Лингвориторическая парадигма согласованной коммуникации тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, доктор филологических наук Морозова, Оксана Николаевна

• Морозова, Оксана Николаевна
• доктор филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор филологических наук Морозова, Оксана Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. СОГЛАСОВАННОЕ ОБЩЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ ИНТЕРАКТИВНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ.

1. Согласованная интеракция: основные направления и проблемы исследования.

2. Конвенциональный статус согласованной интеракции в лингво-риторической парадигме.

3. Экспликация согласованных отношений между коммуникантами - основа речевого поведения в парадигме прагмалингвориторической ф интеракции.

Выводы по первой главе.

Глава 2. ЯЗЫКОВЫЕ КОНЦЕПТЫ «СОГЛАСИЕ», «НЕСОГЛАСИЕ» И «МОЛЧАНИЕ» В ЛИНГВОРИТОРИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ ИНТЕРАКТИВНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ.

1. Концепт versus понятие в лингвориторической парадигме согласованной коммуникации.

2. Объем содержательных характеристик концепта «Согласие» в диалогической интеракции. 3. Содержательная характеристика и параметры концепта «Несогласие» в интерактивном пространстве диалога.

4. Концепт «Молчание» в интерактивном пространстве диалога.

Выводы по второй главе.

Глава 3. ТИПОЛОГИЯ АКТОВ СОГЛАСОВАННОЙ КОММУНИКАЦИИ В ЛИНГВОРИТОРИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ. щ 1. Коммуникативный акт выражения согласия-несогласия: фреймовая конфигурация, структура и типы.

1.1. Структура и коммуникативная специфика взаимодействия участников в согласованном пространстве диалогического общения.

1.2. Ролевые характеристики участников диалогической интеракции в ситуации согласованного и несогласованного общения.

1.3. Типология дискурсивных практик согласованного и несогласованного взаимодействия в коммуникативном пространстве.

2. Коммуникативный акт с установкой на согласие как общий инф тенциональный тип диалогического взаимодействия.

2.1. Диалогическая реплика как единица выражения согласия-несогласия в коммуникативном взаимодействии.

2.2. Инвариантная формула реализации коммуникативного акта со значением согласия-несогласия.

3. Языковые средства выражения типовых моделей дискурсивных актов со значением согласия-несогласия.

Выводы по третьей главе.

Глава 4. РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ ДИСКУРСИВНЫХ • ПРАКТИК СО ЗНАЧЕНИЕМ СОГЛАСИЯ-НЕСОГЛАСИЯ В ДИНАМИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ СОГЛАСОВАННОЙ КОММУНИКАЦИИ.

1. Регулятивные действия со значением согласия-несогласия, способствующие кооперативному общению.

2. Регулятивные действия со значением согласия-несогласия, противодействующие кооперативному (согласованному) общению.

3. Речевые действия с установкой на несогласие как маркеры коммуникативных рассогласований.

Выводы по четвертой главе.

I Глава 5. СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОСНОВА РЕАЛИЗАЦИИ УСТА

НОВКИ ГОВОРЯЩЕГО НА СОГЛАСОВАННОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

В ИНТЕРАКТИВНЫХ МОДЕЛЯХ ОБЩЕНИЯ.

1. Базовая модель согласованной интеракции.

2. Комфортно-психологические модели диалогической интеракции.

2.1. Познавательно-информативная модель общения.

2.2. Модель убеждающего общения.

2.2.1. Прагмариторические методы аргументирования.

2.2.2. Прагмариторические техники аргументирования в согласованной интеракции. ф 2.3. Экспрессивная модель общения.

2.4. Суггестивная модель общения.

2.5. Ритуальная модель общения.

3. Дискомфортно-психологические модели диалогической интеракции.

3.1. Модель заискивающего общения.

3.2. Модель обвиняющего общения.

3.3. Модель расчетливого общения.

3.4. Модель отстраненного общения.

4. Реализация аргументативных стратегий в согласованном дискур

• се.

Выводы по пятой главе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лингвориторическая парадигма согласованной коммуникации»

На рубеже 20-го и 21-го веков центральные позиции в языкознании занимают коммуникативная (в полном объеме ее направлений - антропоними-ческого, когнитивного, этно-, психо-, социолингвистического, функционально-семантического и лингвопрагматического подходов или парадигм) и когнитивная мегапарадигмы, стремящиеся раскрыть базовые отношения, между языком и человеком как мыслящим социальным субъектом, что позволяет включать речевое (дискурсивное) поведение в интерактивную картину языка, мышления и поведения человека.

Предлагаемое диссертационное исследование находится в русле названных актуальных направлений современной лингвистики и посвящено системному описанию интегральной модели комплексного (вербального и авербального) поведения участников согласованной коммуникации в рамках лингвориторической или лингвопрагмариторической парадигмы.

Актуальность исследования обусловлена все возрастающим интересом к проявлению «человеческого фактора» в коммуникативном процессе, который приводит ученых к осознанию важности не только проблем описания языковых структур, участвующих в речевой интеракции, но и задач всестороннего исследования говорящего субъекта («человека говорящего/ homo loquens»), использующего эти структуры и другие коммуникативные средства для решения конкретных (согласованных) задач в интерактивном пространстве.

Языковая личность в ее способности осуществлять в рамках единого интерактивного пространства согласованные речевые (дискурсивные) действия или практики (в понимании М. Фуко, А.И. Ракитова) с учетом коммуникативных установок другой говорящей личности становится ныне интегральным объектом изучения интенсивно развивающихся актуальных направлений науки о языке. В этом плане изложение лингвистики по парадигмам в том их смысле, в каком они определялись Т. Куном, встречается с большими трудностями, и если все же понятие парадигмы используется, то, как считает В.А. Звегинцев (1996), есть все основания «освободить понятие парадигмы от тех строгих ограничений, которые связаны с «классическим» пониманием этой категории, и интерпретировать их в достаточно свободном и условном смысле», в каком толкуются такие привычные для языковедов термины как, например, «школа», «концепция» и т.д.

Современная ситуация в отечественной науке о языке, для которой характерна «полипарадигмальность» (Гамкрелидзе, 2005; Баранов, 1999; Куб-рякова, 1995, 2000; Немец, 2004; Романов, 2002, 2003; Фрумкина, 1995; Ша-ховский, 2004), позволяет осуществлять комплексный анализ выбранного объекта одновременно по разным направлениям в различных парадигмах знания широкого спектра социогуманитарных дисциплин. Синергетический характер изменения парадигмы современного отечественного языкознания проявляется в увеличении в его общем континууме объема антропоцентрического направления, что предполагает, с одной стороны, освоение новых научных сфер, а с другой стороны - переосмысление бытующих теоретических аксиом и устоявшихся постулатов. И если исходить из постулатов синергетики, предполагающей не только выходы в сферы других наук, но и позволяющей связывать такие выходы с целенаправленной речевой (дискурсивной) деятельностью говорящего субъекта, то для анализа речевого поведения субъектов в согласованном интерактивном пространстве представляется не только обоснованным, но и необходимым привлечение данных психологии, социолингвистики, этнолингвистики, теории коммуникации и т.п.

Многообразие коммуникативных форм речевого поведения, языковая манифестация набора своих ролевых исполнений и экспектаций субъектами общения, связанных с их реализацией в интерактивном обмене, вариативность отношений между участниками согласованного общения и ситуаций речевого взаимодействия, а также специфика норм и правил интерактивного поведения собеседников, на которые опирается согласованная речевая коммуникация, «формируя ее своеобразный регулятивный мир» в виде совокупности отдельных единиц - регулятивов (Романов, 1988; см. также: Ракитов, 2005), делают ее изучение одной из сложнейших и актуальнейших проблем в науке о языке. И хотя попытки решения вопросов речевого общения в согласованной интеракции связывают уже с именами Сократа, Аристотеля, Лу-киана (из Самасоты), все же проблемы коммуникативной лингвистики в плане осуществления согласованной (успешной) коммуникации попали в фокус внимания ученых, главным образом, во второй половине 20-го века. В частности, предложенный в 60-е годы Дж. Гамперцем анализ дискурса уже характеризуется объединением отдельных научных традиций изучения речи, с целью вывести ее за пределы отдельного предложения / высказывания и связать с этнолингвистикой Д.Н. Хаймса, социолингвистикой С. Эрвин-Трипп, перспективой предложения пражского функционализма и когнитологией, что впоследствии послужило основанием для формирования полипарадигмаль-ного подхода к исследованию динамических форм речевого поведения участников в согласованном интерактивном пространстве или согласованном дискурсе.

Такой подход, развившийся позднее в разновидности «лингворитори-ческой», «неориторической» или «прагмариторической» парадигмы (Баранов, 1988; Варзонин, 1998, 2001; Ворожбитова, 2000, 2002; Карманова, 1993; Макеева, 1999, 2000; Робен, 1999; Романов, 1988, 1995, 2002, 2003, 2004; Франк, 1986), отличается от «классической» риторической парадигмы (Авеличев, 1986; Аверинцев, 1984; Аннушкин, 2002, 2003; Львов, 1996; Стернин, 1993, 2000; Усачева, 1994; Хазагеров, Ширина, 1994), «ориентированной, -по мнению Д. Франк, - только на монолог», своей коммуникативно-функциональной и прагматической направленностью на воздействие и убеждение собеседника вносить свой речевой вклад в решение общих (согласованных) коммуникативных целей и задач в рамках целостного интерактивного дискурсивного пространства.

Выдвижение на авансцену лингвориторической (неориторической, прагмариторической) парадигмы в описании специфики динамических образцов коммуникативного поведения говорящей личности обусловлено не столько калейдоскопической чередой сменяемости научных парадигм в лингвистике, порожденной «грехами» или «узостью предшествующих парадигм» (Франк, 1986; Кубрякова, 1995, 2000; Романов, 2000, 2002, 2003), сколько определено объективными стремительными изменениями постиндустриального, информационного общества на рубеже третьего тысячелетия, расширением сети информационных технологий, возрастающей ролью коллективного знания и превращения его в «инструмент коллективного блага» (Д. Белл), распространяемого и реализуемого системами информационно-коммуникационных технологий (Брокмейер, Харре, 2000; Нугаев, 2004; Потапова, 2002; Ракитов, 2005; Силичев, 2005). В этом плане значительную актуальность приобретают лингвистические исследования, выполненные в русле информационных технологий, направленных на формирование и укрепление «класса носителей знания» в качестве основного инструмента справедливой меритократии и подчинения экономического социальному и культурному, превращения этоса науки в этос всего общества, доминирования отношений между людьми, а не между людьми и природой. Актуальность таких исследований для общества приобретает все большее значение в связи с тем, что новое общество квалифицируется не только как общество знания, информации, услуг, но и как общество риска, угроз, страха, небезопасности и непонимания людьми друг друга. Поэтому решение вопросов взаимопонимания и согласия в обмене информационными потоками позволяет найти объективный подход к определению успешности интерактивных процессов между субъектами общения в коммуникативном пространстве, способный снизить уровень коммуникативных срывов в эксплицитных и имплицитных действиях участников согласованной коммуникации, что с неизбежностью приведет к снижению конфликтных ситуаций в различных сферах жизнедеятельности социума.

В этом плане традиционный подход к коммуникации как простому обмену информацией в процессе речевого общения, характерный в большей степени для отечественной психологии и психолингвистики, не способен в полной мере вскрыть специфику интеракционной стороны коммуникативного процесса, его поведенческого и ценностного аспектов с учетом того, что коммуникативные процессы присущи всем уровням организации живого: биохимическому, психофизиологическому, психодинамическому и социально-психологическому (Блакар, 1987; Маковский, 1992; Матурана, 1995; Ро-бен, 1999; Bichakjian, 1988; Garcia, 1988). И хотя ограниченность трактовки коммуникации как чисто информационного процесса становится все более очевидной в отечественной научной традиции, в частности, в ряде работ, посвященных вопросам коммуникативного взаимодействия, тем не менее, неоднократно подчеркивалось, что процесс общения специфичен именно тем, что в нем, наряду с информационными потерями при обработке собеседниками получаемой информации, осуществляется также выработка новой информации для его участников, которая способствует их единению, общности и порождению согласованных речевых практик в решении совместных коммуникативных задач с целью уменьшения информационных потерь.

Так, в работах Тверской школы анализа динамической модели диалога было зафиксировано, что в коммуникативной интеракции, особенно в процессе возникновения и реализации механизма «коммуникативной воронки» (Романов, 1988, 1995, 1996, 1998; Романова, 2000; Комина, 2004; Агамалиева, 2002; Бурмистрова, 2005; Быстров, 2002; Костяев, 2003; Мамаева, 2004; Морозова, 2000, 2002; Носкова, 2004; Погорелова, 1999; Рожнова, 2004; Рыжов, 2003; Фролов, 2004; Яковлева, 2005), наблюдается факт ощутимой потери информации. При этом была отмечена взаимосвязь между потерей информации и эмоциональным состоянием участников коммуникативного обмена, обусловленным в большей степени несогласованностью использования дискурсивных практик в типовых моделях интеракции и неуспешностью выбора ее типа (Романов, 1995, 2004; Морозова, 2000; Мамаева, 2004; Носкова, 2002). В частности, психологами (Снетков, 2000; Андрюшина, 2003; Ходырев, 2003) установлено, что при стрессовых состояниях участников коммуникативного взаимодействия информационные потери могут составлять до 80%. Поэтому далеко не случаен в последнее время факт обращения к феномену коммуникации как комплексному, многогранному и многофакторному явлению, в котором находит отражение процесс духовно-психологического единения, раскрывающий и глубинную психологическую связь коммуникантов, энерго-информационное пространство или поле участников согласованной интеракции и душевное взаимопроникновение в структуру межличностных отношений в общении в виде энергетического резонанса (Волошинов, 1929; Тодоров, 1998; Робен, 1999; Романов, 2003, 2004).

В этом контексте лингвориторика или неориторика как комплексная или «холотропная» (Сухих, 2000), синергетическая научная парадигма, в понимании В.А. Звегинцева, может оказаться полезной не только в плане развития навыков культуры речи (ср. у И. Канта: «Умение хорошо говорить и красота речи - вместе это составляет риторику - принадлежит к изящному искусству»), но и в плане практической коммуникации, особенно в разработке проблем организации и анализа коммуникативных процессов, в которых ораторское искусство в виде дискурсивных практик или действий применяется осознанно в манипулятивных целях как искусство эффективно добиваться намеченных результатов через взаимодействие с партнерами, базирующееся на сцеплении согласованных друг с другом дискурсивных практик любого порядка и любой иллокутивной направленности. Проблемы регулятивности, организации и анализа коммуникативных процессов, как в рамках отдельных институциональных образований, так и в обществе в целом, проблема описания динамических моделей согласованного общения в его эксплицитной и имплицитной ипостасях приобретают особую актуальность в силу происходящих изменений в реальном мире.

Эксплицитная сфера согласованной коммуникации в виде определенной совокупности согласованных дискурсивных практик или организационного типа системы - дискурса (в духе Мишеля Фуко), вплетенного в определенную систему убеждений, норм поведения, интересов, настроения, установок и ценностей, в «систему регулятивного мира языковой личности» (Романов, 1988: 12-57; см. также: Ракитов, 2005: 86), т.е. в организационную «культуру» жизнедеятельности говорящей личности для решения коммуникативных задач, способна задавать формат согласованной с «миром регуля-тивов» коммуникативной - в том числе и речевой - деятельности. Поэтому согласованная коммуникация в ее эксплицитном виде отражает составляющие регулятивной культуры: ценности, разделяемые всеми членами коммуникативного взаимодействия, и систему отношений, формирующую и определяющую поведенческие нормы в рамках типовых интеракций (в том числе и статусно-ролевые в прямом и обратном направлениях, т.е. векторы отношений от высшего к низшему и наоборот, от коллеги до клиента и наоборот, от персонала к фирме и наоборот и т.п.), базирующихся на реализации тех или иных типов регулятивов.

Имплицитная сфера согласованной коммуникации способна отражать своеобразный процесс поиска резонанса между коммуникантов (точнее их психотипами, ибо одинаковые психотипы быстрее поймут друг друга), подстройки под уровни модальности и субмодальности (визуальная, кинестетическая, аудиальная) восприятия информации друг от друга, перевода внешней формы символической (знаковой) репрезентации коммуникативного (речевого) акта или вытесненного из сознания субъекта симптома, по Жаку Jla-кану, в исходную (т.е. целевую, реально желаемую: Симптом —> перевод —>

Исходная или символическая форма, символ), где симптом позволяет указать на способ перенастройки когнитивной системы одного из коммуникантов (продуцента или реципиента) для согласованной интеракции и выявить скрытое от него самого состояние внутреннего переживания, вызванное информативным «зарядом» или «иллокутивным потенциалом» (Абрамова, 2001: 66-72; Баксанский, Кучер, 2005: 83-91; Романов, 2003: 6-7).

В рамках нового подхода целесообразно рассматривать процесс формирования согласованного интерактивного дискурсивного пространства и как «коммуникативную деятельность» (т.е. как процесс в его временной протяженности) и как «коммуникативный акт (как состояние в отдельной временной точке этого процесса), где коммуникативная деятельность представлена в виде совокупности согласованных действий, подчиненных определенной коммуникативной цели. Но так как внешним проявлением деятельности является поведение, то в данном случае можно строго не разграничивать «коммуникативное поведение» и «коммуникативную деятельность». Однако при этом полезно различать в лингвориторическом пространстве согласованной интеракции термины «коммуникативное поведение» и «речевое поведение», где «коммуникативное поведение» понимается в виде процесса установления отношений с целью обмена информацией между собеседниками, а «речевое поведение» - в виде процесса использования ими в речи (дискурсе) языковых знаков как деятельность, осуществляемая с помощью основных конститутивных единиц языковой системы. С этих позиций речевое поведение есть всего лишь один из способов проявления коммуникативного поведения, а между понятиями «коммуникативное поведение» и «речевое поведение» устанавливается соотношение процесса и способа его реализации по принципу что? - с помощью чего?. В этом плане «коммуникативный акт» будет являться элементом согласованного коммуникативного поведения, потока коммуникации как определенный тип взаимодействия между собеседниками, где есть и адресат, и адресант в определенной временной его точке, а «речевой акт» будет представлять элемент (единицу) речевого поведения, речевого потока как процесса обмена сообщениями, оформленными при помощи основных конститутивных единиц языковой системы (Романов, Ходырев, 2001: 11-15). Таким образом, разработка интегративных концепций, отражающих потребности языкознания в распространении принципа системности в его динамической, деятельностной трактовке на все стороны языкового мира, теоретическая неразработанность проблемы и практические потребности позволяют говорить об актуальности исследования процесса совершенствования дискурсивной деятельности

Объектом предлагаемого исследования является целостное описание речевого поведения коммуникантов в типовых моделях согласованной интеракции, а предметом исследования выступает система языковых средств и комплекс прагмариторических приемов в виде лингвориторической парадигмы, в рамках которой они используются собеседниками одновременно для реализации собственных и типовых коммуникативных целей и задач в согласованном интерактивном пространстве.

Цель работы - определить типы и принципы поведения участников речевого взаимодействия с тем, чтобы выявить специфику использования ими вербальных и авербальных средств для создания и реализации условий согласованной интеракции в типовом коммуникативном пространстве.

Общая цель обусловила постановку и решение следующих конкретных исследовательских задач: разработать теоретические основы описания актов согласованной дискурсии как особого лингвистического объекта изучения с учетом специфики межличностной коммуникации, организованного (наряду с другими традиционно выделяемыми формами речи) по принципу целостности, структурности, иерархичности и связности в самостоятельную форму речи; очертить содержательный объем концептов согласие/несогласие и дать развернутую характеристику понятий «согласованная коммуникация», «согласованный коммуникативный акт», «согласованная интеракция»; разработать общую модель согласованной коммуникации и описать функциональные условия интерактивного взаимодействия собеседников в пространстве согласованной интеракции; предложить типологию моделей комфортно-психологического и дискомфортно-психологического общения с учетом семантического, языкового и энциклопедического (внеязыкового) знания; построить типологию речевых произведений со значением согласия-несогласия и описать особенности функционирования каждого типа названных дискурсивных практик в процессе развертывания согласованной интеракции; выявить причины появления дискурсивных практик, выражающих согласие-несогласие, на различных этапах диалогической интеракции;

- представить характеристику дискурсивных практик со значением согласия-несогласия как регулятивных действий, поддерживающих или противодействующих согласованному общению в рамках типового сценарного фрейма;

- установить содержательные и конструктивные особенности дискурсивных практик, служащих для выражения различных видов согласия-несогласия в диалогической интеракции; рассмотреть инвентарь лингвистических и риторических средств, позволяющих описать интерактивную организацию актов согласованной дис-курсии;

- предложить собственную методику анализа коммуникативных актов в условиях согласованной и противодействующей ей интеракции;

- систематизировать современные воззрения на явление антропоцентризма в языке, на феномен личностной коммуникативной установки, преломляемый сквозь призму языковой картины мира, трактуемой в свете идей теории референции и когнитивной лингвистики.

Для целей данного анализа в качестве минимальной речевой единицы исследования наиболее подходит коммуникативное интерактивное единство дискурсивного пространства, построенное по определенной фреймовой модели акта типовой интеракции с установкой на согласие или несогласие.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке ранее не изученной проблемы функционирования в интерактивном пространстве коммуникативных актов со значением согласия-несогласия, а также в конкретном ее решении. Впервые выбранные для исследования речевые произведения интерактивного пространства рассматриваются не в виде отдельных сочетаний репликовых шагов, подтверждающих или отрицающих действия своего собеседника, а в рамках целостного функционально-семантического представления типового иллокутивного фрейма, отражающего весь спектр регулятивных отношений между партнерами по коммуникативному взаимодействию. Также впервые освещены проблемы коммуникативного общения, традиционно рассматриваемые как диадические речевые взаимодействия с позиции коллективной интеракциональности. По-новому осуществлен прагматический анализ языкового общения с учетом структурирования концептосферы «согласие-несогласие», обусловленного ее различным членением на отдельные семантические фрагменты с выделением промежуточных (полусогласие, молчание) состояний. Воплощен новый комплексный подход к анализу значения дискурсивных практик, в основе которого лежит представление о значении как структурированной сущности и как целостности языкового, семантического и внеязыкового энциклопедического знания. В новом ракурсе предстает описание механизмов концептуальной интеграции как когнитивного основания лингвокреативных свойств дискурсивного поведения участников согласованной коммуникации. Помимо этого в работе впервые выделяются и характеризуются ведущие направления в исследовании согласованной коммуникации, а также предлагается новая методика описания и классификации моделей речевого общения в условиях согласованной и противодействующей ей интеракции, которая применяется для выявления творческого характера изучаемого феномена как в системном, так и речевом аспектах. Предложен метаязык описания динамических процессов согласованной коммуникации и обоснована правомерность выделения согласованной коммуникации в качестве особой разновидности коммуникации в культуре с определением критериев такого выделения.

Материалом исследования послужили примеры из произведений русской и немецкой литературы XX века, приводимые для соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез. Процесс отбора литературных источников для целей предлагаемого исследования показал, что в произведениях некоторых авторов XX века формы речевого общения представлены более полно и в более реальном преломлении, чем у других авторов, и отличаются достоверным изображением того, как ведут себя, поступают, рассуждают в обыденных обстоятельствах собеседники разного возраста и общественного положения, как они говорят естественно и убедительно. Это позволяет рассматривать психологически неосложненные диалогические единства в таких произведениях как репрезентацию обычного речевого общения, в котором находят отражение общепринятые конвенциональные нормы и правила согласованной интеракции. Важной источниковедческой базой послужили также толковые и аспектные словари.

Методологический аппарат исследования опирается на разработки в области прагмалингвистики, теории речевых актов и теории коммуникации, в частности на метод теоретико-гипотетического моделирования вербального поведения языковой личности в зависимости от установки, интерпретации смысла дискурсивных единиц на основе элементарных пропозициональных единиц, перефразирования манифестационных конфигураций (поверхностных структур) и сведение их к базовой (прототипической) форме. В работе также применены методы контекстуального и функционального анализа, социально-контекстуальные методы с указанием ролевых проявлений участников коммуникативной интеракции. Кроме того, использованы некоторые элементы количественного анализа, позволившие охарактеризовать статистические отношения использованных различных манифестационных форм выражения согласия - несогласия.

Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что оно способствует дальнейшему развитию когнитивно-дискурсивной или прагмалингвориторической научной парадигмы, существенно расширяет теорию речевого воздействия и - шире - речевой деятельности в частнолин-гвистическом и общелингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения и изучение глубинных механизмов, лежащих в основе лингвокреативной деятельности человека в согласованном дискурсе. Изучение такого явления как квази-перформативность в коммуникативно-функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс управления речевым поведением участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются аргументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее «воздействующей и преобразующей речевое поведение» разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингви-стики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных установок говорящего субъекта в условиях допустимого психопрограммирования посредством специфических коммуникативных единиц - регулятивов, ориентированного на различные области профессиональной коммуникации -от риторического убеждающего воздействия в институционально-социальной сфере общения до обыкновенного врачебного (терапевтического, психотерапевтического и психоаналитического) дискурса.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее основных положений, выводов и методик анализа при разработке теоретических курсов по семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, при чтении спецкурсов по речевому общению, речевому этикету, лингвострано-ведению. Материалы и выводы работы могут оказаться полезными при чтении курсов по лингвокультурологии, семиотике, теории понимания и интерпретации, конфликтологии и риторике. Возможно также применение результатов исследования при разработке коммуникативно-ориентированной методики преподавания языка. Результаты исследований могут вызвать интерес психологов, философов, социологов и антропологов, а также профессиональных коммуникаторов (пропагандистов, работников СМИ, агитаторов, специалистов по связям с общественностью и специалистов, занятых в сфере переговорного процесса, продаж и управления человеческими ресурсами), психотерапевтов и рекламистов различного профиля.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Согласованная коммуникация как системно организованная, непротиворечивая последовательность интерактивных проявлений ее участников (говорящего и слушающего) в виде совокупности дискурсивных практик (речевых действий, диалогических реплик, шагов или ходов) основывается на определенных правилах, базирующихся на разнообразных знаниях для решения возникающих в жизнедеятельности языковой личности (или различных социумов) задач или стремлении выработать адекватные правила при их отсутствии, с целью закрепления этих знаний в определенных эпистемических формах, представленных как определенные матрицы или некие абстрактные построения (теоретические модели), которые могут выступать в предельно строгом формализованном и доказательном виде научной теории или парадигмы.

2. Методологической базой для реализации процесса согласованной коммуникации, предполагающей создание, совершенствование и использование регулятивных правил и воплощающих их навыков, норм, эталонов и стандартов в виде комплекса дискурсивных практик, является лингворитори-ческая парадигма как обобщенная ключевая идея, как теоретическая модель и практическая технология вербальной коммуникации, представленная в виде технологического алгоритма и конкретных техник и приемов выработки установок на согласие, позволяющая по-новому взглянуть на регуляцию дискурсивной деятельности в типовом интерактивном формате или матрице (модели) и выявить закономерности использования вербальных и авербальных средств для ее маркирования.

3. Основными отличительными признаками интерактивной матрицы согласованного общения является речевое поведение каждого из участников коммуникативного процесса относительно решаемых ими целей и задач, обусловливающих формирование психологического комфорта (климата) и содействующих укреплению своих коммуникативных и личностных позиций в оценке их сопричастности к системно организованной последовательности интерактивных проявлений, используемых для выработки установок говорящей личности вносить свой коммуникативный вклад в согласованное общение.

4. Самооценка коммуникантами своего речевого поведения детерминирует личностный комфорт или дискомфорт в типовой матрице (модели) общения и является источником реализации ее целевых программ в согласованной коммуникации. Целевой критерий позволяет выделить две основных группы моделей общения: модели комфортно-психологической и модели дискомфортно-психологической интеракции, которые подразделяются на определенные типы и подтипы.

5. Диалогическая интеракция между участниками коммуникативного акта выражения согласия-несогласия осуществляется при помощи инвариантной квази-перформативной формулы «Настоящим я выражаю согласие-несогласие с Вами в том, что . », которая формально коррелирует с канонической перформативной матрицей, а содержательно отличается от классических перформативных проявлений отсутствием семантического признака результативности и временными параметрами речевой каузации. В конструктивном плане к указанным квази-перформативным формулам относятся не только эксплицитные единицы канонического уровня, но и целые дискурс-ные комплексы.

6. Представленные в интерактивном процессе диалогического общения соответствующими диалогическими репликами квази-перформативные формулы выражения согласия-несогласия участвуют в реализации регулятивной (диалогоорганизующей и диалогонаправляющей) деятельности коммуникантов, выступая в качестве особых коммуникативных регулятивных единиц (регулятивов) различного плана.

7. Интерактивные регулятивы со значением согласия-несогласия подразделяются на два основных функциональных типа: на регулятивы, способствующие согласованному общению и регулятивы, противодействующие согласованному общению. В последнем случае названные интерактивные регулятивные единицы выступают в качестве маркеров коммуникативного рассогласования партнеров по совместной реализации типовой (глобальной) цели согласованного общения.

Апробация работы осуществлялась в различных формах. По теме диссертационного исследования автором были сделаны сообщения на научных и научно-практических конференциях различного уровня, в том числе на 14 международных конференциях (на: 3-ем Международном симпозиуме «Человек: язык, культура, познание», г. Кривой Рог, Украина, 1999; Первой международной научной конференции «Кирилло-Мефодиевские чтения», г. Луга, 1999; международной научной конференции «Язык в мультикультурном мире», г. Самара, 1999; международной научной конференции «Филология и культура», г. Тамбов, 1999; 1-ой Международной конференции «Проблемы имиджелогии», 8-9 февраля 2000 г., г. Кривой Рог (Украина, Россия, Польша); международной научной конференции «Языковое пространство личности: Функционально-семантический и когнитивный аспекты», г. Тверь, 2003; 2-ой Международной методологической конференции «Объект и субъект гуманитарного познания: человеческий фактор познавательной деятельности», г. Севастополь (Украина, Польша), 2003; Третьей международной конференции «Культура русской речи» в рамках реализации Федеральной и Краевой программы «Русский язык», Армавир, 2003; Х-й Международной конференции по функциональной лингвистике «Функционирование русского и украинского языков в эпоху глобализации», г. Ялта, Симферополь, 2003; 3-ем международном симпозиуме «ИМИДЖЕЛОГИЯ-2005», г. Москва; Международной научно-практической конференции «Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур», г. Тверь, 2005; The VIII-th International Conference «COGNITIVE MODELING IN LINGUISTICS-2005», Varna, Bulgaria; Третьей международной научной конференции «Текст в лингвистической теории и методики преподавания филологических дисциплин», г. Мо-зырь, Республика Беларусь, 12-13 мая 2005 г.; The VIII-th International Conference «CONSTRAINTS in DICOURSE», Dortmund, Germany, 3-5 June, 2005; International Conference on TEXT, SPEECH and DIALOGUE, Karlovy Vary (Carlsbad), Czech Republic, 2005; 12 региональных и межвузовских конференциях (г. Белгород, 2003; г. Тверь, 1999; 2000; 2001; 2002; 2003; 2004; 2005; г. Липецк, 1999; 2003; г. Орел, 2005; Ярославль, 2005). Результаты работы регулярно (с 1999 г. по 2005 г.) обсуждались на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Регулятивный мир диалога» при кафедре теории языка и межкультурной коммуникации ТГСХА. Основные материалы исследования по теме диссертации отражены в 37 публикациях (включая 2 монографии и 4 учебных пособия) общим объемом 48,5 п.л. Основные результаты исследования внедрены в ряд спецкурсов, в курсах «Русский язык и культура речи», «Этика и эстетика делового общения», «Текстовая аргументация», «Управленческая риторика», а также использовались при руководстве дипломными сочинениями и проведении тренингов в Тверском институте повышения квалификации кадров АПК и в управлении государственной службы и кадров аппарата губернатора Тверской области.

Структура работы определяется поставленными конкретными задачами и логикой развертывания основной темы исследования. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников примеров, библиографии. Библиографический список включает в себя источники на русском, английском и немецком языках.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Морозова, Оксана Николаевна

Выводы по пятой главе

Анализ механизма диалогической интеракции позволяет раскрывать характер речевого и неречевого поведения людей в различных коммуникативных ситуациях, дает возможность анализировать и предупреждать возможные сбои и ошибки, а также в зависимости от выбора той или иной модели просчитывать вероятный эффект воздействия на партнера по общению.

Базовая модель диалогического взаимодействия представляет собой комплексную систему лингвориторического воздействия, включающую в себя следующие подсистемы: 1) личность как субъект общения; 2) личность как объект общения; 3) коммуникативно-организационную подсистему (цели, содержание, коммуникативные процессы и типовые формы общения); 4) психосоциальный контекст.

Четвертая подсистема базовой модели является фундаментом диалогической интеракции, так как компоненты, входящие в психосоциальный контекст, являются определяющими для любой типового коммуникативного пространства. Здесь следует учитывать характер диспозиций участников взаимодействия, наличие или отсутствие взаимной аттракции между собеседниками, эмоциональное напряжение, формирующее психологическую атмосферу процесса общения, эмоциональнопсихологическое влияние среды, показатели социального статуса собеседников, индивидуально-типологические особенности личностей участников общения и т.д.

Для эффективного функционирования базовой диалогической модели необходимо учитывать тот факт, что в речевой деятельности, протекающей по типовому образцу иллокутивной направленности, коммуниканты опираются на пресуппозиционно-когнитивную систему базы знаний о функционировании типовых актов согласованной диалогической интеракции.

Успешной реализации коммуникативных целей в пределах определенного интенционального типа общения способствует комплекс интерактивных знаний: иллокутивные знания, языковые знания, энциклопедические знания, ситуативные знания и регулятивные знания.

Принимая во внимание психоэмоциональный статус личности и цель вербального воздействия, можно выделить две основные разновидности базовой модели диалогического взаимодействия: модели комфортно-психологического общения и модели дискомфортно-психологического общения. Первая группа включает в себя пять типов моделей: познавательно-информативную, убеждающую, экспрессивную, суггестивную и ритуальную, вторая состоит из четырех моделей: модели заискивающего, обвиняющего, расчетливого и отстраненного общения.

Обе группы разновидностей модели диалогической интеракции различаются по целевому критерию, а также по использованию психотехнологий, в соответствии с которыми организуется коммуникативное общение в каждой конкретной ситуации, что и определяется психоэмоциональным статусом личностей, участвующих в диалоге.

Комфортно-психологические модели общения реализуются со стороны говорящего, который инициирует диалогическое взаимодействие в соответствии с собственными намерениями и задачами.

Модели дискомфортно-психологического общения развертываются в диалогической действительности со стороны адресата, который в ходе риторической интеракции испытывает дискомфортное состояние и пытается выйти из диалога, приводящего его в подобное состояние. Определяя пути выхода из диалогического взаимодействия, адресат выбирает одну из дискомфортно-психологических моделей, названия которых и отражают выбранный им способ разрыва интеракции: обвиняющий, заискивающий, расчетливый и отстраненный.

Для эффективной реализации комфортно-психологических и дискомфортно-психологических моделей диалогической интеракции используются прагмариторические методы и техники аргументирования. При этом следует обратить внимание на тот факт, что прагмариторические методы аргументирования основаны на применении профессиональных доказательств, а техники риторического аргументирования, нередко реализуемые участниками взаимодействия в практике риторического воздействия, представляют собой речевые или риторические уловки, использование которых находится за пределами этических норм риторического диалога.

Знание разновидностей базовой модели диалогической интеракции позволяет говорящему в зависимости от выбранной им цели экономнее использовать свои коммуникативные ресурсы и прогнозировать возможный результат воздействия. Следует отметить, что описанные модели общения не исчерпывают всего разнообразия диалогической действительности и любой диалог включает в себя элементы той или иной модели.

Согласованный диалогический дискурс строится с учетом реализации комплекса коммуникативных стратегий, связанных с речевым поведением каждого из участников диалогической интеракции и маркированных определенным образом при помощи инвентаря соответствующих лингвистических показателей. При реализации дискурсивных практик в диалогическом пространстве находят свое отражение следующие типы стратегий: интеракциональные, интерпретативные и стратегии организации речевого взаимодействия или стратегии регулятивного (диалогоор-ганизующего) порядка.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторая половина прошлого века ознаменована чередой сменяемости научных парадигм в лингвистике. На рубеже 60-х годов семантическая парадигма сменила господствовавшую парадигму структурализма, но вскоре уступила в актуальности лингвопрагматической парадигме, которая одновременно попыталась занять свое место и в сфере когнитивных наук, и сохранить свои корни в традиционном риторизме.

Появление на авансцене лингвориторической парадигмы имеет своей целью обогащение теории речевого общения вообще и теории речевых актов в частности в плане эффективности коммуникативного взаимодействия, а также рациональное и оптимальное использование средств языка для достижения поставленной автором цели, т.е. определенного коммуникативного или риторического эффекта.

Однако, лингвориторика одновременно с реализацией принципа риторического рационализма в культуре с самого начала существует в виде оппозиции ratio / oratio и вынуждена заботиться не только об истине, но и о «возбуждении мнения», отклике на речевые произведения оппонента.

Элемент техницизма позволяет новой риторической (прагмалингвори-торической или просто лингвориторической) парадигме приобретать новые функции, прежде всего функции отстранения риторического приема и функцию стилизации, что проявляется в нарастании личностного, особенного, эффективного, хотя бы и при наличии примата общего (единого, согласованного) и универсального (типового или матричного) взаимодействия.

Оформившись в теоретическую модель в виде сплава рефлективно-традиционалистской установки языковой культуры на результирующий эффект и практических методик, лингвориторическая парадигма в виде определенной разновидности моделей наследует традиции современной лингвоп-рагматики, теории речевых актов, теории дискурса и конверсационного анализа с одной стороны и лингвистики текста, теории лингвоаргументологии и логической аргументации с другой стороны. В комплексном своем виде она может быть представлена динамической моделью диалогической (риторической) интеракции.

В этой связи следует обратить внимание на тот факт, что проблема организации и анализа коммуникативных процессов, как в рамках отдельных институциональных образований, так и в обществе в целом, проблема описания динамических моделей согласованного общения приобретают особую актуальность в силу происходящих изменений в реальном мире.

Кроме того, в рассматриваемой модели согласованной интеракции различны сами позиции собеседников. Это отличие затрагивает не просто ролевые проявления участников согласованной интеракции, а также касается процесса самооценки собеседниками собственных действий по антиципаци-онному отношению к готовности каждого участника вносить свой коммуникативный вклад в продвижение к коммуникативной цели, его установки на согласованное взаимодействие.

Предлагаемый в рамках лингвориторической парадигмы подход к согласованному общению опирается не на сравнение форм речевого поведения собеседников с «идеалом» или фиксацию соответствия тех или иных дискурсивных проявлений набору «абсолютных» правил, норм, максим. В лингвориторической парадигме конкретные или проспективные действия собеседников в согласованном общении выводятся из экспликации антиципацион-ных отношений между ними. Этот принцип, принцип вывода и экспликации антиципационных отношений между собеседниками, можно считать базовым принципом, на котором строится типовая согласованная интеракция и реализация которого выражает конвенциональные ожидания каждого из участников по отношению друг к другу, выявляя их функциональную нагрузку в речевом взаимодействии типового порядка.

Рассматриваемая проблема находится в русле синергетического сближения двух главных парадигм современной лингвистики - коммуникативной и когнитивной. Включение принципа антиципационных отношений участников согласованной коммуникации в число базовых показателей их речевого поведения в сфере лингвориторической парадигмы оказывается вполне правомерным и оправданным, ибо знание принципов речевого общения входит в состав базы знаний как один из компонентов языковых знаний.

Очевидным представляется и тот факт, что этот базовый принцип прагмалингвориторической интеракции согласованной коммуникации отличается и от феномена «предвосхищение» в синтаксисе, ибо синтаксическая антиципация создается использованием в предложении предвосхищающих элементов.

Также стоит отметить, что если формальные, чисто языковые аспекты антиципационных отношений можно описать системой определенных лингвистических показателей, то интерактивную сторону таких отношений без опоры на риторическую составляющую (техники, приемы, технологии, тактики) согласованной коммуникации раскрыть достаточно сложно. И хотя антиципация в широком смысле свойственна практически многим формам речевого общения, построенного на соблюдении принципов и предписаний речевого этикета, в предлагаемом подходе антиципационные отношения рассматриваются в комплексном плане как языковой феномен, имеющий эксплицитные формы своей репрезентации, как когнитивный механизм создания проспективных прагматических смыслов говорящего, направленный на выработку согласованных действий в рамках акта типовой интеракции, и как когнитивный механизм интерпретирования и создания проспективных прагматических смыслов адресата, отражающий его функциональный вклад в развитие стратегической инициативы действий говорящего.

С этих позиций анализ любого вербального выражения вскрывает в нем наличие эксплицитно или имплицитно выраженного отношения между собеседниками в согласованной коммуникации, независимо от симметричности / асимметричности их отношений и кодекса доверия друг к другу.

Таким образом, экспликация принципа отношений между коммуникантами в согласованной интеракции является основой для построения когнитивного механизма проспективных действий, функционально отражающих вклад каждого из них в реализацию личностных установок в концептуальном пространстве «согласие-несогласие».

В современной лингвистической литературе представлены работы, в которых подробно изучается одно или несколько близких по значению и употреблению слов с точки зрения их роли в объяснении и интерпретации явлений культуры. Такой принцип рассмотрения семантики и прагматики слова получает название концептуального анализа.

Термин «концепт» в последние десятилетия трактуется, во-первых, как «ключевое слово духовной культуры» и, во-вторых, как «первоначальное представление, стимулирующее порождение слова». В комплексной трактовке концепт представлен в виде многоаспектной ментальной структуры, в которую входит все то, что принадлежит строению понятия и все то, что делает его фактом культуры.

В связи с очевидным сближением и установлением единой сущности концепта (1) и концепта (2) прагмалингвориторический подход к описанию социокультурной значимости функционирования и интерпретации слов-концептов согласия-несогласия дает возможность выявлять не только специфику целостного образа данного концепта, но и фиксировать динамику и статику познаваемого объекта в виде функционально-семантического представления.

Первая разновидность контекстов составляет такое их множество, в котором данное слово и его производные являются предметом рассуждения, оценки. Цель таких контекстов заключается в описании объема значений слова, выражаемого им понятия. В этом смысле слово «согласие» / «несогласие» используется осознанно, потому что оно само является предметом рассуждения или обсуждения.

Вторая разновидность контекстов представляет собой такое множество контекстов, в котором данное слово и его производные используются для выражения значения, смысла, обусловленного коммуникативной (и интерактивной) ситуацией. Слово-концепт неосознанно участвует в формировании проспективного плана согласованных действий партнеров в пределах иллокутивного потенциала или вершины фреймовой конфигурации коммуникативного акта со значением согласия или несогласия.

Таким образом, в пределах первой контекстной разновидности раскрываются концепты (1), а в рамках второй - концепты (2). Но так как в прагма-лингвориторической интеракции с установкой на согласованное общение концептуальные различия сближены и установлена единая сущность обоих концептов, то в реальных актах согласованной коммуникации общая сущность концепта «согласие» / «несогласие» будет опираться на знания, охватывающие и область их значения, и область их функционирования.

Сравнив в словарных толкованиях выделенные семантические признаки первой разновидности концепта «согласие», можно установить, что ее содержательной основой являются семы «результата речевого общения». Выделенные свойства выражают содержание таких признаков, как «нацеленность собеседников на результат действия», «достижение результата совместными усилиями, с совместного одобрения», «результат общения как реализация совместной цели его участников», «равноположенность в речевых действиях каждого участника и ориентирование в своих требованиях на посильные обстоятельства», «управление речевыми действиями» и др. Данные признаки в совокупности контекстов реализации области значений способны выявить область функционирования в противоположность концепту «несогласие» в рамках лингвориторической парадигмы интерактивного общения.

Следует отметить в этой связи тот факт, что концепт «согласие» обнаруживает способность быть определенной моделью для организации некоторых типов речевого общения, построенных по соответствующему образцу или сценарию. С этих позиций выделенные семантические признаки названного концепта определяют объем самого понятия «согласованная коммуникация», понимаемого как процесс осуществления речевых действий, согласованных участниками общения в соответствии с выделенными признаками первой разновидности концепта для результативной реализации своих и общих целевых параметров, задач, установок, в типовом интерактивном пространстве.

В словарном описании обращает на себя внимание семантика представленных признаков концепта (1) со значением «несогласие», среди которых отмечаются следующие признаки: «отсутствие единства, стройности, согласованности», «не подвергнутый согласованию, т.е. не получивший согласия других заинтересованных лиц», «не соответствующий чему-л.», «не сообразный с чём-л.». При этом становится очевидным тот факт, что несогласие есть такая ситуация, в которой участники речевой интеракции могут вступать в отношения противоречия по любой теме взаимодействия.

Таким образом, выделенные семантические признаки позволяют выявить содержательный объем концепта «несогласие», который отражает процессуальный характер в деятельности несогласного субъекта. Следует отметить, что речевое поведение говорящего субъекта в рамках ФСП - НЕСОГЛАСИЕ является определенным препятствием для развития интерактивных действий по типовому сценарию и не позволяет отражать антиципационную основу отношений коммуникантов в диалогической интеракции, построенной по типовому образцу.

В согласованной интеракции особую роль играет функционально-содержательная специфика молчания. В данном исследовании предпочтение отдается взглядам на молчание как на действие партнера по интеракции, выражающееся в держании паузы, которая нужна участнику согласованной коммуникации для принятия определенного решения.

Как показывает анализ фрагментов речевой интеракции, диалогическая пауза может появляться в интерактивном пространстве согласованного общения в двух разновидностях: как составляющая часть репликового шага или же как самостоятельная часть интерактивного хода. В первом случае пауза рассматривается как результат самостоятельной деятельности автора речевого действия, в котором находят отражение свойства, чувства, манера, темперамент и т.п. говорящего субъекта. Во втором случае она предстает в виде результата совместных усилий участников диалогической интеракции, отражая природу взаимодействия говорящего и слушающего в пространстве реализации типового иллокутивного потенциала ФСП. В этом случае молчание является причиной согласия, его сигналом.

Исследование функционально-семантической специфики интерактивных актов согласованной коммуникации и дискурсивных практик со значением согласия-несогласия представляется оправданным и необходимым в условиях современного развития общественных отношений, так как именно согласие и / или несогласие сопровождают каждый шаг, каждый этап процесса общения. Действительно, для того чтобы вступить во взаимодействие с предполагаемым партнером и успешно его развивать, необходимо получить (добиться) его предварительное согласие на совместную деятельность. Подтверждение своего согласия на успешное сотрудничество с нами мы ожидаем от партнера и на протяжении всего интерактивного пространства (диалога) вплоть до его окончания. Как известно, цель любого коммуникативного взаимодействия заключается в том, чтобы заставить собеседника либо изменить свою точку зрения, установку, либо совершить какое-либо действие. И в том, и в другом случае целью нашего взаимодействия является получение СОГЛАСИЯ от другого человека.

Однако, традиционный подход к описанию реплик со значением согласия-несогласия, в рамках которого исследуемые дискурсивные практики рассматривались в качестве одного из компонентов вопросно-ответного единства, подтверждающего или отрицающего предшествующие речевые и неречевые действия партнера по общению, не дает возможности с достаточной четкостью выявить особенности их функционирования и условия успешной (эффективной) реализации.

Установить коммуникативный статус и описать структурные и содержательные особенности дискурсивных практик, выражающих согласие-несогласие, представляется возможным только в рамках функциональносемантического представления типового иллокутивного фрейма (фреймового сценария), представляющего и раскрывающего «скрытые» (регулятивные, воздействующие друг на друга) отношения между участниками диалогического взаимодействия.

В качестве основной структурной единицы комплексного коммуникативного акта согласия-несогласия выступает диалогическая реплика (репли-ковый шаг, дискурсивная практика, речевое действие), в момент актуализации которой осуществляется взаимодействие структурных компонентов коммуникативного акта согласия-несогласия, а именно реализуются личностные (социальные, психологические, институциональные) характеристики коммуниканта, его жизненный опыт и коммуникативная компетенция.

В коммуникативном плане структурные компоненты комплексного акта согласия-несогласия проявляются в исполнении участниками интерактивного взаимодействия типовых ролей.

Ролевой набор, используемый коммуникантами в акте согласия-несогласия, определяется в первую очередь обоюдной целью партнеров по общению - оказать воздействие друг на друга.

При реализации программы воздействия на партнера в процессе диалогического взаимодействия исследуемые реплики постоянно соотносятся с целями, реализуемыми говорящим субъектом в каждый момент общения. В зависимости от такой соотнесенности (с глобальной (стратегической) и локальными (тактическими) целями) актуализируется согласие-несогласие следующих типов: общее (стратегическое) и частное (тактическое), последнее включает в себя этапное и ходовое согласие-несогласие.

Общее согласие-несогласие выражает глобальную стратегию коммуниканта, касающуюся непосредственно самого участия субъекта во взаимодействии по предложенному типовому сценарию или отказа от такового, и является согласием-несогласием чисто интерактивного порядка (т.е. согласием-несогласием на сам факт взаимодействия).

Дискурсивные практики, выражающие частное или тактическое согласие-несогласие, функционируют на уровне фаз и отдельных интерактивных ходов диалога.

Этапные речевые действия со значением согласия-несогласия контролируют непротиворечивое (согласованное, соответствующее выбранному иллокутивному фрейму) прохождение того или иного периода (фазы) диалога, распространяя, таким образом, свое действие не только на предыдущий инициирующий репликовый шаг, а на весь этап, всю цепочку интерактивных ходов до следующего нового витка взаимодействия.

Ходовое (иллокутивно-тематическое) согласие-несогласие функционирует на уровне отдельного интерактивного хода (инициирующий шаг - закрывающий шаг) и появляется в процессе диалогического взаимодействия, как правило, в результате ошибочной, ложной интерпретации адресатом речевого действия инициатора.

Согласие-несогласие в интерактивном процессе вызывается следующими причинами, а именно:

- содержанием репликовых шагов или дискурсивных практик инициатора;

- организацией коммуникативного взаимодействия в пределах типового фреймового сценария;

- личностными характеристиками партнера по общению с учетом реализации их ролевых позиций.

Анализ фактического материала показывает, что, если, например, несогласие, вызванное первыми двумя причинами, может и не привести к коммуникативному рассогласованию, то в последнем случае, когда неприятие у говорящего вызывает сам партнер или его ролевая позиция, т.е. «зона несогласия» между коммуникантами достигает своего предела, избежать прекращения общения крайне трудно. Следует также отметить тот факт, что в дискурсивном процессе согласие-несогласие может вызываться не одной, а несколькими причинами, но какая-либо из них будет доминирующей.

Целесообразно различать следующие виды согласия-несогласия: полное, частичное и полусогласие, которые в соответствии с иллокутивно-тематической направленностью репликового шага, актуализируемого в рамках функционально-семантического представления типового фрейма, маркируются специальными лексическими средствами.

В основе акта выражения согласия-несогласия лежит инвариантная квази-перформативная формула, семантическое содержание которой может быть представлено в виде следующей трехаргументной конфигурации: «Я (1) (искренне) выражаю настоящим свое согласие-несогласие (соглашаюсь / не соглашаюсь) (0) с Вами (2) в том, что . (3)», где 1, 2 и 3 - аргументы, а 0 -предикатное ядро, которое репрезентирует отношение между ними.

Названная квази-перформативная формула формально коррелирует с традиционной перформативной матрицей, но в содержательном плане отличается от нее отсутствием семантических признаков результативности и временными параметрами речевого воздействия.

В процессе диалогического взаимодействия с учетом различных целей коммуникантов, а также выбранных для их реализации разнообразных стратегий и тактик речевого поведения участников интеракции согласие-несогласие может выражаться эксплицитным и имплицитным способами.

Эксплицитный способ реализации коммуникантами иллокутивного потенциала репликового шага со значением согласия-несогласия включает в себя использование основных и вторичных конструкций (к основным синтаксическим формам относятся инвариантная формула и ее разновидности, представляющие собой повествовательные конструкции, к вторичным — вопросительные конструкции).

В качестве одной из моделей матричной конструкции (м-1) выступает вариант, в котором отсутствуют один или несколько компонентов матрицы. Наиболее частотными разновидностями данной модели является модель (м-16*), в которой предикатное ядро (глагол «соглашаться / не соглашаться») замещается различными лексемами и выражениями. Этот вариант матрицы насчитывает 29,29 % от общего числа примеров в русском языке и 35,14 % от всего корпуса примеров в немецком языке.

В диалогическом общении возможны случаи, когда третий аргумент стандартной формулы комментируется одним или несколькими высказываниями (м-2) - 9,92 % от общего количества примеров в русском и 13,63 % - в немецком языке. Однако следует отметить, что оба шага «согласие-несогласие + комментарий» представляют собой целостное выражение согласия-несогласия с репликовым действием партнера по общению, так как они объединены в одно целое на основе одного и того же коммуникативного намерения.

Третья разновидность матрицы (м-3) представляет собой пассивную конструкцию «Трудно (не) согласиться» - 0,15 % в русском языке, в корпусе примеров на немецком языке частотность использования такого варианта квази-перформативной стандартной формулы незначительна; следующая модель осложнена модальными глаголами (м-4) («Я не могу / хочу / должен согласиться») и насчитывает, соответственно, 0,27 % в русском и 0, 54 % в немецком языке.

Для выражения частичного согласия-несогласия в процессе диалогического взаимодействия используется еще одна разновидность матричной формулы (м-5), построенная по следующей схеме: «Вариант формулы + НО.» и насчитывающая 4,75 % от общего числа примеров в русском и 5,99 % в немецком языке.

Следующая разновидность (м-6) стандартной формулы для выражения согласия-несогласия представлена вопросительными конструкциями со значением согласия-несогласия, представляющими собой вторичную (трансформированную) разновидность матрицы — 8,83 % в русском и 9,12 % в немецком языке.

Кроме основной стандартной формулы, служащей для эксплицитного выражения согласия-несогласия в процессе диалогического взаимодействия, и ее конструктивных вариантов были обнаружены конструкции, в которых значение согласия-несогласия выражается имплицитно - 6,5 % от всего корпуса примеров в русском, 6,53 % в немецком языке.

Дискурсивные практики со значением согласия-несогласия были рассмотрены с точки зрения их вклада в реализацию участниками диалогического взаимодействия регулятивной деятельности, направленной на решение конкретных коммуникативных задач в речевом общении.

Исследуемые речевые действия, принимая участие в реализации диало-гоорганизующей (диалогонаправляющей, диалогоконтролирующей) деятельности коммуникантов, выступают в процессе общения в качестве особых функционально-прагматических единиц - регулятивов.

Диалогические реплики-регулятивы, выражающие согласие-несогласие в процессе диалогического взаимодействия, подразделяются на два функциональных класса: на регул яти вы, способствующие (поддерживающие) согласованному (кооперативному) общению, и регулятивные действия, препятствующие такому общению.

Речевые произведения со значением согласия-несогласия, формирующие регулятивы кооперативного общения, обеспечивают организацию и осуществляют контроль за речевым взаимодействием коммуникантов, предотвращают коммуникативные рассогласования и коммуникативные срывы.

Дискурсивные практики со значением согласия-несогласия, поддерживающие нормальный ход диалогического общения, выступают в интерактивном процессе в качестве ответных регулятивов, представляющих собой реакцию коммуниканта на речевые и неречевые действия партнера по взаимодействию.

Диалогические реплики-регулятивы кооперативного общения со значением согласия-несогласия характеризуются одновременной направленностью и на адресанта, и на адресата: с одной стороны, они дают оценку речевому действию партнера по общению, с другой стороны, репрезентируют степень готовности самого говорящего к совместному продвижению вперед согласно выбранному сценарию взаимодействия.

Дискурсивные практики со значением согласия-несогласия, выступающие в процессе диалогического взаимодействия в качестве регулятивных действий, противодействующих кооперативному общению, направлены на то, чтобы сдерживать стратегическую инициативу партнера по общению, которая формирует последовательность ходов-цепочек в функционально-семантическом представлении типового сценария.

Речевые действия, выражающие согласие-несогласие, как регулятивы второго функционального класса, а именно как регулятивы, препятствующие согласованному общению, выступают в процессе взаимодействия по типовому иллокутивному сценарию в качестве маркеров коммуникативных рассогласований.

Функционирование исследуемых дискурсивных практик носит двусторонний характер: они появляются в диалогическом процессе как реакции на отклонения от развертываемого типового фрейма или на нарушения, связанные с несоответствием, несовпадением каких-либо параметров репликового шага функционально-семантическому представлению типового фреймового сценария, а с другой стороны, они сами и сигнализируют, сообщают об этих нарушениях.

Дискурсивные единицы со значением несогласия являются маркерами коммуникативных рассогласований двух типов: организации социально-интерактивного общения и иллокутивно-тематической реализации репликовых шагов.

В зависимости от типа коммуникативного рассогласования, маркером которого они являются, речевые произведения со значением несогласия по-разному влияют на дальнейшее развертывание процесса интеракции и манифестируются при помощи различных лексических средств.

Анализ моделей диалогической интеракции позволяет раскрывать характер речевого и неречевого поведения людей в различных коммуникативных ситуациях, дает возможность анализировать и предупреждать возможные сбои и ошибки, а также в зависимости от выбора той или иной модели просчитывать вероятный эффект воздействия на партнера по общению.

Базовая модель диалогического взаимодействия представляет собой комплексную систему лингвориторического воздействия, включающую в себя следующие подсистемы: 1) личность как субъект общения; 2) личность как объект общения; 3) коммуникативно-организационную подсистему (цели, содержание, коммуникативные процессы и типовые формы общения); 4) психосоциальный контекст.

Четвертая подсистема базовой модели является фундаментом диалогического взаимодействия, так как компоненты, входящие в психосоциальный контекст, представляются определяющими для любой типовой диалогической интеракции. Здесь следует учитывать характер диспозиций участников взаимодействия, наличие или отсутствие взаимной аттракции между собеседниками, эмоциональное напряжение, формирующее психологическую атмосферу процесса общения, эмоционально-психологическое влияние среды, показатели социального статуса собеседников, индивидуально-типологические особенности личностей участников общения и т.д.

Для эффективного функционирования базовой диалогической модели необходимо учитывать тот факт, что в речевой деятельности, протекающей по типовому образцу иллокутивной направленности, коммуниканты опираются на пресуппозиционно-когнитивную систему базы знаний о функционировании типовых актов согласованной диалогической интеракции.

Успешной реализации коммуникативных целей в пределах определенного интенционального типа общения способствует комплекс интерактивных знаний: иллокутивные знания, языковые знания, энциклопедические знания, ситуативные знания и регулятивные знания.

Принимая во внимание психоэмоциональный статус личности и цель вербального воздействия, можно выделить две основные разновидности базовой модели диалогического взаимодействия: модели комфортно-психологического общения и модели дискомфортно-психологического общения. Первая группа включает в себя пять типов моделей: познавательно-информативную, убеждающую, экспрессивную, суггестивную и ритуальную, вторая состоит из четырех моделей: модели заискивающего, обвиняющего, расчетливого и отстраненного общения.

Обе группы разновидностей модели диалогической интеракции различаются по целевому критерию, а также по использованию психотехнологий, в соответствии с которыми организуется коммуникативное общение в каждой конкретной ситуации, что и определяется психоэмоциональным статусом личностей, участвующих в диалоге.

Комфортно-психологические модели общения реализуются со стороны говорящего, который инициирует диалогическое взаимодействие в соответствии с собственными намерениями и задачами.

Модели дискомфортно-психологического общения развертываются в диалогической действительности со стороны адресата, который в ходе риторической интеракции испытывает дискомфортное состояние и пытается выйти из диалога, приводящего его в подобное состояние. Определяя пути выхода из диалогического взаимодействия, адресат выбирает одну из дискомфортно-психологических моделей, названия которых и отражают выбранный им способ разрыва интеракции: обвиняющий, заискивающий, расчетливый и отстраненный.

Для эффективной реализации комфортно-психологических и дискомфортно-психологических моделей диалогической интеракции используются прагмариторические методы и техники аргументирования. При этом следует обратить внимание на тот факт, что прагмариторические методы аргументирования основаны на применении профессиональных доказательств, а техники риторического аргументирования, нередко реализуемые в практике риторического воздействия, представляют собой речевые или риторические уловки, так называемые «обманные маневры», использование которых находится за пределами этических норм риторического диалога.

Знание разновидностей базовой модели диалогической интеракции позволяет говорящему в зависимости от выбранной им цели экономнее использовать свои коммуникативные ресурсы и прогнозировать возможный результат воздействия. Следует отметить, что описанные модели общения не исчерпывают всего разнообразия диалогической действительности и любой диалог включает в себя элементы той или иной модели.

Согласованный диалогический дискурс строится с учетом реализации комплекса коммуникативных стратегий, связанных с речевым поведением каждого из участников диалогической интеракции и маркированных определенным образом при помощи инвентаря соответствующих лингвистических показателей. При реализации дискурсивных практик в диалогическом пространстве находят свое отражение следующие типы стратегий: интеракцио-нальные, интерпретативные и стратегии организации речевого взаимодействия или стратегии регулятивного (диалогоорганизующего) порядка.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Морозова, Оксана Николаевна, 2005 год

1. Айтматов Ч. Материнское поле // Айтматов Ч. Повести и рассказы. Ф.: Кыргызстан, 1985а.-С. 6-90.

2. Айтматов Ч. Тополек мой в красной косынке // Айтматов Ч. Повести и рассказы.-Ф.: Кыргызстан, 19856.-С. 92-172.

3. Аксенов В. Остров Крым. М.: «Огонек» - «Вагриус», 1990. - 287 с.

4. Алданов М. Повесть о смерти. М.: Худож. лит., 1986. - 276 с.

5. Братья Вайнеры. Петля и камень в зеленой траве. М.: Худож. лит., 1990. -310 с.

6. Вересов Д. Белое танго: Роман. СПб.: Изд. Дом «НЕВА»; М.: OJ1MA-ПРЕСС, 1998а.-576 с.

7. Вересов Д. Черный ворон. Роман. М.: ОЛМА-ПРЕСС; СПб.: Изд. Дом «НЕВА», 19986.-800 с.

8. Воробьев К.Д. Тетка Егориха // Воробьев К.Д. Вот пришел великан. Повести. -М.: Известия, 1987. С. 6-106.

9. Воробьев К.Д. Убиты под Москвой // Воробьев К.Д. Вот пришел великан. Повести.-М.: Известия, 1987.-С. 107-167.

10. Ю.Дашкова П.В. Приз. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2005. - 574 с.

11. Домбровский Ю.О. Обезьяна приходит за своим черепом. Алма-Ата: Казахстан, 1991.-397 с.

12. Домбровский Ю.О. Факультет ненужных вещей. Роман. М.: Худож. лит., 1989.-508 с.

13. Донцова Д. Привидение в кроссовках. М.: Эксмо, 2004. - 316 с.

14. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в двенадцати томах. -М.: Правда, 1982. Том 5. 544 с.

15. Доценко В. Срок для Бешеного. Роман. -М.: Вагриус; АСТ-ПРЕСС, 1995. -463 с.

16. Загайнов Р. Поражение.-М.: Просвещение, 1985,- 170 с.

17. Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. Краснодар: Изд-ство «Советская Кубань», 1992.-288 с.

18. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Краснодар: Изд-ство «Советская Кубань», 1992.-288 с.

19. Карпов В. Лихая судьба разведчика. -М.: Вече; ACT, 1998.-464 с.

20. Куприн А. Дознание // Куприн А. Повести и рассказы. М.: Правда, 1985. -С. 36-60.

21. Куприн А. Конокрады // Куприн А. Повести и рассказы. М.: Правда, 1985.-С. 72-90.

22. Мережковский Д. 14 декабря. Николай Первый. -М.: Худож. лит., 1983.188 с.

23. Пикуль B.C. Океанский патруль // Собрание сочинений: В 26 т. Т. 22. -М.: АО «Деловой центр», 1995а. -489 с.

24. Пикуль B.C. Океанский патруль // Собрание сочинений: В 26 т. Т. 23. -М.: АО «Деловой центр». 19956.-478 с.

25. Пикуль B.C. Моонзунд. Роман-хроника // Собрание сочинений: в 20 т. Т. 15. М.: АО «Деловой центр», 1994. - 558 с.

26. Пикуль В. Честь имею: Роман. -М.: Просвещение, 1991.-448 с.

27. Плевако Ф.Н. Речь в защиту Бартенева // Плевако Ф.Н. Избранные речи. — М.: Центрполиграф, 1993.-344 с.

28. Пристли Дж. Б. Опасный поворот. М.: Просвещение, 1987. -146 с.

29. Рыбаков А.Н. Дети Арбата: Роман. М.: Известия, 1989. - 624 с.

30. Семенов Ю.С. Семнадцать мгновений весны. Роман. — Магадан, Кн. Из-во, 1975.-285 с.

31. Семенов Ю.С. Майор «Вихрь» // Семнадцать мгновений весны. М.: МШК МАДПР, 1992а. - с. 5-308.

32. Семенов Ю.С. Семнадцать мгновений весны // Семнадцать мгновений весны. М.: МШК МАДПР, 19926. - с. 309-576.

33. Симонов Е. Повесть о театре. М.: «Терция», «НТК», 1996. - 305 с.

34. Стаут Р. Занавес для троих. М.: Центрполиграф, 1990. - 527 с.

35. Степанов А.Н. Порт-Артур. Книга 1. М.: Современник, 1980а. — 607 с.

36. Степанов А.Н. Порт-Артур. Книга 2. М.: Современник, 19806. 608 с.

37. Тендряков В.Ф. Шестьдесят свечей // Тендряков В.Ф. Шестьдесят свечей. Роман. Повести.-М.: Известия, 1985.-С. 5-128.

38. Уайльд О. Пьесы. М.: Просвещение, 1996. - 514 с.

39. Устинов СЛ. Кто не спрятался. Детективная повесть. — М.: Моск. Рабочий, 1991.-160 с.

40. Чаковский А. Победа. Политический роман. В трех книгах. Том 1. М.: Известия, 1985.-607 с.

41. Шукшин В.М. Критики // Шукшин В.М. Рассказы. Вильнюс: Мокслас, 1986.-С. 3-9.

42. Шукшин В.М. Срезал // Шукшин В.М. Рассказы. Вильнюс: Мокслас, 1986.-С. 42-44.

43. Шукшин В.М. Экзамен // Шукшин В.М. Рассказы. Вильнюс: Мокслас, 1986.-С. 10-16.

44. Эртель А.И. Гарденины. М.: Правда, 1978. - 208 с.

45. Ambler Е. Die Maske des Dimitrios. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 1980.279 S.

46. Andras L. Der Fall Laurentis. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 1981. - 208 S.

47. Bahre J. Der stumme Richter. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 1984. - 192 S.

48. Brecht B. Mutter Courage und ihre Kinder. Insel Verlag, Frankfurt am Main, 1979.-205 S.

49. Brecht B. Werke. Konemann Verlagsgesellschaft GmbH, 1985.-462 S.

50. Hilscher E. Die Weltzeituhr. Dromer Knaur. Munchen / Zurich, 1987. - 255 S.

51. Mockel K. Variante Tramper. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 1984a. - 101 S.

52. Mockel K. Die Damengang. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 19846. - 135 S.

53. Radtke G. Das zweite Opfer. Greifenverlag zu Rudolstadt, 1987. - 207 S.

54. Remarque E.M. Der Himmel kennt keine Giinstlinge. Roman. Verlag Kiepenheuer / Witsch, Koln, 1990. - 334 S.

55. Remarque E.M. Schatten im Paradies. Roman. Dromer Knaur. Miinchen / ZOrich, 1974.-352 S.

56. Schmieder M. Ich habe einen Mord gesehen. Verlag Das Neue Berlin, Berlin, 1983.-167 S.1. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

57. Абельсон Р. Структура убеждений // Язык и моделирование социального взаимодействия. М: Прогресс, 1987. - С. 317-380.

58. Абрамова Г.С. Графика в психологическом консультировании. -М.: Академия, 2001. 142 с.

59. Абрамова Н.Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии, 2001. -№ 6. С. 68-82.

60. Авеличев А.К. Возвращение риторики (Введение) // Общая риторика. Пер. с фр. / Ж. Дюбуа и др. М.: Прогресс, 1986. - С. 3-12.

61. Аверинцев С.С. Античный риторический идеал и культура Возрождения // Античное наследие в культуре Возрождения. М.: Наука, 1984. -С. 145-158.

62. Агамалиева И.Д. Функционально-семантическое описание коммуникативных актов инструктивной дискурсии. Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Ульяновск: УлГУ, 2002. - 20 с.

63. Азнабаева Л.А. Принципы речевого поведения адресата в конвенциональном общении / Изд-е Башкирск. ун-та. Уфа, 1998. - 182 с.

64. Айер А.Д. Язык, истина и логика // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 50-66.

65. Алеференко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. М.: Academia, 2002. — 394 с.

66. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: Аспект Пресс, 2002.376 с.

67. Андрюшина Л.О. Психологическая профилактика агрессивного поведения школьников-подростков. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2003.-27 с.

68. Аннушкин В.И. История русской риторики. 2-е изд. М., 2002.

69. Аннушкин В.И. Русская риторика: исторический аспект. М., 2003.

70. Апресян Ю.Д. Перформативы в грамматике и словаре // Известия АН СССР. 1986. Сер. Лит. и Яз. Т. 45, № 3. - С. 208-223.

71. Апресян Ю.Д. Тавтологические и контрадикторные аномалии // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. -М: Наука, 1989.-С. 186-196.

72. Апресян В.Ю. Уступительность в языке и слова со значением уступки // Вопросы языкознания, 1999. -№ 5.

73. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. -М.: Наука, Смысл, 1999.-350 с.

74. Арутюнова Н.Д. Синтаксис // Общее языкознание: Внутренняя структура языка. М.: Наука, 1972. - С. 259-343.

75. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. - С. 156249.

76. Арутюнова Н.Д. Феномен второй реплики, или о пользе спора // Противоречивость и аномальность текста. — М., 1990.

77. Арутюнова Н.Д. Перформатив // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990а. - С. 372-373.

78. Арутюнова Н.Д. Молчание: контексты употребления // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994. - С. 106-117.

79. Ахманова О.С. Словарь энциклопедических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 606 с.

80. Баксанский О.Е., Кучер Е.Н. Нейролингвистическое программирование как практическая область когнитивных наук // Вопросы философии, 2005, № 1.-С. 82-100.

81. Банару В.И. Проблематика содержательно-формальной организации предложения. Автореферат дисс. . докт. филол. наук. Киев: КГУ, 1980. -34 с.

82. Баранов А.Г. Текст в функционально-прагматической парадигме. -Краснодар: КубГУ, 1988. 148 с.

83. Баранов А.Г. Формы языковой игры // Человек играющий: Язык, личность, социум. Москва - Тверь: ИЯ РАН, 1998. - С. 5-11.

84. Баранов А.Г. Когнитивные формализмы текстовой деятельности // Вестник Пятигорского лингвистического университета, 1999, № 2. С. 34-37.

85. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.-423 с.

86. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

87. Берн Э. Игры, в которые играют люди. СПб. М.: Унив. Книга, ACT, 1998.-398 с.

88. Бехтерев В.М. Объективная психология. М.: Наука, 1991. - 480 с.

89. Блакар P.M. Язык как инструмент социальной власти (теоретико-эмпирические исследования языка и его использования в социальном контексте) // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987.-С. 88-125.

90. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. JL: Изд-во ЛГУ, 1977. - 205 с.

91. Богданов В.В. Перформативное предложение и его парадигмы // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. С. 18-28.

92. Богданов В.В. Молчание как нулевой речевой знак и его роль в вербальной коммуникации // Языковое общение и его единицы. Калинин, 1986. -С. 12-18.

93. Богданов В.В. Речевое общение. Прагматические и семантические аспекты. Ленинград: ЛГУ, 1990. - 88 с.

94. Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1986. - 86 с.

95. Бровеев В.Н. Вопросно-ответные диалогические единства с репликами подтверждения и отрицания в современном немецком языке: Автореферат дисс. канд. филол. наук. Калинин: КГУ, 1979. - 16 с.

96. Брокмейер И., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии, 2000, № 3. — С. 29-42.

97. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Вопрос о косвенных вопросах: является ли установленным фактом их связь с фактивностью? // Логический анализ языка. Знание и мнение: Сб. науч. тр. М.: Наука, 1988. - С. 30-41.

98. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Ментальные предикаты в аспекте аспектологии // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. - С. 31-54

99. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Оценочные речевые акты извне и изнутри // Логический анализ языка. Язык речевых действий. — М.: Наука, 1994. — С. 49-59.

100. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. -576 с.

101. Бурмистрова Л.П. Речевая интенция защиты в диалогическом дискурсе. Автореферат дисс. канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2005. - 22 с.

102. Быстров В.В. Функционально-семантический анализ менасивных диалогических реплик. Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2001.-22 с.

103. Варзонин Ю.Н. Теоретические основы риторики. Тверь: ТвГУ, 1998.-120 с.

104. Варзонин Ю.Н. Когнитивно-коммуникативная модель риторики. Автореферат дисс. докт. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2001. - 33 с.

105. Варзонин Ю.Н. Этические основания риторики. Тверь: Альба, 2001а.-208 с.

106. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. - С. 402-421.

107. Вежбицкая А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - С. 251-275.

108. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.-416 с.

109. Величковский Б.М. Установка и сознательный контроль в психологии познания // Д.Н. Узнадзе классик советской психологии. - Тбилиси: Мец-ниереба, 1986.-С. 73-89.

110. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. — С. 238-250.

111. Вендлер 3. Факты в языке // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987.-С. 293-317.

112. Виноград Т., Флорес Ф. О понимании компьютеров и познания // Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1995. - С. 185-229.

113. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. -М.: Наука, 1972.-784 с.

114. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993. - 185 с.

115. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. Л.: Прибой, 1930. -157 с.

116. Волошинов В.Н. Конструкция высказывания // Литературная учеба, 1931,№3.-С. 65-87.

117. Волошинов В.Н. Слово в жизни и слово в поэзии // Волошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Изд-во ACTA - ПРЕСС, 1995.-С. 59-86.

118. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М: Наука, 1985.228 с.

119. Воркачев С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар: КубГУ, 2002. - 168 с.

120. Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. Автореферат дисс. . докт. филол. наук. Краснодар: КубГУ, 2000.-48 с.

121. Ворожбитова А.А. Лингвориторическое образование как инновационная педагогическая система (принципы проектирования и опыт реализации). Автореферат дисс. докт. пед. наук. Сочи: СГУТиКД, 2002. - 47 с.

122. Вундт В. Основания физиологической психологии. СПб., 1880. — Т. 1-2.-1038 с.

123. Вундт В. Введение в психологию. -М: Космос, 1913. 152 с.

124. Гадамер К.Х. Истина и метод. Изд. 2-е. М.: Прогресс, 1991.350 с.

125. Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. 1971.-М: Наука, 1972.-С. 367-395.

126. Гак В.Г. Речевые рефлексы с речевыми словами // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994. - С. 6-10.

127. Гамкрелидзе Т.В. Об одной лингвистической парадигме // Вопросы языкознания, 2005, № 2. С. 3-6.

128. Герасимов В.И., Петров В.В. На пути к когнитивной модели языка. Вступ. статья // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. — Вып. 23.-С. 5-11.

129. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М.: Прогресс, 1992. -224 с.

130. Городецкий Б.Ю. Актуальные проблемы прикладной лингвистики // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1983. - Вып. 12. - С. 5-22.

131. Городецкий Б.Ю., Кобозева И.М., Сабурова И.Г. К типологии коммуникативных неудач // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск: ВЦ СО АН СССР, 1985. - С. 64-78.

132. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике, 1985.-Вып. 16.-С. 217-237.

133. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.-451 с.

134. Давыдов Ю.Н., Ковалева М.С., Филиппов А.Ф. Ритуал социальный // Современная западная социология: Словарь. М.: Политиздат, 1990. - С. 299300.

135. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989.-312 с.

136. Делез Ж. Логика смысла. М.: Изд. Центр «Академия», 1995. — 298 с.

137. Демьянков В.З. Конвенции, правила и стратегии общения // Изв. АН СССР. Сер. Лит и яз., 1982. Т. 41, № 4.

138. Демьянков В.З. Специальные интерпретации в вычислительной лингвистике. -М.: Изд-во МГУ, 1988. 88 с.

139. Демьянков В.З. Интерпретация, понимание и лингвистические аспекты их моделирования на ЭВМ. -М.: Изд-во МГУ, 1989. 172 с.

140. Динсмор Дж. Ментальные пространства с функциональной точки зрения // Язык и интеллект. -М.: Прогресс, 1995. С. 385-411.

141. Дмитровская М.А. Знание и мнение: образ мира, образ человека // Логический анализ языка. Знание и мнение: Сб. науч. тр. М.: Наука, 1988. - С. 6-18.

142. Добрович А.Б. Фонарь Диогена: Из дневников психотерапевта. — М.: Знание, 1981.-119 с.

143. Долгова Н.А. Функционально-семантическая характеристика финальных реплик диалога (на материале русского и французского языков). Автореферат дисс. канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2001. - 22 с.

144. Доценко Е.Л. Психология манипуляции: Феномены, механизмы и защита. СПб: Речь, 2003. - 304 с.

145. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: Проблемы семисоциопсихологии. М.: Наука, 1984. - 268 с.

146. Дрюк М.А. Синергетика: позитивное знание и философский импрессионизм // Вопросы философии, 2004, № 10. С. 102-113.

147. Дэвидсон Д. Материальное сознание // Аналитическая философия: Избранные тексты.-М.: Изд-во МГУ, 1993.-С. 131-144.

148. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993а. - С. 144-159.

149. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., МГУ, 1996.-307 с.

150. Земская Е.А. Категория вежливости в контексте речевых действий // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994. - С. 131-136.

151. Знаков В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психологии понимания // Вопросы психологии, 1999. Т. 20, № 2. - С. 67-78.

152. Евзлин М. Космогония и ритуал. М.: РАДИКС, 1993. - 344 с.

153. Елизаренкова Т.Я. Исследования по диахронической фонологии индоарийских языков. -М.: Наука, 1974.-293 с.

154. Жалагина Т.А. Социальное лицемерие личности преподавателя вуза в профессиональной деятельности // HOMO MENDAX: Игра с личностью или игра со смыслами. Москва-Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2004. - С. 86-90.

155. Жикаринцев В. Путь к свободе: добро и зло. Игра в дуальность. -СПб.: МиМ Дельта, 1996. - 224 с.

156. Жукова Н.А. Иллокутивная семантика и функции актуального членения отрицания NOT: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иваново, 1994. -16 с.

157. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: ИЯ РАН, 1992. - 330 с.

158. Караулов Ю.Н., Петров В.В. От грамматики текста к когнитивной структуре дискурса // Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. Пер. с англ.-М.: Прогресс, 1989.-С. 5-11.

159. Карманова З.Я. Проблемы оптимизации научно-технических текстов. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МГЛУ, 1993. - 19 с.

160. Карцевский С. Введение в изучение междометий // Вопросы языкознания. 1984, №6.-С. 127-137.

161. Касевич В.Б. Язык и знание // Язык и структура знания. — М.: Наука, 1990.-С. 8-25.

162. Касперавичюс М.М. Функции религиозной и светской символики. -Ленинград: Знание, 1990. 32 с.

163. Кибрик А.Е. Язык и текст с коммуникативно-динамической точки зрения // Перевод и автоматическая обработка текста. М.: ИЯ АН СССР, 1987. -С. 58-62.

164. Климов Г.А. Антиципация // БСЭ. М., 1970. - Т. 2. - С. 90.

165. Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Интерпретирующие речевые акты // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 6371.

166. Козлов В.В. Истоки осознания: Теория и практика интегративных психотехнологий.'- Минск: ПолиБиг, 1995. 304 с.

167. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. -М.: Наука, 1980. 147 с.

168. Комина Н.А. Организационный дискурс в учебной ситуации (семантический и прагматический аспекты). М.: ИЯ РАН, 2005. - 188 с.

169. Коноваленко М.Ю. Обман в деловом общении. Методы диагностики. Ростов н/Д: Феникс, 2005. - 224 с.

170. Костяев А.П. Регулятивная характеристика инвективных реплик в профессиональном общении. Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Ульяновск: У л ГУ, 2003. - 24 с.

171. Кошмидер Э. Очерк науки о видах польского глагола. Опыт синтеза // Вопросы глагольного вида. М.: Ин. лит-ра, 1962. - С. 105-167.

172. Крашенинникова Е.А. Модальные глаголы и частицы в немецком языке. М.: Учпедгиз, 1958. - 186 с.

173. Крашенинникова Е.А. Новое в немецкой грамматике. М.: Учпедгиз, 1963.-160 с.

174. Крипке С. Загадка контекстов мнения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18.-М., 1986.

175. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. -М.: ИЯ РАН, 1995. С. 144-238.

176. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты. Сборник обзоров. М.: ИНИОН, 2000. - С. 25-38.

177. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. Переводы. -М.: Прогресс, 1987. -С. 126-170.

178. Леви-Стросс К. Из книги «Мифологичное. I. Сырое и вареное» // Семиотика и искусствометрия. М.: Мир, 1972. - С. 25-49.

179. Леммерман X. Уроки риторики и дебатов. Пер. с нем. — М.: ООО Изд-во «Уникум Пресс», 2002. 336 с.

180. Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М.: Наука, 1979.-С. 18-36.

181. Леонтьев А.А., Шахнарович A.M., Батов В.И. Речь в криминалистике и судебной психологии. — М.: Наука, 1977. 62 с.

182. Леонтьев А.Н. Общее понятие деятельности // Хрестоматия по психологии. М.: Просвещение, 1972. - С. 206-214.

183. Лисицин А.Г. К проблеме концептуального анализа // Язык и культура. Доклады и тезисы 3-й международной конференции. Киев: КНУ, 1994. -С. 98-100.

184. Лозанов Г. Суггестология. София: Наука и изкуство, 1971. - 350 с.

185. Лозанов Г. Суггестопедия в начальной школе // Суггестология и суггестопедия. Т. 1,№2.-София, 1975.-С. 1-14.

186. Ломов Б.Ф., Сурков Е.Н. Антиципация в структуре деятельности. -М.: Наука, 1980.-279 с.

187. Лукин В.А. Противоречие и согласие: Языковые концепты, дис-курсные стратегии, текстовые свойства // Вопросы языкознания, 2003, № 4. С. 91-109.

188. Львов М.Р. Риторика. М.: «Академия», 1996. - 256 с.

189. МакКоли Дж.Д. О месте семантики в грамматике языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. Лингвистическая семантика. — М.: Прогресс, 1981.-С. 235-301.

190. Макеева М.Н. Риторическая программа художественного текста как условие использования рациональных герменевтических техник в диалоге «текст читатель». - Тамбов: ТГТУ, 1999. - 134 с.

191. Макеева М.Н. Риторика художественного текста и ее герменевтические последствия. Тамбов: ТГТУ, 2000. - 178 с.

192. Маковский М.М. Лингвистическая генетика. М., 1992.

193. Максимов В.Д. Диалогические единства отрицательно-побудительного типа в современном английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1978. 16 с.

194. Максимова С.Э. Регулятивная функция междометной реплики в диалоге (на материале немецкого и русского языков). Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2000. - 18 с.

195. Малкольм Н. Мур и обыденный язык // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 84-99.

196. Мамаева О.С. Коммуникативные особенности организации семантически рассогласованного диалога. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -Тверь: ТвГУ, 2004.-20с.

197. Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М.: прогресс, 1995.-с. 85-142.

198. Меркулов И.П. Эволюционируют ли наши когнитивные способности? // Вопросы философии, 2005, № 3. С. 92-102.

199. Мерченд X. Об одном вопросе из области вида // Вопросы глагольного вида.-М.: Ин. лит-ра, 1962.-С. 355-364.

200. Минкин Л. О языковом аспекте суггестопедии // Суггестология и суггестопедия. Т. 1, № 2. София, 1975. - С. 41-47.

201. Миронова Н.Н. Дискурс-анализ оценочной семантики. — М. 1997.

202. Мистрик И. Математико-статистические методы в стилистике // Вопросы языкознания. 1967. - №3. - С. 42-52.

203. Михалев А.Б. Теория фоносемантического поля: Автореферат дис. . докт. филол. наук. Краснодар, 1995. - 38 с.

204. Мицич П. Как проводить деловые беседы. М., 10987. - 208 с.

205. Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М.: Наука, 1987. - 279 с.

206. Молчанова Г.П. Некоторые особенности семантики императивных предложений // Грамматические и лексико-семантические исследования в синг хронии и диахронии. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1976.-С. 146-151.

207. Морозова О.Н. Типология моделей эффективного общения // Языковое пространство личности. Функционально-семантический и когнитивный аспекты. Материалы международной научно-практической конференции. -Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, ТГСХА, 2003. С. 83-87.

208. Морозова О.Н. Реализация аргументативных стратегий в согласованном дискурсе // Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2005. - С. 33-45.

209. Морозова О.Н., Максимова С.Э. Характеристика моделей эффективного общения // Лингвориторическая парадигма: Теоретические и прикладные аспекты. Вып. 2. Сочи: СГУТиКД, 2003. - С. 165-168.

210. Морозова О.Н., Носкова С.Э. Манипулятивный выбор фрейма и его последствия // Совершенствование подготовки специалистов для региона. Сборник научно-методических трудов. — Тверь: РАО, 2004. С. 159-162.

211. Морозова О.Н., Яковлева Г.Г. Директивные адресатные реплики и их регулятивная характеристика в диалоге // Научная мысль Кавказа. СКНЦ ВШ, 2005, №7. с. 170-180.

212. Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981.183 с.

213. Мурзин Л.Н., Белоглазова Э.А. О перформации предложения с деривационной точки зрения // Семантические аспекты слова и предложения: Проблемы деривации. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1980. - С. 63-71.

214. Найссер У. Познание и реальность. — М.: Прогресс, 1981. — 230 с.

215. Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. — М.: Изд-во «Прометей», 1989. -287 с.

216. Нариньяни А.С. и др. Языковое взаимодействие и функции речевого акта // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. -М.: Наука, 1987.-С. 17-33.

217. Немец Г.П. Семантика метаязыковых субстанций. Краснодар: КубГУ, 1999. - 752 с.

218. Немец Г.П. Интеллектуализация метаязыка науки. Москва -Краснодар: КубГУ, 2004. - 423 с.

219. Николаева Т.М. О принципе «некооперации» и / или о категориях социолингвистического воздействия // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М.: Наука, 1990. - С. 87-98.

220. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М.: Наука, 1983.-215 с.

221. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994. - 147 с.

222. Носар Ю.А. Семантика жестовых выражений в структуре аргументативного учебного дискурса: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. -Ульяновск: УлГУ, 2002. 24 с.

223. Носкова С.Э. Эмоциональный компонент в коммуникативном процессе // Повышение качества подготовки для АПК региона. Материалы 18-ой научно-методической конференции, посвященной 30-летию академии. Тверь: ТГСХА, 2002. - С. 141-142.

224. Нугаев P.M. Смена базисных парадигм: концепция коммуникативной рациональности // Вопросы философии, 2004, № 1. С. 114-122.

225. Одинцов В.В. О языке художественной прозы. Повествование и диалог. -М.: Наука, 1973. 104 с.

226. Олянич А.В. Презентационная теория дискурса. Волгоград: Перемена, 2004. - 507 с.

227. Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. - С. 22-129.

228. Остин Дж.Л. Чужое сознание // Философия, логика, язык. Пер. с англ. -М.: Прогресс, 1987. С. 48-95.

229. Остин Дж.Л. Значение слова // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 105-121.

230. Падучева Е.В. Актуализация предложения в составе речевого акта // Формальное представление лингвистической информации. Новосибирск: СО «Наука», 1982. - С. 38-63.

231. Петелина Е.С. Речевые акты, принципиально невыразимые пер-формативными глаголами // Речевые акты в лингвистике и методике. Пятигорск: ПГПИИЯ, 1986.-С. 182-188.

232. Петров Н. Самовнушението в древноста и днес. София: Медицина и физкултура, 1983.- 141 с.

233. Петров В.В., Переверзев В.Н. Прагматика: формальная репрезентация или логическая модель? // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. -М.: Наука, 1989. С. 227-241.

234. Погорелова И.В. Функционально-семантические свойства адвер-зивных реплик в диалоге (на материале русского и английского языков): Автореферат дисс. канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 1998. - 20 с.

235. Потапова Р.К. Речь: Коммуникация, информация, кибернетика. М.: УРСС, 2002.-564 с.

236. Почепцов Г.Г. Прагматический аспект изучения предложения // Иностранные языки в школе. 1975, № 6. - С. 15-25.

237. Почепцов Г.Г. Прагматика текста // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единств. Калинин: КГУ, 1980.-С. 5-10.

238. Почепцов О.Г. Иллокутивные глаголы // Прагматические аспекты изучения предложения и текста. Киев: КГПИЯ, 1983. - С. 12-20.

239. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. Изд. 3-е. М.: Едиториал УРСС, 2003. - 224 с.

240. Ракитов А.И. Регулятивный мир: знание и общество, основанное на знаниях // Вопросы философии, 2005, № 5. С. 82-94.

241. Робен Р. Анализ дискурса на стыке лингвистических и гуманитарных наук: вечное недоразумение // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. Пер. с франц. и португ. М.: Прогресс, 1999. - С. 184-196.

242. Рожнова Е.П. Регулятивная специфика организации спонтанного диалога: Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Ульяновск: УлГУ, 2004. -18 с.

243. Романов А.А. О перформативах в речевом акте // Содержательный анализ основных языковых единиц. Барнаул: АГУ, 1981. - С. 140-151.

244. Романов А.А. Семантико-содержательный аспект перформатива // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. Калинин: КГУ, 1981а.-С. 105-113.

245. Романов А.А. Коммуникативно-прагматические и семантические свойства немецких высказываний-просьб. Дисс. . канд. филол. наук. Калинин: КГУ, 1982.-168 с.

246. Романов А.А. Фреймовая семантика в аспекте автоматической обработки текстов // Международный семинар по машинному переводу. Тез. докл. М.: ВЦП, 1983.-С. 188-190.

247. Романов А.А. Прагматические особенности перформативных высказываний // Прагматика и семантика синтаксических единиц. — Калинин: КГУ, 1984.-С. 86-93.

248. Романов А.А. Способы реализации иллокутивного потенциала директивных высказываний // Контрастивная и функциональная грамматика. -Калинин: КГУ, 1985. С. 91-96.

249. Романов А.А. Уровни функционально-семантического анализа текста // Текст, контекст, подтекст. М.: ИЯ АН СССР, ВЦП, 1986. С. 10-17.

250. Романов А.А. Иллокутивные индикаторы прямых и косвенных речевых актов // Речевые акты в лингвистике и методике. Пятигорск, 1986а. - С. 195-200.

251. Романов А.А. Описание типологии коммуникативных рассогласований // Проблемы функционирования языка. М.: ИЯ АН СССР, 1987. - С. 78109.

252. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. М.: ИЯ АН СССР, 1988. - 183 с.

253. Романов А.А. Систематика регулятивных действий диалогического общения // Текст в речевой деятельности. М.: ИЯ АН СССР, 1988а. - С. 95106.

254. Романов А.А. Иллокутивная структура диалогического текста как иерархия целевых программ // Автоматический анализ, перевод, обучение пониманию текста. Москва - Черновцы: ИЯ АН СССР, 1989. - С. 22-24.

255. Романов А.А. Роль междометий в экспликации диалогических регулятивов // Мышление и коммуникация. М.: ИЯ АН СССР, 1990. - С. 115126.

256. Романов А.А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия и иллокутивная структура диалогического текста // Текст в коммуникации. М., 1991. -С. 82-100.

257. Романов А.А. Коммуникативная инициатива говорящего в диалоге // Текст как структура. М.: ИЯ АН СССР, 1992. - С. 55-76.

258. Романов А.А. Коммуникативное рассогласование как разновидность прагматического непонимания в диалоге // Понимание и рефлексия. Материалы 1 и 2 Тверских герменевтических конференций 4.1. — Тверь: ТГУ, 1992.-С. 44-48.

259. Романов А.А. Человек, мир и язык в коммуникативной парадигме // HOMO LOQUENS: Язык, познание, культура. Москва - Тверь, 1995.-С. 3-6.

260. Романов А.А. Грамматика деловых бесед. — Тверь: Фамилия, 1995а. -239 с.

261. Романов А.А. Управленческая коммуникация. Тверь: ЦПП, 1996. -240 с.

262. Романов А.А. Ритуализированные перформативы как маркеры зачина диалога // Е. Карский и современное языкознание. Материалы шестых научных чтений 25-26 января 1996 г. Т. 1-2. -Гродна: Гроднеск. гос. ун-т им. Я. Купалы, 1996а.-С. 87-95.

263. Романов А.А. Конфликтный диалог: типология проявлений и опыты их исследования // Когнитивная лингвистика конца XX века. Материалы Международной научн. конф. в 3-х частях. Ч. 2. - Минск: МГЛУ, 1997. - С. 130-133.

264. Романов А.А. Вербальный конфликт в диалогической «игре» // Человек играющий: Язык, личность, социум. Москва - Тверь, 1999. - С. 12-25.

265. Романов А.А. Политическая лингвистика: Функциональный подход. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2002. - 191 с.

266. Романов А.А. О статусе неориторической парадигмы в лингвистике // Лингвориторическая парадигма: Теоретические и прикладные аспекты. Вып. 2. Сочи: СГУТиКД, 2003. - С. 79-83.

267. Романов А.А. Политическая риторика, техническая риторика и лингвориторическая парадигма: quo vadis, rhetorica? // Языковое пространство личности: Функционально-семантический и когнитивный аспекты. Москва -Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 20036. - С. 48-54.

268. Романов А.А. Организационная коммуникация: социокультурные и психологические аспекты // Языковое пространство личности: Функционально-семантический и когнитивный аспекты. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2003в.-С. 3-9.

269. Романов А.А. Суггестивная модель речевого общения: манипуляция или игра со смыслами // HOMO MENDAX: Игра с личностью или игра со смыслами. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2004. - С. 3-36.

270. Романов А.А. Семантика и прагматика немецких перформативных высказываний-просьб. М.: ИЯ РАН, 2005. - 153 с.

271. Романов А.А., Максимова С.Э. Междометия: прагматический подход // Парадигмы антропоцентризма. Кривой Рог: «Сансагани», 1997. - С. 143145.

272. Романов А.А., Максимова С.Э., Морозова О.Н. Риторика и культура речи. Уч. пособие. Тверь: ТГСХА, 2003. - 158 с.

273. Романов А.А., Морозова О.Н. Реплики согласия-несогласия в диалогическом дискурсе // Сфера языка и прагматика речевого общения. -Краснодар: КубГУ, 2003.-С. 170-175.

274. Романов А.А., Морозова О.Н. Типология диалогических действий в согласованном дискурсе // Культура как текст. Вып 5. Москва - Смоленск: ИЯРАН, 2005. - С. 162-182.

275. Романов А.А., Романова JI.А. Игровая парадигма в жизнедеятельности говорящей личности // HOMO LUDENS: Язык, личность, социум. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 1999. - С. 3-5.

276. Романов А.А., Сорокин Ю.А. Соматикон: Аспекты невербальной семиотики. М.: ИЯ РАН, 2004. - 253 с.

277. Романов А.А., Тамарченко С.А. Моделирование латентного вербального воздействия с использованием поэтических текстов // Парадигмы антропоцентризма. Кривой Рог: «Сансагани», 1997. - С. 148-151.

278. Романов А.А. Федосеева Е.Г. Пауза в диалоге и ее интерпретация // Понимание и рефлексия. Материалы 1 и 2 герменевтических конференций 4.2. -Тверь: ТГУ, 1992. С. 59-63.

279. Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика. Учебник для вузов. -М.: Лилия, 2001.-216 с.

280. Романов А.А., Ходырев А.А. Управленческая риторика и культура речи: Правильно, красиво, убедительно. Уч. пособие для вузов. Тверь: ТГСХА, 2002.-474 с.

281. Романов А.А., Черепанова И.Ю. Суггестивный дискурс в библиотерапии. М.: Лилия, 1999. - 128 с.

282. Романова Е.Г. Перформативы в ритуальных актах суггестивной коммуникации. -М.: ИЯ РАН, 2001. 144 с.

283. Рыжов С.А. Функционально-семантические свойства интеррога-тивных реплик в динамической модели диалога. Автореферат дисс. . канд. филол. наук. Ульяновск: УлГУ, 2003. - 22 с.

284. Сатир В. Как строить себя и сою семью. М.: Педагогика, 1991.180 с.

285. Седых Р.К. Информационный психоанализ. Соционика как метапсихология. -М.: Академия, 1994. 187 с.

286. Сепир Э. Бессознательные стереотипы поведения в обществе // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993.-С. 594-610.

287. Сепир Э. Речь как черта личности // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993а. - С. 285-297.

288. Серль Дж. Р. Референция как речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 13. Логика и лингвистика. М.: Радуга, 1982. - С. 179-202.

289. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. -С. 170-194.

290. Серль Дж. Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986а. - С. 195-222.

291. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 19866.-С. 151-169.

292. Серль Дж. Р. Природа интенциональных состояний // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987. - С. 96-126.

293. Серль Дж. Р. Открывая сознание заново. М.: Идея-Пресс, 2002.256 с.

294. Серль Дж.Р., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18. Логический анализ естественного языка. М.: Прогресс, 1986. - С. 242-263.

295. Сидоров Е.В. Основы коммуникативной лингвистики. М.: ВКИ, 1986.- 165 с.

296. Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. М.: Наука, 1987.140 с.

297. Силичев Д.А. Социальные последствия перехода от индустриализма к постиндустриализму и постмодернизму // Вопросы философии. 2005. -№7.-С. 3-20.

298. Слобин Д. Когнитивные предпосылки развития грамматики // Психолингвистика.-М.: Прогресс, 1984.-С. 143-207.

299. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. М.: Учпедгиз, 1956.-250 с.

300. Смирнова Е.Д. Референция в интенсиональных контекстах // Логический анализ языка. Знание и мнение: Сб. науч. тр. М.: Наука, 1988. — С. 121-125.

301. Соболева М.Е. Интенциональность коммуникация - язык. Проблема последовательности // Вопросы философии, 2005, № 1. — С. 132-146.

302. Солсо Р. Л. Когнитивная психология. М.: Тривола, 1996. - 600 с.

303. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М.: Наука, 1979. - 327 с.

304. Сорокин Ю.А. Форматы понимания: истина для себя и ложь для других? // HOMO MENDAX: Игра с личностью или игра со смыслами. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2004. - С. 37-40.

305. Соссюр Ф. де. Анаграммы: (Фрагменты) // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - С. 633-649.

306. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры: Опыт исследования. М.: Языки русской культуры, 1997.

307. Степанов Ю.С. Париж Москва, весной и утром. Предисловие // Квадратура смысла. / Пер. с фр. и португ. - М.: Прогресс, 1999. - С. 3-11.

308. Стернин И.А. Практическая риторика. Воронеж: ВГУ, 1993 .-158с.

309. Стернин И.А. Теоретические проблемы обучению речевому воздействию // Принципы и проблемы филологической дидактики. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1994.-С. 42-51.

310. Стернин И.А. Риторика в объяснениях и упражнениях. Уч. пособие. Борисоглебск: БГПИ, 2000. - 131 с.

311. Сусов И.П. Семантическая структура предложения: На материале простого предложения в современном немецком языке. Тула: Тульск. гос. пед. ин-т, 1973.-141 с.

312. Сусов И.П. Предложение как лингвосемиотический феномен // Сб. научных трудов. ТГПИИЯ им. М.Тореза, 1977, вып. 112. - С. 97-108.

313. Сусов И.П. О двух путях исследования содержания текста // Значение и смысл речевых образований. Калинин: КГУ, 1979. - С. 90-103.

314. Сусов И.П. Семантика и прагматика предложения. Калинин: КГУ, 1980.-51 с.

315. Сусов И.П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин: КГУ, 1984.-С. 3-12.

316. Сухих С.А. Механизмы манипулятивной коммуникации // Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып. 2. Язык и социальная среда. Воронеж: ВГУ, 2000. - С. 38-43.

317. Сухих С.А. Личность в коммуникативном процессе. Краснодар: ЮИМ, 2004.-156 с.

318. Тернер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. - 277 с.

319. Тодоров Ц. Теории символа. М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1998.-408 с.

320. Токарев С.А., Мелетинский Е.М. Мифология // Мифы народов мира.-М.: Советская энциклопедия. 1980.-С. 11-20.

321. Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Истина и истинность в культуре и языке: Логический анализ языка. М.: Наука, 1995. -С. 109-115.

322. Топоров В.Н. Предисловие // Евзлин М. Космогония и ритуал. М.: Радикс, 1993.-С. 7-28.

323. Трунова О.В. Отрицание в составе модального сказуемого в разных коммуникативных типах предложений: Автореферат дис. . канд. филол. наук. -Л, 1980.-19 с.

324. Урмсон Дж. О. Парентетические глаголы // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - С. 196-216.

325. Усачева О.Ю. Риторика в системе духовной культуры // Язык и культура. 3-я Международная конференция: Доклады и тезисы. Киев: КНУ, 1994.-С. 111-113.

326. Федосеева Е.Г., Романов А.А. Опыты построения коммуникативной типологии высказываний // Грамматические и семантические исследования языков разных систем.-М.: ИЯ АН СССР, 1986.-С. 142-151.

327. Федосеева Е.Г., Романов А.А. Перформативный глагол и иллокутивная функция диалогической реплики // Проблемы функционирования языка. -М.: ИЯ АН СССР, 1987.-С. 109-121.

328. Федосеева Е.Г., Романов А.А. Семантическая характеристика ритуализированных перформативов // Текст: структура и анализ. М.: ИЯ АН СССР, 1989.-С. 173-178.

329. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию М.: Наука, 1992. - 158 с.

330. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения и риторике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М.: Прогресс, 1986. - С. 370-387.

331. Фролов М.Е. Телевизионный дискурс информационно-аналитических программ (на материале программ криминально-правовой тематики НТВ). Автореферат дисс. канд. филол. наук. Тверь: ТвГУ, 2004.-21 с.

332. Фрумкина P.M. Экспериментальные методы // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 590-591.

333. Фрумкина P.M. Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. Сб. обзоров. М.: ИНИОН, 1992. - С. 29-35.

334. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология?//Язык и наука конца 20 века.-М.: ИЯ РАН, 1995.-С. 74-117.

335. Хазагеров Т.Г., Ширина Л.С. Общая риторика: Курс лекций и Словарь риторических фигур. Учебн. пособие. Ростов н/Д.: РГУ, 1994. - 192 с.

336. Хайкова И.А. Семантика вопросительного предложения с отрицанием в современном немецком языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Калинин, 1984.-16 с.

337. Хейзинга И. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992.-464 с.

338. Хельбиг Г. Проблемы теории речевого акта // Иностранные языки в школе. 1978, № 5. с. 11-21.

339. Хинд Дж. М. Воспитание воли. Самогипноз. Пер. с англ. Киев: «СТРЭЛ», 1995. - 104 с.

340. Ходырев Д.А. Психологические особенности деятельности оператора в условиях инвективного дискомфорта. Автореф. дисс. . канд. психол. наук. Тверь: ТвГУ, 2003. - 23 с.

341. Храковский B.C. О правилах выбора «вежливых» императивных форм: Опыт формализации на материале русского языка. Изв. АН СССР. Серия лит-ры и языка, 1980, т. 39, № 3. - С. 269-278.

342. Чахоян Л.П. Синтаксис диалогической речи современного английского языка. М.: Высшая школа, 1979. - 168 с.

343. Черепанова И.Ю. Человек манипулирующий (Суггестия в коммуникации) // Человек говорящий: язык, познание, культура. — Москва Тверь: ИЯ РАН, 1995.-С. 115-123.

344. Черепанова И.Ю. Детектор правды // HOMO MENDAX: Игра с личностью или игра со смыслами. Москва - Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2004 - С. 56-60.

345. Черепанова И.Ю. Дом колдуньи: Язык творческого бессознательного.-М.: КСП, 1996.-381 с.

346. Черепанова И.Ю. Вербальная суггестия: Теория, методика, социально-лингвистический эксперимент: Автореферат дисс. докт. филол. наук. -М., 1996а.-50 с.

347. Шахнарович A.M. Онтогенез языкового сознания: развитие познания и коммуникации // Текст как структура. М.: Наука, 1992. - С. 19-25.

348. Шахнарович A.M., Голод В.И. Когнитивные и коммуникативные аспекты речевой деятельности // Вопросы языкознания. — М., 1986, № 2. — С. 5256.

349. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. Психологический анализ семантики и грамматики: На материале онтогенеза речи. М.: Наука, 1990. - 168 с.

350. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. Проблемы психолингвистики. -М.: Ин-т нац. проблем образования МО РФ, 1993. 127 с.297. Шаховский В.И. 2004

351. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. -М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. 377 с.

352. Шевелев И.Ш., Марутаев М.А., Шмелев И.П. Золотое сечение: Три взгляда на природу гармонии. М.: Наука, 1990. - 343 с.

353. Шпик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 33-50.

354. Шмелев А.Д. Суждения о вымышленном мире: референция, истинность, прагматика // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке.-М.: Наука, 1995.-С. 115-122.

355. Щепаньский Я.Ю. Элементарные понятия социологии. М.: Прогресс, 1969.-240 с.

356. Щербатых Ю.В. Искусство обмана. Популярная энциклопедия. -М.: Эксмо, 2000.-387 с.

357. Щукин В.Г. О филологическом образе мира (философские заметки) // Вопросы философии, 2004, № 10. С. 47-64.

358. Юнг К.Г. Аналитическая психология. Пер. с англ. СПб.: «Кентавр», 1994.-132 с.

359. Юревич А.В. Интеграция психологии: утопия или реальность? // Вопросы психологии, 2005, № 3. С. 16-28.

360. Юри У. Преодолевая НЕТ. М.: Наука, 1993. - 127 с.

361. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «ЗА» и «ПРОТИВ».-М.: Прогресс, 1975.-С. 193-230.

362. Якобсон P.O. К языковедческой проблематике сознания и бессознательности // Бессознательное: Природа, функции, методы исследования. Т. 3. -Тбилиси: Мецниереба, 1978.-С. 156-167.

363. Якобсон Р. Звук и значение // Избранные работы. М.: Прогресс, 1985.-С. 30-92.

364. Яковлева Г.Г. Неискренняя коммуникация // HOMO MEND АХ: Игра с личностью или игра со смыслами. Москва-Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2004.-С. 108-113.

365. Яковлева Г.Г. Директивный дискурс в диалогическим пространстве разных языков (строевые и функциональные аспекты описания). Москва -Тверь: ИЯ РАН, ТвГУ, 2005. - 187 с.

366. Якубинский Л.П. О диалогической речи // Русская речь, 1923, № 1. -С. 96-194.

367. Якубинский Jl.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. - 205 с.

368. Adamzik К. Sprachliches Handeln und sozialer Kontakt. Tubingen: Narr, 1984.-365 S.

369. Andersson J.S. How to define «Performative». Uppsala: Doctoral dissertation submitted to the Faculty of Arts, 1975. - 185 p.

370. Andrews T. Magical Dance. Minesota: Llewelyn, 1996. - 256 p.

371. Austin J. L. Performative Constative // Philosophy and ordinary Language. - Urbana: Univ. of 111. Press, 1963. - P. 22-54.

372. Ayer A.J. The problem of Knowledge. L., N. Y., 1956. - 286 p.

373. Ayer A.J. Knowledge, belief and evidence // Dannish yearbook of philosophy. Copenhagen, 1964, Vol. l.-P. 13-22.

374. Bach K., Harnisch R. M. Linguistic Communication and Speech Acts. -Cambridge: The MIT Press, 1979. 325 p.

375. Barwise J., Perry J. Situations and attitudes. Cambridge, 1984.

376. Barwise J., Perry J. Shifting situations and shaken attitudes // Linguistics and Philosophy. 1985, Vol. 8, № 1.

377. Baudkin M. Archetypal Patterns in Poetry // Psychological Studies of Imagination. London, 1963. - P. 62-98.

378. Bejerholm L., Hornig G. Wort und Handlung. Untersuchungen zur analytischen Religionsphilosophie. Giitersloh: Verlagshaus G. Mohn, 1966. - 186 S.

379. Bichakjian B. Evolution in language. Ann Arbor, 1988.

380. Bochenski J.M. The Logic of Religion. New York: Univ. Press, 1965. -281 p.

381. Boer L, Lycan G. Performatives and Verifiability by the Use of Language. Uppsala: Univ. of Uppsala, 1965. - 183 p.

382. Brandt M. at al. Die performativen AuBerungen eine empirische Studie // Zeitschrifl fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikations-forschung. - Berlin, 1990. - Bd. 43. - № 6. - S. 355-369.

383. Brunner M. Style Disjuncts and the Performative Analysis // Linguistic Inquiry, 1980.-№3.-P. 197-205.

384. Falkenberg J. Explizite Illokutionen // Zeitschrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. Berlin, 1990. - Bd. 43. - № 4. -S. 500-514.

385. Fauconnier G. Mental Spaces: Aspects of Meaning Construction in Natural Language. Cambridge, MA: MIT Press, 1985. - 210 p.

386. Flamig W. Zur Funktion des Verbes. Modus und Modalitat // Deutsch als Fremdsprache, 1965, № 1. S. 1-9.

387. Frobenius L. Schicksalskunde im Sinne des Kulturwerdens. Leipzig: Acad. Verlag, 1931.-280 S.

388. Garcia A.L. Fundmentos genetices del lenguaje. Madrid, 2002.

389. Gazdar G. Pragmatics: Implicature, Presupposition and Logical Form -New York: Acad. Press, 1979. 186 p.

390. Hartnack A. The Performatory Use of Sentences // Theoria. 1963, № 29.-P. 121-128.

391. Hedenius L. Performatives //Theoria. 1963, № 29. - P. 137-146.

392. Helbig G. Was sind indirekte Fragesatze? // Deutsch als Fremdsprache. 1974, H. 4.-S. 193-202.

393. Helbig G. Zu Problem der linguistischen Beschreibung des Dialogs im Deutschen // Deutsch als Fremdsprache, 1975, H. 2. S. 65-80.

394. Helbig G. Partikeln als illokutive Indikatoren im Dialog // Deutsch als Fremdsprache, 1977, H. 1. S. 30-44.

395. Helbig G., Buscha J. Deutsche Grammatik: Ein Handbuch fur Auslanderunterricht. Leipzig: VEB Verlag Enzyclopadie, 1974. - 629 S.

396. Hintikka K.J. Knowledge and belief: An introduction to the logic of the two notions. Ithaca, 1962.

397. Hintikka J. Mental models, semantical games and varieties ofintelli-gence // Matters of intelligence. Dordrecht, 1987.

398. Johnson M. The body in the Mind: The Body Basis of Reason and Imagination. Chicago: Univ. Press, 1987. - 215 p.

399. Klinke W. «Wie heiBt die Antwort auf diese Frage?» Zum Status von Fragen und Antworten in einer Sprachakttheorie // Sprachtheorie und Pragmatik. Bd. 1.-Tubingen, Niemeyer, 1976. -S. 123-132.

400. Kohl M. Skizze einer dialoggrammatischen Analyse religioser Bekehrungsgesprache // Akten des 19. Linguistischen Kolloquiums. Tubingen: Narr, 1985.-S. 223-232.

401. Kummer W. Sprechsituation, Satztyp und Aussagecharakter // Beitrage zur Linguistik und Informationsverarbeitung. 1968, H. 14. - S. 48-68.

402. Lakoff J. Women, Fire and Dangerous Things. What Categories Reveal about the Mind. Chicago: Univ. Press, 1987. - 187 p.

403. Lanigan R. Speech Act Phenomenolgie. The Hague: Mouton, 1977.137 p.

404. Leech G. Principles of Pragmatics. London, N.Y.: Longman Inc., 1983, Ch. 6.-P. 132-156.

405. Liedtke K. Performativitat, Sprechhandlung, Wahrheit // Sprache und Pragmatik. -Lunol: Univ. Pr., 1990. S. 515-532.

406. Maturana H.R. Biologie of Cognition // Biological Computer Laboratory. Report № 90. Urbana: Univ. of 111., 1970. - 55 p.

407. Morth I. Die gesellschaftliche Wirklichkeit von Religion. Grundlegung einer allgemeinen Religionstheorie. Stuttgart etc.: Kohlhammer, 1978. - 280 S.

408. Norrick N.R. Expressive Illocutive acts // Journal of Pragmatics. 1978. -№ 2. - p. 277-281.

409. Oksaar E. Zur Analyse der kommunikativen Akte // Wirkendes Wort. -1979, Jg. 29, H. 6. S. 391-404.

410. Pasch R. Satzmodus als Grundlage illokutiver FunKtionen: Kritische Fragen // Zeitschrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikations-forschung. Berlin, 1990. - Bd. 43. - № 6. - S. 810-822.

411. Recanati F. Reflexionen zur Theorie der performativen Satze. Lund: Filosofiska institutionen, 1987. - 168 S.

412. Rolf E. Bemerkungen zum Wahrheitaspekt explizit performativer Aufierungen // Akten des 14. Linguistischen Kolloquiums. Tubingen: Narr, 1985. -S. 127-135.

413. Rosch E. Principles of Categorization and Logical Classification: The Two Systems // Cognition and Categorization. Hillsdale, N.Y.: Lawrence Erlbaum Associates, 1978. - P. 27-48.

414. Vanderveken D. A general success and truth conditional formal semantics // Universite du Quebec a Montreal. 1986.

415. Vanderveken D. A logical theory of non literal meaning // 8 Международный конгресс по логике, методологии и философии науки. -М., 1987. Т. 2.

416. Viehweger D. Grundpositionen dynamischer Textmodelle // Linguistische Studien. Berlin, R.A., 1987.-H. 164.-S. 1-15.

417. Weinmann R. Literaturgeschichte und Mythologie. Berlin: Aufbau -Verlag, 1971.-325 S.

418. Werlen G. Ritual und Sprache. Tubingen: Narr, 1984. - S. 411.

419. Wunderlich D. Zur Konventionalitat von Sprechhandlungen // Linguistische Pragmatik. Wiesbaden, 1975.

420. Wunderlich D. Studium fur Sprechakttheorie. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1976. - S. 55-78.

421. Wunderlich D. Studien zur Sprechakttheorie. Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1976a.-417 S.

422. Young L. Language as Behaviour, Language as Code. Amsterdam: Benjamins, 1990.-304 p.