Жанровое своеобразие средневековых каталонских хроник: На материале "Книги деяний" Якова I и "Хроники" Рамона Мунтанера тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Денисенко, Галина Владимировна

• Денисенко, Галина Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Денисенко, Галина Владимировна

Глава

I. Своеобразие жанра хроники стр,

Глава

II. Жанровое своеобразие «Книги деяний» Якова I стр

Глава

III. Жанровое своеобразие «Хроники» Рамона Мунтанера.стр.142

Заключение стр. Библиография стр

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Жанровое своеобразие средневековых каталонских хроник: На материале "Книги деяний" Якова I и "Хроники" Рамона Мунтанера»

Предметом исследования нашей диссертации является жанровое своеобразие каталонской историографии XIII-XIV веков на примере двух текстов -«Книги деяний» Якова Завоевателя и «Хроники» Рамона Мунтанера. Анализ жанровых особенностей хроники предполагает рассмотрение отдельных текстов в контексте развития историографического жанра в Средневековой Европе в XII-XV веках, периода появления текстов, отражающих особенности нового историографического направления. В нашей работе мы анализируем то новое, что появляется в историографии с XII века по сравнению с традиционной латинской историографией, и, кроме того, рассматриваем жанр хроники с точки зрения влияния на него других прозаических жанров, которые определяют своеобразие конкретных исторических текстов. Таким образом, наша методология предполагает рассмотрение историографических произведений как в диахронии, так и в синхронии.

Известно, что жанр является исторической категорией, и одной из самых сложных и спорных проблем современной медиевистики является системное описание жанров средневековых литератур. Традиционный подход в оценке средневековых жанров, который долгое время существовал в литературоведении, не учитывал их специфику и зачастую модернизировал их. Жанры в каждую эпоху образуют систему, которая в ходе развития словесного искусства меняется. Для определенного этапа развития литературы характерны определенные присущие только этому времени ведущие жанры, которые взаимодействуют друг с другом и с подчиненными жанрами и составляют сложную систему. Жанровая иерархия устанавливается по принципу распространения и популярности произведений разных жанров, а также объема произведения и по принципу объединения более мелких жанровых образований в более крупные. Необходимо учитывать также, что жанры средневековой словесности взаимодействуют не только между собой. Система жанров словесного искусства дополняется фольклорными жанрами, и они объединяются в единую систему, поскольку в средние века фольклор во многих случаях берет на себя функции литературы.1 Средневековый текст может иметь

1 Этим фактом Д.С.Лихачев объясняет, например, практическое отсутствие в древнерусской литературе стихотворчества и драматургии вплоть до XVIII века. формальные признаки нескольких жанров, при этом черты ни одного из них не доминируют в тексте. Именно поэтому определяющее значение приобретают тематические признаки жанра.

Следует также иметь в виду, что в разные эпохи меняется не только система жанров, но и сами принципы выделения отдельных жанров. Принцип деления на жанры на основании только литературных знаков не характерен для эпохи средних веков, в этот период литературные жанры в той или иной степени несут, помимо литературной, функции внелитературные. Проблема выделения жанров в средневековых литературах разными исследователями решается по-разному. Мы не ставим себе задачу рассмотреть все точки зрения на систему жанров в средневековье. Мы обратимся к работам лишь некоторых исследователей, которые считают, что средневековые жанры следует рассматривать в контексте теории коммуникации и восприятия, т.к. средневековая система жанров обусловлена коммуникативной ситуацией. Именно эти работы стали методологической основой нашей диссертации.

Д.С. Лихачев2 предлагает изучать не только отдельные жанры и их историю, но и саму систему жанров каждой данной эпохи. Так как жанры в каждую эпоху выделяются на основании целой совокупности меняющихся факторов, представляется также необходимым изучать и те принципы, на которых осуществляется жанровое деление. Для этого нужно учитывать не только литературные особенности жанров, но и их внелитературные функции. С точки зрения Лихачева, жанры средневековой русской словесности во многом определяются их употреблением (в богослужении, в юридической и дипломатической практике, в обстановке быта и т.д.). Лихачев отмечает, что те же самые принципы применимы и для фольклора, где внефольклорные признаки жанров имеет огромное значение, особенно это касается жанров обрядового фольклора. Следует принимать во внимание место, время и обстоятельства чтения/исполнения конкретного произведения. Во избежание модернизации средневековых жанров в современных исследованиях и для восстановления принципов жанрового выделения в русской литературе до XVIII века, Лихачев предлагает изучать названия жанров на материале средневековой словесности. Он приводит в качестве примера жанровые номинации, извлеченные из заглавий русских рукописей, и отмечает, что под одним жанровым названием могут находиться различные по характеру произведения (например, "Слово о полку Игореве" и "Слово на антипасху"), в заглавии произведения встречаются по два жанровых определения ("Сказание и видение", "Сказание и беседа"), в разных списках одно и то же произведение могло иметь разные жанровые определения. Главную причину смешения и неясного определения жанров Лихачев видит в том, что наряду с другими признаками, основой для выделения жанров служил предмет повествования, который, постепенно обрастая совокупностью литературных признаков, становился собственно жанровым определением (например, название "житие" воспринимается как жанр в русской литературе не ранее XIV века). Различные в жанровом отношении произведения могли объединяться по тематическому признаку в одном более крупном. В этом смысле показательны различные древнерусские сборники, которые имели составной характер и объединяли в своем составе более мелкие жанровые образования. Автор "Поэтики древнерусской литературы" выделяет "жанры-сюзерены" и подчиненные им и часто входившие в их состав "жанры-вассалы", которые находятся в сложных отношениях друг с другом и образуют своеобразную иерархию. В силу применения литературных жанров в практической жизни, т.е. в силу внелитературного употребления литературные жанры, как отмечает Лихачев, выходят за рамки литературы и оказываются тесно связанными с жанрами других искусств (живописи, архитектуры, музыки). В "Поэтике древнерусской литературы" отмечается также традиционный характер древнерусской литературы. Использование привычных традиционных формул, сюжетов, мотивов, создавало у слушателя (читателя) определенный настрой и подготавливало его к чтению произведения.

Ханс Роберт Яусс, представитель герменевтической школы, считает необходимым учитывать общественно-коммуникативные функции литературы, т.к. в основе интерпретации литературного произведения лежит живой процесс его восприятия.3 Яусс отмечает временный и преходящий характер литературных жанров и предлагает рассматривать их не как классы в логическом смысле этого слова, а как исторические группы, которые нуждаются не в определении, а в эмпирическом описании. Яусс считает, что теория литературных жанров не должна

2 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971.

3 Яусс Ханс-Роберт. Средневековая литература и теория жанров//Вестник Московского университета. №2.1998. Стр. 96-120. ограничиваться историей отдельных замкнутых жанров, т.к. средневековые жанры образуют единую систему и находятся в сложных отношениях взаимовлияния и взаимопроникновения. Исследователь предлагает при изучении литературы объединять историко-генетический подход с синхронным анализом и "проводить /./синхронные срезы в диахроническом ряду таким образом, чтобы в них исторически артикулировалось изменение литературной структуры, определяющее границы соответствующей эпохи".4 Диахронический анализ, с точки зрения Яусса, позволяет рассматривать жанры не только в их преемственности (жеста-роман), но и объединять все когда-либо создававшиеся тексты одного жанра, тексты, созданные одним автором, тексты, имеющие одну главную тему, метрику. Яусс пишет о том, что жанры в средние века были нестабильны, и вводит понятие жанровой доминанты, заимствованной у формалистов, для анализа отдельных текстов. Категория жанровой доминанты позволяет изучение тех жанров, которые по той или иной причине проявляются лишь в зависимой функции, как, например, сатира в средневековой французской литературе проявляется в зависимой функции в жанрах проповеди, дидактической поэзии, фабльо и оформляется в автономный литературный жанр гораздо позже. При описании жанров в их синхронической соотнесенности друг к другу, Яусс пользуется термином "основного жанра" (Grundmuster). "Основной жанр" - это абстрактная единица, которая объединяет все синхронно существующие, характеризующиеся единым набором противопоставленных признаков, жанры литературы. Реально существующий жанр является возможным воплощением этой абстрактной системной единицы. Как и Лихачев, Яусс предлагает при изучении жанровой системы учитывать жанровые определения, встречающиеся в названиях и тексте средневековых рукописей. Он предлагает также обращаться к сведениям, содержащихся в средневековых поэтиках. Яусс вводит понятие "коммуникативной ситуации" в качестве основного для описания системы жанров. "Коммуникативная ситуация" предполагает определенные отношения между автором, произведением и читателем (публикой). Яусс пишет о существовании "горизонта ожидания" у читателя/ слушателя по отношению к литературному тексту, возникающему благодаря совокупности определенных правил, значимых для отдельного жанра, и которые подготавливают читателя к адекватному восприятию текста, «настраивает публику на

4Яусс Ханс-Роберт. История литературы как провокация литературоведения//НЛО, 1995, №12. Стр.34-85. определенный способ рецепции при помощи сообщений, открытых или скрытых сигналов, знакомых признаков или имплицитных указаний. Оно пробуждает воспоминания об уже прочитанном, вызывает в читателе определенную эмоциональную установку».5 Выход произведения за рамки "горизонта ожидания" может дать жизнь новой литературной жанровой форме и позволяет читателю преодолеть автоматизм традиционного восприятия.

Поль Зюмтор делает основной акцент на изучении функционирования произведения в данной социальной среде и законах структурирования текста. Он считает, что средневековая литература представляет собой "закрытую систему" "взаимозависимых классов произведений или объединений классов" -"макроформ".6 Конкретный текст и "макроформы" соотносятся друг с другом как вариант с инвариантом. "Макроформы" определяются социальными факторами, а именно социальной, профессиональной, половой принадлежностью исполнителя, группы, которой адресовано произведение, а также конкретными обстоятельствами исполнения произведения. Произведение создается и воспринимается исходя из готового культурного кода, которым владеет как создатель текста, так и аудитория. Зюмтор отказывается от представления о доминирующей роли жанра в средневековой словесности и описывает системные отношения между средневековыми текстами, исходя из противопоставления "личной" и "безличной" речи, наличия или отсутствия упоминаний о месте и времени исполнения произведения, использования различных стилистических регистров.

Системное описание жанров на основании критерия рецепции, т.е. восприятия произведения средневековым автором и современной ему публики, предполагает разделение средневековых текстов на два больших класса в зависимости от того, воспринимает ли автор и публика данный текст как правду или как вымысел. Действительно, если мы проанализируем жанры, исходя из оппозиции правда/«ложь» (вымысел), то мы обнаружим целый ряд закономерностей. Такой подход был предложен Е.М.Мелетинским применительно к жанрам мифа и сказки.7 Естественно, оппозиция правда/вымысел применительно к средневековым текстам литературы и фольклора имеет достаточно условный характер, что объясняется спецификой как средневековой литературы, так и

5 Там же. Стр. 60.

6 Zumthor P. Introduction a la poesie orale. Paris, 1983. Р.47 средневекового сознания вообще, но ее выделение может иметь конструктивное значение. Поскольку в нашей работе речь идет об историографии и об отношении текста к исторической действительности, такой подход приобретает принципиальную важность для нашей работы. В данном случае мы имеем в виду не сознательное или случайное "искажение" фактов (определение, подходящее скорее к современному, а не средневековому образу мышления) в силу тех или иных причин - политических, идеологических и т.д., а априорное противопоставление жанров, с одной стороны, претендующих на правдивое отображение действительности, с другой - нацеленных на изображение вымышленных событий. Данная оппозиция при этом также приобретает жанроразличительные функции.

Кроме вышеназванных работ, при написании диссертации мы также использовали некоторые исследования, изучающие взаимовлияние различных жанров, а также касающиеся истории отдельных жанров, в частности, романа, который оказал влияние на исторические тексты. Так, например, мы привлекаем книгу А.Д.Михайлова, посвященную французскому рыцарскому роману8, монографию М.Л. Андреева, посвященную развитию этого жанра в эпоху Возрождения9, а также работу Е.М. Мелетинского, в которой автор указывает на связь жанра романа с эпосом и их преемственность.10 Следует также упомянуть статью Г.К.Косикова11, взгляды которого на героя эпоса и романа также важны для нашей работы.

Статья Ю.Е. Арнаутовой12 посвящена проблеме изображения индивидуальности в средневековой литературе в целом и в агиографических текстах в частности. Автор сравнивает некоторые агиографические тексты с историографическими (биографическими), справедливо указывая на сложность в выявлении отличий между текстами одного другого жанров.

7 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. Стр.262.

8 Михайлов А.Д. Французский рыцарский роман. М., 1976.

9 Андреев М.Л. Рыцарский роман в эпоху Возрождения. М., 1993.

10Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986.

11 Косиков Г.К. К теории романа (роман средневековый и роман Нового времени)// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.45-87

12Арнаутова Ю.Е. Житие как духовная биография: к вопросу о «типическом» и «индивидуальном» в латинской агиографии//«Человек и история», 2001. №5. Стр.254-278.

Анализируя жанр агиографии и его влияние на исторические тексты, мы также привлекали работу Д.С. Лихачева13, а также А.Я.Гуревича,14, который пишет не о сходстве, а о различии агиографии и историографии. Об агиографическом жанре и особенностях житийного шаблона, используя материал византийских легенд, пишет С.В.Полякова.15 На связь эпического жанра и стихотворных житий в Испании и Франции указывает Менедес Пидаль16, работа которого посвящена особенностям жанра эпоса, существовавшего на Пиренейском полуострове. Марти де Рикер анализирует распространение французских жест на территории средневековой Испании и связь французского эпоса с испанским.17

Следует отметить также и работу Л.В. Евдокимовой, которую автор посвящает анализу текстов прозаических жанров XIII века, агиографических и историографических в том числе, во французской литературе при их сопоставлении с текстами, имеющими стихотворную форму18. Анализируя стихотворные и прозаические тексты жанра жития, историографии, бестиария, исследователь утверждает, что развитие средневековой прозы обусловлено двуплановостью литературной ситуации: сосуществованием художественно развитой латинской литературы и более архаичной литературы на старофранцузском языке. Л.В. Евдокимова указывает на книжный генезис французской прозы и противопоставляет средневековые прозаические памятники эпосу и «генетически связанной с ним стихотворной наррации»,19 утверждая, что стихотворным текстам свойственна рекреационная функция, в то время как в прозаических она ослаблена. С точки зрения исследователя, в прозаических текстах наблюдается тяготение к высокому стилю, стихотворные памятники приобретают известную стилистическую сниженность. Однако мы не стали бы столь категорично утверждать связь прозаических текстов исключительно с латинской традицией, поскольку хроники Якова I и Мунтанера, которые также имеют прозаическую форму, как раз, как мы полагаем, отказываются от нее.

13 Д.С.Лихачев. Человек в литературе Древней Руси. М.-Л., 1958. Стр. 11.

14 Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. Стр.42-47.

15 Полякова С.В. Византийские легенды как литературное явление//Византийские легенды. Л., 1972.

16 Menendez Pidal, Ramon. Poesia juglaresca у juglares. Madrid, 1975.

17 Riquer, Marti de. Los cantares de gesta franceses (sus problemas, su relacidn con Espana).

18 Евдокимова Л.В. У истоков французской прозы. Прозаическая и стихотворная форма в литературе XIII века. М., 1997.

Е.В.Афиногенова пишет в своей статье20 о жанре «книги» в средневековой испанской литературе. С точки зрения автора, тексты жанра «книги», кроме юридических и энциклопедических сочинений, включают в том числе и исторические сборники. «Книга» всегда имеет дидактическую направленность и связана также с жанром зерцала для принцев, оказывающим влияние на хроники, которые мы анализируем в нашей работе.

Жанр хроники в связи с вопросом жанровой принадлежности «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле анализирует Е.В.Гвоздева.21 Автор определяет место историографии в литературной жизни позднего Средневековья и раннего Возрождения и в системе повествовательных прозаических жанров. Е.В.Гвоздева полагает, что, несмотря на установление единого для всей литературы позднего Средневековья видения мира и возникновения в XIV-XV веках своеобразного «макрожанра» - художественной прозы, историография обладает рядом структурных, тематических и формальных признаков, позволяющих выделить ее в особый жанр. В статье особое внимание уделяется такому формальному признаку композиции хроники как пролог, выделению в нем субъекта повествования как свидетеля описываемых событий. Е.В.Гвоздева указывает на весьма зыбкую грань, существующую между собственно историческими и псевдоисторическими произведениями, и рассказывает об их взаимовлиянии. Автор пишет об авторах «бургундской» историографической школы и их влиянии на творчество Рабле.

Мы должны отметить, что не существует фундаментального исследования, которое предоставляло бы исключительно филологический анализ жанра хроники. Тем не менее, нельзя не упомянуть книгу историка и культуролога Бернара Гене22, посвященную становлению истории как науки в средневековой Западной Европе. Автор прослеживает темы, в разное время вызывавшие наибольший интерес как у историков, так и у публики, пути распространения рукописей, приемы написания историографических текстов, систему ценностей и авторитетов, характерную для них, а также определяет особенности самой среды как историографов, так и

19 Там же, стр. 319.

20 Афиногенова Е.В. Жанр «книги» в средневековой испанской литературе// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.260-282

21 Г воздева Е.В. Жанр исторической хроники и его трансформация в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Ф.Рабле // Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр. 354-392.

22 Гене Бернар. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002. потребителей исторической литературы. Гене пишет о влиянии на жанр хроники агиографии, зерцала, exempla, жесты, о чертах, которые объединяют эти жанры и историческое повествование, и о различиях между ними. Исследователь развивает тему аутентичности, которая также важна для нашего исследования. Кроме того, в данной работе отражены особенности средневекового менталитета вообще, поднимаются вопросы восприятия средневековым сознанием времени и пространства, а также исторического процесса. Мы также использовали работы отечественных историков, посвященных истории развития историографии в средние века: О.Л. Вайнштейна,23 Е.А.Косминского,24 Н.Н. Мелик-Гайказовой.25 Монография Мелик-Гайказовой представляет для нас особый интерес, так как исследователь привлекает для анализа многочисленные историографические французские тексты, созданные в XIV веке, как прозаические, так и стихотворные. Особое внимание Мелик-Гайказова уделяет проблеме авторского свидетельства в хронике и выражению национального сознания в текстах этого жанра.

Жак Ле Гофф также посвящает свою работу26 анализу менталитета средневекового человека, вопросам восприятия пространства и времени, характеризует основные особенности средневековой цивилизации. Исследователь связывает социальную историю с историей личности и не только рассматривает социальную систему, существовавшую в Средние века, но и способы чувствовать и мыслить, свойственные индивидууму. В этой связи мы использовали также работы А.Я. Гуревича27, С.С.Аверинцева,28 а также Йохана Хейзинги.29 Хейзинга, описывая формы мышления, свойственные человеку позднего средневековья, указывает на влияние идеалов, созданных определенными жанрами, в частности романом, на устройство жизни и на восприятие общества в свете рыцарского идеала, о его связи с идеалом религиозным и о влиянии подобных представлений

23 Вайнштейн О.Л. Западноевропейская средневековая историография. М.-Л., 1964.

24 Косминский Е.А. Историография средних веков. V в.-cep.XIV в. М., 1963.

25 Мелик-Гайказова Н.Н. Французские хронисты как историки своего времени. М., 1970.

26 Ле Гофф, Жак. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

27 Гуревич А.Я. Категория средневековой культуры. М., 1989. См. также Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.

28 Аверинцев С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировозрении раннего среденевековья//Античность и Византия. М., 1975. Стр. 124-157.

29 Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1995. См. также Хейзинга Й. Homo ludens. М„ 1997. на создаваемые тексты типа жизнеописаний и биографий, то есть отражении их в литературе, что имеет большое значение для нашей работы.

Прежде чем перейти к обзору критической литературы по каталонской историографии, необходимо сказать несколько слов об истории развития жанра исторической хроники в Каталонии и Арагоне.

Историография стоит у истоков каталонской прозы. Первый оригинальный прозаический текст на каталанском языке, который дошел до наших дней, - это "Книга деяний" Якова I. Историографические тексты, написанные до этого, являются переводом с латинского языка.30 «Книга деяний» (1244-1274) Якова Завоевателя стоит в ряду так называемых «четырех великих каталонских хроник», куда входят также хроники Десклота (время написания 1283-1288), Мунтанера (время написания 1325-1328) и Петра Церемонного (время написания 1361-1382).

Мы выбрали для анализа именно «Книгу деяний» Якова и «Хронику» Рамона Мунтанера, поскольку они представляют два важных этапа в развитии не только каталонской, но и европейской историографии. Хроника короля-Завоевателя представляет для нас интерес также потому, что она стоит первой в ряду «четырех хроник», и авторы последующих исторических текстов, написанных на каталанском языке, обязательно ориентировались на нее. Кроме того, в «Книге деяний», несмотря на то, что данный текст в основном остается в рамках традиции, появляются тенденции, свойственные новому историографическому направлению. «Хроника» Мунтанера, по сравнению с хроникой Десклота, которая в основном опирается на традиции латинской историографии, показалась нам более интересной, поскольку при ее сравнении с «Книгой деяний» отчетливо видны не только жанровые различия между историографией XIII и XIV веков, но и проявляются особенности нового мышления и мировосприятия, свойственные человеку XIV столетия. Что же касается хроники Петра Церемонного, то поскольку этот текст относится к XV веку, он представляет собой совершенно новый этап в развитии историографии, и поэтому мы также решили отказаться от его включения в предмет исследования. Без сомнения, «четыре великие хроники» следовало бы

30 Речь идет о "Crdnica d'Espanya" (1268), приписываемая Пере Рибера из Перпиньяна - перевод и продолжение "Historia Ghotica" архиепископа толедского Родриго Хименеса де Рада; анонимной каталонской версии (между 1268 и 1283) латинского текста "Gesta comitum Barcinonensium et regum Aragoniae" (1268-70) и о так называемой "Cronica de sent Pere de les Puelles", составленной вскоре после вышеупомянутой "Хроники Испании". рассматривать вместе в связи с их преемственностью и развитием историографического жанра, однако объем нашей работы не позволяет сделать этого.

Интерес к каталонским хроникам проявился с наибольшей силой в конце XIX -начале XX века. Историографический жанр интересовал исследователей в основном в связи с проблемой существования народного эпоса в Каталонии. Впервые этот вопрос был поставлен М.Мила-и-Футаналсом31 в 1874 году. В 1912 году другой каталонский филолог, Мануэл де Мунтулиу, выдвигает гипотезу о возможном использовании материала каталонских жест хронистами Арагона и о существовании в историографических текстах прозифицированных эпических отрывков.32 В 1922 году тот же исследователь выявляет частичную версификацию некоторых глав «Книги деяний»33 и предлагает воссоздать отдельные фрагменты утраченных эпических поэм (поэмы?) о короле Арагона. С этого момента изучение каталонских хроник выходит на абсолютно новый уровень: почти все исследователи рассматривают исторические тексты в связи с прозификациями в них утерянных каталонских жест. На страницах журнала «Ревиста де Каталунья» развернулась жаркая полемика по этому вопросу, которая продолжалась на протяжении 1925-1926 годов. В ней участвовали, кроме Мунтулиу,34 такие исследователи, как Ферран Солдевила35, Жорди Рубьо-и-Балаге36, Пере Боигас37,

31 Mila i Fontanals, М. De la poesia heroico-popular castellana. Barcelona, 1874.

32 Montoliu, Manuel de. Sobre I'element epic-popular en les croniques catalanes//Estudis universitaris catalans.IV. 1912. Pp. 95-110.

33Montoliu, Manuel de. La can<?o de gesta de Jaume l//Butlleti Arqueologic de Tarragona. 1922. Pp. 5-34.

34 Montoliu, Manuel de. Sobre la teoria dels poemes histories - croniques rimades catalanes medievals//Revista de Catalunya, IV, 1926/1. Pp.401-411.

35 Soldevila,F. La cronica de Jaume l//Revista de Catalunya, 11,192 5/1. Pp.240-250. Soldevila.F. Catalunya ha tingut poesia epico-popular? II: la Cronica de Bernat Desclot//Revista de Catalunya, III, 1925/2. Pp.346-358. Soldevila.F. La questio de les prosificasions en les croniques catalanes// Revista de Catalunya, IV, 1926/1. Pp. 605618.

36 Rubio i Balager, J. Els cants de gesta catalans//Revista de Catalunya,III, 1925/2. Pp. 592-597.

37 Bohigues, P. Els cants de gesta catalans/yRevista de Catalunya,II1,1925/2. Pp. 58-61.

Л.Никулау-д'Улве38 и многие другие. Косвенно в поддержку теории Мунтулиу выступает и Р.Менендес Пидаль.39

Не удивительно, что научная гипотеза каталонского исследователя вызвала такую реакцию в обществе, поскольку она выходила за рамки сугубо филологической проблемы, а в двадцатых годах XX века в Каталонии сложилась благоприятная социо-культурная ситуация для подобного рода теорий. Политическое и культурное давление Испанского государства приводит к противопоставлению испанской и каталонской культур и традиций, в том числе и языковых и литературных в публицистике и гуманитарных науках.40 Теория Мунтулиу претендовала на то, чтобы восполнить с помощью прозификаций историю каталонской литературы, которая, в отличие от испанской, не имела своего эпоса, жанра, который в то время считался воплощением народного духа.

Именно поэтому теория прозификаций в каталонских хрониках долгое время считалась не вызывающей сомнения, и лишь относительно недавно появились работы, в которых содержится критический анализ этой теории. Так, итальянский исследователь Стефано Асперти в докладе41 на IX Международном Конгрессе каталонистов в 1991 году указывает на некоторую тенденциозность теории Мунтулиу и доказывает, анализируя ассонансы в восстановленных Солдевилой текстах арагонских жест, что исследователь обнаруживает прозифицированные отрывки там, где их не могло быть. Впрочем, Асперти не стремится доказать отсутствие прозификаций в каталонских хрониках вообще, а лишь призывает быть осторожнее при изучении этой проблемы.

Теория прозификаций, а также ярко выраженное национальное самосознание в хрониках, находившее отклик в каталонском обществе конца XIX -начала XX века, способствовали углублению интереса к историографическим текстам на каталанском языке. В конце XIX века также появляются первые современные издания хроник. Так, Мариа Агило в 1873 году, впервые после 1557

38 Nicolau d'Olwer, LI. La poesia de gesta a Catalunya// Revista de Catalunya,lll,1925/2. Pp.545-547.

39 Menendez PidaI, R. Poesia juglaresca у juglares. Madrid, 1924. Pp. 396-397.

40 Так, в 20-х годах возникает полемика между Мигелем де Унамуно и Жузепом Карнером о возможности и целесообразности возрождения катланского языка как языка культуры. См. об этом Manent A. Literatura catalana en debat. Barcelona, 1969

41 Asperti, Stefano. La questio de les prosificacions de les croniques medievals catalanes//Actes del Nove Col.loqui Internacional de Llengua i Literatura Catalanes. Publicacions de I'Abadia de Montserrat, 1993. Pp.85-139. года, когда в Валенсии была напечатана «Книга деяний», издает хронику Якова Завоевателя и комментарии к нему на испанском языке. Издание под редакцией Агило долгое время в течение долгого времени было единственным изданием «Книги деяний». Ж.Казакуберта переиздает «Книгу деяний» только в 1926-1962. В 1971 году Ф. Солдевила издает хроники Якова, Десклота, Мунтанера и Петра Церемонного, объединив их в одну книгу под названием «Четыре великих хроники».42 В 1982 году «Книга деяний» издания Солдевилы выходит отдельно в серии «Лучшие произведения каталонской литературы»43, которым, наряду с изданием Ж.Бругеры, мы пользуемся в нашей работе. В 1991 году выходит издание в двух томах под редакцией Жорди Бругеры. Издание содержит не только лингвистический анализ текста, но и литературоведческий. Так, в частности Ж.Бругера указывает на связь «Книги деяний» с написанными ранее латинскими текстами по истории Арагона, затрагивает тему распространения манускриптов хроники. Исследователь анализирует различные лексические уровни, выявляемые в хронике (религиозный, юридический, военный, морской, уровень топонимики), а также заимствования из других языков и цитаты из Библии. Издание Бругеры в значительной степени облегчает работу с текстом «Книги деяний».

Хроника» Мунтанера с 1558 года, когда текст был отпечатан в Валенсии, издавалась несколько раз. Следует упомянуть издание под редакцией Жузепа Курулеу (Барселона, 1880). В 1927-1952 хроника под редакцией Жузепа Казакуберты и Микела Коль-и-Аленторна выходила частями в серии «Куллексио Популар Барсино». Наконец в 1971 году, как мы уже упоминали, «Хроника» выходит под редакцией Ф.Солдевилы в составе «Четырех великих хроник». Последние два издания носят не академический характер, а скорее популяризаторский. В 1979 году выходит новое издание текста в двух томах под редакцией М. Густа (серия «Лучшие произведения каталонской литературы»)44, основанное на изданиях Коль-и-Аленторна и Солдевилы. В издание включен словарь и список личных имен с указанием страниц. В нашей работе мы пользовались именно этим изданием, хотя, без сомнения, оно проигрывает по сравнению с изданием «Книги деяний» Бругеры.

42 Les quatre grans croniques. Barcelona, 1971.

43 Jaume I. Cronica о llibre dels feits. Edicions 62. Barcelona. 1982.

44 Muntaner, Ramon. Cronica. Barcelona, 1979.

Обзор критической литературы начала XX века, имеющей отношение к «Книге деяний» и «Хронике» Мунтанера и средневековой историографии Арагона вообще, не считая работы по лингвистике и истории, будет не таким и большим. Кроме работ по проблеме прозификаций в каталонских историографиях, которые мы частично упоминали выше, следует указать работы Ж.Массо-и-Турренса «Каталонская историография на каталанском в эпоху национальной независимости»45 и книгу Р.Менендеса Пидаля46, который пишет о каталонских хрониках в рамках обзора Всеобщих испанских хроник.

На наш взгляд, исследователи этого времени больше внимания уделяли «Книге деяний», чем хронике Мунтанера. Так, одну из своих статей Л.Никулау-д'Улве47 посвящает сравнению оригинального текста на каталанском «Книги деяний» с латинским переводом XIV века "Liber gestarum", приписываемым брату Петру Марсилию, анализирует особенности описания событий в первой части хроники и во второй, что позволяет исследователю уточнить время и место написания текста. М.Мунтулиу48 затрагивает проблемы авторства в «Книге деяний» и пытается выявить личных помощников короля Арагона, которые были рядом с ним, когда Яков писал свою хронику. В другой своей работе49 Мунтулиу выявляет в тексте Якова Завоевателя эпические элементы и связывает хронику с эпической традицией. Исследователь обращает внимание на наличие в «Книге деяний» устойчивых клише, заимствованных из жесты или рыцарского романа.

О Мунтанере в начале XX века писали в основном в связи с национальным самосознанием, ярко проявляющимся в тексте его хроники. Так, статья Л.Никулау-д'Улве называется «Воплощение каталонского духа в хронике Рамона Мунтанера».50 Ф.Солдевила пишет51 о значении слова «Испания» в хронике Мунтанера и сравнивает концепцию родины и Испании Мунтанера с концепцией

45 Masso i Torrents, J. Historiografia de Catalunya en catala durant I'epoca nacional. NuevaYork, Paris, 1906.

46 Menendez Pidal, Ramon. Cronicas generates de Espana. Madrid, 1898.

47 Nicolau d'Olwer, L. La crdnica del Conqueridor i els seus problemesZ/Estudis universitaris Catalans. Barcelona, 1926. Pp. 79-88.

48 Montoliu, M. de. Sobre la redaccio de la cronica d'En Jaume l//Estudis Romanics,2. Barcelona, 1917. Pp. 25-72.

49 Montoliu, M. de. Sobre els elements epics, principalment arturians, de la cronica de Jaume l//Homenaje ofrecido a Menendez Pidal, I. Madrid, 1925. Pp. 697-712.

50 Nicolau d'Olwer, L. L'esperit catala en la cronica d'En Ramon Muntaner//Paisatges de la nostra historia. Barcelona, 1929. Pp. 129-147. автора «Книги деяний». Кроме этой темы книги хрониста, в сфере интересов исследователя находится отношение Мунтанера к церкви и Римскому престолу52, а также поэзия хугларов, ее влияние на текст арагонского хрониста, которое Солдевила обнаруживает в поэтическом тексте «Наставления», фигурирующем в «Хронике». Исследователь пишет о культуре хугларов и ее значении в жизни королевского двора Арагона.53

На наш взгляд, новым словом в развитии исследований по проблеме истории жанра хроники в Каталонии и Арагоне и истории каталонской литературы вообще стала «История каталонской литературы» Марти де Рикера, первый том которой вышел в 1964 году.54 Рикер рассматривает «Книгу деяний» и «Хронику» Мунтанера в контексте историографической традиции Арагона и прослеживает развитие историографического жанра на материале каталонских хроник. В центре внимания автора находятся самые разные вопросы.

Так, анализируя «Книгу деяний», Марти де Рикер ставит проблему выражения личности автора в тексте и осознания авторской роли, высказывает предположения о том, участие каких лиц в ее написании могло повлиять на стиль текста. Исследователь указывает на такие особенности произведения как ярко выраженное религиозное чувство и одновременный отказ от изображения чудес в хронике, а также неприятие и бескомпромиссность к врагам веры. С точки зрения Рикера, своеобразие данному историографическому тексту придают батальные эпизоды, описанные в эпическом духе. Автор указывает на влияние некоторых французских и испанских жест, которое проявляется в «Книге деяний». Особый интерес у исследователя вызывает сама фигура Якова Завоевателя и выражение индивидуальных черт характера в историческом произведении о короле Арагона, что, с точки зрения Рикера, в некоторых эпизодах придает повествованию особый доверительный тон. Рикер утверждает, что динамичности и эмоциональности стиля автор «Книги деяний» добивается с помощью пространных диалогов и

51 Soldevila, F. El concepte d'Espanya en la cronica de Muntaner/ZRevista de catalunya, febrerde 1938. Pp. 171-180.

52 Soldevila, F. Ramon Muntaner i els clergues//Revista de Catalunya, maig de 1938. Pp.83-88

53 Soldevila, F. Els joglars en la cronica de Muntaner//Revista de Catalunya, febrer de 1940. Pp. 207-211.

54 Riquer, Marti de. Historia de la literatura catalana, I. Barcelona, 1964. «Книге деяний» посвящены страницы с 394 по 429. «Хронике» Мунтанера - 449-480. использования просторечных форм в речи персонажей. Часть главы, посвященной хронике Якова Завоевателя, посвящена лингвистическим аспектам хроники.

В главе о «Хронике» Мунтанера Рикер, анализируя как пролог, так и основной текст книги, указывает на цели и задачи, которые стояли перед хронистом, а также определяет целевую аудиторию хроники. Марти де Рикер считает, что личность автора в тексте выделена сильнее, чем в «Книге деяний», и достаточно большая часть хроники посвящена личным воспоминаниям хрониста. Исследователь отмечает дидактический характер текста, а также выявляет влияние жанра романа на хронику, отмечая заимствования на уровне описательных формул. Рикер рассматривает все названия рыцарских романов, а также имена романных или эпических героев, которые появляются в тексте, и таким образом определяет круг литературных интересов самого автора. Частое использование диалогов в тексте хроники и постоянное обращение Мунтанера к читателю/слушателю, автор «Истории каталонской литературы» также объясняет влиянием жанра романа и указывает, что благодаря этому, чтение хроники становится не только назидательным, но и интересным. Рикер обращает внимание на выражение национального чувства в тексте, анализирует лингвистические особенности хроники.

В связи с нашей работой следует упомянуть еще одну книгу Марти де Рикера, посвященную историческим каталонским легендам.55 Наряду с такими историческими преданиями, как возникновение национального герба Каталонии, исследователь рассматривает легенду о зачатии Якова Завоевателя и анализирует ее отражение как в хрониках Якова и Мунтанера, так и в других исторических и литературных текстах.

Кроме работ Рикера, из новейшей критики, посвященной хронике как литературному жанру и особенностям каталонской историографии, следует упомянуть статью итальянской исследовательницы Анны Марии Компаньа Перроне Капано.56 Автор анализирует литературные связи Каталонии и Прованса в средние века и влияние провансальских романов («Фламенка» и «Роман о Жофре») на каталонскую историографию. Автор рассматривает историографию как одну из форм повествовательного жанра, которая является одним из этапов развития

55 Riquer, Marti de. Llegendes historiques catalanes. Barcelona, 2000. жанра современного романа. Включение в повествование хроники исторических легенд исследователь рассматривает в качестве структуры «рассказ в рассказе», которая использовалась авторами рыцарских романов. Компанья Перроне Капано указывает также на рекреативный характер историографии XIII-XIV веков, что также сближает историографию с жанром романа. Автор считает, что авторское «Я» и повествование от первого лица в тексте именно каталонских хроник играет роль композиционного стержня, который придает единство всему повествованию. Той же точки зрения на роль авторского «Я» в «Книге деяний» и «Хронике» Мунтанера придерживается и Стефано Асперти57. Асперти полагает, что особенность авторского «Я» у Якова и Мунтанера сближает каталонские хроники с романом, как и особые нарративные модели, которые используются в обоих текстах.

Каталонская историография находится в сфере интересов каталонской исследовательницы средневековой литературы Л.Бадии. Так, одну из своих статей она посвящает проблеме соотношения правды и вымысла в «Хронике» Мунтанера и Якова Завоевателя.58 В книге о творчестве Аузиаса Марка59 Л.Бадиа анализирует особенности каталонской литературы XIV-XV вообще, а также историографии Арагона и настаивает на существовании в прозе Арагона особой каталано-арагонской традиции, несмотря на влияние французской и провансальской литературы. Исследовательница считает необходимым учитывать этот фактор при анализе текстов Высокого Средневековья, в том числе и историографических.

Следует особо остановиться на монографии Паула Лиморти Пайа, посвященной каталонскому роману XV века «Тирант Белый», который автор рассматривает в связи и в рамках традиции историографии Арагона и, прежде всего в связи с «Хроникой» Мунтанера.60 П.Лиморти Пайа считает, что включение элементов реальности в вымышленное повествование, такое как «Тирант Белый», создает эффект правдоподобия и имеет целью усилить воздействие рассказа на читателя. В рыцарских романах часто наблюдается использование подобного

56 Compagna Perrone Capano, Anna Maria. La storiografia come forma di narrativa complessa: tradizione e innovazione della narrativa catalana//La narrativa in Provenza e Catalogna nel XIII e XIV secolo. Pisa, 1995. Pp.217-233.

57 Asperti, S. II re e la storia. Proposte per una nuova lettura del Llibre dels feyts di Jaume l//Romanistische Zeitschrift fur Literaturgeschichte, 1983. Pp.275-96.

58 Badia, Lola. Verdad i literatura en les cronicas medievales catalanas: Ramon Muntaner//Dispositio 10,27. 1985. Pp. 29-44.

59 Badia, Lola. Tradicio i modernitat als segles XIV i XV. Estudis de cultura literaria i lectures d'Ausias March. Valencia-Barcelona, 1993. приема. Источником реальных фактов служили исторические легенды, эпические сюжеты, а также хроники. Так, Мартурель, автор «Тиранта», использует в тексте некоторые исторические факты, заимствованные из «Хроники» Мунтанера, как, например, рассказ о Роже де Флоре, предводителя каталонцев в походе в Византию, который стал прообразом главного героя романа. П.Лиморти Пайа анализирует нарративные структуры рыцарского романа и историографического текста Мунтанера и указывает на их сходство. Важным для структуры обоих текстов автор монографии считает наличие «автора-свидетеля», элемента, благодаря которому достигается единство повествования.

В заключение хотелось бы отметить, что, как показывает обзор критической литературы, приведенный выше, комплексного и полного анализа жанрового своеобразия каталонских хроник, как и анализа особенностей жанра хроники, до сего времени не проводилось. Таким образом, при написании диссертации мы ставили перед собой две задачи: 1. Определить место историографии в литературе XII-XV веков, выделить черты, отличающие «новые» хроники от традиционных, написанных на латинском языке, и особенности, благодаря которым хроника может рассматриваться как отдельный жанр; в то же время, мы сочли необходимым проанализировать влияние на историографию других жанров, которые модифицируют жанр хроники; 2. Выделить черты, свойственные традиционной и «новой» историографии в каталонских «Книге деяний» Якова I и «Хронике» Мунтанера, а также особенности, характерные только для этих текстов, а также рассмотреть оба текста в перспективе развития историографического жанра в Арагоне в XII-XIV веках.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Примечания к тексту постраничны.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Денисенко, Галина Владимировна

Выводы.

Итак, как мы видим, Рамон Мунтанер создает совершенно особенное произведение. «Хроника» - это и история, и зерцало, и энциклопедическая книга, и личные воспоминания. Автор называет свое произведение «книгой» - «llibre», имея в виду, прежде всего, ее дидактическую направленность, но также и потому, что он воспринимает свое произведение как «мудрую книгу», как собрание мудрости, но созданную на примере истории своей страны, правления арагонских королей и своей собственной жизни.

В отличие от «Книги деяний» Якова I, структура которой указывает на единство темы, в «Хронике» Мунтанера не наблюдается единства объекта повествования, поскольку автор пишет не об одном короле Арагона, а о четырнадцати. Кроме того, в некоторых эпизодах сам автор становится главным действующим лицом. Постоянные отступления дидактического характера, необходимость связать всех персонажей, фигурирующих в хронике, отдельные события, которые могут происходить одновременно, приводит к тому, что в хронике автор использует такой прием, как отступление - digressio. Действие эпизода может прерываться, а затем автор вновь возвращается к нему, при этом переход от одного эпизода к другому маркирован устойчивыми формулами, которые функционируют как звенья, придающие единство всему повествованию. Такой тип нарративной структуры определяется как «переплетение» и встречается не только в историографии, но и в рыцарских романах.

Авторское «Я» в «Хронике» выделено очень сильно, что обращает на себя внимание уже в прологе. Личные воспоминания Мунтанера занимают достаточно большое место в повествовании, особенно в части, посвященной Византийской кампании каталонцев и участию в ней автора. Для самого хрониста составляющая «я-свидетель» является важнейшей, и участие в описываемом событии призвано упрочить его свидетельскую роль. С другой стороны, Мунтанер постоянно подчеркивает важность и исключительность своей авторской роли («я-автор») и роли в качестве участника событий («я-герой»). Это противоречие объясняется тем, что в тексте сосуществуют две тенденции - традиционная и новая. Традиционно в исторических текстах личность автора считается незначительной, отходит на второй план, именно поэтому Мунтанер указывает, что его основная роль -свидетельская. В то же время мы видим в тексте появление новой тенденции - важность личного опыта и его отражение в повествовании, личное восприятие событий. Каталонский хронист обнаруживает независимость в оценках во многих вопросах, и кроме того, личный опыт Мунтанера во многих эпизодах приобретает самостоятельное значение, и в этом мы наблюдаем выход за рамки традиции. Изменение объекта повествования и иная структура авторского «Я» приводит к возникновению новых форм и структур историографического текста.

Тем не менее, в «Хронике» сохраняются традиционные композиционные формы, в частности, пролог, который заимствует черты некоторых религиозных жанров, как житие, видение, зерцало для принцев. Элементы "смежных" прозаических жанров значительно модифицируют модель пролога хроники. Вступление не задает жесткие жанровые рамки всему произведению, поскольку в самом тексте обнаруживается сильное влияние рыцарского романа, которое не наблюдается в прологе.

Анализ текста выявляет несколько уровней заимствований из жанра романа: заимствования на уровне повествования, ограниченного сюжетом отдельного эпизода; сравнение исторических лиц, описанных в хронике, с героями рыцарских романов; заимствования на стилистическом уровне. Заимствование романной модели в рамках отдельного эпизода приводит к тому, что реальные исторические лица действуют и говорят как романные персонажи. Кроме того, это приводит к созданию явно вымышленных эпизодов и повышению занимательности произведения. Мунтанер использует историческую канву, однако перерабатывает факты, вводит вымышленные диалоги, которые делают повествование более эмоциональным и напряженным. В хронике возникает парадокс: вымысел позволяет сделать рассказ более впечатляющим, более «реалистичным», и следовательно, более правдоподобным. Использование диалогов отражает также внутренний мир персонажей. Прямое сравнение исторических лиц с героями романа приводит к их идеализации, а также отражает процесс эстетизации действительности, когда реальные люди действовали в жизни, подражая героям романа.

Хроника» адресована государям и принцам Арагона и создана с целью их наставления и поучения. Дидактика воспринимается автором не только в широком религиозном смысле как наставление для всех христиан. Тот факт, что книга была написана для принцев Арагонского королевского дома, указывает на связь хроники с жанром «зерцала для принцев». Мунтанер вставляет в прозаический текст стихотворное «Наставление», также посвященное и адресованное королям и принцам Арагона.

В тексте хроники мы наблюдаем влияние такого жанра, как чудо. Хронист помещает в повествование небольшой «пример», посвященный описанию посмертных чудес святого Николая. Также Мунтанер продолжает историографическую традицию описания чудес и реликвий.

Одной из особенностей хроники Мунтанера является ярко выраженное в тексте чувство национального сознания и гордости каталонцев. Для Мунтанера в отличие от Якова Завоевателя, национальное единство становится не менее, а порой и более важным, чем единство всего христианского мира. «Хроника» превозносит не только Арагонскую корону, но и всю Каталонию в целом и всех ее жителей. Автор не отделяет историю своей страны от истории Арагонской династии, и, по его мнению, благополучие Арагонского королевского дома способтвует процветанию всего народа. Национальная составляющая определяет и своеобразие исторического провиденциализма. Сравнение Арагонских королей с Христом и другими святыми, указание на их особую миссию, которую

219 представители Арагонской короны должны выполнить не только для своей страны, но и для всей Испании и всех христиан - совсем не редкость в «Хронике». Впервые в каталонской литературе в «Хронике» возникает тема любви к родному языку.

При описании других народов и сравнении их с каталонцами проявляется не только чувство национального превосходства, но и тенденция, традиционно свойственная хроникам - сочетание исторического описания с описанием географическим.

Заключение.

В ряду всех жанров средневековой словесности хроники стоят отдельно. Действительно, историографический жанр имеет особенности, которые не свойственны остальным. Основным отличием является то, что предметом повествования в историческом тексте становятся реальные события. Можно было бы соотнести хронику с жестой, поскольку эпический жанр также ориентирован на описание того, что произошло в действительности. Однако эпос относится к реальным событиям избирательно, факты сами по себе для этого жанра не являются самоценными. Выбор события в жесте подчинен задаче описания героя, обладающего качествами идельного воина или правителя, и воссоздания мира начала национальной истории. Хроника же призвана отражать события так, как они произошли на самом деле и в их хронологической последовательности.

Историографы, несмотря на четко поставленные жанром хроники задачи и цели, сталкивались с определенными трудностями, поскольку отобразить объективно ход событий, рассказать о них так, как это было в действительности, невозможно. Рассказ о произошедшем, и, заметим, не только в средневековой словесности, но и в устном рассказе, и в современной газетной хронике, усложняется идеологическими представлениями и личным мировоззрением любого человека. Особенности индивидуального восприятия неизбежно отражаются при передаче того, что произошло на самом деле.

В средневековой историографии положение усложняется существованием традиции, устойчивых жанровых клише, которыми неизбежно пользуются авторы при написании текстов исторического характера. Так, «старые» хроники, написанные на латинском языке, воспринимались как один из основных религиозных жанров. Хроники раннего Средневековья утверждали христианскую концепцию человеческой истории, которая воспринималась как арена борьбы за торжество христианской церкви, и именно поэтому такое внимание уделяется истории Церкви и описанию побед христиан над неверными и еретиками.

Хроники «нового» типа ориентируются не только на традиционные латинские тексты, но также и на «смежные» прозаические жанры. С XII века хронисты начинают создавать историографии на национальных языках, происходит частичный отказ от традиции. В это время не существует единого для подражания образца хроники, и авторы используют те жанровые модели, которые им кажутся наиболее подходящими для описания того, что произошло. В разные время наиболее распространненными и популярными были различные жанры. Эти жанры создавали свои идеалы, через призму которых историки отражали реальное событие в тексте. Таким образом, предпочтение того или иного жанра и, соответственно, идеала создает образ эпохи в «новых» хрониках.

Так, автор «Книги деяний» руководствуется идеалами эпоса и агиографии. В первую очередь, это связано с тем, что в XIII веке историографическое произведение еще воспринимается как религиозный жанр, поскольку автор опирается на традицию ранних латинских хроник. Темой хроники остается борьба христианства с неверными, а именно короля Арагона Якова Завоевателя с сарацинами. Кроме того, «Книга деяний» - это жизнеописание, рассказ о жизни одного человека. Повествование ограничено единством темы, композиционными рамками «рождение - жизнь - смерть», и именно поэтому данный текст можно соотнести с текстами агиографического жанра. Наряду с этим король Арагона наделяется целью святого: как и святой в житии, Яков способствует распространению и прославлению христианской веры. Однако житийный святой и король Арагона из «Книги деяний», несмотря на одну цель, пользуются разными методами для ее достижения. Яков Завоеватель распространяет праведную веру огнем и мечом, то есть пользуется арсеналом эпического героя. Таким образом, наряду с агиографическими идеалами, автор освящает события сквозь призму идеалов эпических. Главный герой не только борец с неверными, но и идеальный эпический воин и государь, сюзерен для своих вассалов.

В хронике Мунтанера, написанной на век позднее, автор ориентируется уже на другие идеалы - те, что созданы жанром романа. Перед нами предстает совершенно иной образ эпохи. Интересно, что у Мунтанера частично отражаются события, о которых повествует автор «Книги деяний» (у Мунтанера рассказу о жизни Якова Завоевателя посвящены главы с 3 по 28), однако факты представляются совершенно в ином ключе, и именно иные идеалы определяют это. Мунтанер, как и автор «Книги деяний», идеализирует главных героев повествования, однако эта идеализация не эпического или житийного характера, в первую очередь романного. Характер поступков действующих лиц, мотивация, речь приближают реальные исторические лица к героям рыцарских романов. Так, например, решение о начале войны против Каталонии графом Анжуйским автор объясняет его стремлением угодить любимой жене. Отношения графа и его супруги поданы как отношения Прекрасной Дамы и влюбленного в нее рыцаря.

Ориентация на романные идеалы и описательные модели жанра романа приводят к еще одной особенности при передаче реального исторического события в тексте «Хроники». Когда Мунтанер пишет об исторических событиях, которым он не был свидетелем, характер поступков героев определяет логика романа. В данном случае хронист выступает как авторы рыцарских романов, которые часто брали за основу реальные исторические факты, но перерабатывали их, используя описательные романические модели. Таким образом, хронист прибегает к вымыслу. Так происходит, например, в истории о зачатии Якова Завоевателя. Введение диалогов, явно вымышленных и эмоционально окрашенных, становится тем приемом, который делают повествование более занимательным и динамичным. При этом именно усиление занимательности приводит к тому, что рассказ становится более впечатляющим и, следовательно, более «реалистичным». Так вымысел становится тем, что должно убедить читателя в правдивости написанного, т.е. сделать рассказ более правдоподобным.

Анализируя исторические тексты и те идеалы, которыми руководствовались авторы при отражении реальных событий и при осмыслении персонажей, исследователь сталкивается с еще одной проблемой. Эти же идеалы, на которые ориентируются хронисты, оказывали непосредственное влияние также и на действительность. Реальные люди начинали действовать подобно романным персонажам, организовывать свою жизнь, исходя из того, что они прочли в книгах о короле Артуре, происходила «эстетизация» действительности. Историографы отражали эту приукрашенную действительность в своих хрониках. Таким образом, часто бывает трудно определить, происходит идеализация уже непосредственно в тексте, или автор отражает реальность, воссозданную, согласно прочитанному в романах. Так, например, происходит у Мунтанера при описании рыцарских турниров.

Однако речь не обязательно должна идти об идеалах, созданных жанром романа. Эпические идеалы не могли существовать только в жестах, наоборот, жесты являлись отражением тех убеждений и идеалов, которые были повсеместно распространены. В свою очередь, эпические произведения оказывали влияние и на действительность. Реальный рыцарь, подражая героям эпоса, мог действовать как

Роланд или Оливье, проявляя доблесть и бесстрашие, а затем этот факт находил отражение в хрониках. В данном случае также наблюдается смешение реальных событий и их отражение в тексте. Так, например, мы не можем сказать, подражал ли Яков Завоеватель героям жесты в реальности, например, Вивьену, когда давал клятву не отступать назад и раненый шел в бой, или автор идеализирует героя уже в тексте. Таким образом, мы наблюдаем постоянный процесс взаимовлияния жизни и литературы, а точнее тех идеалов, которая создает литература и которые затем проникают в жизнь.

Одновременно с идеализацией реальных персонажей в хрониках мы наблюдаем противоположный процесс - появление индивидуального в изображении героя. «Индивидуальным» мы называем такой уровень изображения, при котором автор отказывается от использования моделей и соответственно идеалов, созданных определенными жанрами. Присходит выход за рамки идеальных представлений о герое, и в его изображении проявляются черты, свойственные человеку вообще, а не герою того или иного жанра.

В «Книге деяний» Якова I основным фактором, который способствует этому, является совпадение субъекта и объекта повествования. Подобная структура авторского «Я» смещает точку зрения на описываемые события, повествование приобретает автобиографическую форму, и автору удается предать не только действия героя, но и его чувства и мысли. В тексте становится возможно появление не только диалога, который также передает индивидуальные особенности речи героев, но и внутреннего монолога. Тем не менее, в «Книге деяний» мы наблюдаем лишь отдельные элементы проявления индивидуального в тексте, начало процесса индивидуализации, который проявляется гораздо сильнее в более поздних хрониках.

Так, индивидуальное у Мунтанера выражено гораздо сильнее, причем проявление этого наблюдается именно в авторском «Я». Действующие лица повествования идеализируются автором, осмысляются им через идеалы рыцарских романов, в то время как в самой личности автора мы видим прежде всего выражение индивидуального. На наш взгляд, хроника отражает особенности, которые свойственны уже новому мышлению. Так, с одной стороны, Мунтанер, описывая свои собственные приключения, то, что случилось именно с ним, утверждает важность и самодостаточность личного опыта, с другой, в тексте автор оценивает события с собственной личной точки зрения, т.е. он проявляет достаточную независимость в оценках. Однако события собственной жизни не становятся у Мунтанера основным предметом повествования, то есть «Хроника» еще не становится мемуарами. Более того, автор вынужден оправдывать тот факт, что он пишет о себе и для этого указывает на свою избранность, исключительность, то есть он утверждает свое право фигурировать в хронике. Таким образом, наравне с провлением индивидуального мы наблюдаем процесс идеализации авторского «Я», т.е. самоидеализации. Проявление личности, индивидуального «я» автора сдерживается устойчивой традицией.

Тенденция выделения личности автора появляется в историографии, начиная с XIII века, в XIV усиливается, а в XV веке личный опыт и собственное видение событий становится очень важным фактором, определяющим жанровое своеобразие текста. «Книга деяний» и «Хроника» Мунтанера являются двумя важными этапами развития индивидуального в историческом повествовании. В XV веке у Коммина мы наблюдаем дальнейшее развитие этого процесса, что отражается в названии - «Мемуары». Коммин уже не считает необходимым оправдывать то, что он становится участником описываемых событий. Обращает на себя внимание совершенно иное отношение к отбору материала и к материалу вообще. Автор пытается дать более объективную оценку событиям и историческим личностям, исходя, тем не менее, из личного видения фактов. Коммин отказывается от идеализации, дает всестороннюю характеристику событий. Религиозная идея отходит на второй план, главным становится идея политической целесообразности действий и мудрости государя. Кроме личного участия Коммина в событиях, самоценность приобретают и собственные рассуждения автора. Хроника Коммина является первым этапом в становлении собственно мемуарного жанра.

Таким образом, развитие историографического жанра, начиная с XII века, представляет собой процесс постепенного разрушения и исчезновения жанра хроники. В первую очередь этому способствует выделение авторского «Я» в историческом тексте, углубление интереса к личности и личному опыту. Дальнейшее развитие этой тенденции приводит к возникновению мемуарной литературы. В отличие от средних веков, в Новое время автор не пытается рассказать о событиях, как они были на самом деле, а передает в тексте собственный взгляд на историю, свое личное восприятие событий.

Большую роль в процессе разрушения хроники, с нашей точки зрения, играет жанр романа и заимствование хронистами романических описательных моделей. Описание реальных событий и исторических лиц в свете идеалов романа во многом уподобляла хронику этому жанру. Роман, в свою очередь, многое заимствовал из хроники, и авторы романов оформляли свои тексты как исторические произведения или как переводы хроник с иностранных языков. Жанровое смешение, которое особенно сильно проявилось в XIV веке, иногда приводило к тому, что читатель был не в состоянии отличить историографический текст от романного. Эстетизация действительности и воплощение романных идеалов в реальной жизни и отражение затем их в исторических сочинениях делало этот процесс еще более сложным.208

Книга деяний» Якова Завоевателя и «Хроника» Рамона Мунтанера отражают эти процессы, что мы и попытались показать в нашей работе.

208 Складывается впечатление, что первый, кто осознал сложные процессы взаимопроникновения и взаимовлияния историографии и романа и их отношения с действительностью был Сервантес. На наш взгляд, «Дон Кихот» в той или иной степени описывает их.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Денисенко, Галина Владимировна, 2003 год

1. Jaume I. Llibre dels feits. Barcelona, 1982. A cura de Ferran Soldevila.

2. Jaume I. Llibre dels feits (2 volums). Barcelona, 1991. A cura de Jordi Bruguera.

3. Muntaner, Ramon. Cronica. Barcelona, 1927-1952. A cura de J. Casacuberta i Miquel Coll i Alentorn.

4. Muntaner, Ramon. Cronica. Barcelona, 1973. A cura de Ferran Soldevila.

5. Muntaner, Ramon. Cronica. Barcelona, 1979. A cura de Marina Gusta.

6. Les quatre grans croniques. Barcelona, 1971. A cura de Ferran Soldevila.1. Другие источники.

7. Alfonso X, el Sabio. General estoria. Madrid, 1930.

8. Brandin L. La chanson d'Aspremont. 1, 1923. P.91, vers. 2813-15.

9. Castigos у documentos para bien vivir ordenados por el rei don Sancho IV, Bloomington, Indiana, 1952. P.132.

10. Cronique des Veneciens de Martino da Canale//Le origini de la letteratura italiana, Storia e testi, Milano'-Napoli, 1956. P.1076

11. Calderon de la Barca. Obras completas. V. II. Comedias, Madrid, 1960. Pp.950 -994. "Gustos у disgustos son no mas que imaginacion".

12. Castigos e documentos para bien vivir ordenados por el rei don Sancho IV. Bloomington, Indiana, 1952.

13. Desclot, Bernat. Cronica. Barcelona, 1949-1951.

14. Duran A. Romancero general. Madrid, 1851. P.207

15. Froissar, Jean. Chroniques. Ed. Kervyn de Lettenhove, 25 v. Bruxelles, 18671877.

16. Godefroy de Paris. Cronique metrique/Collection de chroniques nationales francaises. Ed. J.-A. Buchon,t.lX. Paris, 1827. P.44.

17. Histoirede Saint Louis, roi de France, par sir de JoinyjJJe. Paris, 1826.

18. Knust H. Mittheilungen aus dem Eskurial//Bibliothek des Litterarischen Vereins in Stugart, CXLI. Tubingen, 1879. SS.80-81.

19. Latini B. Libro del tesoro. Madison// Hispanic Seminary of Medieval Studies,

20. Les Grandes Chroniques de France. Ed. P.Paris, t.1. Paris, 1836.

21. Libro del consejo e de los consejeros. Ed. Agapito Rey.//Romance Philology.1951-52, Vol.5.

22. Masselin J. Journal des Etats Generaux de France tenus a Tours en 1484/Ed. A.Bernier. Paris, 1835.

23. Menendez у Pelayo M. Obras de Lope de Vega. Madrid, 1967.

24. Poema de mio Cid. Alianza Editorial, Madrid, 1983.

25. Roach W. The Didot Perceval. Filadelfia,1941.

26. Tutte le opere di Matteo Bandello, a cura di Francesco Flora, II, Miila, 1935.

27. Византийские легенды. Л., 1972.

28. Виллардуэн, Жоффруа де. Взятие Константинополя. Песни труверов. М.,1984.

29. Григорий Турский. История франков. М., 1987.

30. Жизнеописания трубадуров.М., 1993.

31. Клари, Робер де. Завоевание Константинополя. М., Перевод, статья и комментарии Заборова М.А. 1986.

32. Коммин, Филипп де. Мемуары. М., 1986.

33. Кретьен де Труа. Эрек и Энида. Клижес. М., 1980.

34. Макиавелли, Никколо. Государь//Сочинения. С-Пб., 1998.

35. Мэлори Т. Смерть Артура. М., 1993.

36. Песни о Гильоме Оранжском. М., 1985.1.. Критическая литература.

37. Работы о каталонской средневековой историографии и о «Книге деяний» Якова I и «Хронике» Рамона Мунтанера.

38. Asperti, S. II re е la storia. Proposte per una nuova lettura del Llibre dels feyts di Jaume l//Romanistische Zeitschrift fur Literaturgeschichte, 3A, 1983. Pp.275-296.

39. Asperti, S. La questio de les prosificacions de les croniques medievals catalanes//Actes del Nove Col.loqui Internacional de Llengua i Literatura Catalanes. Publicacions de I'Abadia de Montserrat, 1993. Pp.85-139.

40. Badia, Lola. Verdad i literatura en les cronicas medievales catalanas: Ramon Muntaner//Dispositio 10,27. 1985. Pp.29-44.

41. Bohigues, P. Els cants de gesta catalans/ZRevista de Catalunya,III, 1925/2. Pp.58.61.

42. Bruguera, J. Notes al vocabulari de la Cronica de Jaume I //Actes del Quart Col.loqui Internacional de Llengua i Literature catalanes, Montserrat, 1977. P.86.

43. Catalan, Diego. Poesia у novela en la historiografla castellana de los siglos XIII у XIV//Melanges offertsa Rita lejeune, I. Gembloux, 1969. Pp.423-441.

44. Cingolani, Stefano M. Jo Ramon Muntaner. Consideracions sobre el paper de I'autobiografia en els historiadors en llengua vulgar//Estudis de llengua i literatura catalanes, XI, Miscel.lania Antoni M. Badia Margarit, 3. Barcelona, 1985. Pp. 95-125.

45. Compagna Perrone Capano, Anna Maria. La storiografia come forma di narrativa complessa: tradizione e innovazione della narrativa catalana//La narrativa in Provenza e Catalogna nel XIII e XIV secolo. Pisa, 1995. Pp.217-233.

46. Fuster, Joan. "Proleg" a Ramon Muntaner//Ramon Muntaner. Cronica. Barcelona, 1984. Pp. 5-15.

47. Gomis i Alepuz, Miquel A. El providencialisme en la cronica da Ramon Muntaner//Miscel.lania Joan Fuster. Estudis de Llengua i Literatura, III, Barcelona, 1991. Pp.67-83.

48. Limorti Paya, Paul. Tirant lo Blanc i la historiografla catalana medieval. Valencia, 1999.

49. Masso i Torrents. Historiografla de Catalunya en catala durant I'epoca nacional. Nueva York, Paris, 1906.

50. Menendez Pidal, Ramon. Cronicas generates de Espana. Madrid, 1898.

51. Montoliu, Manuel de. Sobre I'element epic-popular en les croniques catalanes//Estudis universitaris Catalans.IV. 1912. Pp. 95-110.

52. Montoliu, M. De. Sobre la redaccio de la cronica d'En Jaume l//Estudis Romanics, 2. Barcelona, 1917. Pp. 25-72.

53. Montoliu, Manuel de. La cango de gesta de Jaume l//Butlleti Arqueologic de Tarragona. 1922. Pp. 5-34.

54. Montoliu, M. De. Sobre els elements epics, principalment arturians, de la cronica de Jaume l//Homenaje ofrecido a Menendez Pidal, I. Madrid, 1925. Pp. 697-712.

55. Montoliu, Manuel de. Sobre la teoria dels poemes histories croniques rimades catalanes medievals//Revista de Catalunya, IV, 1926/1. Pp.401-411.

56. Nicolau d'Olwer, L. La poesia de gesta a Catalunya// Revista de Catalunya,III, 1925/2. Pp.545-547.

57. Nicolau d'Olwer, L. La cronica del Conqueridor i els seus problemes//Estudis universitaris Catalans. Barcelona, 1926. Pp. 79-88.

58. Nicolau d'Olwer, L. L'esperit catala en la cronica d'En Ramon Muntaner//Paisatges de la nostra historia. Barcelona, 1929.Pp.129-147.

59. Riquer, Marti de. Historia de la literatura catalana, I. Barcelona, 1964.

60. Rubio i Balager, J. Els cants de gesta catalans//Revista de Catalunya,III,1925/2. Pp. 592-597.

61. Rubio i Balaguer, Jordi. Historia i historiografia. Barcelona, 1987.

62. Soldevila.F. La cronica de Jaume l//Revista de Catalunya,l1,1925/1. Pp.240250.

63. Soldevila.F. Catalunya hatingut poesia epico-popular? II: la Cronica de Bernat Desclot//Revista de Catalunya, III, 1925/2. Pp.346-358.

64. Soldevila.F. La questio de les prosificasions en les croniques catalanes// Revista de Catalunya, IV, 1926/1. Pp. 605-618.

65. Soldevila, F. Ramon Muntaner i els clergues//Revista de Catalunya, maig de 1938. Pp.83-88.

66. Soldevila, F. El concepte d'Espanya en la cronica de Muntaner//Revista de catalunya, febrerde 1938. Pp. 171-180.

67. Soldevila, F. Els joglars en la cronica de MuntanerZ/Revista de Catalunya, febrerde 1940. Pp.207-211.

68. Soldevila, Ferran. Les quatre grans croniques. Barcelona, 1971.

69. Soldevila, Ferran. Cronistes, joglars i poetes. Publicacions de I'Abadia de Montserrat, 1996.

70. Varvaro, Alberto. II testo storiografico come opera letteraria: Ramon Muntaner//Symposium in honorem prof. Marti de Riquer. Quaderns Crema. Barcelona, 1986. Pp.403-415.

71. Работы по теории и истории средневековых жанров.

72. Андреев М.Л. Рыцарский роман в эпоху Возрождения. М., 1993

73. Арнаутова Ю.Е. Духовная биография и персональная история. Житие как духовная биография: к вопросу о "типическом" и "индивидуальном» в латинской агиографии//"Человек и история", 2001, №5.

74. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М., 1976.

75. Афиногенова Е.В. Жанр «книги» в средневековой испанской литературе.// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.260-282

76. Гвоздева Е.В. Жанр исторической хроники и его трансформация в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Ф.Рабле// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр. 354-392

77. Евдокимова Л.В. Системные отношения между жанрами средневековой французской литературы XIII-XV вв. и жанровые номинации// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.283-325

78. Евдокимова Л.В. У истоков французской прозы. Прозаическая и стихотворная форма в литературе XIII века. М., 1997

79. Косиков Г.К. К теории романа (роман средневековый и роман Нового времени)// Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.45-87.

80. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.

81. Мейлах М.Б. Средневековые провансальские жизнеописания и куртуазная культура трубадуров//Жизнеописание трубадуров. М., 1993. Стр.507549.

82. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.

83. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.,1986.

84. Мелетинский Е.М. Заметки о средневековых жанрах, преимущественно повествовательных//Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. Стр.726

85. Михайлов А.Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М., 1976.

86. Михайлов А.Д. Жеста Гильома//Песни о Гильоме Оранжском. М., 1985. Стр. 475-534.

87. Полякова С.В. Византийские легенды как литературное явление//Византийские легенды. Л., 1972. Стр.

88. Савукова В.Д. Григорий Турский и его сочинение//Григорий Турский. История франков. М„ 1987. Стр.321-350.

89. Успенский Б.А. Избранные труды. М., 1994.

90. Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М.,231

91. Яусс, Ханс-Роберт. История литературы как провокация литературоведения//НЛО, 1995, №12. Стр.34-85.

92. Яусс, Ханс-Роберт. Средневековая литература и теория жанров.//Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2, 1998. Стр. 96-120.

93. Alvar, С. Gomez Moreno, A. La poesia epica у de clerecia medievales. Madrid, 1988

94. Cacho Blecua, J.M. El entrelazamiento en el Amadis у en las Sergas de Esplandian//Studia in honoremprof. Marti de Riquer. Barcelona, 1986.

95. Dumezil G. L'ideologie tripartie des Indo-Europeens. Bruxelles, 1958.

96. Frappier, Jean. Le procede de l'entrelacement//Etude sur "La mort le Roi Artu", roman du XIII siecle. Paris, 1936. Pp. 347-351.

97. Jauss, Hans-Robert. Litterature medievale et theorie des genres//Poetique, 1970, 1. Pp. 75-99.

98. Jodogne, P. Jean Lemaire de Beiges, ecrivain franco-bourguignon. Bruxelles,1972.

99. Lot F. Du principe de l'entrelacement//Etude sur le "Lancelot" en prose. Paris, 1954. Pp. 17-28.

100. Taylor B. Old Spanish Wisdom Texts: Some Relationships// La Cronica, 1985. XIV. Pp.71 85.

101. Vinaver, E. A la recherche d'une poetique medievale. Paris, 1970. P.133

102. Weber, Frida. Estructura novelesca del Amadis deGaula //Revista de literaturas modernas, num.5. Pp. 29-54.

103. Zopf L. Das Heiligen Leben im 10. Jahrhundert. Leipzig-Berlin, 1908.

104. Работы общего характера по истории литературы и культуры средних веков.

105. Аверинцев С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировозрении раннего среденевековья//Античность и Византия. М., 1975. Стр. 124-157.

106. Гене Б. История и историческая культура средневекового запада. М.,2002.

107. Гуревич А.Я. Категория средневековой культуры. М., 1989.

108. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века). М., 1989.

109. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.

110. Из истории культуры средних веков и Возрождения. М., 1976

111. История Всемирной литературы. М., 1984 т.2.

112. Ле Гофф, Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

113. Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М.-Л., 1958

114. Средневековая Европа глазами современников и историков. М., 1995.

115. Токарев С.А. Четыре основные концепции исторического процесса//Древняя Русь и славяне. М., 1978.

116. Хейзинга, Йохан. Homo ludens. Статьи по истории культуры. М., 1997.

117. Хейзинга, Йохан. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М., 1998.

118. Шишмарев В.Ф. К характеристике французской литературы XIV-XV вв.//Избранные статьи. Французская литература. М.-Л., 1965

119. Работы по истории средневековой литературы Испании и Каталонии.

120. Менендес Пидаль Р. Избранные произведения. Испанская литература средних веков и эпохи Возрождения. М., 1962.

121. Amador de los Rios, J. Historia critica de la literatura espanola. Madrid,1865.

122. Bonner A., Badia Lola. Ramon Llull: vida, pensament i obra literaria. Barcelona, 1991.

123. Badia, Lola. Tradicio i modernltat als segles XIV i XV. Estudis de cultura literaria i lectures d'Ausias March. Valencia-Barcelona, 1993.

124. Castro, Americo. Espana en su historia, Buenos Aires, 1948. P.287.

125. Lopez Estrada, F. Introduction a Iiteratura medieval espanola. Madrid, 1979.

126. ManentA. Literature catalana en debat. Barcelona, 1969

127. Menendez Pidal, R. Poesia joglaresca у joglares. Madrid, 1924.

128. Mila i Fontanals. De la poesia heroico-popular castellana. Barcelona, 1959

129. Moll, Francescde. Textos i estudis medievals. Barcelona, 1982.

130. Pacheco, Arseni. La narracio en primera persona en els segles XIV i XV: notes per a una reavaluacio critica/ZActes del Cinque Col.loqui d'Estudis Catalans a Nord-America. Barcelona, 1988. Pp. 99-109.

131. Rico, Francisco. Alfonso el Sabio у la "General estoria". Barcelona, 1972.

132. Riquer, Marti de. L'arnes del cavalier. Armes i armadures catalanes medievals. Barcelona, 1968. Pp.41-42, 46, 89.

133. Riquer, Marti de. Historia de la Iiteratura catalana. Barcelona, 1964

134. Riquer, Marti de. Caballeros andantes espanoles. Madrid, 1967.

135. Riquer, Marti de. Los cantares de gesta franceses (sus problemas, su relacion con Espana).

136. Riquer, Marti de. Llegendes historiques catalanes. Barcelona, 2000

137. Rubio i Balaguer, Jordi. Historia de la Iiteratura catalana, vol.1. Barcelona,1984.

138. Sobreques, S. Els grans comtes de Barcelona, Barcelona, 1964.

139. Vidal Alcover, Jaume. Sfntesi d'historia de la Iiteratura catalana. V.1. Barcelona, 1980.

140. Работы по историографии средних веков.

141. Вайнштейн О.Л. Западноевропейская средневековая историография. М.-Л., 1964

142. Заборов М.А. Введение в историографию крестовых походов. М., 1966.

143. Заборов М.А. Современники-хронисты и историки крестовых походов//Византийский временник. М., 1965. Стр.137-161

144. Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963

145. Мейлик-Гайказова Н.Н. Французские хронисты XIV века как историки своего времени. М., 1970

146. Чайковская О.Т. Писатели-монахи и писатели -рыцари//Французский ежегодник. М., 1962. Стр.5-28