Проблема философского обоснования концепции прав человека в постсовременном обществе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Беспалов, Александр Борисович

• Беспалов, Александр Борисович
• кандидат философских наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат философских наук Беспалов, Александр Борисович

Введение

Глава 1. ОБЩЕСТВО И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА.

1.1.ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ КОНЦЕПЦИИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА.

1.2.ФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

1.3.ПРОБЛЕМА ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В КОНТЕКСТЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПОСТСОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Глава 2. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРАВАХ ЧЕЛОВЕКА В РОССИИ

2.1.ИСТОРИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРАВАХ ЧЕЛОВЕКА В РОССИИ

2.2. ОСОБЕННОСТИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРАВАХ ЧЕЛОВЕКА В МАССОВОМ СОЗНАНИИ РОССИЯН

Глава 3. ВАРИАНТЫ ФИЛОСОФСКОГО ОБОСНОВАНИЯ КОНЦЕПЦИИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА.

3.1. ПРАВА ЧЕЛОВЕКА В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ПОСТМОДЕРНИЗМА.

3.2. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ КАК МЕТОДОЛОГО-МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ КОНЦЕПЦИИ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Проблема философского обоснования концепции прав человека в постсовременном обществе»

Актуальность темы исследования. Проблема прав человека в современном обществе является одной из самых сложных и болезненных. С одной стороны, каждый человек имеет права и свободы уже потому что он -человек. Но тогда от кого надо их защищать? Какие это права и являются ли они едиными для всех?

Дело усугубляется тем, что представления о правах и свободах, раз выработанные, не остаются неизменными. Каждая новая историческая эпоха изменяет социальные параметры прав и свобод отдельной личности. Это зависит, как известно, от того, с какими технологическими средствами связан человек, какая форма собственности является ведущей в обществе, каково политическое обеспечение социального развития и т.п. В этом смысле и необходимость нашего исследования определяется особенностями современного развития общества, переживающего переход к постиндустриальной цивилизации. Возрастание роли личности в эту эпоху породило необходимость нового определения цивилизационного этапа как постсовременности. Но оно же поставило ряд проблем , связанных с правами и свободами человека в обществе. Прежнее толкование прав и свобод, восходящее еще к Французской Республике и Американской Декларации прав человека, не отвечает современным условиям, явно отстает от технологической составляющей общественного развития, отражает типичные для индустриального общества отношения. Именно поэтому дискуссии о правах человека охватили ныне весь мир и чем дальше, тем больше неудовлетворенность соблюдением прав человека у всех без исключения заинтересованных сторон.

Особое место в этой дискуссии занимает Россия, поскольку национальные традиции и опыт исторического развития не позволяют нам некритично принять западный образец концепции прав человека. В то же время, малейшее несоответствие в этом плане международным нормам используется нашими оппонентами как фактор политического давления на государство. Отсутствие методологической базы для экспликации проблем прав человека в постсовременном обществе является причиной такого положения дел.

Господство иррационализма в философии второй половины двадцатого века вряд ли способствовало созданию методологического обеспечения, адекватного запросам юриспруденции, политологии, экономики. Пристальное внимание философов к человеку, его психике и эмоциональной сфере, безусловно, обострило вопрос о правах и свободах личности, но отнюдь не помогло в его решении. Непопулярность политической философии, которая достаточно успешно разрабатывала вопросы модернизации, демократизации и либерализации общества, включая права человека, не позволила ей сыграть столь необходимую методолого-мировоззренческую роль. Кроме того, это направление имеет тенденцию диффундировать в сторону чистой политологии и политической социологии, что также нельзя признать положительным явлением.

Свободную методологическую нишу поспешил занять постмодернизм как «законодатель мод» современной западной философии. В результате вопрос о правах человека был объявлен «метафизическим» и отнесен к разряду ложных метанарративов. Кроме того, в российской интеллектуальной среде прикладные интенции постмодернизма вообще не просматриваются.

Таким образом, мы имеем сложную и противоречивую ситуацию, когда имеется общепризнанная концепция прав человека, но отсутствует ее методолого-мировоззренческое обоснование. Восполнить этот пробел усилиями одного ученого или даже научного коллектива вряд ли возможно, но все, кто заинтересован фв решении проблемы могут и должны внести в это решение свой вклад.

Степень разработанности проблемы. На сегодняшний день мы имеем богатейшую юридическую литературу по проблеме прав человека, но, к сожалению, литература эта касается операциональной стороны концепции. Что же касается философского ее обоснования, то, конечно, первыми мы вспоминаем великих просветителей, которые, собственно, этот вопрос и поставили. Монтескье, Дидро, Руссо, Вольтер, Гольбах, дорогие русскому сердцу Чернышевский, Герцен, Белинский, Радищев. Им мы обязаны философским обоснованием понятия «права человека». Они в деталях разработали концепцию общественного договора, естественного права, но все это - для прошлого общества

Здесь нельзя не сказать о безусловном значении К.Маркса, без творчества которого, кажется, современные «политизирующие» постмодернисты просто не смогли бы существовать - слишком часто они целиком посвящают свои работы разбору его идей. . Индустриальная эпоха, освободив человека формально, благодаря перечисленным и многим другим ученым, снабдила его достаточно ясным представлением о его правах. Но эта эпоха прошла.

В современном мире, который уже имеет признаки, общества, называемого в западной политической философии постсовременным, другие ценности и другие требования к правам и свободам граждан этого общества. И в современной философии отдали дань методологическим проблемам прав и свобод такие ученые как Т. Eagleton, R. Rorty М., Weber, Heller Th. Wellbery D. E. A.J. Milne, A. Gewirth, E. Burke, J. Bentham, Jameson F. 3a исключением М. Weber, они применяют известные методы герменевтики, номадологии, выдвигая идеи «политического бессознательного», «социально-исторического текста» и склоняясь к отрицанию универсальности прав человека.

Отечественные исследователи интересуются проблемой прав человека периодически. Причем, в отличие от других стран, не тогда, когда эти права реально нарушаются ( например, при сталинском режиме), но тогда, когда возникает соответствующий интеллектуальный климат - под влиянием запада или в силу невозможности объяснить некоторые социальные процессы без обращения к данной концепции. Из современных отечественных авторов нам хотелось бы отметить тех, кто занимается проблемами модернизации, поскольку именно они, как нам представляется, ближе всего подошли к философской интерпретации прав человека в современном обществе. Это В.Келле, В.Федотова, В.Кутырев, И.Ашмарии, К.Момджан, Н.Федоркин, В.Устьянцев, Ф.Бурлацкий, волгоградские ученые А.Стризое, С.Панкратов, С.Крапивенский, Н.Першин. В их работах проблема человека непосредственно увязывается с теми цивилизационными процессами, которые меняют в настоящее время парадигму прав человека.

Нам представляется, что пока далеко не все возможности интеллектуального поиска в этой сфере отечественными учеными использованы. Ведь мы имеем уникальную традицию в рассмотрении данной проблемы в классическом поле русской духовной философии. Зеньковский и Флоровский, Булгаков и Бердяев, Ильин и Сорокин - все эти мыслители создали неповторимую по своему содержанию и идейной насыщенности философию Человека, органично связав проблему свободы, права и духовности. Разумеется, их идеи не имеют непосредственного прикладного значения, но они и не создавались для того, чтобы обслуживать юридические или политические науки. К сожалению, механизм перевода философских текстов на язык политической практики нашими учеными пока не освоен.

Таким образом, предпосылки для формирования философского обоснования концепции прав человека есть, но они разрозненны. Для того, чтобы интегрировать их в систему, необходимо, прежде всего, как-то их описать и осмыслить

Цель исследования - рассмотреть альтернативные варианты философских обоснований концепции прав человека с точки зрения их соответствия требованиям постсовременного общества и национальной специфики России. Данная цель реализуется в решении следующих задач:

- систематизировать понятийный аппарат концепции прав человека;

- выделить субъект-объектные параметры прав человека как социальной реальности (отношение «государство - личность»);

- проанализировать соотношение прав человека и прав группы в постсовременном дискурсе;

- проследить историю становления представлений о правах человека в России;

- эксплицировать особенности представлений о правах человека в массовом сознании россиян ;

- оценить роль основного западного направления в разработке методологии прав человека - постмодернизма;

- показать преимущества и основные отличия русской философии в теоретическом обосновании концепции прав человека.

Объектом исследования являются права человека в их концептуальном оформлении.

Предметом исследования являются попытки философского обоснования концепции прав человека в постсовременном обществе.

Гипотеза исследования состоит в предположении об отсутствии в западной философской мысли выраженного методолого-мировоззренческого основания для концепции прав человека. Философские идеи в России связывают такое основание не с правом, а с моралью. Проблема в том, чтобы юридически совместить данные подхода в международном праве. Но эта проблема не будет решена до тех пор, пока в западной философии не сменится постмодернистская парадигма.

Научнаяновизна работы заключается в том, что впервые поставлен вопрос об отсутствии философского основания концепции прав человека в изменившемся ( постсовременном) обществе и доказана несостоятельность постмодернизма в этом вопросе, неадекватность его трактовки прав челвека традициям российской духовной культуры.

Новизна исследования актуализируется в базисных положениях диссертации, которые выносятся на защиту . Суть этих положений в следующем:

1. Вопрос о правах человека является камнем преткновения для любого общества, которое стремится к гармонии своих собственных интересов и интересов личности, своих законов и принципов международного права. Изначально он был сформулирован в философии Просвещения, затем отход от философских принципов и монополизация этой проблемы юриспруденцией и политологией сделали проблематичным возможность построения объяснительной гипотезы для концепции прав человека. Конвенционализм международного права в этом вопросе в данное время не основывается на каких либо современных философских теориях.

2.Изменяющиеся формы государственного устройства требуют изменения требований к правам человека. В то же время абсолютная ценность этих прав предполагает универсализм в их понимании. Поэтому форма государственного устройства сама по себе не способна обеспечить соблюдение прав человека. Традиционные несоответствия в отношении к международным требованиям проявляются как в диктаторских, так и в либеральных государствах.

3.В постсовременном обществе наблюдается тенденция подмены I вопроса о правах человека вопросом о правах групп, которую подхватили и некоторые отечественные исследователи. Но эти два вопроса не могут быть решены один без другого или один в пользу другого. Права групп не гарантируют на стадии постсовременного общества прав человека, хотя нет сомнения в том, что они должны соблюдаться.

4 . Попытка предложить философское обоснование концепции прав человека в постсовременном обществе, предпринятая постмодернизмом оказалась несостоятельной, поскольку он в принципе отрицает универсальность прав человека. Постмодернизм в этом вопросе является лишь критикой модернизма, не несет эвристического начала и способствует еще большему отрыву юридических и политологических представлений о правах человека от философских.

5. В России имеется достаточно мощная теоретическая база по проблеме философского обоснования концепции прав человека. Она связана с традициями русской философии: близостью к православию, антропологическим характером теоретизирования, «теургическим беспокойством» мыслителей, детерминирующим их социальную деятельность. Но философское обоснование концепции прав человека в России имеет ярко выраженный этический характер. Патерналистские настроения, преобладающие в массовом сознании, определяют социальный заказ в области соблюдения прав человека не к государственным деятелям и юристам, а к философам и священникам. Ценность закона в массовом сознании в России ниже, чем ценность нравственных или религиозных норм.

6. Русская философия может стать эффективным методолого-мировоззренческим основанием для гуманитарной , экспертизы международных юридических норм по правам человека. Таким образом в прошедших такую гуманитарную экспертизу документах будет достигнуто диалектическое единство прав народов, групп и личностей .

Методологической базой исследования явились антропологические принципы русской философии, методы компаративного анализа, принцип единства исторического и логического, методы субъект-объектного анализа, восхождения от абстрактного к конкретному, системный подход.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в в том, что его результаты позволяют выработать принцип систематизации основных представлений о правах человека на основе моральных принципов русской философии, эксплицировать вопрос об универсальности прав человека. Материалы исследования могут быть использованы при проведении гуманитарной экспертизы юридических актов и законов по правам человека, в учебных курсах социально-политических и философских дисциплин.

Апробация диссертации . Диссертант использовал материалы исследования в общественной работе в организациях, занимающихся проблемами прав беженцев и вынужденных мигрантов, в публицистических выступлениях в периодической печати, а также на научно-практических конференциях разных уровней ( Баку, 1990, Москва, 1991, Волгоград, 1998, 2000, 2001). По теме диссертации опубликованы три научные работы .

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав , заключения и списка литературы ( 163 источника). Объем диссертации.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Беспалов, Александр Борисович

Выводы из данного обзора достаточно очевидны:

1. Массовое сознание воспринимает конституционные права и свободы личности преимущественно через призму патерналистических установок.

2. Существующая в массовом сознании иерархия конституционных прав и свобод в целом обратно пропорциональна степени удовлетворенности населения уровнем их реализации. Чем менее удовлетворена та или иная конкретная потребность, тем большее значение приобретает право, которое гарантирует ее удовлетворение

3. Социальная значимость прав и свобод личности еще не осознана значительной частью населения. Вместе с тем различия в распределении ответов в возрастных и социальных группах дают основание полагать, что молодежь, а также та часть населения, которая связала себя с частным сектором экономики, в большей мере привержены демократическим ценностям.

4. Представления массового сознания о ценности прав и свобод личности являются важной характеристикой состояния современного российского общества, которая, с одной стороны, свидетельствует о чрезвычайной сложности /(перестройкрр^менталитета советского человека, а с другой — о более высоком уровне правосознания тех социальных групп, которые лучше других адаптировались к условиям переходного периода, либо в меньшей степени отягощены стереотипами тоталитарной психологии.

А'

Прав , на наш взгляд,^А.Стризое, когда пишет: «В традиционной среде массы склоняются к патерналистскому обоснованию властной активности, когда государственные деятели и институты не просто создают нормативное пространство социальной деятельности, гарантируют ее свободу, а постоянно опекают индивидов, обеспечивая, пусть и в минимальной мере, их существование. Традиционный образ политика в директивно-ориентированном массовом сознании — это образ государственного деятеля, властителя, хозяина. Этот образ в большей или меньшей степени сакрально-харизматический, наделенный в то же самое время вполне понятными для патриархально-общинного сознания чертами. С одной стороны, это — способность принимать решения, твердость, решительность, требовательность, с другой — справедливость, забота о людях, простота, доступность» (3).

Но ведь эти черты сознания проистекают не из , вернее, не только из достаточно краткого исторически советского периода! Есть еще этнические особенности созревания народа, есть национальный характер, есть опыт предков и особый склад сознания, типичный только для россиян! Можно ли не учитывать этого? Поэтому, в целом, не отвергая достоверности положений указанного исследования, мы не совсем согласны с исходными его посылками. И, следовательно, с некоторыми выводами. Нас интересуют в этом аспекте два вопроса. Первый - а может ли массовое сознание россиян быть другим? Подразумевается - западным, а не собственно российским. И второе: а хотят ли люди мыслить иначе, обладать теми правами, которые существуют в Западной Европе, например, нужно ли им это?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо понять, кто такие русские и каковы истоки их менталитета.

Начнем с краткой этнологической справки. Русские (самоназвание) относятся к большой европеидной расе, причем, в этносе присутствуют черты и атланто-балтийской расы, и восточно-европейского типа средневековой расы, и восточнобалтийского типа беломорбалтийрсой расы, а на юге - монголоидного и средиземноморского элементов. Русские говорят на языке восточнославянской группы индоевропейской семьи.

Возникнув, благодаря этнической дифференциации славянских племен и сопровождающей ее этнической ассимиляции сначала финноугорских, затем монгольских и других элементов, русский-этнос к 9 веку представлял собой народность с общевосточнославянским самосознанием (Киевская Русь).

С 9 по начало 12 вв. шел процесс этнической парциации, выделились украинский и белорусский этносы, не отождествляющие себя с родным этносом. В 13 - 15 вв. в условиях освободительной борьбы против ордынского ига проходила этническая и этноконфессиональная консолидация княжеств Северно-Восточной Руси, образовавших в 14-15 вв. Московскую Русь. С этого же времени шел процесс межэтнической интеграции украинского, белорусского и русского народов (без слияния). Восточные славяне продолжали развиваться в условиях интенсивных межэтнических контактов, но уже как три самостоятельных народа. С 17 в. начинается заселение "дикого поля", миграция в Сибирь, на Северный Кавказ, на Алтай, в Среднюю Азию. В результате этого образовывались новые субэтносы. Как отмечает Ключевский, "колонизация русскими пространств становится отличительной чертой России в ХУ1-ХУП вв."

В результате постепенно сформировалась обширная этническая территория России, окруженная зоной постоянных этнических контактов с народами, весьма различными по происхождению, культурным традициям и языку. Русские группы в процессе миграции оказывались в разнообразных естественно-исторических условиях, к которым они вынуждены были адаптироваться.

Обилие межэтнических контактов привело к тому, что русские отличаются большим диапазоном диалектов, культурных форм и активностью межэтнических связей, "наложенных" на общеславянскую основу. Длительное существование общины также придало специфические черты данному этносу.

Одной из особенностей традиции русского социального устройства было длительное существование общины, возникшей на основе совместного • землепользования и коллективной трудовой взаимопомощи. Община регулировала различные формы общественного поведения, несла фискальную ответственность.

В определенном смысле этнополитическая история России это история пространственного расширения первоначальной этнической территории восточных славян на север и восток, где естественной преградой дальнейшему продвижению стали океаны - Северный Ледовитый и Тихий. Не случайно в формировании исторического "лица" наших соотечественников столь значимую роль сыграли землепроходцы, калики перехожие, странники и прочие вольные люди, для которых более естественной формой существования было не устроение дома, а продолжение пути.

Огромность русских земель издавна расценивалась историками (в частности, в переписке Екатерины П с французскими просветителями) как причина особого политического развития страны, как важнейший этнопсихологический фактор, обуславливающий "власть пространства" над русским мировосприятием. "Русская душа", по мнению Н. Бердяева (4), "ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее".

Кроме того, русский народ, по свидетельству историков (5) провоевал за национальную независимость почти две трети своей жизни. Это во многом сформировало психологию русского человека, государственное устройство, быт.

Мы полностью согласны с утверждением Е.Л.Скаковской: «Русский народ таков, каким его делает история. Ему издавна свойственны черты, отличающиеся некоторым своеобразием (простота нравов, отсутствие тяги к откровенному стяжательству и корыстолюбию, извечное, порой, болезненное стремление к справедливости)» (6). Недаром греческий апологет христианства Юстин писал о наших предках: "Они не алчут стяжания золота и серебра в такой степени, как другие народы. Такое воздержание сообщило также справедливости этим людям, не алчущим чужого добра.".

Трудно сказать с каких времен (возможно еще с Рюрика, Синеуса, Трувора) утвердился в умах народов, граничащих с Русью, опасный стереотип. Британская энциклопедия писала о нас как о расе грубых, порочных и пьяных дикарей (1782). Но, не существует ни одного исторического народа, который бы в тот или иной период не повернулся к человечеству своей дикой физиономией, не проявил себя угнетателем. Очевидно, причины неприязни к русскому народу иного свойства, стратегического и национально-культурного. Уступая другим народам в тех или иных элементах культуры (образование, печать, организация быта), Русь оставалась верна духовности, своеобразию своего пути развития

Тайна русского духа, по Н. Бердяеву (7), состоит в том, что "Россия не призвана к благополучию, к телесному и духовному благоустройству, к закреплению старой плоти мира. В ней нет дара создания средней культуры, и этим она действительно глубоко отличается от стран Запада". Эта же мысль, сформулированная более лапидарно, лежит в основе заверений современных российских консерваторов в том, что в России невозможно построить рыночную экономику по западному образцу, ибо стремление к материальному благополучию и жизненный прагматизм внутренне не присущи русским. о

Россия - самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире, ' анархизм - явление русского духа. Действительно, только в русском языке соседствуют столь противоположные по значению понятия как "свобода" и "воля". Свобода в нашем понимании - понятие европейское, ограниченное некими правовыми рамками (свобода слова, свобода как плюрализм мнений, свобода как соблюдение прав человека), между тем как волю предполагает стихия, неупорядоченный взрыв "самореализации". "Вольными людьми" по своему индивидуальному выбору были странники, калики перехожие. Но не одна социальная неустроенность приводит большинство из них к бездомности, но и психологическая готовность к отказу от нормативного устроения жизни.

Но Россия и самая государственная, самая бюрократическая страна в мире, утверждает Н. Бердяев, ибо все в России превращается в орудие политики, а самый безгосударственный анархический народ покорен бюрократии и "как будто даже не хочет свободной жизни". Действительно, чиновники (а в советские времена - номенклатура) уже с петровских времен стали хребтом государственного обустройства России. И даже сегодня, как и в гоголевские времена, разве не трепещет "коллежский асессор" перед современным "тайным советником"?

Россия, по Бердяеву, самая не буржуазная страна в мире, земля странников, искания Божьей правды. Странник - самый вольный человек на земле, свободный от быта, семьи и обязанностей перед обществом. В душе народной, полагает философ, - "некое бесконечное искание невидимого града Китежа, абсолютной божественной правды и спасения для всего мира".

В каком-то смысле "невидимы1 град Китеж" - это и большевистское - понимание коммунизма, где "каждому - по потребности", а мировая революция - чем не идеологизированный вариант того же спасения для всего мира? Большевистская интерпретация марксизма на русской почве,: возможно, именно поэтому и оказалась столь прочной и длительной, что в массовом сознании, прежде всего русских, существовала психологическая готовность к восприятию именно этой идеологии.

Загадку русской души Н. Бердяев находит в противоречивости "антиномичности" русского бытия. Бердяевские антиномии при всей их образности и завораживающей убедительности все же воспринимаются скорее как поэтическая метафора, попытка концептуально закрепить действительные и мнимые противоречия русской натуры. Однако именно этой мифологизированной противоречивостью традиционно объясняется абсолютная непредсказуемость коллективного поведения русских особенно в кризисные, переломные моменты истории.

Не меньшее значение традиционно имеет и географическое расположение - на стыке Европы и Азии. Философская концепция евразийства, которой отдал дань и А. Блок ("да, скифы мы, да, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами") основана на двойственности природы народа и государства в равной степени и европейского, и азиатского.

Так, Л. Гумилев (8) в книге "Мир России - Евразия", говоря о Евразии, имеет в виду не только континент, но и суперэтнос с тем же названием. По его концепции Россия стала наследницей Тюркского каганата и Монгольского улуса и ей традиционно противостояли: на Западе - Европа, на Дальнем Востоке - Китай, на юге - исламский мир.

Разнообразие ландшафта Евразии повлияло и на этногенез ее народов. Русские осваивали поймы речных долин, финно-угорские народы -водораздельные пространства, тюрки и монголы - степную полосу, палеоазиаты - тундру. Поэтому, при разнообразии географических условий, полагает ученый, для народов Евразии объединение оказывается выгоднее разъединения, условия жизни этноса воплотилось для русских, по его мысли, в соборности (этническая комплиментарность распространялась не только на людей своего "рода-племени", но и на соседей иной крови, объединившихся в едином государстве).

При всей спорности гумилевской теории, повторяющей в своих суждениях идеи классического евразийства 20-х гг., необъятность русской земли, ее порубежное состояние действительно во многом определили исторические судьбы народа, его психологию. Европа и Азия, притираясь, сосуществовали в России, хотя возможно именно раздвоенность в миропонимании двух "россий", непреодолимый барьер, даже не столько материальный, сколько социально-психологический между господином "в сюртуке", говорящим по-русски с французским "прононсом", и мужиком "в армяке" с медным крестом на груди. В широком смысле мировосприятие и национальная культура начала ХУШ в. раздваиваются на две автономные линии - образ жизни высших сословий (так называемая дворянская культура), ориентированный на европейские образцы, идеалы и ценности, и образ жизни "простонародья", пронизанный общинной соборностью, бытовым православием, символами допетровской Руси.

Пространность земли, на которой формировалось государство, обусловило и неравномерность отдельных ее частей - регионов. В статье, написанной в 1915 г., Н. Бердяев заметил, что "жизнь передовых кругов Петрограда и Москвы и жизнь глухих уголков далекой русской провинции принадлежит к разным историческим эпохам". Даже в современной России, несмотря на распространенность средств массовой информации, "столицы" и глубинка продолжают жить несхожей особой жизнью, причем это касается не столько политических, сколько поведенческих стереотипов.

Характерной чертой национальной психологии является полемичность русской мысли - противопоставление, а не сравнение в духе классической логики. Также еще одно свойство русской натуры - осваивать и . переиначивать на свой лад. Вспомним блоковское: "Мы любим все - и жар холодных чисел, и дар божественных видений, нам внятно все - и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений.".

Своего рода нравственным радикализмом можно назвать и традиционное на Руси правдоискательство. Даниил Заточник, Иван Карамазов, протопоп Аввакум и многие другие реальные люди и вымышленные герои в разные эпохи и в разной социальной сфере строили свою жизнь согласно внутреннему нравственному императиву.

Нравственность - важнейшая социально-психологическая категория национального самосознания, не удивительно, что этический аспект сильнее онтологического и в работах русских философов "серебряного века".

Различное понимание нравственности лежит в основе православного сознания, с одной стороны, и западного - протестанского, с другой. Европеец формируется на ценностях протестанской этики с ее приоритетом личности и индивидуальной самореализации и совершенствования, между тем как православные добродетели - прежде всего коллективизм, скромность, трудолюбие ("не для себя, для мира"). При всей борьбе с православием большевики, кстати, весьма грамотно использовали эти традиционные ориентации, просто направляя их в иное, идеологическое, русло.

Однако в России, как нигде в Европе (поистине в духе бердяевских "антиномий"), церковь в то же время стала орудием государственной политики, "ветвью" самой государственности, формируя с ней некий симбиоз, отразившийся в официальной формуле "православие, самодержавие, народность". Священный Синод, учрежденный Петром 1 и встроенный в политическую структуру Российской империи, к тому же возглавляемый светским лицом - представителем государства, закрепил это место церкви в российской жизни, превратив священника в своего рода "чиновника от религии", обеспечивающего преемственность государственной идеологии.

Характерно, что и сегодня церковь, формально отделенная от государства, исподволь начинает выполнять свою прежнюю функцию, к которой ее светская власть как бы незаметно подталкивает. Глава церкви -патриарх благословил действующего президента в день его инаугурации, участвует в наиболее значимых протокольных мероприятиях российского государства; предполагаемое возвращение священников в российскую армию окончательно закрепит прерванную Октябрем идеологическую функцию церкви. Не столько истинная вера, сколько православная религиозность все явственнее утверждается как непременный атрибут этнонациональной идентичности. Именно в ней наиболее отчетливо проявляется то, что некоторые авторы именуют «предельностью» русской души.

Эту "предельность", как важнейшую черту русского национального характера, справедливо отмечает Д.С. Лихачев (9) в своей статье "О национальном характере русских". Несомненно, эта "предельность" шире одного лишь географически пространственного приложения, двинувшего когда-то наших предков на Восток, "встречь Солнцу" и дошедших до "земного предела" - Тихого океана.

Предельность искоренения религии в 20-е гг. сменяется такой же предельностью ее возрождения; безудержность "очарования" коммунистической идеологии в годы перестройки сменилась столь же безудержным ее отрицанием. Безудержная некритичность возводит политиков на пьедестал харизматических вождей, она же их оттуда с позором низвергнет. Примеры - у каждого из нас в памяти.

И здесь мы вновь возвращаемся к внешней якобы схожести и внутренней полемичности понятий "свобода" и "воля" (случайно ли однокоренное "своеволие", т.е. воля для себя?). "Предельность", а выражаясь современным языком, радикализм - свойство "вольного", но не "свободного" человека. Действительно, трудно оспорить то, что в своем практическом воплощении свобода в современной России - это не только свобода сотрудничества и доброжелательного диалога сколько своеовольное навязывание своего понимания свободы ради сокрушения чужой.

Несколько лет назад американские психологи, изучая меру адаптации русских иммигрантов к непривычной для них среде, обратились к ним, в частности, с таким вопросом: "Как следует наказывать человека за совершенное им преступление?" Почти 100% наших недавних соотечественников дружно ответили: "Как можно строже, чтобы другим неповадно • было", американцы, выступавшие в качестве контрольной группы, выразили совершенно иную точку зрения - "согласно правовым нормам".

Сегодня после отказа от идеологического единомыслия две стороны национальной психологии, как бы сфокусированные в понятиях "свобода" и "воля", борются в каждом из русских, в каждом из нас . Борются между собой и два образа русского народа: условно говоря, "азиатский", с чертами "инертного консерватизма" и вместе с тем "бунтарства" и "европейский", признающий права личности каждого, даже совершенно несимпатичного "мне лично" человека, в котором "моя" свобода подразумевает свободу и соседа по дому, и соседа по многонациональной России.

Вся история России - есть непрерывная борьба противоположностей, обусловленная необъятным пространством и "евразийскими" метаниями русской души. То же самое можно сказать и о русском характере. По мнению английского исследователя М. Бэринга, "в русском человеке сочетаются Петр Великий, князь Мышкин и Хлестаков". В.Н. Сагатовский предполагает иное, пожалуй, еще более точное сравнение -братьев Карамазовых как наш коллективный портрет. "Бескорыстие любви Алеши, неудержимость эмоционального порыва Дмитрия, до конца идущая рефлексия Ивана, подлая маргинальность Смердякова" (10) - все это, по его мнению, сочетаются в характере русского народа.

Русский философ И. Ильин так выразил сочетание в национальном характере основного противоречия и великих возможностей, которые реализуются при его успешном разрешении: "Доселе он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, государственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возникали дивные, величайшие образы: русские подвижники, русские бессребреники, претворяющие свой долг в живую преданность, а закон - в систему героических поступков; и в них свобода и .дисциплина становились'живым единством" (11).

Русский сегодня, и это безусловно усугубляет социальную фрустрацию, вызванную объективными причинами социального "разлома", живет как бы одновременно в нескольких "ментальных" измерениях, где теснятся и его полузабытые традиции, и идеологическая заданность советской эпохи, и либеральные веяния последнего десятилетия, еще не до конца освоенные, но уже невольно вбираемые самим фактом жизни в современной России, уже не советской, но еще и не демократической.

Внутренняя противоречивость и массового, и индивидуально-личностного сознания русских, которую выявили исследования первой половины 90-х гг., - это не только и не столько наследие советской эпохи, это природная, этнически сформированная особенность русского национального характера и русского менталитета. Наши юридические законы, практически, не учитывают данную специфику. Более того, как мы показали в данном разделе, даже объективные социологические данные, интерпретированные вне учета этнической компоненты, могут дать ошибочные выводы.

С другой стороны, описание национального характера и русской этничности само по себе не является доказательным для формирования концепции прав человека в России. Только философская рефлексия способна к постижению общего и особенного в западной и российской традиции в этом плане. Поэтому результирующим моментом данного исследования мы полагаем сравнение философских обоснований концепции прав человека в западной и отечественной философии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В задачу нашего исследования не входило давать какие-то рекомендации по реализации концепции прав человека в современном и, тем более, постсовременном обществе. Мы хотели показать, что данная концепция и, следовательно, ее прикладные варианты и конкретная реализация вызывают споры, недовольство и могут использоваться в целях политического давления потому, что собственно концептуальная основа целиком находится в правово-политическом поле. У нее нет методологии, а ее мировоззренческие ориентиры, мягко говоря, дифференцированы.

Вопрос о том, возможна ли вообще концепция прав человека, которая удовлетворяла бы всех, представляется наивным. Но сама эта наивность может обнаружиться только после тщательного философского осмысления ее сути. И здесь оказывается, что вопрос о единстве добра и зла и есть вопрос об универсальности прав человека. В моральной философии он решается так: то, что является добром для одного человека или группы людей, обязательно оказывается злом для другого человека или другой группы людей. Отсюда вывод о том, что постмодернисты правы, отрицая возможность универедует, что они - в теоретическом тупике, потому что ценности прав и свобод человека не являются равноположенными. Они представляют собой иерархическую систему, и выбор всегда- делается в пользу высшей ценности.

Эта система ценностей представлена в русской философии, но не в философии права, а в моральной философии, которая в большей степени теологична, но сама эта теология сосредоточена вокруг антропоцентризма православия. Именно православный ее характер помогает решить многие моральные проблемы, но он же мешает ей стать мировоззрением нерусских, неславян.

Не навязывая отечественный философский дискурс , хотим все' же отметить, что первоначальное осмысление концепции прав человека реально возможна не в категориях права, а в категориях морали. Мораль бережнее относится к ценностям, но жестче регламентирует поведение людей.

Отсюда же - необходимость гуманитарной экспертизы всех политических, экономических, других социальных проектов, так или иначе затрагивающих права человека. Но суть этой гуманитарной дисциплины - не принуждение, а осмысление, аксиологический анализ, содержащий моральные регуляторы в качестве предпосылок права.

И последнее - личное мнение диссертанта: мы не считаем, что права человека есть предмет права. В таком виде вопрос о них только порождает новые раздоры между людьми. В постсовременном обществе,' где индивидуальная ценность человека акцентуируется и становится непосредственным фактором общественного развития, нельзя защищать его права только при помощи аппарата насилия. Он нужен, но только после нравственной санкции общества. Пока методы таких санкций не выработаны.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Беспалов, Александр Борисович, 2001 год

1. Абдулатипов Р. Федеральный договор и перспективы развития межнациональных отношений.//Этнополис. 1993. №1.

2. Азаров Я. Права человека. М., «Новое знание», 1995. С. 24 26

3. Американская социология. М., 1978. С. 110 113.

4. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1994.

5. Анипкин М. А Соотношение морали и власти как центральная проблема русской социальной философии// Дис на соискание уч. ст. канд.филос. наук. Волгоград, ВолГУ, 1997. с. 24.

6. Апель К.-О. Этноэтика и универсалистская микроэтика: противоречие или дополнительность? //Политическая мысль. Киев, 1994. № 3-4

7. Бердяев H.A. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX вв. // О России и русской философской культуре. М., 1990. -С. 45.

8. Бердяев H.A. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 77.

9. Бережнов А Г Права личности некоторые вопрос теории — М. 1991

10. Ю.Бромлей Ю., Пучков П. Этносы и этнические процессы в современноммире.// Народы мира. М., 1989.

11. П.Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.С. 112.

12. Бромлей Ю.В., Чешко С.В. О новой Конституции СССР // Советская этнография. 1990.№4.

13. Бромлей Ю.В., Шкаратан О.И. О соотношении предметных областей этнографии, истории и социологии//Советская этнография. 1979. № 4.

14. Брук С.И. Население мира: Этнодемографический справочник. М.: Наука, 1981.- 880 с.

15. Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. -М. 1991. С. 278. 328-329.

16. Бурлацкий Ф. Права человека в России. М., 1998

17. В раздумьях о России. XIX век. Сб. ст. М., 1996. 146 с.

18. Валишевский К. Роман императрицы. Репринтное воспроизведение издания 1908 года. М: ИКПА, 1991. - С. 325-326.

19. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. 804 с

20. Вебер М. Образ общества. М.: Юрист, 1994. 704 с.

21. Вениамин, иегумен «Философские основания концепции прав человека» //22."Вопросы философии", 1 998, №423. "Вопросы философии", 1999, №5.

22. Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г. — В кн.: Международная защита прав и свобод человека: Сборник документов. М. 1990. С. 14.

23. Выготский JI.C. Собрание сочинений: В 6-ти т. М.: Педагогика, 1982. Т.2. 504 с.

24. Гелнер Э. Нации и национализм. М. 1991.

25. Генон Р. Кризис современного мира. М.: Арктогея, 1991. - 157 с.

26. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 -ти т. М.: Русская книга, 1994. Т. 8. 864 с.

27. Горский A.A., Пушкарев Л.Н. Мировосприятие и самосознание русского общества (XI-XX). М., 1994. - 341 с.

28. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности. // Вопросы философии, 1992, № 1С. 52-61.

29. ЗГГулыга А. Понять Германию понять Россию. /7 Наш современник,1995, №2. -С. 135-148. 32.Гумилев Л. География этноса в исторический период.

30. Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. М.: ЭКОПРОС, 1992. -334 с.

31. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1989. 495 с.

32. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 574 с.

33. Дворкин Р. Либерализм. — В кн.: Современный либерализм. С.44.

34. Дилигенский Г.К. Социально-политическая психология. М., 1994. С. 180.

35. Дильман А., Седова Н. Сегодня и завтра российских немцев: Опыт этносоциологического исследования. Волгоград: Центр "Общественное мнение", 1993. 88 с.

36. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 25.- Л.,1983.

37. Дробижева Л.М. Штрихи национального самосознания. В кн.: «Русские. Этносоциологические очерки». М.: Наука, 1992. С. 103.

38. Защита прав человека в современном мире — М Институт государства и права РАН, 1993

39. И.А. Ильин. Кое-что об основных Законах будущей России. Антология мировой политической мысли в пяти томах. Т. IV. М. 1997.

40. И.Петрова. Россия в этническом времени. Волгоград, Изд-во ВолГУ, 1999.

41. Игнатьев А. "Евразийство" и поиск новой русской культурной идентичности. И Вопросы философии, 1995, № 6. С 49-65.

42. Ильин И.А. О России. М.: Студия "ТРИТЭ" "Рос. Архив", 1991. - 31 с.

43. Ильин И.А. Путь к очевидности. М.: Республика, 1993. 431 с.50.История СССР. 1991. № 6.

44. Итс Р.Ф. Века и поколения: Этнографические этюды. JL: Лениздат,1986.-236 с.

45. Кантор В.К. Стихия и цивилизация: два фактора "российской судьбы". // Вопросы философии, 1994, № 5. С. 27-35.

46. Кантор K.M. Немецкая идеология Маркса Энгельса и русский* марксизм. //Вопросы философии, 1995, № 12. - С. 88-109.

47. Кантор K.M. Четвертый виток истории. // Вопросы философии, 1996, № 8.-С. 19-24.

48. Кантор K.M. Является ли Россия исторической страной. // Вопросы философии, 1997, № 4. С. 18-29.

49. Кара-Мурза С. Цивилизованный слом // Наш современник. 1993. №8. С. 157.

50. Карлов Н.В. Честь имени, или О русском национальном сознании. // Вопросы философии, 1997, № 4. С. 54-61.

51. Карсавин JI. Государство и кризис демократии (1934). // Новый мир, 1991, № 1.-С. 64-81.

52. Кейзеров Н. Двойное сальто Козлотура // Независимая газ. 1992. 19 дек.

53. Кимличка У. Либеральное равенство. — В кн.: Современный либерализм. М. 1998. С. 150.

54. Кистяковский Б. В защиту права // Вести. Моск. университета. Серия 7. Философия. — 1990. —№3.—С. 53.

55. Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч. В 9-ти т. М.: Мысль,1987. Т. 1-5.

56. Коммунист. 1990. №6; 1991. №7;

57. Кон И.С. В поисках себя: Личность и ее самосознание. М.: Политиздат, 1984.-335 с.

58. Кон И.С. К проблеме национального характера. // История и психология. М.: Наука, 1971. 421 с.

59. Кон И.С. Психология предрассудка // Новый мир. 1996. № 9. С. 188.

60. Конституция Российской Федерации и совершенствование механизмов защиты прав человека — М/Институт государства и права РАН. 1994.

61. Крапивенский С.Э. К анализу категории "социальная революция". Волгоград: Нижн.-Волжск. кн. изд-во, 1971. 183 с.

62. Крапивенский С.Э. Парадоксы социальных революций. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1992. 191 с.

63. Красин К. Национальные интересы: миф или реальность? // Свободная мысль. №3.

64. Краткий социологический словарь. М. 1988. С. 289.

65. Лазутова М. Н. Права человека история и современность, М.: 1992.73. Ленин В.И. ПСС. Т. 1.

66. Лихачев Д.С. О национальном характере русских. // Вопросы философии. 1990, № 4. С. 14

67. Лосский Н.О. Избранное. М.: Правда, 1991. 622 с.

68. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Высшая школа, 1991. - 559 с.

69. Лосский Н.О. Характер русского народа. // Условия абсолютного добра. М.: Политиздат, 1991. 367 с.

70. Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания. СПб., 1994. С. 25.

71. Макаренко В.П. Российский политический менталитет. // Российская ментальность (материалы "круглого стола"). // Вопросы философии, 1993, №5.-С. 71-82.

72. Макеева Л.Б. Предисловие. — В кн.: Современный либерализм. С. 12.

73. Малахов B.C. Русская духовность и немецкая ученость. // Вопросы философии, 1993, № 5. С. 32-40.

74. Милль Дж. Ст. Размышления о представительском правлении. СПб., 1863.- 89 с.

75. Миронов В.Б. Пир мудрецов. М., 1994. 304 с.

76. Моисеев Н. Есть ли будущее у России? // Наш современник, 1996, № 10.-С. 81-90.

77. Морозова Г.Ф. Иммиграция реальная угроза будущему страны. // Общественные науки и современность, 1996, № 3. - С. 30-36.

78. Мюллер М. Наука о мысли. СПб, изд. A.C. Семенова, 1891. 474 с.

79. Мюллер Э.И. В. Киреевский и немецкая философия. // Вопросы философии, 1993, № 5. С. 41-49.

80. Народы мира: Историко-этнографический справочник. М.: Советская энциклопедия, 1988. 624 с.

81. Народы России: Энциклопедия. М.: Большая российская энциклопедия, 1994. 479 с.

82. Национальные проблемы и политика (по материалам ФРГ). М., 1989. -52 с.

83. Наш современник. 1993. №3.

84. Никитин А. Ф. Права человека. — М.: 1993.93.Новое время. 1992. № 10.

85. Огурцов А.П. Трудности анализа ментальности. // Российская ментальность (материалы "круглого стола"). // Вопросы философии, 1994, № 1,-с. 25-54.

86. Орлов Б. Что русскому здорово, то немцу . тоже здорово. // Дружба народов, 1997, № 3. С. 163-175.

87. Панарин A.C. "Вторая Европа" или "третий Рим" (парадоксы европеизма в современной России). // Вопросы философии, 1996, № 10. С. 19-32.

88. Панарин A.C. Возвращение в цивилизацию или "формационное одиночество"? // Философские науки, 1991, № 8. С. 76-81.

89. Панарин A.C. Западники и евразийцы. // Общественные науки и современность, 1993, № 6. С. 81-89.

90. Панарин A.C. Западники и евразийцы. // Общественные науки и современность, 1993, № 6. С. 67-74.

91. Панарин A.C. Россия в Евразии: геополитические взрывы и цивилизационные ответы. // Вопросы философии, 1994, № 12.

92. Парсонс Говард Л. Человек в современном мире: Сб. М.: Прогресс, 1985. 428 с.

93. Песков A.M. Германский комплекс славянофилов. // Вопросы философии, 1992, № 8. С. 105-121.

94. Песков A.M. У истоков русского философствования: шеллингианские таинства любомудров. // Вопросы философии. 1994, №5. -С. 43-52.

95. Права человека в России — международное измерение М.: Права человека, 1995

96. Права человека и межнациональные отношения. — М." Институт государства и права РАН. 1994106.

97. Прот. Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. -Париж, 1948.

98. Радищев А. Н. Поли. собр. соч. Т. 2,— М., 1907. — С. 559.

99. Риск исторического выбора в России: Материалы "круглого стола". // Вопр философии. — М. 1994. —№ 5—С. 3-26.

100. Российская газета. 1996. 4 июня.

101. Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн: Антология. М.: Наука, 1993. 368 с.

102. Русские. Этносоциологические очерки. М.: Наука, 1992 с. 270.

103. Русские: историко-этнографические очерки. Сб. ст. М., 1997. -222 с.

104. Русский народ: историческая судьба в XX столетии ("круглый стол"). Вестник МГУ. Серия 8. История. 1993. 95 с.

105. Руссо Жан-Жак. Опыт о происхождении языков, а также о мелодии и музыкальном подражании. . Избр. соч.: В 3-х т. М.: Гослитиздат, 1961. Т. 1. 851 с.

106. Рыклин М. К. Маргинализм. // Современная западная философия:Словарь / Сост.: Малахов В. С. Филатов В. П. — М. 1991.

107. Рыклин М. К. Террорологики. — Тарту: М., 1992. — 223 с.

108. Сагатовский В.И. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? СПб. Томск: Изд-во Томского ун-та. 1994. 190 с.

109. Свод нормативных актов ЮНЕСКО Конвенции и соглашения, рекомендации, декларации. — М : -Междунар. отношения, 1991

110. Седова H.H. Интернационализм. Патриотизм. Личность. Волгоград: Нижн.-Волжск. кн. изд-во, 1969. 128 с.

111. Седова H.H. Философия Человека.-Волгоград, 1997.

112. Седова H.H. Человек этнический. Волгоград. 1994. - 150 с.

113. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994. 608 с.

114. Сикевич З.В. Национальное самосознание русских. М., 1996. С. 70,71.

115. Скаковская Е.Л. Социальные параметры этничности. Дис. На соиск. Уч. Ст. канд. Филос. Наук. Волгоград, ВолГУ, 1998, С. 78.

116. Словарь прав человека и народов/Отв ред. Р. А. Тузмухамедов, В. Кузнецов. — М.: Междунар отношения. 1993.

117. Современная западная философия. Словарь. М.,1991. - С. 347.

118. Соловьев B.C. Национальный вопрос в России.: Соч. в 2-х т. Т.1.

119. Соловьев Вл. Чтения о богочеловечестве // Соловьев Вл. Сочинения. М., 1994. - С. 27.

120. Соловьев С.М. Наблюдения над исторической жизнью народов.: Соч. В 18-ти т. Книга ХУП. М.: Мысль, 1996. С. 202.

121. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992.- 542 с.

122. Социальная психология. История, теория, эмпирические исследования/Под ред. Е.С. Кузьмина, В.Е. Семенова. Л., 1979. С. 47-50.

123. Социология в России. М., 1996. Гл. 7. Социальное и национальное. М., 1972.

124. Стризое А.Л. Власть и стратегия модернизации в современной России . -Власть в России: теория, традиции, перспективы. В-Д, 2000 с 94

125. Тишков В. Народы и государства // Коммунист. 1989. № 1.

126. Тишков В.А. Что есть Россия? // Вопросы философии. 1995. № 2.

127. Усенко О.Г. К определению понятия "менталитет". // Русская история: проблемы менталитета. М., 1994. - 254 с.

128. Федотова В.Г. Судьба России в зеркале методологии. // Вопросы философии, 1995, № 12. С. 54-63.

129. Федотова В.Г.Анархия и порядок в контексте современного посткоммунистического развития //Вопросы философии. 1998, № 5. С. 3-20.140. «Философские науки», 1990, № 11.141. «Философские науки», 1991, №8

130. Философский энциклопедический словарь. М., 1994. - 453 с.

131. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию или переговоры без поражений. М.: Наука, 1990

132. Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. (Репринтное издание), С. 489.

133. Франк С. Русское мировоззрение. // Общественные науки и современность, 1990, № 6, 1991, № 1. С. 56-64.

134. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти ' и сексуальности.—М., 1996. — 448 с.

135. Хакимов Р. Закат империи. Тамар иле / Татарские края, 1993, № 9-13.

136. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и что оно может означать для России. // Общественные науки и современность, 1995, № 3.-С. 34-41.

137. Хомяков А. С. Полн. собр. соч. Издание 3-е. М., 1886. T. 2.-С. 58-59.

138. Чернышевский Н.Г. Заметки о журналах. Апрель 1856 года //Русский вестник. — 1856. №2. - Т. 1

139. Чешко С. Экономический суверенитет и национальный вопрос// Коммунист. 1989. №2.

140. Чешков М.А. Развивающийся мир и посттоталитарная Россия. Новые конфигурации мирового пространства. Россия. М.: Наука, 1994. 176 с.

141. Чичерин Б.Н. Обзор исторического развития сельской общины в России. февраль. Кн. 1,2.- С. 377-400; 579-602;

142. Шестопал Е. Образ власти в России: желания и реальность (политико-психологический анализ) // Полис, 1995. № 4.

143. Шестопал Е. Перспективы демократии в сознании россиян // ОНС. 19.96. №

144. Шихарев П.М. Социальная психология в странах Западной Европы. М., 1985.

145. Шлегель К. Немецкий образ России в первой трети 20-го столетия: попытка реконструкции. // Вопросы философии, 1994, № 5. -С. 23-34.

146. Шлезингер А. Этническая обособленность // Америка. 1992. № 428. С. 13.

147. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Новосибирск: Наука, 1993. 584 с.

148. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. Новосибирск, 1967.

149. Э.В.Тадевосян. Этнонация: миф или социальная реальность?// СОЦИС. 1998, №4.

150. Эко У. Заметки на полях "Имени розы". // Иностр. лит. —- М., 1988.—№10.—С. 193-230.

151. Эрн В.Ф. Борьба за Логос // Эрн В.Ф. Сочинения. -М., 1991.- С. 90

152. Gewirth A, "The Basis and Content of Human Rights", (Ithaca and London: Cornell University Press, 1989), 119.

153. Bellah R.N. The Good Society. Berkeley, 1992;

154. Bentham J., "Anarchical Fallacies", in Waldron, ed., Nonsense upon Stilts, London: Heinemann, 1974, 46-69 p;

155. Benuto B., Kennedy R. The works of Jacques Lacan: An introduction. -L. 1986. —237 p.

156. Berger P. Sociology: A Disinvitation?//Society.l992.Vol.30, №1. P16.

157. Birringer J. Theatre, theory, postmodernism. ~ Bloomington: Indiapolis. 1991 —235 p.

158. Bluhm W.T. Theories of the Political System. Classics of Political Thought and Modern Political Analysis. Prentice Hall. 1978.

159. Bowie M. Freud, Proust and Lacan: Theory as fiction. Cambridge. 1987.-225 p.

160. Brenkman <J. Deconstruction and the social text. // Social text. -Michigan. 1979. — Vol. 2, №1.-P. 27-51.

161. Brenkman J. Culture and domination. — Ithaca, 1985. — XI, 239 p.

162. Brooke-Rose Chr. A rhetoric of the unreal: Studies in narrative and structure, especially the fantastic. — Cambridge etc. 1981. — VII. 446 p.

163. Brooks P. Reading for the plot: Design and intention in narrative. — N.Y. 1984. —XVIII, 363 p.

164. Bruner "J. Actual minds, possible worlds. — Cambridge. 1986. —265 P

165. Burke E., Reflections on the Revolution in France (Harmondsworth: Penguin Books, 1968);

166. Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. — Oxford.1986.—X. 159 p.

167. Cahn S.Philosophical Explorations: Freedom, Good and Goodness. N. Y.1998;

168. Caputo J. P. Radical henneneutics: Repetition, deconstruction and the hermeneutical project. Bloomington. 1987. IX. 319 p.

169. Derrida J. Positions. P. 1972. 136 p. ;

170. Donnelly Cf. J., Universal Human Rights in Theory and Practice (Ithaca and London: Cornell University Press, 1989), 12.

171. Douglass R.B.,.Mara G.M, Richardson H. S. (Ed.) Liberalism and the Good. N.Y.I990.

172. Duicker H.C. and Frejda N.H. National Character and National Steretypes: Confluence. Amsterdam, North-Hall Publishing Company, 1960.

173. Eagleton T., The Illusions of Postmodernism (Oxford: Blackwell, 1996), 113-119.

174. Freeden M., Rights (Milton Keynes: Open University Press, 1991), 28

175. Habermas J., Theory and Practice, trans. J. Viertel (London: Heinemann, 1974), 82 p.

176. Halliburton D. Poetic thinking: An approach to Heidegger. — Chicago, 1981,—XII, 235 p.

177. Hart H.L.A., "Between Utility and Rights", in M. Cohen, ed., Ronald Dworkin and Contemporary Jurisprudence (London: Duckworth, 1983).

178. Hassan 1. The right promethean fire: Imagination, science and cultural change. — Urbana, 1980. — XXL 219 p.

179. Heath S. Anato mo. // Screen. — L., 1976. — Vol. 17, №4.— P. 4956.

180. Heath S. Vertige du deplacement: Lecture de Barthes. — P., 1974. — 214 p.

181. Heidegger M. The basic problems ofphenomenology. — Bloomington. 1982. — XXXI, 396 p.

182. Heller Th. Wellbery D. E. Introduction. //Reconstructing individualism: Autonomy, individuality a. the self in the Western thought.7 Ed. by Heller Th. etal — Stanford. 1986. —P. 10-15.

183. Hermstein Smith B. On the margin of discourse. — Chicago. 1978. -185 p.;

184. Jameson F. Imaginary and symbolic in lacan: Marxism, psychoanalytic criticism, and the problem of subject. // Yale French studies. -New Haven. 1977. № 55/56. P. 338395. ;

185. Jameson F. Postmodernism and consumer society. // The antiaesthetic: Essays on postmodern culture. / Ed. by Forster H. Port Townsend, 1984.— P. 111-126.

186. Jameson F. Postmodernism or the cultural logic of late" capitalism. // New left rev. — L. 1984. —№ 146.—P. 62-87.

187. Jameson F. The political unconscious: Narrative as a socially symbolic act. Ithaca, 1981. - 296 p. ;

188. JamesonF. Interview. // Diacritics, —Ithaca. 1988. -Vol. 4. № 12. P. 889.; Jameson F. Marxism and fonii: Twentieth-century dialectical theories of literature. — Princeton. 1971. XIX. 432 p.;

189. K.E.Soltan, S.L.EIkin (Ed.) The Constitution of Good Societies. N.Y.I 996;

190. Lawrence Ch.R. Race, Multiculturalism, and the Jurisprudence of Transformation //Stanford Law Review. May 1995. Symposium: Race and Remedy in a Multicultural Society. P. 819-848.

191. M. Weber, The Protestant Ethic and the Spirit of capitalism, trans. T.Parsons, (London: George Allen and Unwin Ltd., 1930), 181.

192. Miller W. L.,Bellah R.N. Religion and the Public Good: A Bicentennial Forum. N.Y.I989;

193. Milne A.J., Human Rights and Human Diversity (London: Macmillan, 1986).

194. R. Rorty, "Postmodernist Bourgeois Liberalism", in R. Rorty, Objectivity, Relativism, and Truth: Philosophical Papers, Vol. I (Cambridge: Cambridge University Press, 1991)

195. Ricoeur P. De I 'interpretation: Essai sur Freud. P., 1965. — 536 p.

196. Serover Ch.M. Time, Freedom and Common Good: An Essay in Public Philosophy. N.Y. 1990;

197. Tibi B., "Islam and Individual Human Rights", Universitas, 35/1 , (1993), 17-26 p. 25.

198. Waldron J., ed., Nonsense Upon Stilts: Bentham, Burke, and Marx on the Rights of Man (London: Methuen, 1987),'1 p.

199. Werner H. Comparative Psihology of mental development. Chicago: Follet Publishing, 1961.

200. Weissbrodt D, "Human rights: an historical perspective", in P Davies, ed., Human Rights (London: Routledge, 1988), 1-20, p.