировал министру иностранных дел, что трансваальское правительство передало ему следующее заявление:"Ввиду того, что трансваальское правительство предложило лорду Солсбери заключить мир?^ оно просит вмешательства Его Величества совместно с Францией, Германией, Соединенными Штатами, Австрией, Италией, Швейцарией, Бельгией и Голландией, для того чтобы добиться длительного мира на основах, приемлемых для обеих сторон"^ I/I4 марга 1900г М.Н.Муравьев направил официальные запросы правительствам всех вышеназванных государств о том, что они собираются предпринять в ответ на обращение бурских республик, и намерение подчеркивал, что Россия "готова присоединиться к державам, желающим предложить им помощь определенными мерами, которые "будут предприняты одновременно или коллективно"^ С этим запросом специально был ознакомлен поверенный в делах южно-африканских республик в Брюсселе доктор В.И.Лейдс, его уведомили, что это обращение и служит ответом на просьбу трансваальского правительства.

Германия восприняла официальный запрос о ее позиции по поводу обращения бурских республик весьма болезненно. 2/15 марта 1900 г. германский посол в России Радолин телеграфировал в Берлив что этот шаг Муравьев совершил, несомненно, из-за "своей, достойНО ной сожаления, слепой ненависти к Англии", что результатом его будет только возбуждение гнева, а может быть и злопамятства у британского правительства, и что престиж Германии находится под угрозой. Ответ на запрос был составлен максимально уклончивым и не дававшим возможность четко определить германскую позицию, но это все же не спасло от скандального разоблачения.

Переговоры об англо-бурской войне между Петербургом-Парижем-Берлином, предшествовавшие запросу российского МИДа от I/I4 марта были секретны и результаты, а точнее их отсутствие, тщательно скрывались. Эта таинственность вызвала смятение ъ рядах государст поддерживавших Англию. Так Швеция, узнав о секретных переговорах России и Франции с Германией, боясь осложнений для себя, тихо выпустила несколько русских шпионов, не поднимая никакого шума.Угне

• тающее впечатление производили также и военные поражения Англии в Юяной Африке. Но вскоре ситуация прояснилась: Франция, возмущенна претензиями германского императора, организовала "утечку информации" о секретных переговорах и уже 8/21 марта их содаржание стало достоянием общественности.

Парижский корреспондент газеты "Россия" И.Яковлев в своей статье "Об одном политическом разговоре и его неожиданных послед-«44 ствиях , не называя действующих лиц, точно описал ход и суть секретных переговоров. Намеки на германского императора в ней были так прозрачны и так дискредитировали его в глазах союзной Британии, что разоблачения "произвели неблагоприятное впечатление в Берлине"^ Вильгельм П потребовал немедленно найти виновника и примерно наказать. Российский и французский МИДы в ответ на "громы и молнии" из Берлина выразили свое глубокое сочувствие, а также твердую уверенность в том, что именно их сотрудники не могли совершить такой шаг, и рекомендовали поискать преступника в берлинских кабинетах.

Англия расценила происшедшее по-своему. Ей стало вполне очевидно, что кайзер не удовлетворился "Самоанским триумфом" и Британии необходимо пойаи несколько дальше в отношениях с союзником. Результатом этих заключений стали перговоры с Германией о концессиях на строительство Багдадской железной дороги. Идея о таком "приобретении" была подана Вильгельму еще в 1899 г. Сесилем Род-сом, посетившим Берлин в марте того года, и теперь,,по его рекомендации, английское правительство предложило ее осутцествить.Это был сильный удар по интересам России на Ближнем Востоке. Вильгельм П согласился принять новые предложения, что послужило веским основанием для последовавшего сразу же сообщения Британии всем державам о том, что она не примет никаких "дружественных услуг" в посредничестве между ней и бурами. Такая постановка вопрос са официально объяснялась тем, что, по мнению английского правительства, это дело входало в область внутренней политики Британской Империи, куда вмешательство недопустимо.

Провал попытки создания аятибританской коалиции Россией в марте 1900 г. кардинально изменил ситуацию в Европе. Противники Англии уже не только не требовали от русского царя немедленного вмешательства в англо-бурскую войну, но и сами, казалось, стремились дистанцироваться от этого вопроса. В начале марта 1900 г, римский пала Лев XIII, хорошо осведомленный о результатах русско-германо-французских переговоров, выступая на праздновании своей 90-й годовщины, коснулся проблемы англо-бурской войны и выразил свойственный Вму возвышенный и беспристрастный взгляд на собы

4А тия, причиняющие столько бедствий", но петицию буров о помощи католического престола в посредничестве оставил без ответа. В беседе же с русским посланником в Риме действительным статским советником Чарыковым статс-секретарь папы кардинал Рамполла отметил, что таковой образ действий, по их точке зрения,"вполне соот

47 ветствовал воззрениям русского императора .

• Воззрения Николая П на перспективы англо-бурской войны действительно претерпели некоторые изменения. Отказашкись от идеи остановить войну и сконцентрировав внимание на интересах России на Дальнем Востоке, император счел продолжение конфликта в Южной Африке весьма желательным внешнеполитическим фактором, так как к июню 1900 г. Англия держала в Трансваале около 200 тысяч солдат, истощив военные гарнизоны в метрополии и серьезно ослабив их в колониях, С его точки зрения, Британия в этот момент была не в состоянии оказать действенное сопротивление русским войскам в Ш тае и поэтому ей придется смириться с ростом присутствия России на Дальнем Востоке. Сложившуюся ситуацию в ходе "боксерского" восстания^® в Китае можно было использовать в своих интересах и такое решение было принято. "Затруднения" Англии в Шной Африке расчистили России дорогу в Манчжурию и Китай. Через месяц, в июле 1900 г. русские войска оккупировали Манчжуршв и часть Центрального Китая, заняли города Ныочжан и Харбин, подняли там русский флаг и ввели русское управление.

Логическим продолжением российской политики активного проникновения на Дальнем Востоке была позиция "консервации ситуации' в Южной Африке. Необходимо, однако, отметить, что использовать "затруднения" Англии в трансваальской войне стремились все державы, проводившие независимую политическую линию."Активное невмешательство" в трансваальские дела имело вполне законные оправдания, так как Британия категорически отказалась от услуг Третейского суда и политические демонстрации держав будут ей расцениваться как вмешательство во внутренние дела, то посредничество не будет иметь успеха.•

• Именно под этим предлогом российский министр иностранных дел В .Н .Ламздорф фактически отказался вести переговоры с внезапно приехавшей в Санкт-Петербург бурской делегацией во главе с доктором В.ИЛейдсом, которая прибыла в столицу в августе 1900 г, о предложением взять бурские республики под протекторат России. Ламздорф отклонил предложение бурской делегации, ссылаясь на то, что Оранжевая республика уже аннексирована 28 мая 1900 г. Британией, а большая часть территории Трансвааля находится под контролем английских войск. Поэтому принятие протектората над практически несущеетвущими бурскими республиками означало вступление в войну с Англией. Что же касалось просьбы буров о посреднических услугах, то Ламздорф "объяснил господину Лейдсу, что тревожные события на Дальнем Востоке побудили все европейские державы заботиться,насколько возможно, о поддержании полного согласия в своих действиях; и что посему, всякий поступ России, который без всякого практического результата способен вызвать лишь неудовольствие Англии,- несомненно отразился бы неблагоприятно на общем политическом положении"!^ Николай И был полностью удовлетворен образом действий своего министра и отвечал, в свою очередь, королеве Нидерландов Вильгельмине на ее ходатайство, присланное в поддержку бурской миссии, что "был бы счастлив сделать все посильное

50 для прекращения жестоких военных действий", но считает, что настоящий момент ни в коей мере не подходит для демарша с этой'целью в отношении Британии. "Хочу надеяться, что, с помощью Бога, лучшая ситуация в будущем поможет державам, искренне желающим даровать человечеству благо мира, оказать содействие воюющим сторонам в достижении соглашения, но для этого надо, чтобы обе воюющие стороны хотели прекращения кровавой борьбы, которая их истощает"?;

Западная Европа, казалось, не желала понимать логику метаморфоз царя -"миротворца" и засыпала императорскую канцелярию тысячами писем и воззваний к инициатору Гаагской конференции, которые здесь же мешками отвозились в архив. Сам же Николай П в глазах мировой общественности начал терять ореол императора-гуманиста. Гаагская мирная конференция превратилась для царя в крупное политическое препятствие, которое теперь нужно было всячески обходить или искать оправдания несоответствия своих действий духу миротворчества в ее "букве".

Политическая ситуация во второй половине 1900 года как для Англии, так и для России была самая нерасполагающая к переговорам по бурскому вопросу. Англия, наконец, улучшила свое положение в Косной Африке и серьезно готовилась ко всеобщим парламентским выборам, грозившим стать нелегким испытанием для правительства,

Россия резко активизировалась на Дальнем Востоке, наращиая прису ствие в Манчжурии и Корее. Английские "выборы хаки" 1900г. проходили под лозунгом: "Каждый голос, поданный против правительств есть голос, отданный бурам". Естественным был вывод, что всякого рода переговоры по Южной Африке в этот момент были более чем неуместны, и никакие соображения личного престижа не могли заставить царя прервать паузу в дальневосточной британской политике в ущерб собственным интересам ради сомнительного успеха в англо-бурском посредничестве. Авторитет Российской Империи был поколеблен в глазах ее союзников этим молчанием. Наши позиции пошатнулись даже в Абиссинии - негус Менелик Н прямо заявил русскому резиденту, что больше не надеется на русского царя - если он не помог белым соплеменникам, то черным абиссинцам рассчитывать не на что.

В Южной Африке Англия начала действовать более агрессивно. К сентябрю 1900г. все иностранцы, в том числе военные наблюдатели и отряды международного Красного Креста были официально высланы из Трансвааля или арестованы и как военнопленные помещены в лагеря на Мадагаскаре и в Индии. Выезд из Южной Африки в середине 1900г. дошел до критической отметки - только выезжавших в Россию было зафиксировано до 4000 человек. Этому способствовали действия британской администрации на захваченных территориях: "подозрительных" неанглоязычных граждан арестовывали прямо на улице и, независимо от их социального и семейного положения, отправляли в концлагерь. Имущество часто конфисковываюсь. Все европейские страны, чьи граждане находились в Южной Африке, организовали их вывоз. Наши же бывшие соотечественники находились в весьма затруднительном положении - российский консул прекратил свою деятельность в Иоганнесбурге, поэтому визы на выезд оформляло французское консульство. Бывшие российские граждане отправлялись сперва в Гавр и только там имели возможность добиваться официального разрешения на въезд в Россию. Эта ситуация создала много проблем как Франции, так и России.

Английская тактика "выжженной земли" в Трансваале к концу 1900г. породила новый виток войны. Озлобленные фермеры вновь взялись за оружие и снова Британия терпела поражения. Неожиданное ухудшение положения в Южной Африке имело своим ближайшим следствием ослабление позиций Англии на политической арене. Надежность Германии как союзника была весьма сомнительна, поэто му возникла необходимость создать новый европейский альянс, в котором будущий союзник имел бы не только долгосрочную политическую, но и экономическую заинтересованность в Британии. Этим требованиям вполне отвечала Россия. Ее экономическая изолирован, ность и ориентированность только на французский рынок ценных бу. маг и финансовый капитал резко ограничивал возможность использования иностранных инвестиций. Россия была заинтересована в проникновении на английский и американский рынки ценных бумаг и делала подобные попытки в 1899г., но безуспешно. В конце 1900 года шаткое положение в Южной Африке подтолкнуло Англию к идее об "ограниченном" союзе с Россией, чья финансовая слабость ни для кого не была тайной.

До сих пор одна только Франция сильно нуждалась в России, теперь мы видим, что в нас нуждается и Англия/^- так откомментировал изменение ситуации В.Н.Муравьев-Амурский - российский военный атташе в .Париже. По его сведениям лондонские правительственные круги ориентировали крупные банки переводить свое капиталы напряцую в Россию, а не через германские банковские структуры. Эти средства должны были поступать не столько в виде займов, сколько инвестиций в промышленность, что было очень ценно. Ео первой ласточкой "английских симпатий" должен был быть льготный заем у банкирских домов Керзона на сумму 10 млн* фунтов стерлингов (250 млн. франков), за которым, в случае удачных переговоров, мог последовать займ до 100 млн. фунтов стерлингов на таких же условиях.

Впрочем, "покупку" нового союзника потенциальный кредитор не полагал делом ближайшего будущего и обсуждение этой проблемы не носило официального характера. Главной же темой русско-англи! ских отношений были китайские проблемы, Россия форсировала события и вела себя в Манчжурии и Корее, с точки зрения Британии и Японии, чрезвычайно вызывающе, считая себя хозяйкой положения, Царь все более отстранят от дальневосточных дел министра иностранных дел Ламздорфа, слишком,по его мнению, осторожничавшего, и все чаще руководствовался в решении политических вопросов личными амбициями и антипатиями. Сформировавшееся вокруг Николая П окружение активно подталкивало его ко все более радикальной "сильной имперской политике", что,в конце концов, вылилось в cos дание в 1903 г. специального Комитета по делам Дальнего Востока, который фактически являлся вторым министерством иностранных дел помимо опального министерства Ламздорфа. Запутанность и хаотичность дальневосточной политики России усугублялась не только личной позицией Николая 1, необъективно пренебрежительно относившегося к Англии и Японии, но и "внутренней" конкуренцией окру жения царя и МИДа, прилагавших все усилия, чтобы дискредитировать друг друга.

Позиция Англии в китайском вопросе в 1900 и 1901 гг. определялась тяжестью ситуации в Южной Африке - при нормализации положения на фронтах Британия твердо проводила антируссую линию; ухудшение обстановки делало ее склонной к компромиссам. Будучи не в состоянии сдерживать напор Российской Империи она все боль* ше придавала значение своему союзу с Японией, которая была ущемлена в своих корейских интересах и настроена весьма агрессивно. Большие финансовые затруднения Англии, вызванные громадными расходами на трансваальскую войну, ее крайнее напряжение людских ресурсов, заставили искать уже готовую и боеспособную армию на Дальнем Востоке, способную заменить собой тот последний резерв,4 который еще был в распоряжении Британии, остававшийся оплотом ее моща - британский фсот. Японская армия и флот идеально подходили для этой цели, они имели не только новейшее вооружение, но и высокий боевой настрой, что было весьма важно в подготовке нового варианта трансваальской войны - войны карлика с гигантом в японо-русском исполнении, Япония нуждалась только в финансовой помощи и Англия была готова ее оказать, • Мрачные предсказания о последствиях для России имперской политики на "английский манер" в Трансваале делались еще задолго до их наступления. Известный юрист-международник Ф ,Ф .Мартене писал в конце 1899 г.:".Только не дай Бог, чтобы Россия подверглась такому серьезному испытанию, какому Англия подвергается в настоящее время в Южной Африке. Наш погром будет почище английского! Флот Англии - основание ее могущества - остался неприкосновенным, несмотря на победы буров. Но если Россию побьют, тогда она всего лишится, ибо нет у нас таких жизненных соков и народных богатств, как у Англии. Величие России - ее спасение и ее погибель - смотря по обстоятельствам"^ Ео предупреждения так и остались благими пожеланиями и уже известный трансваальский сценарий был вновь разыгран в 1904-1905 гг. на Дальнем Востоке; -1901 год не внес существенных изменений в трансваальскую проблему. Европа бдительно следила за развитием событий в Китае и все меньше интересовалась ижно-африканской войной, уже явно клонившейся к завершению в пользу Англии. Вопрос о помощи бурам теперь часто сводился к посредничеству с целью уменьшения материаль ннх потерь бурских республик после их поражения в качестве контри буций или просто способствованию политическому сохранению этих государств по окончании войны. Впрочем, обсуждением этих проблем занималась исключительно общественность, политиков эта тема уже почти не интересовала.

Страсти вокруг англо-бурской войны стали утихать, но в марте 1901 г. Европу потрясла новая южно-африканская сенсация. В этом месяце начали возвращаться из английского плена врачи, работавшие в санитарных отрядах международного Красного Креста." Они были захвачены в плен и почти год отсидели в лагерях военнопленных. Их рассказы об ужасах, которым подвергались бурские женщины и дети в концлагерях, о полном отсутствии медицинского обслуживания бурских партизанских отрядов, оставшихся совершенно безо всякой помощи, о бесцельных жестокостях, грабежах и мародерстве повергли европейцев в шок.' Вновь возникла едва не забытая проблема окончания войны в Южной Африке. Но кто в состоянии это сделать? Опять в центре внимания оказалась фигура Николая П - кому же как не инициатору Гаагской конференции необходимо взять на себя труд по защите буров?

Ситуация выглядела благоприятствующей новой попытке перевести англо-бурскую войну в мирное русло дипломатических переговоров - в Англии разгорелся грандиозный скандал из-за опубликованных отчетов о содержании в южно-африканских концлагерях женщин и детей, среди которых смертность была выше, чем у первобытных племен, так как все дети до 3 лет без исключения умарали. 28 марта 1901 г. на стол царя лег доклад министра иностра ных дел В.ВДамздорфа,5 в котором он указывал на наступление критического момента в борьбе южно-африканских республик и Англии,-когда выступление держав очень желательно, и просил дать ему указание "изыскать средства" привлечь хотя бы несколько европейских государств к совместному с Россией посредничеству в целях мирного разрешения трансваальского вопроса. Царь счел данный момент неудобным и оставил бумаги без особых указаний на этот счег.

Несмотря на бурную реакцию общественности на известия из Южной Африка, Николай И продолжал хранить глубокое молчание, которое произвело удручающее впечатление на Западную Европу и вызвало недовольство в России. Ф.Ф.Мартене о горечью отмечал в своем дневнике 6/19 мая 1901 года: "Сегодня ровно два года назад было торжественное открытие заседаний Конференции мира в Гааге!. Любопытнее всего, что сам царь, создавший ту Конференцию, старается ее забыть и начинает ей тяготиться! Его холопы, как граф Ламздорф, рабски следуют этому августейшему примеру.'^ Но, к чести министра, он все же не отступился от идеи о дипломатической помощи бурских республикам. 2 июня 1901 г. Ламздорф вновь по дает Николаю Н записку о необходимости поднять вопрос о посредничестве и мирных переговорах об англо-бурской войне*

Прекрасно отдавая себе отчет, что эта тема не пользуется популярностью у царя, министр, опасавшийся за свое положение,* составил записку очень осторожно. С одной стороны, он как бы дистанцировался от каких-либо инициатив в этом вопросе,* ссылаясь на двусмысленное поведение Германии по отношению к России и Франции и потому малую вероятность создания антибританских союзов! с другой стороны, Ламздорф предлагал монарху сделать твердый шаг в решении трансваальской проблемы - направить Вильгельму П обращение от своего имени о представительстве держав в пользу бурских республик, которое должно было расставить все точки над "и". Германский император не сможет проигнорировать обращение к нему на таком уровне и будет вынужден дать какой-либо ответ, и даже если он будет отрицательным - это уже станет хорошим результат том, так как это прояснит действительную позицию Германии, Ана^ лизируя возможную ситуацию, Дамздорф указывая, что Вильгельм вряд ли решился бы на отказ от участия в посреднических демонстрациях, так как это означало публично расписаться в политическом цинизме. Поэтому возникала вероятность получения положительного ответа в такой "неудобной" ситуации, В случае благоприятного исхода определенное занятие антибританской позиции Германией привело бы в стан противников Англии ее союзниц - Италию и Австрию, за Россией последовала бы Франция, "а может быть даже и Аме-„55 рапса."4'-'

Понимая, что такого рода советы поставить родственника цар* в столь неловкое положение могут быть истолкованы высшей инстанцией как угодно, Ламздорф деликатно предложил заранее оповестить Вильгельма о готовящейся акции."На случай, если бы Вашещу Императорскому Величеству благоугодно было признать полезным предварительно осведомиться в какой степени Император Вильгельм расположен последовать Всемилостивейшему почину., приемлю смелость повергнуть. на Высочайшее Императорского Величества благовоз-зрение проект секретной телеграммы Российскому Послу в Берлине с поручением при удобном случае и весьма осторожным образом выяснить этот вопрос*1^

Ответа долго не было. Только 13 июня бумаги вернулись в министерство с краткой резолюцией: "Да". Тем временем в Трансваале и Оранжевой республике в концлагерях голодало, болело и замерзагло уже более 50 тысяч женщин и детей.

Выяснение позиций Англии и Германии не дали никаких положительных результатов. Зондаж в Лондоне показал, что точка зре-# ния британского правительства не изменилась и любые политически! демарш других государств в пользу буров не будут приняты во внимание. Из Берлина российский посол сообщил, что Вильгельм, проявив сочувствие, заявил о том, что только открытая угроза держав Британии какими-либо "мероприятиями" может остановить кровопролитие и гибель гражданского населения - "иначе. Англа отнесется равнодушно к заступничеству . за Буров Затем он вновь поднял вопрос "о доверии в Европе", косвенно намекая на несговорчивость Франции в гарантиях границ в Эльзасе и Лотарингии. В качестве же "мероприятий" держав против Англии, которые, 0 к тому же, могли бы упрочить "доверие в Европе", Вильгельм пред. ложил силами Тройственного союза отнять у Британии ее канадские владения и передать их Франции как компенсацию за европейские территориальные потери. На этой "высокой ноте" обсуждение вопроса об англо-бурской войне было закончено и российский ЩД вновь признал провал своих инициатив. . Горечь очередного дипломатического поражения усугублялась еще и неожиданными выступлениями прессы.-Орган бурской миссии в Европе "Pe+i'l' Bleu", яро пропагандировавший прямое вмешательство России в дела Трансвааля, открыто обвинил российское пра-ф вительство в гибели Южно-Африканских Республик и возложил на

Российскую Империю всю вину за пассивную роль европейских держав в англо-бурском конфликте. МИД никак не отвечал на несправедливые упреки, все больше становясь "мальчиком для битья" для прессы. Но прекращение инициативных действий по этой проблеме вовсе не означало исчезновение появления новых трдноразрешимых

- 45 вопросов, связанных с англо-бурской войной.

Первой такой "неожиданностью" для МИДа стал скандал собственно в России. В сентявре 1901 г. случайно выяснилось, что российские степные конезаводы стали основным источником обозных лошадей для английской армии в Трансваале. За полгода активной деятельности британский генерал-майор Томсон вывез в Африку из Одессы более 40 тысяч лошадей и продолжал скупку животных. Позже сталоизвестно, что и в центральных районах России действуют нанятые ангичанами барышники, скупавшие крестьянских и извозчич их лошадей. Цены на них подскочили с 70 рублей до 170 и продолжали расти. Первым забило тревогу Военное Министерство, опасавшееся ослабления мобилизационной готовности в Европейской части России. Срочно созванное совещание министров пришло к следующему решению: так как нет законодательной базы для полного запрещения вывоза, то приказом военного министра надлежало запретить скупку лошадей хотя бы в мобилизационно необеспеченных округах. Это нарушение нейтралитета по отношению к Южно-Африканским Республикам было полной неожиданностью для российского МИДа и силь но подорвало авторитет России в глазах европейского общественного мнения.

Второй сложной проблемой стал вопрос о российских гражданах-военнопленных. Ни для кого не было секретом, что за время англо-бурской войны из России выехало немало частных лиц, принявших активное участие в трансваальских событиях в качестве добровольцев в бурских отрядах. Часть из них была взята в плен англичанами и содержалась в лагерях вместе с пленными бурами. Им была необходима помощь, но здесь существовало несколько проблем. Людям, законно оформившим выезд в Южную Африку, МИД РОсси: мог оказать помощь, даже несмотря на давно просроченные визы, также была возможность как-то облегчить участь тех, кто постоянно проживал в Трансваале или Оранжевой республике, но сохранил российское гражданство. Эта категория граждан юридически не мог-0 ла считаться вообще военнопленными, так как они были защищены соглашением между Россией и Трансваалем об освобождении российских граздан от милиционной службы (1899 г.), поэтому они имели полное право на освобождение из лагерей. Но основной массе военнопленных российского происхождения официально помощь оказать было невозможно по той причине, что в нарушение законодательства Российской Империи они выехали в Южную Африку тайно, не оформляя паспортов, и автоматически теряли российское гражданство. Любое заявление со стороны России относительно этой категории военнопленных могло быть расценено Англией как попытка вмешательства ф в. ее внутренние дела, поэтому российским консулам было поручено оказывать им покровительство только неофициальным, частным порядком, что продолжалось до конца войны.

В сентябре-октябре 1901г. МИД вновь был в напряжении. Это положение создало заявление, поданное бурами в Третейский суд в Гааге, о рассмотрении англо-бурского конфликта в Постоянной Палате Третейского суда. От России, организовавшей этот международный правозащитный орган, снова ждали неординарных действий. Царь за две недели сентября получил более 10 тысяч писем из Западной Европы с призывами и просьбами заступиться, наконец, за Ф буров. Ламздорф после консультаций с Мартенсом о юридической стороне этого вопроса разослал в начале октября циркулярное письмо всем представителям России заграницей, в котором указывал на то, что законных оснований для обращения бурских делегатов к Третейскому суду нет. G точки зрения "буквы" конвенций Гаагской конференции рекомендовать Англии обратиться в международные судебные инстанции могли только правительства держав, которые ее подписали, но не Постоянная Палата, не обладающая такими полномочиями. Тем не менее державы, ознакомленные с заявлением буров, могли бы сплотиться ради человеколюбия и предложить Британии свои услуги. Российским представителям рекомендовалось узнать у правительств стран об их точке зрения на этот вопрос4.

Консультации вновь не дали практически никакого результата; Франция сочла этот случай "неудобным"}'® Германия считала," что Британия воспримет коллективное обращение еще более агрессивно,1 чем персональное, и поэтому воздерживалась; Испания промолчала;5 Швейцария охотно присоединилась бы к союзу государств с этой целью, но только к нескольким державам; Швеция и Норвегия примкнули бы к другим странам, но не вменяли это себе в обязанность,' так как они не ратифицировали Гаагские конвенции; США не желали ничего, предпринимать и даже упрекали буров за их стойкость в борьбе.

Единственно чем Россия смогла помочь бурской делегации на этот раз - было выступление ее представителя на заседании Третейской Палаты, на котором он не позволил английским и португал! ским членам Палаты добиться исключения обсуждения вопроса о бурском заявлении из плана работы; Решение Третейской Палаты был® отрицательным и не принесло ни малейшего облегчения шно-афри-канским республикам. Так закончились дипломатические маневры России по проблеме англо-бурской войны.

Возможности оказания помощи бурам были исчерпаны и главным вопросом для МИДа стала судьба российских военнопленных. После обмена мнениями с британскими властями эта проблема начаяа частично решаться - бывшие российские подданные, желавшие вернуться в Южную Африку, получили на это специальное разрешение уже 21 января 1902 г., с английской стороны последовало также обещание возместить причиненные им убытки. Сложнее оказалось добиться освобождения тех, кто желал оставить российское гражденство и # вернуться в Россию. Они продолжали содержаться в заключении вместе с пленными бурами и никаких решений по этому вопросу британскими колониальными властями долго не принималось. Только с середины 1902 года с помощью английской прессы удалось вынудить британское военное министерство дать разрешение на возвращение российских подданных на родину.

В начале 1902 года, предвидя близкое окончание войны, в Европу стали возвращаться последние врачи, остававшиеся работать в бурских партизанских отрядах. Их свидетельства о беспрецедентных условиях содержания гражданского населения в концлагерях не могли оставить российскую общественность безучастной, поэтому Россия была обязана что-либо предпринять. Ламздорф, весьма озабоченный новой проблемой, решительно отверг любые попытки возобновления дипломатических инициатив. Не желая рисковать ни своим положением, ни авторитетом ведомства, он принял решение передать этот "социальный заказ" в руки общественной, неправительственной организации, так как тогда дело не носило бы официального характера и не могло, вызвать международных трений. 12 марта 1902 года министр предложил председателю Российского Общества Красного Креста генерал-лейтенанту О.К.Кремеру взять на себя инициативу представления английскому правительству по вопросу о концлагерях в Южной Африке. 14 марта председатель РОКК, находившегося в ведении и под покровительством императрицы-матери Марии Федоровны, направил ей телеграмму с просьбой сделать соответственный запрос Николаю П об этом представлении. Но плану Ламздорфа оно должно было осуществляться совместно с Французским Обществом

Красного Креста, которое поддержало бы заявление российских коллег или сделало параллельно свое. Но, несмотря на полученное в самых высших инстанциях согласие, эта акция так и не была осу-ществлена;0"

Последовавшее вскоре окончание англо-бурской войны поставило точку в безуспешных попытках России воздействовать на британскую колониальную политику, но оставило весьма многозначительное многоточие в дальневосточном политическом вопросе.

- Англо-бурская война парадоксально сыграла роль приманки в западне для России, откуда невозможно было выбраться без огромных потерь. Она создала в правящих кругах Российской Империи иллюзию "свободных рук" и сформировала такие геополитические устремления, которые не имели под собой сколько-нибудь прочной базы, и, по мере их реализации, делали ее все более уязвимой со стороны противников. Наиболее полное отражение сложившаяся точка зрения нашла в документе, написанном в ЩДе и названном "О задачах военной политики России в Средней Азии, Персии и Дальнем ВостокеОн датирован 25 января - 28 марта 1900 г.* то есть появился на свет в самый острый период англо-бурского конфликта; Длительный срок его создания объяснялся тем, что из МИДа доку*» мент был разослан на рассмотрение к министрам военному* морскому и финансов, и, уже в законченном и исправленном виде, представил из себя нечто вроде государственной стратегической доктрины российской внешней политики в свете перспектив, открытых англо^-бур-ской войной. В нем констатировалось, что эта война из частного эпизода британской колониальной политики разрослась до события мирового интереса.

Разыгравшиеся на Африканском материке. события сосредоточили на себе всеобщее внимание и приобрели в глазах Правительств почти всех Государств особливую важность по тем неожиданквм последствиям, к которым привело столкновение сравнительно ничтожных сил двух небольших вжно-арриканских республик с войсками

АО ф могущественной Англии. ". известия о неудачах, понесенных английскими войсками в борьбе с бурами,' вызывали повсюду чувство нравственного удовлетворения, чтобы не сказать удовольствия; по мере того, как дальнейшие осложнения в Африке требовали от Великобритании большего напряжения сил, общественное мнение и печать за границей все определеннее стали проповедывать необходимость для государств Европы воспользоваться благоприятной минутой, дабы извлечь возможные политические выгоды и, пока Англия поглощена войной, вознаградить себя там, где при других условиях пришлось бы несомненно натолкнуться на "великобритан-ат ские интересы .

Отголосок подобного настроения Европы обнаружился и в среде русского общественного мнения. Этот вопрос становился все более актуальным ввиду того, что европейские континентальные державы уже успели использовать появившееся преимущество. Исходя из данных соображений, правительство сочло необходимым проанализировать возможностити потребности Российской Империи.

На рассмотрение было вынесено несколько приоритетных направлении деятельности:

1. приобретение новых портов в Средиземном море (Сеута) и Черном море (Бургас), захват Босфора;

2. строительство' российских портов в Персидском заливе;

3. частичная оккупация Малой Азии и северной части Персии;

4. захват Герата или всего Афганистана;

5. продолжить новые захваты территорий на ДальнемВостоке.

По всем пяти пунктам МИД России в своем варианте документа давал отрицательный отзнв. После корректировки в военном и морском министерствах из этого списка было оставлено два направления » Босфор и Дальний Восток (захват острова Каргодо на юге Кореи был признан стратегически необходимым) .

В целом было отмечено,' что "настоящее политическое положение вещей не вызывает необходимости со стороны Императорского Правительства принятия каких-либо неотложных. мер.но "в целях ограждения наших первостепенных интересов на Турецком Востоке, в Средней Азии, Персии и Дальнем Востоке представляются безусловно необходимыми"^® следующие действия:

1. потребовать от турецкого султана прекратить укрепление Босфора;

2. заявить английскому правительству о восстановлении прямых дипломатических отношений с Афганистаном;

3. продолжить мобилизацию войск в Туркестанском Округе и Закаспийской Области и передвинуть их к границе с Афганистаном, так как в Индии возросла активность населения вследствие Трансвааль-ской войны и голода;

4. ускорить строительство железных дорог в Персии и Закавказье,1 а также железнодорожной линии Оренбург-Ташкент из-за стратегической важности;

5. активно поощрять развитие русского капитала в Персии» построить сухопутные дороги;

6. построить новый порт в Энзели и развивать морское сообщение на Каспии;

7. продолжить приведение в боевую готовность войск Приамурского Военного Округа и на Квантунском полуострове;

8. ускорить оборудование Порт-Артура и строительство железной дороги на Квантунском полуострове, связать железнодорожные цуги е Сибирской магистралью;

9. ускорить создание сильной Тихоокеанской эскадры. Последним пунктом в этом документе был вопрос о Босфоре. Он не мог 0 быть решен в ближайшее время, поэтому являлся своего рода "программой максимум" для российской внешней политики. Конкретно же была поставлена задача создания плана занятия Россией Босфорского пролива Таким образом, "обсуждение настоящего положения дел, вызванных кровавыми событиями на Африканском материке"0^ вылилось в реальный проект военно-политических планов имперских захватов и распространения зон влияния. Очевидное изменение конъюнктуры на Дальнем Востоке за последующие два года до конца англо-бурской войны, о котором настойчиво предупреждали российские дипломаты, не внесло никаких корре] тив в политические амбиции Санкт-Петербурга. В результате Россия ф оказалась в глубокой изоляции, безрассудно допустив подписание союзного англо-японского договора в январе 1902 года, направленного против нее. "Соглашение это замкнуло вокруг России кольцо ее противников - Японии, Англии, Америки и полувраждебного Китая".^

РОССИЙСКИЙ КРАСНЫЙ КРЕСТ

Б АНГЛО-БУРСКОЙ БОЙНЕ 1899 - 1900 гг.

Начало англо-бурской войны, которую все ожидали, все же привело Европу в некоторую растерянность, так как иллюзии, что этого конфликта можно было бы избежать еще оставались. Факт наличия открытого столкновения в Южной Африке ставил само собой вопрос об определении позиции держав, но ни одно из европейских государств не торопилось решительно высказаться по этому поводу, за исключением Голландии, считавшей буров этнически родственным народом и потому открыто ставшей на их защиту.

Внешняя политика европейских государств во многом зависела от позиции Германии, поэтому ее нейтралитет обуславливал нейтралитет почти всей континентальной Европы, не взирая на широкую поддержку буров общественностью практически всех стран. Наиболее реальной возможностью каким-либо образом продемонстрировать свое непосредственное отношение к англо-бурской войне стала посылка медицинских отрядов Красного Креста в армии бурских республик. Так как Общества Красного Креста не могли считаться государствен*, ными учреждениями или организациями, то их отправка на театр военных действий в Южной Африке не могла рассматриваться Британией в качестве вида "неполитического" давления на нее и, в то же время, являлась для английских войск в некоторой степени сдерживающим фактором.^ Поэтому почти все державы, в принципе отрицательно оценившие действия Англии, поспешили создать такие отряды и направить их на трансваальскую войну. В числе этих стран была и Россия.

Российские отряды Красного Креста, прибывшие в Трансвааль, являлись самым крупным контингентом медиков из Европы, имевших достаточно обеспеченные и укомплектованные специалистами, обору-^ дованием и материалами амбуланции. Их приезд был воспринят бурами как знак политической поддержки со стороны Российской Империи на чью помощь они очень рассчитывали. Но по объективным причинам Россия не смогла заменить собой "старшего тевтонского брата" -Германию и была вынуждена идти в русле политики, диктуемой Германией по отношению к южно-африканским республикам.

Сразу же после начала англо-бурской войны в МИД Ррссии поступил запрос от герменского правительства, касавшийся проблемы юридических обоснований международной помощи Обществ Красного Креста воюющим сторонам в Южной Африке. Составление проекта цир-Ш куляра Российского Общества Красного Креста(РОКК) по этому вопросу было поручено видному юристу-международнику Ф.Ф.Мартенсу. В подготовленном им проекте циркуляра было отмечено, что "Российское Общество Красного Креста . не желает выказать какое-либо суждение о справедливости этой войны. Только из чувтва человеколюбия оно не может не выразить своего глубочайшего сожаления, чтс эта братоубийственная война не была предупреждена приложением 2 всех миролюбивых средств". Оставаясь нейтральным, РОКК предложил ло свою помощь английскому правительству и Трансваальской республике в лице ее уполномоченного представителя в Брюсселе доктора ф В.М.Лейдса. Британия отказалась от предложенной помощи, ссылаясь я на достаточную работоспособность своих медицинских служб. С Преторией связаться не удалось, так как она находилась в полной изоляции и английские власти не пропускали в Южную Африку никаких международных обращений. Исходя из сложившейся ситуации, РОКК направляло все свои средства на оказание помощи Трансваалю, как стороне явно в ней нуждавшейся. Это решение, по мнению составителя циркуляра, полностью соответствовало постановлениям Женевской конференции Обществ Красного Креста 1868 г. Особое внима-• ние Мартене обращал на продолжение использования англичанами разрывных пуль "Дум-дум" и лидцитных артиллерийских снарядов в связи с вопросом об ограничении вооружений, недавно обсуждавшимся на Гаагской мирной конференции 1899 г.

Задача посылки российского санитарного отряда в Трансвааль была поставлена перед МЩом 30 октября 1899 г. и решалась на уровне министра иностранных дел. Получив информацию о том, что на запрос Германского Общества Красного Креста трансваальское правительство ответило согласием и с благодарностью ожидало присылки санитарных отрядов, российское правительство приступило к Щ формированию собственного отряда под эгидой ШКК. Российский санитарный отряд был организован очень быстро, так как уже имелся достаточный опыт по недавней работе в Абиссинии^ поэтому и административные проблемы и вопросы экипировки в условиях африканского климата решались оперативно. К 25 ноября 1899 г. все приготовления были закончены и на торжественном приеме в Аничковом дворце вдовствующая императрица Мария Федоровна выдала каждому члену санитарного отряда специальное удостоверение, сделанное по к международному образцу. 28 ноября они уже отбыли в Южную Африку.

ШКК командировало в Трансвааль 33 человека: ф I уполномоченный, он же и главный доктор - М.И.Кусков.

5 врачей: А.О.Садовский, В.И.Давыдо®, А.К.Эбергардт, С.Я. Чистович, О.М.Гольбек.

2 агента по административной и хозяйственной части: штабс-капитан A.G.Потапов^ и К.АЛвздиг.

4 фельдшера: Ф.Маслов, Ф.Павлов, П.Иванов и В.Назаров.

9 сестер милосердая: Георгиевской общины - А.Ф;Тауц, Л.М. Страховская, А.Е.К.Аль, О.А.фон-Баумгартен. Александровской общины - К.Тихомирова, Й.Онкоева, В.Макарова, Ф.Зандина. Сестра ^ милосердия д обров о лица Т.Соловьева.

12 санитаров: М.Грабовский, И.Степанович, В.Севрук, П.Голев Ф.Каведа, М.Соболев, В.Ерохин, К.Шитик, Ф.Карабухин, К.Дерябин, Б.Кусков.

Согласно маршруту отряд должен был возвратиться в Санкт-Петербург 28 мая 1900 г. Из запланированных 6-и месяцев экспедиции 100 дней предполагалось на ее пребывание в Трансваале, а остальное время на путь.

В это же время в Санкт-Петербурге создавался второй санитарный отряд - добровольческий, который организовывался на обп% ф щественные пожертвования в пользу буров. В памяти российских граждан были еще свежи воспоминания о годах балканского кризиса,1 когда их активная патриотическая позиция и деятельная поддержка балканских народов заставила императора Александра III начать войну с Турцией и вернуть независимость слабым государствам. Поэ тому с начала войны в Южной Африке в 1899 г. общественное движение направило свои усилия на оказание самой действенной помощи бурским республикам. Эмоциональный подъем был так высок, что по воспоминаниям современников "ничего подобного Санкт-Петербург не ц> видал с отправки добровольческих поездов и хоругвей 70-х годов"; ▲ Особенной популярностью пользовались сборы средств на организацию добровольческого санитарного отряда* который должен был направиться непосредственно на фронт в Трансвааль. Пожертвования на него спешили сделать лвди самого различного возраста,5 социалъ ного и имущественного положения - начиная от родовитых сановнико: и именитых артистов и кончая артелью сапожников и гимназистами

6-го класса?

Создание отряда - от сбора средств до его окончательного формирования - в отличие от первого-"правительственного", растянулось на всю осень 1899 г. и было завершено только к 11/24 декабря 1899 г. Сперва собранные средства предполагалось передать голландскому посланнику в России для помощи южно-африканским рес публикам, но посол отказался принять эти деньги, ссылаясь на необходимость соблюдения им нейтралитета. Тогда пожертвования отправили пастору голландской Санкт-Петербургской общины Г.А.Гил-лоту - широко известному организатору благотворительных акций. Он создал Комитет для помощи бурам и, по совету поверенного в делах южно-африканских республик доктора В.ИЛейдса, направил средства на создание санитарного отряда.

За счет русских общественных пожертвований был организован отряд врачей, который лишь на половину состоял из российских граждан, вторая же его половина была набрана из голландцев, по решению Комитета - "ради удобства сношений с правительством и жителями Трансвааля"? Во главе отряда был поставлен доктор-голландец ван-Леерсум - специалист по желудочным болезням. Русские члены отряда отбирались по жестким критериям; требовалось профессиональное мастерство, знание немецкого языка и знакомство с голландским, поэтому основная доля вакансий пришлась на русских немцев. Со стороны России в отряд вошли:

- из старших врачей - Ф.К.Вебер - оператор петербургской больницы Св.Марии Магдалины*? к.К.фон-Ренненкампф из Александровской немецкой больницы, Л.Борнгаупт - ассистент профессора Бергмана в Риге, В.А.Кухаренко - врач московской больницы Св.Екатерины;

- из сестринского состава - Иозефина Ежевская - сестра Кресто-воздвиженской общины^ С .В .Изъединова из Георгиевской общины сестер милосердия, Амалин Якобсен и Иоганна Мейер из Александровской больницы, Гильда Мейснер из Евангелической больницы.

Комитет Гиллота также закупал в России личную экипировку для членов русско-голандского отряда, медицинское же оборудование а материалы приобретались в Амстердаме по усмотрению начальника отряда и администратора - голландцев. Необходимо отметить, что, поскольку члены Комитета помощи бурам не имели опыта организации такого рода экспедиций, то снаряжение ее оказалось продуманным хуже, чем у правительственного отряда Красного Креста, экипированного по абиссинскому образцу.

Все члены санитарного отряда подписывали с Комитетом контракт на 6 месяцев, в котором обязывались исполнять "правила женевской конференции"^. Русская часть врачей и еестер была неприятно поражена небывалыми по размерам полномочиями главного врача и начальника отряда, получавших право бесконтрольно пользоваться всеми материальными средствами и рабочей силой всех членов отряда, а также право удалить любого неугодного им человека, не выдавая последнему средств на возвращение в Европу. Это обстоятельство вынуждало неимущих членов отряда подчиняться даже неразумным требованиям начальства. После первого замешательства русские медики решили, что должно быть эти пункты договора необходимы для поддержания дисциплины во фронтовой обстановке и, понадеявшись на здравый смысл и порядочность незнакомого им начальника отряда, подписали контракт 11/24 декабря 1899 год,

14/27 декабря 1899 г. русская часть русско-голландского добровольческого оанитарного отряда отправлялась вслед за правительственным отрядом из Санкт-Петербурга в Южную Африку. Отъезд медиков стал настоящей демонстрацией солидарности и сочувствия бурам. Огромная толпа,4 собравшаяся на вокзале, была полна патриотического пыла и гордости за своих соотечественников,* которых восторженно провожала в Трансвааль. Член русско-голландского отряда сестра милосердия С.В.Изъединова, описывая эти проводы в своей книге "Несколько месяцев у буров", вспоминала:"На первых проводах правительственного отряда я, пришедшая проститься со знакомыми сестрами Георгиевской общинн, чуть не была сброшена под поезд напором возбужденной толпы. О втором я помню масс горячих рукопожатий и пожеланий знакомых и незнакомых лиц,1 страш ную давку, почти невозможность как следует проститься со своими и невольное облегчение, когда, наконец, раздались последние свистки и поезд, среди восторженных криков, молитв и крестных

TQ знамений, посылаемых нам вслед, отошел от дебаркадера. Ф Путешествие по Европе до Неаполя, откуда отряды должны были на пароходе отправиться в Африку, было легким и безоблачным!? Вез де им оказывался самый радушный прием, что, конечно, не укрылось от британских властей, бдительно следивших за европейскими настроениями. Правительственный отряд РОКК, отплывший в Африку на месяц раньше, в начале декабря, смог без особых затруднений преодолеть все формальности, связанные с визовым и таможенным контролем, пока находился в Европе. Английские власти, не сумевшие задержать его, предприняли попытку не допустить въезд медиков в Трансвааль и арестовать их оборудование и багаж как контрабанду» щ что уже было проделано с вещами итальянского отряда Красного

Креста. Но, не решившись задержать медперсонал прямо на пароходе, откуда не было возможности связаться с португальским или российским правительствами, англичане допустили большую ошибку и отряд высадился в Лоуренсо-Маркише. Несмотря на распоряжение из Лиссабона и приказ местного губернатора пропустить груз без таможенного досмотра, португальские чиновники, явно действовавшие по указанию и в интерсах английских властей, задержали его. По горькому опыту других санитарных отрядов, приехавших в Транс-^ вааль до русского отряда, уже было известно, что "досмотр" мог длиться месяцами и вероятность "случайного" исчезновения материа лов и оборудования была очень велика. Но счастливое стечение обстоятельств помогло правительственному отряду преодолеть эту, казалось бы неразрешимую проблещу,- на одном пароходе с санитарным отрядом в J1 оуренс о-Маркиш прибыл военный наблюдатель от роста сийского Главного Штаба , посланный к бурским армиям. Его присутствие заставило португальских чиновников действовать осмотрительнее, к тому же угроза административного агента отряда К.А. Людига жаловаться в Лиссабон и Петербург очевидно показалась дос-ф таточно реальной, поэтому таможенникам "пришлось ограничиться вскрытием 3 из 540 мест нашего груза и пропустить его через гратк ницу скорее, чем это было с грузами других санитарных отрядов .

К русско-голландскому отряду судьба была менее благосклонна Российский ЩЦ, уже столкнувшийся с проблемой въезда правительственного отряда в Трансвааль, теперь внимательно отслеживал действия английских властей по отношению к добровольческое отряду. Неблагоприятные известия не заставили себя долго ждать - уже 24 декабря/5 января IS99/I90Q года посол в Берлине Ф.Р^Остен-Сакен докладывал, что английский консул в Неаполе "заявил командиру щ имперского (германского) парохода "//ейгоз ", отправлявшегося в

Лоренцо-Маркес с Русским и Французским отрядом Красного Креста для буров, что английское правительство не допустит их высадки в бухте Делагоа" . Действительно, на подходе к порту назначения корабль ждало английское военное судно, которое делало попытки остановить его, правда без применения оружия, но все же не воепрепятствовало пароходу войти в порт* Здесь русско-голландский отряд попал во власть таможни. Там он был задержан почти на две недели - с 3 февраля по Г?, в отличие от правительственного отря-^ да, прошедшего досмотр за I день. ЩЦ России был вынужден снова ' вмешаться и только после его запроса в Лиссабон о повторном подтверждении распоряжения колониальным властям в Южной Афоике о свободном пропуске русско-голландского санитарного отряда таможенные мытарства медиков закончились с минимальными потерями -на таможне "пропало" несколько ящиков с медикаментами.

Из Лоуренсо-Маркиша оба отряда направились в Преторию на специальных поездах, присланных трансваальским правительством. Прием был оказан самый радушный. "Конечно говорили речи, из которых было ясно, что бурн на отряд Красного Креста не смотрят как ф на нейтральный, а скорее понимают его как помощь русского царя против англичан. Несмотря на разъяснения в настоящем случае и в последствии истинного значения помощи Красного Креста, для большинства буров кажется навсегда осталось непонятным, что из такой далекой страны как Россия мог приехать большой отряд, к тому же и женщины с бескорыстной целью,1 только из чувств христианского милосердия. . .приезд двух русских отрядов подал повод к тому,5 ч: что долго еще мы слышали о надеждах буров на русскую помощь* отсюда и частые слухи, то о вмешательстве или заступничестве русских,- то об объявленной войне Англии или даже о прибытии 10 ты

ТО сяч казаков." Многих врачей и сестер любезные трансваальцы поселили в своих домах, желая избавить их от трат на чрезвычайно дорогие гостиницы, но, тем не менее, первоначальный период пребывания русских медиков в Трансваале вовсе не был безоблачным. Организационные трудности в самих отрядах, неразбериха в местном управлении и таможенные препятствия отнимали много сил и времени^

Первые дни пребывания в Претории обоих отрядов были заполнены торжественными приемами и встречами: их приняли президент Трансвааля И.Крюгер, статс-секретарь Ф.В.Рейтц, российский и ^ французский консулы, а также множество видных политических и общественных деятелей. Русским отрядам уделялось очень много внимания как посланцам "наиболее благоприятствуемой нации",' к которым правительство и бурская общественность питало большее дове*. рие, чем ко всем остальным, йо вскоре идиллия "исключительности" для русских окончилась.

Недоразумения начались почти сразу же после приезда правительственного отряда в Преторию. Бурское правительство, относившееся к иностранцам в высшей степени недоверчиво и настороженно,1 опасаясь шпионажа с их стороны, неизбежно переносило свои подоз-Ф рения и на весь медперсонал санитарных отрядов. Поэтому оно старалось избегать отправки иностранных медиков на передовую и не давало никаких сведений о ходе военных действий и пунктах, где ожидаются сражения. Санитарным отрядам предлагалось создавать крупные госпитали в различных населенных пунктах, находившихся в тылу. Но для русского правительственного отряда было сделано лестное исключение - президент Крюгер лично обратился с просьбой к начальнику отряда,' чтобы тот направился незамедлительно к Кольсбергу, где ожидалось сражение с англичанами. Это предложение было передано главному врачу Н.И.Кускову личным секретарем Ф Крюгера и встретило совершенно неожиданную реакцию с его стороны. Сперва он отказался выполнять устные просьбы кого бы то ни было, а затем заявил, что "лучше Крюгера знает, куда ему ехать то и что делать" т Поскольку особых письменных предписаний русскому отряду бурское правительство делать не хотело, так как это могло отрицательно повлиять на взаимоотношения с санитарными отрядами из других стран, и поскольку исключительное доверие было подорвано весьма грубой резолюцией начальника отрада, то все "личные" отношения с ним были прекращены и отряд поступил в веде-# ные Медицинской Комиссии.

Только 19 января 1900 года после длительных совещаний Медицинская Комиссия предложила бездействующему отряду выехать на восточный театр войны в города Фольксруст и Ньюкасл. Выбор Кускова пал. на Ньюкасл, где должен был быть базовый госпиталь. 26 января весь отряд выехал на место своей службы. В Фольксрусте в ведение русского отряда поступал центральный правительственный госпиталь на 27 мест, которые обслуживали 4 сестры и 16 кафров. Из отряда в Фольксрусте остались доктор Садовский, медсестры Аль и Баумгартен и 2 санитара, остальные уехали в Ньюкасл. Через день ф Садовский был завален работой - в день обращалось в среднем 30 человек, а в стационаре находилось 12 человек больных и раненых. За две недели госпиталь сильно разросся и число больных возросло до 50. Садовскому пришлось переделывать соседний магазин под боль ничную палату, так как свободных мест уже не было. Справляться с таким количеством работы становилось трудно и в помощь Фольксруст скому госпиталю из Ньюкасла командировали доктора Чистовича, одну сетру, санитара и фельдшера.

Совершенно иначе ситуация сложилась в Ньюкасле. Прибыв 2? ян варя на место, большая часть отряда расположилась в здании бро-^ шенного монастыря, где собирались открыть госпиталь, и распустили персонал маленькой местной больницы, принадлежавшей англичанину, так как она переходила в их ведение. Ни распущенный английский персонал, ни оставшиеся в больнице пациенты не относились с восторгом к этой акции. I февраля амбуланция(амбулатория) была открыта и в нее перевели всех больных из больницы. 2 февраля госпиталь принял первую больную - женщину неудачно упавшую с повозки - с повреждением основания черепа. После этого несчастного случая более месяца пациентов не было - местные жители за помощью обращались редко, больных было мало и^сам госпиталь находился в стороне от линии фронта, поэтому "отряд, почти бездействуя, скучал

8 февраля в Преторию прибыл добровольческий русско-голландский санитарный отряд, следовавший за правительственным. Он так® был вынужден задержаться в столице на две недели, что было связано с таможенной волокитой в Доуренсо-Маркише, где остался весь груз отряда. Пока начальство отряда курсировало между Преторией и Лоуренсо-Маркишем, пытаясь ускорить прохождение досмотра, судьбой экспедиции занимались Трансваальский Красный Крест и Главная Медицинская Комиссия. Эти организации, соперничавшие и не ладившие друг с другом, долго не могли согласовать между собой вопрос об использовании русско-голландского отряда, пока, наконец, врач сами не предложили выехать на место, предназначавшееся Крюгером правительственному отряду. Но вместо Кольсберга их направили прямо на передовую - на позицию Ломбардскоп под Ледисмитом. Для русско-голландского отряда был выделен специальный санитарный поезд, на котором врачи и добрались до подступов к Дедисмиту.

На передовую русско-голландский отряд прибыл в первых числа марта. Бурн встретили санитарный поезд с большим радушием, очень любезно показали свои позиции и, желая доставить докторам и сестрам удовольствие, принесли трофейные заводные шарманки. "Музыкальные ящики" были в Трансваале в новинку, поэтому все присутствовавшие с энтузиазмом слушали их до 12 часов ночи, когда стра давшие головной болью врачи попросили концерт окончить. На прощание буры исполнили свой гимн и "Боже Царя храни" и удалились.

Несмотря на теплый прием, вскоре русским пришлось убедиться в том, что им до конца не доверяют - "часто приходилось натыкаться на предположение, что если не теперь, то впоследствии мы име-• эм в виду личные материальные выгоды. Часто мы слышали, например коварный вопрос:"! что, 2«sfe/? , не желаете ли вы или ваши доктора ра после окончания войны получить у нас казенные назначения?"*5 Это подозрение было основано на том, что обычно такие назначения большей частью доставались иностранцам, имевшим европейское образование, что очень задевало национальное самолюбие буров. Их кра не удивляло то обстоятельство, что никто из русских не собирался оставлять свою родину и что отряд создан на общественные пожертвования. Один из расспрашивавших был так поражен, что воскликнул "Дайте нам только выйти из теперешних тисков, и если у вас когда ф нибудь случится народное бедствие - наша страна богата, и все,5 от что вы для нас собирали по пенни, мы отдадим вам фунтами . Но, в целом, недоверчивость к русским никогда не перерастала в неприязнь и отношения с бурами и их командованием были всегда ровные и любезные.

На позиции Ломбардскоп русско-голландскому отряду повезло не больше, чем правительственному отряду в Ньюкасле - через день не успев даже начать распаковывать ящики с оборудованием,1 их захватила волна бурского отступления от Ледисмита и поезд направил, ся в Блюмфонтейн. "Боевого крещения" так и не получилось. В Блюм Ф фонтейне лазарет должен был развернуть свои службы по железнодорожной ветке Брандфорт-Блюмфонтейн, организовать медицинскую помощь на передовой и своевременную отправку раненых и больных в тыловые госпитали. Начальник отряда ван-Леерсум наметил следующий порядок работы: передовой перевязочный пункт направлялся на позицию Иопларз-Гров, где по сведениям ожидалось очередное сражение,! в составе докторов ван-Дисселя, Борнгаупта и сестер Коген и Изъединовой; большой госпиталь в тылу организовывали доктора Веб ер и Кухаренко, администратор отряда ван-Моэйн и 6 сестер, им ф было поручено отправляться в Катдорнспруйт; передаточный лазарет на железнодорожной линии состоял из двух сестер - ван-Схармбек и Марзефен и доктора Ренненкампфа. Сам начальник отряда собирался "осуществлять между ними связь".

Диспозиция" уже начала выполняться, когда отряд был вновь захвачен паническим отступлением буров после поражения при Блюм-фонтейне. Лазарет попал в критическую ситуацию: из-за нерастороп кости администратора даже в обычной обстановке врачи и сестры не могли выехать к месту назначения, так как не было подвод,I теперь же, в атмосфере всеобщей паники становилось невозможным вывезти Ф самое необходимое. Оставшуюся в Блюмфонтейне половину отряда, <. еще не успевшую разъехаться по местам работы, эвакуировали последним поездом без багажа, так как выяснилось, что по недосмотру начальника отряда он был разбит и разграблен. В сложившейся тяжелой обстановке функции ван-Моэйна взял на себя доктор Реннен-кампф, оставшийся в покинутом бурами городе," спасать багаж! На следующий день доктор приехал в Брандфорт, куда эвакуировался русско-голландский отряд,' и привез уцелевшее медицинское оборудование и материалы, чудом избежав захвата в плен.

Не лучшим образом сложилась судьба маленького отряда Вебера ^ и Кухаренко. Через три дня после отправления в Катдорнспруйт пло хо запряженные подводы встали на тяжелой песчаной дороге, так как истощенные животные не могли двигаться дальше. Ван Моэйн загнал единственную в отряде лошадь,- курсируя между Блющхштейном и медленно передвигавшимся по вельду лазаретом, "поддерживая связь" с начальником отряда. Застрявшие на дороге врачи не могли даже выехать на передовую к бурам, чтобы попросить их о помощи. По той же причине им пришлось отказать в экстренной помощи гей-дельбергскому коммандо, отправлявшемуся в опаснММ рейд. Вебер и Кухаренко едва сумели добраться до Брандфорта на изможденных волах, лишь по счастливой случайности не оказавшись в руках англичан. Таким образом,' проведя почти целый месяц на фронте, отряд практически не работал, постоянно перебираясь с места на место и наконец, окончательно погряз в административной неразберихе.

В начале марта большая часть правительственного отряда, "ск; чавшая" в Ньюкасле, окончательно убедилась в бесполезности своеп пребывания там и врачи сами стали искать способ начать активно действовать. Первым проявил инициативу доктор Давыдов, он обратился за помощью к местнощ ландеросту Ферплоэгу, чтобы тот оказал содействие в организации летучего санитарного лазарета для посылки на передовую. Ландерост смог только предоставить запас одежды для пациентов летучего отряда, но предусмотрительно связал Давыдова с доктором Тейхманом - агентом трансваальского правительства, который и передал в распоряжение русского врача прекрасно оборудованный и укомплектованный амбуланс, содержавшийся на средства одного из граждан Претории г-на Беккета. В амбулансе работали 8 санитаров-англичан и Ь кафров, транспортные средства состояли из 5 повозок и 38 щулов* Давыдов, взяв с собой из Ньюкасла фельдшера и 2 санитаров, принял лазарет и незамедлительно отправился под Гленко, куда отступили буры из-под Ледисмита. Там прямо на передовой, он устроил небольшой полевой госпиталь на II коек. Через 2 дня лазарет был завален работой - в день приходилось осматривать в стационаре, амбулаторно и на разъездах до 150 человек. "Русский лазарет" стал очень популярен среди буров, так как, несмотря на то, что около Гленко действовало еще 5 амбулансов, только этот не отказывался лечить внутренние и хирургические болезни, тогда как остальные считали своей обязанностью только подачу помощи раненым. ^ Часть больных, эвакуируемых из Гленковского госпиталя, направлялась в Ньюкасл, поэтому вскоре после того, как отряд Давыдова начал свою деятельность на передовой, прекратилась пора бездействия в базовом госпитале и он быстро заполнился. Но мере того, как госпиталь в Ньюкасле "набирал обороты" и приобретал авторитет в глазах буров, к нему стали предъявлять требования свыше его возможностей и не соответственно его назначению. "Не один раз команд анты присылали партии воинов на ночлег или на прокормление, а местная администрация требовала присутствия наших врарр чей на экзекуциях кафров". Вскоре после удачного опыта доктора щ Давыдова с амбулансом Беккета на передовую уехал и доктор Эбергардт. Так в начале марта 1900 года правительственный отряд распался на автономные небольшие отряды, действовавшие очень энергично и эффективно. В< центральном госпитале, в основном, осталис] работать медсестры, которых по распоряжению начальника отряда на передовую.не брали.

Почти таким же образом события развивались и в русско-голландском санитарном отряде, только в этом случае ситуация осложнялась конфликтом между голландской администрацией и русским персоналом. Пережив потрясение "Блюмфонтейнского бегства", члены ф отряда, разбросанные"диспозицией" понемногу прибывали в Брандфор1;

Там вновь администрация погрузилась в бездеятельность^ ожидая очередного указания от трансваальских властей о новом месте расположения. Доктор Вебер, вернувшийся из "Катдорнспруйтского вояжа", уставший <?т постоянной неразберихи и вынужденного безделья, вызвался ехать в передовой отряд иоханнесбургской милиции, оборонявшей в арьергарде переправу через Моддер, Начальство отряда отказалось наотрез выдавать ему какое-либо медицинское снаряжение ссылаясь на тяжелую обстановку, в которой невозможно вскрывать # ящики. Поездка Вебера неминуемо сорвалась бы, если бы у одной из сестер милосердия не отыскался небольшой набор хирургических инструментов. Собрав "с миру по нитке",* врач отправился на передовую с одним набором и маленьким ящичком перевязочного материала. Неминуемо отношения внутри отрада становились все более натянутыми.

Наконец, после долгих переездов госпиталь надолго обосновался в Кронстате, приехав туда в 20-х числах марта. В условиях стационара нераспорядительность начальства приняла фантастические размеры. Администратор практически бездействовал, занимаясь то ф охотой, то рыбалкой, в то время, как связь со складами провианта и медоборудования полностью отсутствовала и врачам приходилось самостоятельно обращаться в бурские комиссариаты по своим нуждам, Комиссариаты, в свою очередь, далеко не всегда располагали необходимыми ресурсами и зачастую присылали совершенно ненужные вещи, оборудование и людей. Полное отсутствие руководящего начала приводило к крайне неприятным последствиям - то в санитарное отделение,' располагавшее укладкой на 10 человек привезли одновременно 100 больных и раненых, то в госпитальном отделении "не предусмотрена" кухня и пищу на 35 больных и 15 человек персонала приходи-ф лось готовить на костре, то голландские медсестры, поощряемые начальством, прекращали выполнять свои прямые обязанности по уходу за больными,5 сочтя эту работу слишком неквалифицированной, В кон це концов, вся грязная, тяжелая и сверхурочная работа легла на плечи русских сестер, которым все-таки помогали голландские санитары, сохранившие представление о профессиональной этике. Отношения внутри отряда становились невыносимыми.

В конце марта доктор Вебер по просьбе Иоганнесбургского Красного Креста открыл больницу в Элансфонтене, куда должны бы-^ ли перевести часть больных из переполненного Кронстатского госпиталя. На запрос о переводе пациентов ван-Леерсум ответил категорическим отказом, а госпиталь Вебера стал во всеуслышание называть "штрафным, ссыльным отрядом". Хирург был вынужден отказаться от должности начальника госпиталя и незамедлительно уехал в Фортинстримс, где без посторонней помощи организовал свою амбулаторию.

На организацию санитарного пункта при армии генерала Дютуа Вебер не получил вообще ничего из медицинских запасов отряда. Ему пришлось пользоваться услугами местного комиссариата и не-: ф коей мадам Тувено, приехавшей с транспортом медицинского оборудования и материалов для буров от общества французских женщин. Вместе с Вебером в Фортинстримс уехали работать доктор Борнга-упт, медсестры Ежевская и Изъединова, уже на месте к ним присоединилась мадам Тувено и комиссариат прислал 4 кафров-чернорабочих.

Постепенно, под разными предлогами русские врачи разъезжались из Кронстатского госпиталя, к ним присоединялся и младший голландский медперсонал. Вслед за Вебером на фронт под Табанчу уехал доктор Ренненкампф, чуть позже доктор Кухаренко с сестра-ф ми Якобсен, ван-Марзефен и санитаром Дальдером. Русско-голландский отряд распадался так же, как и правительственный на независимые мелкие группы врачей и сестер, действовавшие намного активнее, чем официальные отряды. Особую известность приобрели группы Давыдова, Гольбека и Эбергардта из правительственного отряда и доктора Вебер и Ренненкампф из русско-голландского.

Первые плодотворно работали в Натале, вторые на западном и южном фронтах.

К началу апреля, когда оба отряда окончательно рассредото-Ф чились, наступил самый эффективный период деятельности русских врачей. Особенно позитивную роль сыграла телеграмма Николая П от I апреля 1900 г. начальнику правительственного отряда с распоряжением оставаться в Трансваале до конца войны. Это известие в корне изменило отношение к русским врачам со стороны буров, все недоразумения с местной администрацией прекратились и отряд вскоре стал получать все необходимое по первому требованию, чего раньше невозможно было добиться. Широкая и интенсивная деятельность медиков создала им отличную репутацию и их работа получила высокую оценку в бурском обществе. Ф Начавшееся I мая отступление буров от Гленко повлекло за собой новую волну переездов санитарных отрядов. В ночь на I мая в госпиталь правительственного отряда в Ньюкасле сообщили, что отряд вместе с больными должен выехать в Преторию до Ь часов вечера, так как на это время назначен взрыв всех железнодорожных мостов. На следующий день лазарет был уже в Претории. Гленков-ский отряд Давыдова и Эбергардта в целости отступил с бурами до границы Трансвааля в Чарлзстоун, а Фолькрустский госпиталь остался на прежнем месте. Две недели, проведенные в Претории, не изменили прежнего режима работы госпиталя, тем временем начальник Ф отряда и администраторы подбирали новое место размещения базового госпиталя, отыскивая наиболее здоровую местность. ГУ мая,' ввиду приближения англичан, отряд выехал из Претории по железной дороге к границе португальских владений. Новым местом дислокации отряда был назначен Ватерфаль-Бовен - железнодорожная станция в 200 километрах к востоку от столицы. В то время, как большая

часть отряда находилась с 3 по I? мая в центральном госпитале, группы Давыдова и Эбергардта продолжали работу на фронте,: а Фолькрустский госпиталь превратился в передовой перевязочный пункт. 17 мая Садовский получил распоряжение отступить из Фолькс-руста и вместе со своими 14 больными он по железной дороге добрался до Стандертона. Оставив таи больных в очень плохом местном госпитале, после недельного путешествия на фурах, доктор присоединился к отряду в Ватерфаль-Бовене.

Маленькие отряды Давыдова и Эбергардта отступали с бурами, пока не остановились на позициях около горы Маюба, Там они стали свидетелями и невольными статистами невероятных, по европейским понятиям, результатов "партизанской тактики" буров - во время ежедневной канонады англичан с 8 по 28 мая с перерывом на 3 дня на перемирие у буров было ранено два человека и один оглушен. 28 и 29 мая при продолжительном сражении у буров было 8 убитых и 10 раненых. Каковы были потери с английской стороны им было не известно, но,по словам буров, они были на порядок выше. Санитарные отряды следовали за бурскими армиями в Амерсфорт, Эрмело и 12 июня достигли Мешадодорпа. Любопытные наблюдения сделали врачи в. Эрмело - находясь в этом городке, они оказывали медицинскую помощь пленным англичанам, проходившим через населенный пункт. Из 600 человек 86 были серьезно больны, в бурских же коммандо больные были большой редкостью. Достигнув Мешадодорпа, Эбергардт остался в устроенной там амбулатории, а Давыдов присоединился к отряду в Ватер|ййа.^Бовене. В этой амбулатории Эбергардт оставался на работе до самого отъезда в Россию.

В самом Ватерфаль-Бов ене госпиталь состоял всего из 20 коек, поэтому обширного поля деятельности для врачей не было. Чтобы не повторять ньюкаслских ошибок, "безработные" врачи вызвались слу— жить в летучем санитарном отряде трансваальского правительства, который должен был действовать предположительно охватывая районы между Миддлбургом и Преторией. 31 мая доктор Чистович с сестрой и санитаром отправился на станцию Бругспрейт - крайнюю дейст вовавшую в это время станцию по пути в Преторию. Там он скоро получил в свое ведение санитарный поезд, состоявший из двух боль шх вагонов I класса, и стал перевозить больных и раненых от Бал мораля, а позже от Мидцлбурга до русского госпиталя в Ватерфаль-Бовене и следующего по железной дороге лазарета в Ватерфаль-Он-дере.

Доктор Гольбек, также не желая "отдыхать", в начале июня присоединился к фортинстримскощу лазарету русско-голландского отряда. Доктор Вебер и сестры Ежевская и Изъединова прекратили работу в санитарном пункте в начале мая, так как у них истек сроз контракта и им было необходимо возвращаться в Россию. Возглавил лазарет после отъезда Вебера доктор Борнгаупт, к которому и присоединился доктор Гольбек. Через несколько дней Борнгаупт предложил ему возглавить амбулане, так как врачи русско-голландского отряда уже разъехались. Гольбек получил в свое распоряжение хорошо оборудованный летучий амбулане, в который входили 20 быков,

8 лошадей, 2 фуры и легкий экипаж с имущественными запасами. С

9 июня доктор начал самостоятельную деятельность и уже 13 июня с фельдшером, одним санитаром из правительственного отряда и двумя санитарами-голландцами и тремя кафрами из русско-голландского отряда отправился к крюгерсдорпской команде на фронт. Санитары-голландцы скоро уехали в Голландию, а кафры разбежались, так как не желали подвергать себя опасности на передовой. После месячной работа амбуланс пришел в полную негодность: экипажи поломались, часть быков околела от бескормицы, лошади превратились в еле двигавшихся одров. Этот летучий отряд участвовал в трех атаках буров и после третьем с большим трудом, на волах, по выжженной местности, без кормов, добрался до станции Балмораль и должен ф был прекратить свою деятельность к 10 июля, так как не было никакой возможности привести его подвижной состав в годное для службы состояние. Через амбуланс Гольбека прошли 8? больных,5 из которых 10 раненых (5 буров, 4 англичанина и I русский офицер).

Беккетовский амбуланс после двухнедельного ремонта 27 июня снова вступил в работу с доктором Садовским, к которощу вскоре присоединился доктор Давыдов. Сначала они действовали с генералом Луи Бота при Бругспрейте, затем с генералом Питом Фельюном под Стандертоном, а после его отступления под Мешадодорпом до конца пребывания в Трансваале. Ф С конца мая, когда большинство русских врачей из русскоголландского отряда уехало в Россию, правительственный отряд остался единственным представителем Российской Империи в Трансваале. Бе особенно удачная деятельность русско-голландского отряда была прекращена также не лучшим образом - уже в начале мая начальник отряда ван-Леерсум сложил с себя свои обязанности и собрался незамедлительно уезжать в Европу, так как полагал ситуацию на фронтах "слишком опасной". Но так позорно бежать из Транс вааля согласился только администратор ван-Моэйн, большинство гол. ландцев и русских было категорически против отъезда, хотя срок ф контракта истекал II мая. Сменивший ван^Леерсума доктор ван-Дессен остался в Кронстатском госпитале после занятия города англичанами и некоторое время работал в английской санитарной служ* бе, потом он был вывезен в Лондон вместе с персоналом. 1и один из русских врачей или сестер с ним не остался.

Большинство русских членов добровольческого отряда ко второй половине мая решило уехать из Трансвааля. 2Ь мая 1900 года они покидали Южную Африку, отсутствовали доктор Борнгаупт/ задержавшийся до середины июня, доктор Ренненкампф, оставшийся в ^ бурских войсках до конца войны, и сестра Мейснер, попавшая в плен в Крюгерсдорпе.

Отъезд санитарного отряда произвел угнетающее впечатление на буров,- уже достаточно деморализованных военными неудачами; Бегство жителей городов в портовые города и португальские владения стало приобретать массовый характер. Большинство из них, особенно бывшие иммигранты, стремились выехать из Южной Африки на прежнюю родину. Порты стали напоминать более цыганские таборы нежели централизованные поселения. Магистраты захлебывались в волнах беженцев, требовавших немедленного отъезда в Европу или Ф средств к существованию. Бурские армии таяли на глазах и, как полагали многие наблюдатели-европейцы, их положение было близко к безнадежному. Объективно оценить ситуацию было чрезвычайно сложно, поэтому часть санитарных отрядов начала готовиться к отъ езду.

Русский правительственный санитарный отряд, в отличие от других экспедиций, имел четкое предписание оставаться в Трансваале до конца войны и не собирался сворачивать свою работу. 0 15 июня отряд работал в 4 пунктах, все врачи, фельдшеры и санитары были заняты в передвижных лазаретах. Сестры же работали в базо-ф вом госпитале, где на них лежал уход за больными, операционная помощь врачам и амбулаторным больным, больничное хозяйство, вопросы питания и белья для пациентов, а также служба в санитарном поезде. На фронт, как уже говорилось, сестры не направлялись.

Конца войны скоро не предполагалось, поэтощ в Ватерфаль-Бовене начали изыскивать средства расширить госпиталь, обладавпшй слишком маленькой "пропускной способностью". Но внезапно 26 июли пришла телеграмма о повелении Его Величества возвращаться в Россию. Буры были потрясены происшедшим, "Русско-голландский ф отряд почти весь уже разъехался, из него в это время оставались доктор Ренненкампф у генерала Леммерта, действовавшего около Рустенбурга и доктор ван-Дессен, работавший в Кронштате со времени занятия его англичанами. Из амбулансов голландских, немецких, бельгийского, швейцарского на данное время оставалось у буров по однощу врачу, а местных трансваальских врачей едва ли было более 10. Отсвда понятно, что бура, надеявшиеся на помощь нашего отряда до конца войны и далеко не считавшие ее близкой к нему, да и вообще рассчитывавшие на гораздо большую помощь Европы, были поражены и огорчены внезапным известием об отъезде

9Q ф нашего отряда.

I августа правительственный отряд РОКК покинул Южную Африку оставив в Трансваале, согласно инструкциям, все пригодное к упот ой юеблению имущество*'. Статистический отчет свел проделанную отрядом за 202 дня работу к пяти строчкам: принято больных - 1091; госпитальных дней - 7 326; оказано амбулаторно помощи - 5 716; оказано скорой помощи - 6 570; затрачено на экспедицию - 112 096 руб. 62 коп.^ 0 17 сентября правительственный отряд благополучно в полном составе вернулся в Санкт-Петербург.

В это время оставшиеся в Трансваале санитарные отряды подверглись со стороны англичан настоящей травле: их начали задери живать и без всякого предлога обыскивать, вплоть до личных вещей медперсонала. Повод для ареста быстро находился - все иностранные медики обвинялись в нарушении принципа нейтралитета» осматривался не только багаж, но и просматривались письма, в которых разумеется встречались "компрометирующие" замечания и эмо-^ ционально выраженные симпатии и антипатии. Те отряды» которым посчастливилось", отправлялись за "казенный счет" в Европу, те, кощ не повезло - конечным пунктом своего путешествия имели лагерь для военнопленных на Цейлоне. К концу сентября Трансвааль и Оранжевая республика были "очищены" от неуместного иностранного присутствия и англо-бурская война вступила в следующую фазу.

До конца войны в 1902 году в бурских войсках оставались единицы врачей-европейцев. В их числе был единственный русский -доктор К.К.фон-Ренненкампф. Покину» русско-голландский отряд в начале апреля 1900 г., под предлогом, что ему необходим отдых, Ф доктор уехал на передовую позицию Туба, где попал в плен на перевязочном пункте, но быстро сумел освободиться и вернуться к прерванной деятельности. Вскоре он стал главным военным врачем на бурских позициях. Пробыв под Тубой почти месяц, Ренненкампф принял участие в сражении при Табанчу в "европейском легионе" colonel*а Максимова, где проявил такое бесстрашие и хладнокровие что произвел весьма глубокое впечатление на очевидцев его бескорыстной профессиональной самоотверженности. Вместе с отступающими бурами доктор добрался до Кронстатского госпиталя, где захватил с собой в следующую командировку санитара-голландца Систропа щ и вновь присоединился к генералу Леммерту.

После отъезда русско-голландского отряда Ренненкампф продол, жал действовать полностью самостоятельно и до конца весны 1902 года находился в действующих бурских отрядах. Последний период войны он безотлучно находился в армии генерала Деларея, которого очень высоко ценил как военачальника. Уже завершая свою деятельность на фронте, Ренненкампф осмотрел Г? марта 1902 г. тяжело больного М.Т.Штейна - бывшего президента Оранжевой республики, страдавшего заболеваниями глаз и позвоночника. Вместе с президентом, нуждавшимся в срочном лечении, доктор выехал в Европу и : в начале лета вернулся в Россию.

Но гуманитарная миссия Российского Красного Креста в помощи воюющим бурским республикам не окончилась с отъездом последнего русского врача из Лоуренсо-Маркиша. Предпринятая в марте 1902 г. попытка РОКК выступить с представлением английскому правительству по поводу южно-африканских концлагерей при удачном стечении обстоятельств могла бы существенно повлиять на облегчение участи их узников, если бы она не запоздала. "По возникшему предположению об оказании помощи женщинам и детям в Южной Африке, я нахожу, что такая деятельность не совсем входит в круг прямых обязанностей нашего Красного Креста",- писала императрица Мария Федоровна, покровительствовавшая РОКК, императору Николаю И, -"Но если ты признаешь это желательным и своевременным, то я конечно ничего против не имею. Ожидаю твоего решения, чтобы ответить Кремеру"^

Но не будет ли лучше, в интересах достижения намеченной цели, обратиться непосредственно и конфиденциально к английсжщу правительству, так как в случае совместного представления с Французским Обществом Красного Креста Англия может принять это как вид дипломатического давления, несовместимый с ее достоинством, и вынуждена будет отклонить (представление).

Очень будет жалко, если так отнесутся к нашему Красному Кресту .

23 марта Николай П прислал утвердительный ответ: "Считаю участие нашего Красного Креста, в связи с обществами Красного

Креста других государств желательным, по оказанию помощи женщинам и детям в Кйсной Африке"^? Но акция эта уже слишком запоздала Конец англю-бурской войны был уже близок в Британия менее,1 чем ^ когда-либо была склонна считаться с такого рода заявлениями. Пре; ставление английскому правительству так и не было сделано^ но вопрос об условиях содержания гражданского населения в концентрационных лагерях был поднят российской стороной на УН международ ной конференции Обществ Красного Креста, проходившей в Санкт-Петербурге в мае 1902 г. По этой проблеме был заслушан доклад известного юриста-международника ф.ф.Мартенса, который вскоре получил почетный знак Красного Креста за активную гуманитарную деятельностью

Англо-бурская война оставила свой след в российской научной ф медицине и помогла приобрести организациям Красного Креста бесценный опыт работы по учету погибших и раненых^» такой слабо-сформированной массе войск как бурская армия. Результатом поездки в Трансвааль русско-галландского отряда сталза книга Ф.К.Вебе-ра "Об огнестрельных повреждения новейшими снарядами на основании наблюдений, произведенных в последнюю аигло-трансваальскую . войну". Обобщение же накопленного во время войны различными организациями Красного Креста опыта работы произошло на уже упоминавшейся выше УН международной конференции Обществ Красного Креста в Санкт-Петербурге. ф Работа русских санитарных отрядов получила высокую оценку в бурском обществе. Принимая участие в международной акции Обществ Красного Креста, русские врачи, выполняя свой профессиональный и человеческий долг, оказывали помощь всем пациентам, независимо от их заболевания, возраста и цвета кожи. Трансвааль-ская война явилась яркой страницей в истории Красного Креста^ так как в движении по оказанию бурам гуманитарной помощи приняла участие почти вся Европа - на фронтах Трансвааля работали два немецких санитарных отряда, два голландских, русский и ф русско-голландский, французский, бельгийский, швейцарский и итальянский отряд. 3 заключение можно отметить, что, несмотря не неблагоприятные подчас условия работы, русские врачи почти всегда оставались на высоте положения и находили выход из трудной ситуации, не теряя собственного достоинства и не дискредитируя национальный авторитет Российской Империи. Их деятельное! получила заслуженное признание у буров, всегда отзывавшихся с большим уважением о русских медиках.' Ф

•

РОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ В ГОДЫ АНГЛО-БУРСКОЙ ВОЙНЫ 1899 - 1902 §>IОбщественные движения

Осень 1899 г., принесшая известие о начале войны в Шной Африке, развеяла флер иллюзий, привнесенных в умы Гаагской мирной конференцией, имевшей место всего полгода назад.* Вопрос - как могло произойти то, что, по общему убеждению, уже не должно было случиться после заседаний столь ответственного международного соФ брания, принявшего решения, которые ограничивали произвол сильны: мира сего, - будоражил умы россиян. Казалось, что Британия в бессмысленном отрицании альтернативы войне зашла слишком далеко, и вступление в военный конфликт страны-участницы мирной конференцш выглядит, по меньшей мере, странно и даже несколько оскорбительнс для других государств, принимавших участие и организовывавших Гаагские соглашения.

События, происшедшие в Южной Африке,' косвенным образом бросали тень и на престиж Российской Империи - главного инициатора мирной конференции, так как сам собой напрашивался неприятный вы-• вод, что авторитет созданных в Гааге новых международных органов весьма невысок и подписанные конвенции не более чем благие пожелания. Закономерно задавался и следующий вопрос: что же дала конференция в результате, если менее чем через полгода началась трансваальская война, которую она призвана была "нейтрализовать",

Объясняться" с общественностью по этому поводу предстояло МИДу, поэтому министру иностранных дел вновь пришлось обратиться, к авторитетному имени Ф.Ф.Мартенса - представителя России на Гаагской конференции. Сообщение тайного советника Мартенса было напечатано 4 ноября 1899 г. на первой странице "Правительственного Вестника" - издания, никогда не печатавшего ничего, кроме правительственных указов и постановлений. Такое исключение было сделано только для МИДа, очень обеспокоенного общественным возбуждением, и потому принебрегшего всеми традициями этого правительственного органа печати. Целью статьи было дать ответ на "постоянно повторяемый вопрос публики: почему же Гаагская Конференция не остановила этой возмутительной войны?" "Как будто Гар агская Конференция должна была делать войны невозможными ? -возмутился Мартене в своем дневнике такой постановке вопроса, но возложенную на него миссию выполнил с большим дипломатическим тактом. "Трудно было написать это сообщение, в котором косвенно осуждается образ действий Англии. Но ни Англия, ни Трансвааль, о ни Буры не названы". Таким образом, российский МИД выразил свое порицание нарушения гаагских конвенций, избегая официальных обвинений Британии и не давая политических авансов бурским республикам. Сомнения и опасения широкой публики по поводу непоколебимости престижа России как великой державы были несколько ослаблены, и "общественная мысль" изменила направление своего течения Конец 1899 г. российская общественность посвятила энергичным мероприятиям по оказании помощи бурам. Всякого рода сборы и пожертвования в пользу "угнетенных" бурских республик пользовались огромной популярностью, хотя вряд ли это происходило из осознанного стремления помочь южно-африканским государствам, а скорее из чувства мести " ненавистным англичанам". В общественном сознании буры были почти мифическим народом "маленьким и свО' бодолюбивым", живущим где-то на краю света в патриархальном единении и простоте» но и там их настиг всепоглощающий британский монстр, с чьими повадками Россия особенно хорошо ознакомилась после неудачной Крымской войны и -jb период своего продвижения в Среднюю Азию. Естественно, что активная поддержка общественность: одной из воюющих в Южной Африке сторон являлось выражением как политических симпатий, так и антипатий в равной степени.

Победоносное начало войны для буров вызвало бурю восторженных откликов в, России. Каждое поражение англичан воспринималось чуть ли не как национальная победа и каждый раз сопровождалось потоком похвал в адрес буров:"Способ буров воевать, вполне напоминает казацкую лаву, растянутый строй которой окружает неприятеля со всех сторон. У буров. все обладают личной храбростью и каждому хочется встретиться лицом к лицу с неприятелем. "4"Не подлежит сомнению, что необычайная доблесть, выказанная бурами удивила многих англичан, из коих иные рассчитывали совершить с простую военную прогулку в Преторию. На британскую же армию изливался поток насмешек:"Что было причиною этого бездействия? (Имеется ввиду поражение англичан под Гленко и Ледисмитом) Быть может английский солдат не любит идти на авось,.если он не может рассчитывать на успех? Быть может он от природы инстинктивно склонен более к оборонительным действиям? . Или же следует допустить, что его военное начальство, привыкнув вести войны с дикими и полудикими племенами, утратило понятие о том, как много на войне значит выигранное время? .англичане начинали компанию или старались одержать победу только тогда, когда у них было подвезено достаточно боевых запасов и в особенности продовольствия. Известно как Джон Буль любит хорошо поесть и как заботится о своем желудке?^

В стороне от этих настроений не остался даже "великий непротивленец" граф Л.Н.Толстой, часто эпатировавший публику свои-Ф ми неординарными взглядами. В) начале января 1900 г. он дал необычное для него интервью газете "Новое время" совершенно в духе "общественного мнения". Сообщив корреспонденту, что находится вполне в курсе трансваальских событий, так как ему из 10жной Африки "пишет. один знакомый", граф заявил следующее;"Знаете ли, до чего я доходил -. утром, взяв в руки газету, я страстно желал всякий раз прочесть, что буры побили англичан. Эта война -величайшее безрассудство наших дней. Как! Две высокоцивилизованные нации - голландцы и англичане истребляют друг друга. Англия, страна, гордившаяся титулом свободной страны, пытается раздавить ф малочисленных буров, не сделавших англичанам ни малейшего вреда. 7

Это что-то непонятное, невероятное!" Такая внезапная перемена во взглядах писателя, гневно осуждавшего даже присутствие на улицах городовых с оружием, была встречена в Британии с недоумением. После первых же публикаций этого интервью английский переводчик и биограф Толстого Элмер Моор прислал запрос, в котором просил сообщить точно ли газеты излагают мнение писателя или его следует "смягчить" для прессы. Толстой категорически отказался от каких-либо корректировок своих высказываний и подтвердил,; что о действительно "желал найти в газете известия о победе буров"? но щ он сочувствовал вовсе не их военным успехам, а тому, что они уничтожают причины войны:"престиж золота, богатство"?

В разговорах "не для прессы" Толстой высказывался по поводу англо-бурской войны еще более резко. В начале 1900 г. в беседе с М.Горьким и В.Поссе он, вопреки своему "религиозно-нравственному принципу", заметил, что "не следовало бы мне радоваться победам буров и огорчаться их поражениям, они ведь как раз с оружием в руках убивают английских солдат, но ничего с собой поделать не могу. Радуюсь, когда читаю о поражениях англичан,- даже то как-то на душе веселее становится". Ео, несмотря на то, что до конца войны буры пользовались его неизменной симпатией, лично граф не желал никак участвовать в попытках прекращения "величайшего безрассудства" в Шной Африке, очевидно полагая такой подход наилучшим" видом помощи бурским республикам. Так в марте I90C г. он не откликнулся на письма из Америки, Франции и Англии»' в которых содержались просьбы о его помощи в деле политической noj держки южноафриканских государств, а в апреле того же года даже отказался послать приветственную телеграмму бурской мирной делегации, приезжавшей в Америку ходатайствовать о посреднических услугах в мирных переговорах с Англией. Хотел ли этим Толстой убедить мировую общественность, что он вновь вернулся к своей первоначальной точке зрения на трансваальскую войну, высказаннук им в 1899 г. в письме Г.М.Волконскому, что англо-бурская война

II есть не что иное как драка двух пьяниц в трактире за картами, не ясно. Однако, является очевидным, что сам он, весьма непоследовательно, "болел" за бурскую сторону.

Постоянно растущее число жертв трансваальской войны, так беспокоившее общественность всех стран, не привлекало внимания писателя -"меня не столько ужасают эти убийства в Трансваале и теперь в Китае, как то открытое провозглашение безнравственных то начал, которое так нагло делается всеми правительствами" . В одной из бесед с А.Б.Гольденвейзером Толстой заметил, что все-таки полагает именно нравственные мотивы движущими в историческом процессе, поэтому могуществу Англии придет конец, который, очевидно, имел свое начало в англо-бурской войне. Признавая, таким образом, за бурскими республиками наличие "нравственных мотивов борьбы, он все же оговаривался, что симпатизировал им только потому, что они были "угнетенными", равно как поляки и финны в Российской Империи. Борьба народов со злом в дице их правительств., погрязших в ложном христианстве, по Толстому должна была вестись усилиями частных лиц, которые вполне осознали, что патриотизм, как любовь исключительно к своему отечеству, есть не добродетель, а грех. Так как все люди - братья во Христе, то понятие патриотизма явно нехристианская ценность, которую необходимо отбросить. Но в то же самое время Толстой признавал "нич то тожность силы денежной перед силой нравственной. "в этой войне (англо-бурской) дерется самый богатый народ против совершенно истощенного и разоренного, а вместе с тем дерутся вялые безыдейные солдаты против людей всецело проникнутых одной идеей -идеей свободы"^! Даже спустя почти год Толстой продолжал весьма своеобразно переживать за буров - в конце 1900 г. он начал изучать голландский язык и на вопрос его врача, как он относится к тому, что английский генерал Метуэн взят в плен бурами, категорически ответил:"Совестно мне в этом сознаться, но очень, очень тк рад.

Трудно упрекнуть писателя в какой-либо особой пристрастности в оценке англо-бурского конфликта^ так как антибританские настроения до такой степени глубоко проникли в общественное сознание, что иногда проявлялись даже в официальных документах. Например, записка МИД "О задачах военной политики России в Средне] Азии, Персии и Дальнем Востоке", побывавшая на отзывах у трех министров содержала следующий пассаж:".известия о неудачах, понесенных английскими войшшми в борьбе с бурами, вызывали повсюду чувство нравственного удовлетворения, чтобы не сказать т г удовольствия." ^ Ни в одном из трех отзывов на записку из министерства финансов, военного и морского никаких замечаний по поводу вышеприведенного высказывания не было сделано. Следовательно, все были с ним согласны. На самых высоких уровнях власти царили такие же настроения. Частные письма Николая П дают ясное представление об умонастроениях автора и его, адресатов: "Не могу не выразить радости по поводу только что подтвердившегося известия, полученного уже вчера, о том, что во время вылазки генерала wfufe целых 2 английских батальона и горная бата

Т7 рея взяты бурами в плен!", ".Молщщы-буры опять имели успех, то когда англичане стали думать, что скоро настанет конец войны". До середины 1900 г., то есть до того'момента, когда политический расчет возобладал над эмоциональным порывом в высших эшелонах власти, общественное мнение России по вопросу англо-бурской войны было единым во всех слоях населения. И, пока эта монолитность не была разрушена и между российскими гражданами и их правительством не выросла стена непонимания и отчуждения, именно пробур-ское "единство" общества вызывало немалые опасения в Британии, находившейся в весьма неустойчивом политическом положении.

Зимой 1899/1900 гг. санкт-петербургская публика радостно приветствовала приезд цирка Сципионе Чинизелли с пантомимой "Южноафриканская война". Представления шли в течение января и февраля 1900 г. и пользовались громадным успехом. В ходе "современной обстановочной пантомимы" в 3-х aaatax и 7-ми картинах "буры" давали "англичанам" два сражения, и, после триумфальной победы под Ледисмитом, обращали в "бегство ослов с английской артиллерией" и главного виновника войны - Сесиля Родса. Последний спасался от гнва победителей на воздушном шаре. Публика была в восторге, аншлаги следовали один за другим, так что на масленлицу дирекция прекратила выдавать детские билеты - зрители были готовы заплатить полную стоимость входного билета.

В британском посольстве это цирковое представление, налроти: не вызывало воодушевления, но, поскольку положение английских войск в Южной Африке было весьма неопределенным,ина него смотрели сквозь пальцы. Наличие сильных антибританских настроений в России не было ни для кого секретом, но официально их как-будто не существовало до тех пор, пока кто-либо из сильных мира сего не демонстрировал публично свою приверженность этим взглядам, пантомиму воспринимали снисходительно как развлечение "для толпы но совершенно неожиданно императрица Александра Федоровна "предпочла спектаклю во французском театре, где давали несколько лег® мысленную пьесу, цирк",1^и появление там "всемилостивейшего госу

ОС) даря вызвало восторженные овации" . Это происшествие было воспринято в Англии как нарочитая попытка раскачать еще больше маятник "общественного мнения", который своим неудержимым движением уже привел однажды Россию к Балканской войне. Реакция на посещение царской четой циркового представления последовала немедленно -'".пребываящий в Санкт-Петербурге британский посол словесно сообщил господину министру иностранных дел, что по дошедшим до нег< сведениям на сцене цирка появлялся во время спектакля английский флаг и что, оставляя без внимания имевшее место также переодевание артистов в британскую военную форменную одежду, - он признает однако необходимым обратить внимание Министерства на неуместрт иость употребления английского национального флага,"

Пантошма распряжением градоначальника была запрещена и через неделю после "чрезвычайного происшествия"-27 февраля- цирковая афиша даже не упоминала о "гвозде сезона". Но прекращение спектаклей вовсе не означало наступления "революции в умах" по отношению к Британии. Как и в начале войны, голоса защищавших Альбион тонули в волнах пробурских восторгов. В марте 1900 г., после обнародования обращения бурских правительств к Николаю П о вмешательстве в трансваальский конфликт с целью его мирного разрешения, ^ российская общественность начала предпринимать активные попытки воздействовать на правительство, чтобы заставить его принять саше решительные меры в решении этого вопроса. Особенно сильное давлени со стороны "общественного мнения" испытывало Министерство иностран ных дел.

Ежедневное количество писем, приходивших в конце февраля -начале марта 1900 г. на имя министра иностранных дел, измерялось не десятками, сотнями и тысячами, а мешками. Одно из таких посланий, вобравшее в себя всю гамму переживаний и устремлений обычного граж данина "родной Руси", невозможно не привести целиком - так оно сво^ Щ еобразно и, в то же время, оно является квинтэссенцией чаяний российской общественности в момент наивысшего пика ее деятельности по оказанию помощи и поддержки бурам.

Письмо, автор которого был не особенно сведущ в тонкостях пра вописания, было написано на 3-х небольших листках дешевой бумаги обычным карандашом. Этот корреспондент министра иностранных дел с такой горячностью стремился передать свою точку зрения, что не все: да успевал закончить предложение - мысль бежала вперед значительно быстрее его руки. Чтобы подчерв:нуть важность сказанного, с середин] письма все новые строки автор стал писать с заглавной буквы, но ф знаки препинания почти прекратил ставить. Эти "особенности", безусловно, затрудняют чтение текста, но за вызывающей улыбку формой письма скрывалось очен!» серьезное содержание.

Ваше Сиятельство

Позвольте Вас побеспокоить. Мы все поголовно Русские страшно возмущены той неправильной и не равной борьбе, которая происходит между надменно-гордым Бриттом и маленьким забытым всеми трудолюбивым Буром.

Невольно возникает вопрос: кто же такие буры, которые имея около 200000 всего населения считая женщин старцев и детей и не имея правильно организованного войска могли вступить в войну с одною из могущественных и сильнейших Держав в мире Англией с которой бы даже призадумалась воевать наша родная Русь. У бедных землепашцев нет ни Пушечно-Ружейных заводов ни пороховых, нет ни разрывных пуль Дум-Дум ни пушек Максима, а есть одна надежда на Бога; да была надежда на некоторых великих держав(в том числе и на нашу) что они не допустят начать войну из за Золота; и надежды их исчезли. Неужели мы Русские забыли Крымскую войну 55 год неужели мы забыли позорный для нас Берлинский конгрес где гордые зловредные Англичане пользуясь нашим бессилием смеялись в глаза Б.С.Князю Горчакову. Должно же час возмездия наступить; как гад-' ки противны гордые бритты которые в Последнею Турецкую войну, переодевая своих солдат в турецкие мундиры, давая им оружие деньги против освободителей братьев христиан и за все получивши с лихвоь Египет и обманув нас.в последнюю разграничительную Коммисию на Памире отдалив нас от Индии и дав нам пустыни. Униженная Фашодой Франция тяготясь нашим союзом понесла позор невольно спрашивая < себя что же нам принес Русский союз. Теперь даже смешно стало чтс

Ф же они будут делать если мы по своему с ниш заговорим. Стоит только из закаспийского края двинуть отряд в Индию якобы усилились непорядки и мятеж и все поголовно восстанут против Английского владычества или послать шпионов, как они к нам в Польскую войну посылали. Вот уже около 500 человек выехали на свой риск и счет в Трансвааль и все общественное мнение везде и повсюду в русских открыло глаза насколько ничтожны и низки Англичане со св< им фарсом. Не следует упускать случая занять в Персии, т.е. укрепиться на индийском океане на персицком побережьи порта Англичанам впору справиться конечно они силой задавят да пожалейте же Вы их маленьких трудящихся людей; если мы чем нибудь не воспользуемся ослабить главного врага нашего, как он нас около Порт Артура они на зло Вей Хай вей

Неужели Вы безучасно смотрите на все В Китае происходят Военные дела Англия же связанная порукам не может сделать вреда нам и интриги.

Неужели же все Англия будет и будет посылать войска для Истребления маленьких Геройских республик жертвуя всем своим состоянием и жизнью. Благодаря желанию Англии все дороги в герат и Ав-ганистан испорчены Авганским Эмиром Принудивши с Герата Англию кончить войну отдавши бурам за их беззаветную храбрость порт Дурбан их давши им дойти до Моря. Англия злейший враг нам доколе она сильна всегда будет нам вредить и других на нас натравливать Никто кроме Англии не связывал по рукам и не вредил нам так, грозя морской демонстрацией, почему же и нам не пригрозить на деле. Нет все наши министры не дальновидны и не практичны все сонное • царство устрашившись гордых заносчивых бриттов. Что же делать общественному мнению когда весь начиная с малого ученика кончая древним стариком стоят за вмешательство. Если Вы не примите меры то народное волнение и недовольство заставят Вас считаться за все промахи и если вы этот удобно-наступивший момент пропустите, то тогда мы с Вами поговорим и докажем свою патриотическую преданность и увидимся в Петербурге а может быть и у праотцев им вы лучше пока целы уйдите почести если не министр иностранных дел и древо не приносяще плода посекаются. Помните обурах Берлинский конгресс и Англия ор

Общественное народное мнение1-Отсутствие "должного" понимания со стороны МИДа вопросов, престижа Российской Империи и "нежелание" активно вмешаться в англо-бурский конфликт немедленно было расценено "общественным мнением" как злостная некомпетентность, а пресса, усиленно подогревавшая пробурские настроения, саркастически сокрушалась по этому поводу, что "понятия о наших исторических задачах у наших дипломатов иное, чем у нас, простых смертных". Бурское обращел* ние к России вызвало появление социального напряжения, разраставшегося с каждым днем. Накапливавшийся в обществе радикализм требовал намедленного выхода, но государство практически>было не в состоянии каким-либо образом дать адекватный выход "народной энергии".Отсутствие у России политических и материальных средств для оказания давления на Британию не принималось в расчет общественным мнением, для него существовало только упорствующее в заблуждениях правительство, чье сопротивление необходимо было сломить во имя блага человечества. Кампания по дискредитации правительства быстро набирала обороты. Уже весной 1900 ге В.Н.Ламздорф (тогда еще товарищ министра иностранных дел) отмеча в своем письме российскому послу в Лондоне Е.Е.-Стаалю, что чрезмерно напориствый стиль общения "народного мнения" с правительством стал приобретать систематический характер. "Сочувствие к бурам в России настолько горячо и общераспространен©, что мы даже получаем угрожающие письма из Москвы и провинции. Обществен ное мнение требует какого-нибудь вмешательства в пользу "угнетенных" или по крайней мере нанесения чувствительного оскорбления "ненавистным англичанам". Все это мало практично и неразумно Мне даже кажется, что существует тенденция играть на сочувствии к героическим бурам, как это раньше было в отношении братьев-славян, для безнаказанности нападений на "слабость" и "неспособности .24 правительства'.

• 0 том, что "народное заступничество" за буров в России стал< приобретать явно политический характер, отваживались сказать немногие. Среди крупных газет только "Киевлянин", в конце концов, попытался отмежеваться от развернувшейся в печати кампании. "Среди англофобии, столь усердно проповедуемой нашими газетами, когда дело святого милосердия, помощь раненым, делается у нас не ради самого дела, а из чувства ненависти (некоторые жертвователи на Красный Крест для буров не стыдились писать о своих рублевиках - а газеты не стыдились печатать "от ненавистника англичан") мы считали себя обязанными сказать, что наша печать делает не$о$ щ ров и вредное дело"?^

Усилит® прессы в сознании обывателя сформировались два про тивостоящих друг другу стереотипа "злокозненного англичанина" и "несчастного бура", которыми исчерпывалась вся суть южноафриканской проблемы. Такая чрезмерно упрощенная схема давала благоприятную почву для быстрого расцвета "народного радикализма", которым, проникая в высшие эшелоны власти, порождал скрытое недоволь ство действиями МИДа и правительства.Они как бы становились тем единственным препятствием на пути "к славе",-задерживавшим и тормозившим великие начинания по "местным причинам".Явное и скрытое щ недовольство в обществе создавало атмосферу недоверия к власти и служило источником,порождавшим жажду национального реванша в бор бе с Англией. Лозунг - требование российских радикалов -"лучше пока целы уйдите по чести" - не зря вызывал тревогу у Ламздорфа. Став министром иностранных дел, он вполне ощутил безысходность ситуации, когда в попытках противостояния политическому авантюризму оказался между молотом и наковальней - на него "давили" снизу и им были недовольны сверху. Какими средствами должны быжь удовлетворены амбиции "патриотов" и сможет ли Россия выдержать ^ единоброство с Британией, на которое ее активно подталкивали, эти два вопроса беспокоили, очевидно, только министров, несших ответственность за неудачи и провалы российской политики.

Лейтмотивом упреков общественности правительству было обвинение в "чрезмерной осторожности" и пассивности -"желательно бы иметь политику по принципу нашей соседки Германии, где так энергично ведется политика и с таким патриотизмом, не увлекаясь никакими идеями мира, а действуя по примеру своего знаменитого дипломата князя Бисмарка "Сила больше права"^' Впрочем, угрозы и советы "сменить" политику иногда разнообразились небезынтересными £ предложениями, в которых было рациональное зерно. Так, в мае 1900 года к министру иностранных дел обратился с письмам священник Свято-Покровской церкви села Острожанка Шнекой губернии отец Василий Василевский -"лицо обыкновенного скромного общественного положения в нашем: Русском Государстве, мнения которого никогда не ore спрашивают" . Отец Василий выражал удивление бесполезной столичной суетой по сборам средств на "дары" бурским генералам, которые не имели никакой практической ценности, кроме рекламы их организаторов. Понимая, что Россия не в состоянии прекратить или ограничить трансваальскую войну, он предложил по окончании англо-бур-ф ской войны созвать конгресс цивилизованных стран "для ограничения слишком уж большого колониального развития Англии в свете"?® Этот проект во многом перекликался с ватиканским предложением о создании союза славяно-латинских народов для защиты их интересов от тевтоно-саксонских притязаний?^ Конгресс должен был оградить бурские республики от их поглощения Британской Империей и "оставить их вассальными республиками Англии. подобно тому как России на Берлинском конгрессе устроили Болгарию вассальным княжеством Турции, а Румынию ее автономной провинцией". Священник пояснял,что 0 спасти бурокие республики европейские державы не могут из-за ctoj. кновения между Двойственным и Тройственным союзами, в котором не последнюю роль играла Англия, и только авторитетный международный форум может как-либо облегчить участь южноафриканских государств. Россия же в данный момент должна, со своей стороны, предпринять все усилия для ограждения себя от влияния Британии -"в самом деле, если теперь Россия не обяжет Англию от всякого вмешательства в ее международную политику, всегда гуманную и добросовестную, то в будущем Англия опять будет ездить, как говорится, на шее России" Щ По мнению отца Василия, обязательством невме-ф шательства Британии в дела Российской Империи мог быть залог одной из английских колоний, которая в случае нарушения соответству ющих соглашений отходила бы к России. Так или иначе, но необходимо принять все меры безопасности - иначе " может после прийти роковой час для России и будет поздно".

Но, в подавляющем большинстве случаев, проекты "воздействия" на Британию,.предлагаемые общественностью министру иностранных дел, носили .явно авантюристический характер. Вопрос о "бездеятель ности" правительства, часто поднимавшийся в jax письмах, начал приобретать даже идеолгическую окраску - позиция правительства Ф дискредитирует идею российской государственности и поэтому она гибельна, так как разлагает в народе представления о гражданских ценностях и вызывает брожение в умах. Достижение же согласия между общественностью и "сонным царством" МИДа может быть достигнуто выполнением очень простого "поручения" - ".было бы желательно если бы некоторые наши крейсеры с их возвращающимися войсками (из

Китая и Дальнего Востока) завернули бы "по пути" немножко в сторону и постояли бы близ Южной Африки у Дурбана или Лоуренсо-Мар-кеса. Приличным предлогом для такого "визита" могло бы служит! щ например, присутствие в Африке нашего отряда Красного Креста и некоторых наших добровольцев, а также интересы любознательности и науки.

Это послужило бы опорой "государственной идее" против гибло! анархии, утверждающей, что государство это заговор, а правительство - шайка разбойников, /необходимо/Преодолеть "эгоистические тенденции правительства", чтобы страна не была ввергнута в анархию - успокоить умы и сердца!

Развитие идеи "маленькой победоносной войны" с Британией во имя справедливости и гражданского единения России активно шло в первый период англо-бурской войны и окончательно она сформирова-^ лась к весне 1900 г. 22 марта 1900 г. Николай II писал вдовствующей императрице Марии Федоровне: "Поразительно, что за глупости рассказывают в городе, мы это слышали вчера от Гейдена, что мы едем в Москву и что там будет торжественно объявлена война Англии а также что Троцкий ^ будет командовать армией в Либаве, на' случай прихода английского флага. Не правда ли умно?'

Но, умно это было или нет, идея о подъеме национального духг в какой -нибудь "справедливой войне" витала в воздухе. Комплекс "политической неполноценности", сформированный постоянными крупными неудачами России уже на протяжении 50 лет с конца Крымской # войны, требовал: компенсации и боксерское восстание стало весьма удобным для этого случаем. Легкие успехи в Китае расширили сферу влияния самых авантюристических группировок, действовавших от имени крайне-радикального "общественного мнения". Разрастание такого "подводного" течения даже на вершинах власти отметил весьма убежденный твердый монархист, не отличающийся особым свободомыслием, А.Н.Куропаткин: ".у нашего государя грандиозные в голове планы: взять для России Манчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает взять под свою державу и Тибет. Хочет взять Персию, w захватить не только Босфор, но и дарданеллы. .мы, министры, по местным обстоятельствам задерживаем государя в осуществлении его мечтаний, и все разочаровываем, он все же думает, что он прав, чтс лучше нас понимает вопросы славы и пользы России. Поэтому каждый Безбразов, который поет в унисон, кажется государю более понимающим его замыслы, чем мы, министры. Поэтому государь хитрит.с нами . и .скоро сбросит с себя подпорки и будет прямо и твердо стао £ вить нам свое мнение и свою волю".

Мечтания" царя, показавшиеся чрезмерными его военному министру, были всего лишь последовательным повторением требований ф "общественного мнения". Захваты в Малой Азии, Персии, Афганистане, проникновение в Корею, Монголию и Тибет, закрепление за Россией Манчжурии и прведение железной дороги в Индию, занятие Босфора -это самый общий список "компенсаций", которых следовало добиватьс* Российской Империи от своей главной соперницы - Британии. Как указывалось в I главе, правительство уже в начале 1900 г, было вынуждено начать "обсуждение настойчиво возбуждаемого общественным мнением и печатью вопроса: не следует ли .России воспользоваться благоприятно сложившимися обстоятельствами, если не с целью каких-либо территориальных захватов, . то, по крайней мере, в ви-ф дах достижения с возможно меньшей затратой сил одной из стоящих на очереди политических задач. А в случае утвердительного разрешения этого вопроса, - то, - в какой именно сфере интересов должны быть направлены действия России и, наконец, в союзе ли с другими Державами, либо вполне независимо.

Нужно не соглашение с соперниками, а умение пользоваться обстроительствами. Обстоятельства же таковы, что не мы, а в нас должны заискивать. Эти обстоятельства будут продолжаться до тех пор, пока Англия не отзовет своих войск из Южной Африки," а это случится не скоро. Мы не воспользовались этим положением в достаточной мере в Персии и в Турции, воспользуемся же по: крайней мере теперь в Китае, и. тогда мы действительно сможем засвидетельствовать свое глубокое почтение и благодарность дяде Крю

OQ геру и мистеру Чемберлену". Носители именно такого мировоззрения, "умеющие пользоваться обстоятельствами", все чаще стали появляться в ближайшем окружении царя, оттесняя на задний план чиновников, которые обладали властью, но не имели никакого влияния. К концу 1902 г. авторитет правительства настолько упал,: что оно фактически превратилось в кабинет "министров без портфелей". Одни министры, в силу своего характера, мирились и соглашались с таким положением вещей, как это делал граф Ламздорф. "Другие,' менее податливые, либо стремились действовать по-своему, ведя дело помимо царя, либо же пускались переубеждать его. Первый из этих способов вызывал живейшее недовольство государя, но и второй таил в себе немалые опасности для министра"^- то есть возможность внезапного увольнения от должности. В это же время сфор мировался своеобразный "теневой кабинет" вокруг Николая П, состоявший из "настоящих патриотов" отечества. В 1903 г. эти провод ники "общественного мнения" стали реальной властью в России в лице "Особого Комитета по делам Дальнего Востока" и начали актив нейшую деятельность в духе "сильной политики".

Затянувшаяся трансваальская война и весьма сложные политические отношения с "союзной" Германией заставили Англию искать новые возможности для укрепления своих международных позиций, то есть создавать благоприятные условия для приобретения перспектив» ных союзников. Наиболее выгодным вариантом представлялось заключение соглашения с Россией на долгосрочных основах. Подобные про екты начали обсуждаться в английской прессе уже с весны 1900 г. Ф и из нее проникли в российскую печать. Общественное мнение сразу же разделилось на две неравные части. Большая половина категорически отрицала даже возможность англо-русского союза, меньшая -находила такую ситуацию весьма перспективной для России.'

Точка зрения меньшинства основывалась на понимании того,' чт в политике друзей и врагов не бывает, поэтому отклонять выгодное предложение о союзничестве, руководствуясь "нравственными" принципами, просто неразумно. Реально оценивая экономический потенциал России, они указывали на особую важность английских инвестиций в промышленность и получения крупных льготных займов,, кото-Ф рыми можно будет свободно распорядиться. В.Н.Муравьев-Амурский, придерживавшийся этих взглядов, писал по поводу английских финансовых проектов:"Лично мне такой~заем из Англии представляется для нас втройне выгодным: во-первых дает нам много денег на весь ма льготных условиях и безо всякого шума; во-вторых привязывает к нам Англию, а не нас к ней, потому что кредитор всегда ухаживает за богатым и могущественным должником; и в-третьих - еще боло лее усиливает наше положение во Франции". Но прогрессивный подход к этой проблеме был свойствен очень узкому кругу людей, так или иначе связанных с политической, финансовой или промышленной ф элитой. Их прагматическая оценка ситуации была лишена эмоциональности.

Совершенно иначе вопрос рассматривался на другом полюсе общественного мнения. Большинство находило абсолютно безнравственным вступать в какие-либо договорные отношения со страной, нарушившей Гаагские конвенции. Отрицательный "имидж" Британии, который она приобрела в глазах российской общественности уже во время травсваальской войны, также не способствовал росту популярное' ти идеи об англо-русском союзе. К тому же, развитие реваншистски. 0 настоений, по мере расширения захватов в Китае, делало политику соглашений и договоров крайне неприемлемой в глазах широкой публики, тем более, что предложение исходило от "ненавистных англичан", находившихся в тяжелом положении. Стремление максимально использовать "затруднения" Англии в Южной Африке, чтобы расширит границы Российской Империи на Дальнем Востоке до предела возможностей, стало доминирующим мотивом в общественной психологии. Лю бые попытки анализировать ситуацию с помощью объективных данных расценивались как "слабая" доктрина,- единственно правильный путь - наверстывать упущенное, пока противник обессилен. ф Только временное падение международного престижа заставляло по мнению прессы, Британскую Империю искать союза с Россией,"решавшей судьбы Азии". Все займы и проекты "мирового господства" англо-русского союза - не более чем приманка в охоте за союзником-гигантом. ".один доовккй деятель. заявил, что он готов был бы вступить в соглашение не только с Англией, но даже с Вель зевулом, если бы предвиделась от этого выгода для государства! Но в том то и дело, что как Вельзевул, так и Англия вступают в соглашения. только, если выгоды все на их стороне, и нашим деятелям ни того, ни другого не перехитрить"^ ф Идея англо-русского союза оставалась весьма непопулярной до конца трансваальской войны. Антибританские настроения в обществе постоянно поддерживались на достаточно "высоком" уровне. Высшие правящие круги также были не чужды этим воззрениям. Уже в конце 1901 г., когда судьба бурских республик была достаточно ясна, Николаи П, явно считавший себя самой крупной политической фигуро: на Дальнем Востоке, чья "сила больше права", поставил такую резолюцию на письме русского посла в Англии Е.Е.Стааля;"Я пальцем не шевельну, чтобы пойти не какое бы то ни было соглашение с Ан-глиею"^ С таким же "судьбоносным" высокомерием было отказано в 1902 г, председателю японского кабинета министров в подписании и рассмотрении некоторых документов по русско-японскому соглашению.

Более прозорливое меньшинство общественности, сожалевшее о нежелании заключить союз с Британией, пришло в ужас от отказа от соглашения с Японией. Грядущая катастрофа неизбежной войны стала настолько очевидной, что даже правительство впало в кратковремен ную панику, узнав о возникновении военно-политического англояпонского союза, хотя оно было осведомлено о проводившихся переговорах между этими страдами. Ламздорф, желая как-либо сгладить скверное впечатление, произведенное на общественность, стал искать поддержки со стороны Франции. Но "последняя отнеслась равно душно к этощ факту; не могла же она опекать совершеннолетнего и легкомысленного союзника, особенно в делах ее мало интересовавших. Чтобы нам доставить удовольствие, французы согласились опуб ликовать Примирительную Декларацию о том, что Державы принимают к сведению Англо-японское соглашение о сохранении "статус-кво" и независимости стран Дальнего Востока, и примут меры к защите сво< их интересов. Конечно эта Декларация была "после ужина горчицей"

43 и имела чисто платоническим характер".

Такая "твердая" линия политики находила поддержку у приверженцев другой точки зрения - они рассматривали ее как последовательную защиту интересов России от посягательств Англии и несерьезных претензий Японии. Достижения Российской Империи на Дальнем Востоке за период временных "южноафриканских затруднений" Британии были так значительны, что ее положение казалось весьма прочным и малоподверженным каким-либо влияниям. Российские радикалы уже вполне свыклись с идеей своего решающего голоса в напралении • судеб Азии, поэтому возражения оппонентов, призывавших к более осторожной политике на Дальнем Востоке, просто не удостаивались внимания. "Япония пока не помышляет о реванше, к тощу же армия бутафорская, а маневры проводятся скорее для удовлетворения национального тщеславия. . Япония объявила себя Великой Державой благодаря боксерскому мятежу и теперь играет в солдатики"^ Если же все-таки придется выяснять отношения с японцами с помощью оружия, то этот "вопрос. все же разрешится на суше и наших Сибирских войск будет достаточно, чтобы вести оборонительную войну". Война будет легкой и победоносной, но она вряд ли состоит-ф ся, так как авторитет России непоколебим даже в глазах Японии.

Бе разделявшие эти представления были подвергнуты остракизму, ка кликуши и алармисты. "Общественное мнение" продолжало вести Россию "к славе" в "маленькой победоносной войне".

Возникшее в обществе возбуждение, которое имело своим источ ником национальную ненависть к Британии, было многократно усилено англо-бурской войной и, достигнув своего пика в середине 1900 года, легко "перелилось" в активную экспансию на Дальнем Востоке Именно в этом регионе соперничество с Англией находилось в центре внимания наиболее радикальных российских кругов. Неожиданные ф длительные "затруднения" британской армии в борьбе с бурами давали России долгожданную возможность не считаться во всем с "пресловутыми британскими интересами". Достигнутый именно благодаря "затруднениям" основного соперника в Южной Африке "национальный реванш" породил в обществе иллюзию всесильности "вершителей судеб". Эти настроения продолжали бытовать и после того, как благоприятная ситуация для России на Дальнем Востоке в корне изменилась, поэтому втягивание в русско-японскую войну происходило так быстро и незаметно для большинства россиян.

- 104 -§ 2. Русские добровольцы

Одним из наиболее ярких и малоизученных аспектов проблемы участия России в англо-бурском конфликте является» бесспорно, # русское добровольческое движение. Это проявление сочувствия бурам представляется особенно неординарным явлением с той точки зрения, что между Россией и бурскими республиками практически не было ни культурных, ни политических, ни экономических точек соприкосновения. Если широкое добровольческое движение в 137778 гг. во время войны на Балканах можно с большой долей уверенности объяснить мотивами солидарности с народами братскими по вероисповеданию и происхождению, то деятельность общественности в года англо-бурской войны явно нельзя приписать тем же причинам. Кто ехал за тысячи километров, воевать в Трансвааль - патри-Ф оты или авантюристы, подвижники или флибустьеры? Наверное, и те, и другие. Их объединяло только одно - жажда деятельности и приключений, и Южная Африка дала возможность каждому проявить себя в зависимости от наклонностей и характера.

Самой заметной фигурой среди русских добровольцев бесспорно стал отставкой подполковник Евгений Яковлевич Максимов. Его судь ба сложилась так необычно, что на ней нельзя не остановиться хотя бы вкратце. Будущий герой англю-бурской войны родился 4 марта 1849 года, и в 1869 г. вступил вольноопределяющимся в Лейб-гвардии Конно-гренадерский полк, несмотря на то, что не имел на это ф приоритетных прав, так как происходил всего лишь из семьи почетных граждан Лифляндской губернии. Не прослужив и года, Максимов ушел в отставку, но в 1871 г. вновь поступил на службу в Лейб-гвардии Кирасирский полк унтер-офицером. Началась бесцветная гарнизонная жизнь - никаких военных действий в перспективе не намечалось, поэтому проявить себя было весьма затруднительно;

Единственным "особым поручением" за 4 года службы у Максимова была поездка из Вильно, где стоял полк, в городок Ряжен для ремонта конского состава. В г. молодой штаб-ротмистр 13 гу-41 сарского Нарвского полка опять выходит в отставку по "расстроенным домашним обстоятельствам". Наконец, в 1877 г. Россия вступила в Балканскую войну - Максимов конечно же там - в Болгарии, Он занимает должности комендантов железнодорожных станций и этая ных учреждений действующей армии, там, в Волгарии, Евгений Яковлевич получил следующий чин - ротмистра. При расформировании оккупационных войск Максимов оказался за штатом и с середины 1879 г. вновь очутился не у дел. Мирная жизнь явно была ему не на пользу, и, видимо, короткий промежуток времени с середины 1879 по начало зимы 1880 г. стал самым критическим моментом в ^ его судьбе. В октябре 1879 г. он был обвинен в покушении на само убийство через отравление, но до суда дело не дошло. Что послужило причиной этой неудачной попытки покончить с собой сейчас трудно предполагать, но совершенно очевидно, что к служебным злоупотреблениям Максимов не был причастен. После произошедшего с ним кризиса Евгений Яковлевич не искал тишины и забвения и в ноябре 1880 г. уезжает в опасную Текинскую экспедицию. Вернувшись в апреле 1881 г., он получил отличные рекомендации за самоотверженную службу и был переведен из армии в Сдельный корпус жандармов. Уже будучи на службе в жандармском корпусе, Максимов л был произведен в 1882 г. в майоры -"за отличие в делах против т

Текинцев, а в 1884 г. в подполковники. В том же году Евгений Яковлевич ушел в отставку.

С 1884 года в жизни Максимова начался новый этап» Он часто ездит заграницу, подолгу там живет и достаточно редко появляется в родных пределах. Евгений Яковлевич начинает сотрудничать в газетах и, наконец, становится постоянным корреспондентом "Нового времени". Его внимание привлекав! самые необычные и далекие путешествия - в 1896 г. он едет в Абиссинию уполномоченным сани-Ш тарного отряда Российского Общества Красного Креста. Через три года Максимов отправился добровольцем на англо-бурскую войну в Трансвааль, откуда он вернулся с тремя тяжелыми ранениями в 1900 году. Наконец, в 1904 г. 55-летний отставной армейский подполковник вновь уходит добровольцем на русско-японскую войну - отомстить за погибшего в Цусиме брата - капитана II ранга Максимова. С этой войны Евгению Яковлевичу не суждено было вернуться* Но в октябре 1899 г., узнав о начале англо-бурской войны,3 Евгений Яковлевич, вероятно, мало задумываясь о превратностях оудьбы, энергично повел приготовления к отъезду в Трансвааль. ф Сначала он хотел получить официальный статус военного корреспондента от Военно-Ученого Комитета при Главном Штабе, но, не добив шись своего, отправился в Южную Африку как частное лицо, В ноябре 1899 г. Максимов выехал из Санкт-Нетербурга в Трансвааль, -Весь путь должен был в среднем занять 1,5 - 2 месяца, но "стараниями" английских колониальных властей для подполковника он джл ся почти 3 месяца. Поток "частных лиц", направлявшихся в Трансвааль явно не с целью изучения флоры и фауны, весьма беспокоил британскую администрацию, которая всячески пыталась ограничить их въезд в Южную Африку. В числе таких подозрительных лиц естест ф венно оказался и Максимов. В Александрии подполковник, желая сократить потери времени на путь, попытался сесть на германский пароход, следовавший в Лоуренсо-Маркиш с русско-голландским сани тарным отрядом Красного Креста, но безуспешно. И все же самые решительные меры английских властей оказались недостаточными для изоляции энергии Максимова. В конце февраля 1900 г, Евгений Яков* левич приехал в Трансвааль,

12/25 февраля 1900 г. Максимов прибыл в Преторию,Ш до 7/2С марта попасть на фронт ему так и не удалось. Первый, наиболее благоприятный для буров период англо-бурской войны к этому времени уже кончился и бурские армии начали постепенно сдавать свое позиции. Сориентировавшись в сложившейся обстановке, Максимов из Претории направился в столицу Оранжевой республики - Блумфонтейн, Там он собирался встретиться с президентом М.Т.Штейном, взять у него интервью и потом присоединиться к какому-либо бурскому отряду, чтобы принять участие в военных действиях. Встреча Максимова и Штейна произошла 4/17 марта 1900 г. и продолжалась более 2 часов. Конечно, деятельная натура Евгения Яковлевича не могла ограничиться обычной журналистской беседой и выяснением позиций президента Оранжевого Свободного Государства, подполковник предложил Штейну использовать возможность более быстрс го политического разрешения военного конфликта между бурами и англичанами. Он подал идею о посылке уполномоченной бурской делегации в Россию, Германию и Голландию с ходатайством об ускорении вмешательства ведущих европейских держав в трансваальскую войну, а также убедил Штейна совместно с президентом Трансвааля П.Крюгером послать Британии официальную ноту с мирными предложениями. Президент Штейн, сильно деморализованный недавней сдачей в плен популярного бурского генерала П.Кронье, уже был готов пойти на сепаратный мир с Англией, но, под влиянием идеи Максимова о посредничестве в конфликте Европы или, на худой конец, обращении в третейский суд в Гааге, быстро изменил свое решение. Совместная нота президентов Трансвааля и Оранжевой республики была отправлена на следующий же день - 5/18 марта. Относительно же мирной делегации ".Штейн сразу оценил мысль совершенно ему незнакомого европейца и переговорил по этому предмету с президентом Крюгером, приехавшим на другой день в Блумфонтейн, она поступила на обсуждение советов обеих республик и» буквальQ но в несколько дней, миссия была решена и отправлена". Б бурскуе делегацию вошли три человека: от Трансвааля - депутат фольксра-ада А.Д.В.Вельморанс, от Оранжевой республики - выдающийся юрис:: и дипломат доктор А.Фишер и известный специалист по сельскому хозяйству К.Весселъс.

По первоначальному плану миссия должна была без малейшей предварительной огласки своих намерений одновременно1 обратиться к трем европейским правительствам - русскому, германскому и фраi цузскому, с голландским правительством сносился поверенный в делах южноафриканских республик доктор В.И.Лейдс. На бурскую деле-ф гацию возлагались большие надежды, но с самого начала она была обречена на безрезультатность. С одной стороны, Максимов, а вслед за ним и бурские правительства, переоценили роль Гаагской конференции и, соответственно, России во влиянии на мировую политику колониальных держав; с другой стороны, буры слишком рано придали огласке цели своей миссии и к моменту ее приезда в Америку и Европу английская дипломатия уже успела "подготовить почву" для ее полного фиаско.

Как уже отмечалось, по отношению к иностранцам буры были настроены весьма недоверчиво. Авторитет Российской Империи также ф был уже несколько поколеблен в глазах трансваальского правительства инцидентом с начальником русского санитарного отряда Н.й. Кусковым, а у местных обывателей отношение к русским формировалось под влиянием дурной славы "русского отряда" некоего господина Г., набравшего в свою команду самый невообразимый сброд. В этом "отряде" было всего около 8 человек, имевших какое-то отношение к России, в то время как остальные 20 человек были просто выброшенные из бурских команд головорезы. Впрочем, и сам господин Г. имел весьма дурную репутацию в России, несмотря на громкое имя. По мнению С.В.Изъединовой, это "недоразумение" с "русским отрядом" произошло только потому, что буры не знали ничего о "достоинствах" господина Г., а наши соотечественники примкнули к нему в первый период из-за непонимания с каким начальником они связываются. Вскоре все стало на свои места - "русский отряд" прославился бесчинствами в городах и .лагерях, кутежами,4 бе< пардонным мародерством и представлял собой, в большинстве, сборище бродяг, не подчинявшихся никакой дисциплине. В конце апреле 1900 г. отряд развалился,; так как немногие порядочные люди, пытавшиеся хоть как-то поддержать репутацию русских, демонстративно покинули "господина Г." и разошлись по разным командам. Но, прекратив существование, отряд оставил по себе такую "славу", что избежать насмешек и нареканий в адрес всех добровольцев из России уже не было возможности.

С этими проблемами пришлось столкнуться и Евгению Яковлевичу. Помимо всего прочего, "в Южной Африке имени самое превратное представление о России, благодаря английским источникам",-отмечал в своем письма в Военно-Ученый Комитет Максимов^ Тем не менее, после первой же встречи с президентом Оранжевой республики он стал получать от бурского правительства самую всестороннюю помощь и поддержку. Среди рядовых буров подполковник завоевал немалую популярность'своим умением объезжать лошадей и исключительно метко стрелять, что считалось в Южной Африке неоспоримыми достоинствами.

Первое время Максимов ограничивался ролью военного корреспондента, позже, разобравшись в обстановке, уже складывавшейся неблагоприятно для буров, он решил примкнуть к какому-либо бурскому коммандо рядовым. Но встречать графом Вильбуа-де-Марейлем внесла изменения в его планы. Вместе с французским полковником Максимов занялся объединением всех добровольческих отрядов в "европейский легион".

Граф Вильбуа-де-Марейль*^ обладал большим военным опытом и заслугами. Во время франко-прусской войны он впервые блестяще проявил себя и получил досрочно чин капитана, несмотря на молодость и кратковременную службу. Позже он был участником почти всех европейских войн и анписал несколько книг по вопросам совре менной военной тактики. В койце своей служебной карьеры он, уже будучи в чине полковника, возглавил французский иностранный легион, в надежде, что ему поручат провести экспедицию на Мадагаскар, но отправка не состоялась. Полковник вышел в отставку и уехал в Южную Африку. В начале англо-бурской войны он находился приштабе генерала Жубера. Желая быть полезным в бурской армии,? Вильбуа-де-Марейль пытался активно вмешиваться в "неправильные" действия бурских главнокомандующих. Последних же крайне раздражала не только "сверхактивность" француза, но и его менторская манера давать советы и поучать. Поэтому, несмотря на огромный военный опыт, полковник почти за полгода, проведенных в действую щей армии, не смог организовать даже небольшого отряда под своим командованием^

Случайная встреча с Максимовым в центральном штабе Оранжевой республики, где Вильбуа-де-Марейль уже давно безуспешно пытался добиться разрешения на формирование добровольческой части, решила судьбу обоих - Максимов остался с французским полковником в качестве помощника командующего "европейского легиона", а француз стал, наконец-то, во главе собственного отряда. За два дня Максимов сумел получить разрешение на создание военной части из добровольческих отрядов, действовавших на фронтах, и первым командующим был официально назначен "опальный" Вильбуа-де-Марейль. Задача объединения добровольческих отрядов была очень неф проста. На фронтах действовало несколько более-менее крупных формирований, организованных преимущественно по национальному принципу. Большая часть добровольцев вообще не входила в эти час ти, а примыкала к бурским коммандо, в основном это были русские и голландцы. К апрелю 1900 г. хорошую репутацию заслужили гол**, ландский и немецкий отряды, "затем в разное время выдвигались -французский отряд под начальством Бреда, взятого в плен вместе с Вильбуа, ирландский отряд, американский отряд разведчиков.,' итальянский отряд Риккиарди, занимавшийся преимущественно разведочной службой, но известный особенно своим беззастенчивым маро-щ дерством насчет и чужих, и своих"^

Вначале Вильбуа-де-Марейль и Максимов предполагали создать отряд вооруженный холодным оружием, которым буры совершенно не пользовались. Попытка обучить добровольцев владению новым видом

Iп оружия сразу же натолкнулась на массу неразрешимых проблем*До-мандующий "европейским легионом" крайне тяготился этой задачей, взятой им на себя, и при первой же возможности ушел с наиболее организованной частью легиона, состоявшей в основном из французов, в рейд под Кимберли, откуда он не вернулся. Оставшемуся в тылу Максимову удалось собрать около 80 голландцев под начальст-^ вом Гольдмана, 40 немцев во главе с капитаном Лоренцом и около

20 французов. Мелкие отряды быстро отсеивались из "легиона", где было установлена жесткая дисциплина и предвиделась опасность в походах, или вообще не пытались войти в общую организацию. Первым подал пример инсубординации "русский отряд", отказавшийся жить в лагере и являться на службу в положеннше время, за ним последовала часть французов, заявившая, что никому кроме графа Вильбуа-де-Марейля подчиняться не будет.

В конце марта 1900 г. правительство Штейна было весьма обес # покоено наличием большого числа иностранных волонтеров в тылу» где они веж себя далеко не всегда законопослушно. Эта неблагополучная ситуация вынудила правительство издать распоряжение о выдвижении всех добровольческих отрядов на линию фронта, в случае отказа отнимавшее у них государственное довольствие. "Европейский легион" немедленно двинулся на фронт. Уже в пути к гене-оалу Деларею Максимов узнал о том, что командующий "легиона" Вильбуа-де-Марейль погиб и он назначен на его должность.

Положение в отряде продолжало оставаться тяжелым, так как "общность лагеря и главного начальника особенно способствовали 0 развитию столкновений на почве национальных интересов и антипатий среди этой разноплеменной толпы, ревниво относившейся каждый к своей народности"? Кроме национальных конфликтов уже в походе проявилась крайняя "недобросовестность" большинства начальников по отношению к хозяйственным вопросам. По этой причине Максимов был вынужден вывести из состава "легиона" немецкий отряд, не подчинившийся его требованию сменить своего начальника Лоренца. Вскоре на членов немецкого отряда во главе с их командиром бурский генерал Ф.Бота открыл следствие по обвинению в грабеже.

Оставшаяся с Максимовым часть "легиона" состояла почти це-ф ликом из голландцев, которые были людьми далекими, по большей части, от военных профессий. После двух небольших стычек с англи чанами они потребовали от подполковника добровольной отставки, "так как они не чувствуют себя в силе подчиняться всем требованиям введенной дисциплины. и, кроме того, он для них "слишком храбр" и они боятся предприятий, в которые он может их повести"?

Собрав отряд, подполковник объяснил необходимость для пользы и безопасности людей жестких требований дисциплины и элементарных военных навыков, которые он пытался им привить. Касаясь последц него пункта, Максимов заявил, что и сам не считает возможным возглавлять далее отряд, который, не потеряв еще ни одного человека, может считать своего начальника "слишком храбрым". Голланд цы немедленно забрали свое заявление назад и выразили полную готовность ему подчиняться, но Евгений Яковлевич демонстративно уехал. Вернувшись через сутки, он застал лагерь в идеальном порядке и только тогда подтвердил готовность продолжить командование отрядом.

Голландский отряд Максимова действовал вдоль железной дороги Брандфорт-Блюмфонтейн в расположении армий П.Кольбе и Ф.Бота.

• Под руководством Максимова впервые в бурских армиях была произведена систематическая разведка. Бота и Кольбе сразу оценили пре имущества европейского метода,"еще до первого серьезного дела они поняли. отличие настоящей рекогносцировки. от прежних беспорядочных разведок, которыми, главным образом, только и занимались добровольцы и которые служили, налрюгар итальянскому отряду, постоянным предлогом для скитаний с целью мародерства и ТО поборов". Столь же новыми открытиями для буров в области военного дела были образцово поставленная комиссариатская часть,* обу чение солдат простейшим строевым упражнениям, требование безусловного и быстрого подчинения команде. Несомненно, что успех слагался не только из одних достоинств командира, но и из прекрасных качеств членов отряда, по праву считавшегося лучшим добровольческим соединением. Основная заслуга Максимова состояла в том, что он сумел в небывало корощий срок добиться исключительной дисв&шлины и сплоченности, внушить своим подчиненным глубоко доверие к его военному опыту и знаниям.

Изучив обстановку на фронте, Максимов выдвинул идею захвата железнодорожной линии БрандфорТ-Блюмфонтейн, чтобы отрезать Ф английские войска между Брандфортом и Плац-Америка. Операция должна была состояться при участии войск генералов Кольбе, Ф.Бота и Деларея. В ночь с 12 на 13 апреля отряд подполковника и час ти Кольбе заняли ключевые высоты, выбив оттуда англичан. Но подкрепления от Ф.Бота опоздали на 3 часа, а генерал Деларей не привел в действие свою артиллерию для отвлекающего маневра. Бурские команды отказались подчиняться приказам генералов, так как воевать ночью для них было вообще немыслимо, ни о каких отвлекающих "демонстрациях" они никогда не слышали и не желали в них участвовать. Максимов и Кольбе были вынуждены отступить из-за Ф несогласованности действий Бота и Деларея.

Главные причины неудачи были так очевидны, что никто даже не подумал обвинять иностранных волонтеров в неумелости действий Напротив, отношение к Максимову стало самое доверительное. Особенную популярность приобрел "европейский легион" после своеобразного "гражданского подвига". Подполковник сумел организовать смелую ночную вылазку, чтобы вывезти из расположения англичан женщин двух очень уважаемых в Оранжевой республике фамилий, которых шантажировали английские офицеры. Благодарные дамы решили послать матери Евгения Яковлевича по этому поводу благодарствен-Ф ный адрес, но Максимов от этой чести отказался.

Последним военным предприятием во главе "европейского легиона" для русского подполковника было сражение при Табанчу 28 - ЗС апреля 1900 г. Голландцам Максимова и отряду Кольбе поручили занять и удерживать самую опасную и важную позицию на горе Туба. Перед началом операции к ним присоединились немцы, ранее покинувшие "легион", которых увлекли героизм голландцев и буров и сложность задачи. Всего на штурм высоты пошло около 150 человек."Ряды их шли в таком стройном порядке, что. (англичане) их узнали • только тогда, когда увидели на одной с собой плоскости войска, движущиеся на юг, только тогда открыли. по ним артиллерийский огонь. Несмотря на жужжавшие вокруг гранаты, отряд продолжал свое наступление",- так описал начало сражения Уинетон Черчилль, присутствовали^ там в качестве корреспондента^ В это же самое время, с другой стороны горы на ее вершину поднимались 6 рот британской армии, в авангарде двигался небольшой отряд во главе с капитаном Э.Тоусом, состоявший из 22 человек. Буры и англичане двигались навстречу друг другу, не замечая неприятеля из-за неровности рельефа. Максимов, шедший во главе 4-х колонн, неожидан-ф но оказался лицом к лицу с отрядом Тоуса. Подполковник громко окликнул англичан, предлагая сдаться, но в ответ раздался залп. За этот выстрел в упор капитан Тоус получил крест Виктории -"за блестящую храбрость и достигнутые ей важные результаты'4^ Главны! "результатом" была сочтена гибель в этом столкновении самого Максимова, который в действительности был только ранен и остался в строю.

К концу дня 29 апреля высота была взята голландцами, но Максимов более не мог оставаться на передовой, так как получил 3 очень серьезных ранения. Несмотря на то, что на позиции завяза-ф лисъ тяжелые бои, потери "европейского легиона" были минимальны

2 убитых и 5 раненых. Военным доктором на горе Туба был К.К.фон-Ренненкампф, проявивший в эти дни редкостное бесстрашие, хладнокровие и самоотверженность. Именно он спас жизнь Максимову, у которого была установлена плечевая контузия с раздроблением кости, тяжелая рана лопатки разрывной пулей и височная рана с трещиной и отщепом кости черепа. После сражения о русском подполковнике и русском докторе говорили только в превосходных тонах. Количест во "участников обороны Тубы" вместе с "двумя героями" сказочно выросло в десятки раз, Максимова же стали почтительно именовать "наш colonel" - наш полковник.

30 апреля, после отправки Евгения Яковлевича в тыл, буры совершили ошибку, стоившую им потом многих жертв. По привычке они на ночь оставили занятые позиции и отправились в лагерь, намереваясь вернуться туда утром. На передовой остался лишь отряд Максимова. Тяжело раненого командира заменил лагерь-командант Гессинг, который, будучи храбрым, но малоопытным воином, подчинился приказу Кольбе и ушел в 2 часа ночи в бурский лагерь. На следующее утра "легион" понес тяжелейшие потери, пытаясь штурмом вернуть прежние позиции.

В следующих боях отряд голландцев, возглавляемый капитаном Брандтом, сменившим Максимова, был почти полностью уничтожен. Под началом молодого капитана из 80 человек осталось 15-20.

Израненный Максимов все же нашел в себе силы вернуться в строй и принял участие в сражении под Кронетатом. Там он в одиночку совершил рекогносцировку, на которую не решались буры. На обратном пути его преследовала английская конница, а со стороны буров встретили выстрелами,"так как с той стороны мог ехать толь то ко неприятель'. Весь день проведя в седле, с еще не закрывшимися ранами, подполковник упал слошади и был доставлен в Кронетатский госпиталь. Но буры оставили город и, не желая попасть в плен, Максимов вновь в одиночку проделал верхом 70 километров до ближайшего населенного пункта, не занятого англичанами.

В мае 1900 г. Максимов начал снова формировать "европейский легион", тем более, что желающих вступить в него было больше,чем вакантных мест. Но дававшие о себе знать раны не позволяли ему не только заниматься административной деятельностью, но и просто передвигаться. Врачи назвали эту затею подполковника с командованием новым "легионом" опасным безумием и потребовали его немедленного отъезда в Россию.

24 мая в Претории в клубе "Голландия" члены нового "легиона" выбирали своего командующего. Фехтгенералом, то есть выборным генералом, что в бурской военной иерархии было более высоки! чином, чем назначенный генерал, единогласно был избран Максимов. Но к этому времени Евгений Яковлевич окончательно убедился в той что командование ему не по силам. Приехав на собрание, подполков ник потребовал подчиниться его последнему приказу и передал командование молодому генералу Блиньо, котороювыбрал .сам. В том же клубе впервые в бурских войсках состоялась церемония передачи знамени, что было совсем не в традициях буров, не придававших значения наличию или отсутствию знамени у отряда. Всего под свою команду Максимов успел собрать около 500 человек. Из прежнего отряда осталась только горстка уцелевших з^оллаядцев, основную же массу волонтеров теперь составляли немцы и французы, было также и немалое количество буров.

21? мая 1900 г. Максимов отплыл из Лоуренсо-Маркиша в Россию на французском корабле "Жиронда" вместе <с добровольческим русско голландским отрядом Красного Креста. Его деятельность в Южной Африке осталась практически неизвестной на родине, но получила широкое признание в Трансваале. Сформированный им отряд позже прекрасно проявил себя в "партизанский" период англо-бурской вой ны, что само по себе является лучшей похвалой его создателю.

Другой участник событий англо-бурской войны - Михаил Антонович Зигерн-Корн - прожил бы гораздо более заурядную жизнь, если бы не та же Южная Африка. В отличие от Е.Я.Максимова, он ревностно служил и не искал приключений, но карьера Михаила Антоновича складывалась не особенно блестяще. Чины давались медленно и в 42 года Зигерн-Корн был всего лишь капитаном, хотя и награжденным уже четырьмя орденами за отличие по службе. К началу англобурской войны Зигерн-Корн уже ? лет не получал следущего звания и, может быть, именно это обстоятельство подвигло немолодого капитана пуститься на такую авантюру. 10 мая 1900 г. Михаил Антонович сдал командование 1-й саперной ротой 1-го саперного баталь она и уехал в II-месячный заграничный отпуск. Целью его путещест вия была Южная Африка.

Хотя Зигерн-Корн имел рационалистический склад ума, но, все же, несколько романтизировал "войну между могущественной империей и африканскими республиками, все население которых, вместе взятое, не заполнило бы и одного лондонского квартала"^ Его целью было выяснение причин столь затяжного характера войны и возможно ли в данном случае говорить о равенстве борющихся сил противников, если их армии соотносятся I к 10. На этот счет Зигерн-Корн имел уже сложившееся мнение:"Если боевая сила армии состоит из двух элементов: материального и нравственного, то война эта представляет отчетливую картину борьбы материального элемента с нравственным, количества с качеством"?** Чтобы подтвердит] или опровергнуть эту концепцию, Михаил Антонович вознамерился с прибытием в Трансвааль не ограничиваться чисто эпизодической стороной военных действий,"а обращать. внимание на всестороннее изучение как бытовых, так и индивидуальных качеств буров"^- он желал найти ответ на вопрос - в чем же, наконец, выражается нравственная сила буров?

Первые встречи капитана с южноафриканской действительностью как-будто говорили в пользу правильности его мнения о выдающихся моральных качествах буров. Еще будучи на пароходе, Зигерн-Корн встретился с бывшим секретарем генерала Луи Бота неким Зандбер-гом. "Прежде всего он произвел на меня впечатление восторженно-• го патриота, фанатически ненавидящего англичан, любителя вообще боевой и походной жизни, как спорта, - это типичные черты вся

Т7 кого бура,- отметил Зигерн-Корн, очевидно, твердо решивший не поддаваться эмоциям и быть максимально объективным. В беседе с Зандбергом он попытался поделиться с ним своими сомнениями по поводу крайней малочисленности бурских армий, но получил неожиданный ответ:"Вообще говоря, нас достаточно. Если бы английское войско сражалось также, как и мы, то. мы бы и не стали воевать а прямо ушли бы на север. Поверьте, бур никогда не действует опрометчиво. Он не стал бы сражаться, если бы не был уверен в тя ф возможности борьбы'. В конце концов Зандберг заявил, что ничуть не сомневается в неминуемой гибели англичан. Эта беседа произвела глубокое впечатление на Зигерн-Корна еще и потому, что по соседству на рейде стоял огромный черный английский транспорт,"бит-ком наполненный больными лихорадкой английскими солдатами и то

TQ щими, как скелеты, лошадьми . Так было положено начало "изучению южноафриканской войны".

Высадившись в Лоуренсо-Маркише в начале июля 1900 г., Зигер! Корн попал в совершенно незнакомую обстановку. Русский консул не выказал ни малейшего желания помочь капитану добраться до Транс-ф вааля и только взял с него подписку о неучастии в англо-бурской войне в качестве добровольца в бурской армии. Подобные подписки давали все ехавшие в Трансвааль волонтеры, но на них никто не обращал внимания. Реальную помощь капитану оказал трансваальский консул Потт, по его протекции Зигерн-Корн получил в муниципалитете справку "о благонадежности", без которой невозможно было получить паспорт, он также предупредил офицера об опасности со стороны английских шпионов, выслеживавших волонтеров-иностранцев. "Их обязанность не только выведать все от вновь прибывших, кто

• они, зачем прибыли, но и всеми средствами препятствовать въезду

90 волонтеров в Трансвааль". Против особенно опасных, с точки зрения английских властей, лиц начиналась настоящая охота:".пускаются в дело такие могучие средства как женщины, деньги, вино, карты. Если все это не помогает, то соответствующие агенты. затевают скандал, драку или попросту ночью из-за угла пришибают камнем"?^ Во, наконец, все формальности в Лоуренсо-Маркише были закончены и с 26 июля 1900 года Зигерн-Корн начал свои непосредственные наблюдения.

Целый месяц капитан потратил на то, чтобы добраться до лиф нии фронта, так как это было весьма непростой задачей. Навстречу его движению катилась лавина стихийного бурского отступления и первым впечатлением Михаила Антоновича от Южной Африки и "патриархальных" буров стало глубокое чувство обиды и разочарования. "То светлое представление о бурах, то уважение к ним, которое так крепко во мне засело под влиянием прессы и моего короткого ро разговора с Зандбергом, стало омрачаться". Поток отступавших буров, достигнув железнодорожной станции, устраивал там настоящий погром. Администрация даже не пыталась как-то противиться и заботилась только о том, чтобы не пострадали вагоны и паровозы. ф "Всюду суматоха и беспорядок. Ящики и тюки, предназначенные для комиссариата, выкидывались из вагонов без всякого спроса. Тут же валялись неубранные целые недели трупы павших лошадей и му*ч лов.Но, более всего Зигерн-Корна поразили сами отступающие буры - бежали не одни женщины и дети, которые, по разумению русского офицера, и должны были спасаться от англичан,- бежали воор; женные мужчины, причем в огромных количествах.

Если бурская армия вызвала у капитана одно разочарование,то английская армия повергла его в тягостное недоумение - что же эт # за 200-тысячная армада, которая за 10 месяцев проявила себя настолько беспомощной, что не смогла преодолеть сопротивление стол: деморализованной массы противника. Удар, нанесенный неприглядной реальностью поэтическому образу бура, был так силен, что Михаил Антонович не смог сдержать своих чувств - что это за "заурядный народ, у которого отсутствует чувство порядочности, порядка, нет удовлетворительной организации, в котором преобладает элемент не способный возвыситься до единения, до готовности пожертвовать о л своим личным благополучием во ш независимости и свободы!

На железнодорожной станции городка Мешадодорп, которую пос-ф тоянно атаковали все новые волны отступавших буров, Зигерн-Корн пробыл 10 дней, не имея возможности выехать на фронт и находясь в самом отвратительном расположении духа. В нем еще теплилась надежда, что может быть на передовой дела обстоят иначе и увиден ные им картины - просто никем не контролируемая тыловая паника. Капитан стремился на фронт.

Наконец, Зигерн-Корн получил возможность выехать из Мешадо-дорпа и у железнодорожной станции Далмаун® присоединился к лагерю генерала Ф.Бота. Еще на подъезде у расположению буров капитан с неудовольствием заметил, что бивак имел "вид цыганского ф табора . Здесь ему пришлось целиком окунуться в "южноафриканску экзотику". Капитан привыкал к новой жизни очень тяжело -"жизнь среди этого грандиозного калейдоскопа,. где каждый заботился лишь о своем благополучии, где господствовал во всей силе один лишь шкурный. вопрос; где ярко проявлялись лишь отрицательные качества народа.-жизнь эта тяготила меня"?^' Впрочем, по прошествии некотороговремени, он преодолел свою депрессию и встал на более взвешенную точку зрения. "Многие европейцы-волонтеры, участвовавшие в этой войне, так-таки дальше первого и неблаго-Ф приятного для буров впечатления. и не ушли. Между тем, нельзя не признать, что боевая сила бурской армии есть нечто вполне реальное и в сравнении с 200-тысячной армией английской представ суп ляет величину достаточно внушительную. Такое ложное впечатление создавала, по мнению Зигерн-Корна, не только непривычная чрезвычайная скрытность, недоверие к иностранцам, но и сам стиль их поведения, воспитания и даже быт буров, который в силу своей суровости, патриархальности и своеобразия не сразу позволял даже самому внимательному наблюдателю добраться до истины.

Немного адаптировавшись к бурскому стилю жизни, Михаил Ан-ф тонович продолжал свои наблюдения. Привычный уклад военной службы в России был абсолютно неприменим в Южной Африке и поэтому противоречия давно устоявшихся представлений капитана с реалиями бурского быта иногда становились просто неразрешимыми. По прибытии к Бота, Зигерн-Корну выделили в услужение кафра. Не имея представления о том, как обращаются с черными в традиционном понимании буров, он воспринял его как денщика в русской армии.Кафр же, весьма быстро сообразил, что его новый "господин" не умеет или не знает обычных методов "воспитания" поркой или побоями, и вскоре Зигерн-Корн самостоятельно чистил обеих лошадей, аммуни-ф цию и даже стирал одежду на двоих. Михаил Антонович понимал, что оказался в смешном положении - в глазах бура грязная работа недостойна белого - но ничего не мог поделать, так как не желал опускаться до рукоприкладства.

Еще одной проблемой для капитана стала постоянная охрана собственного имущества. "Лошадь, седло и фураж требуют самого бдительного присмотра. Иностранцы, явившиеся к бурам на войну в общем с идеализированными понятиями об их патриархальной честности, неизбежно становились в первые же дни жертвами своего # легковерия"?® Но даже при самом внимательном отношении к собственной безопасности во|>бвства было невозможно избежать. Лишившись один раз лошади, Зигерн-Корн не спускал глаз с нее, но однажды на биваке в голом поле он вдруг обнаружил пропажу всего фуража. От его лошади по направлению к группе буров не спеша шел мужчина с мешком на спине. Догнав его, Зигерн-Корн обнаружил,что это его мешок и потребовал немедленно вернуть ворованное. В ответ группа буров молча прицелилась в него. Капитан отступился. Взбешенный и раздосадованный он бросился к начальнику всего отряда, чтобы тот принял какие-нибудь меры, так как его лошади ос-ф тались на голодном пайке. Командант с безмерным удивлением на лице выслушал жалобы капитана, не проинеся ни слова, и также мол ча принес огромный мешок кукурузы и водрузил его на спину Зигерн Корна. Мало привычный к таким упражнениям Михаил Антонович был шокирован таким обращением и с немалым трудом дотащил груз до своих лошадей. Впрочем, он стоически переносил такие специфические трудности - ".попросите, тогда вам охотно помогут, но при этом вы прочтете на их лицах удивление и снисходительность к вашей немощи"?^ Каково это было пережить офицеру, прослужившему 25 лет и получившему четыре ордена за образцовую службу, останет ф ся известным только Михаилу Антоновичу.

Люди хорошо знающие их (буров), говорили мне,-писал Зигерн Корн,- что разрушительное влияние войны сказалось не только во всеобщем материальном разорении и в значительном огрубении нравов, оно произвело более серьезные и трудно поправимое опустошение в области духовной. Суровая, патриархальная нравственность буров заметно понизилась, в особенности среди молодежи. Бурн до войны отличались образцовой честностью и относились с самым стро гим уважением к чужой собственности. . Война и ее лишения ис-^ подволь привели буров к тому компромиссу с совестью, ближайшим

Qi последствием которого является легкое отношение к чужому добру". Насколько эта проблема была актуальна для бурской армии говорит тот факт, что в конце 1900 г. был издан специальный приказ по армии расстреливать на месте лиц, уличенных в хищении.

Да, европейцев многое шокировало, многое разочаровывало, от многое явилось для них неожиданным и оттолкнуло их от буров .

Несмотря на постоянно испытываемые затруднения, Зигерн-Корн не выпускал из виду своей главной задачи. Помимо очень подробных описаний боев и сражений, в которых ему довелось участвовать, он

• сделал весьма интересные замечания об особенностях походной жизни бурского лагеря. Так как капитан не принимал активного участия в боевых действиях, а выступал как наблюдатель, то именно его бытовые "зарисовки" представляют наибольшую ценность.

Оставив идею об "особом" нравственном потенциале бурской стороны, Зигерн-Корн постепенно уяснял себе реальную картину про исходящего. "Вся сила этой импровизированной армии покоится на индивидуализме, на взаимном доверии, на широком проявлении в каж дом данном случае личной инициативы, здравого смысла, личных врожденных качеств, физических и нравственных, выработанных вековой практикой войны, и. на глубокой религиозности буров

Обычно, более-менее детально в положение дел на фронте были посвящены только главнокомандующий и его секретарь. Весь штаб армии состоял из генерала, его помощника-секретаря и начальника телеграфа, имевшего в своем распоряжении 2-3 телеграфиста,Саш генерал армии не вел никакой переписки и не пользовался никакими картами. "Насколько бурский генерал зачастую малообразован и даже малограмотен, настолько секретарь его обязательно человек хорошо образованный, интеллигентный. На нем лежит вся письмен

QQ ная часть, все хозяйственный заботы". Вообще, всякого рода пере писка была в бурской армии не в чести, предпочтение отдавалось устным распоряжениям и просьбам. Но, несмотря на почти полное от сутствие канцелярской работы, доведение до сведения бурских начальников информации об операциях и их целях всегда было безукоризненно. Исправно работала полевая почта, которую обслуживали велосипедисты, а также пользовались гелиографом. Телеграфом пере давали что-либо редко из-за "малограмотности и патриархального быта"?4

Вопросы снабжения армии решались также весьма экзотично. В ф мирное время интендантства в бурских республиках не было, как, впрочем, и армии. Мобилизация проводилась крайне упрощенно -всем районным начальникам рассылалось уведомление о месте и времени сбора фермеров. На общий сбор каждый должен был явиться с двухнедельным запасом продовольствия и только по прошествии этог срока государство начинало заботиться о солдате. Во время войны функции интендантства взяли на себя импровизированные "Кригско-миссариаты". Деятельность их была тоже весьма необычна: государственным довольствием помимо находящегося, в армии бура пользовалась вся его семья, которая зачастую была вместе с буром в его ф отряде. На складах кригскомиссариата любой бур мог получить все, что угодно, без особых формальностей, достаточно было просто! записки от начальника отряда. "Буры набирали всего на "черный день" в неограниченных количествах, а при приближении неприятеля просто грабили свои же склады"?-5 За командами на крытых фургонах следовали их семьи. Саш фургоны запрягались волами, по 7 пар самое меньшее, и скорость их движения не превышала V км/ч. В повозках везли абсолютно все, "что не может ехать верхом или идти пешком"?%1одобные громоздкие обозы, следовавшие за бурскими командами с черепашьей скоростью, вынуждали выделять для них особый конвойный отряд. Семьи буров становились большой обузой и фактически сводили стратегическую подвижность буров к нулю.

Особенную опасность наличие "семейных" обозов стало предста влять для буров после организации англичанами вооруженных кафрских отрядов,которые, в отличие от англичан, отлично владели "партизанскими" приемами войны. С одной стороны,они: грабили отставшие далеко от бурских команд фургоны, с другой - оставшиеся на фермах бурские семьи также подвергались нападениям, что заставляло их бросать дом и кочевать за отрядом, где воевал глава семьи. Умело проведенная англичанами компания по дезинформации черного большинства населения бурских республик сделала из кафров верных союзников английским властям. "Достаточно им было еде лать несколько платонических обещаний, как среди чернокожих с невероятной быстротой распространился слух, что англичане, победив и изгнав буров, даруют кафрам полную свободу, возвратят им их землю, дадут им права гражданства, право самоуправления и т. п

XX • • • •

В сложившейся ситуации даже собственные фермы стали небезопасны для буров. По сложившейся традиции на всех работах были заняты черные работники, хозяин же только руководил распределением "черного труда". Насколько "гармоничны" были отношения "взятых на воспитание" со своими "воспитателями" можно увидеть из записанного Зигерн-Корном расхожего мнения буров о кафрах; "Кафр по натуре ленив, упрям, жесток и мстителен. Ему присущи все низменные инстинкты дикаря-раба: лицемерие, коварство и глухая, затаенная, ничем непреоборимая ненависть к своему господину"?® Единственным действенным методом "воспитания" для них считалась постоянная жестокость. Во время войны ситуация изменилас! # хозяин и большинство белых мужчин ушли воевать и оставшиеся на фермах сети фактически попадали во власть чернокожих, не питав-шх к ним никаких теплых чувств. Этим, собственно, и объяснялас! патологическая, с точки зрения европейца, привязанность бура к своему дому - он не мог оставить его без защиты. После появление вооруженных кафрских отрядов многие буры стали вовсе уклоняться от службы в армии и самовольно возвращались на фермы.

Как отмечал Зигерн-Корн,. даже во время войны буры так и не изжили своих привычек в использовании "черного" труда. Посколысз "черных" рабочих рук в бурской армии не шаяяво, то это явилось ф единственной причиной для отказа проводить какие-либо фортифика ционные работы на позициях, что, впрочем, не имело решающего влияния на ход войны. По мнению Михаила Антоновича, подтверждаемому свидетельствами других добровольцев, буры с трудом воспринимали всякого рода "новшества" в ведении военных действий и предпочитали давно проверенную и отработанную тактику войнн? позаимствованную у тех же чернокожих.

Добровольческое движение в период присутствия Зигерн-Корна на фронтах переживало свой заключительным этаж. После взятия Претории англичанами массы волонтеров стали покидать бурские арФ мии. Бежали те искатели приключений, которые сочли, что дальше продолжать "играть в войну" становится уже опасно. Это было не удивительно, ведь "здесь на одного истинного идеалиста, готового ради правды пожертвовать кровью и даже жизнью, приходилось несколько простых искателей сильных ощущений и чуть ли не еще большее число прямо недобросовестных личностей, приехавших единственно в надежде поживиться, так или иначе,' "в мутной воде рыбу половить"?^ После I сентября 1900 г., как отмечал Зигерн-Корн,бегство волонтеров стало повальным. Вместе с толпами беженцев они # добирались до Лоуренсо-Маркиша, где старались как можно быстрее сесть на пароход и уехать в Европу - "они злобно обвиняли буров

4С в неблагодарности, а ко всем их делам относились уже пассивно. Те из добровольцев:, кто попал в плен к англичанам до сентября 1900 года, также находились в Лоуренсо-Маркише. Немало напуганные наплывом беженцев и страшными слухами, они обратились к английским военным властям и трансваальскощу консулу Потту с требованием выдать им одежду и отправить в Европу, "й конце концов, их одели с ног до головы в приличное европейское платье, каждый из них получил на руки от 20 до 50 ф.ст. и для перевозки из в Ф Европу был нанят, кажется за 7/000 ф.ст., целый пароход

Пробыв около 2 месяцев в Южной Африке, в начале сентября Зигерн-Корн выехал в обратный путь. 16» ноября 1900 г. он досрочно вернулся на службу. Его необычное путешествие не осталось незамеченным и оказало весьма действенное влияние на карьеру капитана. 16 марта ему была назначена личная аудиенция Николая П да доклада о своей поездке в Южную Африку. После этого доклада заграничный отпуск капитана по высочайшему распоряжению был засчитан как командировка и вскоре Зигерн-Корн получил звание подполковника, минуя майорский чин. Таким образом, Михаил Антонович ^ стал вторым официальным наблюдателем от России при бурских армиях после хорошо всем известного Василия Иосифовича Ромейко-Гур*с до ко. 29 окт./И нояб. 1901 г, подполковник М.А.Зигерн-Корн впервые обнародовал свой доклад, делавшийся год назад царю, в Санкт-Петербурге в Обществе ревнителей военных знаний и офицерском собрании армии и флота. Вскоре он получил назначение в Туркестанский саперный батальон, где и закончил свою службу в чине полковника.

Оценить в количественном отношении русское добровольчес-• кое участие в англо-бурской войне можно только в предположительном плане. Накануне войны, по данным российского МИДа, в бурских республиках проживало около I55G российских граждан, но эта цифра весьма приблизительная, так как в период массового "исхода" населения из Южной Африки французское консульство выдало более 4000 паспортов для тех, кто назвал себя "российским гражданином" Таков же разброс в оценках количества выехавших в Трансвааль доб ровольцев. По мнению Ромейко-Гурко, в бурской армии служило около 1500 иностранцев, а из Европы приехало чуть меньше 800 чело» век - волонтеров. В то же время, по материалам, которые поступа-ф ли в Главный Штаб российской армии, можно установить наличие национальных добровольческих отрядов, численность которых достигала 2 тысяч человек. Количество российских граждан среди волонтеров колеблется по различным оценкам от 200 до 500 человек, и, очевидно, первая цифра является более реальной. Поэтому, если предположить, что число активных участников англо-бурской войны из русских в бурских отрядах максимально достигало 250, то, вероятно, оно не будет сильно разниться с действительным их количеством. В заключение хотелось бы отметить, что при общей малочисленности бурской армии "удельный вес" добровольцев в ней до-^ статочно велик - около 10^, поэтому роль иностранных волонтеров в этой войне гораздо более значительна^ нежели в других военных конфликтах, сопоставимых по значимости и масштабу.

Англо-бурская война, трагически связавшая уходивший XIX век с нарождавшимся XX, явилась для России и русского общества своеобразным подготовительным этапом к эпохе социально-политических катаклизмов, которые ей суждено было пережить. Для Западной Европы она означала вступление великих держав в новую фазу конкуренции за передел мира. Англия, захватившая лидерство в конкурентной борьбе, сумела уже накануне англо-бурской войны исключить из нее Францию, потерпевшую политическое поражение в Фашоде, и завершить Ф одну из самых важных войн в стратегическом плане колонизации всей

Африки - Суданскую"1'. Осуществлению грандиозной идеи Сесиля Родса-"Британской Африки от Капа до Каира" - препятствовало только наличие двух бурских республик, энергично поддерживаемых Германией. Успешно ликвидировав большими политическими и экономическими уступками спорные проблемы Трансвааля и Оранжевой республики во взаимоотношениях с Великим Рейхом, Британия, все же, явно ощутила нарастание противоречий между позициями английского кабинета министров и германского кайзера, что стало очевидным уже в ходе англо-бурского конфликта. Политическая ситуация обострялась также ф резкой активизацией России, Франции и Германии в дальневосточном регионе, являвшегося сферой "британских интересов". Оказавшись в затруднительном положении, Англия начала поиск кардинального решения "гордиева узла" проблем. С одной стороны, в стратегическом плане, ей был необходим союз с Россией, направленный против их об щего главного противника - Германии; с другой стороны, из тактических соображений, было крайне желательно ограничить российскую экспансию на Дальнем Востоке, которая представляла собой угрозу "британским интересам". Предпочтение, в конце концов, было отдано ф англо-японскому союзу, который своей явной антирусской направленностью выполнял ближайшие задачи английской внешней политики. Таким образом, англо-бурская война выявила на европейской политической арене нарастание противоречий между Англией и Герменией и решила судьбу политических банкротов - Франции и России.

Реакция Российской Империи на южноафриканские события во дао гом была предопределена исторически и культурно сложившимися условиями. Сама по себе Южная Африка не представляла особого интереса для российской политики и общественности. Один-единственный фактор этого незначительного, по мировым меркам, колониального Ф конфликта вызвал в русском обществе широкий резонанс - это была война против Англии. Исторически долговременная и бескомпромиссная конкуренция Британии и России четко определила изначальную позицию последней по вопросу англо-бурской войны, даже при условии полной экономической незаинтересованности в переделе южноафриканского региона.

Наличие в 1899-1902 гг. двух соперников на европейской политической арене позволило третьей великой державе - Германии - занять весьма выгодную "лавирующую" позицию, которая позволяла контролировать как положение в Европе* так и, во многом, колони-^ альную политику европейских государств на Дальнем Востоке. О одной стороны, германский кайзер заставлял Британию платить за гер. манский нейтралитет по вопросу Южной Африке по "повышенной ставке", а с другой, не допускал создания каких-либо антибританских объединений во главе с Россией или Францией, чтобы чрезмерно не ослаблять ее пошатнувшийся во время трансваальской войны политический статус. Для поддержания такого положения в Европе, которое позволяло Германии извлекать немыслимые ранее политические и материальные "дивиденды", Вильгельм П последовательно стремился • спровоцировать Россию и ее союзницу Францию на резкие антибританские демонстрации и выступления, чтобы затем, выставив своим "будущим союзникам по коалиции" неприемлемые условия, вновь получать от Англии материальные "компенсации" за верность союзному договору.

Позиция России по вопросу об англо-бурской войне, в конечном счете, определялась личной точкой зрения Николая П, В течение трансваальской войны с октября 1899 по июнь 1902 года она, естест венно/ менялась и, соответственно этим изменениям, развивалась и внешняя политика Российской Империи. Будучи носителем ярко выра-ф женного антибританского менталитета, Николай П весьма последовательно проводил в жизнь свои воззрения, пользуясь как политическими, так и военными средствами. В первые месяцы англо-бурской войны он сделал попытку активно вмешаться в политику Англии и в России была объявлена "пробная мобилизация", которая была направлена на сосредоточение на русско-афганской границе крупного контингента российских войбк.:. Но, несмотря на открытую поддержку проведенной акции Вильгельмом П, она не возымела никакого отклике со стороны Британии, так как Германия уже подписала с ней союзны! договор, а Россия, в свою очередь, не могла открыть активную во-ф енную кампанию на южных рубежах, не имея твердых гарантий целостности своих западных границ. К середине января 1900 г. царь отбросил идею о вторжении в британские колониальные владения на афгано-индийском направлении. Вскоре, в марте 1900 г., когда стада очевидной провокационная роль Германии в процессе создания антибританской коалиции, которая могла бы защитить права бурских республик, мысль об активном вмешательстве России в англо-бурский конфликт была окончательно оставлена.

Но такое развитие ситуации вовсе не означало полного отказа от антибританских действий. Просто акцент был перенесен на другую сферу конкуренции и ареной военно-политического противостояния стала не Индия, а Китай. Чем более усугублялось тяжелое положение Англии в Южно! Африке, тем активнее вела свою политику в Китае и Корее Российская Империя. В» такой ситуации трансваальская война стала для России весьма желательным внешнеполитическим фактором и Николай П перешел на позиции "активного невмешательства" в южноафриканскую проблему. Исходя из этого положения вещей, российский МИД под формальным предлогом отказался вести переговоры с бурской делегацией в середине 1900 г., а также очень сдержанно прореагировал на бурское заявление в Третейскую палату в 1901 г.

Тем не менее, под давлением мировой и русской общественности МОД России не мог проигнорировать особенно вопиющие факты жестокости и насилия, которые допускались в английской армш по отношению к мирному бурскому населению, так как в глазах мирового сообщества Россия являлась флагманом морализации и гуманизации международной политики. Проведенная по инициативе Николая П в мае - июле 1899 года Гаагская мирная конференция попыталась утвер дить новые принципы международных взаимоотношений - разрешения межгосударственных споров переговорным путем под контролем других государств: и разоружения. Но, как показала англо-бурская война, мировое сообщество было не готово их воспринять и, тем более, претворить в политическую жизнь, где господствовали прагматизм и жесткая конкуренция. Не могла следовать таким путем и сама Россия Диссонанс между взятой на себя ролью миротворца в Гааге и позицией "активного невмешательства" по отношению к конфликту на юге Африки, ради удовлетворения собственных притязании на Дальнем Востоке, весьма отрицательно сказывался как на государственном ® престиже, так и на отношении европейской общественности к Российской Империи.

Стремление взять реванш за многочисленные военные и политические поражения в борьбе с Британией заставляло Николая П все глубже затрагивать территориальные и экономические интересы Англии в Китае и Корее. В то же самое время активная милитаризация Японии, возрастание ее агрессивности и укрепление связей с Велико британией совершенно не брались в расчет ни царем, ни его ближайшим окружением, которое, по выражению А.Н.Куропаткина, "пело в уносон", несмотря на то, что и Николай П и правительство были # осведомлены о ведущихся уже с 1900 года переговорах между Англией и Японией о заключении союза. Уповая на истощение внутренних резервов Британии в трансваальской войне и рассматривая Японию как "играющего в войну" недоросля, российский император в корне пресек поползновения со стороны Англии позондировать почву на предмет возможности англо-русского союза и в конце того же 1901 г. отверг предложения японского премьер-министра о начале переговоров о заключении русско-японского соглашения. Благоприятные возможности для России выйти без потерь из дальневосточного кризиса бнли исчерпаны в начале января 1902 года, когда Англия и Япония ф заключили военно-политический союз, направленный против Российской Империи. Таким образом, безоглядная "эксплуатация" Россией англо-бурской войны как фактора, отвлекающего силы и ресурсы Британии от конкуренции в Китае и Корее, заставила последнюю использовать Японию в качестве своеобразного"наемника" в борьбе против J

- 135 своего противника.

Предчувствие грядущей катастрофы уже на исходе XIX века витало в российском воздухе. Самые прозорливые видели ее приближе-Ф ние и пытались предупредить о последующих разрушительных последствиях, но они всегда оставались в меньшинстве среди огромной массы, наэлектризованной идеей победоносной "справедливой войны" для восстановления национального престижа державы. Победы буров и поражения англичан вдохновляли реваншистские настроения на тол* ко в среде обывателей, но и оказывали влияние на царя и его ближайшее окружение, не принадлежавшее к числу англофилов.

Реальная слабость России как в экономическом, так и политическом плане, которую также ярко высветила южноафриканская проблема, отошла на второй план перед "мечтаниями" о "российском Вос-ф токе". Они до такой степени прочно вошли в сознание лвдей, что казались уже полностью материализовавшимися. Именно эта опасная иллюзия сквозит в ответе Николая П на "чрезмерные" требования Японии:"Россия - не страна, а часть света, и она может потерять Q терпение". Политическая изоляция, в которой каждый раз задыхалис! все попытки российской дипломатии перевести англо-бурскую войну в цивилизованное русло переговоров, так и не смогла навести правящие круги на весьма полезную мысль о том,- что положение Российской Империи на европейской политической арене непрочно и уязвимо. Соблазн максимально использовать южноафриканские "затруднение ф Британии и сравнительная легкость, с которой доставались победы, заставлял забыть о таких "местных обстоятельствах" как недостаток финансов, военная слабость, плохо развитой инфраструктуре в Сибири и на Дальнем Востоке и, наконец, об осторожности и предусмотрительности.

Весьма интересным явлением, проявившимся в годы англо-бурской войны, стала деятельность русской общественности. Поездка в Южную Африку двух санитарных отрядов - "правительственного" отряда Российского Общества Красного Креста и добровольческого рус* ^ ско-голландского - была наглядной демонстрацией очень сильных нробурских настроений в обществе, так как даже такая крупная держава как Австро-Венгрия воздержалась от отправки своего отряда в Трансвааль. По посылку этих отрядов нельзя считать целиком и полностью общественной инициативой. РОКК, несмотря на свой устав, находилось под покровительством, то есть под руководством императрицы Марии Федоровны, испрашивавшей, в свою очередь, разрешения на какие-либо международные акции у Николая П. Поэтому внезапный отъезд "правительственного"отряда нельзя оценивать как прекращение пробурской кампании в России или резкую перемену во • взглядах "русского общественного мнения". Показательно также и пс явление добровольческого отряда, созданного на пожертвования российских граждан в пользу буров. Его организация совместно с Голландией, считавшей южноарриканцев братским народом, демонстрировала стремление русской общественности подчеркнуть свое, если не кровное, то духовное родство с бурами.

Русское добровольческое движение в Южной Афрлке вызвало к жизни самые разнообразные "действующие лица" - от откровенных авантюристов и "искателей приключений", до окрыленных' идеей свободы и справедливости высоких идеалистов,1 которые, в зависимости ф от характера и обстоятельств, еще более утверждались или разочаровывались в своих убеждениях. Сама "фантасмагорическая" реальность трансваальской войны отсеивала неумеющих к ней приспособит! ся. По этой причине погиб первый командующий "европейского легиона" полковник Вильбуа-де-1арейль, с трудом пережил свое путешествие капитан 1.А.Зигерн-Корн, вынесший, все же, из англэ- бурской войны некоторое чувство уважения к бурам, так разочаровавшие его поначалу. Европейцы плохо адаптировались к первобытным условиям быта, но еще хуже привыкали к "туземным" способам ведения военных действий. Первые уроки "партизанской тактики", преподанные им бурами, кажется, совершенно не нашли понимания у поклонников "правильной" тактики. Лишь те немногие европейцы, которые сумели соединить воедино достижения классического военного дела с практическими приемами бурской войны имели шансы выжить и принести пользу. С удовлетворением можно отметить, что русские волое теры успешно сражались в бурских армиях и один из россиян стал единственным выборным бурским генералом из иностранцев в Южной Африке, сумевшим не только создать, но и обучить, приведя в боеспособное состояние, большой отряд, превосходно зарекомендовавши! себя даже после отъезда его командующего в Россию.

Но самый глубокий след англо-бурская война оставила в массовом сознании россиян. Наличие противоречий между требованиями, вь двигавшимися "общественным мнением" правительству, и реальными действиями последнего вызывало социальную напряженность. И она продолжала расти, так как накопившаяся энергия мдения "ненавистным англичанам" не находила выхода. Разделявший эти настроения Николай П по мере затягивания англо-бурской войны все более склонялся к самым радикальным проектам "поднятия духа нации", что толкало его на постепенное устранение из своего окружения "осторожничавших" и просто несогласных чиновников. Пресса развернула открытую кампанию по дискредитации правительства, обвиняемого в неспособности, нерешительности и слабости. Эти обстоятельства создали совершенно ирреальную по своей глубине кризисную ситуацию, когда случайные люди обладали всей полнотой власти и направляли политику великой державы из "теневых" министерств, тогда как правительство представляло собой, фактически, министров ^ "без портфелей". Возглавлял же это "подводное течение" сам Николай И, твердо уверовавший в то, что им руководит "промысел Божий". Страна оказалась в руках бесконтрольно действовавших авантюристов. "Просто плакать хочется за бедную матушку Россию и за нашего милейшего молодого государя,- писал в своем дневнике Ф.Ф. Мартене,- Но делать ничего нельзя. Нужно хладнокровно ждать каQ тастрофы .

В конечном счете, трансваальская война явилась для России своеобразным катализатором, ускорившим развитие противоречий на европейской политической арене и подтолкнувшим Российскую Импе-# рию к самопроизвольному втягиванию в военное противостояние с

Японией. Таким образом, южноафриканская война из малосущественного события весьма незаметно переросла во внешний фактор, надолго определивший судьбы великой державы, находившейся за тысячи километров от театра военных действий и, казалось бы, совершенно непричастной к борьбе за южноафриканское золото и алмазы.

ПРИМЕЧАНИЯ

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Шаповалова, Татьяна Валентиновна

Заключение

1.WaRnee РЬ^ DeRvisL.The Rise, and Fail <rf fii^ican ф Еил^ве, IQ13.

2. Российская дипломатия в портретах, i., 1992, стр. 304

3. То же, стр. 310 Г

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Шаповалова, Татьяна Валентиновна, 1995 год

1. Архивные фонды

2. Архив Внешней Политики Российской Империи, Ф.350,Архив Комиссии по изданию документов эпохи империализма, 0п.9Ю,ДЛ16;

3. АВПРИ, Ф Л55,П Департамент, 0п.357,Д.Ю7; 0п.358,Д.5,6;

4. АВПРИ, Ф.340, Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД, 0п.787,Д.5» 0п.839,Д.8, Д.9;

5. АВПРИ, Ф.151, Политархив, 0п.482,Д.2120,Д.2121, Д.2П7, Д.2122, Д.2123а, Д.21236, Д.2126;

6. АВПРИ, Ф.184, Российское посольство в Лондоне, 0п.520,Д.856, ДЛ051, ДЛ071;I

7. АВПРИ, Ф.138, Секретный архив министра, 0п.467,ДЛ55/160б, Д.191Д87, Д.192/188, Д.197/194;

8. Российский Государственный Военно-Исторический Архив, Ф.400, Главный Штаб, Оп.9, Д.12499;

9. РГВИА, Ф.409, ОпЛ, Послужные списки офицеров российской армии, 1900 г.,Д.80 917; Д.121-872.

10. Неопубликованные источники

11. Зигерн-Корн М.А., Англо-бурская война. От сдачи Претории до приезда президента Крюгера в Европу, РПГБ РФ, Отдел рукописей, Ф.218, М39;

12. Коростовец И.Я., Россия на Дальнем Востоке, АВПРИ, Ф.340,0п. 839, Д.8

13. Мартене Ф.Ф., Дневник, АВПРИ, Ф.340, 0п.787,Д.5;

14. Муравьев Амурский В.Н., Письма из Парижа министру иностранных дел Н.И.Муравьеву, АВПРИ, Ф.138, Оп.467, Д.192/188.1. Опубликованные источники

15. Александр Иванович Гучков рассказывает. Воспоминания Председателя Государственной душ и военного министра Временного1. Ф правительства, М.,1993;

16. Англо-бурская война в донесениях русского военного агента,// Красный Архив, М.,1940, Т.б(ЮЗ);

17. Англо-бурская война и русская пресса, Британца, СПб, 1900;

18. Богданович А.В., Три последних самодержца, M.-Ji., 1924;

19. Бьюкенен Дж., Мемуары дипломата, М., 1991»

20. Бюлов Б., Воспоминания, ГИЗ, 1935;

21. Вильбуа-де-Марейль, Англо-трансваальская война. Записки бурского генерала, СПб, 1902;

22. Вильгельм П, Мемуары. События и люди. I878-I9I8, М.-Ш\,1925; ф 9. Вильгельм П и Николай П, Переписка Вильгельма П с Николаем II.1.94-I9I4, М., 1923;

23. Гольденвейзер А.В., Вблизи Толстого, М., 1959;

24. Девет X., Борьба буров с Англией. Воспоминания бурского генерала. СПб., 1907;

25. Изъединова С.В., Несколько месяцев у буров., СПб.,1903;

26. Комаровский J1.A., Вопрос о посредничестве и международном третейском суде на Гаагской конференции, // Русская мысль, 1900; № I; Предложение России об ограничении вооружений, //Русская мысль, 1900, № У;;

27. Щ 14. Куропаткин А.Н., Дневник А.Н.Куропаткина, Нижполграф, 1923;

28. Кусков Н.И., Отряд Российского Общества Красного Креста в южноафриканской Республике Трансвааль в 1900 г. Отчет уполномоченного Общества Н.И.Кускова, СПб, 1901;

29. Ламздорф В.Н., Дневник I894-I896, М., 1991;

30. Мартене Ф.Ф.Гаагская конференция, //Вестник Европы, 1900, T.III;

31. Мосолов А. А., При дворе последнего Российского императора, М., 1993;

32. Николай П, Дневник императора Николая II, Берлин, 1923; ф 20. Николай Романов об англо-бурской войне, //Красный Архив,1. М.,1934, Т.2 (63);

33. Пименова Э., Мемуары П.Крюгера,//Образование, 1903, $ 1-2;

34. Поссе В.А., Лев Николаевич Толстой как человек. Из воспоминаний, Горьковская коммуна, 1940;

35. Ромейко-Гурко В.И., Война Англии с Южно-Африканским Союзом, I899-I90I, СПб., 1901;

36. Странник, статьи, //Русский Вестник, июнь 1900;

37. Сухотин М.С., Дневник, М., 1961;

38. Толстой Л.Н., Письмо к Э.Моеду; Ответ Г.М.Волконскому, ИСС Ф в 90-та томах, М., 1933, Т.72;

39. Черчилль У., Поход генерала Яна Гамильтона, Сб.материалов по англо-бурской войне в Южной Африке I899-I90I, Выпуск XIII, СПб. 1901;

40. Яковлев И., Об одном политическом разговоре и его неожиданных последствиях, // Россия, 8/21 марта 1900 г.1. Литература

41. Асоян Б.Р., Сквозь 300 лет от Кейпа до Трансвааля, М.,1991;

42. Витухновский A.Ji., Россия и англо-бурская война, диссертация Ш кандидата исторических наук, ЛГУ, 1949;

43. Вяткина P.P., Создание Южно-Африканского Союза. Колониальная политика Великобритании в Южной Африке I902-I9I0, диссертация кандидата исторических наук, ИВИАН СССР 1972;

44. Головачев В., Война Англии с Южно-Африканскими республиками, СПб, 1905;

45. Давидсон А.Б., История германского колониализма в Африке, М-.; 1983 г

46. Давидсон А.Б. Се си ль Роде и его время» M.t 1984;

47. Давидсон А.Б., Трансвааль, страна моя.,,// Россия, £ 6(65)» 5 XI февраля 1992;

48. Ерусалимский А.С., Внешняя политика и динломатия германского империализма в конце XIX века, М., 1951;

49. Захаров С .В., Проблемы войны и мира в публицистике Л.Н.Толстое 1905 1907 гг., Хабаровский ГШ, 1971, Т. 31;

50. Карр Дж. Д.» Жизнь сэра Артура Конан-Дойла, М.» 1989;

51. Кертман Л.Е., Джозеф Чемберлен и сыновья» М.» 1990;

52. Ломунов К.Н.,' Л.Толстой великий поборник мира, Сб. ЯП международного съезда славистов, М., 1978;

53. Уижуев П.Г.,4 История колониальной империи и колониальной политики Англии, СПб, 1908;

54. Никитина И .А., Захват бурских республик Англией 1899 1900, М.» 1970;

55. Никитина И.А., Положение коренного населения южно-африканских колоний Англии и бурских республик в конце XIX в. и его борьбе против колонизаторов, МГПИ им. Ленина, 1964;

56. Парфенов И .Д., Англия и раздел мира в последней трети Х1Хв. Проблемы историографии, Издательство Саратовского университета, 1978;17i Российская дипломатия в портретах, М.» 1992;

57. Российское Общество Красного Креста, Очерк возникновения и деятельности РОКК, СПб, 1913;

58. Ротштейн Ф.А., Международные отношения в конце XIX века, 1., I960;

59. Ротштейн Э., Внешняя политика Англии и ее критики 1830 -1950. M.j 19?3;

60. Чубаков С .В., Л.Толстой о войне и милитаризме, Минек, 1973;

61. Шифман A.M., Лев Тойотой и англо-бурская война,// Народы Азии и Африки, М., 1969, Ш I;

62. Штиглиц А.Н., Великобритания и ее южно-африканская политика, 1901.1. Иностранная литература

63. Chuezh 'tH R, Мену Ninet and Antwdh w SMS Africa

64. ChiiPehiH Щ fy fa/?/у Ufa Ш,1. J., a»*/ referewze -faifnafav^ то/ (гетм ану^ ; /9&0тМе 6.j. П* great ///its?*»,5. £f jaJ*efM'$ fyrtfj /ма/т,6. luppwf 4 фаяМе/Ж /№$,

65. Правительственная нота Оранжевого Свободного Государства Ф и Республики Трансваальбританскому правительству1. Блюмронтейн 5.IIIЛ900

66. См. Головачев А.Л., Война Англии с Южно-Африканскими Республи каш, СШ*. 1905:i yMbifc^'fV1. S® 1tylktfibij ' ew"